НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 1

Мевис Беском мельком пробежала письмо и передала его через стол своему супругу Фреду. Он прочел первый абзац и воскликнул: «Она приедет сегодня вечером!» Но ни Мевис, ни дети его не услышали, очень уж шумела коробка с кукурузными хлопьями. «Бум! Бум!!» Вдруг она перестала бухать, и хлеб настойчиво произнес: «Один ломоть другой зовет! Как насчет того, чтобы всем еще по ломтю, хозяйка?» Мевис положила на тостер четыре куска хлеба, и наступила короткая тишина. Фред хотел обсудить нависший над ними визит, но его опередила Китти.

— Мам, хлопья уже кончаются, а на этот раз моя очередь выбирать новую коробку. Ты возьмешь меня с собой в магазин сегодня?

— Конечно, возьму, дочурка. Честно говоря, я рада, что кончаются хлопья. Только и знают свое: «Бум, бум, бум»… А какие коробки есть — с песенками, с частушками! Просто не понимаю, Билли, чем тебе эта понравилась!

Билли не успел ответить, его перебили папины сигареты:

— Честь имею, пора закурить «Честерфилд»! Самое время вдохнуть легкий умиротворяющий аромат первой утренней сигареты.

Фред закурил и сердито произнес:

— Мевис, ты ведь знаешь, я не люблю, когда говорят так при, детях. Отличная рекламная передача, сделана безупречно. Прошу тебя, не сбивай с толку детей!

— Извини, Фред, — ответила Мевис; больше она ничего не успела сказать, потому что банка с солью повела длинную и весьма содержательную беседу о пользе йода.

Так как Фред должен был уйти на службу прежде, чем кончилась беседа, пришлось вопрос о бабушке выяснять по телефону.

— Мевис, — заговорил он, дозвонившись домой, — ей нельзя оставаться у нас! Ты должна спровадить ее как можно скорее.

— Хорошо, Фред. Правда, она все равно не задержалась бы долго. Ты ведь знаешь, ей нравится гостить у нас ничуть не больше, чем тебе принимать ее.

— Вот и отлично, чем скорее уедет, тем лучше. Стоит кому-нибудь пронюхать о ее появлении, и я тотчас вылечу из «ЦЧ»!

— Я знаю, Фред, все понимаю. Постараюсь.

Фред служил в американской корпорации «Центральное Чревовещание» уже пятнадцать лет. Он отлично преуспевал и мог рассчитывать на прочное благоволение начальства, если только не станет известно о бабушке Мевис… Фред всегда любил свою работу, начиная со своей первой должности рассыльного и до нынешнего поста помощника вице-президента по коммерческим вопросам. Правда, иногда ему казалось, что техническая секция даже интереснее. Потрясающая вещь — все эти машины, изливающие поток посланий на американский народ. Это ли не чудо: крохотные плоские кружочки, скрытые в бутылке, или в банке, или в коробке — в любой таре — улавливают посылаемую в эфир радиорекламу! Разумеется, Фред знал, что все дело в некоем электронном процессе, но суть процесса представлял себе очень смутно. Нечто невообразимо сложное, зато действует с безукоризненной точностью! Не было случая, чтобы какая-нибудь из машин ошиблась — скажем, из флакона с бриллиантином вдруг заговорил бы голос, рекламирующий сапожную мазь. Однако, как ни дразнили воображение Фреда технические тонкости «Центрального Чревовещания», разобраться в них ему было не под силу; впрочем, он был вполне доволен своими достижениями в области коммерции.

А достижения были немалые. За каких-нибудь два года, что Фред занимал пост помощника вице-президента, он уже пополнил ряды клиентов «ЦЧ» двумя «зубрами», которых долго считали безнадежными. Во-первых, телефонная компания, ныне один из самых выгодных партнеров «ЦЧ». Много лет она отвергала все предложения, пока Фред не придумал очень простую штуку, которая решила дело: в течение всего радиодня все телефонные аппараты через каждые четверть часа напоминали, что, прежде чем вызывать справочную, полезно заглянуть в телефонную книгу. После этой победы Фред прослыл в корпорации человеком недюжинным. И он не почил на лаврах, напротив, следующим шагом, можно сказать, превзошел сам себя. «ЦЧ» почти потеряла надежду, что почтенная и весьма консервативная «Нью-Йорк таймc», воспользуется его услугами. А Фред и тут добился успеха! Подробности он пока хранил в секрете от Мевис. Завтра утром она все сама увидит. Завтра утром! А, черт! Бабушка будет здесь и, как пить дать, что-нибудь выкинет, всю музыку испортит…

Честно говоря, Фред не знал, женился бы он на Мевис, если бы знал, какая у нее бабушка.

Вся беда в том, что бабушка не признавала «ЦЧ». Изо всех знакомых Фреда и Мевис она единственная еще тосковала по «доброму старому времени» (как она выражалась), когда не было «ЦЧ», и могла долдонить об этом до тошноты. «Дом человека — его крепость» — до чего же она ему надоела этим своим изречением! Если бы еще бабушка была только нудной старой дурой, не желающей идти в ногу со временем; хуже всего то, что она преступила закон! Сегодня как раз истекает срок ее пятилетнего тюремного заключения… Изо всех сотрудников «ЦЧ» есть ли еще хоть один, на чью долю выпало бы такое испытание?

Сколько раз он и Мевис предупреждали бабушку, что преклонные года не спасут ее от тюрьмы. Так и произошло. Она совершенно отбилась от рук с того дня, когда Верховный Суд вынес решение по делу об ушных затычках, подведя итог долгому поединку, который влетел в копеечку корпорации «ЦЧ». Чем шире развертывала свою деятельность «ЦЧ», тем быстрее рос сбыт ушных затычек, и когда число клиентов корпорации перевалило за три тысячи, Объединенная национальная компания «Ушные затычки» нагло развернула по всей стране рекламную кампанию под лозунгом «Ушные затычки — последний бастион против „ЦЧ“». Дошло до того, что сотни клиентов стали расторгать свои контракты с «Центральным Чревовещанием». «ЦЧ» тотчас возбудила иск, и потянулось долголетнее судебное разбирательство. Нелегко было членам суда принять решение. Газеты стали уже поговаривать о пристрастности судей, но «ЦЧ» не сомневалась, что члены Верховного Суда — люди рассудительные. Так или иначе, существование корпорации оказалось под угрозой, и обстановка была предельно нервозной до последнего дня. И вот вынесено решение: Национальную компанию «Ушные затычки» признали виновной в нарушении Свободы Рекламирования, а ушные затычки объявили антиконституционными.

Бабушка — она тогда как раз гостила у Фреда и Мевис — пришла в ярость. Всю душу вымотала себе и им своими сетованиями и поклялась, что «никогда, никогда, никогда!» не откажется от ушных затычек.

Людям «ЦЧ» в Вашингтоне удалось поощрить конгресс на скорейшее проведение в жизнь постановления Верховного Суда. В итоге, как и предсказывали Фред и Мевис, бабушка оказалась в числе упрямых чудаков, которых упекли в тюрьму за нарушение закона, запрещающего пользование или владение ушными затычками.

Но каково иметь в доме фамильное привидение, да еще служащему «ЦЧ»! Хорошо еще, никто не знает об этом! Ни на суде, ни после бабушка не проговорилась о том, что у нее есть родственник, служащий в корпорации. Но ведь это все до поры, до времени… Они-то надеялись, что она умрет, прежде чем кончится срок заключения, и тем самым решится вся проблема. И вот — на тебе! Разве заставишь ее держать язык за зубами при друзьях и соседях? Разве убедишь избрать себе для местожительства какой-нибудь глухой уголок?

Секретарша Фреда перебила поток тревожных мыслей, вручив начальнику на редкость толстую пачку писем из утренней почты.

— Видно, многим не по душе новая реклама «Крошпузболя», — развязно произнесла она. — Сорок семь протестующих писем, читайте и сокрушайтесь.

Она вернулась в свой кабинет, а Фред взял первое попавшееся письмо и стал читать:

«Уважаемые Господа,

подобно большинству матерей, я даю своей крошке „Крошпузболь“, как только она заплачет. Но с недавних пор девочка почему-то стала плакать гораздо чаще обычного. Мне рассказали про новую радиорекламу „Крошпузболя“, и я заметила, что плачет не моя крошка, а ребенок из передачи „ЦЧ“. Конечно, идея чудная, но нельзя ли привлечь другого ребенка, а то ваш теперешний плачет совсем, как моя девочка, я не могу их даже различить и не знаю, когда просит микстуры мой ребенок, а когда — ребенок „ЦЧ“.

Заранее благодарю вас за те меры, которые вы примете, и желаю всяческого успеха в вашей дальнейшей деятельности.

Миссис Мона П. Хейес».

Тяжело вздохнув, Фред пробежал еще несколько писем. Все то же самое: матери не могут отличить своего младенца от крошки «ЦЧ» и совершенно сбиты с толку. Идиотки! Не догадаются убрать бутылку в другой конец дома, чтобы по направлению звука определить, когда плачет настоящий ребенок, а когда рекламный.

И ведь придется менять рекламу: во многих письмах жалуются, что дети заболевают от чрезмерной дозы лекарства. «Центральное Чревовещание» не может брать на себя такой грех.

Под сорока семью жалобами лежала служебная записка вице-президента по коммерческим вопросам, который поздравлял Фреда с блестящим завершением осады «Нью-Йорк таймc». В иное время Фред вознесся бы на седьмое небо, но бабушка и «Крошпузболь» безнадежно испортили ему настроение…

Мевис в этот день тоже была не в своей тарелке. В перерыве между «Радиорекламой к завтраку» и «Рекламой к уборке» она попыталась разобраться в своих чувствах. Похоже, все дело в бабушке. Пожалуй, верно Фред говорит, что она скверно влияет на Мевис. Конечно, бабушка неправа; правда на стороне Фреда (он ведь муж Мевис!) и корпорации «ЦЧ» (ведь это крупнейшая корпорация во всех Соединенных Штатах!). И все-таки Мевис не любила, когда Фред и бабушка начинали спорить, а спорили они всегда.

Может быть, на этот раз бабушка будет сговорчивей? Может быть, тюрьма научила ее, сколь вредно становиться на пути прогресса? На этой обнадеживающей ноте мысли Мевис оборвались, потому что коробка с мыльным порошком воскликнула: «Доброе утро, хозяйка! Как насчет того, чтобы приняться за посуду, а заодно обработать кожу рук?! Вы, конечно, знаете: единственное мыло, которое питает кожу во время мойки посуды, это „Яр-мыл“. „Яр-мыл“ стоит на полке, к вашим услугам. Начнем, что ли?»

Моя посуду, Мевис размышляла, что приготовить на третье. Накануне она купила несколько десертов, и теперь они все так аппетитно расхваливали себя, что Мевис никак не могла решиться, с которого начать. Смесь для яблочного пирога передала короткую сценку: супруг, вернувшись домой после утомительного трудового дня, слышит доносящийся из кухни запах пирога, бежит туда, стискивает в объятиях жену и горячо целует ее, восклицая: «Какая же ты молодец, моя девочка!» Мевис это очень понравилось, особенно когда диктор заверил, что любая домашняя хозяйка, которая тотчас, без промедления займется приготовлением яблочного пирога, может быть совершенно уверена, что супруг поведет себя в точности, как рекламный.

Очень милые частушки исполнила коробка с концентратом для мясного пирога: три девушки под аккомпанемент отличного джаза сообщили, что если она по недосмотру купила только одну коробку, то надо сейчас же купить вторую — одного лакомого мясного пирога для ее голодного семейства будет мало. Мелодия была живая, бодрая, и Мевис немного повеселела. В ее запасах оказалась всего одна коробка мясного концентрата, и она сделала соответствующую пометку в списке, что надо купить.

Смесь «Имбирные пряники» снова испортила ей настроение милым возгласом: «Мммм, как вкусно! Точно такие делала бабушка! Решено!»

Послушав еще несколько радиореклам, Мевис остановилась на банке с ананасом в сиропе. «Быстро! Просто! Что может быть легче, хозяюшка: охладил и ставь на стол». Такой десерт лучше всего отвечал ее теперешнему состоянию…

Она управилась с посудой и уже выходила из кухни, но тут заговорила бутыль с лаком для пола: «Уважаемые дамы, взгляните на ваши полы! Вам ли не знать, что люди судят о вас по вашим полам? Вы довольны своими полами? Они действительно блестят и сверкают так, что не стыдно принять даже самого разборчивого друга, если он вдруг нагрянет?» Мевис поглядела на пол. А ведь и в самом деле, не мешает натереть. И она приступила к делу, мысленно благодаря «ЦЧ» за напоминание.

Далее «ЦЧ» объявило, что теперь она может начистить свое серебро до такого блеска, о котором прежде можно было только мечтать; осведомилось, не стоит ли вымыть голову до прихода мужа; раза три предложило сделать передышку и выпить стакан колы; высказало предположение, что она запустила ногти и не мешает покрыть их свежим лаком; напомнило, что надо бы окна помыть, а также, что раствор для перманента на дому теряет свои свойства от долгого хранения. Задолго до обеда Мевис начистила серебро, вымыла окна и голову, покрасила ногти, решила сегодня же сделать Китти перманент и накачалась колы. И основательно устала…

Что ни говори, большая ответственность — быть женой руководящего работника «ЦЧ». Волей-неволей надо служить примером для других жителей поселка. Но как же это утомительно!.. Проходя мимо ванной, Мевис услышала голос бутылочки с пилюлями, которую принес Фред: «Внимание, друзья, сейчас самая пора проглотить что-нибудь бодрящее. Да-да: если вас одолела усталость, вялость, безразличие, пополните-ка свой запас энергии! Достаточно отвинтить мою крышку и проглотить одну пилюлю, вы тотчас ощутите прилив свежих сил!» Но едва Мевис приготовилась внять призыву, как флакончик с аспирином закричал: «Я действую мгновенно!» Тут же другой флакон (и зачем Фред покупает новые таблетки, когда еще есть старые? Только путаницу вносит!) воскликнул: «Я действую вдвое быстрее!» А ведь и в самом деле, ей сейчас больше всего нужен аспирин. Голова раскалывается от боли, но какую таблетку принять? Ладно, сделаем так: по одной из каждого флакона.

Когда дети вернулись из школы, Китти наотрез отказалась делать перманент, прежде чем мама выполнит свое обещание сводить их в магазин. Ох, уж этот магазин… Как бабушка называет его? Не то адом кромешным, не то адом на колесах — что-то в этом роде. Конечно, одновременные передачи «ЦЧ» просто необходимы в магазинах самообслуживания, каждый товар вправе рассчитывать на свою долю денег покупателя. Но именно сегодня Мевис предпочла бы остаться дома…

Нет, раз обещано, надо терпеть. Билли, разумеется, присоединился к ним: дети больше всего на свете любили ходить в магазин. И вот они идут от стенда к стенду, слушая хор голосов: «Попробуйте меня… Попробуйте меня… Здесь самый новый, самый сливочный… Матери, вашим детям надо… Дети, попросите маму взять зеленый с красным пакет… Я здесь, здесь, средство, о котором вам рассказывали все ваши друзья».

Билли жадно слушал все подряд, в тысячный раз желая, чтобы можно было принимать магазинные радиорекламы дома. Ведь многие из них ничуть не хуже домашних! Он всегда упрашивал контролеров в магазине самообслуживания не срывать с покупок зазывающие кружочки, но ему сердито отвечали, что таков приказ и не мешай, мальчик, некогда. Мудрено ли, что Билли уже давно решил стать контролером, когда вырастет. Вот будет здорово: слушай весь день, и не только чудесные домашние рекламы, но и магазинные тоже, и всегда будешь знать последние новинки! А тысячи кружочков, которые он, как контролер, будет срывать, — да чтобы он не сумел незаметно сунуть в карман один-другой!.. Друзья лопнут от зависти!

Вошли в бакалейную секцию. Что делалось с детьми! Сияя от восторга, они подносили коробки к уху, чтобы лучше слышать. Гремела пальба, раздавалось щелканье, хлопанье, треск, громкие крики: «Рассыпчатое! Прянее! Пышнее!» Были и более внятные призывы: обращаясь к мамашам, голоса толковали о питательности и калориях; известные спортсмены призывали детей стать такими, как они. Ржали кони, гудели реактивные моторы; звучали ковбойские и иные залихватские песни, детские песенки, частушки, считалочки, джаз, квартеты, трио… Бедная Китти! Как тут выберешь!

Мевис терпеливо прождала двадцать минут, радуясь ликованию детей, хотя головная боль все усиливалась. Наконец она напомнила дочери, что пора решиться.

— Ладно, мам, — ответила Китти и поднесла к уху Мевис коробку, — возьму эту. Послушай… Правда, здорово?

Мевис услышала громогласную команду: «Шагом марш!» — затем будто шаги тысяч людей. «Кранч, кранч, кранч!» — кричало множество голосов, заглушая топот; одновременно другие голоса хором пели о том, как «кранчи» шагают к вашему столу, прямо в миски!

Вдруг, совершенно неожиданно, Мевис ощутила, что не сможет, не в состоянии каждое утро слушать эту рекламу.

— Нет, нет, Китти, — сказала она сухо, — такая коробка не годится. Я не хочу слушать за завтраком топот и крики!

Хорошенькое личико Китти скривилось, из ее глаз брызнули слезы.

— Вот я передам папе твои слова! Все скажу папе, если ты не разрешишь!..

Но Мевис уже взяла себя в руки.

— Прости меня, дочурка, я сама не понимаю, что со мной случилось. Конечно, бери. Коробка чудесная. А теперь поспешим домой, надо еще успеть сделать тебе перманент до приезда бабушки.

Бабушка как раз подоспела к обеду. Она крепко расцеловала детей, которые успели забыть ее, и, кажется, была рада увидеть вновь Мевис и Фреда. Но она ничуть не изменилась, в этом они убедились очень скоро. За столом бабушка изо всех сил старалась перекричать обеденную рекламу, и если бы Мевис вовремя не угомонила ее, не слыхать бы им передачи. А потом бабушка чуть не испортила все удовольствие от новой программы, посвященной пилюлям «Животик», которой они уже несколько дней ждали с таким нетерпением!

Фред не сомневался, что программа понравится детям. В кармане у него лежала новенькая коробочка «Животика», настроенная на нужную волну. Все было рассчитано до секунды: едва Фред управился со своей порцией ананасов, как совершенно отчетливо послышался звук отрыжки. Дети опешили, потом рассмеялись. Мевис, вначале несколько шокированная, присоединилась к их смеху, тем временем заговорил мужской голос:

— Конфуз, неправда ли? А если бы это случилось с вами? Но сдерживать желудочные газы — еще хуже. Так зачем же рисковать очутиться в неловком положении? Регулярно принимайте после еды по таблетке «Животика», и вы избежите риска (звук повторился, вызвав у детей новый приступ смеха). Да-да, друзья, следите за тем, чтобы это не произошло с вами!

И Фред роздал всем по «Животику», под восторженные возгласы детей:

— Силен, папуля, ты сам себя превзошел!

— Скорей бы настало завтра, чтобы опять услышать!

Мевис сочла передачу «очень удачной, очень выразительной». А бабушка, получив свою таблетку, бросила ее на пол и растерла ногой в порошок. Фред и Мевис обменялись взглядами, в которых было отчаяние…

Вечером детям разрешили лечь попозднее, чтобы они могли немного поговорить с бабушкой после передач «ЦЧ», которые прекращались в одиннадцать часов. Им объяснили, что она возвратилась из «путешествия», а когда они стали ее расспрашивать, бабушка принялась сочинять истории про дальние края, где нет и никогда не было никакого «ЦЧ». Но эти рассказы не увлекли детей: тогда бабушка вспомнила свое детство, как она была малюткой — задолго до изобретения «ЦЧ» и «того злополучного дня, когда Верховный Суд развязал руки „ЦЧ“», постановив, что беззащитные пассажиры автобусов обязаны слушать радиорекламу, хотят они того или нет.

— А разве реклама им не нравилась? — удивился Билли.

Фред улыбнулся. Молодец, сынок. Тверд, как доллар. Бабушка может говорить до одурения, ей не заморочить голову Билли.

— Нет, — печально сказала бабушка. — Не нравилась.

Но она тут же снова приободрилась.

— А знаешь, Фред, фабриканты спиртного явно чего-то недодумали. Если бы сейчас на столе стояла бутылка крепкого виски и говорила: «Пей меня, пей меня» — я бы выпила, честное слово.

Фред понял намек и не замедлил налить три рюмки.

— Кстати, — заговорила Мевис, гордо глядя на супруга, — Фреду тут принадлежит немалая заслуга. Все винные компании буквально умоляли его отвести им время в радиорекламе, сулили деньги, всяческие блага! Но Фред не склонился, он считает, что это вредно для семьи и для дома, если бутылки наперебой станут уговаривать выпить. И я с ним совершенно согласна, хоть он на этом упустил немало денег.

— Очень мило с его стороны, я восхищена. — Бабушка залпом выпила рюмку и посмотрела на часы. — А теперь пора и спать. У тебя усталый вид, Мевис. И ведь в этом доме, я полагаю, принято утром вставать с первой передачей «ЦЧ»?…

— Да, да, ты угадала, к тому же на завтра, — взволнованно произнесла Мевис, — Фред приготовил нам чудесный сюрприз. Он привлек нового крупного клиента, только не хочет говорить, кого именно. Завтра сами услышим!

Утром следующего дня, едва Бескомы и бабушка сели за стол, раздался громкий стук в дверь.

— Ага! — крикнул Фред. — Все за мной!

Они ринулись к двери, и Фред распахнул ее. Никого! Только номер газеты «Нью-Йорк тайме», который, лежа возле порога, говорил:

— Доброе утро, это ваша «Нью-Йорк таймс»! Хотите, чтобы меня приносили вам каждый день? Подумайте о дополнительных удобствах, о дополнительном…

Мевис увлекла Фреда за собой на газон, где он мог ее слышать.

— Фред! — крикнула она. — «Нью-Йорк таймс» — ты подписал контракт с «Нью-Йорк таймс»! Как это тебе удалось?

Подбежали дети поздравить отца.

— Ух ты, папа, вот это да! И стук в дверь тоже входит в передачу?

— Ага, — ответил Фред с законной гордостью. — Входит в передачу. Взгляни-ка, Мевис!

Он указал рукой в один, потом в другой конец улицы. Всюду возле дверей стояли люди, слушая «Нью-Йорк таймс»! Как только кончилась передача, соседи закричали:

— Твоя идея, Фред?

— Откровенно говоря, да, — смеясь, ответил Фред.

Со всех сторон доносилось: «Здорово, Фред!», «Силен, Фред!», «С тебя причитается, Фред!»

Но только он сам и Мевис знали, сколь много это значит для дальнейшего продвижения Фреда по службе.

Бабушка, никем не замеченная, вернулась в дом, прошла в свою комнату, достала из чемодана маленькую коробочку и снова вышла к стоящим на траве Бескомам.

— Здесь хоть можно разговаривать… Мне нужно вам кое-что сказать. Детям, пожалуй, лучше уйти.

Мевис напомнила Китти, что она может пропустить утреннюю рекламу своего нового «Кранча», и дети опрометью ринулись в дом.

— Больше ни одного дня не могу этого выносить, — сказала бабушка. — К сожалению, я вынуждена уехать сейчас же.

— Что ты, бабушка, как же так, и ведь тебе некуда деться!

— Я знаю, куда деться. Я возвращаюсь в тюрьму. Это единственное подходящее место для меня. Там у меня есть друзья, там тишина и покой.

— Но ты не можешь… — начал Фред.

— Могу, — ответила бабушка и, разжав кулак, показала им коробочку.

— Ушные затычки! Бабушка! Скорей спрячь их! Откуда они у тебя?

Бабушка игнорировала вопрос Мевис.

— Сейчас позвоню в полицию, пусть приезжают за мной. — Она решительно пошла к дому.

— Она не должна этого делать! — испуганно заговорил Фред.

— Пусть уходит, Фред. Она права. И всем нашим заботам конец.

— Но, Мевис, если она вызовет полицию, весь город узнает! Тогда мне конец! Задержи бабушку, скажи — мы отвезем ее в другой участок!

Мевис вовремя перехватила бабушку и объяснила ей, что грозит Фреду. Бабушкины глаза сверкнули коварным, огоньком, но он тут же погас. Ласково глядя на Мевис, она сказала: ладно, лишь бы ее поскорей доставили в застенок…

Они вернулись к столу, позавтракали, затем дети, весело распевая новую песенку «Кранчи», зашагали в школу; вечером им скажут, что бабушка неожиданно отправилась в новое путешествие. А Мевис и Фред отвезли на машине бабушку и ее багаж в другой город за шестьдесят миль. Слушая, как бензобаки орут, чтобы их наполнили бензином, как свечи требуют чистки и все остальные части просят проверить, или починить, или заменить их, бабушка думала о том, что наконец-то избавится от «ЦЧ», и была счастлива.

А на обратном пути, когда Бескомы, сдав бабушку в полицию, возвращались домой, Фреда вдруг осенило. И он закричал:

— Мевис! Мы слепы, как летучие мыши!

— Что ты подразумеваешь, милый?

— Слепы, понимаешь слепы! Я сейчас представил себе бабушку в тюрьме, и тысячи других заключенных, которые лишены «ЦЧ». Они ведь ничего не покупают и не знают никакой радиорекламы! Представляешь себе, как это отражается на их покупательских навыках?

— Да, да, Фред, ты прав. Пять, десять, а то и двадцать лет заточения! Да после этого у них вообще никаких навыков не останется! — Она рассмеялась. — Но я не вижу, что ты тут можешь сделать.

— Очень многое, Мевис, и не в одних тюрьмах дело! Это будет подлинная революция! Ты когда-нибудь задумывалась над таким фактом: с тех пор как изобретено «ЦЧ», мы привыкли к тому, что кружочки непременно должны быть вмонтированы в продаваемые изделия. Почему? Да, почему? Взять хоть тюрьму — что нам стоит, скажем, поместить в каждой камере коробочку для хранения кружочков, и пусть заключенные слушают «ЦЧ», развивают свои покупательские навыки! Им не придется путаться, когда отсидят свой срок и выйдут на волю!

— А тюремная администрация пойдет на такой расход, Фред? Как ты с ними поладишь, как уговоришь их покупать кружочки?

Но Фред уже все продумал.

— Нам поможет общественность, Мевис! Привлечем дальновидных благотворителей, из числа богатых ловкачей, которые любят творить добро. Им достаточно минимальной рекламы их товара, а все остальное время будет отведено воспитанию заключенных: краткие лекции о пользе честности, советы — как вести себя, когда выйдешь из тюрьмы. Словом, такое, что поможет им вернуться к вольной жизни.

Мевис безотчетно сжала руку супруга. Ну как ей не гордиться Фредом! Кто кроме него (Мевис часто заморгала, сдерживая слезы) подумал бы в первую очередь не о денежной стороне, а о благе и удобствах всех этих бедняжек-заключенных!..