Невинный маг

Глава первая

— Он здесь!

Мэтт вздрогнул от неожиданности и, резко выпрямившись, взглянул на стоявшую у входа в стойло девушку. Ее тонкие пальцы лежали на низкой, запертой на засов дверце в перегородке, на лице отражалось волнение. Испуганная лошадь, которую седлал Мэтт, вскинула голову и зафыркала.

— Спокойно, Баллодэр, глупенький. — Мэтт похлопал гнедого по шее и накинулся на девушку: — Что за привычка подкрадываться незаметно и громко кричать? Зачем ты это делаешь, Дафна?

— Прости, — как обычно без особого раскаяния, промолвила Дафна. — Ты слышал, что я сказала?

— Не совсем, — буркнул Мэтт, проверяя, как застегнута подпруга.

Дафна отодвинула засов, запиравший дверцу изнутри, и проскользнула в стойло. Со двора доносились оживленные голоса, смех и цокот подков по гравию. Конюхи повели лошадей на пастбище.

— Я сказала, что он уже здесь, — понизив голос, промолвила Дафна.

Поправив отделанную золотыми бляшками уздечку, Мэтт хмуро взглянул на девушку.

— О ком ты говоришь? О его высочестве? — Мэтт прищелкнул языком. — Что-то рановато он явился. Его высочество велел мне оседлать Баллодэра к девяти часам утра, а сейчас только…

Дафна нетерпеливо махнула рукой.

— Да нет, болван, я говорю вовсе не о принце Гаре!

Мэтт не сразу понял, что она имеет в виду, но потом внимательнее вгляделся в ее лицо, и сердце упало. Он прижался к теплой шее лошади.

— Уверена? Как ты об этом узнала? — Голос его дрогнул.

Он испугался. Если Дафна не ошиблась, если тот, кого так долго ждали, наконец пришел, значит, жизнь, которую Мэтт всем сердцем любил, несмотря на ее опасные тайны, подошла к концу. Этот ясный, теплый, пропахший жасмином и розами день знаменовал начало конца всего того, что было близко и дорого Мэтту.

Дафна с раздражением посмотрела на него.

— Как я узнала? Ты еще спрашиваешь? Я почувствовала его появление и от этого проснулась прошлой ночью. У меня даже мурашки побежали по спине. — Девушка нервно передернула худенькими плечиками. — Более того, я его видела.

— Видела?! — изумился Мэтт. — Ты хочешь сказать… во плоти? Это не было видением? Но когда? Где?

Запахнув плотнее шаль, Дафна подошла ближе и понизила голос до шепота:

— Сегодня рано утром. Я стала искать его по всему городу, и чутье привело меня к гостинице Верри. Он как раз выходил из нее.

— Но это же глупо, Дафна, — прошептал Мэтт, вытирая вспотевшие ладони о штаны. — А вдруг он заметил тебя?

Дафна пожала плечами.

— И что из этого? Он понятия не имеет, кто я такая и чего хочу. А вообще-то можешь не беспокоиться. Он меня не заметил. В ярмарочный день в городе полно народу. Я держалась в толпе и старалась не бросаться ему в глаза.

— По-твоему, он знает?

Дафна на минуту задумалась, вороша пальцами босой ноги желтую солому, устилавшую пол стойла.

— Возможно, — наконец промолвила она, но тут же покачала головой. — Впрочем, нет, не думаю. Если бы знал, то зачем тогда мы были бы нужны? Мы с тобой стали частью игры, которая еще не началась. — В темных глазах Дафны вспыхнул знакомый огонь. — Порой я ломаю голову, спрашивая себя, куда все это нас приведет? А ты?

Мэтта бросило в дрожь. Он боялся задумываться над подобными вопросами.

— Главное, чтобы это не свело до времени в могилу. А остальное как-нибудь переживем. Ты уже сообщила о его прибытии Вейре?

— Нет еще. У нее сейчас дел по горло. В Бейсингдауне какие-то неприятности. Да и что я могу сообщить ей, кроме того, что он в городе?

— Ты выглядишь такой спокойной и уверенной.

В голосе Мэтта слышался упрек. Дафна, как всегда, прекрасно владела собой. А у Мэтта от страха все переворачивалось внутри, к горлу подкатывал комок тошноты, а рубашка уже промокла от холодного пота. Почувствовав его состояние, Баллодэр раздул кроваво-красные ноздри и начал настороженно прядать ушами. Мэтт судорожно вздохнул и погладил лошадь по морде.

— Как ты можешь быть такой спокойной? — жалобно спросил он.

Дафна улыбнулась.

— А с какой стати мне нервничать? Я видела во сне, что он придет. Вот он и пришел.

Со стороны Мэтта было глупо ожидать от Дафны утешения и поддержки. Дафна всегда оставалась самой собой — язвительной, загадочной, невозмутимой и одинокой. Мэтт был знаком с ней шесть лет и по своему опыту знал, что с этой женщиной бесполезно спорить. На нее нельзя обижаться. Ведь не будете же вы упрекать лошадь в том, что у нее четыре ноги и хвост?

Невзрачное лицо Дафны озарилось озорной улыбкой. Она читала мысли Мэтта с такой же легкостью, как завсегдатаи ее книжной лавки читали книги.

— Мне нужно идти, — сказала она. — Принц будет здесь с минуты на минуту. Кроме того, у меня еще много дел.

Блеск в ее глазах показался Мэтту подозрительным.

— Каких еще дел? — хмуро спросил он.

— Встретимся сегодня вечером в «Гусе» за кружкой пива, — сказала Дафна, пропустив его вопрос мимо ушей. — Возможно, тогда я тебе что-нибудь расскажу.

— Дафна!

Но она уже выпорхнула из стойла и задвинула засов на дверце. Ее иссиня-черные, собранные сзади в узел волосы блестели в лучах солнца, падавших в широкий створ ворот конюшни.

— Приходи в пивную часов в семь. И не опаздывай! — бросила она через плечо, ловко увернувшись от Беллидона, тащившего два больших ведра воды.

Выйдя через главные арочные ворота конюшни, Дафна исчезла за дверцей калитки в крепостной стене, окружавшей Башню, резиденцию принца. Тем временем его высочество, намеревавшийся выехать по делам, уже приближался к конюшне, где его ждала оседланная верховая лошадь. Золотистые волосы принца блестели на солнце. На его губах играла улыбка.

Вздохнув, Мэтт бросил последний взгляд вслед женщине, с которой был связан крепкими узами, и, отогнав тяжелые мысли, вышел во двор, чтобы приветствовать сына своего господина.

В Доране, столице королевства Лур, ярмарочный день был в самом разгаре. На центральной площади царила суета. В первый день каждого месяца — какая бы ни стояла погода — эта площадь оглашалась криками торговцев. Сюда стекались жители города и приезжие и устраивали настоящее столпотворение. Площадь в этот день походила на сеть, в которой трепыхается пойманная рыба.

Стоявший посреди шумной толпы Эшер чувствовал, что у него голова идет кругом, в ушах звенело от крика и шума, а в нос били неприятные резкие запахи пота, дыма и коровьего помета, смешанные с ароматами пряностей, цветов и сладостей. От запаха жарящейся на вертеле домашней птицы и свежего хлеба сосало под ложечкой. Пустой желудок требовательно урчал.

Большинство торговцев были его соплеменниками, олками. Темноволосые, проворные, трудолюбивые, они весело и бойко продавали свои товары. Фрукты, овощи, мясо, живые цыплята, свежая рыба, свечи, книги, ювелирные изделия, конская сбруя, мебель, картины, хлеб, часы, конфеты, выпечка, шерсть, рабочая одежда, роскошные наряды… Здесь можно было купить все, что угодно, были бы деньги.

— Ленты! Прекрасные ленты! Покупайте ленты, шесть куиков дюжина!

— Фрукты! Спелые фрукты!

— Эй, парень, посторонись! Осторожнее! — услышал Эшер окрик сзади и едва успел увернуться от рогов огромного шоколадно-коричневого быка, которого торговец вел на веревке к загонам, где торговали домашним скотом.

Бык прошел мимо, посверкивая вставленным в нос кольцом и стуча копытами по булыжной мостовой.

— Проходи, проходи, не стой здесь! — закричала на Эшера толстая торговка фруктами, одетая в ярко-зеленое платье и испачканный соком передник. — Ты загораживаешь мой товар от покупателей!

Набравшись смелости, Эшер обратился к ней:

— Может быть, вам нужен грузчик или чернорабочий?

— Спасибо, сынок, — закудахтала торговка, — но я уже наняла крепкого парня, у которого силенок побольше, чем у тебя. Если ничего не собираешься покупать, ступай своей дорогой и не мешай мне торговать!

Эшер покраснел от смущения, но не сразу отошел от прилавка. Улучив удобный момент, когда торговка отвернулась, он схватил с большой груды фруктов сочный тэшу и смешался с толпой.

Быстро расправившись со сладким плодом, Эшер облизал губы. Это было все, чем ему сегодня удалось позавтракать. Если он не найдет работу, об обеде и ужине можно забыть. Висевший на поясе кошелек был почти пуст. Свои скудные сбережения Эшер потратил на дорогу. Заплатив вчера вечером за ночлег, миску супа и кусок хлеба, он остался на мели.

Но несмотря на это, его не оставляло прекрасное настроение. Он добрался до Дораны, огромного города, обнесенного мощной крепостной стеной! Видели бы его сейчас родные! Братья, конечно же, позеленели бы от зависти, если бы узнали, что он находится в столице.

Эшер давно бредил этим городом. Он вырос на рассказах Оле Хемпа, который, вернувшись из очередного плавания, собирал вокруг себя толпу мальчишек. Это был единственный в Рестхарвене человек, который побывал в Доране. Развалившись на своей любимой скамье вблизи гавани, Оле Хемп потягивал трубку и рассказывал детям о великолепии столицы так красочно, что у них учащенно бились сердца и глаза от изумления выходили из орбит.

— Дорана — вот это город! — приговаривал он. — Больше Рестхарвена раз в двадцать. Дома там высокие, как деревья в лесу, и разноцветные. Радуют глаз. А в пивных, уж поверьте мне, эль течет рекой. А какие там запахи! Просто слюнки текут. Из кухонь пахнет жареными поросятами и ягнятами. На вертелах зажаривают таких огромных быков, что их мяса хватило бы, чтобы накормить весь Рестхарвен.

Мальчишки, слушавшие Оле, в этом месте тяжело вздыхали, потирая животы. Они месяцами не ели ничего, кроме рыбы.

Однако больше всего их воображение будоражили рассказы о Стене Барлы, волшебной преграде, расположенной в горах и охранявшей подступы к городу. Оле утверждал, что ее можно увидеть из Дораны.

— А ты ее видел? — наперебой спрашивали мальчишки.

— О да, — уверял их Оле Хемп. — Стену Барлы можно увидеть в полдень при ясной погоде на безоблачном небе. Она похожа на яркое сияние. Эта стена защищает нас, олков, от опасностей внешнего мира, оставшегося за ее пределами.

В этом месте кто-нибудь обязательно задавал вопрос:

— А как же доранцы, Хемп? Стена их тоже защищает?

И Хемп всегда отвечал одно и то же:

— Конечно, защищает. Но, похоже, они собираются возвести стену, которая защищала бы только их одних.

Последние слова он произносил едва слышно, хотя доранцы жили в тридцати милях от Рестхарвена. Но у доранцев, слывших волшебниками, был чрезвычайно тонкий слух, и к тому же они не любили критики в свой адрес.

Эшера вдруг охватила ностальгия, и он, встрепенувшись, постарался отогнать мысли о доме. Вдали, над горной цепью, в лучах утреннего солнца сверкала Стена Барлы. Оле Хемп был прав в одном: эта стена стояла и будет стоять до конца времен.

Услышав смех и говор доранцев, Эшер, не удержавшись, взглянул на них. Мимо него проходила группа местных жителей. Он уже составил о них кое-какое мнение. Доранцы, как правило, высокорослы, с серебристыми или золотистыми, цвета спелой пшеницы, волосами, заплетенными в косы и украшенными драгоценными камнями. У них красивые ясные глаза, зеленые, серые или голубые, а кожа отличается молочной белизной. Они стройны и изящны и предпочитают одеваться в шелка, парчу, бархат и кожу. Всегда держатся обособленно и когда идут по рынку, люди невольно расступаются перед ними, почтительно уступая дрогу.

Доранцы обладали магической силой, она окутывала их, как невидимый плащ. Гордо вскинув головы, они вышагивали с таким надменным видом, как будто считали, что куда бы ни ступила их нога, там непременно должны вырасти весенние цветы, источающие тонкий аромат.

В тех краях, где вырос Эшер, трудно было встретить хоть одного доранца. Эшер видел представителей этого народа только пару раз в своей жизни. На морском празднике Большого Улова в Рестхарвене, как правило, именно доранца избирали королем. Среди сборщиков налогов и счетчиков, переписывавших население, тоже в основном были доранцы. Когда олки болели, и им не могли помочь целители из числа соплеменников, они обращались к доранцам, и те вылечивали их. Но в основном этот народ селился в больших городах королевства или жил уединенно в своих обширных поместьях.

Эшер понятия не имел, чем они занимались. Наверное, разводили скот, возделывали землю, ловили рыбу в реках, выращивали виноград точно так же, как олки. Но, кроме того, доранцы знали магию.

Он скривил губы в усмешке. Жизнь по законам магии была, на его взгляд, противоестественной. Доранцы подчиняли себе мир, изменяли его по своей прихоти, им не надо было напрягаться и трудиться в поте лица. Что знал этот обладающий магической силой народ о реальном мире? О связи с ним человека, который должен подчиняться его ритмам, улавливать едва различимые голоса природы и действовать в согласии с ними?

Ничего! Несмотря на все свои магические способности, доранцы ничего не понимали в жизни.

Вздохнув, Эшер двинулся вперед. Если он будет стоять как столб, то вряд ли найдет себе работу.

Расталкивая зевак локтями, юноша пробирался сквозь плотную толпу собравшегося на ярмарочной площади народа. По пути он спрашивал торговцев, не нужен ли им работник, но повсюду получал отрицательный ответ. Вскоре Эшер начал нервничать. Не так он представлял себе осуществление своей мечты. Эшер полагал, что найти работу будет несложно.

Среди торговцев было очень мало доранцев. Но Эшер в конце концов вынужден был обратиться к ним, однако и здесь получил отказ. С тяжелым сердцем подошел юноша к прилавку, за которым стояла молодая женщина. С мягкой улыбкой она щелкнула пальцами, и одна из игрушечных собачек, выставленных на продажу, тут же залаяла и сделала кувырок. По другому щелчку стоявший на прилавке клоун в ярком наряде с блестками начал жонглировать тремя желтыми шариками. Собака снова затявкала и попыталась поймать шарик в воздухе.

Собравшиеся у прилавка зеваки засмеялись. Эшер, нахмурившись, повернулся и пошел прочь. «Проклятые доранцы, — думал он, — даже игрушки не могут продать без колдовства!»

В центре рыночной площади стоял фонтан, изрыгавший воду, словно кит. Его украшала высеченная из зеленого камня скульптура Барлы с вытянутыми руками и зажатой в кулаке молнией. В чаше фонтана поблескивали в солнечных лучах брошенные в воду трины и куики. Эшер достал из кошелька последний медный куик и бросил его в фонтан.

— Мне нужна работа! — промолвил он, глядя в каменное лицо изваяния. — Я не прошу ничего сверхъестественного. Надеюсь, ты мне поможешь?

Эшер спрыгнул на землю с каменного бортика чаши. Он был несколько разочарован, потому что в глубине души надеялся, что Барла ответит ему. Несмотря на то что он не отличался набожностью и редко ходил в храм, Эшер, как и все жители королевства, верил в Барлу и старался соблюдать все законы, полагая, что вполне заслуживает за это награды.

Хотя его преследовали неудачи, он не желал верить в то, что мечта так и останется мечтой. В этом огромном людном городе наверняка найдется работа. Возможно, сейчас какой-нибудь олк ищет честного парня с сильной спиной, готового работать с утра до вечера за горячую пищу, крышу над головой и небольшую плату. Эшер хотел наняться к торговцу или ремесленнику, но всегда избегал олков со странностями, живших в больших городах. Эти городские олки не лучше доранцев. Изнеженные белоручки, они купались в роскоши и нанимали себе слуг с рекомендациями, правильным произношением и приличной одеждой, стоившей столько, сколько отец Эшера выручал за годовой улов макрели. Такие олки ему не нужны, а он не нужен им.

Эшер был простым рыбаком из Рестхарвена и знал себе цену. Он не сомневался, что где-нибудь в городе найдет человека, который по достоинству оценит его трудолюбие. Вне зависимости от того, поможет Барла или нет, он подыщет себе работу.

Эшер должен был это сделать, поскольку хотел выполнить обещание, данное отцу.

Громкое мычание коровы внезапно вывело его из задумчивости. Неподалеку находился загон, где торговали домашним скотом… Ну, конечно! Как он мог забыть о нем?! Надо было начать поиск работы именно там. С фермерами и скотоводами он сможет быстро найти общий язык. Им наверняка нужны помощники.

В душе снова вспыхнула надежда. Но тут на противоположном конце площади началось какое-то странное движение. Поднялся шум, раздались крики, свист, аплодисменты. Вытянув голову, юноша увидел одетых в сине-малиновые мундиры городских стражников, маршировавших вниз по склону холма, на котором возвышался, блестя на солнце, дворец.

Эшер подошел поближе. Торговцы скотом никуда не уйдут, а пять минут, которые он потратит на то, чтобы утолить врожденное любопытство, ничего не решат.

— Дорогу! — раздавался над площадью громовой голос. — Дайте дорогу его высочеству принцу Гару!

Толпа заходила ходуном, передние ряды стали напирать на задние, и Эшер почувствовал, что его толкают со всех сторон. Он не понимал, что происходит. Почему все пришло в такое движение при появлении принца? Принц живет в этом городе, люди видят его чуть ли не каждый день… Так зачем же так волноваться и неистовствовать, пытаясь увидеть этого человека?

Сам он, бормоча проклятия и толкаясь, пытался устоять на месте. Ему необходимо было видеть члена королевской семьи. Эшер хотел, вернувшись домой, с полным правом хвастать тем же, чем, бывало, хвастался Оле Хемп. Он представил, как отец от гордости за него будет краснеть и смущенно улыбаться.

Наконец стражники расчистили дорогу, и по ней двинулся принц на гнедом породистом жеребце, держа поводья одной рукой. Конь был великолепен, а сбрую украшали горевшие огнем на солнце драгоценные камни. У Эшера перехватило дыхание от зависти. Хорошо быть принцем! В его конюшнях наверняка стоит несколько сотен чистокровных скакунов.

Впервые в жизни Эшер пожалел о том, что не родился в королевской семье.

Принц был не менее красив, чем его конь. Золотистые, словно спелая пшеница, и длинные, как у девушки, волосы были завязаны на затылке в хвост. Зеленая шелковая рубашка и коричневые кожаные штаны принца выглядели безупречно. Начищенные черные сапожки ослепительно блестели на солнце. На голове посверкивал серебряный, украшенный рубинами венец. Принц с улыбкой махал рукой толпе, из которой неслись восторженные крики и пожелания долголетия и процветания.

Значит, вот он какой, его высочество принц Гар. Даже в далеком Рестхарвене слышали о нем. Гар, Лишенный Магической Силы. Гар Калека. Некоторые даже шепотом называли его Гар Позорище. Для олка он был слишком белокурым, а для доранца убогим, лишенным магической силы. Такие слухи о нем ходили в тех местах, где жил Эшер.

Но судя по приему, который Гару устроили местные олки, их не смущало то, что у него отсутствовали магические способности и он после смерти отца не сможет с помощью колдовства устанавливать погоду в королевстве по своему усмотрению. Городские олки считали встречу с принцем достаточным поводом для визга, восторженных криков и неистовых плясок. Почему, интересно? Какой толк в маге, который не может колдовать? Это то же самое, что корабль без парусов. Так рассуждал Эшер.

И, похоже, не один он так думал. Большинство доранцев на площади встретили появление принца молча. Казалось, им не было дела до сына короля, отправившегося на прогулку нюхать цветочки на лоне природы. Заметил ли принц осуждающие взгляды соплеменников? И придавал ли он им какое-нибудь значение? Трудно ответить на эти вопросы. Во всяком случае Гар ничем не выдал своего недовольства. Разве что в глубине его зеленых глаз на мгновение зажегся холодный огонек.

Эшер фыркнул. Сдался ему этот принц! И зачем он тратил драгоценное время, думая о нем?

Тем временем королевский сын поравнялся с ним. Если бы Эшер протянул руку, он мог бы дотронуться до его стремени. Стараясь не терять присутствия духа, Эшер бесстрашно смотрел в лицо принца, хранившее беззаботное выражение. Гар тоже, не мигая, смотрел на него.

Внезапно тень пробежала по лицу принца. Но тут какая-то девица бросила ему розу, и Гар отвел взгляд от Эшера. Цветок упал на шею лошади, и она испуганно встрепенулась. Принц вцепился в поводья обеими руками и удержал лошадь на месте.

Эшер, придя в замешательство, отступил в толпу, несмотря на проклятия и угрозы тех, кого теснил и толкал. Ему было не до них. Все его мысли были заняты принцем. Гар произвел на Эшера неизгладимое впечатление. В нем чувствовалась сила, властность и грация. Этот человек был рожден для того, чтобы повелевать. Кроме того, он отличался от других людей чем-то неуловимым.

«Ерунда! — стал внушать себе Эшер. — Принц просто очень богат, к тому же он доранец, пусть и не обладающий магическим даром. Вот и все. Ничего особенного в нем нет».

Эшер тряхнул головой, стараясь избавиться от странного наваждения. Не нужно ему было стоять и смотреть на Гара, разинув рот. Отец не похвалил бы за это, а, пожалуй, схватил бы за ухо и увел прочь. Пора заняться своими делами.

Эшер уже хотел было повернуться и направиться к загону со скотом, но тут впереди раздался взрыв, а затем истошный крик. Эшер взглянул в ту сторону и увидел, что из палатки, где продавали ракеты и фейерверки, в небо взметнулся фонтан зеленых и желтых искр. Толпа завопила.

Конь принца, который и без того уже сильно нервничал, испуганно заржал и встал на дыбы. Его королевское высочество не удержался в седле и рухнул на землю в грязь. Охваченное паникой животное готово было сорваться с места и умчаться прочь. На его губах выступила пена.

— Баллодэр! — закричал принц, когда конь перепрыгнул через него.

— Ловите его! — раздался повелительный голос начальника стражников.

Эшер, не раздумывая, бросился вперед, расталкивая тех, кто стоял у него на пути. Выбежав наперерез испуганной лошади, он вцепился в болтающиеся поводья и повис на них, чтобы остановить животное. Юноша не раз выходил в море, где приходилось в шторм и непогоду убирать и снова поднимать паруса. Он привык к опасностям, море закалило его характер. Остановить на скаку запаниковавшую лошадь было ничуть не труднее, чем вытащить из воды сети, полные бьющейся, трепещущей рыбы.

Эшеру было жаль благородное животное, которое могло переломать себе ноги из-за какого-то недоумка, не сумевшего удержаться в седле.

Лошадь протащила несколько шагов повисшего на поводьях Эшера, а потом стала брыкаться и бить копытами, стараясь освободиться от него. Из-под копыт летели искры. Толпа ахнула и отпрянула от взбесившегося животного и смельчака, пытавшего усмирить его. От напряжения кровавая пелена заволокла взор Эшера. Кожаные поводья выскальзывали из вспотевших рук.

Но Эшер в конце концов добился своего. Конь замер на месте, дрожа всем телом. Его ноздри широко раздувались от натужного дыхания. Но он больше не закатывал глаза, и это был добрый знак.

Внезапно кто-то вырвал поводья из рук Эшера.

— Баллодэр, ты чего испугался? Это всего лишь фейерверк! Надеюсь, ты в порядке, дурачок? — раздался рядом голос принца.

У Эшера голова раскалывалась от боли. Он и не заметил, как в пылу борьбы конь рассек ему лоб, и теперь из раны текла кровь.

Принц тем временем провел рукой по ногам коня, проверяя, не получил ли его любимец травму. На человека, спасшего Баллодэра, он не обращал никакого внимания. Задетый за живое Эшер откашлялся.

— С ним все в прядке. — Эшер не испытывал страха перед принцем, полагая, что королевский сын такой же человек, как и все остальные. От большинства Гар отличался, пожалуй, только тем, что одевался у дорогого портного. — Похоже, лошадь не пострадала, если не считать, что сильно испугалась.

Принц посмотрел на Эшера. Судя по огоньку, зажегшемуся в глубине глаз, он узнал молодого человека, которого совсем недавно видел в толпе. Намотав поводья на руку, принц выпрямился и вытер ладони о штаны.

— Слава Барле, что все обошлось, — промолвил Гар и поцеловал массивное золотое кольцо на указательном пальце левой руки. — Этот конь — подарок его величества.

— Великолепный подарок, — одобрил Эшер. — Рад, что мне удалось его спасти. Кстати, со мной тоже все в порядке. Можете за меня не беспокоиться.

Прислушивавшаяся к их разговору толпа ахнула, и по ней прокатился ропот. Один из городских стражников нахмурился и подошел ближе. Принц вскинул голову и испытующе посмотрел на юношу. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но Эшер мужественно выдержал тяжелый взгляд его высочества. Через мгновение лицо принца разгладилось и уголки губ дрогнули.

— Нет, с тобой не совсем все в порядке, — сказал он. — У тебя пробита голова, и из нее, как я посмотрю, вытекли последние мозги. Может быть, ты получил еще какие-нибудь раны?

Толпа загудела, люди сгрудились, стараясь подобраться поближе, чтобы послушать, как заезжий наглец дерзко беседует с особой королевской крови. Осторожно дотронувшись до лба, Эшер посмотрел на руку и увидел кровь на кончиках пальцев.

— Ничего страшного. Во время бритья у меня бывают порезы и похуже. — Он нахмурился. — А что касается моих мозгов, то они нисколько не пострадали. Уверяю вас, с головой у меня все в порядке.

Стражник в ужасе ткнул Эшера в спину.

— Заткнись, мужлан! Ты должен почтительно разговаривать с принцем и назвать его «ваше высочество», иначе тебя бросят в темницу.

Принц поднял руку, приказывая стражнику замолчать.

— Не беспокойся, Гримволд. Подозреваю, что наш герой приехал сюда издалека и не знает столичных порядков. — Принц достал из кармана носовой платок, открыл висевшую рядом с седлом фляжку и смочил ткань бледно-зеленой жидкостью. — Это вино, — объяснил он, протягивая Эшеру платок. — Боюсь, оно будет жечь, но это лучше, чем попавшие в открытую рану грязь и конский пот. Кстати, откуда ты приехал?

Буркнув «спасибо», Эшер решил, что этого слова достаточно для выражения благодарности принцу. Взяв носовой платок, он приложил его к ране и, почувствовав страшное жжение, судорожно вздохнул.

— Я приехал из Рестхарвена, — сказал он и, поколебавшись, добавил: — Ваше высочество. — Взглянув на запачканный кровью платок, Эшер спросил: — Хотите, чтобы я вам его вернул?

Губы принца скривились в усмешке.

— Нет, спасибо.

«Неужели этот ублюдок смеется надо мной?» — вскипел Эшер.

— У вас уйма таких платков, да?

Улыбка принца стала шире.

— Во всяком случае, достаточно для того, чтобы не жалеть о потере одного из них. Я никогда не бывал в Рестхарвене.

— Знаю, — сказал Эшер и, поймав на себе сердитый взгляд стражника, добавил: — Ваше высочество.

— Так почему же ты так невзлюбил меня? — помолчав, задумчиво спросил принц. — И после того, как я дал тебе свой шелковый носовой платок, твоя неприязнь ко мне только возросла.

Эшер почувствовал, как кровь прилила к лицу. Мать недаром твердила: «Твой поганый язык не доведет тебя до добра».

— Нельзя сказать, что я вас невзлюбил, ваше высочество, — пробормотал он. — Ведь я вас совсем не знаю.

Принц кивнул.

— Верно. Но это легко исправить, — сказал он и обратился к оцепеневшему стражнику: — Гримволд, мне кажется, мы достаточно повеселили народ. Живо разгони толпу, пусть люди займутся своими делами. Я хочу поговорить с этим достойным человеком с глазу на глаз. — Гар снова повернулся к Эшеру. — Если, конечно, ты никуда не спешишь.

Принц с вызовом и иронией смотрел на молодого человека. С языка готова была сорваться очередная дерзость, но он прикусил его.

— Нет, ваше высочество, я никуда не спешу, — сдержанно кашлянув, сказал он.

— Превосходно! — воскликнул принц и похлопал Эшера по плечу. — В таком случае я с чистой совестью отвлеку тебя отдел на несколько минут. Гримволд, ты меня слышал?!

Взяв под козырек, Гримволд бросился исполнять распоряжение принца. Вскоре толпа рассеялась, и Эшер остался один на один с принцем королевства Лур.

Глава вторая

Эшер искоса посмотрел вслед удаляющимся городским зевакам.

— Сборище неженок и лодырей, — проворчал он. — Вы упали с лошади, и никто из них даже пальцем не пошевелил, чтобы поймать ее. Да они совсем обленились, бездельники.

Скрестив руки на груди, принц с восхищением смотрел на Эшера.

— Ты настоящий невежа, как я посмотрю! Даже мои враги не смеют произносить мне в глаза столь резкие слова.

Эшер оторопел. Враги? Разве у принцев бывают враги? Он нахмурился.

— Невежа? Я вовсе не невежа. Я просто такой, какой есть, и точка.

Принц рассмеялся.

— И кто же ты такой?

Эшер не сразу понял, что принц спрашивает, как его зовут.

— Меня зовут Эшер.

— Прекрасно. Значит, ты Эшер из Рестхарвена. Будем знакомы. Что привело тебя в столицу?

Эшер ответил не сразу. Принц засыпал его вопросами, и Эшеру это не нравилось. Он уже жалел, что остановил лошадь Гара, не дав ей переломать себе ноги.

— Я приехал по личным делам, — буркнул он, но потом вспомнил, что мама всегда учила его и братьев быть вежливыми, и добавил: — Ваше высочество.

— Понятно. Может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь?

Эшер пожал плечами.

— Да нет, наверное. Я ищу работу.

— Работу? — Принц поднял светлые брови. — Хм… Поскольку ты приехал из Рестхарвена, Эшер, значит, ты рыбак?

— Да.

— Вообще-то я не видел рыбы в Доране, кроме той, которая плавает в дворцовых прудах. Но, боюсь, моей маме не понравится, если этих декоративных рыбок начнут ловить сетями. — На лице принца снова заиграла улыбка. — Когда мне было четыре года, я в первый и последний раз ел рыбу. Надо сказать, она показалась мне отвратительной на вкус.

— Я умею не только ловить рыбу, — заявил Эшер.

— Правда? Что же еще ты умеешь?

«Управлять парусным судном!» — хотел сказать Эшер, но вовремя вспомнил, что в Доране нет моря.

— Много чего, — уклончиво ответил он.

«Например, я могу дать тебе сейчас в нос, чтобы не задавал дурацких вопросов, — подумал он. — После этого мне, конечно, придется провести ночь в тюремной камере, но зато сэкономлю деньги за ночлег на постоялом дворе».

— Ваше высочество! — раздался рядом с ними женский голос.

Повернувшись, Эшер увидел девушку среднего роста, худенькую, с узким лицом и проницательным взглядом, очень живую и энергичную. Судя по всему, она была на пару лет старше него. Она не прибегала к женским уловкам, не пользовалась макияжем, не носила украшений. На ее угловатом хрупком плече висела холщовая сумка с какими-то пакетиками. Окинув Эшера равнодушным взглядом, девушка сосредоточила все внимание на принце.

— Дафна… — с улыбкой промолвил он.

Девушка поспешно сделала книксен.

— Простите, что я помешала, ваше высочество, но я видела все, что произошло. Надеюсь, вы не пострадали?

— Нет, если не считать моего самолюбия и ушибленной задницы, — ответил принц, потирая бедро. — Мне следовало крепче держаться в седле.

Дафна пожала плечами.

— Трудно избежать несчастных случаев, они происходят довольно часто. Вот и вчера один из конюхов, молодой парень по имени Толливер, сломал ногу, возвращаясь домой. Мэтту нужен помощник, ваше высочество.

— Да? — Принц обернулся к Эшеру. — Ну, что скажешь?

Эшер с недоумением взглянул на Гара.

— А что я должен сказать?

— Мой старший конюх — прекрасный человек. Строгий, но справедливый. И все ребята, работающие на конюшне, ему под стать.

Эшер упорно молчал, и тогда принц нетерпеливо добавил:

— Я предлагаю тебе работу.

— Да я собирался сходить к загону для скота и наняться в работники к какому-нибудь торговцу.

— Ну, в таком случае я избавил тебя от необходимости топтать обувь. Тебя заинтересовало мое предложение?

«Осторожно, — предостерег себя Эшер, почуяв опасность. — Только дурак ныряет вниз головой в незнакомый залив».

— А если я отвечу «да»?

Принц пожал плечами.

— В таком случае ты принят на работу. — Гар кивнул девушке: — Какое удачное совпадение, Дафна.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Да, ваше высочество. Хотите, я провожу его к Мэтту? Ведь сами вы куда-то торопитесь, насколько я понимаю.

— Да, тороплюсь и уже опаздываю. Отведи его к Башне, Дафна. — Взяв поводья Баллодэра, принц поставил ногу в стремя и грациозно поднялся в седло. — Скажи Мэтту, чтобы устроил Эшера, и вели Никсу осмотреть его рану. Ты можешь приступать к работе сразу, как только окажешься на конюшне, Эшер. Тебе все ясно?

Ошеломленный внезапными переменами, произошедшими в его жизни, Эшер растерянно кивнул.

— Да, ваше высочество.

— После того как отведешь Эшера к Башне, — продолжал принц, обращаясь к Дафне, — зайди во дворец и передай королеве, что я, кажется, знаю, где находится книга, которую она ищет.

Дафна снова поклонилась.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Принц пришпорил коня и тронулся в путь. Эшер смотрел ему вслед, разинув рот.

— Минутку! Подождите! — опомнившись, закричал он. — Вы же не сказали мне главного!

— Что еще? — бросил через плечо принц.

— Я хочу знать, сколько мне будут платить?

Принц поворотил коня и остановился.

— Двадцать тринов в неделю. Кроме того, ты получишь рабочую одежду, кров и еду.

У Эшера перехватило дыхание. Двадцать тринов! Отец платил ему семь тринов, и то Зет был недоволен этим, говоря, что Эшер — младший среди братьев и у него нет своей семьи, которую надо кормить.

Впрочем, Эшер знал, что в любом деле надо торговаться. Сделав глубокий вдох, он набрался наглости и выпалил:

— Тридцать!

Принц засмеялся.

— Тридцать? Не много ли это для тебя?

— Я спас вашего драгоценного Баллодэра, не забывайте об этом!

Гар снова засмеялся.

— Вижу, твой безрассудный поступок дорого обойдется мне. Двадцать пять и не киуком больше. Сообщи об этом Мэтту. Надеюсь, это все?

— Счастливого пути, ваше высочество, — поспешно сказала Дафна.

Проводив принца долгим взглядом, Эшер повернулся и взглянул на тощую девицу, благодаря которой он получил работу на конюшне принца и баснословное жалованье. Двадцать пять тринов в неделю плюс одежда, кров и стол — это была неслыханная щедрость!

Дафна усмехнулась.

— Принц поручил мне познакомить тебя с Мэттом, — сказала она, — поэтому ступай за мной. Я продаю книги, и у меня без тебя дел по горло. Пошли!

Сунув в карман пропитанный вином и перепачканный кровью шелковый носовой платок, Эшер пошел за Дафной.

Несмотря на то что девушка была на голову ниже него, Эшер едва поспевал за ней. Они шли по Главной улице, круто поднимавшейся в гору, к дворцу.

— Что за человек этот Мэтт? — спросил Эшер, поправляя перекинутый через плечо рюкзак.

— Ты же слышал, что сказал принц. Хороший парень. Он тебе понравится. — Дафна искоса посмотрела на своего спутника. — Другой вопрос, понравишься ли ты ему?

Ее слова задели Эшера за живое.

— Еще бы я ему не понравился! Не каждый день такие отличные парни, как я, устраиваются на работу в конюшни чудаковатых принцев.

Дафна в изумлении приподняла бровь.

— Не хвались раньше времени. Мы еще посмотрим, что ты за птица. Нам сюда!

Дафна дернула его за рукав, и они свернули на улочку, вдоль которой стояли жилые дома. Как и рассказывал Хемп, они были высокие, словно башни, покрашенные в разные цвета.

Эшер остановился у одного из них и бросил на Дафну подозрительный взгляд.

— Куда мы идем? Я думал, что мы направляемся во дворец.

— И да, и нет, — сказала Дафна. — Его высочество после достижения совершеннолетия поселился отдельно от остальной королевской семьи на территории дворца. Настройся на деловой лад и не дерзи. Скоро тебе предстоит познакомиться со своим начальником, господином Мэттом.

Эшер нахмурился.

— Кстати, как твое имя? Принц называл его, но оно вылетело у меня из головы.

— Меня зовут Дафна, — сказала девушка и снова устремилась вперед.

Эшер последовал за ней, стараясь не отставать.

— А почему ты решила облагодетельствовать меня, Дафна? Ведь ты совсем меня не знаешь.

— Я пекусь не о тебе, а о Мэтте. Ему нужны конюхи. Но если ты не хочешь работать у него, то я найду другого человека.

— Ты не можешь этого сделать! — испуганно воскликнул Эшер, чувствуя, что двадцать пять тринов уплывают у него из рук. — Принц сказал…

— Сегодня он сказал одно, а завтра может сказать другое, — перебила его Дафна. — Принц не вмешивается в дела Мэтта. Для него главное, чтобы лошади получали хороший уход. Поверь мне, его высочество не станет заступаться за какого-то рыбака, если Мэтт заявит, что не нуждается в твоих услугах. Ты этого хочешь?

Эшер замотал головой.

— Нет, конечно. Меня смущает только одно: я не люблю быть в долгу… Особенно у иноплеменников.

Дафна загадочно улыбнулась.

— Мы с тобой вовсе не иноплеменники, Эшер. А что касается долга передо мной, то я уверена, когда-нибудь ты сможешь вернуть его мне.

Эшер открыл рот от изумления. Неужели она имела в виду… Нет, только не это. Тощие девицы были не в его вкусе. Дафна завернула за угол и исчезла из виду, и Эшер прибавил шагу, чтобы догнать ее. В любом случае он не хотел упускать двадцать пять тринов.

Дворец занимал огромную территорию и находился внутри обнесенного крепостной стеной города. Эту цитадель окружала еще одна мощная стена, сложенная из светлого песчаника. Многочисленные входы охраняли стражники-олки в золотисто-малиновых мундирах. У ворот, к которым Дафна подвела Эшера, стояли два часовых. Увидев девушку и ее спутника, стражники вытянулись в струнку и улыбнулись.

— Доброе утро, госпожа Дафна, — поздоровались, окинув насмешливым взглядом взъерошенного Эшера.

— И вам доброе утро, Памфрет и Броган, — вежливо поздоровалась Дафна.

Взяв Эшера за локоть, она потащила его за собой по усыпанной голубым гравием дорожке, петлявшей между клумбами. Эшер огляделся. После шума и гама рыночной площади и торопливого подъема по Главной улице сад показался Эшеру настоящим раем. Попасть в него было так же приятно, как выпить кружку холодного эля в знойный день.

Замедлив шаг, юноша с наслаждением вдохнул прохладный воздух, напоенный ароматом цветов и душистых трав. Справа от него возвышался дворец, возведенный из белого камня, а слева за могучими стволами старых дубов виднелась одинокая темно-синяя башня.

— Это и есть Башня принца, — проследив за его взглядом, сказала Дафна.

— Он в ней живет?

— Да, живет и работает. А что тебя удивляет?

Запрокинув голову, Эшер взглянул на шпиль, которым была увенчана Башня, и по его спине забегали мурашки.

— Жилые здания обычно не бывают такими высокими, — пробормотал он, вспомнив родной Рестхарвен с его маленькими уютными домишками. — Это как-то неестественно. А вдруг такая башня упадет?

Дафна засмеялась.

— Она стоит уже почти три столетия, Эшер, и не думает падать. Не забывай, что доранцы возводят все свои постройки с помощью магии, поэтому они такие крепкие.

— А ты бывала в этой башне?

— Конечно, я не раз ходила туда. — Дафна снова ускорила шаг, держа Эшера за рукав, чтобы он не отставал от нее. — Я часто ношу принцу книги. Он самый образованный человек в королевстве. Принц читает древние доранские тексты с такой легкостью, как будто они были написаны только вчера.

— Неужели? — рассеянно промолвил Эшер. Его не впечатлили слова Дафны. — Вот молодец.

Дафна бросила на него насмешливый взгляд.

— А ты любишь книги?

У него никогда не было собственных книг, хотя он умел читать, правда, с горем пополам. Мама настояла на том, чтобы он научился грамоте, но болезнь рано свела ее в могилу, и Эшер не успел окончить школу. Как только матери не стало, Эшер перестал ходить на занятия и все свое время проводил на море: купался, нырял, ловил рыбу с приятелями и выходил с отцом на промысел.

— Книги? К чему они! — сказал он, пожав плечами.

— Ну, да, конечно, так я и знала. Ты был занят рыбным промыслом, и тебе было не до чтения.

Эшер бросил на свою спутницу сердитый взгляд.

— Рыбный промысел — самое важное дело в жизни. Важней не бывает!

— А я разве спорю с тобой? Тебя слишком легко вывести из себя, Эшер из Рестхарвена. Я ведь совсем не знаю те края, откуда ты явился сюда. Может быть, на родине, в своей деревне, ты всеми уважаемый человек. Если это так, то я рада за тебя. Но здесь ты просто приезжий. Учти, Мэтт не любит скандалистов. Крик пугает лошадей, поэтому вспыльчивость в глазах Мэтта — серьезный недостаток. Неужели ты такой ранимый, что не терпишь даже самых невинных насмешек в свой адрес?

Эшер почувствовал, как в нем закипает ярость. Он слишком долго жил с шестью братьями, которые постоянно зло подшучивали над ним и отупевшим от горя отцом, и привык огрызаться. На агрессию он отвечал еще большей агрессией.

— Я никогда первым не начинаю скандал, — заявил он. — Я хочу честно зарабатывать деньги себе на жизнь и ни с кем не ссориться. Но если твой Мэтт этого не поймет и будет подначивать меня, то я лучше найду другую работу.

Дафна, остановившись, внимательно взглянула ему в лицо. Ее брови сошлись на переносице, крепко сжатые губы побледнели. В глазах Дафны промелькнуло выражение ярости, и Эшер невольно отшатнулся.

Однако Дафна тут же улыбнулась, и свирепый огонек в ее глазах потух, словно пламя свечи от порыва ветра.

— Возможно, ты прав, — сказала она. — Порой действительно лучше сразу пресечь попытки окружающих унизить тебя. А теперь пошли! У меня и вправду мало времени.

Посыпанная гравием дорожка привела их к стене, возведенной из огромных камней с кристаллическими вкраплениями и прожилками, которые сверкали на солнце. Дафна и Эшер прошли через гостеприимно распахнутые настежь ворота из литого чугуна. Синяя башня была уже близко, но ее нижнюю часть все еще загораживали могучие дубы. Прямо перед Эшером стояли два низких кирпичных строения, соединенных каменной аркой. В окнах построек виднелись головы и морды лошадей. Со двора доносились удары молота.

— Вот мы и пришли, — промолвила Дафна. — Это владения Мэтта, его королевство, можно сказать. — Поймав на себе недоуменный взгляд Эшера, она продолжала: — Ты думаешь, я шучу? Поверь мне, это правда. Мэтт всю душу отдает лошадям и заботится о них с таким же рвением, с каким хороший правитель заботится о своих подданных. Всегда помни об этом, рыбак, и тогда все у тебя будет хорошо.

Эшер недоверчиво хмыкнул.

Они прошли под каменной аркой и оказались во внутреннем дворе, где пахло лошадьми. Кирпичные конюшни были расположены квадратом. Посыпанный красноватым гравием двор содержался в идеальной чистоте и порядке, как кухня у образцового повара. В центре была разбита пышная клумба, над которой жужжали пчелы.

Слева от себя Эшер увидел огромного серого нервно похрапывающего жеребца. Молодой олк крепко держал его под уздцы, а второй олк, исполинского роста мужчина с мускулистыми руками, сжимая между колен согнутую ногу коня, подковывал его. Глядя на него, Эшер понял, что ему не хотелось бы на себе испробовать силу удара этого человека.

— Мэтт! — окликнула силача Дафна.

Старший конюх, погнав одним мощным ударом гвоздь по шляпку, поднял голову и взглянул на девушку и ее спутника. Как только он увидел Эшера, в его карих глазах промелькнуло выражение крайнего изумления, но Мэтт тут же взял себя в руки, и его лицо стало невозмутимым.

— Подожди, Дафна, я сейчас освобожусь, — сказал он и снова вернулся к своему занятию.

Мэтт работал спокойно, уверенно, без суеты, действуя с ловкостью истинного мастера. Наблюдая за ним, Эшер чувствовал, как в нем растет уважение к этому человеку, наносившему точные, выверенные удары без дешевых эффектов, рассчитанных на зрителя.

Закончив работу, Мэтт поставил ногу лошади на землю и кивнул парню, державшему ее под уздцы.

— Отведи жеребца в загон, Буни, и смотри, чтобы он тебя не лягнул, когда отпустишь поводья.

— Хорошо, шталмейстер Мэтт.

Молодой конюх с благоговением смотрел на своего начальника. Проводив Буни и жеребца долгим взглядом, который светился любовью и теплотой, Мэтт засунул молоток за пояс и направился к Дафне и Эшеру.

— Это Эшер из Рестхарвена, Мэтт, — затараторила Дафна, не дав ему рта раскрыть. — Его высочество нанял его для работы в конюшне вместо Толливера.

— В самом деле? — пробормотал Мэтт.

— В городе произошел неприятный случай. Баллодэр…

— Баллодэр?! Что с ним? — встревожился Мэтт.

— Не беспокойся, с лошадью все в порядке.

Мэтт облегченно вздохнул.

— Ты наконец расскажешь мне, что произошло? — потребовал он, теряя терпение.

Эшер решил, что ему пора вмешаться в разговор.

— В палатке, где торговали фейерверками, взорвалось несколько петард, — сказал он, — лошадь испугалась, сбросила принца на землю так, что он отбил зад, и попыталась убежать. Я остановил ее, и принц предложил мне работу в своей конюшне.

Мэтт с холодной яростью взглянул на Дафну.

— Значит, взорвались петарды? — зловещим гоном промолвил он, не сводя глаз с девушки.

— Да, — спокойно сказала она. — Одна или две. При этом никто не пострадал.

— Пока не пострадал, — сделав ударение на слове «пока», заметил Мэтт.

Эшер нахмурился. Он видел, что назревает скандал. Перепалка Мэтта и Дафны походила на ссору двух влюбленных.

— Кто будет выдавать мне жалованье? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку. — Двадцать пять тринов в неделю.

— Двадцать пять тринов? — изумленно переспросил Мэтт, поворачиваясь к нему. — Да это же…

— Принц обещал мне такое жалованье, и он должен сдержать свое слово, — начиная сердиться, заявил Эшер.

— Он сдержит его, не беспокойся, — сказала Дафна.

— Ну, хорошо, — проворчал Мэтт. — Но стоишь ли ты таких больших денег?

— А почему это тебя волнует? — спросила Дафна. — Деньги не твои.

— Не мои, — согласился Мэтт, — но я отвечаю за работу конюхов. А если мои парни услышат, сколько…

Подняв руку, Дафна заставила его замолчать на полуслове и обратилась к Эшеру:

— Надеюсь, ты не собираешься докладывать другим парням о том, сколько тебе здесь платят?

Эшер фыркнул.

— Конечно, нет. Или вы принимаете меня за идиота?

Дафна повернулась к Мэтту.

— Ну, вот видишь? Он будет держать язык за зубами.

Мэтт бросил на Эшера сердитый взгляд.

— Ты когда-нибудь ухаживал за лошадями? — спросил он. — Судя по всему, у тебя нет навыков в этом деле.

Эшер с вызовом посмотрел на старшего конюха.

— Меня нанял его высочество, ты не забыл об этом? Значит, я не нуждаюсь в других рекомендациях. Если сомневаешься в моих способностях, проверь меня на деле. Надеюсь, ты будешь приятно удивлен.

Мэтт покачал головой.

— О, я уже удивлен, Эшер из Рестхарвена. Приятно или нет, покажет будущее.

Старший конюх и Дафна снова как-то странно переглянулись. Эшер чувствовал, что в их словах есть какой-то скрытый смысл. На всякий случай он отошел подальше от девушки. Может быть, Мэтт ревнует ее?

— Ты не пожалеешь, что взял меня на работу, — заявил Эшер. — Я не прохвост и не бездельник. Если мне хорошо платят, я стараюсь отработать эти деньги.

Мэтт снова посмотрел на него, на этот раз внимательно, испытующе, и кивнул:

— Пока это только слова, а я привык судить о людях по поступкам.

— Все будет хорошо, — успокоила его Дафна. — Его высочество приказал, чтобы ты устроил Эшера, а потом позвал Никса. Пусть он осмотрит рану на лбу твоего нового конюха. Ее нанес твой любимый Баллодэр, поэтому ты должен извиниться за него перед Эшером. А теперь мне нужно идти. Я должна увидеться с королевой, а потом меня ждет работа в книжной лавке. Если буду бегать весь день, то ничего не продам.

Она повернулась и двинулась прочь. Мэтт бросился ей вслед.

— Дафна!

Обернувшись, она помахала ему рукой.

— До встречи сегодня вечером в «Гусе», Мэтт! Приходи не позже семи. Если опоздаешь, заплатишь за мою выпивку!

Мэтт с мрачным видом проводил ее долгим взглядом. Когда она исчезла в арке ворот, он потряс в воздухе сжатыми кулаками и затопал ногами.

— Проклятая баба!

— Ты прав, — качая головой, согласился с ним Эшер. — Это настоящая заноза в заднице.

Мэтт оторопел, с изумленным видом уставившись на Эшера. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом разразились безудержным смехом.

— Заноза в заднице? — задыхаясь от хохота, переспросил Мэтт. — Лучше не скажешь!

Вот так шталмейстер Мэтт и его новый конюх стали друзьями.

В пять минут восьмого Мэтт вошел в трактир постоялого двора «Зеленый гусь», заведение, где всегда собиралась работавшая в королевском дворце и Башне прислуга, чтобы выпить и посплетничать. «Гусь» был удобным местом для встреч, поскольку располагался неподалеку от дворца, и завсегдатаи трактира, хватившие лишнего и нетвердо державшиеся на ногах, могли легко добраться до своих комнат. Здесь подавали отменное холодное пиво и горячие блюда большими порциями. Алеман Дерриг, владелец заведения, всегда был готов уладить любую неприятность.

Хотя Мэтта окликали по имени со всех сторон, он не останавливался, чтобы переброситься парой фраз со своими приятелями. Проходя по людной зале трактира, Мэтт поднимал правую руку в приветственном жесте, но его внимание было приковано к Дафне, устроившейся в углу, за невысокой перегородкой, отделявшей ее сбоку от других посетителей. На столике перед ней стояла кружка пенного пива и миска с горячим супом.

Сев напротив нее на скамью, Мэтт положил локти на поцарапанный, пропахший табачным дымом стол.

— Значит, это он? — едва сдерживая ярость, заговорил Мэтт. — Ты понимаешь, что делаешь?!

— Говори тише! Нас могут услышать.

Мэтт обвел мрачным взглядом переполненный зал трактира. В дальнем конце играл оркестр — скрипка, труба, тамбурин и барабан. Громкая музыка наполняла все помещение — от пола до стропил. Многие посетители горланили под нее песню, сильно фальшивя. Некоторые отбивали такт каблуками по полу или кружками по столу. Кругом слышался смех и громкие голоса.

— Не пытайся уйти от темы! — сказал Мэтт.

Дафна тяжело вздохнула, покачав головой.

— Я поступила так, как это было нужно, Мэтт. Прости, что рассердила тебя. Не хотела ссориться с тобой. Ты же знаешь, что, когда на меня находит, я должна подчиняться внутреннему голосу. Перестань дуться и хмуриться, тебе не идет! Теперь этот человек находится у нас на глазах, мы можем следить за каждым его шагом. Разве это плохо?

Мэтт поморщился, разглядывая шрам на костяшках своих пальцев. Это был след от укуса молодого жеребца.

— А как же все эти взрывающиеся петарды, испуганные лошади, городские зеваки? — Мэтт поднял глаза на свою подругу. — Дафна…

Она нетерпеливо махнула рукой.

— Но ведь все обошлось. А если будешь упрекать меня за то, что я подвергла риску здоровье твоего ненаглядного Баллодэра, то, клянусь, я сейчас швырну эту кружку с пивом тебе в физиономию и заставлю заплатить за нее.

Мэтт снова нахмурился.

— Забота о лошадях входит в мои обязанности, Дафна.

В глазах Дафны вспыхнул огонь.

— В твои обязанности входит подчиняться мне и следить за тем, чтобы все шло как надо. На карту поставлено слишком многое, в том числе и наши с тобой жизни. Мне неприятно, что я вынуждена напоминать тебе об этом. Ради успеха нашего дела можно пожертвовать и сотней Баллодэров. Я не смогу справиться со своей задачей, если рядом не будет человека, которому я могла бы полностью доверять. Если ты отказываешься помогать мне, то я расскажу обо всем Вейре, и она найдет мне другого помощника.

Ошеломленный ее напором Мэтт потупил взор. Вокруг царило беззаботное веселье. Люди ели, смеялись, радовались жизни. Мэтт хорошо знал почти всех завсегдатаев «Гуся». Это были олки, работяги, которым неведомы тайны, мучившие Мэтта уже десятилетие. Всем им грозила гибель, если он, Дафна и другие члены Круга потерпят неудачу. Мэтту вдруг стало нехорошо.

Но тут на его запястье легли прохладные сильные пальцы.

— Пророчество Джервала исполнилось, мой друг, — сказала Дафна. В ее голосе звучали грусть и усталость. — Невинный маг уже здесь, и скоро наступит конец всего. Я знаю, ты надеялся, что Последние Дни придут, когда тебя уже не будет, и огонь сметет с лица Земли другое поколение, но твои надежды рухнули. Катастрофа близка. Ее нельзя отвратить слезами и стенаниями. Хотим мы этого или нет, но мы живем в те дни, о которых пророчествовал Джервал.

— Когда ты убедилась в этом?

— Довольно давно.

— Ты уверена в своей правоте? Может быть, ты все же ошибаешься?

Дафна покачала головой.

— Видения еще ни разу не обманули меня.

— А вдруг на этот раз предсказания не сбудутся?

— В тебе говорит страх. Подави его, иначе нас всех ждет беда.

Но Мэтт не сдавался:

— Хотя ты и являешься наследницей Джервала, Дафна, но ты можешь ошибаться.

— Могу, но в данном случае нет никакой ошибки. В первый раз лицо Эшера явилось мне во сне накануне моего десятилетия. На следующий день я узнала, что в ту ночь умер мой дальний родственник, и мне объявили, что отныне я являюсь наследницей Джервала. А когда мне объяснили, что это значит, я утратила сон и покой.

В голосе Дафны слышалась боль, несмотря на все ее усилия скрыть свои чувства. Мэтту хотелось дотронуться до ее руки, утешить, но он не решался это сделать. Какая-то темная холодная сила, ощущавшаяся в Дафне, останавливала его. Сердце Мэтта разрывалось от сострадания к ней.

— Дафна…

Она усмехнулась. Дафна не хотела, чтобы ее жалели.

— С тех пор я часто видела во сне Эшера. И еще кое-что… — промолвила девушка.

— Что именно?

— Теперь это не важно, — зябко передернув худенькими плечами, сказала она.

— Для меня важно. Я хочу все знать о твоих видениях.

Дафна мрачно посмотрела на него.

— Нет, Мэтт, тебе лучше не знать этого.

Эшер чувствовал, что должен уговорить ее открыть ему всю правду. Дафна взвалила на свои хрупкие плечи непосильную ношу, и он хотел помочь ей, разделить с ней бремя.

— Прошу тебя, Дафна, расскажи мне все без утайки. Я сильный человек и смогу помочь тебе. Даже самые мудрые и прозорливые порой совершают ошибки из-за усталости, пережитого горя или навалившихся на них забот.

— Я никогда не ошибаюсь, Мэтт. Во всяком случае в таких важных делах. Ты можешь называть мои сны видениями, предостережениями, эхом пророчества, но это только слова, пустой звук. Главное то, что я — наследница Джервала, а Эшер — Невинный маг. Наступают Последние Дни, Мэтт, и я должна привести ни о чем не подозревающего рыбака к победе… или к поражению. Если мы потерпим неудачу, мир погрузится во мрак отчаяния.

У Мэтта перехватило дыхание.

— А я? Какова моя роль?

Взгляд Дафны потеплел.

— Ты — мой компас, мой якорь, свеча, озаряющая тьму.

— Почему ты раньше не произносила этих слов, Дафна? — с упреком сказал Мэтт. — Я мог бы сделать намного больше, если бы знал…

— Нет, не мог бы, — перебила его Дафна. — Ах, Мэтт, я не хотела омрачать твою жизнь слишком большим количеством тайн. До поры до времени ты знал лишь то, что тебе нужно было знать.

— И все же мне кажется, ты ошибаешься, предсказывая близкую гибель мира, — снова заговорил Мэтт. — Давай обсудим эту тему.

— Здесь нечего обсуждать, — решительным тоном оборвала его Дафна, и в ее голосе зазвучали стальные нотки. — Не забывай, что я — наследница Джервала. А ты дал клятву повсюду следовать за мной, куда бы я тебя ни вела. Я в последний раз спрашиваю тебя, Мэтт: ты со мной?

Он растерянно посмотрел на нее. Они были вместе с момента своего знакомства. Лет десять назад Мэтт пришел работать на королевскую конюшню, а Дафна открыла книжную лавку. Вскоре Мэтту пришло сообщение от Вейры, из которого он узнал, что его избрали помощником наследницы Джервала, и он должен выполнять все ее распоряжения.

С тех пор Мэтт и Дафна были неразлучны. Мэтт знал, что останется с ней до самого конца. Положив ладонь на ее руку, он кивнул:

— Да, Дафна, я с тобой, что бы ни случилось.

На мгновение Мэтту показалось, что она сейчас заплачет, впервые на его памяти. Глаза Дафны увлажнились, губы задрожали, но она тут же улыбнулась, сдержав слезы.

— Хорошо. А теперь доставь удовольствие старине Дерригу, закажи себе кружечку пива, шталмейстер Мэтт. Да и мне не мешало бы еще выпить. Хочу сегодня надраться как следует.

Мэтт собрался было спросить, уверена ли она в том, что поступает разумно, но попридержал язык.

— Как скажешь, — промолвил он.

В конце концов не только слезы помогают успокоить нервы и справиться с душевной смутой.

Глава третья

Время бежало незаметно. Эшер целыми днями, с восхода до заката, работал на конюшне, ухаживая за лошадьми. Он видел принца лишь по утрам в выходной день на службе в дворцовом храме да изредка во дворе конюшни, куда Гар приходил, чтобы обсудить с Мэттом кое-какие вопросы или забрать Баллодэра.

Это вполне устраивало Эшера. Рыбаку и принцу не о чем разговаривать. Ну, разве что только о погоде. Поэтому Эшер не жалел о том, что редко встречался с Гаром. Он честно выполнял свои обязанности, клал в конце каждой недели двадцать тринов, заработанных нелегким трудом, на хранение в персональный сундук в Королевском Казначействе и мечтал о том времени, когда сможет вернуться в Рестхарвен богатым человеком.

Сначала ему по ночам снились родные края — пропитанный солью воздух, шум прибоя, плеск волны о борт рыбацкой лодки, стоящей на причале, сумасшедший хохот Джеда, крики чаек, кружащихся над морем, пение рыбаков, возвращающихся домой с промысла, хрипловатый баритон отца, напевающего озорной куплет, над которым потом все покатываются со смеху.

Проснувшись утром после таких снов, Эшер порой не сразу понимал, где находится и почему в нос бьет запах конского пота. Вокруг слышались голоса молодых конюхов, разбуженных, как и Эшер, беспощадным звоном колокольчика. Чтобы прийти в себя, Эшеру требовалось несколько минут.

Но он сам сделал свой выбор, приехав в столицу. Ему не на кого жаловаться.

В свободное от работы время Мэтт учил Эшера ездить на гунтере принца по кличке Бесстрашный. Старший конюх часто подшучивал над Эшером, заявляя, что впервые в жизни сталкивается с человеком, не владеющим даже элементарными навыками верховой езды.

Сначала Эшер не хотел садиться в седло. Особенно на глазах у Дафны, которая явилась на конюшню, чтобы присутствовать на первом уроке. Наблюдая за Мэттом и Эшером, она от души хохотала.

Однако Эшер оказался способным учеником, обладавшим ловкостью и сноровкой. Вскоре Дафна и младшие конюхи, Буни, Беллидон и Ринни, перестали смеяться над ним. Эшер научился хорошо держаться в седле и выписывал на Бесстрашном восьмерки с закрытыми глазами, скрестив руки на груди и вынув ноги из стремян.

Заметив успехи ученика, Мэтт пересадил его на Фолли, норовистую горячую кобылу. Она хитро косила на Эшера карим глазом, как будто говоря: «Ты, рыбак, считаешь себя наездником? Ну, хорошо, сейчас посмотрим, кто ты есть на самом деле!»

У Фолли было шило в заднице, она ни секунды не стояла на месте. Но Эшер не собирался сдаваться. Он не желал капитулировать ни перед лошадью, ни перед ухмыляющимся шталмейстером Мэттом. В первый день хитрая кобыла сбросила его четыре раза, во второй — два, но в последующие дни Эшер не давал ей спуску, и она перестала брыкаться. В конце концов наставник похлопал его по спине и заявил, что Эшер готов для того, чтобы появиться на публике верхом на лошади.

Это означало, что Эшер должен каждое утро вместе с Мэттом и другими конюхами на глазах у его высочества заниматься выездкой породистых лошадей, готовя их для продажи на аукционе или для еженедельных скачек, которые были любимым развлечением как олков, так и доранцев.

Постепенно Эшер начал забывать море и привыкать к новому образу жизни. По вечерам после работы он сидел за кружкой пива с Мэттом и другими конюхами в «Зеленом гусе». Там Эшер подружился со многими слугами, работавшими во дворце. Выпив пару кружек пива, он слушал рассказы новых друзей, играл в дартс или кости и танцевал с местными девушками. Иногда его партнершей по танцам была Дафна.

В мягком свете горящих ламп, с распущенными, свободно падающими на плечи волосами и раскрасневшимися от выпитого пива щеками Дафна казалась Эшеру не такой уж уродкой. Когда она прятала свои колючки, с ней было приятно общаться.

Неделя состояла из шести дней, пять из них были рабочими. В выходной день Эшер обычно бродил пешком по столице, катался верхом по окрестностям, купался голышом в реке Гант или ловил самодельной удочкой серебристых рыбок с моста Голова Дракона. Иногда он проводил свободное время один, но чаще в компании своих новых приятелей. Несколько раз Эшер ездил вместе с Дафной в ее повозке в соседние города и поселки. Там Дафна продавала книги из своей лавки и скупала старые редкие издания, на которые в столице был большой спрос.

Эшера не интересовали старинные книги. Да и сама Дафна ему была не очень интересна. Ему просто хотелось поменять обстановку, посмотреть, как живут олки в этой части страны, поговорить на темы, не связанные с лошадьми. А если после этих поездок с его лица долго не сходила улыбка, то что из того? В этом, на его взгляд, не было ничего особенного.

Однажды после полудня Эшер в полном одиночестве подметал двор конюшни. Мэтт уехал по делам, а остальные конюхи отправились за лошадьми на пастбище. Внезапно по спине Эшера пробежали мурашки. Он почувствовал, что позади него кто-то стоит. Выпрямившись, Эшер обернулся и увидел принца Гара.

Прислонившись к столбу коновязи, принц смотрел на молодого рыбака, которому за работу из королевской казны платили двадцать пять тринов в неделю. На голове принца поблескивал серебряный, украшенный рубинами венец. Это означало, что он собрался ехать по какому-то важному делу. На нем был яркий официальный наряд — темно-красная шелковая рубашка, жилет из золотисто-черной парчи, шерстяные штаны цвета индиго и начищенные до блеска черные сапоги.

Уставившись на сапоги, Эшер состроил гримасу. «Что за дрянная работу у парня, который чистит их? — подумал он. — Наверное, драит обувь принца до тех пор, пока не увидит в ней свое отражение. Вот бедняга! От такой нудной работы можно свихнуться».

— У тебя живот болит? — спросил принц, видя, что Эшер сделал кислую мину.

Лицо Эшера тут же приняло обычное выражение.

— Нет, ваше высочество, у меня все в порядке. Чем могу служить?

Принц окинул ленивым взглядом двор конюшни.

— Как тебе работается?

— Хорошо, ваше высочество, — осторожно ответил Эшер.

— Ты уже освоился в новой обстановке? Может быть, у тебя возникли какие-нибудь проблемы?

— Я живу здесь уже около двух месяцев, ваше высочество, и если бы у меня были проблемы, то я давно уже решил бы их.

Уголки губ принца дрогнули.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал он, и вдруг выражение его лица стало серьезным. Взгляд принца упал на руку Эшера, на которой белел старый шрам, тянувшийся от локтя до запястья. — Откуда у тебя этот шрам?

Эшер поправил закатанный рукав рубашки.

— Я когда-то сильно порезался.

— Да? Расскажи, как это случилось.

Эшер как-то заключил с Джедом пари по пьянке и, взяв без спросу парусную лодку Мика, поплыл к опасному рифу Зубы Дракона, намереваясь отрубить от него кусок коралла как трофей в доказательство своего безрассудного подвига.

Там Эшер и рассек руку. Однако ему не хотелось рассказывать обо всем этом принцу, поэтому он только пожал плечами.

— Это был несчастный случай во время одного из выходов в море за рыбой. Такое часто случается у рыбаков.

— В самом деле? В таком случае не хотел бы я иметь подобное хобби.

— Вы правы, ваше высочество, — пробормотал Эшер, уловив в голосе принца насмешливые нотки.

— Мэтт говорит, что ты хорошо относишься к лошадям, и они любят тебя.

Эшер на мгновение растерялся. Неужели Мэтт и принц разговаривают о нем при встречах?

— Да, ваше высочество, это так.

— У тебя есть любимая лошадь?

— Мне нравится Сигнет, — дернув плечом, как это обычно делала Дафна, ответил Эшер. Он уже успел перенять у Дафны несколько привычек. — Хороший конь!

Принц усмехнулся.

— Хороший? Это лучший конь в моем табуне! У тебя острый глаз, Эшер.

— Я стараюсь учиться у Мэтта и других конюхов.

— Это замечательная черта характера.

Нахмурившись, Эшер снова взялся за метлу. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Принцы обычно не делают комплименты конюхам, подметающим двор. Все это выглядело странно. Пора бы вытащить эту рыбу из воды и взглянуть, что она собой представляет.

— Ваше высочество…

— Послушай, — перебил его Гар, — у тебя быстрая реакция, ты отважно ведешь себя в критических ситуациях. Мэтт говорит, что ты владеешь грамотой, хотя и не любишь читать, что у тебя разборчивый, хотя и несколько неаккуратный почерк. И еще я слышал от него, что ты веселый, общительный, любящий в меру выпить парень, что ты научился прекрасно сидеть в седле, умеешь держать язык за зубами, тебе ничего не нужно повторять дважды, и ты терпеть не можешь дураков. Это так?

— Да, так. Неужели Мэтт рассказал вам все это?

Эшер так сильно сжал в руке черенок метлы, что у него побелели костяшки пальцев. Черт бы побрал этого Мэтта с его длинным языком! Эшер решил сказать ему сегодня при встрече в «Гусе» все, что он думает по этому поводу.

— Да, — ответил принц. — Но ведь он ничего не выдумал.

Эшер поставил метлу у стены, решив, что работа подождет. Ему необходимо было держать ухо востро и выяснить, чего принц хочет от него. Эшер настороженно, словно пугливый жеребенок, готовый при первом признаке опасности сорваться с места и умчаться прочь, взглянул на принца.

— Пусть так, но какое все это имеет отношение к уборке дерьма за лошадьми, ваше высочество?

Принц с улыбкой покачал головой.

— Никакого. Сколько тебе лет, Эшер?

— Я на четыре месяца старше вас. — Эшер справился о возрасте принца у Дафны еще в самом начале их знакомства. — А почему это вас интересует?

Принц не ответил. Он молча стоял, задумчиво глядя куда-то вдаль. Дожидаясь, когда он снова заговорит, Эшер взял метлу и, перевернув ее вверх щеткой, стал выбирать стебли соломы, застрявшие между прутьев. Мэтт требовал, чтобы все инструменты, даже метла, содержались в образцовом порядке и были девственно чистыми, как порядочные невесты. Можно подумать, что мир рухнет, если оставить какую-нибудь щетку или лопату грязной после работы.

— У тебя есть более приличная одежда? — спросил вдруг принц.

Эшер невольно взглянул на свою зеленую рубашку, коричневые штаны и крепкие кожаные ботинки.

— Не упрекайте меня за внешний вид. Это тряпье мне выдала одна старая перечница, служащая в вашей Башне.

— Ты имеешь в виду мою экономку Хемшо? — Принц усмехнулся. — Но, может быть, у тебя есть еще какая-нибудь одежда? Ну, не знаю, что-нибудь более приличное?

Эшер нахмурился. Несмотря на ожесточенные протесты, Дафна заставила его потратить значительную сумму на покупку костюма, не похожего ни на домотканую робу рыбака, ни на рабочую одежду, к которой Эшер уже привык. Костюм этот был сшит, конечно, не из слишком дорогой ткани шелка, кожи или тонкой шерсти, но все же выглядел довольно прилично. Он состоял из батистовой рубашки и шерстяных штанов. Эшер берег новую одежду и надевал ее всего лишь два раза, мечтая о том времени, когда приедет в ней домой.

— Да, ваше высочество, у меня найдется кое-что поприличнее, — нехотя промолвил он. — Но зачем все это?

— Иди и переоденься, — приказал принц и, отойдя от коновязи, встал, уперев руки в бока. — Да побыстрее. Карета будет здесь с минуты на минуту.

— Карета? — изумленно переспросил Эшер.

— Да. Я всегда езжу в Палату Правосудия в карете его величества. Будучи законодателем, я говорю там от его лица.

— В Палату Правосудия? — Эшер отшатнулся от принца, и метла выскользнула у него из рук. — Вы хотите сказать, в суд? Вы привлекаете меня к суду? Но за что? Я не нарушал законов, несмотря на то, что некоторые считают меня лгуном!

Принц поднял руку, пытаясь жестом успокоить Эшера.

— Не волнуйся, Эшер, никто тебя не тронет. Я просто хочу, чтобы сегодня ты присутствовал на заседании суда. Вот и все.

— Но зачем это надо, ваше высочество?

— Об этом мы поговорим позже. А теперь скорее ступай переоденься. — Принц усмехнулся. — Ты ведь не хочешь, чтобы в Палате Правосудия воняло, как на конюшне, правда?

— А как же Мэтт? — растерянно спросил Эшер. — Я еще не выполнил задание, которое он мне дал…

— Мэтт знает, что ты во второй половине дня уедешь со мной.

Ну, надо же! Вот хитрец! Недаром Мэтт заставил Эшера мести сегодня двор, хотя он и без того был чистым. Беллидон убирался здесь утром. Мэтт хотел, чтобы принц без труда нашел Эшера.

Эшер ума не мог приложить, зачем принц везет его в Палату Правосудия? Да еще в карете короля? Что все это значит?

— Поторопись, Эшер! — сказал принц, теряя терпение.

Эшер бросил метлу и побежал в общую спальню, бормоча себе под нос проклятия. Черт бы побрал этого Мэтта!

Великолепная карета короля, в которой ехали принц Гар и Эшер, была уже на полпути к главным дворцовым воротам, когда сзади послышался стук копыт. Какой-то всадник догонял их. Через несколько мгновений одна из лошадей, впряженных в экипаж, заржала, вслед за чем раздался звонкий молодой женский голос:

— Мэтчер, сейчас же остановись! Я хочу поговорить с его высочеством!

Кучер что-то ответил нетерпеливой всаднице, и Эшер взглянул на принца. На его лице была недовольная гримаса.

— Чего она хочет? — раздраженно барабаня пальцами по колену, пробормотал принц.

Карета замедлила свой ход, а потом остановилась. Принц опустил стекло окна, у которого сидел.

— Я спешу, Фейн! Какое бы срочное дело у тебя ни было, думаю, оно может подождать!

Фейн… Ее королевское высочество принцесса Фейн, младшая сестра принца Гара. Она обладала потрясающими магическими способностями. Во всяком случае, такие слухи ходили в городе. И еще Фейн была настоящей красавицей. Эшеру еще ни разу не доводилось видеть ее. Он заерзал на сиденье и вытянул шею, стараясь увидеть принцессу.

— Я не могу ждать! — воскликнула Фейн, сидевшая верхом на гнедой низкорослой лошадке, которая тяжело дышала после быстрого бега. Принцесса была одета в розовую шелковую тунику и темно-красные кожаные гамаши. Она раздраженно поглядывала на брата. — Неужели ты думаешь, что я устроила бы эту сумасшедшую скачку, если бы мое дело к тебе не было неотложным?

— Ты всегда устраиваешь сумасшедшие скачки, Фейн, это у тебя в порядке вещей, — возразил принц.

Принцесса и ее брат выглядели необычно и очень походили друг на друга. Оба были стройными и слишком светловолосыми даже для доранцев. У них были брови изящной формы, прямые носы, пухлые губы и упрямые подбородки.

Голубые глаза Фейн обрамляли необычайно длинные, покрашенные в черный цвет ресницы. Она действительно была удивительно хороша собой. Но сейчас черты ее прекрасного лица исказил гнев. Фейн судорожно сжимала в руках поводья, натянув их до предела. Бедная лошадка выкатила глаза от боли.

— Замолчи и выслушай меня, — потребовала принцесса. — Мне крайне необходимо иметь экземпляр «Наследия Тревойла», который ты взял на время у Дурма. Послезавтра у меня экзамен по ереси, я должна подготовиться к нему…

— Я уже говорил тебе сегодня утром, Фейн, что вернул эту рукопись Главному Магу еще на прошлой неделе.

— Но он утверждает, что не получал ее!

— Тогда я просто не знаю, что тебе сказать.

Лошадка зафыркала, когда ее высочество подскочила в седле от возмущения.

— Гар! Я не понимаю, зачем тебе вообще понадобился этот экземпляр рукописи? Он самый подробный, во всем королевстве нет более полного текста «Наследия». Именно он нужен мне. Или ты хочешь, чтобы я провалила экзамен?

— Я хочу только одного — чтобы ты отстала от меня, Фейн. Я еду в Палату Правосудия и не хочу опаздывать на заседание. А ты не пыталась с помощью заклинаний найти эту рукопись?

Лицо принцессы вспыхнуло.

— Пыталась.

— Правда? — Принц едва сдержал усмешку. — Я всегда подозревал, что заклинания — вещь ненадежная. Почему ты не обратишься за помощью к матери? Она лучше всех в королевстве отыскивает утерянные предметы.

— К ней сегодня не подступишься. Ее с раннего утра окружили какие-то идиотки и наперебой обсуждают предстоящий праздник цветов!

— В таком случае попроси помощи у Дурма или у отца, они могут составить для тебя действенное заклинание.

Румянец на щеках принцессы стал еще ярче.

— Они не станут мне помогать. В том-то и дело, что я должна найти эту рукопись самостоятельно.

— В таком случае желаю удачи. Надеюсь что, когда вернусь, ты расскажешь о своих успехах. А теперь мне пора ехать. До свидания.

Несмотря на протесты Фейн, принц закрыл окно и дернул за шнур висевшего у него над головой колокольчика. Раздался мелодичный перезвон, затем послышался удар кнута, и карета снова тронулась в путь.

— Это была моя сестра, — промолвил принц.

Эшер кивнул.

— Я так и подумал.

Скрестив руки на груди, принц задумчиво посмотрел на Эшера.

— А у тебя есть сестра?

— Нет, только братья.

— И сколько их?

— Шестеро.

— Шестеро? — изумился принц. — Мне даже трудно себе это представить. Ты скучаешь по ним?

Эшер едва сдержался, чтобы не рассмеяться, услышав этот вопрос.

— Ничуточки.

Принц снова удивился.

— Правда? А почему?

— Я с ними не ладил.

— И по какой же причине?

Эшер нахмурился. «Наверное, по той же, по какой ты не выносишь свою сестру», — едва не выпалил он, но вовремя прикусил язык. После таких слов принц вполне мог вышвырнуть его на ходу из кареты.

— Причин было много, — пожав плечами, ответил он. — Они считали, что шестеро братьев — вполне достаточно для одной семьи. Если имущество и семейное дело разделить на шесть частей, то каждая окажется совсем маленькой. А если на семь, то и того меньше. В детстве я был хилым и слабым, как полудохлая килька. Поэтому родители относились ко мне с особой мягкостью.

— Сейчас ты не выглядишь хилым.

— Да, сейчас я здоров и силен как бык, — согласился Эшер. — Но в детстве часто хворал. У меня поднимался жар и начиналась лихорадка. А мои братья не знали, что такое болезнь, и думали, что я притворяюсь. Но я не притворялся… Им не нравилось, что родители постоянно возятся со мной, а им уделяют мало внимания.

Принц кивнул.

— Выглядело действительно несправедливо, так что я понимаю твоих братьев.

Эшер пожал плечами.

— Теперь это не имеет значения. Они там, а я — здесь, все обиды остались в прошлом.

— Верно, — промолвил принц и резко сменил тему разговора: — Скажи, Эшер, тебе известны законы нашего королевства? — Он усмехнулся. — Совсем недавно ты утверждал, что не нарушал их. Значит, ты хотя бы немного разбираешься в законодательстве?

— Возможно, я слегка преувеличил, — осторожно ответил Эшер.

Принц снисходительно улыбнулся.

— Ничего страшного. Прежде чем ты попадешь в Палату Правосудия, я кое-что тебе расскажу. Впрочем, чем меньше ты будешь знать, тем интереснее тебе покажется заседание, на котором мы скоро окажемся.

Эшер бросил на принца удивленный взгляд. Неужели заседание суда может быть интересным? Но спорить с Гаром не стал. Пока принц платил двадцать пять тринов в неделю, ссориться с ним было бы неразумно.

Только дурак стал бы рисковать рабочим местом, приносившим хороший доход. А Эшер был отнюдь не дураком.

Палата Правосудия располагалась между большим храмом Барлы и городской караульней. Все три здания выглядели внушительно, и их главные фасады выходили на центральную рыночную площадь столицы. Постройки были типичные для Дораны — высокие, возведенные из светлого песчаника, с крышей из голубой черепицы. В переплеты узких окон Палаты Правосудия были вставлены разноцветные стекла, переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги, как магические кристаллы. На каждом стекле изображалось одно из важнейших событий в истории королевства: приход доранцев, заключение священного договора между олками и доранцами, великое жертвоприношение Барле, ужасы ереси Тревойла, подписание Спасительного Договора на том месте, где сейчас бил Фонтан Мольбы.

По сторонам массивных дубовых дверей Палаты помещались скульптуры и барельефы. Слева была изображена Барла Благословляющая, доброжелательно взиравшая на тех, кто приходил сюда в поисках справедливости, справа — обнаженный меч, символизирующий неотвратимость наказания для преступивших закон.

Эшер невольно загляделся на здание Палаты.

— Ты меня слушаешь? — дернув его за рукав, спросил принц.

— Да, ваше высочество, конечно, слушаю, — встрепенулся Эшер.

— Отлично. Надеюсь, теперь ты понял, чем отличается правосудие в отношении олков от правосудия в отношении доранцев. Когда мы окажемся в Палате, я не смогу давать тебе объяснения, ты должен будешь действовать самостоятельно.

— Я все хорошо понял, ваше высочество, — с обидой в голосе промолвил Эшер. Неужели принц считает его болваном? — Уголовные и гражданские дела моих соплеменников в большинстве случаев рассматриваются в окружных судах. Однако олков, обвиняющихся в серьезных преступлениях, таких, например, как убийство, судят в центральном суде. Он находится за Великим театром, по соседству с Городской библиотекой.

— Все правильно, — одобрительно кивнув, сказал принц. — Ты, наверное, часто ходишь в библиотеку?

— Нет, был там пару раз, брал книги для Дафны. Не понимаю, зачем ей книги из библиотеки, когда у нее в лавке полно своих?

— Знания бесценны, — задумчиво промолвил принц, — и они должны быть доступны всем желающим, вне зависимости от размеров их кошелька. Продолжай. Я хочу услышать, что ты запомнил из моего рассказа.

Эшер едва не застонал от досады. Зачем ему знание законов? Он не собирался ссориться с властями…

— Все гражданские и уголовные дела доранцев рассматриваются в Палате Правосудия, и решение по ним выносит Главный Маг, — скрепя сердце, промолвил Эшер. — Там же рассматриваются иски доранцев против олков и наоборот. Если дела олков не могут быть разрешены в окружном или центральном суде, то они поступают на рассмотрение в Палату Правосудия, и решение по ним выносите вы, ваше высочество.

— Именно поэтому мы сегодня здесь, — промолвил Эшер. — А теперь перейдем к особо тяжким преступлениям. Что ты можешь о них сказать?

Эшер содрогнулся. В последнее время в королевстве Лур не совершалось особо тяжких преступлений. И на то были свои причины. Ни один олк или доранец, находящийся в здравом уме, не осмеливался преступить священные законы.

— Приговор по особо тяжким преступлениям выносит король или королева, — сказал Эшер. — Они рассматривают эти дела вместе с членами Тайного Совета. В зависимости от обстоятельств судебное заседание может быть открытым или закрытым.

Принц с изумлением посмотрел на него.

— Замечательно.

— Вас удивляет моя хорошая память? Это еще что! У моей матери была память вдвое лучше.

Открыв дверцу кареты, принц вдруг замер и нахмурился.

— Твоей матери уже нет в живых? Сочувствую.

Эшер пожал плечами.

— Она умерла давно, и я уже перестал горевать по ней, — сказал Эшер, но тут же, спохватившись, добавил, чтобы не выглядеть жестокосердым: — Конечно, мне порой не хватает ее. Но человек со временем ко всему привыкает. А что нам еще остается делать?

Принц кивнул.

— Вижу, ты — практичный человек, Эшер из Рестхарвена.

— Такой уж я уродился, — сказал Эшер и вышел из кареты вслед за принцем.

Тыльный фасад Палаты Правосудия был не менее импозантным, чем парадный, обращенный к площади. Во дворе находилась конюшня для верховых лошадей и экипажей тех, кто приезжал на заседание суда. Принца и Эшера встретили лакеи в ливреях. В здание вели три входа с крыльцами, на которых несли караул городские стражники из числа олков. Здесь был разбит сад с подстриженными кустами и деревьями и проложены дорожки. Одна из них вела к соседнему зданию караульни, а другая — к храму Барлы.

Несмотря на то что Палата Правосудия находилась в центре города, суеты и шума вокруг не наблюдалось. Жители побаивались этого места.

Поздоровавшись с конюхами, слугами и стражниками и назвав каждого по имени, принц направился к центральному входу в Палату. Эшер старался не отставать от него, хотя чувствовал себя не в своей тарелке. Он ловил на себе любопытные взгляды окружающих и слышал за спиной перешептывания.

Над входом в здание было помещено изображение короны Заклинателя Погоды, увитой золотыми и серебряными листьями и украшенной рубинами и алмазами. При приближении принца стражники расступились и опустили пики. Принц с улыбкой кивнул им и вместе с Эшером вошел в прохладный вестибюль.

Это было просторное и пустынное помещение. В центре выложенного золотой и зеленой плиткой пола красовалась огромная мозаика, изображавшая обнаженный меч. На стенах из песчаника висели живописные полотна в золоченых рамах со сценами суда. У дальней стены — две деревянные лестницы, ведущие на галерею, завешенную темно-красными бархатными шторами. Между ними — деревянная дверь. Такие же двери Эшер увидел справа и слева от себя.

Когда принц подошел к мозаике и остановился в центре залы, правая дверь распахнулась, и в помещение вошла доранка, средних лет женщина в довольно мрачном наряде из темно-синего щелка и парчи.

— Все готово, ваше высочество, — поклонившись, промолвила она. — Обе стороны уже прибыли вместе со свидетелями и ждут вашего решения.

— Отлично, — сказал принц и, обернувшись, поманил к себе застывшего у порога Эшера. — Это Эшер, Марна. Он будет сегодня наблюдать за судебным процессом. Надеюсь, для него найдется место в королевской ложе?

Марна смерила Эшера оценивающим взглядом. По невозмутимому лицу женщины трудно было судить о том, что она подумала о молодом олке, которого принц привел с собой в Палату.

— Конечно, ваше высочество, — промолвила Марна.

— Эту даму зовут госпожа Марна, Эшер, — сказал принц. — Она следит за порядком в Палате Правосудия. Без нее мы бы пропали. Она знает все законы и помогает судьям во время процесса не выглядеть идиотами.

Марна засмеялась.

— Вы слишком добры, ваше величество.

— Лучше уж считайте меня слишком добрым, чем зеленым юнцом, как это было несколько месяцев назад. Не пытайтесь отрицать, что вы именно так думали обо мне!

Эшер неловко поклонился, и Марна с улыбкой кивнула ему. Принц направился к правой лестнице.

— Я должен подготовиться к сегодняшнему заседанию, — бросил он через плечо. — Госпожа Марна позаботится о тебе, Эшер. Если возникнут проблемы, обращайся к ней.

— Хорошо, ваше высочество, — сказал Эшер, провожая взглядом принца. Когда тот поднялся по деревянной лестнице и исчез за темно-красными шторами, Эшер пробормотал себе под нос: — Вот проклятие, он снова ушел, бросив меня на произвол судьбы.

— Что значит «бросив на произвол судьбы»? — мягко упрекнула его Марна.

— А то, что он опять оставил меня на попечение незнакомой женщины! Уже во второй раз! — выпалил Эшер.

— Неужели? Как бы там ни было, но, думаю, это не повод для огорчения.

Эшер, опомнившись, вспыхнул от смущения.

— Простите, не хотел проявить к вам неуважение.

Уголки губ Марны дрогнули.

— Знаю. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Они поднялись по левой лестнице. За шторами стояли удобные стулья. Ложа была просторная. Несмотря на то что ее со стороны зала заседаний загораживал экран, через прорези в нем хорошо просматривалось все помещение внизу.

— Отсюда вы можете наблюдать за судебным заседанием, — сказала Марна. — Сидите молча во время слушания дела. И не вставайте. Из зала вас не видно. Но если вы встанете, то люди внизу заметят движение за экраном в ложе, и это будет отвлекать их. Выберите себе место и не покидайте его до тех пор, пока его высочество не даст на то разрешение.

Эшер растерялся.

— И сколько времени мне здесь сидеть? Как долго будет длиться заседание?

— Все зависит от сложности дела, которое будет рассматриваться сегодня, — сказала Марна и, помолчав, добавила: — Если вам вдруг приспичит… ну, вы понимаете… то скрестите ноги и сожмите их. — Она улыбнулась, и Эшер вдруг подумал, что женщина эта похожа на дружелюбную акулу. — А теперь я должна вернуться к своим обязанностям. Надеюсь, вы с пользой для себя проведете время. Вам оказали большую честь, не забывайте об этом. Его высочество пригласил вас в качестве своего личного гостя и посадил в королевскую ложу.

Хороша честь! Сидеть невесть как долго в ложе, не имея возможности даже сходить в уборную! А что скажет Мэтт, когда вернется на конюшню и увидит, что Эшер не вычистил кормушки и лишь наполовину подмел двор?

Марна не уходила, дожидаясь, что скажет Эшер. Поджав тонкие губы, она с неодобрительным видом смотрела на него.

Эшер вздохнул.

— Хорошо, госпожа Марна, я все сделаю, как вы сказали. Мне кажется, что еще никто в истории королевства Лур не удостаивался такой чести, какую оказали сегодня мне.

Марна покинула ложу и плотно задернула за собой шторы. Снова вздохнув, Эшер наклонился вперед и посмотрел через прорези в экране вниз, в зал заседаний.

Треть зала занимали поставленные полукругом ряды скамеек с двумя симметричными проходами. От остальной части зала их отделял массивный деревянный барьер высотой по пояс. Эшер догадался, что это места для публики. Постепенно зал начал наполняться народом, входившим через парадный вход, а не стороны двора, как это сделали принц и Эшер. В основном это были олки. Эшер заметил всего лишь нескольких доранцев, молодых студентов местного университета, и еще одного человека в годах с изможденным лицом. Увидев его, юноша усмехнулся. «Вот доходяга, — подумал он. — Сразу видно, парню нелегко пришлось в жизни. Он, пожалуй, счел бы за счастье поменяться судьбой с камердинером принца, тем беднягой, который каждый день до блеска драит его обувь».

И доранцы, и олки, пришедшие в суд, были одеты, как на праздник. Большинство из них носили головные уборы, мужчины — шляпы с низкой тульей, а женщины — украшенные цветами и перьями высокие шляпки.

Перед самым барьером стояли стулья, а в конце проходов — широкие столы. За ними сидели олки. По их серьезному озабоченному виду Эшер догадался, что это и есть «стороны со своими свидетелями», о которых говорила Марна. Люди негромко переругивались между собой.

В стене под ложей, в которой сидел Эшер, была дверь. Она вела в вестибюль, через который Эшер и принц вошли в Палату Правосудия. В шести шагах от двери в зале заседания располагался темно-красный помост, на котором стоял массивный деревянный стул с прямой высокой спинкой и мягким сиденьем. Он был покрыт золотисто-красным бархатом. Рядом на маленьком столике лежали молоток и колокольчик. Справа от помоста Эшер увидел небольшой письменный стол с кипой бумаг и прибором для письма и стул.

Гул голосов внизу походил на шум прибоя. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь разноцветные окна, играли бликами на лицах собравшихся в зале заседаний, из-за чего яркая форма дежуривших у дверей стражников походила на лоскутное одеяло. Эшер насчитал двенадцать стражников. Все они были вооружены пиками. Жаль, что среди них не было знакомых Эшера, а то он с удовольствием выглянул бы из ложи и скорчил им рожицу.

Королевская ложа, в которой Эшер находился в гордом одиночестве, тянулась вдоль всей стены зала. Такая же ложа располагалась напротив. Именно там, по-видимому, судьи — принц, король или Главный Маг — собирались с мыслями, прежде чем начать слушание дела.

Одна из боковых дверей зала распахнулась, и в помещение вошла Марна. Теперь ее наряд дополняла темно-зеленая туника. Марна пересекла зал и остановилась у письменного стола, заваленного грудой бумаг. Стоявшие у помоста стражники три раза ударили пиками о пол, и в зале воцарилась гробовая тишина. Через секунду двое других стражников захлопнули створки массивных дверей, ведущих в зал.

Все присутствующие встали и обратили взоры на ложу, расположенную напротив той, в которой находился Эшер. Часть ее пола вдруг начала медленно и торжественно опускаться. Эшер открыл рот от изумления. Платформа двигалась без помощи веревок или механических приспособлений. Все дело было в магии, в этом Эшер не сомневался.

Фигура принца дюйм за дюймом открывалась взорам всех присутствующих. На нем был длинный, до пят, балахон из золотисто-красной парчи. Вместо серебряного венца его голову украшала массивная золотая корона. Лицо принца хранило суровое, задумчивое выражение, отчего он казался намного старше своих лет.

Платформа остановилась почти у самого пола, и принц, сойдя с нее, взошел на помост и сел на стул. Взяв молоток, он три раза ударил им по колокольчику. Воздух в зале замерцал, и Эшер почувствовал, как по коже у него пробежал холодок.

— Мы явились сюда сегодня, чтобы вершить правосудие властью, данной нам его величеством, и от его имени. — Принц говорил спокойно, не повышая голоса, но каждое его слово было хорошо слышно в любом уголке зала. — Да поможет нам Барла, да ниспошлет она на нас свою мудрость и благодать!

Принц, склонив голову, поцеловал священный перстень на руке.

— Пусть Барла откликнется на вашу мольбу! — пробормотали собравшиеся, и каждый на мгновение прижался губами к своему указательному пальцу, хотя не у всех были надеты кольца и перстни.

— Садитесь! — сказал принц, положив молоток на столик. — Сейчас мы заслушаем обстоятельства дела, из-за которого сегодня собрались здесь.

Все сели, шурша одеждой, вздыхая и шаркая ногами.

Эшер с замиранием сердца ждал, что будет дальше.

Глава четвертая

— Кто подал иск и хочет, чтобы я вынес судебное решение по этому делу? — спросил принц.

Сидевшая за столом в конце правого прохода молодая женщина встала. Невысокого роста, пухленькая, в желтом платье.

— Я, ваше высочество, — промолвила женщина.

Принц кивнул. Марна, закрыв глаза, два раза провела рукой над стопкой лежавших перед ней документов, и над ними вспыхнули яркие оранжевые искры. Через несколько мгновений они погасли.

Марна опустила руку и взглянула на принца.

— Назовите свое имя и место жительства для протокола, — сказал принц.

— Госпожа Рейт из Дипхоллоу-Вейл, ваше высочество.

Эшер прижался лбом к экрану, стараясь ничего не упустить. Он видел, как на листе бумаги, лежавшей перед Марной, высветились огненные строчки. Потом огонь погас, но запись осталась.

«Ну, надо же! — подумал изумленный Эшер. — Оказывается, можно писать без чернил и пера!»

— Благодарю вас, садитесь, — промолвил принц. — Кто оспаривает поданный иск?

Сидевший за другим столом олк вскочил.

— Я, ваше высочество! Я оспариваю этот нелепый возмутительный иск. Подавшая его женщина приходится мне кузиной. Неблагодарная! — заявил он.

Это был долговязый, очень худой мужчина средних лет, в костюме из ядовито-зеленого атласа. Ворот и манжеты были обшиты кружевами. Эшер поморщился, взглянув на него. Как можно было надеть одежду такого отвратительного цвета?

— Прошу вас назвать свое имя и место жительства. Меня не интересует ваше мнение об иске, — нахмурившись, сказал принц.

Лицо ответчика побагровело. Эшер усмехнулся. Оказывается, принц умел быть жестким, когда нужно. А этот в зеленом вел себя как круглый дурак. Зачем восстанавливать против себя судью в самом начале процесса?

— Я — мастер Бренин, ваше высочество, — с кислым выражением лица промолвил ответчик. — Из Толтон-бай-Марш.

Человек в зеленом сел и стал перешептываться со своими свидетелями и близкими, а принц снова обратился к истице:

— В чем заключается ваш иск, госпожа Рейт?

Женщина снова встала. Она сильно волновалась, но была настроена решительно. Откинувшись на спинку стула, Эшер стал внимательно слушать ее.

Дело заключалось в следующем. Лежавший при смерти дядюшка госпожи Рейт, Ворли, послал за племянницей, умоляя ее приехать и облегчить его страдания. Ухаживать за ним было некому. У его сына, Бренина, не было жены, которая могла бы взять заботу об умирающем на себя. Сам Бренин постоянно находился в разъездах и не мог скрасить отцу последние дни жизни. Несмотря на то что ей пришлось потратить на дорогу целых три дня, госпожа Рейт собралась и отправилась в путь, к больному дядюшке.

В этом месте принц прервал рассказ истицы и спросил ее и ответчика, почему умирающего не поместили в специальный приют в Солтинге, расположенном в получасе езды от Толтон-бай-Марш. Это было прекрасное лечебное учреждение, основанное прошлым летом ее величеством и королевским жрецом Холзом. Братья Барлы в приюте самоотверженно ухаживали за больными и умирающими.

Услышав это, мастер Бренин принялся с пеной у рта утверждать, что хотел, чтобы его окружали любящие родственники, а не чужие люди, пусть даже и такие милосердные, как братья Барлы.

На это принц сухо заметил, что родственникам, наверное, показалась слишком высокой плата за уход в приюте, составлявшая пятнадцать тринов в неделю. Эшер одобрительно хихикнул. На его взгляд, принц попал в точку.

Далее госпожа Рейт сообщила, что дядюшка Ворли, который до последнего вздоха находился в здравом уме, был искренне тронут ее заботой о нем и завещал ей кое-что из своего имущества.

— «Кое-что»? — вскипел ее кузен. — Как бы не так! Эта проклятая баба обобрала нас, ваше высочество! Сбила старика с толку, и он завещал ей половину своего состояния! Кузина поступила подло, и судья окружного суда согласился со мной. Он признал завещание отца недействительным. Только чудом Рейт избежала сурового наказания за причиненное мне зло!

— Успокойтесь, мастер Бренин, — холодно сказал принц. — Вам еще дадут слово. — Он обратился к госпоже Рейт: — Вы считаете, что у вас есть серьезные основания не признавать решение окружного суда по этому делу?

— Да, ваше высочество. Я ни в чем не виновна. Завещанная мне доля наследства составляет всего лишь двести тринов, это далеко не половина имущества дядюшки. И я никогда не претендовала на большее.

— Но окружной судья поддержал иск вашего кузена.

— Да, это так, ваше высочество, — согласилась госпожа Рейт. — Однако трудно было ожидать другого решения от судьи, который дружит с моим кузеном. Зимой они вместе охотятся, летом играют в мяч и круглый год кутят в кабаках.

Эшер снова наклонился вперед и посмотрел в зал заседаний сквозь прорези в экране. Какой бы провинциальной ни выглядела госпожа Рейт, говорила она очень убедительно и позицию свою отстаивала умело. У Эшера пока складывалось мнение, что правда на ее стороне.

Глядя на принца, он пытался угадать, что сейчас думает этот наделенный властью человек. Убедили ли его слова госпожи Рейт? Однако судить о мыслях и настроении королевского сына было трудно, лицо его ничего не выражало.

Принц Гар долго молчат, о чем-то размышляя, а потом обратился к мастеру Бренину:

— Госпожа Рейт говорит правду? Вы действительно дружите с окружным судьей?

Мастер Бренин потупил взор.

— Да, ваше высочество, — ответил он, и на его губах заиграла самодовольная улыбка. — У меня много друзей. Я известный влиятельный человек в Толтон-бай-Марш.

Принц усмехнулся, и его зубы блеснули, как обнаженный меч.

— Мы не в Толтон-бай-Марш, мастер Бренин.

Эшер едва не рассмеялся, заметив, что ответчик испуганно вздрогнул.

— Я не понимаю, как подобная дружба может скомпрометировать меня, ваше высочество, — пробормотал он.

— Сама по себе эта дружба не компрометирует вас, мастер Бренин, — с едва уловимой насмешкой в голосе промолвил принц.

Бренин сник, а принц, окинув его холодным взглядом, обратился к госпоже Рейт:

— Вы можете представить суду людей, которые подтвердили бы справедливость ваших требований?

— Да, ваше высочество.

Принц кивнул:

— В таком случае мы готовы выслушать их.

Свидетели со стороны госпожи Рейт один за другим вставали со своих мест и давали показания. А затем в зале заседаний разразился небольшой скандал. Мастер Бренин обругал последними словами свою кузину и ее свидетелей и унялся лишь после того, как принц сделал ему строгое замечание. Увидев, какой оборот приняло дело, свидетели со стороны ответчика отказались поддерживать его. Раздосадованный мастер Бренин снова разразился проклятиями, и принцу пришлось вынести ему последнее предупреждение.

— Объявляется перерыв, — громко заявил принц. — Я удаляюсь для того, чтобы обдумать предъявленные обвинения и показания свидетелей. Поскольку слушающееся дело является довольно деликатным, до вынесения судебного решения никто не должен покидать зал заседания. Приказываю стражникам перекрыть все выходы.

Принц взял молоток и три раза ударил в золотой колокольчик.

Стражники тут же выполнили его распоряжение, перегородив выходы скрещенными пиками. Эшер поморщился. Ему не нравилось такое развитие событий. Похоже, не ему одному придется сидеть здесь до вечера, сжав ноги.

Марна, которая во время слушания дела следила за тем, как сам собой волшебным образом заполняется протокол, отодвинула стул и встала из-за стола. Все последовали ее примеру. Принц поднялся и сошел с помоста. Как только он ступил на платформу, она взмыла вверх. У Эшера перехватило дух.

Через несколько мгновений принц был уже в своей ложе.

Устав сидеть на одном месте, Эшер вскочил на ноги и стал прохаживаться по ложе. Снизу доносился взволнованный гул голосов, похожий на жужжание потревоженных в улье пчел.

— Ну, что скажешь? — раздался вдруг у него за спиной голос принца. — Как тебе понравилось судебное разбирательство?

Эшер повернулся.

— Что вы здесь делаете, ваше высочество? Вы же должны сейчас сидеть, погрузившись в размышления о том, какое решение вынести.

Уголки губ принца дрогнули, и его глаза потеплели. На голове Гара уже не было тяжелой золотой короны.

— Ты относишься ко мне без всякого почтения, Эшер.

— Вы снова намекаете на то, что я невежа?

— Да нет, скорее тебя можно назвать прямым человеком. Прямым и независимым.

— Я просто удивился, увидев вас здесь, и сказал первое, что пришло в голову.

Принц кивнул:

— Я пришел сюда, чтобы узнать твое мнение. Как ты думаешь, каким образом мне следует уладить это дело?

Эшер был так изумлен словами принца, что, нарушая правила этикета, рухнул в стоявшее рядом кресло.

— Вас интересует мое мнение? — не веря своим ушам, переспросил он.

— Да. — Принц ничем не выдал своего недовольства по поводу того, что Эшер без разрешения сел в его присутствии. — Почему я должен верить госпоже Рейт и подвергать сомнению утверждения мастера Бренина?

— Пусть даже он и выглядит, как полный идиот? — ухмыльнувшись, промолвил Эшер, однако заметив, что принц не расположен шутить, тоже посерьезнел. — Ну, хорошо, давайте рассуждать вместе. Мастер Бренин богат и поэтому считает, что он лучше других. Он обхаживал судью, проводил с ним свободное время, кутил, а в это время кузина ухаживала за его умирающим отцом. — Эшер презрительно засопел. — И теперь этот человек хочет нарушить последнюю волю покойного отца, оставив себе какие-то несчастные двести тринов, от которых ему, богачу, ни жарко ни холодно. А вот для госпожи Рейт эти деньги были бы настоящим спасением от нищеты.

— Мне понятна твоя точка зрения. Значит, по-твоему, даже если бы правда была на стороне мастера Бренина, это не имело бы никакого значения, потому что он богат и может вполне обойтись без этих двухсот тринов?

— Я этого не говорил, — запротестовал Эшер. — Не надо приписывать мне слова, которых я не произносил, ваше высочество! Я утверждаю только одно: мастер Бренин — подлый, непорядочный человек.

— Непорядочный?

— Да, он пытается повернуть закон в нужное ему русло. А законы принимают не для этого. Они нужны, чтобы люди жили в мире и согласии, чтобы всегда торжествовала справедливость. Зная это, люди не будут ссориться и скандалить или брать без спросу то, что им не принадлежит. А такое правосудие, которое можно купить за бочку вина, никому не нужно.

— Хорошо, если бочка вина — это до смешного мало, то сколько, по-твоему, может стоить правосудие, Эшер?

— Я не знаю… По-моему, оно не имеет цены. Думаю, ваше высочество, что правосудие вообще не должно продаваться.

Принц расправил складки на своей одежде.

— Не беспокойся, процесс не продлится долго, — сказал он, собравшись уходить. — Ты успеешь вернуться домой к ужину.

— Отлично! — воскликнул Эшер. — А что…

Но принц уже исчез. Встав, Эшер принялся нервно расхаживать по ложе.

Через некоторое время принц Гар снова появился в зале заседаний. На голове его сияла золотая корона. Поблагодарив публику за проявленное терпение, принц заявил, что готов вынести судебное решение. Госпожа Рейт и ее кузен мастер Бренин замерли в ожидании. В зале стало так тихо, что Эшер услышал жужжание бившейся в стекло мухи и доносившиеся с улицы голоса.

Принц объявил, что принял решение удовлетворить иск госпожи Рейт из Дипхоллоу-Вейл. Все обвинения, выдвинутые против нее, снимались, и она освобождалась от уплаты штрафов и судебных пошлин. Кроме того, госпожа Рейт должна была унаследовать двести тринов согласно завещанию своего дядюшки.

Что касается мастера Бренина, то по решению принца его взяли под стражу прямо в зале заседаний. Он должен был содержаться под арестом до окончания расследования и суда, поскольку в ходе сегодняшних слушаний вскрылись новые обстоятельства дела. Через несколько дней ему должны предъявить обвинения. Кроме того, принц послал стражников в Толтон-бай-Марш за его другом, окружным судьей, который тоже привлекался к суду.

Огласив судебное решение, принц три раза ударил в золотой колокольчик. Заседание было окончено, и Гар вернулся в свою ложу. Стражники увели Бренина из зала заседаний, и публика направилась к выходу. Люди делились на ходу впечатлениями от всего увиденного и услышанного.

Вскоре зал опустел, и Эшер остался один. Некоторое время он ждал, что за ним кто-нибудь придет, но вокруг было тихо.

Эшер раздвинул темно-красные бархатные шторы и спустился по деревянной лестнице в вестибюль. Здесь он увидел принца и Марну. Они о чем-то степенно разговаривали. Заметив Эшера, принц жестом приказал ему не мешать им.

Закончив разговор, к которому Эшер не стал прислушиваться, Гар простился с Марной, и она ушла, не сказав юноше ни слова.

— А теперь домой, — бросил принц.

Он выглядел очень усталым. Карета ждала их на заднем дворе.

Эшер, погруженный в свои мысли, хмуро смотрел в окно почти всю дорогу. Однако голос принца вернул его к действительности.

— Ну как? Ты согласен с моим решением? — спросил Гар.

— Кто я такой, чтобы соглашаться или не соглашаться с вами, — промолвил Эшер.

— Эшер! — воскликнул принц. — Прошу тебя, не делай вид, что ты робок и застенчив!

— Застенчив? Дело вовсе не в застенчивости. Просто один из нас зарабатывает на жизнь, убирая конское дерьмо, а другой, надев корону, заседает в Палате Правосудия. Что-то я не помню, чтобы среди моих вещей была корона.

— Но это не значит, что у тебя не должно быть своего мнения. И я хочу его услышать!

Озадаченный, Эшер откинулся на спинку сиденья и изумленно взглянул на принца.

— А мне хотелось бы знать, почему вы интересуетесь мнением рыбака, работающего у вас на конюшне?

Принц усмехнулся.

— Давай договоримся так. Сначала ты ответишь на мой вопрос, а потом я — на твой. По рукам?

— По рукам, — неохотно согласился Эшер. — По моему мнению, вы правильно поступили, вынеся решение в пользу госпожи Рейт.

— Но, судя по твоему тону, тебя не все устраивает в нем?

— Да, это так. Я не понимаю, почему вы сказали, что она должна получить только двести тринов, а не более крупную сумму. Этот мерзавец, ее кузен, богат и не нуждается в отцовском наследстве. Кроме того, он причинил госпоже Рейт страдания и должен быть наказан за это.

— Он будет наказан, уверяю тебя. Мастер Бренин и его приятель, окружной судья, извратили правосудие. Обещаю тебе, Эшер, что они поплатятся за это.

— В таком случае почему бы вам не присудить госпоже Рейт кругленькую сумму? Такие люди, как Бренин, начинают раскаиваться в содеянном, только когда их бьют по кошельку.

Принц тяжело вздохнул.

— Помнишь, ты сказал, что правосудие не имеет цены? Я согласен с тобой. Дядя оставил племяннице по завещанию двести тринов. Кузен не пожелал отдавать ей эти деньги, и я восстановил справедливость. Я не только дал ей возможность получить эти деньги, но и восстановил ее доброе имя. Это и называется правосудием. Но если бы я присудил ей большую долю наследства, чем та, которую ей оставил дядя, то нарушил бы последнюю волю покойного. Законы надо строго соблюдать и свято чтить. Правосудие должно восстанавливать справедливость, а не приносить выгоду кому-то.

— Вообще-то вы правы, — сказал Эшер.

— Я рад, что ты признал это.

Эшер пожал плечами.

— И все-таки мне жаль, что вы не облегчили кошелек этого ублюдка.

— Да, увидеть его испуг и растерянность было бы забавно, — согласился принц.

Эшер искоса посмотрел на него.

— Итак, я ответил на ваш вопрос, теперь очередь за вами, ваше высочество.

— Ты хочешь знать, почему меня интересует твое мнение?

— Да.

Принц бросил взгляд в окно кареты, которая как раз въехала на территорию дворца. Отсюда было недалеко до Башни. Гар поднял руку и дернул за красный шнурок, висевший над его головой рядом с голубым, к которому был привязан колокольчик. И тут же открылся небольшой люк в потолке, через который можно было переговариваться с кучером.

— Мэтчер! — крикнул принц.

— Я слушаю вас, ваше высочество. Что случилось?

— Ничего, все в порядке. Ты не мог бы остановить карету? Мы хотим выйти и пройтись пешком до Башни.

— Хорошо, ваше высочество, — снова раздался голос кучера.

— Пройтись? — всполошился Эшер. — Зачем? Это займет слишком много времени, а у меня еще дел по горло.

Принц закрыл люк.

— Не беспокойся, у тебя на сегодня больше нет никаких дел, — сказал он. — Я уже говорил тебе, что Мэтт знает, где ты и с кем. Или ты думаешь, он станет упрекать меня за то, что я приказал одному из конюхов сопровождать меня?

— Нет, но…

— В таком случае все в порядке.

Карета плавно остановилась. Принц открыл дверцу и вышел из нее. Эшер последовал его примеру.

— Так-то лучше, — сказал принц, когда карета уехала. — Теперь у нас будет время, чтобы завершить наш разговор.

Они двинулись по аллее, обсаженной высокими стройными деревьями. Их ветви переплетались у них над головой, образуя зеленый шатер. Прохладный воздух был напоен сладковатым ароматом огромных розовых цветов, которые усыпали кроны.

— Начну с одного вопроса, Эшер, — промолвил принц. — Скажи, ты хотел бы работать у меня?

Эшер искоса посмотрел на принца.

— Я и так работаю у вас, ваше высочество.

— Вообще-то ты работаешь у Мэтта. А я хочу знать, готов ли ты работать непосредственно у меня? В качестве моего помощника?

— Помощника? В какой области?

— Его величество назначил меня Правителем олков, однако об этом официально еще не объявлено, поэтому ты должен держать язык за зубами. Вообще-то это назначение во многом простая формальность. Я и так уже целый год исполняю соответствующие обязанности. Прежде их по традиции исполнял король, а теперь это буду делать я от имени его величества. Суть обязанностей состоит в том, что мне придется налаживать мосты между доранцами и олками во всех сферах жизни. Сам пост Правителя олков нов, но работа, которой я буду заниматься, началась давно — с того самого дня, когда Барла вместе с моими предками перешла через горы и оказалась на этой земле.

— Вы беретесь за непростое дело, ваше высочество, — осторожно сказал Эшер. — Но почему его величество возлагает эту задачу именно на вас?

— Его величество стремится наилучшим образом распределить силы, чтобы обеспечить процветание нашего королевства. Сам он является Заклинателем Погоды, моя сестра учится днем и ночью для того, чтобы стать его преемницей. Ее величество и Главный Маг тоже занимаются важными делами. Поэтому король назначил меня на этот пост.

Эшер заметил, как побледнели губы принца, когда он произносил эти слова. Гар, единственный в семье, был лишен магических способностей, поэтому отец нашел ему дело, не связанное с магией.

— Этот пост уникален, — продолжал принц. — Я буду служить не только его величеству, но и всему народу королевства Лур — и доранцам, и олкам. Мне оказана большая честь, но… я не смогу справиться со своими обязанностями один.

— Что значит один? У вас в Башне полно слуг, которые готовы в лепешку разбиться, чтобы угодить вам!

— Да, у меня есть преданные люди, — согласился принц. — Но в этом деле они мне не помогут. Я понял, что плохо знаю твоих соплеменников. Чтобы справиться с поставленной задачей, мне нужны не только секретари и чиновники. Мне нужен олк, который всегда был бы рядом и помогал налаживать отношения между двумя народами. Этот человек должен быть далек от придворных интриг, лишен амбиций и не подвержен соблазнам роскоши. Он должен обладать врожденным чувством справедливости. Только тогда я стану доверять ему и сделаю его своей правой рукой. Я буду знать, что мой помощник не станет льстить мне и искать для себя выгоды. Короче говоря, Эшер, мне нужен ты.

Эшер, не удержавшись, расхохотался.

— Почему ты смеешься? — нахмурившись, спросил принц. — Или тебе кажется, что я ошибся в тебе? Может быть, на самом деле ты любишь льстить и подлизываться к сильным мира сего?

Эшер покачал головой.

— Нет, ваше высочество.

— Тогда в чем же дело? — с вызовом спросил принц.

— Дело в том, что я не хочу быть вашим помощником.

— Но почему?

— Неужели вы думаете, что я соглашусь носить всякие вычурные наряды? Рубашки с кружевами, ленточками, вышивками и тому подобной мишурой? Неужели вы хотите заставить меня говорить с важным и рассудительным видом, как это делают городские олки? Нет, я не желаю жить среди тех, кто за обедом пользуется семью разными вилками и считает, что такие, как я, олки годятся только для того, чтобы распахивать перед ними двери!

— Понятно, — сказал принц. — Ты просто испугался.

— Нет, я ничего не боюсь!

— Правда? — Принц помрачнел. — А я боюсь.

— Чего? — удивленно спросил Эшер. — Мне кажется, что у вас в жизни все отлично. Народ с восторгом приветствует вас на улицах. Сегодня вы заседали в Палате Правосудия как король. Вы…

— Никогда не сравнивай меня с королем, — резко остановившись, перебил его принц. — Этого нельзя делать.

Эшер с недоумением пожал плечами.

— Ну, хорошо. И все же я хочу сказать, что вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, иначе король не назначил бы вас на этот высокий пост.

Принц двинулся по дорожке, ведущей к Башне, и жестом приказал Эшеру следовать за ним.

— Я стараюсь держаться на плаву, Эшер, но в любую минуту могу пойти ко дну и увлечь за собой кого-нибудь еще. Не может же мне постоянно везти, когда-нибудь удача отвернется от меня. Я давно уже понял, что мне нужен сообразительный олк для того, чтобы успешно справляться с обязанностями. И я искал такого человека в течение нескольких месяцев.

— Вы полагаете, что я являюсь именно тем человеком, который вам нужен? По-моему, вы не в себе, ваше высочество. Похоже, корона, которую вы сегодня надевали, сильно натерла вам голову, и у вас ум зашел за разум.

Принц нахмурился.

— Я люблю отца, Эшер, точно так же, как ты любишь своего. И я не могу потерпеть неудачу на новом посту. Если я не справляюсь с возложенными на меня обязанностями, король вынужден будет снова взять их выполнение на себя. Я любой ценой должен воспрепятствовать этому.

— Но зачем все эти сложности? Мосты между народами в государстве обычно наводит правящий монарх. Почему король не может взять это дело на себя? — Эшер вопросительно взглянул на принца, но, увидев, что его лицо посуровело, сдался: — Хорошо, ваше высочество, я согласен плыть с вами в одной лодке и делать все, чтобы она не потонула. А теперь давайте говорить начистоту. Почему для вас очень важно, чтобы Правителем олков были вы, а не король?

В глазах принца промелькнуло выражение нерешительности.

— Я могу доверять тебе?

Эшер тяжело вздохнул.

— Что за дурацкий вопрос? Минуту назад вы упрашивали меня стать вашей правой рукой, поскольку я, по-вашему, прямой и неподкупный. А теперь вы хотите знать, можете ли вы мне доверять? Вы уж определитесь поскорее со своим мнением обо мне, ваше высочество.

Принц бросил на Эшера сердитый взгляд и снова остановился.

— Не зарывайся, Эшер, — одернул он своего спутника. — Я, конечно, хочу, чтобы ты свободно общался со мной, но не позволю…

— Понятно. Значит, вы шутили, когда говорили, что хотите иметь рядом с собой человека, который всегда говорил бы вам правду в глаза…

— Ладно, я погорячился.

Некоторое время принц задумчиво молчал, собираясь с мыслями, а Эшер, сунув руки в карманы, тихо напевал любимые куплеты своего отца. Когда ему это надоело, он весело взглянул на принца.

— Долго мы еще будем торчать здесь? Птички могут решить, что мы статуи, и нагадить на нас.

Принц поднял на Эшера глаза, в которых все еще читалось сомнение.

— Скажи, что ты знаешь о Заклинателе Погоды?

Эшер пожал плечами.

— Я о нем ничего толком не знаю, только то, о чем все говорят. Молва утверждает, что Заклинатель Погоды своей магией оберегает Стену. Без его колдовства мы были бы отброшены назад, в далекое прошлое, когда люди не умели управлять погодой. Нам грозили бы ураганы, наводнения, засухи и голод. Заклинатель Погоды своими усилиями поддерживает Стену, сохраняет ее от разрушения. Если он когда-нибудь потерпит неудачу, Стена рухнет, и на нас из-за гор нагрянут беды. Чтобы этого не случилось, мы все должны жить по Законам Барлы.

Принц едва сдержал улыбку.

— Вижу, ты благочестивый человек. Судя по этой тираде, никогда не спишь в храме Барлы во время проповеди, — насмешливо сказал он.

Юноша невольно вздрогнул. Проклятие! Неужели принц заметил, что он задремал в прошлый выходной во время службы в храме?

— Вы в чем-то упрекаете меня, ваше высочество?

— Успокойся, я никому ничего не скажу. Холз — хороший человек, но, должен признать, его проповеди бывают страшно нудными. Главное — научиться дремать с открытыми глазами.

— Вы правы, — согласился Эшер.

Он решил в следующий выходной опробовать это на практике.

— Но вернемся к Заклинателю Погоды, — продолжал принц. — Эта магия требует от человека много сил и энергии. Его величество сильно устает. — Принц нахмурился. — Порой он доходит до полного изнеможения. Поэтому ему трудно выполнять еще какие-либо обязанности, кроме заклинания погоды. Он не хотел перекладывать на меня их часть, но ее величество, Главный Маг и я в конце концов настояли на этом.

Значит, бедняга принц не желал признавать, что на него возложили часть королевских обязанностей из жалости. Его просто хотели занять хоть каким-нибудь делом. Впрочем, возможно, одним ударом убили сразу двух зайцев — облегчили жизнь королю и одновременно дали принцу не связанное с магией задание, которое было ему по плечу.

— Отцы обычно не любят, когда сыновья напоминают им, что они уже немолоды, — заметил Эшер.

Принц вздохнул.

— Нет, решение его величества вовсе не означает, что он сам уже не способен заниматься делами олков, — возразил принц. — Отец не растерял за эти годы сил и энергии, он так же могуществен и целеустремлен, как и вдень своей коронации. Наше королевство в надежных руках.

— А я разве утверждал обратное? Я восхищаюсь вами, ваше высочество. Вы, как хороший сын, решили помочь своему отцу.

— Теперь ты понимаешь, что для меня очень важно оправдать надежды его величества на посту Правителя олков? Если я потерплю неудачу, отец вынужден будет снова взвалить эту ношу на свои плечи. Будет распылять свои силы вместо того, чтобы сосредоточить их на главной задаче — заклинании погоды. Кроме того, моя неудача будет использована против него в…

Принц внезапно замолчал. Солнце уже клонилось к закату, и деревья отбрасывали длинные тени на дорогу. Эшер нервно сглотнул слюну.

— Вы что-то хотели сказать, ваше высочество? Кто может использовать вас для того, чтобы нанести вред королю?

Глава пятая

— Никто, — пряча глаза, ответил принц. — Все сложно и запутано. Обещай мне, Эшер, что примешь мое предложение и будешь работать со мной.

Юноша чувствовал, что его загнали в угол. Над ними, истошно крича, пролетела стая ночных птиц. Эшер долго молчал.

— Вы втягиваете меня в политику, да? — наконец с упреком промолвил он. — Хотите, чтобы я занимался грязными делами. Но мой удел — рыболовство, мое призвание — ходить в море на рыболовном судне или убирать дерьмо за лошадьми. Это тоже грязная работа, но она по крайней мере честная. Пусть политикой занимаются люди, подобные…

— Мне? — с грустной улыбкой спросил принц.

— Нет, вы — совсем другое дело, — пробормотал Эшер. — Вы рождены для того, чтобы заниматься политикой. А я не хочу браться за то, к чему не лежит душа. Послушайте, в Доране живут сотни олков, которые на карачках приползли бы к вам, если бы вы пообещали им работу, которую предлагаете мне.

— Это правда, — согласился принц. — Но именно поэтому я выбрал тебя, а не их. Мне нужен помощник, который давал бы разумные советы о том, как ладить с олками, как управлять ими, как решать их проблемы. Я доранец и поэтому не знаю ваших традиций и обычаев. В некоторых случаях я буду полагаться на твои решения в различных вопросах. Ты будешь наделен широкими полномочиями, но власть способна испортить большинство людей. Многие склонны злоупотреблять ею. Но я знаю, что ты не из их числа, Эшер. Скажу откровенно, ты не такой, как все. Таких людей, как ты, я не встречал ни среди олков, ни среди доранцев.

— Значит, сегодня вы подвергли меня испытанию? Вы взяли меня в Палату Правосудия на заседание суда для того, чтобы узнать, что я обо всем этом думаю?

— Я хотел прежде всего узнать, думаешь ли ты вообще. Не каждый на это способен.

Губы Эшера скривились в усмешке.

— В особенности рыбаки и конюхи?

— Не говори глупостей, — сказал принц. — Большинство дураков имеют университетское образование и могут похвастаться знатным происхождением. Если бы я считал тебя глупым только потому, что ты рыбак, то мы не стояли бы сейчас здесь и не вели бы этот разговор. Ты убираешь дерьмо на конюшне, а я занимаюсь тем же… в другом месте.

Последнее замечание принца показалось Эшеру справедливым.

— Хорошо, — промолвил он. — А что вы скажете по поводу одежды и других изменений, которые должны будут произойти в моей жизни, если я приму ваше предложение?

— Разумеется, ты должен будешь одеваться более официально, чем одеваешься сейчас, — осторожно сказал принц. — Но не существует такого закона, который предписывал бы носить кружева. А что касается твоего говора… думаю, что тебе придется немного получиться, заняться своей речью, освоить правильное произношение и избавиться от грубых слов и выражений. Пойми меня правильно, большое значение имеет первое впечатление, которое производит человек. Я хочу, чтобы окружающие по достоинству оценили твои способности, а твоя речь может оттолкнуть их.

Слова принца показались юноше вполне разумными.

— Хорошо. Допустим, я соглашусь. В таком случае, сколько вы готовы платить мне за работу? Двадцати пяти тринов в неделю маловато за труды на поприще политики.

На лице принца отразилась гамма чувств — облегчение, радость и надежда. Он усмехнулся.

— Я предлагаю тебе пятьдесят тринов в неделю плюс стол, покои в Башне и более подходящую для твоего нового положения одежду. Да, и еще лошадь. Скажем… Сигнета. Это достаточное вознаграждение за твои труды?

Эшер едва не лишился дара речи от изумления. Принц обещал подарить ему Сигнета! И кроме того, был готов выплачивать жалованье в пятьдесят тринов в неделю! Эшер мог забыть о покупке скромного подержанного суденышка. С такими деньгами он мог, когда вернется домой в Рестхарвен, приобрести целую флотилию новых рыбачьих лодок.

Тряхнув головой, чтобы прийти в себя, Эшер глубоко вздохнул.

— Этого более чем достаточно, ваше высочество, но я не могу принять ваше предложение. Простите. Благодарю вас за доверие, я был очень польщен.

Принц был ошеломлен его отказом.

— Но почему ты не хочешь работать со мной? В чем дело?

— Дело в том, что я не собираюсь долго задерживаться в Доране. Я пробуду здесь не больше года. А работа, которую вы мне предлагаете, на всю жизнь. Вы будете Правителем олков до тех пор, пока у вас не поседеет голова и не выпадут зубы. И все это время вам нужен будет помощник, который готов состариться рядом с вами. Это не для меня. У меня в жизни другие планы.

— Я буду Правителем олков до тех пор, пока правит мой отец, — сказал принц. — Да пошлет ему Барла долгих лет жизни! — Принц поцеловал священное кольцо на своем пальце. — Но люди не вечны. Доранская магия творит чудеса, Эшер, но она не может сделать нас бессмертными. И когда Заклинательницей Погоды станет моя сестра, то неизвестно, что будет со мной. Возможно, на следующий день после того, как она взойдет на трон, я и мой помощник останемся не у дел.

— Ну, хорошо. Быть может, вы действительно не будете Правителем олков до глубокой старости, но дело в том, что я дал слово своему отцу, понимаете? Я обещал ему вернуться домой ровно через год и ни днем позже. Я не могу нарушить данное слово даже за пятьдесят тринов в неделю и такую лошадь, как Сигнет. Вы не можете упрекать меня за это. А если вы все же будете настаивать на своем… — Эшер с вызовом посмотрел на принца, — то, значит, вы не такой, каким показались мне сначала.

Принц на минуту задумался.

— Свои обещания, конечно же, надо выполнять, — наконец снова заговорил он. — Но это вовсе не означает, что ты не можешь принять мое предложение. Ты окажешь мне большую услугу, Эшер, а когда придет время уезжать, я отпущу тебя с миром. Даю слово.

Принц ловко отмел главную причину, мешавшую Эшеру стать его помощником. Счет этой партии пока был явно в пользу Гара. Юноше не хотелось влезать в политику, во все эти склоки и придворные интриги. Не хотелось менять образ жизни, бросать работу на конюшне. Здесь у него уже появились новые друзья. А главное, здесь у него не было врагов.

Если же он станет помощником Правителя олков, они непременно появятся. В этом Эшер не сомневался.

— Я понимаю, что тебе предстоит принять непростое решение, — снова заговорил принц. — Поэтому не буду торопить тебя. Даю тебе ночь на размышление, а завтра утром я приду на конюшни, и ты скажешь, что решил. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Эшер, почувствовав облегчение.

Принц кивнул.

— А теперь нам надо спешить. Наш разговор длился слишком долго; если нас хватятся, поднимется паника, и все слуги бросятся на наши поиски.

Они быстро двинулись по дорожке и расстались у входа в Башню. Принц исчез за массивной голубой дверью, а Эшер помчался на конюшню. Уже стемнело, и небо заволокли тучи. Было душно, и на коже выступила испарина.

В голове роились сумбурные мысли, и одна из них не давала ему покоя. Он представлял себе короля, рожденного, чтобы стать Заклинателем Погоды и взвалить на свои плечи заботу о Стене, а вместе с ней и обо всех жителях королевства Лур. Сейчас, когда его подданные беспечно занимались своими делами, этот человек, уединившись в тайном святилище, готовился к магическому действу, направленному на благо как доранцев, так и олков. К вызыванию ночного дождя.

Дрожь пробегала по телу при мысли об отце принца. Однако впереди он уже заметил пронзавшие мрак огни конюшни. Вбежав под каменную арку, Эшер затаился в ее тени. Отсюда он видел, как по двору снуют конюхи с ведрами, охапками сена и подстилками в руках. Они переговаривались, смеялись и обменивались шутками на ходу. Эшер видел также лошадей, к которым за это время успел привыкнуть. Сигнет блистал среди них, словно жемчужина.

— Чего ты здесь стоишь как истукан? — услышал он рядом с собой раздраженный голос Мэтта. — Ребята уже с ног сбились, ухаживая за лошадьми. Где тебя носило?

— Я был в Палате Правосудия.

— В Палате Правосудия?! — изумился Мэтт.

— Да, и все из-за тебя. Что ты наговорил обо мне принцу, а? Зачем наплел, что на меня можно положиться, что я трудолюбивый и сообразительный? Я тебя об этом просил? Я никогда не говорил, что ищу другую работу. С какой стати ты стал расхваливать меня, преувеличивая мои достоинства?

Мэтт вышел из-под арки на освещенное место. Эшер почувствовал, что шталмейстер напряжен и взволнован, хотя пытается скрыть это.

— Принц Гар предложил тебе другое место? — спросил Мэтт.

В его голосе Эшер уловил тревогу.

— Да. Хочет, чтобы я стал его правой рукой и жил в Башне. Видишь ли, принц скоро станет Правителем олков, и поэтому ему нужен помощник. О проклятие! — вдруг спохватился Эшер и хлопнул себя по лбу. — Я совсем забыл, что об этом пока нельзя говорить! Ты ведь будешь молчать о том, что услышал, правда?

— Не беспокойся, я умею хранить секреты, — заверил его Мэтт и посмотрел на горизонт, где над горами вставало золотистое зарево Стены Барлы. По его смуглому лицу пробежала тень, и на мгновение он показался Эшеру старым и усталым. Но конюший тут же приободрился и добавил: — Предложение принца большая честь для тебя. Это огромный шаг вперед в твоей карьере. Ты, конечно, согласился?

— Я сказал, что подумаю, — пожав плечами, промолвил Эшер. — И я действительно буду думать. Честно говоря, я не знаю, что мне делать. Принц предлагает хорошие деньги, да и сама работа обещает быть довольно интересной, но… мне так хорошо здесь. Я не хочу жить под одной крышей с этими лощеными, заносчивыми олками, такими как Дарран или Уиллер. Я там буду, как угорь в аквариуме с золотыми рыбками. Не хочу, чтобы из меня делали дурака, понимаешь?

— То, что ты боишься и сомневаешься, вполне естественно. Ведь слишком многое поставлено на карту.

— При чем тут страх? — обиженным тоном промолвил Эшер. — Я просто взвешиваю все «за» и «против», как любой разумный человек. — Он с досады пнул валявшийся у ног камешек. — Как я уже сказал, это ты во всем виноват. Если бы не распускал язык и не трепал лишнего, принцу и в голову не пришло бы предлагать мне пост помощника.

Мэтт тяжело вздохнул.

— Подозреваю, что его высочество разбирается в людях так же хорошо, как и в лошадях. Так что я здесь ни при чем. Кое-какие события в нашей жизни предопределены роком, и с этим ничего не поделаешь.

Услышав комариный писк, Мэтт хлопнул по обнаженному предплечью и посмотрел на кровавое пятно, оставшееся от комара.

— Значит, ты считаешь, что я должен принять предложение принца?

— Думаю, тебе надо еще с кем-нибудь посоветоваться, прежде чем принимать окончательное решение.

— С кем именно?

— А кому еще ты доверяешь?

Эшер задумался, покусывая нижнюю губу.

— Пожалуй, я доверяю Дафне, — наконец неохотно признал он. — Она, конечно, порой сводит меня с ума своими придирками, наставлениями и требованиями, чтобы я расширял кругозор и читал книги, но я доверяю ей. У нее есть голова на плечах, она умна, и этого у нее не отнимешь.

Мэтт отвел глаза в сторону.

— В таком случае поговори с Дафной. Уверен, она скажет…

Мэтт внезапно осекся.

— Что именно она, по-твоему, скажет?

— То, что думает. Через полтора часа она будет в «Гусе», к этому времени ты уже освободишься.

Эшер кивнул.

— Пожалуй, я действительно поговорю с ней сегодня.

Мэтт похлопал его по спине.

— Вот и хорошо. А теперь помоги ребятам почистить стойла. Скоро пойдет дождь. Да и у меня куча дел, некогда стоять тут с тобой битый час и переливать из пустого в порожнее. Займись делом. Пусть даже ты сегодня последний раз в жизни пачкаешь руки навозом и грязью, а завтра переедешь в Башню, не отлынивай от черной работы!

Он говорил насмешливым тоном, но Эшер уловил в его голосе холодок и тревогу. Впрочем, ему не хотелось ломать сейчас голову над тем, почему Мэтт ведет себя так странно.

Спустя два часа Эшер уже сидел напротив Дафны за столиком в трактире. Перед ним стояла миска фирменного блюда, ароматной тушеной баранины, и лежал ломоть черного хлеба. Прежде чем приступить к трапезе, он рассказал о полученном от принца предложении. Дафна, как и Мэтт, была ошеломлена.

— И ты еще раздумываешь, соглашаться или нет?! Нет, ты, похоже, действительно больной! Такие предложения принимают сразу!

С аппетитом жуя тушеное мясо, Эшер нахмурился.

— Ты считаешь меня идиотом, который суется в воду, не зная броду?

Дафна пожала плечами.

— Конечно, нет, но разве назовешь умным человека, который не хочет получать пятьдесят тринов в неделю только потому, что считает себя лучше принца?

Эшер бросил ложку в миску и стукнул кулаком по столу.

— Я никогда не говорил, что считаю себя лучше принца! Для доранца он очень даже неплохой человек.

— Значит, ты все же хочешь взяться за предложенную работу?

— Я еще не решил, что делать. Меня вполне устраивает работа в конюшне. Вся эта придворная возня не для меня. Я не хочу ничего менять в своей жизни. Меня тошнит при мысли о том, что придется делать, если я приму предложение принца!

Дафна сделала большой глоток из кружки с крепким пивом и, причмокнув, внимательно посмотрела на Эшера.

— Скажи, ты действительно хочешь знать мое мнение или пришел сюда, чтобы вволю покричать и выпустить пар?

Эшер почувствовал, что краснеет.

— Я не собираюсь кричать. А если ударил пару раз кулаком по столу, то что в этом особенного?

— Ну, хорошо, — закатив глаза, сказала Дафна. — Из твоих слов я делаю вывод, что ты все же хочешь услышать мое мнение. Так вот, если тебя пугает, что придется жить в Башне, то твои страхи неоправданны. В доме его высочества довольно свободные порядки и снисходительная прислуга. Я уверена, что ты быстро освоишься там. Дарран, конечно, сразу же тебя невзлюбит. Но разве это важно? Тебе будет платить принц, а не он.

Эшер стиснул зубы.

— А кто сказал, что я чего-то боюсь? Что касается Даррана, то мне нет до него никакого дела.

Дафна улыбнулась.

— Ну и прекрасно. Может быть, ты боишься, что не справишься со своими обязанностями?

— Нет, этого я не боюсь. Да будет тебе известно, что, начиная с трех лет, когда я впервые успешно зашнуровал ботинки, я не потерпел ни одной неудачи в жизни! Не понимаю, почему все думают, что я чего-то боюсь?

— Человеку свойственно страшиться всего нового, разве не так? — промолвила Дафна, глядя на Эшера поверх пивной кружки, которую поднесла к губам. — Было бы странным, если бы молодой деревенский парень, находящийся вдали от дома в незнакомой обстановке, ничего не боялся.

Эшер вскипел от гнева.

— Деревенский парень? Ты считаешь меня деревенщиной?!

Дафна приподняла брови.

— Я? Конечно, нет. Но другие-то тебя знают хуже, чем я, не правда ли?

Эшер снова ударил кулаком по столу и наклонился к Дафне, не обращая внимания на людей за соседним столиком, которые с удивлением посмотрели на него.

— Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что меня, парня, родившегося в маленькой рыбачьей деревушке вдали от столицы, пугает работа у принца! — процедил он сквозь зубы. — Если хочешь, я расскажу тебе, что такое жизнь рыбака!

— О да, несомненно, мне это будет интересно, — сказала Дафна, ставя кружку на стол. — Начинай, я вся внимание.

Эшер не замечал ее сарказма. Его глаза сверкали от ярости.

— Побережье королевства — единственное место, где нельзя управлять погодой. Она там такая, какая есть и какой была до прихода на эту землю доранцев. Это дикая, необузданная, непредсказуемая стихия! На побережье бушуют ураганы, дуют сильные ветра, на море поднимаются штормы. Море поглощает суденышки вместе со всей командой, гигантские волны швыряют лодки на рифы Зубы Дракона и разбивает их в щепки. Ветер обжигает тебя на палубе и холод пробирает до костей.

— Это ужасно, — промолвила Дафна, перестав подначивать Эшера. Его слова произвели на нее сильное впечатление.

— И тем не менее ничто не может остановить нас! Мы с уважением относимся к стихии, но не боимся ее. Именно поэтому Заклинатель Погоды каждый год приезжает к нам на праздник Большого Улова. Он знает, что мы отличаемся не только от доранцев, но и от остальных олков. Рыбаки противостоят стихии, которую не в состоянии обуздать его магия!

Дафна не сводила горящих глаз с Эшера, ловя каждое его слово.

— И ты гордишься этим, да? — спросила она. — Гордишься тем, что твой народ живет в условиях, существовавших до прихода доранцев?

— Конечно, горжусь. Ураганы свирепствуют только на побережье, в полумиле от океана. Магия Заклинателя Погоды не пускает их дальше. Поэтому жители соседних с нами деревень и городов не знают, что такое стихия. Это ведомо только нам, рыбакам. Наши соседи, олки и доранцы, лишь издали слышат раскаты грома и завывания дикого ветра. Увидев на горизонте тучи и молнии, они в ужасе прячутся под кровати, хотя знают, что непогода не затронет их.

— Вижу, ты их недолюбливаешь. Но разве можно винить людей в том, что они не родились рыбаками и не знают, что такое стихия? Благодаря Барле и Заклинателям Погоды народ нашего королевства больше шести веков живет в мире и благополучии. Мы относимся к погоде, как к орудию, инструменту, подобному молотку или игле. Мы не ощущаем в ней опасности. Это наш друг, а не смертельный враг. Неужели ты изменил бы такое положение вещей, если бы мог это сделать? Неужели ты отбросил бы нас в прошлое, в мир бушующей стихии, в хаос? Туда, где царили ураганы, землетрясения, неурожаи, наводнения и засуха?

Усмехнувшись, Эшер откинулся на спинку стула, катая пальцем по деревянному столу хлебное зернышко.

— Не говори глупости, Дафна. С чего ты взяла, что я хочу вернуть всех в прошлое? Я никого ни в чем не обвиняю. Просто хочу сказать, что нельзя презирать провинциалов только за то, что они родились в деревне и сильно отличаются от столичных жителей.

— Я никогда не говорила, что презираю тебя, Эшер, и мне нравится, что ты относишься к себе с уважением. Но ты должен понять одно: тебе, выходцу из глубинки, которому, казалось бы, на роду написано до конца своих дней трудиться в поте лица на конюшне или ходить в море на дырявой лодке отца, представилась редкая возможность проявить себя. На твоем месте многие люди с восторгом приняли бы предложение принца.

Эшер с негодованием посмотрел на Дафну.

— Лодка моего отца никогда не была дырявой! И мне нет никакого дела до того, что думают или как поступают другие люди! Я уверен в себе и знаю, что справлюсь с любым поручением принца.

Дафна решила поймать его на слове.

— Так, значит, ты согласен принять его предложение? — быстро спросила она.

Эшер пожал плечами.

— Не знаю…

Дафна похлопала его по руке, и Эшер почувствовал через ткань рукава тепло ее ладони. Его вдруг обожгло как огнем, а по телу пробежала дрожь.

— Не отказывайся от предложенной тебе работы, — мягко сказала Дафна. — Сделай хотя ты попытку помочь принцу. В глубине души ты сам хочешь этого. А если что-то не понравится, ты всегда сможешь вернуться на конюшни. Ведь принц обещал, что не будет препятствовать этому?

Эшер фыркнул.

— Все это дешевый треп.

— Принц Гар всегда держит свое слово. И мне кажется, ты тоже.

Эшер не стал отрицать этого. Дафна откинулась на спинку стула.

— И прими во внимание еще одно обстоятельство, — продолжала она. — Пятьдесят тринов в неделю на дороге не валяются, это большие деньги, которые ты можешь попытаться заработать честным трудом.

— Тебе легко говорить, — проворчал Эшер. — Тебя никто не будет заставлять надевать кружевной воротничок и пользоваться семью вилками. — Почесав подбородок, он отодвинул в сторону пустую миску. — Все, мне пора.

Дафна улыбнулась.

— Всего хорошего.

Эшер встал и, расталкивая пляшущую публику, двинулся к выходу. На улице моросил дождь. Юноша не заметил, что в тени деревьев неподалеку от трактира притаился Мэтт. Он терпеливо ждал, когда Эшер уйдет.

Подняв глаза, Дафна увидела, что к ней через зал направляется Мэтт. В ее глазах зажегся огонек торжества.

— Только не говори, что ты уговорила его принять предложение принца, — сказал Мэтт, опускаясь на стул, на котором недавно сидел Эшер.

Дафна бросила на Мэтта негодующий взгляд.

— Конечно, нет! Мне это не удалось. Но ты должен признать, что все мои предсказания начинают сбываться. Эшер вот-вот переступит порог Дома Узурпатора. Пророчество оказалось верным.

Мэтт вздохнул.

— Значит, Эшер уже принял решение стать помощником принца?

— Нет, но непременно его примет. Я постаралась внушить ему нужные мысли, да он и сам стремится заполучить эту должность. Ведь она сулит большие деньги. — Дафна засмеялась и глотнула еще немного пива. — Эшер страшно гордится тем, что выбор принца пал на него, хотя ни за что на свете не признается в этом. Вообще-то он очень гордый и честолюбивый парень. Это не такие уж плохие качества, надо только правильно распорядиться ими.

— Людям не понравится, что обычный конюх вознесся так высоко. Эшер потеряет друзей и, что намного хуже, приобретет множество врагов.

Дафна пожала плечами.

— Ему не нужна народная любовь. Эшер призван осуществить пророчество.

— Мне как-то не по себе, — признался Мэтт, понизив голос. — Эшер — мой друг, а мы используем его вслепую, без его согласия. Так нельзя.

Перепачканные чернилами пальцы Дафны лихорадочно вцепились в запястье Мэтта.

— Посмотри мне в глаза!

Мэтт с большой неохотой выполнил ее просьбу.

— Спасение королевства — нелегкое дело. Нам наверняка придется не раз испачкать руки. Но иначе нельзя. Или ты хочешь, чтобы страна захлебнулась кровью? Нет? Тогда не бойся грязи!

— А что, если я не люблю грязь?

На лице Дафны появилась плотоядная улыбка.

— Мне жаль, приятель, но боюсь, нам уже слишком поздно отступать. — Улыбка сошла с лица, на котором проступило жестокое выражение. — Послушай, Мэтт, Эшер тебе не друг. Он пешка в большой игре, такая же, как ты и я. Ты должен использовать его до тех пор, пока не исполнится пророчество.

— Это жестоко.

Белые зубы Дафны хищно блеснули в полутьме, царившей в зале трактира.

— Ты хочешь сказать, что я жестока?

— Я хочу сказать, что существуют другие способы выполнить нашу миссию.

Дафна покачала головой.

— Других способов нет, Мэтт. В Пророчестве говорится о Невинном маге, то есть об Эшере. Он не должен ничего знать вплоть до того момента, когда ему откроется истина. Ничего! Ты меня понял?

Мэтт ощутил, как ногти Дафны впились ему в кожу. Из ранок на запястье показалась кровь. Он застыл, глядя в горящие глаза Дафны. Сердце бешено колотилось. Через некоторое время Мэтт кивнул, чувствуя, что больше не выдержит испепеляющего взгляда.

— Да, я все понял.

Дафна убрала руку с его запястья.

— Хорошо, а теперь сходи за кружкой пива. И не смотри таким букой, иначе люди подумают, что ты сделал мне предложение руки и сердца, а я дала тебе от ворот поворот.

— Ха! — сказал Мэтт, вставая из-за стола. После пережитого напряжения ему уже расхотелось пива. Он знал, что, если сделает хотя бы глоток, его вырвет прямо на пол. — Чтобы я сделал тебе предложение? Не дождешься!

Мэтт видел, что эти слова задели Дафну за живое, но он не раскаивался в том, что произнес их.

Глава шестая

Дарран, личный секретарь его королевского высочества принца Гара и самозваный смотритель Башни, пригубил чашку с утренним чаем. Он считал, что делать большие глотки дурной тон. Так за столом вела себя только деревенщина.

— Дарран! — раздался рядом голос Уиллера, его помощника и протеже.

Дарран аккуратно поставил фарфоровую чашку на блюдечко и взглянул на Уиллера, сидевшего за письменным столом, заваленным официальными документами.

— Кажется, у нас возникли проблемы, — промолвил Уиллер, глядя на лежавший перед ним пергамент.

Дарран, вздохнув, забарабанил по столешнице пальцами с ухоженными ногтями.

— Уиллер, сколько раз я должен повторять тебе одно и то же? В нашем ведомстве не бывает проблем. Мы сталкиваемся лишь с интересными событиями или вызовами судьбы. Ну, если ты настаиваешь, я могу признать, что порой у нас возникают небольшие трудности. Но никаких проблем! А теперь говори, в чем дело?

У Уиллера, как подчиненного, письменный стол был меньших размеров, чем у Даррана, и стоял между дверью и книжным шкафом, аккуратно заполненным трудами по генеалогии королевского рода, истории доранцев и королевства Лур, а также сборниками законов. Здесь же можно было найти правила придворного этикета.

Уиллер показал Даррану пергамент.

— Это личный календарь его высочества, расписанный на следующий месяц.

— Да? И что из этого? Что тебя смутило в нем?

Уиллер с тяжелым вздохом поднялся из-за стола и подошел к своему начальнику с пергаментом в руках.

— Вы только взгляните на это, Дарран! Принц отклонил все приглашения, полученные им на следующий месяц, кроме одного — приглашения на банкет Гильдии пивоваров.

— Что за чушь! — Дарран взял календарь из рук своего помощника. — Он не мог этого сделать! Неужели принц не принял приглашение посетить вечер госпожи Скоби и поохотиться вместе с господином Дорвом? Опять он за свое! Как можно отказаться от прогулки на лодке по реке Гант вместе с членами Совета? Нет, ты, наверное, неправильно понял его записи… — сказал Дарран, но тут же осекся, увидев, что принц аккуратно вычеркнул из своего календаря все мероприятия, на которые был приглашен в следующем месяце. От волнения и недовольства у Даррана заболела голова. — Спаси и сохрани нас, Барла! — пробормотал он, возвращая пергамент Уиллеру. — Не понимаю, о чем он думает?

Уиллер воздержался от ответа на этот риторический вопрос.

— Госпожа Скоби будет в ярости, — продолжал Дарран. — Ее повар раз десять приходил ко мне на этой неделе, чтобы расспросить о любимых блюдах его высочества. Ему нельзя было отказываться от посещения ее званого вечера! Когда же всему этому настанет конец? — Дарран в ярости вырвал пергамент из рук Уиллера и пробежал его глазами. — Гильдия пивоваров! Он, наверное, с ума сошел! Зачем ему этот сброд? Это сборище разношерстной пьяной публики? Среди них нет ни одного человека, который умел бы правильно завязать галстук. Да они вообще скорее всего понятия не имеют, что такое галстук! — Дарран в сердцах швырнул календарь на стол и, встав, прошелся к окну и назад. — Мы не можем мириться с этим! Уиллер, попроси его высочество принять меня в…

Но тут в дверь кабинета тихо постучали.

— Кто там еще? — крикнул Дарран.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел принц Гар. За его королевским высочеством следовал молодой олк, одетый в отвратительную поношенную рубашку, грязные штаны и сапоги, заляпанные конским навозом. Дарран вспомнил, что где-то уже видел этого парня. По-видимому, он работал на территории дворца. Но зачем принц привел его сюда, в роскошно обставленную Башню, где всегда царили чистота и порядок?

На губах его высочества заиграла озорная улыбка, которая, казалось, могла покорить даже самое холодное сердце.

— Ни слова, Дарран! Дайте я сам угадаю, почему у вас такое кислое выражение лица, — промолвил принц. — Наверное, Уиллер только что показал вам список мероприятий, которые я намерен посетить в следующем месяце.

— Но это же безобразие, ваше высочество! — вырвалось у Даррана, но он тут же прикусил себе язык. — О, простите…

Принц приблизился к столу секретаря. Молодой олк после небольшого замешательства двинулся за ним.

— Все в порядке, Дарран, — небрежно бросил принц. — Я знал, что вам не понравится мой календарь.

Дарран сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, и снова взял пергамент со стола.

— Простите меня за дерзость, ваше высочество, — заговорил он, — но не кажется ли вам неразумным игнорировать влиятельных доранских вельмож и в то же время принимать приглашение каких-то олков из Гильдии пивоваров?

Его высочество пожал плечами.

— Мне нравятся олки из Гильдии пивоваров. Что тут поделаешь?

— Вам нравятся эти люди? — изумленно переспросил Дарран.

Принц вздохнул.

— Да. А вы, наверное, считаете это неприличным?

— Я не имею права на собственное мнение, ваше высочество, — сказал Дарран. — Но я был бы плохим слугой, если бы не напомнил вам, что королевский сын имеет обязательства перед обществом, и его долг состоит в…

— Чтобы сходить с ума от скуки на светских приемах? — сухо закончил за него принц.

Дарран заставил себя сочувственно улыбнуться, подыгрывая принцу.

— И все же, ваше высочество, было бы правильно с политической точки зрения, если бы вы приняли хотя бы одно приглашение, полученное от знати.

Принц тяжело вздохнул и протянул руку.

— Дайте сюда календарь!

Дарран подал ему пергамент и, отступив в сторону, сдержанно кашлянул.

— Может быть, вы позволите мне дать вам совет, ваше высочество?

— Заставить вас молчать может только кляп, — проворчал принц.

— О, ваше высочество, вы так остроумны! — с натянутой улыбкой воскликнул Дарран.

— Я рад, что вы приняли это за шутку, но самому мне не смешно. Говорите, Дарран, я вас слушаю.

— Я хотел сказать, что госпожа Скоби делает все возможное для того, чтобы ее вечер понравился вашему высочеству.

— Госпожа Скоби надеется, что я поддамся сомнительным чарам ее младшей дочери и сделаю ей предложение стать моей женой. Это очень сообразительная дама. Она давно пришла к выводу, что, несмотря на отсутствие у меня магических способностей, я завидный жених, поскольку мой отец — король, а сестра — наследница трона. Мне, наверное, нужно поблагодарить ее за столь лестное мнение обо мне…

В кабинете воцарилось неловкое молчание. Дарран, кашлянув, нарушил его:

— Если у вас вызывает недовольство предложение посетить званый вечер госпожи Скоби, ваше высочество, то тогда, возможно…

Принц поморщился.

— Почему это должно вызывать у меня недовольство? Старшая дочь госпожи Скоби недавно обручилась с первенцем Конройда Джарралта. И теперь заботливая мамаша мечтает выгодно пристроить и второе свое чадо. Разве можно ее в этом винить? Она печется о благе своей семьи. Нет, Дарран, недовольство у меня вызывает совсем другое… — Принц вдруг замолчал с печальной улыбкой. — Впрочем, вам это не интересно. В одном вы правы. Кроме банкета пивоваров я должен посетить еще какое-нибудь мероприятие. Высокое положение обязывает меня хоть изредка посещать светские приемы. Дайте мне перо.

Дарран жестом приказал Уиллеру выполнить распоряжение принца, и тот, обмакнув перо в чернильницу, подал его Гару. Его высочество зачеркнул несколькими штрихами свой первоначальный отказ и написал рядом аккуратным почерком, который всегда восхищал Даррана: «Приглашение принято». Внеся эти исправления, принц передал перо и календарь Уиллеру.

— Благодарю вас, ваше высочество, — промолвил Дарран. — Я уверен, что госпожа Скоби будет счастлива видеть вас.

Услышав эти слова, принц невесело рассмеялся.

— Боюсь, ее радость будет недолгой. Ведь я непременно сообщу ей о том, что не намерен жениться на ее дочери.

— Будут ли у вас еще какие-нибудь распоряжения, ваше высочество? — спросил Дарран.

— Да, будут. — Принц повернулся к стоявшему за его спиной олку. — Познакомься, Эшер, это мой личный секретарь Дарран. Уверен, ты слышал о нем. А этого молодого человека в изумительном розовом жилете зовут Уиллер. Он является помощником Даррана.

Эшер кивнул. Дарран ожидал, что олк выразит восхищение по поводу того, что ему представили столь достойных людей, однако тот молчал. Это было невежливо, и Дарран затаил обиду на Эшера.

Вскинув голову, он смерил чужака презрительным взглядом. Справа на лице олка Дарран заметил белый шрам. Он придавал Эшеру угрожающий вид. Его широкие плечи свидетельствовали о недюжинной физической силе и тоже таили в себе опасность. Обветренное лицо олка говорило о том, что он долгое время жил в местах, где властвует суровый климат. Твердая линия подбородка указывала на упорство. Этот человек был, несомненно, наделен большой жизненной силой и энергией.

Дарран напрягся, почуяв беду.

— Познакомьтесь, Дарран, — продолжал принц, положив руку на плечо олка, — это Эшер из Рестхарвена. Помните его? Это он спас Баллодэра, когда тот помчался куда глаза глядят после того, как сбросил меня на землю на рыночной площади. В благодарность за услугу я предложил Эшеру работу, и он принял мое предложение.

— Да, ваше высочество, я помню этот инцидент, — промолвил Дарран.

Лицо олка хранило непроницаемое выражение, и это раздражало секретаря принца. Что скрывается за маской холодного спокойствия? По спине Даррана пробежал холодок. Предчувствие беды стало более ощутимым.

— Я решил, что он попусту растрачивает свои силы и способности на конюшне, и пригласил работать со мной и жить в Башне, — продолжал принц.

Из груди Уиллера вырвался придушенный возглас изумления и ужаса. Дарран бросил на своего помощника испепеляющий взгляд.

— В самом деле, ваше высочество? — промолвил он, чувствуя, как руки сами собой сжимаются в кулаки. — Как интересно. Позвольте спросить, в каком качестве… э… Эшер будет пребывать здесь?

Лицо принца снова озарила озорная улыбка.

— В каком качестве? В прежние времена его назвали бы Воином принца.

Эти слова вызвали бурную реакцию у Эшера.

— Какой такой воин? — возмутился он. — Ничего не знаю и знать не хочу! Вы мне ничего об этом не говорили, ваше высочество!

Дарран содрогнулся. Что за произношение, что за речь! И какое неуважение к особе королевской крови! Секретарь принца был в шоке.

Однако Гар только рассмеялся.

— Тебе не нравится этот титул? А мне нравится. Воин… Звучит так необычно, на старинный лад.

Эшер презрительно усмехнулся.

— Вы, наверное, вычитали это слово в одной из книг, которые таскает вам Дафна, — заявил он.

Как ни странно, его высочество не возмущали непочтительные манеры олка. Дарран напрягся, так сильно стараясь сдержать себя, что у него чуть не вылезла грыжа.

— Ты угадал, это действительно так. В старину, несколько веков назад, у нас были воины, особенно большую роль они играли в трудную для королевства эпоху, начавшуюся после того, как король Тревойл умер, не оставив наследника. Но когда в стране все успокоилось, и тела погибших были погребены, мы отказались от воинства. Нет, думаю, не стоит называть тебя моим воином на людях. А вот наедине я, пожалуй, буду использовать этот титул, в особенности в тех случаях, когда мне захочется подразнить тебя. А так я буду называть тебя… — Принц задумался.

«Недоразумением! — хотел крикнуть Дарран, но сдержался. — Одумайся! — молил он про себя принца. — Пока не поздно, прогони его на конюшню. Там ему самое место!»

— А знаете, — снова заговорил принц, — я, пожалуй, наплюю на то, что слово «воин» будит в людях определенные ассоциации, связанные с историей королевства. Ересь Тревойла — дело далекого прошлого. А обязанности воина благородны и почетны. Воин всегда готов броситься на защиту своего господина и уберечь его от любой опасности. Он во всем поддерживает его, отстаивает его честь, дает господину советы. Если нужно, воин умирает за своего господина… Но не беспокойся, Эшер, этого не потребуется.

— Уф, прямо гора с плеч, ваше высочество, — насмешливо сказал Эшер. — Но я предпочел бы, чтобы вы называли меня просто и понятно: помощник Правителя олков. Мне и без того достанется от бывших приятелей. А если они к тому же узнают, что вы называете меня своим воином, то мне вообще лучше сразу умереть.

Дарран оцепенел. Помощник Правителя олков? Неужели его высочество решил назначить эту деревенщину на столь важный пост, не посоветовавшись с ним, своим секретарем? Немыслимо!

Принц на мгновение задумался.

— Да, ты прав, Эшер, — наконец сказал он. — Я об этом как-то не подумал. Дарран…

— Да, ваше высочество? — слабым голосом откликнулся секретарь, чувствуя, что у него темнеет перед глазами.

— С сегодняшнего дня Эшер является помощником Правителя олков нашего королевства.

Дарран вздрогнул. Принц говорил безапелляционным тоном, без тени сомнения, не интересуясь мнением своего секретаря по этому вопросу. Дарран сделал над собой неимоверное усилие, чтобы сдержаться.

— Неужели его величество… — начал Дарран и осекся.

В порыве отчаяния можно наговорить лишнего, о чем потом пожалеешь.

Взгляд принца, брошенный на него, не сулил ничего хорошего.

— О чем вы, Дарран?

Секретарь смущенно кашлянул. Если он утратит осторожность, то жестко поплатится за это. В голосе принца уже улавливались ледяные нотки.

— Я хотел сказать, ваше высочество, что было бы хорошо официально объявить о сделанном вами назначении.

— Об этом будет объявлено в день Барлы, — холодно сказал принц. — Думаю, люди оценят мой широкий жест.

— О да, конечно! — поспешно согласился Дарран.

— Я рад, что нашел поддержку, — промолвил принц. — Если у вас больше нет ко мне вопросов, я ухожу. Надо показать моему новому помощнику Башню.

Дарран едва не ахнул от негодования.

— Вы хотите сделать это сами, ваше высочество? Мне кажется, было бы разумнее… — Дарран осекся, поймав на себе холодный взгляд принца. — О да, конечно, как вам будет угодно… — залепетал он. — У меня больше нет срочных вопросов к вам, ваше высочество.

— Хорошо, а у меня есть для вас срочное поручение. Скажите портному и сапожнику, что я хочу видеть их, они должны снять с Эшера мерки. И еще, передайте кастелянше, чтобы приготовила Зеленый ярус Башни для Эшера. Покои должны быть обставлены в соответствии с вкусами моего нового помощника.

Дарран едва не застонал от досады. Неужели его высочество собирается поселить этого мужлана в Башне? Раньше здесь жил один принц. Прислуга ночевала в специально отведенных ей комнатах дворца и каждое утро приходила сюда на работу. Принц оказывал своему новому помощнику беспрецедентные знаки доверия и уважения.

— Не забудьте также сообщить повару, что у нас за столом появится еще один человек, — продолжал принц и, внезапно что-то вспомнив, повернулся к Эшеру. — Ты еще не передумал по поводу Сигнета? Может быть, хочешь получить другую лошадь?

Дарран задохнулся от возмущения. Лошадь! В довершение всего его высочество дарит деревенщине лошадь, которая стоит целое состояние!

— Нет, ваше высочество, — ответил Эшер. — Сигнет мне вполне подойдет.

— Отлично, — сказал принц. — Дарран, сообщите Мэтту, что Эшер больше не работает у него в конюшне и что Сигнет отныне принадлежит Эшеру. Кажется, это все.

— Как все? — всполошился Эшер. — А жалованье?

— Ах да. Как я мог забыть? — Принц взял со стола перо, обмакнул в чернила и что-то быстро написал на клочке бумаги. Свернув его, Гар отдал записку Даррану. — Я написал сумму, которую вы будете платить Эшеру еженедельно. Это конфиденциальный вопрос, надеюсь, вы понимаете?

Дарран взял записку онемевшими пальцами.

— Конечно, ваше высочество, — пробормотал он. — Вы позволите мне задать вам один вопрос?

Принц нахмурился.

— С каких это пор вы стали просить у меня разрешения, прежде чем задать вопрос?

«С тех самых, как ты привел сюда этого невежественного оборванца и назвал его своим воином», — хотел в сердцах ответить Дарран, но сдержался.

— Простите, ваше высочество, — натянуто улыбнувшись, сказал он, — но мне необходимо знать, кто из нас кому подчиняется: я Эшеру или Эшер мне? Это вопрос субординации, придворного этикета.

— Вы оба в равной степени подчиняетесь мне, — ответил принц. — В некоторых случаях Эшер будет вести дела от моего имени. Но вас об этом предупредят заранее. В общем же и целом вы должны сотрудничать на равных. У каждого из вас будет свой круг обязанностей. Вам все ясно?

— Да, ваше высочество. Благодарю вас. И последний вопрос, если вы позволите.

Принц вздохнул.

— Что еще?

— Я хотел бы уточнить, какое место в этой иерархии будет теперь занимать Уиллер?

— Уиллер? Он — ваш помощник, а Эшер — мой. Но если Эшеру понадобится помощь, то Уиллер, конечно же, с радостью окажет ее. Не так ли, Уиллер?

— Да, ваше высочество, — покраснев, сказал Уиллер.

Принц кивнул.

— Отлично. А теперь оба займитесь выполнением моих поручений. Спасибо за то, что уделили мне время, Дарран.

Дарран отвесил принцу низкий поклон, несмотря на то, что внутри у него все клокотало от негодования.

— Не за что, ваше высочество, мое время принадлежит вам. Я всегда к вашим услугам.

Как только за принцем и его новым помощником закрылась дверь кабинета, Уиллер нервно засмеялся и плюхнулся на стул.

— Что происходит, Дарран?! Вы что-нибудь понимаете? Его высочество сошел с ума. Может быть, нам следует послать за Никсом?

Даррану было приятно, что помощник разделяет его чувства. С сильно бьющимся сердцем и пересохшими от волнения губами он развернул клочок бумаги и взглянул на сумму, написанную четким аккуратным почерком принца. Пятьдесят тринов! Его высочество готов был платить деревенщине, неотесанному оборванцу еженедельно такие огромные деньги!

Это было всего лишь на двадцать пять тринов меньше, чем получал сам Дарран, посвятивший службе принцу всю свою жизнь без остатка.

В душе шевельнулось чувство ненависти к выскочке. Кто он такой, этот явившийся издалека мужлан и невежа? По какому праву вмешивается в их жизнь, меняет устоявшиеся порядки? Он не Воин принца, а нарушитель спокойствия, появившийся во дворце по недоразумению. Принц совершил роковую ошибку, взяв Эшера к себе на службу, но Дарран не мог изменить ход событий. Упрямый и своевольный Гар не желал прислушиваться к мудрым советам своего секретаря.

— Дарран!

Голос Уиллера вернул Даррана к действительности. Яростно смяв в руке клочок бумаги, он поднял глаза на своего помощника.

— Что?

— Мы говорили о Никсе. Хотите, я пошлю за ним?

— Конечно, нет! Его высочество здоров, просто он немного… увлекся. Этот невежа не продержится на своем посту и неделю.

— А что, если ему удастся продержаться дольше? Что, если он останется здесь навсегда?

Дарран почувствовал, как у него все сжалось внутри.

— Чушь, этого не может быть. Уверяю тебя, мой дорогой Уиллер, принц скоро прогонит его. И мы с тобой поспособствуем этому.

Одутловатое лицо Уиллера расплылось в довольной улыбке.

— Превосходно! — воскликнул он, но улыбка на его лице тут же сменилась кислой миной. — Хм… Но как мы это сделаем?

Дарран щелчком отправил комочек бумаги, оставшийся от записки, в корзину для мусора.

— Пока еще точно не знаю, но уверен, что если мы подарим Эшеру из Рестхарвена кусок прочной веревки, то рано или поздно он на ней повесится.

— Дафна была права, Дарран невзлюбил меня с первого взгляда, — с ухмылкой промолвил Эшер, поднимаясь вслед за принцем по винтовой лестнице Башни.

Принц, вздохнув, бросил на него взгляд через плечо.

— Не принимай близко к сердцу. Дарран никого не любит, таким уж он уродился. Но этот человек всю свою жизнь верой и правдой служил моей семье, поэтому я мирюсь с его недостатками. И тебе тоже придется мириться с ними. — Принц засмеялся. — Мне кажется, это будет довольно забавно.

Эшер хмыкнул.

— Не вижу ничего забавного. Впрочем, я недолго пробуду здесь. Кстати, как мне к вам теперь обращаться?

Принц повернулся к нему, продолжая подниматься по ступеням спиной вперед.

— На людях продолжай называть меня «ваше высочество», а наедине зови просто Гар. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть свои варианты, как меня называть?

— Да. Вам подходит прозвище Сбрендивший, — весело сказал Эшер. — Дурней вас только на крючке болтаются.

К вечеру Эшер уже устроился на новом месте. В его распоряжении был целый ярус Башни, огромное пространство, поделенное на несколько комнат — спальню с отдельной уборной, гостиную, библиотеку и кабинет. По-видимому, Гар намеревался в скором времени завалить своего нового помощника работой.

Каждая комната была обставлена роскошной мебелью, которую принесли сюда из дворца. Как только ее установили, в помещения, отведенные Воину принца, явились горничные с тряпками, щетками и водой. Они долго наводили порядок, моя, чистя и полируя все вокруг. Вспомнив о них, Эшер ухмыльнулся. Ему нравился титул Воина принца, хотя он не хотел признаваться в этом. Эшер был уверен, что его отец улыбнулся бы, услышав о приключениях своего младшего сына в столице.

После веселого беззаботного житья-бытья в большой общей комнате, где спали все молодые конюхи, роскошь и великолепие безлюдного Зеленого яруса тяготила Эшера.

Но на этом перемены в его жизни не закончились. Вскоре явился портной с целой оравой подмастерьев. Не успел Эшер оглянуться, как его раздели до подштанников, сняли мерки и стали прикладывать к телу образцы дорогих тканей — парчи, тонкого полотна, шелка, бархата, кружев. Все это было самых немыслимых ярких цветов.

Когда Эшер хотел запротестовать, портной ударил его ножницами и приказал молчать, заявив, что он ничего не понимает в моде. Эшер сильно разозлился, но не стал спорить с безумцем. Он проклинал про себя Гара, который, судя по всему, потешался над ним.

Наконец портной составил целый список одежды, которая должна была войти в гардероб новоиспеченного помощника принца. Это были двенадцать придворных нарядов и, кроме того, множество отдельных рубашек, жилетов, брюк, а также два кожаных костюма для верховой езды. Стоя в окружении подмастерьев, которые, раскроив ткани, метали обновки прямо на Эшере, предварительно скрепив куски материи булавками, юноша чувствовал, как с него градом стекает пот. Установив в его покоях большой раскройный стол и две швейные машинки, подмастерья быстро сшили три рубашки и двое штанов на первое время.

Надев обновки, Эшер взглянул на себя в зеркало и оторопел. Одежда была удивительно красивой! Он выглядел просто шикарно. Если бы братья увидели его сейчас, они умерли бы от зависти. Эшер самодовольно усмехнулся. Через год они действительно увидят его. Он постарается предстать перед ними во всей красе и насладится их растерянностью!

Когда портной со своими подмастерьями уже заканчивал работу, в покои прибыл сапожник. Он тоже снял мерки, а затем послал слугу в свою мастерскую за уже готовыми сапогами, туфлями и ботинками соответствующего размера. Эшер должен был носить их до тех пор, пока сапожник не изготовит для него обувь на заказ. Надев сапожки из мягчайшей темно-синей замши, Эшер решил, что лучшей обуви на свете не существует. Однако сапожник заявил, что, возможно, эти сапоги хороши для какого-нибудь уличного торговца, но помощник принца достоин лучшего.

Эшер призадумался. Только теперь он начал понимать, что его жизнь изменилась кардинальным образом.

Наконец все ушли, и он остался один в своих новых просторных покоях. Вскоре ему принесли записку от принца. Гар писал, что вынужден задержаться во дворце, и Эшер может ужинать без него, когда ему будет угодно.

— Ха, — промолвил Эшер, пробегая взглядом накарябанную наспех записку.

В животе урчало от голода, пора подкрепиться. Недолго думая, он спустился на кухню за ужином. Шокированный появлением помощника принца повар выставил его за дверь, прочитав нотацию о том, что важные персоны не должны сами приходить на кухню за едой.

Приняв его слова к сведению, смущенный Эшер вернулся в свои покои, куда лакеи вскоре подали ужин, состоявший из цыпленка с луком-пореем и малинового десерта. Поев, Эшер сел в гостиной с бокалом белого вина. Через некоторое время его внимание привлекла стопка книг на маленьком столике у стены. Эшер догадался, что их принес сюда Гар. Неужели принц думал, что его могут заинтересовать такие труды, как «Торговое право олков, их система мер и весов»?

Чтобы избавиться от неприятного чувства одиночества, Эшер решил сходить на конюшню.

В это время Мэтт, как всегда, делал обычный обход, проверяя, все ли в порядке в стойлах и нет ли больных животных. Услышав шаги за спиной, Мэтт обернулся и увидел Эшера.

— Сигнет прекрасная лошадь, — сказал он. — Ты сделал правильный выбор.

— Я знаю, — промолвил Эшер и направился к стойлу Сигнета, серебристо-серого жеребца с синими глазами.

Сигнет поднял голову, перестав шуршать соломой, и, потянувшись к Эшеру через низкую загородку стойла, ткнулся ему в руку нежными бархатистыми ноздрями. Он явно требовал от нового хозяина лакомства.

— Вот, возьми, — сказал Мэтт, достав из кармана половину яблока.

Угостив Сигнета и почувствовав на щеке его теплое, пахнущее свежим яблоком дыхание, Эшер впервые подумал, что, возможно, поступил правильно, приняв предложение принца.

— Не могу отделаться от чувства, что все это мне только снится, — признался он, гладя по носу свою лошадь. Сигнет прикрыл глаза от удовольствия. — Еще утром я мел двор конюшни, а к вечеру стал совсем другим человеком. До сих пор не понимаю, что мне делать дальше и как себя вести.

Эшер тряхнул головой, стараясь отогнать тревожные мысли.

Мэтт сел на перевернутое ведро и подпер подбородок рукой.

— Мне кажется, тебе надо подружиться с принцем, — медленно произнес он.

Эшер бросил на него изумленный взгляд.

— Это еще зачем? У принца, наверное, и без меня полно друзей.

— Я так не думаю. Его окружают льстецы, подхалимы, люди, которые пытаются добиться его благосклонности для достижения своих целей. Но друзей у Гара нет.

— Почему нет?

— Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос.

Эшер нахмурился. Да, он догадывался, почему у принца не было друзей.

— Скажи, у Гара с рождения нет магических способностей?

Лицо Мэтта помрачнело.

— Этого никто точно не знает. Хотя такое изредка случается у доранцев. Правда, подобная беда до сего времени обходила королевскую семью стороной.

— Но ведь Гар ни в чем не виноват. У него нет заразной болезни. Почему же соплеменники сторонятся его?

— Он напоминает доранцам о том, что они не являются неуязвимым и непобедимым народом, что их магические способности могут исчезнуть. И поэтому доранцы ненавидят принца.

— Ненавидят? — изумился Эшер. — Но ведь он — сын короля.

Мэтт пожал плечами.

— Именно поэтому его враги скрывают свою ненависть, Эшер. Но принц проницательный человек, он чувствует, как к нему относятся доранцы. Их ненависть перекинется и на тебя. Будь бдителен и осторожен, приятель. Помни, что вокруг тебя акулы.

Эшер фыркнул.

— Я вырос среди акул. Ссоры и драки с братьями закалили меня. Думаю, что и сам я могу вести себя, как акула.

— Да, — согласился с ним Мэтт, и по его лицу пробежала тень, — ты это можешь. А теперь мне пора, спокойной ночи. У меня еще есть дела в конюшне.

— Я помогу тебе. Хотя теперь я стал важной шишкой, перед которой многие заискивают, мне ничего не стоит засучить рукава и взяться за грязную работу.

— Нет, не надо, — попытался остановить его Мэтт, но вдруг замолчал и улыбнулся. — Ну, хорошо, — согласился он. — Честно говоря, мне приятна твоя компания. Спасибо!

Эшер усмехнулся.

— Ты, наверное, хотел сказать «Спасибо, господин Эшер»?

Мэтт, засмеявшись, швырнул в него яблоко.

Глава седьмая

— Итак, Гар, — произнесла Дана, королева Лура, когда ее семья собралась за накрытым к вечерней трапезе столом, — ты наконец расскажешь нам о своих планах? Или я должна довольствоваться сплетнями горничных, которые болтают, что ты взял к себе какого-то молодого олка и хочешь заменить им Даррана?

Вилка, которую ее супруг, король Борн, нес ко рту, замерла в воздухе.

— Что?! Ты отправил Даррана в отставку? Проклятие! Зачем ты это сделал? Бедняга умрет от горя!

— Не ругайся за столом, да еще в присутствии Фейн, — остановила мужа Дана.

— О мама, «проклятие» — вовсе не бранное слово, — возразила Фейн. — К бранным словам относятся, например, такие…

— Наследница трона не должна произносить их, — перебил ее Дурм. — Следите за своей речью, сударыня.

На мясистом, изборожденном глубокими морщинами лице Главного Мага отразилось недовольство. Его глаза из-под седых редких бровей властно смотрели на Фейн.

Но Фейн не боялась тех, кто был наделен властью.

— Значит, наследница трона не должна употреблять крепкие выражения, а папе это можно? Папа постоянно ругается, хотя он король!

За столом разгорелся ожесточенный спор. Откинувшись на спинку стула с бокалом красного вина в руках, Гар ждал, когда буря утихнет. Он мечтал хотя бы однажды поужинать в кругу семьи тихо и мирно, без яростных дебатов. Но, по-видимому, то были несбыточные мечты. Заводилой перепалок и ссор была Фейн. Казалось, она не могла прожить и дня, чтобы с кем-нибудь не поцапаться. Гару было жаль того беднягу, которого угораздит жениться на ней.

После долгих препирательств королева, как всегда в таких случаях, сказала свое веское слово, положив конец спорам:

— Даже если сама Барла явится сейчас сюда и начнет поносить меня последними словами, я все равно не допущу, чтобы мои близкие употребляли грубую брань за столом! — заявила она. — Надеюсь, я ясно выразилась?

Король Борн взял ее руку и поднес к своим губам.

— Яснее не бывает, любовь моя. Мы раскаиваемся в том, что были грубы.

— Ха! — воскликнула Дана, дернув мужа за бороду. — Так я и поверила!

Гар, спрятав улыбку, поднес бокал к губам. А Фейн застонала.

— Что вы делаете? Флирт за столом — это так…

— Это привилегия твоих родителей, дорогая моя, — перебил ее Борн. — Не будь привередливой, — и король бросил взгляд на сына. — Итак, Гар, мы тебя слушаем.

— О чем вы хотите услышать? — спросил Гар. — О том, что я отправил Даррана в отставку? Но это неправда. Хотя мне бы этого очень хотелось. — Принц пожал плечами. — Я просто взял к себе на службу человека, который будет моим помощником.

Фейн подцепила на вилку небольшую картофелину и стала понемногу откусывать от нее.

— Ты взял себе помощника? — язвительно спросила она. — Но зачем? Ты же и так ничего не делаешь.

В этот вечер Фейн была особенно хороша собой. Распущенные серебристо-золотистые волосы обрамляли ее красивое, освещенное мягким светом горящих свеч лицо с нежной кожей. Синяя туника подчеркивала прозрачную голубизну глаз.

— А теперь мне тем более ничего не придется делать самому, — парировал Гар. — Везет, правда?

Борн нахмурился. Он знал, что у его дочери несносный характер.

— В чем будет заключаться помощь этого человека? — спросил он.

— Он поможет мне справиться с обязанностями Правителя олков. — Гар взглянул в глаза отца. — Я подумал, что в День Барлы вместо одного королевского указа ты мог бы издать сразу два.

Дана, намазывавшая в этот момент сливочное масло на кусочек хлеба, улыбнулась.

— Ты всегда был предусмотрителен, — сказал она. — И кто же этот человек? Мы знаем его?

— Нет, вы не знакомы, — ответил Гар. — Его зовут Эшер, он родом из Рестхарвена.

Борн помрачнел.

— Это тот рыбак, которого ты взял на работу в конюшню? — спросил он. Фейн прыснула со смеху, но отец жестом приказал ей замолчать. — Ты считаешь, что поступаешь разумно, Гар? Я уверен, что Дарран…

— У Даррана и так дел по горло, — перебил его принц. — Кроме того, он не годится на эту должность…

— А конюх годится? — укоризненно качая головой, промолвил Борн.

— Способности человека не исчерпываются родом его занятий. Если ты завтра начнешь чистить конюшни, то не перестанешь быть самим собой.

— Да, дорогой, — промолвил королева, — это верно, но все же… — Дана замялась. — Ты должен признать, такое назначение не совсем обычно. Город гудит, как потревоженный улей, ходит масса нелепых слухов. Нельзя возносить так высоко простого конюха, люди этого не поймут. Многие растеряны и недоумевают.

Гар пожал плечами.

— Что бы я ни сделал, люди будут судачить об этом. Нельзя быть хорошим для всех, я давно это понял и решил действовать так, как мне самому хочется, невзирая на сплетни и распускаемые недоброжелателями слухи.

— А что вы думаете по этому поводу, Дурм? — спросила Фейн, обращаясь к Главному Магу. — На мой взгляд, Гар совсем сдурел. Разве можно брать на должность помощника какого-то вонючего мужлана? Вы со мной согласны?

— Мое мнение в данном случае не важно, — учтиво улыбнувшись, сказал Дурм. — Поскольку назначение помощника не имеет никакого отношения к магии.

— Вот как? Я никак не могу успокоиться, — заявила Фейн, вскинув голову. — Этот то ли рыбак, то ли конюх разбирается только в лошадях и рыбьих потрохах! Гар сделал себя посмешищем в глазах жителей королевства. А это значит, что надо мной тоже будут смеяться. И все из-за того, что мой тупой братец взял на службу этого… этого…

— Дорогая моя, остановись! — воскликнула Дана, опасаясь, что ее дочь в приступе гнева употребит крепкое словцо.

Не обращая внимания на разъяренную сестру, Гар обратился к отцу:

— Уверяю тебя, мое решение не было прихотью. Я долго обдумывал его. У меня были серьезные основания для того, чтобы назначить Эшера на эту должность.

Король, откинувшись на спинку стула, долго в задумчивости водил пальцем по гравированной ножке бокала.

— А ты задумывался над тем, как на твое решение отреагируют некоторые люди? Например, Конройд Джарралт? — наконец задал он вопрос сыну.

— При чем тут Конройд Джарралт? — поморщившись, промолвила Фейн. — Объясни мне, папа, почему ты так сильно не любишь его? Лично мне он нравится. Я считаю его очень обаятельным и привлекательным мужчиной. Хотя по возрасту Конройд годится мне в отцы.

Гар хмыкнул.

— По-твоему, обаяния и внешней привлекательности достаточно для того, чтобы стать влиятельным человеком в обществе и повести за собой людей? — насмешливо спросил он.

Фейн вспыхнула, и в ее глазах появился опасный блеск.

— По крайней мере, — скривив губы в презрительной усмешке, промолвила она, — он в отличие от тебя не…

— Фейн! — стукнув по столу кулаком, одернул ее Борн.

Удар был таким сильным, что на столе задребезжали бокалы и столовое серебро. Вино расплескалось и забрызгало белоснежную шелковую скатерть. Фейн замолчала.

— Не волнуйся, отец, — промолвил Гар. — Мне жаль, если я огорчил тебя. Поверь, я этого не хотел.

Выражение лица Борна смягчилось.

— В таком случае, почему ты принял решение, не посоветовавшись со мной? Я еще даже не объявил официально о твоем назначении на пост Правителя олков. Если тебе действительно нужен именно этот человек в качестве помощника, — хотя, скажу прямо, ты меня в этом не убедил, — то ты мог бы назначить его гораздо позже, уже после того, как…

— Но какая разница, отец! — нетерпеливо перебил короля Гар. — Месяцем раньше, месяцем позже, дело ведь не в этом! Джарралт все равно будет недоволен тем, что я назначил олка на столь высокий пост. Поэтому я решил объявить о своем решении прямо сейчас. А поскольку я принял его самостоятельно, то все шишки посыплются на меня.

— Ты так думаешь? — грустно улыбнувшись, сказал Борн. — Ты недооцениваешь Джарралта. Он начнет упрекать меня в том, что я плохо воспитал тебя.

— Пусть говорит, что хочет, — заявил Дурм, — но ему придется потом ответить за свои слова.

Король и его лучший друг, Дурм, усмехнувшись, переглянулись.

— Не понимаю, какое дело до всего этого Конройду Джарралту, — заговорила королева. — Гар вправе самостоятельно принимать решения о назначении помощников. Если Конройд начнет критиковать действия нашего сына, Борн, поставь его на место. — Дана презрительно фыркнула. — Конройд не может простить тебе то, что не его, а твоему предку досталась корона после смерти Тревойла.

— Думаю, его ненависть ко мне уходит корнями не в столь отдаленное прошлое, дорогая моя, — возразил Борн, ласково глядя на супругу. — Конройд до сих пор не может смириться с тем, что такое сокровище, как ты, досталось мне, а не ему.

— Возможно, ты прав. Мне кажется порой, что Конройд похож на злую собаку, вцепившуюся в старую кость. Кто-то должен дать ему по носу и заставить его навсегда бросить ее.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это сделаю я? — спросил король.

Его глаза, когда он смотрел на жену, лучились смехом и любовью.

Дана улыбнулась ему.

— О нет, я сделаю это сама. Однажды я уже дала ему по носу. Это было в юности, когда Конройд ухаживал за мной.

Борн взял руку жены и прижал ее ладонь к своим губам.

— Ты представить себе не можешь, как мне приятно это слышать.

— Да что же это такое?! — застонала Фейн и закрыла лицо салфеткой. — Вы сведете меня с ума своими нежностями.

Раздавшийся за столом смех разрядил напряженную обстановку. Слуги сменили забрызганную вином скатерть и подали десерт — ягодный компот и сливки. Однако Борн так и не дотронулся до них.

— Если позволишь, Гар, я хотел бы сказать еще несколько слово о принятом тобой решении, — промолвил он, взглянув на сына. Гар кивнул, и король продолжал: — Меня удивляет твой выбор. Почему ты остановил его на каком-то невежественном простолюдине? Ведь ты мог взять в помощники целую дюжину надежных, образованных олков, которые служили бы тебе верой и правдой.

Гар не знал, что ответить. Он действовал по наитию, постепенно укрепляясь во мнении, что Эшер был именно тем человеком, который может с честью справиться с любым, даже самым сложным поручением.

Нет, он не мог объяснить все это королю, в особенности в присутствии Фейн и Дурма.

— Мэтт очень хвалил его, — уклончиво ответил он. — Эшер отважен, трудолюбив и искренен, в нем нет раболепия. Что касается образования и опытности, то их со временем может приобрести любой человек. А вот недостатки характера исправить почти невозможно. Я ненавижу лицемерие и лесть и всегда отдаю предпочтение прямоте и честности.

Дана засмеялась.

— Браво, Гар! Похоже, этот молодой человек является образцом совершенства!

— Дарран так не считает, — усмехнувшись, сказал Гар. — Да и я сам не считаю Эшера идеалом. Но уверен, что этот человек способен оказать мне неоценимые услуги. Он научит меня лучше разбираться в людях, и тогда я смогу служить им.

Фейн, вздохнув, закатила глаза.

— Но ведь это же олки, Гар, примитивный народ! Чтобы управлять ими, не нужно особой мудрости.

— Это невежественное представление об олках, сударыня, — неодобрительно качая головой, сказал Дурм.

Фейн, вспыхнув, бросила на него обиженный взгляд.

— Зачем вы лицемерите? Ведь вы же сами невысокого мнения о них, ну, признайтесь! — потребовала она. — На прошлой неделе вы говорили буквально следующее: «Этому народу нечего поставить в заслугу, кроме физической силы и некоторой деловой сметки». Это ваши собственные слова!

Гар сразу же потерял аппетит и отодвинул десерт в сторону. Ему всегда было стыдно, когда представители его народа с пренебрежением отзывались об олках. А подобные высказывания Главного Мага он вообще считал недопустимыми. Дурм подавал дурной пример.

Когда-то Дурм был наставником Гара, и их связывала дружба. Но со временем выяснилось, что сын короля лишен магических способностей и этим похож на олков. Дурм был так разочарован сделанным им открытием, что перестал относиться к своему ученику с прежней симпатией. Это явилось для Гара нелегким испытанием, он и сейчас с горечью вспоминал те дни.

А затем произошло настоящее чудо. В семье Заклинателя Погоды родился второй ребенок. Когда Фейн стала проявлять магические способности, все придворные окончательно отвернулись от принца. Обида в душе Гара смешивалась с чувством глубокого облегчения от того, что его наконец-то оставили в покое.

Сейчас Гар и Главный Маг относились друг к другу с холодной вежливостью. Их пути пересекались лишь на заседаниях Общего Совета, официальных мероприятиях и изредка на семейных ужинах, куда Дурма приглашали как лучшего друга и доверенное лицо короля.

После слов Фейн лицо Дурма вспыхнуло от негодования.

— Да, я произносил нечто подобное. Но это мое личное мнение об олках и оно было высказано в частной беседе. Публично я не стал бы говорить это. А вам, сударыня, непозволительно с таким пренебрежением отзываться об одном из народов, населяющих королевство. Когда-нибудь вы станете Заклинателем Погоды в этом государстве и возьмете на себя священную обязанность заботиться о благе всех его подданных. Поэтому вам необходимо понимать, какое место занимают олки в общей картине мира, созданного Бардой. От вас будет зависеть жизнь как олков, так и доранцев.

В глазах Фейн блеснули слезы.

— Я все это знаю! Вы постоянно повторяете мне это! Я просто хотела сказать, что… — начала оправдываться она, но Дурм поднял пухлую руку и заставил ее замолчать.

— Я хорошо понял, что вы хотели сказать. Олки кажутся неинтересными людьми, и поэтому вам безразлично, что с ними происходит. Но если бы олки не представляли никакой ценности для нашего мира, Барла не стала бы заботиться о них. Нам с вами недоступен ее замысел, ход ее рассуждений, но мы не должны подвергать сомнениям ее правоту и мудрость. Это было бы богохульством и невежеством, а невежественный монарх достоин ненависти и презрения. Вы знаете, что ваш отец полагается на мнение принца об олках. Если бы вы были разумны, вы бы тоже попросили у брата совета о том, как вам лучше разобраться и понять этот народ.

Задыхаясь от рыданий, Фейн резко отодвинула стул и вскочила из-за стола. Дана, едва сдерживая ярость, взглянула на Главного Мага.

— Вы не считаете, Дурм, что одних слов уже недостаточно и Фейн пора выпороть самым жестоким образом? Может быть, при виде крови вы наконец сжалитесь над ней?

Дурм вспыхнул до корней волос.

— Но, ваше величество…

— Не надо оправдываться, — отрезала Дана. — По-видимому, я напрасно постоянно твержу вам, что, несмотря на все свои таланты и способности, Фейн еще совсем ребенок!

Борн положил ладонь на руку жены.

— Дорогая моя…

Но Дана в гневе отдернула свою руку.

— Ты всегда защищаешь его, Борн! Неужели ты слеп? Спаси и сохрани нас, Барла! Почему ты не относишься к Фейн просто как к дочери? Почему ты видишь в ней лишь правительницу королевства, которой она когда-нибудь станет? Я не утверждаю, что Фейн права. Мы все знаем, что она ошибается. И сама она тоже знает об этом. Но нет никакой необходимости подвергать ее публичной порке, как это сделал сейчас Дурм.

Борн тяжело вздохнул.

— Дана, душа моя, ты должна смириться с тем, что Фейн уже пятнадцать лет и ее детство подошло к концу. Пора перестать быть слишком снисходительными к ней и постоянно искать оправдания ее возмутительному поведению.

На глаза королевы навернулись слезы.

— Но я не желаю мириться с этим, — прошептала она. — Я никогда не соглашусь с тобой! Слышишь? Никогда!

Борн помрачнел и погладил жену по плечу дрожащей рукой.

— Дорогая…

— Прости, но я должна подняться к дочери! — оттолкнув руку мужа, заявила Дана.

Встав из-за стола, она вышла из комнаты.

— Прошу простить меня, это я во всем виноват, — промолвил Дурм. — Возможно, я был слишком резок, но я высоко ценю Фейн. Она обладает редчайшим даром. И поэтому когда я слышу от нее необдуманные речи…

— Все в порядке, не вини себя, — устало промолвил Борн.

Дурм, поколебавшись, встал из-за стола.

— Простите, но я прошу у вас разрешения откланяться. Я знаю, что вам нужно поговорить с сыном с глазу на глаз.

Борн не без сожаления отпустил его.

— Веселый у нас сегодня получился ужин, ничего не скажешь, — пробормотал он, когда дверь за Главным Магом закрылась.

— У мамы свой взгляд на многие вещи, — сказал Гар и, взяв хрустальный графин, налил себе еще вина. — Что же касается Фейн, то она еще слишком юна и многого не понимает.

— В истории Лура бывали времена, когда престол занимали и более юные монархи. — Борн помассировал виски и потер переносицу, стараясь приглушить головную боль. — И все они были прекрасными Заклинателями Погоды. Фейн нужно взрослеть.

— Не беспокойся, когда-нибудь повзрослеет. Но юность не единственный ее недостаток.

Борн поджал губы.

— Ты ошибаешься, Гар.

— Я восхищаюсь твоими прекрасными душевными качествами, отец, и главным из них — преданностью своим близким. Но любовь к ним не должна быть слепой. Потому что слепая любовь — это не добродетель, а проклятие.

— Я не желаю все это слышать, Гар. Фейн — твоя сестра, она любит тебя.

Гар, вздохнув, выпил немного вина.

— Моя сестра прекрасно знает, каково ее предназначение и какие ограничения это на нее накладывает. А что касается любви Фейн ко мне… Скажи честно, отец, если бы ее любовь была орлом на монете, а ненависть — решкой, то какой стороной упала бы она во время гадания? Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

В глазах Борна сверкнул гнев.

— То, что ты говоришь, просто чудовищно!

Гар кивнул.

— Согласен с тобой, но это правда.

— Ты ошибаешься.

— Отец…

— Она просто еще слишком молода и неопытна.

— Кого ты хочешь обмануть, отец, меня или себя? Думаешь, до меня не доходят слухи? Думаешь, я не слышу перешептываний у себя за спиной? Люди говорят, что Фейн получила магические способности неестественным путем, что ей достался не только ее собственный дар, но и мой. Молва утверждает…

— Все это глупости, Гар! Фейн не верит слухам.

— Нет, отец, она верит им. И ты это знаешь. Глубоко в душе она считает себя воровкой, похитившей у меня дар. Поэтому ей неприятно видеть меня. Каждая наша встреча для нее как удар ножа в сердце.

— Ты не прав.

Гар покачал головой.

— Нет, к сожалению, я прав.

Борн встал из-за стола, ссутулившись и понурив голову.

— Нужно прекратить вражду между вами, положить конец всем этим спорам и препирательствам.

— Но как это сделать? Или ты хочешь запретить Фейн испытывать чувства? Не забывай, это — последнее, что у нее осталось. От нее требуют, чтобы она всю себя без остатка посвятила своему предназначению.

Борн медленно повернулся к сыну.

— Скажи, Гар, если бы наследником трона был ты, то ощущал бы то же самое, что и Фейн? Ты бы чувствовал, что не принадлежишь самому себе, что являешься узником возложенного на тебя долга, что несвободен в своем выборе, что действуешь по моей указке, а не по своей воле?

Гар пожал плечами.

— Откуда я знаю? Я же не наследник титула Заклинателя Погоды.

Борн так яростно вцепился в спинку стула, что побелели костяшки пальцев.

— А хочешь быть им?

Гар вздрогнул от неожиданности и поднял изумленный взгляд на отца. Неполноценность принца являлась драмой, о которой в семье не принято было говорить. Появление на свет Фейн, обладавшей магическим даром, который по своей силе мог, пожалуй, сравниться с даром самой Благословенной Барлы, лишь отчасти облегчил страдания родителей.

— Ты никогда прежде не задавал таких вопросов, — сказал Гар.

— А теперь задаю. Ты хочешь быть моим наследником?

Гар потупил взор. Хотел ли он унаследовать трон? Завидовал ли Фейн? Жаждал ли власти? Стремился ли стать Заклинателем Погоды, несмотря на то, что в отличие от многих хорошо знал, с чем это связано?

О да, тысячу раз да! Гар страстно мечтал об этом по ночам, оставаясь наедине с собой.

Тем не менее, взглянув с улыбкой на отца, который ждал его ответа со страхом и надеждой, принц покачал головой.

— Нет, не хочу. Я доволен участью, которую уготовила мне Барла, — промолвил Гар.

И отец поверил, возможно, потому, что так было удобно. Впившиеся в спинку стула пальцы разжались, и выражение его лица смягчилось.

— Рад слышать это, — промолвил король, снова усаживаясь за стол.

— Спасибо за поддержку, отец.

— Из тебя вышел бы отличный король, но судьба распорядилась иначе. Трон займет Фейн, и ты должен помочь ей справиться с обязанностями правительницы. Чтобы управлять страной, одной магии мало. Дурм учит ее применять магические способности на практике, мать обучает Фейн правилам этикета и прививает навыки, которыми должна владеть знатная дама. Я посвящаю в хитрости политики. Но всего этого недостаточно. Только ты можешь научить ее общению с олками. Ты всегда находил общий язык с простолюдинами. Олки любят тебя.

— И тебя тоже.

Король с грустной улыбкой покачал головой.

— Нет, я с трудом нахожу к ним подход. Они испытывают ко мне скорее уважение, нежели любовь. А вот к тебе они чувствуют искреннюю симпатию и приязнь. Я мечтаю о том, чтобы хотя бы десятую долю этих эмоций олки питали к Фейн.

— На это нужно время, — сказал Гар. — Сейчас Фейн занята учебой и ей не до народной любви.

— Но она очень скоро станет королевой, и тогда уже будет поздно завоевывать симпатии народа, — возразил король.

Гар почувствовал, как у него сжалось сердце.

— Ты нездоров, отец? Почему ты вдруг заговорил о том, что Фейн скоро придет к власти? — с тревогой в голосе спросил принц.

Борн устало улыбнулся.

— Нездоров? Нет, со мной все в порядке. Я испугал тебя? Прости, не хотел.

— Ты выглядишь утомленным, — заметил Гар.

— Я действительно немного устал, — признался Борн. — Приближается время сбора урожая, в эту пору мне всегда приходится заниматься магией с напряжением всех сил. Сегодня во время заклинания погоды у меня страшно разболелась голова. Впрочем, все это пустяки, за меня беспокоиться не надо.

Но тревога Гара после слов отца только возросла. Король выглядел изнуренным. К горлу принца подкатил комок.

— Как жаль, что я не могу тебе помочь!

— Ты постоянно мне помогаешь, сынок. Ты весь в делах и заботах. Скажи, когда ты в последний раз ездил на прогулку с приятелями? Или танцевал на празднике с девушкой?

Гар, смутившись, пожал плечами.

— Мне некогда развлекаться, я слишком занят.

— Знаю, — грустно сказал король. — Тебе надо меньше работать, Гар. Жизнь проходит, а ты или читаешь книги, или заседаешь в Совете. Нужно находить время и для прогулок, и для развлечения, и для романов.

— Отец…

Борн хлопнул ладонью по столу.

— Только не говори опять, что ты не намерен заводить семью, иначе я рассержусь!

— Прошу тебя, отец, давай не будем обсуждать эту тему. Я уже принял решение и не собираюсь менять его! Ты должен уважать мой выбор, даже если он тебе не нравится.

— Но как я могу согласиться с подобным решением! — вскипел Борн. — Я считаю его в корне неправильным!

— Это твое мнение, но не мое, — твердо заявил принц.

С мольбой глядя на сына, Борн протянул к нему руки.

— Но ведь Никс говорит…

— Он не может дать никаких гарантий, — перебил его Гар. — А я не хочу рисковать, пока существует шанс, что ребенок может родиться неполноценным. Кроме того, у тебя есть Фейн. Она родит вам с мамой внуков, и династия Торвигов не прервется.

Борн в ярости вскочил на ноги.

— Но это несправедливо! Чудовищно несправедливо! Или ты думаешь, что я беспокоюсь только о продолжении династии?

— Если бы ты не беспокоился об этом, то не боролся бы с членами Тайного Совета за право произвести на свет еще одного ребенка. Вы с Дурмом могли бы выбрать следующего Заклинателя Погоды из числа доранской знати. Я тебя отлично понимаю, отец, поэтому и выбрал путь безбрачия. В глубине души ты чувствуешь, что я прав.

В глазах короля отражалась боль.

— Нет, я не считаю, что ты поступаешь правильно, — возразил он.

Гар улыбнулся.

— Считаешь, но не хочешь себе в этом признаться. Сейчас я — всего лишь досадная ошибка природы и не представляю особой опасности для репутации нашего рода. Но что ты скажешь, если у меня родится ребенок и он будет таким же, как я? Тогда уже все поймут, что мои недостатки не просто случайное отклонение от нормы, а закономерность. Тень упадет и на Фейн. И раньше такие люди, как Конройд Джарралт, оспаривали право нашей династии на трон и утверждали, что на нас лежит печать вырождения. Если же мой ребенок не оправдает надежд, то в стране могут начаться волнения, разгорится борьба за власть. И это может привести к самым ужасным последствиям. Не забывай, что во время последней такой войны едва не рухнула Стена. Ты же не считаешь своего сына законченным себялюбцем, готовым ради своего личного счастья подвергнуть опасности все королевство?

В комнате установилась тишина. Борн не находил аргументов для продолжения спора с сыном. Его железная логика поразила короля.

— Ты никогда прежде не объяснял мотивов своего поведения, — наконец промолвил он.

— Разговоры на эту тему бессмысленны…

— И причиняют нам обоим боль, — закончил за него отец. — Прости.

Борн отвернулся и закрыл лицо рукой.

— За что? Ты ни в чем не виноват. — Голос Гара дрогнул. — Да и никто не виноват. Такова жизнь.

— Может быть, я могу чем-то помочь? Скажи, я все сделаю для тебя.

— Тогда смирись с моим решением и обещай, что никогда не будешь оспаривать его.

В комнате снова стало тихо. Гар, затаив дыхание, ждал, что ответит отец. Наконец Борн кивнул, не поворачиваясь к сыну, и Гар вздохнул с облегчением.

— Спасибо, отец.

Борн расправил плечи и повернулся. Выражение боли исчезло с его лица, теперь оно было исполнено спокойствия. Король сел.

— Итак, ты решил сделать этого рыбака своим помощником, — промолвил Борн так, словно и не было тяжелого разговора с сыном.

У Гара отлегло от сердца, и он, усевшись поудобнее, откинулся на спину стула.

— Вчера я взял его с собой в Палату Правосудия. Несмотря на свою неискушенность и простодушие, парень проявил ум и сообразительность в юридических делах. Он обладает врожденным чувством справедливости. Более того, Эшер сразу же понял, почему я привез его с собой на заседание суда. Уверен, отец, этот человек справится с обязанностями, которые я возложу на него, и не подведет меня. И еще я думаю, что он понравится тебе. Парень, конечно, груб и невежествен во многих вопросах, но обладает качествами, которые ты ценишь в людях.

— Ты хорошо потрудился вчера, сынок, я горжусь тобой, — сказал король.

— Спасибо.

Борн, взяв графин с вином, наполнил бокалы.

— Когда ты собираешься представить мне этого Эшера? Не терпится оценить его достоинства.

Гар усмехнулся.

— Мне хотелось бы привести его на следующее заседание Тайного Совета.

Король фыркнул.

— Но ведь прежде необходимо официально объявить о его назначении, не так ли? Ты хочешь, чтобы Джарралт впал в истерику?

— Ты не одобряешь такую тактику?

— Напротив, мне она кажется удачной. — Борн сделал, смакуя, несколько глотков вина. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что твоему помощнику придется здесь очень нелегко?

— Но Эшер рыбак, отец. И я уверен, что он умеет плавать даже в самых бурных водах.

— Правда? — Король поднял бокал вина. — В таком случае выпьем зато, чтобы твои надежды оправдались. За Эшера и за нас всех!

Глава восьмая

Усталая, но довольная тем, что наконец закончила работу, Дафна закрыла конторскую книгу и отложила перо в сторону. Вести бухгалтерию скучно, но необходимо. Иногда после дневной беготни и суеты в книжной лавке Дафна с удовольствием бралась за это дело. Она держала книжную лавку прежде всего потому, что продажа книг открывала ей доступ во дворец и в Башню. А сейчас, когда появление в городе Эшера возвестило о приближении Последних Дней, это было жизненно необходимо.

Последние Дни… От этого ужасного словосочетания у Дафны мороз пробегал по коже. В голове роились вопросы, на которые не было ответа. Когда наступят эти роковые дни? Через месяц, в конце лета, через год? А может быть, королевство Лур уже вступило в этот период? Совпадает ли приезд Эшера в Дорану с наступлением Последних Дней или они только надвигаются?

Дафна не знала всего этого. В Пророчестве не было ответов на подобные вопросы.

«В Последние Дни придет Невинный маг, рожденный для спасения мира от кровопролития и гибели.

Он должен войти в Дом Узурпатора.

Он должен познать пути их.

Он должен завоевать любовь их.

Он должен пожертвовать своей жизнью.

А Наследник Джервала должен узнать его, вести его, но ничего не говорить ему о предназначении его».

Так звучало Пророчество. Дафна узнала о нем в тот день, когда стала Наследницей Джервала.

С тех пор каждую ночь Эшер являлся ей во сне. Дафна ложилась спать с молитвой на устах и в сердце. «Джервал, пошли мне еще какой-нибудь знак, — молила она. — Веди меня, покажи, что делать дальше». Но Джервал упорно молчал. Порой Дафна слышала предательский голос, говоривший ей: «А что, если Джервал ничего не отвечает тебе потому, что он так же слеп, как и ты? Что, если ему больше ничего неизвестно, кроме тех слов, которые он написал в своем Пророчестве сотни лет назад, когда олки и доранцы заключили судьбоносный договор? Или, может быть, Джервал не слышит тебя?»

Чувствуя, как ее бьет дрожь, Дафна захлопнула конторскую книгу и положила в выдвижной ящик стола. Нет, нужно отгонять малодушные мысли. Судьба королевства Лур зависит от ее хладнокровия, выдержки и веры. В ее жизни не может быть места сомнениям.

Закрыв книжную лавку, Дафна внимательно проверила крепость замков. Нет, она не боялась воров. Законы в королевстве Лур были суровы, а следившие за порядком в городе стражники бдительны. Но подвыпившие молодые люди, бродившие по ночам по улицам, вели себя порой непредсказуемо и были склонны на шальные выходки.

Подойдя к витрине лавки, в которой был выставлен последний роман Вев Гертсик, Дафна остановилась. Она ощущала дуновение исходившей от книги невидимой магической силы. Дафна нахмурилась, по ее телу пробежала дрожь. Эти ощущения были единственным недостатком ее профессии. Дафна постоянно слышала тихий гул и шепот доранских книг.

Доранцы с пренебрежением относились к перу, чернилам и типографскому шрифту. Они не марали свои руки в краске, не утруждали себя печатанием книг, как это делали лишенные магического дара олки, превращавшие рукописи в переплетенные тома. Любое создание человеческих рук несовершенно. Доранские же книги были идеальны.

В них не было типографского брака, плохо отпечатанных букв, пятен или выцветших красок. Доранские книги были результатом чар и заклинаний, сотканных воедино и запечатленных на гладких страницах в безупречных переплетах. Они достигали гармонии, недоступной печатникам из олкской Гильдии книгоиздателей.

Взгляд Дафны невольно упал на обложку книги Гертсик с изображением белокурой героини и статного светловолосого героя в момент страстного объятия. Любовные романы Гертсик быстро распродавались, их обожали как доранцы, так и олки. Но Дафна не одобряла олков, которые читали их запоем. Она считала, что вместо жизнеописаний доранских героев им следовало знакомиться с историей собственного народа, хотя, конечно, они были не виноваты в том, что не знали ее.

Действие сентиментальных романов Вев Гертсик происходило в Старые Времена, в далеком прошлом, которое с высоты современности казалось романтичным. Доранцы тогда занимались магией, и никто не ограничивал их в этом. Барла и ее любовник Морган миловались, а не убивали людей, и о войне никто не помышлял.

Старыми Временами называлась эпоха перед началом гражданской войны, когда маги вступили в схватку друг с другом и залили Дорану кровью, когда в стране появился монстр, не останавливавшийся ни перед какими жестокостями и репрессиями. Барла и другие оставшиеся в живых в той бойне маги покинули разрушенные города и отправились в поисках земель, где могли бы обрести покой и свободу и где их не смог бы найти монстр Морг.

До прихода доранцев Лур принадлежал только олкам. Они жили общинами в деревнях, подчиняясь сезонному ритму и наслаждаясь бытием, полным красоты и опасности. В ту пору жизнь олков, конечно, была короткой, но от этого не менее насыщенной. Олки дорожили своим независимым образом жизни. Они никому не подчинялись и не плясали ни под чью дудку. Чужая магия была не властна над ними.

Но история олков в Старые Времена не нашла своего отражения в письменных источниках, и теперь мало кто знал, что до прихода светловолосых доранцев с их жестокой магией олки тоже владели искусством колдовства. Оно было мягким, напевным и связывало олков с их землей и друг с другом без насилия и давления на человека.

Теперь только небольшая часть олков помнила свою магию. Все они входили в так называемый Круг и давали клятву хранить в тайне свои знания, а также слова Великого Пророчества, которое многие из них не понимали.

Сердце Дафны разрывалось от боли при мысли о том, что ее народ утратил наследие предков. И хотя это произошло много веков назад, Дафна не желала мириться с этой утратой. Доранцы дали олкам другие блага — безопасность, уверенность в завтрашнем дне, — но они не могли заменить магию. Дафна поклялась, что когда-нибудь все олки до одного узнают правду о своем прошлом и приобщатся к магии предков. И тогда книжные лавки Лура наполнятся книгами, рассказывающими об истории олков в Старые Времена.

Правда, уцелеют ли книжные лавки да и само королевство Лур после катастрофы, которая должна была разразиться в Последние Дни, этого Дафна не знала.

Вздохнув, девушка отошла от витрины и, обогнув здание, вошла в него через черный ход со двора. У нее сегодня было еще много дел. Шурша длинными юбками, она стала подниматься по лестнице, которая вела в маленькую квартиру, расположенную над лавкой.

Но на середине пути что-то случилось, перед глазами все поплыло, и она опустилась на ступени и прижалась лбом к прохладному дереву. Встать не удавалось, тело как будто налилось свинцом. Чувствуя стеснение в груди, она едва сдержала стон. Голова дернулась в конвульсиях, неровный край деревянной ступени оцарапал ей щеку.

Она закрыла глаза, и перед мысленным взором возникла страшная картина будущего.

Огненный град сыпался на землю с кроваво-красного неба. Молнии раскалывали и испепеляли стволы могучих деревьев. Река Гант вышла из берегов. Ураганный ветер сносил дома с лица Земли. Стена Барлы начала пульсировать, колыхаться, на ней, словно на теле прокаженного, появились черные разъедающие пятна. Повсюду лежали груды окровавленных, искалеченных тел. Дафна задыхалась, ловя ртом воздух, кровь стыла у нее в жилах. Она не желала видеть это страшное зрелище, но кто-то злорадный, ненасытный и холодный заставлял ее смотреть, впитывать в себя каждую подробность, каждую деталь. За всей этой чудовищной катастрофой стоял чей-то разум…

Сделав над собой усилие, Дафна сползла по лестнице и оказалась на полу подсобного помещения книжной лавки. Она долго лежала на вытертом синем ковре, тяжело дыша, стараясь прийти в себя. Ей хотелось забыть страшное видение.

Восстановив наконец дыхание и оправившись, Дафна медленно села и убрала с лица влажные от пота пряди волос.

— Ну, хорошо, — громко произнесла она, чтобы услышать хоть чей-то живой голос, пусть даже собственный, слабый и испуганный, — мне говорили, чтобы я была осторожна…

Внезапно она разразилась истерическим, почти беззвучным смехом, который вскоре перешел в рыдания. Дафна зажала ладонью рот, пытаясь успокоиться.

Она всегда знала, что конец будет ужасен. В течение нескольких лет ей являлись в видениях отдельные сцены катастрофы. Часто среди ночи Дафна просыпалась в холодном поту. Знание того, чем могут закончиться Последние Дни, преследовало ее, словно мрачная тень. Но теперь перед ней осязаемо и зримо предстала полная картина того, что может случиться с ней и другими людьми, если этому не удастся воспрепятствовать.

Мэтт называл ее холодной. Но это было не так. Просто Дафна не давала воли эмоциям и вынужденно сдерживала их. Мэтт не понимал ее, а Дафна не могла ему объяснить, что с ней происходило. Она не имела права раскисать. Чтобы выдержать груз лежавшей на ней ответственности, Дафна должна была остудить сердце и заковать душу в ледяной панцирь.

Как Наследница Джервала она должна была во что бы то ни стало выполнить свою миссию. Задыхаясь от слез, Дафна снова закрыла глаза. И зря. Перед ее мысленным взором снова возникли страшные картины грядущей катастрофы. Комок тошноты подкатил к горлу.

С трудом поднявшись на ноги, Дафна дотащилась по лестнице до своей комнатушки. Там ее вырвало.

Во рту стоял горьковатый привкус желчи, слезы текли из глаз. Когда желудок очистился от всего съеденного за обедом, Дафна намочила полотенце и вытерла им лицо, а потом прополоскала рот.

Обо всем, что она только что узнала, необходимо было рассказать Вейре. Им предстояло бороться не со стихией, а с разумом. Это Дафна теперь отчетливо понимала. Возможно, это был человек, возможно, нечто, принявшее человеческий облик.

И это нечто, затаившись за великой Стеной Барлы, казавшейся теперь Дафне очень хрупкой, ждало своего часа. Вейра, конечно, ничего не сможет предпринять, но Дафне хотелось разделить хоть с кем-нибудь груз ужасного знания, чтобы не чувствовать себя такой одинокой.

Чтобы подкрепить силы и прийти в себя, Дафна выпила два стакана крепкого зеленого вина и зажгла лампу в маленькой гостиной. Став на колени у камина, она стала шарить в сундучке, доставшемся в наследство от матери. Под связками старых писем, ворохом дырявых шалей, которые Дафна давно уже собиралась заштопать, и потертыми подушечками, которые пора было выбросить на помойку, лежал драгоценный Камень Круга, завернутый в одеяло. Дафна извлекла его из сундука, развернула и, положив на низенький деревянный столик, села напротив, подобрав под себя ноги.

С виду простой обломок горного хрусталя, покрытый трещинами, мутный, непрозрачный. Но для Дафны этот камень был связующей нитью с Вейрой, а через нее с Кругом. Этот кусок горного хрусталя и Вейра были близнецами, половинками единого целого. Какое бы расстояние их ни разделяло, они всегда были вместе.

Заниматься олкской магией означало навлекать на себя неприятности. Если бы Дафну увидел сейчас кто-нибудь из доранцев, ей было бы несдобровать.

В комнате горел камин, но Дафну, несмотря на это, била дрожь.

— Не глупи, — сказала она себе. — Кто тебя может сейчас увидеть? Никто из доранцев не подозревает о существовании олкских магов.

Однако опасность заключалась именно в том, что когда-нибудь об этом могут узнать.

Закрыв глаза, Дафна почувствовала, как напряжение, сковывавшее тело, спадает. Оно уходило, словно дождь в песок. Дафна представила Вейру, и ее образ тут же возник перед ней. Круглое, морщинистое, как печеное яблоко, лицо, обрамленное спутанными седыми волосами. Длинный костлявый нос. Подбородок с ямочкой. Глаза цвета мха, мерцавшие и менявшие свой оттенок в зависимости от настроения Вейры, которая то впадала в гнев, то проникалась сочувствием к своему собеседнику.

Пальцы Дафны поглаживали кусок горного хрусталя, улавливая малейшие вибрации. Она пыталась мысленно нащупать дорогу туда, где сейчас скрывалась Вейра. Ее местопребывание хранилось в строжайшей тайне…

На нее снизошло ощущение мира и полного покоя. Дыхание стало ровным, мысли текли плавно. И вот наконец она почувствовала присутствие Вейры…

«Прошло уже три дня, дитя мое. Я начала беспокоиться».

Губы шевельнулись сами собой. Дафна обращалась к камню, который незримо связывал ее с Вейрой:

— Прости, я не хотела тревожить тебя. Я… — Она замялась.

«Что с тобой, дитя мое? — В голосе Вейры, который Дафна улавливала внутренним слухом, звучала неподдельная тревога. — Ты сегодня взбудоражена и напряжена. Зло коснулось тебя своим крылом. Что случилось?»

Дафна рассказала Вейре о своем видении. От напряжения на лбу выступила испарина, а пальцы лихорадочно вцепились в горный хрусталь.

— Я никогда прежде не видела столь полной картины катастрофы, Вейра, — промолвила она в заключение. — Я молилась Джервалу, просила его наставить меня на правильный путь, но не думала, что…

«А у тебя нет сомнений в том, что перед тобой в видении предстала картина именно Последних Дней?»

— А что еще это могло быть? — с дрожью в голосе спросила Дафна. — Вейра… это было ужасно. Разве я смогу победить это зло?

«В твою задачу не входит победа над злом, дитя мое. Это должен сделать Невинный маг. Твоя же цель — хранить и оберегать его до той минуты, когда начнется схватка».

— Но как он сможет одолеть эту страшную силу зла? Эшер неопытен, неискушен, неподготовлен к борьбе.

«Мы должны подготовить его, дитя мое. Оставь сомнения и метания. Чаша уже наполнена и поднесена к нашим губам, нам остается только выпить ее до дна».

— А что, если в чашу налит яд? Что тогда?

«Тогда мы умрем, дитя мое».

— Вейра!

«Молчи! Я отсюда, издалека, слышу, как у тебя зубы стучат от страха. Если бы у нас не было шансов победить, мы не знали бы того, что знаем сейчас, или получили бы невыполнимое задание. Ты — Наследница Джервала, дитя мое, и поэтому должна побороть отчаяние и уныние. Расскажи об Эшере. Что нового ты узнала о нем?»

Упреки и наставления Вейры успокоили Дафну, и она сосредоточилась на мыслях об Эшере.

— Вчера в храме официально объявили о том, что его высочество назначен Правителем олков, а Эшер стал его помощником. Кстати, принц в шутку называет Эшера своим Воином.

«А ему это нравится?»

Дафна улыбнулась.

— Судя по выражению его лица в тот момент, когда он рассказывал мне об этом, нет. Сегодня утром королевские герольды разнесли весть о назначении принца и Эшера по всему королевству. Эшер вот-вот станет самым известным олком в Луре. По-моему, это ему тоже не нравится.

«Зато мне это очень даже нравится. Итак, Эшер вошел в Дом Узурпатора. Пророчество сбывается».

— Вейра, я не знаю, что мне делать дальше. Что я должна предпринять?

«Ничего».

Дафну охватило беспокойство.

— Но я не могу ничего не делать.

«В таком случае жди. Ждать — не значит ничего не делать. Члены Круга провели в ожидании шесть столетий и пережили глухое время, и вот наконец мы стоим накануне великих событий».

— Но они чувствовали поддержку друг друга, а я одна! И я не вижу, что произойдет в ближайшем будущем и как мне на это реагировать! Я не знаю, как справиться со своей задачей.

«А почему ты думаешь, что будешь в одиночку справляться с ней?»

— А как же иначе? У меня было видение…

Вейра раздраженно фыркнула.

«Твое видение — всего лишь часть мозаики, дитя мое, хотя и очень важная. Но Эшер, принц и многие другие тоже играют в этой истории важную роль, уверяю тебя. Не позволяй снам и видениям запугать тебя. Они должны информировать тебя, показывать правильную дорогу, но не вселять в твою душу робость и отчаяние. Кто предостережен, тот вооружен, утверждает пословица, а мы с тобой предостережены. Мы знаем, что ждет мир в случае нашей неудачи и кто стоит за всем этим. Надвигается час испытания, но мы не должны суетиться».

Дафна тяжело вздохнула.

— Ты права.

«А теперь расскажи, как поживает наш приятель Мэтт?»

Услышав имя своего друга, Дафна нахмурилась.

— Держится. Пока.

«Ты отвечаешь как-то уклончиво, дитя мое. Ты в нем сомневаешься?»

Дафна покачала головой.

— Нет. Во всяком случае не в нем.

«Тогда в чем же дело?»

— Он не желает рвать дружеские отношения с Эшером. Я говорила ему, что это безумие, но он и слушать меня не хочет. Обижается и настаивает на своем. Знаешь, Вейра, иногда мне хочется схватить молоток и бить его по голове до тех пор, пока он не одумается!

«Разве друзей так же много, как гальки на дороге, и ими можно разбрасываться без всякого сожаления?»

Дафна нахмурилась.

— Мясник, который заводит дружбу с ягненком, глупец, — возразила она. — И даже хуже, чем глупец. Из-за этой дружбы его семья будет обречена на голодную смерть, когда придет время заколоть ягненка.

«Верно. Но представь, что речь идет не о мясниках, а о пастухах».

— Пастух отвозит своих ягнят на рынок, хорошо зная, что их купят мясники. То есть в конечном счете произойдет то же самое.

Вейра вздохнула, и Дафна ощутила ее вздох, словно дуновение морозного воздуха.

«Не будь слишком резка с Мэттом. Возможно, он поступает правильно. Мы пока не знаем этого. Ты не владеешь всей полнотой знания и мудрости. Пока песня не пропета до конца и музыканты не разошлись по домам, нельзя прочитать ноты, по которым они играли».

В голосе Вейры снова звучал упрек. Это задевало Дафну за живое, но она не могла не согласиться со своей собеседницей.

— Ты мудра, Вейра.

Тихий шелестящий смех коснулся слуха Дафны.

«Я стара, дитя мое. Порой старость равнозначна мудрости. Ты расскажешь Мэтту о своем новом видении?»

Дафна заколебалась. Однажды она видела, как Мэтт плакал, словно ребенок, над выпавшим из гнезда и разбившимся птенцом. У него было очень мягкое, доброе сердце. Он не смог бы заморозить его.

— Нет, думаю, этого не нужно делать. Достаточно того, что я рассказала обо всем тебе. Тем более что Мэтт ничем не сможет помочь мне. Он, как и я, не знает, что делать дальше. — При воспоминании об ужасном видении Дафну снова охватил страх. — Вейра…

«Не волнуйся, дитя мое, до сих пор мы доверяли словам Пророчества, и оно ни разу не подвело нас. Нам нужно… О, подожди, меня зовет Бейсингдаунский кристалл. Ты находишься сейчас в закрытом помещении?»

У Дафны упало сердце. Она почувствовала, что Вейра охвачена тревогой.

— Но ты же говорила, что все проблемы улажены…

«Наверное, я поторопилась. Оставайся перед Камнем, дитя мое. Я вызову тебя, когда смогу…»

Связь внезапно прервалась. Но Дафне передалось ощущение тревоги Вейры, и у нее заболела голова от напряжения. Ей была неизвестна суть проблем, возникших в Бейсингдауне, где тоже жили члены Круга. Но она чувствовала, что там происходит что-то ужасное. Беспокойство нарастало. Неопределенность сводила ее с ума.

И когда напряжение стало уже невыносимым, Камень вспыхнул, и до ее внутреннего слуха снова донесся голос Вейры.

— Что случилось? — нетерпеливо спросила Дафна.

«У нас беда, дитя мое. Одного из наших разоблачили».

Если бы Дафна не сидела на ковре, она рухнула бы на пол. Тяжело дыша, девушка прижала руку к груди, стараясь унять бешеное биение сердца.

— Разоблачили? Но каким образом? Как это произошло, Вейра?

Обуревавшие Вейру сильные эмоции заставляли вибрировать воздух вокруг Дафны.

«Четыре месяца назад Эдворд…»

— Никаких имен, Вейра! — оборвала ее испуганная Дафна.

«Успокойся, дитя мое, теперь это не имеет никакого значения».

У Дафны перехватило дыхание. Никогда еще за долгие годы их общения Вейра не находилась в таком удрученном подавленном состоянии.

— Прости, продолжай, Вейра, я слушаю тебя.

«Эдворд из Бейсингдауна решил, что настало время ввести в Круг его сына Тимона. У Эдворда была язва, и он знал, что скоро умрет. Он боялся не успеть осуществить задуманное. Тимон — талантливый человек, но очень гордый и нетерпеливый. Эдворд предостерегал его от поспешных действий, говорил сыну, что нужно запастись терпением и ждать. То же самое говорила Тимону и я. Но он не внял мудрым наставлениям. Час назад сына Эдворда арестовали и доставили в городской суд. Его обвиняют в незаконной магической практике».

Дафна едва сдержала рвущийся из груди стон.

— Его застали во время совершения магического обряда?

«Да».

— О чем он думал, Вейра?! Как он мог сделать такое?! Теперь мы пропали!

«Не все так плохо, дитя мое. Его арестовали при попытке совершить доранский магический обряд».

— Этот человек занимался доранской магией? Но зачем? Разве его не предупреждали…

«Конечно, его обо всем предупреждали, дитя мое. Но я же сказала, что Тимон горд и нетерпелив. Он не желал верить, что доранская магия — это та песня, которую мы не в состоянии петь. Он хотел доказать, что его отец ошибался, и тем самым войти в историю».

Дафна сжала кулаки, стараясь унять дрожь.

— Значит, действительно все еще не так плохо. Если бы его застали за произнесением олкских заклинаний, это был бы конец для нас.

«Да, та права».

Дафна в приступе бессильной ярости ударила кулаком по полу.

— Вот дерьмо!

«Эдворд клянется, что его сын умрет, не произнеся ни слова».

— Возможно, Эдворд переоценивает выдержку и доблесть своего сына, он не может быть беспристрастным в этом деле. С Тимоном надо что-то делать, Вейра. Если он попытается спасти себя ценой предательства…

«Пока его нельзя заподозрить в этом. Кроме того, он вне досягаемости. Сейчас его везут под конвоем к вам, в столицу. Завтра к вечеру он будет в Доране. К королю послали вестника, который должен заранее предупредить его обо всем».

— И принца, наверное, тоже. Теперь он является Правителем олков. А это значит, что Эшера тоже подключат к этому делу.

«Как только новость об этом происшествии распространится по стране, народ Лура потребует расправиться с Тимоном. Люди набросятся на него, как свора голодных кровожадных псов на загнанного зверя. Он нарушил важнейший закон государства, и потому ему грозит смертная казнь. Как ты думаешь, дитя мое, какое впечатление это произведет на Эшера? Его предназначение — магия».

Дафна на минуту задумалась, закусив нижнюю губу.

— Не знаю, — призналась она.

«Ты должна выяснить это. И еще ты должна устранить ущерб, причиненный Тимоном из Бейсингдауна. Если Невинный маг откажется от своего предназначения, мы погибли».

Дафне стало плохо. У нее перед глазами вновь встала картина катастрофы.

— А если мне не удастся исправить ситуацию? Что мы будем делать, если Эшер сам возглавит свору гонителей?

«Ты — Наследница Джервала. Ты должна справиться с задачей».

Вейра говорила так уверенно, как будто Дафне предстояло пришить оторвавшуюся пуговицу, а не сделать почти невозможное. Впрочем, у Дафны не было выбора, и ей пришлось согласиться с Вейрой.

— Я сделаю все, что в моих силах. Но ты сама знаешь, Вейра, какая опасность теперь угрожает нам всем.

«Да, я это знаю, дитя мое».

Нарушение важнейшего закона государства не могло пройти бесследно. Последний подобный инцидент имел место более столетия назад. Виновного судили и казнили в течение одного дня. Однако те события заронили в души людей подозрение и недоверие. Их семена проросли и пустили корни.

Повторение публичного процесса и казни могло привести к непредсказуемым последствиям. Ожесточенные доранцы после подобных событий начнут пристально следить за каждым шагом олков. А олки, стараясь доказать свою лояльность и преданность Барле, будут при малейшем подозрении доносить друг на друга.

Что тогда станется с членами Круга и Эшером?

«Будь проклят этот несчастный Тимон из Бейсингдауна и его умирающий отец, — стиснув зубы, думала Дафна. — Они подвергли смертельному риску всех членов Круга и будущее Лура. Из-за этих глупцов надежды и планы Круга могут рухнуть!»

Вейра как будто прочитала мысли Дафны.

«Надежда еще не умерла, дитя мое, хотя произошедшие события таят огромную опасность. Однако это не первая беда, обрушившаяся на Круг. Я хорошо знаю Эдворда. Если он утверждает, что его сын не нарушит клятву, значит, так оно и будет. Я верю ему».

— Да, ты хорошо знаешь его, Вейра, и я доверяю твоему мнению о людях. Но если этот глупец вопреки нашим упованиям все-таки заговорит, я ему этого не прощу. Эшер будет держать меня в курсе всего происходящего. И клянусь, я вырву поганый язык Тимона прежде, чем он успеет причинить нам большой вред.

«Месть не поможет нам, дитя мое».

Дафна глубоко вздохнула.

— Наша судьба и судьба Лура зависят от выдержки глупца, заносчивость и безрассудство которого привели нас на край пропасти. Мы висим на волоске, Вейра. Нам нужно любой ценой исправить ситуацию, и месть здесь ни при чем.

«Возможно, это так. Но тобой движет гнев. Он плохой советчик, не дай этому чувству завладеть тобой».

— Ты хочешь сказать, что я не имею права на гнев?

«Конечно, нет. Но не думай, что ты одинока в своем гневе».

Дафна понимала, о чем говорит Вейра, которая тоже не была бесстрастна. Она чувствовала ее боль и ярость. То, что Вейра разделяет ее эмоции, успокаивало Дафну, и постепенно она сосредоточилась на более важных вещах.

— Нам нельзя забывать о нашей цели, Вейра. Несмотря ни на что, нам нужно сохранять твердость и выдержку. Сегодняшнее видение было предостережением, оно предупреждало нас о том ужасном, что может случиться. Если мы будем бездействовать, все королевство погибнет.

«Ты говоришь правильно, как и положено Наследнице Джервала».

— Как только я получу какие-нибудь сведения, я выйду с тобой на связь, Вейра. Члены Круга должны быть спокойны и сосредоточены, если мы хотим пережить грядущие дни.

«Ты права, дитя мое. Я буду ждать от тебя вестей».

Связь между ними прервалась, и усталая Дафна снова завернула свой Камень Круга в одеяло, а потом положила на дно сундука. Несмотря на то что в животе у нее урчало, есть не хотелось. Сейчас ей необходимо было хорошо выспаться. Глаза слипались, колени подкашивались.

Она решила, что Мэтт подождет. Узнает о Тимоне и его безрассудном поступке утром. Зачем сообщать печальные новости на ночь глядя? Мэтт все равно ничем не поможет членам Круга. Сбросив с себя одежду прямо на пол в своей крохотной спаленке, Дафна легла на кровать и укрылась прохладными простынями.

Закрыв глаза, она помолилась Джервалу о том, чтобы избавил ее сегодня от сновидений.

Глава девятая

Эшер стоял перед открытым гардеробом в одном нижнем белье и чулках. Он уже успел помыться, побриться и позавтракать вместе с принцем на верхней площадке Башни. И вот теперь выбирал себе одежду.

Во что же сегодня облачиться? Синяя рубашка и черные брюки не подходили, поскольку в них он щеголял вчера. Можно было бы, конечно, надеть зеленый наряд с воротником цвета морской волны. Он напоминал Эшеру о доме и море. Но, с другой стороны, бронзовый цвет больше подходит мужчине. Прежде Эшер никогда не придавал такого большого значения одежде. Но теперь он наслаждался прикосновением тонкого шелестящего шелка к коже и видом роскошных нарядов.

Надев бронзового цвета рубашку, шоколадно-коричневые брюки и черные лакированные сапожки, мягко облегавшие ступни и икры, он взглянул в зеркало и остался доволен собой. Эшер решил, что, освободившись от дел, он непременно отправится прогуляться по городу и зайдет в книжную лавку Дафны. Он, конечно, не собирался тратить трины на книги, но был не прочь повидаться со своей подругой.

Жаль только, что жилет, который прекрасно дополнил бы этот наряд, еще не готов.

Спустившись вниз, на первый ярус, Эшер стал дожидаться принца. Увидев одну из горничных, пробегавших мимо, он подмигнул ей. Девушка вспыхнула и улыбнулась. «Какая хорошенькая!» — отметил про себя Эшер.

— Что это вы слоняетесь по дому и перемигиваетесь со служанками? — раздался скрипучий голос Даррана.

Подняв глаза, Эшер увидел личного секретаря принца, спускавшегося с кислой миной по винтовой лестнице, и едва сдержался, чтобы не нагрубить ему.

— Доброе утро, — промолвил он. — Я жду принца. Мы с ним должны отправиться на заседание Тайного Совета.

Дарран молча пересек пустой вестибюль, пол которого был выложен керамическими плитами, и подошел к юноше.

— Вы будете присутствовать на заседании Тайного Совета? — спросил он.

— Похоже на то, — наигранно бодрым тоном ответил Эшер.

На самом деле его, как и Даррана, поражал тот факт, что он будет принимать участие в заседании Тайного Совета, куда прибудет сам король. Куда еще заведет его судьба?

Дарран фыркнул.

— Понятно.

Он замолчал, но его кадык задергался. Судя по всему, секретарь принца хотел еще что-то добавить, но передумал. Они помолчали.

— Надеюсь, вы почерпнете много полезного, — снова заговорил Дарран. — Кстати, вы уже распорядились, чтобы подали карету?

— Карету? А разве мы не можем дойти до дворца пешком? Это ведь рядом. Ноги у нас целы и здоровы. Так что можем прогуляться.

Губы Даррана изогнулись в улыбке.

— Дорогой мой, вы, похоже, плохо изучили здешние порядки. Его высочество никогда не ходит пешком на официальные мероприятия. Он добирается до дворца в карете, как того требует этикет. — Дарран подошел к небольшому мраморному столику, стоявшему у стены, и, взяв лежавший на нем колокольчик, позвонил. — Если вы не смогли оказать его высочеству даже столь простую услугу, то я сомневаюсь, что вы сможете быть ему полезны в качестве помощника. Смотрите, как это делается.

В вестибюль поспешно вышел мальчик в черно-зеленой ливрее и поклонился Даррану.

— Какие будут приказания, сударь?

— Его высочество отправляется во дворец. Сходи на конюшню и вели, чтобы…

— О нет, не беспокойтесь, — раздался со стороны лестницы голос Гара. — Ты свободен, Реми. Сегодня утром мне не нужна карета.

Реми снова поклонился и исчез за маленькой дверью, за которой располагалось помещение, где посыльные ждали приказаний. Дарран в изумлении повернулся к принцу.

— Вы отказались от кареты, ваше высочество?

Гар успел переодеться после завтрака, сменив рубашку и брюки свободного покроя на зеленую парчовую тунику, расшитую золотистым бисером, черные шелковые брюки и полусапожки. Его волосы были зачесаны назад и собраны в хвост, перехваченный у затылка золотой заколкой с зеленой эмалью. На голове принца красовался венец из золота с изумрудами. Эшеру показалось, что Гар настроен воинственно, как человек, приготовившийся к битве. Это был недобрый знак…

Принц с улыбкой коснулся плеча Даррана.

— В такую хорошую погоду можно и прогуляться. Особенно полезно это будет Эшеру. За завтраком он съел огромное количество бекона.

Лицо Даррана вытянулось. Он не оценил шутку Гара.

— Понимаю, ваше высочество, — промолвил он. — Как вам будет угодно. Велите прислать карету ко дворцу, чтобы привезти вас обратно, когда освободитесь?

— Там будет видно. Если мне понадобится экипаж, я пошлю за ним.

Дарран поклонился.

— Как вам будет угодно, ваше высочество. Вы можете послать Эшера за каретой.

Гар искоса посмотрел на Эшера, сдерживая смех.

— Я так и сделаю, Дарран. А теперь займитесь своим делом.

Другими словами, принц отмахивался от своего секретаря, как от назойливой жужжащей пчелы. Эшер с ухмылкой посмотрел на Даррана и заметил, что тот кипит от гнева. Повернувшись, Дарран покинул вестибюль.

— Он терпеть меня не может, — с довольным видом заявил Эшер. — Впрочем, мне все равно. Я его тоже не переношу. Он воротит от меня нос только потому, что мне не хватает придворного шика и блеска.

Гар вздохнул.

— Не придирайся к нему. Я же говорил тебе, что этот человек оказывает мне много ценных услуг, поэтому я терплю его.

Принц смерил Эшера внимательным взглядом.

— Сегодня ты выглядишь вполне презентабельно, — заметил он. — А теперь пошли, нам нельзя опаздывать.

Выйдя из Башни, Гар повел Эшера не по главной дороге, а по извилистой тропке, идущей через сад мимо заброшенных построек, которые когда-то были резиденцией королей Лура.

Глядя на пустые строения, Эшер покачал головой.

— Мне не нравится такое запустение, — промолвил он. — Почему здесь никто не живет? Здания еще вполне крепкие.

— Не знаю, — пожав плечами, ответил Гар. — Наверное, здесь слишком много привидений. Память о прошлом давит на людей. Многие предпочитают жить в новостройках. Разве можно винить их за это?

— Конечно, нет, — сказал Эшер и, когда они миновали старые постройки, снова заговорил: — Спасибо, что вы не сообщили о моем назначении жителям побережья.

Гар искоса посмотрел на него.

— Я выполнил твою просьбу. Хотя мне кажется порой, что ты ведешь себя как сумасшедший…

— Это вы еще моих братьев не видели! — воскликнул Эшер и добавил: — Не хочу, чтобы мои земляки узнали новость о моем назначении прежде, чем я вернусь домой.

— Хорошо. Я уже говорил тебе, что это твое решение, и я уважаю его. А теперь поговорим о предстоящем заседании Тайного Совета. Главное, не нервничай! — Принц снова искоса посмотрел на Эшера. — Ты нервничаешь?

— Ну, не знаю…

— Сохраняй спокойствие. Члены Совета не кусаются. Во всяком случае в моем присутствии. — Гар усмехнулся. — А если даже и укусят тебя, то не сильно.

— И после этого вы просите меня не нервничать?

— Конечно, а что тут такого?

— Ха!

— Твое участие в работе Тайного Совета будет чистой формальностью. Ты, как мой помощник, в основном будешь заседать в Общем Совете, который управляет государством. Он рассматривает текущие дела торговли, судопроизводства и так далее. А Тайный Совет заседает довольно редко, посещать его тебе придется нечасто.

У Эшера отлегло от сердца. Ему не хотелось постоянно общаться с королем и тайными советниками.

— Меня это устраивает, — заявил он.

— Члены Тайного Совета — влиятельные люди, наделенные большой властью в королевстве. И тем не менее это всего лишь люди, а не монстры. Не забывай об этом.

Эшер тяжело вздохнул.

— И еще, — промолвил принц и помолчал, подбирая нужные слова. — Мы с тобой общаемся довольно фамильярно, Эшер, но его величество не привык к подобным манерам. Старайся в его присутствии соблюдать правила этикета. Не подводи меня!

Эшер закатил глаза.

— Да не беспокойтесь вы! Все будет хорошо, — сказал он и спросил, когда они свернули на дорожку, проложенную между клумбами с пестрыми благоухающими цветами: — Вы, наверное, уже жалеете, что взяли меня к себе на службу?

— Не будь смешным. Я просто хочу, чтобы твое представление членам Тайного Совета прошло гладко. Запомни одно: все мои поступки отражаются на репутации короля, а все твои — на моей репутации.

— Я это понимаю. Но как же тогда быть с тем, что я должен говорить правду, даже если она нелицеприятна? Люди услышат мое мнение и начнут передавать его из уст в уста.

— Это разные вещи. Все знают, что я поощряю тех, кто говорит мне в глаза правду. Более того, я всегда настаиваю на том, чтобы люди честно и открыто высказывали свое мнение. Однако подобные дебаты не для Тайного Совета. Там надо соблюдать этикет, иначе твои действия и слова неправильно истолкуют, что уже случалось не раз.

Эшер глубоко задумался.

— Вы хотите сказать, что враги есть не только у вас?

Взгляд Гара внезапно стал холодным и отчужденным.

— Вовсе нет. Его величество любят все подданные без исключения.

— Не лукавьте, Гар. Не думайте, что только доранцы разбираются в политике, а нам, олкам, этого не дано. Мой отец представлял Рестхарвен в Прибрежном Союзе. Бьюсь об заклад, что в правлении Союза рыбаков Вествейлинга страсти кипят посильнее, чем на заседаниях вашего Тайного Совета. Говорите прямо, кто из его членов с гнильцой?

Принц усмехнулся.

— Ну, хорошо, буду с тобой откровенен. Тебе следует держать ухо востро с Конройдом Джарралтом. Он будет вставлять тебе палки в колеса.

— Но почему?

— Потому что он Конройд Джарралт.

— Ну и что из этого?

— Пока это все, что тебе следует знать, Эшер. Будь осторожен, следи за каждым своим словом и шагом. Не заставляй меня жалеть о том, что я взял тебя к себе на службу.

Эшер понял, что принц тоже сильно нервничает, и ему захотелось похлопать Гара по плечу, сказать ему несколько ободряющих слов.

— Не беспокойтесь. — Он прижал руки к сердцу. — Я вас не подведу, даю слово.

Сдержать свое обещание Эшер был намерен во что бы то ни стало. Ему не хотелось терять жалованье в пятьдесят тринов.

— Хорошо. Я знал, что могу положиться на тебя, — с улыбкой сказал Гар.

Через пять минут они подошли к новому зданию дворцового ансамбля, резиденции правящего монарха. Здесь жили родители принца, и здесь проходили заседания правительства. Возведенная из белого песчаника постройка поблескивала на солнце, как сугроб недавно выпавшего снега. В окнах этого двенадцатиэтажного здания под сине-красной черепичной крышей красовались разноцветные витражи. Просторный двор перед главным фасадом был усыпан голубовато-белой галькой.

Эшер и Гар быстро поднялись по ступеням крыльца, на котором несли караул стражники.

Интерьер дворца потряс Эшера своей роскошью. На фоне его роскоши и блеска Палата Правосудия выглядела простовато. Повсюду стояли цветы в керамических вазах, наполняя воздух благоуханием и оживляя покои своей яркой пестротой. В больших застекленных шкафах красовались хрустальные статуэтки птиц, украшенные сапфирами, рубинами, аметистами и изумрудами.

Из просторного вестибюля наверх вели два рукава парадной лестницы из полированного дерева. Пол был уложен разноцветной плиткой, от которой у Эшера рябило в глазах. На стенах, обитых тканью в бронзово-золотистую полоску, висели восхитительные живописные полотна и портреты.

На одном из портретов был изображен Гар в детстве. Мальчик стоял в саду, обнимая за шею черного упитанного пони. Бронзовые лампы бросали отсветы на золоченые рамы. Эшер не понимал, каким образом они дают свет. В них не было ни свеч, ни масла. Такие же лампы он видел в Палате Правосудия.

— Эти светильники горят с помощью магии, — объяснил Гар. — В Башне таких нет.

— Разрази меня гром! — восхищенно воскликнул Эшер, озираясь вокруг. Он вспомнил убогий родительский дом, в котором ютилась их большая семья. — Неужели вы тоже здесь жили?

Справа от него раздался добродушный смех. По лестнице в вестибюль спускался высокий доранец с горделивой осанкой и лицом, изборожденным глубокими морщинами. На стене в нескольких шагах от Эшера висел парадный портрет этого человека с символами власти. Но сейчас король был одет довольно просто — в темно-синюю шелковую тунику и брюки. У него, как и у Гара, были зеленые глаза. Годы наложили отпечаток на лицо правителя. Линию подбородка скрывала аккуратно подстриженная борода, на голове лежала золотая корона. Воротник украшала вышивка; изображавшая молнию, перекрещенную с обнаженным мечом — эмблема королевской династии.

Эшер нервно сглотнул слюну. Он видел короля один раз на празднике Большого Улова в Вествейлинге, но издали, из толпы, и не смог хорошо его разглядеть. Теперь Эшер убедился, что отец Гара человек властный и уверенный в себе. От него исходило ощущение силы и энергии. Гар поклонился.

— Доброе утро, ваше величество, — поздоровался он с отцом.

Эшер тоже неуклюже отвесил поклон, пробормотав приветствие.

Подойдя к нему, король Борн протянул унизанную перстнями руку.

— Ты, должно быть, и есть тот самый Эшер из Рестхарвена? Мой сын высоко отзывался о тебе. Он надеется, что ты будешь ему хорошим помощником. Добро пожаловать в Дорану!

Эшер оцепенел, уставившись на руку короля. Он не знал, как правильно вести себя в этой ситуации. Следует ли ему поцеловать руку или пожать ее?

Гар засмеялся.

— Мой новый помощник растерялся и не знает, что сказать.

— Нет, я вовсе не растерялся, — заявил Эшер и, набравшись смелости, пожал руку короля. К его удивлению, она была прохладной и слегка дрожала. Могущественный правитель Лура был простым человеком, уже немолодым и усталым. Это открытие потрясло Эшера. — Спасибо, ваше величество, на добром слове. Я самый счастливый олк в королевстве. Обещаю, что не подведу его высочество. Да и вас тоже.

Король высвободил свою руку.

— Я уверен в этом, Эшер. — Он переглянулся с сыном, и на его бескровных губах заиграла улыбка. — А теперь давайте пройдем в комнату заседаний Тайного Совета. Нас ждет сегодня много дел.

— Конечно, ваше величество. Ведите нас, мы с Эшером готовы.

Король снова посмотрел на сына.

— Ты думаешь, вы готовы? Ну, что же, сейчас посмотрим.

Конройд Джарралт был красивым мужчиной, не терял своей привлекательности даже в моменты гнева и всегда роскошно одевался. Сегодня на нем был наряд из фиолетовой парчи с изображением сокола на груди, являвшимся гербом его рода. Лицо с аристократическими чертами было словно высечено из мрамора. Хорошо сложенная фигура свидетельствовала о здоровье и силе. По сравнению с Конройдом король казался болезненным и анемичным. Конройд затмевал его, как солнце луну.

— Это немыслимо, принц Гар! — стукнув кулаком по столу, воскликнул разъяренный Джарралт. — Мы не можем допустить, чтобы на заседаниях Тайного Совета присутствовал олк! Это неслыханно, ваше высочество! Почему вы приняли решение, не посоветовавшись с нами, не спросив у нас разрешения? Вы объявили в храме о назначении этого олка на пост вашего помощника, не обсудив предварительно этот вопрос с членами Тайного Совета! Это возмутительно!

— Я согласовал этот вопрос с его величеством, — спокойным тоном произнес Гар.

— Неужели? — Джарралт устремил пылающий гневом взгляд на короля. — Значит, принц обсуждал с вами это назначение, и вы не отговорили его от этого безумного шага?

— Как видите, нет, — ответил король.

Джарралт стиснул зубы.

— Понятно. Ну, что ж, посмотрим, к чему все это приведет. Может быть, олки теперь начнут заключать браки с доранской знатью?

— Я думаю, мы должны… — начал было Холз, жрец Барды, но Джарралт заставил его замолчать разъяренным взглядом.

Напротив короля за прямоугольным столом сидел Главный Маг Дурм. Устремив взгляд вверх, он с наигранным безразличием рассматривал лепнину на потолке. На губах короля Борна играла улыбка. Но Эшер видел, что его величество раздражен поведением Джарралта.

— Браки между представителями наших народов строго запрещены, Конройд, — сказал король. — И Гар это знает так же хорошо, как и вы. Надеюсь, вы не думаете, что мой сын поощряет тех, кто намерен нарушить Второй Закон Барлы?

— Конечно, он этого не думает, ваше величество, — вступился за Джарралта Холз, пожилой, хилый доранец с седеющей и редеющей шевелюрой. Его заплетенные в жидкую косичку и украшенные цветами волосы указывали на ранг жреца. — Конройд просто выражал всем нам понятную озабоченность тем, что его высочество так поспешно принял важное решение.

— Поспешно?! — взревел Джарралт, тряхнув своими длинными волнистыми волосами цвета червонного золота.

«У него прическа, как у девчонки», — невольно подумал Эшер, стараясь, чтобы его мысли не отражались на лице.

— Поспешно — это слишком мягко сказано, Холз, — продолжал Джарралт. — Я был бы признателен вам, сударь, если бы вы отвечали на вопросы, которые обращены к вам, и не говорили бы за меня.

У Джарралта был удивительный голос, завораживавший слушателей, проникавший в души. Эшер невольно насторожился, услышав его. Он не доверял людям, которые умели скрывать с помощью красивого тембра и интонаций лживость слов.

Пристыженный Холз понурил голову.

— Как вам будет угодно, Конройд, — промолвил он.

— Я хочу знать, — снова заговорил Джарралт, — о чем думал король, соглашаясь с этим нелепым назначением! Зачем вы навязываете членам Тайного Совета этого олкского выскочку?

Король ответил не сразу. Некоторое время он сидел, глубоко задумавшись.

— Вы хотите сказать, что сомневаетесь в моей правоте, Конройд? — наконец медленно произнес он.

Борн вел себя очень сдержанно, но в его глазах Эшер заметил опасный блеск. Джарралт тоже увидел его и побледнел.

Эшер понял, что король знает, как приструнить Конройда Джарралта, когда это нужно.

— Я сомневаюсь лишь в правильности принятого решения, — сказал Джарралт. — Простодушные, необразованные олки не способны управлять государством. Пусть занимаются сельским хозяйством, торговлей, ремеслом и предоставят нам право решать важнейшие государственные вопросы.

«Высокомерный ублюдок», — подумал Эшер и сдержанно кашлянул. Настало время показать членам Тайного Совета, что он не глухонемой простак.

— Разрешите, ваше величество… — промолвил он.

Король посмотрел на него.

— Ты хочешь что-то сказать, Эшер?

Эшер кивнул, чувствуя, как сильно колотится у него сердце. Гар пнул его ногой под столом, но новоявленный помощник не обратил внимания на предостережение принца.

— Да, ваше величество. Я хотел сказать, что для меня большая честь и удовольствие сидеть за одним столом с вами и этими достойными господами. Прошу прощения, господин Джарралт, но мне кажется, вы зря кипятитесь. Я не собираюсь мозолить вам глаза и ошиваться на капитанском мостике. Его высочеству просто нужен человек, чтобы вместе подналечь на фал и поднять паруса. Обещаю сделать все, что смогу. Ну а если оплошаю, бросьте меня за борт или вздерните на рее.

После этих слов в комнате установилась гробовая тишина. Ее нарушил Конройд Джарралт.

— Кто-нибудь понял, что он сказал? — обведя присутствующих изумленным взглядом, спросил он.

— Эшер заверил вас, сударь, в том, что справится с возложенными на него обязанностями, — сказал Гар, снова пнув под столом своего помощника. — И что он не собирается вмешиваться в работу Тайного Совета.

— Он действительно именно это сказал? — недоверчиво промолвил Джарралт. — Вы уверены? Речь этого человека трудно понять. Но если даже он выразил именно эти мысли, ваше высочество, его заверения были произнесены слишком поздно. Само его существование уже является проблемой и вредным вмешательством в работу Совета!

— Я не согласен с вами, — возразил Гар. — Тот, кто помогает мне на посту Правителя олков, приносит тем самым пользу его величеству и его Тайному Совету.

— Вы полагаете, что этот олк поможет вам справиться с новыми обязанностями, ваше высочество? — изумился Джарралт. — Но каким образом? Вам придется постоянно переводить все, что он говорит!

— Эшер совсем недавно приехал сюда с побережья, — сказал Гар. — Живущие там рыбаки говорят довольно цветисто, это верно. Но я уверен, что он вскоре освоит городскую речь и начнет изъясняться более понятно.

Эшер нахмурился, убрав под столом ноги подальше от принца.

— Принц Гар взял меня к себе на службу в качестве помощника, господин Джарралт, — промолвил он, старательно копируя манеру речи Даррана. — Как честный человек, я сделаю все возможное, чтобы не разочаровать его, короля и членов Тайного Совета. Хотя я и олк, лишенный магических способностей, но это вовсе не значит, что мне нельзя доверять.

Довольный собой, Эшер откинулся на спинку стула и улыбнулся.

Джарралт в припадке ярости вскочил на ноги.

— Как ты смеешь передразнивать меня?! — взревел он.

— Я и не собирался передразнивать вас, — возразил изумленный его реакцией Эшер. — Я просто пытался объяснить…

Но Джарралт не желал слушать его. Наклонившись через стол, он направил на Эшера указательный палец.

— Я — глава одного из самых знатных родов в королевстве! — возмущенно заговорил он. — Мой род второй по значимости после королевской семьи! И я не позволю какому-то невежественному олкскому рыбаку издеваться надо мной! Теперь вы видите, ваше величество, что это назначение было полным безумием. Тайный Совет является собранием знатных образованных людей, в чьи обязанности входит защита королевства и управление государством. Ради всего святого, скажите, каким образом мы сможем произносить священные клятвы в присутствии этого… возмутителя спокойствия! Он недостоин быть членом Тайного Совета! Его присутствие здесь оскорбляет всех нас!

— Эшер, умоляю тебя, молчи, — шепнул Гар и, повернувшись, обратился к Джарралту: — Мне кажется, сударь, что между нами возникло недопонимание. Я и не собирался вводить Эшера в состав Тайного Совета. Простите, если неправильно выразился, объясняя свои цели в начале заседания. Эшер назначен на должность моего помощника и будет выполнять мои поручения, не вмешиваясь в дела большой политики и законотворчества. Я привел его сегодня сюда лишь для того, чтобы представить вам. Вот и все.

На лице Джарралта появилась хищная улыбка. В этот момент он был похож на оскалившегося дикого зверя.

— Другими словами, вы признаете, что без помощи невежественного простолюдина не способны исполнять обязанности Правителя олков, — сказал он. — Если это так, то мы можем пересмотреть решение о вашем назначении на этот пост.

Король, зло прищурившись, взглянул на Джарралта.

— Потрудитесь сесть, Конройд, — промолвил он.

Джарралт, поджав губы, выполнил его распоряжение.

— Это справедливо, ваше величество, — заметил Гар, обращаясь к отцу, — хотя и высказано в довольно грубой форме. — Он взглянул на Джарралта. — Прежде чем занять пост Правителя олков, сударь, я многое узнал и о многом успел поразмыслить. И пришел к выводу, что самое главное для нас — это понять олков. В истории можно найти множество примеров того, что непонимание между нашими народами ведет к вражде и разногласиям. Надеюсь, вы согласны со мной?

— Возможно, — холодно сказал Джарралт, — но это вовсе не означает, что…

— Хорошо, — перебил его Гар, продолжая размышлять вслух, — в таком случае вы должны согласиться с тем, что лучшим советчиком для власти в делах, связанных с олками, является один из них.

Джарралт с негодованием посмотрел на принца.

— Теоретически это так, но на практике…

— А коль это так, — снова перебил его Гар, — то я поступил правильно, назначив Эшера своим помощником. Он поможет мне создать гармоничные отношения между двумя народами, населяющими наше королевство. А это, в свою очередь, облегчит работу членов Тайного Совета. Из всего этого напрашивается вывод: уже первыми своими шагами я доказал, что гожусь для новой должности. Логично?

Принц окинул взглядом всех присутствующих. Холз одобрительно улыбнулся.

— Прекрасная речь, ваше высочество, — промолвил он. — Хочу добавить, что Барла завещала, чтобы доранцы и олки жили в мире друг с другом. Если вы именно к этому стремитесь, то я не возражаю против назначения этого молодого олка на должность вашего помощника. Вы поддерживаете меня, господин Джарралт?

Джарралт фыркнул.

— Все это неплохо звучит. Но как такое сотрудничество будет выглядеть на практике? Как часто это недоразумение будет радовать нас своим присутствием на заседаниях Тайного Совета? Насколько мы можем доверять этому человеку? Скажите, принц Гар, вы хотите, чтобы ваш рыбак поучал нас? Наставлял на путь истинный? Если это так, то, боюсь, мне придется отказаться от такой чести. Я не желаю, чтобы какой-то выскочка учил меня уму-разуму…

Дурм кашлянул, и Джарралт туг же осекся.

— Вы поднимаете бурю в стакане воды, Конройд, — сказал он, строго глядя на Джарралта. — А это, как я считаю, является исключительной прерогативой его величества.

Джарралт оторопел.

— Вы хотите сказать, что одобряете это назначение?

Дурм пожал плечами.

— У меня нет оснований не одобрять его, Конройд. — Глаза Главного Мага вспыхнули холодным блеском. — Пока нет.

Эшер сжался, потупив взор. Он казался себе маленькой мышкой, которую накрыла тень парящего над ней ястреба.

— Значит, ваше величество, это окончательное решение? — спросил поникший Джарралт.

— Да, Конройд, — ответил король. — И оно останется неизменным. Я полностью доверяю сыну.

— Я тоже доверяю принцу, — поддержал его Холз. — Его высочество уже предпринял шаги, свидетельствующие о том, что из него выйдет прекрасный Правитель олков, не правда ли, Конройд?

Джарралт, нахмурившись, разглядывал сцепленные пальцы своих рук, лежавших на столе.

— Да, его высочество обладает исключительными способностями, — выдавил он из себя.

— Ваше величество, господа, благодарю вас, — заговорил Гар, тщательно подбирая слова. — Я не хотел занимать у вас так много времени, но мне надо было представить вам Эшера. Имейте в виду, что если вам понадобится его помощь в делах, связанных с олками, он в вашем распоряжении.

— От лица Тайного Совета, — промолвил король, — хочу заявить, что мы будем рады использовать его знания и практическую помощь.

В комнате воцарилась тишина. Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, Эшер заерзал на стуле.

— Я уже говорил, что для меня большая честь служить членам Тайного Совета, — пробормотал он.

— В таком случае будем считать вопрос закрытым, — заявил король.

— Молодец, — шепнул Гар на ухо Эшеру. — А теперь ступай в Башню и возьми у Даррана список встреч и неотложных дел на следующую неделю. Изучи его и подготовь свои советы к моему возвращению. Не забудь попросить у его величества разрешения покинуть зал заседаний!

Выслушав принца, Эшер встал из-за стола и неуклюже поклонился королю.

— Ваше величество, его высочество дал мне поручение, поэтому я должен срочно отбыть в Башню. Вы не будете возражать, если я это сделаю?

Король улыбнулся, и Эшер совсем растерялся. Он не понимал, что означала эта улыбка. Пауза затягивалась. Конройд Джарралт насмешливо смотрел на Эшера, и это раздражало молодого человека.

Наконец король кивнул.

— Конечно, Эшер, — сказал он. — Возвращайся к своим обязанностям. Мы встретимся с тобой, когда в этом возникнет необходимость.

— Благодарю вас, ваше величество.

Еще раз поклонившись, Эшер взглянул в исполненное холодной ярости лицо Конройда Джарралта. Сила ненависти этого человека заставила Эшера отшатнуться. У него перехватило дыхание, а сердце пустилось вскачь.

— Ступай, — поторопил его Гар. — Что ты застыл здесь, разинув рот?

Смутившись, Эшер направился к двери. Но как только он протянул руку, чтобы открыть ее, она вдруг резко распахнулась, и в комнату ворвался молодой олк, одетый в форму стражника. Подбежав к королю, он опустился перед ним на одно колено и протянул пергаментный свиток.

— Простите за вторжение, ваше величество, — тяжело дыша, промолвил он. — Это срочное сообщение от капитана Оррика.

Король, нахмурившись, взял свиток. Развязав алую ленточку, он развернул его и внимательно прочитал. По лицу Борна пробежала тень.

— Хорошо, — промолвил король спокойным тоном, — возвращайся к капитану и передай ему, чтобы сделал необходимые приготовления и ждал дальнейших распоряжений. И еще скажи, чтобы проявлял сдержанность. Это сейчас главное.

Стражник кивнул.

— Слушаюсь, ваше величество.

Как только он вышел, Главный Маг с озабоченным видом обратился к королю:

— Что случилось, Борн?

Глава десятая

Эшер сразу же понял, что стряслась беда. Об этом свидетельствовало посеревшее лицо короля. Он как будто постарел за эти несколько минут, пока читал свиток. Точно таким же подавленным выглядел отец Эшера, когда умерла его жена. Гар вскочил на ноги.

— В чем дело, ваше величество? Что-то случилось с мамой? Или с Фейн?

Король покачал головой.

— Нет, дело не в них. Произошло самое ужасное. — Борн обвел взглядом членов Совета и остановил его на Дурме. — Нарушен Первый Закон Барлы. Преступника арестовали и сейчас везут в столицу. К вечеру он будет здесь.

Эшер чуть не ахнул. Ну, надо же! Какого-то идиота из числа его соплеменников застали за занятием магией! Зачем ему это было надо? Все знают, что олки лишены магических способностей. Произносить и слышать доранские заклинания то же самое, что прыгать с высоких скал в море во время отлива. Такой прыжок, конечно, свидетельствовал об отваге, но был смертельно опасен.

Молчание нарушил Холз:

— Ваше величество, мне кажется, произошла досадная ошибка. Там что-то перепутали…

— Нет, — оборвал его король, — никто ничего не перепутал.

Холз недоверчиво покачал головой, его крепко сцепленные руки с синими надувшимися венами дрожали.

— Но это просто невероятно! — воскликнул он. — У этого инцидента должны быть объяснения.

Джарралт рассмеялся.

— Такие объяснения действительно есть, — заявил он. — Олки нам завидуют, это дураку понятно. Им мало того, что мы даем им возможность жить в прекрасном благоустроенном мире с предсказуемой погодой. У нас не бывает больших холодов или большой жары, не бывает засух и наводнений. Но олки хотят большего. Они хотят ниспровергнуть установленные порядки, узурпировать власть, принадлежащую не им.

Эшера возмутила эта наглая ложь. Он открыл было рот, чтобы возразить Джарралту, но, поймав на себе предостерегающий взгляд Гара, промолчал. Принц кивком головы приказал ему отойти от двери и встать у стены. Отсюда Эшер мог наблюдать за всем происходящим в зале заседаний.

Гар снова сел. Выражение его лица было непроницаемым.

— Нет, я не верю в то, что кто-то осмелился нарушить священный закон Барлы, — дрожащим голосом промолвил Холз.

— У вас от старости слабеют умственные способности, Холз, — насмешливо заявил Джарралт. — Это не первое нарушение священного закона в нашей истории. Если преступник не понесет сурового наказания, то подобное преступление войдет в норму! — Джарралт обратился к королю: — Вы должны устроить показательный суд над мерзким нарушителем. Каждый олк должен увидеть, какая кара ждет того, кто нарушит священный закон Барлы.

— Конройд, прошу вас! — взмолился Холз. — Обуздайте свой гнев! В этот трудный для королевства час мы должны сохранять спокойствие и слушать голос Барлы, который укажет нам, как поступить.

— Вы поражаете меня, Холз, — презрительно фыркнул Джарралт. — Вы, как священнослужитель, жрец Барлы, должны возмутиться и требовать расправы над преступником!

Оскорбленный Холз, расправив плечи, бросил на Джарралта взгляд, исполненный достоинства.

— Мне лучше знать, что я должен делать! Не вам об этом судить! Не надо намекать на то, что я пренебрегаю своими обязанностями! Постыдитесь, сударь!

Джарралт вспыхнул.

— Я ни на что не намекаю. Я сказал только…

— Ваши слова оскорбительны для меня, Конройд. Я думал, что вы хорошо знаете и уважаете меня. Я не говорю, что этот человек должен уйти от наказания. Но вы так сильно возмущаетесь, как будто олки каждую неделю нарушают священные законы. Будьте справедливы! В последний раз этот закон был нарушен сто лет назад!

— Сто тридцать восемь лет назад, — уточнил Дурм. — В эпоху правления Ансела Рыжего. Преступницей была женщина по имени Маура Шай. Ее казнили, как казнят и этого человека.

Король вздохнул.

— Да, его непременно казнят, — согласился он и сжал в кулаке послание. — Глупец!

— Теперь наконец вы пересмотрите поспешное решение, принятое вашим сыном? При таких обстоятельствах нельзя назначать олкского рыбака на столь высокий пост, — сказал Джарралт. — Сейчас не время наделять властью олков.

— Вы ошибаетесь, господин Джарралт, — возразил Гар. — Когда новость об этом преступлении распространится, олки ощутят себя потерянными. Они поймут, что доверие к ним подорвано, что их подозревают в нарушении законов, что за ними пристально наблюдают. Они будут испытывать чувство вины за неблаговидные поступки соплеменника. Этот человек был настолько близорук, что…

— Вы называете его близоруким? — вскипел Джарралт. — Вы слишком снисходительны к преступнику!

— Попрошу не перебивать меня, сударь, — раздраженно сказал Гар. — Конечно, противоправные деяния этого человека нельзя оставлять безнаказанными. Его преступление повлечет за собой страшные последствия для всех нас, и доранцев, и олков.

Джарралт фыркнул.

— Но будет иметь страшные последствия прежде всего для него самого, ваше высочество. Казнь слишком мягкое наказание для святотатца. Его нужно сломать, уничтожить не только физически, но и морально. Надо подавлять без всякой жалости все проявления неповиновения и богохульства олков.

— Я не верю, что вы до такой степени глупы, сударь! — воскликнул Гар. — Главным испытанием для нас является не наказание олка, а наше с вами поведение в этой ситуации. Мне кажется, вы понимаете это так же хорошо, как и я!

Король поднял руку, пытаясь остановить сына.

— Гар, прошу тебя…

— Но, ваше величество, — перебил его Гар, — я должен указать господину Джарралту на то, что он не прав. Если мы заменим местью правосудие, то какой пример подадим олкам? Они решат, что задача Тайного Совета состоит в том, чтобы мстить им за любую провинность. Доранцы не должны наказывать всех олков за преступление одного. Если мы не поймем этого, то подорвем доверие к себе…

— Доверие? — переспросил Джарралт. — О каком доверии может идти речь, если олк нарушил Первый Закон Барлы?! Его действия могли погубить всех нас, все королевство, разрушить Стену Барлы!

Гар стукнул по столу кулаком.

— Вы сильно преувеличиваете, господин Джарралт! Стена Барлы нерушима, она стоит уже в течение нескольких столетий. И только ересь Тревойла слегка подорвала ее устои. Но на это потребовалось восемь месяцев. Один-единственный олк не может причинить Стене вред.

В глазах Джарралта появился угрожающий блеск. В этот момент он походил на акулу, почуявшую запах крови в воде.

— Значит, вы подвергаете сомнению Законы Барлы, ваше высочество? — промолвил он.

Следивший за этой сценой Эшер, вздрогнув, закрыл на мгновение глаза. Он видел, что Гар слишком поздно понял, что Джарралт подцепил его на крючок.

— Нет, — глухо сказал принц, откинувшись на спинку стула.

— А мне показалось, что это именно так. Что вы думаете по этому поводу, жрец Холз?

На болезненном лице старика отразилась тревога.

— Я уверен, что его высочество глубоко чтит законы, — сказал он. — Они являются основой нашего существования и действуют уже более шести столетий. Барла говорила: «Не позволяйте олкам заниматься магией, это не их предназначение, не их право, не их цель. Олк, сделавший это, пусть поплатится своей жизнью, потому что мы все погибнем, если под напором противоправных деяний рухнет моя Стена». Мы все должны соблюдать этот закон, иначе нас ждет жестокая расплата. Королевство потонет в крови и слезах. Разве это не так, ваше высочество?

— Вы все правильно сказали, Холз, — ответил Гар. — Я всем сердцем верю в справедливость этого закона. Но это не значит, что я согласен с господином Джарралтом. Благоденствие нашего королевства основано не только на великих Законах Барлы, но и на содружестве двух народов — доранцев и олков. Если мы разорвем этот союз, то рухнет все государство. — Принц повернулся к отцу: — Разве я не прав, ваше величество?

Эшер перевел взгляд на короля. Лицо Борна было холодным и отчужденным. Рассчитывать на его милосердие не приходилось.

— Ты хочешь, чтобы преступника оправдали? — спросил он сына.

— Нет, мой государь, я знаю, что это невозможно.

— В таком случае чего же вы хотите? — задал вопрос Главный Маг, все это время молча следивший за дискуссией.

— Я считаю, что этого человека нужно наказать, но не публично.

— Почему? — опустив тяжелые веки, тихо спросил Дурм.

Гар глубоко вздохнул.

— Потому что не надо превращать казнь в театральное зрелище. Мы не должны смаковать смерть, показывать, что радуемся гибели человека. По этой же причине наказание не должно быть слишком жестоким. Если этот человек действительно виновен в том преступлении, в котором его обвиняют, то его смерть должна быть мгновенной и безболезненной. Что касается Эшера, то ему следует остаться на своем посту. Тем самым мы покажем олкам, что они не несут ответственности за преступление, совершенное одним из их соплеменников.

Губы Джарралта скривились в усмешке.

— Судя по всему, этот вопрос вас особенно волнует, ваше высочество, — заметил он.

— Потому что я не хочу повторять ошибки наших предков. Если бы вы изучали историю, то знали бы, что я имею в виду. Сто тридцать восемь лет назад, когда Маура Шай была обвинена в том же преступлении, пострадало много ни в чем не повинных олков. Это тоже нарушение закона, сударь. Я, как Правитель олков, не желаю, чтобы подобное повторилось.

— Вы ставите благополучие олков выше нашего благополучия, — процедил сквозь зубы Джарралт. — Может быть, вы готовы выступить на их стороне против собственного народа?

— О каком выступлении вы говорите? О каких сторонах? Разве у нас конфликт? Я подданный его величества, Джарралт, потомок Барлы, поэтому уважаю наши законы. Почему вам это не нравится? — Гар повернулся к отцу. — Что вы думаете по этому поводу, ваше величество?

Эшер, затаив дыхание, взглянул на Борна. Прекратит ли король спор? И кого он поддержит — своего сына или его врага?

Борн долго хранил молчание, а затем устремил тяжелый взгляд на Дурма.

— Я хочу сначала услышать, что скажет Главный Маг, — промолвил он.

Взоры всех присутствующих обратились к Дурму. Всеобщее внимание нисколько не смутило этого дородного величественного человека, облаченного в просторные одежды.

— И я, ваше величество, хотел бы, чтобы сначала высказал свое мнение недавно назначенный помощник Правителя олков, — заявил он.

Король поднял свои светлые брови.

— Вы действительно этого хотите? Ну, хорошо, — он повернулся к Эшеру, — это дело касается тебя и твоего народа, Эшер. Удовлетвори любопытство Главного Мага и мое, скажи, что ты думаешь по этому поводу.

Эшер, оробев, закусил губу. Теперь все члены Совета смотрели на него. Вся эта ситуация ему страшно не нравилась. Новые брюки были ему слегка тесны, и он не мог сунуть руки в карманы по своему обыкновению. Поэтому Эшер скрестил их на груди и с важным видом нахмурился.

— Вы хотите знать мое мнение? — спросил он, переводя взгляд с Главного Мага на короля и обратно. — Я не считаю себя виноватым в том, что натворил этот глупец, ваше величество. На вашем месте я отрубил бы этому ублюдку голову без суда и следствия. Это было бы хорошим уроком для тех, кто пытается лезть не в свои дела.

Жрец Холз наклонился вперед.

— Вы слишком суровы, молодой человек.

— Вы так думаете? Послушайте, сударь, я не очень-то религиозный человек, но, мне кажется, я смогу различить, что хорошо, а что плохо. Олки не занимаются магией. И если кто-то из них пытается сделать это, то он поступает плохо. И ему не следует отпираться и заявлять, что он не знал законов. Все этот человек знал и сознательно нарушил запрет.

— И тебя не пугает мысль о том, что один из олков примет столь ужасную смерть? — медленно произнес король.

Эшер пожал плечами.

— Нет. Он ее заслужил.

— Так, ты предаешь собственный народ, — заявил Конройд Джарралт.

Эшер усмехнулся.

— Никого я не предаю! Но я должен прежде всего хранить верность королю и чтить законы. По-вашему, я не прав?

— Оставьте его в покое, Конройд, — приказал Главный Маг и обратился к королю: — Я считаю, что его высочество прав. Пусть Эшер остается на посту его помощника, он может принести нам пользу. Преступник предстанет перед судом, но олки увидят, что мы продолжаем заботиться об их благополучии, несмотря на то, что один из них нарушил священные законы Барлы.

Король кивнул.

— Ваше мнение, мой друг, как всегда, совпадает с моим. Да будет так, как вы сказали. — Борн взглянул на Эшера. — А теперь оставь нас, возвращайся к исполнению своих обязанностей и держи язык за зубами. Никто не должен знать о страшном преступлении до тех пор, пока мы не объявим о нем официально.

Чувствуя огромное облегчение, Эшер поклонился сначала королю, а потом членам Тайного Совета.

— Хорошо, ваше величество, — сказал он и вышел из зала заседания.

Вернувшись в Башню, Эшер взял у Уиллера экземпляр списка намеченных на следующую неделю дел и встреч принца, заказал себе обед на кухне и устроился в кабинете, чтобы поесть и поработать до возвращения Гара.

Принц вернулся через три часа и выглядел очень усталым. Опустившись в кресло, он положил ноги в пыльных сапогах на край письменного стола своего помощника.

— Что ты делаешь?

Эшер отложил в сторону перо.

— То, что вы мне велели.

— Ах да. — Гар забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Ты уже закончил.

— Почти.

Гар кивнул.

— Хорошо. У меня есть к тебе один вопрос. Скажи, ты действительно придерживаешься такого мнения?

Эшер насторожился.

— О чем вы?

— О том, что твоему соплеменнику надо отрубить голову без суда и следствия. Ты действительно так думаешь?

«Вот он о чем!» — подумал Эшер. Со вздохом отодвинув в сторону бумаги, он откинулся на спинку стула и, вытянув ноги, положил их на стол. Раз принц считает это приличным, он последует его примеру.

— Конечно, я так думаю, — ответил Эшер. — Неужели вы полагаете, что я стал бы врать и притворяться?

Гар нахмурился.

— Нет. Но с Джарралтом так трудно разговаривать, что я подумал…

— Да, он настоящий ублюдок. Вы говорили, что он будет вставлять мне палки в колеса. Но, оказывается, дела обстоят еще хуже. Этот парень ненавидит меня лютой ненавистью. Если бы он мог, то раздавил меня как паука…

— Не волнуйся, — успокоил его Гар. — Это была обыкновенная вспышка гнева. Не обращай на него внимания. — Принц задумчиво смахнул пыль с колена. — Надеюсь, ты не считаешь всех нас, доранцев, такими же высокомерными, как Джарралт. Некоторые доранцы мечтают о возвращении прежних порядков, когда наша магия была ничем не ограничена. Я считаю их недалекими людьми. Такая магическая практика разрушает нас, из-за нее мы покинули землю предков и изменились до неузнаваемости. Кроме того, большинство заклинаний и магических действий с тех пор было предано забвению. Но даже если бы мы их помнили, законы Барлы запрещают нам использовать неограниченную магию. Наказания, предусмотренные за нарушение этих запретов, суровы. Эшер хмыкнул.

— А если бы один из доранцев подвергся такому наказанию за дело, вы сочувствовали бы ему?

— Скорее всего нет, — вздохнув, ответил Гар.

— В таком случае, почему вам не нравится, что мне дела нет до того дурачка, которого сейчас под конвоем везут в столицу?

— Его зовут Тимон Спейк, — сказал Гар, — он из Бейсингдауна.

— Никогда не слышал о нем. Но даже если бы и слышал…

— Договаривай! Что было бы, если бы ты слышал о нем раньше? А что, если бы закон нарушил не какой-то там незнакомец, а Мэтт? Ты с такой же уверенностью говорил бы тогда, что ему следует отрубить голову?

— Мэтт никогда не нарушил бы законы Барлы. Он не дурак.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Эшер вздохнул.

— Гар, чего вы от меня хотите? Это же закон, его нужно соблюдать. Мы с вами не можем менять законы, как нам захочется, прощая тех, кого мы знаем.

Гар затопал ногами.

— Нет! Нет! Я хочу вовсе не этого… я…

— Нужно, чтобы все жили по одним и тем же правилам, — перебил его Эшер. — Чтобы все были равны перед законом. Иначе лодка, в которой мы все находимся, начнет раскачиваться и в конце концов перевернется, все мы окажемся в воде, и многие из нас утонут.

— Я это знаю, — глухо сказал Гар.

— Отлично. В таком случае давайте обсудим список дел на следующую неделю. Я тут сделал кое-какие пометки. Если вы пообещаете мне, что не будете смеяться, я зачитаю свои замечания и предложения.

— Хорошо, постараюсь не смеяться, — сказал Гар.

Обсуждение расписания встреч и совещаний длилось до конца дня. У Эшера гудела голова. Он плохо разбирался во всех этих Объединениях скотоводов, Гильдиях пекарей, горняков и виноделов.

Гар коротко рассказал своему помощнику об истории их создания и о нынешних проблемах. В конце концов Эшер понял, что его замечания и предложения смехотворны, и отказался от них. Его пугали те огромные задачи, которые предстояло решить им с принцем.

Теперь ему казалось, что пятьдесят тринов в неделю — недостаточная плата за такой нелегкий труд.

Они закончили обсуждение, когда уже сгустились сумерки. Эшер со стоном откинулся на спинку стула и потер глаза.

— Не представляю, как бы вы справились со всем этим без моей помощи, — промолвил он. — Неужели король тоже завален работой?

Гар кивнул.

— Да, у него очень много дел. Именно поэтому он возложил часть обязанностей на меня. Видя, что я с ними успешно справляюсь, он постоянно увеличивает нагрузку.

Эшер усмехнулся.

— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, да?

— Похоже на то. — Гар подавил зевок. — Надеюсь, тебя не пугает эта лавина дел. Большинство проблем можно решить путем переговоров. Люди любят, когда их внимательно выслушивают. Как только ты поближе познакомишься с…

В этот момент раздался стук в дверь. В комнату вошел Реми и, поклонившись, протянул принцу записку.

— Прошу прощения, ваше высочество. Записка из дворца.

Взяв записку, Гар отпустил посыльного. Развернув листок бумаги, он пробежал его глазами и вздохнул.

— Тимон Спейк доставлен в караульное помещение, — сообщил он. — Утром состоится предварительный допрос в присутствии членов Тайного Совета.

— И что это значит? — спросил Эшер.

— Это означает, что он должен будет ответить под присягой на вопрос, признает ли себя виновным. Если он скажет «нет», то предстанет перед открытым судом, и его вина будет доказываться в судебном процессе. Там же будет определяться и мера наказания.

— А если он скажет «да»?

Гар помрачнел.

— Тогда он не доживет до следующего рассвета.

— Его казнят так быстро? — удивился Эшер.

— А зачем продлевать агонию? Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, Эшер. Сходи в здание караульни и удостоверься в том, что этот Тимон Спейк ни в чем не нуждается. Пусть его поместят в удобную комнату, накормят досыта и ничем не досаждают. В настоящее время он всего лишь обвиняемый, а не осужденный. Однако его подозревают в столь чудовищном преступлении, что я опасаюсь за его жизнь.

Эшер оторопел.

— Вы думаете, что даже в здании караульни ему грозит опасность?

— Капитан Оррик — порядочный человек и превосходный офицер, — осторожно сказал Гар. — Но его могут захлестнуть чувства. Я хочу, чтобы он и его подчиненные хорошо поняли, что нельзя устраивать самосуд над этим человеком.

— Вы хотите, чтобы я прямо сейчас отправился туда? — пряча свое недовольство, спросил Эшер.

— Да. — Гар взял перо и бумагу и быстро написал записку. — Передай это Оррику. Здесь написано, что ты действуешь от моего имени, и он должен во всем подчиняться тебе.

— Но он может не поверить, что это вы написали, — сказал Эшер. — А если этот Оррик заявит, что я подделал вашу подпись, и решит, что я нахожусь в сговоре с Тимоном Спейком и хочу помочь ему бежать?

Гар, нахмурившись, взял записку из рук Эшера и направился к двери. Эшер последовал за ним. Они спустились на первый этаж в кабинет Даррана.

— Что-то случилось, ваше высочество? — спросил личный секретарь принца, увидев Гара.

Гар капнул на сложенную записку темно-красного воска и запечатал ее своим фамильным перстнем с гербом королевского дома.

— Немедленно пошлите курьеров, — сказал он Даррану, — я отменяю все встречи, намеченные на завтра.

— Хорошо, ваше высочество, — сказал Дарран. — Могу я узнать, какова причина…

— Нет, — оборвал его Гар и, не обращая внимания на обиженного Даррана, вручил запечатанную записку Эшеру. — Не задерживайся. Я буду ждать твоего доклада.

— Слушаюсь, ваше высочество, — промолвил Эшер и сунул записку в карман. — А что мне делать, если я обнаружу…

— Все, что сочтешь нужным. В рамках разумного, конечно. Имей в виду, что я должен буду ответить за все твои действия перед Тайным Советом.

— Я все понял, ваше высочество, — сказал Эшер и вышел из кабинета.

С каждой минутой он все больше убеждался в том, что ему недоплачивают. Эшер и не предполагал, что помощнику Правителя олков придется выполнять столь трудные поручения.

Дафна не ожидала увидеть в этот час Эшера. Но по центральной улице, ведущей от дворца к рыночной площади, верхом на Сигнете ехал именно он. Заметив столпившихся у входа в здание караульни олков, он нахмурился. На его лице отразился испуг, сменившийся яростью. Дафна видела, как шевелятся губы Эшера. Очевидно, он шептал проклятия.

Дафна хорошо понимала состояние Эшера. Ее так и подмывало произнести крепкое словцо, чтобы дать выход эмоциям.

— Эшер! Эшер! — окликнула она его, пробираясь через толпу и махая рукой.

Увидев ее, он натянул поводья и остановился.

— Дафна? Что ты здесь делаешь?

— Я хотела задать тебе тот же вопрос, — промолвила она.

— Я еду по важному делу, — сказал Эшер и, наклонившись над лукой седла и понизив голос, спросил: — Ты понимаешь, что здесь происходит?

Дафна кивнула.

— Да, понимаю. Я знаю, что случилось. Да и все, кто здесь находится, уже знают об этом. Нам не нужно официального сообщения из дворца. А завтра новость облетит всю столицу.

— Но как ты узнала о преступнике? — изумился Эшер. — Даже король получил о нем известие только сегодня утром…

— Тимона Спейка арестовали вчера после полудня, — пожав плечами, сказала Дафна. — У многих из нас есть родственники в Бейсингдауне. У портнихи, живущей неподалеку от моей книжной лавки, в этом городе живет сестра. Ты, наверное, забыл о существовании голубиной почты? Неужели ты думал, что такую новость можно утаить?

Эшер нахмурился.

— Король именно так считает.

— Значит, король ошибается.

Толпа тем временем становилась все больше, над площадью стоял гул встревоженных голосов.

— Не нравится мне все это, — пробормотала Дафна.

— Мне тоже, — промолвил Эшер, искоса поглядывая на олков. — Что они все здесь делают? Чего хотят?

Дафна пожала плечами.

— Заверений в том, что их не тронут. Или, может быть, мести. В прошлый раз, когда произошло нечто подобное, пострадало множество невинных людей. Такое не забывается. Олки хотят, чтобы доранцы видели, что они лояльны к власти. — Дафну бросило в дрожь. — Мне кажется, если бы Тимона Спейка вывели сейчас сюда, толпа растерзала бы его. Все это страшно…

На широкое крыльцо здания караульни вышли стражники. Они встали плечом к плечу, загородив собой вход, и направили на толпу острия своих пик. В этот час город освещали фонари, в которых горел волшебный огонь. В его свете колыхающаяся толпа казалась особенно опасной. Эшер не сводил с нее тревожного взгляда.

— Интересно, а король знает, что здесь происходит?

— Если еще не знает, то скоро ему доложат, — сказала Дафна. — Так что же ты все-таки здесь делаешь?

— Меня послал Гар. Его беспокоит судьба этого Спейка. Он хочет, чтобы я обеспечил арестованному безопасность и хорошие условия содержания под стражей. Мне пора, Дафна. А ты возвращайся домой. Здесь небезопасно. Толпа может взорваться в любой момент.

Дафна рассеянно кивнула. Она лихорадочно обдумывала то, что услышала. Значит, Эшер направляется в караульню к Спейку? Отлично! Настоящий подарок судьбы. Можно попытаться спасти ситуацию. Беспечность этого идиота Спейка не должна погубить весь ее мир! Дафна тронула сидящего в седле Эшера за колено.

— Возьми меня с собой.

Эшер наконец отвел взгляд от толпы и рассмеялся.

— Не болтай глупости.

— Я серьезно говорю. Я должна видеть Тимона Спейка.

— Зачем?

«Я должна заткнуть ему рот прежде, чем он заговорит. Иначе пострадают невинные люди! Жертвами его самонадеянности станут тысячи олков», — хотела ответить Дафна, но сдержалась.

— Он мой родственник, — солгала она, не моргнув глазом. — Правда, дальний. Десятая вода на киселе. Ты же знаешь, как это бывает. Мы даже не виделись ни разу. Но все равно он мне родня. Мне надо повидаться с ним, убедиться в том, что он…

— Нет! — оборвал ее Эшер. — Я тебе расскажу, как он себя чувствует и что говорит. Но со мной ты не пойдешь. Если Гар узнает…

— Я уверена, что принц не возражал бы. Он меня знает. Обещаю, что не буду мешать тебе. Я не произнесу ни одного слова и буду вести себя тихо как мышка. Прошу тебя, Эшер, возьми меня с собой. Если бы не я, ты не получил бы эту должность. Услуга за услугу!

— Нет, Дафна!

Но она не сдавалась.

— Я могла бы сбегать домой за печеньем, которое испекла сегодня утром. А еще мы могли бы принести ему книгу. За чтением он отвлечется от тягостных мыслей. Принц наверняка одобрил бы наш милосердный поступок. Он ведь послал тебя облегчить условия содержания Тимона. Я просто помогу выполнить поручение принца. Никто не станет возражать против этого.

Эшер хмыкнул и на минуту задумался, уперев руку в бок.

— Ладно, давай, — наконец нехотя согласился он. — Только быстро, одна нога здесь, другая там. Буду ждать не больше десяти минут.

Дафна сорвалась с места и исчезла в толпе.

Вбежав в свою квартирку, она бросилась к буфету. Порывшись на полке, достала флакончик с ядом и нашла соломинку. Печенье лежало на подоконнике в кухне. Взяв несколько печеньиц, девушка извлекла из флакончика с помощью соломинки немного ядовитого зелья и капнула на выпечку.

Дафна не считала это убийством. Она защищала себя и свой мир от гибели. Смерть Тимона спасет жизнь сотням, а быть может, тысячам олков. Вейра, конечно, рассердится на нее. Но дело уже будет сделано, а это главное! Гнев Вейры она как-нибудь переживет. Как Наследница Джервала Дафна чувствовала себя обязанной следить за тем, чтобы Пророчество неукоснительно исполнялось, и считала своим долгом любой ценой устранять с дороги все, что мешало ему воплотиться в жизнь.

Дафна испытывала жгучую ненависть к человеку, заставившему ее пойти на крайние меры, вынудившему ее лишить его жизни. Тимон, как и она, давал священную клятву хранить в тайне все, что знает о магии и существовании Круга. Этот ублюдок должен был сам наложить на себя руки.

Отравив печенье, Дафна завернула его в чистое кухонное полотенце, положила сверток вместе с книгой в сумку и поспешила назад к Эшеру.

— Ты вовремя пришла, — сказал он, с озабоченным видом поглядывая на толпу. — Здесь становится неспокойно. Народ вот-вот взбунтуется. Держись ближе ко мне.

Вцепившись в его стремя, Дафна пошла рядом с лошадью, пользуясь тем, что толпа невольно расступалась перед всадником. Она чувствовала, что людьми владеют страх, ярость и недовольство. Вокруг не было ни одного светловолосого человека. У входа в караульню собрались только олки. Когда Эшер и Дафна приблизились к стражникам, те спросили, чего они хотят.

— Пропустите меня, — потребовал Эшер. — Я — Эшер, помощник Правителя олков. Меня прислал сюда принц. Я должен выполнить его поручение.

Стражники окинули Эшера оценивающим взглядом. Они заметили, конечно, что у всадника роскошная одежда и дорогая лошадь, и один за другим опустили пики.

— А кто эта женщина?

— Она со мной. А теперь расступитесь, мне нужно проехать.

Эшер пришпорил лошадь, и она, фыркнув, затанцевала на месте.

— Проезжайте, — сказал старшина стражников, и его подчиненные расступились.

Сигнет рванулся вперед.

— Эй, потише! — раздался сердитый голос Дафны. — С ума сошел?

Эшер бросил на нее взгляд сверху вниз.

— Ты не ушиблась, Дафна?

Она глубоко вздохнула. Сердце бешено колотилось, во рту все пересохло. Девушка ощущала запах ядовитого зелья.

— Нет, я в порядке. Давай поскорее покончим с этим.

Миновав ворота, они оказались во дворе караульни.

Глава одиннадцатая

В здании караульни Эшера и Дафну встретил капитан городской стражи Оррик, худой человек средних лет с продолговатым лицом, который будто врос в свой темно-красный мундир, ставший его второй кожей. Темные с проседью волосы были коротко подстрижены, а серые глаза казались холодными. Дважды прочитав записку, которую вручил ему Эшер, он внимательно взглянул на него.

— Слышал, кто-то из олков стал помощником принца Гара.

— Да, это я получил должность, — сказал Эшер.

— Всего лишь слова. Официально вас мне никто не представлял.

Эшер пожал плечами.

— Назначение произошло совсем недавно. Его высочество просто еще не успел представить меня всем, но он непременно сделает это в свое время. А пока ему недосуг, он сильно занят уходом за ногтями.

Оррик сжал губы в тонкую линию. Если бы в этот момент вокруг не было так много людей, стражников, выглядывавших в окно и бормотавших проклятия в адрес ропщущей толпы, то Дафна наступила бы на ногу Эшеру, чтобы привести его в чувства. Оррик был не тот человек, который мог бы оценить идиотские шуточки Эшера, обладавшего своеобразным чувством юмора.

— Его величество приказал держать арестанта в одиночной камере, — сказал Оррик. — Вы хотите, чтобы я нарушил приказ короля?

— Я ничего не знаю об этом. Принц дал мне поручение, и я должен его выполнить. Мне нужно узнать у этого придурка из Бейсингдауна, нет ли у него каких-нибудь жалоб и пожеланий. Записка его высочества у вас в руках. Если хотите поссорить принца Гара с отцом, дело ваше. А мое дело — выполнить приказ человека, который платит мне за службу кругленькую сумму. Понятно?

Оррик устремил свой холодный взгляд на Дафну.

— Но в записке его высочества ничего не сказано о госпоже Дафне.

— Ну и что? Я взял ее с собой, чтобы немного улучшить условия содержания заключенного. Вы же сами сказали, что во время этапа ему пришлось нелегко. Принц Гар приказал нам проявить милосердие к арестанту.

Дафна протянула Оррику сумку, и тот проверил ее содержимое.

— Вам известно, в чем обвиняется этот человек? — спросил он, возвращая Дафне сумку.

— Да, капитан. По городу уже ходят слухи о его преступлении.

Оррик насупился.

— И даже зная, в чем его обвиняют, вы приносите этому человеку книги и печенье?

— Но он пока еще обвиняемый, а не осужденный, капитан, — потупив взор, промолвила Дафна. — Барла учит нас быть милосердными и не наказывать преступников излишне жестоко. Надеюсь, когда вина этого человека будет доказана, его казнят быстро, не подвергая мучениям.

— Ну, хорошо, — морщась от отвращения, сказал Оррик. — У вас есть пять минут, не больше, мастер Эшер, на то, чтобы выполнить поручение его высочества. — Повернувшись к стражникам, он щелкнул пальцами. — Бандер! Проводи помощника принца и госпожу Дафну в камеру к заключенному Спейку. Подожди там, пока они не убедятся, что у арестанта на месте все пальцы, а потом приведи их назад сюда.

Бандер взял под козырек.

— Слушаюсь, господин капитан!

Оррик вручил ему связку ключей. Дафна одарила капитана очаровательной улыбкой.

— Большое спасибо, капитан. Я уверена, что его высочество будет доволен вами. Не правда ли, Эшер?

Эшер бросил на нее сердитый взгляд, и она поспешно закрыла рот.

Слева от них располагалась массивная деревянная дверь. Стражник распахнул ее, и они вышли в коридор, который вел в глубину здания. По обеим сторонам коридора располагались камеры. Все они были пусты. Дафну сей факт не удивил. Они заполнялись обычно в конце рабочей недели, когда жители города пускались в загул. Следуя за Бандером, Дафна чувствовала, как сильно бьется от волнения ее сердце.

План ее был опасен. Ядовитый настой корня драконника убивал не сразу. Он оказывал постепенное действие на сосуды головного мозга. Через несколько часов у человека, принявшего яд, начинался приступ, похожий на апоплексический удар. Затем жертва впадала в кому и погибала в течение нескольких дней. Ни олкским целителям, ни доранским врачевателям не был знаком этот яд. Гибель от него они считали естественной смертью.

И все-таки, используя зелье, Дафна подвергала себя огромному риску. Капитан Оррик отличался служебным рвением и лез из кожи вон, чтобы выслужиться перед начальством. Если он заподозрит, что со смертью арестованного что-то нечисто, ей придется туго.

Нервы были напряжены до передела, в горле стоял комок. Смерть от настоя корня драконника почти безболезненна, но Дафну все равно мучила совесть. «Прости, Джервал, но у меня нет выбора. Или я убью этого человека, или он погубит тысячи моих соплеменников и меня в том числе».

В конце коридора находилась еще одна дверь. Бандер нашел на связке нужный ключ и отпер ее. За ней находилось тесное помещение с глухими стенами, разделенное решеткой на две неравные части. Большую часть занимала камера, в которой стояли только голая скамья и ведро. Пол камеры устилала свежая солома. Под потолком находились два зарешеченных вентиляционных отверстия, однако воздух в помещении был спертым. Здесь стояла тошнотворная вонь.

В камере находился человек. Услышав скрип двери, он поднял голову. У Дафны упало сердце. Почему Вейра не сказала, что Тимон совсем еще юн, практически мальчишка?

У молодого человека были ничем не примечательные черты лица. Карие глаза подернулись пеленой, уши торчали из-под коротко подстриженных темных волос, нос усеян веснушками. Он еще и бриться, наверное, не начал. Неужели этот юнец произносил слова запрещенных магических заклинаний?

Дафна растерянно взглянула на Эшера, чей задумчивый взгляд был устремлен на Тимона. Бандер остался стоять у двери, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Дафна лихорадочно сжимала в руках сумку, стараясь успокоиться.

— А Херви придет? Херви Винтон придет ко мне? — порывисто встав, спросил Тимон. У него был приятный глубокий голос, который сейчас слегка дрожал. — Это друг нашей семьи. Он обещал прийти.

— Я не могу вам это сказать, — промолвил Эшер. — Я пришел сюда по поручению принца, чтобы убедиться, что с вами хорошо обходятся здесь.

Спейк понурил голову.

— Понятно.

— Итак, у вас есть какие-нибудь жалобы? — спросил Эшер.

— Нет, — ответил Спейк.

— Может быть, вы голодны?

Спейк, содрогнувшись, взглянул на ведро.

— Нет. Мне давали поесть, но меня тошнит и выворачивает наизнанку.

У Дафны отлегло от сердца. Недомогание Тимона поможет скрыть истинные причины смерти. Врачи установят, что он давно уже плохо чувствовал себя. Дафне было нелегко смотреть в глаза юноше. Ее саму мутило от страха и отвращения к себе. В который уже раз в своей жизни Дафна с горечью думала о том, как бы было хорошо, если бы она родилась обыкновенной девушкой, а не Наследницей Джервала!

— Мы тут принесли вам немного печенья и книгу, — промолвил Эшер. — Впереди долгая ночь, вы могли бы скоротать время за чтением и отвлечься от тяжелых мыслей. А печенье, которое приготовила Дафна, наверняка понравится вам больше тюремной баланды. Вы же знаете эту девушку, не правда ли? Она ваша дальняя родственница.

Спейк с недоумением посмотрел на Дафну.

— Родственница? Но у меня…

— Очень дальняя, — поспешно перебила его Дафна. — Ваши близкие если и говорили обо мне, то только вскользь… — Она понизила голос. — Хотя, думаю, мы оба хорошо знаем тетушку Вей…

Молодой человек не сразу понял намек.

— Нет, нет! — замахав рукой, воскликнул он и тут вдруг осекся. — Как вы сказали? Тетушка Вей?

— Ну, ты и дурачина! — воскликнул Эшер, забыв про учтивость. — Оглох, что ли? Бери печенье, раз его тебе принесли! Дафна не обязана была приходить сюда! Будь благодарен за то, что у тебя теперь будет чем наполнить желудок!

Дафна решила, что пора действовать. Она уже намекнула Тимону на связь с Вейрой, и он должен был проникнуться к ней доверием. Девушка подошла к решетке и хотела протянуть арестанту сумку, но тут дверь резко распахнулась, ударив в спину стоявшего рядом с ней Бандера. Тот не удержался на ногах и рухнул на Дафну. Она упала на сумку, смяв ее содержимое в липкое месиво.

В помещение ворвался запыхавшийся стражник с раскрасневшимся лицом.

— Капитан Оррик приказывает вам немедленно явиться к нему! — с порога крикнул он. — Народ готовится к штурму караульни. Капитан хочет, чтобы помощник принца остановил толпу, иначе он бросит за решетку всех зачинщиков!

— Ты полный придурок, Торвилл! — вскипел Бандер, поднявшись на ноги. — Из-за тебя мы чуть кости не переломали!

Эшер помог Дафне встать.

— С тобой все в порядке?

— Со мной да, а вот печенье превратилось в месиво.

Она не знала, плакать ей или смеяться. Единственная надежда спасти членов Круга от предательства самонадеянного сына Эдворда Спейка рухнула. Теперь все они были в руках дрожащего от страха юноши. Дафна в сердцах пнула валявшуюся на полу матерчатую сумку. Ее оставалось только выбросить на помойку.

Эшер похлопал Дафну по плечу.

— Не расстраивайся, Дафна. Ты хотела совершить благородный поступок, и не твоя вина, что это у тебя не получилось.

Подняв с пола сумку, Дафна вынула из нее книгу. Она почти не пострадала. Вытерев ее рукавом от крошек и жира, Дафна протянула книгу сквозь прутья решетки арестанту.

— Вот, возьмите.

— Спасибо, — поблагодарил Тимон, беря книгу. Взглянув на обложку, он прочитал название: — «Герои Старых Времен». Я еще не читал ее.

— Очень хорошо, — сказала Дафна, многозначительно глядя на юношу. — Эта книга рассказывает об отважных людях, готовых пожертвовать своей жизнью ради блага соплеменников. Эти герои оставались верны своей клятве, несмотря на смертельную опасность и искушения.

— Замечательно, — сказал Тимон, и его взгляд прояснел. — Книга воодушевит меня.

— Я надеюсь на это, — промолвила Дафна и, понизив голос, добавила: — Если вы не последуете их примеру, то причините много зла.

— Быстрее! — поторопил ее Торвилл. — Капитан Оррик ждет!

Оставив заключенного наедине с книгой и своими мыслями, Эшер и Дафна вернулись в приемную, где уже толпился народ. Это были хорошо одетые горожане, олки. Они вели себя шумно: громко кричали, топали ногами, стучали кулаком по столу. Капитан Оррик, стоя на стуле, пытался перекричать их.

— Вот идет помощник его королевского высочества принца Гара! — воскликнул он, завидев Эшера. — Если вы, недоумки, не желаете слушать меня, то послушайте его! А если откажетесь разговаривать и с ним, то, клянусь, я засажу вас на месяц за решетку!

Дафна ткнула Эшера локтем в бок.

— Представься им! В конце концов ты же должен когда-нибудь познакомиться с горожанами!

— Ха! Вряд ли Гар предполагал, в какую передрягу я попаду, отправившись сюда!

Самый представительный из олков протолкался вперед.

— Я никогда прежде не видел этого человека! — заявил он, глядя на Эшера.

Поняв, что пришло время действовать, Эшер ловко вскочил на стол.

— Вы слышали, что сказал капитан Оррик! Я действительно Эшер, недавно назначенный помощник Правителя олков. О моем назначении официально объявили в прошлый день Барлы! А вы кто такой?

Одетый в меха и бархат олк приосанился.

— Меня зовут Норвич Портер, я возглавляю Гильдию пивоваров!

— Понятно, — сказал Эшер. — Вы должны были получить извещение о том, что принц принял приглашение приехать на пир, устраиваемый вашей гильдией.

Норвич Портер встрепенулся.

— Я действительно получил такое извещение…

— В таком случае приготовьте место и для меня. Мы с принцем приедем вместе на ваш пир… при условии, конечно, что вы немедленно прекратите это безобразие и разойдетесь по домам.

Норвич Портер побагровел.

— Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне! Мы никуда не уйдем, пока не выполнят наши требования! Вы слышите?! Мы действуем от имени всех олкских гильдий и требуем…

— У вас нет права что-либо требовать здесь! — перебил его Эшер. — С какой стати вы явились сюда, в городскую караульню, и начали отдавать приказы капитану Оррику, человеку, который честно несет свою службу? Он все делает правильно, выполняя распоряжения его величества. Я сам слышал, как король Борн отдавал их сегодня утром на заседании Тайного Совета!

Дафна слушала Эшера, пряча улыбку. Норвич Портер продолжал кипятиться. Казалось, что его сейчас хватит удар от возмущения. Все остальные олки громко загалдели, потрясая кулаками. Но Эшер был непоколебим и тверд, как скала.

— Как вы смеете… — задыхаясь от гнева, бормотал Портер, — как вы смеете нас оскорблять…

— А разве я произнес хоть одно оскорбительное слово? — искренне удивился Эшер. — Я всего лишь объясняю вам, как обстоят дела.

— Нет, — возразил Портер, — это я должен объяснить вам, как обстоят дела. Прошел слух, что капитан Оррик содержит под стражей мерзкого преступника, покусившегося на самое святое. Мы хотим привлечь его к суду! Мы требуем вывести его к нам! Мы…

— Если вы сейчас же не закроете рот и не выслушаете меня, то окажетесь в соседней камере! — крикнул Эшер. — Да, здесь действительно сидит человек, которого обвиняют в ужасном преступлении. Завтра утром он предстанет перед королем и членами Тайного Совета, и тогда наконец выяснится правда о нем. А до тех пор его никто не увидит. Или кто-то из вас хочет нарушить приказ короля? Может быть, вы пытаетесь узурпировать его власть?

В помещении установилась гробовая тишина. Через некоторое время, придя немного в себя, Норвич Портер смущенно кашлянул.

— Уверяю вас, господин Эшер, — промолвил он, — никто из нас и не думал покушаться на власть короля.

— Разве? Так, значит, все это была только шутка?

Норвич Портер натянуто улыбнулся и отошел от стола.

— Вы говорите, что этот человек предстанет перед его величеством и членами Тайного Совета? — спросил он, встав рядом с другими старшинами гильдий.

— Да, — ответил Эшер. — Если у вас есть возражения, я с готовностью передам их его величеству.

Старшины гильдий переглянулись и начали пятиться к двери. Чувствуя свое поражение, Норвич Портер решился нанести последний удар.

— Откуда нам знать, господин Эшер, тот ли вы, за кого себя выдаете, — сказал он.

— Вам недостаточно того, что меня представил капитан Оррик? — Эшер усмехнулся. — В таком случае увидимся на пиру вашей гильдии, Портер. Я буду сидеть рядом с его высочеством.

Дафна едва не рассмеялась. Мастер Портер, по-видимому, впервые в жизни на глазах у множества уважаемых людей сел в лужу, но еще попытался сохранить хорошую мину при плохой игре.

— Вам не хватает вежливости и учтивости, господин Эшер. Я непременно скажу об этом его высочеству при следующей встрече.

— Как вам будет угодно, — промолвил Эшер. — Он прекрасно знает мои недостатки, но они не мешают ему хорошо платить мне.

Тем временем капитан Оррик спрыгнул со стула, на котором стоял, и сел за свой письменный стол.

— Мастер Портер, я понимаю вашу озабоченность, — сказал он, — но заверяю вас, что городская стража держит ситуацию под контролем. Займитесь своими делами, господа, и передайте тем, кто стоит на улице перед входом, чтобы они расходились по домам. Вам здесь нечего делать.

Бросив напоследок сердитый взгляд на Эшера, Норвич Портер и его коллеги удалились.

Эшер с довольной улыбкой спрыгнул на пол со стола.

— Это мое первое публичное выступление, — весело промолвил он. — Поздравьте меня.

— Скорее публичная перепалка, — добродушно усмехнувшись, сказал Оррик.

Эшер пожал плечами.

— Напыщенные старые идиоты, вот они кто в своем большинстве! Намеревались проучить нас, показать, на что они способны, но у них ничего не вышло! Мы сами преподали им хороший урок.

— Вы правы, — сказал Оррик, глаза которого светились весельем. Он встал и протянул Эшеру руку. — Вы прекрасно справились со своей задачей, господин Эшер. Я рад, что вы приехали в Дорану, и уверен, что вас ждет большое будущее.

Несмотря на протесты Дафны, Эшер решил проводить ее до дома. Толпа уже почти разошлась, и Эшер, ведя Сигнета в поводу, двинулся вместе с Дафной по ночным улицам в сторону книжной лавки. Там он простился с ней и, сев на лошадь, поскакал к Башне.

Войдя в свою маленькую квартирку, Дафна первым делом достала из сумки превратившееся в месиво печенье и сожгла его в печи. Потом приготовила себе ужин, поела и легла спать. Дафна решила не говорить Вейре о том, что она собиралась сделать сегодня. «Эту тайну я унесу с собой в могилу», — поклялась она. Дафна не хотела расстраивать своего друга и наставницу, не хотела спорить с ней о том, права она или нет. Девушка мечтала только об одном — поскорее забыть этот день.

Вернувшись в Башню, Эшер обнаружил записку, приколотую к двери его спальни. Пробормотав проклятие, он поднялся по винтовой лестнице в покои Гара. Что за назойливый человек этот принц! Тимон Спейк никуда не уйдет. Неужели нельзя было сначала дать Эшеру заморить червячка, отложив разговор на часок?

— У Спейка все нормально, — доложил он, войдя в библиотеку принца. — Он, конечно, немного испуган, но держится неплохо…

Гар взмахом руки остановил его.

— Деверани, деверани, — пробормотал он, не сводя глаз с развернутого перед ним пергаментного свитка, а затем взглянул на Эшера. — Какое современное доранское слово наиболее полно соответствует по смыслу: отпущенный или освобожденный?

Эшер растерянно уставился на принца.

— Вы меня спрашиваете? — удивленно спросил он.

— Ну да, тебя. Хотя сам не пойму, зачем я это делаю. Тебе что-то нужно?

— Да, — ответил Эшер, прислонившись к книжному шкафу. — Срочно поесть. Я хотел поужинать, но увидел на двери вашу записку…

Гар помрачнел.

— Ах да, прости. Я слишком увлекся четвертым столетием и забыл о действительности.

— Ничего, бывает. Итак, еще раз докладываю. У Спейка все нормально. Я был у него в камере и говорил с ним. У него нет жалоб.

— А что он говорил? Может быть, Спейк делал какие-то признания? Пытался что-то объяснить?

Принц устало потер переносицу.

— Нет, я не задавал ему никаких вопросов. И потом, зачем нам его объяснения? Какая разница, что толкнуло его на преступление?

Гар тяжело вздохнул.

— Здесь ты не прав, Эшер.

— Как бы то ни было, но преступник задержан и находится под присмотром Оррика. Вам не о чем беспокоиться. — Эшер фыркнул. — Кстати, я сегодня здорово повеселился. Старшины олкских гильдий со своими приятелями пытались штурмом взять караульню, вытащить арестанта из камеры и устроить над ним самосуд…

— Что?! — всполошился Гар.

— Успокойтесь, все в порядке. Мы с Орриком быстро привели их в чувство.

— Значит, завтра к полудню ко мне нагрянет толпа обиженных ремесленников с жалобой на тебя? — Гар застонал. — Но как они узнали о Тимоне?

Эшер пожал плечами.

— Такую новость трудно утаить.

— Никто не сомневался, что в городе узнают о Тимоне, но его величество надеялся, что слухи распространятся не так быстро, и у нас в запасе будет хотя бы один день. — Гар потер виски перепачканными чернилами пальцами. — Так ты уверен, что Спейку созданы хорошие условия?

Эшер не сразу ответил. Он не мог решить, говорить ли принцу о том, что камера Тимона очень тесная, воздух в ней спертый, а сам арестант трепещет от страха. А самое главное, стоит ли предупреждать Гара о юном возрасте заключенного? Пожалуй, этого делать не следовало… Гар все равно не в силах что-нибудь изменить. Принц сам все увидит, когда Тимон предстанет перед членами Тайного Совета.

— Я уже говорил, что у него все в порядке, — наконец промолвил Эшер. — Если у вас больше нет вопросов, то я хотел бы пойти поужинать. Иначе, боюсь, умру от голода.

— Подожди, — остановил его принц. — Я хочу еще кое-что сказать тебе.

Эшер едва не застонал от досады.

— Да?

— Ты должен завтра присутствовать на допросе Тимона Спейка.

— Я?! Это еще зачем? Я не имею никакого отношения к следствию. Пусть этим занимается Тайный Совет. И потом там будет Джарралт… Как только он меня увидит, здание караульни рухнет от его дикого крика.

Но Гар был непреклонен.

— Пусть кричит, сколько ему будет угодно. Меня это не волнует. Скорее всего Тимон Спейк не доживет до завтрашнего вечера. Он будет казнен по приказу Тайного Совета. Я хочу, чтобы на следствии присутствовал наблюдатель от олков. И этим олком будешь ты. Я хочу, чтобы ты убедился в том, что свершилось правосудие, и рассказал потом об этом всем, кто будет расспрашивать тебя о последних часах жизни Тимона Спейка.

Эшер долго молчал. Он понимал, что сейчас решается его судьба. Если он откажется выполнить приказ принца, то отправится домой, в Рестхарвен, потому что ему нечего будет больше делать в Доране. Никто не возьмет на работу человека, который отказался служить его королевскому высочеству. А если подчинится Гару, то назад пути уже не будет. Что бы он ни делал впоследствии, для всех он останется человеком, присутствовавшим при казни Тимона Спейка. Эшера будут всегда связывать с трагической гибелью этого бедолаги. Да, властям действительно необходим наблюдатель от олков, который следил бы за судебным процессом над Спейком, а потом кричал бы на каждом углу. «То же самое будет с вами, если вы покуситесь на доранскую магию!»

Эшер считал Тимона безумцем, который должен быть жестоко наказан. Если он поможет властям, то, возможно, спасет жизнь тысячам соплеменников. Значит, его свидетельство послужит хорошему делу.

А если уедет из Дораны, то не принесет пользы ни себе, ни людям. Тимона Спейка все равно казнят, а он вернется в Рестхарвен, где снова будет получать тумаки от старших братьев. Бедный отец так и умрет, не увидев сытой счастливой жизни.

Глубоко вздохнув, Эшер кивнул.

— Хорошо, я буду наблюдателем от олков. В котором часу мы выезжаем завтра?

— В девять утра, — ответил принц. Эшеру показалось, что Гар испытал облегчение, услышав его слова. — Надень что-нибудь не слишком яркое.

Эшер кивнул.

Их взгляды встретились. В глазах Гара застыло выражение отчаяния. Заметив это, Эшер отвел взор в сторону.

— Ты свободен, — сказал принц. — Закрой плотнее за собой дверь.

Эшер поспешно вышел, оставив принца наедине с отчаянием и тягостными мыслями. Спустившись к себе, Эшер вдруг понял, что ему расхотелось есть.

Глава двенадцатая

— Помилуй нас, Барла! — воскликнул потрясенный король Борн. — Да этот Тимон еще совсем ребенок! Почему меня не предупредили об этом?

Поймав на себе осуждающий взгляд Гара, Эшер потупил взор. Он считал, что принц должен был сказать ему спасибо. Если бы Эшер рассказал ему о возрасте арестанта и его жалком виде, Гар не сомкнул бы глаз всю ночь и сейчас не выглядел бы таким свежим и бодрым.

Безусый Тимон Спейк, закованный в цепи, стоял перед ними на коленях в помещении для допросов городской караульни. Он низко опустил голову, глядя на каменный пол, поэтому его лица почти не было видно. Стражники крепко держали его за плечи, словно боялись, что арестованный сейчас расправит крылья и улетит от них.

Оррик, покопавшись в лежавших на письменном столе бумагах, поднял глаза на короля.

— Заключенному шестнадцать лет, ваше величество. Согласно закону он несет юридическую ответственность за свои поступки и поэтому должен отвечать перед судом за совершенное преступление.

Король кивнул.

— Хорошо, в таком случае давайте начнем допрос. Слово предоставляется вам, жрец Холз.

Холз, низко склонив голову, прижал руки к груди. Его седовато-желтоватая косичка дрогнула на спине.

— Да направит нас Благословенная Барла! Мы обязуемся говорить правду, и только правду, во славу Барлы, воздвигшей великую Стену и даровавшей мир и покой своим чадам! О, Благословенная Барла, мы молим тебя явиться сюда и помочь нам свершить правосудие над одним из твоих сынов по имени Тимон Спейк из Бейсингдауна. Он обвиняется в тягчайшем преступлении…

Эшер подавил вздох. Если бы он знал, что Холз будет читать здесь молитвы, то раздобыл бы себе стул или табурет. А теперь придется пройти через нелегкое испытание. Надо постараться не уснуть на ногах и не рухнуть на пол, пока нудный священнослужитель будет бубнить свою бесконечную проповедь.

Эшер огляделся. Окружающая обстановка ему не нравилась. Комната для допросов с мрачными каменными стенами ничуть не походила на просторный роскошный зал судебных заседаний Палаты Правосудия с яркими витражами. Несмотря на суровую торжественность Палаты, в ее обстановке не ощущалось мрачной безысходности, которая чувствовалась здесь.

В комнате для допросов было многолюдно. Кроме короля и членов Тайного Совета здесь находились госпожа Марна и капитан Оррик. Они сидели за письменным столом и вели протокол. У стены стояло еще трое стражников и какие-то люди, которых Эшер видел впервые. Возможно, представители обвинения и защиты.

Борн сидел на помосте на высоком золотисто-красном стуле. Его лицо хранило выражение мрачной суровости. Король был одет в наряд из черного бархата, на его голове в лучах волшебного света поблескивала корона. Слева от короля стоял Главный Маг Дурм в одежде из черной парчи, справа — принц Гар, одетый в мрачноватый темно-синий наряд. Холз, продолжавший монотонным голосом читать молитвы, был, как и подобает королевскому жрецу Барлы, в белом облачении.

Эшер знал, что в тесной комнате без окон скоро нечем будет дышать. Он уже чувствовал, как пот стекает струйками по спине и капает со лба. Под мышками было влажно. Ему было жаль свой новый наряд, только накануне доставленный портным, зеленую рубашку и коричневый жилет. Эта одежда к концу заседания наверняка пропитается соленым потом и будет вонять.

Холз, похоже, и не думал закругляться. Эшер устремил взор на короля. Борн выглядел исхудавшим, почти бесплотным. Создавалось впечатление, что он сильно сдал всего лишь за одну ночь. Какая-то странная болезнь подкосила его, лишила сил и энергии. Глаза стали прозрачными. Король походил на заснеженное зимнее поле, холодное и чистое, неспособное плодоносить. Его лицо не выражало никаких эмоций.

В отличие от отца Гара можно было сравнить с пылающим костром. Глаза горели, лицо раскраснелось от овладевших им сильных чувств. От напряжения принца била мелкая дрожь.

Дурм и Джарралт вели себя сдержанно, и взгляды их были холодны как лед. Эти члены Тайного Совета были решительно настроены против заключенного. В Холзе тоже не ощущалось сочувствия к Тимону. Один лишь Гар испытывал сострадание к несчастному юноше, но не мог рассчитывать на снисхождение судей.

Тимон Спейк из Бейсингдауна был обречен. Его могло, пожалуй, спасти только чудо — вмешательство самой Благословенной Барлы.

Судьба назначила Тимону умереть молодым. Ему не суждено было насладиться поцелуями любимой девушки, ласками жены. Ему не качать на коленях маленького сына. Не увидеть весны. Не встретить новый рассвет. Для него жизнь закончилась.

Наконец Холз умолк.

— Зачитайте обвинение, капитан Оррик, — приказал король.

Оррик поклонился и развернул пергаментный свиток.

— Тимон Спейк из Бейсингдауна обвиняется в том, что в четвертый день второго летнего месяца 644 года от Явления Барлы умышленно и преднамеренно нарушил Первый Закон, а именно в присутствии свидетелей занимался магией, хорошо зная, что олкам это запрещено под страхом смерти. — Капитан поднял глаза и обвел взглядом всех присутствующих. — Кто оспаривает это обвинение, пусть говорит сейчас или молчит до конца своих дней!

Никто не выступил в защиту Тимона.

— Итак, обвинение заслушано и внесено в протокол, — сказал король. — Кто хочет поддержать обвинение?

Один из присутствующих вышел вперед. Он был одет в темно-коричневый бархатный костюм, массивная цепь на его груди и перо на головном уборе указывали на то, что этот человек является чиновником, занимающим высокий пост. Он отвесил низкий поклон королю и членам Тайного Совета.

— Ваше величество, меня зовут Брин Флетчер, я мэр города Бейсингдауна. Это мои дочери наткнулись в лесу на этого человека и увидели, что он совершает богохульное преступное деяние.

Борн безучастно смотрел на мэра Бейсингдауна.

— А где сейчас находятся ваши дочери, господин Флетчер? — спросил он.

— Они дома со своей матерью, ваше величество. Мои дочери еще совсем дети, одной из них одиннадцать, а другой — тринадцать лет. Я предоставил капитану их свидетельства, как это предписывает закон.

— Это правда, ваше величество, — сказал Оррик. — Письменные свидетельства находятся у меня.

Тень беспокойства пробежала по лицу Борна.

— А ваши дочери совершенно уверены в том, о чем свидетельствуют, господин Флетчер? — спросил он. — Юные создания могут возвести ложное обвинение, у них богатое воображение. Я знаю это по собственному опыту. У меня тоже есть дети. Ответьте мне, хорошо подумав: вы уверены в истинности свидетельских показаний ваших отпрысков? Если выяснится, что они солгали, вы и ваша жена будете отвечать за это.

Кровь отхлынула от лица мэра, однако его взгляд остался твердым.

— Я ручаюсь за моих девочек, ваше величество. Мы с женой воспитали их честными, порядочными, законопослушными. Им нет никакого смысла врать, ваше величество. Они хорошо знакомы с Тимоном и любят его. — Флетчер взглянул на заключенного и смущенно кашлянул. — Мы все любим его. Но мои дочери знают, что такое чувство долга. Мы с женой гордимся ими.

— Я вас понимаю, — промолвил Борн и протянул руку. — Дайте мне свидетельские показания, капитан.

Оррик тут же выполнил распоряжение короля. Борн, нахмурившись, пробежал их глазами и передал Главному Магу. Дурм тоже прочитал их и отдал следующему члену Совета. В конце концов все они ознакомились с показаниями дочерей Флетчера.

— Показания составлены по всей форме, — признал король. — Они уличают обвиняемого в совершении преступления. Благодарю вас, господин Флетчер. Вы выполнили свой долг. Передайте своим дочерям, что мы признательны им за помощь следствию.

— Спасибо, ваше величество.

Флетчер подобострастно поклонился и вернулся на свое место.

— Кто хочет выступить в защиту обвиняемого? — спросил король.

Вперед вышел еще один человек, пожилой мужчина, одетый в серый шерстяной наряд. Поклонившись, он сцепил пальцы рук.

— Меня зовут Херви Винтон, ваше величество, — тихим голосом промолвил он. — Я — друг семьи Спейк. Эдворд Спейк, отец обвиняемого, тяжело болен и не мог приехать сюда. Он находится при смерти. Эдворд просил меня выступить в защиту его сына.

Борн кивнул.

— Мы вас слушаем.

Херви Винтон облизал пересохшие губы. Его взгляд скользнул по коленопреклоненному, закованному в цепи сыну друга.

— Ваше величество, — снова заговорил Херви Винтон. — Я хотел сказать, что Тимон — хороший мальчик. Его все любят. Мой друг Эдворд не представляет себе жизни без сына. Что бы ни совершил Тимон, он сделал это не по злому умыслу. Он не богохульник, ваше величество. Тимон неразумный юноша, забавлявшийся тем, чего не понимает. Эдворд знает, что скоро умрет, и умоляет вас, ваше величество, пощадить его сына. Он не хочет, чтобы его последние дни были омрачены страшным горем и омыты безутешными слезами.

Неизвестно, тронули ли слова Винтона сердце короля. Лицо Борна хранило непроницаемое выражение.

— Вы или отец Тимона оспариваете выдвинутое против него обвинение? — спросил Борн. — У вас есть доказательства того, что оно ложное? Или, может быть, это преднамеренная клевета?

— Нет, ваше величество, — прошептал Херви Винтон. — Мы согласны с обвинением… Девочки сказали правду.

— Хорошо. Передайте вашему другу Эдворду Спейку, что король и члены Тайного Совета ознакомились с его просьбой.

Херви Винтон поклонился и, шаркая ногами, отошел к стене. Теперь взоры всех присутствующих обратились к обвиняемому.

— Тимон Спейк из Бейсингдауна, — произнес король, — ты слышал выдвинутое против тебя обвинение. Что можешь сказать в свою защиту? Ты виновен или считаешь себя оклеветанным? Если признаешь себя виновным, приговор будет вынесен немедленно. А если заявишь, что обвинения против тебя ложны, то предстанешь перед открытым судом, и тогда твое преступление будут разбирать в мельчайших подробностях на глазах у сотен людей.

Тимон поднял голову. Их взгляды встретились, и Гар вздрогнул, как от удара. Лицо его исказилось от душевной боли. Преступник, нарушивший священный закон, выглядел не опасней домашнего щенка. «Ну и что из этого? — пытался успокоить себя принц. — Этот человек показал зубы, как опасный хищник, и подверг риску жизни тысяч людей. Да, сейчас он выглядит жалким, но это не меняет сути дела».

— Отвечай, Тимон Спейк, — потребовал король. — Твоя жизнь зависит от этого ответа. Ты признаешь свою вину или отвергаешь выдвинутые обвинения как ложные?

Массивные цепи, в которые был закован обвиняемый, казалось, пригибали его к земле. От долгого стояния на каменном полу у Тимона наверняка болели колени. Эшер почувствовал уважение к юноше, который ни словом, ни жестом не показал, что ему страшно и больно.

Херви Винтон встрепенулся и крикнул в царившей в комнате тишине:

— Оспаривай обвинение, Тимон! Дай себе шанс! Подумай об отце, мой мальчик! Ты же не хочешь, чтобы у него от горя разорвалось сердце?!

— Молчите, Винтон! — приказал король. — Вы сами сказали, что считаете обвинения справедливыми. Не подталкивайте заключенного ко лжи!

Херви Винтон съежился и отвернулся от Тимона. Король Борн наклонился вперед и устремил на заключенного колючий взгляд.

— Я в третий и последний раз спрашиваю тебя, Тимон Спейк из Бейсингдауна: ты признаешь себя виновным?

Тимон Спейк вскинул голову, и цепи на его плечах звякнули.

— Я виновен, ваше величество, — тихим спокойным голосом промолвил он.

Король обратился к членам Тайного Совета, стоявшим по обеим сторонам от него.

— Господа, вы слышали обвинение и ответ заключенного. Он признал свою вину, а это значит, что публичного судебного разбирательства не будет. Прежде чем будет вынесен приговор, я хотел бы узнать, желает ли кто-нибудь из вас выступить за смягчение наказания обвиняемому?

Эшер обвел глазами советников короля. Жирное лицо Дурма хранило полное безразличие. Жрец Холз выглядел печальным. Конройд Джарралт хищно улыбался. А Гар… Глаза Гара потухли, и надежда больше не светилась в них. Принц выглядел больным, усталым и грустным.

Никто не откликнулся на призыв короля, и Борн откинулся на спинку стула. Драгоценные камни его короны отбрасывали блики на голые каменные стены тесного помещения.

— Тимон Спейк из Бейсингдауна, вы были подвергнуты допросу королем и членами Тайного Совета в строгом соответствии с законом. Показания свидетелей и ваше собственное признание подтверждают справедливость выдвинутых против вас обвинений. Предусмотренным законом наказанием за совершенное вами преступление является смертная казнь. В соответствии с этим я, король Борн, волею Барлы провозглашенный Заклинателем Погоды королевства Лур, приговариваю вас к смерти. Капитан Оррик!

Капитан встал из-за письменного стола и поклонился.

— Да, ваше величество?

— У вас есть палач?

— Так точно, ваше величество.

— У него острый топор?

— Топор хорошо наточен. Палач ждет ваших приказаний.

— Что-нибудь препятствует приведению приговора в исполнение?

На лице Оррика отразилось легкое беспокойство.

— Нет, ваше величество, все готово, — сказал он.

Пальцы Борна крепко вцепились в подлокотники, но выражение его лица оставалось непроницаемым.

— В таком случае приступайте немедленно!

Оррик растерялся.

— Вы хотите, чтобы приговор был приведен в исполнение прямо сейчас, ваше величество? Здесь?

Король сердито взглянул на капитана.

— Нам не нужны публичные зрелища, капитан. И неоправданные задержки исполнения приговора.

— Ода, конечно, ваше величество. Если вы, ваше величество, соблаговолите вместе с членами Тайного Совета перейти в мой кабинет…

— Вы хотите, чтобы мы удалились? — промолвил Борн. — Зачем? Правосудие не просто должно свершиться, оно должно свершиться на глазах судей. Иначе какое же это правосудие?

Оррик кивнул.

— Хорошо, ваше величество. Но вам придется немного подождать, я сейчас отдам необходимые распоряжения.

— Поторопитесь, Оррик.

Оррик, повернувшись к стоявшему у дверей стражнику, щелкнул пальцами, и тот поспешно вышел. Мэр Флетчер закрыл лицо руками и отвернулся от Тимона, который продолжал стоять неподвижно на коленях. Херви Винтон внезапно громко закричал и пал ниц перед королем.

— Пощадите его, ваше величество! — дрожащим от слез голосом стал умолять он. — Позвольте мне побыть с ним хотя бы часок наедине, перенесите казнь на завтра. Пусть этот мальчик встретит еще один рассвет, ваше величество!

— К чему все это, Винтон? — промолвил Дурм. Спустившись с помоста, он поднял Винтона на ноги и отвел его снова к стене. — Какая разница, умрет ли Тимон Спейк сейчас или доживет до рассвета?

Лицо Винтона было искажено мукой.

— Но… Но… — хотел он что-то возразить, однако Тимон перебил его.

— Все хорошо, Херви, — сказал осужденный. — Не переживай. Это мой выбор, и я отвечаю за него. Я хочу, чтобы ты кое-что передал отцу на словах.

Когда Дурм снова взошел на помост, Винтон приблизился к Тимону.

— Что я должен передать ему? Клянусь, я все сделаю для тебя!

По бледным щекам Тимона Спейка потекли слезы.

— Передай папе, что он был прав, — дрожащим голосом промолвил юноша. — Мне очень жаль, что все так вышло. И скажи ему, что в конце своей жизни я наконец поступил правильно, хотя мне это было нелегко сделать.

— Я непременно передам ему твои слова, — прошептал Винтон. — Держись, мой мальчик.

— Херви Винтон, — обратился к нему король, — вы можете покинуть помещение, если хотите. Я не настаиваю, чтобы вы присутствовали на казни.

Винтон покачал головой.

— Нет, ваше величество, я останусь. Я должен поддерживать сына моего друга до конца, раз уж подвел его, не сумев защитить Тимона.

Эшеру на мгновение показалось, что тронутый этими словами король потреплет сейчас Херви Винтона по плечу или пожмет руку. Но Борн справился со своими эмоциями, и его взгляд снова стал холодным.

— Вы никого не подвели, Винтон. Это Тимон Спейк подвел всех нас, тех, кто день и ночь трудится на благо Лура.

Винтон медленно склонился перед королем.

— Вам виднее, ваше величество.

— А вы, мэр Флетчер, останетесь или предпочтете уйти? — спросил Борн.

Лицо Флетчера покрылось мертвенной бледностью.

— Я… моя жена… мои девочки… — залепетал он.

— Вы можете покинуть помещение, — сказал Борн.

Тем временем стражники отодвинули стол и стулья к стене. Марна ушла, забрав протоколы. Мэр Флетчер вместе с ней покинул комнату. Стражники бросили на пол охапку соломы и поставили деревянную плаху и корзину.

— Холз, — промолвил король, кивнув жрецу, — приступайте.

— Сию минуту, ваше величество, — пробормотал Холз и направился к осужденному.

Эшер видел, как жрец сошел с помоста, встал на колени рядом с Тимоном Спейком и, приложив ладонь к его щеке, стал что-то нашептывать ему на ухо. Слушая Холза, осужденный начал кивать. Молитва благотворно действовала на него, хотя по лицу Тимона продолжали неудержимым потоком течь слезы. Холз запел священный гимн, и Тимон подхватил его, припав лбом к плечу жреца.

Эшер взглянул на Гара. Почему он молчит? Почему не скажет: «А теперь ты свободен, Эшер»? Папаша принца уже вынес приговор этому безусому глупцу. В любую минуту в помещение мог войти палач и снести голову с плеч Тимона. Эшер не желал присутствовать при этом. Он согласился быть свидетелем допроса, но не казни!

И тут Гар, как будто прочитав его мысли, повернулся к нему и едва заметно покачал головой. Принц не произнес ни единого слова, но Эшер понял по выражению его лица все, что он хотел сказать.

«Ты желал ему смерти? Вот теперь и смотри, как он будет умирать!»

Почувствовав, как у него вспотели ладони, Эшер сжал кулаки. Он был ошеломлен и подавлен. «Я же ни в чем не виноват, — сердито думал он. — Преступник здесь Тимон Спейк, а не я. За что же меня так жестоко наказали? Почему я должен наблюдать за тем, как этому идиоту рубят голову? Это несправедливо!» Нет, служба, связанная с такими неприятными моментами, должна оплачиваться лучше. Пятьдесят тринов в неделю явно маловато.

Дверь отворилась, и в помещение вошел высокий человек в черном облачении. Его лицо скрывала черная маска, в руках он держал топор. Комок тошноты подкатил к горлу Эшера. Теперь уже по его телу текли не ручьи, а настоящие реки пота. От ужаса перехватило дыхание и перед глазами замельтешили красные точки.

Стражники равномерно рассыпали солому по каменному полу той части помещения, где должна была состояться казнь. Посреди этого желтого островка поставили деревянную плаху и корзину. Холз, закончив молиться, поцеловал осужденного в лоб и помог ему подняться на ноги. Тимон с большим трудом сделал несколько шагов. И когда он приблизился к плахе, Холз помог ему опуститься рядом с ней на солому. Палач взялся за топорище обеими руками, приготовившись исполнить приговор. Увидев это, Тимон безропотно опустил голову на плаху. Ужасное зрелище.

Холз снова поднялся на помост, и в помещении воцарилась гробовая тишина. Время как будто остановилось. Палач не сводил глаз с короля. И вот наконец Борн подал знак. Топор взмыл вверх и резко опустился. Хорошо наточенное лезвие разрубило плоть и кости и вонзилось в дерево плахи. Тимон Спейк из Бейсингдауна был казнен. Золотистая солома вокруг него стала алой, в душной комнате распространился металлический запах свежей крови. Херви Винтона начало рвать. Эшер держался из последних сил.

Король встал со своего высокого стула. Его взгляд был тверд, на лице не отражалось ни жалости, ни сострадания. Сойдя с помоста, он подошел к Херви Винтону, вытиравшему рот носовым платком.

— Вы можете увезти с собой тело Тимона, мастер Винтон, — мягко сказал он. — Пусть его прах покоится с миром. Он не был плохим человеком, просто он стал жертвой заблуждения. Но все мы, и мудрецы, и глупцы, должны соблюдать священные законы Барлы. Передайте мои соболезнования отцу Тимона.

— Хорошо, ваше величество, — прошептал Херви Винтон. — Спасибо.

— Капитан Оррик!

— Да, ваше величество?

— Помогите мастеру Винтону, — распорядился король.

Борн и члены Тайного Совета покинули комнату для допросов. Эшер, слегка пошатываясь, последовал за ними. Они вышли на задний двор, где их ждали экипажи. После душного затхлого помещения воздух на улице казался особенно чистым и свежим.

Солнце сияло, по улицам ходили люди. Возможно, те же самые олки, что прошлым вечером стояли у входа в караульню и требовали для заключенного смерти. Сейчас они были заняты своими обычными, повседневными делами, как будто ничего не произошло, как будто их соотечественнику не отрубили только что голову. Что они почувствуют, когда узнают о смерти Тимона? Проникнутся жалостью? Или начнут плясать, радуясь его гибели?

— Я поеду во дворец в экипаже его величества, — сказал Гар, повернувшись к Эшеру. Взгляд принца был холодным, отчужденным. — Ты можешь вернуться в Башню в моей карете, если хочешь. Она не понадобится мне сегодня.

Эшер с мрачным видом выслушал его.

— Мне не нужна карета, — произнес он и не узнал собственный голос. — Я пройдусь пешком.

— Как тебе будет угодно. В таком случае отошлю ее в конюшню.

Гар хотел отойти от Эшера, но тот коснулся его локтя, и принц остановился.

— Вы знали, что все так произойдет? — резко спросил Эшер. — Вы знали, что приговор немедленно приведут в исполнение?

Принц покачал головой.

— Нет, конечно, я этого не знал. Но Дурм прав, сегодня или завтра — какая разница? Он был обречен.

Эшер видел, как Гар отдал распоряжение своему кучеру, сел в карету короля и захлопнул за собой дверцу. Упряжка гнедых лошадей тронулась, и карета выехала со двора. Эшер повернулся и пошел прочь.

Когда дверь книжной лавки захлопнулась за очередным покупателем, Дафна уронила голову на руки и громко застонала. Ей очень хотелось повесить в окне табличку «Закрыто», запереть дверь и подняться в свою квартирку. Но день был еще в самом разгаре.

Звон колокольчика возвестил о том, что в лавку снова кто-то вошел. Встрепенувшись, Дафна подняла голову — Эшер. Сегодня на нем была новая рубашка, темные брюки и роскошный жилет. Но, судя по выражению лица, роскошный наряд не радовал юношу. В глазах помощника принца затаился ужас.

Выйдя из-за прилавка, Дафна устремилась к нему.

— Что случилось?

У нее упало сердце, когда на лице Эшера промелькнуло выражение отчаяния.

— Он мертв, — глухо промолвил он.

Слова сразили ее сильнее, чем удар в солнечное сплетение.

— Ты говоришь о Спейке?

Эшер нервно прошелся комнате, сунув руки в карманы.

— Он признал свою вину. Король приказал казнить его на месте.

У Дафны подкосились колени. Опустившись на табурет, она попыталась взять себя в руки. Эшер долго смотрел на книжные полки невидящим взглядом, потом тряхнул головой.

— Море крови. Я не ожидал увидеть такое. Мне много раз приходилось потрошить рыбу, но она почти не кровоточит. А из этого Спейка вытекли реки крови. Она была не только на полу, но и на стенах. — Эшер передернул плечами. — Парнишка, почти ребенок, заморыш, но ему уже исполнилось шестнадцать лет, а с этого возраста человек отвечает за свои поступки в полной мере.

«Тимон Спейк мертв, а это значит, что для членов Круга опасность миновала!» — пронеслось у нее в голове.

— Я знаю, — сказала она.

Выражение лица Эшера смягчилось.

— Тупой придурок, — пробормотал он. — Зачем полез не в свое дело? Зачем ему понадобилась эта магия? Дурья голова!

Дафна подошла к нему и взяла за руку. Пальцы у Эшера были холодны как лед.

— Расскажи мне, как это произошло, — попросила она и повела Эшера к стоявшему у окна дивану, на который обычно присаживались завсегдатаи книжной лавки, чтобы полистать новинки или поболтать друг с другом.

Когда Эшер закончил рассказ, Дафна налила ему и себе по стаканчику крепкой настойки.

— Что ты думаешь об этом? — спросил Эшер.

— О чем?

— О казни Спейка.

— Какая разница, что я думаю. Тимон мертв, а жизнь продолжается.

Эшер с задумчивым видом уставился на свой пустой стакан.

— Проклятый Гар, — прошептал он. — Зачем он заставил меня смотреть на все это? Мерзавец! Теперь я имею полное право…

Дафна похолодела.

— Нет, ты не сделаешь этого, — перебила она. — Ты должен продолжить службу у принца. Это нужно нам, олкам, особенно теперь. Ты не можешь уйти со своего поста.

Эшер криво усмехнулся.

— Конечно, не могу. Мне нужны деньги, а принц хорошо платит. — Он встал. — Спасибо, Дафна, за то, что выслушала. Мне нужно было выговориться.

— Ты уже уходишь?

Эшер пожал плечами.

— Мне надо прогуляться, чтобы немного прийти в себя.

Закрыв за Эшером дверь, Дафна бросилась наверх и сразу же связалась с Вейрой.

«У тебя есть новости, дитя мое?»

Дафна глубоко вздохнула, стараясь унять бешеное сердцебиение.

— Тимон Спейк мертв, Вейра. Теперь нам ничто не грозит.

«Мертв? Как это случилось?»

Дафна коротко передала Вейре рассказ Эшера.

— Я сама удивлена, что все произошло так быстро.

«Бедный Эдворд. Известие о казни сына убьет его. Он жил только ради Тимона».

— Его сын не нарушил клятву. Он не предал нас.

«Это будет для Эдворда последним утешением. А как ведет себя Эшер?»

— Он потрясен всем случившимся, но скоро придет в себя.

Вейра помолчала. Некоторое время Дафна слышала лишь легкое жужжание и потрескивание, затем наставница заговорила снова:

«Действуй осторожно, Дафна. Возможно, это событие наложило на Эшера более глубокий отпечаток, чем ты думаешь. Он стал свидетелем того, к чему приводят занятия магией. И когда для него настанет время влиться в наши ряды…»

— Он вольется в них, — уверенно сказала Дафна. — Об этом говорится в Пророчестве, а оно не может лгать.

«Ты на это надеешься или ты это твердо знаешь, дитя мое?»

— Я это твердо знаю, — промолвила Дафна, хотя перед ее глазами все еще стояло бледное лицо Эшера.

«Да будет так! Спасибо, дитя мое, за новости. А сейчас мне надо побыть с Эдвордом».

— Вейра!

«Да, дитя мое?»

— Теперь нам ничего не грозит, правда? Тимон мертв, и члены Круга отныне в безопасности.

Вейра не сразу ответила. И Дафна вдруг поняла, почувствовала, что наставница плачет.

— Прости, — прошептала Дафна. — Я совсем забыла, что ты знала его. Ты всех нас знаешь. Тебе сейчас, наверное, очень тяжело…

«Нам всем тяжело, дитя мое. Пророчество жестоко. Что касается твоего вопроса… Да, сейчас нам ничего не грозит. О нашем существовании никто не знает, нам удалось сохранить наши тайны. Но я предупрежу всех о том, что мы должны действовать осторожно. Передай это Мэтту».

— Обещаю тебе, что мы будем предельно осторожны, Вейра.

Связь прервалась, и Дафна снова спустилась в книжную лавку и занялась привычным делом. Новость о казни Тимона быстро распространилась по городу. Ее передавали из уст в уста взволнованные жители.

Для Дафны же главным было то, что членам Круга отныне ничто не угрожало. Пророчество сбывалось, и Дафне оставалось только одно — набраться терпения и ждать.

Глава тринадцатая

Войдя во двор дворцовой конюшни, Эшер увидел Мэтта. После долгой ходьбы пешком Эшер натер ноги новой обувью, а внутри все горело от выпитого в книжной лавки Дафны. Но привычная обстановка конюшни успокаивала нервы. Здесь все было по-старому. Конюхи разносили ведра с овсом по стойлам. Лошади похрапывали и тихонько ржали в предвкушении вкусного обеда. Над цветочными клумбами порхали пестрые бабочки.

Мэтт и его помощники тепло встретили Эшера. В адрес юноши посыпались безобидные шутки. И хотя Эшеру было не до веселья, он почувствовал, что сильно соскучился по простому дружескому общению.

— Где ты пропадал? — спросил Мэтт, окинув Эшера внимательным взглядом. — Карета давно уже вернулась на конюшню.

— Гулял.

— Три часа?

— Я не следил за временем, — сказал Эшер, роя пяткой гравий, которым был усыпан двор.

Мэтт, вздохнув, засунул большие пальцы за потертый кожаный ремень.

— Почему ты избегаешь меня в последнее время?

Эшер пожал плечами.

— Мне не хотелось говорить о Спейке.

— А с чего ты взял, что я буду расспрашивать о нем?

— Хочешь сказать, что не пытался заговорить со мной на эту тему?

Мэтт поморщился, признавая правоту Эшера.

— Говорят, Спейка уже нет в живых. Его казнили.

— Знаю. Я там был.

У Мэтта вытянулось лицо.

— И как ты себя после этого чувствуешь?

Эшер устало улыбнулся, не зная, что ответить другу на этот вопрос.

— Ты первый, кто об этом спросил. Со мной все в порядке. Просто не ожидал, что придется пережить такое.

Эшер сунул руки в карманы.

— Кто мог подумать, что все так выйдет? — сказал Мэтт и взглянул на одного из конюхов, который нес в стойло огромную охапку сена. — Беллидон! Растрясешь все сено по двору! Будь аккуратней!

— Не волнуйся, Мэтт! — с ухмылкой крикнул парень. — Я все потом подберу.

Несмотря на подавленное настроение, Эшер невольно улыбнулся. Беллидон никогда не унывал. Что бы ни случилось, на его лице всегда играла улыбка. Он заражал окружающих весельем и оптимизмом. Даже Мэтту приходилось делать над собой усилие, чтобы оставаться серьезным, разговаривая с Беллидоном.

— Смотри мне! — приняв строгий вид, крикнул Мэтт. — Если не подберешь, я заставлю тебя сегодня на ужин съесть клок сена! Не шучу! — Повернувшись снова к Эшеру, он нахмурился. — Тимон был полным идиотом.

Улыбка тут же сошла с лица Эшера.

— Теперь он уже не полный, а мертвый идиот, Мэтт.

Конюший похлопал его по плечу.

— Это должно было случиться.

— Не спорю, но… — Эшер замолчал.

— Ты хотел сказать: говорить и видеть — это разные вещи?

— Да.

Запрокинув голову, Мэтт посмотрел в холодное голубое небо, а потом перевел взгляд на далекий горизонт, где возвышалась Стена Барлы. Именно она стала косвенной причиной гибели Тимона Спейка.

— Мы находимся под защитой Стены, Эшер. Если проявим милосердие к преступнику, то сами окажемся в опасности и подвергнем риску существование королевства. Жаль, конечно, парня, но если бы из-за его действий рухнула Стена, то погибли бы десятки тысяч человек. Мы заплатили одной жизнью за жизнь целого народа, мой друг. Тимон Спейк знал, на что шел. Знал, что нарушает священный закон и это преступление карается смертью.

Эшер кивнул.

— То же самое говорит Дафна.

— Правда? Ты должен прислушаться к ее мнению.

Эшер почувствовал вдруг смертельную усталость.

— Я знаю, что все вы правы: ты, Дафна, король. А вот Гар…

Он замолчал.

— Что ты хотел сказать о Гаре? — спросил Мэтт.

— Гар сожалеет о том, что все так вышло.

Мэтт внимательно взглянул на Эшера.

— Ты злишься на него?

Эшер был действительно сердит на принца. Несколько часов он бродил по городу, пытаясь остыть, но ему это так и не удалось.

— Я согласился присутствовать на допросе. Только и всего! Я был простым наблюдателем. У меня не было права голоса, мне не дали слова, чтобы я мог высказать свое мнение. Я не мог повлиять на ход слушаний. Гар должен был отпустить меня домой после вынесения приговора, но вместо этого заставил присутствовать на казни!

Мэтт нахмурился.

— Я что-то тебя не понимаю. Чего ты злишься? Разве вина Спейка не доказана?

— Нет, в том, что он виновен, никаких сомнений не было. Тем более что Тимон сам признал свою вину. Кроме того, были зачитаны показания надежных свидетелей, двух девочек, дочерей мэра Бейсингдауна. Он поручился за них.

— Но раз вина доказана, значит, преступник заслужил наказание в соответствии с законом. В данном случае это наказание — смертная казнь, верно?

Эшер не понимал, куда клонит Мэтт.

— Конечно!

— Вот видишь, ты сам только что осудил его, — промолвил Мэтт тоном, которым обычно осаживал норовистых жеребят. — А если ты его осудил, то должен был своими глазами видеть, как его казнят. Все справедливо.

Эшер уважал мнение Мэтта и поэтому не стал возражать.

— Возможно, ты прав, — нехотя сказал он.

— Скажи, почему в самый ужасный момент ты не закрыл глаза или не отвел их в сторону? — спросил Мэтт.

— А почему ты думаешь, что я этого не сделал?

Мэтт грустно улыбнулся.

— У тебя на лице все написано.

Эшер потупил взор.

— Я не мог смалодушничать. Этот сопливый мальчишка вел себя удивительно мужественно. Он никого не молил о пощаде и не терял самообладания. Положил голову на проклятый чурбан, который все там называли плахой, так спокойно, словно на мягкую пуховую подушку! — Эшер тряхнул головой. Он знал, что эта картина будет преследовать его до конца жизни. — Ему было всего лишь шестнадцать лет! Он не успел возмужать, но вел себя как мужчина. Ни слова мольбы или упрека! Знал, что умрет, и спокойно позволил отрубить себе голову.

— Значит, проявил храбрость.

— Да, храбрость и глупость! Каким идиотом надо быть, чтобы пытаться колдовать! Но парень поразил меня своим спокойствием. Честно говоря, Мэтт, не знаю, смог бы я на его месте вести себя также хладнокровно. Вот поэтому я и почувствовал, что не имею права малодушно отводить глаза в сторону.

— Значит, несмотря ни на что, Спейк был хорошим человеком. — Голосу Мэтта дрогнул. Удивленно взглянув на друга, Эшер заметил, что в его глазах блестят слезы. Смущенно отвернувшись, Мэтт сорвал увядший цветок с росшего на клумбе розового куста и смял его в кулаке. — Какая глупая, бессмысленная смерть! Если бы он остался в живых, то, возможно, многого бы достиг…

Засохшие лепестки розы, кружась, медленно падали на землю.

— Да, ты прав, — сказал Эшер. — Но теперь все кончено. Знаешь, хватит с меня крови и смертей. Не хочу я больше служить принцу.

Мэтт хмуро посмотрел на него.

— Нет, еще не все кончено. Тебе придется продолжить службу. Сигнет оседлан и ждет.

Обернувшись, Эшер увидел своего коня.

— Что это значит? Куда я, по-твоему, должен ехать? — В голосе Эшера сквозило недовольство.

— Его высочество уехал час назад. Он был сильно пьян. Вроде бы направился в Гнездо Салберта. Ты знаешь, где это?

— Да, Беллидон и Микел показывали мне это место, когда я работал здесь. — Эшер задумался на мгновение. — Значит, говоришь, принц был пьян? Разрази меня гром! Мэтт, неужели Гар задумал что-то недоброе?

— Если бы у меня были такие мысли, я бы отправился вслед за ним. Нет, думаю, все будет хорошо. Но ты все же должен найти его. Перестань сердиться на принца. Забудь эту историю. Поезжай в Гнездо Салберта и верни Гара!

Эшер вскочил в седло и отправился в путь. Сигнет, хотя и не успел пообедать, был рад прогулке. Эшер пустил его галопом, и они быстро преодолели расстояние в восемь миль, отделявшее дворцовый ансамбль от излюбленного места для пикников — живописного лесопарка, из которого открывался великолепный вид на самое глубокое в Луре ущелье.

Сегодня отдыхающих горожан видно не было. Привязанный к молодому деревцу Баллодэр радостно затанцевал на месте, увидев Сигнета. Гар, не обращая внимания на предупреждающие знаки, отошел далеко от огороженной парапетом смотровой площадки и сидел на валуне над самым обрывом, устремив взор куда-то вдаль.

Тяжело вздохнув, Эшер спешился, привязал Сигнета рядом с Баллодэром и направился к принцу.

— Если вы намерены прыгнуть в пропасть, не рассчитывайте, что я последую за вами, — сказал он. — Ужасно боюсь высоты.

Гар искоса посмотрел на него и снова стал разглядывать живописные дали. Перед ними простиралось глубокое ущелье, склоны и дно которого поросли буйной зеленью — деревьями, кустарниками, пробивавшимися между камней травами. Настоящий зеленый океан.

— Что ты здесь делаешь? — спросил принц.

Эшер осторожно подошел к краю обрыва и, заглянув в пропасть, поморщился.

— Сам не знаю, — пожав плечами, ответил он. — Наверное, я приехал сюда потому, что мне вдруг захотелось поговорить с вами.

— Надо же, какой ты общительный.

Эшер медленно опустился на валун. Одно неловкое движение, и он мог соскользнуть в пропасть.

— Но я хотел бы с вами поговорить, — сказал Эшер, — не так, как обычно говорят друг с другом принц и рыбак. Скажу прямо, мне хотелось бы пообщаться с вами на равных.

Принц бросил на Эшера мрачный взгляд.

— А ты разве общаешься со мной как-то иначе?

Его высочество действительно был пьян. Теперь Эшер это ясно видел.

— Послушайте, Гар, если вам не нравится мое общество, то так прямо и скажите…

— Я хочу, чтобы ты остался, и мы поговорили, как дру… как два простых человека без корон и нимбов.

Эшер осторожно вытянул ноги.

— Хорошо.

— Вот и отлично.

Гар достал из-под своей черной туники серебряную флягу, инкрустированную перламутром, отвинтил крышечку и сделал несколько глотков.

— Моя мама всегда говорила, что надо делиться, — заметил Эшер.

Принц перевернул фляжку. Она была пуста. Эшер хмыкнул.

— Жаль. Сейчас бы не мешало выпить.

— Скоро сумерки, — сказал Гар.

— Вы правы. Нам надо возвращаться. Старина Дарран уже, наверное, намочил штаны от беспокойства.

Гар, нахмурившись, собрал горсть камешков и стал подбрасывать их на ладони.

— Я спрашиваю себя, хотелось бы мне на месте Тимона Спейка встретить еще один рассвет или отсрочка казни причинила бы только лишние страдания?

Эшер пожал плечами.

— Не знаю. А как вы отвечаете на этот вопрос?

Камешки один за другим падали на землю.

— Мне кажется, я предпочел бы встретить еще один рассвет.

— А потом еще один, и еще один… — промолвил Эшер и, подняв небольшой камень, бросил его в пропасть. Через несколько мгновений раздался глухой стук, подхваченный эхом. — Все кончено, Гар. Теперь уже ничего не исправишь.

Принц внимательно посмотрел на него.

— И ты говоришь это после того, что видел?

— Да, но даже если бы вы не заставили меня остаться и стать свидетелем казни, я все равно сказал бы то же самое.

Гар, опустив голову, долго разглядывал свои сапоги.

— Ты злишься на меня за то, что я приказал тебе остаться.

Эшер вздохнул.

— Да, сначала злился, но сейчас уже нет.

— Хочешь знать, почему я заставил тебя присутствовать на казни?

— Я знаю почему.

Гар удивленно посмотрел на него.

— Да? В таком случае объясни это мне, просвети меня, а то я сам себя не понимаю.

— Хорошо. Но предупреждаю, то, что вы услышите, может сильно вам не понравиться.

— Ничего страшного, начинай.

— В таком случае слушайте. Вам хотелось иметь рядом товарища по несчастью. Вы, как и я, не хотели, чтобы Спейк умирал. Вас злило то, что он обречен. А еще больше вас бесило собственное бессилие. Несмотря на то что вы принц и занимаете высокий пост Правителя олков, несмотря на то что вы стоите на помосте рядом с самыми влиятельными людьми королевства, вы скованы цепями точно так же, как этот несчастный безумец Тимон Спейк. Сознание этого выводило вас из себя. И тогда вы в отчаянии огляделись вокруг и, увидев меня, приковали к себе такой же цепью. Тем самым пытались доказать себе, что вы не беспомощны, что у вас есть реальная власть. Вот и все объяснение.

Гар медленно повернул голову и взглянул на Эшера.

— Ублюдок, — процедил он сквозь зубы.

— Пусть так. Но это не значит, что я не прав.

Глаза Гара вспыхнули гневом.

— Если я говорю, что ты не прав, значит, ты не прав!

— Ах, вот как вы заговорили! — воскликнул Эшер и тут же изобразил подобострастие на своем лице. — Какая на вас милая корона, ваше высочество! Это, наверное, подарок вашего папочки?

Издав яростный крик, Гар схватил большой камень и, размахнувшись, швырнул в пропасть. Брошенный с силой камень достиг кроны росшего на склоне дерена и вспугнул затаившихся среди листвы птиц. Они с громким щебетом поднялись стайкой в воздух.

— Если кто и виноват, то только Барла! — воскликнул принц. — И ее дурацкие законы! Олки способны заниматься магией, и это не нанесет никакого вреда Стене или королевству! Из-за глупого закона сегодня погиб человек!

Услышав его крик, встревоженные кони зафыркали, мотая головами. Сбруя тихонько позвякивала. Эшер бросил на них взгляд через плечо, чтобы убедиться, что они надежно привязаны к дереву. До Башни было далеко, и ему не хотелось бы проделать весь путь пешком со стертыми в кровь ногами. Переведя взгляд на Гара, юноша усмехнулся.

— Надеюсь, при людях вы не станете болтать ничего подобного.

Гар, тяжело дыша, уставился на него.

— Но ты ведь тоже человек.

— Я — другое дело.

— Да, действительно, — пробормотал принц и, посмотрев на свою пустую фляжку, провел рукой по лицу. — Он был отважным человеком.

— Я знаю. Ну и что из этого?

— Что из этого? А то, что мы никогда не узнаем, какую пользу он мог бы принести королевству!

— Он уже принес «пользу», — язвительно сказал Эшер, — посеяв страх и неуверенность в сердцах людей. Этот человек предал вас, вашего отца и собственный народ. Олки и доранцы, как бы сильно они ни отличались друг от друга, живут в одном государстве в Луре. И должны беречь его, заботиться о его безопасности, которую обеспечивает Стена Барлы. А Тимон Спейк был реальной угрозой для нее. Он был нашим общим врагом. А по врагам не плачут, их убивают.

— Вот мы его и убили, — промолвил Гар, не сводя глаз с ущелья. — Но почему мы сделали это с помощью топора, а не с помощью магии? Мы могли бы продемонстрировать олкам, к которым доранцы относятся со снисходительностью старших братьев, свое превосходство. Почему мы не прибегли к магическим приемам? — Принц вдруг рассмеялся. — Жаль, что мне это не пришло в голову раньше! Мне следовало пойти к королю и попросить его использовать магию для умерщвления преступника. Бедные олки, лишенные магических способностей, застыли бы в благоговейном ужасе, не смея пикнуть. Конройду понравилась бы моя идея. Но поскольку я калека и бесполезен во всем, что касается магии, то я покинул бы комнату для допросов и не стал бы присутствовать на казни, совершаемой с помощью волшебства. Тебе нравится такая версия?

Эшер был потрясен словами принца. Откуда у него столько злости и язвительности? Может быть, он произнес эту речь потому, что слишком пьян?

— Вы бредите, Гар!

— Да помилует меня Барла! — воскликнул принц, вскочив на ноги. — Я Правитель олков и призван помогать этому народу, а не убивать твоих соплеменников!

Ситуация грозила выйти из-под контроля. Гар шатался и мог в любую минуту упасть с обрыва, потеряв равновесие. Эшер медленно встал и осторожно взял принца за руку.

— Вы помогаете нам, Гар, — сказал он, стараясь отвести принца на безопасное расстояние от края пропасти. — Вспомните ту женщину в Палате Правосудия. Она сидела бы сейчас в тюрьме, если бы не вы. Перестаньте думать о Тимоне Спейке! Не вы убили его, он сам виноват в своей гибели.

— Я знаю! Однако у меня был шанс выступить в его защиту, но я не воспользовался им.

— А что вы могли сказать в его оправдание? Тимон признал свою вину. Он был обречен!

Гар внезапно рухнул на колени.

— Не знаю… — прошептал он. — Но мне следовало сказать хоть что-нибудь… У меня такое чувство, Эшер, будто я совершил убийство…

Голос принца дрогнул, и плечи его затряслись от беззвучных рыданий. У Эшера все оборвалось внутри.

— Не плачьте! — воскликнул он. — Тимона Спейка уже не вернешь!

Но Гар не слышал его. Он долго безутешно рыдал, стоя на коленях. А когда принц затих, вверху над ними уже зажглись звезды. Снизу из зарослей доносились крики вылетевших на охоту сов.

— Сегодня утром я получил два письма, в которых речь идет о тебе, — наконец снова заговорил принц, прикрывая лицо рукой.

— Ха! Всего лишь два? — с наигранной беспечностью спросил Эшер.

— Одно прислал Норвич Портер, старшина гильдии. Он жалуется на то, что ты грубо и заносчиво обошелся с ним вчера вечером в караульне.

Эшер фыркнул.

— По мнению этого напыщенного старого дурака, все должны падать перед ним ниц и лизать задницу только потому, что он разодет в меха и возглавляет какую-то там гильдию! А от кого второе письмо?

— От капитана Оррика. Он благодарит меня за то, что я сделал правильный выбор, назначив тебя помощником. Капитан считает, что ты быстро и решительно уладил конфликт, возникший вчера в караульне.

— Этот Оррик хороший парень, — заметил Эшер.

— Согласен. Члены гильдии, которую возглавляет Норвич Портер, «напыщенный старый дурак», как ты его назвал, тоже неплохие люди. В следующем месяце мы с тобой посетим их пир.

— Хорошо, ваше высочество, как скажете.

Они помолчали. Последняя полоска света на западном горизонте погасла. Гар поднял голову.

— Эшер, кажется, я пьян.

Юноша вздохнул.

— Мне тоже так кажется. Сможете держаться в седле? Или мне лучше вернуться во дворец одному и прислать за вами карету?

— Я поеду с тобой. — Гар попытался подняться на ноги, но у него это не получалось. — Мне бы вспомнить, где оставил ноги, а в седле я как-нибудь удержусь!

Эшер помог ему встать.

— Не беспокойтесь, до дома мы доберемся. А старина Дарран пусть пока сменит мокрые штаны на сухие.

Гар стал смахивать пыль с одежды.

— Похоже, завтра утром, когда я проснусь с дикой головной болью, мне будет стыдно вспомнить, что я вытворял здесь сегодня, — пробормотал он.

Эшер поднял с земли серебряную фляжку и подал ее принцу.

— Все будет хорошо. Вы не совершили ничего постыдного. Мы с вами просто поговорили по душам, как два друга. Что в этом плохого?

Гар спрятал фляжку под тунику и внимательно взглянул на Эшера.

— А мы с тобой действительно друзья?

Эшер задумался. Хотел ли он, чтобы Гар стал его другом? Почему бы и нет? С принцем, конечно, не так легко и приятно общаться, как с Джедом или Мэттом, но все равно он неплохой товарищ. Эшеру нравилось его общество. Самому же Гару, который страдал от одиночества, друзья были необходимы как воздух. Не раз об этом говорил и Мэтт. Но не набиваться же к принцу в приятели.

— Это вам решать, ваше высочество, — сказал он.

— Ты сам говорил, что хочешь общаться со мной не так, как общается рыбак с принцем. — Гар усмехнулся. — Вот и ответ на мой вопрос! Пойдем, друг! Пора ехать домой.

На обратном пути они молчали. Их лошади шли рядом, над головой мерцали звезды, кругом царила ночная тьма. На дворцовой конюшне, ярко освещенной горящими лампами, их ждал Мэтт.