Никогда в жизни!

Я НЕМНОЖКО СОВРАЛА

Вечером позвонил Адам. Сказал, что скучает. Я призналась, что тоже. Он спросил, проверяла ли я электронную почту.

Ладно, подумала я, сделаю ему приятное. Ответила, что да. Ну, конечно, я немножко соврала, да разве это так важно? И зачем он настаивал, чтобы я занималась всеми этими глупостями? Я пыталась выйти в сеть, но это невозможно, к сожалению.

Приехал Адам. Он так крепко меня прижал, что ребра едва не проткнули мое нехуденькое тело.

– Ну и что? – задал мой милый дурацкий вопрос.

– Все в порядке. – Отвечая, я мечтала только о том, чтобы он чуточку ослабил хватку.

Ну и ненормальные же эти мужики.

– Господи, как я рад! – Он начал меня целовать, как никогда раньше.

Поразительно, как я мало, оказывается, знаю о таких вещах, как поцелуй и так далее. Особенно о том, что бывает далее.

– Ты хочешь об этом поговорить?

Вот дурачок, ведь я видела, что ему хорошо, он видел, что мне приятно, так о чем тут было говорить! Мы очень мило провели ночь. Спали всего два с половиной часа.

Ой, мамочка, если б ты знала… Об отце не хочу вспоминать…

Мой день рождения! Приехали все. Счастливая Мань-ка со своим возлюбленным, Гжесик и Агнешка, Кшиштоф, математик, подруга детства и еще тридцать восемь человек. А кроме того, прибыла та девушка на белом коне, которая каталась здесь все лето, и помахала мне. Я тут же загадала желание. Не скажу – какое.

Адам был само обаяние, внимателен ко всем, разливал коктейли, непринужденно общался с гостями, согласился со мной, что Эва прекрасно выглядит. Нет, это в самом деле чересчур. Раз так – весь оставшийся вечер я буду противной, злобной сучкой. Ведь он мог бы и возразить мне. Но Адам вместо того, чтобы раздражаться из-за моих едких острот на тему мужчин, являющихся недостающим звеном в неудачной эволюции неудачника-мужчины, в чем мы можем наглядно убедиться, смеялся громче всех и расхваливал мое чувство юмора. Нет, в самом деле, как замечательно, что я не согласилась отпраздновать свой день рождения в узком кругу, вдвоем.

И тут меня понесло. Я вспомнила, как мой Экс ужасно обиделся, когда я однажды рассказала в компании анекдот. Приходит баба с мужиком к врачу и жалуется, что муж с ней не спит. Врач просит ее подождать в коридоре, а мужу говорит: «Плохи дела, если вы не начнете спать со своей женой – она умрет». Мужчина выходит из кабинета, а жена подскакивает к нему и спрашивает: «Что он тебе сказал?» А муж машет рукой и отвечает: «Ну, что ты умрешь!»

Эксик три дня со мной не разговаривал, дескать, я его скомпрометировала.

И сейчас, покопавшись в закромах своей памяти, которая обыкновенно меня подводит, я рассказывала этот анекдот. Все смеялись. А что Адам? Подошел ко мне, прижался и говорит нагло:

– Значит, ты будешь жить вечно! И все потешались надо мной!

А тут еще Гжесик – ну и свинья же он – сказал Адаму:

– Ты с ней поосторожнее, она может и кастрировать. Ох, я была по уши сыта замечаниями в собственный адрес в мой тридцать седьмой день рождения. Так обижать меня! И никто меня, как всегда, не собирался защищать. Я хотела вырваться из объятий Адама, но он держал меня, этот гадкий социолог, крепко и вещал:

– Это мне в ней как раз и нравится. Но я не из тех мужчин, кто позволяет себе что-то обрезать!

Я вырвалась и убежала на кухню, ненавидя его всей душой. А он пошел за мной и начал целовать, я и слова вставить не успела. Ну и нахал, мать честная, как он целовался, на черта нам гости, мы же могли быть сейчас вдвоем и спокойно выпить шампанское, ну и вообще, когда же они все разойдутся, ведь сидят здесь уже, наверное, полчаса, что за люди! – ни чувства времени, ни такта, ни понимания, – и почему этот тип на меня так действует, я совсем не хочу, чтобы он так держал свою руку на моей шее и еще меня прижимал, теперь все заметят, что у меня грудь поднялась торчком, только пусть он меня не выпускает из рук, еще самую малость, впрочем, они отлично веселятся там сами, без нас…

Вот так… Это был потрясающий день рождения.

Мы договорились с Адамом: что я не должна каждый день заниматься стряпней, потому что у нас равноправный союз и мы друг другу помогаем; что нет типично мужских и женских дел. При этом более тяжелую работу выполняет Адам, потому что я – женщина.

Адам будет иногда мыть окна, зато я не прикоснусь к машине, если необходимо поменять колесо, проверить что-либо или вытащить из грязи. Я не буду убирать за Адамом в ванной. Не буду прикасаться к его бритве, разве что у меня не будет своей; что я могу носить его зеленую рубашку, потому что она мне больше идет, чем ему, кроме того, она ему почти мала, однако он не будет носить мои вещи, к примеру, толстые шерстяные носки, привезенные из Закопане. И никогда-никогда без моего ведома не прикоснется к моему компьютеру. И никогда меня не будет обманывать. Потому что самая плохая правда лучше самой хорошей лжи.

Адам все время смеялся. Сказал, что я превосходно вела переговоры – мол, все должно быть так-то и так-то, но в приложении к договору всегда есть уступка для меня, а не для него.

Он должен переехать к нам в пятницу. С вещами. А пока мы красили кухню, и сантехник переставлял мойку, потому что необходимо было перенести сюда стол, а в гостиной разместятся вещи Адама. Потому что его квартиру мы решили сдавать.

В четверг произошла катастрофа. Я знала, что мужики неисправимы. Адам ничем не отличался от Экса, Он оказался даже хуже Ирека. Я не хотела никого видеть. Я уже никому никогда не буду доверять.

Если бы в четверг ночью мы не пошли к; Уле и Кшисику на курицу гриль сразу же после того, как навели порядок в кухне, все было бы иначе. Если бы Кшись решил приготовить рыбу, а не куриные грудки, я была бы счастливой, ничего не ведающей женщиной. Полной иллюзий. Но мы закончили перестановку мебели в десять. Кшись позвонил и сказал, что они с Улей сидят на террасе. А у нас в кухне еще не было воды – слесарь забыл что-то подсоединить. Так что Кшисик предложил прийти поужинать к ним. Когда он раскладывал эти грудки на гриле, Уля взглянула на Адама и сказала:

– Тебе повезло. Ютка – специалистка по курам. Прекрасно запекает курицу с ананасами и в вине, с петрушкой, с черносливом и с черным перцем, и фарширует фруктами и…

– Рождественскую? – уточнил Адам.

Уля, конечно, не придала этому значения, но я…

– Что ты сказал? – воскликнула я, и холодом повеяло вокруг. Эта терраса, наши сады, поля, деревья и фазаны – обледенел весь мир, и мороз пробрал меня до костей.

– Что с тобой? – Глаза подруги утратили свою безмятежность. – Я вообще могу ничего больше не говорить…

Но я, на беду, уже не владела собой. Мне было не важно, что Уля и Кшись сидят рядом. Я смотрела Адаму прямо к глаза. Он потупился.

– Повтори, что ты сказал. – В моем голосе было столько металла, что им можно было бы резать грудинку на куски. – Какую курицу?

Кшись вдруг вспомнил, что ему срочно нужно куда-то позвонить, Уля поднялась, чтобы немедленно вскипятить воду на чай, выяснилось, что ей вдруг ужасно захотелось пить.

Адам избегал моего взгляда. Все стало ясно. Он рылся в моем компьютере. Все читал. Все мои письма и статьи. Все мои фельетоны. Письма Голубому. Мой единственный принцип, моя жизненная опора, был нарушен: Адам мне солгал. Мое сердце разорвалось пополам. А возможно, на миллион миллионов частиц. Как можно быть рядом с человеком, который еще не живет со мной, а уже злоупотребил моим доверием?

Я встала. Адам тоже. Уля и Кшись нас не окликнули. Тося уже спала. Борис взглянул на меня и забился под стол в кухне.

И тогда я сказала Адаму, что мне очень жаль, но у нас ничего не получится. Я, к сожалению, не могу и не желаю даже пробовать жить с человеком, который меня обманул. Ведь он знал, что это самое худшее, что он мне мог сделать, потому что достаточно много знает о моей жизни. Все другое я могла бы ему простить, но обман – никогда. Нет и нет! Что если в своем собственном доме я не имею права… что я не ожидала, что если мы начинаем со лжи, то…

У меня в горле рос и набухал комок. Мне казалось, еще мгновение – и я задохнусь. Еще одно слово, и умру. Адам подошел ко мне и произнес:

– Я сейчас тебе все объясню…

Но меня прорвало. Хватит объяснений. Я всего лишь человек и хочу, чтобы со мной обращались как с человеком. Я в нем обманулась, как ни в ком другом в своей жизни, и не хочу его больше видеть!

И тогда он вместо того, чтобы мне все объяснить, впервые повысил голос:

– Да, я знаю, ты мечтаешь об этом чертовом рыцаре на белом коне! А я вовсе не тот рыцарь! Твоей мечты не в состоянии осуществить никто. Даже я. Ты мне даже слова не дала сказать, когда я хотел тебе все объяснить, тебя ничего не волнует, кроме собственной персоны. Может быть, когда ты немного придешь в себя, мы поговорим. А собственно говоря, это ты меня обманула, когда уверяла, что проверяла свою электронную почту! Поэтому, когда будешь готова к нормальному разговору, как между взрослыми людьми, позвони!

Я-то думала, что он не решится уехать. Не двинулась с места. Да, шила в мешке не утаишь! Будет теперь мне тыкать в глаза моей мечтой и откровениями – из моих же писем к Голубому, да и то отправленных, как известно, ему по ошибке! И еще обвинил меня в обмане! Из-за такой мелочи! Никогда больше никаких мужчин!

Он все-таки уехал!

Я сидела как пришибленная. Уля вошла со стороны террасы. Борис по-прежнему прятался под столом.

– Какая муха тебя укусила? – поинтересовалась Уля. Я пошла в кухню, достала шампанское, которое мы купили с Адамом на завтра. И открыла. Принесла два хрустальных бокала, купленные у русских возле вокзала.

– Давай выпьем, – предложила я, наливая шампанское, – я начинаю жизнь сначала.

И разревелась.