Невеста Полоза

Глава 7

— Стало намного лучше. Голова, надеюсь, не болит — протянул змей с понятным только ему ехидством вторую фразу. Трогать ее он во всех смыслах не собирался, но не поехидеичать хотя бы для себя было выше его сил.

— Ну что, княжна, предлагаю разумный вариант: эти полгода не враждовать и не размениваться на мелкие пакости, а дальше уж как пойдет. Может, тебе понравится кто в нави, а может решишь, что тебя кузнецов сын дождется. Как бы то ни было, мешать не буду. С супружескими обязанностями лезть тоже не буду: они будут означать, что мы приняли решение вместе быть навсегда и бесповоротно, но обычай обязывает в кровати вдвоем спать. Если спать не желаешь, на данный обычай можно на сегодня плюнуть, растереть и хотя бы окрестности дворца осмотреть. Браслет снять не пытайся, полгода все равно не выйдет, если только "и чаровний предмет сей снять тогда удосужишься, коли молодую жену приласкаешь" — процитировал книжицу, с помощью которой и создавал коварное украшение царевич.

— Чего еще… Мыться с ним спокойно можно. Как заметить могла, он по руке в спокойном состоянии туда — сюда ездит, вот если сцепить попытаешься, почти с кожей сольется. У меня тоже есть похожее приобретение, не тебе одной страдать.

Злат закатал рукав, демонстрируя женушке узор с хитросплетениями рун такими же, как на ее браслете. Они компактно размещались в одну строку от запястья до локтя. Выглядело отвратительно на его взгляд, но рукава принято у нагов длинные носить, так что эту красу неописанную никто, кроме него и любовниц не увидит.

А если увидит, то только кивнет понимающе.

Надо было не лениться и хоть кольцо себе придумать, но решил, умный такой, договор на собственной коже написать!

— Не болит, — покачала головой и не подозревая подвоха в своей наивности.

Дальше слушала Есенья внимательно. Почитай, жизнь ее дальнейшая от сего разговора зависела.

Облегченный выдох помимо воли вырвался, когда девица поняла, что царевич навский ее все же женой своей оставлять не собирается.

Конечно, княжеский титул дорогого стоил, но Есенья не готова к такому была. Ей бы жизни простой да понятной. И мужа такого же — простого.

Не змея уж точно.

А на руку его посмотрите, письменами какими — то весь изукрашен. Если честно, конечно, Есе даже интересно стало чуточку, но разглядывать было неприлично. Да и ее ли это дело? Да и вовсе, какая из нее жена ему и правительница для Нави? Смешно и подумать.

Потому посмотрела на него внимательно, голову к плечу склонив. Значит, соратник он ей будет в сговоре этом. Странно, что даже мыслей о том, что он ее обманывает, не возникло. Больно искренне раздосадованным выглядел при ее появлении.

— Я… хорошо. — Кивнула на его объяснения. — Значит, полгода всего переждать, — хотела отшутиться, а прозвучало грустновато.

Да и где здесь веселиться? Родные предали, сама умерла, чужой женой стала помимо воли… Не радостно как — то.

В постель с незнакомым, считай, мужчиной, совсем не хотелось. Еся с содроганием подумала, как позже она это сделать — то сможет? Но куда деваться.

— Да, я бы осмотрелась…

А сама нервно пальчиками ткань на кружевных манжетах перебирает да смотрит на него как исподлобья.

Ко всему, едва между ними на миг молчание возникло, как Есе пришлось пуще прежнего смутиться — живот ее чуть не всю комнату заурчал. Поужинать-то она не успела, а с прошлого обеда чуть не сутки прошли…

— И хоть понятно будет всем все по браслету, ты не распространяйся особенно про то, что брак у нас фиктивный, ненастоящий то есть. Не принято напрямую у нас о чем — то говорить, скорее намеками и полунамеками.

Змей зевнул, прикрывая рот рукой, кивнул на столик с фруктами.

Ясное дело, что мог заказать посреди ночи хоть званый ужин, но вопрос стоит ли будить слуг. Если фруктов девушке будет недостаточно, тогда и подумать можно. Все равно уже не так далеко до рассвета, а там и завтрак в обеденном зале. Голодом морить законную жену он не собирался, но не видел толку не давать спать слугам и наедаться заранее.

— Поешь пока. Если голодная, могу что — нибудь приказать приготовить, но где — то часа через четыре завтрак, так что смотри…

Полоз с трудом спрятал улыбку, пробивавшуюся после позывных пустого желудка Есеньи.

Кстати, вроде на столике у кровати был остывший чай и коробка конфет.

Налив заварку в тонкой работы чашечку, Злат обхватил рукой фарфор и задумчиво уставился на противоположную от себя стену, будто увидя там нечто интересное. До бурления жидкости доводить не стал, просто поставил перед девушкой напиток, когда тот стал достаточно горячим и от него пошел дымок, кивнул на конфеты и подвинул поближе к ней вазу в фруктами.

— Сад, горячие источники, поля асфоделуса? — поинтересовался интересами супруги наг.

Ясное дело, что дворец стоит тоже показать, но пока все спят лучше сердечный приступ стражникам не делать, крадясь в ночи по комнатам, да и днем, честно говоря, жилище куда красивее смотрится.

Тот же тронный зал, у которого стены из драгоценных камней блестят, что глаза у влюбленной девушки.

На щеках проступил румянец, — “стыдно то как!” — подумалось Есе, не по княжески это как — то, брюхом урчать в царских палатах.

Но, кажется, Златослав вовсе не собирался над ней потешаться. Фруктов вот предложил отведать и завтрак пообещал.

Девушка кивнула, пожалуй, и правда незачем из — за ее — то персоны кого — то будить. Хватит и того, что мыть ее прибежали, выходит, посреди ночи.

Она подошла к столику, где стояли фрукты, неуверенно потянулась к вазочке.

“Что это такое?” — на лице ее отразилось недоумение. Здесь лежали самые разные плоды — и шипастые розовые, похожие на маленькие тыковки и гладкие зеленые и что — то похожее на яблоки, да только ярко — фиолетового цвета.

Еся тронула один, другой, поджала пальчики, неуверенно глянув на Злата. Но все же решилась и выудила то, что походило на яблочко.

Вкус у него оказался очень насыщенным, как у обычного яблока, только гораздо ярче и с легкой кислинкой. На лице Еськи обозначилось радостное удивление.

Но куда больше девушка удивилась, заметив, как царевич творит волшбу. Прямо на ее глазах из чашечки пошел пар.

“Вот как просто! Дома-то надо и очаг разжечь, и воду в чайнике вскипятить, чтобы чаю попить. А тут просто взял, да касанием нагрел!”

Глаза ее округлились, как если бы он снова показал ей раздвоенный язык. Взяв чашечку в руки даже некоторое время смотрела на нее.

— Спасибо… — наконец, отпив, поблагодарила супружника. — Я никому ничего не скажу…

Конфетку взять очень хотелось, но что — то внутри мешало. Дома ей очень редко позволялись сладости, да и почти всегда батька подсовывал украдкой от маменьки.

Потому она просто покусала губы, глядя на красивую коробочку, и решила, что с нее хватит и местного яблочка.

— Поля асфо…? — она даже слова такого не слыхивала — то…

— Асфоделуса — повторил Злат, отбирая у жены блюдце.

Маг требовательно постучал по фарфору и протянул девушке блюдце, в котором колыхалась, будто живая, картинка полей белоснежных цветов на ветру.

Подмигнул явно шокированной княжне, махнул рукой, прогоняя иллюзию.

Решил, что прояснить нужно про конфеты: вдруг у человека аллергия. У крестьянских девушек она также может встретиться.

— С орехами, просто шоколад, пьяная вишня, — перечислил все вкусы Полоз, покачивая носком узорчатого сапога.

А сам раздумывал, как прогулку проводить. Свет, ежели нужно будет, он наколдует по желанию второй половины. Все — таки почти ночью рассматривать окрестности — полный маразм, но чем еще им заниматься? Все подданные и напортачившая мать спать изволят.

“Вот дела!” — Еся даже рот раскрыла. Не по княжески, конечно, но разве прежде доводилось ей такое видывать? Чтоб картинка, да как живая, да еще и по велению — хотению появилась!

— Красиво… — выдавила Есенья осипшим вдруг голосом, — я бы… поглядела, — и все же взглянула на него, не успев спрятать в глазах восторга.

А он снова про конфеты заговорил. Ну непонятно ему что ли, что стесняется девица?

Отказывать и во второй раз, пожалуй, было бы невежливо.

Потому Есенья все же взяла одну, ту, что орешками была. Шоколад был гладким наощупь, приятный такой.

Еся откусила немного, да только конфетка хрупкая оказалась и начала ломаться, пришлось целиком в рот запихивать.

А как вкус на языке проснулся, Еся не сдержалась, даже зажмурилась и тихо коротко простонала. Ничего вкуснее в жизни своей не ела.

Да, это не те леденцы на палочке из жженого сахара или с соком фруктовым. Не яблоко в карамели…

Вкус заполнял рот приторно и тягуче, пронизывая через рецепторы до самого мозга. Еся, конечно, таких слов — то не знала, но ощущалось именно так. Будто в самую голову ее, в самое ее существо этот вкус впитался. Да только уже парой секунд спустя поняла, как ведет себя.

— Я… — она поспешно прикрыла рот ладошкой и отвернулась, — извините…

Ну вот опять смущение затопило краской. Щеки буквально огнем горели. Да царевич — то наверное такое каждый день есть может, а она… она как настоящая дикарка реагирует.

— Пошли тогда, — Злат улыбнулся наивному восторгу молодой жены.

На поля асфоделуса нужно было через озеро плыть, а если через озеро, то чего стражу беспокоить на выходе из замка и бежать в обход.

Змей кивнул на подоконник и, лихо перекинув через него длинные ноги, оказался снаружи, помогая выбраться девушке.

Чтобы не сломать нос или еще, нужно было бы зажечь пульсар, но чревато: кто это тут у господина под окнами с фонарем лазиет?

Благо тропинка прямая прямо до лодки. Куда они и направились.

Кавалер галантно подал руку даме, удостоверился, что никто из лодки не выпадает, и требовательно постучал по носу.

Лодка лениво заскользила по водной глади, оставляя за собой след. На носу висел фонарь, в который нормальные бы люди вставляли свечу, но если ты умеешь делать шарики огня или света, то зачем так изголяться?

Маленький шарик света слетел с пальцев и послушно залетел в дверцу на фонаре, которую царевич захлопнул и повесил на нос лодки.

Озеро особо чем не отличалось от земного, если только вода в нем была чуть темнее, но этого ночью и не увидишь, да и цветы росли по берегам, которых нет у славян.

Предки старались — из яви приносил кто что мог из растительного мира, а тут почему — то растения сразу принимаются, даже если с отрубленным корнем посадить. То ли потому что живая и мертвая вода течет в подземных источниках, то ли еще почему.

Асфоделус использовался при некоторых праздниках как украшение, но сейчас был только сезон свадеб, а для свадьбы цветы — это розы белые для знати да ромашка с гортензией для тех, кто попроще.

Еще один, чуть более крупный, шар света Полоз ленивым щелчком пальцев отправил в полет чуть выше их голов.

Тот поднялся повыше, щелкнул, что твоя белка на суку, и разгорелся мягкими, теплым светом, будто проявляя из черноты раскинувшиеся перед ними поля цветов. Злат посмотрел на исчезающую на небе луну, сощурился, будто задумавшись о чем — то, усмехнулся и нырнул с головой в белое море цветов, сомкнувшееся над ним.

Вот уж никогда бы не подумала Есенья, что царевичи такими бывают. Взять да и сбежать из дворца посередь ночи. Еще и уверенно так, будто сто раз уже так делал.

Хотя ведь и делал наверняка, вон в окно то как выпорхнул.

Есенья замялась сперва, переступила с ноги на ногу, а после поспешила следом. Обмерла, правда, ненадолго, когда руки горячие на поясе сомкнулись, помогая ей вылезти следом, но опомнилась быстро.

Оказавшись же в лодке, Есенья хотела было потянуться к воде, но забоялась. Чернота за бортом казалась неживой.

Зато когда свет магический, царевичем сотворенный, осветил округу, Еся снова рот раскрыла.

Ну никак не сдержать ей было удивления, губки сами в О так и складывались. В глазах ее серебром отражались огоньки света и море цветов, да диадемка посвечивалась, превращая ее каштановые волосы в золотистые, особо яркие на фоне белых бутонов.

Есенья с почти детским восторгом, ухватившись за борт, всматривалась в открывшуюся взору красоту.

И когда причалили к берегу, и Злат сам в это море ухнул, Еся не стала медлить. Вылезла следом, постояла немного, ощущая, как к глазам от переизбытка чувств опять слезы подкатывают.

И тоже вошла в цветочное море.

Цветы доставали ей аккурат до пояса, ласкаясь под руки.

Она коснулась их кончиками пальцев, жестковатые стебли и мягкие бутоны. Нежные лепестки ласкали кожу, слегка покачиваясь от едва ощутимого ветра.

Что — то толкнуло ее изнутри, Есенья сделала шаг, второй, третий. И побежала.

Вперед, туда, в белое море, что звало пьянящим ароматом луговых цветов и тихим шелестом. Во мрак, который рассеивается серыми отсветами.

Она не собиралась убегать далеко, просто… захотелось.

Словно бег способен был помочь ей справиться с горем…

Первобытный инстинкт, сама природа, зовущая в свои объятия, чтобы очистить, успокоить, утешить…

И с каждым шагом уходило напряжение.

Понемногу утекала засевшая в сердце боль. Ее еще много там оставалось, но сейчас хоть удалось закрыть все эти раны.

Мысль о том, что она вчера умерла, ужасала уже не столь сильно, и Есенья, пожалуй, готова была ее теперь принять. Ну, или хотя бы попытаться.

Она отбежала недалеко, свет, что окружал лодку, был виден отсюда.

Стало вдруг стыдно, что подумает о ней царевич? Точно решит, что полоумная…

Остановившись, она обернулась… нужно было вернуться.

Царевич некоторое время валялся в цветочках, задумчиво уставившись в просвечивающееся через стебельки небо.

Темный с золотой вышивкой камзол щедро украсили опавшие лепестки. Теперь встанет, будто будто припорошенный снегом.

Итак, имеем человеческую девушку, одна штука.

Не манерную и кривляку, что уже говорит о том, что ему в какой-то мере повезло и Весенью удушить ему за эти полгода вряд ли захочется.

Если уж так к ним повернулась судьба, то нужно хотя бы не подружиться, нет, но найти общий язык. Привязываться к тому, кто через полгода к людям вернется — дурь полная, так что "союзники" самое подходящее слово.

Странно, что она на этом поле чувствовала то же, что он: пронизывающую каждую клеточку тела свободу.

В детстве он частенько прятался на этих полях, бегая от опостылых учителей. Полоз любил учиться, но такое количество информации на голову непоседливому чаду надо было слегка подсократить на его вкус, но толку сожалеть о делах давно минувших дней.

К жене подошел неспешно, шелестя цветами.

На горизонте постепенно разгорался рассвет. Не как у людей оранжево-алый, скорее как на севере у них играют огни, называемые "Северным сиянием".

— Впереди — поле маков, а вот за него лучше не ходить… — ох, добереться он до Лихолесья и вытравит оттуда вся гадость, но пока такое желание вызывало в его советниках лишь дрожь да и вопросы не сошел ли с ума царевич: издавна эта территория нечистым принадлежала, а он туда хочет с санитарной инспекцией…

Даже не сказал ничего на ее выходку. Выходит, ничего такого не увидел в ее порыве? Вешка посмотрела на царевича внимательнее. Может и не так все страшно, даром, что змей, но не обижает, да ни к чему не принуждает. Глядя на супружника, Весенья пришла примерно к тому же умозаключению, что и Злат.

Небесное сияние отвлекло ненадолго. Смотрела завороженно, как огни навские вверху переливаются. Никогда прежде такого не видела и душа ее откликалась на видение это.

Легко становилось, чисто… Самой бы в небо это взвиться, да только человек она. Взгляд сам собой на Злата упал. Тот тоже стоял молчал, да в небо глядел. Зеленоватые всполохи рассвета отражались в его золотых глазах. Не бывает у людей такого цвета… И красоты такой правильной тоже.

Вздохнула про себя Вешка. Не место человеку в Нави и селянке рядом с царевичем, но коли уж судьба так сложилась, придется подстроиться и обождать. А пока и время с пользой провести.

Только вот что ей делать спустя эти пол года? Вот вернется она в Явь, когда почитай ее и похоронили уже, раз уж Златослав говорит, что тело ее там погибло. И как она тогда там будет? Призраком что ли?

— А если я вернусь…. потом, когда все закончится. Вы ведь сказали, что тело мое там… — слова подходящего, чтобы в слух произнести, не подобрала. Больно страшно стало вслух-то о смерти своей спрашивать. — Я призраком стану?

— Не волнуйся, за пол года мы что-нибудь придумаем. Может тебе тут понравится, может тело новое слепим…Я по этому делу не специалист, но на меня не самые плохие маги работают. Призраком ты точно не станешь, это будет весьма невежливо с мой стороны. Да и если слово дал, я его держу. — завтра нужно будет у главы магов и лучшего по совместительству друга поинтересоваться как и что. Если душа есть, то, теоретически, лепишь просто тело новое по подобию старого, а мертвое уничтожаешь, чтобы вопросов не было. Ох, и хлопот память всем кто о смерти девушки знал чистить. Не любили наги долго в людях находится, да что делать: обещал, значит сделает.

— Новое тело слепить, вот дела. Неужели и такое возможно? Ну раз говорит, значит, видимо, возможно… Кивнула в ответ, принимая. Не волноваться это он, конечно, загнул, не волноваться-то в ее положении как раз сложно. Да только куда денешься?

— А далеко до маков? — спросила, заставляя себя улыбнуться царевичу. — Правда что от них уснуть можно? — вспомнились сказки, что рассказывала маменька Любаве, а Вешка тайком подслушивала. Про то как путники останавливались в полях таких отдохнуть, да так и засыпали вечным сном.

— Два поля асфоделуса, а потом маки через небольшую полянку, на которой можно землянику собирать. Сейчас уже сошла — с грустью констатировал царевич, аккуратно отлепляя от плеча белый лепесток.

— От этих нет. Главное к Лихолесью не заходить. Вопрос является открытым от чего там уснуть, от чего — умереть, а от чего получить массу других отрицательных эмоций. — повторение, как известно, мать учения, и следовало до девушки сразу донести, что в черный лес заходить, мягко говоря, не стоит.

— К Лихолесью не заходить, — отозвалась эхом, давая понять, что услышала. Но думалось Вешке, что она из дворца и вовсе без сопровождения не выйдет. Мало что ли историй про Навь слыхивала, да про созданий ее населявших.

— Быть может… — начала осторожно, — есть что-нибудь еще, что мне стоило бы знать? О порядках заведенных… Да чего делать не стоит. Вы простите, государь, — она склонила голову в почтительном жесте. Все же не стоило забывать, кто перед ней, а то она и так ведет себя непозволительно фамильярно. Эта мысль осела в голове внезапно и тяжело. Бегала здесь перед ним, как… как девка деревенская. А она ведь теперь целая Княжна! Впрочем, жест этот с ее стороны выглядел весьма натянуто и еще более неуклюже. Если не сказать нелепо… — мне ведь придется играть роль вашей жены. И мне совсем бы не хотелось вас оконфузить.

И самой оконфузиться…

— Во-первых, не обращаться ко мне на "Вы" когда я наедине. Мне навсего сто двадцать один как никак — фыркнул царевич, недавно только вошедший в пору змеиного совершеннолетия. Если ничего с нагами не случается, то те живут очень долго. Людям такой жизненный цикл вообще может показаться бесконечным: у них он уже долгожитель.

— Для человеческого исчесления просто можешь просто отнимать сто от возраста змея, чтобы не путаться — Злат с трудом сдерживался от улыбки.

— "Государем", слава богам, тебе меня тоже звать не придется. Слегка помпезного "Муж мой" и на "Вы" на людях будет вполне достаточно. Больше об этикете тебе матушка моя расскажет. Вот как она почивать изволит окончить сразу и познакомишься — в голосе царевича при упоминании матери появились нотки неудовольствия.

Какой же он простой, этот царевич. Не обращаться на "Вы"…

Только Веша задумалась об этом, как этот самый царевич, что выглядел совсем немного старше ее самой, обмолвился про свой возраст. Вот тут девица едва не поперхнулась. И как после такого она с ним так фамильярничать будет? Глаза девушки снова округлились, в который раз уже за эту ночь, да ладонью за грудки взялась, а то даже дыхание перехватило.

Но престолозанимающй змий не унимался… Решил, видимо, добить ее…

— Ма…матушка? — едва не икнула Вешка. Представлялось ей, что мать царевича, Царица! должна быть женщиной определенного складу. Властной, жесткой, этакой солдафонкой в юбке.

Вздохнула тяжело Весенья, осознавая всю свою нелегкую долю… Да и царевич вон, судя по тому, как голос переменился, не слишком то маменьку жалует.

— Угу. Она самая. Ты с ней, правда, скорее всего уже знакома. Не хотелось бы делать поспешных выводов, но матушка, видишь ли, лет со сто шестнадцати моих спит и видит как бы меня женить. Видите ли, хочется ей внуков покачать, пока белые чешуйки в хвосте появились. А тут так идеально с тобой получилось: в змеиный день на нашу полянку пришла, и все равно помереть собралась. Добру пропадать что ли? А что не залезла в заросли колючие куда я этот чертов браслет запрятал, так можно хвостом подцепить и поспособствовать. Вот найду того кто чары связи накладывал, сошлю куда подальше из придворных магов — последнюю фразу Злат буркнул себе под нос едва слышно. Он не мог отрицать и того, что матушка на время просто околдовала волшебную вещицу, давая той понять, что Весенья сама на руку украшение нацепила. Все-таки Ламия змея мудрая, многое умеет, он бы сказал "в возрасте", но даже за такую характеристику можно получить от maman лекцию о манерах. Выговорился, и даже как-то легче стало, хоть он и не хотел сразу настраивать молодую жену против матери. У той свои мысли и идея, да и на взгляд змеев она ничего такого не сделала: только мучения окончила быстрее и царевной сделала. Чем тут можно возмущаться?

Веша совсем смутилась, представив как сама качает тех самых внуков, детей то бишь… Златовласеньких таких, златоглазеньких. Тут еще, конечно, вопрос возник, как у змиев здешних детки то рождаются? Чай, оборачиваться змеюками умеют, а вот потомство то как на сей свет доставляют? По людски али по змеиному?

Вот и представилось Веше, как она на яйцах-то сидит, как та курочка, в пестром платьице и на подушечках. А вылезать-то они из нее как будут? Знала Вешка, откуда детки-то берутся, в деревне все же росла, да только к такому-то ее жизнь не готовила.

Побледнела вся девица, даже покачнулась.

Конечно, царевич не мог знать, о чем подумалось Веше, а вот сама девушка, подняв взгляд, да встретившись с царевичем, вмиг залилась алым.

"Да что же ты, Вешка, с ума сходишь? Женитьба-то у вас временная, не всамделишная, что за мысли в голову глупую лезут?" — ругала себя в мыслях.

— Маки смотреть пойдем или вернемся уже, пока на уши не встал весь дворец? –

Злат зевнул, деликатно прикрывая рот рукой. Сегодня днем будет как вареная сосиска, потому что слишком много выпил и слишком мало спал, но не оставаться же ему, в самом деле, было в одной спальне с перепуганной девушкой.

Ну и картина бы была: заходит в комнату Его Величие и рушится на кровать, как подрубленное дерево.

Впрочем, так бы и было, если бы хоть немного его брал алкоголь, а так только виски будут с рассвета немного ломить. Говорят, наследие от отца: не было ни змеи ни человека, который мог бы того перепить и хмель его не брал.

Интересная мать женщина: к людям после смерти супруга ненависть не испытывает, да и его воспитала так, что те вызывают скорее любопытство.

Сам он слишком маленькими был, чтобы отца запомнить. Помнит только, что высоким тот был и голос низкий, басовитый, а еще любил его бородой играть.

Странный у них какой-то предрассветный час раздумий получился: каждый в свои мысли погрузился.

Он — в печальные, а девушка то ли смутилась, то ли еще чего. Никогда не задавался вопросом чувств и эмоций у женщин, предпочитая проводить врем я более приятным способом, а мать хоть и считалась одной из самых красивых женщин, по характеру была довольно жесткой.

Нет, спору нет, идиотские мысли такие как женитьба родной кровиночки влезали в ее голову довольно часто, но нельзя править с маленьким змеенком на руках, не пойти войной на расу, убившую ее мужа и быть размазней.

— Или тебе букет из асфоделия собрать? — слуги периодически пополняли декор дворца теми или иными цветами, но сейчас все от мала до велика на свадьбах веселились, а Полоз считал не самым хорошим заставлять честных змеев работать в пьяном состоянии.

Это девушки еще каким-то образом во дворце оказались, но завтра тех сменят новые. Кстати, вроде у его жены должны быть девушки во служении и нужно ей наряды заказать. Честно, слушал он лекцию «Что делать, когда у тебя появится жена» в пол уха, запомнив только «уважать и детей рожать», так как это было, считай, в стихотворной форме.

— У тебя глаза какого цвета-то? Не рассмотрел…

Если зеленые, то в украшения, короне и одежде супруги должны преобладать изумруды, голубые — сапфиры, карие подразумевали простор для творчества, там как-то нужно было по всему облику понять что девушке пойдет.

Родись бы Весенья в семье змей, носила бы сейчас жемчуг, как невинная девушка, но не стоит перебарщивать с ним, если ты замужем. Ч

то касается волос, то тут змеи были в разы толерантнее наземных: если те красивые, то что их под кокошники или диадемы прятать.

Нет, конечно, при балах и официальных мероприятиях волосы дамы закалывали вверх и своим видом будто хвастались у кого лучше украшения.

Минуточку, а они тогда попадают на бал в честь сбора урожая.

Ему драгоценности для жены заказывать надо прямо сейчас, чтобы не краснеть потом.

Вот как саламандру завести: кажется, что зверь прелестен, пока тот не начнет жрать все, что не приколочено и не плеваться лавой.

Он, конечно, мыслей ее и не знал, да о своем раздумывал, насущном. Да только вопросы прозвучавшие заставили Весенью еще пуще засмущаться. Посмотрела на него удивленно, это ж царевич ей букет набрать предложил, а потом про цвет глаз спрашивает? Вроде бы сам говорил, что не по-настоящему это все. Так зачем тогда..?

— Можно и набрать…

А глаза ее были словно небо предгрозовое, особенно теперь, когда она находилась в особом смятении. Сине-серые с темным отливом, иногда могли казаться и зелеными, а когда-то и ярко-синими… А порой и такими, как теперь. Темные, но при том яркие, с глубоким насыщенным цветом.

— Серые, вроде. Маменька говорила, мышиного цвету… — И отвернулась.

Веша не считала себя особоливо красивой. Худая вот, невысокая, особых округлостей нет. Так, мышка и есть…

— Турмалин, голубой бриллиант или сапфир…Нужно будет у Дарины спросить…

Как бы про себя пробормотал царевич, внимательно присматриваясь к жене. Если он сейчас не заигрался в паранойю, то на матушку полагаться не следует: сразу сообщит, что у той дела, все равно ему придется заниматься женскими шпильками и нарядами. Не хочется, да придется, но его месть будет страшна: на августейшую мать он самые нудные и противные дела скинет.

— Я просто задумался об украшениях. Ты теперь все-таки моя жена, а значит должна соответствовать… — магией рвать цветы было откровенно лень, тем более, что нельзя было выбрать при таком способе самые красивые.

Блеснув улыбкой, молодой человек протянул букет даме и кивнул на лодку: разговаривать можно было по пути, а шанс увидеть маки они уже пропустили. Ничего, дворец в рассветном мареве тоже выглядит с воды весьма неплохо.

— Как грубо с ее стороны… Скорее серо-голубые… Нужно будет узнать что у нас по камням… — такая "любовь" родной матери, честно говоря, шокировала: Ламия бы глаза выцарапала, если бы кто хоть что сказал про ее сына.

— Давай помогу тебе залезть в лодку. Ты что предпочтешь в первую очередь: к портному, к ювелиру или к матери? — люди, как и змеи, надо полагать, разные бывают: одни предпочитают сделать неприятное дело и отдыхать, другие — отложить неприятности на потом.

— Да, пока не забыл: не вздумай никому кланяться! В подземном царстве есть две особы, перед которым можно гнуть спину: моя мать и я сам. Я сразу говорю, что передо мной кланяться не стоит. Если только когда в официальных мероприятиях, но там тебе весь мозг церемониместер вынесет куда идти, что делать. До осени можешь дышать спокойно: официоза не предвидится.

Вообще должен быть по логике бал, но многие змеи жили и без магических контрактов пол года без всяких обязательств, чтобы проверить подходят ли друг другу, в том числе в сексуальном плане.

Он не будет, конечно, орать с самых высоких башен дворца, что у них не так.

Просто мирно скажет "Не сошлись характерами" и наложит следующий раз на браслетик такие чары, чтобы матери неповадно было.

Впрочем, ему и орать не придется: как только жена снимет браслет с руки, брак будет считаться заключенным.

Ну, вернее, когда он сам его с девичьего запястья снимет с утра после ночи ласк. Такой, по крайней мере, план матушки.

Да, спокойные деньки для Весеньи остались явно в прошлом. Ну вернее как спокойные? Обычные скорее.

Если раньше у нее был выбор — вымести избу или пойти огород копать, то теперь вот — украшение или наряды.

Ну, и что он должна ответить?

Конечно, как почти всякой девушке, ей нравилось наряжаться, да только непривычно то было. И отказалась бы, коль это было бы проявлением заботы или еще чего, да только змий верно говорил — соответствовать она ему должна теперь. Так и запомним, чтоб легче было все эти дары принимать. Она не себе берет, а временно пользуется тем, что должно, пока играет чужую роль…

Пожалуй, так будет куда проще.

Хотя вот букетик вроде и не был обязательным, но то ведь простые луговые цветы?

Скажем, дружеский жест?

Да и красивые такие…

— Спасибо, — она неловко подала ему руку, перелезая через бортик. Лодка чуть покачнулась и Вешка с размаху плюхнулась на лавку.

— Давайте… — спохватилась, глянула виновато, — давай, лучше к… маме.

ак назвать царицу правильно, Веша не знала. "К матери" звучало по ее мнению грубовато. "К маменьке" — больно напоминало ее собственную мачеху…

А по как звать свекровь по титулу Веша и вовсе была не уверена. Потому так и обзавелась в одночасье мамой…

Ну и, конечно, по мнению Вешки, лучше сразу сделать то, о чем переживаешь, чем трястись потом и убивать все удовольствие от выбора нарядов. Ей ведь дадут самой выбирать? Ну хоть что-то…

Про поклоны Веша слушала в пол уха. Больно много всего произошло нынче. Усвоила только, что не стоит того делать, ну и как уж скажет.

— Хорошо, — она едва успела прикрыть рот ладошкой, справляясь с зевотой. Все же она не так давно очнулась, едва умерев, а тут еще столько переживаний… Впрочем, до отдыха было еще ой, как далеко.