Ночные объятия

ГЛАВА 16

Тэлон отвез Саншайн обратно в свою хижину, но молчал всю дорогу. Он не был уверен в том, что нужно говорить.

Казалось, она не возражала, что он укусил ее, и это было очень хорошим знаком.

Но он не мог выбросить произошедшего из головы.

Ее вкус.

Ее чувства.

Ее любовь.

Они будут преследовать его всегда.

Саншайн ушла в ванную, чтобы освежиться, а он щелкнул выключателем настольной лампы.

Через несколько секунд кто-то постучал в дверь.

Тэлон достал из ботинка срэд.

— Кто там?

— Это Эш, Кельт. Не хватайся за сердце.

— Это Ашерон или Стикс?

— Это Ти-Рекс, и я без очков.

Готовый к уловке, Тэлон осторожно открыл дверь. Это действительно были знакомые жуткие глаза, и Эш выглядел недовольным.

— Что ты здесь делаешь?

— Сражаюсь с даймонами. А что насчет тебя?

Он уловил сарказм и осуждение в голосе Эша.

— Здесь были даймоны? Где?

— Они напали на логово Катагарцев, и я пришел, чтобы помочь Вэйну и Фангу.

От этих новостей Тэлон вздрогнул. Он должен был быть здесь, чтобы помочь в борьбе. Проклятье, он здорово напортачил.

— Они о'кей?

— Нет, их сестру и щенков убили.

Сердце Тэлона сжалось. Он слишком хорошо был знаком с такой болью. Братья наверняка были опустошены потерей.

— Приятель, я сожалею.

— Так где вы были?

Прежде чем он смог ответить, это за него сделал Эш:

— Постой, я знаю. Ты был в Санктуарии и хвастался своими силами целому автобусу японских туристов, вооруженных цифровыми фото и видеокамерами. Поздравляю, приятель, мы только что стали всеобщим достоянием.

Тэлон прикрыл лицо рукой:

— О, черт возьми, ты серьезно?

— Похоже, что я шучу?

Нет, он выглядел страшно взбешенным.

— Не могу поверить в это, — произнес Тэлон.

— Ты? Ты не можешь в это поверить? Я должен идти к Артемиде, чтобы спасти твою задницу. Она ошизела от Зарека, и как, к дьяволу, ей теперь объяснить, что Мистер Крутая-Невозмутимость-и-Собранность изображал из себя Спайдер-Мена в баре, заполненном туристам, и стал гвоздем программы в новостях Токио по теме «Что вам не нравится в американской культуре?» Вопрос. Сколько правил ты нарушил менее чем за минуту? И хуже всего, теперь мне звонит Ник, желая знать, почему он должен хранить тайну, в то время как вы, парни, своими выходками, постоянно разоблачаете себя сами? Этот маленький хрен даже хочет повышения, потому что он может хранить тайну, когда этого не может ни один из вас.

— Я могу объяснить.

— О'кей, я жду.

Тэлон пытался придумать причину, объясняющую то, что он сделал.

И не смог придумать ни одной.

— О'кей, я не могу объяснить. Дай мне минуту.

Эш прищурился.

— Я все еще жду.

— Я думаю.

Саншайн вышла из ванной и побелела, увидев Ашерона. Схватив со стены один из жезлов Тэлона, она пошла на него.

Ашерон поймал жезл рукой, когда она замахнулась им, пытаясь ударить его по голове.

— Эй!

Саншайн развернулась к Тэлону:

— Он — один из тех, кто похитил меня!

— Я не похищал, — обиженно сказал Ашерон, вырывая оружие из ее хватки.

— Это мой босс, Саншайн. Ашерон.

Она сложила губы в букву «о».

— Вэйн говорил, что вы двое похожи. Он не шутил. Хотя теперь, когда я немного спокойнее, могу сказать, что не очень-то вы и похожи. Он был ужасен, а Вы… Вы ужасны по-настоящему.

— Если бы у меня было больше времени, то я почувствовал бы себя польщенным, — он передал жезл Тэлону. — Выйдем, Кельт и закончим наш разговор.

Тэлон не любил приказов, но в этот раз у него не было выбора. Он действительно свалял дурака, и Эш имел право выпустить пар.

Тэлон поставил их всех в очень скверное положение.

Выйдя наружу, он остановился на причале. Эш ждал его, упершись руками в бедра, лицо от ярости пошло пятнами.

— Знаешь, у меня сегодня была очень замечательная ночь. Я пошел к Кириану и Юлиану и рассказал им, что Валериус в городе. И провел, даже не знаю, два, три или четыре часа, пытаясь помешать им отправиться за католиком. В то самое время, когда я мог расслабиться и выполнить свою работу, я вдруг узнаю, что даймоны в болоте, и там нет никакого Тэлона, чтобы уничтожить их. И почему Тэлона не было здесь? Потому что Тарзан раскачивался на балконе, спасая Джейн от Читы. Теперь все, что я могу, это стоять здесь и говорить: давай, соверши еще один промах.

Тэлон впился в него глазами:

— Не будь таким саркастичным. Я знаю, что напортачил, о'кей?

— Нет, напортачить это быть пойманным без штанов в квартире Саншайн. А это немного больше, чем просто напортачить.

— Я не собираюсь просить прощения за то, что сделал.

На челюсти Ашерона задергался мускул, и он отвернулся.

— В воздухе витает очень много того, что связано с завтрашней ночью. И очень много неизвестных факторов. А то, что известно, выглядит не очень хорошо. В моем распоряжении — Кириан и Юлиан, которые хотят упаковать Вэла в сосновый ящик; Вэл, не желающий пошевелить пальцем, чтобы помочь тому, кто не является потомком римлян; Зарек, который в лучшем случае просто псих и которого разыскивает сейчас вся Новоорлеанская полиция; Ник, орущий, что увольняется, потому что устал прибираться после психов; Разъяренная богиня, которая желает получить голову каждого, кто в этом замешан… И единственный из охотников, кто надежен, это ты.

Ашерон сделал паузу и сверкнул на него мрачным взглядом.

— И, приятель, без обид, но в эти дни ты не был надежен.

— Я в порядке, Ти-Рекс.

— Нет, Тэлон, не в порядке. Ты висел на стропилах и грозился прикончить невинных людей из-за Саншайн. Чтобы избавить одну женщину от ударов по ее самолюбию, ты рисковал не только собой, но и всеми нами, и еще Пельтье. Где была твоя голова?

Тэлона охватил гнев:

— Я не ребенок, Эш. Я знаю, чему отдать приоритет.

— Обычно это так. Но сейчас ты думаешь сердцем, а не головой, и это уничтожит всех нас. Мы — Темные Охотники, Тэлон. Мы не чувствуем.

В любое другое время Тэлон мог бы согласиться с этим, но сейчас он чувствовал все возрастающий гнев. Ему не нужны были эти нотации, потому что он осознавал все риски и опасности еще лучше, чем Эш. Об угрозах он знал не понаслышке.

— У меня все под контролем.

— Так ли? — спросил Эш. — Потому что оттуда, где я стою, на это не похоже. Ты не только не повиновался мне, когда я сказал держать Саншайн здесь, ты еще заключил сделку с Катагарцем и Эротом, а это не твое дело. Ты не выкинешь эти обязательства, Тэлон. Соображаешь, как нас могут поиметь?

— Я должен был сделать это. Я должен был защитить мою жену. Меня не волнует, чего это будет стоить.

— Твоя жена? — Эш покачал головой. — Тэлон, посмотри на меня.

Тэлон подчинился.

Эш уставился на него пристально, его глаза были холодными и бесчувственными.

— Твоя жена мертва. Она умерла полторы тысячи лет назад и похоронена на твоей родине. Саншайн не Нинья.

Тэлон зарычал от гнева и боли. Это неправда. Саншайн — его жена. Он чувствует это. Он знает это. Она — все, что имело для него значение.

Все, что имело значение.

Прежде чем смог подумать дважды, он напал на Ашерона, схватив его за горло руками и тряся, пытаясь заставить понять.

— Она не мертва! — рычал он. — Будь ты проклят, она не мертва.

Эш отбросил сдержанность и применил свою энергию, чтобы остановить его.

Тэлон шипел и ругался, пытаясь освободиться, но это было бесполезно.

И в тот момент он понял, как далеко на самом деле он ушел от реальности.

Я напал на Ашерона.

Эта мысль отрезвила. Если он не успокоиться и не придет в себя, то их всех могут убить.

Всех их.

Эш глубоко вздохнул и отпустил его.

— Тэлон, ты должен решить, что делать. У Темных Охотников нет жен. У нас нет семей. И у нас нет никого, кроме нас самих. Наша ответственность, наша единственная ответственность — это человечество, которое не может защититься от даймонов. Ты должен рассуждать здраво.

— Я знаю, — измученно выдохнул Тэлон.

Эш кивнул. Потом его глаза стали странными, совершенно серебряными.

— Скажи мне, что ты хочешь сделать. Желаешь ли ты, чтобы я просил у Артемиды вернуть твою душу?

Тэлон думал. Прямо сейчас он стоял над пропастью, не думая никогда, что так будет. Ни разу за свою бытность Темного охотника он не посмел мечтать о том, что Нинья могла бы вернуться.

Что она могла бы…

Тэлон закрыл глаза и вздрогнул.

Нинья не вернулась. Ашерон был прав.

Она была мертва.

Женщина в доме не была его женой.

Это была Саншайн. Энергичная, заботливая женщина, в которой сочетались огонь и мужество. У нее могла быть душа его жены, но она была кем-то еще. Кем-то, без кого он не хотел жить. Та, кого он не смел удерживать.

Он почувствовал, что его сердце разорвано в клочья. Саншайн была человеком. Со временем она могла бы забыть его и иметь другую жизнь. Любить кого-то еще.

Эта мысль пронзила его, но он должен это сделать.

Так или иначе, он потерял бы ее. По крайней мере, у нее оставался шанс быть счастливой с тем, кто ее не убьет.

— Нет, — ответил Тэлон спокойно. — Я не хочу требовать свою душу обратно, зная, что потеряю Саншайн из-за ярости Камулуса. Я не хочу получить свободу такой ценой.

— Ты уверен?

Он кивнул, потом отрицательно мотнул головой.

— Если честно, Ти-Рекс, я больше ни в чем не уверен, — он посмотрел на него. — Ты когда-нибудь любил?

Ашерон стоически выдержал его пристальный взгляд и не ответил.

— Знаешь, жизнь и любовь — это то, что можно заменить, а людей — нет. Если ты знаешь эту женщину и по-настоящему любишь ее, разве это не достойный случай, чтобы освободиться и быть с ней?

— Но если я ее потеряю…

— Что значит если, Кельт? Единственное, в чем я уверен, так это в том, что если ты не попробуешь, тогда потеряешь ее точно.

— Но если я позволю ей уйти, то, по крайней мере, она будет жива.

— Много ты прожил после смерти Ниньи?

— Это несправедливо.

— Мне не платят за то, чтобы быть справедливым. Мне платят за то, чтобы я дал пинка под задницу даймонам, — Ашерон устало вздохнул. — Знаешь, столетия назад я встретил в Китае мудрого человека, который сказал мне: «Кто позволяет страху управлять собою, у того страх — хозяин».

— Конфуций?

— Нет. Минг-Кван. Он был рыбаком, и продавал мне то, что я называл лучшим zong zi[76], сделанным когда-либо.

От этого неожиданного комментария Тэлон нахмурился. Эта информация об Ашероне была из той, о которой никто ничего не знал и не мог бы вытянуть ее из него.

— Ты странный человек, Ашерон Партенопайус. Скажи, как бы ты поступил на моем месте?

Ашерон скрести руки на груди.

— Я никогда не притворялся кем-то другим, кроме себя, Тэлон. Не я должен испытать на себе последствия твоих поступков. Ты сам должен решить, что делать.

Тэлон вздохнул:

— Возможно ли сразиться с богом и победить?

Глаза Ашерона потускнели. Тэлон с любопытством смотрел на него. Вопрос задел что-то из прошлого Ашерона. Что-то тяжелое и темное, судя по выражению его лица.

— Кельтские и греческие боги очень похожи на людей. Они делают ошибки. И эти ошибки в конце концов либо возродят нас, либо разрушат.

— Теперь ты похож на Оракула.

— Ужасно, правда?

— Не ужасно, просто раздражает, — Тэлон пошел прочь.

— Тэлон.

Тот остановился и повернулся лицом к Ашерону.

— Отвечая на твой вопрос. Да, ты можешь выиграть битву с богом. Но намного легче провести переговоры с ним, — по тону было понятно, что он говорит, исходя из своего опыта.

— Как вести переговоры с богом, который желает твоих вечных страданий?

— Очень осторожно, младший брат. Очень осторожно, — Ашерон посмотрел вдаль, на болото. — Знаешь, я думаю, что ты можешь упустить из виду кое-что очень важное.

— И это?

— Очень немногим из нас дается второй шанс вернуть то, что мы потеряли. Если Нинья вернулась к тебе, возможно у этого есть причина.

Ашерон выпрямил руки.

— У тебя есть мой номер, Кельт. Если передумаешь, сообщи. Но ты должен решить быстро, так как нужен мне завтра с ясной головой.

— Почему ты предоставляешь мне выбор, в то время как Кириан не имел его? Ты попросил его душу у Артемиды и отдал ее Аманде, когда он не знал об этом.

Ашерон пожал плечами.

— У Кириана не было альтернативы. Без души Дезидериус убил бы его. Твоя жизнь не будет находится в опасности, если ты не получишь душу обратно, Тэлон. Только твое сердце. И ты хорошо знаешь, что можешь без него прожить. Но действительно этого ты хочешь?

Бывали времена, когда Тэлону по-настоящему было жаль, что Ашерон не был двадцатиоднолетним сопляком, каковым казался, а мудрым одиннадцатитысячелетним старцем.

Сейчас, определенно, был именно такой момент.

— Я собираюсь забрать Саншайн с собою в город.

— Нет, — автоматически ответил Тэлон. — Она останется здесь, где я смогу защитить ее.

— Это не было вопросом, Кельт. Тебе необходимо побыть вдали от нее, чтобы подумать. И чтобы очистить мозги до завтрашней ночи.

Он начал было спорить, но понял, что Эш прав.

Так или иначе, он оказался перед необходимостью позволить ей уйти. Он также мог сделать это прямо сейчас. Так будет легче для них обоих.

— Хорошо. Пойду подготовлю ее.

Саншайн поняла, что что-то случилось, в ту же минуту, когда увидела вошедшего Тэлона.

Его лицо было белым как у привидения, а глаза — тусклы.

— Что случилось? — спросила она.

— Ашерон отвезет тебя обратно, — голос был так бесстрастен, что у нее сжался живот.

— Понимаю. И ты согласен с ним?

— Да. Думаю, что это лучше всего.

Но она не хотела уходить. Глубина желания остаться поразила ее.

— Понимаю.

Она тупо начала собирать свои вещи. Но внутри… Внутри она умирала.

Тэлон не мог выдержать, видя ее такой, как сейчас. Он хотел схватить ее и сбежать в такое место, где никто не смог бы их найти. Чтобы держать ее в безопасности.

Единственная проблема была в том, что никто не может спрятаться от бога.

Рано или поздно, Камулус нашел бы их, и тогда она умрет.

Он взял ее рюкзачок, когда она потянулась за ним.

— Я понесу его.

Она кивнула, ее глаза ярко блестели.

Никто из них не говорил. Он вывел ее на улицу, где ждал Ашерон, и вручил ему рюкзак.

— Это, хммм… было весело, Тэлон, — сказала она. — Я увижу тебя снова?

Он взглянул на Эша, который наблюдал за ним, приподняв брови и как будто ждал от него немедленного ответа.

— Нет, — медленно ответил он.

Она прочистила горло, но не произнесла ни слова. Вместо этого она шагнула к Ашерону:

— Я готова.

Эш шагнул назад и дал ей пройти к катамарану.

— Кельт, если ты передумаешь, позвони мне.

Тэлон кивнул.

Его сердце разбилось при виде того, как пристегивается Саншайн. Эш запустил мотор и направил лодку в болото.

Это был конец.

Она ушла.

Я — мрак. Я — тень.

Я — властелин ночи.

Я, в одиночку, стою между человечеством и теми, кто хочет уничтожить его.

Я — Страж. Хранитель Душ.

Ни человек, ни аполлит, я существую вне Царства Живых, вне Царства Мертвых.

Я — Темный Охотник.

И я бессмертен… до тех пор, пока не найду то чистое сердце, которое не предаст меня никогда. Того, чья вера и храбрость вернут мне мою душу и приведут меня обратно к свету.

Если бы не Камулус…

Очень немногим из нас дается второй шанс вернуть то, что мы потеряли. Если Нинья вернулась к тебе, возможно у этого есть причина.

Испытывая боль, он повернулся спиной к картине покидающей его Саншайн и вернулся в хижину. Закрыв дверь, он огляделся.

После ухода Саншайн здесь было очень пусто. Она наполняла его дом счастьем. Более того, она наполняла счастьем его самого.

Взгляд упал на розовую косметичку, лежавшую на столе. Она забыла ее вместе с расческой и заколками.

Бедная Саншайн. Она всегда что-то забывала.

— Спирр?

Он резко повернулся и увидел рядом Кеару.

— Lurach[77], ты тоже осуждаешь меня?

— Nae, мой bràthair, я здесь только для того, чтобы поговорить с тобой.

— О чем?

Она протянула к нему руку, а потом опустила ее, вспомнив, что не может коснуться его.

— Я только хотела сказать, прежде чем покину тебя, что согласилась с предложением бога Брана быть рожденной заново.

Тэлон задохнулся.

Он не мог двигаться.

Не мог дышать.

Кеара уйдет?

Nae! Это слово разорвало его.

Она не могла покинуть его. Не сейчас. Не после всего этого времени. Она оставалась для него единственным утешением.

И в то же самое время он не мог заставить себя сказать это ей. Позволить узнать ей, как он хотел, чтобы она осталась.

Как ему было нужно, чтобы она осталась.

Если бы он сказал, она осталась бы и бросила свое будущее…

Он ни за что не будет так эгоистичен…

— Что заставило тебя, наконец, согласиться? — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно.

— Это время, Спирр. Я снова хочу прожить жизнь. Чтобы найти те вещи, которых у меня не было в последний раз. Любовь. Дети. Даже работа и какая-нибудь закладная.

Он не мог улыбаться ее попытке пошутить, в то время как боль внутри него была так свежа. Так ослабляла силы.

Но сердце знало, что она права.

Пришло время узнать о тех вещах, в которых ей было отказано столетия назад.

Он желал, чтобы у нее все это было и даже больше. Она заслужила любое счастье на свете, которое могла бы принести ей жизнь.

— Я буду тосковать без тебя.

— И я буду тосковать без тебя, мой bràthair.

Он улыбнулся ей улыбкой, лишенной искренности.

— Желаю тебе всего самого наилучшего, Lurach. Мое сердце будет с тобой.

— Я знаю, Спирр. Я тоже очень люблю тебя. Но теперь у тебя есть Нинья. Ты не будешь без меня одинок.

Нет, буду. Потому что тоже не смог удержать ее.

Он стоически кивнул.

— Я всегда буду помнить тебя, Кеара.

Ее глаза погрустнели, она с сожалением вздохнула.

— Я должна идти. Прощай, Спирр.

У Тэлона от его «прощай» сдавило горло. Он не мог произнести это слово, было слишком больно. Сказать его — значит, превратить все в реальность, а он не желал, чтобы это было на самом деле.

Он желал, чтобы это было дурным сном, от которого можно проснуться.

Но это не так. Все было реальностью. Все это.

Саншайн ушла.

Кеара ушла.

У него не было никого.

Чувствуя себя покинутым, он смотрел, как Кеара постепенно исчезает из комнаты. Его сердце разбилось, он рухнул на колени и сделал то, чего не делал со дня похорон Ниньи.

Он зарыдал.

Мысленно он увидел отца, повергнутого саксами, в то время как маленький Спирр прятал мать и сестру в месте, безопасном от кровожадных воинов.

Он видел мать и сестру, погибших от болезни. Видел себя, работающим на Гару, старуху, которая видела удовольствие в том, чтобы заставить его страдать. Ночью он заботился о сестрах. И в течение нескольких месяцев он заботился и о своей матери, которая была так слаба, чтобы делать это самой.

Он видел Кеару безутешным младенцем, а он испробовал все способы успокоить ее. Он вспомнил Гару, которая выставила их в ночь, и им некуда было идти.

Той ночью тоже шел снег, и он думал только о том, как спасти сестру от смерти.

Она — это все, что у него оставалось.

Он нес ее через метель, а она плакала и кричала. Через лиги[78] промерзшей земли, пока не нашел народ своей матери. Он просил и умолял ради своей сестры, и позволял бить себя, пока не падал от побоев. Он никогда ничего не просил для себя.

Пока не нашел Нинью.

Он взял ее и сделал своей, и по собственной глупости потерял.

Они никогда не смогут быть вместе. Никогда.

Я одинок.

Я страдаю.

Тэлон в ярости вопил.

Внезапно что-то справа привлекло его внимание. Тэлон нахмурился.

Из-под его кровати что-то выглядывало.

Он подошел к ней и вытянул это.

Сердце остановилось, потом застучало с бешеной скоростью.

Саншайн оставила их для него. На трех картинах были нарисованы его хижина, причал и вид с крыльца.

Он смотрел на яркие, свежие краски, передававшие окружающие пейзажи в свете дня.

Картины были прекрасны, но не так, как женщина, подарившая их ему.

Женщина, которая сделала ему самые большие подарки за всю его жизнь.

Он нашел записку, вложенную между полотнами.

Открыл ее и почувствовал, как скрутило живот.

Это — болото, каким я его вижу, но что я не могу нарисовать на холсте, это тебя, такого, каким вижу.

Никакой краской или кистью не передать такого, как ты, героя. Они никогда не будут в состоянии отобразить звук твоего голоса, шепчущего мое имя. Того, как покалывает мою кожу, когда ты прикасаешься ко мне.

Твою страсть внутри меня.

Я люблю тебя, Тэлон. Знаю, что не смогу удержать тебя. Никто никогда не сможет приручить дикое животное.

У тебя есть работа, которую ты должен делать, и у меня тоже. Я только надеюсь, что когда ты подумаешь обо мне, то улыбнешься.

Моя любовь всегда с тобой,

Саншайн.

Он перечитал записку четыре раза.

В течение многих столетий он любил Нинью. Но то, что он чувствовал к Саншайн, было намного больше.

«Да, ты можешь выиграть битву с богом».

Слова Ашерона всплыли в памяти.

Тэлон измученно вздохнул. Да, он сможет. Завтра ночью он пойдет и позаботиться о Марди Гра для Ашерона.

Но как только это закончится…

Он собирался призвать Камулуса и покончить с этим раз и навсегда.

В среду на рассвете будет мертв или он, или Камулус.