Ночной охотник

Глава 9 ПОДВОДНЫЙ ЛЕС

Сёрчеры, после нашествия дейторов, не сразу осознали, когда пролетело утро и наступил день.

Раскаленный солнечный диск уже вовсю полыхал на знойной лазури бескрайнего неба. Свежий ветер шевелил огромную крону дерева, возвышающегося колоссом среди пальм и кипарисов, окруженных зелеными клубами буйствующих зарослей ливидамбараса.

Яркие лучи солнца осветили измученных сёрчеров, до сих пор висящих на своих «паутинах» под ветвью. Прошла страшная ночь, вокруг все уже утихло, но друзья пока не спускались, выжидая удобное для этого время.

Такого испытания на их долю не выпадало уже давно. Всю ночь вокруг искателей бурлила хищная, кровожадная река смерти, несущая потоки все новых и новых изнывающих от голода дейторов.

Ошеломленное сознание Хрипуна порой отключалось. Хоть на несколько секунд он старался отгородиться от агрессивных волн, захлестывавших до краев его сознание.

Всю ночь дейторы находились рядом и пытались добраться до людей. От этого сёрчеры не могли расслабиться ни на мгновение, ведь в любую секунду кто-то из мелких хищников мог обнаружить путь к человеческой плоти. Приходилось постоянно быть начеку.

Мутанты постоянно проползали где-то совсем близко. Без сомнения, рыбы-насекомые прекрасно видели отряд, зависший на своих тончайших нитях в нескольких десятках футов над землей.

Кийту в темноте казалось, что пространство вокруг буквально мерцает от хищных взглядов тварей, клубящихся, бурлящих вокруг и двигающихся плотным потоком на запад. Нашествие дейторов текло и переливалось, как колдовская светящаяся река.

Когда погиб светлокожий дикарь, сёрчеры на мгновение подумали, что та же участь ожидает каждого из них. Слишком быстро и слишком просто все произошло.

Ужасная и стремительная смерть клаймена показала, насколько опасны дейторы. Хищники находились совсем рядом, они ползали везде, уничтожая птичьи гнезда и напоминавшие продолговатые мешки соты диких пчел, в огромном количестве прятавшиеся в листве близлежащих деревьев.

Дейторы чувствовали себя хозяевами, они вели себя так, словно находились на своей территории. А люди, привыкшие считать себя царями природы, ничего не могли предпринять в ответ.

В подавленном, ошеломленном состоянии сёрчеры ждали окончания нашествия, крепко вцепившись в свои тонкие, едва различимые стропила. Все понимали, что быстро мутанты не пройдут, и поэтому приготовились к длительной осаде.

Прожорливые твари прекрасно ориентировались в окружающей обстановке. Пока вокруг бурлил скрежетавший, пищащий поток, Кийта не оставляло впечатление, что крохотные хищники постоянно пытаются изобрести какие-нибудь способы, чтобы добраться до людей – своей такой желанной добычи.

Голодные взгляды кровожадных существ точно пронзали людей насквозь. Откуда-то из темноты со свирепой прожигающий ненавистью на сёрчеров были направлены бесчисленные двигающиеся красноватые глазки рыб-насекомых.

Кровь Кийта всю ночь пульсировала нервными толчками в висках, лихорадочно циркулируя по жилам. Он постоянно внутренне сопротивлялся обволакивающей агрессии, чувствуя гнет телепатического пресса.

Присутствие зловещего коллективного разума ощущалось повсюду, его дыхание заполняло все вокруг. Каждый темный угол ночного леса, каждое гнездо на вершине дерева и каждая нора, уходящая извилистыми ходами глубоко под землю, – все это переживало нашествие беспрестанно двигающихся мутантов.

Прошли они окончательно только на рассвете. Но долго еще утомленные люди не могли поверить в это.

Когда взошло солнце, качаясь на тончайшей «паутине», Кийт в очередной раз обвел сверху измученным взглядом лес. Внизу повсюду простиралась картина невероятного разгрома.

Прямо под деревом лежал скелет погибшего клаймена. В отдалении на опушке белел остов одной буйволицы, еще дальше из травы выглядывали кости другой. Остальные, наверняка, тоже не успели уйти слишком далеко, и их останки сейчас валялись где-нибудь в зарослях.

Дейторы не оставляли ни мельчайшего комка плоти на телах своих жертв. Стремительно облепляя добычу клокочущим клубком, они обчищали тело, словно слизывая мясо, и через несколько секунд сползали с жертвы, оставляя после себя только голый скелет.

Такой участи не мог избежать никто из живых существ, попавшихся на дороге потоку мутантов.

Кийт знал, что бывали случаи, когда путь дейторов пролегал через человеческие поселения. Даже подготовленные, опытные люди не всегда были в состоянии спастись от такой беды. Только огонь, окружавший поселенцев плотным кольцом, мог какое-то время удерживать на расстоянии этих тварей. Но и это не являлось универсальным средством борьбы с нашествием. Если запас топлива у защитников заканчивался, люди подвергались смертельной опасности и в большинстве случаев были обречены на гибель.

Сражаться с клокочущим потоком омерзительных мутантов было невозможно. Дейторы пожирали и огромных гроконов, попавшихся на пути, и парзов, вооруженных четырьмя бивнями, и даже воинственных лемутов. Люди-крысы и Волосатые Ревуны старались не попадаться на пути дейторов, когда случалось такое несчастье.

Лишь подводные обитатели были застрахованы от уничтожения.

И только отряду Кийта удалось избежать встречи с острыми зубами мутантов, доставшихся им в наследство от пираний, далеких предков, некогда наводивших ужас на все живое. Сёрчеры уцелели, хотя более утомительной, изнурительной ночи никто из путешественников в своей жизни не мог припомнить.

Настало утро, но они не спешили покидать свои убежища. Как бы ни болело тело от неудобного положения на сидении стропил, опасность была еще вероятна. Нужно было выждать еще немного, дабы убедиться в том, что течение реки не повернет вспять.

Отчаянно сопротивляясь физическому и психическому истощению, Хрипун продолжал отслеживать внутренним зрением перемещения дейторов.

Потоки насекомых двигались на запад. Но он иногда ясно чувствовал, как они совершенно необъяснимо вдруг принимаются разворачиваться. Клокочущее смертоносное завихрение ни с того, ни с сего возвращается, и хищная река снова направляется в то место, где, казалось бы, только что прошла, уничтожив все живое.

Нужно было убедиться в том, что мерзкие твари больше не вернутся. Только тогда можно было покидать убежище.

Подключиться к зрению какого-нибудь существа не представлялось возможным. Все живое разбежалось и разлетелось от ужаса еще накануне, и дейторы довершили эту картину, не оставив после себя никого, кроме людей, провисевших всю ночь на стропилах тонкой космической нити.

Утренний туман рассеялся рано, и яркое солнце пронизывало прямыми лучами темные прогалины между пальмами и кипарисами. Погода стояла прекрасная, так что трудно было поверить в происходившее накануне ночью.

Кийт несколько раз глубоко вдохнул свежий утренний воздух, насыщая кровь кислородом, и развернул ментальный рефлектор активной стороной к груди. Сёрчеры уже привыкли к тому, что порой в такие моменты его изуродованные губы точно перекашивались молниеносной судорогой. Но так продолжалось всего несколько секунд. Потом сознание Кийта приняло на себя удар ментальных векторов, и включились механизмы внутренней защиты.

Через мгновение лицо его приобрело обычное спокойное выражение, отмеченное печатью присущей ему решительности. Мысленным лучом он исследовал обстановку.

Пульсирующий мысленный щуп, описывавший невидимые окружности, не обернулся тревожным рикошетом, как бывало в тех случаях, когда где-то рядом таилась угроза. Хрипун наконец решил, что настал безопасный момент.

Только после этого он сказал друзьям:

– Теперь пора вниз, спускаемся.

Несмотря на усталость, Хрипун не отказал себе в небольшом удовольствии пошутить, что в обычной жизни случалось с ним крайне редко. Едва заметно улыбнувшись, он обратился к висящим рядом друзьям так, словно они проснулись где-нибудь на удобных лежанках в пещере, и произнес:

– Доброе утро! Пора вставать. Уже наступило утро, кажется… Джиро, взгляни в окно и посмотри, взошло ли солнце?

Чернокожий гигант отозвался с яростным фырканьем.

– Солнце, кажется, взошло. Однако мне все равно! Я ничего не ощущаю! Клянусь Светлым ликом Троицы, я не чувствую ничего! Мое тело больше мне не принадлежит.

Ругаясь и проклиная все на свете, они стали выбираться из своих убежищ. Спускаться пришлось с великой осторожностью. Любое неверное движение могло обернуться падением с большой высоты, поэтому путешественники бережно страховали друг друга, пользуясь эластичными жгутами лиан, которые они заранее запасли накануне.

Вчера вечером все сделал белокожий клаймен, который чувствовал себя на ветвях деревьев, как дома. Но Клир больше не мог никому помочь, так что приходилось надеяться только на свои силы.

Скелет лежал внизу у корней, и сёрчеры избегали лишний раз бросать туда взгляд. Они были закаленными людьми и пережили уже всякое. Но чтобы оберегать память о погибшем друге, они старались не смотреть пристально в ту сторону, где лежали его останки.

Труднее всего пришлось Джиро. Его массивное, мощное тело за ночь затекло без движения, и он едва мог передвигаться по толстой ветви, под которой висел с вечера. Онемевшие за ночь руки отказывались служить бывалому путешественнику.

Спустившись наконец вниз, он помолчал немного, и на крупном лице появилась усталая, измученная улыбка. Мускулистые ноги его подкашивались. Он сел на пригорок и признался:

– Никогда не думал, что я так люблю землю! Клянусь Светлым ликом Троицы, в мире нет ничего более прекрасного. О, как хорошо! Как прекрасно, что можно ходить по траве и не держаться за стропила!

Первым делом было решено предать земле останки Клира.

Белокожий клаймен обрел место рядом со своими друзьями Бакли и Хекфи. Никто не мог объяснить, почему судьба так распорядилась, но все трое светловолосых дикарей один за другим покинули отряд сёрчеров.

Когда последняя горсть земли упала на захоронение и Кийт в третий раз за последние дни прочитал скорбные слова реквиема, сёрчеры с угрюмыми лицами вернулись к пещере. Несколько дней назад, когда они обнаружили на своем пути эту пещеру, никто не предполагал, что трое путешественников не смогут двинуться дальше.

В руках сёрчеров появилась одна из уцелевших фляжек кактусовой килы. Она совершила почти полный круг, по очереди оказываясь в руках у каждого сёрчера, и наконец попала к Джиро.

С мрачной физиономией тот приложил горлышко к своим мясистым губам, и через мгновение поляна огласилась возмущенным криком:

– Проклятие! Да она уже пустая! – яростно взревел он. – Вы выхлестали всю, бездонные бочки!

– Не шуми, не шуми, – поморщился Кийт и тихо добавил: – У нас еще есть несколько. Можешь взять и пить, сколько тебе вздумается.

Повторного предложения не потребовалось.

Бритоголовый верзила нащупал в походном мешке запечатанную флягу и захватил ее своей необъятной ладонью. В один момент он вытащил ее, откупорил крепкими белыми клыками, мотнув головой в сторону, и выплюнул пробку в траву. Запрокинув горлышко, он без раздумий начал заливать крепкую кактусовую килу в открытый рот, напоминавший скорее разверстую пасть медведя. Вязкая струя кактусовой килы текла из бутылки так тягуче и долго, что прошло несколько секунд, прежде чем он удовлетворенно хмыкнул и опустил сосуд.

Потом Джиро зажмурился, встряхнул головой, с кряхтением выдохнул воздух и спросил у предводителя отряда:

– Мне нужно смазать плечо. Оно полностью онемело, и я ничего не чувствую. Никак не отойдет после ночи. Могу я немного подлечиться?

Кийт не возражал. Тогда Джиро осторожно наклонил узкое горлышко над онемевшим плечом и начал обильно смачивать крепким напитком кожу.

Потом бережно отставил в сторону драгоценную килу и начал растирать спиртное здоровой ладонью. В свете ярких солнечных лучей было видно, как под черной кожей волнами перекатываются бугры огромных крепких мышц, по твердости не уступавших корням мамонтова дерева, которые уходили глубоко в землю около лесной пещеры.

Чернокожий гигант несколько минут молча, сосредоточенно и упорно массировал, растирал и разминал затекшее плечо. Ему явно становилось лучше.

Тогда он, вдобавок ко всему, снова поднял флягу и сделал еще несколько основательных глотков.

– Теперь я чувствую, что окончательно пришел в себя! – громогласно объявил и, сверкая заблестевшими глазами, обратился к своим приятелям: – С возвращением на землю!

Вокруг стояло безмолвие. Абсолютная, пугающая, обескураживающая тишина заполнила лес, как вязкое, густое вещество.

Тайг всегда был наполнен самыми разнообразными звуками, сливавшимися в одну немыслимую какофонию. Кричали птицы и обезьяны, гудели крыльями стрекозы и мелкие кровососы.

Сейчас Тайг точно вымер. Не было видно никого…

Обычно в это время воздух заполняли огромные бабочки, порхавшие в высоте, птицы беспрестанно сновали и перелетали с ветки на ветку, по кронам деревьев то и дело проскальзывали стайки белок или мелких обезьянок. Но после нашествия дейторов в лесу было тихо, как в самом глухом подвале. Рыбы-насекомые уничтожили или распугали все живое…

Усталые сёрчеры приводили в порядок свои вещи. Диал чесал в затылке и размышлял, чем можно было бы накормить голодный отряд, но оставался в полном недоумении.

На рассвете, когда путешественники еще висели на тончайших нитях под деревом, каждый подкрепился плиткой пеммикана, размоченного парой глотков чистой воды. Запас они взяли с собой еще внизу, – нетрудно было предположить, что течение хищной реки может затянуться надолго.

В то время, когда сёрчеры подкреплялись наверху, один кусок пеммикана случайно вывалился из пальцев Кийта и полетел вниз, прямо в кишащий поток дейторов. Путешественникам в предрассветной мгле показалось, что этот кусок не успел даже упасть на землю… не успел даже долететь вниз.

Возникло такое ощущение, что он растаял непонятным образом еще в воздухе. Упавший пеммикан, даже не приземляясь, попал в острые зубы, и походная пища сразу исчезла, растворилась без следа.

Теперь Диал пытался что-то придумать, чтобы поддержать обессилевших товарищей. Сухие запасы подходили к концу, а после прохода мутантов в округе вряд ли можно было отыскать что-нибудь съестное.

Хищники не только не оставляли и следа от медовых сот вместе с воском и прополисом. Дейторы сжирали даже жуков с их личинками, уничтожали подчистую осиные гнезда и рои шмелей.

Глядя на его растерянность, Сутер скрипуче сказал:

– Здесь недалеко озеро. Я попробую посмотреть, может быть, на дне найдется что-нибудь съедобное.

Но Кийт никак не соглашался отпустить его самого по себе. Слишком опасно было в таких условиях кому-нибудь отделяться от основного отряда.

– Подожди, я тоже пойду с тобой, – решил Хрипун. – Да и можно искупаться. Мне, пожалуй, тоже не помешает освежиться после такой ночи.

Он обратился к остальным:

– Мы скоро вернемся. Но не расслабляйтесь. Не отходите в сторону по одному. Держите друг друга в поле зрения. Не забывайте ни на мгновение, что мы должны думать о собственной безопасности.

Отойдя от гигантского мамонтова дерева и свернув с узкой лесной тропинки, Хрипун и Сутер стали пробираться между деревьями по отлогому склону. Скоро подлесок стал гуще, впереди мелькнула полоска воды, и они вышли на поросший густой травой, изогнутый плавной линией берег.

Почти вплотную к водоему поступала рощица. Гладкая, как зеркало, вода голубела под ясным полуденным небом среди круговой стены громоздящихся деревьев.

В одной стороне рощицы к небу стремились остроконечные кипарисы с пожелтевшими, выжженными палящим солнцем вершинами. Другая часть густо заросла стройными тропическими пальмами, свешивавшими вниз зеленые охапки гигантских продолговатых листьев.

Здесь тоже чувствовалось, как не хватает птиц. Без их хлопотливой суеты, без нескончаемого веселого щебета и громких перебранок безмолвие природы сразу обнаруживало весь ужас произошедшего.

Обычно тут плескались водоплавающие птицы, звенела мошкара, над водой обычно шустро реяли стрекозы и другие насекомые, наполнявшие воздух жужжанием и стрекотом. Сейчас же, как в страшном сне, все было тихо…

Лишь тихий, неясный шум льющейся воды нарушал полную тишину. Неподалеку, на самом краю водоема темнело что-то вроде небольшой скалы. С той стороны монотонно и тихо журчала струя. В лесное озеро впадал источник, мерно струившийся с валунов, покрытых толстым слоем мха.

Кийт утомленно присел на густую влажную траву, скидывая походные сапоги. Место ему нравилось, оно наполняло душу покоем.

Узкий мыс врезался отмелью в водную гладь озера почти на треть. Белоснежные кувшинки, раскрывшие остроконечные чашечки, уходили вглубь воды толстыми мясистыми стеблями. Сочная зелень овальных, плавно изогнутых листьев, распростершихся на зеркальной поверхности озера, поблескивала бесчисленными капельками росы.

Неумолчный ропот струй небольшого водопада, плескавших в отдалении, успокаивал тревожно пульсирующее сознание Кийта. Больше всего на свете хотелось скинуть с плеч плотно прилегающую к телу одежду и окунуться в озеро. Он смотрел на ровную гладь, чуть подернутую дымкой тумана, и с наслаждением впитывал токи спокойствия, исходящие от этого оазиса.

Между тем, Сутер уже скинул кожаную одежду. Он стоял в воде по пояс, расправляя жесткую, но в то же время эластичную ткань, – плавательные перепонки, соединявшие пальцы его рук.

Худое жилистое тело, покрытое зернистой кожей, напоминающей рыбью чешую, подрагивало от возбуждения. По груди и спине точно пробегали разряды невидимых молний.

Мутант коротко выдохнул воздух и ринулся вглубь озера, рассекая надвое зеркальную поверхность. Когда вода успокоилась, Сутер уже был, наверняка, где-то на основательной глубине.

Несколько минут, как минимум, можно было не ждать его появления. Раньше этого времени он обычно никогда не всплывал.

Хрипун встал с влажной травы и, раздевшись, отправился следом за своим другом. Закрепив специальной заколкой цепочку, на которой висел ментальный рефлектор, он погрузился в озеро.

Воду нельзя было назвать слишком теплой. Кожу сначала словно обожгло ледяными потоками, в первые секунды Кийт даже почувствовал, как перехватывает дыхание. Но вскоре организм приноровился, и прозрачнейшая вода мягко обволокла тело прохладной лаской.

Нечто, напоминающее волну восторга, наполнило душу утомленного сёрчера, когда он подплыл к валунам, с которых хлестал источник. Когда тугие струи, низвергавшиеся со скалы, с брызгами обрушились на его плечи и голову, его посетила иллюзия, будто растаяли все мучительные проблемы, которые навалились на сёрчеров в последние дни.

Чувство эйфории оказалось настолько сильным, что он сознательно попытался обмануться и внушить себе идею, главный смысл которой состоял в том, что все трудности отошли в сторону. Чтобы излечить сознание, истерзанное последними событиями, он сделал мысленную попытку слиться воедино с окружающим первозданным миром.

На время он сознательно приказал себе отстраниться от смертей товарищей и восстановить разумный порядок в сознании.

Уже плавая в прозрачной воде, он невольно обернулся и посмотрел на свою одежду, оставшуюся на берегу. Одежда играла слишком большую роль в жизни сёрчеров, чтобы можно было забывать о ней.

Со времен учебы в школе Аббатства Кийт знал, что нужно уделять внимание не только внутренней, ментальной тренировке. Почтенный наставник Лелио неоднократно обращал его внимание на тот факт, что нужно также правильно подбирать свое облачение, обмундирование.

Аббат учил, что одежда важна для каждого метса не только для того, чтобы согревать тело в прохладное время или, наоборот, спасаться от ожогов палящих солнечных лучей.

Все было сложнее, значительно сложнее и зависело от степени необходимости ментальной защиты. Со времен учебы в школе Аббатства Кийт усвоил, что правильная одежда помогает сооружать в сознании своеобразные защитные блоки.

Этим вещам он уделял большое внимание. Точно так же, как по утрам никогда не оставлял свою постель измятой. По своему опыту он знал, что смятая лежанка, повторяющая изгибы линий тела, еще продолжает хранить энергетику человека, который спал на ней всю ночь и только что поднялся.

Порой во время экспедиций уровень напора отрицательной энергии, поступавшей извне, оказывался настолько высок, что сама одежда пропитывалась враждебным воздействием, так что Хрипун был вынужден довольно часто менять свою амуницию.

Он пользовался не только предметами, сшитыми недавно в самых различных мастерских. В его гардероб входили и некоторые вещи, скроенные давно, несколько тысячелетий назад.

Развитие индустрии во Времена-до-Смерти поражало воображение потомков. Особенно это касалось тех отраслей, которые обслуживали космическую промышленность.

Для амуниции астронавтов третьего тысячелетия использовались такие суперпрочные материалы, которые спокойно пережили все жуткие катаклизмы. Сёрчеры, обнаружив эти вещи спустя десятки веков, с большим успехом ими пользовались, как новыми.

Это касалось не только сложнейших вакуумных костюмов. Портными далекого прошлого изготавливали одеяния из многослойного, прочнейшего полиарамидного волокна, наподобие того, на котором отряд Кийта провисел всю ночь.

Космическая одежда прошлого была довольно сложной в обращении. Она была оснащена крошечными, невидимыми невооруженным глазом, но удивительно мощными баллистическими процессорами.

Неопытный человек даже не знал, как нужно ее носить. Сёрчеры на первых порах приходили в полное недоумение, обнаружив в древних кладовых такие хитроумные вещи, с которыми они не знали, как обращаться.

Сначала они опытным путем обнаружили, что древняя обувь астронавтов меняла высоту подошвы и каблука в зависимости от скорости ходьбы. Потом с изумлением Кийт убедился и в том, что космические комбинезоны далекого прошлого не имели размеров.

Один и тот же костюм одинаково подходил сначала тщедушному Хекфи, а потом и широкоплечему гиганту Джиро, который почти втрое превосходил клаймена по габаритам. Некие мудреные приспособления, спрятанные внутри полиарамидной ткани, быстро подстраивали одежду под любой рост и любую фигуру.

Кийт знал из древних книг, что подобные вакуумные комбинезоны надежно защищали человека. Они спасали жизнь не одной сотне отважных исследователей древней цивилизации, работавших в самых суровых условиях во многих, самых глухих и отдаленных уголках галактики.

В Забытых Городах нечасто встречались подобные находки, и сёрчеры знали, что космические принадлежности не пользовались особым спросом на побережье Внутреннего моря и Лантического океана. Там больше всего ценилось простое и надежное оружие, – древние тесаки, топоры, пневматические гарпуны.

А одежда, хотя и была изготовлена из вечных материалов, не поддающихся тлетворному влиянию времени, не так интересовала покупателей, чересчур сосредоточенных на более простых, приземленных предметах.

Например, весьма ценились разнообразные древние сети из альтерированного, обработанного особым образом капрона. Этот материал тоже спокойно пережил Смерть и во времена Кийта выглядел, как новый.

Из сетей, которые находили в Забытых Городах сёрчеры, многие умельцы не только изготавливали рыболовные снасти. Сети с самыми мелкими ячейками попадали к портным, и те изготавливали из них для модников Лантического побережья рубашки и куртки.

Сами-то сёрчеры традиционно предпочитали одежду из кожи грокона или змееглава, для верности укрепленную прочными металлическими заклепками. Проклепанные куртки и брюки, жилетки и глоувы – перчатки с обрезанными пальцами, все эти незаменимые для путешественников товары изготавливали лучшие мастера Нианы и Намкуша в обмен на товары, которые удавалось добыть в экспедиции.

Но иногда Хрипун приберегал для себя кое- что из древних находок. Не только «совиные глаза» и боевой клинок остались с ним после многих экспедиций в Забытые Города.

Кроме серебристого космического покрывала, он облюбовал и тонкую жилетку. Несмотря на удивительную легкость древнего материала, эту вещь нельзя было проткнуть ножом.

Сколько Кийт ни пытался пронзить жилетку острием, сколько раз ни старался пробить ее со всего маха, на ткани не оставалось ни следа. Хрипун носил ее под легкой туникой и чувствовал, как тончайшая ткань согревает тело даже во время суровых холодных ночей.

Из расселины в невысокой скале, окруженной валунами, изливался источник и, прежде чем обрушиться в воду, пару метров вился среди гладких, отполированных временем камней.

Кийт плавал в озере, с наслаждением чувствуя, как измученное тело снова наливается силой.

Прохладная вода отличалась удивительной прозрачностью, но глубина была такая, что дно совершенно не просматривалось. Только у берега можно было пройти по камням пару шагов, а потом дно под ногами стремительно исчезало, словно уходило в какую-то пропасть.

Слишком далеко от берега Хрипун старался не удаляться. Плавал он превосходно, но прирожденное чувство осторожности не позволяло забыть обо всем и ринуться куда-нибудь вглубь.

Порой он переворачивался на спину и устремлял взгляд на синее небо, нависшее над лесом. В такие мгновения Хрипун успевал отрешиться от всего земного и освободить, очистить разум от следов враждебных атак, которые пришлось пережить в последнее время.

Несколько раз в толще воды он видел фигуру Сутера. Мутант погружался на большие глубины и пытался обнаружить там что-нибудь съестное.

По-прежнему Кийт никак не мог смириться с отсутствием птиц.

Обычно в таких местах они вели суетную жизнь, пересвистывались друг с другом, что-то выясняли между собой, без конца перелетали с места на место. Но сейчас он плавал и без конца изумлялся тишине, царившей вокруг. В этом было что-то ненатуральное, фальшивое, искусственное.

Из глубины стремительно появился силуэт Сутера. Он волнообразно изгибался от кончиков ног до вытянутых пальцев рук, извивался всем длинным, поджарым телом, отчего вода вокруг его головы рассекалась на два потока.

Руки с острыми плавательными перепонками были вытянуты вперед, над головой, и без труда разрезали толщу озерной воды.

Взметнув пенистые фонтанчики брызг, Сутер разогнался снизу и вынырнул на поверхность, причем сделал это с такой скоростью, что даже выпрыгнул всем телом из воды, совсем рядом с Кийтом.

Каким-то невероятным образом он сумел во время прыжка зависнуть в воздухе на манер дельфина. На мгновение блеснув влажным продолговатым телом в солнечных лучах, он изогнулся и снова нырнул вниз головой, рассекая плавательными перепонками озерную гладь – так ловко, что на поверхности воды почти не осталось брызг.

Потом он снова поднялся и на этот раз сбавил скорость, так что Хрипун смог посмотреть на приятеля.

Вода стекала с довольного лица мутанта, покрытого микроскопическими ячейками рыбьих чешуек. Два потока сливались с хряща-гребня, продольными буграми нависавшего вместо бровей у него над глазами. Он несколько раз взмахнул головой, отряхиваясь от последних капель.

Сразу было видно, как благотворно подействовало на него купание. Взгляд мутанта оживленно горел, он взволнованно дышал, и от всего его облика исходило ощущение радостного возбуждения.

Несмотря на то, что он достаточно долго мог находиться на суше, Сутер периодически нуждался в длительном контакте с водой, как и все его сородичи. Наблюдательный глаз Хрипуна множество раз отмечал те изменения, которые происходили в характере мутанта-ныряльщика, если ему хоть несколько дней не удавалось искупаться.

Если два или три дня Сутер не мог плавать, он становился замкнутым и нервным. Но если у некоторых людей, вроде Джиро, вся раздражительность всегда сразу выплескивалась наружу, Сутер не мог так себя вести, и Кийт, проникая мысленным лучом в сознание приятеля, отмечал, как быстро увеличиваются темные пятна агрессивности во многих секторах его рассудка.

Сутер приветственно кивнул Кийту, словно они очень давно не виделись, и принялся стремительно резвиться в воде вокруг своего предводителя, описывая пенистые круги.

– Что, приятель, отмок на глубине? – с легкой улыбкой спросил Хрипун, когда Сутер замедлил движение и завис рядом с ним. – Лучше чувствуешь себя? Чем ты там занимался?

– Сегодня на обед у нас будет свежая пища, – скрипучим, сдавленным голосом сообщил Сутер. – Ты должен мне помочь!

– Что ты обнаружил?

– Подводный лес!

– Подводный лес? И что там интересного? – спросил Кийт, выплюнув воду, попавшую ему в рот после очередного бурного разворота мутанта. – Подводные грибы? Моллюски? Водоросли?

Мало кто из метсов или жителей Атвианского союза, обитающих на суше, догадывался, что под кристальной толщей воды во многих озерах, как и в большинстве областей Внутреннего моря, по-прежнему росли густые леса. Некоторые виды растений, произраставшие прежде, до катастрофы, под открытым небом, не погибли после Смерти, не исчезли с лица Земли, а словно спрятались, опустившись под воду.

Сформировавшиеся в результате радикальной мутации новые разновидности деревьев спустя несколько десятков столетий изменились. Они не погибли и приспособились к новой жизни.

Густые леса продолжали расти, как и раньше, прекрасно чувствуя себя на дне Внутреннего моря и многочисленных озер Тайга. Там же встречались не только традиционные папоротники, но и подводные овощи. Все это у сёрчеров считалось съедобным. Все шло в ход во время экспедиций.

Многочисленные водоемы скрывали под своей поверхностью даже мясистые грибы. Шляпки грибов вылезали когда-то прежде, в древние времена после дождя из лесной подстилки. Теперь красавцы шампиньоны таились на дне. Их нужно было разыскивать среди мохнатых зарослей бурых водорослей.

Никакая радикальная мутация не совершается без совокупности малых мутаций, которые затрагивают самые маленькие, незначительные структуры. Люди, жившие во Времена-до-Смерти, нынче не узнали бы свой мир. Многие животные и растения не только изменились внешне, но и поменяли среду обитания, о чем, впрочем, не догадывались люди Канды, селившиеся вдали от моря и озер.

Побывавший в подводном лесу Сутер пребывал в возбуждении. Он никак не мог спокойно остановиться и постоянно описывал круги вокруг удерживавшегося на одном месте Кийта. От этого и Хрипуну приходилось то и дело вертеть головой.

Сутер проплывал мимо него и каждый раз бросал пару отрывистых слов фразу, на которые Кийт едва успевал ответить торопливой фразой.

– Сейчас мы будем охотиться! – воодушевленно крикнул мутант.

– На кого?

– Я видел в лесу черепаху!

– Это правильная черепаха? – успел спросить Хрипун, пока ныряльщик проплывал рядом. – Не снапер?

Хотя он мог и не задавать такой вопрос.

Если бы в озере жил снапер, пусть даже и совсем молодой, обоим сёрчерам нужно было бы срочно спасаться бегством. В противном случае именно они могли бы стать лакомым обедом для этой гигантской черепахи, нападавшей даже на крупных животных, вроде буйволиц кау, пришедших к озеру на водопой.

– Это не снапер! Правильная черепаха! – с восторгом фыркнул водой Сутер, описывая очередную пенистую дугу вокруг своего предводителя.

– Почему же ты не приволок ее наверх?

– Я не справился бы с ней!

– А перепонки?

– Нужно лезвие и…

– И…

– И еще кое-что!

В голосе Сутера звучало охотничье возбуждение. Наконец он заставил себя приостановиться.

– Подожди меня здесь! – предупредил он своего вожака. – Сейчас вернусь.

Взрезая темную зеркальную гладь озера двумя пенистыми полосами, расходившимися по поверхности воды под острым углом, ныряльщик стремительно, волнообразно изгибаясь всем телом, направился к вещам, оставленным сёрчерами на суше.

Через несколько секунд он уже стоял на берегу.

Сначала из кожаного чехла появился его узкий обоюдоострый стилет. Потом он вытащил овальный футляр размером с ладонь, в котором в сложенном виде хранилось серебристое покрывало, – одно из тех, которыми сёрчеры обычно укрывались ночью.

В каждом его движении читался затаенный азарт. Вся фигура была наполнена своеобразной пульсирующей дрожью от предчувствия предстоящей охоты.

Прошло всего несколько секунд – и он вернулся к Кийту, все еще плававшему посреди озера.

Потом все пошло сложнее.

Сутер стал раскрывать покрывало из овального футляра таким образом, чтобы оно вышло не ровной, плоской формой, а представляло бы собой выпуклый купол. У него это получилось не с первого раза, так что Кийту пришлось прийти товарищу на помощь.

Они вдвоем довольно часто проделывали такое. Благодаря воздуху, остававшемуся во внутренней поверхности серебристого купола, Хрипун мог довольно долго дышать под водой и погружаться на такую глубину, на какую никогда не опустился бы без помощи этого нехитрого приспособления.

Вот и на этот раз он поднырнул под купол, установленный строго горизонтально на зеркальной глади озера, и Сутер увлек его вниз за собой.

Сёрчеры стали погружаться. Они приближались ко дну почти отвесно, словно спускаясь по узкому вертикальному колодцу.

По собственному опыту Хрипун знал, что в такие мгновения нужно стараться не делать лишних движений, чтобы серебристый купол над его головой не изменил своего положения. Иначе, как это порой бывало, пойманный в плен воздух с готовностью выскользнул бы из под «колокола» и огромным пузырем устремился бы вверх.

Голова его стала заметно тяжелеть.

Он не видел, что происходит наверху и рядом с ним, по бокам. Он и не мог наблюдать ничего, потому что способен был смотреть только строго вниз, под собой. Взгляд его упирался в голову Сутера, опускавшегося под ним и увлекавшего Хрипуна за ногу все глубже и глубже, наподобие груза.

В прозрачной воде Кийту было хорошо видно, как за ушными раковинами ныряльщика равномерно пульсируют, шевелятся извилистые жабры.

Именно этот редкий орган появился в результате мутации у предков Сутера и позволял его приятелю чувствовать себя в подводном лесу совершенно свободно, как и в лесу обыкновенном.

He в первый раз Сутер помогал Кийту опуститься на глубину, однако в этой чистой, прозрачной воде подводный лес поразил его своей красотой.

Когда они опустились на дно и подошвы ощутили твердую почву, Хрипуну показалось, что он попал в сумрачный, загадочный лабиринт. Буйная растительность петляла и извивалась среди причудливых стволов подводных каштанов.

Кустарники и молодые деревца, удивительным образом напоминавшие обыкновенные, виднелись со всех сторон. Вверх, к солнцу жадно тянулись молодые отростки, чтобы подняться повыше и продлить свое существование.

Кустарники низко стелились вдоль слизистой поверхности дна. Крупные листья с разводами в виде зигзагов едва заметно колыхались в колебаниях воды, возникавших от шагов Кийта и Сутера, и приоткрывали шляпки подводных шампиньонов, прячущихся под ними.

Чувствовал Хрипун себя уже не очень хорошо.

Мутант-ныряльщик при каждом удобном случае уделял внимание его подводной тренировке, и предводитель отряда мог спокойно погружаться на большую глубину. Несмотря на это, сейчас они опустились слишком глубоко, и голова его была наполнена однообразным, монотонным звоном.

Изнутри черепную коробку словно распирал какой-то глухой однообразный рев, и это довольно сильно беспокоило Хрипуна. Постоянный писк, как противная музыкальная нота на одной высоте, все время врывался в его слух.

Внезапно Сутер наклонился под серебристый «зонтик» и плавным жестом дал знак, что нужно приготовиться. Кийт несколько раз глубоко вздохнул, словно забирая остатки воздуха в легкие, и через мгновение нажал на металлическую кнопку в углу покрывала, служившего ему колоколом.

Ткань стремительно собралась в футляр, легко уместившийся в кармане плавательного костюма.

Теперь у метса в запасе оставалось около двух минут для свободных, активных действий. Именно столько он мог выдержать на дне. После этого нужно было обязательно всплывать.

Впереди показалось нечто, напоминавшее большой выпуклый валун, лежащий на дне. В другое время он не привлек бы внимание Хрипуна, но сейчас Сутер жестом показал, что это и есть цель их длительного погружения в подводный лес.

Стало понятно, что перед ними находится панцирь довольно большой черепахи, прижавшейся к самому дну. В одиночку мутант-ныряльщик не смог бы справиться с этим неповоротливым животным, поэтому Кийту пришлось на время сменить среду обитания.

По знаку Сутера, сёрчеры нагнулись. Цепочки воздушных пузырьков выходили изо рта Кийта, но он еще чувствовал себя нормально. Их пальцы нащупали толстый край панциря, усеянного бугристыми наростами, и, соединив усилился, поднатужившись, они рванули панцирь вверх, опрокидывая черепаху на спину.

Несмотря на то, что солнечные лучи едва-едва доходили до подводных зарослей, перед глазами Хрипуна появилась белая тупая морда, чем- то напоминавшая голову древнего вымершего животного под названием гиппопотам, изображение которого метс в юности видел в старинных научных книгах.

Черепаха оказалась тяжелее, чем Кийт думал. К тому же она не собиралась сдаваться без сопротивления.

На несколько мгновений людей заворожил ее слепой взгляд. Крошечные выпуклые глазки без зрачков уперлись странно пристальным взором в напряженное лицо Хрипуна, и он тут же почувствовал себя не очень уверенно.

Но Сутер не собирался подниматься без добычи. Сделав отчаянный рывок, он движением головы дал понять своему предводителю, что следует напрячься.

Сконцентрировавшись и слив воедино свои усилия, им удалось оторвать массивное животное от дна и перевернуть его. Черепаха была обречена, Беспомощно размахивая когтистыми лапами, она попыталась перевернуться обратно, но Сутер не терял времени.

Длинное узкое лезвие описало в воде плавный полукруг. Размахнувшись, насколько это было возможно, мутант со всей силы вонзил острие по самую рукоятку в ее бледное мягкое, незащищенное брюхо.

Как только тонкая струя густой крови вырвалась из пораженного сердца, все было кончено. Черепаха судорожно взмахнула лапами, взметнув мутное облако, и затихла.

Вода невыносимо давила на голову Кийта. Воздуха уже не хватало, кровь приливала к вискам и стучала в барабанных перепонках.

Он понял, что больше ни мгновения не может оставаться в подводном лесу. Пружинисто оттолкнувшись, предводитель отряда устремился наверх, к солнцу.

Перед глазами лихорадочно пульсировали кроваво-красные полыхающие круги, грозя разрушить хрупкий самоконтроль. Круги все убыстряли свою вибрацию, и Кийту казалось, будто в центре каждого круга появляется белая тупая морда с завораживающим слепым взглядом.

Наконец, с шумом высунув голову из воды, метс судорожно принялся глотать воздух, не обращая внимания на то, что холодная вода то и дело попадает в рот. Последние секунды, перед тем как выскочить на поверхность, он плыл, почти не сознавая себя.

Только животный, первобытный инстинкт самосохранения, жажда жизни двигала им, когда он, лихорадочно работая руками и ногами, преодолевал последние метры кристально-прозрачной толщи воды, нависшей над головой.