Незваная гостья

Глава 6

Ну, положим, не в порядке. Совсем не в порядке. Все идет не так, как мне представлялось.

А представлялось так: бесшумная, как ягуар, я под прикрытием кустарника по-лисьи подкрадусь к дому, метнусь через кухню и за три минуты окажусь наверху. А еще через пять – снова внизу. Все пройдет чики-пуки.

А на деле: я сижу за розовым кустом в палисаднике, вдыхая запах мокрой земли и листьев и наблюдая за тем, как разодетые гости подходят к вышибале, который отмечает их в списке. К вышибале. Криста наняла вышибалу. Надо же так выпендриться! Такое я даже вообразить не могла. Все совсем не так, как я себе представляла. А другого геймплана у меня нет.

Я не паникую, по крайней мере, пока. Но чувствую себя слегка на взводе. И все еще посылаю проклятия на голову того, кто вырубил весь кустарник и на корню поломал мой план.

А как хорошо все начиналось. Никем не замеченная, я приехала в Натворт на поезде, обогнула деревню окольной дорогой и воспользовалась проулком, предназначенным для тракторов. Да, я планировала заступить на чужую территорию, но это касалось только сельхозугодий, принадлежавших нашему соседу Джону Стэнтону. Он старичок и добряк, и я инстинктивно чувствовала, что возражать он не будет. Иногда такие вещи о ближних знаешь на подсознательном уровне.

Перелезая через ограду, я слегка порвала легинсы о колючую проволоку, но заморачиваться не стала. Я резво шагала краем соседского поля, лавируя среди коровьих лепешек, и наконец достигла границы нашей земли, откуда уже просматривалась башенка «Зеленых дубов». Я перелезла через ограду на наше поле и машинально бросила взгляд в сторону дома на дереве.

И тут я испытала щемящее чувство. Мне ужасно захотелось снова очутиться там. Лечь на гладкие деревянные доски, неотрывно смотреть на небо сквозь открытые окна и просто… вспоминать.

Но я предпочла его игнорировать. Если прислушиваться к каждому щемящему чувству, далеко в этой жизни не продвинешься.

Поэтому я, пригнувшись и игнорируя любопытствующие взгляды овец, двинулась вдоль ограды к тисовой изгороди, откуда начинается сад. К этому моменту я уже была в тонусе. Полна энергии. Готова стремительно и легко, как в детстве, продраться сквозь кусты.

И тут, подняв голову над тисовой изгородью, я испытала шок. Кусты вырубили. Вырубили! Задняя часть «Зеленых дубов» была выставлена на обозрение, перед ней разбили патио, на котором стояла блестящая костровая чаша. Выглядело все это голо, неуютно и просто… неправильно.

Меня охватило такое отчаяние, что на глазах выступили слезы. В детстве я обожала играть в этих кустах и нежно любила их древесные, торфяные, лиственные объятия. Они были как добрые, древние члены семьи, готовые дать укрытие при первой необходимости. А сейчас их жестоко вырезали… Кто? Папа? Криста?

И более насущное: где мне теперь, скажите на милость, прятаться? Не в новом же пустынном патио, в самом деле?

Дальше пошло еще хуже. Когда я схоронилась за буковым деревом, из кухни вышли двое. По виду – работники кейтеринга. Один бросил пару пустых бутылок в пластиковую ванночку, другой закурил и привалился к стене. И тут до меня со всей ясностью дошло, что патио использовалось как служебная зона. Они постоянно будут курсировать взад-вперед и засекут меня на раз-два.

Я влипла. По самые уши.

Несколько минут я просто напряженно соображала. С того места, где я стояла, в западной стороне дома просматривалось белое полотнище. Это, вероятно, шатер или навес над столовой. Там проходит вечеринка. И туда мне путь закрыт.

Поэтому я пробралась в сад с другой стороны дома, замирая всякий раз при появлении очередного кейтериста и стараясь слиться с листвой, едва дыша и прикидывая: может, в окошко влезть? Но я уже понимала, что это безнадежная затея. В восточной стороне окон почти нет. Это глухая стена, сплошной замшелый камень и кладовки, которыми никто не пользуется.

Продвигаясь вперед медленно, бесшумно и припадая к земле, я наконец достигла подъездной дорожки. И тут меня ждал удар по нервам, потому что там были гости. Настоящие гости. Люди, которых я знала, хрустя гравием, двигались к дому, держа в руках небольшие презенты или букеты. Вдалеке виднелся распорядитель в сигнальном жилете, направлявший машины на парковку в поле. Все было гораздо более официально, чем мне представлялось. Более организованно.

Короткими перебежками и запыхавшись, я переместилась от живой изгороди из граба к декоративной скамье, а оттуда ползком добралась до бордюра из роз, примерно в пяти метрах от дома, где с той поры и обретаюсь. Прячусь за розовым кустом и стараюсь придумать план.

Отсюда слышен гул голосов и грохот музыки, звучащей в стереосистеме. Иногда долетают взрывы смеха. Судя по всему, народ чудесно проводит время на чудесной вечеринке Кристы.

Между тем ноги у меня начинают затекать, и я, осторожно меняя позу, цепляюсь за шип и морщусь. Две дамы в блестящих платьях движутся по дорожке к входу. Я их не узнаю, наверное, это подружки Кристы. Они называют себя вышибале – он сверяется со списком, затем что-то бормочет в гарнитуру – у него есть гарнитура – и наконец впускает их.

Кем, я вас спрашиваю, Криста себя воображает? Викторией Бекхэм?

Я негодующе смотрю на вышибалу с планшетом – у него широкие плечи и твердый взгляд. Не будь его, я бы запросто промышгнула в дом вместе с гостями.

Как бы его отвлечь?

В боевике на этот случай у меня была бы ручная граната, которую нужно незаметно подкинуть. Следует взрыв, вышибала выхватывает оружие и бросается вперед, а когда оборачивается, я уже скрываюсь внутри. Отсюда понятно, что мне нужна ручная граната. Но только без взрыва. Пожалуй, мне следует воззвать к высшей силе.

Господи, прошу тебя, пошли мне что-то вроде ручной гранаты…

И тут же в поле моего зрения появляется полная противоположность ручной гранате. Мягчайшее, нежнейшее, самое невзрывоопасное существо в мире – Бин.

Она не в праздничном наряде – в джинсах, футболке и уггах – и, пыхтя от усилий, тащит что-то каменное и явно тяжелое. Когда она бросает ношу на землю и вытирает лоб, я понимаю, что это птичья купальня из огороженного сада. Бин достает из кармана телефон, тычет в него, и мгновение спустя у меня гудит сообщение. Твою ж мать, это она мне пишет!

Я нервно дергаюсь и смотрю на Бин сквозь переплетение розовых стеблей – вдруг она услышала недвусмысленное гудение моего телефона. Но гомон вечеринки, очевидно, заглушает звуки. Теперь нужно решить, отвечать ли ей.

Зачем я ей вообще понадобилась? У нее же сейчас в планах супер-пупер-вечеринка, вот и шла бы туда!

Но вдруг это какая-то сплетня или важная новость? Нет, игнорировать нельзя. С отчасти сюрреалистичным чувством я нажимаю на сообщение и читаю:

Часть меня считает, что лучше промолчать. Но с другой стороны, не хочется, чтобы Бин переживала из-за того, что я не забрала паршивый терракотовый горшок и до конца своих дней буду об этом жалеть. Поэтому я быстро набираю в ответ:

– Добрый вечер! – слышится веселый гулкий голос, и сквозь заросли роз я вижу, как по дорожке к дому идут Мартины – приходской священник с супругой. Они приветствуют Бин – она подскакивает и жутко краснеет, а я в своем укрытии ухмыляюсь. После инцидента со скульптурой «Йога» смотреть в глаза Мартинам мы не в состоянии.

В прошлом году они пригласили к себе пропустить по стаканчику, и мы с Бин украдкой высматривали ее повсюду, но никаких следов не нашли. Даже в комнате Джейн, где причесывались. Поэтому мы сошлись на том, что у них есть тайная секс-комната, и заржали как ненормальные, а когда к нам подошла Джейн в милом платье в цветочек и весело спросила: «А в чем хохма?» – мы вообще чуть не сдохли от хохота.

– Привет! – говорит теперь Бин слегка взволнованным голосом и показывает на джинсы и угги: – Не обращайте внимания, я еще не переоделась для вечера.

– Ты всегда прекрасно выглядишь, – любезно говорит Джейн, целуя ее. – Эффи приедет?

– Не думаю, – после паузы отвечает Бин. – У нее не получилось. Но все остальные будут.

– Важный вечер для всех вас, – замечает Эндрю, оглядываясь по сторонам. – Вы столько здесь прожили. Тяжело прощаться с таким домом.

– Да, – говорит Бин, чьи щеки розовеют еще больше. – Довольно тяжело. Но… вместе с тем, я вам скажу, это хорошо. Во многих отношениях.

Следует небольшая пауза – судя по всему, никто не знает, что сказать. Мартины – люди тактичные, не из тех, кто занимает чью-то сторону, злословит или говорит «Что подружка твоего отца сотворила с вашей прекрасной кухней?», как сказала Ирэн из паба.

– Ну, еще увидимся! – говорит Джейн. – Боже мой, швейцар! – добавляет она, подмигивая вышибале. – Как солидно!

Мартины называют себя вышибале и проходят в дом, а я продолжаю наблюдать за Бин. По логике дела, ей бы спешить на вечеринку, но она, похоже, не торопится. Лицо у нее кривится, словно от беспокойной мысли, затем она откидывает волосы со лба и снова принимается стучать по экрану. Мгновение спустя у меня гудит телефон.

Читать ее слова и трогательно, и обидно. Вот, значит, как все меня воспринимают? Как трагическую одинокую фигуру? Я не хандрю, сидя в одиночестве в квартире. Я сижу за розовым кустом. Я почти готова донести этот факт до Бин. Но тут у меня возникает идея получше. Я быстро набираю новое сообщение.

Я нажимаю «Отправить» и вдогонку делаю досыл:

Из-за куста я вижу лицо Бин. Она так искренне радуется этой новости, что я испытываю новый прилив сестринской любви. Бин что-то торопливо набирает, и через мгновение я читаю:

Поподробнее. Ну давай, Эффи, выкладывай подробности. Я начинаю печатать, не коря себя за вранье, потому что все это я делаю с единственной целью – чтобы сестра была спокойна. Она будет с большей охотой оттягиваться на вечеринке, зная, что у меня классное свидание.

Я нажимаю «Отправить», а сама думаю, не слишком ли я загнула со «спортсменом-олимпийцем»? Реакция Бин подтверждает мои опасения.

Упс, в олимпийских видах спорта я ни бум-бум. Прыжки? Метание? Лучше спустить на тормозах.

Я собираюсь добавить подробности о его яхте, но тут Бин восклицает: «Джо!» – и я роняю телефон, после чего принимаюсь шарить в кустах.

О боже. Он здесь.

То есть я знала, что он может прийти. Вероятно. Но никак не ожидала…

Ладно, Эффи, дыши. Дыши. Все в порядке. Он меня не видит. Он не будет смотреть в эту сторону. И в каком-то смысле интересно понаблюдать за ним вот так, нейтрально, издалека, теперь, когда он стал знаменитостью.

Когда он появляется в поле зрения, я против своей воли принимаюсь жадно разглядывать его сквозь розовые стебли. Волосы чуть длиннее, чем при нашей последней встрече. Глаза кажутся чуть более усталыми. Но улыбка такая же интригующая.

У Джо всегда была особенная улыбка. Она не просто выражала радость, в ней таилась насмешка, и мудрость, и печальное удивление перед жизнью.

Хотя сегодня он выглядит более насмешливым и менее удивленным. Темные волосы зачесаны назад, а лицо кажется худее, отчего скулы выступают резче. Нужно отдать ему должное, смокинг сидит на нем очень элегантно.