Незанятый мир

Глава 20 ЛЮБОПЫТСТВО ЕВЫ

Беатрис радостно глядела на него с мгновение, словно стремясь удостовериться, что он точно и наверняка жив, здоров и невредим. Затем с небольшим вздохом облегчения побежала к нему. Ее нога в сандалии слегка потревожила мусор на полу, подняв пыль. Стерн удержал Беатрис, подняв руку.

— Назад. Назад. Возвращайтесь быстро, — возникли на его дрожащих губах слова приказа. Мысль о том, что Беатрис находится так близко от оравы уродов, привела его в ужас. — Назад! Что вы здесь делаете?

— Я проснулась и обнаружила, что вас нет, — прошептала она.

— Да, но разве вы не прочли мою записку? Вам здесь не место.

— Я не могла не прийти. Как бы я осталась там одна, в то время как вы… Вы, быть может, в опасности… может, нуждаетесь во мне!

— Идемте, — велел он, в смятении не замечая, каким взглядом она на него смотрит. Взял ее за руку. — Идемте, мы должны выбраться отсюда. Мы слишком близко к…

— К чему? Что это, Аллан? Скажите мне, вы их видели? Вы знаете, кто они?

Как бы взволнован ни был инженер, а до него дошло, что она впервые назвала его по имени. И даже отчаянное положение не могло убавить того трепета, который охватил все его существо. Но он только сказал в ответ:

— Нет, не знаю, как их назвать. Пока не имею представления. Я их видел, да, но что они такое, одним небесам ведомо!

— Позвольте мне тоже взглянуть, — взмолилась она. — Вы глядели в эту щель в стене? Отсюда хорошо видно?

Она двинулась вперед, бледная от волнения, с горящими глазами и приоткрытыми губами. Стерн остановил ее, взяв за плечо.

— Нет. Нет, малышка, — прошептал он. — Нельзя. Действительно нельзя. Это слишком ужасно.

Она взглянула на него, не зная, что подумать или сказать. Их глаза встретились в этом убогом и сокрушенном временем месте, освещенном лучами унылого, туманного, серого утра. Затем Стерн заговорил, ибо в ее взгляде зарождались бессчетные вопросы.

— Я предпочел бы, чтобы вы туда не смотрели, по меньшей мере сейчас, — сказал он едва слышно, боясь, как бы звук его голоса не донесся за стену. — Отсюда ничего нельзя сказать.

— Вы имеете в виду…

— Идите обратно в аркаду. Там меньше опасность, что нас обнаружат. И мы сможем поговорить. Не здесь. Идите.

Она повиновалась. Они вернулись вместе во внутренний дворик.

— Видите, — кивнул он на пустое ведро для воды, — я еще не побывал у родника. И маловероятно попасть туда в скором времени. Если только… Ну, скажем, внезапно не случится что-то значительное. Думаю, эти типы заявились сюда довольно надолго и не станут спешить покинуть место такой удачной охоты после боя и пира. Насколько мне удалось понять, это место является для них некоей древней культовой территорией.

— Вы имеете в виду из-за башни?

Он кивнул.

— Да, если у них вообще есть какие-то религиозные представления или хотя бы предрассудки, таковые должны с высокой вероятностью сосредоточиваться вокруг наиболее примечательных объектов в их краях. Вероятно, источник для них священен. И схватка минувшей ночи — это род регулярно проводимого состязания за право доминирования на последующий период.

— Но, — произнесла она в тревоге, — если они задержатся, что станет с нами? Нам не обойтись без воды!

— Справедливо. И поскольку мы соленую воду пить не можем и не знаем, есть ли где поблизости другой источник, нам останется либо замаскироваться под этих типов, либо пробиться сквозь них. Но мы добудем воду наверняка, не бойтесь. А прямо сейчас мне нужно немного собраться с духом и взяться за дело. Кажется, они устроили отдых после приятной вечеринки. Если они только уснут, дело будет много легче.

Беатрис поглядела на него очень серьезно.

— Вы не должны выходить один, что бы ни случилось! — воскликнула она. — Я вас не пущу. Но скажите мне, — задала она новый вопрос, — как много вы о них успели узнать, чем бы они ни были?

— Не много. Кажется, они принадлежат к кочевому племени полулюдей, это все, что я пока могу сказать. Возможно, все белые и желтые люди полностью погибли в катаклизме и осталось лишь немного черных. Как вы знаете, черные устойчивы к некоторым опасным инфекциям, смертельным для других рас.

— Да. И вы имеете в виду…

— Вполне вероятно, что эти создания — отдаленные деградировавшие потомки людей иного времени.

— И тогда весь мир должен был развалиться, как произошло в Либерии, Гаити и Сан-Доминго, когда там перестали править белые?

— Да, только вышло много хуже. А вы, как я вижу, знаете историю. Если моя гипотеза верна и спаслось лишь несколько тысяч черных, легко можете себе вообразить, что случилось. Некоторое время, может быть пятьдесят лет или сто, они могли жить в условиях упадка цивилизации. Вероятно, английский язык сохранялся какое-то время в более или менее испорченном виде. Они могли кое-как поддерживать школьную систему, железные дороги, судоходные линии, газеты и церкви, банки и все прочее из той чудесной сложной системы, к которой мы привыкли. Но чуть погодя…

— Да? Что?

— Пустая оболочка разрушилась, вот и все. Это было неизбежно, как показывает история. Не прошло и ста лет после Туссена-Лувертюра[18] и Дессалина[19] на Гаити, как была забыта французская цивилизация и вернулись хижины из травы и человеческие жертвоприношения. Остров стал второй маленькой Центральной Африкой, во всяком случае его отдаленные районы. А у нас, Беатрис, прошла тысяча лет с тех пор, как погибли белые.

Она поразмыслила с мгновение и покачала головой.

— Какая грустная повесть, — пробормотала она. — Какая неправдоподобная, ужасная, захватывающая повесть вышла бы, если бы ее кто-то знал или написал. Представляю себе, как все пришло в запустение. Как разваливались покинутые железные дороги, разрушались города, перестали ходить корабли, забывались язык, искусства и письменность, сельское хозяйство все больше сводилось к нескольким видам зерновых и картофелю, а затем его и вовсе не осталось. Все менялось, умирало, останавливалось. Множащиеся, но деградирующие люди покинули руины городов, которые не могли восстановить, устремились в поля, леса и горы, катясь вниз, вниз, к примитивному состоянию, через варварство, через дикость, к чему?

— К тому, что мы видим, — ответил инженер с горечью. — К животным, сохранившим, в силу жуткой насмешки судьбы, использование огня и примитивных орудий. Все это согласуется с одной теорией.

— А другой нет? — нетерпеливо спросила она.

— Да, и я хотел бы, чтобы с нами была тень Дарвина, или Геккеля, или Клода[20], чтобы помочь нам ее развить!

— Как вы это себе представляете?

— Ну, вроде следующего. Может быть, вся черная раса тоже оказалась сметена вместе с прочими. Может быть, мы с вами и впрямь единственные представители рода людского, оставшиеся на свете.

— Да, но тогда как?..

— Как появились они? Послушайте. А не могут ли они быть итогом некоего совершенно иного процесса развития? Не могли ли какие-нибудь животные в изменившихся условиях существования привести к их появлению? Не мог ли какой-нибудь другой человекообразный вид сделать новый шаг к человеку в ходе эволюции, с тем чтобы в конечном счете заселить и подчинить себе всю землю?

С мгновение она не отвечала. Ее дыхание несколько участилось, пока она пыталась проникнуться до конца значением этой мрачной концепции.

— За миллион лет, скажем, — продолжал инженер, — потомки этих тварей вполне могли бы опять стать людьми или чем-то на них похожим. Другими словами, мы вполне можем быть свидетелями повторного сотворения рода людского. Но могут ли это быть настоящие питекантропы эректус, а не существа с бурой кожей и рыжеватыми волосами из учебников биологии? Вот какова наша проблема.

Она не ответила, но внезапное любопытство, одолев все прочие ее чувства, вспыхнуло в глазах.

— Дайте мне самой на них посмотреть! Я должна! Я хочу!

И, прежде чем он смог ее удержать, она устремилась обратно в комнату, которую они покинули.

— Нет, нет! Нет, Беатрис! — прошептал он. Но она не обратила на него ни малейшего внимания. И стала пробираться по захламленному полу. К тому времени, когда Стерн смог добраться до нее, она уже приложила лицо к длинной осыпающейся трещине в стене и с увлечением всматривалась в лес.