Никогда не забудем!

ВАЖНОЕ ЗАДАНИЕ

Наш отряд перебрался из амельковских лесов на другую сторону Днепра, ближе к Лоеву. Командир отряда Василий Анатольевич Зарубов знал меня лучше всех: он до войны был директором нашего лоевского детского дома. Однажды Василий Анатольевич позвал меня в свою землянку.

— Вот что, Костя, — сказал он. — Ты должен выполнить важное задание. Завтра пойдешь в Лоев, в бывший детский дом.

Я внимательно слушал Василия Анатольевича. Было лестно, что командир отряда поручает мне важное задание. Кроме того, хотелось посмотреть свой бывший детдом: в нем теперь немецкий штаб.

— Ты лучше всех знаешь входы и выходы в детском доме, а это сейчас как раз и нужно, — говорил мне Василий Анатольевич, покуривая трубку, которую до войны мы подарили директору в день его именин. — Мину с часовым механизмом знаешь?

— Знаю, — ответил я, догадавшись о том, что должен буду делать. — В кружке подрывников изучали…

— Так вот, эту мину надо подсунусь фрицам на обед, когда офицерье выпивает. Сделаешь?

— Сделаю, — сказал я.

Мне тогда казалось, что подсунуть мину будет совсем легко. Василий Анатольевич встал и положил мне на плечо руку, как взрослому.

— Партизан Костя Бодровец, иди к моему помощнику Володе Бондаренко. У него получишь подробные указания, что и как делать!

В Вишневском поселке, у бабушки Насти, которая была связной отряда, я надел лохмотья, старую барашковую шапку, а маленькую мину замотал в портянки и подвязал к ноге. В дороге весь день шел мокрый снег. От долгой ходьбы нога, к которой была подвязана мина, начала затекать.

Я перешел реку и, наконец, увидел Лоев. Парк над рекой был вырублен, торчали одни пни. В отряде Василий Анатольевич и Володька посоветовали мне зайти к Артему, бывшему водовозу нашего детского дома. Он часто расклеивал на лоевских домах листовки, которые мы ему передавали.

Я постучал в низенькое оконце. Открыла дочь Артема Галя. Ей, как и мне, было лет четырнадцать.

— Отца нет дома, — сказала она. — Солдаты погнали его строить мост.

Усталый, я уснул в Артемовом доме.

Еще в землянке Василий Анатольевич предупредил меня, чтобы я не спешил, а хорошо всё высмотрел и уже только тогда приступил к работе.

На другой день я подошел к зданию бывшего детского дома. На крыльце стоял немецкий часовой. Под навесом, где раньше у нас помещалась столярная мастерская, дымила полевая кухня. Я решил прежде всего пробраться к кухне. Мина уже лежала у меня за пазухой.

«А что если завести механизм и как-нибудь бросить мину в кастрюлю с кофе?» — подумал я.

Я смело направился к навесу.

Немец, который стоял на крыльце, грозно потряс автоматом, висевшим на шее. «Не пустит», — подумал я, но показывал часовому, что голоден. Толстый повар суетился около кухни и косо поглядывал на меня. Видя, что я всё же целюсь пройти к кухне, часовой зло заревел и схватился за автомат. Я бросился убегать.

Ночевал я опять у Гали. Она боялась оставаться одна дома. И только на второй день, когда я подошел к детскому дому, повар вдруг позвал меня на кухню.

Сначала я испугался. Мне казалось, что немец видит, как я держу за пазухой маленькую; черную штучку.

Повар показал мне на топор и дрова. Я понял, что он хочет, чтобы я их наколол. Я оглянулся на часового. Тот кивнул головой. Повар взял одну кастрюлю с кофе и понес в дом.

Рядом стояла еще такая же кастрюля. Я волновался и не попадал топором по полену. Когда часовой отвернулся, я быстро вынул мину и завел механизм. Руки дрожали, мне казалось, что мина долго не заводится. Но она уже тихонько тикала, как карманные часы. Механизм завел на десять минут.

Через десять минут мина должна взорваться. Напряженно озираясь по сторонам, я опустил ее в кофе.

^{Напряженно озираясь по сторонам, я опустил мину в кофе.}

Мина тихо звякнула о дно.

Я схватил топор и с силой начал колоть дрова. В это время подошел повар и закивал головой, показывая на живот (мол, хорошо накормлю!). Потом взял кастрюлю и понес в штаб.

Теперь надо было убегать. Но как бежать, если часовой не выпустит из ворот, а заставит опять рубить дрова?

«Через десять минут — конец», — думал я, представляя, что там, в комнате, повар уже выловил черпаком мину и сейчас выбежит во двор.

Вдруг часовой вытянулся в струнку. К штабу подкатила маленькая зеленая машина. Из машины вышел сухонький старичок с крестом на груди.

В ту же минуту из дома выбежал толстый повар и замахал мне, чтобы я убегал.

Не помня себя от радости и волнения, я пробежал сквозь разрушенные ворота и побежал улицей. Потом завернул налево и через развалины кирпичного дома бросился к реке.

Сзади загремел взрыв, застрочил пулемет. Но я уже был далеко. Остановился передохнуть в кустарнике, под крутым берегом Днепра.

«Это Василий Анатольевич послал вам кусок детдомовского сахара! От него, должно быть, у вас зубы повыскакивали», — подумал я и засмеялся.

Потом мы узнали, что миной убило четырех офицеров и сухонького полковника. Василий Анатольевич говорил, что особенно хорошо я уладил с полковником, по приказу которого была сожжена не одна деревня и расстреляны сотни человек.

Меня наградили медалью «За отвагу» и «Партизану Отечественной войны 1-й степени».

Теперь я учусь в Лоевской средней школе, а Василий Анатольевич работает директором детского дома в Васильевском районе. Недавно он был в Лоеве, и мы осматривали то место, где произошел взрыв. Комнату отремонтировали, и в ней помещается канцелярия нашей школы. На месте навеса мы построили лестницу и хороший турник для физкультурных упражнений. А физруком у нас Володька Бондаренко — бывший помощник Василия Анатольевича.

Костя Бодровец, 1931 года рождения.