Никогда в жизни!

ВЕСНА

Какое счастье – весна в разгаре. Теперь мы с Улей сможем снова наладить нашу череззаборную светскую жизнь, которая зимой сильно приутихла. Разумеется, у забора, потому что в домах общение шло полным ходом на протяжении всей, мягкой в этом году, зимы.

Весна так и перла из земли и из воздуха, а мы с Улей через забор обсуждали важные вопросы и посвящали друг друга в планы на будущее. Здесь надо было бы досеять, там выкопать, а здесь пересадить, там навести порядок.

В этот момент подошла наша третья соседка, держа в руках сухие прутики, но с корешками на концах. Не иначе как несла их Уле в подарок, потому что остановилась у ее калитки. Трудно передать то чувство зависти, которое поглотило меня внезапно – что-что, а сухие черенки, которые в мгновение ока превратятся в цветущий розовыми цветами куст, я люблю больше всего в жизни, – но я себя сдержала. Приветливо поздоровалась с соседкой через ограду, подавив чувство зависти на корню. Но прежде чем та успела что-то милое произнести в ответ, из дома Ули донеслись вопли.

Вздрогнули и мы втроем, и саженцы в руках у соседки.

– Ты идиотка! – услышали мы.

– Сама идиотка! – отозвался звонкий голосок второй Улиной дочки.

– Я тебе говорила, чтобы ты не притрагивалась к моей губной помаде!

– Я ее не брала!

– Брала! И мою блузку ты надевала без спроса!

– Какая ты хамка! Всего-то лишь раз, да и то потому, что тебе купили, а мне – нет!

Мы облегченно вздохнули. Улины дочери обсуждали свои проблемы, а весна сделала их достоянием всех, ведь окна уже открыты, так что голоса разносятся далеко.

Соседка с черенками смотрела на Улю. Предпримет та что-нибудь или нет? Уля ничего не стала делать. Она не собиралась вмешиваться. Со спокойным видом взглянула на соседку и сказала по поводу саженцев:

– Ой, какая прелесть! Что это?

– Как ты со мной разговариваешь! – перебил ее крик из окна.

– А ну-ка давай сюда мою блузку, воровка!

– На, и заткнись! Помаду я не брала! Мне никогда ничего не покупают, все только тебе! Я тебя ненавижу!

– Ты взяла, она лежала здесь!

– У тебя здесь такой бардак, неряха, постоянно что-то теряется!

Уля с нежностью провела рукой по черенкам.

– Какие крупные, – восхитилась она. – Наверняка будут цвести уже в этом году!

– Мам! – Из окон теперь полились вопли отчаяния. – Ма-а-ама, скажи ей! Она меня бьет!

– Врунишка, вот тебе! Ма-а-ам! Это она меня бьет! Уля положила саженцы у забора.

– Извините, я на минутку, сейчас вернусь. – И она скрылась в доме.

Внутри все стихло.

Уля вернулась через минуту с тремя кружками чая на подносе и поставила на пенек у ограды. Сквозь сетку просунула кружку мне. В доме стояла тишина, синица заливалась где-то в старом саду. Мы смотрели на Улю выжидательно.

– Подрались, – пояснила она.

– Ну и как они? – поинтересовались мы с соседкой в один голос.

Уля обладает уникальной способностью улаживать конфликты, а также не участвовать в них. Видно, и здесь она что-то сделала. Мне было крайне любопытно, как она поступила. И на чью встала сторону. На сторону той дочери, которая подозревала вторую в том, что та у нее позаимствовала что-то без спросу, или приняла сторону второй, которая пусть даже взяла, но лишь потому, что у нее самой этого нет. Раз у нее нет, значит, она обделенная. Но даже если девочка чувствует себя обделенной, ей не следовало бы оскорблять сестру. В свою очередь, ее оскорбления – лишь ответ на ругательства первой. Может быть, Уля учитывала то, кто первый затеял драку?..

Эта проблема показалась мне весьма занимательной в тот теплый весенний день. Относится ли моя подруга одинаково ровно к обеим любимым дочерям? И вообще, воспринимает ли их свару всерьез? И если поддерживает, то которую? И почему? Потом я задумалась о Тосе. Она в единственном числе, и я всегда на ее стороне, хотя иногда этого не показываю. А вот если бы у меня было две дочки? Как, к примеру, нас – у этого забора?

Кому я дала бы черенки, которые вот-вот превратятся в прекрасные кусты?

Ах, нашей соседке следовало бы подумать и обо мне. Хотя как знать, саженцы могли и не приняться, потому что они были уже большими, да и вообще, возможно, не так уж хороши.

Но что же сделала Уля? Она просто вошла в комнату, где сцепились ее дочери и каждая звала маму на помощь. Произнесла там единственную фразу:

– Я прошу сию же минуту перестать бить моего ребенка!

И спокойно отправилась готовить чай.

Саженцы утратили для меня всякую ценность. А вот Уля в тот весенний день показала мне, в чем состоит мудрость матери. Спокойствие. Терпение. И – любовь. Ей не надо было принимать ничью сторону. Она была на стороне обеих своих дочерей. Я смотрела на подругу с восхищением.

Уля нагнулась за прутиками и сказала соседке:

– Я так тебе благодарна, они станут очень красивыми! А Исе действительно нечего надеть. Завтра с ней съездим и что-нибудь купим. Как чудесно они будут цвести!

Соседка добавила:

– Я так и подумала, что если вы посадите по одному саженцу, каждая со своей стороны, то и собаки не потопчут, и кусты будут красиво переплетаться.

Можете себе представить мои чувства. Ведь я давно не маленькая завистливая девочка! Порой мне даже кажется, что у меня хороший характер. А тут – такой прокол! Маленький штришок к моему характеру. Иногда мне хочется стать Улей! Потому что для нее самой важной старшей дочерью является старшая дочь, а самой важной младшей дочерью – младшая.

Тося вытащила из носа серьгу, потому что в дырочку забивалась грязь. Ко всему прочему она разлюбила своего парня. Надеюсь, что у нее не будет осложнений при насморке.

Послезавтра должен вернуться Ирек.

Голубой не писал.

Почему мужчины такие обидчивые?

Ирек не позвонил. Я звонила ему на сотовый – отключен. Не понимаю, что произошло. Не знаю, что случилось, не знаю, что случилось, что случилось… Я предчувствовала, что будет именно так. Подозревала. У меня все время было такое чувство. Все было слишком прекрасно, слишком. Не знаю, что делать. Я не нахожу себе места. Почему это несносное солнце светит, хотя он не звонит! Лучше бы лил дождь.

Я наведалась в редакцию. Получила очередное послание от Голубого.

Ой, Голубой, если уж порадовать, так точно не мужчиной. Не обольщайся.

Я решила заняться письмом поинтереснее.

Не знаю, почему меня преследует злой рок и когда он перестанет идти за мной по пятам. Не возьму в толк, чем провинилась. Я уже не хотела ни на кого накликать оспы и была довольна тем, что Тося бывает у отца и любит своего единокровного братика. Но такого поворота в сценарии я не смогла бы придумать даже в самых смелых мечтах.

Уля подошла сегодня к забору и спросила, смотрела ли я по телевизору новости. Нет. Я никогда не смотрю новости. Разве что когда болею. Мне нравятся документальные фильмы и кино о любви. А не эта дребедень. Почувствовала, что Уля как-то замялась там, у ограды. Спросила се:

– А в чем дело?

– Тебе неплохо бы сегодня посмотреть новости. Я приду к тебе, когда начнется «Панорама», – ответила она.

Это на нее не похоже, я позвонила маме, чтобы узнать, что произошло. Мама всегда в курсе событий. Она бы предупредила меня, что надо посмотреть программу новостей, потому что… Не только потому, что интеллигентные люди должны быть в курсе происходящего. А кто меня гнал на прогулку в половине восьмого, во время «Новостей», когда у нас ввели военное положение? Мама ничего не рассказала, а только спросила, как дела у Тоси.

У Тоси все было в порядке.

Уля пришла к началу «Панорамы». С собой она принесла налитые рюмки.

Что за дела?

«Панорама» началась. Уля предложила:

– Выпей.

Ну, я выпила…

Вот оно.

Иероним К. Задержан предполагаемый главарь преступной группировки из города X. А вот его супруга, прибывшая на предварительное слушание дела в суде. Здесь же его дети. Двое. Очень милые. А вот его шеф. Не такой милый. Вот судебные материалы. Комментарий. Спецгруппа уже несколько месяцев… Доблестная полиция высчитала… Уже в аэропорту, где обвиняемого встречала жена, когда тот возвращался из Лондона…

Ирек был как живой. Я залпом опрокинула рюмку. Уля перелила мне из своей и отправилась к себе за бутылкой. Я выключила телевизор. Вернулась Уля. Борис улегся возле камина, Сейчас попытался вцепиться ему в хвост. Я выпила вторую рюмку. Уля робко заметила:

– Он бы наверняка позвонил, если бы его не поймали. Может быть, это ошибка?

Пес с ней, с этой бандой, но жена! Соврал!

– Ты наверняка была для него чем-то очень важным, – заключила Уля и налила мне еще.

Это уж точно! Ну и дура же я! Разве не странно было, что он не дал мне номер домашнего телефона? Только сотовый. Что он так внезапно уезжал. Что у него был водитель. А почему он не отвез меня домой? Потому что ждала жена. И я позволила водить себя за нос! Боже праведный, мне того и гляди стукнет сорок, моя дочь скоро станет совершеннолетней, может, даже сделает себе татуировку, а я все еще пребываю на уровне… на каком-то там уровне развития! В общем, ясно каком!

Уля попыталась меня утешить – несомненно, я должна была ему нравиться, раз он скрыл существование семьи… Да, несомненно!

У меня не осталось даже ненависти к мужчинам. Они меня добили. Если я болею, то лечить меня приходит ветеринар. А если уж кому понравлюсь, то мафиози!

Все, выхожу из игры.