Никогда в жизни

Никогда в жизни

Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!

Михаэль Шумахер

Да что же это такое! Почему со мной вечно что-нибудь случается? Ну хорошо, не со мной лично — рядышком. Но мимо-то как пройдешь? А никак. Говорят, это называется «активная гражданская позиция». Может быть, может быть. Только странная она у меня какая-то. На выборы не хожу — разве что по работе занесет. На митинги и прочие «активногражданские» акции — аналогично. На собрания некоего «домового актива» (свят, свят, свят, с нами крестная сила! изыди!) меня и вовсе не дозовешься. Ну их. А все почему? На митингах и прочих собраниях все ясно, как майское утро, и очевидно, как ньютонова механика.

Зато стоит где-нибудь неподалеку повеять чем-то таинственным, загадочным… Непонятным! Все. Тушите свет, Маргарита Львовна вышла на тропу войны.

— Рита, солнце ты мое неугомонное, тебе не надоело? — вопрошает устало мой ненаглядный старший оперативный уполномоченный нашего убойного…

Впрочем, в убойный отдел его перевели уже позже. Давайте по порядку, что ли?

Часть первая

Дайте попробовать

Автор честно предупреждает:

Если кому-то покажется, что он был участником упомянутых событий или слышал о них в новостях, — расслабьтесь, вам показалось.

1.

Жизнь вынуждает нас ко многим добровольным действиям

Гарри Трумэн

На стене около лифта красовалась нарисованная зеленым мелом стрелка. И, конечно, острием вверх. Значит, не стоит и надеяться, что это детишки играли в казаки-разбойники.

Я тупо посмотрела на стрелку и взмолилась. Только не это! Я устала, я спать хочу! После пятнадцатичасового рабочего дня единственное, чего можно желать, — покой. И видеть никого не можется, будь они хоть трижды приятными людьми. Тем более, что работа журналиста ежедневной газеты (моя, то есть) минимум наполовину состоит как раз из общения, черт бы его побрал!

Впрочем, от приступов мизантропии есть простые, неоднократно проверенные средства. Например, большое кресло после горячего душа. Это ли не восхитительно — знать, что бесконечный рабочий день все-таки успешно завершен, а «завтра» начнется не в семь, а в десять, значит, можно поспать на три часа дольше…

Кстати, о сне. Прятаться от жизни под теплое одеяло как-то уже расхотелось. Чего там от меня Лельке потребовалось, на ночь-то глядя? Соскучилась? Виделись мы последний раз чуть ли не месяц назад, перед ее отпуском, так что вполне могла.

Хотя просто от скуки Лелька вызывать не станет. В отличие от большинства знакомых мне представительниц женского пола у нее имеются мозги и отсутствует привычка вешаться со своими проблемами на окружающих. Когда после развода Лельке с годовалым сынишкой Денисом пришлось поселиться у матери, она очень скоро заявила: «Говорят, что родителей лучше любить на расстоянии. Врут. Это не лучше, это единственно возможный способ. Когда был жив отец, мамуля меня в упор не видела. А теперь вываливает на мою голову такие водопады родительской заботы, что я скоро захлебнусь. Надо разъезжаться, пока мы друг друга не возненавидели». После чего, невзирая на понятные финансовые проблемы, быстренько нашла квартиру. Этажом выше моей. Генка, хозяин, как раз собирался за кордон на несколько лет. Любопытно, что я о предполагаемом отъезде даже не подозревала. Лелька нашла эту квартиру совершенно самостоятельно, хотя ее знакомство с Генкой ограничивалось «привет-привет», а я с ним почти дружила.

Совершив круг, мысль вернулась к исходной точке: Лелька просто так вызывать не станет. Что-то случилось. Дотянувшись до лыжной палки, стоявшей в углу, я легонько постучала в потолок. Минут через пять балконная дверь начала медленно приоткрываться. Прямо голливудский триллер какой-то!

— Лелька, не дури, я тебя вижу.

— Все журналисты — вруны, — заявила Лелька, появляясь на пороге. — Не могла ты меня видеть, штора закрыта. А я решила, что через люк, во-первых, быстрее, во-вторых, тебе из кресла вылезать не придется.

— Давно приехала?

— Сначала кофе.

— Только варить сама будешь. Тогда я прощу тебе даже попытку поведать мне об очередном явлении твоего благоверного, увешанного слезами, воплями и мольбами о прощении.

— Фу! Стала бы я ради этого издеваться над героем умственного труда!

Про лелькиного бывшего я сказала не просто так. Он до сих пор так и не понял, почему вдруг в их замечательном семействе случился развод, и время от времени совершает поползновения «начать все сначала». Но тщетно. Лелька — кремень.

Хотя по виду и не скажешь — Дюймовочка и Дюймовочка. Однако при всей своей прелести она обладает крайне неудобным для мужского пола свойством: совершенно не переносит вранья: «Не терплю, когда из меня за идиотку держат. Ну, не хочешь чего-то говорить, промолчи, я в душу, пока не зовут, не лезу. Только не надо со мной обращаться, как будто мне три года».

Ее муженек, помнится, нарвался на сущем пустяке: придумал срочную работу, а сам отправился попить пивка. Он еще долго потом обижался — ведь не к любовнице пошел, с друзьями посидеть, чего вдруг сразу разводиться? В последнее время бывшенький, к счастью, несколько притих, хотя кто их, обиженных, знает...

Через десять минут любимый Лелькин кактус переселился с подоконника на стол, а вокруг него в художественном беспорядке разместились чашки, пепельница и полдюжины яблок.

— Ладно, дабы не отнимать лишнего времени у твоей любимой кровати...

— Лелька, я тебя сейчас выгоню!

— Как же, выгонишь! — фыркнула Лелька. — А потом тебя замучит любопытство, начнешь звонить, а я тоже спать умираю... Да еще стирка. Кстати, я ужасно рада тебя видеть. Так что расслабься и внимай. — Лелька разлила кофе, потянулась и продолжила. — У моего папы, светлая ему память, была сестра. То ли родная, то ли двоюродная, то ли не сестра, а тетка, в общем, что-то дальнее, даже мамуля ее не очень помнит, а я-то тем более.

— А может, ее вовсе не было? — я зевнула.

— Была, не перебивай. Привезла я матери Дениску, как договаривались, а она подает мне письмо. Такое все официальное, от какой-то нотариальной конторы. Дескать, у нас хранится завещание, завещатель недавно помер, и согласно его последней воле мы должны вам это завещание передать. Потому как вы — единственный названный наследник. А близких родственников, которые могли бы претендовать, совсем нет.

— Ничего себе! Мы в дикой России или в какой-нибудь Филадельфии? И на дворе конец двадцатого века, а не девятнадцатого, нам пока до правовой цивилизованности — как до Китая. Воля твоя, так не бывает.

— Я тоже решила, что кто-то так оригинально пошутил. Мамуля-то не помнит даже, как эту сестрицу звали. Однако прихожу в эту контору — действительно, вот завещание. Моей единственной племяннице, Элеоноре Сергеевне Верховской, дочери Виктории Павловны и Сергея Васильевича Верховских, завещаю все свое имущество. Адвокатской конторе «Пупкин и компания» доверяю...

— Что, на самом деле Пупкин?

— Да нет, конечно, у меня записано название, только сейчас не помню. Не отвлекай меня. Так вот. Доверяю проследить за исполнением моей последней воли. Ну и все такое прочее. Немного денег на книжке и документы... Попробовала выяснить у них, откуда, мол, дровишки, — безуспешно. Извините, информация конфиденциальная. Вы принимаете наследство? Если нет, напишите отказ или просто скажите «до свидания». Если принимаете, вступайте во владение и не морочьте голову. Можно подумать, это я им голову морочу! Ты знаешь, что Генка через полгода возвращается? Я за последний месяц уже все каблуки сбила в попытках какое-то жилье найти. Либо цена бешеная, либо район кошмарный, либо с ребенком не пускают.

— Погоди-погоди. Ты, кажется, рассказывала про завещание. При чем тут квартирный вопрос?

— При том. Знаешь, что они мне преподнесли? Документы на владение домом. На Ленинской, бывшей Губернаторской.

— Она опять Губернаторская, — механически сообщила я.

— Да, это, конечно, самое главное, — Лелька хихикнула.

— Но, Лелька, этого просто не может быть. Ты представляешь, сколько дом в центре может стоить? И они честно тебя разыскали, вместо того, чтобы втихую прибрать его под себя?

— Ритуля, я понимаю, что я ничего не понимаю. Но я уже была во всяких организациях — можешь мне поверить, все абсолютно законно, я действительно владелица, только документы оформить. Кстати, денег на книжке как раз хватит, чтобы заплатить налог на наследство и все бумаги в порядок привести. И, может, еще на какой-никакой ремонт останется, — Лелька замолчала, отрезала ломтик яблока, сжевала, глотнула кофе...

Наверное, мне тоже надо бы что-то сказать? Но что?

— Н-да, аж не верится.

— Оставь, я не за этим на ночь глядя явилась. Рассказать и завтра могла бы, а тут дело такое… — Она не отводила взгляда от заоконной темноты. — Поживи со мной пару-тройку недель, а?

Представьте себе, что памятник, мимо которого вы ходите каждый день, спрыгнул с пьедестала и попросил у вас жетончик для телефона. Представили? Ну вот, примерно так я себя и ощущала. Чтобы Лелька, человек, который никогда, никого и ни о чем не просит — и вдруг?!

— Э-э... пожалуйста. Вот только со связью как быть...

— Есть там телефон, в этом-то все и дело…

Только тут до меня начала доходить неправдоподобность ситуации.

— Стой. Телефон — это, конечно, хорошо. Но странно как-то. Чтобы все, сразу, и дом, и деньги на налог, и... В пропавшую тетку что-то не верится. Может, у тебя неизвестный поклонник объявился? Как тот, «увезу тебя я в тундру». Помнишь, прошлой весной все клинья подбивал, в Италию тебя сманить пытался?

У Лельки редкая для нашего Города профессия — переводчик с итальянского. Поэтому разные экзотические поклонники — от музыкантов до бизнесменов — появляются на ее горизонте вполне регулярно. Хотя и безрезультатно

— Не знаю. Боюсь я.

— Ты?!! — если просьба меня поразила, то от последнего заявления я просто впала в ступор. Лелька — боится?! Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

— Ну, не боюсь, просто как-то не по себе, — уточнила Лелька. — Я ведь еще третьего дня приехала, две ночи там ночевала. Думала, все оформлю и приглашу тебя на новоселье. А сегодня с утра звонит какой-то... Я, говорит, по объявлению. Вы дом продаете? Нет, говорю, вы ошиблись. Потом еще один, и еще. Потом я по делам ушла и сегодня возвращаться туда не стала.

— Сегодня «Из рук в руки» выходит. Ошиблись, перепутали телефон.

— Что, все сразу? Звонили-то разные.

— Да нет, просто в самом объявлении ошибка. Дотянись до моей сумки, тебе ближе. Сейчас разберемся, — через десять минут, тщательно проштудировав все объявления о продажах домов, дач и всякого прочего, я бросила газету. Лелька сняла с плиты очередную порцию кофе, поставила на стол.

— Я, кажется, заранее знала, что ты ничего не найдешь.

— Можно бы и другие газеты посмотреть, только мы в них, пожалуй, утонем...

— Мне почему-то кажется, что это не ошибка.

— Интересно… А сюда, на эту квартиру не звонили?

— А черт его знает. Я, когда пришла, телефон отключила.

2.

Океан занимает около двух третей нашей планеты — созданной, разумеется, специально для человека — который, однако, лишен жабр…

Жак Ив Кусто

Нельзя сказать, чтобы я восприняла Лелькины страхи очень уж всерьез. Устала подруга, нервы разгулялись, почему не поддержать? Да и одной в пустом доме поначалу должно быть жутковато. Хотя дом, ей-богу, просто роскошный. Первый этаж каменный, второй бревенчатый, вода, отопление (в подвале котел угольный), газ, ванна, из окон не дует, с пола тоже. Правда, похоже, что вторым этажом не пользовались лет эдак пятнадцать, но и на первом тоже неплохо. А кухня! После наших-то шестиметровых закутков — метров двадцать пять, честное слово! И телефон такой древний, на стенке висит, вроде тех, что в коммуналках бывали. Глянув на него, я как-то сразу почувствовала себя героиней старого авантюрного романа, с которой происходят всякие неожиданности, а ей хоть бы хны, лишь улыбается слегка — истинную леди ничто не может удивить или потрясти — и, ничуть не напрягаясь, разрушает злодейские планы разных нехороших людей. Ого-го-го! Приходите, злые люди, которые пугают мою единственную подругу, вам не удастся нарушить нашего спокойствия!

Первый из визитеров на злодея был не похож совершенно. А форма капитана милиции делала его прямо-таки киногероем. Хотя чего я, собственно, ожидала? Что «злодеев» украшают вампирские клыки, когти Фредди Крюгера и какие-нибудь рога?

— Станислав Андреевич, в дальнейшем можно просто Стас, — капитан, раскрыв удостоверение, повернул его так, чтобы видно было обеим. Из руки, впрочем, не выпустил.

— Кстати, Элеонора Сергеевна, — он посмотрел на Лельку, — документы у меня потребовать надо было, когда я еще за калиткой стоял. Форму надеть и участковым представиться любой может.

Лелька глянула на меня и с неуловимой гримаской покачала головой. Значит, когда гостя впускала, имени своего не назвала. О кей! Поразвлекаемся.

— Простите, это я Элеонора Сергеевна, — сдержанно сообщила я посетителю.

Он только усмехнулся.

— Ну-ну. А почему не королева Елизавета? Шутки, знаете ли, шутками, а работа работой.

— Э-э, — на большее меня не хватило.

— А... — Лелька, видимо, собралась что-то спросить, но сразу замолчала. Капитан смотрел на нас так по-доброму, так снисходительно — как воспитатель на способное, но чересчур резвое чадо.

— Вы ведь не считаете окружающих круглыми идиотами? Участковый должен ясно представлять свой контингент. Тем более такой приятный… — он приподнялся, отвесил Лельке шутовской поклон. — А то мало ли кто на моем участке заведется… Мне же расхлебывать.

Вот, хоть убей, он никак не походил на участкового! Лелька, похоже, была в таком же недоумении, но пока молчала. Ну что же, буду за хозяйку...

— Присаживайтесь, Станислав Андреевич, давайте знакомиться по-настоящему?

— Нет возражений.

— Лельку, простите, Элеонору Сергеевну, вы запомнили. Я Рита и некоторое время здесь поживу.

— Паспорт ваш можно глянуть? На всякий случай.

Я пожала плечами и достала из сумки паспорт.

— Пожалуйста. А вы давно в участковых?

— А вы давно в журналистах? — вопросил Станислав Андреевич («можно просто Стас» — ну-ну) с той же интонацией.

— А почему вы решили, что я…

— Любопытство у вас такое, профессиональное. На этом, — он усмехнулся, — участке я четвертый год…

И тут на улице кто-то отчаянно засигналил. Лелька подскочила, как на пружине:

— Дьявол! Балда дырявая!

— Стоп! Где горит? — господин капитан поднялся одним плавным и слитным движением: вот он сидел, а вот уже стоит. И стул — тот самый, что я и тронуть боялась, не ровен час рассыплется, — эта развалина даже не скрипнула.

— Да уголь для котельной привезли, я еще вчера договорилась и забыла напрочь, — бурно объяснила Лелька, порываясь бежать сразу на все четыре стороны.

— Беги встречать, я пошла переодеваться, — внесла я свою лепту.

— Элеонора Сергеевна...

— Станислав Андреевич, давайте после закончим?

— Да я, собственно... Если вы доверите мне ключ от ваших замечательных ворот, я распоряжусь, чтобы въезжали.

— А вдруг какой-нибудь одинокой бабуле срочно потребуется участковый? — нет, Лелька все-таки язва...

— Бог с вами, какие тут одинокие бабули? Ваша была последняя, и то здесь не жила. Какие есть, все с детьми да внуками, а так все больше всякий пришлый народ, с центральных рынков и в этом роде. Да и вообще... Я что, ушел в загул? Я работаю на участке, налаживаю контакты с местным населением... — да, у Лельки появился достойный противник.

— Ну... — она замялась, — весьма благородно с вашей стороны. Идите командовать, а мы пока переоденемся. Только перестаньте звать меня Элеонора Сергеевна, я пугаюсь. Лелька, и все.

— Тогда вам придется звать меня Стасом, иначе начну пугаться я. Сами понимаете, испуганный участковый уже не работник. А если вам удастся оперативно разыскать в своем гардеробе какие-никакие портки и на меня, то мы сможем разобраться с вашим углем на брудершафт, чем и скрепим всеобщее братание, — капитан откровенно веселился. Лелька смерила глазами высящуюся перед ней фигуру — фигура, надо сказать, впечатляла — и робко молвила:

— Я попробую... — несколько робко пообещала Лелька. Ой, что делается!

Минут десять мы копались в куче всевозможного тряпья разной степени элегантности.

— Как ты думаешь, это подойдет? — «это» оказалось фантастических размеров камуфляжным комбинезоном расцветки «пустыня». Или сказать, что ничего не нашлось?

— Ничуть не удивлюсь, если товарищ капитан станет грузить твой уголь, ну, например, в плавках.

— С ума сошла, на улице холодина!

— Не думаю, чтобы это его остановило. Их благородие, похоже, все для себя уже решили.

— В каком смысле? И вообще, что ему от нас надо? Ведет он себя... странно, тебе не кажется?

— Для участкового, может, и странно, а для молодого интересного мужика в самый раз. Ты подумай: он на участке, судя по всему, торчит чуть не круглые сутки, а контингент здесь... сплошь лица неопределенной национальности. И вот является вся из себя молодая, интересная…

— Хватит! Тебя послушать, каждый встречный-поперечный на меня глаз положил.

— Зато ты их просто-таки в упор не видишь, — оставила я за собой последнее слово.

Впрочем, Стаса «не увидеть» было вряд ли возможно. Настоящий подарок судьбы. Без него мы точно ковырялись бы с разгрузкой дня два. Угольные мужички прекрасно знали «Станислав Андреича» и, видать, слегка побаивались. Поэтому, вместо того чтобы с матом и грохотом вывалить уголек у ворот (и скажите спасибо, если с внутренней стороны), они ели глазами начальство и делали, что велено.

Пока мы с Лелькой подбирали «спецодежду», Стас скоренько подготовил фронт работ: открыл подвальный люк, слазил вниз, обнаружил там угольный бункер и лоток к нему; два щита, невесть зачем стоявших у забора, приспособил к люку в качестве бортов... Когда уголь ссыпали в бункер, работы осталось всего ничего: так, небольшая зачистка.

Мы с Лелькой вроде обе не безрукие. Однако мне показалось, что толку от нас было чуть, больше под ногами мешались. В довершение всего Лелька, пытаясь пристроить в угол лоток от бункера, врезалась в какой-то железный кошмар, помесь мясорубки и самогонного аппарата, и дико испугалась. Стас отрекомендовал конструкцию содержательно, но непонятно:

— А... Это, надо полагать, Жорино произведение.

— Кто такой Жора, и что это за чудовище?

— Жора — предыдущий жилец, квартировал здесь прошлой зимой. А это вовсе даже не чудовище, а весьма полезная штучка.

— Штучка?!! — завопили мы в один голос.

— Ну да. Насколько я понимаю, она автоматически подает уголь в ваш водогрейный котел. Надо будет проверить, но, думаю, должно работать. Простенько и надежно. Жора вообще был мастер на все руки. Кстати, о руках. Не грех бы сполоснуться, а?

Все-таки толково этот дом построен — кроме наружного люка, в подвале имелся ход прямиком в кухню. Если зимой придется в подвал лазить, так через кухню не в пример приятнее, чем по морозу. Вон, даже сейчас холодина, как в ноябре, хотя на дворе еще почти лето.

К тому моменту, как закипел чайник, в окно застучали капли. Сперва редко, но уже через пару минут их удары слились в один сплошной неровный гул. Лелька выглянула во двор и вздохнула:

— Надо же, как вовремя успели. Насколько я помню, мокрый уголь — это совсем нехорошо. Он, кажется, высыхая, слеживается так, что не расколотишь. Спасибо капитану.

— Ну что, наследница, будешь теперь у властей консультироваться? — я воспользовалась временным отсутствием упомянутого персонажа, чтобы намекнуть подруге — мол, не зевай, классный мужик, бери, пока дают.

— Да нет, не стоит, дурацкая какая-то история... Хотя, может, он про этот дом чего-то и знает. Надо поинтересоваться.

Тут в дверях кухни появился Стас, и мы ринулись изображать хозяйственное рвение. Капитан посмотрел на нашу суету несколько скептически, однако от чая не отказался. Впрочем, думаю, уже минут через пять он об этом пожалел. Не так-то легко вынести атаку двух рьяных девиц, которым приспичило узнать все, что можно: что за дом, да кто жил в нем, да когда, да как...

Стас отвечать на наши вопросы не отказывался, но и особого энтузиазма не проявлял.

— Да я и сам не много знаю. Хозяйку никогда не видел, а Жора снимал здесь первый этаж. Нормальный мужик, лет сорока, худой такой, молчаливый. Приехал, дай Бог памяти, кажется, из Воронежа, жил всю зиму, с прошлого августа. Представился художником, мол, на этюды приехал, что-то ему там иллюстрировать заказали. Рисовал и впрямь здорово...

— А сейчас он где? — воскликнули мы хором. Стас поглядел на нас, помолчал, отвечать ему явно не хотелось.

— Да Бог его знает...

— В каком смысле? — похоже, нам с Лелькой надо попробовать петь в унисон, уж больно хорошо получается.

— Ну... в каком... Георгий Степанович Сивков недавно пал жертвой автомобильного наезда, от полученных травм скончался на месте.

— Чего?! — ну, тут унисон был оправданным, потому как очень уж от души.

— А чего это вы так вскинулись? — хмыкнул участковый и весьма к месту процитировал Булгакова. — Человек «иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» Никакого криминала: шел себе прохожий по обочине, случайная машина стукнула, причем неудачно, он отлетел к фонарному столбу, ударился головой, ну вот... — Стас еще и плечами пожал, мол, что тут особенного?

Мы с Лелькой переглянулись: товарищ капитан либо врет, либо уж чересчур наивен, либо нас осаживает, чтоб не лезли, куда не следует. Как же! Странная тетка, совершенно ненатуральное наследство, непонятный жилец, который к тому же гибнет хотя и вполне обыденной, но какой-то совершенно неправильной смертью... Нет, воля ваша — многовато для простых совпадений.

Должно быть, именно «таинственные обстоятельства» мешали нам спать. Или, воистину, привычка — вторая натура. Ведь после морских прогулок или длительных железнодорожных вояжей, сходя на землю, какое-то время продолжаешь покачиваться. Быть может, и жизнь в современной панельной коробке с ее феноменальными акустическими характеристиками — у соседей чихают, ты автоматически говоришь «будьте здоровы» — также заставляет сознание воссоздавать привычную, хоть и фантомную среду: полночи мне мерещилось, как за стенкой то ли чинят сантехнику, то ли таскают мебель. И все это под звуки не то Моцарта, не то Вивальди.

3.

Кто способен разбудить спящего — тот способен на любую подлость.

Александр Герцен

С ума сойти! Одиннадцатый час, а я только потягиваюсь. Не-ет, те, кто работает «с девяти до пяти», и предположить не могут, насколько это здорово — свободное воскресенье. А вот у журналистов и рабочий день, и неделя ненормированные, да и Лельке с ее редкой в нашем Городе франко-итальянской специализацией постоянно какие-то переводы подбрасывают, а она, ясное дело, не отказывается. Когда это матери-одиночке деньги лишними были? Да и не матери, честно сказать, тоже... Поэтому свободные субботы или воскресенья и у Лельки, и у меня выпадают нечасто.

Мы столкнулись на пороге кухни. Лелька, не открывая глаз, мурлыкнула:

— Я там кофе поставила, последишь? — и удалилась в ванную. Несмотря на преклонный возраст дома, сантехника была в абсолютном порядке. Видимо, благодаря неизвестному Жоре. Основательным, однако, он был жильцом, не всякий хозяин так выкладывается.

И все-таки, что же это за непонятный Жора? Тихий, интеллигентный, золотые руки, художник... Какая-то мысль бродила в сонном мозгу и никак не желала выбраться на поверхность для более ясного рассмотрения. Кого же мне этот Жора напоминает?..

Додумать не дали. Телефон раскатился дребезжащей трелью, так что затряслась стенка, на которой он висел. И еще ухмылялся при этом, собака! Ей-богу, ухмылялся и подмигивал отбитым уголком. Ну, я им сейчас объясню, что такое трезвонить ни свет ни заря, да еще в воскресенье!

— Да, слушаю вас.

— Здравствуйте, я по вашему объявлению...

Ну, началось «обещанное»! И три года ждать не пришлось.

— Вы дом продаете? — а голос ничего, приятный такой баритон.

В ответ я промычала что-то невнятное. Обычно я до первой чашки кофе функционирую со скрипом, поэтому очень хотелось буркнуть «нет, вы ошиблись» и повесить трубку. Но раз уж мое фирменное любопытство взыграло, разбираться в тайне загадочных звонков придется. Хотя бы для того, чтоб убедиться: ничего загадочного на самом деле нет, обычная ошибка, кто-то номер телефона перепутал. Правда, я вчера все мыслимые и немыслимые газеты просмотрела — за последние две недели ничего похожего не нашла. Но рекламных газет у нас миллион, могла какую-то и прозевать…

Баритон, видимо, принял мое мычание за согласие.

— Сколько вы за него хотите?

Может, сказать — миллион, пусть отстанет? Ладно, прикинемся блондинкой, это всегда помогает.

— Знаете, я еще не очень хорошо ориентируюсь в ценах... Сколько вы можете предложить?

Вообще-то таких вопросов не задают, но баритон, похоже, не удивился:

— Десять тысяч.

Как мило… Даже банальная «единичка» стоит вдвое больше… Десять — абсолютно несерьезно.

— Я не поняла, вы хотите купить дом или одну комнату?

Вот тут мой собеседник, кажется, слегка опешил. Во всяком случае, замолчал минуты на полторы.

Я тем временем вытащила воткнутую за телефон открытку с каким-то очень южным морским пейзажем — видимо, от того самого настойчивого поклонника из Италии. Конечно, чужие письма читать нехорошо. Но я ведь и не читала — текст на обороте был на итальянском. По крайней мере, в обращении красовались «belissima» и «carissima». Еще одно знакомое слово мелькнуло в самом конце — что-то вроде «more». Итальянского я, конечно, не знаю, но три с половиной латинских фразы все-таки помню. Типа «memento more». А итальянский — та же латынь, так ведь? Значит, «more» — смерть. Как интересно…

Может, мой собеседник тоже умер? Сколько можно молчать?

— Вас не устраивает эта цена? — гляди-ка, живой. А теперь я помолчу...

— Алло, вы меня слышите?

Какой упорный… Может, это и не ошибка? Есть же еще посредники: агентства, маклеры и прочая околоквартирная публика. Вежливы, выдержанны, и в попытках сбить цену их терпение безгранично.

Еще минут пять мы ходили вокруг да около. Право, пора заканчивать беседу. Да и кофе сейчас сбежит.

— Извините, — произнес, наконец, вежливый баритон и отключился.

Что-то не то в этой беседе, только понять не могу — что. Как будто актерам велели изобразить диалог… ну, к примеру, ядерных физиков. Или шахтеров. Хорошо изображают, с душой. Публика сопереживает. Но послушает диалог настоящий шахтер — обхохочется.

Лелька на сообщение о звонке только рученькой махнула:

— Да ну, надоели, все, как под копирку.

— А голоса хоть разные были?

— По двум фразам разве разберешь? Но в целом звонки, как по шаблону...

— По шаблону, по примеру, по указанию... О! — от моего рывка старенький диванчик жалобно скрипнул. — Вот что мне показалось странным: покупатели так не разговаривают. Ни те, кто сами по себе, ни посредники. Он вообще не покупатель…

— Ты думаешь? Может, просто сбивал цену?

— Не знаю… Если это все-таки маклеры — может быть.

— А если в следующий раз взять и запросить, скажем, миллион? Или десять? И посмотреть на реакцию?

— А вляпаться не боишься, подруга?

— Ты полагаешь, лучше до бесконечности отвечать «вы ошиблись» — а то они сами не знают, что никто ничего не продает? Надоест им слушать мои «нет», могут еще что-нибудь придумать, уже не такое цивилизованное...

— Логично. Сто тысяч за такой дом — цена не запредельная, но и не бросовая. А свет клином на нем не сошелся. То есть, если это просто какие-то маклерские махинации, максимум, что нам грозит, — попытка цену сбить. Ну, что ж, давай экспериментировать.

— В общем, доктор сказал «в морг», значит, в морг, — согласилась Лелька. — Сама виновата. Могла и плюнуть на это наследство. Что ж, будем играть теми картами, которые сданы, а при случае собственную колоду из рукава достанем? точно?

Вот за что Лельку люблю, так это за своевременный юмор и неиссякаемый оптимизм…

4.

Решение любой жизненно важной задачи можно отложить, загрузив себя ворохом мелких бытовых проблем.

Скорее всего, Терминатор

Очередной звонок не заставил себя ждать. На этот раз звонила дама. Сто тысяч ее не напугали, она тут же изъявила желание как можно скорее подъехать посмотреть дом. Лельке пришлось изобретать срочную командировку. Дама немного огорчилась, но согласилась неделю подождать.

Мы уселись друг против друга, вцепившись в кофейные чашки, как в спасательные круги.

— Ну и что им всем от твоего дома надо?

— Ты говоришь, этот... ну, с которым ты разговаривала, не изъявлял желания посмотреть? А может, он просто слегка обалдел? Я-то всем отвечала «вы ошиблись».

— Стоп, давай по порядку. Версию о том, что кто-то, давая объявление, перепутал номер телефона, отметаем, потому что скучно. Да и непохоже.

— Ты думаешь, объявление в самом деле было?

— Может — да, может — нет, по-моему, это не принципиально. Для пущей железобетонности легенды можно было и настоящее объявление дать. Поди потом доказывай, где что перепутали.

— Чтобы дать объявление, положено предъявить какие-никакие документы на владение, разве нет?

— Ничего не положено. Мое объявление, что хочу, то и предлагаю, хоть Бруклинский мост. А могли полениться. Или побоялись, вдруг кто-то левый прочтет и в самом деле купить дом пожелает. Впрочем, ладно. Остановимся на махинациях с недвижимостью. Что надо, чтоб домик этот выгодно приобрести? Дать поменьше, выручить побольше. Помнишь, как Бендер обрабатывал Корейко? вначале ты в полном отказе, «ничего не знаю, вы ошиблись», потом идея зацепилась, пустила корешки, деньги все-таки немаленькие, захотелось узнать подробности... После некоторых усилий люди получают требуемый объект за подходящую им цену. Простенько и действенно, только зачем? Мне, например, до сих пор непонятно: действительно кто-то пытается купить именно этот дом или так, мозги крутят?

— А что? Хорошо сохранился, самый центр города... Вряд ли здесь так уж много домов на продажу. Помнишь, что капитан сказал?

— Да помню. Здешние владельцы — либо бабушки-дедушки с детьми и внуками, которые живут тут уже в третьем-четвертом поколении, либо — торговцы с трех центральных рынков. Не знаю, как семьи, а те, что с рынка, продадут и не поморщатся, только цену подходящую дай.

— Мало ли... Дом-то большой и в очень приличном состоянии, таких немного. Отремонтировать и открыть... ну, казино там, офис или что-то в этом роде...

— Вот-вот, дом свиданий.

— Хотя бы.

— Слишком уж замысловатый способ. Выкупить какую-нибудь развалюху и отстроить заново — я думаю, дешевле выйдет. Дом-то, хоть и большой, но обычный. Был бы дворянский особняк... И, знаешь... у меня впечатление, что занимаются этим отнюдь не те люди, которым приспичило открыть казино. Методы не те. Уж очень изысканно. Кто-то мозгами шевелит.

— Тогда... значит, дело в самом доме?

— Похоже на то…

— Клад! — страшным шепотом просвистела Лелька.

— Мысль недурна. А почему нет? Дом старый, центр города, тут сразу после революции знаешь, что творилось? Шанс, во всяком случае, есть.

— Драгоценности? — как вкусно Лелька это сказала! Как колокольчик зазвенел. И ведь не нужны ей сами драгоценности — она почуяла загадочную историю: например, подземный ход, по которому нищий бродячий художник пробирался к своей возлюбленной купеческой дочери Настасье. Или зеркальце самой Настасьи, на котором она нацарапала последнее «прости» любимому, когда ее силой уводили под венец. Или хотя бы заржавевшую от ее слез чернильницу. Лелька иногда — как дитя малое! А в жизни такая практичная девушка...

— Ага, бриллианты короны. Причем испанской. Надо что-нибудь попроще. Ну, скажем... Чекисты тоже прятали реквизированное... Да нет, все равно слишком сложно. Почему именно этот дом? Такие «клады» можно искать систематически, во всех домах по всему центру города. Разве что именно здесь жил Вася Шнырь, который притырил шкатулку индийского магараджи. Ту самую, где хранились фамильные изумруды и которая пропала из абсолютно запертого номера гостиницы «Националь», где магараджа провел одну ночь по дороге на тайную встречу со своей возлюбленной из императорского балетного училища.

— Какой Вася?

— А магараджа тебя не интересует? Почем я знаю, какой? Идея исторического клада все-таки кажется мне чересчур литературной. Ну, не станут бандиты искать никакие клады.

— А почему, собственно, бандиты?

— И в самом деле... А кто?

— Да кто угодно. Какой-нибудь архивариус наткнулся на документы, неоспоримо указывающие...

— Тебе так и хочется, чтобы это оказались бриллианты испанской короны?

— Ну, может, не бриллианты...

— А если что-то банальное вроде двух десятков николаевских червонцев, так этого ни в каких документах не отыщешь. О таком открыто в письмах не упоминали. А тайные послания — это, ей-богу, чистый детский сад. Ненатурально.

— Можно подумать, остальная история вся такая натуральная!

— Н-да, это верно. Вот что. Давай-ка устроим нынче генеральную уборку? Дело и вообще благое, и вдруг, глядишь, чего и попадется...

В кладовку мы, конечно, не полезли, хотя и выглядела она весьма перспективно. Комнатка метров на двенадцать, точнее определить размер мешают охватывающие ее стеллажи со всяким барахлом: какие-то свертки, ящики, старые журналы, посуда и старинный «Зингер» без лапки. Посередине кресло-качалка исполинских размеров с прогнившим сиденьем. Лелька попыталась на нее сесть и провалилась. Но не расстроилась, а наоборот, восхитилась: «Почистить, поменять обивку — представляешь, какой класс будет!» Ну и вокруг кресла всякая «мелочь». Например, цинковая детская ванна, наполненная, кажется, садовыми инструментами пополам с детскими игрушками и гнилыми валенками.

На обследование этого завала требовался не один день, а по крайней мере неделя. И к тому же главной задачей была все-таки уборка. Лелька, вселившись, правда, навела некоторый порядок, но вот именно что некоторый. Жить в доме стало вполне можно, однако натыкаться постоянно на всякие банки, газеты, сломанные ножницы и скукоженные ботинки — удовольствие ниже среднего. К счастью, в кладовке нашлось несколько подходящих коробок, чтобы собрать весь этот хлам и выволочь его... ну, хотя бы во двор. А потом поискать в окрестностях подходящую свалку.

Часа через четыре, разобравшись с основным хламом и сгрузив у стенки сарая пять коробок, мы решили сделать перерыв, дабы с должным тщанием и удовольствием изучить ту добычу, которая выглядела заслуживающей внимания.

Самым ценным объектом мы единодушно посчитали кривую железяку неопределенной формы и еще менее определенного назначения, коя с равным успехом могла быть вешалкой, деталью керосиновой лампы или заводной ручкой древнего автомобиля — но, скорее всего, не была ни одним, ни другим, ни третьим. Впрочем, ее «железность» тоже оставалась под сомнением. Зато выглядела эта загогулина потрясающе. Лелька заявила, что абстрактная «скульптура» — именно то, что требуется для украшения кухонного интерьера, а все модные дизайнеры могут дружно пойти отдохнуть.

Основную массу трофеев составляли всякие «штучки»: полдюжины необыкновенной формы пузыречков, коробка с пуговицами, кольца для салфеток, оловянный узорчатый нож для разрезания бумаг, зеркало, настолько же прелестное, насколько слепое, обувной рожок с головой льва и пригоршня заскорузлых от древности ключей — пустяки, обладающие какой-то ценностью лишь благодаря своему возрасту.

К предметам безусловно полезным следовало отнести ручную кофемолку и две престарелых пепельницы, порядком заросшие грязью, — одна медная, видимо, из снарядной гильзы, другая малахитовая. Плюс сказочной красоты шелковая не то шаль, не то скатерть и три невероятно пыльных, но совершенно целых овчины.

Две валялись в углу за гигантским топчаном в той комнате, куда Лелька поселила меня, третью вытащили из-под того же топчана, зацепив следом остатки изъеденного молью коврика и несколько старых фотографий. Пошуровав под топчаном шваброй, мы извлекли на свет невероятное количество конфетных фантиков, две поломанные авторучки — все в пыльных сугробах — и еще некоторое количество фотографий — старых, еще черно-белых, точнее, коричневых. И, наконец, в последнюю очередь — альбом, из которого они высыпались. Так всегда бывает: первые страницы держат фото в предназначенных для этого изящных прорезях, между последними снимки просто вложены и, естественно, норовят выпасть.

Преисполненная уважением к минувшему я принялась запихивать «предков» туда, где им полагалось находиться. И увидела знакомое лицо. Лелька в белом платье, опираясь на плечо элегантного молодого человека, балансировала на каком-то парапете — кажется, это была наша набережная. Лелька на снимке выглядела настоящей кинозвездой, а вот платье я видела впервые. Судя по его цвету — Лелька не терпит белого — снимок был свадебный, меня же как раз в этот момент в Городе не было. Лелькино замужество случилось весьма скоропостижно, поэтому я узнала о событии постфактум. Вдобавок, помню, получила от Лельки нешуточный выговор, поскольку ей пришлось срочно подбирать кого-то на роль «подружки», в смысле — свидетельницы.

Так… А элегантный молодой человек, должно быть, жених? Хотя… Помню я лелькиного мужа, пусть и не очень уверенно… Как бишь его — Виталик? Володя? Валера? Он, что ли? Хотя вроде не похож.

— Нет, конечно, — развеяла мои сомнения Лелька. — Это приятель его, тоже адвокат. Я с этой командой не общаюсь. Но чудно, а? Откуда здесь моя фотография? Значит, действительно тетя? Надо мамуле эти снимки показать. Только странно…

— Что именно?

— Замуж я выходила, когда отца уже схоронили. А тетка была отцовская, мамуля с его родственниками не общалась. Так откуда у отцовской тетки моя свадебная фотография? Или я чего-то путаю? — Лелька на минуту призадумалась, затем приняла решение. — Слушай, поеду Дениса навещать, напомни, чтоб я этот альбом прихватила, может, мамочка кого опознает.

Ничего более интересного с точки зрения информации, чем этот альбом, в доме не нашлось. Ни старых писем, ни зашифрованных записок, которые так облегчают жизнь литературным кладоискателям. Обидно, да? Может, все-таки надо было начинать с кладовки? Или мы вообще зря всполошились?

5.

Хочешь чего-то добиться от людей — будь вежлив и доброжелателен. Если ничего не хочешь добиться — будь вежлив и доброжелателен бескорыстно.

Саруман

Понедельник не задался с самого утра. Точнее, с ночи — опять мерещился тот же шум с музыкальным сопровождением. Может, у меня крыша поехала? Или просто привычка жить в большом доме сказывается? Скорее всего, тут вода в трубах шумит, или мышки в подполе возятся, а мне кажется — «соседи мебель двигают». И шум-то не особенно громкий, но почему-то начинаешь вслушиваться, и сна как не бывало. Проворочалась полночи, в результате проспала, не успела застать нужного человека в одном месте, пришлось ехать в другое через полгорода. Выбегая на полной скорости из калитки, едва не врезалась в припаркованные у обочины джип-чероки и «восьмерку». По закону общемирового свинства они, конечно, выбрали для стоянки единственное сухое место. Дальше вдоль обочины разливалась лужа типа миргородской: обойти долго, перепрыгнуть на первый взгляд можно, но...

Вот именно, что «но». Разумеется, я влетела в лужу по самую щиколотку, пришлось возвращаться, не ходить же весь день в мокрых туфлях. Ну, и поехало…

К обеду, в нервах и мыле, часть дел переделав, а часть перенеся, я собралась на последнюю в этот день встречу и обнаружила, что дискету с рекламным текстом забыла. Вот еще напасть! Заказчики — люди святые, они нас кормят, и обижать их нельзя. А этот к тому же не разовый, а постоянный. Отговорившись срочным редакционным заданием, сдвинула встречу на час и понеслась за дискетой.

«Чероки» с «восьмеркой» по-прежнему стояли у обочины. К счастью, заметила я их еще за квартал, так что смогла обогнуть лужу заранее.

Интересно... В нашу калитку входили два каких-то типа. Один — классический «браток»: кожаная куртка, мощный затылок, очень короткая стрижка. Другой походил, пожалуй, на банковского работника, причем не простого клерка, а рангом повыше. Только лицо у него было, пожалуй, не «банкирское»: сухое, с очень резкими обтянутыми скулами, почти треугольное, и глаза... никакие. Сладкая парочка, в общем.

Неужели я забыла калитку закрыть? Да нет, помню, что, переобувшись, еще минуты две воевала с ключом. Странно…

К моему появлению визитеры отнеслись без особой радости, но, в общем, спокойно:

— Вы хозяйка?

— Нет, ее сестра, — это, конечно, некоторое преувеличение, но «подруга» звучит как-то неубедительно!

— Сестра?!! — почему-то изумились гости. Первым сориентировался «охранник»:

— Мы... собирались посмотреть дом...

«Банкир» легким кивком подтвердил реплику спутника.

— Был разговор с вашей... сестрой о покупке этого дома, надо ознакомиться...

— Вот как? — не могу сказать чтобы я источала доброжелательность и доверие. «Банкир» слегка улыбнулся. Приятный молодой человек, хотя и разговаривает странно...

— Я понимаю, мы повели себя несколько бесцеремонно, но не сердитесь. Проезжали мимо, решили заглянуть на всякий случай. Калитка была приоткрыта, вот и зашли. Извините за вторжение. Может быть, вы найдете немного времени и покажете дом?

— Мне кажется, будет лучше дождаться появления хозяйки, — никогда мне не удавалась роль светской дамы, и сегодняшняя ситуация не стала исключением.

— Когда она появится?

— А вы позвоните.

Отодвигать меня с дороги визитеры, видимо, постеснялись…

Вечером я завалила Лельку свеженькими новостями.

— ...а уехала эта парочка на том самом джипе.

— И что дальше? — Лелька на мгновение оторвалась от сковородки с рыбой.

— Да ничего. Меня же заказчик ждал. Кофе глотнула, дискету схватила и понеслась. Кстати, «восьмерка» тогда еще стояла, а когда я вернулась, ее уже не было. Я только не понимаю, зачем им понадобилось дожидаться моего возвращения. Времени у них было часов пять. Вот если бы я их внутри застала... Но ведь точно видела, как они в калитку входили.

Лелька потянулась так, что хрустнули суставы: Кажется, сообщение о посторонних визитерах ее не взволновало, точно и не касалось вовсе. Впрочем, Лелька — человек феноменально спокойный, заснет, как те аксакалы, на ящике с динамитом, и никаких кошмаров сниться ей не будет.

— Умоталась... Слушай, ты в кладовку не заходила?

— Нет.

— Значит, в доме они тоже побывали, — сообщила она таким тоном, каким говорят «Волга впадает в Каспийское море».

— Даже так? — поинтересовалась я куда менее безразлично. — С чего ты взяла?

— Там проем слегка перекошен. Дверь надо приподнять и сдвинуть, иначе толком не закрывается. Я вчера собственноручно закрыла как положено, а сейчас она просто прикрыта.

Оставив Лельку наслаждаться жареным карпом, я отправилась обследовать кладовку. Дверь действительно закрывалась с трудом.

Внутри на первый взгляд все было по-прежнему. На второй тоже. Кресло, ванна с железяками, стеллажи с барахлом... Лампочку бы надо заменить, светит еле-еле, не видно ни черта, тени какие-то. Тени? В углу потолка на штукатурке обрисовался прямоугольник примерно метр на два. Для люка великоват, хотя... Я выскочила из кладовки и полезла на второй этаж. Лелька, появившаяся в дверях кухни, с интересом наблюдала за моими передвижениями.

— Ты чего гремишь?

— Пока не знаю, тут что-то непонятное.

На втором этаже место над кладовкой, туалетом и частью прихожей было пустым, что-то вроде холла. Если бы лестница шла по другой стороне, то должна была упираться как раз в тот самый прямоугольник. По ширине они совпадали.

Выключатель не работал, видимо, Жора сюда не добирался, а у Лельки пока руки не дошли. К счастью, весь угол занимали два сомкнутых окна, а на улице еще не совсем стемнело. Здесь прямоугольник просматривался лучше, чем на потолке кладовки. Развернувшись, я едва не сшибла Лельку, которая уже стояла наверху лестницы, прямо за моей спиной.

— Ну, что там?

— У меня такое впечатление, что лестница шла вдоль другой стены, а потом ее перенесли. Видишь, посередине доски длинные, а здесь как на кусочки порезаны?

Лелька, опустившись на колени, начала разглядывать пол:

— И сделали это не год и не два назад. Хоть и темно, а понять можно: грязь в щелях по меньшей мере двадцатилетняя, и края обтертые.

— Ну, и что с этим делать? — спросила я, потому что совершенно не представляла, кому и зачем может понадобиться передвигать лестницу.

— А черт его знает! Даже если с этим что-то связано, я вряд ли ринусь переносить ее обратно… — Лелька задумалась. — Может, если поспрошать, у кого-нибудь металлоискатель найдется? У тебя вояк знакомых нет?

Идея поиска клада, видимо, захватила романтическую лелькину душу целиком. Да и мне, что греха таить, было любопытно. В пользе миноискателя я сомневалась — клады разные случаются — но делиться своими сомнениями не стала.

— Саперов нет. А почему, собственно, вояк? И черные археологи с миноискателями ходят, и… Да спроси у этого, как его, у Анискина.

— У Стаса? Объяснять придется… — Лелька недовольно сморщилась.

— А ты не объясняй. В конце концов, может девушке металлоискатель потребоваться... на всякий случай. Похоже, ты-таки всерьез решила заняться кладоискательством?

— А что, завидно? — ответила вредная Лелька и показала мне язык.

6.

И кто его знает — чего он моргает.

Иван Павлов

Ну почему всегда так — как что-то интересное, так непременно мимо! Вот обижусь на весь свет и...

Тип, сподвигнувший меня на такие размышления, сделал шаг назад и оказался у меня за спиной. Не вертеться же следом на радость всей автобусной остановке. Но какие глаза! Сказка! При чернющих ресницах синие в зелень. Или, наоборот, зеленые в синеву. Как, простите за банальность, глубокая волна. Или… Мои колористические рассуждения прервались появлением автобуса.

Минут через десять, когда толпа входящих-выходящих в очередной раз повернула меня, я обнаружила обладателя фантастических глаз совсем рядом и решила, что вселенскую обиду можно пока отложить.

Увы, «экземпляр» не обращал на меня никакого внимания. А мог бы, хоть из вежливости. Несколько раз мне казалось, что Глаза обратились, наконец, на меня. Я этак небрежно поворачивала голову... и ничего подобного, глядит куда-то в пространство. Грубиян! Ну и не буду на него смотреть!

Такие размышления неплохо помогают скоротать время в переполненном транспорте. А то когда на ноге у тебя стоит сосед справа, в спину воткнулся дружеский локоть соседа слева, а в лицо дышит субъект, не просыхавший минимум неделю, — почему-то возникает соблазн следом за всякими великими умами определить человека как грязное животное и следом возненавидеть все человечество. А затем, естественно, — раз мы «грязные животные» — начать так же, как многие прочие, пихаться локтями, ходить по ногам и вообще...

А потом к зеркалу подходить не хочется. Пропади все пропадом! Найдем клад — буду ездить исключительно на такси.

Второй раз я заметила «объект с Глазами» часа через три. В автобусе — уже совсем другом — было не в пример свободнее. «Объект» стоял у самой двери и опять не обращал на меня никакого внимания!

В третий раз он обнаружился в супермаркете, где я покупала сыр. Вот еще новости! Разные совпадения в жизни случаются, но чтобы трижды в день пересечься на абсолютно непредсказуемом маршруте... У нас, знаете ли, не такой уж маленький город.

Может, он в самое сердце сражен моей неземной прелестью и теперь преследует объект внезапно вспыхнувшей страсти, а не подходит по причине неодолимой робости?

Конечно, все бывает, в том числе и страсть. Вот только мой «сопровождающий» никак не походил на того, кто способен испытывать хоть какую-нибудь робость. И вообще, нынче «робко» преследуют объект либо маньяки, либо…

Да, я слишком много читаю детективов. Но не могут эти «встречи» быть случайными. Не могут, и все. Вот только, если это настоящая слежка, то почему за мной, а не за Лелькой? Надо бы спросить, может, за ней тоже ходят. Хотя можно и не спрашивать — с ее близорукостью и нелюбовью к очкам она и слона не заметит.

Тем не менее, попытку я все же предприняла.

— Лелька! Какой сегодня за мной экземпляр ходил!

Попытка успехом не увенчалась. Лелька, посредине прихожей упоенно отковыривавшая обивку с кресла-качалки, только мотнула головой в сторону кухни:

— Потом расскажешь. Я там котлеты пожарила, а то каждый день рыба, у меня, кажется, скоро жабры отрастут, — она глянула на потолок и задумчиво добавила, — и плавники. — Она вернулась к прерванному было занятию. — Лучше погляди, какая прелесть! Тут и починка всего никакая нужна. Представляешь, какой будет класс!

Я еще раз попыталась рассказать про преследователя, однако Лелька только пожала плечами:

— Вот и хватит меня подкалывать, что на меня все западают — сама такая. А я зато придумала, как на звонки отвечать.

— Ну?

— Я говорю, что это ветеринарная лечебница, и ни про какой дом никто ничего не знает.

— Гениально! А я буду говорить, что прокуратура.

Мы дружно посмеялись, с нетерпением оглядываясь на телефонный аппарат, но тут Лелька покачала головой и разбила все планы весьма резонным замечанием:

— Только они уж второй день не звонят.

— А ведь точно. Интересно, что бы это значило? Не бросили же на полдороге. Наверное, решили сменить тактику. Не боишься, что еще чего придумают?

— Вот пусть сначала придумают, потом и мы придумывать начнем, — парировала бесстрашная Лелька. — Стас вчера телефон оставил, велел звонить в любое время.

— Ты ему рассказала? — удивилась я.

— Нет, конечно! Просто пожаловалась, что, кажется, попала в поле зрения квартирных мошенников.

— Ну и?

— Пожал плечами и сказал, что поскольку я не восьмидесятилетняя одинокая бабуля, значит, особо опасаться нечего.

— Погоди, откуда он вообще взялся?

— Да так, зашел спросить, как дела, не надо ли помочь.

— Ну-ну, моя милиция меня бережет. А металлоискатель не спрашивала? Или передумала?

— Вот еще — передумала! Если тут что есть — найду, иначе всю жизнь себе этого не прощу. Спросила, он обозвал меня Томом Сойером, но обещал достать. Иди уже ешь и не морочь мне голову, — и она с прежним увлечением погрузилась в мебельные внутренности.

Однако спокойно поужинать не удалось. Едва я успела справиться с половиной котлеты, из прихожей раздался посвист, которого не постыдился бы даже Соловей-Разбойник, и затем вопль:

— О-ё!

Решив, что Лелька съездила молотком себе по пальцу, я, однако, вышла поглядеть, вдруг медицинская помощь потребуется. Подруга сидела на полу возле кресла и держала в руках что-то вроде кожаной тетрадки. Или альбома. Когда я подошла, она как раз «это» открыла. Тут присвистнула уже я. Находка делала кое-что более понятным, а кое-что — менее.

— Та-та-та! Судя по блеску и разнообразию, это Жорино наследство. Вряд ли такое было во времена прежних жильцов. Только бормашины не хватает. Художник, говорите?

Озадаченная Лелька здорово напоминала котенка, который толкнул лапой мячик, собрался кинуться вдогонку, а тот возьми и прикатись обратно.

— Ты про что?

— А это, видишь ли, в кармашках гравировальные инструменты. Штихели называются.

— Та-ак. Для полного счастья не хватало только фальшивомонетчиков.

— Почему фальшивомонетчиков?

— Ну… я что-то где-то читала… А кто еще такими пользуется?

— Я думаю, что как раз фальшивомонетчики-то ими уже не пользуются. Другие времена, другая техника. Компьютеры и все такое. Хотя… мысль, безусловно, интересная.

Еще интереснее было то, что ни мне, ни Лельке не пришло в голову посоветоваться по поводу находки с какими-нибудь официальными лицами, ну хоть с тем же Стасом. Беззаконные мы с ней все-таки личности, неправедные. И на красный свет бегаем...

Кстати, о красном, неужели тем ребятам из бордового джипа как раз этот набор и нужен? И ради него весь сыр-бор? Стоп, мадам! Вместо того чтобы заниматься срочным материалом о подготовке к отопительному сезону, сидишь и упиваешься совершенно бессмысленными рассуждениями. И Лелька глядит на свой очередной перевод как-то рассеянно...

Да провалитесь вы пропадом со своими тайнами! Тут работы выше головы, а вместо этого в мозги лезет всякая дребедень. Клады, фальшивомонетчики, шпионы с синими глазами...

7.

Добродетель гостеприимства побуждает нас накормить и приютить людей, вовсе не испытывающих нужды в еде и приюте.

Али-Баба

Та-ак. Терпение мое иссякло. Если это действительно крысы, я сейчас им хвосты поотрываю. Голыми руками. И на шею бантиками повяжу, чтоб неповадно было. Сколько можно — как спать ложишься, так начинается шурум-бурум.

Я прислушалась. Моя кровать стояла у наружной — примыкающей к сараю — стены, так что шум раздавался прямо у меня над ухом. Действительно, пора уже разобраться — то ли мне мерещится, то ли у нас в сарае стадо бегемотов бальным танцам обучается.

Выглянула в окно. Вот пропасть! Из сарая просачивался слабый свет. Да, пожалуй, придется побеспокоить любимую подругу.

— Лелька, спишь?

Лелька возлежала на диване в окружении полудюжины словарей и вовсю чего-то там переводила. В этой комнате шума было не слышно.

— Извини, что отвлекаю, но в сарае опять что-то шебуршит.

— Может, все-таки мышки? — с некоторой натугой и явной неохотой она оторвалась от лингвистических изысканий.

— Ага, громкие такие мыщки. И на удивление сообразительные — с фонариками.

— Вот черти, работать не дают! — выглянув в окно, Лелька призадумалась. — Нешто сходить поглядеть?

— А если мышкам не понравится, что их возня кого-то заинтересовала? — предположила осторожная я.

— Н-да, рискованно, — согласилась Лелька. — Ладно, не так еще и поздно. Следи в окно, я пойду Стасу позвоню.

В общем, это было весьма разумно. Но мне-то хотелось побыть героиней, понимаете? А Лельке хотелось позвонить участковому. Конфликт интересов, однако.

Стоя у окна, я пыталась сообразить, что делать, если «мышки» сейчас решат удалиться. Поднять шум, авось испугаются? Вооружиться сковородкой и прыгать на них с криком «банзай»? В кино нехорошим персонажам полагается тут же падать от неожиданности в обморок или что-то в этом роде, а главному герою остается лишь собрать весь смертоносный арсенал.

Собрать-то арсенал я тоже смогла бы…

А если наши «мышки» кино не смотрят? Если они в обморок не попадают, тут уж не до арсенала будет.

И, главное, я наверняка не смогу вовремя закончить материал. Хорошо им там изображать героев — когда никакой срочной работы над головой не висит. Тьфу!

Стас появился года через два. Хотя часы, наверное, отстучали минут десять. Влез в кухонное окно, благо оно выходило на противоположную от сарая сторону, зашел в мою комнату, послушал, посмотрел в окно…

На крышу сарая он, конечно, не полез. Погасил везде свет, абсолютно беззвучно — мне за неделю этого не удалось ни разу — открыл входную дверь и просочился наружу. Мы с Лелькой двинулись следом. Вот когда я порадовалась, что два дня назад не поленилась взять молоток и укрепить расшатанную ступеньку, скрипела она не слабее хорошей автосигнализации.

За углом сарая маячила темная фигура. Метра под два ростом. Или это со страху показалось?

В долю секунды Стас оказался возле фигуры, неуловимым движением усадил ее на землю и включил свой фонарь — аккурат злоумышленнику в лицо. Ай да участковый, ай да Анискин! А фонарь? Да это прямо прожектор ПВО какой-то! Фигура ойкнула, прислонилась к стене и зажмурилась. Росту действительно немаленкого, и плечи — во! — а вообще-то мальчишка. Лет, может, восемнадцати. Наш бравый капитан неожиданно отпустил парня и отвел фонарь чуть в сторону.

— Михаил? Ты чего это колобродишь, народ пугаешь? По ночам спать нужно. Не сильно я тебя?

Парень моргал, привыкая к свету.

— Станислав Андреевич? А... мы... извините...

Станислав Андреевич не стал дожидаться, пока «жертва» сформулирует свою мысль.

— Там Игорь с Витьком? — он мотнул головой на дверь сарая, откуда пробивался слабый свет.

— Ну! — Михаил попытался встать, с первого раза у него не получилось, он поморщился, потер бок. Капитан, не скрываясь, шагнул внутрь сарая, мы за ним. При свете фонаря, висевшего на стенке, двое стриженых парней не то собирали, не то разбирали какое-то железо. В углу стопкой лежали три-четыре гимнастических мата. Стас присел на них и укоризненно покачал головой:

— Нехорошо, ребята... В чужой дом, без приглашения... Спать людям мешаете... Игорек, положи железку, тяжело ведь.

— Станислав Андреевич, да мы ничего плохого... Мы хотели по-тихому все убрать. Блин! — парень, которого назвали Игорем, самый худой из троих, хотел, кажется, сказать что-то другое, но, глянув на Стаса, поперхнулся. А ведь и вправду блин! Предмет, который Игорь уронил себе на ногу, не мог быть ничем иным, кроме как блином от штанги. Он ведь тяжеленный! Удивительная выдержка у парня.

Среди остального «железа» столь же явно просматривались элементы импровизированного тренажерного зала: стойка под штангу, еще стопка блинов, седло от «велосипеда»...

— Нас еще Жора пустил, мы ему не мешали. И Валя тоже...

— Какая еще Валя? — среагировала я на появление нового имени. Прямо как в «Черной кошке», то бишь «Месте встречи», которое «изменить нельзя» — «кто такая, почему не знаю?» Что еще за Валя? Жорина супруга или так, пассия? Тогда почему Стас ничего про нее не сказал?

Мой вопрос, однако, остался без ответа. «Мальчики» предпочитали обращаться к хозяйке:

— Да мы за день все уберем, правда, не сердитесь.

Лелька «Валю» тоже проигнорировала:

— Погодите, народ, вы тут железо таскали? Тренировались?

Вот правильно! Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Пусть даже речь не о еде, а о чем-то совершенно противоположном.

— Ну да, а где же еще? В качалке дорого, да и ездить далеко. А у нас у всех сараи барахлом разным забиты...

— А зимой как же? — не унималась дотошная Лелька.

— Тут от дома тепло, только когда больше пятнадцати, тогда холодно, железо мерзнет.

— Мальчики, объясните, почему, когда вы тут пытались убирать, мне музыка мерещилась? — меня действительно страшно это занимало.

— Она не мерещилась, мы думали, с ней не так заметно будет. Ну, чтобы заглушало… Мало ли… Какая-то музыка, откуда-то доносится...

Лелька ошарашенно покачала головой:

— Потрясающе...

— Леля, вы их не ругайте, — вклинился в диалог Стас. — Мальчики очень приличные, да и помочь могут, если что. Ну там, забор починить, шкаф подвинуть, руки у ребят из нужного места растут, сами видите, — он широким жестом обвел обстановку импровизированного зала. — И живут рядом. Михаил — за вашим домом, только его ворота не на Губернаторскую, а на Речную выходят, а эта парочка чуть подальше. Может, они вам и не будут мешать? Вы ведь все равно сараем не пользуетесь?

— Да я вовсе не собираюсь их выгонять, пусть занимаются, только... можно нам с Ритой тоже?

Игорь с сомнением поглядел на нас. Ну, естественно, я и сама габаритами не отличаюсь, а Лелька и вовсе нежное создание. Но она уже «загорелась». А когда Лелька «вспыхивает», на чужие сомнения ей плевать.

— Думаете, только вам хочется поближе к дому заниматься? У меня сынишке пять лет, ему тоже не вредно будет, а то кожа да кости. Под вашим руководством, а? — Спортсмены от счастья потеряли, похоже, дар речи — только закивали наперебой. Лелька полюбовалась немой сценой и махнула рукой. — Пошли чаю попьем, а то у нас с Риткой еще работы навалом. Только вы уж сегодня не шумите, ладно? Завтра по свету придете и займетесь. Вам ведь ключ от калитки не нужен?

— Нет, — опомнился Михаил, уже переставший держаться за бок. — Там у забора доска сдвигается.

— Ну вот и ладушки, — Лелька скользнула в дверь первая. Ага, догадалась я, улыбаться доблестной милиции ты готова, однако показывать сегодняшнюю находку не хочешь, а оставила ее на столе, на самом виду. Не возражаю!

Что же за Жора тут жил? И что за «Валя», которая «тоже»?

В процессе опустошения пятилитрового чайника — кстати, тоже трофей знаменитой Генеральной Уборки — удалось выяснить, что «Валя» был вовсе не тетей, а дядей Валерой, водил знакомство с Жорой, приходил к нему, даже жил тут некоторое время. Стас, на котором аккурат в это время висели разборки между местными и пришлыми — «рыночными» — жильцами, в подробности не вникал. Мужик — то есть «Валя» — вроде приличный, проблем не создавал, чего цепляться. Все лучше, чем пустой дом на участке. Документы на всякий случай проверил — правда, фамилию забыл уже — и все.

«Дополнительный» жилец, да… Это объясняло, почему «те, кто» (не знаю кто, не знаю, чего им надо, но чего-то ведь добиваются) пристали к дому именно сейчас. Магараджа не магараджа, но после смерти Жоры можно было пирамиду Хеопса очистить, не то что один дом. А вот с посторонним жильцом — это вряд ли.

Что же им тут нужно, и кто такой Жора — хозяин содержимого или еще один посторонний жилец? На его личность в процессе чаепития не пролилось ни малейшего светлого лучика.

Проводив гостей, мы дружно решили сварить еще и кофейку. Перед ночным авралом. Работа, знаете ли, должна быть сделана, невзирая ни на какие приключения. Хотя, нельзя не признать, вечер и так выдался на удивление плодотворный. Лелька долго молчала, уткнувшись в чашку и забавно наморщив лоб, а потом вдруг изрекла:

— А тебе не кажется, что подвал слишком маленький? Меньше половины дома.

Понять-то я ее поняла, но восторга сие понимание не вызвало.

— Лелька! — простонала я. — Тебе что, мало на сегодня? Мне-то чуть доделать осталось, на час работы, но ты-то, похоже, в самой середине?

— Ну, мы быстренько, а, Рит? Не может же быть, что под половиной дома подвал, а вторая половина глухая.

Вот ведь неугомонная! Вынь да положь клад, и все тут. Я вздохнула и подытожила:

— У тебя явно золотая лихорадка в острой форме. Ладно, больным, говорят, надо потакать, полезли.

Спустившись в подвал, мы тщательно осмотрели внутреннюю стену. Полстены занимали водогрейные конструкции, очевидно, намертво к ней приклепанные, остальная половина выглядела чинно, благопристойно и не имела ни малейших признаков каких-то дверей.

— Ну, не знаю, разве что под крыльцом... да, может, и нет там никакого подвала, фундамент, и все, — предположила я. Признаться, все это «кладоискательство» мне уже порядком надоело. А главное — ужасно затягивает, даже азарт какой-то появился. Все, хватит!

Но Лелька не унималась.

— А ты заметила, сколько в этом доме вторых дверей? В угольный подвал две дырки, в мою комнату из-под лестницы можно войти, даже черный ход есть, хотя и заколочен.

— Ну и что ты предлагаешь? Разобрать лестницу и поискать под ней? Прямо сейчас?

— Нет, прямо сейчас у нас, наверное, не получится, — совершенно убитым голосом согласилась Лелька.

8.

Если вы очень-очень упорно что-нибудь ищете — то непременно найдете. Хотя совсем не там и не то, что искали.

Христофор Колумб

На следующий день я, едва выйдя из дому, начала высматривать вчерашнего «преследователя». Увы! За весь день поблизости не мелькнуло никого, хотя бы отдаленно на него похожего. Ни на остановках, ни в транспорте, ни в магазинах, не говоря уж про редакцию. Жаль! Может, просто глаза у меня с недосыпу слипались?

Из редакции я позвонила знакомым ребятам из прессцентра областного УВД и попросила связать с кем-нибудь, кто занимается фальшивомонетчиками, дескать, хочется сориентироваться в ситуации. Уж очень мне не давала покоя вчерашняя находка. Я, естественно, не собиралась про нее рассказывать, но хотелось проконсультироваться. Об очередной крупной партии фальшивых долларов вторую неделю твердили и радио, и ТВ, так что мой интерес особого удивления не вызвал. Восторга, впрочем, тоже: «Ну, Рит, для печати пока ничего, все сырое, а поговорить и прояснить ситуацию есть с кем, только подожди пару дней, один человечек появится, я тебя с ним свяжу». Ну спасибо, хоть совсем не послали.

Вернувшись домой, я обнаружила у ворот знакомую «восьмерку», и, открывая калитку, услышала чей-то раздраженный голос:

— Вы совершенно определенно обещали!

На крыльце стояла растерянная Лелька, а напротив — такая вся из себя дама. В белом льняном костюме с бледно-лиловым шейным платком и в фиолетовой шляпке. Дама возмущенно бедной Лельке выговаривала:

— Вы твердо сказали сто тысяч, а теперь начинаете крутить! Я не позволю так с собой обращаться! У меня есть свидетели!

Я решила помочь.

— Мадам, насколько мне известно — а мне известно, можете поверить — Элеонора Сергеевна ничего не подписывала, так что она имеет полное право передумать, это вам любой юрист скажет.

— А вы вообще молчите, вы тут никто!

Какая странная дама… И что с ней делать, силой выгонять?

За моей спиной послышался слабый скрип. Обернувшись, я увидела, как сквозь дыру в заборе лезет чья-то спина. Главное, убедительно так лезет, аж забор трещит. Очутившись на нашей территории, спина повернулась и оказалась Михаилом, держащим в руках немыслимых размеров арбуз.

— Вот, это вам.

Дама, смерив «группу поддержки» уничтожающим взглядом, ретировалась. Лелька хотела подхватить арбуз, но Михаил виновато покачал головой:

— Не, он тяжелый, я сам, — отнес на кухню — мы только успевали открывать перед ним двери — водрузил на стол и робко спросил:

— Можно, я пока начну железо собирать? А Игорь с Витьком сейчас подойдут. — Мы с Лелькой дружно расхохотались, настолько забавной получилась вся эта сцена. Интересно, а как наши соседи-спортсмены догадались, что мы обожаем этот «фрукт» больше всего на свете?

Мы с восторгом принялись за подарок, а спортсмены тем временем развили самую бурную деятельность. Видимо, на радостях, что спортзал продолжает свое существование, к тому же абсолютно легально. Оставив Игоря восстанавливать разобранные снаряды, Миша с Витьком поволокли на свалку коробки с барахлом, которые уже успели порядком намозолить нам глаза. Из сарая доносились лязг и грохот, впрочем, не особенно сильные — на кухне не было слышно, только в прихожей. Потом опять появился Михаил:

— Там, в сарае еще разбитый холодильник у стенки. Он с самого начала там стоял, мы не трогали. Если не нужен, может, и его заодно вынести?

Мы переглянулись — зачем нам разбитый холодильник, у нас два целых есть — и кивнули:

— Выносите.

Через пять минут Михаил прибежал снова:

— Там... ну, вы сами посмотрите.

Посмотрели.

И поняли, что, кажется, разбирать лестницу нам все-таки не придется. Если то, что ребята обнаружили под холодильником, не ход в подвал, который пыталась разыскать Лелька, тогда я вице-король Индии. Но ни слонов, ни свиты у меня нет, значит, наверное, это все-таки ход в подвал. Точно такой же, как в угольный, с другой стороны дома. И, конечно, с громадным амбарным замком.

Лелька принесла ключи от ворот и от угольного подвала, но ни тот, ни другой не подошли, Подвальный не хотел поворачиваться, хотя мы по совету Витька и налили в замок масла, а тот, что от ворот, вообще болтался в скважине, как пробка от аптечного пузырька в горлышке шампанской бутылки. Михаил было схватился за ломик, но мы вспомнили про те ключи, что нашлись в кухонном столе. Один из них, пусть с хрустом и скрежетом, но все-таки повернулся. Пришлось еще поколотить по дужке замка, которая никак не хотела выходить из гнезда — похоже, люк не трогали по меньшей мере лет десять, так все заросло.

— Ну, открываем?

Какой-то железкой подковырнули приржавевшую крышку, подняли, прислонили к стене. Вниз шла крутая деревянная лесенка, такая же, как в подвале под кухней.

Ни я, ни Лелька не стали упираться, когда нас отодвинули назад. Смелость, знаете ли, смелостью, но лезть вперед мужиков — это уже идиотизм, правда?

Вооружившись фонариками, первыми по узенькой лесенке двинулись вниз Михаил с Игорем, за ними Витек, потом мы. Что удивительно, не пахло никакой затхлостью, которая имеет обыкновение накапливаться в долго закрытых помещениях. На середине лестницы мы услышали Мишин голос:

— Народ, глаза поберегите, тут, кажется... — и зажмурились, а открыв глаза, увидели свет. Не виляющие лучи фонарей, а нормальное ровное освещение. Ну, может, немного тусклое.

— Класс! Даже электричество работает!

Однако никаких других приятных сюрпризов подвал не преподнес. Голые стены, вдоль потолка отопительные трубы, лампочка посредине, две розетки — и все. Ах да, еще вентиляционное окошко, выведенное, судя по расположению, под крыльцо.

Никаких тебе сундуков с бриллиантами, прикованных скелетов, загадочных люков или на худой конец выдвижных кирпичей. В углу еще одна лестница и люк в потолке. Открываться он по идее должен под диваном, на котором я сплю и под которым мы обнаружили фотоальбом. Люком, судя по его виду, не пользовались также лет десять, а то и все двадцать.

Получается, что таинственный Жора к подвалу отношения не имел, и скорее всего вообще не знал о его существовании.

Обидно! Тайная комната, а в ней — ни-че-го! Наша теплая компания буквально обнюхала каждый сантиметр поверхности — увы! Собрали только две-три горсти потемневших от старости древесных стружек. Мастерская тут была, что ли?

На этот раз первой оправилась от приступа золотой лихорадки и вспомнила о насущных жизненных потребностях Лелька:

— Слушайте, мальчики, а ведь здесь должно быть тепло зимой?

— Ну, — отозвался Игорь. Витек, как всегда, промолчал. Какой-то он у них робкий все-таки. — Запаха сырости нет, значит, не мокнет, даже потолок чистый. Трубы отопительные, а к этой стене с другой стороны котел примыкает. Должно быть тепло.

— Так чего мучиться в сарае, когда вот он, готовый зал?

«Мальчики», кажется, на минуту забыли, что такое «дышать», и глядели на Лельку восторженно-влюбленно — так, наверное какой-нибудь религиозный фанатик смотрит на давным-давно утерянную и чудом обретенную святыню. Как они завопили, когда мы собрались за ведрами и тряпками! Но уж тут мы были непреклонны и полы вымыли сами. В конце концов, женщина должна облагораживать окружающую действительность не одним только фактом своего присутствия. А если еще есть кому восхититься результатом — это вообще предел мечтаний!

9.

Жизнь полна неожиданностей

Голиаф

Проявив чудеса трудового героизма, наши спортсмены закончили переустановку железа в тот же вечер. Как результат — следующие два дня мы с Лелькой передвигались со скрипом, а лестницы воспринимали, как особо изощренные орудия пыток. Перезанимались на радостях, бывает.

К концу недели мышцы, как и положено, начали приходить в себя. И очень вовремя, потому что в пятницу утром я обнаружила на своем редакционном столе записку. Мол, звонили из прессцентра УВД: майор Ильин ждет меня тогда-то и там-то.

Открыв дверь нужного кабинета, я остолбенела. Нет, вообще-то я улыбнулась, поздоровалась, вошла и остановилась у стола, такая вся из себя наивная журналисточка в погоне за микроскопическими сенсациями. Но сердце, кажется, остановилось. Ибо за столом сидел давешний мой «преследователь».

На большинство моих знакомых дамского пола он, скорее всего, не произвел бы особого впечатления: рост не больше 180, ни тебе накачанных плеч, ни внешности киногероя. Худой, стриженый. Ничего, кроме глаз, пардон за невольный каламбур, в глаза не бросается. И кольцо обручальное, чтоб тебе пропасть!

— День добрый, присаживайтесь. Вы Рита? Меня зовут Никита Игоревич.

Да уж… Никита Игоревич Ильин — надо же! Только Змея Горыныча и половецких плясок не хватает. Черт, ведь готовилась, а тут все слова позабыла, сижу и мямлю что-то несусветное...

— Вы же понимаете, Никита Игоревич, какая сейчас ситуация. Опять возникла очередная партия фальшивых долларов, все взахлеб это обсуждают. Ну вот, народ нам звонит, интересуется, как обстоят дела у нас в городе, — вру беспардонно, за последние три недели только одна ненормальная и позвонила — допытывалась, не подорожает ли из-за этих фальшивых долларов проезд на общественном транспорте. — Мы ведь люди подневольные, зависим от общественных запросов, а народ имеет право знать, правда?

— Ну? — кто бы мог подумать, что в такое коротенькое словечко можно вложить столько скепсиса.

— Расскажите хотя бы то, что можно? — я постаралась, чтобы это прозвучало как можно жалобнее. В конце концов, если он не желает со мной разговаривать, так выгнал бы и дело с концом. Нет, сидит и разглядывает, как бактерию под микроскопом.

— Вы когда об этом писать собираетесь?

— Ну, не в ближайшие неделю-две, — а если честно, напомнила я сама себе, то и вовсе не собираюсь, но этого тебе, товарищ майор, знать не обязательно. — Мне бы хоть как-то сориентироваться, понять, что происходит...

— Видите ли, Рита... Ничего, что я без отчества?

— Конечно-конечно, — я максимально мило улыбнулась. — Когда меня по отчеству зовут, начинает казаться, что мне восемьдесят лет.

Как правило, сия немудреная шуточка переводит беседу в более-менее «личную» плоскость, и разговаривать становится куда легче. Увы! Хозяин кабинета оставался холоден и официален.

— А почему вы именно ко мне пришли?

— Так к кому из пресс-службы направили, к тому и пришла.

Господин майор задумался минуты на две. Странно все это. Может, прессцентр в какие-то свои игры играет? Наконец мой визави что-то для себя решил:

— Видите ли, Рита, это ведь все касается Москвы, ну, Питера, в конце концов...

Интересно… И не выгоняет, и говорить явно не хочет.

— Я, конечно, не специалист, но простой здравый смысл подсказывает, что фальшивка такого объема неизбежно расползется по всей России, разве нет?

— В какой-то мере вы правы. А на практике… Кое-что, конечно, есть, только вам же столичных скандалов подавай, а у нас свои дела, внутренние, поскромнее.

— Так это еще интереснее! — между прочим, это я воскликнула совершенно искренне, «внутригородские» дела занимали меня сильнее всего, вдруг удастся из всего этого еще и материальчик какой-нибудь соорудить. Но увы!

— Собственно, на данный момент... — и тут я совершенно рефлекторно посмотрела на часы, а он это, естественно, заметил и тут же воспользовался. — Вы торопитесь?

— Нет, вовсе нет!

— Я, собственно, в этом отделе временно, так что сейчас тоже не очень готов. Может быть, мы немного отложим нашу беседу?

И какого же дьявола мне звонили из пресс-службы? Да, похоже, мальчик Витя, что там сидит, действительно решал при этом свои, сугубо личные проблемы…

— Надолго? — я искренне расстроилась, как-то «позабыв», что он ходил за мной целый день (а может, и больше, только я не заметила), значит, вся эта безличная официальность — не более чем игра. Или он вовсе за мной не ходил?

— Не огорчайтесь так уж сильно. Или начальство будет очень недовольно? — он, наконец, улыбнулся, что, наверное, следовало считать прямым приглашением. Вот только к чему? — Давайте перенесем нашу беседу на нерабочее поле?

Так он все-таки клинья подбивает? Ничего не понимаю!

В общем, договорились на завтра у меня. На визитке написала еще и Лелькин телефон — мол, вечером меня можно будет застать «вот тут».

— До какого времени?

— Ну, часов до двенадцати точно, — очень мне надо, чтобы он звонил посреди ночи.

— Вы там ночуете?

Ну знаете ли! Допрашивать — это такая оперская привычка, что ли?

— А в чем дело?! Это какой-то криминал?

Он расхохотался. Хорош все-таки, сил моих нет, и смеется так... прямо как нормальный человек...

— Да боже упаси! Просто я утром буду в этом районе, мог бы и вас захватить, я на машине.

Опять не поймешь: то ли это попытка «перейти на личности», то ли... Бредовая идея, но, может, его Лелькин дом интересует? А что? Достаточно абсурдно, чтобы оказаться правдой?

Да не так уж, пожалуй, и абсурдно. Во всяком случае более правдоподобно, чем «личный интерес». Может, то, что говорил господин майор, и можно принять за авансы, но… Нет, не думаю. Некоторый мужской интерес присутствовал, только, по правде сказать, маловатенький. Господин Ильин явно думал параллельно о чем-то более насущном. Знать бы — о чем…

10.

Черный ворон, что ты вьешься над моею головой?

Мария, кажется, Антуанетта

Ничего не скажешь, денек выдался... насыщенный. Размышления о загадочном майоре занимали меня весь его остаток. Вечером же мы с Лелькой, невзирая на побаливающие мышцы, естественно, продолжили свои «танцы» в свежеоборудованном зале. Все-таки насколько комфортнее заниматься, когда поблизости качаются крепкие мужики — всегда есть кому подстраховать. Вот только при них не поговоришь. Хотя, если в зале не просто время проводить, то все равно не до разговоров.

Потом мы всей толпой отправились попить чайку. Засиделись за полночь. Прощаясь, Михаил воткнул над телефоном бумажку с номером:

— Вот. Если что понадобится, звоните. В любое время. Ночью тоже. Телефон у меня в комнате, — и так смешно при этом набычился. Ну, какой он медведь — медвежонок. Правда, большой очень.

Потом мы с Лелькой еще часа два обсуждали мои «новости». Да, да, да, баб хлебом не корми, дай языки почесать. Ну и что? Не о тряпках же!

Конечно, утренний подъем опять превратился в проблему, и к себе домой я влетела за десять минут до оговоренного времени. Только успела более-менее ликвидировать «нормальный рабочий беспорядок» и пылевые сугробы — складывается впечатление, что пыль чувствует отсутствие хозяина и скапливается с утроенной скоростью — как раздался звонок в дверь. Видимо, для человека, привыкшего носить форму, «часов в одиннадцать» означает «одиннадцать ноль-ноль», и никак иначе.

Около часа гость зачем-то просматривал мои тексты, время от времени задавая какие-то непонятные вопросы. Я, изображая рабочий энтузиазм, написала аж десять строчек и сварила кофе.

Затем господин Ильин минут двадцать «освещал интересующий меня вопрос». Мастерски освещал, надо сказать: ничего, что не проскакивало бы уже в газетах или на ТВ, в рассказе не было. Виртуоз! Ему бы в политики податься…

— Вот, собственно, в общих чертах и все. Вас еще что-то интересует?

Ну, однова живем! Я глубоко-преглубоко вдохнула...

— Никита Игоревич, только один еще вопрос.

— Хоть десять.

— Зачем вы за мной ходили?

— Какая вы… наблюдательная девушка…

Правильно, он же не знает, что дело отнюдь не в наблюдательности, просто его... э-э... мужественный облик потряс мое… э-э… девическое воображение.

— По уму следовало бы не интервью вам давать, а вас-то и допросить.

— Это на какую же тему?

Он пожал плечами:

— Обо всем, что вам известно.

— Мне многое известно, можно попытаться. При хорошем раскладе лет за десять управитесь, — зачем я начала хамить, я и сама не знала. Не то от обиды, не то по природной вредности характера. Однако на господина майора моя наглость отчего-то не произвела впечатления. Во всяком случае, голоса он не повысил и сохранил на лице все-то же задумчиво-непроницаемое выражение.

Сосредоточенно изучая рисунок на шторах, гость равнодушно заметил:

— Мне думается, что ваш интерес к фальшивомонетчикам вызван отнюдь не профессиональными изысканиями или, как вы выразились, сложившейся ситуацией, — и взял паузу. Прямо в лучших традициях классического театра. Казалось, он может промолчать так лет двести. Я сломалась первой:

— Ну предположим, что у меня какой-то личный интерес. Это ведь не значит, что меня непременно нужно в чем-то подозревать? Потому что я и сама не знаю, что это за интерес. И позволю себе заметить, что даже если меня и следует в чем-то подозревать, то вы все равно ничем не рискуете. Если я в чем-то замешана, то ничего нового не узнаю, если нет — что вы теряете? Что я сдуру где-то проболтаюсь?

— Да кто вас знает… Хотя сдуру проболтаться — это вряд ли.

Эх, люблю, когда хвалят! Даже настроение поднялось. Все-таки Никита Игоревич — душка. Правда, бесцветное «господин майор» ему не подходит. Надо бы что-то такое же сдержанное, но более геррроическое. Ну например… Герр майор. Идеально.

— Тогда рассказывайте. Жора?

— Вообще-то в этом доме в разное время квартировало человек десять. Но вы правы. Жора... Мастер-гравер, виртуоз, когда-то... ну да это уже археология.

— Его убили?

— Может быть, и нет. Случайности все-таки бывают.

— Никита, а разве для изготовления фальшивок до сих пор используют клише? Зачем нужен гравер? Новые технологии и все такое...

— Неужто вы инструменты Жорины обнаружили? Ну молодцы! Берегите, это ж музейный экспонат!

— Я серьезно!

— И я серьезно. Да ладно, ладно. Когда Жора приехал сюда, около него начала крутиться кое-какая публика... Наша публика, местная...

И тут у меня в голове начала складываться очень даже логичная картинка.

— Жора привез сюда часть «продукции», и ваша публика теперь пытается до нее добраться, точно?

— Ну где-то так. И было бы очень неплохо эту, как вы выразились, «продукцию» найти и ликвидировать.

— Видите ли, Никита... — и я вкратце рассказала ему предысторию: наследство, звонки, визиты...

Дура, трижды идиотка! Только сейчас мне пришло в голову, что герр майор может разыскивать «продукцию» отнюдь не по долгу службы. Хотя… если он из «искателей», про звонки и прочие глупости и так знает. А вот наследство все равно в картинку не укладывалось. Наверное, все эти сомнения достаточно явственно отразились на моей физиономии, потому что герр майор усмехнулся:

— Рита, как вы полагаете, кто из нас сейчас больше рискует?

— Я, конечно!

— Н-да? Ну, может быть. Во всяком случае, теперь ясно, что местонахождение этой самой «продукции» никому из Жориных знакомых неизвестно, иначе давно бы уже достали и никого не тревожили. Так что вы мне все-таки здорово помогли, хотя наверняка не рассказали и половины того, что вам известно.

— Ну извините, чем богаты...

— Не рычите, я ваш должник. Может, вас в театр сводить?

— В театр? — изумилась я.

— Ну не в кабак же вас приглашать, — он усмехнулся. — Ну что? Вот прямо сейчас, а?

Ничего не понимаю!

11.

С помощью кольта и доброго слова вы сможете достичь гораздо большего, чем одним только добрым словом.

Аль-Капоне

За несколько шагов до калитки Ильин вдруг шагнул вперед, неуловимым движением отправив меня к себе за спину. Я и сообразить не успела, что происходит, как тьма вытолкнула из себя какую-то тень, которая кинулась к нам с воплем:

— Я так и знал! Так и знал!.. Ты!.. Что ты себе позволяешь?! У тебя ребенок, а ты мужиков в дом тащишь!.. Шлюха!.. Я сейчас… Пусти!.. Пусти, скотина!..

Последний вопль прозвучал уже не столь… экспрессивно. Я, конечно, не разглядела, что там произошло, но, судя по звуковым эффектам, Никита мгновенно блокировал нападение и прижал «тень» к забору, приговаривая:

— Если меня… в темном месте… прислонить к теплой стеночке… то со мной еще очень можно… поговорить… Какие, однако, у тебя… энергичные поклонники.

Цитата из Жванецкого прозвучала настолько к месту, что меня начал разбирать хохот, так что я только и смогла выдавить:

— У меня?

— А что, не твой джигит?

— Темно, однако, не разгляжу. Но сомневаюсь, мои так неприлично себя не ведут…

— Кто это? — неожиданно вопросил прижатый к забору «джигит» хриплым шепотом.

Никита Игоревич свободной рукой добыл из кармана фонарик и щелкнул кнопочкой. Я пригляделась…

— Вроде знакомый кто-то, а может, и нет…

— Рита?!! — похоже, «неопознанный объект» впал в шок. — А где Элечка?

И тут до меня дошло. Элечкой, кроме нежной мамочки, Лельку звал один-единственный человек — бывший супруг. Значит, он дожидался тут ненаглядную, принял меня за нее, а сопровождающий мужик привел его, естественно, в бешенство. Бедненький…

— Лелька у мамы, поехала Дениску навестить, — сообщила я «бедненькому» довольно сурово. Все-таки он сильно меня напугал. Отчасти потому же я и соврала насчет «Лелька у мамы», не хотелось объясняться. Как говорил один наш писатель, «иногда ложь предпочтительнее правды хотя бы тем, что короче». Выяснить, куда Лелька девалась, я успею, а этого надо бы поскорей отправить с глаз долой. — Никит, отпусти его, это Лелькин супруг, хоть и бывший. А ты смотрел бы, прежде чем на людей кидаться…

Супруг рассыпался в извинениях:

— Ну Рит, ну не сдержался… Я повидаться хотел, дома нет никого, думал, это она возвращается. С кем-то!

Все это сильно напоминало гротескное исполнение сцены на Новом мосту из «Трех мушкетеров» (помните, когда д’Артаньян бросается на Бэкингема, приняв его даму за Констанцию?) — сегодня что, вечер цитат? То Жванецкий, то Дюма…

— Иди уже домой, влюбленный! Лелька послезавтра должна вернуться. И, знаешь, если ты ей такие же сцены будешь закатывать — тогда тебе точно ничего не светит. Как-нибудь держи уже себя в руках, взрослый ведь человек, а?

Покинутый супруг еще минут пять расшаркивался, но в конце концов отбыл восвояси.

Мне смертельно хотелось, чтобы этот денек уже закончился…

Ильин, прощаясь, церемонно поклонился и велел звонить, «если что». Кажется, это называется «дежа вю»…

Дом действительно стоял темный и пустой. На кухонном столе поджидала записка:

«Звонила мама, надо съездить. Заодно покажу альбом, может, кого опознает».

Ну надо же! А я, оказывается, и не соврала ни грамма.

Погасив свет, я устроилась в уголке кухонного диванчика. Хотелось хотя бы немного упорядочить мысли и впечатления. Что же все-таки происходит? Кто такой Никита, то бишь, на чьей он стороне? Откуда взялся этот неожиданный дом? Что за люди и зачем вокруг него вертятся?

Значит, господин Жора имеет отношение к некоей... э-э... организации, занимающейся изготовлением фальшивых баксов, так? Вроде так. Ах, да! Время должно быть прошедшее: и «организации», если я правильно поняла Никиту, уже не существует, и сам Жора сегодня ни к чему никакого отношения иметь не может. Убийство или несчастный случай — непонятно. Но так или иначе, а, как выражаются авторы милицейских сериалов, «главный фигурант из дела выбыл».

Откуда он приехал — неизвестно (то есть, мне неизвестно, Ильин-то, наверное, знает), зато известно, что приехал не «пустой». Потом вокруг Жоры или, точнее, вокруг его «багажа» начала крутиться некая публика — почти наверняка она же сейчас терроризировала Лельку звонками и визитами. Вопрос непринципиальный, но по теме: они дом всерьез покупать собирались? Впрочем, ситуацию это ни на грамм не меняет.

А вот Никита Игоревич Ильин — совсем другое дело. Его мотивы меняют ситуацию радикально. Ведь не исключено, что он из той же компании. Милый, конечно, славный и ужасно обаятельный, но, как известно, криминальные наклонности обаянию не помеха.

Один необоснованный вывод я все же сделала: кем бы герр майор ни был — Ильей Муромцем или Соловьем-Разбойником — работает он исключительно на себя. Хотя, возможно, и в компании с «плохими мальчиками». Ладно, лишнего я ему, кажется, не наговорила, а на какой он стороне, дай бог, выяснится.

И все они ищут Жорин «багаж». Вместе или по отдельности — следующий вопрос.

Велик ли «багаж», непонятно, но, должно быть, немало, счет должен идти по меньшей мере на сотни тысяч. Самая популярная купюра — сто баксов. Тогда десять тысяч — пачка примерно семь на пятнадцать и толщиной сантиметр. Сто тысяч — то же самое «толщиной» десять сантиметров. Миллион — если плотно считать — семьдесят на пятнадцать на десять. Примерно. Ну или тридцать пять на тридцать на десять. Объем хорошего чемоданчика. Или, в более-менее мелких купюрах, даже чемодана.

Где Жора мог это запрятать?

Дом мы с Лелькой более-менее обыскали, вот разве что кладовку так и не обследовали, а там, если не слона, то по крайней мере ослика спрятать можно. Но к кладовке у меня лично душа не лежит — во-первых, примитивно, во-вторых, неудобно, то есть труднодоступно, и вообще вряд ли. Почему вряд ли? А вот потому. Не нравится мне эта идея, и все тут. Может, это женская интуиция.

Тайник в каком-то из шкафов? Вообще-то возможно, дверцы и ящички обнаруживаются по всему дому в количествах прямо-таки коллекционных. Правда, все, похоже, старые, но это на первый, самый поверхностный взгляд. Надо будет завтра взять линеечку и аккуратненько все шкафчики промерить. Снаружи и внутри — не проявится ли какое несоответствие. И, кстати, неплохо бы повнимательнее осмотреть полы, тайничок под половицами — изобретение столь же древнее, сколько удобное. Хотя полы Лелька и так собирается перестилать, уж очень они старые. А при наружном осмотре я вряд ли что обнаружу, судя по тому, каким мастером-золотые руки был Жора. Так что, полы пока оставим…

Зазвонил телефон. Трубку снимать не хотелось, и вообще, какие звонки во втором часу ночи? Ну их всех к лешему! Телефон, однако, не утихал. Отзвонив раз пятнадцать, на минуту умолк и завелся снова. Потом еще раз. Может, Ильин проверяет, как у меня дела? Но зачем? А вот нетушки, сплю я, и все тут! Наконец звонивший, видимо, уверился в безнадежности предприятия, и телефон замолчал совсем.

Тем не менее, направление мыслей как-то изменилось. Теперь меня начал занимать другой «главный» вопрос — а зачем фальшивые баксы мне лично? Практической пользы никакой, моральное удовольствие сомнительное, а риск, вероятно, немаленький. Но с другой стороны — заманчиво-то как, а?

Продолжим. Точно ли «багаж» спрятан именно в доме? То, что Жора тут жил, ни о чем не говорит. Спрятать доллары он мог где угодно: на заброшенной стройке, на ближайшей свалке, у женщины...

Кстати, дама, приезжавшая на «восьмерке», была очень даже ничего. Для романтической истории вполне подходит. Может, и баксы у нее? А приятелей она просто водит за нос… Нет, вряд ли. Зачем морочить приятелей, если с деньгами вполне можно уже куда-нибудь свалить. Ведь и «публика» в целом, и дама в частности — все явно нацелены на этот дом. Обоснованно или так, по недостатку информации?

Стоп. Что-то у меня не складывается. Дом они, вероятно, уже осмотрели, времени на это было вполне достаточно. И, если не совсем дураки, должны были вычислить второй подвал, мы-то вначале вычислили, потом нашли. Впрочем, вспомнив, в каком состоянии находился подвальный люк, я решила, что мы все-таки были его первооткрывателями, и слегка расслабилась. Даже задремала…

12.

Перед тем, как что-либо предпринимать, проконсультируйтесь с адвокатом.

Перри Мейсон

В глаза ударил резкий свет фар: какой-то умник, поворачивая в наш переулок, врубил «дальний». Правда, сразу выключил. Но перед этим успел остановиться, причем точно под нашими окнами. Чего это ему понадобилось? Я осторожненько выглянула: под окном стоял очень знакомый джип. Собственно, джип-то, может, и другой — освещение оставляло желать лучшего — но публика их него вылезала прямо родная: «качок», кажется, тот самый, которого я застала во дворе в понедельник, и дама, наезжавшая на Лельку два дня назад, хоть и сменила костюм, но была достаточно узнаваема. Компания приблизилась к калитке и пропала из вида.

Из окон Лелькиной комнаты просматривалась половина двора. Свет от уличных фонарей сюда не проникал, и рассмотреть что-нибудь было весьма затруднительно, но, поскольку я уже второй час сидела в полной темноте, удалось заметить темные фигуры, двинувшиеся в сторону двери. Я осторожно пробралась в прихожую. Тихо. Из своего окна успела заметить, как закрывалась дверь сарая. Беззвучно. Наши ребятишки, Михаил сотоварищи, во время своих тайных тренировок петли смазывали регулярно.

Ну и? В смысле, что мне теперь делать? Какое-то время этим господам понадобится, чтобы открыть замок подвального люка. Его сегодня почистили, так что догадаться об исходном состоянии запоров они не смогут. А ведь — вспомнила я свой последний перед появлением незваных гостей вывод — если судить по запущенности замка и петель, Жора в этом подвале никогда не был. Но господа-то этого не знают!

Стоп. А второй люк, до которого мы так и не добрались? Он должен располагаться под моим диваном, а двигать эту бандуру нам было катастрофически лень. К тому же фотографии и прочий мусор явно скапливались там на протяжении не одного года. Отлично. Раз к этому выводу пришли мы с Лелькой, до того же самого могли додуматься и нынешние гости Осмотрели опорную раму и решили, что диван не двигался с места лет эдак десять. Так... Или не так…

Вот сейчас залезут в подвал и начнут открывать потолочный люк — и прямо в дом! Что же делать?

Еще раз стоп. А чего я, собственно, боюсь? Чтобы поднять этот люк вместе с диваном, нужна, как минимум, пара-тройка Шварценеггеров. Значит, внутренний люк отпадает. Тот, что в сарае, они минут за десять откроют, полезут внутрь, одного оставят сторожить. Будут ли они осматривать подвал, обнаружив, что он обитаем? А почему нет? Их должны интересовать стены и полы, при наличии тренажеров и прочего железа осмотр займет... А черт его знает, сколько — пока не надоест.

Возвращаемся на исходные позиции — мне-то что делать? Была бы Лелька, позвонила бы Стасу, а я так и не удосужилась записать его телефон. Никита? Нет, не хочу рисковать. Если он из «этих», последствия могут быть совершенно непредсказуемыми.

Или, наоборот, предсказуемыми.

Можно еще попытаться разыскать товарища участкового через 02. Я потратила на обдумывание этой идеи аж полминуты — она, идея, восхитительной не выглядела. Ни с какого боку.

И тут я вспомнила про Михаила. Где-то он давеча номер записал, черт, забыла… Ах, да, торчит из-под телефонного аппарата, так, давай тихонечко на кухню… Грешно, конечно, втравливать ребенка в такое дело, но «ребенок» крупнее меня раза в два, а сильнее вчетверо. Окончательно я успокоила себя тем, что «ребенок» может просто-напросто знать домашний телефон Стаса...

Ситуацию я изложила насколько смогла кратко: несколько нехороших людей проявляют нездоровый интерес к дому, сейчас они проникли в подвал, я одна, нельзя ли помочь? Кажется, подняла «ребенка» с постели, однако он сразу все уловил и только поинтересовался общим количеством «гостей» и наличием оружия. Велел сидеть тихо и смотреть, не вылезут ли посетители наружу. Нужного телефонного номера у Михаила, увы, не было, но он моментально предложил альтернативный вариант:

— Позвоню Игорю, отправлю за Станиславом Андреевичем, пусть срочно вам перезвонит. Да, в сарае ваш телефон не слышно, я точно знаю. Сам влезу в дырку и посмотрю на обстановку.

Я попросила — Боже упаси! — не лезть на рожон, дождаться Стаса, и он повесил трубку. Минут через пять телефон зазвонил. Это был, однако, не Стас, а снова Михаил:

— У сарая никого, я попробую тихонько подобраться, может, удастся дверь закрыть, — и, не слушая моих возражений, отключился. Ну, никакого сладу с современной молодежью! Погоди-ка... А кто это названивал, как ненормальный, и зачем? Тут я сделала то, что нужно было сделать с самого начала: выглянув в окно, внимательно осмотрела все пространство улицы. Так и есть — в пяти метрах от джипа стояла «восьмерка»! При таком освещении было не разобрать, та самая или другая, но готова поклясться, что, когда я возвращалась, ее там не было. Значит, видимо, подъехали, в доме темно, позвонили, часок для гарантии постояли... В общем, «гости» должны считать, что дом пустой. А если они друг другу не доверяют, что вполне вероятно, то сторожить не захочет никто.

Осторожно-преосторожно я открыла входную дверь, благоразумно рассудив, что от угольного люка шуму больше, спустилась с крыльца... и у стены сарая наткнулась на Михаила. Он погрозил мне кулаком и попытался подтолкнуть обратно к двери. Ну уж дудки! Я тоже хочу поиграть в супермена, точнее, в супергерл. Тем более что это, кажется, не особенно опасно. У двери сарая в самом деле никого не было. Михаил медленно и беззвучно приоткрыл дверь, показался слабый свет. Подвальный люк был открыт, внутри сарая никого не наблюдалось. Михаил на что-то мне показывал. Ага! Справа от люка до сих пор стоял тот самый разбитый холодильник. Увлекшись оборудованием помещения, ребятишки забыли вынести его на свалку. Да здравствует безалаберность!

Мы переглянулись, тихо-тихо просочились в сарай, затаив дыхание, подошли к люку, Михаил сделал шаг вправо... Одним рывком я захлопнула люк, а он тут же опрокинул на него холодильник и засунул в замковые петли какую-то железку. Железка засела в отверстиях так, что выбивать ее придется кувалдой.

Уф-ф!.. Мы вылетели из подвала, не дожидаясь продолжения событий и рванулись в дом. На кухне опять надрывался телефон.

— Рита, ты? Что у вас стряслось? Где Лелька?

— Лелька у матери. Стас, ты можешь подойти?

— Сейчас буду. Что у вас?

— Тут какой-то народ решил спортом заняться, мы с Михаилом их заперли, — меня опять разбирал нервный смех. Ну и вечерок!

— Заперли?! Ох, артисты… Сколько их? Спортсменов-то?

— Двое.

— И все?

— Может, в джипе кто-то остался.

— Тогда я пройду Мишиным двором, вы ничего больше не предпринимайте. И... Рита, на всякий случай уходите с Михаилом мне навстречу, кто бы там ни был, у них может быть с собой телефон, рация, оружие в конце концов. Я буду минут через пять.

Я выглянула в окно. «Восьмерки» не было. В сарае стояла тишина: ни грохота, ни криков о помощи, ни угроз. В Мишкин двор мы ворвались практически одновременно, только с разных сторон: Стас через калитку, мы с Михаилом через дыру в заборе. Первый вопрос был:

— Калитку заперли?

Мы виновато переглянулись. Стас только покачал головой: ну что с такими несмышленышами поделаешь. По счастью, ключ оказался у меня в кармане. Заперев калитку и проверив замок на воротах, мы пошли в дом. Дверь сарая замка не предусматривала, так что мы подперли ее тяжеленной бочкой, с незапамятных времен стоявшей в углу двора.

Капитан был явно недоволен сложившейся ситуацией. Я задумалась, сгоряча заподозрив в причастности к «кладоискательству» и Стаса тоже. Хорошо хоть, сказать по этому поводу ничего не успела.

Мандраж пошел на убыль, и шестеренки в мозгах, хотя и с некоторым скрипом, но начали поворачиваться. Ё-мое, чего ж мы сделали? И главное, чего теперь с этим делать родной милиции? Визитеров-то придется отпустить, ну может, пальчиком им погрозят, мол, нехорошо так поступать. Все-таки журналисту следовало бы помнить основы законодательства. Подвал — всего-навсего подсобное помещение, а украсть они ничего не украли. Взлом, скорее всего, не доказывается. Так что оснований для задержания, тем более для возбуждения уголовного дела никаких, но даже если... хороший адвокат не только камня на камне от обвинения не оставит, но еще и встречный иск вчинит. За моральный и материальный ущерб в виде беззаконного нападения на двух беззащитных и законопослушных граждан и заточения их в мрачный каземат. Хмурый Стас в двух словах подтвердил мои соображения. Ну, что же, будем атаковать.

— Но в доме-то они были!

— Когда? Сегодня? Что-то пропало?

— Неделю назад. Пропасть, вроде, ничего не пропало. Но я ведь испугалась, они...

— Стоп. Испугалась, говоришь? Они угрожали? Свидетели есть? — перебил меня Стас.

— Угрожали, пару дней назад, я сам слышал. — Ах, Мишенька, ах, золотой ты наш.

— Годится, уже хоть что-то. Но неделю назад... Ох, эти мне самостоятельные женщины! — Стас несколько раз глубоко вздохнул. — Рассказывай все.

Я вкратце изложила основные события: звонки, визиты, джип с «восьмеркой». Стас покачал головой.

— Почему сразу не рассказали? Все сами да сами, в сыщиков поиграть захотелось? Предъявить-то этим господам нечего, ничего сильно противозаконного они не делали. Эх вы, помощнички… Ладно, поглядим. Домом, говоришь, давно интересуются? В таком случае, есть человек, который ими самими очень даже заинтересуется.

Стас набрал какой-то номер, передал непонятное сообщение и поставил на плиту чайник.

— Ждем-с. Если через двадцать минут не явится, позвоню дежурному, не держать же ваших гостей в подвале до утра. Объясняться буду сам. Вас тут нет и не было. Ясно? — мы с Михаилом кивнули.

Михаил отправился на крыльцо послушать, что происходит в подвале. Я устроилась у кухонного окна наблюдать за джипом. Минут через десять из-за угла вывернулась «восьмерка», остановилась вплотную к джипу. Из «восьмерки» вылез «банкир», подошел к нашей калитке, подергал ее, поднял руку к звонку, и тут с другого конца улицы появилась патрульная машина с мигалкой. Визитер в пять шагов оказался у своей машины, сел в нее и укатил.

13.

Лучшее украшение для женщины — обручальное кольцо.

Элизабет Тейлор

— Ну, что, Маргарита Львовна, твоя журналистская душенька довольна?

Когда обнаружилось, что милицейскую команду, прибывшую по звонку Стаса, возглавляет Никита, я, признаться, обалдела. Хотя почему, собственно? Я ведь уже решила, что господин Ильин «на нашей стороне баррикады» — просто «потому что потому». А если он занимается Жориным «наследством», нормальные отношения с участковым просто обязаны наличествовать. И можно сколько угодно говорить, что дело отложено. Упрямство профессионала — штука непрошибаемая. Пусть все считают, что это безнадежно, а мы вот из принципа сделаем!

Михаила отправили домой, мы остались втроем. Никита смотрел на меня выжидающе:

— Так и будем в прятки играть?

— А чего рассказывать, ты уже и так все знаешь, — я пожала плечами.

— Ну, положим, далеко не все. Например, с чего вдруг тебе в голову пришла мысль о фальшивых долларах?

Та-та-та! Мысль-то пришла в голову как раз не мне и настолько в порядке бреда...

— Стас, почему мне так везет на самостоятельных женщин? Может, с хозяйкой попроще будет? Или она такая же упрямая?

— Еще хуже. Клещами ничего не вытянешь.

Интересно, чего им еще нужно вытягивать, вроде, все уже ясно. Кроме того, где, собственно, спрятан Жорин «клад». Так я этого тоже не знаю. Или они думают, что мы с Лелькой чего-то нашли, а молчу я от избытка осторожности? Да ну их к лешему, Лелька вернется, пусть сами ищут.

Лелька вернулась к обеду и только рученькой махнула:

— Ищите, пожалуйста, только по ночам не гремите и ключи, если нужны, сами сделайте. Кстати, на втором этаже света нет, — она выглядела порядком измотанной, достала бутылку рябиновки, махнула одним духом полстакана и, заметив мои поднятые брови, пояснила, — выспаться надо.

— Что-то случилось?

— Все обыкновенно. Маменька опять завоспитывала. Ах, одинокая женщина с ребенком, да так нельзя, да жизнь такая тяжелая, да как же без мужской поддержки, да мальчику отец нужен! Вот скажи, я у нее хоть раз помощи просила? Делать ей больше нечего, как меня замуж выдавать.

— За кого-то конкретного?

— Да вроде нет, знакомить не пыталась, только на мозги капала. Она ведь далеко не дура, ну, за исключением своеобразных жизненных принципов.

— В смысле?

— В смысле, у женщины должен быть муж, и все тут. Так положено.

— Что же она сама еще раз замуж не выйдет?

— Она вдова, она чтит память супруга и помогает любимой дочери воспитывать внука. Только сейчас начинаю понимать, сколько на себя отец брал. Или это она так изменилась? Хотя надо отдать ей должное, с Дениской великолепно управляется, никакого сюсюканья и баловства не позволяет. А вот меня надо непременно пристроить.

— Она каждый раз так?

Лелька покачала головой, потянулась так, что косточки хрустнули.

— Я думаю, что муженек ненаглядный приезжал с сыночком повидаться, ну, и накрутил ее, мол, помню, люблю, хочу все вернуть, а она и рада стараться.

— Ну, хоть намекнула?

— Да нет, конечно. Она же отлично знает, что на меня давить нельзя, где сядешь,там и слезешь.

— А ты его совсем не желаешь видеть?

— Ну… Что значит «совсем»? Не знаю. Он нормальный, в общем, мужик, просто не сложилось. Тем более, четыре года прошло, черт его знает, каким он стал. Люди меняются...

— Значит, альбом ты матери не показывала?

— Показать-то показала, еще до того, как из нее воспитательный энтузиазм хлынул.

— Ну и?

— А ничего. Пролистала, поглядела, никого знакомого не нашла. Только удивилась, чего это на снимках все белесые, как выцвели. Отец-то черный был, вроде итальянца. А на фотографиях вообще почти что негр.

— Да и ты не светлее, — Лелька похожа на Дюймовочку в негативе. — И Дениска черненький… Так, может, этот твой южный поклонник, — я вытащила из-за телефона средиземноморскую открытку и помахала перед Лелькиным носом, — на самом деле какой-нибудь родственник?

— Ты хочешь сказать, что причина его настойчивости — не моя неземная красота, а тоже какое-нибудь наследство? «Невероятные приключения итальянцев в России», дубль два?

— Ну… а почему нет?

Лелька покачала головой:

— Тогда и у этих, из альбома, должны быть итальянские корни, логично? Чего ж вся публика такая белесая? Или ты считаешь, что на меня сразу два наследства свалилось? Не многовато?

— Н-да, верно… Что-то меня занесло. Но, — я опять ткнула Лельке открытку, — он ведь пишет о смерти? Значит, кто-то все-таки умер? Или это не смерть? Вот, в самом конце.

Лелька хохотала минуты три, аж пришлось водой отпаивать. Отсмеявшись и утерев слезы, она наконец объяснила:

— Это они такие пылкие в своей Италии. Любить, мол, буду до самой смерти.

— Всего-то? Жалко…

14.

Прежде, чем делать открытие — загляни в справочник.

Архимед

Остаток воскресенья и весь понедельник поиски шли на чердаке и втором этаже и нам не мешали. Искали четверо: майор Ильин за главного, и с ним еще трое каких-то «мальчиков» в штатском. Электричество наверху наладили в мгновение ока, что само по себе стало неплохой компенсацией за беспокойство. В результате Лельку, видимо, замучила совесть, и утром во вторник она, Лелька, а не ее совесть, вызвала Никиту на кухню и, потупив глазки, раскрыла страшную тайну — показала свою загадочную находку. Майор уважительно перебрал инструменты, однако, совсем не обрадовался:

— Так я и думал. То-то меня Маргарита Львовна о технологиях спрашивала... Вещь знатная. Раритет. Только бесполезная: что Жора гравер, и без того было известно. Для суда еще могло пригодиться, а кого теперь судить? Вот если бы вы про его тайник рассказали...

— Но мы не знаем!

— Да верю, верю.

— А вы нам расскажите, что сами знаете, — когда нужно, Лелька умеет разговаривать голоском слаще клубничного варенья. — Если сложить в одну кучу все известное, вдруг какая-то идея возникнет...

— Да вряд ли, все уже более-менее ясно, осталось сами фальшивки найти, за пару дней управимся. Самостоятельные девушки, вы разве на работу не собираетесь?

— У меня одна встреча после двух, да и ту можно на завтра перенести, — честно доложила я.

— А я притворилась, что еще кое-какие документы дооформить надо, и отгул взяла... — опустив очи долу, призналась Лелька.

Майор понял, что деваться ему некуда и оглядел нас с плохо скрытой завистью.

— Н-да, хорошо быть представителем творческой профессии. Ладно, спрашивайте, — он усмехнулся, и я как-то сразу усомнилась в том, что ему вообще хотелось куда-то деваться. — А то вы от своего любопытства и неуемной энергии еще чего-нибудь учудите.

— Их все-таки посадят? — не утерпела Лелька и пояснила: — Этих, из подвала. И еще один должен быть, такой весь из себя на банковского работника похож...

— А он и есть банковский работник, — вздохнул Никита. — Только сажать их, строго говоря, не за что. Незаконное проникновение в подсобные помещения — такая мелочь, из-за которой уголовное дело никто возбуждать не станет. Разве что вы сами будете ходатайствовать, да и то вряд ли. Вот если бы вы их в доме поймали... Да ладно, этот детский сад никому не интересен, они ведь наполовину случайно в эту историю вляпались.

— Ничего себе случайно! — возмутилась Лелька. — Столько нервов своими звонками истрепали.

— Ну, это они от большого ума психическую атаку проводили.

— Так они действительно хотели этот дом купить? На какие деньги?

— Стоп, девушки, а ведь это идея, и недурная. Они были очень настойчивы?

— Мягко сказано! Полторы недели трезвонили, а дамочка, когда я ей отказала, чуть живьем меня не проглотила.

— Так-так-так. Объясняю в двух словах. Эта, как вы ее назвали, дамочка, кстати, зовут ее Лариса Владиславовна, а она себя величает Лорой, так вот, у нее в поклонниках ходит один наш... в общем, следователь прокуратуры, как раз по этому делу.

— А ты кто?

— Я розыскник, мое дело — принести мясо, из которого господин следователь будет шашлык готовить. Нормально приготовит — судьи слопают, нет — в лучшем случае отправят на доследование, в худшем просто выплюнут. Но это все неважно. Проговорился он, скорее всего, случайно. Не такого великого ума персона, чтобы и в доле быть, и чтоб никто ни о чем не догадывался. К тому же дело вообще приостановлено.

— Это он его приостановил?

— Рита! Не усложняй.

— Ладно-ладно, дальше что?

— Балбес наш проговорился про мешок фальшивых баксов, Лорочка взяла на заметку, познакомилась с Жорой, не раз бывала у него в гостях...

— Ага, и они его задавили, чтобы спокойно в доме пошарить. А тут мы с Лелькой нарисовались, так?

— Сомнительно, чтобы эта компания могла пойти на убийство. Тем более такое… ненадежное.

— А откуда вообще известно, что задавили, а не сам упал? Кто-то видел?

— Нет, свидетелей не было, он пролежал часов шесть, пока на него не наткнулись. А что касается «сам упал», так вы недооцениваете криминалистику. Травмы характерные для ДТП, микрочастицы автомобильной краски на джинсах и куртке. Хотя умер он от удара в висок. Так что, скорее всего, все-таки случайный наезд. Когда человека сбивают специально, бьют сильнее, чтобы наверняка. А тут, если бы не этот столб, о который он головой треснулся, обошлось бы тремя неделями в гипсе.

— А почему «скорее всего», а не «наверняка»?

— Во-первых, машина тормозила, и кто-то подходил к упавшему. Хотя, возможно, это была другая машина: кто-то увидел лежащего, остановился, подошел, обнаружил, что человек мертв, и во избежание неприятностей уехал.

— А во-вторых?

— А во-вторых, эксперту не очень понравился след удара на виске. Вроде ссадина там какая-то не очень типичная. Но бывает всякое, поэтому, кроме меня, своими сомнениями он ни с кем не поделился.

— Ладно, господин майор, последний вопрос: все-таки, ты за мной следил или нет?

— Ну, следил — это громко сказано. Так, походил слегка, выяснил, кто такая и что за человек. Я в отпуске, звонит Стас: поселились две девушки, да такие, что пальца в рот не клади. С хозяйкой-то все более-менее ясно было, а ты девушка загадочная.