Новая Бразилия

ГЛАВА VI. Бразильское правительство

Америке наблюдаются известные явления, которых, по-видимому, никто не замечает, но которые, вероятно, в недалеком будущем будут иметь громадное влияние на судьбы Нового Света. Когда северные и южные колонии завоевали свою независимость, то из числа всех этих освободившихся колоний только две явно пошли по пути прогресса и после целого ряда страшных потрясений, которые были неизбежны, силой своего неутомимого мужества и настойчивости добились полной автономии и затем стали богаты и уважаемы и образовали величайшие государства в Америке.

Эти колонии, о которых я говорю, в Северной Америке — Соединенные Штаты, а в Южной — Бразилия. Первая из них — республика, вторая — монархия.

Правда, Соединенные Штаты ушли далеко вперед против Бразилии, но ведь они и старше ее на целых полвека.

Пуритане и всякого .рода паломники, искавшие убежища в Новом Свете, и по духу своему, и по принципам, и даже по религии своей были республиканцами, сами того не подозревая.

Потому-то, как только они изгнали своих старых владык, то вполне естественно образовали республику, поскольку издавна были к этому подготовлены.

Кроме того, англосаксонская раса как-то инстинктивно склонна к этой форме правления.

В Бразилии все было иначе: здесь собирались не сектанты, искавшие приюта и убежища от гонений и преследований, а весь португальский королевский дом.

Прибытие португальской королевской семьи в Бразилию стало великим событием для страны и зарей-предвестницей обретения независимости для ее народа.

Это освобождение и отделение Бразилии было неизбежно. Узнав поближе этот чисто феодальный двор, колонисты научились презирать его, а королевская семья, со своей стороны, не сумела понять духа своего народа и чувствовала себя здесь не по себе, а потому, как только ей представился случай вернуться в Европу, она не замедлила воспользоваться им, зная прекрасно, что Бразилия для нее потеряна.

Дон Педру II был пятилетним мальчиком в то время, когда его отец покинул Бразилию и вернулся в Европу. Ребенок родился в Бразилии, поэтому народ принял его и провозгласил своим государем.

Все кризисы, смуты и беспорядки тотчас же прекратились.

Словно чудом эта страна, испытавшая столько волнений и переворотов в продолжение последних десяти лет, вдруг разом успокоилась. Нет таких политических бурь, которые не улеглись бы перед улыбкой белокурого херувима; в его беспомощности заключается вся его сила.

К тому же юный император был усыновлен народом, — кто мог протестовать против него? Что еще более способствовало успокоению умов, так это то, что теперь государственный совет был бразильский и вся администрация — бразильская.

Пусть кое-где в провинциях еще волновались, но это было не более как простая рябь на поверхности гладкого озера! Вся главная масса народа оставалась спокойна под властью императора-младенца.

Всякая мысль, родившаяся в народе, держится в нем упорно и не так-то скоро забывается.

После десяти лет опеки и несовершеннолетия дон Педру II вступил на престол и стал ответственным лицом перед своим народом. Простой и непривычный к пышности и праздности, он предпочитал науку и занятия празднествам и увеселениям.

На первой же ступени к трону он увидел перед собой конституцию.

Конституция эта точно определяла все права и все обязанности каждого — и государя, и народа. Она провозглашала независимость Бразилии, верховную власть народа и независимость граждан.

Это был своего рода контракт, или письменное условие, между государем и государством.

Дон Педру II присягнул этой конституции сорок лет тому назад. Это по нашим временам весьма долгий срок для хартии.

В Европе такого рода вещи не долговечны: во Франции, например, случились бы, конечно, беспорядки, которые рано или поздно должны были бы кончиться революцией.

Но в Бразилии, слава Богу, дела эти обстоят иначе. Там общие законы всегда живы и уважаемы и всякий покоряется им до мелочей. Никаких ложных толкований закона, никаких изысканий, чтобы выявить его слабые стороны и недостатки.

Человек, принесший присягу этой конституции, никогда ни на мгновение не забывал этой присяги, честно исполнял данное им слово, ставя свой долг выше всего остального и во всем сохраняя и постоянно соблюдая данную им клятву.

Он был молод и был главой государства; он мог бы по примеру своих соседей увлечься воинскими подвигами и лаврами победителя, желанием снискать славу своему имени, но он не сделал этого.

Юный император всегда имел без труда большинство голосов, имел мудрых и энергичных советников, преданных слуг. И никогда он не увлекал это большинство на что-либо, ведущее к удовлетворению его честолюбивых замыслов или целей, никогда не скомпрометировал никого в интересах своей прерогативы и своей династии.

Ему предлагали построить новый дворец, потому что его жилище в Рио было весьма ветхо и весьма мало напоминало собой Версаль, но он отказался от этого, сказав:

— Если понадобится, вы подумаете об этом после, но прежде следует позаботиться о дорогах, банках и колониях!

Государи Европы иначе понимают наслаждения верховной власти: им необходим блеск обстановки, роскошь конюшен и многочисленной свиты.

Но в Бразилии никто об этом не знает, многие считают Бразилию полудикой страной, из которой мы получаем кофе и ничего более. Таково наше отношение к стране, в которой любая провинция чуть ли не больше целой Франции и которая имеет население в двенадцать миллионов душ, год от года увеличивающееся с поразительной быстротой.

Тщательный блюститель конституции, дон Педру II требовал исполнения всех законов конституции — карательных и оградительных, всех приговоров и постановлений суда с неумолимой твердостью и хладнокровием. Потому-то следует обвинять в некоторых, быть может, излишних строгостях не императора, а только конституцию.

С 1831 года по 1840 год, во время несовершеннолетия дона Педру II, было немало возмущений и восстаний в северных провинциях, где население вечно стремилось к республике. Все эти народные движения были подавлены, но никогда не искоренены вконец, хотя не раз главнейшие зачинщики и даже соучастники бывали жестоко наказаны и дело доходило до казней и эшафотов. Но император был еще несовершеннолетним, и потому вся ответственность падала на регентство.

После коронации и окончательного вступления в управление делами государства молодого императора были также серьезные смуты и беспорядки в провинциях Минас-Жерайс и Сан-Паулу. В некоторых местах дошло даже до вооруженного восстания. Инсургенты были усмирены, восстание подавлено, и начали следствие, но на этот раз палачам не нашлось работы.

Декретом от четырнадцатого марта 1844 года была объявлена амнистия, и все тюрьмы раскрылись, а в следующем за сим году окончилась навсегда маленькая внутренняя война, длившаяся ровно десять лет.

Великие события, потрясавшие Францию в 1848 году, отразились и на Бразилии, и здесь много кричали и волновались, но на этот раз дело не дошло до оружия. Только в Пернамбуку произошло сражение, длившееся всего тринадцать часов, и затем все пришло в порядок. Это последнее волнение дорого обошлось старому бунтовщику — этому древнему городу, уже столько пострадавшему от своего неугомонного нрава, но теперь давно уже не осталось в тюрьмах ни одного из побежденных.

Вот явление, которое, вероятно, покажется диким нашим европейским политикам, судящим о государях и государствах по Римскому праву: в Бразилии вот уже много лет нет ни политических преступлений, ни государственных преступников, ни предостережений, ни заговоров, ни доносов.

Там мысль и суждение каждого свободны, и всякий вправе высказать их; император дон Педру II основывал свое величие не на прерогативах своей особы, а на характере и деяниях.

Так как дух народа Бразилии есть дух терпимости, примирения и общительности, то даже и самый католицизм, хотя и считается господствующей государственной религией, не смеет громить своими проклятиями и анафемой.

Вот каково положение дел в Бразилии и как его следует изображать, чтобы мы, европейцы, могли себе составить верное понятие об этой стране.

Однако есть умники, государственные люди, глубокие политики, которые говорят: «У нас нет никакой инициативы, нет последовательности в делах, нет организации, словом, нет движения… много речей и мало действий… нам нужно сильное, энергичное правительство, сильный, энергичный человек».

А конституция? А присяга? Уж не бросить ли весь этот хлам прямо в яму?

Так, значит, требуется сильная рука, сильное правительство?!

Это гораздо легче встретить, чем государя, человека добросовестного и не себялюбивого.

Стоит только вспомнить последнюю империю во Франции или нынешнюю Германию. Там нет общественного духа, общественного настроения, нет контроля, нет свободной личной инициативы: нация-машина действует, вертит жернова, пашет, сеет, производит и продает — и из этой громадной мастерской выходят чудеса. Но ведь это какое-то карательное заведение, нечто вроде рабочего дома.

Что касается меня лично, то я предпочитаю конституцию энергичному правительству и честного добросовестного человека — человеку сильному.

Бразилия имела земли, рудники, прииски и прекраснейшие порты, ей не хватало только заботы и независимости, без чего все мертво и бессильно. И вот она получила независимость, и с этого дня Бразилия как будто возродилась. Она счастлива и богата; ей не остается ничего более желать. Правда, нет громкой славы и громких подвигов, но зато есть счастье. Кто-то сказал: «Счастливы те народы, у которых нет истории». Но Бразилия имеет свою славную историю, она создала ее всю сама силой своего мужества, устойчивости и правильного суждения. Теперь она вступила в новую эру своей истории. Это история прогресса, труда, мирной борьбы и соревнования, борьбы, в которой нет ни побежденных, ни победителей.