Незнакомка

Глава 14

Ферма Симмонсов, расположенная в двенадцати милях вверх по реке от плантации Клея, представляла собой незавидное зрелище: каменистая, бесплодная почва, полуразвалившаяся лачуга с дырявой крышей, грязный двор, кишащий курами, собаками, свиньями и оборванными ребятишками.

Пока Тревис привязывал шлюпку к гнилому причалу, Клей выскочил на берег и направился к дому. Остальные последовали за ним. Дети оторвались от своих занятий и без всякого интереса уставились на незнакомцев тусклыми глазами. Сразу было видно, что они забиты и замучены. Они не видели ничего, кроме тяжелой работы, и непрерывно слышали от отца, что обречены вечно гореть в адском пламени.

Не обращая внимания на детей, Клей громко крикнул:

— Илия Симмонс!

Дверь отворилась, и на пороге появился тощий старик.

— Что ты хочешь? — спросил он, прищурив заспанные глазки. Он огляделся, и его взгляд остановился на девочке лет четырех, которая устало ощипывала костлявого цыпленка. — Эй, ты! Старайся! Если останется хоть единое перышко, я запру тебя в сарае!

Клей с отвращением посмотрел на старика. Он спит, когда его дети работают.

— Я хочу поговорить с тобой.

Старик наконец начал просыпаться, его глаза превратились в пару узких щелочек.

— А-а! Пришел грешник за спасением своей души! Ты хочешь отпущения грехов?

Клей схватил старика за воротник, приподняв его над землей.

— Мне не нужны твои проповеди! Мне нужно знать, где моя жена!

— Жена? — глумливо повторил старик. — Непотребных женщин не берут в жены. Она дщерь сатаны и должна пойти в ад!

Клей сильно ударил кулаком в длинное костистое лицо. Старик стукнулся спиной о косяк и сполз на землю.

— Клей! — Тревис положил руку на плечо друга. — Оставь его, ты все равно ничего от него не добьешься! Ты же видишь, он не в себе! — Он обратился к детям: — Где ваша мать?

Дети подняли головы от цыплят и бобов, над которыми усердно трудились, и пожали плечами. Они были так забиты и запуганы, что, казалось, остались совершенно равнодушны к происходящему.

— Я здесь, — раздался тихий голос. Миссис Симмонс была еще более худой и изможденной, чем ее муж, щеки ее ввалились, а в глазах застыло выражение равнодушия и покорности судьбе.

— Мы знаем, что мою жену и вашего сына Эйба вчера утром видели вместе. С тех пор моя жена пропала.

Женщина устало кивнула, как будто эта новость совсем не удивила ее.

— Здесь не было никого из посторонних. — Миссис Симмонс обхватила руками ноющую поясницу — очевидно, шел уже шестой месяц беременности. Она не отрицала, что ее сын может иметь какое-то отношение к исчезновению Николь.

— Где Эйб? — спросил Уэсли.

Миссис Симмонс пожала плечами. Ее взгляд остановился на муже, который начал приходить в сознание. Казалось, ей очень хочется скрыться, пока он не совсем очнулся.

— Эйба целыми днями не бывает дома.

— А вы не знаете, где он? А он знает? — спросил Клей, кивнув на старика.

— Эйб никому ничего не рассказывает. Они с Исааком взяли лодку и уплыли. Иногда они не появляются в течение нескольких дней.

— Куда они отправились? — отчаянно допытывался Клей.

Тревис взял его за руку.

— Она ничего не знает. Не сомневаюсь, что и старик тоже. Думаю, лучшее, что мы можем сделать, — это послать людей вверх и вниз по реке. Пусть ищут Николь и расспрашивают о ней каждого, кто попадется на пути.

Клей молча кивнул. То, что сказал Тревис, было наиболее разумным решением, но ведь на это уйдет много времени. Он пытался отогнать мысленную картину: Эйб рядом с Николь. Эйб был искалечен долгими годами, проведенными под гнетом жестокого полоумного отца. Взбешенный неудачей, Клей повернулся к пристани. Ему хотелось действовать — как угодно, — только бы не вести бесконечные и бесплодные разговоры.

Клей и Тревис уже забрались в лодку, когда Уэсли, немного отставший от них, вдруг почувствовал, что в его спину ударилась пригоршня мелких камешков.

— Тс-с! Сюда!

Уэс увидел в зарослях у реки едва различимые очертания маленькой фигурки. Он шагнул к кустам, и из-за них появилась девочка — хорошенькая, с большими зелеными глазами. Она была не так грязна, как другие дети Симмонсов, но одета не намного лучше их.

— Это ты мне?

Она с восхищением разглядывала его.

— Ты один из тех богачей, что живут в больших домах?

По сравнению с Симмонсами Уэсли мог действительно считаться богачом.

Он утвердительно кивнул.

Девчушка огляделась и, убедившись, что вокруг никого нет, тихо проговорила:

— Я знаю кое-что о том, куда делся Эйб. Уэсли немедленно опустился на колено..

— Куда?

— У моей мамы есть родственница. Она — леди. Не верится, правда? Так вот, она приехала в Виргинию, и Эйб сказал, что она даст нам немного денег. Он с Па и с Исааком ходил на праздник, настоящий. — Она вздохнула. — Я ни разу не бывала на празднике.

— Что сказал Эйб? — нетерпеливо настаивал Уэс.

— Когда он вернулся, то сказал Исааку, что они должны украсть какую-то женщину и спрятать ее. Тогда мамина родственница подарит нам коров мистера Армстронга.

— Коров Клея? — переспросил озадаченный Уэсли. — Куда они собирались отвезти ту даму? Кто ваша родственница?

— Эйб только сказал, что никому, даже Исааку, не откроет, где спрячет женщину.

— Кто она, эта ваша родственница?

— Я не помню, как ее зовут. Эйб говорил, что она настоящая жена мистера Армстронга, а та, маленькая, — лгунья и хочет отнять то, что принадлежит Эйбу.

— Бианка! — осенило Уэсли, который с самого начала чувствовал, что за всей этой историей стоит Бианка! Теперь же он был уверен. — Милая, — улыбнулся он девчушке, — если бы ты была постарше, я непременно расцеловал бы тебя! Вот. — Уэсли достал из кармана двадцатидолларовую золотую монету и протянул ей. — Это подарила мне мать. Теперь она твоя. — И вложил монету в ее руку. Девочка никогда в жизни не получала ничего, кроме побоев и нравоучений. Уэсли — чистый, приятно пахнущий — казался ей ангелом, сошедшим с неба.

— Когда я вырасту, ты женишься на мне? — тихо спросила она.

Уэсли широко улыбнулся.

— А что ж, можно попробовать. — Он встал и, повинуясь внезапному порыву, от души чмокнул ее в щеку. — Когда вырастешь, приходи навестить меня. — Он быстро повернулся и направился к шлюпке, где его с нетерпением ждали Клей и Тревис. Неожиданное известие о Бианке и надежда, что Николь где-то поблизости, тотчас вытеснили из головы Уэсли мысли о девочке.

А та еще долго смотрела вслед шлюпке. Все свои тринадцать лет она провела в заточении на ферме и не видела ничего, кроме жестокости отца и страданий матери. Никто не был добр к ней, никто никогда не целовал ее и не говорил с ней так ласково. Она дотронулась пальцем до того места, где ее щеки коснулись губы Уэсли, и пошла искать укромный уголок, куда можно было бы спрятать подаренную им монету.

Бианка увидела Клея, бегущего от причала к дому, и улыбнулась. Она понимала, что он рано или поздно докопается до ее причастности к похищению Николь, и была готова к объяснению. Бианка допила горячий шоколад, доела последний кусок яблочного рулета и изящным жестом вытерла губы.

Она окинула взглядом спальню и удовлетворенно улыбнулась. За последние два месяца здесь все изменилось. Обстановка стала значительно богаче. Повсюду розовый тюль, балдахин украшен позолотой, на каминной доске фарфоровые статуэтки. Она вздохнула. Еще не все сделано, но работа близка к завершению.

Клей, громко стуча сапогами по паркету, ворвался в комнату. Бианка поморщилась и подумала, что надо бы купить еще несколько ковров.

— Где она? — ровным голосом, в котором, однако, слышалась угроза, проговорил Клей.

— Можно подумать, я знаю, о чем ты говоришь. — Бианка зябко повела пухлыми плечами и вспомнила о мехах, которые нужно заказать к зиме.

Клей стремительно приблизился к ней. Глаза его сузились. Бианка предостерегающе взглянула на него.

— Попробуй только тронуть меня пальцем, и ты ее больше не увидишь. Клей отступил.

— Как омерзительно! — брезгливо продолжала Бианка. — Стоит только намекнуть, что этой лживой потаскушке что-то угрожает, и ты уже дрожишь.

— Если тебе дорога жизнь, ты сейчас же скажешь, где Николь!

— А если тебе дорога ее жизнь, ты будешь держаться от меня подальше.

Клей стиснул зубы.

— Что ты хочешь? Я отдам тебе половину всего, что у меня есть.

— Половину? Я думала, ты ценишь ее дороже!

— Я отдам тебе все! Я запишу на тебя всю плантацию. Бианка, улыбаясь, отошла к окну, поправила розовую тюлевую занавеску.

— Не знаю, что я такого сделала, чтобы вы все считали меня глупой. Это далеко не так. Если даже ты отпишешь мне все имение, а потом удерешь со своей француженкой, что будет со мной?

Клей, с трудом сдерживая ярость, смотрел на Бианку и молчал. Ему хотелось ее придушить, но он не мог рисковать жизнью Николь.

— Так вот, — продолжала она, — я расскажу, что будет со мной дальше. Не пройдет и года, как от хозяйства ничего не останется. В вашей омерзительной Америке слуги вбили себе в голову, что они такие же люди, как их хозяева. Твои слуги никогда не станут подчиняться мне. Они не будут работать, не будут обслуживать меня, а потом, когда я разорюсь, ты просто вернешься и выкупишь плантацию за бесценок. И у тебя тогда будет все, а у меня ничего.

— Но что я еще могу тебе дать? — пожал плечами Клей.

— Я хочу узнать, насколько тебе дорога моя горничная?

Клей молча глядел на Бианку и недоумевал, как ему могло прийти в голову, что она похожа на Бесс.

— Итак, ты говоришь, что готов отдать мне всю собственность, но мне нужно больше. Объясняю. Полагаю, ты знаешь, что здесь, в Америке, у меня есть родственники. Они, конечно, не те люди, с которыми можно появиться в обществе, но могут оказаться полезными, весьма полезными. Эйб, например, готов на все.

— Куда он увез Николь?

— Так я тебе сразу и сказала! После всего, что ты мне устроил! После того, как ты унижал и оскорблял меня! Я все это время ждала и терпела, а ты выставлял напоказ всему свету эту шлюху. Так вот, теперь твоя очередь ждать. Да, о чем это я? О родственниках. Имей в виду, что мои дорогие родственники за очень небольшое вознаграждение сделают все, что я им прикажу. Включая убийство.

Клей отшатнулся. Убийство не укладывалось у него в голове. Бианка довольно рассмеялась.

— Кажется, ты начинаешь понимать. Поэтому сейчас я объясню, что хочу. Я хочу быть полноправной хозяйкой плантации. Я хочу, чтобы ты управлял хозяйством, а я получала доход. Еще я хочу быть уважаемой в обществе замужней дамой, а не каким-то ненужным придатком, чем была на приеме у Бейксов. А слуги должны подчиняться мне беспрекословно. — Она на мгновение отвернулась, потом тихо продолжила: — Ты знаешь что-нибудь о революции во Франции? Все мне непрерывно твердят о родственниках моей бывшей горничной. Полагаю, большинство из них обезглавлено. Во Франции чернь еще не угомонилась, все еще рыщет в поисках аристократов, чтобы положить их головы на гильотину. — Она помолчала. — Сейчас Эйб отвез Николь на остров, затерявшийся в одном из дальних притоков, но в следующий раз ее посадят на корабль, направляющийся во Францию. — Она улыбнулась. — И можешь не рассчитывать, что, если ты избавишься от Эйба, она будет в безопасности. У него полно родни, и каждый из них будет рад помочь мне. И если хоть один волос упадет с моей головы, они отправят Николь во Францию.

Клей чувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Он шагнул назад и рухнул в кресло. Гильотина! Он живо представил голову деда Николь, насаженную на пику. Вспомнил, как она приникла к нему той грозовой ночью. Нет, он не должен рисковать тем, что Николь могут вернуть в этот ад.

Клей вздернул подбородок. Он будет постоянно охранять Николь, не покидая ее ни на минуту. Но тут же понял, насколько это безнадежно. Ведь у Бейксов он всего лишь на два часа оставил ее одну. Ей придется жить как в тюрьме. Стоит хотя бы на минуту потерять бдительность и… что? Смерть? Ужас, превосходящий все, что ей пришлось пережить до сих пор? Этого нельзя допустить.

Пытаясь выглядеть спокойным, он попытался урезонить Бианку:

— Послушай, я дам тебе денег, много денег, у тебя будет хорошее приданое, и ты сможешь выйти замуж, вернувшись в Англию.

Бианка фыркнула.

— Ты совсем не понимаешь женщин. Я не могу вернуться в Англию обесчещенной. Первый встречный скажет, что ты предпочел откупиться от меня, нежели взять в жены. Конечно, я смогу выйти замуж, но муж будет смеяться надо мной. Я хочу от жизни большего.

Клей ударил кулаком по ручке кресла и вскочил.

— Но чего ты добьешься, если я женюсь на тебе? Ты ведь прекрасно знаешь, как я ненавижу тебя! Ты согласна на это?

— Любая женщина предпочитает, чтобы ее ненавидели, чем смеялись над ней. По крайней мере, в ненависти есть хоть малая толика уважения. Поверь, мы станем прекрасной парой. Я буду управлять твоим домом. Я умею устраивать блестящие приемы. Я буду великолепной женой и не стану докучать тебе ревностью. До тех пор пока ты будешь удовлетворительно заниматься хозяйством, ты сможешь делать все, что тебе заблагорассудится, в том числе и встречаться с женщинами. — Она содрогнулась. — Только держись подальше от меня.

— О, уверяю тебя, я никогда не прикоснусь к тебе. Она улыбнулась.

— Если ты хотел оскорбить меня, то не достиг цели. У меня тоже нет ни малейшего желания, чтобы ко мне прикасался ты или любой другой мужчина.

— Так что насчет Николь?

— Да, конечно, теперь перейдем к Николь. Если ты женишься на мне, она будет в безопасности. Она может остаться на мельнице, и ты будешь иметь возможность навещать ее для ваших… скотских удовольствий.

— Где гарантии, что после того, как я женюсь на тебе, один из твоих родственников не причинит ей вреда? Бианка на минуту задумалась.

— Я не думаю, что у тебя должны быть какие-то гарантии. Полагаю, что наша сделка будет крепче, если ты не будешь уверен в ее безопасности.

Клей застыл. Никаких гарантий. Жизнь его возлюбленной будет все время зависеть от этой жадной самовлюбленной дряни. Но что можно сделать? Отвергнуть требования Бианки и жить в постоянном страхе за Николь? Неужели его любовь так эгоистична, что он станет рисковать ее жизнью ради нескольких месяцев удовольствия? Это ее жизнь в опасности, а не его. Он было решил спросить совета у Николь, но понял, что она не задумываясь поставит на карту свою жизнь, чтобы быть радом с ним. Так неужели он так мало любит ее, что не может принести что-то в жертву ради нее?

— Ты знаешь, где она?

— На острове. У меня есть карта. — На лице Бианки появилась торжествующая улыбка. — Ты получишь ее, если примешь мои условия.

Клей проглотил комок в горле.

— Наш брак не может быть расторгнут без показаний доктора, который был свидетелем бракосочетания на корабле. А доктор в Англии. Пока он не вернется, я не смогу ничего сделать.

— Я согласна, — кивнула Бианка. — Когда он вернется, ты немедленно получишь развод. Если же будут какие-то проволочки, Николь исчезнет вновь. Ясно?

Клей с ненавистью взглянул на нее.

— Куда уж яснее. Где карта?

Бианка пересекла комнату, подошла к комоду, приподняла одну из фарфоровых фигурок и достала из нее скрученную в трубочку бумагу.

— Карта довольно примитивная, но в ней вполне можно разобраться, — сказала она и усмехнулась. — Мой дорогой братец Эйб вот уже второй день наедине с ней, и пройдет еще день, прежде чем ты доберешься до острова. Эйб собирался от души позабавиться. Думаю, что времени для этого у него достаточно. Да впрочем, ей не привыкать. Кстати, ты не задавался вопросом, почему Николь с такой готовностью пошла с ним? Почему не кричала? Ведь причал совсем близко от дома.

Клей сделал шаг к ней, но вовремя остановился, он чувствовал, что если коснется ее, то убьет. Он не испытывал при этом ни малейших угрызений совести, но не следовало забывать, что даже после смерти ее угрозы останутся в силе. Он сжал в руке карту и вышел.

Бианка приблизилась к окну и стала наблюдать, как Клей быстрым шагом идет к причалу. Она торжествовала. Она покажет им! Она покажет им всем! Ее отец потешался над ней, когда она собралась в Америку. Он сказал, что Клей не будет слишком расстроен, обнаружив, что женился на такой милой малышке, как Николь. Ему так понравилась эта история, что он еще до отъезда Бианки все разболтал по крайней мере половине знакомых. Скольким же известно об этом сейчас!

Бианка стиснула зубы. Она представила, как они судачат о ней. Конечно, говорят, будто Бианка похожа на свою мать, которая тащила в постель все, что сколько-нибудь напоминало мужчину. Еще ребенком, прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни матери, Бианка поклялась себе, что ни один мужчина не дотронется своими грубыми руками до ее нежного белого тела.

Когда Бианка объявила, что собирается в Америку, отец обвинил ее в том, что она похожа на мать, сказал, что она липнет к этому грубому американцу, потому что именно такие мужчины всегда нравились покойнице. Как она может вернуться в Англию, прожив несколько месяцев в доме Клея? Без обручального кольца, пусть даже с кучей денег — так же, как когда-то возвращалась из долговременных отлучек ее мать. И за тысячи миль Бианка, казалось, слышала сплетни и злые шутки о том, как она получила эти деньги.

Нет! Она топнула ногой. Она во что бы то ни стало будет хозяйкой Эрандел Холла, а потом пригласит отца навестить ее! Она покажет ему свои богатства, своего мужа и, самое главное, их отдельные спальни. Она докажет ему, что совсем не похожа на свою мать! Да, улыбнулась она. Она им всем покажет!

— Ну что? — спросил Уэсли, когда Клей подошел к причалу. — Она сказала тебе, где Николь? Тот протянул ему карту.

— Сказала. — Голос его звучал безжизненно.

— Вот сука! — со злобой воскликнул Уэсли. — Первым делом стоит высечь тебя за то, что ты вызвал ее в Америку. Подумать только, ты почти женился на ней! Надеюсь, когда мы вызволим Николь, ты затолкаешь эту толстую стерву на корабль и избавишься от нее.

Клей молча стоял, устремив взгляд темных глаз на реку. Он не ответил на тираду Уэса, да и что тут было говорить? Мог ли он сказать друзьям, что, скорее всего, женится на этой «дряни»?

— Клей, — обеспокоенно спросил Тревис. — С тобой все в порядке? Ты думаешь, они что-нибудь сделали с твоей женой?

Клей обернулся, и Тревис нахмурился, заметив, как побледнело его лицо.

— Как должен чувствовать себя человек, который только что продал душу дьяволу? — тихо произнес он.

Исаак доел остатки кролика и печеных яблок, отставил кастрюльку и, прислонившись к стене хижины, вытянул ноги. Бедро, крепко перевязанное кусками юбки Николь, ныло и пульсировало. Солнце пригревало лицо. Он закрыл глаза и улыбнулся. Воздух на острове был наполнен зловонными испарениями, вода кишела ядовитыми змеями, надежды на спасение почти не было, но Исааку почему-то хотелось остаться здесь навсегда. За последние два дня он питался лучше, чем когда бы то ни было в доме отца, хотя у Николь под рукой не было ничего, кроме одной кастрюльки. Он получил возможность отдохнуть, что было внове для него.

Услышав сквозь сон знакомое шуршание бархатного платья Николь, он улыбнулся еще шире. Он открыл глаза и помахал ей. Она срезала кружева с сорочки и сделала из них завязки на платье. Исаак не уставал удивляться ей. Он всегда думал, что женщины, живущие в богатых домах, совершенно бесполезны. Николь же не забилась в истерике после кровавой драки, а перевязала ему рану, — остановила кровь и спокойно заснула.

Утром они обнаружили, что дверь висит на петлях из толстой кожи. Ншсоль с помощью карманного ножа Исаака пилила петли, а Исаак держал дверь. Наконец они с неимоверными усилиями приоткрыли ее настолько, чтобы можно было протиснуться наружу. Пока Исаак отдыхал, Николь умудрилась из обрывков белья и веревок соорудить силки и поймать кролика. Исаак был поражен, что она смыслит в таких делах, но Николь засмеялась и сказала, что ставить силки ее научил дед.

— Тебе лучше? — спросила Николь, глядя на него с улыбкой. Ее волосы густой массой спускались по спине до талии.

— Да. Только мне немножко одиноко. Поговори со мной.

Николь села рядом.

— Почему тебе не страшно? — спросил Исаак. — Большинство женщин перепугались бы до смерти, оказавшись в таком положении.

Николь задумалась.

— Я думаю, что все относительно. Мне случалось испытывать настоящий ужас, и по сравнению с тем здесь почти рай. У нас есть еда, вода, не очень холодно. Когда ты поправишься, мы обязательно выберемся отсюда.

— Ты в этом уверена? Ты заглядывала в воду?

— Вот уж что меня не пугает, так это змеи, — улыбнулась она. — Люди намного опаснее!

Услышав это, Исаак с особой остротой ощутил свою вину. Ведь Николь даже ни разу не спросила, почему они с Эйбом похитили ее. Она ухаживает за ним, помогает ему, хотя могла бы — и должна была бы — бросить его истекать кровью.

— Ты так странно смотришь на меня, — заметила Николь.

— Что будет, когда мы вернемся?

Николь почувствовала, как ее окатила волна радости. Клей, подумала она. Она передаст кому-нибудь мельницу и вернется в его дом. Она будет жить там с ним и с близнецами, как было когда-то, только теперь Бианка не сможет им помешать.

Ее мысли вернулись к Исааку.

— Мне кажется, тебе не очень-то хочется возвращаться домой. Не хочешь ли работать у меня на мельнице? Мне нужен еще один человек.

Исаак то краснел, то бледнел.

— Ты предлагаешь мне работу после всего того, что я сделал? — прошептал он.

— Ты спас мне жизнь.

— Но я же притащил тебя сюда! Это из-за меня ты попала в такое положение.

— Это неправда, ты сам знаешь. Если бы ты отказался помогать Эйбу, он нашел бы кого-нибудь другого. И тогда — что было бы со мной? — Николь положила руку ему на плечо. — Я тебе очень обязана, и то немногое, чем я могу отплатить тебе, — это предложить работу.

Исаак долго молча смотрел на нее.

— Ты леди, настоящая леди. Мне кажется, вся моя жизнь изменится к лучшему после встречи с тобой.

Николь засмеялась, а он смотрел, как в ее волосах играют лучи солнца.

— А вы, добрый сэр, оказались бы на месте при любом дворе. Ваша галантность поистине безгранична.

Он широко улыбнулся в ответ. Кажется, никогда в жизни он не был так счастлив.

Вдруг Николь вскочила.

— Что это?

Исаак замер и прислушался.

— Дай мне нож, — шепнул он, — и спрячься. Там у воды есть расщелина, где тебя никто не найдет. Что бы ни случилось, не выходи.

Николь одарила его сияющей улыбкой. Она не собиралась оставлять его, раненного, на милость того, кто так тихо подкрадывался к ним. Она протянула ему нож. Когда она встала, чтобы помочь ему подняться, он резко толкнул ее.

— Беги! — приказал Исаак.

Николь скользнула за густую поросль ив, потом стала подкрадываться к воде. Сначала она увидела Тревиса — его широкую, плотную фигуру нельзя было спутать ни с какой другой. Вдруг на глаза навернулись слезы. Она поспешно смахнула их и продолжала глядеть вслед Тревису.

Николь скорее почувствовала присутствие Клея, чем услышала его шаги. Она резко повернулась, при этом ее волосы взметнулись вихрем, и застыла как каменная.

Он молча открыл ей объятия. Николь бросилась к нему, прижалась, спрятала лицо у него на груди. Она щекой чувствовала, что у него тоже мокрые глаза.

Крепко прижимая ее к себе, Клей рукой приподнял ее подбородок. Он не отрываясь смотрел ей в лицо, как будто никак не мог наглядеться.

— Ты в порядке? — прошептал он. Николь кивнула. Случилось нечто плохое, нечто ужасное. Ощущение беды витало в воздухе. Он еще сильнее прижал ее к себе.

— Я думал, что сойду с ума! — сказал он. — Больше я этого не вынесу.

— Тебе и не придется, — улыбнулась она, успокаиваясь от близости его тела, наслаждаясь его силой и теплом. — Это все из-за моей доверчивости! Обещаю, что никогда больше не буду так беспечна.

— В следующий раз, — прервал ее Клей, — у тебя не будет выбора.

— Что значит «в следующий раз»? — встревожилась Николь, пытаясь высвободиться из объятий Клея.

Но он стал целовать ее, и, как только губы их встретились, она позабыла обо всем на свете. Они так долго не виделись.

Позади них кто-то кашлянул. Клей поднял голову и увидел Тревиса и Уэсли.

— Вижу, ты ее все-таки нашел, — ухмыльнулся Уэс. — Не хотелось бы вам мешать, но этот остров — довольно паршивое место, так что надо поскорее убираться отсюда.

Клей кивнул, лицо его было мрачным, брови сдвинуты.

— Что будем с ним делать? — с отвращением спросил Тревис, указывая на Исаака. Тот лежал в грязи, повязка на ноге покраснела, пропитавшись кровью, лицо было разбито.

— Исаак! — закричала Николь и, оттолкнув Клея, бросилась к юноше и склонилась над ним. — Как ты мог?! — закричала она Тревису. — Он спас мне жизнь! Ты не видишь, что он ранен? Мог бы догадаться, что, если бы я хотела, то давно бы убежала от него!

— Не думаешь ли ты, что я совсем выжил из ума? Я просто зашел за угол этой лачуги, а парень бросился на меня с ножом. — Его глаза блеснули. — А ты полагаешь, мне следовало подождать, пока он всадит его в меня?

— Прости, — сказала Николь, — у меня совершенно сдали нервы. — И она начала торопливо снимать окровавленные повязки с ноги Исаака. — Клей, дай мне рубашку. Нужны еще бинты.

Когда Николь обернулась, перед ней стояли трое обнаженных по пояс мужчин, и каждый протягивал свою рубашку.

— Спасибо, — прошептала Николь, чувствуя, что слезы опять наворачиваются на глаза. Как хорошо будет снова оказаться дома.