Ночь быстрой луны

Глава пятая В ГОСПИТАЛЕ

Вернувшись от Вишневецкого к себе, Гусев ещё раз перебрал в памяти основные моменты своего разговора с шефом. Вишневецкий был явно насторожен. «Что его встревожило? Возможно, он что-то подозревает. Но что? Сейф. Нужно просмотреть документы в сейфе — замедлить время и просмотреть. Хотя сегодня уже было одно замедление. Ещё неизвестно, как это скажется на самочувствии», — подумал Гусев, вспомнив о том, как он отключился прошедшей ночью.

— Ну что — готов идти к Сосновскому? — спросил Романенко, вошедший в кабинет.

— Готов, — кивнул Гусев и подумал, что на самом деле совершенно забыл о предстоящем празднике.

Выждав, пока Романенко повернётся к нему спиной, Гусев представил, как всё вокруг замирает и окружающий мир почти сразу же остановился. Исчезли звуки. Несмотря на то, что Гусев замедлял время уже по несколько раз в день и в общем-то уже привык к этому, он каждый раз испытывал острый, безотчётный страх сродни тому, какой испытывает человек во время какого-нибудь кошмарного, жуткого сна.

Загнав этот неприятный холодок подальше внутрь, Гусев вышел в коридор и уверенно направился к кабинету Вишневецкого. Открыв дверь, Вячеслав выругался от досады, но услышал собственный голос лишь тогда, когда вошёл в кабинет. Голос показался чужим, исходящим из пустоты. Вишневецкий склонился к сейфу и то ли отпирал, то ли запирал дверь. Это было очень неприятно, потому что Вячеслав хотел незаметно взять ключ из верхнего ящика стола, куда Вишневецкий имел обыкновение его класть, просмотреть документы и всё вернуть на свои места. Теперь же нужно передвигать самого Вишневецкого, а сделать это незаметно для последнего практически невозможно.

Вячеслав осторожно приподнял Вишневецкого вверх. Подполковник остался висеть в воздухе над сейфом, а Гусев, взявшись за ключ, принялся отпирать замок. К его удивлению сделать это оказалось не так-то просто — ключ легко открывал на один оборот, но никак не хотел поворачиваться на второй. Несколько раз попытавшись открыть дверь, Гусев, наконец, машинально потянул её на себя и после небольшого щелчка она открылась. Гусев достал из сейфа ближайшую папку, открыл её и стал бегло просматривать бумаги. Отложенные им в сторону документы висели в воздухе возле самой поверхности стола. Через пару минут Гусев наткнулся на очень интересную бумагу. В углу было написано: «Начальнику УКГБ по Витебской области полковнику Мухину А.И.» Чуть ниже, посередине листа: «Рапорт». Сам документ был написан от руки, что Вишневецкий делал лишь в крайних случаях. Непроизвольно взглянув на продолжавшего висеть в воздухе автора, Вячеслав принялся читать дальше. «4 декабря 2000 года в 10.30 (подробный рапорт подан ранее) в помещении УКГБ в кабинете капитана Гусева В.А. и капитана Романенко А.С. произошёл взрыв непонятной природы, в результате которого были разрушены: входная дверь, стул, на котором обычно сидел Гусев В.А. и внутренняя входная дверь в здание УКГБ. Экспертиза не дала никаких результатов — ни одно взрывчатое вещество несмотря на двойной подробный анализ, проведённый сотрудниками КГБ Республики, не выявлено. Осталась невыясненной и причина повреждения внутренней входной двери в здание УКГБ. Просмотр материала, отснятого видеокамерой наружного наблюдения, не дал явных результатов. Сейчас проводится работа по установлению личности всех, кто оказался в поле зрения видеокамер 3 и 4 декабря. 5 декабря 2000 года (подробный рапорт также предоставлен ранее) после окончания учебных стрельб произошла автокатастрофа, в результате которой сгорели автомобили «ГАЗ-53» — бензовоз (ВТ 6248) и самосвал «Урал» (ВН 1724), а также автомобиль УКГБ «ВАЗ-2009» (ВС 6021), в котором находились капитан Гусев В.А., капитан Романенко А.С. и капитан Сосновский М.П. (за рулём). Показания свидетелей и очевидцев крайне путаны и противоречивы. Не удалось установить, каким образом оба шофёра грузовых автомобилей, а также сотрудники КГБ Романенко А.С., Сосновский М.П. и Гусев В.А., находившиеся в салоне «ВАЗ-2009» (ВС 6021) оказались вне автомобилей. Сами участники событий, в том числе и сотрудники УКГБ, пояснить этого не смогли. Прошу срочно провести покадровую экспертизу видеокамер наружного наблюдения, а также запросить из Минска группу специалистов по парапсихологии и полтергейсту. Считаю неслучайным тот факт, что в обоих случаях странные события были связаны и с присутствием сотрудников УКГБ Романенко А.С. и Гусева В.А. Заместитель начальника УКГБ по Витебской области подполковник Вишневецкий А.Ф.»

Дочитав рапорт до конца. Гусев вернул его на место и принялся просматривать остальные документы. Вскоре он читал представление о присвоении ему звания майора. Вячеслав, ознакомившись с текстом, понял, что представление не вызвало у него никаких эмоций, хотя по сути именно для этого он и пришёл в кабинет к Вишневецкому. «Или не для этого?! А, может, я и в самом деле боюсь, что Вишневецкий что-то заподозрил?!» — размышлял Гусев, отложив в сторону представление и вновь взяв в руки рукописный рапорт. Эта бумага взволновала Гусева, заставляла беспокоиться. Вишневецкий, конечно же, не мог ничего знать, но он всё же увязал произошедшие события с их фамилиями. «Зря я пришёл именно сейчас, когда, по сути, только что покинул его кабинет. Вишневецкого, конечно же, мне не удастся поставить точно на то же место, на котором он стоял и тот почувствует толчок. А потом Вишневецкий вспомнит, что я только что был у него на приёме. Хотя… Ну и чёрт с ним! Если замедлять время удаётся только мне, Вишневецкий никогда об этом не узнает. Да и если бы узнали, доказать ничего не смогут. Зря я сегодня деньги не взял. Хотя… Может, оно и к лучшему», — Гусев взглянул на висящего в воздухе Вишневецкого и с улыбкой подумал о том, какое бы лицо было у подполковника, если бы Вячеслав оставил всё, как есть: «Да неожиданное вознесение по воздуху под потолок и последующее падение можно объяснить только полтергейстом!»

Осторожно опустив Вишневецкого вниз, Гусев пристроил его возле закрытого сейфа, с замком которого вновь пришлось повозиться, и пошёл к себе.

Войдя в кабинет, Гусев увидел спину застывшего Романенко. Опустившись на свой стул, Вячеслав расслабился и мысленно представил, что время пошло быстрее.

Вскоре так и случилось — вначале быстро появились звуки, а затем тут же всё задвигалось и ожило. Романенко обернулся и неуверенно спросил:

— Как думаешь, твоё представление на майора уже подготовили?

В ответ Гусев лишь пожал плечами:

— Не знаю — Вишневецкий молчит. По срокам уже пора было бы подготовить.

— Я думаю, что подготовили. Теперь, когда мы взяли Калину, Барловского и Хренковича, проблем с этим не будет. Одного не пойму — зачем этому дураку Барловскому пистолет понадобился?! На нём ведь пальцы Калины. Или Калина отдал специально, чтобы при нём не обнаружили?

— Думаю, что Калина подкинул.

— Вот и я о том же. Ладно — Калиной, Хренковичем, Барловским и всей их бандой займёмся завтра, а сегодня… Сколько на твоих?

Гусев взглянул на часы и сообщил:

— Без пятнадцати шесть.

— Пора домой. Сегодня как-то время медленно тянется.

— Пожалуй, — усмехнулся Гусев.

— Ты будешь домой заезжать? В семь встречаемся у Сосновского.

— Я? — переспросил Гусев и тут же почувствовал себя плохо.

Нельзя было сказать, чтобы у него что-то заболело, но всё тело неожиданно обмякло, расслабилось и Вячеславу захотелось спать.

— Или сразу в магазин?! Надо приёмник купить!

Усилием воли Гусев взял себя в руки:

— Лучше сразу в магазин — домой некогда ехать, потому что обязательно опоздаем.

— Что это у тебя голос такой странный? Ты не заболел? — насторожился Романенко.

— Не знаю, Андрей — спать хочется. Устал я, что ли — сам не пойму. Честно говоря, я бы лучше сейчас дома поспал.

— Ну, ты даёшь — ведь мы обещали Сосновскому, что придём?!

— Раз обещали, значит пойдём! Я не к тому.

— Вот и хорошо! Там развеешься. Это тебя работа достала. А за столом придёшь в норму — гулять, не работать! Пошли?

— Да. Как раз и осталось времени — только заехать приёмник купить. Говорил тебе — давай раньше купим, заранее подготовимся!

— С нашей работой купишь заранее!

— Плохому танцору и ноги мешают!

— Да ну тебя к чёрту!

— Сейчас оба и пойдём, только не к чёрту, а к Сосновскому, — улыбнулся Гусев, — Хотя между ними не такая и большая разница!

К магазину радиотоваров «Витязь», расположенному на проспекте Черняховского, подъехали в половине седьмого. Времени оставалось мало, но Сосновский жил в этом же доме, где на первом этаже находился магазин и можно было особенно не волноваться.

Довольно быстро выбрали маленький приёмник. Он стоил около шестидесяти тысяч.

— Ну — берём? — спросил Гусев.

— Маленький он какой-то, несерьёзный… Одно слово — китайский. Может дрянь? — пожал плечами Романенко.

— Хоть и маленький, а десять долларов стоит! Да и некогда выбирать — не «Океан» же покупать?! Ещё пару видеокассет прикупим — и будет нормально. А звучит он неплохо — значит удачный, хоть и китайский.

— Ладно — давай, только вручать будешь ты, — сдался Романенко.

— Договорились, — кивнул Вячеслав.

— На тебе мои двадцать и свои сорок добавь, а я пойду, видеокассеты посмотрю, — сказал Романенко и протянул Вячеславу деньги.

Пока они договаривались, к отделу подошёл хорошо одетый мужчина и купил японский музыкальный центр за девятьсот тысяч. Открыв кошелёк, незнакомец степенно и чинно рассчитывался, неторопливо перебирая купюры. Рубли были перемешаны с долларами, и даже с первого взгляда Вячеславу стало ясно, что содержимое кошелька в несколько раз больше стоимости центра.

«Надо было днём взять деньги Калины. Никто бы даже не заметил. А если Калина и назвал сумму — кто бы ему поверил?! Да и сам Калина думал, что просто сжёг их. Он, наверное, решил, что часть денег просто забыл впопыхах в своём кармане, а часть у него попросту украл Барловский. А теперь поздно. Идиот! Теперь считай гроши на этот несчастный приёмник», — недовольно подумал Гусев и принялся шарить по карманам в поисках денег. Денег не было. Он проверил несколько раз. Результат был тот же. «То ли я их дома забыл, то ли карманник обокрал… Стоп! Точно — забыл! На столе в зале остались!» Гусев едва слышно выругался и ещё раз проверил все карманы. Денег не было, но его манипуляции с одеждой привлекли внимание парня-продавца. Тот с недоумением покосился в сторону странного покупателя. Вячеслав вновь вспомнил о деньгах. Мужчина закрыл кошелёк, взял упакованный в коробку центр и отошёл от прилавка.

— Я вас слушаю — что вы хотели? — спросил у Гусева продавец.

Решение пришло сразу же. Впоследствии Гусев, когда вспоминал об этом вечере, даже приблизительно не мог сказать себе, почему он это сделал. Вернее, было ощущение чего-то смутного и трудноуловимого. В его голове царила странная смесь досады на собственную забывчивость, необходимости быстрее купить подарок и идти к Сосновскому, нежелания выглядеть глупо в глазах Романенко и неожиданной неприязни к незнакомому мужчине, который носит в кошельке половину годовой зарплаты Вячеслава. Всё это было и, вместе с тем, у Гусева не было осознанного желания украсть деньги. Всё вышло как-то само собой, будто условности старого, привычного мира уже не играли для Гусева никакой роли. Да так оно и было — по сути, получив возможность управлять временем, Вячеслав почувствовал себя другим человеком, во многом свободным от условностей своей прежней жизни, ведь и сама жизнь стала совершенно иной, приобретя иную условность. Конечно же, он продолжал для себя самого чётко разграничивать понятия «добра» и «зла», но отныне эти понятия становились для него в гораздо большей степени субъективными, чем раньше. Это было неизбежно, потому что и сам мир во многом стал для Вячеслава субъективным.

Гусев посмотрел на продавца и, сосредоточившись, представил себе остановку времени. Уже привычно исчезли звуки и замерли люди. Продавец смотрел куда-то мимо Вячеслава, но Гусеву только того и было нужно — так у него было гораздо больше уверенности, что продавец ничего не заметит. Обернувшись, Гусев сразу же увидел в трёх шагах от себя мужчину, замершего с картонной коробкой в руках, внутри которой лежал запакованный музыкальный центр. Оглянувшись на продавца, Вячеслав понял, что тот смотрит на недавнего покупателя. Оценив ситуацию, Гусев зашёл за прилавок и на всякий случай повернул продавца чуть влево. Теперь тот смотрел как раз в сторону соседнего отдела. Вячеслав вернулся к мужчине с музыкальным центром. Обыскав покупателя, Гусев почти сразу достал из его бокового кармана туго набитый кошелёк. Никуда не торопясь, Вячеслав пересчитал деньги. Он настолько увлёкся, что почти не чувствовал привычного страха. В кошельке было около миллиона рублей и четыреста долларов — три сотенные купюры и ещё сотня мелочью. Гусев забрал сотенную и триста тысяч белорусскими. «Моя месячная зарплата, а он и не заметит», — радостно подумал Гусев и, вновь вспомнив о деньгах Калины, возвратил кошелёк владельцу. Затем вернулся за прилавок, развернул продавца в прежнее положение, а сам встал на то же самое место, где стоял до замедления времени. Убедившись, что всё в порядке, Гусев отсчитал тридцать тысяч, а остальные деньги рассовал по карманам. Ещё раз окинув взглядом магазин, Гусев заметил в соседнем отделе Романенко, замершего возле кассы с двумя видеокассетами в руках. Вначале Вячеслав хотел подойти и взять ещё пару кассет, но затем передумал — с учётом рапорта Вишневецкого давать лишнюю информацию для размышления кому бы то ни было явно не стоило.

Вернулись звуки, и весь окружающий мир ожил и задвигался, как ни в чём не бывало. Страх сразу же исчез.

— Что вам? — нетерпеливо переспросил парень-продавец.

— Вот этот китайский приёмник, который мы только что проверяли.

— Хорошо, — кивнул продавец.

Гусев отдал ему шестьдесят тысяч и оглянулся на мужчину, который только что лишился части своих денег. Ничего не подозревая, мужчина вышел на улицу с большой картонной коробкой в руках. Почти тут же появился Романенко:

— Купил?

— Купил, — кивнул Гусев и показал на продавца, упаковывающего приёмник в коробку.

— Что ты хоть за фильмы купил? — спросил Гусев, когда они уже поднимались по лестнице в подъезде Сосновского.

— «Брат-2» и «ДМБ».

— Это продолжение «Брата»?

— Да, там тоже Бодров играет. Фильм о борьбе Бодрова и его друзей с американской и украинской мафиями в Чикаго и с русской в Москве. А «ДМБ» комедия об армии.

— Понятно, что про армию. Интересная?

— Нормальная. Немного тупая, как все современные фильмы, но смотреть можно, — пояснил Романенко и, нажав пальцем кнопку звонка, спрятал за спину цветы, которые перед этим выудил из дипломата.

— Цветы Сосновскому? — со смехом спросил Гусев.

— Жене, мыслитель!

Дверь открылась и на площадку выглянула Таня, жена Сосновского.

— Заходите, ребята — все уже собрались, только вас ждём! — обрадовалась Таня.

— Это тебе! — Романенко достал из-за спины букет гвоздик и протянул его Тане.

Вячеслав неожиданно почувствовал резкую головную боль и отвернулся, чтобы его не выдало передёрнувшееся лицо.

— Ты чего, Слава? — спросила Таня.

— Думаю, где лучше пальто оставить, — солгал Гусев.

— Вешай рядом с Андреем — на вешалку. И проходите быстрее, мы вас ждём.

— Вначале мыть руки! — возразил Романенко.

— Пожалуйста — там полотенца…

Наконец, когда с мытьём рук было покончено, они вошли в комнату, где за большим, разложенным столом, обычно стоявшим возле окна, их дожидались остальные гости. Ближе всех ко входу сидел отец Тани — весёлый отставной полковник-артиллерист. Сразу за ним слева — Галя, подруга Тани. Дальше стояли два пустых стула, по всей видимости, приготовленные для опоздавших. С правой стороны сидел довольный, улыбающийся Сосновский, а ближе к дверям, рядом с мужем села Таня. Стол стоял как раз посередине зала, так что никого не пришлось тревожить и Романенко с Гусевым быстро уселись на предложенные им места.

Первой, на правах жены, тост произнесла Таня, хотя это хотел сделать её отец и все выпили шампанского из ловко откупоренной Андреем бутылки. Затем слово взял полковник, говорил много и красиво, но в итоге завершил речь на том, что мужчинам не престало пить шампанское и предложил оставить его женщинам, а самим перейти к водке.

Гусев водку не любил, но пил достаточно часто. Во всяком случае, не реже остальных. Пил он её потому, что хорошее вино в Белоруссии стоит дорого и его обычно оставляют женщинам, а мужчины больше напирают на водку. Представив её горький, обжигающий вкус, Гусев даже передёрнулся и шепнул Романенко:

— Я бы лучше шампанского ещё выпил.

— Ёрш будет, — возразил Романенко.

— Чушь это — «ёрш»! Я уже много раз замечал, что голова болит не столько от того, сколько напитков сменили, сколько от общего количества алкоголя.

— Слышал я твою теорию, — отмахнулся Романенко: — Ну, что тебе наливать — водку или шампанское?

— Лей водку, — сдался Гусев.

— Давно бы так — подавай рюмку! — улыбнулся Андрей.

Гусеву показалось, что голос Романенко звучит чуть выше обычного.

— Наливать на весу — дурная примета! — улыбнулась сидевшая рядом Галя. — Денег не будет.

— А у него их никогда нет! — засмеялся Романенко.

— Можно подумать, что ты сам — Рокфеллер! — незлобно огрызнулся Вячеслав.

— Что это ты такой осипший? Простыл? — удивился Романенко.

— И в самом деле, Слава? — странно пропищал Сосновский.

— Да нет, — пожал плечами Гусев.

Его собственный голос показался Вячеславу совершенно обычным и нормальным.

— Ну, давай рюмку! — тонким, писклявым голосом попросил Романенко.

Не успел Гусев поднести её к бутылке, как Романенко неожиданно пролил водку на стол и пропищал:

— Давай, подставляй!

Что-то было не так. Вячеслав вновь почувствовал, как его обволакивает липкий, гнетущий страх.

— Слава, ты что — заснул? — быстро пропищал Романенко — Гусев едва успел понять смысл фразы.

— Всё нормально, — ответил Вячеслав.

Перед глазами у него тут же засверкали разноцветные огни, и он уже не мог ничего различить или понять. Вокруг не было ни квартиры Сосновского, ни гостей — ничего знакомого. Чтобы избавиться от наваждения, Вячеслав закрыл глаза, а когда вновь их открыл, увидел вокруг себя стены больничной палаты. Он сидел в той же позе, но уже на больничной кровати. К его телу были присоединены какие-то провода, ведущие к установленному в изголовье кровати небольшому прибору с осциллографом. Прибор тут же запищал, и со стула неестественно быстро вскочила сидевшая рядом медсестра и всё так же быстро пропищала:

— Вы меня слышите?

— Слышу, — подтвердил Гусев и принялся снимать со своей груди прикреплённые при помощи резиновых присосок провода.

— Что вы делаете?! — испуганно вскрикнула медсестра совершенно нормальным голосом и выскочила из палаты.

Освободившись от присосок, Гусев взглянул на свои часы. Часов не было. Более того — он был почти голый. Из одежды сохранились лишь трусы. У Вячеслава не было чувства, будто бы он терял сознание. Ему казалось, что всего несколько мгновений назад он сидел за праздничным столом в квартире Сосновского и с тех пор прошло не больше минуты и, вместе с тем, окружающая больничная обстановка заставляла всерьёз задуматься о том, что он всё же был без сознания. Ещё раз осмотревшись по сторонам. Гусев обнаружил рядом с осциллографом ещё одно окошко, где, скоре всего, высвечивалось текущее время. Если прибор не врал, было около шести утра. Гусев подошёл к окну и сразу же узнал знакомый двор, усаженный старыми, мощными тополями. Это было невероятно, но он находился в госпитале КГБ в Минске.

В палату, в сопровождении всё той же дежурившей возле его кровати медсестры, вбежал незнакомый врач. Ощутив боль в левой руке, Гусев поморщился и, проведя по ней ладонью, увидел маленькие кровавые подтёки. Кровь выступила над неожиданно вздувшимися венами.

— Что — болит?! Выступила кровь?! — возбуждённо спросил влетевший в палату врач. — Невероятно! Просто невероятно. Маша, дай ватку со спиртом. Как вы себя чувствуете?

— Нормально. По-моему нормально. Только я не понимаю, как здесь оказался, — удивлённо пояснил Гусев.

Медсестра подала ватку со спиртом, и Гусев зажал её в локтевой ямке левой руки. Боль немного усилилась, и Вячеслав вновь поморщился.

— Что — щиплет? — спросил врач.

— Немного, — кивнул Гусев.

— Было бы странно, если бы не щипало. Вам искололи всю руку, пытаясь ввести препараты. В последний момент я решил всё же этого не делать. Вы хоть что-нибудь помните? И лягте в кровать — не надо стоять посреди палаты.

— Последнее, что я помню — день рождения у одного из моих товарищей. Затем — какое-то странное мельтешение в глазах и почти тут же — эта палата. Сколько сейчас времени?

— Почти шесть утра.

— Значит, я пролежал без сознания восемь часов?! — изумился Гусев.

— Да, хотя, если быть точным — просидели, потому что у вас не гнулись ни руки, ни ноги и из Витебска вас тоже пришлось везти в сидячем положении.

— Странно, но я ничего такого особенного не чувствую. Как будто бы всё произошло только что. Да и водка из меня ещё не выветрилась, — пожал плечами Гусев. — А где моя одежда?

— Её пришлось разрезать.

— Зачем?!!

— Вы напоминали скорее остекленевшую статую, нежели человека и раздеть вас, не разрезав одежды, было практически невозможно. А сейчас, ложитесь в кровать и мы с вами продолжим наш разговор.

— Но… — Гусев хотел сказать, что чувствует себя совершенно нормально, однако врач его перебил, не дав договорить.

— Немедленно в кровать! Только после этого будем разговаривать дальше! — неожиданно категоричным тоном приказал доктор.

Гусев хотел ещё что-то возразить, но затем махнул рукой и, подчинившись, улёгся в постель.