Николай Кузнецов

ГЛАВА 6

Уходил в прошлое трудный, переменчивый на военные успехи сорок второй год. Для разведчика специального отряда «Победители» Грачева его последние недели были всецело связаны с превращением Николая Кузнецова в лейтенанта Пауля Зиберта. События развивались и так, и не совсем так, как предполагалось вначале. Возникали непредусмотренные трудности, и, наоборот, неожиданно легко решались задачи, казавшиеся ему ранее особо сложными. Впрочем, долгая – годовая! – подготовка предусматривала и такие повороты в судьбе разведчика.

Квартира Ивана Приходько стала первой, но не единственной. Кузнецов не мог себе позволить слишком часто подвергать смертельной опасности ставшую ему близкой семью, где были и женщины, и дети. Поэтому разными путями, с помощью разных людей лейтенант Зиберт обзавелся рядом мест, где он, иногда с ведома хозяина, но чаще без оного, мог спокойно провести две-три ночи. Постепенно, по меркам мирного времени, быть может, слишком быстро, но в войну вполне обычным, у него завязался определенный круг нужных знакомств в офицерской и чиновничьей среде Ровно.

У Зиберта не было повода обращаться в какое-либо военное или гражданское учреждение без риска разоблачения, потому что при всем высоком качестве его документов они все же были чистой фикцией. Отсюда главными объектами его деятельности на первых порах стали места, где немецкие офицеры проводили свое неслужебное время: лучший ресторан города «Дойчегофф», ресторан на вокзале, казино, некоторые кафе, магазины, куда местным жителям вход был запрещен.

Кузнецов научился непринужденно и естественно входить в ресторан, рассеянно обводить взором зал, быстро намечать удобный столик: или такой, за которым сидел одинокий посетитель, или расположенный неподалеку от шумной, подвыпившей компании. В первом случае облегчалась задача знакомства с соседом, во втором – Кузнецов просто прислушивался к пьяным разговорам, извлекая из шелухи пустой болтовни зерна полезных сведений. Лейтенант Зиберт был тактичен, вежлив, неназойлив, для представления подбирал самые подходящие моменты, лишь после того, как убеждался, что случайный сосед сам не прочь вступить в разговор. Иногда поводом служила просьба передать солонку, иногда у него не оказывалось при себе («Извините, забыл в шинели») спичек.

Естественность. Терпение. Выдержка. Любой слишком рано или в неудачной форме поставленный вопрос мог привлечь к нему внимание или даже пробудить в собеседнике подозрительность. Ни в коем случае нельзя было спрашивать о вещах, должных среди офицерства быть общеизвестными.

Первые недели были ко всему прочему и неделями напряженной учебы – на настоящей практике Кузнецов внимательно изучал нравы, обычаи и манеры гитлеровских офицеров, запоминал и немедленно принимал к сведению десятки мелочей, о которых не прочитаешь ни в какой книге, но столь важных для разведчика, выдающего себя за своего в чужой, вражеской среде.

Оценил в должной степени свой природный дар (подкрепленный, впрочем, и его собственными усилиями) – отличную память, поскольку делать какие-нибудь записи он, разумеется, не мог.

Информация, намертво отпечатавшаяся в его памяти, была чрезвычайно разнообразной по характеру и ценности. О гарнизоне Ровно. О дислокации и передвижениях войск. О расположенных в городе оккупационных учреждениях и штабах, их функциях и порядке работы. О деловых и личных качествах их руководителей.

Некоторые случайные знакомства лейтенанта Зиберта стали прочными. У него появились постоянные приятели, с которыми он регулярно встречался и в ресторанах по вечерам, и на их частных квартирах. Особенно дорожил Кузнецов важным, хотя и опасным, знакомством с комендантом полевой жандармерии Ришардом. Комендант, благоволивший к щедрому лейтенанту, у которого всегда можно было одолжить сотню марок, рассказывал о намечаемых в Ровно и окрестностях облавах, сообщал Кузнецову пароли для хождения по городу ночью. Эти сведения представляли особую важность – в опасные дни, указанные Ришардом, командование никого в Ровно не посылало.

Порой источники информации были довольно неожиданными. Так, Николай Кузнецов покупал свежие продукты в маленькой лавочке, принадлежавшей некоему Померанскому (этот спекулянт драл за куриное яйцо по 2 марки!). Померанский, проникшийся доверием к постоянному покупателю, рассказал Зиберту, что разрешение на продажу он как награду получил от самого шефа службы безопасности Ровно доктора Йоргельса за то, что был секретным осведомителем гестапо. По словам хвастливого шпика, он еще в сорок первом году отличился в операциях против партизан. К Померанскому захаживал ого приятель, тоже агент СД Янковский, который, как-то не в меру разболтавшись, сказал Зиберту, что в партизанских отрядах Волыни и Подолии успешно действует очень ловкий агент Васильчевский. Он сумел втереться в доверие некоторых командиров и стал связным между отдельными отрядами и городскими подпольщиками. Получив задание в отряде, Васильчевский передавал его подполью, но лишь после того, как докладывал обо всем, что знал, в гестапо. Ему удалось таким образом провалить много советских патриотов. Янковский рассказал не только о методах действии Васильчевского, но даже описал его приметы. Командование немедленно сообщило о Васильчевском в Москву, в свою очередь, Центр своевременно предупредил штабы соответствующих отрядов об опасном провокаторе.

Небольшие размеры Ровно и установленный в нем фашистской службой безопасности строжайший режим исключали для Кузнецова возможность пользоваться рацией. Ее работа была бы сразу засечена. Поэтому собранную информацию он, как и другие разведчики, должен был доставлять в отряд лично или передавать через связных.

Доставка в отряд разведывательных данных была очень трудным и опасным делом. Чтобы добраться до лагеря, приходилось преодолевать многие препятствия. Самые серьезные неприятности доставляли жандармские и полицейские патрули, украинские националисты. Они устраивали засады по дороге, пытаясь перехватывать наших людей.

Разведчики и связные прямо в отряд никогда не шли. Как правило, их путь заканчивался на «зеленом маяке», расположенном около села Оржева, в четырех километрах от станции Клевань и приблизительно в двадцати от Ровно. Здесь они передавали пакеты постоянно дежурившим партизанам, отдыхали, получали задания командования городским разведчикам и отправлялись обратно. «Главным смотрителем маяка» был Валентин Семенов. Чаще других на «маяке», кроме него, дежурили Всеволод Попков, Борис Сухенко, Сергей Рощин, Владимир Ступин, Борис Черный, Николай Малахов. Все – московские комсомольцы, парашютисты. Несколько позже был установлен «зеленый маяк» и под Луцком. Его «главным смотрителем» стал Владимир Ступин.

Если дежурные по какой-либо причине уходили на время в другие места, то разведчик или связной оставлял донесение в своем персональном «почтовом ящике»: какой-нибудь консервной банке или коробочке, спрятанной под условленным камнем или в дупле. Когда Кузнецов прибывал в отряд, на «маяке» его обязательно встречала группа охраны и сопровождала до самого лагеря. Точно так же, обязательно с охраной до «маяка», он возвращался в город.

Первое время Кузнецов добирался из города до «маяка» и, соответственно, обратно лошадьми. Но вскоре в его распоряжении были уже и мотоциклы и машины. Все они были похищены разведчиками (особенно страдал при этом гараж ровенского гебитскомиссара Беера), умело перекрашены и снабжены новыми знаками.

Так начиналась долгая героическая работа Кузнецова в тылу врага.

…Шел разгар Сталинградской битвы. Ставшая вскоре знаменитой фотография разбитого здания универмага на площади Павших борцов, из подвала которого советские автоматчики вывели фельдмаршала Паулюса и два десятка гитлеровских генералов с поднятыми руками и опущенными головами, еще не обошла газеты всего мира. Но судьба окруженной многотысячной группировки немецких войск уже была предрешена. Взятых в железные клещи, намертво замурованных в «котле» фашистов ждали или безоговорочная капитуляция во избежание излишнего кровопролития, или поголовное уничтожение.

Из истории величайшего сражения, которое знало до той поры человечество, известно, какие отчаянные усилия предприняло фашистское командование, чтобы вырвать армию Паулюса из кольца советских дивизий.

В декабре специально с этой целью по приказу Гитлера на участке фронта протяженностью в 600 километров была сколочена группа армий «Дон» под командованием фельдмаршала фон Машнтейна. В нее вошли армейская группа Гота в составе четвертой танковой немецкой и четвертой румынской армий, другие сводные группы, оперативная группа «Холлидт» и – фактически чисто номинально – окруженные в Сталинграде войска Паулюса, вернее, то, что от них к тому времени оставалось.

Вся громоздкая, раздутая до предела, охватившая всю Европу фашистская военная машина пришла в движение. Напрягая все силы, гитлеровцы отовсюду, откуда только можно было, перебрасывали войска к Волге. Из Франции, других оккупированных стран, а также и с некоторых участков Восточного фронта спешно гнали к Сталинграду новые дивизии. О масштабе этих перевозок можно судить хотя бы по тому, что для переброски из Франции одной лишь 6-й танковой дивизии потребовались десятки тяжеловесных эшелонов. Сюда же, в район Котельникова, был отправлен в обстановке особой тайны впервые скомплектованный в фашистской армии батальон новейших тяжелых танков «тигр». На эти машины, конструкция и тактико-технические данные которых держались в строжайшем секрете, гитлеровцы возлагали особые надежды, убедившись, что их танки, триумфально прогрохотавшие своими гусеницами по столицам чуть ли не всех европейских стран, оказались бессильными против советских тридцатьчетверок.

Ежедневно группа Николая Кузнецова, а также группа Дмитрия Красноголовца на важнейшем железнодорожном узле Здолбуново собирала множество информации о передвижениях вражеских войск.

Узким местом стала связь, точнее, своевременная доставка добытых сведений командованию. Отряд располагался от Ровно на расстоянии, которое связные могли преодолеть, даже в сопровождении удачи, лишь за сутки. Путь был сложный, тяжелый, опасный, из города до «маяка», а оттуда в отряд. В другое время этот способ более или менее удовлетворял командование, но при сложившихся обстоятельствах, когда получаемые сведения нужно было передавать в Москву немедленно, уже не годился.

Поэтому было решено заслать в Ровно, учитывая чрезвычайность обстановки, радистку, которая бы передавала разведданные в Центр прямо из города, без потери драгоценного времени. Командование понимало, что рация продержится в Ровно не больше двух педель – ее запеленгуют, – но эти две недели могли оказаться решающими. Выбор пал на Валентину Константиновну Осмолову, дочь старого красного партизана гражданской войны, отчасти за происхождение, а скорее за характер прозванную бойцами Казачкой. Валя была хорошей радисткой и бесстрашным человеком. Еще до войны она стала одной из первых девушек-парашютисток. По выработанному в штабе плану в Ровно Казачка должна была остановиться в доме Приходько.

Доставить радистку в город поручили Николаю Кузнецову и Николаю Приходько: перед соседями по дому Вале предстояло сойти за невесту младшего брата Ивана Тарасовича. Казачка была первой девушкой, направляемой в Ровно, и, естественно, чрезвычайно важное значение приобрела ее экипировка. В отряде девушки-радистки прекрасно чувствовали себя в парашютных комбинезонах, полушубках, ушанках. Но для Ровно все это, конечно, не годилось. Пришлось потрудиться самым расторопным снабженцам отряда. Они сумели раздобыть для Вали вполне элегантное пальто, два-три хороших платья, туфли, прочие принадлежности дамского туалета.

Потом откуда-то пригнали бричку на высоких рессорах, уложили в нее несколько охапок сена, сверху постелили ковер, тоже раздобытый неизвестно где. Под сеном аккуратно разместили рацию, гранаты, автоматы, взрывчатку, батареи питания. Во всех этих приготовлениях особое рвение проявлял комсорг отряда Валентин Семенов, вообще-то к данной операции никакого отношения не имевший. Но ни для кого не было секретом, что отважный командир эскадрона разведчиков в последнее время пользуется каждым подходящим поводом, чтобы завернуть к «чуму», где жили девушки-радистки. И отнюдь не только обязанности комсорга неодолимо влекли его туда. Изобретательный и хитрый разведчик, Валентин, увы, в делах сердечных был простодушен, что, впрочем, было вполне простительно для его двадцати лет…

Наконец, все было готово. Николай Иванович сел рядом с Казачкой, место на козлах занял Николай Приходько в форме солдата вермахта. Последние пожелания удачи, и разведчики тронулись в путь.

Как всегда, Николай Кузнецов и другие разведчики, направляемые в город во вражеской форме, до «зеленого маяка» ехали, накинув на себя что-нибудь сверху для маскировки. При выезде на шоссе всякого рода накидки оставлялись на «маяке» до возвращения.

Поначалу ничто на шоссе Ровно – Луцк не сулило каких-либо неожиданностей. Два-три встречных патруля не обратили на них никакого внимания. И лейтенант Зиберт, и кучер Приходько, и Валя выглядели, видимо, вполне респектабельно и подозрений у немцев не вызвали. Никто не удосужился ни разу даже проверить у них документы, которые, впрочем, были, конечно, в надлежащем порядке.

Уже перед въездом в Ровно бричка остановилась у моста через реку Горинь. Мосток небольшой, проехать его – пустячное дело. Но тогда, зимой, его затянул тонкий ледок, а бывший помощник машиниста паровоза Николай Приходько как ездовой имел не слишком большой опыт. Испугавшись чего-то, кони неожиданно понесли, бричку круто накренило, и в следующий момент она перевернулась. Кузнецова, Приходько, Валю разом выбросило на скользкий настил. Но это было бы еще полбеды.

Стряслось нечто гораздо худшее. Все так тщательно припрятанное под сеном содержимое брички – рация, батареи, оружие – и прочие достаточно красноречивые предметы вывалились прямо к ногам немецких солдат, несших охрану моста.

Провал, непредвиденный, по глупой случайности, казался неизбежным. К счастью, Кузнецов, как это проявилось и в данном, более чем драматическом, положении, обладал драгоценным для разведчика даром не теряться при неожиданных ситуациях. И на сей раз выдержка не изменила ему. Выдержка плюс точный расчет на психологию именно немецкого солдата.

Прежде чем часовые успели сообразить, что, собственно, произошло, он выхватил из кобуры вальтер и направил его на остолбеневшую Валю, отчаянно ругаясь по-немецки. Потом лейтенант, даже не переведя дыхания, яростно накинулся на оторопевших солдат:

– А вы что глазеете, бездельники? Это арестованная русская партизанка. Ну-ка пошевеливайтесь, да поживее! Переворачивайте бричку и кладите все на место!

Ослушаться офицера, даже усомниться, что тут что-то не так, никто не посмел. Суетясь и мешая друг другу, солдаты кинулись выполнять приказание. Посмеиваясь про себя, им помогал Николай Приходько.

Когда все было подобрано и погружено на бричку, разведчики продолжили свой путь. Напоследок лейтенант Зиберт, чтобы не дать охране опомниться, приказал их старшему сколоть лед с настила и посыпать доски песком.

Вскоре уже без приключений разведчики подъехали к дому Ивана Приходько.

Разведчики действовали круглосуточно. Десятки зорких глаз прощупывали каждый эшелон… Танковая дивизия из Франции… Пехотная из Голландии… Моторизованная из-под Ленинграда… Ежедневно в дом Приходько стекалось множество самой разнообразной информации. Валя выходила на прямую связь с Москвой каждые несколько часов. Сеансы длились от пятнадцати до тридцати минут.

…Попытки немцев освободить зажатую в Сталинграде 6-ю армию окончились плачевно. Войска Манштейна были отброшены с большими потерями. Весь январь части Красной Армии добивали гитлеровские полки, расчлененные надвое, в самом городе. 31 января капитулировала группировка немецких войск во главе с самим командующим 6-й армией фельдмаршалом Паулюсом, 2 февраля сложила оружие и южная группировка.

Красная Армия перешла в решительное наступление. Началось освобождение Кавказа, Верхнего Дона, Украины. Советские дивизии непосредственно стали угрожать гитлеровским войскам в Донбассе.

Теперь уже фашистские эшелоны с подкреплениями: живой силой, боеприпасами, военной техникой потянулись на линию Полтава – Харьков – Павлоград. И снова разведка…

Николай Кузнецов, который давно пользовался квартирой Ивана Приходько, нередко принимал здесь же своих немецких приятелей. Его не совсем пренебрежительное отношение к хозяевам в глазах соседей оправдывалось тем, что супруги Приходько считались фольксдойче. В эти дни он чаще обычного заходил домой, и не только, чтобы передать Вале листок с очередными разведданными, но и с целью приободрить девушку, прикрыть ее в случае какой-либо неприятности.

Предусмотрительность разведчика была не лишней, и беспокоился он не зря. Как и следовало ожидать, уже через несколько дней гитлеровцы установили, что в городе интенсивно работает подпольный радиопередатчик. На улицах Ровно появились неуклюжие высокие автомобили с характерными кольцами антенн радиопеленгаторов на крышах. Квартал за кварталом обшаривали они город, нащупывая ту единственную точку, откуда уносили за тысячи километров радиоволны информацию о происходящем в немецком тылу.

Потом начались облавы. Не обычные повальные, без определенной задачи, а вполне целеустремленные. Искали подпольную рацию. И вот однажды грузовики с солдатами т мышиного цвета мундирах появились и в районе, где работала Казачка.

Врывались в дома, рыскали по всем закоулкам, переворачивали мебель, заглядывали в подполы и погреба. Правда, никого не арестовывали. Видимо, в гестапо по почерку неизвестного радиста поняли, что работает хорошо законспирированный связист, и добирались именно до него.

Дошла очередь до дома № 6. Громыхая сапогами, в квартиру Ивана Приходько ввалились несколько солдат под командой фельдфебеля и… вытянулись в струнку. За столом в гостиной беседовали эсэсовский офицер в черном мундире и пехотный лейтенант. Эсэсовец был самый настоящий – хорошо известный в городе сотрудник гестапо гауптштурмфюрер Петер фон Диппен.

Фельдфебель подбросил руку в приветствии и доложил фон Диппену, как старшему по званию из двух офицеров, что где-то в ближайших домах работает русский передатчик. Эсэсовец снисходительно махнул рукой и пожелал фельдфебелю удачи в поисках.

Солдаты ушли. Словно не придав никакого значения их визиту, Кузнецов продолжил прерванный разговор.

Эсэсовец был для Николая Ивановича ценным источником информации. Фон Диппен постоянно и безнадежно нуждался в деньгах. Был он тщеславен, весьма ценил «радости жизни», но соизмерять их со своим жалованьем не умел. Используя слабости фон Диппена, Кузнецов регулярно его «подкармливал»: одалживал на неопределенный срок деньги, а чаще всего расчетливо, чтобы не бросалось в глаза, проигрывал в карты. Делал он это умело, создавая видимость настоящей игры, чередуя выигрыши с проигрышами, в конечном итоге – в пользу Диппена.

В служебные обязанности гауптштурмфюрера входили надзор и наблюдение за служащими РКУ и офицерами негерманского происхождения: голландцами, австрийцами, поляками, чехами и прочими. Характеристики, которые он в «случайно» завязываемых Зибертом разговорах давал своим подопечным, не раз оказывались для разведчика весьма полезными. Выкачивал Кузнецов из эсэсовца множество и другой информации: ночные пароли, даты и районы облав, новые распоряжения военного коменданта, рейхскомиссариата, сведения о перемещениях в личном составе ровенской администрации и тому подобное.

…День за днем Валя Казачка снова и снова выходила в эфир. Снова и снова летели в далекую Москву точки и тире из-под ее пальцев.

И вот однажды…

Шел срочный, внеочередной сеанс. Из разных источников поступили сведения исключительной важности, позволяющие предполагать, что на Украину из Западной Европы спешно перебрасывается лучшее в фашистской армии крупное соединение: заново вооруженный, отдохнувший танковый корпус СС. В его состав входили дивизии «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Рейх».

Чтобы удержать Донбасс и остановить Красную Армию на границах Украины, немецкое верховное командование спешно создало новую группу армий «Юг». В ее состав были переданы оперативные группы «Кампф» и «Холлидт», две танковые армии. В «Юг» вошли тридцать танковых и моторизованных дивизий – почти половина всех подвижных фашистских соединений на Восточном фронте! Командующим группой «Юг» Гитлер назначил все того же генерал-фельдмаршала Манштейна.

В феврале Гитлер лично прибыл в Запорожье, где провел трехдневное совещание с высшим генералитетом. Присутствовали Манштейн, Клейст, Йодль. Фюрер требовал одного: остановить любыми средствами Красную Армию и перейти в контрнаступление.

Накануне планируемой операции Гитлер обратился к войскам группы армий «Юг» с призывом проявить чудеса доблести и героизма. «Исход сражения мирового значения зависит от вас. Нынешняя и будущая судьба германского народа решается за тысячи километров от границ империи. Основная тяжесть войны ложится на ваши плечи». Так писал Гитлер в приказе, тщетно пытаясь вдохновить свою армию перед тяжелыми боями.

Некоторые данные, касающиеся указанных событий, и должна была передать Валя Казачка во время срочного сеанса связи с Москвой. Николай Иванович, чтобы не мешать напряженной работе радистки, рассеянно листал страницы какого-то иллюстрированного немецкого журнала, время от времени поглядывая в окно. Измотавшийся за тяжелый день, только что вернувшийся из Здолбунова с разведывательными сведениями Николай Приходько воспользовался случаем, чтобы хоть полчаса отдохнуть на диване. И вдруг Николай Иванович сорвался со стула:

– Гости!

Действительно, шагах в ста по противоположной стороне улицы шли к дому два офицера из числа новых друзей лейтенанта Зиберта. Один держал в руках большой бумажный сверток.

Сами по себе эти гости не были опасны, но только не во время передачи, которую нужно было завершить во что бы то ни стало. Не отрывая руки от ключа, девушка вопросительно посмотрела на Кузнецова. Прерывать исключительно важный сеанс из-за визита двух собутыльников Николай Иванович не мог.

– Быстро раздевайся – и в постель. Рацию под кровать. Ключ под одеяло. Ты больна. Понятно? Николай – на кухню. Будь наготове.

Через минуту Валя была в кровати. Хладнокровной девушке все было понятно, кроме одного. Что делать с наушниками? Они не ключ, которым можно работать и под одеялом, их место на голове.

Но Кузнецов уже стремительно возвращался из соседней комнаты с ватой и бинтом.

– Ты очень страдаешь, у тебя болят зубы, ты даже не можешь говорить. Понятно?

И вот уже на наушники, чтобы заглушить их комариный писк, наложены толстые ватные тампоны, поверх тампонов плотно намотан широкий бинт и шерстяной платок. Валя сразу стала похожа на ребенка, заболевшего детской болезнью – свинкой. Кузнецов, быстро закончив перевязку, знаком показал девушке, чтобы она продолжала работать.

Через полминуты в дверь уже стучали посетители. Открыв, Пауль Зиберт широко развел руками:

– Ба! Кого я вижу! Мартин, Клаус! Хорошо, что заглянули. Всегда рад друзьям!

Началась пирушка. Вдруг обер-лейтенант Мартин заметил на вешалке возле двери в соседнюю комнату женские вещи. Он радостно загоготал:

– Нет, вы только подумайте! У него в гостях дама, а он даже не покажет ее друзьям! Ну-ка приглашайте сюда вашу красавицу!

– Да какая там красавица, – отмахнулся Кузнецов, – родственница моих хозяев, больная. Ну ее, только испортит компанию.

Зиберт как мог старался удержать разошедшихся приятелей, подогретых выпивкой, но ото оказалось невозможным. С грохотом отодвинув стулья, пьяно ухмыляясь, Мартин и Клаус направились к двери в комнату, где работала на рации Валя Казачка. Не спуская глаз с офицеров, Николай Иванович сунул руку в карман брюк и осторожно снял с предохранителя «вальтер», с которым не расставался ни при каких обстоятельствах. Зажав в ладони рукоятку пистолета, прислушиваясь к каждому шороху, замер за кухонной дверью Николай Приходько.

Поначалу Клаус был галантен:

– Быть может, фрейлен будет настолько любезна, что оденется и почтит наш стол своим присутствием?

Валя в ответ только глухо простонала, изобразив на лице гримасу крайнего страдания.

– Ох, зубы, понимаете, зубы.

– Прошу… Про-шу… фрейлен…

У Вали все оборвалось внутри.

– Зубы болят, зубы! Не могу я! – На глаза девушки навернулись крупные слезы.

– Про-о-шу вас… фрейлен…

Еле сдерживая бешенство, Кузнецов с трудом оттащил Клауса от кровати.

– Ну что вы привязались к этой несчастной девчонке? Зачем она нам нужна со своим кислым видом?

Мартин, не такой пьяный, как Клаус, понял, что от плачущей, забинтованной девушки веселья ждать не приходится, поддержал Зиберта и помог увести Клауса.

Лишь через полчаса Николай Иванович под предлогом, что ему утром рано вставать, выпроводил опасных и назойливых гостей. С облегчением вздохнув, прошел в комнату Казачки.

– Все в порядке, Валюта, можешь вставать.

Девушка сидела на кровати и, прижав руку к щеке, продолжала охать:

– Зу-у-бы!

Николай Иванович рассмеялся:

– Они уже ушли. Маскарад окончен. Давай я тебя размотаю.

– Зу-у-бы! Болят! По правде!

У изумленного Кузнецова опустились руки. Случилось, казалось бы, невероятное – у Вали Осмоловой от пережитой опасности и огромного нервного напряжения действительно впервые в жизни разболелись совершенно здоровые зубы!

…Шестнадцать дней работала Валя Казачка в квартире Ивана Приходько, передав за это время по радио много информации для советского командования. Однако оставаться в городе для нее стало опасно. Да и соседка Приходько по дому стала проявлять излишнее любопытство к «невесте» Николая. Валентину отозвали обратно в отряд.