Ничто

VIII

В кабинете биологии внимания заслуживали шесть вещей: скелет, который мы прозвали господином Хансеном, половина человека со съемными органами, плакат с изображением женской репродуктивной системы, ссохшийся, с небольшими трещинками череп, проходивший под кличкой Горстка Гамлета, чучело куницы, а также змея в формалине. Из всего этого змея в формалине была самой-пресамой интересной, поэтому идея Крошки Ингрид оказалась просто гениальной.

А вот Хенрик так не думал.

В особенности потому, что змея была коброй, которую его отец заполучил для школьной коллекции, написав миллион писем и потратив кучу времени на переговоры. А еще она была мерзкой, и при виде ее по спине бежали мурашки. Тело змеи с доисторическими узорами и плотными чешуйками лежало изогнутым бесконечной спиралью на дне банки, голова поднята наготове, зубчатый капюшон раздут, словно в ярости, и казалось, будто из шипящей розовой пасти в любой момент мог вылететь парализующий яд.

Никто добровольно к банке не прикасался.

Ну разве что за десять крон.

Хенрик с глупым упорством настаивал на том, что змея к куче смысла отношения не имеет. Впрочем, ситуация изменилась, когда на перемене Хуссейн поднял банку над головой Хенрика, сказав, что разобьет ее о его лоб, если тот не принесет змею.

У нас у всех тоже терпение было на исходе, и мы настаивали на том, чтобы он это сделал сейчас же. Нужно было довести дело до конца, чтобы окончательно заткнуть рот Пьеру Антону. Сливы уже поспели, и Пьер Антон плевал нам вслед липкие косточки, продолжая выкрикивать всякую ерунду.

— И зачем вам, девчонкам, вступать в отношения? — проорал он тем утром, когда я проходила мимо Тэрингвай, 25, под руку с Рикке-Урсулой. — Сначала влюбляешься, потом встречаешься, затем влюбленность проходит, и вы расстаетесь.

— Умолкни! — изо всей мочи прокричала в ответ Рикке-Урсула.

Может быть, ее это особенно задело, потому что мы только что говорили о Ян-Йохане и о чувствах — неуправляемых и непонятных.

Пьер Антон рассмеялся и дружелюбно продолжил:

— И так повторяется из раза в раз, пока не надоест настолько, что вы решите сделать вид, будто тот, кто находится в данный момент рядом, и есть тот самый единственный и неповторимый. И зачем, спрашивается?

— Да заткнись ты! — закричала я и бросилась бежать.

Потому что хотя у меня и не было парня и я понятия не имела, кто бы им мог стать, если бы нужно было прямо сейчас сделать выбор, но мне бы очень хотелось начать с кем-нибудь встречаться, и желательно поскорее. Так что я не собиралась позволять Пьеру Антону разрушить мою любовь еще до того, как она возникла.

Весь остаток пути до школы мы с Рикке-Урсулой бежали в отвратительном настроении — одновременно у нас такое было впервые на нашей памяти. И настроение не улучшилось, когда Красотка Роза напомнила, что Пьер Антон когда-то в течение двух недель был парнем Софи и они даже целовались, а потом Софи стала встречаться с Себастьяном, а Пьер Антон — с Лаурой.

Эта история была из тех, что мне не хотелось слышать. А еще она как-то чересчур подтверждала слова Пьера Антона.

Понятия не имею, когда Хенрик воспользовался случаем и стащил змею из кабинета биологии и как он незаметно доволок ее до заброшенной лесопилки. Знаю только, что ему помогали Деннис и Ричард и что, когда они устанавливали банку на вершину кучи, змея отвратительно колыхалась, как живая.

Малютке Оскару это тоже не понравилось.

Жалобно пища, хомячок забился в самый дальний угол клетки, а Герда заплакала и сказала, что нужно обернуть банку со змеей газетой, чтобы остальные могли тоже там находиться.

Однако именно визг Малютки Оскара добавлял змее смысла, к тому же никто не захотел ее упаковывать.

Вместо этого все мы выжидательно посмотрели на Хенрика.