ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП

Среди чуть ли не вконец испортившегося и развратившегося человеческого рода

встречались, конечно, и благочестивые люди. Среди них выделялся Ной, что, впрочем, было и, неудивительно, так как он и его род шел по прямой линии от Сифа и, судя по всему, вряд ли соприкасался с потомками Каина.

Бог в своем праведном гневе на людские пороки, распространившиеся по всему миру, не мог не оценить таких людей, как Ной. Впрочем, Ноя нельзя было ставить в один ряд с другими: он был настоящим исключением даже среди наиболее чистых и последовательных приверженцев божьих заповедей.

Решив истребить человеческий род за его пороки и злонравие, Бог решил оставить в живых именно Ноя. От этого человека должны были пойти новые люди, лишенные скверны и преисполненные добра. Каиново семя должно было навсегда исчезнуть, а от ветви Ноя возникнуть и размножиться новое человечество на новой земле. Вполне возможно, что, очистившись от греха и от самой памяти о былых прегрешениях и преступлениях, новые люди стали бы жить в мире, подобном утерянному Едему.

Извечная мечта человека о райской жизни под безмятежными небесами, как видим, вновь забрезжила в потемках доисторического — допотопного — времени.

Мечте этой предстояло видоизменяться, приобретать разные формы, стать уделом мечтателей, поэтов, лечь в основу многих утопических и философских систем; в длинной веренице столетий она порой почти пропадала, сменяясь отчаянием, скепсисом и безверием, чтобы затем снова и снова воскресать подобно фениксу из холодного пепла.

Решив истребить человеческий род, Бог, однако, сомневался в справедливости своего жестокого намерения. Он дал людям отсрочку и ждал еще сто двадцать лет, надеясь на людское благоразумие. В Библии, когда идет речь об отсрочке, ничего не говорится, были ли какие либо знамения, предупреждавшие людей о предстоящей катастрофе, которую они еще могли отодвинуть собственными соединенными усилиями. Но поскольку дело шло о приближении всеобщей — всемирной — гибели, то, надо думать, в знамениях и предупреждениях не было недостатка.

Сегодня эти библейские страницы о предстоящей тотальной катастрофе читаются с особым чувством. Не повторяется ли история? И если даже согласиться с теми, кто считает всю эту историю чистейшим мифом, выдумкой от начала и до конца, — все равно какая-то перекличка между «состоянием мира» перед потопом и нашей сегодняшней всемирной тревогой неотвязна и в основе своей злободневна и поучительна. Лишь соединенные усилия людей доброй воли могут отодвинуть или предотвратить угрозу новой вселенской гибели.

Как известно, многие научные разыскания подтвердили, что катастрофическое поднятие вод в глубокой древности действительно происходило. Об этом говорит и фольклор многих и многих народов, удивительно сходно подтверждающих факт великого потопа, зафиксированный в Библии. Всех желающих ознакомиться с преданиями народов о всемирном потопе, можно отослать к вышедшей недавно энциклопедической книге «мифы народов мира», а также к уже упоминавшемуся труду Джеймса Джорджа Фрэзера «фольклор в Ветхом завете». В частности, Дж. Фрэзер доказывает, что древнейшей легендой о потопе является вавилонская, но что иона; при всей своей древности, восходит к еще более старому источнику, исходящему от предшественников вавилонян — шумеров. В легенде упоминается и корабль, на котором спаслись от потопа несколько человек, захвативших с собою домашних птиц и четвероногих.

Не будем, однако, вдаваться в утомительные подробности, тем более сравнивать различные предания и их версии, — все это давно уже сделано, проанализировано и расклассифицировано учеными (археологами, библеистами, фольклористами, этнографами и историками), а обратимся непосредственно к библейскому сюжету.

Итак, ста двадцати лет, данных для отсрочки и для того, чтобы Ной, с присущим ему авторитетом, мог убедить людей в необходимости исправиться, — этих ста двадцати лет оказалось недостаточно. Ничто не изменилось ни в человеческой природе, ни в отношениях между людьми. Уже на грани своего, казалось бы, неистощимого терпения и милосердия, Бог дал людям еще один, насей раз очень краткий, всего лишь недельный срок: то был поистине последний шанс, и, надо думать, Ной, конечно, не преминул вновь обратиться к хохочущим зевакам, ленивцам и нечестивцам, постоянно окружавшим участок городской земли, где постепенно, но быстро возводился его корабль, со словами укоризны и увещевания. В оставшиеся считанные дни ковчег должен был быть полностью готов к отплытию.

Знамения, появившиеся в последнюю неделю, не оставляли никакого сомнения в приблизившейся катастрофе: солнце всходило на западе и заходило каждый вечер на востоке.

Увы, и этот очевидный и зловещий знак никого так и не привел в чувство: благоразумие явно покинуло людей. Город по-прежнему жил беззаботной, веселой и распутной жизнью, горели праздничные огни, шумели оргии…

Насмешки и глумления над Ноем, явно торопившимся к отплытию, хотя его корабль стоял на суше и обдувался жарким зноем близкой безводной пустыни, даже усилились. В глазах толпы он был сумасшедшим. Стоял зной, небо казалось белесым, бродили миражи, не было ни капли дождя. При этом Ной продолжал строить свой корабль с еще большей поспешностью: он полностью осознал великое предназначение необыкновенной судьбы, выпавшей именно на его долю.

О том, как надо строить корабль, будущий мореплаватель, никогда не видевший моря, знал из одной очень старой священной книги, хранившейся, как сказано в Библии, еще у Адама, а также внимал конкретным советам Бога, руководившего его трудами.

Можно предположить, что знаменитый Ноев ковчег был огромен по своим размерам и хитроумен по конструкции. Считается, что его длина равнялась 150 метрам, ширина — 25, а высота — 15 метрам. По своим размерам он соответствует современному супертанкеру. В 1609 году некто Петр Янсен построил в Голландии его модель в натуральную величину, чтобы убедить, что ковчег соответствовал своему назначению.

Можно также догадаться, что, скорее всего, корабль строился на суше, даже не на берегу, поскольку ни реки, ни моря поблизости не было, а чуть ли не в городе или на его окраине. Город был окружен пустыней.

Морской корабль, едва ли не заносимый песком, раскаленный настолько, что смола стекала с его обшивок, представлял собою, наверное, и впрямь фантастическое зрелище из бредового сна.

Ной и сыновья были уже черны от зноя, исхудали от непосильного труда, они еле держались на ногах, но сроки приближались, шла последняя неделя перед неведомым мореплаванием по миру, залитому водой.

Постепенно настроение толпы, окружавшей корабль Ноя, менялось. Ковчег возводился с такою тщательностью, так продуманно, по каким-то, несомненно, выверенным, хотя и неведомым, чертежам, так старательно просмаливались его борта и днище, что все это не могло не наводить на тревожные раздумья.

Так ли уж безумна затея Ноя? Нет ли здесь божьего соизволения? Вот что стало приходить в голову многочисленным зрителям, еще недавно покатывавшимся со смеху.

А, кроме того, невероятное обилие животных, зверей, птиц и всякой твари, ежедневно погружаемых в бездонные трюмы трехъярусного корабля, — это ведь тоже о чем-то говорило?… И, наконец, сколько корма, питьевой воды в бесчисленных бочонках, а также мешки, ящики, тюки и всякое домашнее имущество, вплоть до кухонной утвари! Все хозяйственно и предусмотрительно, без забывчивости, но спокойно и ловко грузилось и грузилось на судно, и не было конца его разнообразному снаряжению.

И, наконец, стало видно, что, набитое до отказа, оно полностью готово к отплытию.

Ной, сыновья и их жены взошли на корабль и, поклонившись народу, подняв руки к небу, а затем, молитвенно опустившись на колени, свершили последний прощальный ритуал.

Они подошли к тяжелым брусьям широких ворот, от которых уже были убраны сходни, и медленно задвинули их, навсегда скрывшись из глаз людей.

В то же время солнце медленно взошло на западе, но тут же стало быстро заволакиваться клубящимися тучами. По многотысячной толпе, дотоле безмолвно, уже без насмешек, наблюдавшей, как Ной закрыл ковчег, прошел ропот, послышались испуганные вскрики, раздались плач и стенания. Косые солнечные лучи еще пробивались сквозь разрывы мрачнеющих облаков, но тьма уже распространилась по земле. Толпа ринулась к ковчегу. Библия свидетельствует, что штурмовавших Ноев корабль было около семидесяти тысяч. Увы, все было тщетно. Страшный ливень из разверстого неба сплошной тяжелой стеной обрушился на землю. Его шум заглушал все.

Внутри ковчега все собрались вокруг зажженного светильника. Ной благословил семью, а также всех живых тварей, находившихся в нижних помещениях, и растения, и цветы, и горсть земли, когда-то, по преданию, унесенную на ногах Адама и Евы из благословенного рая. Но напутственных слов Ноя не было слышно — все гудело и сотрясалось от потоков воды и раскатов небывалого грома.

И вот корабль дрогнул, качнулся, накренился светильник, задвигались по стенам высокие тени одиноких во всем мире путешественников — началось плавание: предначертанное свершилось.

Когда через несколько дней Ной решился открыть окно, он увидел безбрежную водную гладь и восходящее на востоке — на востоке! — солнце. Движимый сильным течением, ковчег стремительно шел в сторону солнца там, далеко, возле гор Араратских, должна была начаться новая история человечества.

Долго ли плыл ковчег по хлябям морским?

Если учесть, что, как сказано в Библии, «продолжалось на земле наводнение сорок дней» (Быт. 7: 17), а вода убывала сто пятьдесят дней и первые «верхи гор» показались на десятый месяц, а потом прошло еще сорок дней, пока Ной, наконец, решился открыть окно, то со времени отплытия минул, по-видимому, едва ли не год. Тем более, что, открыв окно, Ной еще не увидел никакой земли и для проверки выпустил ворона, который, как сказано, «вылетев, отлетал и прилетал», так как нигде не мог опуститься на сушу. Потом Ной выпустил голубя. Нои голубь «не нашел места покоя для ног своих и возвратился к нему в ковчег; ибо вода была еще на поверхности всей земли…». Далее в Библии следует очень трогательная, живая и выразительная деталь: Ной «простер руку свою, и взял его (голубя), и принял его к себе в ковчег» обратно. Прошло еще семь томительных дней. За это время силы и Ноя и всех, кто находился в ковчеге, уже почти иссякли. Впоследствии сын Сима (внук Ноя) рассказывал слуге Авраама Елиезеру, что больше всего хлопот доставляли Ною заботы о том, чтобы всех — и людей, и особенно крупных хищных животных, а также птиц и рыб — накормить вовремя, — ведь все должны были прибыть на сушу в целости и сохранности, чтобы продолжить земную жизнь во всем многообразии и живом многоцветье ее проявлений. Ковчег, словно в миниатюре, сохранял в себе буквально все, что существовало на земле до потопа. Ною выпала редкостная и священная роль хранителя всего сущего. В своем ковчеге он был прямым посланцем Бога и стремился выполнить все его предначертания с тою же точностью, с какою строил свой необыкновенный корабль. И вот, помедлив еще семь дней, он выпустил голубя через окно во второй раз.

А надо сказать, что верхи Араратских гор уже обсохли от воды и Ноев ковчег, зацепившись днищем, прочно стоял на камнях будущей Армении. И все же вокруг Араратских вершин, насколько хватал глаз, простиралась водная гладь. Правда, вода быстро сходила, она крутилась быстрыми смерчами, заворачивалась в водовороты, грозно шумела, но крутой каменистый склон обнажался все больше и больше.

Все ждали возвращения голубя. Ведь, даже найдя сушу, эта птица, издревле приученная возвращаться к пославшему ее человеку, должна была вернуться. Прилетит ли голубь измученным или же принесет в добрые руки Ноя какую-либо весть? Настал час и «голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли»(Быт. 8:11).

Однако и на сей раз осторожный Ной помедлил. Он решил снова выпустить голубя, рассчитывая, что если земля пригодна для жилья, то уставший голубь тотчас начнет вить гнездо, поджидая свою голубку, и ему просто некогда будет возвратиться в ковчег. Разве не так же поступает и человек, изнемогший в изгнании и лишениях? Ему нужны стены и крыша, надежный и теплый кров, чтобы продолжить род свой.

Кстати сказать, масличная (или оливковая) ветвь, принесенная голубем в клюве, стала с тех библейских времен символом мира и добра.

Что же Ной?

Он еще помедлил. Шел, однако, уже двадцать седьмой день, как его корабль остановился на горах Араратских. Ной вышел наконец из ковчега, а с ним вышли жена, три сына, а также их жены — все были истощены, измотаны скитаниями, но здоровы и радостны. Вышли и все звери, тотчас разбежавшиеся по лесам, и козы, и овцы, и всякий другой скот, вылетели и защебетали птицы, уползли по влажным мхам гады, в прозрачных горных ручьях зарезвилась форель. Земля была умыта, радостна и согрета солнцем. Над Араратом синело безмятежное небо. Может быть, Ной вспомнил в эту минуту, когда, благословив землю, он опустился на ее мягкие травы, еще-свежие для него предания об Едеме — земном рае, где жили Адам и Ева. Земля, на которой мирно стоял его опустевший ковчег, была поистине райской. Но это был другой рай: он требовал от человека «труда в поте лица своего».

Благословенный Ной помнил и чтил эту заповедь. Он, как сказано в конце библейской истории о потопе, «начал возделывать землю и насадил виноградник».

После потопа он жил еще триста пятьдесят лет.

Отплыв в ковчеге шестисотлетним крепким старцем, он умер в праведных трудах, будучи девятисот пятидесяти лет от роду.

Такова история Ноя — одна из величайших и поучительнейших легенд человечества.

…Трудно представить; сколько поколений читало или слушало этот рассказ, пришедший из непроглядно темной, поистине непредставимой — допотопной — глубины времен!… Воспринимали его по-разному: одни с трепетным чувством глубокой религиозной веры, другие — с детски простодушным изумлением, иные — как волшебную сказку. Что же касается ученых, то они по крупицам, рассыпанным в мифах разных народов, пытались и пытаются найти подтверждения реальности грандиозной катастрофы, возможно действительно происшедшей в Ноевы времена. Сейчас мы не будем останавливаться на результатах таких изысканий — единого мнения пока нет. Гораздо важнее другое — общечеловеческий смысл и самой легенды, и образа Ноя.

Ведь какой поистине библейский — вселенский — размах: во времени, в пространстве, в характере! И как величественна сама цель, вставшая перед Ноем, этим спасителем человечества: он должен был сохранить живую человеческую ветвь и донести ее в своем ковчеге неповрежденной, чтобы жизнь, оборванная тотальной катастрофой, началась снова.

В наши дни легенда о Ное звучит неожиданно свежо и чуть ли не злободневно.

Разве и теперь, как когда-то, мир не стоит на самой кромке гибели — всеобщей, всемирной, как перед потопом? И разве мы, в отличие от всех предшествующих поколений, не ощутили себя, неожиданно и трагично, как бы полу обреченным экипажем небольшого хрупкого корабля, имя которому Земля? Не случайно первые же космонавты удивились малости и хрупкости нашей планеты.

Ной сумел провести свой корабль целым и невредимым. Верность долгу перед человечеством — вот что главное в этой личности.

В благодарность Ною, свершившему истинный подвиг во время своего великого плавания, Бог обещал, что его потомки никогда более не будут знать подобных бедствий.

И как когда-то во времена Адама и Евы он повелел людям и тварям плодиться и размножаться. Бог разрешил человеку есть не только плоды земли, зелень и фрукты, но и мясо животных.

Однако был и запрет — великий и окончательный, от выполнения которого зависело все, в том числе и само существование людей: отныне и навсегда запрещалось проливать кровь человеческую. Убийство — каинов грех, не прощаемый, несмываемый и позорный.

В ознаменование завета, данного Ною и всем его потомкам, была создана радуга. Каждое ее появление в небесах являлось напоминанием о необходимости мира и любви в человеческом общежитии. Возникавшая после благодатного дождя или грозы, радуга была подобна праздничным вратам в прекрасную жизнь — без крови, убийств и распрей.

К истории Ноя следует еще добавить, что не все было безмятежно в его праведной жизни после потопа. Однажды он изведал незнакомого ему дотоле виноградного сока из выращенной им в солнечной Араратской долине лозы и крепко уснул, разморенный жарой и вином. Он спал под пологом шатра обнаженным. Один из сыновей Ноя, недалекий Хам, увидев отца, стал смеяться и позвал братьев, чтобы позабавиться вместе. Но братья, Сим и Иафет, не только не засмеялись, но, целомудренно отвернувшись, осторожно прикрыли отца легкой тканью.

Так, уже в этой легенде возник прообраз будущей Заповеди, о которой через тысячелетия после истории Ноя сказал Иисус Христос в Нагорной проповеди: «Чти отца своего…». Уважение к предкам, к предшествующему опыту, а значит, добавим мы, и к урокам истории — важнейшая общечеловеческая заповедь. Сколько раз нарушало ее человечество, и всегда это оборачивалось бедой и неисчислимыми потерями: уничтожалась память, воплощенная в слове, в камне, в звуке. Заповедь о почитании родителей, в этом смысле, есть подлинная охранная грамота человечества.

Ной, узнав о поступке Хама, сильно разгневался и, благословив его братьев, обрек потомков Хама быть рабами «у братьев своих».

Иногда говорят, читая это место Библии, что гнев Ноя чрезмерен, но он лишь кажется таким, если воспринимать его по-житейски, не в библейских масштабах.

Если же иметь в виду не просто поступок неразумного человека, каким оказался Хам, а грандиозность роковых последствий в том историческом смысле, когда «хамство» перейдет из поколения в поколение, то есть если помнить, что Ной держал в своем сердце заботу не столько о своей семье, сколько о семье человечества, то его возмездие, его страшное проклятие уже не покажется чрезмерным.

Увы, Хам и его потомки оказались долговечнее заботы и тревоги Ноя. Потомство Хама размножилось и разошлось по всей земле. Но, как и предсказал Ной, «хамство» навсегда сплелось с рабством, они неразъединимы.

История литератур и искусств всех народов знает немало героев и мучеников, страстотерпцев и рыцарей, неколебимо верных долгу, призванию и вере.

И все же в начале этой прекрасной галереи возвышается фигура Ноя — легендарного строителя человеческого корабля жизни.