Низкопоклонство

Действие первое

ПСИХОВ (расхаживает по кабинету). Жена моя, знаешь что? Социализм — великое дело, а коммунизм — еще более великое, но вчера я вернулся из Америки. Ты только подумай: партия и правительство послали меня подсмотреть за империалистически-космополитическими методами производства квашеной соды, и задание я выполнил. Была у меня одна неприятность: когда я подглядывал за одним старым империалистом через замочную скважину, его секретарь ткнул мне в глаз спицей для чулок, но что такое один глаз по сравнению с коммунизмом? Ну, что ты так молчишь, Праксивтихина моя, товарищ и жена в некотором отношении? Ну раз молчишь, то скажу я тебе, что меня словно змея ужалила в самое сердце.

Знаешь (понижает голос до космополитического шепота), все-таки здорово, наверно, иметь настоящую машину и холодильник и даже виллу.

АВДОТЬЯ (трагически). Не ожидала я от вас такого, товарищ муж. Неужто мы для того творили в семнадцатом году революцию, чтобы разъезжать на каких-то машинах? Чтобы иметь холодильники окаянные? Чего тебе еще захотелось? Может, зубную щетку? Пальцем уже брезгуешь? Одумайся, что ты делаешь? О революции забыл, себя пожалел? Уж не волнует тебя производственный план, наша радость, наш пот, наша кровь…

ПСИХОВ. Кровь и пот, безусловно, но почему мне нельзя иметь холодильник?

АВДОТЬЯ. Муж, бросай это низкопоклонство, это гадкое низкопоклонство перед Западом. Почто тебе холодильник? Что ты там будешь держать, неужто исподнее? Перестань, а то пойду к товарищу Изголовидзе, он-то уж тебе из головы этот холодильник выбьет (крестится).

ПСИХОВ. А что это ты крестишься, коммунистка?

АВДОТЬЯ. Уже можно, с 22 ноября 1942. Ох, Демушка, Бартулыхтимушенькин, что ж с тобою приключилось-то… Был ты незапятнанным, всегда первым шел в соду и последним возвращался, и отмыть-то тебя нельзя было, а теперь…

ПСИХОВ. Залазь… то есть, прошу!

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Здравствуйте, Авдотья Праксивтихина и вы, Дементий, инженер вы наш советский. Стряхнули уже американскую пыль с сапог? Ну как там капитализм, гниет?

ПСИХОВ. Гниет. Аж здесь воняет, не чуешь?

АВДОТЬЯ. Разве ж можно не почуять? (Все смеются по-социалистически, то есть не ради собственной выгоды.)

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Хорошо, что вы вернулись. Принес я вам горячий соцпривет от парторганизации, НКВД, соцревтрибунала и укррайздравпомдилгоспамтадеревоспитки. А вот бумаги и план.

АВДОТЬЯ. Говорите, говорите, дорогой Вазелинарий: перевыполнен?

ВАЗЕЛИНАРИЙ. План-то?

ХОРОМ. План.

ВАЗЕЛИНАРИЙ. План перевыполнен, но с содой хуже. Недавно в ней появились крошки.

ХОРОМ (с ужасом). Крошки…

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Подозревают нашего соцкота, Марфашу. Кошак соскользнул в котлище и совершенно выпарился. Распался на котян соды.

ПСИХОВ. А вы?

ВАЗЕЛИНАРИЙ. А что мы? Большевика этим не испугаешь. Тут же устроили производственное совещание.

АВДОТЬЯ. Ну и что?

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Ваш заместитель, дорогой Дементий, получил несколько лет.

ПСИХОВ. А… а…

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Ну, мне пора. Меня ждет печь с квашеной содой, и еще мне нужно закончить главу моей книги «Как вывести пятна на лестницу и там им навалять по морде, или Молодой содовец-стахановец». Желаю вам дожить до коммунизма. (Поет.) Здравствуй, Саша, здравствуй, Маша, жизнь хороша, траляля.