NEXT 3. Маски сброшены

Глава 20

Никто Федечку не будил — проснулся сам. Электричка стоит, вагон пустой. Драгоценная папка — на месте, никто на нее не польстился. А вот пакет с бутылкой побеспокоили — фольга содрана, содержимое ополовинено.

Может быть, зря он грешит на щипачей — сам в полусне пытался взбодриться? А одну «гранату» презентовал ментам. В знак признательности за то, что отнеслись с пониманием, не польстились на бумажник, не отправили в вытрезвитель.

Оказавшись на пустующем перроне, Федечка решил допить «Одессу». Не таскать же нелегкую «гранату»? Опорожнив бутылку, он аккуратно опустил ее в ближайшую урну.

— Извините, посуду забрать можно?

Мужик интеллигентной внешности — выбрит, пострижен, одет в пристойную куртку, на голове — молодежная кепчонка с длинным козырьком. Начинащий бомж, хронический алкоголик или чокнутый, сбежавший из местной психушки?

— Конечно, бери... А что, принимают?

— Еще как! В особенности «бомбы». Для местного плодово-ягодного разлива.

Надев на руку пакет, мужик выудил из урны пустую бутыль.

— Вы случайно не подскажете...

— Подскажу, почему не подсказать, — перебил «бутылочник» — Что вас интересует?

— Во первых, где я нахожусь? В каком населенном пункте?

— В Окимовске.

— Ага! — обрадовался Лавриков. — Алгоритм моих безумных действий понемного проясняется... Следующий вопрос — как лучше добраться до бараков?

— До каких именно? У нас, считай, повсюду одни бараки.

— До тех, которые поближе к затону. Там еще барка в песок вросла.

— Вот теперь понятно! Пройдешь через вокзал и топай, никуда не сворачивая, вниз.

— А где вокзал?

— Да вот он, перед тобой стоит. И дверь через него открыта.

Федечка пренебрежительно оглядывает вполне пристойное здание.

— Действительно, высится... Поверху написано для тупых — ОКИМОВСК. Спасибо, друг, услужил... До бараков далеко?

— Как пойдешь. Ежели вприпрыжку — полчаса, вразвалку — минут пятьдесят.

Бить ноги не хочется, они — свои, не казенные. Зря он поехал не на машине — общественным транспортом.

— Такси у вас бегают... Извини за глупый вопрос...

Мужик понимающе кивнул. Москвичу, привыкшему к столичному образу жизни, провинциальный городок кажется деревней. Вежливо простившись, он отправился обследовать другие урны...

Федечка не бежал и не плелся — шел размеренным шагом делового человека, знающего себе цену. С любопытством оглядывал деревенские избы, резные и запущенные заборы, огороды и цветники.

Наконец, добрался до дощатого барака, в котором живут Осиповы. Он запомнил его с прошлого визита, когда неизвестно кто кого провожал: Лерка его или он Лерку?

Солнце, оттолкнувшись от горизонта, медленно, с одышкой карабкалось по небу. Городок еще спит, даже чуткие собаки не реагируют на нахального пришельца.

Выбив по стеклу маршеобразную мелодию, Федечка отошел на несколько шагов и застыл в ожидании. Разбуженные жильцы могут и окатить дерзкого парня ведром воды, и натравить на него проснувшихся псов.

Из окна выглянула заспанная Лерка. В ночной рубашке, с растрепанной прической.

— Ты? — округлила она глаза и торопливо влезла в укороченный, выше колен, сарафанчик. — Откуда?

— О, милая, о, жизнь моя, о, радость! — продекламировал Федечка сочиненные в электричке стихи. Если честно, они, эти сонеты, позаимствованы у Шекспира. — Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь...

Опомнившаяся девушка ответила тем же. Из того же источника.

— Как ты сюда добрался? Для чего? Ведь стены высоки и неприступны. Тебе здесь — неминуемая смерть, когда найдут тебя мои родные!...

Федечка во все глаза смотрит на Лерку.

— Ничего себе! Литературовед! Академик изящной словесности!

— Думаешь, ты один грамотный? Я, между прочим, в театральное поступала, два раза. Не прошла по конкурсу, зато в трагедиях и комедиях ориентируюсь.

— Здравствуй, Лерка... Лерочка.

— Привет, Федечка. Ты откуда свалился?

— С электрички.

— А почему не на своей шикарной иномарке? На ней было бы гораздо эффектней.

— Конечно, эффектней... Вот только, знаешь, я выпил вдруг шампанского. И уснул. Открыл глаза, смотрю — Окимовск. Знакомое местечко. Дай, думаю, проведаю знакомых...

— С чего вдруг? Соскучился?

— Не то, что соскучился. Наверно, влюбился.

Из-за забора соседнего участка выгляли два персонажа разыгрываемой постановки: старик и старуха. Глаза так и сверкают нестерпимым любопытством, уши выросли до размеров радаров.

— Ну, чего пялитесь? — с досадой пробормотала Лерка. — Ко мне человек по пьяни прикатил из Москвы, в любви объясняется, а вы вылезли, не мывшись.

— Извини, дочка, любопытно послушать, как общаются современные влюбленные... Пошли, старуха, самовар, небось, выкипел.

Дождавшись, когда престарелые супруги покинут свой наблюдательный пункт, Федечка повернулся к девушке и открыл рот для продолжения начатого цитирования великого поэта и драматурга. И снова ему помешали.

Из-за угла выбежал коренастый парень в нелепых шароварах, с наколками на бицепсах. Огляделся, выдернул из земли увесистый кол и, пригнувшись, направился к влюбленным.

Кажется, предстоит нешуточное сражение, подумал Федечка, но не отступил, только сконцентрировался, напрягся. Редкий случай показать Лерке свою молодецкую стать и рыцарское умение.

— Костик, прекрати! Слышишь, немедленно прекрати! Ой, мамочка, что сейчас будет! — заверещала Лерка, обхватив Федечку тонкими ручонками.

Парень остановился, переводя взгляд с незваного визитера на девушку. Он явно не знал, как поступить — врезать очкарику по мозгам или ограничиться матерным лексиконом?

— Кто это? Отвергнутый ухажер или охранитель девичьей чести?

— Это Кирюшкин дружок... Не подумай плохого... Не смей драться, Константин, по рецидиву пойдешь, годков на пять, не меньше!

— Ну, и сяду! — решился парнишка и замахнулся колом. — Вышибу твоему хахалю мозги и пойду в ментовскую сдаваться!

Федечка понял, что без схватки не обойтись. Он развернулся, поднырнул под поднятую дубинку и ударил противника в грудь. Для верности добавил под вздох. Кирюшкин дружок охнул, согнулся и упал на грядку.

— Получил? — торжествующе, спросила Лерка. — Я же просила тебя, предупреждала. Он же самбист, боксер!

Федечка не был ни самбистом, ни боксером, но слушать девушкины причитания было удивительно приятно.

— Здорово ты его сделал! С виду — мозгляк, а на поверку — действительно самбист.

— Точки надо знать! — с видом знатока рукопашного единоборства похвастался Федечка.

— Какие еще точки?

— Органы, по которым бить.

— Все мужики только и знают точки с запятыми, по которым бьют ногами и кулаками. На другое ума не хватает.

— Пардон, мисс, но он хотел меня грохнуть дубиной.

— Ну, и что? Тогда я бы тебя выхаживала, лечила. Как в кино.

— Проломленные черепа неизлечимы. Похороны по первому разряду ты организовала бы.

Костик, кряхтя и ошупывая ребра, поднялся с грядки.

— Считай, я тебя, очкарик, сфотографировал. При случае рассчитаюсь.

— Только, пожалуйста, пришли пробную карточку в маленьком формате. Желательно девять на двенадцать. С приложением изображения синяка на твоих ребрах.

Лерка прикрыла лицо косынкой и засмеялась. Язвительный смех девушки еще больше разозлил Костика.

— Обеспечу стандартный формат. Два метра на шестьдесят сантиметров. Глубина зависит от грунта.

Когда побежденный и униженный парнишка, покряхтывая и поохивая, ушел, Федечка осторожно взял Лерку под руку. Рука не отдернулась.

— Слышь, а мы можем смыться из этого греческого амфитеатра?

— Без проблем... Так сбрось же это имя! Оно ведь даже и не часть тебя. Взамен его меня возьми ты всю... Не особо торжествуй, Ромео, это я для любопытных соседей — пусть вспомнят свою нафталиненную молодость.

— Пусть, — охотно согласился Федечка. — Зависть всегда взбадривает.

Они остановились на берегу, посмотрели друг на друга и рассмеялись. А дальше пошли, освященные веками, любовные игры. Девушка убегала, стараясь бежать не очень быстро, парень догонял, подбрасывал, кружил в вальсе. Не так, как недавно в Аквапарке — с большей горячностью. Там было прощание, а здесь — встреча. Встреча навсегда.

Утомившись, присели на лежащий у кромки воды ствол дерева.

— Признайся, чего это ты с утра пораньше в нашем Шанхае появился? Дело или безделье?

— Ни то, ни другое. Импульс.

— Чего? — девушка непонимающе распахнула и без того большие глазища.

Парень снял очки, снова водрузил их на место. Он почему-то побаивался признаний в любви, хотя они, эти признания, висели на кончике языка, перехватывали дыхание.

— Как бы тебе объяснить... Ну, стало как-то плохо... Почувствовал себя совсем одиноким на сером асфальте... Вот и поехал...

Лерка сочувственно вздохнула.

— Иногда я тоже чувствую себя одинокой. Совсем-совсем одной. Только не на асфальте — в пыли. У нас асфальт давно отслоился, его по кусочкам перетащили на огородные дорожки... Значит, ты приехал ко мне?

— Значит, к тебе, — помедлив признался Федечка. — Не к твоему же Костику, — добавил он с оттенком ревности.

— Тоже нашел соперника, — пренебрежительно отмахнулась Лерка. — Ежели на свидание, к чему папочка для бумажек?

— Ее некуда было девать. Вез еще шампанское — «Одессу», но оно куда-то делось. То ли алкаши употребили, то ли сам выпил.

Помолчали. Парень мысленно выстраивал продолжение разговора, девушка с нетерпением ожидала признаний.

— Все ясно и понятно... Только учти, бычек-милок. Я со всякими вожусь, всякое могу ляпнуть... Но я не... такая... Понимаешь?

— Ну, с «такими» в Москве как раз нет проблем. Кататься на край света нет нужды. Да и не охотник я до всяческих легких романов.

Молодец, сам себя похвалил Федечка, здорово припечатал по поводу «развлечений». Пусть она знает, что перед ней — солидный бизнесмен, будущий покоритель Окимовска.

Неожиданно для парня, да и от себя тоже, девушка легонько погладила Ромео по щеке.

— Конопушки пытался выводить?

— Зачем? Во первых, модно, во вторых, говорят, что они сами сходят.

— Правда? Жалко, если сойдут — они тебе личат.

— У тебя тоже имеются. На лбу и на подбородке.

Хотел было прикоснуться к девичьему лицу, но побоялся слишком уж быстрого сближения. Которое может с такой же скоростью смениться отторжением.

— Конопушки бывают только у солнечных людей. Значит, мы с тобой — солнечные...

Снова помолчали. Очередная тема — о веснушках-конопушках исчерпана. Так и не дождавшись любовного признания, Лерка решила пойти на приступ первой.

— Ну, и что будем делать, «солнечник»? Целоваться? — зажмурилась она, приоткрыв пухлые губежки.

— Это уж как пойдет. Может, и не будем, — девушка обиженно дернулась и отстранилась. — Сначала ты примерь одну фиговинку, согласна?

— Еще бы, конечно, согласна! Даже дрожу от любопытства.

Из папочки сам собой выпрыгнул пакетик с логотипом ювелирного магазина. Федечка бережно достал из него замшевый мешочек, из него — сафьяновую коробочку.

— Вот! Ювелир сказал: если подойдет размер, тогда — судьба.

— А ты мой размер заметил? — спросила Лерка, любуясь щедевром ювелирного мастерства. — Когда только успел? А если не подойдет?

— Тогда тоже судьба. Только наоборот.

Почему-то девушка вздрогнула. Скорей всего, испугалась возможного расставания. Значит, по душе ей пришелся рыжий бизнесмен, то веселый, то серьезный любитель острозакрученых фраз и сравнений.

— Ошибаешься! Так в сказках не бывает. Должны начаться всякие коварные испытания.

— Не тяни — примеряй!

— Боюсь...

— Давай, трусиха, действуй!

Колечко оказалось впору — засверкало на девичьем пальчике, заиграло. Лерка повертела ручкой, любуясь украшением, даже прикоснулась к колечку губами. И тут же чмокнула дарителя в щеку. В те самые конопушки, которые ему к лицу.

— Спасибо, милый... Цен я, конечно, не знаю. Но любая девушка, даже такая, как я, беспросветно темная, кожей чувствует — дорогое, очень дорогое колечко. И тебя за него могут убить...

Федечка победоносно усмехнулся. Во первых, колечко определило его судьбу, во вторых, порадовал девичий поцелуй в конопушки, в третьих — явное беспокойство о его безопасности.

— Не убьют! Оно не украдено — куплено. Я в состоянии самостоятельно покупать такие вещи. Никому не подотчетен! К примеру, хочешь куплю тебе ваш завод?

— Консерву? Зачем он мне нужен?

— Мне нужен! Нам с тобой!

Это и есть признание в любви и верности, Недосказанное, завуалированное, но обоим понятное. Странно, он общался с Сашкой совсем по-другому, применял совсем другие слова и выражения. А с этой провинциалочкой размягчился, сюсюкает на подобии пацана, еще не достигшего уровня мужской зрелости.

— Хочешь — покупай... Только, зря это сейчас...

— Что зря?

— Купишь-не купишь... Романтично, конечно, но не самое главное... Знаешь, Федечка, от твоего колечка — будто эдектрические разряды. Покалывает. Честное слово, приятно.

Еще одна тема — позади. Осталась главная, ради которой Федечка примчался в Окимовск. Хватит облизывать конопушки и колечки, пора говорить серьезно. Мужик он или не мужик?

Девушка будто подслушала мысли парня — мучительно покраснела, завертела на пальчике подаренное колечко. Словно советовалась с ним: как поступить, что ответить?

— Видишь ли, Лер, я ужасный зануда, ну, совершенно не романтичный человек. Обычный любитель заработать и красиво жить, но... Так уж вышло, что увидел тебя и влюбился. Самым, что ни на есть, кретинским образом. Сам себе удивился. Как и от твоего колечка пошли по телу электрические мураши. Не скрою — тоже приятные.

Скорей всего, «электричество» породила магнитную «аномалию». Влюбленных потянуло друг к другу, губы безошибочно отыскали губы.

— Это — ответ? — спросил Федечка после затяжного поцелуя.

Лерка распахнула глазища, недоуменно и обиженно поглядела на парня. К чему глупые вопросы, зачем о чем-то говорить, что-то обещать, когда поцелуй уже все сказал? Или требуется письменное объяснение, со штампом и с печатью?

— Знаешь, оно сразу возникло, как я увидела тебя...

— Что возникло? Если любовь, то она женского рода.

— Электричество... Флюиды...

Объяснение состоялось, с некоторым облегчением подумал Федечка. Без высокопарных выражений и клятвенных заверений. По деловому — коротко и ясно. Ведь любовь — тот же бизнес, она не терпит недоговоренностей и возвышенности. Товар — деньги — товар. Коротко и ясно. Теперь он — не перекати-поле и не одинокий волк — почти женатый мужчина...