Никто

18

Крайер вернулся в свою палату. Она располагалась напротив той самой ванной, где стояла ванна на ножках. Теперь он подумал бы дважды, прежде чем воспользоваться ею.

На тумбочке лежала записка, в которой было сказано, что в 9 часов утра у него встреча с социальным работником. Какая-то мисс Эйвери. Она должна была помочь ему с поиском работы, жилья и всего прочего, всего, что ему теперь не найти, ведь мало кто позволит сумасшедшему работать в своём магазине, или захочет, чтобы тот поселился по соседству.

Но им обоим придётся пройти через всё это, хотя в итоге он всё равно опять провалится в какую-нибудь трещину в системе и окажется на улице. Или на помойке.

Он чувствовал усталость в теле, но мозг его работал как машина. Впервые за последний год он побывал за пределами больницы, начал восстанавливать контакт со своей прошлой жизнью и приступил к выполнению своей миссии. Всё это придавало ему сил на пути к цели.

Крайер несколько часов разглядывал фотографию своей дочери. Перебирал имена, как, наверно, они с женой делали до рождения ребёнка. Эмили. Сара. Ноэль, Маргарет. Нет, точно не Маргарет, это имя ему не нравилось. Мария. Донна. Джейн. Сарра с двумя «р».

Наконец он попытался уснуть, но Майки и Эвелин снова принялись за дело. А несколько психов начали спорить о том, как «Критика способности суждения» Канта, написанная в 1790 году, характеризует его взгляды на эстетическую и телеологическую способность суждения. Явно психи, но не идиоты. Профессора Гарварда тоже слетают с катушек, так же как и наркоманы, женщины с послеродовой депрессией, люди, пережившие нервный срыв, и перенесшие серьёзную травму лобной доли мозга.

Ночью его сны, или, скорее, воспоминания, обрели форму.

Он сидел на средних рядах трибуны возле крытого бассейна и наблюдал за тем, как девочки плавают и ныряют.

Они плыли очень быстро, будто пытаясь убежать от чего-то, и звук брызг пробудил в нём странный ужас, с которым он, однако, мог совладать. Такой плеск воды был каким-то диким, это то, что ожидаешь услышать, когда за твоим ребёнком вдоль берега плывёт большая белая акула.

Стройная фигурка его дочери оттолкнулась от края бассейна, раздался всплеск, и вот она уже плывёт в луче света, льющегося из большого стеклянного окна сверху.

Он почувствовал, как его наполняет гордость за неё: не за то, как она плавает, и не за то, что она первоклассная спортсменка, а просто потому, что она уже так красива и с каждым днём только хорошеет. Она отбросила волосы с лица и, готовясь ещё раз оттолкнуться от края бассейна, мельком взглянула на него, улыбнулась и махнула рукой.

Милли проплыла установленное количество кругов, но на последнем подходе наглоталась воды. Их тренер, миниатюрная женщина, которая была едва ли выше своих учениц, подошла к ней с полотенцем и помогла ей вытереться. Милли отошла к столу, на котором стоял фруктовый сок. Взяв стакан, она села на первый ряд, быстро выпила сок и стала подбадривать подруг по команде, чтобы они плыли быстрее.

Его дочь рывком вылезла из воды, поднялась на край бассейна, прошла вдоль него к полотенцам, сложенным в стопку, взяла одно и сперва подошла к Милли. Они обменялись парой фраз, а затем она направилась к нему, перешагивая через ряды скамеек.

Он боялся, что она поскользнётся на гладких отполированных сиденьях, думал, что лучше бы она сначала надела тапочки, и протянул ей руку, чтобы помочь.

Произнёс её имя — имя своей дочери, своей малышки.

И проснулся ‒ или подумал, что проснулся ‒ обнаружив, что маленький засранец из его головы вернулся и лежал теперь на подушке, как будто всю ночь нашёптывал что-то Крайеру в ухо.

Его уменьшенная копия ‒ копия того человека, который должен был умереть, но не умер, ‒ посмотрела в глаза Крайеру, крохотными руками взяла его за подбородок и сказала:

‒ Саа Скоо.