НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 18 (1977)

Зигберт Гюнцель. Одни неприятности с этой прислугой…

То были прекраснейшие часы для Алека. После напряженного шестичасового дня сидел он в своем старомодном, но удобном кресле и смотрел передачу по стереовизору, обволакиваемый различного рода запахами, которые источал составитель ароматов в приемнике. Передача была усыпляюще скучна, в это было как раз то, что он, собственно, ждал от сегодняшнего вечера.

Алек вынул из кармана кожаный портсигар, вынул сигару, с наслаждением понюхал ее и, наконец, зажег. Затем он откинулся на спинку кресла и продолжал, устало прищуриваясь, вглядываться в происходящее на экране.

Из царства розовых мечтаний его вернула на землю жена.

– У Варлеев опять новый робот, - сказала она, окидывая мужа взглядом, полным требовательного ожидания. - Ты, кажется, даже не замечаешь, как смешно мы выглядим с нашим потертым и помятым стариком. - Бетси кивнула на стоявшего в углу Джона.

– Будь чуть потактичнее! - прошептал Алек. Присутствие робота смущало его.

– Сегодня уже никто из разумных людей не держит рабочего робота из металла, - сказала Элизабет резко. - К тому же он невоспитан! Ты только вспомни, как он швырнул леди Уимблдон прибор прямо в ее тарелку.

– У Джона тогда сгорело сопротивление, - пробормотал Алек, стараясь совладать с уже испорченным настроением.

– Леди чуть не упала в обморок.

– Леди Уимблдон по меньшей мере пять раз в неделю падает в обморок.

– Ты мне закрываешь путь в общество. Уже шепчутся, что ты на грани банкротства! - голос Элизабет сменился всхлипыванием.

– Да это полная чушь! Я - и банкрот?! Только потому, что я не приобретаю себе нового робота? Идиотство! Завтра закажу механика для Джона.

– Если тебе это удастся. Кто захочет возиться с этой антикварной развалиной. Не спорь со мной! Он - антиквариат. Недавно я видела новую серию роботов - кибернетика высшей степени. Есть просто чудо как похожие копии актеров, политиков, певцов. И вовсе не дорого. Между восемьюстами и тысячью фунтов…

– Тысячью… - Алеку отказал голос.

– Но зато масса преимуществ, - мечтательно проговорила Бетси. Во-первых, натуральная внешность - они выглядят лучше, чем оригиналы, во-вторых, приятный голос… Дубликаты певцов даже могут петь! Кроме того, они намного совершеннее Джона. Написано в проспектах. Во всех отношениях!

Алек жаждал мира. Прежде чем он не достигнет поющего робота, ему не видать больше спокойных вечеров. Он знал свою жену. И знал, как нелегко достаются деньги.

– А ты сдай Джона в счет уплаты, - сказав это, Бетси невинно улыбнулась ему, - тогда тебе потребуется всего семьсот пятьдесят фунтов!

– Этого ты не можешь требовать от меня! - прошипел Алек. Он чувствовал, что вот-вот прослезится. В течение нескольких лет он привык к старому роботу. Разлука была бы для него непереносимой.

– Да, ладно, пусть остается. Лишь бы мне получить Стива Лесли.

– Именно этого паточно-сладкого завывалу?

– Алек, выбирай выражения! Если ты ничего не смыслишь в искусстве, то по крайней мере не показывай это в открытую. Я считаю, что он обворожителен. И этого для тебя должно быть достаточно!

– Милая, я охотно выполню любое твое желание, но этого завы… этого человека я просто не переношу.

– Ты купишь его. А если нет, то завтра в нашем доме Джона просто не будет. Эго ясно?

Удивление сковало Алека, удивление, что он женат на этой женщине. Подавленный, он согласился.

– Джон, отныне ты только в моем подчинении. Жена хочет современного робота, такого, который поет. Что ты на сей счет думаешь?

Джон, вероятно, сморщил бы нос, не будь его лицо изготовлено из хромированной стали. Поэтому он ограничился презрительными низкими тонами в своем мембранном голосе, когда протрещал:

– Ха, нынешние роботы! Оболочка высший класс, но для роботов совершенно непригодная. А если глубже заглянуть, то никакой ценности внутри. Только система проводов…

Робот закашлялся, что напоминало повторяющийся звук "тц", "тц", "тц". После паузы последовало нечто более глухое и невпопад: "Остальное молчание…" Джон совсем недавно освоил несколько томиков Шекспира.

В старом Джоне Алек нашел союзника. Немного успокоенный, он ждал событий, которые неотвратимо надвигались.

И вот гость явился - поющий, бодрый, грубоватый. Он чертовски походил на певца Стива Лесли. Перед Элизабет он склонился в глубоком поклоне, и она нашла благотворным то, что его суставы не скрипели. Алека он приветствовал холоднее, своего предшественника Джона не удостоил и взглядом.

– Компания "Робот Уоркс Лимитед" передает вам наилучшие пожелания, пропел он. - Разрешите в качестве приветствия спеть небольшую серенаду. И расплавленным голосом он начал: "Ай лав ю оу хо со со…"

Бетси внимала в немом восхищении.

Алек боролся с непонятно откуда взявшимся ощущением, будто с его ноги сам собой снялся ботинок. Джон издал неясный шум.

В дальнейшем выяснилось, что в отношении пения синтетический Лесли ни в чем не уступал человеческому образцу. Наоборот, если настоящий пел высоко, то синтетический выше, если тот тремолировал нежно и плавно, то этот булькал и заливался соловьем. Бетси была растрогана. Она баловала "своего" Стива по всем правилам искусства и каждую неделю вызывала биомеханика из "Робот Уоркс Лимитед", который чистил и смазывал все внутренности любимца. Старый верный Джон по-прежнему ходил, скрипя и похрустывая, по дому, выполняя в одиночку всю грубую работу по хозяйству.

Мало того, что любимые песенки Стива невыразимо терзали нервы Алека, нет, этот парень после короткого периода адаптации принялся тиранить своего хозяина. Однажды вечером - Алек снова удобно устроился в своем кресле - в комнату вошел Стив, проигрывая внутри себя пленку.

– Считается неприличным класть ноги на стол, сэр! - прогнусавил он. У Алека отнялся язык. Конечно, это работа Элизабет. Ей ничего более неотложного не пришло в голову, кроме как напичкать робота правилами из немецкого учебника вежливости и хороших манер.

– Я британец и не нуждаюсь в заграничных светскостях. И вообще, я запрещаю тебе делать мне указания! Понял?

– Конечно, сэр. Но между прочим, даже британцы с низкой квотой интеллигентности признают, что некоторые обычаи континента приемлемы для подданных ее королевского величества, сэр.

Как этот тип выговаривал "сэр"! В тот же вечер Алек принял решение: робот должен покинуть их дом, даже если это будет стоить целого состояния. Он, стараясь не распускать нервы, подошел к двери и произнес дружелюбным тоном:

– Бэ-эт!

– Да, милый?

– У тебя есть минутка?

– Сожалею, Алек, но я должна переодеться. Мы идем в оперу.

Алек был поражен.

– Ты мне ничего об этом не говорила. Что ж, я рад. Но что мы будем слушать?

– Ты тоже хочешь пойти? Не выйдет, у меня только два билета. Стив будет меня сопровождать. Это будет чудесный вечер.

Алек поперхнулся.

– Я… в этом не сомневаюсь. Но что ты наденешь поинтереснее? Я на днях видел норковое манто, которое тебе наверняка приглянулось бы.

Словно молния, Элизабет появилась в комнате. "Норковое манто?" Глаза ее округлились.

– О, милый, ты чудо! Норковое манто! Мечта моей жизни!

– Да… только одна-единственная трудность…

Она недоверчиво глядела на него.

– Да. Знаешь, у меня чуть-чуть не хватает денег. Но хватит, если мы отдадим Стива… тогда, я полагаю…

– Я так и думала, что за твоим великодушием спрятано какое-нибудь мошенничество. Говорю в последний раз: Стив останется здесь! Можешь хоть на голове ходить.

– Но, Бэт! Поговорим разумно. Я не могу больше видеть, как он меня оттесняет с моего места… - Алек с трудом выговаривал слова. - Я кажусь себе… этим… этим.

– Марионеткой! - помогла Бэтси. - Что же, может, ты действительно таков. Стив, идем! Я не хочу пропустить увертюру! - Элизабет вышла с поднятой головой.

– Ты, я тебе покажу, марионетка я или нет! - крикнул он вслед ей яростно. Потом бессильно опустился в кресло.

То, чего опасался Алек, свершилось. Между роботами возник спор.

Джон, хотя в нем и не было запрограммировано высокоразвитое восприятие искусства, считал пение Стива Лесли нагрузкой, которую нормально развитый человеческий слух вынести не в силах. Своим монотонным голосом он однажды обратил внимание Лесли на расстроенные нервы хозяина.

В ответ он услышал:

– У вас, наверное, холодная пайка, а? Я пожалуюсь на вас мадам. Бракованный фабрикат!

У Джона от такого нахальства сразу пробило несколько конденсаторов. Целый день он бормотал себе под нос: "Холодная пайка… Бракованный фабрикат…"

Что-то должно было случиться. Чаша была переполнена. Или робот-меломан должен был сниматься с якоря, или Алек должен был взять Джона за металлическую руку и идти с ним куда глаза глядят.

Джон натолкнул его на гениальную идею. Каждое утро робот информировал своего хозяина о важнейших сообщениях печати. Даже чтение газет было для Алека слишком расточительным.

– "Таймс", страница первая. "Забастовка в Бирмингеме сорвана с помощью роботов - профсоюзы требуют принятия закона об охране рабочих от угрозы конкуренции со стороны механических людей. Спикер палаты представителей заявляет: близорукая экономическая политика растит материал для социальных конфликтов…"

Алек дал знак Джону пропустить эту тему. Целую неделю газетчики, кажется, только и знают, что пишут о роботах-штрейкбрехерах. Джон продолжал обзор газет:

– "Сенсация!" "Робот Уоркс Лимитед" предлагает: роботы-звезды женского пола, новинка года! Компания отобрала сто шестьдесят типов, от Гэлори Маклин до Лиз Райян. Наши представители охотно свяжутся с вами. Достаточно телефонного звонка!"

Алек вскочил. Примерно со скоростью звука он достиг телефона, Вот оно! Укусы змеи лечат змеиным ядом!

Весь день он загадочно улыбался, не скрывая этого. Даже когда прислуживавший за обедом Стив сделал замечание, что за границей картофель, в том числе и синтетический, не режут ножом, а раздавливают вилкой, улыбка с его лица не исчезла. Вежливым кивком он поблагодарил робота за науку.

На следующее утро порог дома переступила пышная рыжевато-белокурая молодая дама. Модель "Глория Чепман" в роскошном исполнении. Алек лишь с беспокойством заметил, что взгляд у нее не такой уж холодный, как можно было ждать. И только мысль о ее неестественном происхождении предохраняла его от действий, не подходящих мужчине его возраста и положения.

Глория была просто идеалом: у нее для него всегда был дружеский взгляд, который тысячекратно вознаграждал его за хмурое лицо супруги. Она сопровождала его в прогулках по Сити, отвозила его на машине из фирмы домой или в клуб, во время совещаний не отходила от него, короче, она все время была полезной. Алек приготовился к длительной немой супружеской битве. И она разразилась.

Бэтси села на кушетку напротив мужа и попросила сигарету. Вдыхая дым, она оценивающе разглядывала Алека. Он сидел, смущенный, глубоко вдавившись в кресло. Она видела его беспомощность, которая ей раньше так нравилась в нем. Что-то вроде сочувствия просыпалось в ней, но она резко подавила его в себе.

– Мне надо с тобой поговорить, - сказала наконец Элизабет.

– Да, пожалуйста.

– Ты знаешь, речь пойдет о Глории… О, только не думай, что меня это задевает, нисколько. Но я думаю о нашем престиже. По крайней мере один из нас должен об этом побеспокоиться. Да, мой милый Алек, наше реноме очень пострадало. - Элизабет с грустью опустила голову. - Что ты надумал делать?

Алек выпрямился. Голос его звучал хрипло:

– Я верну Глорию обратно…

– Я знала, что в конечном счете могу положиться на тебя.

– М-минутку! Ты не дала мне договорить. - Алека прошиб пот, он провел рукой по лицу. - Я верну Глорию, если ты…

– Ты спятил? - Элизабет вскочила с кушетки.

– Я хозяин в доме, и я тебе приказываю. Беспрекословно! - Он откашлялся.

– Ты получишь к тому же норковое манто, - добавил он еле слышно. Подняв голову, он умоляюще взглянул на нее… - И новое вечернее платье.

Она улыбнулась.

– Хорошо. Не хочу упорствовать. Нужно когда-то и уступить. Кстати, мне определенно понадобится еще и красивая цепочка.

В голове у Алека гудело от напряжения. Он доказал! "Я мужчина, - думал он. - Я мужчина!"

Так, несмотря на свою несравнимую полезность, Глория не пробыла у Алека и восьми дней. На следующее утро, задолго до окончания испытательного срока, она покинула дом в сопровождении имитации певца Стива Лесли. Немного грустные глядели муж и жена роботам вслед.

С той поры старый Джон со скрипящими суставами снова в полном одиночестве ведет работы по дому, к радости своего хозяина, при молчаливом терпении хозяйки.