Невеста рыцаря

Эпилог

Коннал наблюдал за тем, как народ празднует возвращение в свой замок лорда О'Малли. Диллон веселился вовсю, отплясывая со своей сестрой Мойрой, и Коннал не знал, что радует его больше: возвращение собственности законному владельцу или улыбка Мойры, которая ни одного из мужчин на празднике не оставила равнодушным.

— Ты выглядишь весьма довольной собой, любовь моя.

— Я тут ни при чем, это ты уговорил Ричарда вернуть земли в Ирландии их законным владельцам.

— Ричард не так плох, как ты о нем думала.

Коннал едва заметно улыбнулся. Шинид очаровала Ричарда, но при этом король если и произвел на нее впечатление, то не такое уж сильное. Шинид знала, что муж ее Коннал куда привлекательнее во всех отношениях. Впрочем, Коннал ничего не имел против, ибо он считал, что над Шинид должен иметь власть только один мужчина — он сам.

— Ты хочешь быть с ним? Коннал засмеялся.

— Нет, любовь моя, — произнес он, окидывая ее нежным взглядом.

Шинид почувствовала приближение схваток.

— Коннал, пожалуйста, не смотри на меня так…

Он опустил глаза на ее располневший живот, провел по нему ладонью и услышал, как внутри толкнулся ребенок.

— Она шевелится.

— Ты уверен, что будет девочка?

— Конечно! — Коннал широко улыбнулся. — Рыжеволосая и с зелеными глазами.

Он осторожно усадил ее в кресло, махнув Мерфи, которая теперь всегда крутилась подле Шинид. Он заметил, как Наджар побледнел от волнения.

— Я кое-что должна сказать тебе, любовь моя. Пожалуй, надо сделать это прямо сейчас.

— Что? В чем дело? Ты больна? Пришел твой срок?

— Да, пришел мой срок. О, не нервничай так, она чуть-чуть подождет.

— Значит, ты тоже уверена, что у нас будет девочка?

— Да, и именно о ней нам надо поговорить. — Она очень волновалась.

— Говори, любовь моя, у нас нет секретов друг от друга.

— Ну, это не секрет, но…

— Шинид, не тяни!

— Если у нас родится девочка, Коннал, она будет очень похожа на меня.

Коннал усмехнулся:

— Ну, это-то я знаю.

— Нет, ты не понял — она будет сильнее меня. — Коннал побледнел, и глаза его расширились от благоговейного ужаса.

Шинид поморщилась от боли. Ребенок просился на свет.

— Да, и каждый ребенок, который родится от нее, будет все сильнее.

— О Боже! — Коннал бессильно опустился на пол у ее ног. Она погладила его по волосам. — Это касается только девочек?

Шинид пожала плечами:

— Не знаю. Мой дядя Куинн очень сильный волшебник.

— Шинид!

— Но вообще-то у девочек их волшебный дар проявляется более ярко, чем у мальчиков.

— Вот-вот начнется?

— Нет, подожди еще. Слушай. Ты помнишь, что происходило, когда мы любили друг друга?

Улыбка его была улыбкой соблазнителя и соблазненного. И Шинид любила его еще сильнее за те воспоминания, что читала в его глазах.

— Конечно.

— Если бы я тебя не любила, я бы умерла, и род прервался бы — по женской линии. Если колдунья из рода друидов выходит замуж не по любви, род обрывается.

— И что тогда?

— И тогда надо ждать века, пока сила вновь не восстановится.

Коннал погрустнел.

— Но нам пока об этом не стоит волноваться. Шинид согнулась пополам. Боль становилась невыносимой.

— Ты должен быть со мной, когда она появится на свет. Коннал содрогнулся от ужаса.

— Пойми, ты должен быть первым, кто возьмет ее на руки. Ты должен благословить ее своей любовью. Моя мать не получила любви и благословения родителей, и жизнь ее многие годы была лишена радости. — Шинид схватила Коннала за руку. — Нам уже пора.

Несколько часов спустя, уже за полночь, Коннал присутствовал при появлении на свет своего ребенка. Ему было больно, ибо он видел, что Шинид страдает, но он радовался, что стал свидетелем самого таинственного из таинств и чудесного из чудес. Мерфи протянула ему ребенка, завернутого в чистое полотно, и Коннал услышал, как дочь его сделала первый вздох, а потом издала первый крик. И крик этот был достаточно громким.

Личико ее скривилось и покраснело.

— У нее твой характер, — улыбнулся он сквозь слезы и посмотрел на Шинид. Волосы ее были влажными от пота, лицо измученное.

Мерфи суетилась с уборкой, и Коннал подошел к ней и благодарно поцеловал. Шинид погладила девочку.

— У нее еще нет имени, — напомнил ей Коннал.

— Имя ей должен дать ты.

— Я?

— Ты.

— Нет, ты сама назови ее.

Шинид вздохнула и закрыла глаза. Она не желала сдаваться, и Коннал, внимательно наблюдая за ней, размышлял, когда можно отступить с достоинством. Он подошел к окну, распахнул его, и летняя ночь ворвалась в комнату, наполнив ее своим ароматом. Воздух за окном мерцал: это эльфы и феи захотели порадоваться рождению новой волшебницы. Коннал ткнул пальцем в небо, показывая его своей дочери.

Девочка уткнулась ему в грудь и засопела, и Коннал вдруг почувствовал, как что-то огромное и чудесное расцветает в нем. Это была любовь, большая как мир.

— Мы назовем ее Этейн, — прошептал он. — Сияющая.

Довольный своим выбором, он вернулся к Шинид, сел на краешек кровати и протянул ей младенца, прошептав ей слова любви. Он обнял своих женщин, свою семью, и ему показалось, что крестовые походы вместе с королями были где-то когда-то в другой жизни. Он вернулся на родину с мешком, полным золота, и сердцем, полным тоски по Ирландии. А еще с мечтой назвать кусочек ирландской земли своим домом. Но он нашел гораздо больше того, о чем мечтал. В его руках было доказательство существования чуда — чуда любви, и оно через века, через тьму поколений взывало к нему. И он знал, что они будут лелеять это чудо, ибо богатство его и удача заключались не в волшебстве, не в магии, которой он стал сопричастен, но в любви, что расцветает в двух сердцах и заставляет их биться как одно.

Он посмотрел на свою дочь и мысленно попросил ее никогда никого не превращать в козла.