Ночной охотник

Глава 8 ХИЩНАЯ РЕКА

Между тем, отдохнуть им так и не удалось. Не успели путешественники устроиться на своих лежанках в пещере и прикрыть глаза, как вокруг начало твориться что- то неладное.

Сначала до их слуха донеслось нечто похожее на тихое завывание, – с таким завыванием гудит обычно раскаленный воздух в длинной трубе камина или печи.

Неясный гнетущий шум мало-помалу разбухал и ширился. Непонятный звук постепенно набирал все новые и новые обороты.

Вскоре уже можно было, не напрягаясь, четко различить нечто вроде монотонной, однообразной вибрации воздуха. Раскатистый гул слышался все сильней и нарастал с каждым мгновением, свидетельствуя о приближении какой-то загадочной силы.

Вскоре сёрчеры стали замечать, что густой лес весь дрожит от этого непонятного колыхания. Даже мощные деревья подрагивали и словно вибрировали изнутри.

Не в силах больше оставаться в пещере, сёрчеры вскочили со своих примятых лежанок. Лесные путешественники с оружием в руках выбежали наружу и не успели добраться до центра просторной поляны, как грозный шум сделался совершенно невыносимым.

– Смотрите-ка, птицы! Клянусь Духом Проливного Дождя! Это же птицы! – первым закричал Рябой Рахт, остававшийся дежурить на посту.

Птичьи стаи проносились в одном, и том же направлении с немыслимой скоростью. Порой они налетали друг на друга и тогда сплетались в какие-то немыслимые клубящиеся, вскипающие огромные небесные фигуры, каждое мгновение менявшие свою форму.

Черные клубы птиц, как тучи, постепенно наползали сверху. От них становилось почти темно, потому что бесчисленные стаи пролетали над лесом и оставляли лишь узкую голубую полоску неба, которую испепеляли яркие лучи полуденного солнца.

Темные косяки пернатых с испуганными пронзительными криками, как тяжелые облака, неслись с востока на запад. Стаи птиц со свинцовым отблеском оперения чередовались с бесчисленным множеством коричневых крыльев. Мелкие сменялись более крупными, темные чередовались со светлыми.

Иногда нагромождения птичьих стай полностью закрывали небо, а затем разбегались в стороны, оборачиваясь просветами, озаренными по краям золотистым сиянием. Порой казалось, само небо словно раскололось, разбилось на мелкие куски.

– Клянусь Светлым ликом Троицы, – с изумлением выдавил из себя Джиро. – Никогда не видел ничего подобного…

Но не только этот чернокожий гигант был настолько ошарашен, что забыл абсолютно обо всем.

Хотя дождевые охотники Хорр, Рахт и Тора оставались внешне невозмутимыми, было видно, как сильно они потрясены.

Толстый Лоник то и дело бормотал про себя какие-то слова, – очевидно, повторял молитвы, – а светловолосый дикарь Клир стоял с бессмысленно разинутым ртом.

Даже Кийт, повидавший на своем веку многое, очень многое, оставался в полном замешательстве. Ему трудно было объяснить столь удивительное зрелище.

Стаи обезьян и белок стремительно перемещались по верховым ветвям, проносясь крикливыми потоками. Мимо поляны, где бродяги разбили свой лагерь, ломая ветки и сучья пробегали многочисленные мелкие лесные животные. Вдалеке отчетливо хрустел валежник под копытами массивных баферов.

Их собственные животные ударились в панику. Все четыре буйволицы-кау, ошалевшие за последние две ночи от телепатических атак, стали проявлять беспокойство. Смирные, безропотные самки словно бы взбесились. Они громко и мучительно стонали и нетерпеливо перетаптывались на месте, словно стараясь сорваться с привязи и убежать.

– Неужели это опять Обитающий-в-Тумане? – спросил Диал.

Неотступное ощущение исходящей со всех сторон угрозы с каждым мгновением только усиливалось.

– Клянусь Светлым ликом Троицы, я ничего не понимаю!

От досады Джиро звучно плюнул в траву и повернулся к Кийту:

– Что ты можешь сказать на это?

Но Хрипун ничего не ответил. К удивлению друзей, он снова отошел по направлению к пещере и уединился там.

Он решил попытаться использовать свой дар дальновидения и слиться с сознанием какой-нибудь птицы, чтобы увидеть мир ее зрением.

Он и раньше проделывал такие опыты, каждый раз отчетливо ощущая, какая бездна лежит между его разумом и мозгом зверя, птицы или ящера. Любое живое существо обладало инстинктом самообороны и воздвигало некое подобие ментальной преграды, противясь постороннему вторжению в собственное сознание.

А Кийту для получения более полной информации нужно было добиваться такого эффекта, при котором животные точно не сознавали бы различий между ним и собой. Он стремился так подстроить собственное сознание, чтобы мыслительные сущности животного и человека непроизвольно слились бы воедино.

С помощью рефлектора он дал себе установку и отдался на волю ментальной кодировки.

Бешеные завывающие вихри мгновенно пронеслись в голове Кийта, свирепо продувая все закоулки его сознания. Слух наполнился невероятно яростными звуками, напоминающими тревожное гудение колоколов на пожаре.

Любой человек, чудом услышавший бы эти тревожные, вибрирующие аккорды, воспринял бы их только как какофонию, как некий беспорядочный шум, хотя и организованный особым мелодичным образом. Но для Кийта вибрирующие созвучия представляли совершенно определенный язык, определенный шифр, посредством которого ему порой удавалось разгадывать многие тайны природы.

Каждое закодированное созвучие откликалась в его мозгу пространственным и цветовым воплощением. Он слышал звенящие и пульсирующие, высокие и низкие интервалы, и одновременно видел внутренним зрением всю насыщенную гамму переливающихся цветных картин.

От определенного сочетания красок зависело многое.

Тревожный калейдоскоп наливался красными, свинцовыми, серыми, черными оттенками. Галлюцинирующие катастрофические образы росли и набухали. Словно закипев и достигнув своей критической массы, клубы распадались на бесчисленное множество мелких пористых, словно покрытых мельчайшими отверстиями шаров.

Некоторое время звуки еще продолжали звенеть, а потом все внутри него смолкло. Настройка сознания, которая превращала его мозг в совершенно определенную структуру, заканчивалась.

Теперь он был способен подключиться к сознанию другого живого существа. Он сосредоточился и постарался внедриться в сознание орла, летящего над лесом. Первая же попытка оказалась удачной. Сознание Кийта сопрягалось с птичьим, образуя своего рода телепатическую замкнутую систему, связанную незримой пуповиной. Если ментальное соединение происходило деликатно, внутри подобной системы свободно циркулировали пласты самой различной зрительной информации.

Помимо того, что Хрипун обладал невероятными телепатическими способностями от природы, он пользовался еще и медальоном, унаследованным от почтенного наставника Лелио. С помощью ментального рефлектора он сейчас сумел не только умножить концентрацию сознания, но и наладить телепатический контакт с летящей птицей, осваивая за короткое время немыслимое количество зрительных образов, поступающих из ее мозга.

Два живых существа, человек и птица, находясь на разных точках пространственного интервала в несколько сот метров, смогли мысленно ощущать друг друга. При этом пернатое существо не почувствовало враждебности такого телепатического прикосновение, а продолжало спокойно доставлять и сбрасывать всю собственную информацию в нужные секторы человеческого сознания.

Кийт слился со зрением орла, как только ощутил свою собственную готовность. Соединение прошло нормально, но вскоре Хрипун опешил, не в силах сообразить, где находится в этот момент орел.

Вокруг не было видно ни одного реального предмета. Сосредоточившись, сёрчер не смог заметить ни одного темнеющего силуэта дерева или кустарника, ни одного знакомого ориентира местности.

Потом он понял, что пара блестящих зрачков пернатого хищника фиксировала безостановочное движение каких-то поблескивающих потоков, струящихся между деревьями. Каждая мерцающая струя, каждая светящаяся полоса, каждая переливающаяся дуга, – все эти причудливые узоры мигали в своем неповторимом ритме.

Возникало такое ощущение, будто на небольшом расстоянии от того Мамонтова дерева, у которого остановились сёрчеры, беспредельные дебри Тайга заливает какое-то вещество. В десятке миль отсюда происходило нечто похожее на наводнение.

Вместе с тем, на натиск обыкновенной воды это было совершенно не похоже. Поднебесный ракурс, который оказался в распоряжении Кийта, показывал, что странная поблескивающая субстанция разливалась между деревьями достаточно быстро, но вязко и плавно.

Все это накладывалось на тревожную пульсацию, постоянно излучаемую мозгом орла. Проникая мысленным взором во внутреннюю жизнь птицы, Кийт отчетливо улавливал панические предчувствия, бьющиеся в ее мозгу.

Еще не сделав окончательного вывода, он был внутренне готов к самому худшему.

Кийт не двигался с места, но внутри у него было такое ощущение, будто он завис высоко в небе и начал плавно парить. Он совершенно отчетливо чувствовал, как, распластав крылья, то поднимается, то опускается на незримых воздушных потоках, не осязая даже подобия твердой опоры.

Хрипун летел не на струях ветра, а в вихре, который был создан его собственной ментальной энергией. Парил над зелеными кронами и чащами, но постоянно видел, как всюду его окружают бесчисленные стаи птиц. Под ним простиралось безбрежное море светло-серых, угольно-черных, пестрых клубов самых разных крылатых существ и все они стремились в одну сторону.

Точнее, как понимал Кийт, все они улетали прочь! Птицы неслись в панике, скрывались от смертельной опасности.

Сёрчеры сидели, затаив дыхание, в напряжении ожидая, что скажет их предводитель. Казалось, что никто из них не только не может шевельнуться, но никто даже не способен вздохнуть, набрать воздуха в легкие…

Голова Кийта еще не совсем отошла от телепатического контакта с панически улетавшей прочь птицей. В его собственном сознании еще не все стало на место, там теснились смутные догадки.

Прежде чем рассказать обо всем сёрчерам, он попытался свести полученную информацию в единый порядок. Все зафиксированные зрительные образы должны были прийти к полной гармонии между собой.

Хрипун постарался сделать ментальное усилие, чтобы хаотично блуждавшие мысленные образы зацепились друг за друга и скрестились, образовав многомерные связи между собой. Тогда подобные фигуры образовывали в сознании новую смысловую структуру, внутренне взаимосвязанную со всех сторон, как искусственно выращенный кристалл.

Только тогда, когда его собственное сознание начинало напоминать громоздкий угловатый кусок хрусталя, он начинал постепенно переводить всю информацию в словесные, вербальные структуры.

Используя ментальный рефлектор и соотнося мыслительные колебания мозга с сердечными импульсами, ему удалось постепенно, шаг за шагом, отсечь массу ненужных сведений и впечатлений, хлынувших в сознание после телепатического контакта с орлом. Медальон помогал отбрасывать все лишнее, чтобы энергетическим пучком сознания Кийт мог концентрироваться на самом главном.

Джиро с большим нетерпением ожидал, пока предводитель отряда выйдет из своего телепатического транса. У чернокожего гиганта были свои собственные соображения на этот счет.

Пока Хрипун, уединившись, оставался в пещере, сёрчеры продолжали наблюдать за летящими птицами и стремительно удирающими в том же направлении лесными животными.

– Клянусь Светлым ликом Троицы, это похоже на лесной пожар! – авторитетно заявил Джиро. – Я знаю, что когда где-то горит лес, все зверье смывается подальше, чтобы не подпалить свои шкуры.

Но иннейцы не разделяли его точки зрения. Дождевые охотники, как прирожденные жители Тайга, поспешили возразить.

– Дух Проливного Дождя говорит, что когда начинается большой огонь, начинается большой дым, – воскликнул Рябой Рахт. – А мы, заметь, дышим чистым, свежим, вкусным воздухом!

– Ну и что, – не собирался сдаваться Джиро. – Просто ветер дует совершенно в другую сторону. Вот мы и не чувствуем ничего.

Увлажнив кончик пальца языком, Зубастый Тора вскинул палец вверх.

– Нет, приятель, – покачал он головой. – Ты ошибаешься. Ветер дышит прямо нам в лицо.

– Если бы там горел большой огонь, мы дышали бы черной гадостью! – подвел итог Рахт. – Это не огонь. Клянусь Духом Проливного Дождя, это совершенно не похоже на огонь!

Пока между ними разгорался спор, из пещеры с угрюмым лицом появился предводитель отряда. Закончив контакт, Хрипун собрал сёрчеров. Судя по его внешнему виду, ничего хорошего услышать они не могли.

Несколько секунд он молчал, внимательно глядя вверх.

– Что же ты сообщишь нам? – первым не выдержал Джиро. – Ты тоже считаешь, что это непохоже на лесной пожар?

– Конечно, – угрюмо отозвался Хрипун.

Иннейцы переглянулись с невозмутимым торжеством. Но тут же едва заметные улыбки сползли с их смуглых лиц, потому что Кийт продолжил:

– Нет, это не пожар, а нечто гораздо, гораздо более опасное!

На лицах путешественников отразилось изумление. Каждый из них считал, что для путешественников ничего хуже лесного пожара быть не может.

– Но птицы улетают, а звери убегают, – не сдавался Джиро. – Отчего же все улепетывают, в таком случае?

– Болотные дейторы, – сумрачно ответил Хрипун. – Вам знакомы такие милые создания?

Но его ответ нисколько не прояснил ситуации.

– Ну и что, дейторы, – пожал мускулистыми плечами Джиро и усмехнулся. – Мы все время сталкиваемся с этими тварями. Чего же нам – тоже теперь бежать куда-то?

И в самом деле, не проходило и недели, чтобы во время лесных переходов сёрчеры не столкнулись со стайкой болотных дейторов. Никто не спорил, ни у кого из людей не вызывали особых симпатий эти мутировавшие создания, напоминавшие одновременно и хищных пираний, и прожорливых термитов.

При одном только виде их маленьких тел, покрытых серой слизью, любому нормальному человеку хотелось с омерзением сплюнуть.

Но дейторы обычно никогда не нападали на людей. Рыбы-насекомые питались только падалью, охотились на мелких зверьков или грабили птичьи гнезда, ползая на своих цепких лапках по деревьям. Поэтому чернокожий гигант не придал особого значения словам Кийта. Казалось, что тут опасного – болотные дейторы… Подумаешь…

Только вожак не разделял его настроения. Он вздохнул и в тяжелом раздумье ответил:

– Бежать нам нужно было давно, еще утром. Тогда, может быть, мы еще и спаслись бы. Но, боюсь, что уже слишком поздно.

От его слов у сёрчеров, и так пребывающих в напряженном состоянии, вытянулись лица.

– Постой, постой, – взвился Диал. – Что это значит: «Может быть, мы еще и спаслись бы…» Ты хочешь сказать, что сейчас у нас нет шансов на спасение?

– Практически нет, – тихо, но уверенно отозвался Хрипун. – Мы можем не спастись от болотных дейторов…

– Ты шутишь? – вскричал белокожий дикарь Клир.

Хотя он тут же осекся, ибо понял, что мог бы и не задавать столь поспешно такой дурацкий вопрос.

И в обычное время предводитель отряда не очень охотно настраивался на шуточный лад. А сейчас, перед лицом грозящей опасности, он и вовсе не намерен был развлекаться.

– Объясни, будь добр, – раздался скрипучий голос Сутера, молчавшего до сих пор и не принимавшего участия в общей беседе. – Что же все-таки происходит?

– В древности это называли мудреными словами: «генетическая катастрофа». Как сейчас назвать, не знаю, – заметил Хрипун. – Только почему-то прямо на нас идет невероятное количество дейторов. Такая пакость случается очень редко, но когда она происходит, бороться с ней не может никто. Лучшие умы, ученые Аббатств не в силах объяснить, почему болотные дейторы иногда вдруг начинают плодиться со страшной скоростью.

Прямо над лесной поляной, совсем низко над головами сёрчеров промчалась огромная стая красочных попугаев. Крупные птицы пронзительно кричали и так лихорадочно работали крыльями, что возникало ощущение вибрации воздуха. От судорожных взмахов воздух словно стал плотным, как жидкость, и каждый из путешественников ощущал его колыхание.

Становилось понятно, почему шум, раздававшийся издалека, отличался такой вибрацией. Все воздушное пространство на много километров в округе было заполнено до отказа этим лихорадочным, паническим трепетанием бесчисленных крыльев.

– Почему же птицы удирают? – спросил Диал. – Что стоит им пересидеть на ветвях? Почему они не могут переждать наверху, пока нашествие пройдет?

– Дейторы не оставляют ничего живого на своем пути. Эти твари спокойно заползают на деревья и могут сидеть на ветвях, сколько угодно, поджидая добычу. А никакая птица не может слишком долго находиться в воздухе. Каждому пернатому нужно время от времени отдыхать. К тому же птицы очень восприимчивы к паническим настроениям. Если одна стая срывается с места, другая не отстает от нее, за ними подключаются и все остальные.

Кийт посмотрел еще раз на темное от летящих птиц небо и припомнил:

– Древние умники называли это «эффект лавинного побега».

– Что же будем делать мы? – уперев мускулистые руки в бедра, спросил Джиро. – Клянусь Светлым ликом Троицы, лично у меня еще утром не было крыльев. Что нам остается? Бежать? Скакать по лесным зарослям?

Голова Кийта медленно качнулась в знак отрицания.

– Бежать бесполезно. Я подсоединился к глазам орла и увидел, что дейторы уже совсем близко от нас. Думаю, через полтора часа они привалят на нашу поляну.

Прямо над лагерем сёрчеров с шумом промчалась стая гигантских красных ибисов. Всем показалось, что небо окрасилось в кровавые тона и весь небосвод до самого горизонта залился кровью.

– Неужели ничего нельзя сделать? – воскликнул Диал. – Неужели ты не можешь ничем помочь, и мы все погибнем?

Предводитель отряда стоял у пальмовой колоды с непроницаемым лицом и несколько минут с отсутствующим взглядом изучал небесную даль, переливающуюся клубами птичьих стай.

Как раз в этот момент на небе началось что-то невообразимое. Белоголовые орланы случайно налетели на красных ибисов, и обе стаи закружились в воздухе, как два враждующих войска, сошедшихся на поле боя для последней смертельной битвы. Стройный порядок стай рассыпался, превратившись в дикую мешанину разных пород.

Пронзительные крики, раздававшиеся сверху, заставили людей содрогнуться от ужаса. В воздухе кружились и вертелись бесчисленные перья, вырванные в ходе столкновения.

Одно из продолговатых перьев, выпавших из крыла красного ибиса, планируя, опустилось на поляну, прямо у кострища, заваленного черными углями. Кийт медленно поднял его и несколько мгновений рассматривал с угрюмым любопытством.

– Но почему? – воскликнул Диал, вжимая шею в воротник своей кожаной туники. – Почему опять нам грозит гибель? Неужели ничего нельзя предпринять?

Но Хрипун не отвечал, а рассматривал красное перо с таким вниманием, словно в его узоре был запечатлен какой-то тайный смысл.

Потом он словно сжалился над своими товарищами и признался:

– Я знаю только один выход. Но это будет нелегко для всех.

Он обвел пристальным взглядом друзей и продолжил:

– После нашествий дейторов, подобного тому, что идет сейчас на нас, в округе обычно не остается ни одного живого существа. Растительная пища их совершенно не интересует, а вот все живое они полностью истребляют на своем пути. После дейторов не остается даже мелких насекомых, ни жуков, ни клопов, ни пчел. Но единственный вид, который остается – гигантские пауки! Только пауки могут уцелеть после такой лавины, пожирающей все на своем пути. И знаете, почему?

– Они ядовитые, клянусь Светлым ликом Троицы, – самодовольно воскликнул Джиро. – Дейторы не могут жрать эту дрянь, потому что даже мутантов тошнит от пауков!

– Ты слишком высокого мнения о дейторах, – печально покачал головой Хрипун. – На самом деле, рыбы-мутанты жрут все, что попадается им на пути, и каждая мутировавшая тварь с огромным удовольствием отправила бы себе в брюхо кусок любого, даже самого ядовитого и страшного паука. Я, вообще, сомневаюсь, действует ли них какой-нибудь яд.

– Так в чем же дело? Почему им удается уцелеть?

– Потому что пауки спускают свои прочные, эластичные нити вниз с ветвей и висят на них над землей, пока дейторы не сожрут все вокруг и не направятся дальше, уничтожать все на своем пути.

– Почему же рыбы не обгрызают паутину? – недоуменно спросил Рябой Рахт. – Почему они не оборвут нить и не сбросят паука вниз?

– Во-первых, это не так просто сделать, – отозвался Кийт. – Пауки прилепляют тенета с внутренней стороны ветвей, а добраться туда сложновато даже дейторам. Ну и, во-вторых, у дейторов просто не хватает сообразительности, они не смекают, что нужно оборвать нить. Понимаете?

Сёрчеры переглянулись между собой, и по их унылым физиономиям было сразу понятно, что речь предводителя отряда пока не очень доходит до каждого.

– Я долго размышлял, но пришел к выводу, что у нас есть только один вариант, – вздохнул Кийт. – Мы можем спастись от нашествия дейторов единственным способом: если уподобимся паукам и повиснем на ветвях, как эти восьмиглазые красавцы.

Глаза сёрчеров широко открылись от изумления. Несколько секунд они не могли прийти в себя от такой невероятной новости.

– Ты не шутишь? Это не розыгрыш? – ошеломлено спросил Джиро.

– Нисколько не шучу.

– Насколько я понимаю, я не очень напоминаю паука, – ошеломлено протянул чернокожий гигант. – К тому же я никогда не выпускал из своего брюха паутину!

– Тебе и не нужно ничего выпускать из своего брюха. Кроме того, разумеется, что из него обычно вылезает и так, – совершенно серьезно продолжил Хрипун.

– Но как же мы будем висеть на ветвях? Где мы возьмем такую прочную паутину? Что ты задумал?

Вместо ответа Кийт развязал свой походный мешок и продемонстрировал всем толстый моток.

Это была тончайшая полиарамидная нить, обнаруженная сёрчерами не так давно в полуразрушенном древнем центре, где во времена- до-Смерти подготавливались галактические исследования.

Еще несколько дней назад в отряде Хрипуна было три клаймена. Там насчитывалось три человека, обладавших удивительной способностью залезать на деревья и стены.

Бакли, Хекфи и Клир, все они происходили из одного племени белокожих дикарей. У них было немало достоинств, но одни из самых ценных все и всегда признавали то, что светловолосые дикари могли стремительно взлетать наверх но самым труднопроходимым поверхностям.

У Кийта иногда возникало такое ощущение, что ступни этих молодцев хранят какой-то секрет. Порой ему казалось, что подошвы их покрыты какими-то особыми присосками, крючками или липучими волосками, наподобие паучьих.

Настолько быстро и ловко парни могли взбираться по вертикальным стенам полуразрушенных небоскребов в Забытых Городах, что порой дух захватывало от изумления. А уж по деревьям они перемещались с ловкостью и сноровкой взрослых обезьян.

Если отряду случалось проходить по гористой местности, эта светлокожая троица, Бакли, Хекфи и Клир, обычно устраивала увлекательное соревнование. Причем состязались они всегда исключительно между собой, потому что никто другой заведомо не смог бы составить им конкуренцию.

Дикари выбирали самый трудный вариант и взбирались на скалы, засекая время и выясняя, кто быстрей окажется на вершине. Взбирались они по гладким плоскостям утесов, порой далеко отклонявшихся вперед, так что клайменам порой приходилось подниматься по наклонным сводам, как по потолкам.

Но за последние дни двоих не стало. Бакли и Хекфи погибли…

Зеленоглазая Ратта выбрала почему-то именно этих ребят. В живых остался только один представитель племени клайменов.

И вот сейчас невероятные способности Клира должны были пригодиться. Наступил момент, когда его талант пришелся как нельзя более кстати. С его помощью сёрчеры решили попытаться спастись от нашествия прожорливых дейторов.

Белокожий дикарь разулся, затянул потуже кожаный пояс и засунул за него мотки полиарамидной нити, некогда предназначенной для нужд космической индустрии. Эта нить, изготовленная несколько десятков столетий назад по самой современной технологии третьего тысячелетия, отличалась уникальными свойствами.

Даже Кийт не мог поверить своим глазам, когда испытывал свойства этого суперпрочного волокна. Несмотря на то, что полиарамидная нить внешне и в самом деле походила на паутину, Хрипуну иногда казалось, что прочнее этого материала человечество никогда ничего не изобретало.

Он пытался разрубить ее топором, пилил куском древней ножовки по металлу. Жег огнем, а потом бросал в ледяную воду.

Но космическая нить осталась целой. Запас прочности позволял ей выдерживать любые тяжести.

Сейчас Хрипун нисколько не сомневался, что именно полиарамидное волокно спасет его отряд.

– Вперед! – приказал он Клиру. – Действуй, у нас осталось не так много времени. Дейторы скоро появятся здесь.

Клаймен подскочил к мощному дереву, под корнями которого третий день располагался отряд путешественников, побежал по толстому корню вверх, как по лестнице, и легко подпрыгнул, уцепившись за толстый жгут упругой лианы. Лианы и ротанги опутывали исполинское мамонтовое дерево до самой макушки густой кроны, поэтому из ветвей торчали многочисленные хитросплетения стеблей.

Быстро перебирая руками и ногами, Клир стал стремительно подниматься. Взлетал он вверх легко и ровно, упираясь ступнями в колоссальный ствол, покрытый корой с извилистыми продольными трещинами.

Плотная листва в одно мгновение бесследно поглотила его невзрачную, но гибкую фигуру. Было видно, что этот подъем нисколько не затрудняет его и напоминает по сложности обыкновенную прогулку по лесной тропинке.

Вскоре он показался на одной из самых толстых веток, мастерски балансируя и быстро передвигаясь к ее середине.

– Как вам эта жердочка? – спросил он сверху, с высоты примерно тридцати-сорока футов. – Пригодна для нашей паутины?

Ветвь дерева, на которой он без труда стоял, была без преувеличения огромна. По толщине она превосходила стволы многих высоких деревьев, стоявших вокруг.

– Годится! – негромко крикнул снизу Кийт. – Действуй, как договаривались! И поторапливайся! Если дейторы внезапно появятся здесь, от нас останутся только косточки. Но и до тебя они смогут добраться, не обольщайся… эти твари бегают по деревьям быстрей обезьян.

Перед тем, как Клир забрался на огромную ветвь, Хрипун подробно проинструктировал его о своем замысле, поэтому клаймен действовал быстро и сосредоточенно.

Первым делом он срезал длинный жгут ротанга, извивавшийся вдоль толстой ветви. Сверху на сёрчеров брызнул влажный сок, струившийся во внутренней полости ротангов, как в трубах.

Сноровисто срезав противные острые шипы по всей длине жгута, клаймен обмотал один конец вокруг пояса, а другой подвязал особым узлом в развилке сучьев. Каждое движение его отличалось четкостью и даже особой красотой.

Всякий раз, глядя на него, Кийт не переставал изумляться той перемене, которая происходила, когда клаймен оказывался наверху.

Еще недавно, буквально минуту назад, казалось, что это совершенно заурядный человек. Порой на него неприятно было даже смотреть. В обыкновенной жизни он был неопрятен, неловок. Кийта порой раздражали бессмысленные мутные глаза дикаря. Как и многих белых людей, выживших после Смерти, Клира отличало бессмысленно-идиотское выражение лица.

Но каждый раз, стоило ему только забраться наверх, на вертикальную стену, на скалу, или, как сейчас, на дерево, как он мгновенно преображался.

Каждое движение становилось четким, выверенным. Взгляд сразу концентрировался, черты подбирались и приобретали осмысленный, даже одухотворенный вид. Эту загадку Кийт никогда не мог объяснить.

Закончив работу, клаймен оставил надежный сук и соскользнул вниз по гладкой лиане, покрытой прохладными каплями прозрачного сока. Упругий стебель, прихотливо извивавшийся вдоль ствола, устремляясь вверх, к животворному морю солнечных лучей, служил прекрасным средством для спуска.

Со стороны Кийту даже показалось, что белокожий дикарь, спускаясь по лиане, совершил своего рода медленный затяжной прыжок. Его босые ступни, сверкая в гуще ветвей, пружинили о густые плотные листья. Клир смог замедлить движение еще в воздухе, притормозив и ловко уцепившись пальцами ног за гибкие прутья кустарника.

– Ты предлагаешь нам спрятаться там, – с сомнением сказал Джиро. – Клянусь Светлым ликом Троицы, я еще никогда не чувствовал себя так гнусно, ребята. Я совершенно не похож на паука!

– Если хочешь, можешь оставаться внизу! – оборвал его Кийт и смерил взглядом массивную фигуру чернокожего гиганта. – Думаю, дейторы очень порадуются встрече с таким экземпляром, как ты.

– Хорошо, хорошо, – поспешно откликнулся верзила и добавил: – Я еще никогда не бросал товарищей в трудную минуту!

Пока Клир трудился наверху, по приказу Кийта, сёрчеры собрали все вещи. Все, что только можно было поднять наверх, они упаковали в походные мешки. Запасы провизии, мехи с вином, фляги с кактусовой килой, – все это было готово к отправке на ветвь, которой суждено было спасти путешественников от верной гибели.

Несчастье надвигалось. Приближение катастрофы чувствовалось все явственнее с каждой минутой.

Буйволицы бились и ревели. Самки кау ощущали приближение дейторов, но были привязаны и никуда не могли убежать.

– Может быть, мы их отпустим? – с надеждой спросил Диал.

– Отпустим, – угрюмо ответил Хрипун. – Но только прямо перед тем, как сами поднимемся наверх. Животные не смогут далеко уйти по лесу, мутанты все равно догонят их, но буйволицы смогут хоть как-то отвлечь внимание от нас.

На глазах у хозяйственного Диала показались слезы, но даже повар понимал, что животных спасти никак не удастся.

Наконец все было готово. Сёрчеры запрокидывали головы и с некоторым сомнением смотрели туда, где им было суждено пересидеть опасность.

Под огромным суком, отходившим от ствола дерева на высоте около сорока футов, клаймен уже все подготовил для их спасения. Путешественники могли по очереди подниматься наверх.

Кийт поднялся по лиане легко, оказавшись на той ветви, с которой свисали «паучьи нити» – длинные, почти невидимые, но очень прочные тросы из космического волокна. Там было приготовлено для каждого нечто вроде сидения, сооруженного из космического серебристого покрывала, и каждое держалось на трех стропилах, слегка напоминая обыкновенные детские качели.

Болотные дейторы никак не могли бы добраться до человека, висящего на такой «паутине»: снизу никак не допрыгнули бы и сверху не смогли подобраться.

Больше ничего придумать было нельзя.

Все было сооружено Клиром из мотка полиарамидной нити. И то, этого материала едва-едва хватило на всех.

Клаймен оставил для себя самое опасное место. Его сидение держалось лишь на двух стропилах, потому что волокна уже не хватало. Пережидать опасность на таком сооружении мог только тренированный человек, знающий по-настоящему, как нужно держать равновесие.

Нашествие болотных дейторов приближалось. Это стало понятно, потому что вскоре вокруг воцарилась полная тишина.

Если еще недавно лес словно гудел и раскачивался от напряжения, то сейчас все вокруг точно замерло. Еще каких-то полчаса назад небо закрывали бесчисленные стаи улетающих в панике птиц, однако сейчас горизонт был чист и светел.

Кийт залезал в свое убежище последним. Остальные сёрчеры уже заняли свои места. Даже Джиро забрался на сидение с помощью Клира и теперь со злобой сплевывал вниз.

Отпустив в лес всех четырех буйволиц, уже изнемогавших от ужаса, наконец и Хрипун направился к огромному дереву. Он шел сосредоточенно и неторопливо, хотя чувствовал, как волна слепой ненависти уже приближается в лесной поляне.

Без раздумий он перевалился через толстую ветвь и сгруппировался, цепляясь левой рукой за толстый жгут лианы. Удерживаясь на узком выступе, на какую-то долю секунды вожак замер, напряженно вглядываясь вниз, прямо под собой.

– Тут невысоко, – бесстрастным голосом, но с едва заметной улыбкой доложил клаймен, спокойно стоявший без страховки на самом краю огромной ветви.

– Да, дружище, согласен с тобой, – иронично улыбнулся Кийт и поправил тяжеленный заплечный мешок.

В мешке лежали только самые дорогие для него вещи, – компьютерная карта, «совиные глаза» и метатель. Но и этого было достаточно для того, чтобы мешок ощутимо оттягивал плечи.

Почтенный Лелио, его требовательный наставник во время учебы в школе Аббатства, учил не только преодолевать страх высоты, но и освобождать свой разум перед важным испытанием. Кийт должен был мысленно моделировать такую ситуацию, будто шагает в пропасть с утеса и идет по воздуху над бездной.

Одним из важных положений ментальной подготовки было умение ученика преодолевать древние инстинкты самосохранения и превозмогать первобытный страх. В том числе освобождаться от страха высоты.

В школе Аббатства Кийт был одним из лучших учеников.

Наставник Лелио контролировал его сознание. Аббат вступал в полный телепатический контакт со своим воспитанником и видел, как успешно тот справляется с заданием.

Задание усложнялось раз за разом. Кийт не только мысленно шагал в бездну, оттолкнувшись от крыши высоченного здания, но и одолевал по воздуху долгую дорогу до крыши соседнего здания. Тогда все обходилось прекрасно, он с замиранием сердца балансировал в воздухе над главной улицей того метсианского селения, в котором учился, и шагал, поглядывая сверху на черные макушки прохожих.

Вот и сейчас, зависнув у края ветви, Хрипун невольно вспомнил долгие тренировки времен учебы.

Клаймен, стоявший рядом, расценил его задержку по-своему.

– Всего сорок футов, сущая безделица, – успокоительно сказал ему Клир. – Это не страшно. Ничего не стоит прыгнуть с такой высоты. С тобой ничего не случится! Я буду рядом.

– Я и так знаю, что ничего не произойдет, – усмехнулся Кийт. – Только прыгать тебе не советую!

Оставалось лишь пересилить свой слабый, противный страх, секундную слабость, и рвануть вниз, обмотавшись вокруг пояса крепчайшей полиарамидной нитью.

У Кийта, почти слетевшего вниз на пружинистом жгуте, на мгновение перехватило дыхание. Он с огромным неудовольствием отметил, что волна липкого холодного страха обдала сознание, когда ему показалось, что полиарамидные волокна могут оборваться, обрушив его тело вниз.

Разумом он понимал, что это невозможно. Но какой-то сектор в подсознании, несмотря на долгие годы упорных ментальных тренировок, все- таки сохранял омерзительное чувство страха.

Никто не заметил его мгновенной слабости, в этом не было сомнений. Он тут же он взял себя в руки, потому что все остальные сёрчеры внимательно наблюдали за своим вожаком.

Но себя самого Кийт никогда не хотел обманывать. Наедине с собой он всегда оставался честен.

Огромное мамонтовое дерево, под корнями которого была пещера, стояло на пригорке. Отсюда, сверху, открывался довольно живописный вид на окружающий лес. Между густых зарослей зубчатого ливидамбараса вздымались лохматые верхушки пальм с длинными продолговатыми листьями.

То тут, то там к вечернему небу взмывали остроконечные стрелы кипарисов, увитые узкими лианами и покрытые воздушными эпифитами.

Атмосфера вокруг ощутимо сгущалась. Лесные просторы молчали, но в этом молчании чувствовалось ледяное безмолвие могилы.

Каждой клеткой сознания Хрипун осознавал, что по лесу идет смерть, разливающаяся потоками, захватывающая все на своем пути и быстро приближающаяся к лесной поляне.

– Будьте внимательны, – глухо предупредил он своих друзей. – Твари уже рядом! Скоро они будут здесь.

Он уже слышал неясный тонкий гул, раздававшийся с восточной стороны. Ему казалось, что уже можно различить мерзкий писк и свирепое чавканье челюстей, пожирающих все на своем пути.

Наконец, все началось…

Дейторы появились внезапно, хотя повисшие на стропилах сёрчеры ожидали этого каждую секунду. Между стволов пальм и кипарисов стали стремительно мелькать слизистые мелкие тела.

Кийт не мог сообразить, как пустое пространство лесной поляны под ними всего лишь за одно мгновение оказалось заполненным хищным потоком.

Только тогда Хрипун увидел, насколько много на самом деле оказалось в лесу болотных дейторов. В действительности, слизистых мутантов было даже гораздо больше, чем он предполагал.

Количество их поражало воображение! Перед глазами разворачивалось нечто непостижимое.

Серебристые, покрытые слизистым налетом небольшие тела вытекали из-за кустов, словно река. Они заполняли все пространство вокруг бесчисленными, уходящими вдаль ровными потоками.

Болотные дейторы облепляли деревья и кустарники. Их нервно дрожащие тела кишели повсюду, раскрытые зубастые пасти совались в каждый уголок, с голодным писком пытаясь раздобыть себе пищу.

Раскачивавшийся на тонких прочных нитях Кийт понял, что по лесным просторам шли не просто отдельные разрозненные стаи болотных дейторов, соединившиеся в один поток. С востока на запад следовала целая организованная колония, целенаправленно уничтожавшая все на своем пути.

Он знал, что дейторы, которые нападали на все живые существа вокруг, смогли выкарабкаться после Смерти. Секрет этих созданий заключался в их удивительной живучести. Они цеплялись за существование рода и были гибкими, мобильными, способными к радикальным мутациям организмами.

Только глядя сверху на нескончаемые потоки, Хрипун понял, что бороться с ними, действительно, невозможно. Можно было жечь их тоннами, но ничего не добиться, потому что рождаемость у этих мутантов отличалась чудовищной интенсивностью.

Они размножались постоянно, невзирая на самые неблагоприятные условия. Кийт представил себе, что пока эта колония проходит половину мили, рождается уже, наверняка, не меньше сотни паскудных голодных детенышей, не меньше сотни мелких пищащих организмов, будущих слизистых убийц.

Потом колония минует следующую половину, и на свет появляется точно такое же количество. Все они стремительно растут и думают только о двух вещах: как набить брюхо и оставить потомство.

Хрипун, раскачивавшийся на нитях своей «паутины», скользил мысленным взглядом по бурлящей внизу хищной реке. Это было не очень приятное зрелище. Шествовавшие внизу дейторы распространяли вокруг себя волны дикой концентрированной злобы.

Но Кийт не закрывал защитные редуты, а, наоборот, пытался вступить в своеобразный контакт. Он напряженно тщился отыскать единый энергетический центр, чтобы понять, как же управляется такая кровожадная махина.

Но все усилия оказывались тщетными. Возникало такое ощущение, будто каждый болотный дейтор четко знал, что ему делать. Мелкий мутант осознавал, что его предназначение состоит в том, чтобы жрать и производить потомство.

И в то же время никто из мутантов не хотел брать на себя ответственность за управлением действиями собрата, следовавшего с ним бок о бок.

Внедриться в такой коллективный разум ему не удалось. И, тем не менее, Хрипун явственно ощущал, что некий мощный центр, расположенный не здесь, а где-то в другом месте, управляет действиями колонии. Слишком четко и слаженно действовали болотный дейторы, – так что возникало ощущение, что их движениями управлял чей-то разум…

Шло время. Мутанты все прибывали и прибывали, и даже примерно представить себе их общее количество было невозможно.

Между тем, сверху, со своего наблюдательного поста Хрипун увидел, как один из потоков дейторов настиг буйволицу, бежавшую последней, – самую слабую самку. Стремительно бросившись бежать с опушки, она повредила себе одно копыто, захромала и отстала.

Издалека раздавались ее жалобные вопли, а потом, через несколько секунд, все затихло…

Но и остальные рогачки не ушли далеко. Кийт скорее почувствовал внутренним зрением, чем увидел наяву, как их настигают хищные мутанты.

Болотные дейторы все вытекали и вытекали нескончаемыми потоками на лесную поляну.

Кийт заметил, что голодные твари почувствовали людей, висевших под огромной ветвью.

Если сначала они реагировали на острый запах крови буйволиц, то теперь сконцентрировали все внимание на сёрчерах.

Исполинский, вздымающийся к небу ствол Мамонтова дерева словно вскипел облепившими его кору серебристыми телами. Ветвь, с которой свисала «паутина» сёрчеров, ломилась от кишевших на ней мутантов.

Толстенный сук пока защищал людей надежно, как крыша. Хотя сёрчеры и слышали отчетливо мерзкий беспорядочный писк над собой, ничто не угрожало их безопасности.

Но наиболее наглые и голодные мутанты не оставляли попыток подобраться ближе к Недоступной добыче.

Отдельные дейторы пытались, цепляясь лапками, спуститься по коре и приблизиться к стропилам из арамидного волокна, на которых висели сёрчеры.

Каждый раз это заканчивалось плачевно для хищников. Многие из них срывались с дерева и летели с яростным писком вниз, чтобы уже не подняться никогда.

Хрипун с омерзением наблюдал, как падающие дейторы с шумом брякались об землю, теряли сознание от удара и тут же становились легкой добычей для своих сородичей. Нетерпеливо кишевшая внизу масса тотчас набрасывалась на упавших сверху особей, терявших способность сопротивляться.

Их тела не разбивались от падения, но мгновенно исчезали в кровавых пастях, разорванные острыми зубами сородичей.

Так произошло несколько раз. И внезапно дейторы, словно по команде, переменили тактику.

Кийт почувствовал, как по телу мгновенно пробежал неприятный холодок, когда он заметил маленькую оплошность.

Клаймен Клир, последним спустившийся на своей «паутине», не учел одного. Он свесил ее слишком близко, и от него до вертикального ствола оставалось всего около трех футов. К тому же он оставил себе только пару стропил, вместо трех, на которых раскачивались остальные сёрчеры.

Немыслимым образом изгибаясь, поднявшиеся вверх дейторы стали прыгать на него прямо со ствола. С удивительной силой отталкиваясь всеми шестью лапами от Мамонтова дерева, рыбы-насекомые одна за другой напрыгивали на клаймена.

– Прочь! Прочь, падаль! – с омерзением кричал он.

Одной рукой держась за стропила, другой Клир стряхивал прыгавших на него дейторов. Он отшвыривал их одного за другим вниз, где тварей уже поджидала кипящая куча желающих поживиться.

– Прочь! – все громче и громче вопил светлокожий дикарь, отмахиваясь от гнусных слизистых мутантов.

– Осторожно! Клир, держись крепче! – взмолился качавшийся недалеко Хрипун. – Будь осторожен!

На душе у Кийта было неспокойно. И не только оттого, что он позволил неизвестной силе заманить весь отряд в ловушку, из которой так трудно было выбраться. Он чувствовал, как вокруг опять сгущается кольцо ненависти и словно некая таинственная сила управляет мерзко скрежещущими мутантами.

Коварства и упорства у дейторов было хоть отбавляй. Рыбы-насекомые, словно почувствовав слабое место, раз за разом прыгали именно на клаймена, и ему становилось все трудней отбиваться от них.

– Осторожно, Клир! – в отчаянии кричали сёрчеры с разных мест.

Душа у каждого замирала, когда тот отпускал стропила и, балансируя всем телом, сдирал с себя настырных дейторов.

И все кончилось ужасно…

В один момент сразу несколько мутантов ринулись на него. Один смог вонзить острейшие зубы прямо в горло человеку.

Участь светлокожего клаймена оказалась решена. Он жалобно закричал от жестокого укуса, попытался содрать кровожадного мутанта с шеи, но сделал слишком сильное движение, не удержал равновесие и вывалился со своего шаткого сидения…

– Клир! – заорали все сёрчеры, и многие из них закрыли глаза от ужаса.

С прощальным отчаянным криком светловолосый парень упал вниз, в самую гущу кишащих мутантов.

Сперва клаймен еще пытался сопротивляться. Несмотря на падение с такой большой высоты, он чудом успел сгруппироваться в воздухе и приземлиться на ноги, спружинив коленями. Однако дейторы тут же набросились на бедолагу. Он попытался сделать несколько судорожных шагов обратно к стволу дерева, но не удержался на ногах, потерял равновесие и повалился наземь.

С ужасом Хрипун видел сверху, как клаймен перекатывался с места на место, извиваясь мускулистым телом. Скользнув в его сознание мысленным лучом, Кийт пытался помочь другу выстоять в это мгновение.

Ментальный рефлектор впивался в тело, как будто был сделан из раскаленного металла, и голова Кийта наполнялась потоками угрожающего глухого шума. Но помочь клаймену он не мог…

Несмотря на все свои мысленные усилия, он не мог повлиять на сознание дейторов. Его сопротивление продолжалось лишь какой-то десяток секунд. Клир несколько раз пытался подняться на ноги, но у него ничего не получилось.

От его отчаянных криков кровь стыла в жилах товарищей. Их губы безостановочно шевелились, повторяя слова молитв.

И хотя белокожий клаймен не принадлежал к Кандианской Универсальной Церкви, но сейчас это не имело значения, и они всеми силами души старались помочь своему другу и молили Бога-Отца, Распятого Спасителя и Святого Духа о поддержке для несчастного товарища.

Вскоре все кончилось… Дейторы облепили беднягу с головы до ног, как густая, вязкая, переливающаяся грязь. Вскоре уже не стало видно под толстым слоем слизистых рыб-насекомых очертаний его собственного тела. Сверху это было похоже на холм, который пытался шевелиться и передвигаться с места на место, – однако с каждым разом все слабее и слабее. Через считанные мгновения Клир судорожно вздрогнул и вскинулся всем телом. Ноги его дернулись в последней конвульсии, и он затих навсегда.

Сквозь пелену жгучих слез, выступивших на глаза, предводителю отряда сверху было видно, как куски кровоточащей бесформенной плоти, еще несколько минут назад принадлежавшей его преданному другу, стремительно исчезают в ненасытных желудках бесчисленных рыб-насекомых. Раскачиваясь на своей паутине, от бессильной ярости завывал Джиро.

– Твари! Твари… – во весь голос орал чернокожий гигант. – Святая Троица, помоги ему!

Остальные сёрчеры, продолжая истово молиться, с молчаливым ужасом наблюдали за стремительной расправой.

Опустив голову, через пару десятков секунд Кийт с ужасом увидел, что под корнями гигантского дерева остался лежать только белый, полностью обглоданный человеческий скелет…