Никто

24

Спустившись в подвальное помещение церкви, Крайер сел на складной стул в последнем ряду и стал наблюдать за теми, кто входил внутрь. Некоторые чувствовали себя здесь комфортно и уверенно. Другие казались нервными и раздражёнными. Несколько человек были уже навеселе и наугад бродили по комнате. Товарищи по обществу А.А. были к такому готовы: они брали пьяных под руки и вели к столику, на котором стоял кофе, сок и были выложены различные мучные изделия.

Пришёл отец Бруно, который тут же заметил Крайера. Он шагнул к нему, протянул ему руку и сел рядом. Крайер подозревал, что священник пришёл сюда с конкретной целью: помешать Крайеру устроить беспредел прямо здесь, в подвале, если вдруг ему придёт это в голову.

‒ Рад снова вас видеть, ‒ сказал отец Бруно.

‒ Я же говорил, что приду.

‒ Многие так говорят, а потом уходят и не возвращаются.

‒ Я ушёл ещё год назад.

‒ Из общества?

‒ Из жизни.

‒ О, ‒ отец Бруно закивал и улыбнулся, потому что не знал, как на это ещё реагировать, если не улыбкой. Крайер понял: священник думает, что Крайер от алкоголя тронулся умом и теперь страдает паранойей. Пара собраний должна привести его в чувство.

‒ Я рассчитывал поговорить с Ларри, ‒ сказал Крайер. ‒ Вы не подскажете, где он?

‒ Собрание сейчас начнётся. Почему бы вам не подождать до перерыва, чтобы потом поговорить подробно?

‒ Хорошо.

Наконец, Ларри встал и проделал всю эту процедуру с «привет, меня зовут так-то…». Крайер рассматривал его и думал, не тот ли это психопат, который был всему виной.

Ларри был невысоким, худощавым человеком с бритой головой и аккуратной бородой. Он держался уверенно и излучал спокойную энергию. Он говорил глубоким доверительным тоном и знал, как заставить каждого из присутствующих думать, будто он обращается лично к нему.

Он поблагодарил тех, кто принёс кофе и печенье. Поблагодарил отца Бруно за то, что тот предоставил им помещение в подвале церкви святого Игнатия. Спросил, кто сможет задержаться после окончания собрания и помочь убрать стулья. Попросил всех склонить голову и прочитал короткую молитву, в которой не упоминалось ни о боге, ни о зависимостях. Всё, что он говорил, звучало как заученные, постоянно повторяемые фразы.

Собрание началось.

На протяжении пятидесяти минут Крайер выслушивал признания, рассказы мужчин и женщин о том, как они пили на работе, пили при выполнении служебных обязанностей, пили дома, пока присматривали за детьми, отключались, лёжа в луже рвоты, и приходили в себя только когда трёхлетние малыши просили покормить их. Были слёзы, были шутки и прозрения.

Один пьяный вскочил и начал всех перебивать. Он разглагольствовал на протяжении десяти минут и за это время несколько раз довольно остроумно пошутил. Наконец, он умолк.

Одна женщина рассказывала, как была проституткой, как пила вместе с клиентами ‒ некоторые из них были якобы известными и влиятельными людьми. Она делала завуалированные намёки, но даже Крайер понимал, о чём идёт речь.

Всё это было чуть более наигранно, чем он ожидал. Некоторые явно приукрасили свои истории и заранее отрепетировали их, чтобы рассказать их как можно более драматично, со своевременными паузами и продуманной концовкой.

Снова встал Ларри и объявил небольшой перерыв, после которого собрание продолжится. Все тут же ринулись по направлению к печенью и к бывшей проститутке. Многие мужчины очень оживились, слушая её, и теперь разговаривали о сексе, алкоголе и знаменитостях. Крайер подозревал, что именно поэтому она и выступала в начале: чтобы раззадорить всю группу.

Отец Бруно встал только после Крайера. Священник всё ещё следил за ним, желая убедиться, что он ни на кого не набросится, не начнёт кричать, что он одержим, и не заблюёт все стены гороховым супом.

Они пошли к Ларри, который пытался отогнать от бывшей проститутки особо назойливых парней. У него это плохо получалось.

Отец Бруно подошёл к нему и сказал:

‒ Ларри, можно тебя на минутку? Я хотел представить тебя этому джентльмену. Ему нужна… помощь.

‒ Конечно, конечно, хорошо, ‒ сказал Ларри и протянул руку. Крайер пожал её. Не торопился отпускать её, думая: может быть, именно этой рукой он держал нож. Может, он и есть та самая «болтушка Кэтти». Может, это он изучил график моих приходов и уходов, чтобы заявиться ко мне домой с упаковкой скотча.

Они втроём отошли к дальней стене подвала и встали там, отделившись от основной группы. Куда бы Крайер ни взглянул, везде он видел изображения боли. Иисус, распятый на кресте. Изображения святых и мучеников, которых жестоко убивали. Ни одного счастливого лица. Хотя нет, кажется, вон там висит обычная картина: Иисус и несколько детишек с ягнёнком.

Если бы сегодня кто-нибудь увидел, как бородатый мужик в белой простыне склонился над детьми и домашним животным, его бы посчитали извращенцем.

‒ Чем я могу помочь? ‒ спросил Ларри.

Он обращался к Крайеру, но ответил отец Бруно:

‒ Ситуация не совсем обычная. Видите ли, этот человек, он хочет задать вам несколько вопросов о…

Крайер перебил его:

‒ Чуть больше года назад на одного человека напали прямо в его доме и ударили ножом в голову. Его жену и дочь жестоко убили. Их убил злоумышленник. Убийцу так и не нашли.

‒ Кажется, я читал об этом, ‒ сказал Ларри. ‒ Это было громкое преступление. Самое жестокое за последние несколько лет.

‒ Тот человек посещал эти встречи. Он приходил по установленному графику, и убийца знал это. Я бы хотел, чтобы вы вспомнили, не происходило ли тогда чего-нибудь необычного.

‒ Как звали этого человека? ‒ спросил Ларри. На его выбритом лбу сверкали капельки пота. Он нервничает? Или он узнал Крайера? Почему он заволновался?

‒ Я не могу вспомнить своё имя.

‒ Так это были вы, ‒ сказал отец Бруно.

‒ Да.

‒ Но почему вы сказали, что тот человек умер?

‒ Он умер. Как я уже сказал, его убили. И меня убили. Как я сказал, я не мог вспомнить его имени. И я не помню. Тогда я был другим человеком. Я страдал ожирением. Наверно, я сидел на диете. Работал дома на компьютере и, думаю, радовался этим встречам, потому что они позволяли мне хотя бы на какое-то время выбраться из дома. Я не очень много знаю о том, каким человеком я тогда был.

‒ Господи боже, ‒ воскликнул Ларри, вглядываясь в лицо Крайера. ‒ Я вас помню. И у вас между глаз этот шрам, боже, вас действительно ударили ножом. Господи, как вы изменились. ‒ Затем он коротко кивнул священнику, будто бы извиняясь за то, что упоминал имя господа всуе. ‒ Дайте-ка мне вспомнить. Да, вы тогда были крупным человеком. Вы стеснялись, не любили выступать перед группой, но когда выходили, то говорили довольно интересно. Говорили о… о… ‒ Ларри поразмышлял с минуту. ‒ О дочке. Она была чемпионкой, завоёвывала награды, была лучшей в штате и всё такое. Когда я прочитал газету, я и не подумал, что это случилось с вами. С вашей семьёй. Мне очень жаль.

Крайер кивнул, глядя то на Ларри, то на отца Бруно, едва заметно переводя взгляд с одного на другого, изучая выражения их лиц.

Если бы мне пришлось выбирать прямо сейчас, то кто из них?

Который из них сидел здесь на складном стуле и точил на него зуб?

Ларри сказал:

‒ Не припоминаю ничего необычного. Вы никогда не казались, ну, обеспокоенным или что-то в этом роде. Никто не доставлял вам проблем. Я руковожу этими собраниями уже почти два года, но, конечно, не на каждом из них присутствую.

Священник, казалось, смутился:

‒ Простите, я об этом забыл. Я должен был подумать, но…

‒ Кто-нибудь ещё может меня помнить? ‒ спросил Крайер.

Ларри оглядел группу.

‒ Из присутствующих трое, может быть, четверо, ходят сюда как минимум год. Вроде бы так, не правда ли, святой отец?

Священник кивнул:

‒ Да, думаю, вы правы.

Снова повернувшись к Крайеру, Ларри сказал:

‒ Что ж, дождитесь окончания собрания, и после этого я познакомлю вас с ними. Возможно, кто-то из них сможет вам помочь. Может быть, кто-нибудь вспомнит то, чего не помню я. Или скажет ваше имя. Кто знает, может быть, среди них есть ваш близкий друг, не так ли? Достаточно близкий, чтобы о чём-то знать. Вы не против? Святой отец, я думаю, с этим не должно возникнуть проблем?

‒ Да, думаю, мы так и поступим, ‒ ответил отец Бруно.

‒ Отлично, ‒ сказал Крайер.

Он вернулся на своё место, сел и терпеливо ждал, пока остальные закончат болтать о пустяках, оставят, наконец, в покое проститутку и доедят печенье.

Теперь, когда угнетающие цифры алкогольной статистики уступили место атмосфере вечеринки, все чувствовали себя более свободно. Неудивительно, что люди так легко срываются. Даже встречи А.А. ‒ это общественное мероприятие. Он легко мог себе представить, как народ расходится, чтобы тут же собраться снова в ближайшем баре и продолжить флиртовать и нести чепуху.

Ларри снова встал и спросил:

‒ Кто желает выступать следующим?

‒ Я хочу, ‒ сказал Крайер и подошёл к трибуне.