Невестка слепого барона (СИ)

Эпилог

— А потом? Что было потом, госпожа графиня? – баронет Алексис фон Бенсон с любопытством и даже с некоторой тревогой посмотрел на собеседницу.

Пожилая дама лукаво улыбнулась, иронично подняла одну бровь, отчего на ее высоком лбу собрались глубокие морщины, и, добродушно хмыкнув, ответила:

— Разумеется, дальше все было как в сказке, Алексис. Графиня фон Ваерман родила мужу близнецов-мальчишек, а через три года повторила сей подвиг, снова родив близнецов, но в этот раз уже мальчика и девочку. И жили они долго и счастливо…

— А что было с остальными, госпожа графиня?

***

Алексису действительно было необыкновенно интересно. В компанию поклонников юной графини Джулии фон Ваерман он попал случайно, через свою двоюродную сестру Марион фон Дюкель, которая обучалась в Дольфенбергской Королевской Академии сельскохозяйственных наук на одном курсе с прекрасной Джулией и приятельствовала с ней. Через свою кузину Алексис и получил приглашение провести лето в поместье Ваерманов.

— Ты же все равно не хочешь остаться на вакации в столице? А мне неприлично ехать без пары, – Марион была настойчива.

— Но что я там буду делать? Любоваться на эти самые опытные станции? Или сольюсь с толпой обожателей леди Джулии?

— Ты, похоже, даже не слышал о том, что у Ваерманов один из самых сохранных архивов. – Марион ехидно улыбнулась и подначила: – Хорош, будущий историк! Да чтоб ты знал: архивы фон Ваерманы ухитрились сохранить даже во времена Белой Революции, когда их жгли по всей стране повстанцы. Так что…

— Можно подумать, что графская семья позволит мне копаться в собственных документах! – недоверчиво произнес Алексис.

— Да будет тебе известно, скучный ты зануда, что родители Джулии остаются в столице, а там, в старом замке, сейчас живет только вдовствующая графиня фон Ваерман, бабушка Джулии. И если ты сумеешь разговорить старушку… -- Марион ласково улыбнулась кузену и добила его одним фактом: – Лет пять назад старая графиня уже позволила поработать с частью мемуаров одному весьма настырному и увлеченному историку. Но чем-то он прогневал бабулю, и его работа так и осталась незавершенной. Согласись, Алексис, такой шанс грех упускать!

***

Компания студиозусов была большая, шумная и несколько бестолковая, собранная из молодых юнкеров, курсантов, студентов и студенток разных институтов. Они с утра мотылялись верхом, отправляясь то на охоту, то в гости к соседям, то на рыбалку, то на научные станции. Те самые знаменитые станции, первые во всем королевстве и исправно работающие уже более трехсот лет.

Пару раз Алексис даже катался с толпой студентов, но быстро понял, что их специфические разговоры о статях кунигурских быков-производителей, о сортах ржи и пшеницы, пересыпанные какими-то заумными терминами, его совсем не интересуют. А смотреть, как за Джулией фон Ваерман увиваются красавцы-курсанты столичной Военной Академии, и вовсе было тошно.

Сам он в данный момент посещал курс лекций в качестве вольнослушателя при Литературном институте, а в следующем году собирался поступать на факультет истории. Неожиданно для самого себя он вдруг нашел в поместье интересного собеседника: даму весьма преклонных лет, бабушку прекрасной Джулии, вдовствующую графиню Катарину фон Ваерман. Она не просто владела замком и архивами, а умела рассказывать о былых временах ярко и вкусно.

Теперь день молодого человека строился так: поздний завтрак в компании гостей; странно короткие часы до обеда, которые он проводил в обществе госпожи Ваерман и которые пролетали незаметно. Обильный ужин, где за столом гости шумно делились дневными впечатлениями, и танцы до упада под удивительный механический инструмент, который назывался граммофоном и чудесным образом воспроизводил музыку с жутковатых черных дисков.

Алексис не отлынивал от танцев и с удовольствием отплясывал вместе с симпатичными подругами юной графини, не рискуя пригласить очаровательную, но острую на язык хозяйку. Джулией он любовался издалека, почему-то мысленно сравнивая ее с яркой искрой, вспыхнувшей в темноте. Однако все же спать баронет отправлялся раньше других, с нетерпением ожидая утра и возможности снова поговорить со старой графиней.

В общем-то, биографию семейной пары Клэр и Освальда фон Ваерман он немного знал еще из школьных учебников истории. Знал и о том, что здесь, в поместье, находятся первые в мире селекционные станции. Что именно далекий много раз «пра-» дед Джулии избавил мир от какой-то жуткой болезни, которая паразитировала на колосьях пшеницы и ржи. И, кажется, этот самый первый фон Ваерман удостоился тогда каких-то высоких наград из рук короля. Все это было, наверное, важно, но несколько скучновато. Сам баронет был сугубо городским жителем и в сельском хозяйстве разбирался весьма слабо.

Однако в разговоре с графиней все эти великие тени прошлого необыкновенным образом воскресали перед его мысленным взором и превращались в совершенно живых людей со своими привычками, капризами и героическими деяниями. Поэтому он, глядя на улыбающуюся пожилую графиню, снова спросил:

— А что было с остальными, госпожа фон Ваерман?

— Если коротко, Алексис, то решением герцога земли барона фон Трокера были разделены. Большую часть получил баронет фон Трокер, и земли эти были признаны майоратными. Меньшую часть отдали в приданое за дочерью барона. Девицу срочно выдали замуж, и вроде бы она была счастлива в браке. В мемуарах Слепого барона даже есть пара незначительных фактов о ней. Решением кардинала Марионе мать настоятельница монастыря была лишена должности и отправлена послушницей в Северные земли. Больше никаких упоминаний в документах о ней нет. Но я не думаю, что судьба ее сложилась счастливо: монастыри Северных земель славились своим строгим уставом. В этот же монастырь была отправлена и баронесса фон Раймон. Брак ее и барона был признан аннулированным. Надо сказать, милый юноша, для тех времен это было необычайно смелое решение. Но кардинал не хотел публичного скандала, пятнающего не только имя матери-церкви, – графиня набожно перекрестилась, – но и дающий возможность неверным мужьям и женам и в дальнейшем осквернять таинство брака. В мемуарах Слепого барона есть довольно много размышлений на эту тему, Алексис. Но, пожалуй, вам будут несколько скучны старинные сентенции.

Юноша несколько озадаченно фыркнул в ответ:

— Признаться, госпожа графиня, ваши рассказы казались мне столь удивительно точными и реалистичными, что я даже поверил в существование всех этих людей. Однако о каких мемуарах может идти речь, если вы сами говорили, что барона не просто так звали «Слепым бароном»? Вы не думали о том, что документы частично могут быть подделкой?

Графиня укоризненно качнула головой и со вздохом сказала:

— Юность всегда так нетерпелива!.. В нашей семье, Алексис, все эти документы хранятся и тщательно оберегаются от малейшей порчи более трехсот лет. Разумеется, прикасаться к ним я вам не позволю, но более двухсот лет назад один из моих предков нанял человека, который и снял со всех документов точнейшие копии. И хотя за давностью времен даже эти копии являются ценными документами, но если вы пожелаете, я разрешу вам поработать с ними, – графиня сделала значительную паузу, недовольно побарабанив пальцами по столешнице, и чуть сердито сказала: -- Через полгода после аннулирования своего брака барон фон Раймон запросил у церкви разрешения на новый брак и обвенчался с той самой компаньонкой графини Клэр, госпожой Краузе. Именно новая баронесса фон Раймон под диктовку Слепого барона писала его мемуары. И даже несколько раз с его позволения вставляла в текст свои замечания. Впрочем, делала она это очень деликатно и всегда аккуратнейшим образом помечала, что эти мысли – ее собственные. На сегодня все, Алексис. Я немного устала. Встретимся завтра, как обычно, после утренней трапезы. А вам советую заглянуть в галерею и найти семейный портрет графа с женой. Поторопитесь, баронет, скоро стемнеет.

***

Стены галереи были увешаны портретами разных эпох. Баронет медленно шел вдоль шеренги фон Ваерманов, с интересом разглядывая орденские ленты и напудренные парики, очаровательные декольте давно почивших прелестниц и даже старинные мундиры бравых вояк.

Семейный портрет первого графа висел ближе к дверям. И когда Алексис подошел к нему, пришлось зажечь еще пару свечей в настенном бра: в старинном поместье до сих пор не было такой роскошной новинки, как электрическое освещение. А приносить в галерею керосиновые лампы запретила старая графиня: она не любила их резкий специфический запах.

Портрет был очень стар, от возраста краски потемнели, и кракелюры слегка обезобразили лицо Освальда фон Ваермана. Граф сидел в кресле с высокой спинкой, но рука его покоилась на талии стоящей рядом женщины. Её густо-синий туалет казался почти черным. Темные волосы были собраны в простую прическу. Даже роскошное ожерелье на стройной шее не добавляло ей пафосности и торжественности. Тонкая рука слегка опиралась на плечо мужа. А вот лицо…

С портрета на Алексиса чуть растерянно, с мягкой и нежной улыбкой смотрела Джулия фон Ваерман. Через несколько мгновений наваждение прошло, и баронет рассмотрел и отсутствующую у Джулии родинку на щеке, и чуть более узкие плечи. Но схожесть двух юных девушек показалась ему мистически прекрасной и удивительной…

Чем больше баронет всматривался в портрет, тем четче в мягком свете свечей проступали силуэты мужа и жены, тем больше становилось заметно, что эта пара на портрете – единое целое и их просто невозможно представить по одиночке.

Что-то очень похожее на легкую зависть к чужому счастью коснулось души и мыслей Алексиса. Нет, не настоящая зависть, а скорее – мягкая грусть, некие печальные мысли о недостижимом…

***

В обед голодная толпа студиозусов, пользуясь отсутствием старой хозяйки поместья, яростно накинулась на кухонные шедевры. И некий высоченный крепкий корнет, курсант Военной Академии, едва успев проглотить очередной деликатес, заявил:

— Госпожа Джулия, мне приходилось гостить и на юге, и на севере страны, но нигде я не ел хлеба вкуснее, чем в вашем поместье. Даже королевская пекарня в столице уступает вашим мастерам!

— Вообще-то, господин курсант, земли фон Ваерманов издавна славятся именно своим хлебом. Моя далекая-далекая родственница, первая графиня фон Ваерман, еще при жизни выпустила сборник рецептов. Могу вам сообщить, что это был первый в мире сборник, где давались четкие меры продуктов. Самое забавное, – задумчиво продолжила свою речь чернокудрая красавица, – что все эти рецепты, когда их перевели на современные нам меры веса, оказались идеально точными. Более того, эта графиня ухитрилась описать даже температурный режим выпечки. Конечно, точно указать градусы она не могла, но привела очень четкие примеры того, какой жар должен быть в печи на момент начала процесса.

Курсант с недоумением застыл с булочкой в руках и удивленно спросил:

— Не очень понимаю, госпожа Джулия, как она могла это сделать без современных термометров?

— Она определяла температуру при помощи обычного бумажного листка, который подносила к печи. Четко описала, на каком расстоянии от печи ее листок должен начать желтеть, на каком – скручиваться в трубочку, а потом и загораться. Так что все современные рецептурные сборники опираются именно на ее изыскания.

— Довольно странное увлечение для графини. В те дикие времена женщины занимались в основном бесконечными беременностями и родами. Ну и еще ведением хозяйства, — поправляя на изящном носике тонкую золотую оправу, вмешалась в разговор серьезная рыженькая девушка. – Именно поэтому, Джулия, я считаю вашу графиню Клэр одной из самых выдающихся личностей нашей истории!

— А по-моему, дамы и господа, -- вмешался с дальнего конца стола один из воздыхателей Джулии, пижонским жестом подкручивая усики, – бедственное положение женщин в средневековье слегка преувеличено. Ведь все мы, мужчины, всегда были рабами женской красоты! – пафосно добавил он.

За столом на мгновение воцарилось неловкое молчание: столь неуместной показалась эта фатовская реплика.

Джулия слегка нахмурилась, но тут же совладала с эмоциями и постаралась сделать лицо максимально равнодушным: «Невозможно объяснить этому напыщенному хлыщу, на сколько он неправ. Все-таки графиня Клэр была совершенно уникальной личностью! Одна ее школа пекарей чего стоила. Пусть бы этот болван поискал в истории хоть в нашей, хоть в соседних государствах что-либо похожее. И даже муж ее, этот непонятно как ставший графом барон, был под стать своей жене… Эх, хотела бы я узнать их не только из мемуаров и писем, а вживую. До сих пор никто толком не может объяснить, откуда у этой странной пары взялись такие знания. Как они вообще додумались систематизировать свой опыт и написать настолько толковые труды?! Что-то в них все равно есть, совершенно недоступное нашему пониманию. Взять хоть это странный брак… Почему получивший графский чин бывший барон выбрал в жены не девицу из старинного рода, а именно эту самую вдову, невестку Слепого барона?! Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду…».

Джулия незаметно вздохнула, ловко поправила чуть загнувшийся лацкан супермодного нынче в столице брючного костюма и предложила:

— Как вы смотрите на то, чтобы сегодня отправиться на ночную рыбалку к Разбойничьему озеру? – однако мысли ее были далеко от развлечений и гостей.

“Конечно, нет нужды торопится с выбором, но как же однообразно-любезны все эти курсанты и юнкера. С ними невозможно поговорить о чем-то серьезном и интересном – сразу переводят беседу на мою неземную красоту…

Пожалуй, Освальд и Клэр успели сделать так много именно потому, что всегда поддерживали друг друга… – с некоторым раздражением думала юная графиня. – А эти… Дело даже не в их легкомыслии. Просто каждый из них вскоре отправится к месту службы, и его жене придется сопровождать будущего генерала, наплевав на собственный интересы и знания. Какие уж там селекционные опыты, если у мужа то стрельбы, то учения?! Да и слушать всю жизнь армейские анекдоты – не лучшая участь…”

Гости ответили на приглашение согласием и несколько удивленным гулом. Закономерно прозвучали вопросы:

— Какое странное название! Госпожа Джулия, почему озеро наименовали так необычно? Там скрыта какая-то кровавая тайна?

— Никакой кровавой тайны там нет, – засмеялась юная наследница фон Ваерманов. – Есть древняя легенда, что когда-то там, на месте озера, проходила короткая дорога в Алмейн. Это сейчас наш замок стоит в городе, а тогда, сотни лет назад, до Алмейна нужно было добираться довольно долго. Там был настоящий лес, узкая тропа, где еле-еле проезжала карета и крошечное озерцо, которое каждый год зарастало ряской и тиной. Легенда гласит, что где-то рядом с этим озером на жену графа напали разбойники. Когда Освальд фон Ваерман вернулся из столицы, он страшно разгневался и запретил пользоваться этой дорогой. Затем часть леса вырубили, озеро вычистили. И даже прокопали стоки от еще пары крупных ручьев так, чтобы эти лесные речушки впадали теперь в водоём.

Неизвестно, правда это или нет, но ночная рыбалка там совершенно замечательная! Озеро и сейчас не слишком большое, но удивительно красивое и почти идеально круглое.

Гости шумно собирались, барышни тревожно спрашивали, не слишком ли много на озере комаров. И вся эта смеющаяся и гудящая толпа начала таять: все выходили на улицу. Алексис фон Бенсон колебался, стоит ли вообще идти, но не устоял, когда его окликнула Джулия:

— Господин Бенсон, вы не хотите составить нам компанию?

— Ради ваших прекрасных глаз, госпожа фон Ваерман, я готов оправиться не то что на ночную рыбалку, а хоть на войну с повстанцами Белой революции! – Алексис отвесил несколько шутовской поклон Джулии и получил ответ:

— Да? А мне, баронет Бенсон, признаться, казалось, что глаза моей бабушки кажутся вам прекраснее! – с легкой улыбкой ответила девушка. – Это с ней, а не со мной, вы проводите все дни.

Они вышли на огромный мощеный двор, где Алексис с удивлением увидел запряженные крупными тяжеловозами телеги и суетящихся вокруг конюхов с еще не зажженными факелами в руках. Телеги были набиты соломой, и молодые люди суетились, подсаживая туда смеющихся девушек.

— Сегодня – никаких конных скачек! – торжественно сообщила Джулия и чуть ехидно добавила: – Я заметила, что вы не слишком любите верховую езду, баронет.

Алексис смутился и чуть невнятно пробормотал:

— Я выезжал из столицы всего дважды и не слишком привык кататься верхом. Вы же знаете, что больше десяти лет назад в Дольфенберге запретили любой конный транспорт из-за появления автомобилей и трамваев, – и, переходя с неудобной для себя темы, он уточнил: – Скажите, госпожа графиня, а вы сами читали мемуары, оставленные вашими предками?

Взгляд девушки стал очень серьезным, даже несколько жестким:

— Читала, господин Бенсон.

— Ваша бабушка, почтенная графиня фон Ваерман, обещала мне позволить поработать с копиями, – зачем-то похвастался он ей.

***

От момента этой беседы прошло около трех недель. Гости постепенно разъезжались, старый замок пустел. И однажды за завтраком собралось всего четыре человека: старая графиня, её внучка Джулия, баронесса Марион фон Дюкель, молчаливая и уставшая, и сопровождающий ее кузен – баронет фон Бенсон. В трапезной стояла тишина, прерываемая лишь легким звяканьем приборов о тарелки и редкими ленивыми репликами о погоде.

Старая графиня казалась утомленной и, периодически, отставив в сторону чашку с травяным взваром, на мгновение прикрывала глаза.

Все это время Алексис проводил в библиотеке замка, где строгий и брюзгливый старик-архивариус бдительно наблюдал за каждым его движением. Баронет делал выписки, но иногда так увлекался текстом, что даже забывал скопировать для себя нужный кусочек. Эти документы просто завораживали его какой-то необыкновенно яркой и живой речью. Казалось, что они написаны не триста с лишним лет назад, а создаются только теперь. Создаются людьми, смотрящими на мир прямо и открыто, не обремененными тяжестью средневековой морали и нелепыми догмами, и безумно увлеченными своей работой. Алексис чувствовал странное родство душ с этими давно уже покинувшими мир людьми.

— Ну что, баронет? Какое впечатление на вас произвели дневники Освальда фон Ваермана? – задавая вопрос, юная графиня с интересом ждала ответа. И она его получила, хотя и был ответ несколько неожиданным:

— Госпожа фон Ваерман, ваши предки были удивительными людьми, но… – он замялся, подбирая слова.

— Но? – с удивлением переспросила Джулия. – Вас что-то удивляет или смущает?

— Да. Это очень правильное слово, госпожа графиня. Именно «удивляет». В школьных учебниках истории есть достаточно подробный рассказ о том, как граф Освальд создавал первую экспериментальную станцию, сколько лет он потратил на получение новых сортов ржи и пшеницы, как потом взялся за выведение новых пород скота и так далее. А вот о графине Клэр упоминается вскользь, просто как об авторе хороших рецептов хлеба. Но если судить по их дневниковым записям, то это именно графиня Клэр уговорила мужа заняться селекцией. Конечно, такого понятия тогда просто не существовало. Изначально граф считался просто хорошим хозяином. Но его жена, она просто восхитительна! Она стояла рядом с мужем на каждом этапе этой глобальной научной работы, при этом еще и писала собственную «пекарскую книгу». Мне кажется, что ее роль существенно недооценивают!

Старая графиня, которая, казалось, до этого дремала прямо во время завтрака, неожиданно открыла глаза и довольно строго сказала:

— Если бы не графиня Клэр, вряд ли бы ее муж справился с таким объемом работы. Она вела все записи, юноша, при этом работая над своей книгой и в промежутках рожая детей. Ее сборник «Лекарские травы» переписывался, а потом и переиздавался в типографии в течение чуть ли не двухсот лет. Этот сборник спас огромное количество жизней взрослых и детей. Более того, графиня была первой женщиной в этом королевстве, которая получила государственную награду из рук самого короля Эдмунда. Для того времени это было весьма революционно! Я уж молчу о созданных ею школах. Чтобы позволили собирать и обучать женщин, ей пришлось выдержать небольшую войну с тогдашними косными взглядами некоторых священнослужителей! – графиня недовольно поджала губы, тяжело вздохнула и наконец-то завершила свою речь: – Про графа Освальда фон Ваермана написано около десятка художественных романов и бесчисленное количество научных работ. Но где бы мы были сейчас, если бы не эта отважная и дерзкая графиня Клэр?! Боюсь, что до сих пор женщины не только не смели бы заниматься наукой, но даже не могли бы наследовать титул и земли!

— Я абсолютно согласен вами, ваше сиятельство. Именно поэтому я хотел бы попросить у вас позволения задержаться в вашей библиотеке еще на некоторое время. Супружеская пара первых графов фон Ваерманов внушает мне восхищение. Но все же книгу я хотел бы написать именно о госпоже Клэр, невестке Слепого барона.

— Это хорошая идея, мой мальчик, – старуха одобрительно кивнула и обратилась к внучке: – Джулия, ему понадобится помощь, но деловую переписку Клэр я не могу отдать в чужие руки. Ты поможешь юноше?

— Да, бабушка.

Джулия с интересом взглянула на баронета.

И впервые ее взгляд не выражал ни иронии, ни насмешки, только легкую приязнь, одобрение и капельку интереса…

Конец.