Никогда не говори «навсегда»

— Бедная Поля… — вытирая слезы, пробормотала Катя. — Бедная девочка…

— Послушай, Катя…

— Что, Лешенька?

— Как говорится — лучше поздно, чем никогда… И пусть у гробового хода младая будет жизнь играть… Ты наконец решилась?

— О чем ты? — дрогнувшим голосом спросила Катя.

— О том, что мы с тобой должны соединить свои судьбы. Я так думаю, что развод с Нелли можно оформить довольно быстро. Мы поженимся, и у нас будет общий ребенок. Катя, милая, я уже так о нем мечтаю! — целуя ее, произнес Алексей. — Это единственное, что может искупить смерть Поли.

Катя растерянно смотрела на него. Мысли в ее голове проносились вихрем: «Я буду чудовищем, если откажу ему. Да еще в такой момент… Но я… я совсем не хочу!»

— Катя! Почему ты молчишь? И что у тебя с рукой?

— Я порезалась. Случайно, когда вырезала по дереву… — пробормотала она, поправляя съехавший бинт. — Вот что, Алеша…

— Да, Катя?

«Я преступница, — с отвращением к себе подумала Катя. — Что я делаю? В такой момент! Но я сколько раз говорила ему, а он словно меня не слышал!»

— Давай не будем об этом сейчас, — с трудом произнесла она. — Сейчас, мне кажется, не время. Потом… отложим все эти… матримониальные вопросы на потом.

Алексей слушал ее с окаменевшим лицом.

Было тихо. Полуденное солнце ярко светило за окном, мимо пролетела стайка взбудораженных воробьев.

— Ты сейчас нужен Нелли, — шепотом произнесла Катя. — Ты должен поддержать ее. Она сейчас одна, и ей нужен именно ты, а не Герман…

— Поддержать ее… — усмехнулся Алексей. — Ты плохо знаешь мою жену. Она же просто фурия какая-то! Заявила, что убьет твоего сына. Нет, я думаю, это была идея Германа, но…

— Что? — вскочила Катя. — Что она заявила?!

Ей стало страшно. Так страшно, как, пожалуй, еще никогда в жизни.

— Нет, я не думаю, что она всерьез! — поспешно добавил Алексей. — Я к тому говорю, что Нелли не нужны мои утешения…

— Подожди, Караваев! — перебила его Катя. — Твоя жена тебе сказала, что она хочет убить Мику?

— Катя, я тебя уверяю — то были просто слова обезумевшей от горя женщины, которой не помогут никакие утешения. Вряд ли моя женушка решит воплотить их в жизнь…

— О боже… — с отчаянием прошептала Катя. — Я ведь знала, что это просто так не закончится! Я как чувствовала…

— Что ты чувствовала? — Алексей попытался ее обнять. — Катя, милая, я дурак, что рассказал тебе про ее истерику. Ты не должна бояться! Нелли не стоит воспринимать всерьез.

— Да откуда ты знаешь?! — закричала Катя. — Караваев, она действительно убьет Мику!

— Никого она не убьет! — заорал, в свою очередь, Алексей.

— Ты уверен? Ты… Господи, почему ты меня тогда не послушался? — уворачиваясь от его рук, застонала Катя. — Я же сказала тебе: мы должны расстаться. А ты взял да и заявил Нелли, что бросаешь ее!

— Так ведь ты сама потребовала, чтобы я наконец сделал выбор! — разозлился Алексей, схватив ее за плечи.

— Ты меня не понял! — продолжала его убеждать Катя. — Ты не захотел меня понять!

— Ну здрасте… Ты что же, разлюбила меня?

— Нет. Я тебя очень люблю!

— Тогда почему…

Они бегали по комнате и кричали друг на друга, не владея собой.

— Потому что… — Катя, задыхаясь, остановилась перед ним. — Потому что… я бы не хотела, чтобы меня когда-нибудь предали… как Нелли.

— Я не собирался тебя предавать!

— Нет, ты не понимаешь. Зло имеет особенность возвращаться. Не делай никогда никому такого, чего не хочешь, чтобы сделали тебе…

— Это еще откуда? Что за ветхозаветные истины? — нервно засмеялся Алексей. — Ты случайно не в монастырь собралась?

— Может быть! — топнула ногой Катя.

— Нет, невозможно… — Алексей вытер пот со лба. — Весь мир против меня ополчился! Вот что, Катя… — заговорил он почти спокойно, — я сейчас пойду домой…

— И правильно! Ты нужен Нелли!

— Да, я ей очень нужен… — усмехнувшись, продолжил он. — Я пойду домой и вызову ей «психиатричку». Судя по ее высказываниям, она спятила. Ее заберут в дурдом и будут лечить. Ей туда давно пора. Довела собственную дочь до самоубийства… Я думаю, выпишут ее нескоро. Месячишко-другой, а может, и все полгода там просидит. Вернется другим человеком, я надеюсь.

— Зачем ты мне это говоришь? — шепотом спросила Катя.

— Затем, чтобы ты перестала трястись за своего драгоценного сыночка. Затем, чтобы ты перестала бояться Нелли. И мы тогда поговорим с тобой в более спокойной обстановке.

— Алеша…

— Все, я решил, — он направился к выходу.

— Алеша, ты опять меня не понял… — с тоской пробормотала Катя.

— А я и не собираюсь тебя понимать! — угрюмо произнес он, стоя уже в дверях. — Я просто сделаю то, что считаю нужным. И тогда нам всем будет только лучше.

Он ушел.

Катя кругами бродила по комнате. Она испытывала невыносимое беспокойство.

А Алексей в самом деле сел в свою машину с твердым намерением отправиться домой и привести Нелли в чувство. Но стоило ему отъехать от Катиного дома, как настроение его резко переменилось.

На него вновь навалилась бескрайняя тоска… Она превращала город в пустыню. Дома, люди, поток встречных автомобилей — все казалось миражем.

Он купил две бутылки коньяка в ближайшем супермаркете и прямиком отправился к Петренко…

Катя с трудом дождалась сына из школы. Ее так и подмывало броситься ему навстречу, но она опасалась разминуться с ним. И когда Мика наконец вернулся, Катя вздохнула с облегчением.

Конечно, обещания Нелли могли оказаться пустой угрозой — обезумевшая от горя женщина способна наговорить чего угодно. А если нет? Если она решит воплотить свои обещания в жизнь? Нелли может быть опасна, по крайней мере в ближайшее время, когда боль ее еще так сильна.

Катя отключила городской телефон и остаток дня провела, вздрагивая от каждого шороха. Ночью она почти не спала — с каждой минутой в ней рос страх, она даже дома не чувствовала себя в безопасности.

Рано утром она разбудила Мику.

— Послушай, милый, нам надо идти…

— Что, уже пора? — сын — сонный, встрепанный, несчастный — покосился на часы, висевшие на стене. — Ма, ты чего?! Сейчас полседьмого только! Я еще час могу спать.

— Мика, мы сейчас поедем к бабушке.

— К бабушке? — с ужасом переспросил тот. — Ма, а как же школа? Вообще-то, каникулы уже закончились. Ты что, забыла?

— Я знаю, что закончились! — с раздражением произнесла Катя. — Но в школу ты сегодня не пойдешь. И завтра, наверное, тоже… Целую неделю будешь жить у бабушки Али!

— Зачем?

— Так надо!

Мика кое-как умылся, и Катя, не тратя драгоценного времени на завтрак, вытащила его из дома.

Они шли по полупустым улицам к метро, а сын недовольно бубнил себе под нос: вечно от него что-то скрывают… Школу он пропустит зря, потому что получил три двойки подряд по русскому, а четверть короткая — их надо как-то исправлять. У бабушки Али тоска смертная — компьютера нет, телевизор тоже не посмотришь, потому что баба Лиза к нему намертво прилипла — жить не может без своих дурацких сериалов. А если еще придут тетя Нина с тетей Дашей, тогда это вообще — конец света!

— Мика, перестань! Я же сказала — неделю надо потерпеть, — с досадой произнесла Катя.

— А чего терпеть-то? — хмыкнул сын. — У тебя там что-то произошло, а я опять отдувайся! Надоело…

— Мика!

Еще немного — и она бы его ударила, лишь в последнее мгновение сумела сдержаться. Сын посмотрел на нее с холодным осуждением (о господи, вылитый Григорий Ганин!), потом отвернулся.

— Мика, золотой мой… — Катя обняла его. — Один человек… в общем, кое-кто желает нам зла. Конечно, у человека горе, его можно понять, но… Я совсем не хочу рисковать тобой!

— Ты про ту тетку, что ли? — уныло спросил Мика. — Которая нам звонила и разные вещи говорила?

— Да… — вздохнула Катя.

— И чем мы ей так насолили?

— Мика, я ее не осуждаю…

Катя не договорила. Схватив сына за рукав, она потащила его в сторону, за табачный ларек — по другой стороне улицы шла Нелли. Катя, хоть и видела ее всего один раз, моментально узнала жену Алексея. Эти рыжие волосы, спускающиеся перманентной волной на лоб… Рыжие волосы из-под черного кружевного платка.

Рядом с Нелли брел тощий долговязый субъект, мрачный, бледный до зелени, с неприятным узким ртом. Он бережно держал Нелли за руку. Так вот он какой, Герман, двоюродный брат Нелли…

Они шли вдоль улицы и внимательно разглядывали фасады домов. Словно искали что-то.

«Значит, Алексей не сдержал своего обещания… Наверное, не так просто отправить человека в психиатрическую клинику. А если она и не больна вовсе? Да, а откуда Нелли узнала мой адрес? Хотя, если известен телефон, то адрес можно легко вычислить… Почему я так боюсь? В конце концов, я вызвала бы милицию, если б эти двое стали ломиться в дверь», — мелькало у Кати в голове. Но страх ее имел какой-то иррациональный характер, она чувствовала только одно — надо бежать. Поэтому утром и убежала из дома.

— Ма, ты чего? — строго спросил Мика, пытаясь выглянуть из-за ларька.

— Мика, стой! — Катя, дрожа, держала его за куртку. — Осторожно… Видишь — там, на другой стороне — двое?..

— Ага! — засопел Мика. — Тетка рыжая и с ней мужик… на Носферато похож.

— На кого? — с недоумением переспросила Катя.

— На вампира Носферато. Кино такое есть… — терпеливо пояснил сын.

— Ну, это неважно. Послушай, если увидишь еще раз этих людей, постарайся как можно скорее скрыться от них. Чтобы они тебя не заметили, не догнали, не поймали… А если поймают — отбивайся!

— Ага! — понимающе кивнул Мика. Похоже, происходящее его даже заинтриговало. — Как в «Херетике», да?

— Где? — с негодованием спросила Катя. — Послушай, откуда ты такие слова…

— Ма, да это игра такая компьютерная! — терпеливо пояснил сын. — «Херетик» называется. Ну, типа — еретик, если по-нашему…

Катя покачала головой. Оказывается, она совершенно не в курсе, какое кино смотрит Мика и в какие игры играет.

Нелли с Германом свернули за угол.

— Вперед… — Катя снова потащила сына к метро.

Скоро они были у Алевтины Викторовны.

— Ангел наш пришел! — встречая внука, расплылась та в улыбке. — Мишенька…

— Мама, он поживет у тебя? Недолго — неделю, может быть… — прошептала Катя на ухо Алевтине Викторовне.

— А что такое? — встревожилась та. — Уезжаешь, что ли, куда? Вроде Мишенька недавно у нас гостил!

— Пусть еще погостит, — настойчиво произнесла Катя.

— За нами гонится вампир Носферато-о… Хочет сделать хэдшо-от… — пропел Мика, заходя в комнату к бабе Лизе. — Привет, ба, как дела?

Бабушка Лиза радостно сказала ему что-то в ответ.

— Мишенька, не ругайся! — крикнула вслед Алевтина Викторовна. — В школе, поди, научили… — она снова повернулась к дочери.

— «Хэдшот» — это, кажется, что-то из компьютерных игр, — пробормотала Катя. — Выстрел в голову, что ли… Мамочка, у меня к тебе огромная просьба — не выпускай Мику гулять. Пусть сидит дома. И дверь никому не открывай!

— Да что случилось-то? — побледнела Алевтина Викторовна. — Ко мне сегодня Ниночка с Дашей собирались. Их тоже не пускать?..

— Их — можно. Но больше — никого! Я, мама, потом тебе объясню.

— А ты куда сейчас?

— На работу. Вечером приду.

И Катя отправилась в свой офис.

Рабочая обстановка скоро захватила ее — непрерывно звонил телефон, она составляла заказы (день был, что ли, такой — всем требовалась плитка). Потом, в обеденный перерыв, болтала с девушками из отдела (о чем угодно, только не о своих проблемах!), далее снова висела на телефоне и листала потрепанный справочник с адресами строительных фирм…

Словом, к вечеру беспокойство отпустило ее. Нелли с Германом ни за что не найдут Мику! Да и вообще, вряд ли бы они пошли на преступление… Опять бы накричали на Катю, погрозились бы — и все. И чего она так испугалась?

Около семи Катя вернулась к Алевтине Викторовне.

Прибежали из кухни тетки, пристали с вопросами. Делать было нечего — и Катя, со вздохом смирения, уже начала было рассказывать о причинах своего бегства из собственного дома, как в комнату вползла баба Лиза.

— Охо-хо… — проскрипела она, поправив шерстяной платок на голове. — Что-то смерть ко мне нейдет…

— Мама, ну что вы! — заахали тетки. — Не стоит о таких страшных вещах говорить!

Баба Лиза искоса стрельнула в Катю глазами.

— Была бы я молодой… — угрожающе пробормотала она.

— Что, бабушка? — вздохнула Катя, заранее зная, что сейчас последует какая-нибудь просьба. Так оно и было.

— Была бы я молодой… — с надрывом повторила баба Лиза, — сама бы к Митеньке сбегала. Он мне днем звонил, с просьбой…

— С какой просьбой? — насторожилась Алевтина Викторовна.

— Денег ему не хватает, — вздохнула старуха. — Да и то — сто рублей всего в долг просил!

Все понимающе переглянулись.

— Алкоголик… бессовестный… — зашушукались тетки. — Ясное дело — Леонида от него денежки прячет. И правильно делает, между прочим!

— Катя! — Баба Лиза так и сверлила внучку взглядом.

— Ладно, схожу к твоему Митеньке! — хмуро произнесла Катя. — Восьми еще нет? Значит, на работе он.

— Я с тобой, — подбежал Мика.

— Нет, ты дома сиди…

Катя ни за что бы не согласилась выполнить просьбу бабы Лизы, но сейчас она чувствовала себя обязанной своей родне. И кроме того, нервное напряжение после всех ее перипетий требовало хоть какой-то разрядки…

На улице было еще светло. Почти бегом Катя добралась до проходной мебельного завода.

В закутке, у старенького переносного телевизора, сидела потертая личность в ватнике.

— Дмитрий Родионович где? — обратилась к нему Катя. — Я его племянница…

— Знаем, знаем… — благосклонно кивнул работяга. — А он сейчас на складе. Это во-он через ту дверь.

Катя шагнула к тяжелой железной двери. За ней пахло древесиной и лаком… Собственно, зачем злиться на дядю Митю — ведь это он снабжал Катю деревянными заготовками!

Пройдя полутемный коридор, весь заставленный штабелями досок, Катя услышала знакомый голос.

— Сестры-то? Ну что ж, попробуй, навести их, — говорил дядя Митя кому-то. — Девицы они, хе-хе-хе… Ну да, а что ты думаешь! А третья сестра — Алька, ну, она вдова… Хе-хе-хе!

«С кем это он? — удивленно подумала Катя. — Как будто сватает кому-то моих теток Гм, не думаю, чтобы они согласились…»

Она протиснулась между почти готовыми шкафами и вышла на свободное пространство.

В освещенном круге за столом сидел дядя Митя, а напротив него — какой-то мужчина в черном плаще. Между ними на газете стояла початая бутылка водки и были разложены кружочки колбасы вперемешку с огурцами.

— Катюха! — обрадовался дядя Митя. — Слышь, друг, это племянница моя пришла, Катерина.

— Бабушка Лиза просила заглянуть к тебе… Ты денег у нее просил, да? — пробормотала Катя, глядя в затылок незнакомцу. Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось у нее в груди.

— Не нужны мне уже ваши денежки! — захохотал дядя Митя. — Мир не без добрых людей, как говорится…

И тут незнакомец медленно повернулся, свет упал на его лицо… Это был тот самый человек, который утром сопровождал Нелли. То есть, по всей видимости, ее брат Герман.

От неожиданности Катя онемела.

Мужчина усмехнулся и, подняв воротник плаща, пошел к выходу.

— Что ж, прощайте, Дмитрий Родионович! — обернувшись, хриплым голосом бросил он. — Спасибо за все…

Да, его голос она уже слышала.

— Вам спасибо! — горячо отозвался Катин родственник. — Редко когда таких хороших людей встретишь…

В глубине склада тяжко стукнула железная дверь. Только тогда Катя очнулась.

— Дядя Митя! — прошептала она. — Кто это был?

— Я же говорю — очень хороший человек, — довольно произнес тот. — Даже не допил, целых полбутылки мне оставил.

— Как его зовут?

— Как? — Дядя Митя просветленно задумался. Его румяное лицо, заросшее щетиной, лоснилось от счастья. — Да Герка, вроде…

«Точно, он! — заныло Катино сердце. — Герман!»

— Чего он хотел? — быстро спросила она. — Как он тебя нашел? Господи, да говори же ты!

Дядя Митя удивленно захлопал глазами. Налил себе полстакана.

— Чего это ты разоралась, племяшка? — с обидой произнес он. — Я вроде бы ничего такого…

— Что вы с ним обсуждали? При чем тут тетя Нина и тетя Даша?

— Ну, он человек холостой, спрашивал, нет ли у меня кого на примете…

— И ты ему поверил? — с отчаянием спросила Катя.

— А почему нет? — Дядя Митя одним движением опрокинул в себя содержимое стакана. — Он с серьезными намерениями, между прочим… Я ему адреса дал и телефоны. Да, и матерью твоей он интересовался. А что, Алевтина — женщина еще не старая, ты должна понимать…

Катя упала на табурет и схватилась за голову.

— Что ты наделал! — прошептала она.

Дядя Митя пожал плечами и снова потянулся к бутылке.

— Не пойму, чего ты так, племяшка, распсиховалась. Этот Герка, между прочим, буквально меня спас… Трубы же горели!

— Какие еще трубы? — простонала Катя. — Боже… Расскажи толком, как он тебя нашел?

— Да никак он меня не находил! Значит, дело было так… — охотно пустился в объяснения дядя Митя. — Этим утром звоню я матери, прошу у нее в долг. Она старушка добрая, тем более — пенсию недавно получила. Но там Алевтина воду мутит. Не хочет, чтобы матерь денег мне давала. Как будто они ее, право слово…

— Дальше, дальше! — нетерпеливо воскликнула Катя.

— Ну, а дальше, Катюха, я пошел к тебе… — крякнул дядя Митя, опрокинув в себя еще стопку.

— Ко мне?!

— Да, к тебе. Мне ведь рублей сто всего надо было. Что бы ты, родному дяде сто рублей пожалела? — скорбно вопросил он.

— Но меня же не было дома, — растерянно пробормотала Катя. — Я Мику к бабушке отвела, а потом — сразу на работу…

— Вот-вот! Тебя я так и не застал, — обрадовался дядя Митя тому, что его наконец-то стали понимать, — но там человек один был…

— Где — там?

— Там, рядом. По лестнице мимо спускался. Ну, Герка… «Вы, — говорит, — к кому? Только не обижайтесь, что я вас спрашиваю, времена нынче такие…» «А я и не обижаюсь, — отвечаю. — Я к племяннице своей, Катерине. Навестить хотел, а ее нету». Ну, слово за слово… Очень душевный человек оказался! Мы с ним сначала в «стекляшке» одной посидели, тут, неподалеку, а потом у меня смена началась… В общем, мы уж потом тут сидели.

— Значит, он тебя водкой поил, а ты ему про нас все рассказал, — шепотом констатировала Катя. — И теперь он знает, где нас искать.

— Ну конечно! — расплылся в улыбке дядя Митя. — А ты, Катька, разоралась не пойми с чего… Все-таки распустила тебя Алевтина! Может, конечно, сестра моя и не виновата — говорят, если с каким характером человек родился, то его уже не переделаешь. Ты, Катюха, сколько я тебя помню, всегда была вредноватая девка…

— Я?

— Ну да, ты. Ежели б не твой стервозный характер, то не осталась бы ты одна, да еще с ребенком на руках, — резонно заключил дядя Митя.

— Старый дурак! — заорала Катя и, сорвавшись, затрясла его за плечи. — Все мозги пропил! Ты даже не понимаешь, что ты сделал! Этот Герман — он…

Она не стала договаривать и помчалась к выходу.

На улице постепенно смеркалось.

Бегом Катя добежала до дома. Огляделась — улица была пуста, ничего подозрительного. Ворвалась к матери в квартиру.

— Мика, немедленно собирайся!

Вся ее семья в данный момент объединилась за обеденным столом — запеченная курица, картошка, от которой шел пар, миска с зеленым луком, другая миска — с квашеной капустой…

— Катенька, а мы только что сели… — растерянно произнесла Алевтина Викторовна. — Может, покушаешь вместе с нами?

— Некогда… Мика, я же сказала — собирайся!

— Отнесла деньги? — сурово спросила баба Лиза. — Как там Митенька?

— Урод он, твой Митенька! — не владея собой, завопила Катя. — Старый алкоголик!

Тетки испуганно переглянулись. Никто при Елизавете Прокофьевне не смел плохо отзываться о ее сыне.

— Что смотрите? — рявкнула Катя. — Тоже мне, клуши… Всю жизнь в старых девах просидели, теперь с курицей сублимируете!

— Катя, Катя… — ошеломленно залепетала Алевтина Викторовна. — Разве так можно?

— Мика, быстрее!

— Что такое — «сублимируете»? — прошептала тетя Нина тете Даше.

Сын, недовольно хмурясь, побежал в коридор — одеваться.

Через пять минут они были уже в такси и ехали в центр.

В центре Москвы их никто бы не нашел.

Вышли у памятника Пушкину, побрели вниз по Тверской. Первое время Катя то и дело оглядывалась, а потом успокоилась — поблизости не было ни Германа, ни Нелли. Лишь толпа праздных, веселых прохожих и яркие огни главной улицы.

— Ма, мы куда? — наконец хмуро спросил Мика.

— Сейчас немного прогуляемся, а потом поедем к Фаине. Или к Зое, — сдержанно ответила она.

— Эта тетка опять за нами гонится? Ну, та, рыжая…

— Никто за нами не гонится! — рассердилась Катя. — Просто надо же время от времени гулять!

Мика пожал плечами. Он явно не поверил объяснению матери.

«Я веду себя точно идиотка… — лихорадочно думала Катя. — Куда-то срываюсь, бегу… Надо было остаться у матери!»

Но ею владел все тот же необъяснимый, иррациональный страх: словно Нелли с Германом могли настигнуть ее сына в любой момент, и никакие двери и запоры не смогли бы противостоять их жажде мести. Теперь, когда эти люди знали адреса ее родных… «Наверное, стоит пойти в милицию… — метались в голове Кати отчаянные мысли. — Но что я там скажу? У меня ни доказательств нет, ничего… Да и кто поверит мне? Я сама выгляжу, как ненормальная…»

— Ма, ты чего? — потянул ее за рукав Мика.

Катя повернулась к нему — и наткнулась на тот же холодный и осуждающий взгляд. Похоже, никогда ей не забыть Григория Ганина…

— Ничего, все в порядке, — попыталась она взять себя в руки. — Хочешь в кафе?

— Хочу! — моментально обрадовался сын. Мама не слишком часто устраивала ему подобные праздники — говорила, что ничего хорошего в общественном питании нет, а особенно неполезно оно детям.

Они зашли в ближайшее кафе.

Мика потребовал себе шоколадный коктейль и кучу соблазнительных пирожных. Катя же не смогла прикоснуться к еде. Пока сын уничтожал пирожные и одновременно глазел на экран огромного телевизора, она достала из кармана сотовый телефон.

Первый звонок — Фаине.

— Алло! — не сразу отозвалась та. — Катя, ты? Перезвони позже, мне сейчас некогда!

— Позже я не смогу, — запротестовала Катя. — У меня к тебе срочное дело…

— Катя, я развожусь с Глебом! — нервно закричала, перебив ее, Фаина. — В данный момент я пытаюсь выгнать его из дома…

— Что? — изумилась Катя.

— Что слышала! Он, гад, сейчас в ванной заперся, никак не могу его оттуда вытащить… — сообщила она и тут же крикнула куда-то в сторону: — Глеб, выходи! Ты этим ничего не изменишь! Глеб, я тебя ненавижу!..

Катя осторожно нажала на кнопку отбоя.

Потом набрала номер Зои.

— Катенька, ты? — шепотом отозвалась Зоя. — Господи, какое счастье… Я прямо не знаю, что мне сейчас делать…

— А что случилось? — дрогнувшим голосом спросила Катя.

— Личутин! Личутин сейчас ходит под окнами! Катя, мне страшно!

— Ты уверена, что это он? Темно же…

— Да он же! — взвизгнула Зоя. — Я за ним в бинокль наблюдаю! Послушай, он хочет меня с ума свести…

— Вызови милицию, — предложила Катя.

— Да, и что я им скажу? Что мой бывший муж гуляет взад-вперед вдоль моего дома?

— Логично… — вздохнула Катя. — У меня похожая ситуация.

Она имела в виду то, что их преследует Нелли со своим братом, но Зоя поняла ее слова по-своему.

— Лаэртов тоже ходит у тебя под окнами? — удивленно спросила Зоя.

Лаэртов? Катя вздрогнула. Как она могла забыть о Лаэртове!

— Нет, не Лаэртов… Ладно, Зоенька, пока, мне сейчас некогда! — торопливо попрощалась она и принялась набирать городской номер своего бывшего мужа. Сотового телефона у Толика не было. Ну как же, мало ли что! Говорят, от сотовых телефонов вредное излучение, которое вызывает рак мозга. Кстати, компьютером Толик тоже не пользовался — боялся все того же излучения. Свои научные труды он печатал на стареньком «ундервуде».

Пока в трубке слышались долгие гудки, Катя смотрела на Мику. Тот сосредоточенно втягивал в себя через трубочку коктейль, продолжая смотреть на экран телевизора.

Толик Лаэртов — замечательный человек, он всегда готов прийти на помощь…

— Алло! — отозвался телефон голосом Веры Петровны.

Катя мысленно чертыхнулась — Вера Петровна ненавидела ее.

— Добрый вечер! Будьте любезны Анатолия Генриховича! — максимально любезно произнесла Катя. Она надеялась, что бывшая свекровь ее не узнает.

— Его нет дома, — холодно сообщила та. — Кто его спрашивает?

— Мамочка, это меня? — услышала Катя отдаленный голос Толика. — Зачем ты говоришь, что меня нет? А вдруг человек по срочному делу звонит… Мало ли что!

Но Вера Петровна игнорировала замечание сына.

— Анатолия Генриховича сейчас нет дома, — торжественно и громко произнесла она. — Он в творческой командировке. Перезвоните через пару недель, а еще лучше — через месяц.

— Старая ведьма! — сердито пробормотала Катя и снова нажала на кнопку отбоя. Лаэртов тоже хорош… Нет у сотовых никакого излучения!

Положение было безвыходное.

Мысль о том, что надо идти домой — к себе или к матери, — приводила Катю в ужас. Она боялась натолкнуться на Нелли с Генрихом.

— Ну, я все! — благодушно произнес Мика и отодвинул от себя пустой бокал. — Куда двинем?

— Минутку… — рассеянно произнесла Катя.

Телефон архитектурного бюро «Мега-плюс» странным образом выплыл откуда-то из глубин ее подсознания.

Она отошла к барной стойке и, почти не помня себя, набрала номер.

В архитектурном бюро, к ее счастью, рабочий день еще не закончился — приветливый секретарский голосок защебетал что-то вроде того, что архитектурное бюро с радостью приветствует ее.

— Мне нужны координаты Григория Ганина. Срочно, — сказала Катя. И добавила для пущей убедительности: — Хочу построить дом.

— Минутку… — нежно произнесла секретарша и без лишних проволочек продиктовала адрес ведущего архитектора «Мега-плюс».

Катя вернулась к сыну.

— Ну? — нетерпеливо болтая ногой, сказал Мика. — Ма, мне уже тут надоело…

— Идем, — засунув телефон в сумочку, решительно сказала она.

— К Зое или Фаине? — с любопытством спросил Мика.

— Ни к той, ни к другой. Попробуем навестить еще одного человека.

— Кого?

— Узнаешь… — Катя не стала сейчас ничего объяснять сыну — потому что не была уверена в том, что решится исполнить свой план, что не передумает в последний момент.

А план ее был на первый взгляд вполне логичный, а на второй — просто безумный… Спустя двенадцать лет предстать пред светлые в буквальном смысле очи Григория Ганина и попросить его на время приютить Мику. Его родного сына, о существовании которого он даже не догадывается…

«Ганин может мне не поверить… — мелькали в ее голове лихорадочные мысли, пока они с сыном шли в сторону Манежной площади. — Скажет — это не мой ребенок и пошлет куда подальше. Или начнет долго и нудно выпытывать, как такое могло случиться. Последний вариант — самый неприятный. Ненавижу зануд!»

Они вышли из метро и направились в сторону Садового кольца.

Вечерняя улица сияла, от рекламы рябило в глазах. Час уже был довольно поздний.

— Кажется, здесь… — Катя остановилась перед одним из домов — старинного пятиэтажного, архитектура времен модерна. Подумала: «А неплохо Ганин устроился…»

Подъезд был снабжен сложным переговорным устройством, но, на счастье, из него выпорхнула дама с собачкой, и Катя с сыном вошли внутрь.

Чистота, ковровые дорожки, пальмы на окнах… И видеокамеры — вмонтированы, где только можно.

Поднялись на нужный этаж.

— Здесь? — робко спросил Мика. — Ма, ты так и не сказала, к кому мы идем…

— Сейчас… — рассеянно пробормотала Катя. — Сейчас мы во всем разберемся…

Рита сосредоточенно примеряла свои наряды. Остановилась пока на двух вариантах — золотисто-коричневом брючном костюме, который идеально шел к ее волосам, и светло-зеленом платье, которое потрясающе сочеталось с цветом ее глаз.

— М-да, дилемма… — вздохнула она. — Ганин, голубчик, подскажи — что мне надеть?

Ганин вышел из своего кабинета.

— Откуда же я знаю… — с некоторым раздражением произнес он. — И то, и то неплохо. Да, Ритка, у тебя же есть шикарное платье из этого… из бархата.

— Из велюра, — поправила Рита. — Ганин, ты безнадежен! В том платье только на балет или в оперу, а мы с тобой идем сейчас в клуб…

— Ну, я не знаю… — рассердился Ганин. — Я одинаково ненавижу и балет, и оперы, и особенно эти тусовки! Меня от них просто тошнит…

— Ганин, ты обещал! — грозно воскликнула Рита. — Хотя бы один вечер за месяц! Тем более что в марте мы никуда не ходили. Так что ты мне даже целых два вечера должен…

У них был договор — раз в месяц Рита вытаскивала своего гражданского мужа в свет. Минимум, на который Ганин был согласен.

— Ладно-ладно-ладно! — испугался он, попятившись назад. — Не имею ничего против вон того зелененького платья, если тебя еще продолжает интересовать мое мнение…

— Так-то лучше! — пробормотала Рита.

К платью она подобрала изумительные сапожки оливкового цвета.

Ганин опять выглянул из своего кабинета.

— Рита, я готов.

Джинсы и темно-синий свитер. В таком виде он ходил на работу.

«Сойдет! — скрепя сердце решила Рита, разглядывая Ганина. — Если его заставить переодеваться, то он, пожалуй, взбунтуется».

— Ритка, не представляю, как ты на этих каблучищах передвигаешься! — искренне удивился он, разглядывая ее сапожки. — Ноги же переломать можно!

— Я привыкла, — хладнокровно сказала Рита. — У меня короткие ноги — надо же их хоть зрительно удлинить.

Поскольку это был ее единственный недостаток, Рита всегда им бравировала.

— Ты спятила! — яростно возмутился Ганин. — У тебя абсолютно нормальные ноги! Тебя хоть сейчас на конкурс красоты отправляй — первое место гарантировано…

— Ганин, ты прелесть! — Рита нежно поцеловала его в щеку. — Я тебя обожаю.

— Может быть, никуда не пойдем? — неуверенно спросил он, положив ладони ей на плечи. — Дома так хорошо… Я целую неделю на объекте проторчал — устал, как собака.

Это было правдой — от зари до зари Ганин руководил стройкой в Подмосковье. Какой-то «новый русский» пожелал себе домик с башенкой.

— Нет. Ты обещал.

Рита уселась перед туалетным столиком. Ганин устроился неподалеку в кресле — подперев голову рукой, он откровенно любовался своей подругой.

— Как же мне повезло… Ты ведь не просто красавица, ты еще и умница! Такие статьи пишешь, такие передачи ведешь… Ритка, я тебя недостоин!

— Ганин, не подлизывайся! Кстати, ты собираешься покупать себе новую машину? Кеша Певзнер на днях весьма критично высказался по этому поводу… Ганин, стыдно ездить на таком драндулете!

Действительно, автомобиль Ганина по своему внешнему виду не совсем соответствовал его статусу ведущего архитектора, хотя к техническим характеристикам машины у Ганина претензий не было. Но тратить время на покупку нового автомобиля, когда старый еще бегает, выбирать, болтать с продавцами-подхалимами…

— Мне до лампочки, что там твой Певзнер говорит… Давай лучше тебе купим что-нибудь новенькое.

— Ганин, я не собираюсь менять машины каждые полгода! Ты забыл? Мою мне купили осенью.

— А, ну да…

В это время раздался звонок в дверь.

— Мы кого-то ждем? — с любопытством спросил Григорий Ганин.

— Вроде нет, — пожала плечами Рита. — Хотя Кешка собирался завезти кое-какие материалы для статьи, у него чего-то электронная почта барахлит. Сиди, я сама открою.

И Рита, цокая каблучками, вышла в коридор. Заглянула в глазок — на лестничной площадке стояла какая-то женщина с мальчиком. «Соседка, что ли? — попыталась вспомнить Рита. — Сейчас столько новых жильцов сюда переехало…»

Рита, конечно, не открывала незнакомым людям двери, но глазом профессионального журналиста она моментально определила, что от этой женщины никакой угрозы не исходит. Обычная москвичка, с несколько нервным и озабоченным выражением лица.

— Вам кого? — спросила Рита, распахнув дверь.

Женщина, которая при ближайшем рассмотрении оказалась совсем молодой, растерянно захлопала глазами.

— Мне? Григория Ганина, если можно.

— Ма, кто такой Григорий Ганин? — удивленно спросил мальчишка женщину. — А, ма?

«Не соседка, — мелькнула у Риты мысль. — Может быть, одна из клиенток Ганина? Нет, тоже не похожа… Бедновата и явно озабочена чем-то. Родственница? С Ганина станется — у него и друзей-то почти нет, зачем уж ему с родственниками отношения поддерживать… Мальчишка такой же белобрысый».

— Ганин, к тебе пришли! — крикнула Рита через плечо. Потом снова повернулась к незнакомке: — Только вы извините — мы сейчас уходим. У нас очень мало времени.

В коридор вышел Ганин.

— Ко мне? — удивленно спросил он и выглянул из-за Ритиного плеча на лестничную площадку. А потом у него вырвалось: — Ты?..

Вернее, не вырвалось, а выдохнулось. Словно сквозь горловой спазм.

— Я, — усмехнулась женщина. — Не забыл?

— Господи, Катя… — опять одним выдохом прошептал Ганин.

И тут Рита — журналист, знаток человеческих душ, собаку съевшая на мужской психологии — поняла, кто она, эта незнакомка.

Та самая. Бывшая.

О коей было как-то вскользь упомянуто.

Первая любовь.

Мужчины — неисправимые романтики. Еще хуже женщин.

Только мужчина мог вытолкнуть из себя это «ты» со столь неповторимой интонацией! В этом коротком слове было все. Целый роман — с прологом, кульминацией и эпилогом.

Рита едва сдержалась, чтобы не засмеяться. И хорошо, что не сделала этого. Ганин бы тогда очень сильно обиделся.

— Ганин, что же ты держишь своих гостей на пороге? — с упреком произнесла Рита. — Прошу вас, проходите.

Женщина с мальчишкой вошли внутрь.

У незнакомки темные длинные волосы и превосходный цвет лица — настоящая акварель. И еще глаза — довольно интересного оттенка, какого-то фиалкового, что ли…

— Рита, это Катя, — прошелестел Ганин. — Катя, это Рита.

— Очень приятно, — серьезно произнесла женщина. — А это — Мика.

И она потрепала мальчишку по светлым волосам.

— Как? — удивленно переспросил Ганин. — Мика?

— То есть Михаил, — поправилась Катя. — Но мы его всегда…

— Так это твой сын? — перебил Ганин, с интересом глядя на мальчика.

— Ну да… — кивнула Катя. — Послушай, Ганин, мне надо срочно с тобой переговорить.

Она сильно волновалась.

Ганин изменился. Но дело было не в возрастных изменениях, а в чем-то другом, неуловимом… «Надеюсь, что он немного поумнел. И не такой противный, как раньше», — мелькнуло у Кати.

Потом она перевела взгляд на Риту.

Такая простая мысль — что Ганин может быть не один — до сих пор не приходила Кате в голову. За те двенадцать лет, что прошло с последней их встречи, он мог сто раз жениться. И даже завести кучу детей — тем более, что для мужчины это гораздо проще…

А девушка рядом с Ганиным — настоящая красотка.

Квартира тоже великолепна, насколько можно судить по прихожей. Приглушенный неяркий тон стен, вычурные шкафчики с подсветкой, роскошный дубовый паркет…

— Да… поговорим, — пробормотал Ганин. — Рита, пожалуйста, угости чем-нибудь мальчика, а мы с Катей пройдем в кабинет…

— Конечно, — улыбнулась Рита. Катя не представляла для нее никакой угрозы. «Глупо ревновать к прошлому, которое никогда не вернется», — говорила ее улыбка. Потому что первая любовь никогда не возвращается. Это все равно что ревновать к мертвецу. — Идем со мной, Мика…

И она куда-то потащила за собой Катиного сына, к чему тот отнесся вполне благосклонно. Потому что Рита умела одним словом, одним движением вызывать к себе доверие и приязнь.

Катя отправилась вслед за Ганиным.

Они сели друг напротив друга в большой комнате, оформленной стильно и строго — как и подобает кабинету архитектора. Гигантский плоский монитор, ворох бумаг на столе…

— Я тебя слушаю, — дрогнувшим голосом произнес Ганин.

— Дело вот в чем, — решительно ринулась в бой Катя. — Мне надо на какое-то время спрятать Мику. Ненадолго.

— И?..

— Я хочу, чтобы он пожил у тебя. Повторяю — ненадолго.

Ганин был просто потрясен подобным нахальством. Он снова задохнулся — на сей раз от возмущения.

— Что? — спросил он, как будто не расслышал. — Что ты хочешь?

— Что слышал, — мрачно ответила Катя. Обида вскипела в ней моментально — как в старые добрые времена.

— Но почему? Почему именно у меня? — усмехнулся Ганин. — Ты появилась спустя… спустя много лет и ошарашиваешь меня известием: ты, оказывается, хочешь, чтобы твой сын немного пожил у меня. Гениально! — он всплеснул руками и нервно забегал по комнате. — В этом ты вся! Ты хочешь!..

— Да, я так хочу, — угрюмо сказала Катя. — И я не вижу в своей просьбе ничего особенного.

— Но почему? По-че-му…

— Потому что Мика — и твой сын тоже, — со злостью произнесла Катя. — Ганин, я не прошу у тебя денег, я не требую от тебя чего-то невероятного. Я просто хочу, чтобы Мика некоторое время пожил у тебя. Я, честное слово, не сразу решила пойти к тебе, были и другие варианты. Но… Просто так вышло, что другого выхода у меня сейчас нет, ты понимаешь?

Ганин, открыв рот, ошеломленно таращился на нее.

Затем он побледнел, а потом покраснел. Потом снова побледнел. Катя терпеливо дожидалась, когда он наконец придет в себя.

— К-кто? — прошептал он.

— Твой сын. Если ты не согласен приютить у себя Мику, мы немедленно уходим. Без проблем. Только, умоляю — ничего ему не говори в этом случае!

— По-почему?

— Какой же ты глупый! — с досадой произнесла Катя. — Ты нанесешь ему психологическую травму. Каково ему будет, когда он узнает, что родной отец не захотел о нем позаботиться!

— О… о боже!.. — Ганин опять покраснел. — Ты хочешь сказать, что вот этот мальчик… — он дрожащим пальцем указал в сторону двери, — мой сын?

— Именно.

— Откуда?

— Оттуда! Будто ты не знаешь, откуда дети берутся! — с ненавистью произнесла Катя. — Видишь ли, сложилась странная ситуация. Нам хочет отомстить жена моего любовника. У нее погибла дочь, и она во всем винит меня. Уж не знаю, действительно ли она собралась убивать Мику, но рисковать собственным сыном я не собираюсь.

— Чудесно! — воскликнул высоким голосом Ганин. — Дивная история… Вполне в твоем духе!

— Ганин, только без иронии! — угрожающе произнесла Катя.

Он схватился руками за голову.

— Ты поразительная женщина, Катя! И вот что я тебе скажу…

— Что? — спросила она.

— Я согласен.

— Неужели?.. — от неожиданности (в самом деле — Ганин не стал требовать подробностей!) смутилась Катя.

— Да. Мне все равно — мой это сын или не мой… Пусть мальчик поживет у меня.

— Ты поразительный мужчина, Ганин! — воскликнула теперь она. — Я, честно говоря, не ожидала…

— Мы ведь были когда-то друзьями, Катя, — холодно произнес он. — И я не должен отказывать тебе только потому, что в обиде на тебя.

— Ты на меня обижен?

— Нет! Я даже не помню, из-за чего мы ссорились двенадцать лет назад. Я помогу тебе просто потому, что до сих пор был порядочным человеком. А ты — женщина, которая нуждается в помощи.

Несколько мгновений Катя смотрела на него.

— Спасибо… — наконец прошептала она. — На всякий случай… вот мои координаты. — Она протянула ему визитку. — Если что — позвони мне, Ганин.

— Обязательно, — сухо произнес он. — Хотя не уверен, что Рита будет в восторге. Но ничего, разберемся.

— У тебя замечательная жена, — искренне произнесла Катя. — Правда! У вас есть дети?

— Ты все такая же любопытная, как и раньше, — бесстрастно уронил он. — Нет, мы еще не успели обзавестись потомством…

— Это я потому спросила… что подумала — Мике было бы веселее, если бы тут еще кто-то… Ну, ты понимаешь!

— Вполне.

«Да, я не ошиблась, — решила Катя, — он изменился. Он стал еще хуже. Он стал еще более нетерпимым к людям. У него каменное сердце. Но это ничего. Именно поэтому Мике будет у него хорошо — Ганин такой педант и сухарь, что сдержит свое обещание. Он о нем позаботится».

— Ладно, не буду вам мешать… — она поднялась из кресла. — Кстати, вы можете оставлять Мику дома одного. Он уже взрослый человек. От него не будет никакого беспокойства!

— Я поговорю с Ритой, и мы решим, что нам делать, — он шагнул к двери. Обернулся. — Мика… Ну надо же!

— Что?

— Не имя, а собачья кличка какая-то, — с осуждением произнес Ганин. — Может, я буду называть его Михаилом? Ты не против?

— Нет.

— Послушай, Катя… — он опять остановился. Ты… я в любом случае присмотрю за… за Михаилом, но ты… Ты действительно сказала мне правду?

— Что Мика — твой сын? Да. Кстати, это легко можно доказать с помощью генетической экспертизы. Ну, разумеется, если тебе это надо! — надменно произнесла Катя.

— Почему ты ничего не сообщила мне раньше? — тут же спросил он.

— Ты уехал.

— Но я вернулся!

— Я не знала. Лишь недавно я совершенно случайно обнаружила, что ты в Москве.

— Ты могла написать мне — туда, в Австралию! Человек — не иголка в стоге сена! — с раздражением воскликнул он.

— Я не была уверена, что мое сообщение тебя обрадует, — пожала она плечами.

— Еще секунду… — остановил он ее. — Так Михаил не знает, кто я?

— Нет. Я могу ему и не говорить, если хочешь.

— Хочу.

Их взгляды встретились, а потом метнулись в разные стороны.

Катя быстро попрощалась с Микой и объяснила ему, что Рита с Григорием Ганиным — очень хорошие люди, ее друзья, и он поживет какое-то время у них.

Мика не проявил никакого энтузиазма, но и особо возмущаться тоже не стал.

Катя поцеловала его на прощание и ушла.

Теперь, когда Мика был спрятан в надежном месте, она ничего не боялась. Она вернулась к себе домой.

Через несколько минут зазвонил городской телефон.

— Алло!

— Где твой щенок? — спросил ее холодный голос — не разобрать даже, то ли Германа, то ли Нелли.

— Далеко.

— Ничего, мы найдем его…

— Сомневаюсь, — спокойно произнесла Катя. — Этот адрес Дмитрий Родионович Быков вряд ли знает…

— И ты ей поверил? — удивленно спросила Рита.

— Нет. То есть я еще не думал над этим.

— Но ты все равно решил оставить мальчика у нас?

— Рита, но ты же не против? — строго спросил он.

— Нет, — улыбнулась она. — В конце концов, он уже довольно взрослый юноша и не требует особого присмотра.

— Рита, ты чудо… — он прижал ее к себе и поцеловал признательно. — Я тебя ни на кого не променяю.

— Брось, Ганин, я тебя не ревную! Можешь не оправдываться, — засмеялась Рита. — Жалко, конечно, что вечер пропал… но ничего. Ты мне теперь должен их целых три!

— Два.

— Три!

Он тоже засмеялся.

— Вся эта история кажется мне какой-то невероятной фантастикой! — потянулась она под одеялом. — И она, твоя Катя, какая-то странная… Хотя я не берусь ее судить — может быть, Мике действительно грозит опасность, а ей некуда было бежать. Поневоле вспомнишь бывшего любовника… Послушай, Ганин, а ты ведь можешь сделать генетическую экспертизу.

— Могу. Тем более, что Катя не против.

— А вдруг мальчик в самом деле твой сын? — с любопытством спросила Рита. — Слушай, а она… не начнет с тебя алименты требовать?

— Не начнет. Ты ее видела. Если она двенадцать лет молчала… О, Рита, это страшный человек! Фантастическое упрямство и нечеловеческая самоуверенность. Я думаю, если бы не возникла настоящая угроза, вряд ли бы я ее увидел.

— Верю. Знаю, — Рита в полутьме прикоснулась к его лицу. — Она действительно такая, как ты говоришь. Я тут недавно писала статью о ранних христианах — как они принимали смерть с улыбкой на лице, когда римляне травили их дикими львами… Так вот, твоя Катя чем-то их напоминает. Фанатичка…

Последние слова Рита пробормотала, засыпая.

Ганин тоже заснул.

Проснулся он рано утром — едва только забрезжил рассвет. Стараясь не разбудить Риту, выскользнул из кровати и быстро оделся.

Ему было как-то не по себе — все вчерашние события казались ему нелепым сном. Может, Катя ему тоже приснилась?..

Она за последние годы снилась ему только раз. Или два. И даже во сне они продолжали ожесточенно спорить… ни о чем. Наверное, она солгала про Мику. Что ж, бог ей судья…

Ганин, стараясь ступать бесшумно, вошел в комнату для гостей. Там в синеватой утренней полутьме, укрывшись с головой одеялом, спал мальчик. Только светлый вихор торчал наружу.

Ганин осторожно сел на стул напротив.

Стул скрипнул, и мальчик зашевелился. Одеяло сползло.

Коротко стриженные светлые волосы. Светлые брови. Светлые ресницы. «Реликтовая внешность», как сказала бы Рита. Ганин не успел толком разглядеть мальчика вчера, поскольку было поздно, Рита после ужина сразу же повела его спать.

«Похож, но… Это может быть просто совпадение!» — сказал себе Ганин. Он смотрел на Мику — до тех пор, пока тот не зашевелился.

— Это вы? — сонно пробормотал мальчик, чуть-чуть приоткрыв один глаз. — Который час?

— Десять минут седьмого. Но ты спи — еще рано. Я просто пришел посмотреть, как ты тут, — поспешно объяснил Ганин.

— Все нормально, — с досадой произнес тот. — Я забыл, как вас по отчеству…

— Кириллович. Я — Григорий Кирилович.

— А, ну да…

Ганин на цыпочках зашагал к выходу.

Но Мика уже окончательно проснулся.

— Григорий Кириллович!

— Что?

Ганин обернулся: два прозрачных, светло-серых — как небо за окном! — глаза в упор смотрели на него.

— Интересно, я к вам надолго?

— Не знаю, — честно ответил Ганин. — А что, тебе уже тут разонравилось?

— Да как сказать… — вздохнул Мика и потянулся к своим джинсам, висевшим на спинке кровати. Быстро оделся. — Дома лучше.

И он принялся заправлять постель.

«Правда, очень самостоятельный!» — удивленно подумал Ганин, не имевший никакого представления о детях. Спросил:

— Есть хочешь?

— В общем, можно перекусить…

— Иди за мной… Только тихо — Рита еще спит.

На кухне Ганин принялся хозяйничать — налил воду в электрический чайник, потом замер в раздумье перед распахнутым холодильником.

— У вас красиво, — сказал Мика. — Я еще вчера заметил. Прибамбасов столько… А это что? Отсюда лед сыплется? — указал он на наружную панель холодильника.

— Да.

— А тут что? Барная стойка? Круто! Нет, яичницу я не буду, — поспешно предостерег Мика хозяина квартиры. — И колбасу тоже не буду. Хлопья у вас есть? Ну, или эти, мю-у-усли…

— Я не знаю, — пожал плечами Ганин. — Тут в основном Рита хозяйничает… А я дома обедаю редко.

Мика бесцеремонно открыл несколько шкафчиков.

— Вот, я нашел, — с удовлетворением произнес он. — Кукурузные хлопья. Теперь их надо залить молоком.

— По-моему, это гадость, — теперь, в свою очередь, честно признался Ганин.

— Да? А я люблю…

Мика вытряхнул хлопья в миску, подтянул к себе пакет с молоком.

Ганин заварил для себя растворимый кофе и уселся напротив.

— Михаил… Мика, — начал Ганин. — Я вот что… Ты в каком классе?

— В четвертом.

Мальчик с аппетитом поглощал отвратительные хлопья. Мальчик вертел головой, разглядывая кухню Ганина — шедевр итальянского производства… Мальчик подливал себе молоко в миску.

И Ганин вдруг почувствовал нечто вроде ужаса.

Этот маленький человек так напоминал его самого, Ганина… Профиль, абрис губ, нахмуренные брови, линия скул — все это Ганин миллион раз видел в зеркале.

И с неотвратимой, пугающей ясностью понял — Катя не солгала.

— Мика, ты знаешь, кто я? — вдруг спросил Ганин.

— Знаю.

Ганин вздрогнул.

— Кто?

— Вы — мой отец, — серьезно произнес Мика.

— Мама тебе сказала?

— Нет, я сам вчера понял. У меня же отчество — Григорьевич.

— Логично… Так ты что же — совсем обо мне ничего не знаешь?

— Ну, ваше имя только. И что вы в Австралии, очень далеко… Вы были там?

— Да, я жил в Австралии какое-то время, — задумчиво кивнул Ганин. — Только недолго.

Они молча сидели друг напротив друга. Мика ел хлопья, а Ганин рассеянно отхлебывал кофе из кружки.

— Дай-ка попробовать…

— Пожалуйста, — Мика великодушно подвинул ему миску. Ганин зачерпнул размякшие в молоке хлопья.

— Гм, действительно не так уж плохо… — заметил он.

— Я ж вам говорил! — сказал Мика.

— Мика, ты вот что… Говори мне «ты». В самом деле — не чужие же мы люди.

В воздухе носился аромат вербы и ладана. От старух, стоявших рядом, пахло куличом и творогом, от их темных морщинистых рук веяло легким сероводородным душком, какой бывает у вареных яиц…

Баба Лиза усердно крестилась, кланялась, что-то бормотала себе под нос. Катя вдруг догадалась — бабка молится за своего сына Митеньку, то бишь — за Дмитрия Родионовича Быкова, непроходимого дурака и пьяницу. Чтобы было ему счастье и чтобы бог, в милости своей, не позабыл о нем.

Баба Лиза всегда на Пасху ходила в церковь — откуда только силы брались. Сопровождала ее Катя — поскольку ни у Алевтины Викторовны, ни у тети Нины с тетей Дашей не хватало ни здоровья, ни желания стоять рядом с бабой Лизой все время долгой службы.

«Смертию смерть поправ и сущим во гробах живот даровав…» — торжественно-строго выводил священник.

У Кати, не отличавшейся особой религиозностью, мысли были далеко отсюда.

«Ганин по телефону сказал, что они с Микой нашли общий язык, — думала она. — Что бы это значило? Не понимаю, как Ганин вообще хоть с кем-то может найти общий язык! Хотя нет, Рита рядом с ним выглядела вполне счастливой. Рита. Рита Величко. Звезда телеэкрана, модная тележурналистка…»

То, что подруга Ганина является известной личностью, Катя узнала совершенно случайно, пару дней назад включив после полуночи телевизор.

«Она красивая. Очень. Такая яркая внешность… И смуглая. Наверное, каждый день загорает в солярии. Похожа на голливудскую артистку, забыла ее имя. Ту самую, которая играла подружку Джеймса Бонда… Почему я думаю о ней? Как будто я Ганина ревную к этой Рите! На самом деле мне все равно… Я хочу только одного — чтобы с Микой все было в порядке».

Она прислушалась к тому, что пели на хорах, и тоже поспешно перекрестилась, локтем случайно задев одну из соседок Старушка неодобрительно оглянулась. «Извините…» — едва слышно прошептала Катя, но взгляд той не смягчился. И тут баба Лиза не подвела — нахмурив брови, она кинула на нее искоса гневный взгляд — дескать, попробуй только испортить людям такой день! Старушка, сделав постное лицо, поспешно отвернулась…

Катины мысли потекли совершенно в ином направлении: «Бедная Поля… Какая нелепая смерть! Зачем, за что? Не понимаю. Но я тоже к ее смерти руку приложила. Я виновата. Господи, прости меня! Не наказывай! Не отнимай у меня моего сына…»

Перед Катиными глазами проплыло лицо Алексея. Но на этот раз сердце не отозвалось.

«Я буду хорошей… — горячо, как в детстве, обещала Катя в своей молитве. — Нельзя поддаваться гордости, алчности, похоти, гневу, зависти, лени, унынию… Еще чему? А, чревоугодию… Хотя с чревоугодием у меня все в порядке… — Она сбилась, вспоминая, какие еще есть смертные грехи. — В общем, я постараюсь не делать ничего такого, что причинит другим людям боль. Только, пожалуйста, господи, сделай так, чтобы с моим сыном все было хорошо!»

…На узкой улочке за церковью ярко светило солнце, когда Катя с бабой Лизой наконец вышли из церкви после службы. У бабы Лизы был вид человека, выполнившего чрезвычайно важную миссию.

Оглушительно чирикали воробьи, летая в кустах сирени, на которых уже набухли почки, летела пыль от сухого асфальта… Вся эта картина навевала покой и умиротворение.

— Как хорошо, да? — с улыбкой обратилась Катя к бабе Лизе. — И тепло, почти как летом…

— Нет, ветер еще холодный, — упрямо сказала старуха, поправляя на голове сбившийся платок. — А вот в шестьдесят четвертом, я помню, в середине апреля плюс двадцать пять было…

Поддерживая ее под локоть, Катя вела бабу Лизу домой.

«В самом деле, чего я боюсь? Прошло уже столько времени! Нелли с Германом перестали звонить мне… Наверное, их жажда мести давным-давно перегорела. Пора взять Мику домой», — решила Катя. И эта мысль наполнила ее необыкновенной радостью — она так соскучилась по сыну, так устала бояться…

А на другом конце города, в квартире со спущенными тяжелыми шторами, сидели в полутьме друг против друга Нелли и Герман.

— Неужели ты до сих пор продолжаешь к нему что-то чувствовать? — с отвращением спросил Герман у сестры.

Нелли в кружевном черном платке, который она теперь практически не снимала с головы, пожала плечами. Брат спрашивал ее об Алексее.

— Не знаю… Нет, я его не люблю, если ты об этом, — равнодушно ответила она. — Просто интересно было бы знать, где он сейчас.

— Где-где… У нее, где же еще! — с ненавистью произнес Герман.

После первого апреля Алексей так и не заходил больше домой. Правда, позвонил несколько раз, пытаясь узнать, как дела у Нелли, но, разумеется, она не стала с ним говорить.

— Да, у нее… — кивнула устало Нелли. — Ты прав.

Она попыталась представить, что сейчас делают Алексей и та женщина. Наверное, в этот солнечный воскресный день они проводят время вместе. Смеются, говорят друг другу нежности. «Как я рада, что ты стал наконец-то моим!» — с восторгом произносит она. «Я тоже, милая», — отвечает Алексей. Он еще немного печален — мысли о смерти дочери не успели покинуть его, но это уже другая, легкая печаль. Такая, какую ощущаешь, когда, отплакав и отстрадав свое, с надеждой пытаешься начать новую жизнь. «Забудь обо всем, — поет она, гипнотизируя взглядом Алексея. — У нас тобой будет все хорошо…» И он целует ее в ответ.

Нелли вздрогнула, отгоняя от себя возникшую перед мысленным взором картину. У нее никаких надежд на счастливое будущее не было.

— Что ты? — с беспокойством спросил ее брат.

— Так, ничего… — пожала она плечами. — Мысли всякие…

— А ты не думай, — сказал он. — Мыслями ничего не исправишь. Надо дело делать.

Сквозь тяжелые шторы пробивались солнечные лучи. И медленно кружилась золотая пыль над освещенной полоской паркета…

— Нет, это ужасно! — с досадой воскликнула Рита. — Она даже никаких вещей не передала! Эту рубашку давным-давно пора стирать.

Мика стоял посреди комнаты и пытался оттереть пальцем пятно неизвестного происхождения, которое расползлось у него на рубашке как раз на животе. Его джинсы тоже были не в самом идеальном состоянии.

— Это, кажется, машинное масло, — задумчиво произнес он. — Па, помнишь, мы вчера под капот лазили?..

— Да, точно! — согласно кивнул Ганин. — Вот именно тогда ты его и посадил!

— Да какая разница, откуда взялось пятно! — рассердилась Рита. — В общем, Ганин, купи ему еще одежды.

— Я? — с недоумением спросил Ганин.

— Ну не я же! Мне к завтрашнему дню статью надо закончить — у меня времени нет по магазинам бегать… В конце концов, чей это ребенок?..

Вопрос был, что называется, риторическим и не требовал обязательного ответа, но Григорий Ганин тем не менее поспешно ответил:

— Мой, конечно.

— Вот и иди с ним в магазин!

У Ганина тоже было полно работы, но он часть ее переложил на плечи своего помощника, а часть отложил на потом. Соломоново решение.

— Ладно… — пожал он плечами. — Мика, собирайся.

Первое время Ганину было как-то неловко выходить из дома вместе с Микой. Не то чтобы он боялся каких-то там неведомых врагов, о которых упомянула Катя, — вовсе нет. Ганин никогда и ничего не боялся, а сейчас был абсолютно уверен в том, что с сыном ничего не случится.

Дело было в другом.

Рядом с ним шел его ребенок.

И взгляды всех знакомых и соседей с любопытством устремлялись на них. Потому что никто и никогда не видел Ганина в обществе детей. А тут, здрасте! — уже почти подросток шагает рядом с ним. Белобрысый и светлоглазый. Взгляды окружающих требовали ответа. Но Ганин, разумеется, до объяснений не опускался и холодно, сквозь зубы, бормотал знакомым приветствия.

Правда, домработнице Серафиме Евгеньевне, приходящей два раза в неделю к Ганину, пришлось сказать: Мика — сын. Серафима Евгеньевна, уже много лет убиравшая в этом доме, только ахнула: откуда? «От верблюда!» — с раздражением ответил Ганин. Он терпеть не мог, когда прислуга лезла не в свое дело.

Его бы воля, он уволил бы Серафиму — эта пожилая тетка с пучком на затылке знать ничего не знала о правилах этикета и была отвратительно бесцеремонна. Но у Серафимы имелось одно довольно редкое достоинство — она была честна. За годы ее службы ни один рубль, ни одна безделушка не исчезли из дома Ганина. «Ты не понимаешь! — не раз твердила Рита. — Старуха — чудо! Лучше ее ты никого не найдешь!»

Мика занял позицию отца — он тоже никому ничего не стал объяснять. Когда Серафима Евгеньевна в один из своих визитов попыталась выведать у него какие-то дополнительные сведния («А где ты был раньше, Мишенька? Кто твоя мама? А что потом?..» и так далее), Мика только плечами пожал, изобразив на лице холодное безразличие. «Похож! — потрясенно ахнула ему в спину Серафима, опираясь на трубу от пылесоса. — Просто копия папаши! Что творится-то…»

И вот теперь они в очередной раз вышли из дома.

Ганин ненавидел магазины. Он всегда старался не заглядывать в них лишний раз. Раньше, до Риты, Ганин годами не менял гардероб. А что такого — мужская мода очень консервативна…

Но теперь он отвечал за Мику.

Невдалеке был магазинчик одежды, и Ганин вместе с сыном заехали туда.

— Мика, какой у тебя размер? — терпеливо спросил Ганин, глядя на ряды вешалок.

— Я не знаю, — мрачно ответил тот. — Кажется, сороковой. Впрочем, я не уверен…

Мика тоже был не в восторге от магазинов. Впрочем, как и любой нормальный мужчина.

К ним подлетела молоденькая восторженная продавщица.

— Чего желаете, молодой человек?..

Она принялась предлагать различные варианты одежды, но Мике они не нравились. Оказывается, его, Ганина, сын презирал молодежную моду. Никаких гипертрофированно широких штанов и свитеров с дурацкими надписями, никаких клоунских кроссовок с толстыми, похожими на канаты шнурками.

Мика выбрал что-то неяркой гаммы и классического кроя. Ганин благосклонно отозвался о его выборе.

Потом он ждал Мику у примерочной.

Мика вышел из-за ширмы весь в новом.

— Вроде ничего. Да, па?

— Отлично! — заахала продавщица. — Вылитый папа!

«Словно сговорились все!» — с раздражением подумал Ганин.

Мика задумчиво стоял перед большим зеркалом в зале и критично осматривал себя со всех сторон.

— Да, кажется, как раз… — сдержанно одобрил Ганин.

Он подошел к сыну и встал рядом.

Зеркало отразило их — действительно очень похожих. Мика выбрал почти то же самое, во что был одет сам Ганин. Тот же фасон, те же оттенки цветов.

В первый момент Ганину это не понравилось — ну что за попугайство, в самом деле! А потом он понял — Мика хотел быть похожим на него. Просто он, Ганин, был для своего сына образцом. Тысячу лет назад Ганин точно так же подражал своему отцу…

На мгновение у Ганина опять перехватило дыхание. «Он теперь все будет делать, как я… Господи, это ж какая ответственность!» — с почти мистическим ужасом подумал он.

С кучей свертков отец и сын вышли из магазина, запихнули покупки в багажник машины.

— Куда теперь? — серьезно спросил сын. Теперь, во всем новом, он даже поведением повторял Ганина.

— Надо в одно место съездить, — сказал Ганин.

Вообще-то он сначала собирался отправить сына домой, под крылышко Риты, а теперь вдруг подумал, что Мике с ним будет интересней. И они поехали на один из объектов, который вел Ганин, — на строительство загородного дома в Подмосковье.

Там Ганин сделал несколько замечаний прорабу, потом ввел в план несколько уточнений, попросил заменить кое-что… В данном случае Ганин вел все направления проекта, включающие и строительство, и дизайн.

— Видишь, здесь нельзя использовать несущие балки из натуральной древесины, — попутно объяснил он Мике, показывая на оконные проемы. — Они могут треснуть. Здесь требуется клееная древесина. Она, конечно, дороже, но в данном случае про экономию лучше забыть…

Мика спросил, почему балки могут треснуть.

Ганин рассказал более подробно. Потом прочел небольшую лекцию о напольных покрытиях, рассказал, для каких комнат подойдет лучше. Мика внимательно выслушал.

Во второй половине дня они вернулись в город. Пока ехали, выяснили, что страшно проголодались.

— Где бы ты перекусил? — спросил Ганин. — Знаешь, не очень хочется отвлекать Риту от работы… Махнем в какое-нибудь местечко, а?

— Махнем! — обрадовался тот. — Знаешь, я очень люблю всякие кафе и рестораны, а мама говорит, что общественное питание неполезно…

— Ерунда! — возмутился Ганин. — Обычное заблуждение.

— Вот-вот, я тоже так думаю!

— И потом, мы же не гамбургерами будем питаться.

После короткого совещания Ганин узнал, что Мика мечтает побывать в японском ресторане. Дань моде, так сказать. И они отправились в японский ресторан.

С большим удобством расположились в зале для некурящих и долго обсуждали меню. Мика внимательно читал названия блюд и из чего они готовятся. Кое-что Ганин пробовать ему отсоветовал, а кое-что, наоборот, рекомендовал.

— Сякэ кунсэй — это копченый лосось. Может быть, тебе понравится. А вот насчет кадзуноко, то бишь селедочной икры, я сильно сомневаюсь. Муки-эби, как видишь, — креветки с авокадо. Дезато — пирожные, на десерт екан, тайнаппуру мозива… моривасэ… Тьфу ты, язык можно сломать!

Ганин скоро увлекся и решил себе заказать несколько блюд просто из спортивного интереса.

Наконец у них приняли заказ.

— Но это, конечно, не совсем японская еда, — с видом знатока произнес Ганин.

— Почему?

— Потому что настоящая, наверное, показалась бы европейцам несколько странной. — И вообще… Ты слышал про рыбу фугу?

— Нет, — с любопытством сказал Мика. — А что за рыба такая…

Ганин принялся ему рассказывать.

Мика вдруг перебил его рассказ на середине.

— А знаешь, я слышал об этой фугу! — с азартом воскликнул он. — Кино одно смотрел… Только я думал, что все это сказки. Ну разве согласится кто-то есть такую ядовитую рыбу! А теперь оказывается, все — правда. Па, а нам случайно ту фугу не подсунут?

Ганин его успокоил.

Они наелись до отвала и поехали домой.

Ганин иногда с любопытством поглядывал на сына — глаза у того блестели, и он в каком-то возбуждении вертел головой по сторонам. «Ребенку со мной интересно, — с гордостью подумал Ганин. — Когда Катя снова позвонит, непременно скажу ей об этом. Наверняка она уверена, что я ни на что не годен… А вот нате вам!»

Почему Ганин вдруг подумал о ней?

Кажется, Катя совсем не изменилась. Демон его юности. Демон в ангельском обличье. «Фанатичка», — сказала о ней Рита. И не ошиблась.

Было в Кате Телегиной нечто такое… Упрямство и несдержанность. Какие-то разрушительные, жестокие силы, которые заставляли ее крушить все на своем пути. Гибельный максимализм.

Помнится, во времена их знакомства они все время спорили — яростно и ожесточенно. Если бы еще вспомнить, о чем…

«Хорошо, что Мика не похож на нее, — решил Ганин. — Он — мой. Вот оно, великое значение генетики. Даже Катя не смогла испортить парня. Интересно, а кто ее любовник? М-да, во всяком случае, не завидую ему…»

Ганин попытался представить себе Катиного любовника, но у него ничего не получилось. Мужчину, который мог любить такую женщину, вообразить было невозможно. Наверное, тот еще тип!

— Что дома будем делать? — спросил Ганин, поворачивая руль.

— Не знаю. Я бы сыграл во что-нибудь… — мечтательно вздохнул Мика.

— Во что?

— Ну, в «Варкрафт». Или «Морровинд». Или в «Контер Страйк».

— Но у нас нет игровых приставок…

— Па, но у тебя столько компьютеров дома! У тебя, у Риты. И еще один — переносной, — напомнил Мика. — Правда, я ни одного диска с играми у тебя не видел.

— Правильно — нам с Ритой некогда играть, — кивнул Ганин. — Впрочем, мы можем купить сейчас какую-нибудь игру…

Ганина переполняло великодушие. Он чувствовал себя богом. Потому что этот мальчишка со светлыми глазами чуть ли не молился на него.

Они накупили игр в ближайшем супермаркете, где был специальный киоск, и Мика взялся их установить.

— А ты умеешь? — подозрительно спросил Ганин. Все-таки мальчишке одиннадцать лет только…

— Па, ну конечно! — обиделся тот.

Ганину стало стыдно. Он решил предоставить сыну для игр свой «ноутбук». Ничего, если ребенок его грохнет, можно купить новый…

Когда они пришли домой, Рита похвалила их за то, что Мика теперь наконец вполне прилично выглядит.

— А то не ребенок, а бомж какой-то был… — заметила она. — Ганин, а ты неплохую одежду ему подобрал!

— Это не я. Он сам, — указал Ганин на Мику. — Он уже вполне взрослый, самостоятельный человек.

— Да! — согласился Мика. — Па, ну что — игры устанавливать, что ли?

И они прямиком направились в кабинет к Ганину.

Рита проводила их взглядом. Надо же! Эти двое, похоже, уже спелись…

Мика ничего не сломал и не испортил в переносном компьютере Ганина. Правда, немного запутался, и Ганину пришлось дать ему несколько подсказок.

— Эх, жалко, «джойстика» нет…

— Потом купим, — пообещал Ганин. — Я же не знал, что ты будешь у меня жить…

Он и не догадывался раньше, что его ребенку понадобятся такие вещи. Дети бывают разные! Его ребенку были нужны не пеленки, памперсы и молочные смеси, а джинсы, еда из японского ресторана, «джойстик» и новая видеокарточка. Про то, что надо заменить видеокарточку в «ноутбуке» на более мощную, несколько позже догадался сам Ганин…

Сначала играл Мика, а Ганин только наблюдал. Потом они поменялись местами, и Мика давал отцу подсказки — куда бежать, куда стрелять и каким оружием должен пользоваться его герой в данной игре.

— Да, на том мониторе было бы лучше… — покосился Мика на рабочий стол Ганина, где стоял огромный двадцатидвухдюймовый монстр.

— У меня идея, — неожиданно озарило Ганина. — Попробуем завтра подсоединить друг к другу эти два компьютера, а? Тогда можно в сетевую игру сыграть…

— В «сетевуху»? — несказанно обрадовался Мика. — О, па…

Он не нашел слов от восхищения.

— Да, а что? — великодушно сказал Ганин, которому не было жалко уже и собственного рабочего компьютера, на котором он творил свои проекты… — Подключим их друг к другу кабелем, и все такое…

— Па, это же так здорово! Знаешь, у нас в классе только один мальчик, который со своим братом в «сетевуху» может сыграть…

Ганин снисходительно потрепал сына по макушке. У него были мягкие волосы. Он был теплый. Он был его родной сын. Ганину очень хотелось его обнять, но это, наверное, было бы несолидно…

Рита разогнала их далеко за полночь.

— Вы с ума сошли! — сердито сказала она. — Ганин, ребенок не должен столько времени проводить за компьютером!

— Разве поздно? — искренне удивился Мика.

— Второй час ночи!

Все следующее утро они играли. Самозабвенно, снова забыв обо всем.

Рита зашла к ним и молча наблюдала, как они щелкают по клавиатуре и вопят что-то непонятное, словно участвуют в настоящей войне: «Заходи из-за угла!» — «Промазал!» — «Хэдшот!» — «Па, я тебя убил!» — «Не убил, а только ранил!»…

— Какой ужас… — задумчиво пробормотала Рита, стоя в дверях. — Ганин, ты ни в чем не знаешь меры.

— Рита, Рита, не мешай… — отмахнулся он. — Очень ответственный момент!

Ганин сидел за маленьким «ноутбуком», а Мика очень удобно расположился за его рабочим столом, у огромного экрана. Ну да, конечно: все лучшее — детям…

— Ганин! — рассердилась Рита.

— Что? — он только тогда посмотрел на нее.

— Ты в курсе, что с детьми полагается время от времени гулять? — ехидно напомнила она.

— А, точно… Что, Мика, правда — прогуляемся?

— Прогуляемся… — уныло вздохнул тот.

Они вышли из дома втроем.

Рядом был чудесный сквер, заросший липами, на которых только-только начали распускаться листья.

— Хорошо как! — с наслаждением вдохнул в себя воздух Ганин. — Все-таки, Ритка, ты здорово придумала с этой прогулкой… Главное — вовремя остановиться.

Он признательно поцеловал ее.

Сын, распахнув ветровку, побежал вперед — к качелям, но потом вдруг остановился и опасливо попятился назад.

— Мика, ну что же ты? — улыбнулась Рита.

— Там собака, — смущенно сказал мальчик.

— Ты боишься собак? — удивился Ганин. Сам он никогда и никого не боялся.

— Ну, в общем…

Вокруг качелей рыскало чудовище синевато-серого, какого-то трупного цвета, со складчатой мордой и ярко-красными глазами. «Фила бразильеро… — вдруг вспомнил Ганин. — Кажется, именно так ее называют». У кого-то из его клиентов была фила — она охраняла участок. Клиент хвастался — именно такими травили рабов в Бразилии.

— А где же хозяин? — оглянулась Рита.

Хозяин собаки, солидный мужчина в кожаном пиджаке, читал газету, прислонившись спиной к одной из лип.

— Эй, ты! — заорал Ганин. — Убери свою псину!

Мужчина от удивления едва не выронил газету.

— Это вы мне?

— Тебе!

Фила присела на задние лапы и издала грозный горловой звук Хозяин едва успел перехватить ее за ошейник.

— Па, не надо… — робко пробормотал сзади Мика. — Ну их! Пойдем куда-нибудь еще…

— Никуда мы не пойдем, — твердо произнес Ганин. — Пусть эта псина уходит. Почему без намордника, а? Почему без поводка? Почему на детской площадке?!

Он был полон такой беспощадной, безудержной ненависти, что даже красноглазый пес вдруг опешил и замолчал. Хозяин быстро надел на него поводок и потащил прочь, то и дело оглядываясь.

— Испугался, — констатировал Мика. И побежал к качелям.

— Ганин, ты настоящий псих… — немного растерянно засмеялась Рита, когда они остались вдвоем. — Ты меня напугал!

— Чем, интересно? — холодно спросил Ганин, глядя на сына.

— Я никогда не видела, чтобы ты так орал. Кажется, ты бы убил того дядьку, будь твоя воля.

— Рита, эти собачники совсем обнаглели.

— Ты не понимаешь… — терпеливо принялась разъяснять Рита. — Конечно, нехорошо, что они гуляют на детской площадке… Но ты же отец! Где любовь к животным, где гуманизм, в конце концов? Мне кажется, ты подал не совсем хороший пример своему сыну.

— Рита, это была не Каштанка, не Белый Бим Черное ухо. Здесь свободно бегало чудовище, и причем — опасное. Только импотент с комплексом неполноценности может завести такого зверя, — с отвращением произнес Ганин. — За городом, на собственном участке, огороженном забором, — сколько угодно. Но здесь…

Рита с недоумением пожала плечами.

К детской площадке подъехали две мамаши с колясками, уселись на скамейки, защебетали наперебой.

— Ты видишь? — с торжеством спросил Ганин. — Они тоже ждали, когда страшная псина уберется отсюда.

— Григорий Ганин, спаситель детей… — усмехнулась Рита.

— Ритка, это неправильный город! — серьезно произнес он, думая о своем. — Я раньше этого не видел, а теперь вижу. Слишком много лишнего! Собак, машин, злых людей… Это неправильно. Город должен принадлежать детям.

— Браво, браво, браво… — лениво захлопала она в ладоши. — Я все ждала, когда же ты наконец скажешь что-нибудь подобное.

— А ты все иронизируешь, мисс умница… — Он помолчал некоторое время. — Знаешь, я бы перестроил его. Весь город.

— Гениальная мысль.

— Нет, правда! Ты бы там, у себя в журнале, подняла эту тему. Или твоих читателей интересуют только ночные клубы и рубашки от Хьюго Босс? Да еще, как соблазнить блондинку за тридцать секунд…

— Ганин, еще недавно ты сам с упоением читал мои статьи! — рассердилась Рита. — А то, что ты говоришь сейчас, — сплошная демагогия.

— Рита… — с раздражением начал он, но она не дала ему продолжить.

— Ганин, перестань! Ты же не хочешь со мной поссориться?..

Мика сидел на качелях и ботинком разгребал песок у себя под ногами. Ему явно было скучно.

— Нет, — сказал Ганин. — Прости меня, Рита. Я дурак.

— Ганин, ты просто не научился еще быть отцом, — снисходительно произнесла она. — Ты готов уничтожить все, что представляет хоть малейшую угрозу твоему сыну. Ты готов до изнеможения играть с ним в какие-то дурацкие игры…

— Точно! — согласился Ганин. — И вообще, можно было отправиться на какой-нибудь роллердром и там всем троим покататься на роликах…

— Хорошая мысль! — засмеялась Рита. — Кстати, ролики мне бы пошли. Они визуально делают ноги длинней.

— Ты опять об этом! — он шутливо толкнул ее.

— Давай бегать… Точно, давай в догонялки! — Рита в ответ хлопнула его по плечу. — Мика! — крикнула она. — Иди к нам! Мы решили сыграть в догонялки…

Мика мгновенно сорвался с качелей.

— Кто водит?

— Я! — закричала Рита. — И я сейчас тебя поймаю…

Они носились по маленькому скверу, точно угорелые. Рита, раскрасневшись, хохотала, Мика вопил от восторга, пытаясь догнать Ганина, а сам Ганин был совершенно счастлив. Оказывается, он так давно не бегал просто так.

Появление Мики стало для него чем-то вроде чуда.

Когда утром он приоткрывал глаза, то сразу погружался в какую-то эйфорию. «Ах, да — сын! — вспоминал он. — У меня же есть сын!»

С Микой можно было говорить о чем угодно и сколько угодно — более благодарного слушателя было трудно найти. «Наверное, Катя не слишком баловала его вниманием, — решил сразу Ганин. — Впрочем, она женщина, а мальчику нужен отец. Я — отец…»

И он говорил с Микой о том, о чем никогда ни с кем не говорил. Ни с Ритой, ни со своими знакомыми (друзей, как таковых, у Ганина не было, по причине мизантропического характера), ни тем более со своими клиентами.

О холодном оружии. О кунгфу. О том, почему не падает небоскреб и почему бутерброд всегда падает маслом вниз. Об Александре Македонском. О том, как древние египтяне строили свои пирамиды. О теории относительности. О том, почему вода не переливается через край унитаза. О том, как надо отстаивать свою точку зрения. О допустимости компромиссов. О смысле жизни. О дальних странах. Об отсутствии логики у женщин. О французской борьбе сават. О кризисе власти. О том, как надоела реклама. О марках машин. Просто ни о чем…

Все то, что копилось внутри Ганина годами, вдруг вырвалось наружу. Все его мысли и мечты. Подсознание. Некий свод правил, по которому должен жить мужчина. Пожалуй, только с собственным сыном его и можно обсудить.

Дальше — больше.

Ганин достал из кладовки огромный, запылившийся ящик с деталями железной дороги, оставшийся с детства. Когда-то, очень давно, он мечтал достроить ее и пустить по рельсам электрические модели паровозов, но что-то помешало ему. Ах, да, — ему помешала собственная юность. И еще отсутствие денег. Впрочем, как и тотальный дефицит.

Теперь, с Микой, можно было вернуться к прошлому. Можно было не стесняться своих мыслей и чувств и осуществить то, что, казалось, было похоронено навсегда.

Мика отнесся к строительству железной дороги с большим энтузиазмом — благо, теперь никаких финансовых ограничений не было. Все, что они решили купить для своей железной дороги, они купили — времена дефицита закончились. Рельсы, стрелки, тупики, мосты, водонапорные башни, платформы, маленькие деревья, которые выглядели почти как настоящие, фигурки станционных смотрителей…

Ровно половина гостиной было занято под железную дорогу.

— И зачем это? — вздыхала в другой комнате Серафима Евгеньевна, которой строго-настрого было запрещено к ней прикасаться. — Только пыль собирать! Риточка, вы бы сказали Григорию Кирилловичу…

— Он меня вряд ли послушается, — в ответ пожала плечами Рита. — Кажется, Григорий Кириллович впал в детство.

В самом деле, Ганин теперь все свободное время посвящал сыну. Они попеременно то трудились над строительством железной дороги, то сражались в виртуальной реальности…

— Па, расскажи про тайпана, — однажды попросил Мика. — Помнишь, ты уже начал, а потом тебе по телефону кто-то позвонил…

— А, ну да, — оживился Ганин. В данный момент он распечатывал на принтере необходимую документацию — заказчики торопили со сроками. — Точно. Чего я там в той Австралии только не видел… Тайпан — это такая змея, метра два длиной.

— Ядовитая? — с интересом спросил Мика.

— Еще какая! Говорят, в одном ее укусе яда — на сто человек хватит. Или на двести…

— У нее капюшон, как у кобры?

— Нет, она немного по-другому выглядит, — покачал головой Ганин. — Вот что, ты сбегай к Рите, у нее на столе, кажется, лежит книга о земноводных. Может, и про тайпана там что-то есть… Я бы на него еще разок взглянул.

— Сейчас, — Мика сорвался с места. Ему не терпелось посмотреть на тайпана, от одного укуса которого может погибнуть сто человек.

— Рита, к тебе можно? — Он постучал и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату подруги отца.

Риты не было. Мика, не дожидаясь ее, принялся рыться в стопке книг на столе. Внезапно из них выскользнули серебристой змейкой наручные часы и с легким стуком упали на лаковый паркет. Когда Мика попытался их подхватить в полете, на пол упало еще несколько книг — новый переводной роман и детективы от популярной отечественной авторши. Рите надо было написать на них остроумную рецензию.

— Вот фигня… — с досадой сказал Мика и, наклонившись, принялся поднимать книги с пола.

В этот момент в комнату вошла Рита с чашкой свежесваренного, дымящегося кофе.

— Что это? — недовольно произнесла она. — Ты что тут делаешь?

— Понимаешь, Рит, я тут искал кое-что…

— Искал? Мика, ты должен был дождаться меня! — Рита вздохнула. — И кто тебя воспитывал только… Ой… — она увидела на полу часики и едва не выронила чашку. — Их ты тоже уронил? Только этого мне не хватало!

— Рита, я нечаянно…

— Нечаянно! — закричала она, едва не плача. — Это, между прочим, Картье! Браслет с настоящими бриллиантами! О нет…

— А зачем ты их вместо закладки используешь? И вовсе даже не разбились… — запыхтел Мика, краснея. Ему было совестно за свою неловкость.

— А царапина откуда?.. — закричала Рита. — Ганин, иди сюда!

— Что случилось? — в дверях появился Ганин.

— Ганин, он мои часы кокнул! Которые ты мне на позапрошлое Восьмое марта подарил…

— Не кокнул, а только чуть-чуть поцарапал, — справедливости ради запротестовал Мика. — И я извинился!

— Да что мне твои извинения! — Рита разозлилась еще больше. — Ты вообще тут никто, а ведешь себя…

Мика, не на шутку испуганный, смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Рита, конечно, была права — Мике не следовало без приглашения заходить в ее комнату. Но, с другой стороны, Ганин прекрасно понимал сына. Ведь ему хотелось поскорей принести книгу, он торопился вернуться к отцу с книгой…

— Рита, все в порядке, — тихо произнес Ганин. — Я тебе куплю новые часы. Еще лучше.

— Да не в том дело! — закричала Рита. — Господи, Ганин, я давно хотела тебе сказать…

— Минутку, — он остановил ее жестом. — Мика, иди ко мне. Я сейчас приду.

Рита с Ганиным остались одни в комнате.

— Рита…

— Ганин, ты не прав! — с отчаянием произнесла она.

— Ты тоже! — с тихой яростью возразил он. — Зачем ты кричала на него?

— Ганин, стоило мне один-единственный раз сорваться… — сердито начала Рита и схватилась за голову. — Ты его портишь, глупый ты человек! Ты его просто-напросто погубишь таким воспитанием…

— Я?

— Да, ты.

— А зачем ты сказала, что он здесь никто?.. Он здесь очень даже кто… он мой сын!

Перед Ганиным все еще стояло лицо сына — каким оно стало после ее слов испуганным и растерянным. Сама мысль о том, что кто-то мог обидеть Мику, была для Ганина невыносимой… Он чувствовал ярость — как тогда, когда прогнал собаку с ее хозяином с детской площадки.

— Я тебя не узнаю… — дрожащим голосом произнесла Рита. — Ты совсем не тот Ганин, каким был недавно. Ты меня обманул.

— Каким же образом? — с недоумением спросил он.

— Ты меня обманул… — горестно повторила она. — Что с тобой случилось? У тебя ведь раньше…

— Что — у меня?..

— У тебя даже кактус на подоконнике сдох! А кактусы, между прочим, очень живучие цветы, — сказала Рита.

— Ничего не понимаю. При чем тут кактус? То часы, то кактус…

— Ты потрясающий человек, Ганин… — саркастически засмеялась она. — Тебе всегда и на всех было наплевать. Даже на меня…

— Рита!

— Дай мне договорить! Тебе всегда и на всех было наплевать. И вот появился этот мальчик…

— А, вот ты о чем… Ты меня к нему ревнуешь. Рита, глупенькая… — он обнял ее. — Ну прости меня!

— Как же ты меня обманул, Ганин, — снова вздохнула она. — Конечно, часы тут совсем ни при чем. И кактус тоже.

Нет, она его не ревновала. Глупо ревновать к ребенку. Но Рита никак не ожидала, что Ганин поведет себя подобным образом — что он с утра до вечера будет возиться с мальчишкой.

Она была абсолютно уверена в том, что видит своего возлюбленного насквозь, что легко может просчитать все его поступки. Что она догадывается обо всех его мыслях и желаниях. Конечно, Ганин — не подарок, но, как считала Рита, с ним, по крайней мере, всегда можно договориться. При соблюдении определенных условий с Ганиным можно было прожить долго, очень долго. Хоть целый век.

Ему нельзя мешать чрезмерным вниманием, он не выносит женских капризов и слез, сентиментальность и романтизм в нем отсутствуют напрочь. Он дарил Рите цветы и подарки, но не от прилива чувств, а по необходимости — это был тот минимум внимания, который он обязан был уделить женщине, которая находилась рядом с ним. Он тоже понимал условия игры.

Слава богу, что Рита работала и занималась своим делом. Ей немного требовалось. Если бы с Ганиным рядом находилась женщина-домохозяйка, стремящаяся раствориться в быте и неустанно заботящаяся о муже, Ганин давным-давно сошел бы с ума.

Да он и сам сто раз говорил Рите, что она является для него идеальной женщиной.

Ганину мало что было надо. Уж в чем-чем, а в детях он точно никогда не нуждался!

Но тут вдруг неожиданно выяснилось, что Ганин — прекрасный отец. Даже более чем! Появился неизвестно откуда светловолосый мальчик с холодным взглядом серых глаз, и сердце Ганина растаяло.

Рита никак не ожидала этого. Ганин обманул ее.

«Значит, я напрасно избавилась от ребенка? Хотя не факт, что Ганин бы его тоже любил. Мика — уже взрослый мальчик, ему не нужны всякие там «муси-пуси». Он для Ганина — что-то вроде друга, которого у него никогда не было. Преданный ученик, который вечно смотрит в рот. Ганину, как и всякому мужчине, надо было поделиться с кем-то своим опытом — Мика кстати ему подвернулся. А мой ребенок Ганину не нужен… Или нужен?»

Рита уже не вспоминала о том, что прервала беременность еще и из карьерных соображений. Теперь это было неважно. Теперь она сосредоточилась только на том, что Ганин обманул ее. Всем своим поведением на протяжении нескольких лет он убедил ее в том, что не нуждается в детях, а на самом деле…

«Выходит, не так уж хорошо я его знала…» — с горечью заключила она.

Она никогда и ни на что не обижалась, а тут вдруг обиделась.

Вечером того же дня, когда она накричала на Мику, Рита пришла к некоему решению.

— Ганин, нам надо поговорить… — позвала она его.

Ганин с Микой только что откуда-то вернулись. Они теперь всегда и всюду ходили вместе.

— Да, я тебя слушаю.

Он с готовностью пошел за ней. Рита плотно закрыла дверь в своей комнате.

— Ганин, я ухожу от тебя.

— Что? — удивился он.

— Ганин, я так больше не могу.

— Ритка, глупая… — Он обнял ее и посадил к себе на колени. — Куда это ты собралась? Что за капризы! Раньше я за тобой такого не замечал…

— Ты вообще ничего не замечал! — сердито сказала она. — Но я больше не могу находиться здесь.

— Это еще почему?

— Потому что я здесь — чужая, — отчеканила она.

— А говорила, что не ревнуешь, — нахмурился он.

— Ганин… — Она прижала ладони к его щекам. Он смотрел строго и серьезно, и Рита вдруг подумала, что и их ребенок мог быть таким светловолосым и светлоглазым, с таким же серьезным взглядом. И вовсе необязательно мальчик. Девочка тоже. Маленькая белокурая серьезная девочка… — Ганин, я тебя очень люблю. Я даже не подозревала раньше, как я тебя люблю.

— Зачем же собралась уходить? — он улыбнулся краешками губ.

— Попробую объяснить, — вздохнула она. — Дело в том, что я… Ганин, я сегодня поняла, что играю какую-то второстепенную роль. Нет, погоди, не перебивай меня! Я обмолвилась, что Мика здесь никто. Конечно, я погорячилась, и все такое… Но ты так посмотрел на меня! И на него ты тоже так посмотрел… Ты поставил меня на место. Все эти годы я думала, что что-то для тебя значу. Была уверена в том, что я здесь — хозяйка…

— Так и есть, Рита!

— Погоди! Я же просила тебя не перебивать… В общем, я решила уйти.

— Куда? — пробормотал он.

— К маме! Где раньше жила! — со злостью произнесла она.

— Я тебя не пущу… к маме.

— Попробуй только! Я вернусь, когда твоя Катя разберется со своими проблемами и Мика вернется к ней.

— Но я все равно буду видеться с сыном…

— Да видься сколько угодно! Только не при мне!

— Я тебя никуда не пущу…

— Пустишь! — Она вырвалась и, стуча каблуками, принялась ходить по комнате, собирая свои вещи. — Черт возьми, Ганин! — Она остановилась перед ним. — Все-таки объясни мне… Ты ведь никогда не любил детей! Почему же теперь так носишься со своим ненаглядным сыночком?

— Потому что… — Ганин задумался. — Знаешь, я действительно не люблю детей. Они какие-то все… бр-р! — противные. Чужие дети. Но свои…

— Что — свои? — быстро спросила Рита, комкая в руках длинный кашемировый шарф, который до того пыталась аккуратно сложить.

— Это же огромная разница! Небо и земля! Есть дети, и есть… дети. Слушай, Ритка, я даже вот чего подумал — отчего бы нам не завести кого-нибудь…

— Я тебя ненавижу! — Рита с размаху хлестнула его шарфом. — Скотина!

— Рита… — с тоской произнес он, прикрываясь рукой. — Я, между прочим, тоже тебя не узнаю. Ты была всегда такой выдержанной, такой… такой нормальной.

— Ганин… — она уткнулась в шарф лицом. — Если бы ты знал!

— Что я должен знать? — он попытался отвести ее руки от лица. — Ну скажи… Ты от меня что-то скрываешь, да?

— Ничего я от тебя не скрываю! — Рита снова забегала по комнате, собирая вещи.

— Рита, перестань… — Он бегал за ней, раздраженный и несчастный. — Я тебя никуда не пущу!

— Ганин, я вернусь. Как только Катя заберет Мику, я вернусь. Все будет по-старому. Но сейчас ты должен отпустить меня.

— За что ты его так ненавидишь? — растерянно спросил он. — Я не понимаю…

— Я его не ненавижу. Он, в общем, неплохой парнишка. Какой-то неприкаянный… — призналась Рита. — Наверное, его мамаша не слишком-то много уделяла ему времени. Он так радуется, когда кто-то обращает на него внимание. Он на тебя чуть ли не молится!

— Да, это так… — улыбнулся Ганин.

— И он совсем не злой и не вредина, — честно сказала Рита. — И ко мне, в общем, неплохо относится… Уж я бы на его месте непременно попыталась выжить из дома злую мачеху! А он — нет.

— Было бы здорово, если бы мы жили втроем, — грустно произнес Ганин. — Ты, я, Мика. Ты бы скоро совсем к нему привыкла.

— Нет. Ты сам к нему еще не привык. Ты просто забросил все — работу, меня… Ты видишь только его… сумасшедший отец.

— Это пройдет, — обнял он ее. — Так, наверное, только сначала. Целых одиннадцать лет я ничего не знал о нем! Скоро я привыкну к тому, что у меня есть сын, что он очень славный мальчишка, и все будет по-старому.

— Ты слишком его любишь, — строго сказала Рита. — Ты готов отдать ему все. Вспомни — ты меня на пушечный выстрел не подпускал к своему компьютеру, на котором работаешь, а ему — позволил. Ты готов потратить на него все деньги. Ты… — Она не стала продолжать и безнадежно махнула рукой. — Но ничего, скоро мамаша заберет его.

— Рита!

— Хочешь, я скажу тебе правду? — она сделала шаг назад.

— Ну, скажи…

— С помощью своего сына ты пытаешься решить свои проблемы, — тихо произнесла она. — Ты — холодный, нетерпимый к окружающим людям человек. У тебя никогда не было друзей — в лучшем случае, приятели. У тебя, наверное, и детства никакого не было. А сейчас, с помощью сына, ты хочешь вернуть себе все — и детство, и друзей. В нем ты видишь себя. И на самом деле ты любишь не его, а себя!

Было утро. Солнце уже давно поднялось и теперь светило прямо в лицо. Через распахнутую форточку в комнату врывался городской шум.

Катя по привычке стала искать глазами будильник, а потом вспомнила, что сегодня суббота, и никуда не надо торопиться. А еще она вспомнила, что сына нет в квартире, и одиночество сразу же навалилось на нее, как тяжелая плита.

— Все, я так больше не могу, — прошептала Катя. — Сегодня же поеду к ним!

«К ним» — это к сыну и… к Ганину.

— Да, точно… Заберу Мику. Иначе я с ума сойду…

Телефон молчал. Звонки с угрозами давным-давно прекратились. Никто не караулил под окнами. Чего бояться? Может, быть, Алексей помирился с женой, и они пытаются начать жизнь заново?

У Кати было большое искушение позвонить бывшему любовнику и узнать, как там дела, но она остановила себя. Не стоит нарушать чужой покой, не стоит мешать людям… Один раз она уже сделала ошибку, когда связалась с чужим мужем.

Катя принялась собираться. Пока завтракала, слушала прогноз погоды по телевизору. Плюс двадцать пять, осадки маловероятны… Конец апреля выдался аномально теплым.

Она выбрала простое крепдешиновое платье — на бледно-желтом фоне мелкие красные цветочки. Стиль ретро. Красные босоножки. В данном случае их красный цвет тоже выглядел каким-то старомодным.

Придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Она не хотела выглядеть слишком вызывающе — и, кажется, у нее это получилось. Крепдешин, красные босоножки, прямые темные волосы…

Пока ехала к Ганину, все смотрела по сторонам, но ничего подозрительного не заметила.

— Ты? — распахнул перед ней дверь Ганин. — Господи, Катя!

Он смотрел как-то странно — словно она выглядела совсем уж чучелом. «Кажется, я перестаралась со скромным имиджем», — с неудовольствием подумала Катя.

— Что ты стоишь? Проходи! — он потянулся к ее руке.

Она вздрогнула и спрятала руку назад.

— Ганин, я за Микой… — тихо сказала она.

— Ты решила проверить, как мы тут живем? А мы тут замечательно живем! — весело воскликнул он. — Мика, мама пришла!

— Ма? — издалека отозвался сын. — Ма!..

Он мчался к ней через анфиладу комнат в лучах яркого солнечного света, льющегося из окон. Катя не видела сына почти месяц, и сейчас он ей показался очень взрослым, очень высоким. Когда он успел так вымахать? И одет в какую-то чужую, незнакомую одежду…

— Ма! — Он повис у нее на шее. — Идем, я тебе кое-что покажу…

Катя хотела сказать сыну, что пришла забрать его, но не смогла. Просто потому, что Мика начал вопить что-то восторженное и неразборчивое.

— Это потрясающе! Мы тут с папой… Ма, ты никогда такого не видела!

— Да, Катя, ты должна взглянуть! — настойчиво звал ее и Ганин.

«Что уж у них там такое? — удивлялась она. — И где Рита?»

В просторной гостиной, на огромном раздвижном столе стоял макет железной дороги. Горы с туннелями, леса, мосты, семафоры, маленькие человечки…

— Красиво! — восхитилась Катя. — А что — и ездит что-то?

Ганин с Микой как будто смертельно обиделись.

— Конечно, ездит! — возмущенно воскликнул Мика. — Вот мы сейчас включим…

Замигали разноцветные крошечные лампочки, помчались локомотивы в разные стороны. Элегантные купейные вагоны, груженные углем и бревнами товарняки, цистерны — все это завертелось перед Катей в энергичном хороводе.

— Масштаб один к восьмидесяти семи. Мы вот тут еще одну развязку сделаем, а вон там, пожалуй, будет углепогрузка, — объяснил Мика. — Ма, тебе нравится?

— Да… — завороженно пробормотала Катя, склонившись над макетом. — Это просто чудесно!

Ганин опять как-то странно посмотрел на нее. «Может быть, я испачкалась в чем-то? — забеспокоилась Катя и на всякий случай незаметно оглядела себя. — Нет, кажется, все в порядке…»

— А еще мы с папой играем в сетевые игры, — признался Мика. — Ну, на компьютере. Ма, ты не представляешь…

— Минутку! — строго прервала его Катя. — А учебники ты хоть раз в руки брал? Ганин, ты достал ему учебники, как я просила?

Ганин с сыном растерянно переглянулись.

— Н-нет, — сказал Ганин. — А разве ты просила меня об этом?

Катя моментально вышла из себя.

— Ганин! — со злостью произнесла она. — Ганин, я тебя просила! Тебе трудно было достать учебники? Ты столько денег вбухал в какую-то ерунду, а купить ребенку учебники…

— Это не ерунда! — возмутился Мика. — Ма, зачем ты так говоришь!

— Ганин, я тебя точно просила! — отчеканила Катя, отстранив сына. — Когда звонила тебе через день после того, как привела Мику… О, ты просто ужасный человек!

Она упала на мягкий кожаный диван и потерла себе виски. Полузабытое чувство бессильной ярости, безнадежное отчаяние… Когда-то она все это уже проходила. И вот прежние ощущения вернулись к ней. Ганин ничуть не изменился!

— А чего ты так переживаешь? — невозмутимо спросил тот. — Подумаешь, ребенок три недели всего пропустил!

— Четыре!

— Ну, три с половиной, — отмахнулся он. — Он все догонит. Кстати, я собираюсь записать его в гимназию рядом. Между прочим, очень неплохая гимназия, и директор мой знакомый — я им делал актовый зал… А на майских праздниках Мика будет с репетиторами заниматься.

— У тебя все так легко! — возмутилась Катя. — Какая еще гимназия, какие репетиторы?! Я забираю сына домой — ты что, не понял?

— Ма… — ошеломленно ахнул Мика. — Как — уже домой?

— Никуда я его не пущу! — рассердился Ганин. — Пока не удостоверюсь, что ему не угрожает опасность…

— Ему уже ничего не угрожает, — поспешно сказала Катя. — Все в прошлом. Все страсти-мордасти закончились.

Они замолчали, напряженно глядя друг на друга. Два лагеря — она, Катя, и Ганин с Микой. То, что Мика был уже с Ганиным, можно было не сомневаться. Они даже одеты были практически одинаково!

«Господи, я и не ожидала, что они так быстро найдут общий язык… — с отчаянием подумала Катя. — Не ожидала, что Ганин привяжется к сыну. А уж о Мике и говорить нечего… Ну да — ему всегда не хватало отца!»

— Мика… — наклонился Ганин к сыну. — Мне надо поговорить с твоей мамой.

— Понял! — поспешно ответил тот и выбежал из комнаты.

— Куда он? — дернулась вслед Катя, но Ганин остановил ее движением руки.

— Катя, чего ты злишься? — просто спросил он и сел рядом с ней. Катя поспешно отодвинулась. — Знаешь, Мике очень хорошо со мной.

— Я вижу… — кивнула она. — Нет, я серьезно! Только это еще ничего не значит…

— Катя, у меня тоже есть права на Мику. Ведь он — и мой ребенок.

— Но воспитывала и растила его я, — упрямо сказала она. — Нет, я совершенно не против, чтобы вы встречались и все такое. Я же не изверг, в конце концов! Но ему надо домой. А ты можешь забирать его на выходные. Ну, и на каникулы тоже…

Она чувствовала, что говорит что-то не то — какие-то чужие фразы, но ничего не могла с собой поделать. Мика не хотел возвращаться домой — эта мысль мучила ее!

— Ты сама отдала его мне, — напомнил Ганин.

— На время. Только на время! А ты…

— Что — я?

— Ганин, я тебя не узнаю! — с сердцем воскликнула она. — Никогда не думала, что в тебе могут проснуться родительские чувства…

— Вот и Рита мне то же самое недавно сказала.

— Где она, кстати? — поинтересовалась Катя.

— Она? Ну, она вчера уехала… в командировку.

— Понятно, — кивнула Катя. — Она показалась мне очень умной девушкой. Я тут недавно смотрела одну передачу по телевизору… — Катя улыбнулась было, но тут же взяла себя в руки. — Словом, Ганин, присутствие Мики не помешало ей?

— Нет, что ты! — возмутился Ганин. — Рита — чудесная женщина, она все понимает…

Кате показалось, что он как-то чересчур рьяно защищает Риту. Наверное, все-таки та была не в восторге от того, что в доме появился чужой ребенок.

— Правда? — подозрительно спросила Катя.

— Честное слово!

Они снова помолчали.

— Ты ничуть не изменилась, — вдруг сказал Ганин.

— Кажется, ты это говорил уже. По-моему, ты врешь. Просто хочешь подлизаться.

— Зачем?

— Затем, чтобы я оставила тебе Мику.

— Какая же ты! — застонал он, схватившись за голову. — Как ты умеешь одним словом довести человека до бешенства… Я даже не знаю, что тебе ответить!

— А я и не жду ответа!

— Послушай, Катя…

— Что? — отчужденно спросила она.

— Если бы ты только могла себе представить, как я тебя ненавижу, — печально признался он. — Я ведь в эту дурацкую Австралию удрал — из-за тебя. Занимался там какой-то ерундой, пока чуть не сгорел на солнце…

— Что ты все придумываешь! — поморщилась она. — Из-за меня? Кажется, ты уехал потому, что здесь тебя все не устраивало. Страна, люди, деньги… вернее — отсутствие денег.

— На самом деле я хотел как можно дальше удрать от тебя, — произнес он с каменным лицом. — На другой конец света.

— Чем же я так помешала тебе?

— Вот этим. Вот всем этим… — он взмахнул в воздухе рукой. — Своим самодурством и упрямством. И когда я уехал, я был просто счастлив.

— Скажите пожалуйста…

— Да, это так! И все годы я радовался тому, что никакая сила уже не сведет нас вместе. Но нет, в самый неожиданный момент ты снова появилась! И теперь мне никогда от тебя не избавиться. Из-за Мики.

— Ганин, я не ожидала, что ты меня ненавидишь. Что ты так сильно меня ненавидишь… — потрясенно прошептала Катя.

— Мне все равно, что ты обо мне думаешь, — перебил он. — Но сейчас мы с тобой должны договориться. Ради сына. Распределить обязанности, что ли…

— Да, конечно, — не сразу ответила она. — В общем, я его сейчас заберу.

— О господи… — судорожно вздохнул он. — Впереди майские праздники. Ни в какую школу ему пока не надо. Пусть еще несколько дней мальчик побудет у меня.

— Нет.

— Но почему — нет? — раздраженно спросил он. — Какая же ты упрямая…

— Ганин, а тебе не приходит в голову мысль о том, что я просто соскучилась по сыну? — скорбно произнесла она. — Я его почти целый месяц не видела, извелась вся…

Кажется, такая мысль действительно не приходила ему в голову.

— Катя… да, ты права… Но ты можешь прекрасно провести время у нас. Хоть целый день! — великодушно воскликнул он. — И завтра можешь приехать…

— Вот уж спасибо…

— Ну и славно… — Он принял ее ответ как положительный.

— Ганин, мы же с тобой не можем и минуты спокойно находиться рядом! — сердито напомнила Катя. — Ты сам сказал, что ненавидишь меня. Да и я, между прочим, тоже не в восторге от твоего общества…

— Ради сына мы должны сдержать свои эмоции, — опять напомнил он.

Катя вздохнула и с тоской огляделась по сторонам.

Здесь, в квартире Ганина, было так красиво… Кажется, ничего особенного — мебель добротная, самых простых форм, лепнина под потолком (дом ведь в позапрошлом веке построен), узкие окна, неяркие светлые тона… Но вместе с тем от всего увиденного оставалось ощущение легкости и тепла, от которых становилось спокойней на душе.

— У тебя так хорошо, — против воли заметила она. — Ты сам все это придумал?

— Да. Хочешь, и для твоей квартиры я сделаю проект? — неожиданно предложил он.

— Боюсь, у меня не хватит денег, — пожала она плечами.

— Я бесплатно! — обиделся он. — Мика говорил, вы сейчас на новом месте живете?

— Да.

— Еще он рассказывал об Алевтине Викторовне, твоих тетках, дяде Мите… Знаешь, я их всех очень хорошо помню, — он опять улыбнулся краешком губ.

— Дядя Митя — старый дурак! — весьма непочтительно отозвалась о своем родственнике Катя. — Это ведь из-за него мне пришлось идти к тебе.

— Неужели? — засмеялся Ганин. — Старый дурак… Значит, именно ему я должен быть благодарен? Тогда, нет, он замечательный человек! Это чудо — я узнал о том, что у меня есть сын… И Мика тоже должен быть ему благодарен.

— Ты говоришь чудовищные вещи! — рассердилась Катя. — Из-за дяди Мити мы могли потерять Мику. Он ведь все-все рассказал Герману, а Герман…

— Погоди, — перебил ее Ганин. — Давай-ка все по порядку. Я ведь так толком и не знаю твоей истории.

— Хорошо, — нахмурившись, выдавила из себя Катя. — Наверное, ты должен знать все.

И она рассказала Ганину, что у нее был роман с Алексеем, как она решила расстаться с ним, а он принял ее слова за ультиматум и сообщил о своем романе жене, отчего Нелли чуть не сошла с ума. Рассказала, что тогда их дочь Поля, не выдержав всего этого, прыгнула из окна с двенадцатого этажа (хотя Алексей говорил, что были еще какие-то причины). Закончила Катя свой рассказ тем, что после смерти Поли Нелли и ее двоюродный брат Герман договорились отомстить ей, Кате, тоже лишив ее ребенка…

— Жуткая история, — пробормотал Ганин, выслушав ее до конца. — Нет, ты очень правильно поступила, когда решила отвести Мику ко мне. Но я только одного момента не понял. Хотя, конечно, это не принципиально…

— Какого момента? — вскинулась Катя. — Нет, ты договаривай…

— Почему ты решила расстаться с этим… с Алексеем? У тебя что, еще кто-то появился?

— Да никто у меня не появился! — рассердилась Катя. — Просто… Нет, это действительно не принципиально!

— Наверно, — пожал плечами Ганин.

Яркое весеннее солнце лилось в окна, и ветер через форточку трепал легкую занавеску из органзы. Катя засмотрелась на ее трепетание.

— Знаешь, Ганин, — тихо сказала она. — Я тебе все-таки скажу почему… Хотя и не уверена, что ты поймешь меня. Меня никто не понимает! Я очень любила Алексея. И сейчас его люблю, но… В какой-то момент я поняла, что поступаю неправильно. Моя бабушка Лиза однажды обмолвилась — мол, это грех… Да, крутить роман с чужим мужем — грех, но все почему-то об этом забыли.

— Равно как и мужу изменять жене, — обронил Ганин. — Ты, Катя, вдруг задумалась о вечном? Сколько тебе лет? Кажется, тридцать три? Знаковое число.

Он шутил — но так тяжело, неприятно…

— Ганин, я тебя тоже ненавижу, — не отрывая взгляд от занавески, пробормотала Катя.

— Замечательно. Значит, мы найдем общий язык…

— Хорошо, пусть Мика останется у тебя до конца майских. Но потом я заберу его. А во время летних каникул ты сможешь видеться с ним.

— Договорились.

…Мика сидел на кухне и, высунув язык, рисовал что-то на листке бумаги.

— Поговорили? — рассеянно спросил он. — Ну, и к каким выводам пришли?

— Ты останешься у меня до конца майских, — серьезно произнес Ганин. — А потом, летом, мы поедем куда-нибудь.

— С мамой?

— Нет-нет, только вы вдвоем, — поспешно сказала Катя. — Ну, или, может быть, с Ритой… — Она искоса посмотрела на Ганина.

— С тобой было бы лучше, — мимоходом заметил Мика. — Слушай, па, я вот тут битву роботов рисую, но как будто чего-то не хватает…

— Душераздирающее зрелище! — засмеялся Ганин. — Катя, взгляни — у этого уже голова на одном проводке повисла… А я в своем детстве рисовал танки. Танки и самолеты. Мне прочили карьеру военного. Ты, Мика, покажи, что у каждого персонажа есть свой характер.

— Как это? — с недоумением спросил сын.

— Ну, допустим, один из твоих роботов добрый, а другой — злой. Или, скажем, один — ленивый увалень, а другой обожает драться…

— Какой кошмар! — вздохнула Катя, стоя у окна. — Битвы роботов… А вот я в детстве рисовала принцесс. С длинными золотыми волосами.

Ганин переглянулся с сыном, и оба дружно захохотали.

После изгнания Глеба Фаина находилась в каком-то возбужденном, неустойчивом состоянии. Ей непременно хотелось что-то сделать, но что — она не могла понять. Посему Фаина ограничилась пока домашними хлопотами.

Катя и Зоя заглянули к своей подруге в начале мая и обнаружили, что Фаине Маркос, кандидату медицинских наук, требуется срочная помощь.

Жилище Фаины представляло собой нечто — словно по этим комнатам прошел вихрь. Ураган. Эль Ниньо.

Половину вещей забрал, уходя, Глеб, зато вся другая была повалена — кресла перевернуты, стол лежал на боку, дверцы шкафов распахнуты и из них на пол вываливалась одежда, на люстре почему-то висела елочная гирлянда, а по всей комнате разбросаны книги и журналы.

«Исследования невротической импотенции» — прочитала Катя на развороте. Она отвернулась, и ее взгляд тут же наткнулся на заголовок в другом журнале — «Способы лечения эректильной дисфункции».

— А мы навестить тебя решили… — робко произнесла Зоя, пробираясь между вещей.

— И кое-что принесли… — подхватила Катя — в руках у нее были большая бутылка мартини и торт.

— Торт диетический! — предупредила Зоя. — Всего сто пятьдесят килокалорий — я специально этикетку изучила…

Пухленькая и хорошенькая Зоя каждый раз интересовалась количеством калорий в продуктах, которые она употребляла. Правда, этот интерес до сих пор почему-то так и не помог ей похудеть.

— А я тут генеральную уборку делаю, — мстительно сообщила Фаина. — Чтобы никаких воспоминаний о Глебе не осталось. Начинаю новую жизнь.

— Замечательно… Это надо отметить! — пропела Катя и споткнулась о ручной эспандер. — Ой, чуть не уронила… Фаина, ты спортом занимаешься?

— Где? Что? Ах, это! — все с той же мстительностью воскликнула Фаина. — Это не мое, это его!

Она схватила эспандер и потащила его куда-то. Вернулась через несколько минут.

— Выбросила! — радостно сообщила она. — В мусоропровод. Чтобы ни одного намека мне тут…

— Такой был хороший мужчина… — с сожалением произнесла Зоя. Она достала из серванта рюмки и попросила: — Катенька, а ты за льдом сходи.

— Льда нет! — злорадно заявила Фаина. — И холодильника тоже.

Катя и Зоя деликатно не стали спрашивать, куда пропал холодильник, и так было ясно.

— А лимон есть? Ну, или сок какой-нибудь? — вздохнула Зоя.

— Ничего нет! Ни-че-го.

— Ладно, будем пить теплый мартини и заедать его диетическим тортом, — резюмировала Катя. — Хотя, по мне, понятия «диетический» и «торт» — вещи абсолютно несопоставимые. Взять, например, моих теток — они всю жизнь твердили, что питаются исключительно обезжиренными и низкокалорийными продуктами, а сами пухли, как на дрожжах.

Общими усилиями подруги перевернули стол, расставили на нем посуду.

— Я забыла, какой сегодня праздник, — сказала Зоя, разрезая торт. — Что теперь означает Первое мая?

— День весны и труда, кажется, — вспомнила Катя.

— Какая разница… — сердито произнесла Фаина. — Давайте отметим начало моей новой жизни.

— Давайте… — Катя разлила мартини в бокалы. Подруги дружно чокнулись.

Зоя с тревожной улыбкой смотрела на взбитые сливки, покрывающие торт.

— Всего сто пятьдесят килокалорий… — едва слышно пробормотала она. — Да, Катенька, как там у тебя дела? — спохватилась она. — Помнится, в прошлый раз ты говорила, что Ганин нашел общий язык с Мишенькой?

— Даже более того, — маленькими глотками отпивая мартини, кивнула Катя. — Они очень подружились. И эта его, нынешняя, тоже к Мике неплохо относится. Правда, ее не было дома в последний раз, когда я заходила… Кстати, вы знаете, кто она?

— Кто? — неодобрительно спросила Фаина.

— Маргарита Величко — вот кто она!

— Господи, та самая? — ахнула Зоя. — Ну, которая ведет ночную передачу по телику?

— Вот именно!

— Я ее знаю, — оживилась и Фаина. — Только при чем тут телевидение? У нас в клинике всякие глянцевые журналы в коридорах разложены — для того, чтобы пациенты не скучали, пока своей очереди дожидаются. Так вот статьи Маргариты Величко пользуются бешеным успехом!

— И это тоже она, — торжественно произнесла Катя. — Очень хорошенькая. Правда, ноги чуть-чуть коротковаты…

— Да и сам Ганин не последний человек, — завороженно пробормотала Зоя. — Послушай, Катя, — ты не должна теряться. Тем более что с Алексеем вы расстались. Ну и что, что она известная личность… Зато у вас с Ганиным общий ребенок Вы вполне могли бы…

— Ты с ума сошла! — закричала Катя, едва не расплескав содержимое рюмки. — Я и Ганин? Да я лучше повешусь!

Фаина слушала их спор с мрачной улыбкой.

— Я просто так сказала… — лепетала Зоя. Ее круглое личико порозовело от смущения. — Катенька, честное слово, я не хотела тебя обидеть!

— Ты не просто меня обидела, ты меня унизила! Я и Ганин… Это мой самый страшный сон, между прочим!

— Я тебя понимаю, — проникновенно сказала Фаина Кате. — Никакая сила не заставила бы меня вновь сойтись с Глебом.

— А меня — с Личутиным! — дрожащим голосом тоже призналась Зоя, пытаясь пригладить свои волосы, но они вновь золотистым нимбом поднялись вверх.

— Кстати… — вспомнила Катя, сменив гнев на милость. — Как Личутин? Он все еще ходит у тебя под окнами?

— Ой, и не говорите… — Румянец схлынул с Зоиного лица. — Он по-прежнему все время звонит мне, это я по определителю вижу. А во-вторых, он почти каждый вечер ходит у меня под окнами. Туда-сюда, туда-сюда…

— Ладно бы он любил тебя и умолял, чтобы вы снова стали жить вместе… — сказала Катя, подливая всем в бокалы мартини. — Но он даже не стремится поговорить с тобой! Он просто лезет тебе на глаза и постоянно напоминает о себе. Зачем?

— Затем, что чувствует, как Зойка боится его, — веско произнесла Фаина. — Ну, ваше здоровье… Он чувствует, как она его боится, и получает от этого наслаждение. Извращенец, одним словом.

— Это ты как специалист мне говоришь? — испуганно спросила Зоя. — Я, пожалуй, еще кусочек себе подложу. Но уж точно последний! — торопливо пообещала она, придвинув к себе коробку с тортом.