Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода

Пролог Украина, 6 августа 1940 года

Черная «эмка» – советская версия американского «Форда» – с грохотом неслась по грунтовой дороге из Черновцов, поднимая клубы пыли над полями зреющей пшеницы. Внутри автомобиля сидели четверо в штатском: в темных костюмах и фетровых шляпах набекрень.

Когда возле границы с Румынией дорога начала подниматься вверх по карпатским склонам, на горизонте появилась другая машина, катившая вниз, навстречу первой. Она тащилась с пробитой шиной, но «эмка» остановилась не для того, чтобы предложить помощь.

– Куда поехали машины академика Вавилова? – прокричал в окно один из встречных. – Он нам срочно нужен[7].

В легковой машине, возвращавшейся в Черновцы, ехал молодой ботаник Вадим Лехнович, член экспедиции Наркомата земледелия под руководством Николая Ивановича Вавилова, ведущего генетика и селекционера растений в Советском Союзе. Было 6 августа 1940 года. В Европе полыхала война, уже шла Битва за Британию, но Западная Украина еще мирно грелась в лучах летнего солнца. Ботаники выехали в полевую экспедицию: они искали редкие образцы диких трав, на основе которых можно было бы вывести новые сорта пшеницы, устойчивые к неблагоприятному климату северных степей.

Оглушительное появление черной «эмки» и грубость окрика вторглись в мирный процесс поиска и сбора образцов растений. Но само требование срочно найти Николая Ивановича не удивило Лехновича: Вавилов был важным ученым государственного уровня, и его часто спешно вызывали в Москву.

– Николай Иванович с остальными, собирает образцы, – отозвался Лехнович. – Что-то срочное?

Пассажир черной «эмки» сверкнул глазами и процедил:

– У академика Вавилова есть важные документы по экспорту хлеба. Их немедленно требуют в Наркомземе.

От холодных повелительных интонаций этого голоса ботанику вдруг стало не по себе. Человек в штатском совсем не походил на простого чинушу.

– Где академик Вавилов? – снова потребовал он. – Отвечайте, где его найти.

– Он с остальными, в поле, чуть выше по дороге… – начал было Лехнович, но «эмка» рванула с места, оставляя за собой облако пыли.

Лехнович покатил свою покалеченную колымагу вниз по дороге, в Черновцы, где в университетском общежитии ночевала вся их группа.

Когда в сумерках Николай Иванович вернулся со своей группой местных ботаников в общежитие, его встретила четверка в черной «эмке». Как только он вышел из машины, задняя дверь «эмки» распахнулась. Из нее вынырнул один из пассажиров, серьезным тоном заговорил с Николаем Ивановичем, тот сел в их автомобиль, и они умчались. Вахтер общежития, который слышал их разговор, передал его ботаникам: Николаю Ивановичу сообщили, что он срочно нужен в Москве, и он уехал, пообещав вернуться.

Около полуночи двое из четверых мужчин вернулись в черновицкое общежитие с запиской для Лехновича, написанной Вавиловым от руки его узнаваемым размашистым почерком: «‹…› Ввиду моего срочного вызова в Москву выдайте все мои вещи подателю сего. 6/8/40 23 часа 15 минут. Н. Вавилов».

Двое вежливо, но твердо настаивали, что все вещи Вавилова – до последнего клочка бумаги – должны быть сложены в его экспедиционный вещевой мешок. Они сказали, что Вавилов на аэродроме и ждет свой багаж для вылета в Москву.

Лехнович и другой ботаник, Фатих Бахтеев, сделали, как им было велено. Складывая бумаги Вавилова, в том числе малейшие обрывки черновиков, в рюкзак, они гадали, почему Николаю Ивановичу не дали возможность собраться самому или, что еще важнее, дать указания участникам экспедиции о том, как продолжать ее в его отсутствие. Они решили, что кто-то из них должен отвезти вещи на аэродром и лично переговорить о дальнейшей судьбе экспедиции.

Ехать вызвался Бахтеев. Они вынесли вещи к машине, у которой их ждали двое. Третий сидел за рулем.

Бахтеев начал объяснять, что ему нужно поехать проводить Вавилова, и начал садиться в машину. Он уже потянул к себе дверь автомобиля, но тут один из мужчин оттолкнул его, повалил на землю и запрыгнул в отъезжавшую «эмку».

Николай Иванович Вавилов сгинул в сталинских лагерях.