Невеста в «шотландке»

Глава 3

Эта крошка пнула его. И сильно. Насмешливый интерес Девона в течение нескольких секунд перерос в изумленный гнев, сменившийся сильным раздражением после того, как она выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью, пылая, очевидно, праведным негодованием.

В общем, и целом это был новый и крайне неприятный опыт. Женщины редко отвергали его заигрывания и уж точно никогда не пинали его ногами, перед тем как покинуть комнату.

Проклятье, что было не так с этой женщиной? Простого «нет, благодарю вас» было бы вполне достаточно. Хотя… Он потер ладонью голень, поморщившись от боли. Возможно, он чересчур крепко прижимал к себе эту малышку, слишком сильно желая побороть чертово действие проклятого кольца-талисмана. Честно говоря, он не имел в виду ничего плохого. Просто-напросто, это было осознание того, как идеально она подходила для воплощения его планов — именно здесь, в его руках — и поэтому он так не хотел обращать внимание на просьбу выпустить ее из объятий.

Конечно, большинство из знакомых ему женщин вряд ли стали бы жаловаться, подержи он их в своих объятиях даже гораздо дольше, чем несколько несчастных минут. Прояви он свой интерес, и многие остались бы там, где они были, и даже предложили бы, в свою очередь, дополнительные развлечения, чтобы разнообразить эту, восхитительно нарушающую рамки этикета, ситуацию. Но очевидно, что лондонские девицы были менее щепетильны, чем шотландские барышни. Может быть, в какой-то степени, они вели себя так из-за его положения в лондонском обществе…

Предательская мысль возникла у него в голове и захватила мысли. Что, если все женщины, которые ложились с ним в постель, делали это не потому, что это был он, а потому что он был Сент-Джон?

Он опустил взгляд на свою выступающую «конечность», как назвала символ его мужественности эта крошка, и почувствовал, как его охватывает облегчение. Возможно, его имя и служило причиной для некоторых женщин попасть к нему постель, но не оно заставляло их требовать, просить и умолять позволить им в нее вернуться.

Чувствуя себя более уверенно, Девон поднялся и начал одеваться. У него не было способности Тилтона разглаживать все складки на одежде, но, в любом случае, Девон и сам неплохо справился. Конечно, его галстук был сильно помят, но здесь, в этой глуши, кто об этом узнает? Он завязал его так хорошо, как смог, и приколол сапфировой булавкой к рубашке. Он как раз нагнулся, чтобы выловить свои сапоги из-под кровати, когда наткнулся взглядом на кольцо-талисман Сент-Джонов, — оно по-прежнему лежало на подставке для свечей, на ночном столике. Он сузил глаза, протянул руку и дотронулся до изящного серебряного ободка.

Под его пальцами кольцо было теплым и неожиданно гладким, несмотря на руны, выгравированные по кайме. По какой-то причине, ощущение гладкого металла напомнило ему ту девушку. Она вся была колючая внутри, и в тоже время удивительно мягкая на ощупь.

Он провел пальцем по изгибу ободка, мысленно погружаясь в воспоминания. Неожиданно он осознал, что поспешно отходит от столика, сжав в карманах кулаки. Черт возьми, если он не будет осторожным, то будет окольцован еще до конца дня.

Только, конечно, он будет женат не на этой дерзкой девчонке, — и не только потому, что она абсолютно не подходит, нет, гораздо более важную роль сыграет необоснованная неприязнь, которая появилась у нее к его присутствию, — доказательство тому — синяк на его голени. Он понимал, что она ранила не только ногу; пострадала также его гордость.

Девон продел руки в жилетку. Он знал, что были женщины, которые не отвечали на его заигрывания, хотя и сомневался, что у них была такая же кремовая кожа, золотисто-рыжие волосы, и, главное, отвага, как у той, которой он позволил сбежать.

Черт. Он повернулся спиной к кольцу и вытащил сапоги из-под кровати, слегка поморщившись, когда обнаружил грязь на некогда блестевшей от чистоты коже. Вздохнув, он подошел к окну и открыл его, затем перегнулся через подоконник, чтобы почистить обувь над растущими внизу зарослями, и замер на мгновение. Его легкие наполнил аромат трав и цветов, растущих в саду. Как бы плохо не велось хозяйство в Килкэрн Касл, сады были великолепны. Зелень травы напомнила ему цвет глаз той девицы, которая лягнула его.

Черт. Я опять это делаю. Судя по всему, у него обнаружилась слабость к женщинам с зелеными глазами и остроносыми туфельками. Он закрыл окно, затем поднес сапоги к свету. На них теперь не было грязи, но все же они были покрыты налетом сажи серого цвета. Тилтон бы это не одобрил.

Девон протер их полотенцем для рук, взятым с ночного столика, затем сунул ноги в сапоги и надел сюртук. Чем скорее он уложит горничную в постель, тем быстрее сможет расслабиться и перестать волноваться о том, что встретил образец женской добродетели — тот самый тип женщины, на которой мужчина чувствует себя обязанным жениться.

Женщины, от которой он, возможно, не сможет отказаться.

Судьба, может быть, и вступила в сговор против него, но она еще не уложила его на лопатки. Девон задержался на мгновение, чтобы собраться с мыслями, и вышел из своей уютной комнаты в коридор, тихонько насвистывая себе под нос.

Если Килкэрн Касл при беглом осмотре предыдущей ночью показался ему запущенным, то при свете дня он выглядел по-настоящему пришедшим в запустение. Широкий коридор каменной кладки смотрелся, на первый взгляд, выигрышно, за счет множества высоко расположенных окон, высокий потолок изгибался аркой над искусно сделанными железными канделябрами. Но более внимательный осмотр выявил наличие пыли по углам коридора, и густые наслоения паутины, которые тянулись от карнизов к подвесам канделябров. Он проследил путь особенно длинной паутины, которая спускалась прямо к одному из углов ковровой дорожки, лежащей в центре коридора. Некогда насыщенный красный цвет ковра сейчас стал неопределенно коричневым.

В общем, и целом, все это выглядело довольно-таки странно, учитывая то, насколько бережно заботился Малкольм о своих вещах, учась в Итоне, — за это над ним ни единожды смеялись сокурсники. Потребовалась вся сила его кулаков и вспыльчивый нрав, чтобы заткнуть самых надоедливых.

Потом Малкольм, само собой, женился, войдя в это, якобы «благословленное состояние духа», когда разумный, здравомыслящий человек в одно мгновение превращается в задыхающееся от трепета, витающее в облаках, непонятно откуда взявшееся существо. Девон наблюдал это превращение уже несколько раз — ни много, ни мало, у троих своих братьев.

Благодарение небесам, что он был решительно настроен, бороться с проклятием этого кольца-талисмана. Он был человеком, предпочитающим свободный образ жизни. Его нужды были простыми — радоваться жизни, изредка напиваться бренди и наслаждаться, в больших количествах, ни к чему не обязывающим сексом.

Его желудок заурчал, — Девон вздохнул, и затем начал спускаться на первый этаж. Он задавался вопросом, — подадут ли завтрак, или ему суждено самому добывать пропитание. Учитывая то, в каком состоянии находился замок, он бы не удивился, если бы на завтрак подали окорок, но сначала ему бы пришлось самому поймать и прирезать свинью, а потом разделать ее своими руками.

Безошибочное звяканье посуды, накрываемой на стол, прозвучало от самого подножия большой лестницы, развеяв его опасения. Девон пошел на звук, — его желудок заурчал громче прежнего, когда нос учуял притягательный аромат готового бекона.

Даже не подумав остановиться, он сразу же вошел в комнату. Внутри находились только два человека. Одним из них был одетый в ливрею лакея сгорбленный старик, склонившийся у буфета, где стояли тарелки с едой, над которыми поднимался пар. Он даже не обернулся, когда Девон вошел в комнату, продолжая осторожно подносить кувшин с водой к стакану.

В другой части комнаты находился еще один человек — стройный, хорошо одетый мужчина с выразительным лицом и темно-рыжими волосами. Маленькая одинокая фигура человека, сидящего на изысканном стуле за огромным блестящим столом, перед ним стояла тарелка с едой.

Мужчина как раз поднес ко рту яйцо, когда увидел вошедшего Девона. Его глаза расширились, и из руки выпала вилка.

— Чтоб меня черти на мелкие куски разодрали!

— Обязательно, Стрэтмор, — ответил Девон, — я давно предсказывал тебе такой исход дела.

Малкольм ухмыльнулся от уха до уха, вскакивая из-за стола.

— Девон Сент-Джон! Ах ты, вшивый, шелудивый, вислоухий пёс!

Девон пожал протянутую Малкольмом руку.

— Боже храни нас всех! Малкольм Макдональд, собственной персоной, шотландская язва и британская погибель. Прячьте ваши деньги и женщин!

Малкольм рассмеялся, — Ох, дружище! Ты ничуть не изменился! Когда ты приехал? Я не ожидал тебя до окончания сезона дождей.

— Прошлой ночью, довольно поздно. Разве тебе никто не сообщил?

— Ни единая душа! Кто тебя встретил?

— Экономка. Твой дворецкий был, по-видимому, не доступен.

— Дэвис, дворецкий, — фыркнул с презрением Малкольм. — Его никогда нет там, где он должен быть. Хотя я все равно удивлен, что лакей ничего не упомянул об этом. — Малкольм посмотрел на сгорбившегося старика, стоявшего у буфета и сказал громким голосом. — Черт подери, Кетрон! Почему ты не сообщил мне, что приехал Сент-Джон?

Старик не обернулся, погруженный в свое занятие, его руки с выступающими голубыми венами тряслись, пока он наклонял кувшин, чтобы налить воды в стакан. Капли летели во все стороны и испарялись с шипеньем, когда попадали на блюдо с беконом.

— Во имя Святого Бернара, я окружен тупицами и глухонемыми! — Малкольм вздохнул, затем пожал плечами, как будто стряхивая раздражение, вымученная улыбка искривила его рот. — В любом случае сейчас поздно об этом говорить. Прими мои извинения, Сент-Джон. Я буду вынужден настаивать на совместном распитии бутылки или двух из запасов моего лучшего портвейна, чтобы сгладить свои недочеты как хозяина.

— Принимается, — ответил без раздумий Девон.

— Благодарю тебя, ты всегда был благородным человеком. — Малкольм взглянул на престарелого слугу. — Я уверен, ты заметил, что у нас тут небольшой разброд.

Это было большим преуменьшением. Девон прочистил горло и любезно ответил.

— Уверен, что все не так уж плохо.

— О нет, еще как. Эти слуги ужасны. Они работали еще у отца, большинство из них, единственные, которые остались. Кроме него, — Малкольм кивнул в сторону старого лакея, который именно в этот момент, краем своего жакета медленно вытирал сервант от пролитой воды. — Он был подарком на свадьбу от матери Фионы. Старая карга клялась, что делает нам огромное одолжение, уверяя, что он был просто незаменим в ее хозяйстве. Тогда я подумал, что это было слишком щедро с ее стороны. Сейчас я в этом не столь уверен.

— Бесценный дар, хм?

— О, да. Я думаю, настоящая причина заключалась в том, чтобы причинить нам как можно больше неудобств. Девон, честное слово, этот человек глух как тетерев.

Девон хмыкнул.

— Какое неосмотрительное упущение с ее стороны.

— Да уж. Но довольно о моих несчастьях. — Малкольм махнул в сторону стола. — Садись и ешь. — Он подождал, пока Девон займет место за столом, а потом сел сам. После этого он сказал очень громко. — Кетрон, принеси еще тарелку!

Старик даже не моргнул, продолжая все так же медленно вытирать капли воды с буфета.

Малкольм закрыл глаза, его лоб прорезала глубокая морщина. Спустя некоторое время он открыл глаза.

— Наверное, мне стоит самому принести ее.

— О, не…

— Чепуха, — ответил Малкольм, вставая из-за стола с видом человека, который слишком долго страдал и не видел конца своим мучениям. Он подошел к буфету, достал тарелку, наполнил ее доверху всем, что было в наличии, повергнув тем самым старого слугу в ступор.

Девон моргнул, увидев огромное количество еды перед собой.

— Я сражен, — он предположил, что сможет привыкнуть к обшарпанным коридорам и затянутым паутиной углам, если пребывание в Килкэрн Касл обещало такое питание. — Не думаю, что видел когда-то нечто более приятное.

Малкольм сел на свое место и широко улыбнулся.

— Завтрак — мой любимый прием пищи за день. Фиона распоряжается обедом, так что мне приходиться… — он замолк, увидев выражение лица Девона. — Неважно. Просто ешь, и наслаждайся, — он повернулся к престарелому лакею и сказал громким голосом, который больше походил на крик: — Кетрон, не мог ли ты сообщить леди Стрэтмор, что у нас гость?

Лакей повернулся от буфета и приложил ладонь к уху.

— А?

Малкольм пробормотал что-то под нос, а затем повторил просьбу еще громче.

— Да, милорд, — ответил старик. Он распрямился и поднял ногу для первого шага. Он с трудом шаркал ногами, пытаясь идти, и ему потребовалась целая вечность на то, чтобы просто добраться до двери.

В то мгновение, когда он вышел, Малкольм пододвинул к себе тарелку и поднял вилку.

— Итак, как поживают твои братья?

— Чейз только что женился. Брэндон недавно вернулся из медового месяца, а Энтони и Анна подумывают еще об одном ребенке.

— Чейз женился? И Брэндон тоже? Святые небеса, похоже, большинство твоих братьев сошли с ума. — Малкольм смерил Девона взглядом сверху донизу. — Теперь это чертово кольцо у тебя, не так ли?

Девон кивнул головой.

— Дьявол! Я так и знал.

— Это имеет какое-то значение?

Малкольм слегка откинулся назад, широко открыв глаза.

— Это значит, что твоя песенка спета, друг мой.

— Это не значит ничего такого, — уверенно ответил Девон, — гораздо увереннее, чем чувствовал на самом деле.

В ответ на это раздался смешок.

— Как планируешь этого избежать?

— Оставаясь занятым. — Девон подвинул стул, ударившись голенью о ножку стола, как раз в том месте, куда утром его пнула утренняя посетительница. Он поморщился.

Малкольм нахмурился.

— У этого стола ножки расположены самым странным образом.

— Не в этом дело. Я просто задел недавнюю рану. Синяк, поставленный мне норовистой кобылкой.

— Кобылкой?

— Ага. С загадочными зелеными глазами. — Это было странно, но каждый раз, когда Девон думал об этой дерзкой горничной, он улыбался.

— О, нет! Эдакая пышечка, не так ли? Идеальная, чтобы схватить в охапку?

— О, да! — Девон еще раз потер голень, — А еще она носит остроносые туфли. Судя по всему, она восприняла что-то, сказанное мной в неблагоприятном свете, и отвесила мне пинок, достойный моего нового мерина.

— И что ты сказал, чтобы заслужить такую реакцию?

— Не могу понять. Я просто сказал ей, что она должна оплатить пошлину, если хочет выйти из моей комнаты, — в виде поцелуя, — по непонятной причине она оскорбилась.

— Ох, действительно с норовом! — Малкольм распределил немного повидла по куску хлеба. — Где ты наткнулся на эту горничную? В таверне, по пути?

— Нет, здесь. В голубой спальне.

Смех Малкольма замер на его губах, что-то промелькнуло в его взгляде. Он опустил глаза на хлеб, на его лице застыло странное выражение. — Ты… ты занял голубую гостиную?

— Да, — осторожно ответил Девон. — А что?

Малкольм встряхнулся, как будто очнувшись от глубокого сна.

— Нет, ничего. Просто задумался. А как ты оказался в голубой спальне?

Успокоенный Девон потянулся за солью.

— Это была единственная достаточно чистая комната, чтобы в ней можно было остановиться. Когда я проснулся сегодня, там была эта горничная, утверждавшая, что это ее комната. Так что, в качестве благодарности за освобождение помещения, я попросил поцелуй.

Малкольм откусил, было, хлеб, но передумал и положил кусок обратно на тарелку.

— А что эта, хм, девица ответила на твое предложение?

Девон ухмыльнулся.

— Ну, она не произнесла ни слова, пока я ее целовал.

Шея Малкольма слегка покраснела.

— Она позволила тебе поцеловать себя?

— Да. Затем я решил, что хочу поцеловать ее еще раз, это и привело к легкому недопониманию.

— Но она позволила тебе поцеловать ее один раз, — повторил Малкольм, как если бы он не мог поверить своим ушам.

Девон, нахмурившись, посмотрел на хозяина замка, его шею начало покалывать от смутной тревоги.

— А что? Это горничная твоей жены?

— Моей жены… — о нет! — Очевидно, Малкольму это предположение показалось забавным, поскольку он фыркнул от смеха, а потом сказал. — Кэт не является ничьей горничной. Расскажи мне побольше о вашем столкновении.

Так значит, эту крошку зовут Кэт. Скорей всего, сокращенное от Кэтрин. Девон пожал плечами в ответ на любопытствующий взгляд Малкольма:

— Больше нечего рассказывать.

— Что ты думаешь об этой девушке? Считаешь, она симпатичная?

«Симпатичная» — было не самым подходящим словом. В действительности, определение «симпатичная», в отношении этой девушки, было бледным и абсолютно невыразительным.

— Ей больше подходит «роскошная». Округлая фигура, рыжие с золотом волосы, зеленые глаза и… — он остановился, не совсем уверенный, насколько можно быть откровенным. — Она привлекает внимание, — это была правда в самых общих чертах. В любом случае, не всегда надлежало открывать все свои секреты. Как бы то ни было, Девон понимал, что Малкольм мог быть лично заинтересован в этой служанке. Некоторое время Девон внимательно разглядывал друга. — Почему ты спрашиваешь?

Малкольм неопределенно махнул рукой.

— Да просто так. Вы двое долго общались?

— Несколько минут. У нее довольно-таки острый ум, — и тело, которое молило о более тщательном изучении. — Я так понимаю, ты знаешь эту женщину.

Губы Малкольма дернулись.

— О да. Я ее знаю. Вот почему я так удивлен, что она просто лягнула тебя в голень. Поразительно, что она не выцарапала тебе глаза.

— Она вспыльчива как порох, стоит отдать ей должное. В один момент она пригрозила, гм, что оторвет некую «конечность». Ту, которую я так люблю и с которой явно не готов расстаться.

Малкольм расхохотался.

— Она не могла это сказать!

— О нет, смогла, да еще как. Я попытался уговорить ее изучить мою «конечность» более тщательно, вместо того, чтобы угрожать ее удалением, но она отказалась. — Девон нахмурился. — Боже мой, да в чем дело?

Задыхаясь от хохота, Малкольм откинулся на спинку стула, его лицо покраснело, пока он старался сдержать гомерический смех.

— Н-не продолжай, пожалуйста! Дай мне дух перевести!

Это было уже слишком. Малкольм всегда был весельчаком, это была одна из черт, которая Девону нравилась в нем больше всего. Но, по какой-то причине, в этот раз у Девона было чувство, что Малкольм на самом деле смеется над ним, а не вместе с ним.

Именно поэтому он сказал несколько холодным тоном:

— Я прошу прощения, но, хотя это и был довольно забавный эпизод, настолько смешным он не был.

Малкольм вытер рукой глаза, хихикая:

— Ох, дружище! Если б ты только знал!

Девон швырнул свою салфетку на стол.

— Знал что?

— Чт-что… чтоб меня… нн-не могу говорить… — на Малкольма опять напал приступ хохота.

Девон был вынужден ждать, пока хозяин замка успокоится. Спустя некоторое время, сделав три или четыре глотка прохладного эля, Малкольм, наконец, вздохнул поспокойнее.

Шотландец вытер глаза и сказал:

— В общем, все дело в том, что женщина, которую ты поцеловал у себя в комнате этим утром — не кто иная, как мисс Кэтрин Энн Макдональд.

Девон замер. Конечно же, Малкольм не имел в виду…, — Кэтрин Энн Макдональд?

— Она самая. Моя сводная сестра.

— Та высокая амазонка — твоя сестра? — повторил вопрос Девон еще раз, слишком изумленный, чтобы сказать что-то еще. Святые угодники. А он еще думал, что она — «безопасный» вариант.

Малкольм расценил его разочарованный взгляд по-своему.

— Да, очень жаль, что мой отец породил сына столь небольшого роста, чтобы потом разродиться такой великаншей в качестве дочери, но что есть, то есть. У ее матери были частично английские корни.

— Это объясняет отсутствие акцента.

— Отсутствие акцента? Начнем с того, что это объясняет то, что он у нее есть.

Девон улыбнулся, — И это тоже.

— Кэт — настоящая дикарка. Брак моих родителей не был удачным. После одной, особенно крупной ссоры, отец выскочил из дома и не возвращался три месяца. Похоже, он нашел белошвейку в соседнем городе, малообеспеченную англичанку, которая зарабатывала на жизнь декоративным шитьем. Она была высокой, с зелеными глазами и отливающими золотом рыжими волосами, и, по слухам была урожденная леди, хотя это никогда не было подтверждено. Кэт — ее вылитая копия.

Настроение Девона опять стало улучшаться. Итак, Кэт Макдональд была результатом внебрачной связи. Возможно, она по-прежнему подходила для легкой интрижки. Конечно, пока Малкольм был не против. Девон не знал, какие чувства испытывал Малкольм по отношению к своей сводной сестре, но, судя по недавнему взрыву веселья… что ж, все оказалось не так уж плохо, как представлял себе Девон.

— Расскажи мне о своей сводной сестре… о Кэтрин.

— Лучше бы тебе звать ее Кэт, если ты не хочешь красоваться с синяками на ногах. Ей не нравится имя Кэтрин, и она никогда его не использует.

Значит, тогда Кэт.

— Вы росли вместе?

— В одном доме? О Боже, нет. Моя мать не выносила ее вида. Мой отец упрашивал, позволить ей жить с нами, но моя мать была не той женщиной, которая могла легко простить. В конечном счете, он перестал просить, и вместо этого построил уютный маленький коттедж в лесу, недалеко отсюда, для Кэт и ее матери. Кэт и теперь живет там.

Девон поднял бровь.

— Но в этом замке у нее есть своя комната.

— На самом деле так. Она часто приходит на обед и остается ночевать. Я приказал сделать для нее комнату, когда получил титул. Мать пришла в ярость, но я считаю, что так будет правильно.

— Твоя мать кажется довольно упрямой женщиной.

Малкольм скривил лицо.

— Ты и половины не знаешь. Сначала она просто-напросто отказалась иметь с Кэт что-либо общее, хотя было очевидно, что девочка нуждалась в руководстве. Но, в итоге, я смог образумить мать.

— Я уверен, что после смерти твоего отца, обида, должно быть, отступила.

— Странным образом стало только хуже. Я думаю, моя мать винила маму Кэт в проблемах своего брака, хотя они появились задолго до знакомства ее матери с моим отцом.

— Это же нелепо.

— Для меня это было сложно, — лицо Малкольма стало отрешенным. — Для Кэт это было болезненно. Но я привел свою мать в чувство, в конце концов. Я сказал ей, что если он хочет продолжать жить в Эдинбурге, в доме, который достался ей по завещанию от отца, она примет Кэт и представит ее обществу.

— Значит Кэт у нас девушка светская.

Странное выражение промелькнуло на лице Малкольма, но он быстро справился с собой.

— Это вряд ли. Кэт не… — шотландец помедлил в раздумии, затем пожал плечами. — Она не принята в обществе.

За этим стояло нечто большее, был уверен Девон. С другой стороны, было очевидно, что Малкольм не хочет ему об этом рассказывать.

Конечно, было вполне допустимо, что Кэт не была принята обществом из-за обстоятельств своего рождения. Это, а также то, что она была слишком смелая, слишком яркая, чтобы вписаться в брезгливую скуку разнеженного высшего общества. Нынче была мода на миниатюрных чопорных красавиц, а не на высоких амазонок с тем искрящимся золотом очарованием, которое могло сделать любое унылое утро ярким и радостным.

Девон заметил, что кивает, соглашаясь.

— Да, я могу представить, что она совсем не подошла.

Малкольм открыл рот, как будто собираясь, что-то сказать, но тут их взгляды встретились. И спустя один напряженный момент шотландец, по-видимому, передумал, и все, что он сказал, было: — О да. Я просто удивлен, что она вела себя так легкомысленно с тобой этим утром.

— Легкомысленно? Я бы с трудом это так назвал.

— Она позволила тебе поцеловать себя и не оторвала твой «прибор». Это называется легкомысленно, если речь идет о Кэт Макдональд.

Эти слова еще больше заинтриговали Девона. Это была горькая пилюля — узнать, что идеальная мишень для его флирта оказалась сводной сестрой хозяина замка. Но факт, что она была незаконнорожденной, что ее явно отвергло общество, и что она жила в Богом забытом коттедже в лесу, недалеко от замка, опять делал ее идеальным объектом для необременительного романа.

Ему нужен был какой-то отвлекающий маневр, чтобы защитить свою свободу до возвращения в Эдинбург. Кто-то, достаточно страстный, но не легко доступный, чтобы не пасть жертвой какой-нибудь охотницы за мужем, с крепкими родственными связями и именем, с которым пришлось бы считаться.… Если здесь вообще были охотницы за мужьями. Пока что замок казался необычно свободным от женских чар.

Хм. Девон задумался, а не был ли ему наконец-то дарован покой?

— Малкольм, надеюсь, я не прибыл в неподходящее время. Не хотелось бы беспокоить тебя, если ты уже занят другими гостями.

Малкольм поднял удивленный взгляд от тарелки.

— Другими гостями? — Вслед за Девоном он обвел глазами комнату. Хотя обеденный зал и не страдал от явного запустения, в отличие от остального замка, ему было далеко до идеальной чистоты. Ковровые дорожки явно стоило бы выбить, а в двух противоположных углах потолка свисала паутина.

— Раньше мы устраивали обеды каждую неделю, — сказал Малкольм. — Но сейчас все по-другому, — он махнул в сторону паутины. — Сейчас нас навещают только самые близкие подруги Фионы, и очень редко остаются на ночь. Жаль только, что сестра Фионы, Мюриен, навещает нас гораздо чаще. Она настоящая…

Тут дверь в комнату открылась — вошел запыхавшийся старый лакей, чье покрасневшее лицо олицетворяло всю мировую скорбь. Он остановился позади Малкольма, хрипя от натуги, и прочистил горло. И, поскольку, этот исключительно громкий и основательный процесс, казалось, лишил его остатков воздуха, молчание слегка затянулось.

Малкольм несдержанно вздохнул.

— Во имя святого Бернара! Просто передай, что сказала ее светлость!

Слуга неодобрительно покосился на Малкольма и с явным трудом прохрипел:

— Да, милорд. Ее светлость говорит, что она не присоединится к вам за завтраком.

Малкольм нахмурился.

— И это все?

Цвет лица старого лакея приблизился к нормальному, дыхание слегка выровнялось.

— Думаю, да, милорд.

— Ты думаешь? Другими словами, ты не помнишь?

Старик задумчиво поджал сморщенные губы.

— Я считаю… Я абсолютно уверен, что ее светлость больше ничего не сказала.

Малкольм бросил на стол салфетку, его голос сочился сарказмом.

— Ты абсолютно уверен? Ты утверждаешь, что она, кроме этого, ничего не сказала?

Слуга кивнул, выглядя очень довольным собой.

— Я обычно забываю что-то, если мне говорят больше, чем об одной вещи за раз, но в этот раз я запомнил все. — Его улыбка увяла. — Я думаю.

— Спасибо, Кетрон, — устало ответил Малкольм. — Я повидаюсь с леди Стрэтмор сам, как только закончу здесь.

— Да, милорд. — Все еще выглядя довольным, старик медленно повернулся и пошаркал к выходу.

Когда за ним закрылась дверь, Малкольм обернулся к Девону.

— Ты видишь, с чем мне приходиться иметь дело? Нет, ты это видишь?

Девон усмехнулся.

— Тебе нужны новые слуги.

— У меня были новые слуги. Хорошо обученные слуги. Замечательные слуги. Но они все ушли, потому что Фиона — он умолк, его щеки порозовели. — Я думаю, нет смысла скрывать, что не все складывается так, как хотелось бы. Мы хорошо ладили, — Фиона и я. Но потом, шесть месяцев назад, мы сильно поссорились из-за Кэт — из всех разногласий — именно из-за нее!

— Кэт? — поднял брови Девон.

— Мне не нравится сестра Фионы — Мюриен, и я пренебрежительно отозвался о ней. Это вышло случайно, хотя, если ты удосужишься встретиться с Мюриен, ты поймешь, почему я это сказал. Она красива снаружи, но ее амбиции невозможно вынести.

Девон собирался позаботиться о том, чтобы никогда не встречаться с Мюриен. Это был именно тот тип женщин, которого он хотел избежать.

Малкольм покачал головой.

— В общем, Фиона обиделась и сказала, что, по крайней мере, ее сестра не запятнала себя так, как Кэт, сбежав с… — он замолчал, и лицо его покраснело. — Не бери в голову. Тебе незачем слушать о наших семейных проблемах.

Ага! Девон был заинтригован и желал услышать больше, но вслух произнес только:

— Проблемы есть во всех семьях. — И это было на самом деле так. К примеру, над его семьей довлело страшное проклятье кольца, с которым приходилось считаться. Вот почему, в некотором смысле, было настоящей удачей получить подтверждение тому, что очаровательная, импульсивная, страстная Кэт была падшей женщиной. Падшие женщины не могли требовать замужества, если флирт превращался в нечто большее. Девон, конечно, не был намерен заходить дальше, чем ему было позволено; он никогда не брал того, что не давалось по доброй воле. Но страсть, которая присутствовала в поцелуе Кэт, позволила ему верить, что тут скрывался потенциал, который как раз приведет к тому самому большему.

Он незаметно взглянул на Малкольма. Обычно веселое лицо его друга сейчас было унылым. Он молча сидел, уставившись взглядом в наполовину пустую тарелку, плечи его поникли. Он заметил взгляд Девона и попытался вымучить улыбку.

— Я извиняюсь за отсутствие жены.

Вот почему, решил Девон, я никогда не женюсь. Вдруг показалось глупым переживать из-за этого кольца-талисмана. Будь оно хоть трижды волшебное, у Девона была своя защита от такой глупости. И выражение лица Малкольма, когда он жаловался на проблемы в браке, опять же добавило еще один несокрушимый ряд кирпичей в толстую стену вокруг Девона и его упрямого сердца.

— Чертовы женщины, — сказал Малкольм с вздохом. Он провел рукой по волосам, на его лице промелькнул намек на какое-то чувство.

Девон подумал обо всех тех случаях, много лет назад, когда они с Малкольмом смеялись над бедолагами, попавшими в силки смертельной болезни, имя которой — семейная жизнь. Похоже, теперь жертвой этой болезни стал сам Малкольм. Было, чертовски жаль.

Неловкая улыбка появилась на лице Малкольма.

— Я знаю, ты думаешь, что…

— Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем я думаю. Вообще. — Девон придвинул свою тарелку, наполненную уже остывшей едой. Еда, может быть, и остыла, но его голова накалилась от мыслей. — Давай есть, и поговорим о чем-то более радостном.

Но в глубине его сознания уже формировался план. План, касающийся этой отвергнутой обществом и живущей в отшельничестве Кэт Макдональд. План, который гарантировал, что какие бы капканы, одетые в муслиновые платья, не поджидали его, Девон был готов к встрече с ними.

Он улыбнулся другу.

— Расскажи о своих конюшнях. Я привез с собой мерина — того, о котором писал.

— Неужели? Не могу дождаться, пока увижу его. Кэт тоже просто без ума от лошадей. У нее их почти две дюжины, объедающихся овсом у нее в конюшнях.

Девон отложил в голове эту часть информации, и сделал следующий комментарий о лошадях. Вскоре разговор перешел на темы спорта и охоты, и двигался далее без заминок. Но, даже обсуждая кажущиеся недостатки охотничьего сезона на лис, Девон прокручивал в голове план по поиску того места, где был расположен один небезызвестный коттедж в лесу, недалеко от Килкэрн Касл.