Новая волна в литературе второй половины ХХ века

Андерсон, Честер

Знаток и певец контркультуры, А прославился романами, которые давали ее фантастическое преображение (позднее этот подвиг повторил Майкл Баттерворт). Его роман Парень-бабочка номинировался на Хьюго, а сама серия была продолжена другими авторами. А был слишком тесно связан с движением хиппи, чтобы его художественное творчество развивалось после того, как пик хиппизма миновал.

Десять лет до страшного суда. Первый роман А., написанный в соавторстве с М. Курлендом, вряд ли представляет собой революционное явление в литературе. Это легкая пародийная история о прогрессорской деятельности землян на отсталой планете. Форпост земной цивилизации за десять лет должен стать настоящей крепостью, чтобы отразить грядущее нападение пришельцев. Три эмиссара с Терры со своей задачей справились, только привело это к самым неожиданным результатам. Читается легко, написано неглупо, но чувство юмора авторов зачастую подводит и вместо пародии получается балаган, не вызывающий смеха. Роман слишком тесно связан с фантастикой пятидесятых, чтобы внести что-то новое в НФ. Оригинальности как раз и не хватило его авторам. Их последующие совместные работы вызвали больший резонанс.

Баллард, Д.Г

Основатель и патриарх англоязычной НВ известен не широкой публике, а узкому кругу ценителей. Популярность пришла к Б. в 80-х, после выхода автобиографического романа Империя Солнца, который был экранизирован С. Спилбергом. Другая нашумевшая экранизация Б. — Автокатастрофа Д. Кроненберга (спец. приз в Каннах). Увы, книги Б. столь же популярными, как фильмы, не были никогда. Большая часть его сочинений — рассказы, посвященные проблемам внутреннего космоса, трактовке экзистенциальных феноменов с помощью фантастики. Необычная (даже для НВ) мрачность прозы Б., его безысходная мизантропия отталкивали даже тех читателей, для которых стилистическое мастерство автора оставалось несомненным. Все деятели НВ преклонялись перед Б. в годы расцвета направления. Однако классик не прекращал работать и тогда, когда для НВ наступили не лучшие времена. Поздние книги Б. по-прежнему великолепны; он остается одним из величайших психологов современной фантастики и мастером лирической прозы. Глобальные катастрофы и прочие общие места британской НФ Б. наполнил совершенно новым, глубоким и серьезным содержанием. Все его сочинения достойны пристального внимания. Два авторских сборника, изданные в России — это очень мало. Но начало положено…

Автокатастрофа. Я прочитал роман уже после просмотра фильма Кроненберга, а потому наверняка необъективен. Но тем не менее история кризиса техногенной цивилизации изложена пугающе убедительно, хотя никакой положительной программы Б. не дает. Индустриальная культура обречена, секс заражен ею… А дальше что? Написано удивительно легко и жутко; сцены секса — какие угодно, но не эротические (как и в фильме). Потрясно, как выразился один мой знакомый.

Затонувший мир. Классическая британская история о глобальной катастрофе, содержание которой раскрыто в заглавии. Потепление, таяние льдов, резкое повышение уровня радиации, эволюция земноводных и попытки людей спастись от гибели в автономных поселениях у полюса… Все эти до боли знакомые темы Б. подает с мрачным изяществом наносящего финальный удар фехтовальщика. Впрочем, тихая, элегическая печаль окрашивает лучшие страницы этого не самого лучшего произведения писателя — уж больно традиционно, хотя и предельно убедительно.

Безвыходный город. Раннее сочинение Б. явно навеяно творчеством Ф. Кафки. Герой — Франц М — ищет свободное пространство в мире — мегаполисе. Критику урбанизма автор сочетает с изящной философской двусмысленностью. А финал и вовсе потрясает. Это заставляет говорить не о подражании, а о переосмыслении традиций и о новом отношении к микрокосму.

Голоса времени. На сей раз Б. воспроизводит картину обреченной Земли, используя самые разнообразные средства — от описания психологических состояний до классификации странных неизлечимых болезней людей. Главный герой обнаруживает, что существует возможность стимулировать разум животных и тем самым дать новый шанс эволюции. А из космоса приходят сигналы с умирающих и уничтожаемых неумолимой энтропией планет…

Горловина 69 (др. — Люк 69). Эксперимент по освобождению людей от сна становится для испытуемых источником несказанных мучений и переживаний. Метафизические корни психологической проблемы вскрываются легко и оригинально, но персонажи и сюжет в этой истории — что-то второстепенное. Б. занимает идея и ради нее он готов поступиться всем прочим.

Звездная улица, вилла номер пять. Замечательный рассказ о курорте Алые пески, где обретают приют утомленные интеллектуалы будущего, считающие поэзию только следствием деятельности компьютеров. А весьма странная дамочка возомнила себя мифологической героиней, способной возродить истинное творчество. Или она на самом деле муза? Несколько легковесный, но в целом очень занимательный экскурс в искусствоведение.

Заколдованный поезд. Неожиданная для Б. юмористическая история, в которой волшебные существа вмешиваются в обыденные семейные ссоры весьма оригинальным образом. Ведьм в рассказе хоть и немало, но их помощь вполне уместна и зла никому не приносит. Вышло неожиданно душевно и забавно.

Зона ужаса. Запутанный темпоральный парадокс, густо замешанный на наркотических препаратах и психологии. При внимательном прочтении обнаруживается основной недостаток: за шикарным экзистенциальным фасадом обнаруживается пустота, отсутствие серьезной мысли.

И вновь пробуждается море (др. — Здесь было море). Временной парадокс и мистическая история призраков древнего моря — только внешняя сторона рассказа. На самом деле Б. в очередной раз освещает (и очень эффектно) страхи всего человечества.

Конец. Только Б. мог найти поэзию в умирании нашей планеты. Он повторял этот опыт раз за разом с несомненным успехом. Гибель Мирового Океана — это пророчество и метафора одновременно, наполняющее все мироздание Б. безысходной тоской. Прекрасная и грустная эпитафия, плач обо всем утраченном — вот что такое Конец. И вместе с тем — отвратительное, пугающее повествование о тщете земной жизни. Те, кто любит Б., меня поймут. Остальным стоит попытаться, но не огорчайтесь, если вы не почувствуете…

Место Ожидания. Один из немногих космических рассказов Б. отличается беспредельным оптимизмом, потрясающим еще и потому, что выражен он с беспредельной художественностью. Философская глубина впечатляет, раздумья землянина идеально сочетаются с голосом Космоса. Более жизнеутверждающее чтение представить себе трудно. И о сюжете: наблюдатель, прибывший на располагающуюся в галактической глуши обсерваторию, обнаруживает в пустыне артефакт. Какой — не так уж и важно. Выводы гораздо важнее…

Мистер Ф есть мистер Ф. Еще одна парадоксальная и впечатляющая история — о материнском и отцовском комплексах, доведенных до абсурда. Немолодая чета ожидает рождения ребенка и претерпевает пугающую метаморфозу. Вот только зачем нашему страшному миру такие истории…

Невозможный человек (др. — Непостижимый человек). Рассказ о перспективах пересадки органов — не очень радужных, по мнению Б. Оно и понятно — человек вряд ли примет такое бессмертие.

Одним меньше. Мрачная сатира на мировую психиатрию, замаскированная под стандартный сюжет о сбежавшем маньяке.

Последний берег. Едва ли не самый земной и пугающий рассказ Б. полон печальных предначертаний. Чем-то он неуловимо напоминает фильм Счастливого рождества, мистер Лоуренс, особенно музыку Р. Сакамото. Главный герой прибыл в поисках экзистенциального рая на атолл, где некогда испытывали ядерное оружие, и многое постиг в одиночестве. Но еще больше утратил. Внутренний космос в этой новелле-мозаике явно преобладает над внешним.

Птица и мечтатель. Птицы мутировали под воздействием радиоактивных удобрений и объявили настоящую войну людям. Еще одна мрачная история, представляющая будущее по Балларду. Мне она чем-то напомнила Адама без Евы Бестера. Но рассказ Б. более цельный, весь пронизанный одним-единственным настроением. Не стоит спрашивать, каким.

Путешествие через кратер.

Сторожевые башни. Притча о Наблюдателях — или, скорее, о возможности наблюдать за Наблюдателями. Сами обитатели Сторожевых башен в рассказе не описаны, представлены только обитатели города, по-разному воспринимающие факт существования башен. История о парадоксах коллективного бессознательного становится то тоталитарной антиутопией, то чем-то совершенно неописуемым. Виной всему — магия стиля.

Тысяча грез Стеллависты. Еще один рассказ о декадентстве, царящем в Алых Песках.

Утонувший великан. На сей раз умирает миф, та сказка, что когда-то была дорога человечеству, а потом оказалась совершенно не нужной. Короткий рассказ полон такой печали, что склонным к меланхолии читать не стоит.

Хронополис (др. — Хронополь). Б. изображает общество будущего, главной фобией которого стало измерение времени. И это понятно: регламентация жизни и социальная дифференциация неминуемо должны привести к созданию временных поясов, облегчающих людям жизнь. А каковы будут последствия этого эксперимента!

Человек из подсознания (др. — Вы будете покупать, доктор). Мишенью мрачной иронии автора становится реклама, превращающая людей в автоматы для покупки вещей. Новая техника делает возможным воздействие на подсознание всех обитателей планеты… К чему это приведет, поклонники НВ могут с легкостью догадаться.

Лит.:

Гопман В.Л. Творчество Джеймса Грэма Балларда: (К вопр. о специфике худож. метода): Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 1981. - 25 с.;

Гопман В.Л. Духовная одиссея 1964 года: [О творчестве Д.Г.Балларда] // Баллард Д.Г. Затонувший мир. — Волгоград: Фанк, 1992. — С. 130–133;

Гопман В.Л. «Единственно по-настоящему непознанная планета — Земля…»: [О Д.Г.Балларде] // Баллард Д.Г. Утонувший великан. — М.: Известия, 1991. — С. 5–13.

Берроуз, Уильям

Проза Б. представляет собой уникальное явление даже по меркам ХХ века. Его книги многим кажутся возмутительными и шокирующими, но необычайное мастерство и серьезность затронутых проблем выводят Б. в первые ряды литературного андерграунда. Его лучшие книги вышли в 60-х, тогда же стала очевидна близость писателя к НФ вообще и к НВ в частности. Тетралогия, начатая Голым завтраком, содержит огромное количество заимствований из фантастики, но их переосмысление настолько революционно, что сопоставимо разве что с Ф. Диком (конечно, Дик далек от стилевого анархизма Б.). Достаточно прочесть несколько страниц его прозы, чтобы постичь нехитрую, но требующего изрядного напряжения механику автора, соединяющего реальные события и фантастику, поток сознания и натуралистические описания. Конечно, многие аспекты прозы Б. кажутся ныне неприемлемыми, а иные революционные темы удивления уже не вызывают. Но влияние этого художника подсознания на лучших авторов НВ неоспоримо. Оно сказалось и в стиле, и в легкомысленном отношении к традиционной фантастике, и в использовании штампов масскульта. Да чего там только нет!

Бойд, Джон

Один из самых загадочных авторов в американской НФ, Б. выступил со своими романами в преклонном возрасте — 50 лет, а через 10 лет замолчал; в 1968–1978 годах опубликованы все его книги, сначала пользовавшиеся значительным успехом, но вскоре забытые. НВ дала писателю некий стимул к творчеству, он ориентировался на труды более молодых коллег. Иначе откуда у бывшего военного и водителя грузовика взялось такое необычное чувство юмора, склонность к запутанным сюжетам и древним мифам? Б. использует мифологию не в сатирических целях, его занимают архетипы, преломляющиеся в сознании писателя в соответствии с причудливыми сюжетами. Впрочем, последние книги Б. более традиционны, он замыкается в круге нескольких более-менее продуктивных тем, а потом начинает ориентироваться на коммерческий рынок, где труды такого уровня не могли быть оценены. После невероятного напряжения сил энтузиазм исчез, как исчез и писатель.

Два первых романа Б. переведены на русский. Рекомендую издание Северо-Запада, в котором есть авторское предисловие, интересно интерпретирующее исходные задумки. Увы, оно относится к трем романам, включая Распутников небес, так и не изданных у нас.

Последний звездолет с Земли. Эталонная антиутопия о регламентации численности и классового состава населения под пером Б. из гротеска обращается в притчу. Герой — неортодоксальный математик, усомнившись в целесообразности Системы, углубляется в своего рода расследование: что же изменило историю и кем были всеми признанные герои. Сцены суда над этим нонконформистом — едва ли не сильнейшее место в книге. Четверо присяжных — психолог, священник, математик и социолог — предлагают свои версии, которые изначально ложны. Герой признан виновным и отправлен на планету-тюрьму, где выясняется, что вся его предшествующая судьба была частью некого плана. Заключительная часть несколько скомкана (из предисловия понятно — почему), но в целом впечатление очень сильное. Многие темы НВ обыграны без экстремизма, корректно и уверенно.

Опылители Эдема. Мир, в котором происходит действие, рядом деталей напоминает о первом романе (жесткая регламентация деторождения и социального статуса, зашоренность обывателей), но сюжет совершенно иной, хотя по-прежнему связан с сексуальными проблемами землян и не землян. Планета Цветов становится не только источником опасности, таящейся в коллективном разуме, но и приносит гармонию в существование четы биологов. Главная героиня — женщина; автор наблюдает ее чувственное пробуждение, которое завершается парадоксально. Тайны Флоры будут разгаданы, и теория любви цветов чем-то напоминает о хиппи. Однако обилие биологических комментариев и античный подтекст делают наслаждение текстом невозможным. В романе все продумано до мелочей, и творчеству читателя места не остается. Хотя эротические эпизоды и философские выкладки напоминают романы Ф. Херберта, и уже это может заинтересовать.

Брайант-мл., Эдвард

Соавтор Х.Эллисона и самобытный новеллист (романы Б. гораздо менее удачны). Мрачное, сюрреальное видение мира, тяготение к мифологии и психологическим изыскам сделали писателя адептом НВ, хотя его первый сборник вышел только в 1973 году. Из поздних произведений, в которых Б. часто обращается к проблеме Американской мечты, выделяется сборник «Циннабар»; тяготение к хоррору и литературной сказке проявилось в сборниках 1980-90-х годов.

Витраж с двойной спиралью ДНК. Изящная психологическая новелла, в которой научное открытие (идея его разработана весьма тщательно) и связанное с ним расследование — только предлог для психологического исследования. Б. ставит в центр рассказа своего рода художника от науки, интересного и непредсказуемого. В отличие от Эллисона и Диша, Б. оказывается мастером не этюдов и настроений, а именно поведения. У него человек — это действительно человек, а не олицетворение внутреннего космоса. Рассказ напоминает ранние новеллы Р. Желязны, но разве это плохой образец?

Браннер, Джон

Исключительно плодовитый писатель и активный общественный деятель. Б. прославился после выхода в свет Остановки на Занзибаре — огромного по объему романа-коллажа, использующего все наработки серьезной литературы и одновременно продолжающего традицию романов-катастроф. Другие книги Б. продолжали эту линию, но их насыщенность, сложность и нонконформизм (в том числе политический и психологический) сделали эти мегакниги культовыми в узких кругах. Широкой публике Б. известен как автор коммерческих романов — НФ и сайенс фэнтези. Во многих книгах он описывает крушение межзвездных империй и будущее Земли. Тем интереснее романы, напрямую посвященные искусству и политике. Они также целиком и полностью относятся к НВ, в русле которой протекали все эксперименты талантливого автора, полное представление о творчестве которого у отечественного читателя пока не сложилось.

К сожалению, на русском языке так и не появились лучшие книги Б. Большинство переведенных у нас романов — только более или менее успешные коммерческие поделки. Поэтому в своих рецензиях на не относящиеся к НВ произведения буду предельно краток.

Зыбучие пески.

Квадраты шахматного города. Самое значительное произведение Б, переведенное на русский. На первый взгляд — политический триллер о перевороте в вымышленной американской стране. При более серьезном рассмотрении — изящная головоломка, полная серьезных вопросов и загадок. Соединить роман с шахматной композицией — идея не новая. Но Б. справился с ней великолепно. Пожалуй, партия получилась слишком выстроенной — или наоборот, хаотичной. Все зависит от точки зрения. Б. серьезно углубился в политологию, но несколько гиперболизировал роль средств массовой информации в общественной структуре выдуманного им государства. Самое грустное — на фоне событий в мире книга совершенно не воспринимается как фантастика. Такое могло бы произойти где угодно. Хоть сейчас…

Мстители Каррига. Приключенческая трилогия, посвященная распаду Галактической Империи и жизни на ее обломках. Не читал, но не могу порекомендовать — теплых отзывов не было.

Небесное святилище. Роман о звездном ковчеге, эксплуатируемом сразу несколькими империями. Естественно, Станция в финале оказывается кораблем, у которого есть хозяева. Эти отцы-основатели создали колонии, позднее обратившиеся в конфликтующие империи. Сочувствие к угнетенным расам, как обычно, сочетается у автора с несколько снисходительным отношением к ним, что производит двойственное впечатление. Интрига раскручивается динамично, но она лишена масштабности и новизны.

Планета в подарок. Явно неудачный для Б. роман. Присутствуют все темы, характерные для раннего творчества писателя: конфликт Земли с неблагополучными колониями, революционное подполье, телепортация, пришельцы… Но реализация оставляет желать лучшего. Основная коллизия ясно сформулирована в названии, межпланетная интрига ведет к решению всех проблем, причем сюжет крайне предсказуем.

Поймай падающую звезду. Роман представляет собой один из удачных примеров приключенческой сайенс фэнтези. Действие разворачивается на впавшей в варварство планете, в центре его — поиски уцелевшего звездолета. В общем — нормальная литература для отдыха. Быстро читается и забывается.

Постановки времени. Б. внес в традиционный английский детективный сюжет — несколько своеобразных персонажей оказываются в таинственном поместье и один из них распутывает загадки — фантастический элемент. Действие переносится в театральную среду, от чего роман значительно выигрывает. Однако нетривиальные концепции лицедейства, упоминаемые в начале книги, не разрабатываются в дальнейшем. Для репетиций нового спектакля несколько неудачливых актеров собираются за городом по указанию несколько странного режиссера. Одному из них — бывшему алкоголику — начинает казаться подозрительным метод постановщика, включающий своеобразную гипнопедию… Головоломка не слишком сложна, но реализуется достаточно приятно. Единственный недостаток — о фантастике автор вспоминает лишь на последних страницах, когда выясняется истинная цель репетиций, связанная — конечно, со временем.

Работорговцы из космоса. Роман неоднократно издавался — возможно, из-за краткости, возможно, из-за несомненной увлекательности. Браннер использует весьма популярную гуманитарную идею: андроиды — это насильственно измененные люди, их использование в принципе аморально. Впрочем, антураж в романе бедноват — все та же галактическая империя с дикими нравами на окраинах и с процветающими преступными группировками, главную из которых без особого труда побеждает юный герой. Криминальный сюжет не слишком сложен, а сама концепция человечности двусмысленна — автор не слишком высоко оценивает способности андроидов, что заставляет усомниться в его искренности. Добротное, но забываемое произведение.

Рожденный под властью Марса. В этой книге земляне расселились по многим звездным системам и адаптировались к ним. Главный герой — марсианин в шестом поколении — оказался вовлечен в водоворот интриг после того, как проделал один рейс на таинственном звездолете. Ставка, естественно, гораздо больше, чем жизнь одного человека. К чему приведут интриги, вы сможете с легкостью узнать. Б. интересно, хотя и несколько прямолинейно анализирует психологию внеземных землян, создавших либо империи, либо колонии. Философия марсиан тоже любопытна, но не дотягивает до уровня Херберта и Дика. Автор стремился прежде всего развлечь читателя — этим все сказано.

Будущего у этого ремесла нет. Еще одна история о вызывании демонов. На сей раз в пентаграмме появляется совсем не сверхъестественное существо, а гость из будущего, наделенный фантастическим могуществом. Предсказуемо, но приятно.

Жестокий век. Интересная повесть о медицине будущего. Врачебная этика могла бы изрядно пополниться… но детективный сюжет, как обычно, для Б. важнее.

Заключение о состоянии лунной поверхности (1960) — забавная юмореска, сделанная с большим размахом. Доказательство тезиса, что луна сделана из сыра, получилось смешным и антинаучным, что очень важно.

Отчет 2 Всегалактического объединения потребителей (1966) — еще один образец сатиры Б., еще более удачный. На сей раз предметом является универсальный исполнитель желаний и его роль в меркантильном обществе потребителей. Б. стилизовал рассказ под документ и добился уникальной убедительности. Не потому ли, что сам долгие годы был таким же исполнителем желаний, слепо повинующимся законам рынка?

Лит.:

Парнов Е.И. Сыщик поневоле, или Ход конем // Браннер Д. Квадраты шахматного города. — М.: Мир, 1984. - C. 5-32.

Бэйли, Баррингтон

Немногочисленные романы и рассказы Б. — большей частью космическая опера, но не совсем обычная. Писатель не ограничивается многоуровневой интригой. Сюжет большей частью касается мягких наук и сосредоточен на особенностях психологии и философии гуманоидов. Необычность идей, отстраненная ирония и пунктирность отдельных сюжетных ходов помешали успеху Б. у широкой публики. В НВ его считали своим (Муркок в молодости опубликовал один рассказ в соавторстве с Б.), но в 80-е не имевший успеха писатель переориентировался, кажется, на комиксы, в литературу по сей день не вернулся.

В России изданы только два романа писателя, каждый из которых открывал отдельную дилогию. Но издание оказалось пиратским, надеюсь в будущем узнать, чем же все кончилось в продолжениях.

Курс на столкновение. Оригинальный роман Б. сочетает огромное количество базовых тем НФ — от военизированной антиутопии до хроноклазмов. Очень импонирует, что автор избегает чрезмерной серьезности в своих построениях. Ироничное изображение Титанов, провозгласивших Человека конечной целью земной эволюции, сглаживает жестокость их идеологии, включающей истребление тупиковых подвидов. Конечно, военная машина будущего основана на непрерывном ожидании агрессии. Находится реальный повод для этого, когда обнаруживается машина времени и ряд артефактов чужой расы. Герой — археолог должен направиться в прошлое, чтобы выяснить, что же все-таки не так с устройством времени. Изобретательность Б. просто поражает; она скрывает все недостатки и пробелы в мотивировках и теориях. Психологическая убедительность некоторых образов оставляет желать лучшего, но никто не идеален. А оторваться от книги возможности нет, хотя твердая НФ в ней несколько преобладает. Роман не во всем соответствует канонам НВ, он слишком рассчитан на массовый вкус, но книга сохраняет достаточную привлекательность и для читателя, ждущего от фантастики не только развлечения.

Одежды Кайана. Несколько странный экскурс в антропологию будущего, смешанный с масштабной космической оперой. Б. описывает человечество, расселившееся по Галактике, в результате чего развились особые черты, свойственные всем расам и народам. Побежденные в Космосе русскими, японцы создают цивилизацию киборгов, а русские — общественную колонию, состоящую из существ, для которых скафандр стал частью личности. Это отклонение стало базой для создания цивилизации Кайана. На данной планете одежда четко координируется с личностью и направляет действия человека. Автор далек от романа ужасов — его интересуют прежде всего антропологические теории. Тем более любопытно, что героиня-антрополог — представлена не слишком привлекательно. Обычно авторы НВ гораздо лучше относятся к представителям мягких наук. Надо отдать Б. должное — ему удалось превратить этот сюжет в увлекательный роман, написанный в оригинальном, отстраненном стиле, со значительной долей иронии. Как минимум, заслуживает внимательного прочтения.

Подземные путешественники. Забавный, хотя и несколько затянутый рассказ о проекте Прорыв, в рамках которого запускается подземный корабль, который так и не сможет выбраться на поверхность. Запертые в толще земной коры, несостоявшиеся космонавты решают выбираться кружным путем, через ядро планеты. Чем это закончится, можно почитать.

Бэйли, Хилари

Супруга М. Муркока (1962-78) и соавтор романа Черный коридор (ее имя почему-то не упомянуто в переизданиях). Данная книга представляет собой психологический роман с уклоном в социологические концепции. Соавторы крайне негативно относятся к демократии и анализируют итоги ее превращения в антиутопию, из которой спасаются герои, отправляясь в неизведанный Космос. Большая часть текста — описание массовой истерии и краха земной цивилизации, началом которого стала политическая деградация. Политические взгляды Муркока, близкие к анархизму, достаточно известны. Б. вполне их разделяет, что позволяет расценить их совместную работу как убедительный экскурс в будущую политику. Сольные романы Б. включают лишь отдельные фантастические элементы; это эффектная модернистская проза, пользующаяся в Великобритании значительным успехом.

Вулф, Бернард

Писатель, прославившийся нефантастическими книгами. Его единственный НФ роман Лимбо был очень высоко оценен классиками НВ, в первую очередь Баллардом. Два рассказа В. включены в антологию Х. Эллисона Снова опасные видения.

Девушка с быстрыми движениями глаз. Пожалуй, самая интересная повесть, посвященная экстрасенсорному восприятию. Сюжет несколько перегружен научными проблемами, но оригинальность и увлеченность автора делают свое дело. Написанная в годы молодежных бунтов, повесть не кажется анахронизмом. Очень серьезное и умное, действительно обогащающее читателя произведение. Единственный минус — автор очень явно не любит своих героев.

Вулф, Джин

Один из самых оригинальных авторов современной НФ, к сожалению, мало известен русским читателям. Литературные и многослойные рассказы сделали имя В. известным в кругах экспериментальных, а сериал Книга Нового Солнца принес массовую популярность. Исключительно значимый цикл, сравнимый с Дюной как по уровню философской проблематике, так и по сюжетной проработанности, до сих пор продолжается (ряд глав будущих романов первоначально печатался отдельными брошюрами). Исключительная эрудиция и несомненный талант стилиста повлияли на весь жанр, но творчество В. подчас принимает предельно коммерциализованные формы, он крайне эгоцентричен (подобно другому мэтру, С. Кингу), что сказывается в последних романах. Впрочем, В. имеет на это право — наравне с немногими авторами НВ ему удалось обрести собственное лицо и не изменить своим принципам.

История переводов В. в России печальна. Сборник Марионетки содержит две повести и рассказ В. и роман Дамона — повелительница тьмы, принадлежащий перу другого, неведомого Вульфа. Хотя на обложке значится Джин Вульф, этой книги следует избегать как открытого огня. Недавно вышедшая дилогия Воин Арете и Солдат тумана тоже не оправдала ожиданий. Это нетипичная для В. чистая фэнтези с историческими элементами — пожалуй, одна из наименее удачных работ писателя. Явная попсовость в данном случае на пользу не пошла. И нам остаются более-менее приемлемые переводы нескольких произведений, о которых будет сказано ниже.

Книга Нового Солнца. Изданы все части нашумевшей тетралогии (которая, как и Властелин Колец — на самом деле один роман, разделенный на части в коммерческих целях). Сформулировать впечатление сложно, ибо книга крайне неоднозначна. Начинается как фэнтези, потом делает клон в сторону НФ, а переходит в плоскость литературной притчи… Традиционный сюжет о путешествии-поиске нарочито многопланов, поскольку ничто в этом романе не является тем, чем кажется на первый взгляд. Эпизодические персонажи, появляющиеся в поле зрения палача Северьяна, исчезают без следа, чтобы совершенно неожиданно возвратиться — с иной целью, порой в ином обличье. А где-то вдали маячит неясная, кажется, недостижимая, но на самом деле вполне определенная Цель. И Коготь Миротворца, и меч — не только атрибуты героя, не только реинкарнации мифологических Вещей, это части сюжета, подлинной сути которого не ведают ни герой, ни рассказчик. Именно это делает читателя сильным и смелым; у него нет помощников и поводырей, надо разбираться самому. Не буду распространяться о впечатляющей эрудиции автора, его мастерстве стилиста (перевод это качество передает недостаточно). Вулф есть Вулф. Иногда книжка кажется легковесной, но как произнести приговор, не ведая финала? Впрочем, и зная его…

Безголовый. Ироничный и немного страшный рассказ, основная коллизия которого обозначена в заглавии.

Песнь преследования. Довольно типичная по сюжету история, действие которой разворачивается на впавшей в варварство планете вечной зимы. Главный герой, потерявший память, попадает в различные племена, обретает врагов и друзей, продолжая поиск Больших Саней, которыми правят — Боги? Гении? Первоначальные обитатели мира? В. не дает однозначных ответов по поводу того, откуда взялись загадочные существа. Многозначительный финал оставляет поле для размышлений, хотя все они высосаны из пальца — философский пласт в повести не столь уж велик и серьезен.

Пятая голова Цербера. Повесть поначалу перекликается с Попрыгунчиком из шкатулки Брэдбери. Центральный образ — ребенок — исключительно удачен. Да и сам мир, едва намеченный несколькими штрихами, интригует и завораживает именно своей недосказанностью. Чтобы до конца разобраться, что же все-таки происходит, нужно быть предельно внимательным. На поверхности — история взросления юного эксцентрика, рядом с уравновешенным братом, преступным отцом и таинственной теткой. Но в итоге… Планета, где все они обитают, оказывается не просто земной колонией. Приезжий ученый в конце концов раскрывает ее загадку, одним из звеньев в которой является герой. Если вы хорошо помните, кто такой Цербер и что такое клонирование… В общем, здорово.

Марионетки. Во всех отношениях приятная история, носящая явно иносказательный характер. В центре ее — творения инопланетного кукольника, которого посещает главный герой. Рассказ не открывает каких-то новых горизонтов. Это просто возвращение на новом уровне к той теме, которую разрабатывал еще А. Меррит в Дьявольских куклах…. В. не замыкается на мистических аспектах творения, он не включает в рассказ тех сил, которыми оперировал Меррит. От этого история только любопытнее.

Остров доктора смерти. Рассказ входит в знаменитую тетралогию вместе со Смертью Доктора Острова, Доктором Острова Смерти и Смертью Острова Доктор и представляет собой запутанную психологическую головоломку. Пожалуй, мой любимый рассказ В.

Родерик в зоопарке. Динозавр, созданный подростком, оказался совершенно чужд обществу, поскольку индивидуализм этого разумного существа в технократическом будущем не поощряется. Вот и водят детишек в зоопарк поглядеть на представителя расы, ранее владевшей Землей. Необычный для В. нравоучительный рассказ.

Рухлядь из кладовой времени. Три очень разных по духу и сюжетам фрагмента слиты воедино как авторской волей, так и некой внутренней общностью, совсем не очевидной на первый взгляд. Но исключительно литературный и стильный рассказ В заслуживает пристального внимания.

Лит.:

Гаков Вл. Мастер-отделочник: О творчестве Джина Вулфа // Если. — 1997. - N 7. — С. 205–213.

Джестон, Марк С

Четыре романа Д. имели значительный успех на рубеже 60-70-х гг. В них писатель довольно смело исследовал идею энтропии в сочетании с классическими образами: звездный ковчег, киборги, новые вооружения и прочее. Увы, после этого писатель 20 лет не публиковался.

На русский язык книги Д. не переводились.

Джонс, Лэнгдон

Английский художник, редактор и писатель, чей единственный пока сборник Взгляд объектива можно считать классикой НВ. Как редактор, Д. заявил о себе рядом экспериментальных антологий, а также выпуском посмертного романа М. Пика Титус один. Версия Д. очень многим показалась спорной, но его оригинальность — во всех ипостасях — несомненна.

Взгляд объектива. Единственный рассказ Д., переведенный на русский, представляет собой литзапись воображаемого любительского фильма. Объектив смотрит на весь мир, и создаваемые таким образом сценки составили произведение значительной философской ценности. Иисус на кресте произносит жестокий монолог, обращаясь к юной девушке, солдаты-наемники уничтожают в пустыне цветы, упорно прорастающие раз за разом… А глаз взирает на это из объектива, холодный и разумный. Запоминаются именно образы, идеи, а не рассказ как целое. И в этом особое своеобразие произведения, являющего классический образец примитивистского синтеза искусств.

Дик, Филип К

Что я могу сказать о Филипе К. Дике? Слова гений, потрясающий мыслитель и т. д. давно стали привычными и не могут выразить моего отношения к удивительному писателю (прежде всего в рамках крупных форм; рассказы Д. несколько менее оригинальны, хотя неизменно увлекательны и содержательны). Д. начал писать в 50-е, но расцвет его творчества наступил в 60-х; в последние годы жизни он публиковался значительно реже. Фэны, за малым исключением, не принимали его творчества, а критики и вовсе отмахивались от чрезмерно серьезного писателя. Только после смерти к нему пришла всемирная слава, сделавшая писателя флагманом контркультуры и одним из ее ведущих философов. Проблема истинной и ложной реальности, введенная Д. в НВ и в литературу вообще, была для писателя основной, но не единственной. Еще — политика, социология, мистика, история… Всегда и во всем Д. оставался самим собой — мудрецом, склонным к паранойе. Именно поэтому его книги так созвучны всем нам — обитателям реального (?) мира.

Глаз в небе. В этом потрясающем романе восемь человек, оказавшихся в момент аварии на экспериментальном объекте, обнаруживают, что не могут вернуться в свой мир. Те искаженные вселенные, через которые они вынуждены пробираться, описаны с потрясающей, пугающей глубиной. Неужели в подсознании большинства людей таятся столь ужасные фобии? Впрочем, хорошо, они могут реализоваться только в подобных пограничных ситуациях. Конструирование вселенных завораживает: больше всего Д. удался мир, завернутый на религии, остальные несколько более традиционны. Политическая тематика на сей раз исключительно уместна; кое-что новое о капитализме и коммунизме можно из романа узнать. Оптимистический финал, не характерный для большинства романов, придает данной книге особую значительность. А архетипические элементы я оставляю на долю исследователей.

Голова на блюде (др. — Шутник). Неровный, но интригующий роман, своего рода облегченная антиутопия, в которой соединены разнокалиберные темы: новая мораль, телевидение как источник манипуляций общественным сознанием, выделение психически нестабильных людей в отдельное общество, плюсы и минусы полетов в космос и, наконец, каннибализм. Но все это слеплено на скорую руку и обрывается в никуда. Запоминается же центральный образ. Представьте что-нибудь вроде этого: вместо кепки Ленин держит в руках собственную голову, собираясь ее куда-то зафутболить. Достойный символ мира великого писателя.

Духовное ружье. Эту книгу я почему-то решительно не люблю. Интриги в обществе ближайшего будущего не слишком увлекают, а все важнейшие для Д. проблемы оказываются на периферии сюжета и смотрятся в качестве чужеродных дополнений. Да и с точки зрения развлекательности каких-то новаций ощутимо не хватает. Но поклонники писателя все равно меня слушать не будут — купят и прочтут. И правильно. Я и сам бы так поступил.

Игроки с Титана. История загадочной игры, в которую вовлекают землян инопланетяне, написана удивительно легко и живо. Это своего рода интеллектуальный боевик. Одно только огорчает: действие обрывается как будто на полуслове. Я даже по молодости лет попытался набросать продолжение, но ничего из этого не вышло. Игры с реальностью выходят на первый план ближе к концу романа, до того скрытые пеленой яркого действия. В целом любительский перевод не произвел на меня серьезного впечатления, а других я так и не видел.

Кланы Альфанской Луны (др. Кланы Альфа-Луны). Замечательный роман, ироничный и полный сюжетной динамики, в то же время дает исчерпывающее представление об отношении автора к психическим аномалиям и заболеваниям. Анализ глубин психики основывается на их внешней реализации. Неизлечимые психически нездоровые люди высланы с Земли на обозначенную в заглавии планету, где им удалось построить уникальное общество, основанное на жесткой клановой структуре. В основу кланов положены исходные заболевания. Писателю удалось найти смешное в страшном, а весь роман исключительно оптимистичен. Оказывается, не так уж и страшны искомые аномалии. Надо просто уметь их распознавать, анализировать и понимать. Конечно, книга кажется простой. Но ведь все гениальное, как вы помните…

Кукла по имени Жизнь. Пожалуй, самый мрачный роман Д., в котором фантастический элемент второстепенен. В очередной раз писатель демонстрирует свою зачарованность темой симулакров — двойников людей. На сей раз воссозданы Линкольн и его министр Стентон, а талантливые изготовители рискнули предложить свой проект на рассмотрение мультимиллионеру Берроузу, организующему заселение Луны и Марса. Вот, собственно, и вся фантастика. Сама же книга посвящена моральному краху деловой Америки и исследованию типичных психических заболеваний ХХ века. Потрясающий образ шизофренички Прис врезается в память навсегда — настолько убедительны речевые и психологические характеристики. Действительно, фобии и страхи нашего времени все чаще приобретают клинический характер. Именно поэтому такой пугающей кажется эта объемная и злая книга, в которой два старика-симулакра гораздо человечнее живых людей.

Лабиринт смерти. Совершенно потрясающая книга, в которой Д. своеобразно интерпретирует мифы, имеющие дело с Жизнью и Смерти. Оказавшиеся на другой планете люди попадают в запутанный лабиринт собственного подсознания. Куда он приведет — должен решить читатель. Понять что-либо до конца трудно, но уж больно книга хороша.

Лучший друг Бога (др. Наши друзья с Фроликса-8).

Мастер всея Галактики. Одна из самых своеобразных и неровных книг Д. — сплетение множества тем, переходящих одна в другую без всякой подготовки. Несомненно, ироничная антиутопия, нарисованная в первых главах, несколько поверхностна. Но то, что следует дальше, когда герой принимает предложение загадочного существа и отправляется на другую планету ради участия в неком проекте, просто ошеломляет. Постоянно обсуждаемый на страницах романа сюжет о Фаусте — не что иное, как подначка читателю. На самом деле писатель задействует совсем другие мифы. Аллюзии может отыскать каждый. Может быть, книга Календ — это Библия, планета Плаумена — Земля, а таинственный Глиммунг — олицетворение Христа? Тогда все метафизические прения обретают хоть какой-то определенный смысл. Но этого автор как раз не хотел. Недаром столь многозначителен и печален финал истории. Удивительная книга…

Молот Вулкана.

Нарушенное время Марса.

Помутнение. Первый роман Д., напечатанный у нас, начинается с программного обличения наркомании как социального недуга. Потом автор представляет торговцев наркотиками как некую единую всепроникающую организацию. Бороться с ней вроде бы невозможно, поскольку большинство склонно по тем или иным причинам предпочесть мир иллюзий истинному миру. Но есть обходной путь, дающий надежду на победу. Писатель не знал о грядущем СПИДе, но читатель вправе подумать, что ему все было известно задолго до открытия болезни — настолько отчетливо выписаны будни наркотусовки, ведущие к метафизическим откровениям и ужасным последствиям. Впрочем, финальное многоточие более чем уместно: пусть люди думают, спасаться или нет. Очень страшная, по-настоящему современная и в то же время глубокая, философская книга.

Предпоследняя истина. Пожалуй, самый запутанный роман Д. Конечно же, он посвящен проблеме истинной реальности. Заглавие очень точно отражает в данном случае позицию автора, а сюжет настолько сбивает читателя с толку, что каждый волен истолковать его по-своему. Но плохой перевод, слишком слабый для такого романа, мешает гораздо больше, чем можно подумать.

Пришедший из неизвестности (др. — Доктор Футурити, Нетелепортируемый человек). Не роман в привычном понимании слова, а скорее первая половина некоего сочинения неопределенного жанра. Наиболее сходное с Ван Вогтом произведение Д.: огромное количество сюжетных наворотов, мессианство, тайное вмешательство в законы пространства и времени… И оборотная сторона — логика, правдоподобие, стиль — все принесено в жертву действию и нескольким весьма смутно выраженным идеям, которые автору чем-то дороги. Читается с огромным интересом: что же выкинет автор на следующей странице? Тем не менее — одно из худших сочинений Д.: то, что удалось предшественнику, с последователем сыграло дурную шутку.

С пушкой в кармане (др. — Доктор Бладмани). Еще одна антиутопия, обманчиво простая даже для подготовленных фанатов. Ядерная война, уничтожившая цивилизацию, следует за катастрофой, вызванной ошибкой заглавного персонажа. Автор предоставляет читателям решать — повинен ли Блутгельд в произошедшем или его вина — лишь порождение измученного разума? Впрочем, человечество выкарабкается, научится жить с бомбой в кармане, точнее, после нее. Нотки черного юмора явственно проглядывают в изображении предпринимателей будущего; некоторые сцены прямо напоминают Воннегута. Богатство литературных подтекстов вообще очаровывает, хотя и не спасает книгу до конца. Похоже, все свои романы Д. начинал писать в депрессии — от хронического безденежья, от потока халтуры, от увеличения доз стимуляторов, наконец… Только постепенно, нагоняя объем под воздействием химических препаратов, писатель возвращался в свой мир, появлялся оптимизм, вера в людей… Если принять эту предпосылку, хэппи-энд не покажется надуманным. Вообще — очень сильная и умная книга, хотя обилие персонажей сбивает с толку. Но какой роман о катастрофе обходится одной сюжетной линией?

Свихнувшееся время (др. — Распалась связь времен). Типичный для Д. роман, перекликающийся с новым фильмом Питера Уира Шоу Трумэна. Точно так же герой обнаруживает, что маленький городок, в котором он живет — всего лишь декорация, разработанная для него и его дара. Умопомрачительная история, захватывающая и смешная одновременно. Потрясающая глубина, достигнутая автором при таком накале страстей и событий, должна стать предметом изучения. Я прочитал роман совсем недавно, но был им настолько очарован, что пока книгу со стола не убрал…

Симулакрон. Роман напоминает по стилистике Человека в Высоком замке — несколько параллельных историй разворачиваются в Америке близкого будущего. Однако в этой книге нет оригинального мистицизма. Д. занимают прежде всего общественные и политические проблемы. Оригинальная (на основе матриархата) организация будущей антиутопии разбирается достаточно подробно и иронично. Конечно, не обходится и без психологических обертонов. Чего стоит законодательное запрещение психоанализа и замена его химиотерапией! А еще — контроль над будущим, колонизация Марса и андроиды-симулакроны, производимые сразу несколькими конкурирующими компаниями. Скучать читателю не придется: в этом лабиринте все взаимосвязано и одинаково важно. Обратить внимание следует также и на автореминисценции — Мори Фрауэнциммер, например, появлялся и в Кукле по имени Жизнь. Определенная вторичность и отсутствие серьезной философской концепции в значительной мере снижают ценность этого романа, но поклонникам писателя он настоятельно рекомендуется.

Солнечная лотерея. Первый роман Д. посвящен обществу будущего, где лотерея стала основой для создания властных структур. Довольно оригинально, удачные психологические находки, полноценный детективный сюжет, но до последующих книг писателя явно не дотягивает. Почему? Нет таинственной недосказанности и той удивительной метафизики, с которой экспериментировал Д.

Три стигмата Палмера Элдрича. Мой любимый (пока) роман Д. Поэтому писать о нем сложно. Может, галлюцинации более чем убедительны. Может, сюжет покоряет обилием неожиданных поворотов. Может, это просто наиболее удачный выход писателя в метафизические дебри. Люблю, что тут поделать! А пересказать историю о наркотиках, которые загадочный Палмер ввозит на Землю и которые напрочь забивают реальность, сможет почти каждый. Только такого эффекта, кроме Д., не добьется никто.

Убик. Один из самых впечатляющих романов Д. посвящен помимо всего прочего жизни после смерти. Естественно, здесь появляется знаковый для писателя персонаж — владелец морга Фогельзанг. Но какая книга! Где мертвые, а где живые — мы так и не поймем, зато много узнаем о транснациональных корпорациях будущего и о человеческой психологии. Циничные стихотворные комментарии и элегантное использование художественных деталей делают Убик незабываемым. Усердно рекомендую прочитать все три перевода — включая безымянный любительский. Очень уж они различаются. Тот, что напечатал Полярис, наверное, более всего напоминает по стилю Д., но два других более чем оригинальны.

Человек в Высоком Замке. В данном случае пользуйтесь только питерским изданием, которое снабжено хоть каким-то комментарием. От любительских переводов только дрожь берет — настолько не понимали переводчики того, что хотел сказать автор. Это касается как карт Таро, так и общей концепции этого весьма двусмысленного произведения, увенчанного Хьюго. Роман — и альтернативная история о победе Гитлера в войне, и притча о судьбе художника (отчасти автобиографичная), и… да еще много чего. Просто читать надо очень внимательно. Д. блистательно раскрывает разницу восточных и западных культур и психологий, но этим его новаторство не исчерпывается. Магнетическое, волнующее творение гениального фантаста.

Бесконечность. Один из ранних рассказов Д. посвящен Контакту и тем последствиям, которые он несет космонавтам-землянам. Вся эта тема разработана с характерным для писателя налетом солипсизма, хотя и в традиционных рамках НФ.

Вера наших отцов. Эта небольшая повесть отражает разочарование Д. в даосизме и его попытки свести счеты с китайскими ревизионистами. Сущность тоталитарного государства истолкована с характерной для притчи очевидностью, а сомнение в реальности подавляющего социального механизма представляется очень эффектным ходом. Не пропустите.

Война с фнулами. Очень необычный для писателя юмористический рассказ, довольно поверхностный, но очень смешной. Как удалось землянам справиться со злобными фнулами — вопрос очень поучительный.

Вуб (др. Вкус уаба, Там простирается вуб). Едва ли не первый опубликованный рассказ Д. — очень забавная и грустная история о разумном существе, купленном землянами на некой планете и оказавшемся…

Вторая модель. Сюжет этой повести нет нужды пересказывать: даже те немногие, что не знакомы с текстом, смотрели замечательный фильм Крикуны, основанный на этом шедевре. Блистательный триллер, футурологический прогноз и детективная головоломка одновременно. А как все это написано! Фильм, конечно, хорош, но уступает книге: интонации немного иные.

Драгоценный артефакт. Еще одна история об иллюзорной Земле. Инженер с Марса прибывает на родную планету, чтобы убедиться что захватчики-проксы истреблены. А может быть, все как раз наоборот? Один из первых этюдов на тему истинной реальности и ее маскировки.

Золотой человек. Достаточно традиционная история о мутациях, возникших под воздействием радиации. Люди пытаются определить среди них пресловутого хомо супериор, но результаты непредсказуемы. Неплохая, хотя и лишенная откровений вариация на знакомую тему.

Из глубин памяти. Известный прежде всего по фильму Вспомнить все, этот рассказ хорош и сам по себе. Подход к продаже снов изобличает все авторские воззрения — и на бизнес, и на реальность. А Шварцнеггер появился потом, да и вообще в фильме много лишнего, сделанного в расчете на визуальное впечатление.

Колония. Изящный фантастический ужасник о злобных инопланетянах, способных дублировать облик живых и неживых объектов. Сюжет развернут просто замечательно.

Маленький город (др. — Городишко). Еще раз о суррогате реальности. Действие происходит неподалеку от Сан-Франциско, и автор перенес в рассказ свои личные впечатления. Поэтому получилось резко, хотя и очень серьезно.

Музыкальная машина. В основе этого не слишком приятного рассказа лежит крайне плодотворная идея — превращение музыкальных произведений в живые существа. Результат непредсказуем и печален.

На Земле слишком скучно. Этот рассказ резко отличается от всех прочих произведений Д. Во-первых, тема его — зловещие сказочные существа и общающиеся с ними люди — напоминает скорее о Мэйкене и Лавкрафте, а не об НФ. История о волшебных созданиях полна пугающего очарования, а финал ее — и вовсе мрачен. Д. остался верен себе — вмешательство в наш мир, его трансформация вызывает распространяющуюся непрерывную реакцию, остановить которую люди уже не в силах.

Последний властитель. Любопытный образец трактовки расхожей темы от противного: правительство и анархия в этой динамичной сатирической истории меняются местами, и Лига анархистов оказывается единственным спасением для человечества, в то время как правительство неминуемо ввергнет людей в новый конфликт. Все проблемы решаются с минимальными потерями, но что, если это решение — только временное?

Проездной билет. Один из лучших, по моему мнению, рассказов Д. посвящен призраку не построенного в реальности города. Как обычно, взаимоотношения реальности и иллюзии достаточно запутанны, но писатель очень ярко противопоставил два описываемых мирка.

Разиня. История о временном парадоксе, приводящем к гибели населения Земли, выстроена лихо и захватывающе, но никаких глубоких мыслей не содержит. Рассказ, конечно, неплохой, но Д. в короткой форме достигал больших успехов.

Руг. Один из первых (1951) рассказов Д. уже намечает параноидальную составляющую его творчества, пока в форме ироничного допущения. В этом произведении объектом разоблачения становятся… мусорщики. А происходит сей акт весьма оригинально.

Фостер, ты мертв! Жемчужина антивоенной НФ, серьезное и трагичное исследование человеческих фобий в мире, который пронизан страхом перед войной. И этот страх гораздо ужаснее самой катастрофы. На каждую пушку можно найти пушку еще круче, на каждое убежище — убежище еще безопаснее. Но легче ли от этого Человеку?

Что сказали мертвецы. Повесть начинается совершенно в духе Д.: на первом плане стоит всегда занимавшая писателя тема послежизни и ее воздействия на реальность. Глава корпорации посылает из космоса инструкции своим подчиненным. Но за этим стоит нечто совершенно иное, а фантастическая повесть делает резкий скачок к политическому триллеру… В общем, любопытно.

Электрический муравей. Рассказ плохо написан и дурно переведен, но является знаковой для Д. вещью (сам автор больше всего ценил пугающий финал). А началось все с того, что герой узнал: он — андроид, управляемый неведомо кем. Вот только управляемый ли? Поиск истинной реальности совершается здесь в конденсированной форме, что обеспечивает напряженное внимание читателя. В высшей степени любопытно для фэнов Д.

Лит.:

Арбитман Р. В стальную грудь сильней стучи (О творчестве Ф.К. Дика) // Сегодня. — 1994. - N 133, 16 июля;

Дилени, Сэмюэль Р

Ведущий критик НВ и удивительный писатель, основные книги которого стали событиями 60-х и начала 70-х. Немногочисленные новеллы Д. принадлежат к шедеврам малых жанров, а его романы более чем своеобразны. Увлечение мифологией и литературоведением было основой того сплава, который представляют собой романы Д. Все события в них трактуются как мифы, а персонажи исключительно архетипы — культуры массовой или подлинной. И боевик, и фэнтези, и космическая опера предстают у Д. прежде всего в качестве актов творчества. Исключительная разносторонность писателя помогла ему добиться известности и за пределами фантастики (эпопеи Дальгрен и Тритон и др.). Чаще всего речь идет о тех или иных формах искусства, которые автор анализирует с точки зрения воздействия на судьбы человечества. Может, такое воздействие окажут и его собственные труды.

Вавилон 17. В этой книге Д, на мой взгляд, явно позволил себе слишком много. Пренебрегая сюжетом, образами и всем литературным багажом, он вовлекает читателя в некий лабиринт, в котором события служат весьма шаткими точками опоры для размышлений на разные темы, весьма оригинально аранжированных. Дочитать пока не сумел; но пытаюсь снова и снова.

Драгоценности Эптора. В первом романе Д. уже намечены все основные темы его творчества: мифологическая инициация, метафорическое путешествие, поэтические метафоры и их научное преломление — и уникальное чувство мира и собственной самости. Сюжетно это довольно традиционная сайенс фэнтези, но метафизическая глубина и свобода мысли делают эту книгу гораздо большим, чем набор традиционных мотивов и сюжетных приемов. Кое-где заметны шероховатости языка, иногда очень поверхностно освещаются важные эпизоды, а мифопоэтические аллюзии местами остаются схематичными. Но не это главное; главное — обещание чуда и Тайны, поэзии и Правды.

Нова. Притча о глубинах космоса, о стремлении к полету — и одновременно космическая опера с навороченным сюжетом, драма характеров. Да еще каких! Д. серьезно анализирует проблему искусство и жизнь и приходит к выводу о их взаимопроникновении. Блистательный психологизм автора проявился в камерных сценах на борту звездолета. Впрочем, в книге нет ни одного провала, при этом она лишена сумбура, царящего в более известных романах писателя. Просто поэма — что тут еще сказать! Флокс издал самый приличный перевод, на другие не стоит тратить время.

Падение башен. Опыт Д. в жанре приключенческой фантастики. Почему это определение заключено в кавычки, вы поймете, прочитав трилогию. Такого не было раньше, да и позже, пожалуй. Боевик о мести в духе Дюма смешан с межпланетными интригами и оригинально замкнут на мифологические экскурсы и многоплановые символические эпизоды. Конечно, книга коммерческая, взвешенная и продуманная. Но при этом все особенности авторского стиля прекрасно сохранились. Любительский перевод — один и тот же — печатался в двух разных редакциях. Впечатление поистине удручающее, но никто, кажется, не собирается издавать Д. всерьез.

Пересечение Эйнштейна. Умопомрачительная игра с архетипами, преследующая самые серьезные цели. По молодости лет я долго боролся с текстом, не принимая его как данность. Потом понял, что роман требует особой системы критериев, отличной и от постмодернизма, и от НФ. Сюжет подчинен тем поразительным образам, которые извлекает из подсознания автор этой небольшой книги. Один Билли Кид чего стоит! Увы, экземпляра романа у меня сейчас нет, чтобы разобрать поподробнее. Может быть, это не Ваша книга. Но попробовать не мешает. Д. не оказывает читателю никакой поддержки, как Желязны, и не предлагает связных этических концепций, как Диш. Его романы — тяжкое сотворчество с автором. Но если добиться некоторого взаимопонимания, то результат может превзойти все ожидания.

Время, рассматриваемое как спираль из полудрагоценных камней. Наверное, самая известная новелла в истории НВ. Поэтому пересказывать сюжет и анализировать его, наверное, ни к чему. Уникальное чувство стиля и настроения ни разу не изменило автору этого довольно объемного произведения. Д. — не Баллард, и повторять одну и ту же атмосферу в разных рассказах он не собирался. Но превзойти себя так и не смог. Многим не нравится из-за затянутости и бессвязности. В данном случае речь идет о недостатках читателей, а не автора. Он-то вне подозрений: такой законченной, серьезной и гармоничной новеллы НВ не создавала.

Ночь и возлюбленные Джо Ди Констанцо. Мешанина из разных сюжетов и тем мешает до конца понять происходящее. Тем более что Д. излишне перекрутил время в этом рассказе. Читается легко и изящно. Чего же больше?

Диш, Томас

Один из самых оригинальных американских фантастов, чье творчество всегда оценивалось высоко интеллектуалами и никогда не имело коммерческого успеха. Д. начал публиковаться в 1962 году, он примкнул к НВ, когда проживал в Европе. Фантастика в творчестве Д. не первенствует даже количественно. Практически он проявил себя как мастер, которому подвластны все жанры — готика, детектив, исторический роман, детская литература, Большая часть НФ произведений издана в 1965–1972 годах, затем Д. возвращался к жанру изредка. Его поздние романы привлекали внимание и получали премии (На крыльях песни), но в них несколько теряется элемент новизны, очевидный в раннем творчестве. Увы, сейчас Д. пишет все меньше, а написанное ему трудно опубликовать. Таков удел некоммерческого писателя, основной мотив творчества которого критики определяют как здоровый пессимизм. Апокалипсис в той или иной форме возникает во всех книгах Д.; писатель рассматривает темные стороны человечества, но почти всегда его герои находят лазейку (или ее подсказывает читателям автор). Действие почти всех книг Д. происходит в ближайшем будущем и связано с проблемами социума. Однако писателя всегда занимала прежде всего судьба личности. Д. великолепный психолог и модернист в лучшем смысле этого слова.

Геноцид. Первый роман Д. и один из самых впечатляющих. В сущности, книга во многом напоминает День триффидов Уиндема — с точностью до наоборот. Человеку было не суждено выжить — резюмирует автор в финале грустной истории о том, как невидимые инопланетяне сделали Землю своим огородом, походя уничтожив вредителей — то есть всех обитателей планеты. Ирония молодого автора над собственностью, государством и религией кажется очень едкой. Хотя в его упреках много справедливого, но положительной программы писатель не предлагает. Его герои, избравшие свободу чувств и действий, кажется, нашедшие смысл жизни в самой жизни, гибнут точно так же, как и те, которые предпочли укрыться от катастрофы за древними обычаями и табу. Д. убедителен и лаконичен, только очень уж беспросветная книга получилась…

Концлагерь. Лучшая и наиболее впечатляющая книга Д., над которой немало размышляли самые известные критики. Никаких премий она не удостоилась, а между тем роман представляет собой одно из наиболее глубоких исследований взаимоотношений тоталитарной власти с интеллигенцией и природы художественного творчества. Иногда автор чересчур мрачен, создаваемые им картины кажутся отталкивающими, но сам писатель ориентируется на Записки из мертвого дома Достоевского, в которых, как известно, присутствует оптимистическая доктрина. Вообще Концлагерь насквозь литературен, причем все реминисценции умело замаскированы и не выбиваются из контекста сюжета. Увы, переводчик большую часть их не учел, поэтому русский вариант романа местами кажется невнятным, да и транскрипции имен и названий, скажем так, смущают. Что ж, за неимением лучшего приходится ограничиваться единственным азбучным изданием. Книга, выстроенная очень тонко, написанная в форме дневника (1-я часть) и отрывочных заметок (2-я часть), достойна лучшего. Кстати, о сюжете: герой оказывается в испытательном лагере, где на людях экспериментируют с веществом, обостряющим деятельность мозга и стимулирующим творчество. Правда, оно вскоре вызывает смерть субъекта, что доказано на низших организмах. Похоже на бессмертную книгу Киза? Но роман Д. написан о другом и по-другому. Государство оказывается врагом индивида, и творцы восстают. А поскольку они стали гениями, что их может ожидать, кроме победы? Даже хэппи-энд не кажется в данном случае уступкой коммерции. Такую книгу нельзя испортить. Политика, наука, общество — все должно быть принесено в жертву Человеку и Человечности. Кредо НВ писатель выразил полно и глубоко. Фантастический элемент воспринимается к середине книги как часть удивительной и страшной реальности. Но верьте в победу, и Диш укажет вам путь…

Щенки Земли. Пожалуй, самый увлекательный — в примитивном, сюжетном смысле — роман Д. Восстание землян против инопланетных хозяев, использующих энергию в качестве поводка для человечества, завершается успешно — редкий образец открыто оптимистичного финала у Д. Ручной Белый Клык, главный герой, переходит в стан Диких и становится одним из вождей Восстания. Есть и значимый литературный подтекст: один и тот же человек создает две книги — библию для Щенков и библию для Динго. Д. неоднократно говорил о подверженности писателя коммерческим требованиям. Данная книга превосходно демонстрирует, как он с этими требованиями управлялся.

Эхо плоти твоей. Общим местом у критиков стало считать этот роман легковесным. На мой взгляд, книга выглядит такой разве что в сравнении с Концлагерем. Парадоксы нуль-транспортировки исследованы достаточно глубоко, учитывая приверженность Д. гуманитарным наукам. Идея, лежащая в основе этого небольшого романа, плодотворна: при нуль-транспортировке всякий раз возникает тень, эхо человека или вещи. Если кто-то неоднократно путешествует этим способом, количество его теней все растет и растет. Изобретатель машины и посланный на Марс офицер (точнее, их эхо) спасают Землю от ядерной войны. Действие, как обычно у Д., происходит в ближайшем будущем. Наличие развернутой положительной программы, обращение к лучшим сторонам души человеческой отличают этот роман от предшествующих. Финал несколько скомкан, почти все проблемы решены достаточно лихо и неубедительно. Зато читается легко и с увлечением.

Азиатский берег. Один из лучших рассказов Д. Как-то неудобно кратко описывать произведение, которому можно посвятить целую монографию, но приходится примириться с этим. Притча о неаутентичном существовании в высшей степени убедительна. Потерпевший жизненный крах американец, приехав в Стамбул, постепенно превращается в турка — так сказать, переселяется в иное тело. Диш использует все наработанные литературные схемы. Мотив двойничества развивается по-особому, уверенность в скором конце западной цивилизации читается в каждой строке. Несомненно, в рассказе учтена и сложность взаимоотношений Запада и Востока, и парадоксы культуры. Находится место и Джеймсу Бонду, и загадкам стамбульской архитектуры. Рассказ требует неоднократного, вдумчивого прочтения. Это выход за пределы фантастики, один из первых у Д., и притом один из наиболее удачных.

Ангулем. Не могу объяснить, чем мне не понравился этот рассказ, послуживший С. Дилэни материалом для монографии Американский берег. Формально он безупречен — отчет одного из участников подростковой банды об организации и попытке исполнения убийства. Естественно, Д. не мог обойтись без опыта Достоевского, только дети у него — отнюдь не безгрешны и слез не проливают. Местами вспоминается и Преступление и наказание, аллюзии на него вполне очевидны. Но очень уж прямолинейно и отвлеченно трактуется тема. Чувствуется озабоченность социальными проблемами вопреки всему, что пишет Д. о ценности личности. И эта дисгармония делает фантастические картины недалекого будущего только антуражем для психологического этюда. Может быть, это всего лишь субъективное впечатление, и рассказ является глубоким исследованием в области возрастной психологии, типичным для НВ? А может, это нарочито публицистический отклик на острую тему?

Беличья клетка. Заглавная метафора развернута в неплохой рассказ в обычном для Д. мрачном стиле.

Богиня мне мила другая. Поэтичная и трагическая история любви. Конечно, прежде всего это изящная психологическая фантастика.

Двойной отсчет. Первый опубликованный рассказ Д., история создания которого изложена самим автором в послесловии. Тривиальный сюжет о хроноклазме (полицейский переносится в прошлое, чтобы убить свою жену, но в итоге попадает во временную петлю) оригинальностью не отличается (ср. Смерть труса Сильверберга), как и глубиной разработки. С НВ, конечно, связь есть — скепсис по отношению к грядущей утопии и некая смутная литературность. Но лучше почитать что-нибудь другое.

Его племя. Короткая история, в которой Д. с характерными для него элегическими интонациями вплотную подходит к теме оборотней. Это, конечно, не фэнтези, а некое иносказание, смысл которого может уловить любой внимательный читатель.

Касабланка. Оригинальный рассказ о супружеской чете американцев, оказавшейся за границей в тот момент, когда США были уничтожены неведомо чьими атомными бомбами. По духу и стилистике весьма напоминает Геноцид. Негативное отношение к американской системе ценностей, естественно, присутствует, но рассказ скорее антивоенный, чем антиамериканский. Минимум психологии и философии, но художественное мастерство (композиция, подбор деталей) автора проявляется в полной мере.

Лунная пыль, запах сена и диалектический материализм. Обычная гуманистическая трагедия. Космонавт, погибающий на Луне, перед смертью обретает понимание того, что не существует высшей цели, ради которой стоило бы отдать жизнь. История отражает общее отношение НВ к политике и общественным ценностям. Разумеется, Диш рассматривает всю Вселенную с позиций внутреннего космоса и приоритета личности.

Насекомые. Скорее ужасник, нежели НФ. Структура американского мегаполиса оказывается крайне питательной почвой для всяческих маний, в рамках НВ обретающих пугающую реализацию. Например, в данном рассказе — девушка управляет всеми тараканами Нью-Йорка.

Нисхождение (др. — Спуск). Антиутопия, повествующая об уничтожении человека в обществе потребления. Поход в универмаг завершается Голгофой наоборот — нисхождением по бесконечному лифту, в конце которого тупик. Пронзительный и безысходно-мрачный рассказ.

Перья с крыльев ангела. Крайне необычная для Диша рождественская сказка, полная доброты и милосердия. Это совсем не фантастика, а скорее святочная история, в которой жанровые клише трансформируются с искренним чувством.

Рабы. Вроде бы реалистический рассказ про троицу слегка двинутых приятелей — танцовщицу, студента и безработного, их странные взаимоотношения и жажду свободы. Однозначного восприятия этого текста быть не может, но Д. выводит читателя на важнейшие проблемы. Какие? И где фантастика в этом тексте? Пойду еще раз перечитаю. Увы, НВ зачастую сложна, иной раз невнятна, так что — простите бедного рецензента.

Сто и две водородные бомбы. Военизированные США делают ставку на детей. Введено обязательное обучение, после которого мальчики обречены на героическую смерть. Герой рассказа, образцовый курсант с повышенной сопротивляемостью, выигрывает творческий конкурс и вместе с сотней других детей отправляется на церемонию в Эмпайр Стейт Билдинг. Замечательный пацифистский рассказ, хотя его финал откровенно смазан. Диш очень невнятно характеризует вероятную утопию и белыми нитками пришивает оптимистический финал к мрачной истории. Дисгармония чувствуется, ибо простое вмешательство из будущего (через все тех же детей) далеко не решает всех проблем. Впрочем, думайте сами.

Яйцо и микросхемы. Изящная миниатюра о сознании робота мне попалась только в компьютерной версии. А жаль — рассказ-то хороший.

Дозуа, Гарднер Р

Немногочисленные НФ произведения известного редактора (часто написанные в соавторстве) посвящены наиболее популярным темам того времени. Поэтому его проза — это мягкая НФ, вплотную примыкающая к интересующему нас направлению.

Игра (в соавт. С Д. Денном). Довольно интересный, но не слишком оригинальный рассказ, в котором проблемы взросления и насилия сливаются воедино.

На холмах, что за Фарси

Там, где не светит солнце. Еще один, ничем особенно не выделяющийся образец антиутопии. США рассыпались на территории, находящиеся под властью разнообразных банд, ведущих непрерывные войны, а… В общем, расклад ясен?

Чудный рассвет. Эта повесть посвящена той же военной теме, что и предшествующее произведение. Только раскрыта она с большим эффектом; свою роль сыграли и литературные реминисценции, и уместный психологизм.

Дэвидсон, Авраам (Эйв)

Имя Д. ассоциируется с НВ в первую очередь хронологически: важнейшие его произведения созданы в период с 1960 по 1973 гг. Две фэнтези-дилогии представляют собой наименее типичные явления в жанре, другие романы сказочной направленности более традиционны; прочие сочинения Д. — серьезная «сайенс-фэнтези» гуманитарной направленности. Впрочем, наиболее значительна его новеллистика — абсурдистская, юмористическая и детективная, близкая НВ своим нигилизмом и интересом к новым мифологемам.

Лучшим изданием Д в России является сборник Феникс и зеркало, вышедший в СЗ. Упоминания заслуживает и сборник издательства «Азбука» «Сын Неба», в который вошли роман «Марко Поло и Спящая красавица» с измененным заглавием (написан в соавторстве с Г. Дэвис), и детективный рассказ «Выстрел».

Рорк! Явно проходной для Д. роман посвящен приключениям на планете, где люди сталкиваются с разумными насекомыми. Планетарная инженерия — не самая сильная сторона писателя, хотя все характеры выписаны отчетливо и убедительно. Решение конфликта враждующих рас лежит во взаимном согласии, общественном договоре, хотя Д. высказывает обоснованные сомнения, что таковой договор может быть достигнут без крови. Его реалистичный взгляд на отвлеченные общественные идеалы приковывает внимание. Роман довольно короткий, поэтому прочитать можно и даже нужно.

Сын Неба. Роман представляет собой изящную ориенталистскую фэнтези, в которой переосмыслена китайская средневековая экзотика за счет введения сказочных существ и мотивов. Это — последнее крупное произведение писателя, но к НВ оно вряд ли может быть отнесено.

Феникс и зеркало. Первая часть фэнтезийной дилогии (вторая, увы, не переведена). Странствия Вергилия кто-то окрестил самым полным маразмом в жанре. Дело даже не в бессвязности сюжета и нагромождении идей. Очень уж непохожа эта книга на многочисленные хроники, которыми потчуют нас самые разные авторы. Не могу утверждать, что постиг все глубины авторского замысла, охватывающего и этику, и мифологию, и историю, и литературу. Но очень хочется понять…

Apres nous. После нас, как явствует из миниатюры, будет что-то непонятное. Все-таки на минимальном пространстве сумбур у Д. достигает поистине апокалиптических размеров.

Арахисы. Не исключаю того, что в рассказе о сироте и его жестоком деде присутствуют какие-то автобиографические мотивы. Ведь психологию ребенка, боящегося неведомого наказния, Д. передал более чем убедительно. Фантастичен (вернее, сказочен) только финал, впечатляюще контрастный и краткий в сравнении с основной частью повествования. А к чему сводится роль зловещих Арахисов — узнаете сами. Скажу только, что для мальчика все кончилось хорошо.

Верховный Ульдж. Рассказ о контакте в духе раннего Шекли. Инопланетяне и земляне так и не достигли взаимопонимания по поводу того, что же надлежит делать с телом заглавной личности. Хотя искушенному читателю финал покажется предсказуемым, сатирические обертоны делают историю более чем приятной.

Возьмем, к примеру, деревянных индейцев. Д. по косточкам разбирает идею вмешательства в прошлое ради изменения настоящего. Начатый с показной серьезностью, рассказ превращается в искрометную самопародию, как только выясняется смехотворная цель, с которой началась деятельность организации ОДИ. Один из агентов общества свои эстетские наклонности в прошлом и настоящем по-разному, что дает повод порассуждать о сущности искусства и его ценности для развития человечества. Финальный эпизод несколько выпадает из общего развития событий, но этим и достигается новеллистический эффект развязки, ибо сюжет уходит от завязки довольно далеко. Или это только кажется?

Доктор Морис Голдпеппер возвращается. В эту карнавальную историю вовлечены два дантиста, заводчик дождевых червей, влюбленная парочка и несчастные инопланетяне. Количество комбинаций в данном случае ограничено, поэтому лучше не играть в угадайку, а насладиться виртуозным стилем автора, его умением нанизывать не относящиеся к делу детали, создавая уникальную атмосферу. И тогда треволнения фермеров покажутся не третьесортным бульварным сюжетом, а вершиной фантастической юмористики. На самом же деле перед нами — нечто среднее.

Дом, который построили Блейкни. Рассказ об ужасе предельного конформизма, к которому скатывается группа землян, выродившихся, предоставленных самим себе в результате катастрофы звездолета. Противно жутко, но написано как!

Истоки Нила. Повесть посвящена экстрасенсорным способностям — а именно, предсказанию будущего. Бизнес требует исследований рынка и изучения сложных закономерностей. А кому-то удается угадать моду на много лет вперед с помощью фантастической интуиции. Печальный финал, да и весь ход событий напоминают Звездочку светлую… Бестера. Но параллель не означает идентичности. Обилие бытовых сценок не кажется излишним, поскольку создает представление о безумии мира, в котором провидцам может найтись только такое нелепое применение.

Йо-хо, и вверх! Одна из коротких историй, сделанных для Плейбоя, скорее асексуальна, хотя и повествует о сублимации сексуальной энергии. Сюжет уложен в две страницы, что несколько сбивает с толку, но эффект от того только продолжительнее.

Кульминация. Миниатюра вроде Девы и чудовища Желязны, только в юмористическом ключе. Забавно — и только.

Людоед-великан в долине. Излюбленный жанр Д. — юмористическая новелла со множеством вроде бы посторонних деталей, без которых истории бы не было, и ожидаемой (но все равно неожиданной) концовкой. Последнее в данном случае не удалось — очередное недостающее звено в эволюции человека, обнаруженное болтливым энтузиастом, не могло не привести к трагическому финалу, поскольку заведующий музеем не стремился раскручивать эту сенсацию…

Моря, полные устриц. Вероятно, лучший рассказ Дэвидсона. Идея эволюции в нем доведена до абсурда. Нигилистический пафос, характерный для писателя, проявился здесь в полной мере. Именно поэтому рассказ, созданный в 50-е годы, должен быть зачислен в ряды произведений НВ.

Связанные хвостом к хвосту короли. Оригинальная социология нечеловеческой цивилизации дает повод вспомнить о Машине времени Уэллса. Действительно, в подземельях обитают деградирующие разумные существа, а снаружи трудятся Рабы. Только кто является подлинным хозяином положения — еще не ясно. Рассказ неприятный, но всякое общество таково, ибо предполагает насилие над личностью и властителей, и подданных.

Сейчеверелл. Проблема разума исследуется с неожиданной стороны. Научный эксперимент — только завязка сюжета, вскользь упомянутая в тексте. В целом сочувствие к персонажам сочетается с иронией. Кто-то отметит параллели с историей Джона Меррика (кроме фильма Д. Линча, ей посвящены несколько книг), но для автора содержание истории этим не исчерпывается.

Сила всякого корешка. Запутанная и фантасмагоричная история о страхе и безумии, напоминающая мексиканские рассказы Брэдбери. Магический элемент вновь сведен к минимуму, но Д. адекватно передает кошмары посредственного полицейского, стремящегося любой ценой сохранить свою работу. Для этого он даже обращается к колдуну…

Станция Шестьдесят Третья Улица. Еще один рассказ о несуществующей станции метро. Что сделал с этим сюжетом Д., стоит почитать, хотя лично мне история показалась более чем средней, невнятной и плоховато скомпонованной. Мастерство новеллиста изменило автору, затянутое вступление и заключение не достигают обычного (веселого или печального) результата. Увы…

Удостоверение. Уродливые инопланетяне, захватив Землю, устраивают для немногих выживших бюрократическую антиутопию. Попыткам героя добыть заглавный документ и посвящен рассказ. Все это донельзя традиционно, хотя и читабельно…

Флакон с кисметом. Дань уважения прежде всего Д. Колльеру. Не самая веселая история приключилась с коллекционером, стащившим флакончик, в котором был заточен джинн. Бестия была прехитрая, доложу я вам!

Чан. В этой короткой истории Д. вдоволь поиздевался над склонностью (в первую очередь своей собственной) к алхимии и псевдонаукам. Что там, в чане, кипит — ни за что не догадаетесь!

Желязны, Роджер

Ж. создал свои лучшие книги за несколько лет работы в рамках НВ; его дальнейшее творчество более противоречиво, хотя некоторые рассказы получали престижные премии, а романы пользовались успехом у критиков и читателей. Но в сознании большинства имя писателя накрепко связано с НВ. Его уникальное стилистическое мастерство, интерес к восточным мифологиям и культурам, введение в НФ экзистенциальных мотивов заслужили всеобщее признание. Позднее Ж. отошел от визионерства в сторону коммерческой прозы (с редкими экскурсами в прежние темы). Особенно это сказалось в крупных вещах; рассказы Ж. долгое время основывались все на тех же стилистических и философских принципах. Только последний сборник — Мороз и пламя — собран из заказных вещей 80-х гг. и потому кажется скучным и полным самоповторов. Романы, написанные для поддержания корпорации Амбер, были по большей части изготовлены наспех и имели лишь коммерческий успех. Хотя попадались и потрясающие исключения. Но до этого писатель пожал лавры одного из крупнейших авторов мировой НВ.

Собрание сочинений, выпускавшееся Полярисом, увы, не закончено — не появились тт. 26 и 30. Все прочие издания не слишком презентабельны, хотя иной раз переводы в них превосходят Миры…

В указатель не включены произведения о Кройде Кренсоне (написаны для серии антологий Джорджа Мартина Дикие Карты), а также книги, в которых роль Ж. свелась к художественному руководству — роман-буриме После победы и серия Звездный спидвей.

Бог Света. Наиболее титулованная книга Ж. и несомненный шедевр НВ. Законченная и увлекательная инкарнация индуистской мифологии в звездное будущее людей представляет собой историю земной колонии на далекой планете, обитатели которой приняли в качестве основы существования законы и верования древней Индии. Традиционное восхождение мессии к вершинам познания подано просто безупречно. Рекомендую прочесть параллельно книги Г. Гессе и не расставаться со словарем по восточной мифологии и мистике. Больше об этом незабываемом шедевре в узких рамках указателя не скажешь.

Витки. Роман написан в соавторстве с Ф. Себерхэйгеном и посвящен модной в начале 80-х компьютерной тематике. В этом триллере детективная интрига сочетается с типичными для Ж. психологическими штудиями. Роман лишний раз показывает, скольким обязан НВ киберпанк. Почти все приемы Витков взяли на вооружение Гибсон, Стерлинг и прочие. Новейшая техника не слишком органично сочетается с внутренним космосом, но это беда читателя, а не писателей. Авторы сделали все от них зависящее, чтобы новаторская тематика укоренилась в НФ; успех книги стал своего рода показателем новых фантастических ориентиров. Хотя Витки все же слабее романов 60-х годов…

Вспышка. Об этом нонсенсе говорить не хочется. Представьте себе Странника Лейбера. А теперь то же самое, но рангом пониже. Вот примерно это и написали Ж. и Т.Т. Томас. Какая уж тут волна…

Глаз Кота. В начале 80-х этот роман (на фоне коммерческих произведений Ж.) показался поистине откровением. История индейца вошедшего в контакт с внеземными пришельцами рассказана мэтром всерьез. Автор использует совершенно иной подход к внеземному разуму, нежели Ф.Херберт и его последователи, сочетая антропологию и космизм. Может быть, образы индейцев в романе чем-то напоминают примеры из учебника по психологии. В таком случае это очень хороший учебник. Впрочем, сам Ж. описал работу над книгой гораздо лучше в своем эссе Создание научно-фантастического романа. Приемы НВ не слишком изменились за двадцать лет. Новая тема не обеспечила подлинного новаторства, и романиста можно упрекнуть за самоповторы, но следует учесть, что повторяются практически идеальные, беспроигрышные приемы. Мне книга очень понравилась.

Джек-из-Тени. Юмористическая фэнтези, лучшие страницы которой напоминают Де Кампа, Говарда и других классиков жанра. Увы, такая вторичность на пользу произведению не идет. И стилистическое мастерство, и изящная ирония автора растрачены на пустяк. Удивительно, что такую проходную в общем-то книгу многие фэны считают одной из лучших у Ж.

Дикие земли. Вообще-то заглавие можно перевести как Пустоши. И это очень подходит к вестерну, написанному вместе с мастером подобной литературы Д. Хаузменом. Я не считаю себя поклонником жанра, но читал с большим интересом. Это не одна, а скорее две постоянно пересекающихся истории, действие которых разворачивается на индейской территории. Авторы создали оригинальные робинзонады с уклоном в психологию трапперов, но новизной они в целом не блещут. Глаз Кота был поинтереснее.

Дилвиш Проклятый. Не роман, а скорее цикл коротких и не очень коротких рассказов, публиковавшихся в журналах по отдельности. Стандартный фэнтезийный сюжет орнаментирован изящными мифологическими отсылками, очень легко читается, но особой ценности не представляет. См. Очарованная земля.

Долина проклятий. Вероятно, самый простой из романов Ж. Традиционный фантастический вестерн о странствии через враждебную пустыню. Только происходит все не за тридевять галактик, а в Америке… Полная версия книги опубликована только в Мирах…, ранее печатался сильно сокращенный вариант, полностью замкнутый на боевые сцены. В общем, увлекательная антиутопия.

Доннерджек. Начинается этот огромный роман как очередной пересказ мифа об Орфее. Гениальный ученый спускается в виртуальный ад, чтобы вызволить свою возлюбленную. Дальше сюжет получает иное развитие — вернее, целый ряд развитий. Сталкиваются реальность и виртуальность, новые и старые боги, корпорации и секты. Во второй части сын Доннержека совершает очередное виртуальное путешествие, дабы достичь невозможного и вызволить таинственный артефакт из рук богов. Естественно, реальный мир будет спасен — поэтично и пафосно, но не без иронии. Мифологическая составляющая сводится к нескольким вольно используемым именам. При этом роман (дописанный Д. Линдскольд) производит удивительно цельное впечатление, не забывается и смело может считаться достойным продолжением «амберской» темы — первичная реальность и тени.

Лорд Демон. Последние по времени наброски Ж., завершенные Джейн Линдскольд после его смерти, представляют собой попытку создания нового Амбера, замкнутого теперь на китайскую мифологию. Ранее эта область оставалась одной из немногих, не освоенных писателем. Однако книга остается на уровне талантливо написанного приключенческого романа; мифология не становится органичной частью сюжета, как в Князе Света и пребывает на уровне использования нескольких общих понятий, доступных простым читателям. Бестселлер, возможно, удался неплохой — персонажи выписаны просто великолепно, хотя иногда их отношения кажутся предельно стереотипными. А теория о бутылках, в которых обитают духи и где происходит основное действие, как будто позаимствована напрямую из Хрономастера, которому Лорд Демон вообще близок.

Маска Локи. Среди книг 90-х эта, написанная с Т.Т. Томасом — не лучшая, но и не худшая. Слишком уж явно она сделана на потребу публике — описание крестовых походов сопровождается событиями, происходящими в недалеком будущем. Таинственные артефакты, мистические повороты, история и будущее соединены в точной коммерческой пропорции. Увы, не более…

Мост из пепла. Пожалуй, наименее запоминающийся текст Ж. Своего рода набор беспроигрышных штампов в духе экологического мышления на поверку оказывается скороспелой попыткой сорвать кассу. Читатели ждали от Ж. нонконформизма, а не сероватой гуманитарной фантастики. А на рынок попадало и то, и другое.

Одержимый волшебством. Продолжение Подмененного отличается более разветвленным сюжетом, но сосредоточенность только на событиях превращает книгу в заурядную приключенческую фэнтези, крайне слабую для Ж. О теоретических проблемах в сиквеле и речи нет.

Остров мертвых. Замечательный роман о Фрэнсисе Сэндоу — пример экзистенциальной фантастики. Темы и образы, фигурировавшие у Камю и Сартра, воплотились в фантастическом боевике, посвященном специалистам по изменению планет. Блистательный сюжет может не понравиться любителям слишком быстрого действия, но для этих гурманов есть Нортон, Коул и Банч. Ж. писал для других читателей, готовых принять его эксперимент по синтезу европейской прозы и легкой фантастики. В романе создано уникальное настроение, которое вряд ли можно передать словами и повторить. Приз Аполлон — наименьшая из наград, которой заслуживал его создатель. Увы, книгу оценили далеко не все и не сразу. Склонность героя к самоанализу сочли просто эгоизмом, а приемы нового романа вовсе не были поняты. Книга Ж. должна встать в ряд классических романов, передавших нерв ХХ века, который пытались ухватить классики НВ.

Очарованная земля. Окончание странствий Дилвиша представлено в форме романа. Магические приключения достигают значительного размаха, потрясающего многих ценителей сказочной фантастики. Увы, перевод оставляет желать лучшего. Да и сам роман несколько монотонный и неоригинальный.

Подмененный. Важность совмещения науки и волшебства очевидна для Ж. Его занимает не только обоснованность такого хода, но и сама теоретическая проблема сайенс фэнтези — комбинированного жанра, культивируемого многими мэтрами НВ и их последователями. В этом романе тема решается на облегченном уровне; столкновение двух братьев, каждый из которых представляет одну из сторон (вернее, один из миров) становится неплохим фоном для размышлений о магии и точных науках. В целом довольно занимательно и дает повод для размышления. См. Одержимый волшебством.

Принеси мне голову Прекрасного Принца; Коль в роли Фауста тебе не преуспеть; Театр одного демона. Три романа в жанре юмористической фэнтези написаны с Р. Шекли. Критики разнятся в оценках трилогии, но одно точно — не очень похоже на прочие произведения соавторов. Но на дворе стояли 90-е годы — время Асприна и прочих легких авторов. Создатели эпопеи о демоне Аззи не могли не учесть рыночную конъюнктуру. То, что получилось, наверно, очень здорово, но к НВ ни малейшего отношения не имеет.

Психолавка. Печальная история этого романа не может не привлечь внимания. Бестер умер, не завершив его, Желязны — не отредактировав. В итоге слегка подправленный черновик был издан после кончины писателя. Книга напоминает обо всем лучшем, что было в НВ и НФ. Здесь и фирменная пиротехника Бестера, и стильный мифологизм Желязны, и карнавал, свойственный Шекли, и утонченная научность золотого века, и сексуальная и информационная свобода. Сюжет не подлежит связному пересказу: Лавка Миров связывает осколки самых разных сюжетов — забавных и философских (один из рассказов Бестера включен в текст романа), а тема Иддроида, искусственного сверхчеловека, бывшая для Бестера навязчивой, Желязны занимала меньше. Однако сравнивать книгу приходится не с Человеком без лица и Големом. Психолавка скорее напоминает куда более слабые книги — Обманщиков и Дьявольский интерфейс. Нет здесь ни потрясающего новаторства, ни уникального мастерства, ни серьезных философских концепций. И все же пропустить плод посмертного соавторства двух великих авторов было бы неправильно.

Сегодня мы выбираем лица. Хороший триллер обладает особым настроением. Если он окажется не созвучен характеру читателя, то вряд ли придется по вкусу. Обилие стандартных ходов не мешает присутствию совершенно оригинальных находок в духе Ф. Дика, которому и посвящен роман.

Создания света и тьмы. На сей раз Ж. погружается вместе с читателями в изучение мифологии Древнего Египта, которая (подобно индуизму в Боге Света) неразрывно сплетается с центральными темами НФ. Автор решительно отходит от штампов американской фантастики; из этого следует отказ от связного изложения сюжета. Текст исключительно сложен, но прочитавшие его внимательно будут вознаграждены: к знаниям, почерпнутым из Мифов народов мира, добавится понимание египетской мистики на более глубоком уровне. Дело не только в современности мифологии и ее психологической значимости для человека; размытая фабула делает текст протяженной медитацией на близкие автору темы. Антропология и футурология сплетаются с древними культами столь тесно, что финальные сцены разворачиваются вне времени. Ради создания этого уникального эффекта можно трудиться долгие годы. А можно воспользоваться вдохновением…

Творец снов (др. — Повелитель снов, Тот, кто придает форму). Дебютный роман Ж., принесший ему первые фантастические премии, основан не на фрейдовских теориях, а на учении К.Г. Юнга, которым писатель увлекался всю жизнь. Размытый сюжет, полный аллюзий и провалов, довольно трудно пересказать. Заслугой автора является не только убедительный образ психиатра будущего, но и внесение в фантастику (на столь серьезном уровне впервые) новейших психологических теорий. Кстати, рекомендую перевод, выпущенный издательством Бобок. В Мирах… текст несколько приглажен в сторону упрощения, при этом утрачена особая поэтичная атмосфера.

Темное путешествие. Роман (или скорее повесть) для детей, полная приключений в духе Хроник Амбера, но уровнем пониже. Чисто развлекательная вещь, на большее не претендующая.

Тоскливой октябрьской ночью… (др. — Ночь в тоскливом октябре). Поистине лебединая песня Ж., изящное и чуть-чуть претенциозное признание в любви всем своим учителям и кумирам. Джек-Потрошитель, Шерлок Холмс и ужасные создания Лавкрафта уживаются рядом на страницах книги, поскольку они равно дороги творцу этого удивительного путеводителя по новой литературной мифологии. Книга не распадается на ряд картин, она отличается удивительной цельностью, находясь в полном соответствии с замыслом писателя. Повествование исключительно динамично (прочитал за один присест), но требует серьезного отношения. Многие критики отнеслись к роману как к детской сказке. А между тем многообразие подтекстов делает книгу поистине постмодернистским произведением. Увы, это был последний сольный роман Ж…

Умереть в Италбаре. Попытка вернуться к беспроигрышной фабуле Острова мертвых через четыре года после оригинала не вполне удалась. В романе появляется Фрэнсис Сэндоу, но, как говорится, в эпизоде. Интрига спланирована добросовестно, фантастическая концепция все так же увлекает, роман стилизован под первую часть дилогии. Но в данном случае гармония между стилем и сюжетом не была достигнута.

Хроники Амбера. Десять романов, разбитых на две пенталогии в соответствии с заменой главного героя, стали одним из самых популярных сериалов в истории современной фэнтези. Ж. использует кельтские легенды, карты Таро и наработки классического семейного романа для создания впечатляющей саги о коронованных особах из истинной реальности — Амбера, которому противостоит Хаос. Кому-то вторая половина Хроник нравится меньше первой; оценивать их как целое мешает оборванный в кульминационный момент финал. Несомненно влияние на книги о Корвине оказали романы Л. Даррелла и рассказы И. Динесена (Карен Бликсен). Дело и в особенностях стиля, и в сюжетных поворотах, и в особом мифотворчестве авторов. Конечно, амберские романы — коммерческая литература, но это в высшей степени художественная коммерция. Появление такого серьезного сериала, как и многих других циклов 60-70-х гг., не было бы возможно без уроков НВ. Из рассказов, сериал дополняющих, только Сокрытая и Гизель не существует в печатном варианте; зато есть электронная версия.

Хрономастер. Романизация компьютерной игры, сценарий которой Ж. написал с Д. Линдскольд. Намного лучше прочей подобной литературы, но до серьезной прозы не дотягивает. Были задуманы два продолжения, одно, кажется, даже написано, но на русском они пока не появились.

Черный трон. Пожалуй, лучший из поздних романов Ж. (его соавтором второй раз стал Ф. Сэберхэйген). Эксперимент по фиксации литературной мифологии увенчался успехом. И сам Эдгар По, и все герои его творений нашли себе место в поэтичном и слегка безумном мире, созданном двумя выдающимися фантастами. НВ всегда оперировала вечными образами и классическими книгами. Тут в дело вступает совершенный классик, биография и анализ творчества которого в развлекательном по форме романе соединились на удивление органично и серьезно. Настоятельно рекомендуется.

Этот бессмертный (др. — Зовите меня Конрад). Заслуженно известный и удостоенный наград роман открывает мифологическую трилогию Ж. (далее следовали Бог Света и Создания света и тьмы). Изображение упадка Земли, ставшей туристическим раем для инопланетян, создано без излишнего размаха. Действие ограничивается Средиземноморьем; здесь воссозданы древние верования, их артефакты и герои. Ж. не ограничивается анализом греческой мифологии; его задача гораздо глубже. Писатель размышляет о судьбе человечества и о его наследии. Блистательный, интригующий сюжет, незабываемые персонажи. Удивительная книга.

24 вида горы Фудзи кисти Хокусая. Один из лучших образцов поздней прозы Ж. Своего рода киберпанк в стиле фэнтези. Стиль достигает невиданных высот, интерес к восточной культуре органично обоснован, повесть читается как захватывающий детектив. Но увы — чего-то явственно не хватает. Под нагромождением изящных виньеток скрывается очень примитивный (если не сказать хуже) сюжет, лишенный новизны. Прочитаете — поймете недоумение и недовольство.

Автодьявол (др. — Машина-дьявол). История о человеке и его автомобиле — убийце. Впрочем, все не так просто. Автор проявил высочайшее психологическое мастерство, которого ему не хватило в рассказе — продолжении (Последняя из Диких).

Ангел, Темный Ангел. Еще один страдающий супергерой, выведенный в этом раннем рассказе, довольно оригинален. Сюжет об ангелах смерти теперь новым не кажется, но писателю удалось создать нечто свое.

Бизнес Джорджа. Веселая юмореска в духе Асприна с участием рыцаря и дракона.

Вариант единорога. Лучший рассказ Ж. 1980-х гг. Шахматный этюд изящно вписан в мифологическую историю. При этом стиль и содержание в равной степени значительны. Увы, это стало редкостью у авторов НВ.

Великие медленные короли. Довольно забавная история о времени. Не больше. Но и не меньше.

Вершина (др. — Эта смертная гора). История о восхождении несколько уступает другим стилизациям — под морскую повесть (Двери….) и под классическую историю о катастрофе (Момент бури). Стиль вроде бы схож, но какой-то новизны, подтекста ощутимо не хватает. Да и по части настроения повесть подкачала: нет в ней своеобразного построения, стилистической изюминки. Впрочем, читается хорошо. Повесть гораздо выше среднего уровня. Просто до вершин не дотягивает.

Вечная мерзлота. Совершенный, неземной холод. Таково мое впечатление от рассказа. Заглавное понятие сделано частью обширной и глубокой метафоры, постигаемой с помощью целого ряда намеков и реминисценций. Сюжет великолепно закручен, а поклонники фирменного стиля Ж. найдут здесь все, чего можно пожелать. Нет только одного — увлеченности, энергии самого автора.

Все уходят. В данном случае источником вдохновения для Ж. послужила Буря Шекспира. Вышло очень занятно.

Глаз ночи (др. 999 глаз ночи). Исполненная величайшей поэзии и трагизма миниатюра. Увы, в переводе Поляриса от поэзии осталось мало.

Двери лица его, пламенники пасти его. Небольшая повесть содержит такое количество аллюзий из Мелвилла, Конрада и классической мифологии, что мне, убогому, остается только умолкнуть. Потрясающая вещь, очень характерная для раннего творчества писателя.

Девушка и чудовище. Если кто этой миниатюры не читал — я не виноват. А напоминать из вредности не буду, чтобы был лишний стимул покопаться в архивах.

Дневная кровь. Коротко о вампирах. Но было куда интереснее…

Кладбище сердца. Печальная история о том, какой дорогой ценой может быть достигнуто человеческое бессмертие. Проблема целей и средств разрабатывается со свойственным НВ гуманизмом, автор предстает как психолог и мыслитель, но сама повесть несколько затянута.

Ключи к декабрю. Тонкая и трагичная новелла, в которой своеобразно затрагиваются проблемы мутации. Ж. умел задеть за живое, воспроизводя самый фантастический сюжет.

Конец поисков. Этот короткий рассказ крайне значим для понимания всего творчества Ж., поскольку писатель размышляет над идеальными архетипами и ситуациями жанра фэнтези. Мифопоэтика, конечно, поверхностная, но ценная и серьезная.

Короли ночи. На сей раз неповторимый стилист расходует свое мастерство на историю о жизни, смерти и серебряных пулях. Если честно, бывало и гораздо хуже. Может сильно понравиться — под настроение.

Крестник. Не знаю, для какой антологии писал Ж. это плоское переложение классического сказочного сюжета о помощи дьявола. Но делалось это не в лучший для писателя момент. Вышло очень скучно.

Ленты Титана. Этот короткий научно-фантастический рассказ остался для меня непонятным даже после повторного прочтения. То ли идея слишком тесно связана с физикой, то ли писатель неудачно ее раскрыл, то ли читатель (то есть я) поглупел изрядно…

Локи 7281. В коротком рассказе речь пойдет о компьютере, обретшем разум. Довольно любопытно, но Кинг и прочие личности его уровня в таких рамках вне конкуренции.

Момент бури. Восхитительная история о борьбе землян — колонистов с враждебными природными условиями. Стандартный сюжет Ж. наполнил такой энергетикой, что потрясение читателю гарантировано.

Моя леди на диодах (др. Миледи на диодах). Сюжет юмористического рассказа достаточно предсказуем, но совсем не плох.

Но не пророк. Еще один древний миф, оригинально пересказанный.

О времени и Яне. Вклад Ж. в марсианскую тему. Это вам не Брэдбери. Хотя рассказ короткий и простой, ознакомиться стоит.

Огонь и лед. Стильная миниатюра о последствиях ядерной войны.

Предсмертная песня. Красивая, хотя и несколько скомканная история о контакте двух различных типов существ — людей и созданий вполне трансцендентных, избравших волновое существование. В общем, Желязны как Желязны…

Проблемы Цирцеи. На сей раз предметом иронии писателя стала известная всем героиня древних мифов.

Роза для Экклезиаста. Одна из первых повестей Ж, прочитанных мною. Забыть прекрасные картины умирающей цивилизации поистине невозможно. А как элегантно решил проблему искусства и жизни выдающийся писатель! Я поверил во все, что он написал. Может, это ошибка… Но Розу… я никогда не забуду.

Рука помощи. Непритязательная юмореска о поддержке землянами отсталых инопланетян.

Сам себя удивил. Рассказ написан для серии Сейберхагена о берсеркерах. Гораздо лучше поздних романов цикла и сочинений различных подражателей. Но никакого сравнения с первыми частями этой серии не выдерживает.

Свет Угрюмого (др. Свет Скорби). Очень удачное дополнение к истории Френсиса Сэндоу. И особое настроение, и экзистенциальная глубина вынуждают вернуться к исходному роману и чуть-чуть подкорректировать свои впечатления.

Стальная Леди. Опубликованная посмертно юмореска об амазонках. Где только душеприказчики ее откопали!

Страсть к коллекционированию. Юмористические рассказы Ж. не являются венцом его новеллистики. Впрочем, рассказ о загадочном диблировании очень забавен.

Три попытки Джереми Бейкера. Душа астронавта, покидающая тело после катастрофы, сталкивается с инопланетянином, решающим свои собственные потусторонние проблемы. И, кажется, он-то способен повернуть время вспять. НФ, конечно, твердая, но стилистически выверенная и интересная.

Фурии. Блистательная повесть, в которой Ж. в очередной раз сопрягает миф и остросюжетную фантастику. Написано безупречно и достойно внимания.

Эпиталама. Очередной литературный эксперимент позднего Ж. возвращает нас в мир Алисы — как героини Кэролла, так и ее прототипа. Очень изящно, хотя и несколько старомодно. Читать — одно удовольствие!

Лит.:

Арбитман Р. Эмбер-Урюпинск, далее везде // Независимая газета. — 1992. - N 113, 17 июня;

Гаков Вл. Жук в янтаре: Роджер Желязны // Фантакрим-MEGA. 1991. N 4; То же // Желязны Р. Создания света, создания тьмы. М., 1992;

Гопман В.Л. «Я получаю удовольствие от работы…»: [Очерк творчества Роджера Желязны] // Библиография. 1997. N 3. С. 106–110;

Ройфе А.М. Зилазни (Желязны), Роджер Джозеф: Библиогр. // Книжное обозрение. 1993. 12 марта (N 11). C. 9.

Золин, Памела

Известная художница, оформлявшая Новые миры, публиковала в них немногочисленные рассказы, позднее собранные в книге, заглавный рассказ которой переведен на русский.

Тепловая смерть Вселенной. Один из наиболее убедительных рассказов — коллажей в истории НВ. О содержании — см. заглавие. Мастерство З. — художницы позволило ей создать цепочку запоминающихся образов-картин, из механического сцепления которых сложился этот замечательный рассказ. В отличие от Н. Спинрада (Скачок энтропии…), З. не замыкается только на сексуальных образах и за счет этого достигает большего эффекта в изображении катастрофы.

Карр, Терри

К. вошел в историю НВ прежде всего как редактор. Его немногочисленные романы и рассказы большей частью выше среднего уровня, но явно не предназначены для взыскательных читателей.

Повелитель войн Кор. Не самый плохой приключенческий роман о проблемах контакта — на сей раз с пацифистски настроенными аборигенами на далекой планете, которых и осталось-то всего ничего. В прошлом эти существа были очень воинственны, но что-то их изменило. Может, дело в общении их вождя с богом? Книге явно не хватает психологизма, хотя возможности общения анализируются К весьма подробно. Конечно, далеко не шедевр, но достаточно ровная и неглупая работа.

Картер, Анджела

Известная английская писательница, романы и новеллы которой соответствуют канонам магического реализма. Сборник Кровавая камера содержит своеобразные версии классических сказочных сюжетов. Что это такое, любители кино могут представить себе по фильму В компании волков, основанному на одноименном рассказе (лента Нила Джордана считается одной из лучших экранизаций 80-х годов). Среди романов К. — и антиутопии, и НФ детективы, и жесткая эротика. Все эти книги представляют интерес для всякого серьезного читателя, хотя по большей части лишены развлекательного элемента. На Западе, впрочем, многие из них стали бестселлерами, поскольку отразили мятежное и мятущееся состояние духа молодых бунтарей.

Адские машины желания доктора Хоффмана. Единственная книга К., изданная в России, заслуживает подробнейшего разбора. Роман обладает особой сюрреальной атмосферой, он не забывается, каким бы неприятным ни было ощущение. Писательница использует довольно простую исходную тему: злодей — доктор Хоффманн — объявляет войну властям Города. Ради освобождения человека он материализует подсознательные желания и кошмары и посылает свои творения на борьбу с Порядком. Герой по имени Дезидерио послан, чтобы найти хозяина музея восковых фигур, который предположительно связан с Хоффманном. Далее мы погружаемся в мир психосексуальности, где фрейдизм уживается с теориями Фрейзера. Дезидерио проделывает долгий путь, исследуя окрестности города, а в конце он должен уничтожить доктора и его прекрасную дочь… Сюжет, как можно догадаться, только повод для медитаций на тему сексуальной энергии и возможности регламентации человеческого бытия. К обращается к опыту многих литераторов — как латиноамериканских (в первую очередь — Г.Г. Маркеса), так и европейских (О. Хаксли и др.). Ее книга — сложное произведение, единственным недостатком которого является чрезмерная продуманность, своего рода модернистский расчет, неженская заданность. Тем не менее Адские машины…, замечательно переведенные В. Лапицким и снабженные интересным, хотя и очень сумбурным предисловием, настоятельно рекомендуются к прочтению, это один из многочисленных текстов К., в которых НВ смыкается с мэйнстримом.

Каупер, Ричард

Большая часть НФ книг К. написана в 70-х; его талант рассказчика и романиста был признан и на американском рынке прежде всего в связи с трилогией Дорога в Корлэй. Не будучи жанровым автором, писатель использовал традиционные темы весьма оригинально, подчас спорно и противоречиво. Это помешало К., выдающемуся исследователю темы человеческих верований и страхов, занять должное место в истории НФ.

Великая Игра. Рассказ немного напоминает самые разные произведения, объединенные заглавной темой. Пробуждение в мальчике интереса к тому, что станет делом всей его жизни, трактуется корректно и психологически убедительно. Это, конечно, не Игра в бисер, но все равно занятно.

Комптон, Д.Г

В 1960-х гг. К. был одним из ярких представителей плеяды британских авторов, разрабатывавших традиционные темы НФ на новом уровне, с привлечением всего спектра гуманитарных наук, с опорой на индивидуальную психологию. Стиль К. по сравнению с М. Коуни, Э. Купером и др. несколько более эффектен, хотя сюжеты его книг зачастую выглядят слишком знакомыми. Однако К. всегда умел сказать свое слово: он писал о путешествиях во времени, глобальных катастрофах и массовой культуре с одинаковой глубиной и серьезностью. Его роман Продолжающаяся Карин Мортенхоу стал основой знаменитого фильма Вахта смерти с Х. Кейтелем и Р. Шнайдер. После переезда в США в начале 80-х качество и количество книг К. резко снизилось, и ныне писатель далек от авансцены жанра.

В России не издавался.

Коуни, Майкл

Первые книги К. появились в начале 70-х и привлекли внимание прежде всего британских читателей. Писатель разрабатывал две темы: экология и варианты антиутопии. В обоих он остался мастером. Его произведения зачастую содержат новые, неортодоксальные решения навязших в зубах проблем; некоторые из них изрядно выигрывают из-за эффектной и уместной иронии. Традиционные темы британской НФ — артуриана, фэнтези, хроноклазмы, глобальные катастрофы — также представлены в книгах К. с разной степенью убедительности. В целом не очень понятно, почему именно К., а не его коллеги неоднократно обращал на себя внимание крупнейшего российского НФ-журнала Если, напечатавшего три романа писателя. Проза хорошая, стилистически выверенная, но средняя. Именно поэтому, из-за отсутствия некой выразительности и глубины и не стал К. частью НВ как течения, оставшись одним из многих британских фантастов 70-х. Поздние книги в данном случае ничем не уступают ранним: все тот же добротный уровень, устоявшиеся темы, изящные повороты сюжета. Но ни эксперимента, ни новаторства, ни экстремизма в книгах К. искать не стоит — не тот писатель, не та школа.

Воплощенный идеал.

Здравствуй, лето… и прощай.

Харизма.

Погонщики айсбергов. Рассказ посвящен экологии. При этом основная тема раскрывается прямолинейно и как-то назидательно. Устарело.

Лит.:

Гаков Вл. Харизма Майкла Коуни // Если. — 1998. - N 5. — С. 200–205.

Краули, джон

К. пришел в литературу в середине 70-х, когда НВ уже прекратила свое существование. Но первые же его книги обнаружили несомненную преемственность по отношению к прозе конца 60-х. Этим традициям великолепный стилист верен и по сей день. Наиболее важный упрек, который можно адресовать писателю — неоригинальность замыслов его великолепных книг. Все это было чуть раньше. Было, наверное, хуже: мастерство К. настолько неоспоримо, что писать об этом нечего — читать надо! Но нет своего, нового слова. Или пока нет…

Маленький, большой.

Купер, Эдмунд

О Купере не так уж легко писать, как может показаться поначалу. Явно коммерческий романист и неоригинальный рассказчик, склонный к примитивизму и самоповторам — это одно. И антифеминист, страстный проповедник собственных воззрений, во времена холодной войны призывавший к миру и согласию — это другое. Его книги вызывали снисходительную усмешку у одних, яростное неприятие у других и восторженное отношение у третьих. Купер не получил ни одной премии за свои труды, да он к этому и не стремился, во всех писаниях оставаясь на одном уровне, не изменяя собственной средней манере. Исключением является разве что примитивная приключенческая серия, написанная под псевдонимом Р. Эвери. Критики иной раз выделяют среди его произведений лучшие. Вряд ли это уместно и верно. Проза К., отвечая чаяниям читателей, несет определенный философский заряд, делающий ее интересной для всех. Внешняя простота текстов соответствует выражаемым в них идеям. К. — не такой уж глубокий мыслитель и совсем не новатор. Но в большинстве его сочинений отразились ходовые темы и образы НФ 60-х, то есть НВ. Для меня К. — своего рода Килгор Траут, обретший определенное признание. Он ближе к идеалу Воннегута (примитивные фантастические опусы, несущие важные и серьезные идеи), чем кто-либо из фантастов ХХ века. Целый ряд книг К. неплохо переведен на русский, и все они представляют интерес.

Далекий закат. Едва ли не лучший роман К., и уж точно наиболее гармоничный и стилистически выдержанный. Завязкой сюжета является гибель земной экспедиции на планете, обитатели которой не так уж и враждебно настроены. Самоуничтожение корабля ведет к массовому самоубийству членов экипажа. Единственный, кто смог выдержать это испытание, — корабельный психолог. Его адаптации к чужому миру и постепенному восхождению к вершинам власти посвящена книга. Но роман не только об этом. К. показал себя знатоком человеческой природы, а психология инопланетян дана столь сдержанно и экономно, что не дает повода усомниться в выкладках романиста. Финал отчасти предсказуем (уж слишком много подсказок дается в основной части текста), но удовольствие гарантировано. Книга К. может конкурировать с лучшими образцами английской фантастики своего времени.

Последний континент. Гуманистическая НФ, основанная на любопытной социальной коллизии: черные переселяются на Марс и уничтожают Землю вместе с белыми. Однако много лет спустя звездолет новоявленных марсиан обнаруживает планету, населенную людьми со светлой кожей. К. не изменяет своему оптимизму: ложная расистская религия уничтожена, расы примиряются и объединяются у памятника Последнему Чернокожему, погибшему в Великой войне… Очень уютная и, несмотря на инопланетный антураж и дикость нравов, английская книжка. А последний континент — это, конечно, мы с вами — люди.

Транзит. Наиболее традиционный роман К. посвящен контакту, вернее, одной из наиболее примитивных его форм. Несколько землян похищены представителями внеземной цивилизации для проведения некого эксперимента, сущность которого выясняется постепенно. Принципы НВ сказались в выборе главных героев: неудачливый художник и второразрядная телезвезда плюс средние лондонцы. Замысел слишком прост, чтобы привлечь современных искушенных читателей, хотя все фирменные приемы и тезисы автора явлены в романе весьма полно.

1994. Бегство из антиутопии, механизированной до полного освобождения людей, осуществляется обычным для фантастики путем. Заглавие рассказа отсылает сами знаете куда, но более об Оруэлле ничто не напоминает.

Вахта смерти. Яркая антивоенная история, посвященная переживанием человека, вынужденного нажать на кнопку. На сей раз все кончается хорошо: автор убежден, что добро в душе отдельной личности всегда возобладает, война не состоится — в общем, Апокалипсис откладывается.

Добро пожаловать домой. Первая земная экспедиция на Марс (с участием представителей всех бывших противников) завершается открытием: опустевшая планета некогда была населена, причем обитатели… Сильно напоминает раннего Шекли и рассказы 1950-х гг.

Дубль один, два, три…. На сей раз К. взялся за путешествия во времени, породив историю о примитивном хроноклазме и о неизбежности человеческого безумия. В рассказе немало любопытных деталей, но они не развернуты и остаются только намеками и возможностями — в полном соответствии с несовершенством манеры автора.

Жизнь и смерть Планки Гу. История о губительном воздействии рекламы в СМИ на общество. В данном случае объектом манипуляций становятся дети, внимающие любимому персонажу, хозяин которого оказался честнее рекламодателей. Сюжет простой, традиционный, но К. и не стремится к новизне, еще раз подчеркивая свои жизненные принципы.

Пауза на Пикадилли. Опять знакомый сюжет: поезд в метро пропадает на 10 минут, и за это время исчезают некоторые пассажиры. Конечно, не обошлось без… В общем, ничего нового, но мне почему-то понравилось.

Судный день. О чем может быть рассказ с таким названием? Конечно, о трагическом исходе ядерной войны. Пацифизм К. диктует весьма прямолинейные решения; отсюда и общая назидательная интонация, не свойственная рассказам о близком будущем.

Ящер с планеты Моз. Экскурс в фантастическую юмористику. Враждебный пришелец, инспектирующий Землю перед ее уничтожением, посещает Америку, Россию и остров Комодо. Финал, хоть и предсказуемый, вполне забавен. В очередной раз впечатляет наивность представлений автора о происходящем в России.

Лафферти, Р.А

Замечательный новеллист и романист пришел в литературу в весьма почтенном возрасте и сразу сделал себе имя. Дело не в художественном мастерстве (хотя некоторые книги Л. почти совершенны), а в анархическом юморе и иронии в отношении всего багажа человечества и иных разумных рас — в будущем, прошлом и настоящем. Эта особенность мировоззрения Л. оказалась близка куда более молодым коллегам. Его лучшие романы и рассказы увидели свет в 60-х — 70-х гг. Поздние книги немногочисленны и лишены аромата новизны. Свои взгляды писатель пропагандировал в самых разных поджанрах — от альтернативной истории до космической оперы. Но лучше всего ему удавались едкие фантастические рассказы, полные самых невероятных гипотез и предположений. От корифея жанра — Р. Шекли — Л. отличает, пожалуй, бескомпромиссность и разносторонность фантазии, да еще неумение вовремя остановиться, закончить рассказ на верной ноте.

Главное открытие Рейнберда. У забавного и интригующего рассказа есть один недостаток — излишняя затянутость. К тому же развиваемые Л. идеи новыми язык не повернется назвать — где-то мы уже это слышали…

Двойник. Удачная короткая новелла скорее рассчитана на детей, чем на взрослых.

900 бабушек. Любопытная абсурдистская новелла об инопланетянах, очень трепетно относящихся к своей родословной и помнящих всех своих предков — по той причине, что эти самые предки не умирают, а, старея, уменьшаются в размерах. Увы, я не могу сказать, что рассказ Л. показался мне более забавным, чем история о летающих слониках, написанная в 40-е годы Ф. Прэттом и Л. Де Кампом (тема-то близкая!). Конечно, данная история прекрасно сделана, но в остальном — триумф Л. основан для меня на других, более сложных историях.

Медленная ночь со вторника на среду. Мой любимый рассказ Л. посвящен проблемам потребительского общества. Но с каким цинизмом к этим проблемам относится автор! Более чем оригинальная мозаика, своего рода срез пустой жизни.

Планета Камирои.

Семь страшных дней (др. — Неделя ужасов).

Ле Гуин, Урсула К

Не будучи жанровым автором и лидером НВ, писательница очень много сделала для этого направления. Новые темы и вопросы, оригинальная трактовка истории будущего, особая стилистика сделали Л. одним из лидеров мягкой НФ. А ее интерес к политике, философии и искусствоведению воплотился в рекордное количество удивительных творческих достижений. Иногда проза Л. носит откровенно публицистический характер; воинствующий феминизм писательницы иногда попросту неприятен. Но это не изменяет роли Л. в литературном мире. Конечно, книги 1960-70-х гг. ближе к чистой фантастике; именно они стали неотъемлемой частью НВ, большую часть принципов которой разделяла писательница. Поздние сочинения (особенно романы) слишком рационалистичны и напоминают развернутые проповеди. Даже стиль Л. как-то потускнел, хотя ее теории по-прежнему оригинальны и интересны.

Волшебник Земноморья. Тетралогия считается одним из лучших сериалов фэнтези, поскольку в ней создан удивительный, уникальный мир и раскрыта потрясающая глубина характеров героев. Однако для меня идеи Л. настолько неприемлемы, что я не разделяю увлечения всем сериалом. Вселенная Земноморья великолепна, культура и магия описаны в первой книге так хорошо, что забыть это невозможно. Но вот психологизм второй части меня свалил: женская трактовка мужской души получилась явно неудачной. Да и сам сюжет Гробниц Атуана не блещет новизной и сложностью. Третья книга меня совершенно очаровала: ее мистический, возвышенный пафос превосходит почти все написанное раньше. Магический Поиск приобретает совершенно новые черты, раскрываются новые аспекты культурологии и психологии. А потом — Техану… я выбросил книгу, не дочитав. Именно так. Ни с кем из классиков НВ я больше так не поступал. Но это уж слишком. Л. явно перегнула палку в стремлении противопоставить мужскому шовинизму женский. Сюжет бессвязен и глуповат, подобно всем агитационным картинкам. А уж изменения в характерах героев не поддаются никакому объяснению. Феминистки могут объявить мне войну, но после Техану я очень долго не мог побороть предубеждения по отношению к Л.

Глаз цапли. Разруганный критиками, не принятый читателями, на меня этот роман произвел сильнейшее впечатление. Его герои — потомки изгнанных с Земли на другую планету преступников и сторонников ненасилия. В мире под названием Виктория два общества пытаются сосуществовать, но у каждого из них — свои законы. Одни создали закрытый Город, власть в котором основана на подавлении личности, другие предпочли свободу и жизнь, близкую к природной. Конфликт неизбежен. Л. однозначно решила, с кем ей по пути. Бывшие участники Марша Мира руководствуются глубокой философией, основанной на восточной мистике, на теориях Толстого, Ганди, Кинга… И эта точка зрения наиболее подробно рассматривается в качестве модели идеального поведения. Не могу сказать, что книга открывает какую-то новую страницу в истории человечества. В конце концов, все это известно уже давно. И короткий роман, пусть даже очень хорошо написанный, положения не изменит. Сама писательница в ранних произведениях к подобной философии уже подступалась. Но Глаз цапли — книга особая, в чем-то итоговая, в чем-то экспериментальная. И читателю судить, с кем из героев ему по пути…

Город иллюзий. Третий роман Хайнского цикла является образцом приключенческой фантастики высшего класса. Путешествие потерявшего память героя, добивающегося спасения Земли от манипулирующих сознанием захватчиков, описано столь увлекательно, что искать недостатки не приходит в голову. Наверное, они есть, наверное, роман немного легковесен. Но какая бездна фантазии и сила таланта!

Левая рука Тьмы. Не буду вдаваться в культурологический анализ, хотя роман предоставляет для него прекрасную возможность. Это смысловой центр Хайнского цикла, несмотря на сугубо местную интригу. Мифология предстает как настоящее действующее и организующее начало в судьбах героев. А уж бисексуальная культура, описанная Л., достойна войти в анналы жанра. Только феминизм писательницы уже дал о себе знать. Да и стиль, которым написана книга, несколько тяжеловат. Конечно, это не развлекательное чтение, а серьезное художественное исследование серии взаимосвязанных проблем. Но перечитать его я, сколько ни собираюсь, не могу.

Обездоленные. Один из лучших романов 70-х гг. и едва ли не лучший образец социально-философской фантастики. Л. удалось совместить яркий и серьезный сюжет с глубоким анализом моделей общественного устройства. Два мира, две планеты — и извечный конфликт индивидуализма и коллективизма, коммунизма и демократии, власти и личности. Поиск среднего пути труден, почти невозможен. А между тем оба изображенных мира содержат целый ряд правильных идей, отсутствующих у оппонентов. Герои — философы и люди действия, властители и обыватели — пытаются найти свое решение. Вместе с ними — и мы, читатели. Л. не дает однозначных ответов, как обычно в НВ, не делает выбора, ничего не навязывает. Кого-то книга может отпугнуть обилием серьезных сцен и сложных диалогов, кому-то покажется недостаточно художественной, кому-то наоборот — недостаточно философской. Тем не менее перед нами одно из последних и лучших произведений, созданных в хронологических рамках НВ.

Планета изгнания. На сей раз колония землян, потерявших связь с Лигой, должна спастись от гибели на далекой планете, наладив взаимопонимание с аборигенами. Угрозой являются и дикие кочевники, и природные условия — Зима, длящаяся десятилетие. Отдельные эпизоды (связанные с телепатией колонистов) сделаны очень выразительно, книга увлекательна, но уступает Роканнону по всем параметрам.

Планета Роканнона (др. Мир Роканнона, Роканнон). Замечательный приключенческий роман, открывший Хайнский цикл. Прекрасно выписана и инопланетная культура, и обитатели чужого мира, а печальный финал подготавливает одический тон эпилога. Книгу ругали за легковесность, но среди потока приключенческой НФ она возносится на недосягаемую высоту.

Слово для леса и мира одно. Скорее притча, чем полноценный роман. Прекрасно написанная история инопланетной культуры практически лишена недостатков. Писательница сознательно вводит в текст многочисленные аллюзии на события во Вьетнаме. Несмотря на это (а может, как раз поэтому), потрясает до сих пор. Перед нами не публицистика, а серьезная, глубокая работа.

Автор Записок на семенах акации Документальный рассказ о проблемах изобретенной Л. зверолингвистики, а также о языке камней и самой природы. Неожиданно серьезный и глубокий финал.

Арфа Гвилан. Очень красивая и душещипательная история о жизни и искусстве. Прежде всего это сказка, но зато какая!

Белый ослик. Гармоничная миниатюра о волшебстве и печальной реальности.

Бизоны-малышки, выходите гулять… Один из лучших рассказов Л., несмотря на режущий взгляд феминизм. Со времени лучших романов Желязны не было столь адекватного перенесения духа национальной мифологии (в данном случае индейской) в фантастический текст. Тотемы племен становятся живыми существами, частью (и важнейшей частью) связанных с ними людей. И это порождает удивительную поэзию самых обыденных действий, превращает их в магический ритуал.

Вещи (др. Одержавший победу). Еще одна история об островах — но никак не о Земноморье. Здесь в центре внимания Конец Света и психология тех, кто его ожидает. Поскольку написано талантливо — пугает почище С. Кинга.

Вода широка. Новое обращение Л. к психологии смерти и проблемам, с ней связанным, мне показалось надуманным и не слишком оригинальным.

Волновой кот. Проблемы пространства и времени парадоксальным образом раскрыты в этой забавной новелле. Мне сюжет ее удивительно напомнил анекдот о коте и мясе (см. Три стигмата Палмера Элдрича Ф. Дика). Увлечение Л. творчеством Дика проявилось и в выборе темы, и в методе ее раскрытия.

Две задержки на Северной линии. А эта история человеческих судеб выдержана в традициях латиноамериканской прозы. Писательнице удалось создать поэтичную и глубокую картину, соединив выбор пути и мысль о необходимости непрерывно искать этот самый путь.

Девять жизней. Этот рассказ раскрывает гуманистические аспекты проблемы клонирования с великолепным лиризмом и сюжетной динамикой. Одна из лучших, по признанию критиков, научно-фантастических новелл Л.

Дневник Розы. По пафосу довольно близко к Новой Атлантиде, но речь идет в основном о взаимоотношениях психологии и политики, которые (нетрудно доказать) враждебны друг другу — как наука освобождения и наука подавления соответственно.

Еще одна история, или Рыбак из Внутриморья. Писательница снова обращается к коллизиям, связанным с изобретением чартен-двигателя. Временной парадокс описан любопытно, но перед этим читателю предстоит выдержать длинное и невыносимо скучное описание сексуальных обычаев заштатной планетки, с которой главный герой отправляется на Хайн, чтобы продолжить обучение. Если бы не было первой половины текста, вторая была бы весьма занимательна. А так — чувствуется усталость автора от тем и образов Хайна.

За день до революции. Своего рода пролог к роману Обездоленные, посвященный установлению анархизма на Антаресе. Мне не понравилось — декларативный феминизм и пропаганда даосского анархизма не в меру навязчивы и совершенно подавляют эстетическое восприятие. Типичный проблемный рассказ Л.

Звезды под ногами. Один из лучших фэнтези — рассказов Л., похожий больше на притчу о судьбе науки в мире варварства. Но как это написано! Необходимо прочесть, чтобы еще раз убедиться в неоспоримом мастерстве автора.

Изменить взгляд. Почти традиционный рассказ, действие которого разворачивается в инопланетной колонии землян. Речь азно вспомнить еще раз о Брэдбери (Были они смуглые и золотоглазые…).

История шобиков. Одно из поздних произведений Хайнского цикла посвящено убедительному обоснованию сверхсветовых перелетов. Экипаж звездолета, состоящий из уроженцев разных миров (в том числе — обитатели Гетена), описан мастерски. Но слишком много псевдонаучной терминологии и ничего нового в цикл этим текстом не вносится.

Камень, изменивший мир. Еще одна притча о свободе, напрямую связанной с постижением тайного смысла искусства. Довольно занятно, но все это уже было…

КН. Довольно традиционный юмористический рассказ о попытке сделать Землю обителью одних только нормальных людей, принудительно излечив прочих. Результат достаточно предсказуем.

Король планеты Зима. Подлинная история короля Агравена воссоздана как ряд поэтичных эпизодов. Экумена неминуемо одолеет все враждебные влияния, утопическое общество этой модели одержит верх. Но не это главное в рассказе. Волшебное чувство стиля и психологизм — вот основные плюсы поистине незабываемой истории, простой и сложной одновременно.

Лабиринты. В этой миниатюре контакт состоялся, но совсем не так, как хотелось бы одной из сторон. Интересный взгляд на проблему.

Ларец с темнотой (др. — Шкатулка с темнотой). Очень стильная история о сказочном принце и его тени. Несмотря на кажущуюся легкость, весьма серьезная притча.

Мастера. Традиционная для писательницы притча о месте науки в мире, где все статично и всякое новаторство преследуется властью. Великолепно написанный, не забывающийся и эмоциональный рассказ.

Медленно, как империи… Короткая повесть, входящая в Хайнский цикл, посвящена контакту с более чем необычной формой жизни — растительной. Необычайная убедительность всех деталей и потрясающее знание психологии делают это (не такое уж новаторское) произведение настоящим шедевром.

Мелочь. На сей раз писательница обратилась к феномену человеческой смерти, что позволило ей создать очередную магическую фреску.

Некоторые подходы к проблеме недостатка времени. Наукообразное заглавие вполне соответствует сути этой юморески.

Новая Атлантида. Название представляет собой базовую метафору повести, в которой антиутопия на Земле обречена разделить участь легендарного древнего острова, а на смену ей идет совсем иная жизнь. Ее уже не описать словами, зато можно постичь на эмоциональном уровне. Учительский пафос произведения понятен, но от него не слишком выигрывает художественная часть.

Округ Мэлхью. Удачный реалистический рассказ, тесно связанный с фантастикой Л. В нем затрагиваются все те же темы: Время, Человечество, Женщина.

Орсинийские рассказы. Цикл произведений, действие которых происходит в вымышленной стране в центре Европы. Л. многое позаимствовала из облика Польши середины 1970-х. Но все же ее Орсиния — место выдуманное, где вершатся небывалые события и люди заново решают вечные вопросы. Наиболее удались писательнице исторические, подобные притчам рассказы. Впрочем, все они хороши и показывают почерк выдающегося мастера слова.

Первый отчет потерпевшего крушение иноземца кадану Дербскому. Этот короткий рассказ — один из моих любимых. В пять страниц Л. ухитрилась втиснуть все то, за что мы любим нашу несчастную планету. К кому обращен рассказ — не так уж и важно. Важно — есть что сказать.

Правило имен (др. Похититель сокровищ). Рассказ о Земноморье мне не понравился, поскольку юмористические и драматические моменты в этой безделушке не приведены к единому знаменателю. Про волшебников и драконов можно писать гораздо лучше. А можно и вовсе не писать.

Проблемы внутренней связи. В сущности, не рассказ, а одноактная пьеса, действие которой происходит на борту звездолета. Пять членов экипажа представлены с абсурдизмом, достойным Р. Шекли. Но проблемы, поставленные писательницей, абсурдными назвать нельзя. Удачный философский эксперимент.

Путешествие вглубь сознания. Это действительно путешествие — но скорее не в сознание, а в коллективное бессознательное. Архетипы накладываются друг на друга, сталкиваются, и это производит несомненный эффект.

Рассказ жены. Вклад Л. в раскрытие темы ликантропии. Очень забавно.

Слово Освобождения. Короткая история, действие которой разворачивается на одном из небольших островков Земноморья, на котором объявился злобный маг… Ничего особенного, но прочитать можно.

Сон Ньютона. Действие происходит в звездном ковчеге, стартовавшем с умирающей под воздействием радиации и войн Земли. Были избраны самые что ни на есть лучшие представители человечества. Только смогли ли они оставить свою планету за бортом? Очень серьезный, философский рассказ, трактующий тему вневременного единства и связи всех людей.

Танцуя Ганам. Повесть является прямым продолжением Истории шобиков и посвящена дальнейшим экспериментам с мгновенными перемещениями. На сей раз в полет отправляются четыре представителя одной расы, но парадоксы восприятия действуют еще круче. На отсталой планете герои сталкиваются с непонятными обычаями; один из них мнит себя полубогом в этой цивилизации. Но у каждого — свои иллюзии, и крушение их трагично. Все это напоминало бы рассказы раннего Шекли, если бы не было так серьезно. Смешение разных тем приводит только к путанице в голове читателя, не раскрывая новых сторон ни в одной из затронутых проблем, не давая ответов на вопросы. Скучно…

Тропки желания. Поначалу рассказ напоминает классическую Историю о контакте: трое землян изучают нравы далекой планеты, общаясь с коренными жителями и создавая описание социума. Но в финале Л. выходит на уровень Борхеса и Дика, обращается к масштабным философским обобщениям о сути реальности. Только деталей лишних многовато.

Феникс. Рассказ очень напоминает новеллу Брэдбери с похожим названием. Только Л. в финале несколько сдвигает акценты, что представляет существенный интерес.

Шкатулка с темнотой. Очень удачная философская сказка, в меру фантастическая и многозначительная. Мне показалось, что характерная для творчества Л. проблема различения добра и зла решается несколько двусмысленно, но каждый читатель волен сам установить смысл иносказания.

Sur. Отчет об антарктической экспедиции посвящен достижению Южного полюса несколькими женщинами в 1910 году. Любопытная попытка феминизации жизни и истории географических открытий.

Лит.:

Воздвиженская О., Михайлова Л. Возвращение в Земноморье: [О трилогии У.Ле Гуин] // Сверхновая амер. фантастика. — 1994. - N 3. — С. 213–217;

Гаков Вл. Путь Урсулы Ле Гуин // Фантакрим-MEGA. - 1992. - N 1. — С. 54–56;

Гаков Вл. «Суть всякого воображения — правда»: [О жизни и книгах Урсулы Ле Гуин] // Ле Гуин У. Порог: Роман. — М.: Известия, 1989. — С. 5–15;

Гаков Вл. Тени на снегу: О творчестве У. Ле Гуин // Ле Гуин У. Левая рука Тьмы. — М.: Радуга, 1992. — С. 371–383;

Халымбаджа И. Любовь и тайны черной магии: Библиогр. переводов произведений У.Ле Гуин на рус. яз. // Фантакрим-MEGA. — Минск, 1992. - N 1. - C.71.

Малзберг, Барри Н

За 8 лет работы в литературе (с 1968 по 1976) М. ухитрился создать огромное множество романов в разных жанров и нажить еще больше врагов. Его НФ романы посвящены проблемам самой фантастики, на которые М. реагировал крайне остро. Кроме того, сексуальность и социология в полной мере отразились в его книгах, остроумных, мрачных и серьезных. Богатейший культурологический арсенал и исключительное своеобразие авторской позиции привлекали к М. внимание даже тогда, когда стиль писателя оказывался неровным, а сюжеты — бессвязными. В США писателю больше всего мешала цензура, а у нас — коммерция. Ни один роман М. (или О'Доннелла — первый псевдоним автора) в России не издан. Будем надеяться, что только пока…

Геенна.

24 июля 1970 года.

Отцы и дети. На заглавную проблему М. смотрит крайне мрачно, в чем все могут убедиться. Однако его коррективы не лишены интереса.

Меррил, Джудит

Писательница известна прежде всего своими критическими обзорами и составленными ею антологиями, в которых неустанно пропагандируется новая, экспериментальная фантастика, прежде всего НВ. Большая часть ее произведений была опубликована до 1960 года; в них прослеживаются некоторые темы, развитые десятилетием позже.

Если бы мать знала… Первый рассказ М. Очень мрачная история о неконтролируемых мутациях, на сей раз — в результате ядерных испытаний. Весьма и весьма неприятно.

Не самый большой ревнивец. Рассказ, написанный вместе с Ф. Полом, весьма неплох, но к НВ отношения не имеет — чистой воды НФ 50-х.

Муркок, Майкл

Человек, ставший основателем и организационным центром НВ, редактор Новых миров и глашатай творческих принципов, лицо всего направления, М поистине уникален. Он — и поэт, и музыкант, и журналист, и политик… Обилие его литературной продукции потрясает. Критики неоднократно пытались подступиться к оценке его трудов (в том числе и в России), но пока ничего путного из этого не вышло, и М. остается своего рода загадкой, харизматическим знаком вопроса. О его мега-серии мы распространяться не будем: Вечный воитель достоин отдельной монографии. Мы считаем, что в цикл входит все написанное М. — и серии, и отдельные романы и рассказы. Полный перечень изданий дан в библиографии Д. Венна (энциклопедии содержат все же некоторое количество пропусков).

Писателя издавали у нас очень много и бессистемно. Однако к данному моменту в России издано большинство его фэнтези-сериалов и целый ряд одиночных книг. Около трех десятков еще ожидают своей очереди. Среди них немало замечательных сочинений, но — большей частью М. говорит по-русски. Насчет стиля этого самого разговора. Ужасные любительские переводы сменились весьма профессиональными. СЗ вне конкуренции как по количеству изданий М., так и по количеству приличных изданий (все исключения оговариваются особо). Все рассказы М., переведенные на русский язык, взяты из сборника Бегство от заката.

Берега смерти (др. Сумеречный человек). Проходная для М. вещь, в которой он обращается к темам, с которыми неоднократно работали самые разные авторы: умирающая Земля, постядерный век и приход зловещего героя, исполняющего некую миссию. Уж больно безысходный роман получился — инцестом начинается и погибелью оканчивается. Да и по объему книга столь мала, что напоминает скорее конспект приличного романа. М. пытался ее доработать, но ничего путного из этой затеи не вышло.

Воины Клама. Цикл повестей, написанных М. в молодости и представляющих собой его первые опыты в героической фэнтези. Соджан-меченосец — самая крупная и известная из них. Ныне представляет только исторический интерес.

Город зверя; Повелитель пауков; Хозяева ямы. Самый простой сериал М. посвящен приключениям на Марсе уверенного в себе героя. С Вечным Воителем его ничто не связывает — уж больно бравурная атмосфера постоянных побед окружает героя. Впрочем, инкарнации бывают разные. Поэтому трилогия была позднее включена в состав мегацикла. Что до сюжета — М. следует традициям приключенческой литературы, прежде всего Э.Р. Берроуза. Переосмыслив кумира, писатель с еще большим усердием продолжал творить свои миры. А книга получилась неплохая — пару раз читал с диким увлечением, правда, в юности…

Китайский агент. Первая часть пародийной дилогии о Джерри Корнелле — суперагенте и ложной инкарнации Воителя. До сих пор не прочел, но сталкивался только с восторженными оценками. М. иронизирует над символами массовой культуры с небывалым энтузиазмом и достаточно связно.

Кроваво-красная игра. Первый роман М., в котором формулируется теория множественности миров. Сюжет книги в начале 60-х казался откровением. Автор ниспровергает все ограничения космической оперы. Он перемещает действие с отдельных планет на арену Вселенной, а затем происходит ее исчезновение (сжатие). Герои ищут спасения в параллельной вселенной. Сцена, в которой совершается почти символическое жертвоприношение центрального персонажа, поистине потрясает. Однако журнальный характер работы писателя дает о себе знать: вторая часть книги разительно не похожа на первую. М. возвращается в горнило того жанра, с которым поначалу боролся. Поэтому потрясающий роман лишается цельности; галактические интриги не могут заменить той удивительной космичности мышления, которую проявил молодой еще писатель. Увы, М. не возвращался к тексту романа. Будем надеяться, что переработка еще впереди.

Ледяная шхуна. Многие критики считают этот роман одной из худших книг М., вменяя ему в вину топорность сюжета и архаичный язык. На самом деле все не так просто. Еще одна версия умирающей Земли, по которой странствуют искатели Знания, представляет собой умелую стилизацию под морской роман в той модификации, которую разрабатывал Д. Конрад. Зачарованный приключениями автор одновременно и пародирует избранный жанр — а вдруг кто заметит? М. неоднократно дорабатывал эту книгу, придавая ей серьезное значение. Герой романа упоминается в Фениксе в обсидиане как одна из инкарнаций Вечного Воителя. Увы, в России издавался только любительский перевод одной из ранних версий книги, что мешает насладиться ею в полной мере.

Небесный полководец; Воздушный Левиафан; Стальной царь. Трилогия об Освальде Байстейбле, волею судьбы нашедшем путь в иные измерения и пережившем там совершенно головокружительные приключения с участием Ленина, Сталина и многих других культовых для НВ фигур (включая — что для рокера М. вполне понятно — Мика Джеггера). Роман (в сущности, все три части очень тесно связаны) изящно, но несколько манерно и приглаженно переведен на русский Е. Хаецкой. Несколько слабее других сериалов М., веяния времени сказались здесь едва ли не ярче, чем в книгах о Корнелиусе, сюжет иногда менее важен, чем образы — но если судить непредвзято, эпопея Кочевники времени — один из лучших памятников НВ, сочетание блистательной прозы и яркой, бурлескной философии. Трилогия отразила все достоинства и недостатки направления; в ней (пусть и с некоторым запозданием) сформулированы те принципы, которые объединяют художников от НВ. Ругать эту книгу будут все и всегда; но и без нее никак не обойтись.

Обломки времени (др. Новые приключения д-ра Фауста, Ритуалы бесконечности). Несложный, но увлекательный роман был издан под псевдонимом Д. Колвин, но вскоре занял место в ряду творений М. На сей раз параллельных земель всего пятнадцать, и на них прогрессоры под командой д-ра Фауста ведут борьбу с силами Хаоса. Научно-фантастический сюжет не слишком утомителен; автора больше занимают архетипы и проблемы Мультивселенной, теорию которой М. блистательно обосновал. Книга посвящена К. Присту и Ф. Прэтту — весьма показательный выбор.

Огненный шут (др. — Ветра Лимбо). Не слишком удачный экскурс М. в социальную фантастику. Борьба заглавного персонажа — анархиста и разрушителя — с жесткой системой общества будущего изложена от лица колеблющегося наблюдателя, старающегося избегать крайностей. Но автор перестарался: его герои слишком схематичны, да и сюжет не особенно впечатлит поклонников маэстро. Кстати, Огненный Шут появляется в романе Трансформация мисс Минг на Краю Времени. Там персонаж сильно меняется — по крайней мере, его идеи выражаются совершенно иначе. Сравнить их в любом случае небезынтересно.

Пришелец (др. — Се человек). Единственная книга М., удостоенная Небьюлы, блистательно и по-настоящему шокирующе интерпретирует евангельские события. Я долго не мог решить, кощунство ли это. Пожалуй, все-таки нет. С помощью машины времени закомплексованный человек, склонный к гомосексуализму, переносится в древние времена и занимает место Христа на кресте. Эта история изложена с массой неприятных деталей и отталкивающих сексуальных сцен. Однако дело не только в христианстве. М. исследует возможность существования Вечного Героя в рамках одной из классических религий, попутно исследуя те комплексы, которые отразились в верованиях людей. У романа есть продолжение Завтрак в руинах, но увы, прочесть его на русском пока не удастся.

Хроники Корнелиуса. Сериал представлен в России тремя первыми романами — Финальная программа, Английский убийца и Лекарство от рака. Любительский перевод явно не улучшает и без того сложный текст, но за неимением лучшего… Самый амбициозный проект М. посвящен супергерою, отчетливо связанному в сознании читателя с контркультурой. Джерри Корнелиус во всем достигает высшего мастерства — в сексе, религии, политике. Но он так же легко отвергает большинство общественных институтов. Первый и третий роман очаровали меня в наибольшей мере отсылками к эпохе. Кроме того, в них все-таки просматривается сюжет. Хотя и слабо. Вообще М. создал скорее серию парадоксальных зарисовок, чем полноценных романов. Отдельные главы слабо связаны друг с другом — разве что настроением. Помимо реалий, часто нуждающихся в комментариях, в сериале много пародии и самопародии, умело скрытой автором. Целые эпизоды намекают на что-то еще, другие эпизоды указывают на предшествующие. Хаотичность, свойственная модернистской фантастике, здесь достигла пика. Неудивительно, что культовый сериал (первая книга даже экранизирована как Последние дни человека на Земле с сохранением многих особенностей романа) так и не стал популярным. Корнелиус слишком сложен для массового читателя. Однако для тех, кто хочет постичь дух НВ, он незаменим.

Хроники Корума. Все шесть романов представляют собой единый, очень строго продуманный и выстроенный текст, начинающийся тремя реальными победами Вечного Героя, которые продолжаются тремя мнимыми победами, ведущими к поражению и смерти. М. рассказывает притчу о судьбе своего Воителя, поэтому весь антураж сориентирован на сказку. На земле Корума сражаются неведомые расы, а география ее ничем не напоминает нашу родную планету. Сам Принц в Алой Мантии во многом похож на Эльрика, его спутники, как всегда у М., неистощимы на сюрпризы, многие сцены на юных читателей производят неизгладимое впечатление (я до сих пор частенько перечитываю цикл). Впрочем, многие находят серию простоватой, а анализ Вечного Героя — поверхностным. Но Принц действительно инкарнация, а не самостоятельный образ и судить его надо по законам, придуманным автором. Решайте сами, чего вы хотели бы от этой книги. Но прочитайте ее обязательно.

Хроники Края Времени. Четыре романа и три повести, посвященные Краю Времени и его обитателям, обогащают наше представление о М. и об энтропии, царящей во Вселенной. Автор и противостоит Хаосу, и одновременно сочувствует ему. Эта парадоксальная позиция нашла отражение и в авторской оценке героев, изменяющейся от показного безразличия до любви и ненависти. Уникальность цикла не только в стиле и языке — с этой точки зрения представляется едва ли не лучшим созданием НВ. М. при описании Конца мира неминуемо возвращается к началу. И читатель узнает о культурных пристрастиях НВ и ее лидера, о скрытом основании течения, казавшегося таким анархическим. Именно поэтому мне больше всего нравится второй роман цикла — Пустые земли, в котором действие архетипического балаганчика Муркока переносится в викторианскую Англию. А какой портрет Уэллса нарисован! Как убедительны все детали. Вообще стилистические изыски, существовавшие в первом романе как бы отдельно от всего произведения, постепенно сливаются с описываемым миром и становятся частью авторской концепции (в конце сериала язык несколько упрощается). Повести вообще ближе к философской прозе века XVIII, нежели к современности. М. создал картину, поражающую глубиной и изысканностью, лежащую за гранью времен.

Хроники семейства фон Бек. Лучший, по-моему, сериал М. представлен в России тремя первыми частями: Пес войны и Боль мира, Бордель на Розенштрассе и Город в осенних звездах. Мастерство стилизации в этом цикле достигло вершины. В первой части трансформируется канон рыцарского романа, во второй — военных повестей, в третьей — приключенческого романа начала 19 века. И во всех трех случаях М. на высоте. Пес… показался мне поначалу несколько упрощенным; автор словно бы вернулся к теме дуализма, господствующего в мире. Но о Добре и Зле отсюда можно узнать гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Средневековые мистерии как бы восстают из пепла в удивительной книге. Бордель… переполнен эротическими сценами и внутренними монологами. Здесь повествуется о потомке фон Бека и о первой мировой войне. Выдумано только место — город Миренбург. Зато как выдумано! Город… — лучшая из трех книг. Пересказать этот огромный роман не представляется возможным. Слишком уж много в нем ниточек, ловушек и подсказок для фанатов писателя. Только все это шуточки. Действие развивается в совершенно ином русле. Прекрасный текст с возвышенным и печальным финалом. В какой-то мере это и тоска по НВ. Я живу надеждой, что СЗ выпустит все же новые книги серии, и мы узнаем, какие приключения еще ожидают фон Беков.

Хроники Эльрика. Принц-альбинос давно стал фактом массовой культуры, удобно устроившись между Конаном и Блейдом. Только он, кроме размахивания колющими предметами, еще и страдает по-настоящему. От пародии на Говарда (кстати, в первом романе серии этого оттенка нет — он остался только в ранних повестях) М. пришел к самостоятельному миру и уникальному герою — одновременно сверх- и недочеловеку. Северо-Запад выпустил в четырех томах откомментированный текст эпопеи. Хотя примечания очень поверхностны, но лучше уж так, чем никак. Сериал очень неровен; в итоге я предпочел первый роман. Месть Розы несколько скучновата, несмотря на обилие психологических и мифологических изысков, а финальная часть — Приносящий Бурю — слишком примитивно сконструирована. Забавный эпилог Эльрик на Краю Времени — только отличный образчик самопародии, но никак не самоценное произведение. Другие части цикла сориентированы прежде всего на приключенческие сюжеты в выдуманных неистощимым Маэстро мирах. Любители фэнтези свое получили, а вот НВ от Эльрика прибыли мало.

Хроники Эрикезе. Все тот же СЗ выпустил наконец-то и третий роман цикла — через пять лет после двух первых. Речь в серии идет о Джоне Дейкере — инкарнации Вечного Воителя, способной вспомнить хоть случайно свои прочие воплощения. В их число включаются герои М. и персонажи различных мифологий. А в целом сюжет сильно напоминает другие книги мегасерии. Только герой — землянин, как у Берроуза, попавший в иной мир. Второй роман мне показался наиболее декадентским и формально законченным. Третий, изданный как Орден Тьмы, включает ряд интереснейших поворотов сюжета, связанных с нацизмом и персонажами других серий (там появляется фон Бек), но перевод и огромное количество опечаток вызвали мой праведный гнев. Такого СЗ не ваял очень давно!

Волк. Очень хороший рассказ о вампирах, какими их мог увидеть только М.

Всепоглощающая страсть. Здесь объектом психоделической рефлексии является пиромания. Ух как ее живописует маэстро — просто мороз по коже!

Гора (др. Вершина). Ну, тут я почти ничего не понял. Очень напоминает раннего Балларда. Камерный и невнятный рассказ.

Золотая ладья. Интересная, хотя несколько занудная притча о важности Поиска. Своего рода психологическая рефлексия по поводу фэнтезийных сериалов. Одна из глав одноименного романа, полностью изданного в конце 70-х.

Непредвиденные затруднения. Своего рода психоделическое приключение, герой которого странствует в своем подсознании в поисках лекарства от поразившей человечество болезни. Можно было написать на этот сюжет неплохой роман, но М. ограничился объемным и (если честно) посредственным рассказом.

Оседлавший время; Бегство из сумерек. Эта мини-дилогия посвящена умирающей Земле и ее последним обитателям. Некоторые из них обращаются к активной деятельности и в итоге многие меняют в своей судьбе, да и в судьбе всего человечества. Особый шарм придает историям налет иносказания и своеобразный стиль.

Руины. Эта история гораздо загадочнее прочих, стилистически выверена и производит сильное впечатление. Пересказ этой хроники обыкновенного безумия ничего не даст. Лучше прочитать.

Странный сад Фелипе Саджиттариуса. Инспектор расследует преступление, в котором замешаны сплошь знаменитости: Сталин, Гитлер, Бисмарк… Карнавал довольно забавный, но несколько навязчивый. Впрочем, любителей подобного жанра у нас немало.

Лит.:

Ройфе А.М. Танцы на краю времени: [Роман М. Муркока «Танцоры на краю времени»] // Книжное обозрение. — 1994. - 12 июля (N 28). - C. 19. — Подп.: Б.Анкин.

Найт, Деймон

Один из наиболее выдающихся критиков НФ, автор большого количества статей и руководств для фантастов, создатель семинара в Кларионе и уважаемый антологист, который в серии Орбита опубликовал немало экспериментальных произведений, всячески пропагандируя НВ и вообще нетрадиционную фантастику. Резкость суждений Н. многим неприятна, но его влияние на НФ 1960-70-х неоспоримо. Собственно художественное творчество Н. довольно велико по объему, но мало оригинально. Рассказы, пожалуй, интереснее романов, поскольку в них увлечение экспериментами проявилось несколько значительнее. Крупным вещам свойственны приключенческий сюжет и упрощенное толкование проблем внутреннего космоса.

Мостовые ада. Первый и, вероятно, один из лучших романов Н. основан на традиционной теме НФ: создание тоталитарной антиутопии путем компьютерного контроля над сознанием граждан. Земля оказывается во власти машин — аналогов. Эта история излагается с типичной для фантастики 50-х годов прямолинейностью и назидательностью. Тем не менее автору удалось добиться пугающей убедительности — впрочем, роман все равно кажется несколько устаревшим.

По ту сторону барьера. Университетский профессор, пытающийся излечиться от амнезии, обнаруживает, что находится в центре какого-то запутанного клубка, включающего убийства, фантастические устройства и весьма возможные путешествия во времени. Герой романа оказывается совсем даже не человеком, а представителем… В общем, сюжет и стиль сильно напоминают Ван Вогта. Но автору не хватило серьезности, философской глубины и толики здорового безумия, которые всегда выручали самого бездарного из гениев НФ. В итоге перед нами неплохой приключенческий роман без особых достоинств.

Ритианский террор. Охота на проникшего на Землю инопланетянина является стержнем этого короткого романа, посвященного в основном политике Империи и угнетению отдаленных миров. Рано или поздно эта структура обречена на самоуничтожение: к такому выводу приходят и писатель, и герои книги, финал которой предвещает конец Империи. В плане литературы ничего особенного не представляет.

Билет во Вселенную. Еще одно бегство из антиутопии, превращающей людей в психопатов, с помощью артефакта пришельцев. Герой отправляется без надежды на возвращение, чтобы достичь творцов загадочного транспортного средства и найти свое место во Вселенной. Несколько старомодно.

Будь моим гостем. В этой повести Н. проявил недюжинный талант психолога, подводя научную базу под случаи одержимости и исчезновения людей. Главный герой — сознательный аутсайдер — типичный персонаж НВ, а приключение с духами, в которое он оказывается вовлечен, выпив экспериментальный состав, увлекательно и драматично. Н. сознательно отказывается от классической психологии, предоставляя своему воображению полную свободу. Получилось здорово.

Восславит ли прах тебя? Очень удачная антивоенная притча, обращающаяся и к религиозным проблемам. Пожалуй, лучшее из прочитанных мною сочинений Н. Не только из-за краткости. Серьезность поставленных вопросов тоже играет свою роль.

Маски. Классический рассказ, который произвел огромное впечатление на читателей 50-х гг., ныне смотрится несколько архаично. Тема его — продление жизни, несомненные плюсы и минусы такого открытия для близкого будущего. Прогноз Н. весьма печален — в полном соответствии с пессимизмом последующей НВ.

Наказание для Джорджи. Легкий юмористический рассказ о трудностях контакта. Заглавный персонаж — инопланетянин, нарушивший земной этикет. Теперь земляне должны наказать его, дабы избежать конфликта. Но способ этого порицания, увы, остается загадкой… Заканчивается неожиданно пафосно и потому скучновато.

Нельсон, Рэй

Канадский писатель, автор целого ряда самых разных произведений — от сочинений о Ричарде Блейде до книг вполне серьезных, в том числе написанного с Ф. Диком романа Ганимедская рокировка (1967). Лучшей книгой Н. считается роман Прогресс Блейка — о странствиях во времени великого поэта и художника.

В восемь утра. Короткий рассказ о нашествии замаскированных пришельцев и о их разоблачении героем, обретшим способность разглядеть захватчиков достаточно динамичен и увлекателен. Но интересен он прежде всего тем, что послужил основой для фильма Д. Карпентера Они живут. В картину был внесен политический (охота на ведьм) и даже сатирический подтекст, отсутствующий в оригинальном произведении.

Олдисс, Брайан У

Патриарх британской фантастики активно включился в ряды адептов НВ в годы расцвета этого направления. Творчество О. настолько разнообразно, что дать ему какую-либо краткую характеристику попросту невозможно. Скажу только, что рубеж 1960-1970-х был временем расцвета для О.-экспериментатора. Его запутанные, переусложненные романы поистине потрясли даже привычных ко всему фэнов. Увы, относящиеся к НВ произведения О. в России пока известны больше понаслышке. Сборник, выпущенный Азбукой, весьма странно составлен: романы и рассказы — отнюдь не лучшие творения писателя. Есть еще собрание сочинений (Минск), но оно состоит из произведений, опубликованных до начала активной деятельности О. на благо НВ. Хотя безграничное воображение автора можно оценить и по ним.

Без остановок (др. Нон-стоп). Роман, принесший писателю известность, посвящен традиционной для НФ золотого века теме звездного ковчега. О. не ограничился лихим нагромождением приключений. Изображенное замкнутое общество отличает оригинальной социальной структурой и для ее ниспровержения героям предстоит немало битв. Ради справедливости надо отметить, что дети звезд в романе говорят и думают в полном соответствии с земными канонами. В эпоху таких монстров, как Буджолд и Симмонс, роман смотрится несколько архаично, но популярности не утрачивает. Я, впрочем, предпочитаю Поколение, достигшее цели Саймака: о том же, короче и возвышеннее.

Весна Геликонии. Первая часть нашумевшей и увенчанной несколькими премиями трилогии о замечательном, потрясающем воображение мире мне показалась очень похожей на Маджипур Силверберга. Тот же мифологический колорит, изящный психологизм и коммерческий глянец, столь неуместный в творениях мэтров. Я до конца так и не дочитал: по сравнению с Дюной это — не более чем детский лепет. Увы, массовая культура настолько однообразна, что убивает всякую оригинальность. В прозе 80-х это очень заметно. А любители хорошей фэнтези могут читать без опаски: удовольствия получат с избытком.

Галактики как песчинки. Цикл рассказов, изданный как роман с интерлюдиями, повествует о судьбе человечества в глобальном масштабе. Восемь эр предстают в виде отдельных фрагментов, основанных на использовании клише НФ: вечная война, мир роботов, переселение людей на другие планеты и так далее. Все традиционные проблемы решаются не слишком оригинально, зато увлекательно и убедительно. Все-таки Город, по-моему, гораздо лучше.

Доклад о вероятности А.

На белой полосе. Странный перевод — оригинальное название, судя по всему, Темные световые годы. О. исследует гуманитарные аспекты Контакта, так необходимого землянам. Но ожидания исследователей обмануты — инопланетяне оказываются не просто неприглядны на вид, но прямо отвратительны. То же относится и к их образу жизни. Автору удалось создать действительно непривлекательную форму жизни. Запоминаются эти твари надолго, что, впрочем, не меняет оценки романа в целом — очень плохо. Скучное повествование, в котором подолгу разбираются совершенно очевидные вопросы, не содержит ничего нового сравнительно с прозой Золотого века. Худшая из прочитанных мною книг Олдисса. События развиваются все быстрее, в конце человек достигнет взаимопонимания, хоть и относительного, с братьями по разуму, но эта тема для разговоров тех, кто специально интересуется Контактом. Интерес к социологии и психологии (как землян, так и неземлян) еще не делает книгу явлением в НВ, особенно в творчестве такого мэтра, как О.

Переводчик. Один из неудачных коммерческих романов О. 50-х годов. Книга короткая, насыщенная сюжетно, но прочитав ее несколько месяцев назад, я ничего более вспомнить не могу. Планетарный роман, причем весьма посредственный.

Сад времени. На самом деле это произведение именуется Век или (в переизданиях) Криптозойский! Роман представляет собой отнюдь не худшее произведение О. 1960-х гг. Несомненно, присутствуют в нем многие темы НВ: перенаселенная Земля, эволюция от демократии к антиутопии, эстетика будущего и др. Но основная сюжетная линия, хоть и развита оригинально, далека от подлинного новаторства. Люди живут в обратную сторону, а принятое нами течение времени — только сильнейшее самовнушение. Предки из будущего являются как раз вовремя, чтобы… Поворот совсем не плох, но еще Мерлин у Т.Х. Уайта жил, если помните, в обратном временном потоке… Тайны криптозойской эры хороши, но определенный сумбур напоминает худшие книги Ф. Дика.

Неандертальская планета. Начинается рассказ с развития популярной в рамках НВ темы: заповедник, созданный киборгами для сохранения последних представителей человечества. Один из уцелевших после катастрофы — писатель. Его фантастическая повесть составляет основную часть произведения. Ознакомившись с текстом, киборги предпочитают самоустраниться, чтобы предоставить людям свободу выбора. Характерная для того времени уверенность в могуществе искусства (Концлагерь Диша) делает концовку излишне благостной. Впрочем, сама повесть во многом интереснее обрамления. Ее вымышленный автор, Андерсен, описывает планету, отличную от земной антиутопии. Здесь люди реализуют скрытый Н-фактор, возвращающий многих к первобытному состоянию. Оставшиеся оказываются интеллектуалами — Воронами. Этот антагонизм О. разрешает довольно оригинально, в чем могут убедиться читатели.

Бедный маленький воин.

Время человека (др. — Человек в своем времени). Рассказ посвящен столь любимой фантастами теме временных парадоксов. На сей раз участник экспедиции на Марс оказался во времени этой планеты, опережая всех землян на три с лишним минуты. Естественно, основное место О. уделяет психологическим гипотезам и головоломкам. К сожалению, компьютерный вариант перевода, который я видел, производит ужасное впечатление.

Летающий червяк.

Сразу же после убийства. Речь пойдет не иначе как об убийстве президента, совершенном не без участия Времени, искривленного с помощью одной психической аномалии. Кто убийца, в конце концов выяснится, но сам детективный ход показался мне крайне невнятным. Не самый удачный рассказ.

Осторожно: сутаны! В этом большом по объему рассказе читатель обнаружит огромное количество знакомых тем и идей, которыми О. очень смело оперирует: путешествия во времени, параллельные Земли, использование религии для создания армий из людей других миров, ядерная война… Да чего там только нет! Финальное разрешение всех проблем и уничтожение власти сутан показалось мне скоропалительным и не очень правдоподобным. Но пусть оно останется на совести автора. А читатель соскучиться не успеет.

Наслаждаясь ролью. Изящная черная новелла в духе Р. Даля, но без выспренной мрачности последнего. А Даль мне все равно нравится больше.

Неразделенное хобби. Столь же несерьезный, как и предшествующий, черный рассказ обладает весьма своеобразно понятой психологической глубиной. Мелочь, конечно, а приятно…

Слюнное дерево. Фабула повести очень напоминает Сияние извне Лавкрафта, но действие перенесено в Англию 19 столетия. О. всегда был приверженцем викторианской фантастики, хотя в данном случае его привлекает не столько жанр, сколько знаковые персонажи и детали, щедро рассыпанные по тексту. Вместе с героями автор восхищается эрой электричества и творчеством Уэллса (появляющегося в тексте), но скепсис, свойственный НВ, присутствует в пугающем сюжете. Предположение, высказанное вскользь, крайне характерно: неужели только утратив все положительные качества, сообщество может выйти в космос? Ответа, конечно, нет, не для него повесть писана. Это все-таки развлекательное произведение, хотя и очень хорошее.

Удовольствие для двоих. Очередной шедевр саспенса, мастерски стилизованный в форме монолога от лица — сами догадайтесь, чьего. Прочитать можно, особенно если вы поклонник данного легкого жанра.

Лит.:

Гопман В.Л. Искусство быть знаменитым: К 70-летию Брайена Олдисса // Кн. обозрение. — 1995. - 29 авг. (N 35). — С. 15–16;

Гопман В.Л. Моцартами рождаются. С писателями дело обстоит наоборот: [О творчестве Б.Олдисса] // Фантакрим-MEGA. — Минск, 1995. - N 4. — С. 3–5;

Ройфе А.М. Олдисс, Брайен Уилсон: Библиогр. // Книжное обозрение. — 1995. - 29 авг. (N 35). - C. 17.

Писерчиа, Дорис

Популярная писательница в своих книгах 1970-80-х гг. использовала столько наработок Ван-Вогта и Ф. Дика, что не упомянуть ее в указателе нельзя. Все проблемы, становившиеся в романах учителей базой для философских обобщений, П. решает несколько упрощенно, поэтому ее романы носят исключительно коммерческий характер.

Наваждение. Классический образец неразличения истинной и ложной реальности в духе Ф. Дика. Мастеру редко удавались подобные эксперименты в короткой форме, но его последовательница на отлично справилась с задачей. Полный вариант рассказа был опубликован, кажется, в Если, прочие публикации содержат разное количество изъятий, не идущих на пользу тексту.

Платт, Чарлз

Постоянный автор (а позднее и редактор) Новых миров, публиковавшийся со второй половины 60-х. П. известен также нефантастическими книгами (прежде всего эротическими и порнографическими, в которых писатель иногда использует элементы НВ). В середине семидесятых П. замолчал почти на десять лет, а затем вернулся в фантастику с целым рядом разноплановых произведений, большей частью далеких от стандартов НВ. Его ранние книги содержат настоящий каталог тем и приемов направления; автор не всегда оригинален, но и в худших работах П. присутствуют интересные находки. Возможно, книжные издания прозы П. в России и существуют, но я таковых не встречал. Все рецензируемые произведения обнаружены только в компьютерных версиях.

Свалка. Первая книга П. посвящена М. Муркоку, что сразу указывает на литературные приоритеты начинающего автора. Это своего рода планетарный роман, в котором жанровые каноны трансформированы в соответствии с требованиями НВ. На сей раз чужаки попадают в нецивилизованный мир, исследуют его, сталкиваясь со множеством опасностей… Но ареной действия становится астероид, используемый в качестве огромного мусорного контейнера. Автор настолько бравирует своим цинизмом, что это подчас неприятно. П. использует нецензурную лексику и шокирующие образы, чтобы создать убедительное изображение мира, в котором система ценностей противоположна традиционной. Иногда аналогии с реальностью чересчур прямолинейны: так, обитатели свалки собирают бесполезный мусор, и общественное положение зависит от количества этого скарба. Превосходство грязи над чистотой утверждается в финале, далеком от оптимизма. Нигилистическое отношение ко всему изображаемому иногда вступает в явный конфликт с приключенческим сюжетом. Впрочем, все построение не слишком убедительно, хотя и любопытно.

Человек из кремния. Один из поздних (1991) романов писателя — попытка обратиться к киберпанку. У П. получилось: история создания инфоморфов (отражений людей в кибернетическом пространстве) сплетена с детективной интригой. Книга наполнена любопытными прогнозами и компьютерной терминологией, образы героев ярки и психологичны. Но писателю изменило чувство меры: став киберпанком, П. утратил почти всякий интерес к внутреннему космосу. Люди занимают автора постольку поскольку, в коротких главках романа находится место только для магического очарования кибернетики. И агент ФБР, и ученые оказываются своего рода марионетками в сочинении на модную тему. Изобилие конъюнктуры в данном случае просто неприятно. Поэтому я роман дочитать толком не сумел. Может, из-за скептического отношения к киберпанку вообще, может, из-за искренней веры в возможности НВ.

К вопросу о катастрофе. Сам П. определил рассказ как исследование о причинах притягательности научной фантастики. Ситуация последний человек на Земле разобрана с точки зрения обывательской психологии. Лирический герой находит в ней особую пикантность. Жажда одиночества происходит от неудовлетворенности социумом и заставляет желать катастрофы. Рассказ короткий и серьезный.

Лабораторные грызуны. Исследователи, занятые экспериментом над популяцией крыс, обнаруживают, что ситуация в их переполненном комплексе полностью соответствует той, которую переносят грызуны. В рассказе на первом плане идея, а не характеры и образы. Постепенное постижение принципов гештальта довольно любопытно, но в рамках классической психологии идея П. смотрится архаично. Писатель позволил себе чересчур увлечься общественной проблематикой, что привело к мрачным прогнозам и полному отождествлению временно поумневших крыс и временно поглупевших людей. Впрочем, в финале все возвращается на круги своя, и читатель спокойно перелистывает последнюю страницу.

Пульс Нью-Йорка. Образец полного маразма в НВ. На поток сознания это сочинение, написанное телеграфными предложениями от первого лица, никак не тянет. День обывателя в мегаполисе можно было описать гораздо лучше. Но П. не это важно; его занимает город, а человек — только производное. Все дни замкнуты в себе, каждый завершается смертью и разрушением (секс в качестве сублимации смерти П. на сей раз не использует), но утром человек (можно ли его так назвать?) пробуждается для очередного цикла бессмысленного существования. Пессимизм просто убийственный — в смысле, убить за такое мало.

Плахта, Дэнни

Об этом авторе и вовсе ничего не известно. Но как же не включить в справочник человека, которому Желязны посвятил Князя Света! На русский язык переведены несколько коротких НФ юморесок П. и один рассказ, написанный в соавторстве с Желязны.

Год Плодородного Зерна.

Оживили. Простенький анекдот о медицине будущего и об анабиозе.

Прист, Кристофер

Несмотря на близость к Муркоку и Новым мирам, П. никогда не считался представителем НВ. Эта точка зрения не лишена основания. Однако в конце 60-х — начале 70-х писатель напечатал целый ряд рассказов и два романа, в которых фантастические концепции служили основой для масштабных эстетических изысканий, связанных с гуманитарными дисциплинами. Однако позднее П. опубликовал Опрокинутый мир и Машину пространства, сделавшие его классиком НФ. Здесь научность была на удивление подлинной, а миротворчество автора стало эталоном для многих адептов твердой фантастики. Гуманитарные проблемы уступили место серьезному исследованию времени и пространства в самых разных аспектах. С конца 1970-х П. в очередной раз изменил манеру письма: теперь то, что он делает (и делает замечательно), относится к чистому магическому реализму, а не к фантастике. Наличие элементов НФ только подчеркивает отход П. от канонов жанра. Увы, ни поздние, ни ранние книги писателя нам неизвестны. Приходится довольствоваться замечательными, но не характерными для автора работами.

Машина пространства.

Опрокинутый мир. Самый серьезный и научный роман П. Город на колесах выписан с такой убедительностью, что позволяет воссоздать основные законы, по которым существует выдуманный писателем мир. Социальная структура города напоминает эталонные антиутопии, а первая часть подводит к мысли о традиционном взрослении героя в рамках той системы, которую ему суждено разрушить. Но совсем не так все обернется в этой увлекательной и серьезной книге. Читал с огромным интересом, но все время ждал чего-то большего. А оно все не начиналось…

Бесконечное лето. Великолепный образец викторианской фантастики. Хотя перемещения во времени описаны с достойным Балларда модернизмом, а зловещие замораживатели из будущего создают эффект своеобразной утопии, все повествование пронизано сугубо английскими интонациями. Не текст, а наслаждение!

Голова и рука. Фокусы могут обернуться трагедией; герои этого рассказа — не Гудини, а его последователи из недалекого будущего. Ну, а о финале их авантюры вы узнаете из пронзительного и прекрасно выстроенного рассказа.

Обнаженная. Короткая антиутопия о своеобразной системе наказания в ханжеском обществе будущего, и о том, как удалось героине пройти через эту систему. Соответствует общим установкам НВ.

Пересадка сердца. Очень удачный, сделанный под Балларда рассказ мастерски раскрывает тему сердца и мозга, читай — чувства и разума. Надо ли говорить, чему отдается предпочтение в этой мрачной истории о близком будущем?

Приговор в двоичном коде. Миниатюра изящно решает проблему спасения человека в механизированной антиутопии. Обойти машину можно, надо только… И разумеется, немного везения.

Расс, Джоанна

Творчество Р. прежде всего связано с воинствующим феминизмом писательницы. Однако яркое, бескомпромиссное выражение своей общественной позиции и уникальное видение мира сделало немногочисленные работы Р. частью НВ — если не стилистически, то по содержанию, тематике и общему пафосу. Шесть ее романов и рассказы, а также критические статьи пользуются успехом даже у тех, кто феминизм на дух не выносит. А это о многом говорит.

Вторжение. Довольно занятный эксперимент, хотя его языковые составляющие в переводе отчасти утеряны. Пришельцы оказывают на людей совершенно особое воздействие, вторжение прекращается только внешне… Собственно, рассказ и написан ради того, чтобы под иным углом взглянуть на приевшуюся тему.

Когда все изменилось. Феминистская антиутопия, причем одна из классических. То, что этот прогноз создан женщиной, несколько снижает его ценность. Вспоминается повесть Уиндема Ступай к муравью! В общем, как был я шовинистом и апологетом сильного пола, так и остался. А рассказ неплохой, если оценивать его объективно.

Краткий разговорник для туристов. Именно то, что обозначено в заглавии — список английских эквивалентов из справочника для туристов на некой удаленной планете. Очень здорово; вероятно, потребовало от автора немалых усилий.

Этой ночью у моего огня.

Робертс, Кит

Один из лучших авторов мягкой НФ в Великобритании, сочинения которого разнообразием тем и обилием формальных изысков часто напоминали НВ. Р. всегда был сам по себе, оставался своеобразным гуманистом, тяготевшим к идеалам средневековья, но иногда его книги оказывались удивительно созвучны направлению Новых миров. Лучшие работы писателя — сборники связанных между собой рассказов, издававшиеся как романы. Увы, переводить на русский язык прозу Р. достаточно сложно, и немногочисленные образцы ее, известные у нас, достойны всяческого внимания.

Павана. Одна из наиболее любопытных альтернативных историй об Англии 20 века, в которой царит инквизиция, а техническому прогрессу путь надежно прегражден после вторжения испанской Армады. Книга Р. представляется мне стилистическим шедевром. Он обошел всех своих учителей, начиная с Балларда, и создал уникальный мир, пронизанный мифами и поэзией. В мироздании по Р. многовато ностальгии, но многим именно это придется по вкусу. В конце концов миром правят неведомые и невидимые силы, связующие самые разные предметы и явления в единую и нерушимую цепь — как фигуры в старинном танце — паване. Каждая из новелл об альтернативной Англии незабываема, но впечатление они производят цельное. Недаром фэны простили автору и нестандартную форму, и пристрастие к печальным концовкам — книга стала весьма и весьма популярной. Р. не только сотворил атмосферу; в эпилоге ему удалось (несколько поверхностно, на мой взгляд) добавить оптимизма к своей картине. Человечество получит все скрытые знания, когда… Выводы, может, и прямолинейные, но куда как жизнеутверждающие. Увы, вся эта красота устремлена в прошлое, книгу переполняет упоение средневековьем, носящее несколько двусмысленный характер. Если вы этого не заметите — прекрасно. Да и у меня на полке Павана простоит еще долго…

Канарейки Боултера. Оригинальная юмористическая фантазия на тему полтергейста. Р. нашел любопытное научное объяснение этому феномену. Те, кто любят истории о духах в их классическом виде, могут быть разочарованы обилием НФ терминологии. Лично мне не слишком понравилось, поскольку старомодная фабула и модернизированные навороты не очень-то сочетаются.

Силверберг, Роберт

Об этом авторе написано ну очень много, поэтому я выскажу лишь свою точку зрения, не вдаваясь в подробности. Романы 50-х гг. выглядят ныне наивно и поверхностно, поэтому большинством из них можно и пренебречь (хотя значительная их часть переведена у нас). Книги 60-70-х — добротная литература, в которой множество разнообразных проблем необъяснимым образом переплетаются. За малым исключением мне эти многочисленные сочинения не кажутся значительным вкладом в НВ. Это мягкая НФ, в меру гуманистическая, в меру научная, но не содержащая революционных элементов. Тем ярче на таком фоне выступают исключения — блистательные, глубокие и пронзительные романы, достойные звания классики НВ. Увы, в 80-х исключений больше не было — новые книги С., начиная с Маджипура, представляют собой готовые бестселлеры, запрограммированные на популярность, а не на художественные открытия. В России большая часть переводов С. вышла в серии омнибусов серии Элита, отличавшейся отменной полиграфией и странным подбором текстов. Впрочем, стиль переводов по большей части неплох. Большая часть прочих изданий состоит из самиздата ужасного качества.

Бездна. Один из типичных опусов С. образца 90-х годов. На сей раз основой книги стала глобальная катастрофа — затопление поверхности земли. Если вы можете представить что-то среднее между фильмом Водный мир и романом Нивена и Пурнеля Молот Люцифера — по-моему, это оно и есть. Сужу на основании нескольких фрагментов: целиком не читал и желания не испытываю.

Вверх по линии. Среди многообразия книг о путешествиях во времени эта выделяется несомненно. Вроде бы никаких новаций: путешествия в историческое прошлое, туристическая служба и патруль, предотвращающий временные парадоксы. Только замечательный анархический юмор (С. очень смело затрагивает и расовые, и культурные проблемы) и преобладающий интерес к сексуальной стороне жизни создают совершенно особое настроение. Да и сюжет избран еще тот: соблазнение героем своих предков женского пола. Читается замечательно, но кажется чересчур циничным и не по делу экстравагантным.

Ворнан-19 (др. — Маски времени). Удивительная, шокирующая и исключительно интересная книга. Даже в потоке НВ она выделяется ниспровергательством и откровенными эпизодами. Автор издевательски обнажает декадентское общество будущего — церковь, государство, психологию, культуру. Но только этим, конечно, дело не ограничивается. Роман повествует о пришествии на Землю человека из будущего — мессии, со всеми последствиями — от создания оргиастического культа до разочарования пришельца в тех, кого он собирался спасти. Сексуальные эпизоды исключительно многочисленны, но дело не в них. С. пишет о пире во время чумы; его книга — эпитафия земной цивилизации, и в этом качестве роману, пожалуй, нет равных.

Время перемен. Несомненный шедевр С. как психолога и гуманиста повествует о планете, заселенной давным-давно земными колонистами, использующими старую технику и некоторые плоды забытой цивилизации, но разработавших новую религиозную концепцию, в рамках которой ощущение самости, любые элементы эгоцентризма — тягчайшее преступление. Общность, а не индивидуальность признается основой существования. Но после пришествия землян находятся аборигены, воспринявшие иную, спасительную модель поведения и жизненной философии. От лица одного из апостолов новой веры и ведется рассказ — о придворных интригах, о любви и братстве и о бесконечной, бескомпромиссной борьбе за свои убеждения. Я аплодирую автору, если он эти убеждения разделяет. Но в любом случае С. создал серьезное и очень стильное произведение, пользующееся заслуженной популярностью.

Замок владыки Валентайна. Первый и лучший роман цикла Маджипурские хроники. Обращение С. к фэнтези не стало откровением; его сериал очень качественно написан, приключения лорда, возвращающего свои владения, захватывают читателя надолго. Сюжет отличается продуманностью, но не оригинальностью. То, что эта серия стала одним из крупнейших коммерческих триумфов С., является подтверждением ориентации писателя на широкую публику. Элементов НВ серия содержит минимум, хотя психология обитателей выдуманного мира воссоздана очень удачно, со множеством нюансов и обертонов.

Лагерь Хауксбилль. Достаточно ровный роман о политзаключенных, высланных бюрократическим режимом в кембрийский период. Там создается колония, члены которой никогда не смогут вернуться назад и не способны повлиять на будущее Земли. Герои романа стремятся выжить в этих психологически невыносимых условиях, и многим это удается. Роман содержит немало любопытных наблюдений из области политологии и психологии. С. корректно и убедительно раскрыл тему, хотя вышло несколько пресно.

Наблюдатели. Неплохой роман о контакте землян с тремя представителями развитой цивилизации, звездолет которых потерпел крушение над США. Гуманистический посыл очевиден, как и неприязненное отношение автора к пресловутому проекту Голубая книга. Увы, С. крайне наивно развивает тему интимных отношений землян и пришельцев; две любовных истории в романе смотрятся, прямо скажем, плохо. Мажорные финальные аккорды тоже не слишком способствуют созданию по-настоящему хорошей книги. А ведь Маски времени написаны почти одновременно с этим сочинением!

Ночные крылья. Стилистически и тематически совершенный образец сайенс фэнтези, идеальный пример серьезной эскапистской литературы — вот что такое этот роман С. Третий Цикл земной истории связан с делением на касты, воскрешением магии и поиском артефактов предшествующих цивилизаций. И все это время Наблюдатели смотрят в небо с помощью магии и науки, ожидая вторжения. И оно в конце концов состоится. Но все Гильдии Земли, бессильные поодиночке, найдут в конце концов выход. Провиденциализм автора очевиден, как и его в целом оптимистический взгляд на будущее преломление религии, магии и науки. Эх, жаль, что Ворнан-19 кажется более близким к реальности.

Пасынки Земли. Хороший приключенческий роман о колонисте с далекой планеты, вернувшемся на Землю в поисках спасения от внешней угрозы. Увы, за тысячу лет цивилизация на планете — матери деградировала, и Земля стала убежищем хрупких эстетов, изолированным и беспомощным. Но, может быть, это только кажется? Для 1950-х гг. — очень удачно и убедительно.

Письма из Атлантиды. Ну и пурга! К тому же удивительно безмозглая…

Приход ночи. Объемный роман написан в соавторстве с А. Азимовым на основе короткого рассказа последнего. Впрочем, от давнего сочинения осталась одна основная идея — о гаснущем солнце. А весь трагизм и философский заряд старой истории исчез, сменившись тупым мельтешением в духе масштабных боевиков и слюнявой мелодраматичностью дамской фантастики.

Стархэвен. Изданная под псевдонимом И. Йоргенсон, книга ничем не выделяется из множества ремесленных поделок 50-х годов. Одно из худших сочинений С. повествует о планете, на которой изгнанные с Земли преступные элементы создали свое государство. Настоятельно не рекомендуется.

Тернии.

Хозяин жизни и смерти. Роман о перенаселенной Земле, героем которого является руководитель могущественнейшей организации, в конечном итоге регулирующей численность живых существ. Написано очень энергично, живо, увлекательно. Многие детективные ходы удачно адаптированы к нуждам НФ. Но книга практически не нигде не выходит за рамки сочинения на заданную горячую тему. Хороший образец творчества С. 50-х годов.

Человек в лабиринте. Просто великолепный роман, главный герой которого укрылся от людей в гигантском лабиринте на планете Лемнос. Он не просто социопат — в свое время человечество воспользовалось его услугами по установлению контакта с инопланетянами, а теперь эта способность понадобилась вновь. Выйдет ли Мюллер из лабиринта — стоит узнать и обдумать узнанное. Скажу только, что мифологические изыски С. в данной книге необыкновенно изящны, а печальная интонация текста настолько проникновенна, что немногих оставит равнодушными.

Через миллиард лет. Написанный очень легко и иронично, этот роман посвящен довольно тривиальной теме: экспедиция, состоящая из землян и инопланетян, отправляется на далекую планету для археологических раскопок в поселении Высших — загадочной исчезнувшей цивилизации. Книга построена в форме посланий одного из археологов своей сестре на Землю. Естественно, завершение исследований будет сенсационным и принесет нечто совершенно новое в жизнь всех известных планет. В чем состоит основное открытие — узнаете сами… Мне показалось, что книга очень поверхностна и предназначена исключительно для развлечения юношества.

Абсолютно невозможно. Еще один временной парадокс, жертвой которого стал руководитель подразделения по борьбе с путешествиями во времени. Ну очень знакомо…

Археологические находки. Забавная, но не более, история о том, к чему приводит превращение археологии в бизнес и как вынуждены изворачиваться все занятые в этом бизнесе.

Базилиус. Довольно любопытная история об общении программиста с ангелами напоминает скорее Кольера и Шекли, а не НВ. Хотя присутствуют и компьютеры, и астрология, и психологические эксцессы.

Бродяга из космоса. Потерявший семью обитатель удаленной планеты мстит императору всей системы. Повесть заканчивается всеобщей погибелью и представляет сугубо исторический интерес.

Будущие марсиане. Тема этой довольно объемной истории — колонизация Марса. С трактует ее весьма традиционно — в духе 50-х. Речь идет о неминуемой эволюции земных колонистов. Нечто вроде Брэдбери, из которого выжали всю поэзию и стиль.

В ожидании землетрясения. Все земляне, кроме одного, покинули колонию, которую ожидает неминуемый природный катаклизм. А флегматичные туземцы, некогда порабощенные пришельцами, ждут конца мира. Декадентский привкус этой истории особенно удался автору. Своеобразное настроение, несмотря на недостатки стиля, производит впечатление.

Вселенские каннибалы. Жители Земли, начав галактическую экспансию, сами превратились… в общем, понятно? Офицер — представитель одной из молодых рас — отправляется на планету Сол-3, чтобы доказать свою правоту. Кроме этой центральной идеи, ничего заслуживающего внимания в повести нет.

Волшебница Азонды. Загадочный и злодейский культ на одной из далеких планет уничтожен одним-единственным туповатым механиком, искавшим своего побратима. Обычная приключенческая проза.

Всемогущий атом. Повесть содержит предысторию Открыть небо и состоит из нескольких рассказов, прослеживающих историю становления движений Форста и Лазаруса. Все коллизии достаточно интересны, но С. занимает не философская сторона конфликта, а приключения. На фоне Дюны и Дела совести его морально-этические построения выглядят весьма наивно.

Да продлится твой род. Довольно интригующая тема — поиск бессмертным (или почти бессмертным) мужчиной жены — решена с немалой иронией, как и следовало ожидать.

Два сапога — пара. Забавная история галактического зоопарка изложена в меру душевно, в меру индивидуально и забавно. Но рассказу вредит отсутствие яркой кульминации.

Двойная работа (др. — Двойной вызов). Еще один вроде бы юмористический рассказ, где С. затрагивает некоторые важные проблемы адаптации землян к новым условиям. Но выходит не слишком хорошо: Шекли и Тенн были куда убедительнее.

Деловая хватка. Заглавное качество в очередной раз выручило землян во время локального инопланетного конфликта. Никаких сюрпризов.

Джанни. Из прошлого ученые выхватили композитора Перголези незадолго до его смерти. Но в будущем Джанни тоже не прижился, а его творческая деятельность приобрела неожиданный для поклонников классика оборот. Перечитайте лучше Уродливого мальчугана Азимова — тема раскрыта куда глубже. Зачем С. брался за классические сюжеты, даже не пытаясь их обновить?

Добрые вести из Ватикана. Классический рассказ о роботе, ставшем папой Римским. Одно из наиболее ярких выступлений С. на тему религии носит явно сатирический характер.

Долина вне времени. Несколько землян и инопланетян, похищенных таинственным существом, оказываются в пустынной долине, окруженной непроницаемым барьером. Увы, это не Мир Реки — до того все предсказуемо.

Железный канцлер. Примитивный, но неожиданно захватывающий рассказ о взбесившемся робостюарде. Многие, наверное, читали, остальным не мешает ознакомиться — не самый худший пример недоверия к технике будущего.

Звероловы. Мрачноватый экологический рассказ о противозаконной охоте землян за редкими инопланетными видами. Заканчивается все для звероловов весьма печально. Мораль ясна, хотя и не нова.

Зовите меня Титаном… Ничего нового в этом свежем рассказе нет. Последний Титан воскрес в наши дни, чтобы поквитаться с Зевсом. Нечто подобное уже было у Желязны, но гораздо увлекательнее и поэтичнее.

Как хорошо в вашем обществе. Интересный психологический этюд о воздействии открытого космоса на разум землян. На сей раз космонавт… Впрочем, лучше прочитать. Действительно удачная работа, соответствующая гуманистической трактовке космических проблем.

Мадонна динозавров. Исследовательница, в результате саботажа оставшаяся на острове, населенном динозаврами, постигает мистическую сущность мезозойского периода. Не лишено изящества и юмора.

Меж двух миров. Американский гражданин во время пребывания в Мексике обнаружил, что жизнь его решительным образом изменилась… Тема параллельных миров решена как-то беззубо и поверхностно. А рассказ почему-то посвящен памяти Ф.К. Дика.

Молчаливая колония. Ничего нового — инопланетная экспедиция прибывает на третью от Солнца планету с весьма плачевными результатами.

Мухи. Сознание потерпевшего аварию космонавта было подвергнуто модификации бесстрастными инопланетянами. Последствия этого описаны стильно и с недюжинным психологизмом.

…На Вавилон. На редкость удачный и психологически убедительный поздний рассказ С., в котором доброжелательные инопланетяне, приземлившись неподалеку от Лос-Анджелеса, вызвали громадный пожар. Трагическая, апокалиптическая интонация и картины воздушных полетов создают совершенно особое настроение.

На дальних мирах. Инопланетяне, обладающие даром внушения, высаживаются неподалеку от форпоста землян с весьма печальными и ожидаемыми последствиями. В плане литературы абсолютно ничего собой не представляет.

Наездники. Нечто вроде Кукловодов Хайнлайна, действие которых перенесено в сознание землян. Сексуальный элемент скорее вносит в рассказ сумятицу, мало способствуя раскрытию темы.

Нейтральная планета. Очередная история о триумфе земной смекалки над инопланетной тупостью. Как бы про это написал Шекли!

Озимандия. Разумный робот, обнаруженный землянами на вымершей планете, готов раскрыть все тайны погибшей цивилизации. Этой предпосылкой в рассказе все и ограничивается. За чем же было огород городить?

Открыть небо. Повесть была позднее переделана в роман и, в общем, не зря. Она отличается весьма корректной разработкой темы выхода в космос, для чего должны объединиться два важнейших течения в Солнечной системе, одно из которых тяготеет к науке, другое — к религии. Никаких откровений не содержит, но базовые идеи удачно скомбинированы.

Папа и шимпанзе. Эксперимент по созданию религии у обезьян начинался с сообщения о смерти… А потом, как водится, все вышло из-под контроля. Убедительно, но предсказуемо и скучновато.

Пересадочная станция. Неплохая центральная идея, весьма популярная в рамках НФ — загадочные инопланетяне владеют Проходом между мирами и взымаемая ими плата иногда может показаться чрезмерной. С довольно удачно раскрыл примитивную психологию своего героя.

Пламя и молот.

Плата за смерть.

Пляска. Смелая параллель между уничтожением предположительно разумных, но чуждых существ на далекой планете и переселением сиу создает удивительный фон для талантливого рассказа. Особенно любопытна стилистика — первое и третье лицо сменяют друг друга, лихорадочная сбивчивость сменяется логической убедительностью. Производит сильнейшее впечатление и неоднозначная трактовка всего происходящего.

Полночь во дворце. Интересный экскурс в политику ближайшего будущего. США превратились в бесконечное множество феодальных государств, находящихся в состоянии непрерывной войны. Довольно мрачно и лишено некой связующей идеи.

После того, как не нужны нам стали мифы. Одна из самых удачных коротких повестей С. представляет собой поучение человечеству, осваивающему потихоньку технологические игрушки, не осознавая ценности чувств и духовности. Воскресили некие декаденты с помощью машины богов и героев всех времен, потом заскучали и загнали всех воскрешенных обратно. И зря…

Потихоньку деградируя. Очень изящный и стильный рассказ, полный психологических экзерсисов и стилистически усложненный. Я ничего подобного от С. не ожидал и был удивлен и даже смущен качеством этой истории.

Рукою владыки. Психологически достоверный рассказ, в котором командиру земной экспедиции предстоит сделать нелегкий выбор, определяющий будущую политику Земли в отношении инопланетных аборигенов.

Сезон мутантов. История о взаимопонимании обычных людей и мутантов написана экономно и трогательно, с использованием традиционных для С. приемов изложения.

Слабак. Прибыл земной житель в колонию, где обитали искусственно измененные поселенцы и решился доказать, что и на планете-матери люди не лыком шиты.

Смерть труса. Машина времени становится причиной преступления, но и трусость убийцы наказана соответствующим образом: во всех временах он обречен переживать свою собственную кончину… Любопытный парадокс, но с ним можно было управиться и получше.

Талант. Последний настоящий поэт Земли бежит от непонимания публики на малонаселенную планету. И обнаруживает, что здесь требуется совершенно иной талант, который ему приходится в себе открыть. Довольно забавно.

Телефонный звонок. Ничем не замечательный землянин набрал не тот номер и был вовлечен в конфликт с мутантами, разворачивающийся в разных временах. Сюжет пересказывать не буду, а то читатели могут обидеться — рассказ-то хороший.

Торговцы болью. Очень прямолинейная история о злобных и алчных деятелях масс-медиа. В 60-х такая тематика была в почете, даже в самой примитивной реализации.

Тру-ру-ру-ру. На редкость предсказуемый юмористический (по идее) рассказ о финансовых трудностях лунной базы и о возможности их преодоления с помощью научного эксперимента. Столь беспомощного творения я от С. не ожидал.

Хранилище веков. Рассказ о путешествии в будущее в духе 40-50-х гг. Может, это дань уважения Уэллсу, но в таком случае я эмоциями автора не проникся.

Честный контракт. С. неудачно маскируется под Шекли в этой юмористической новелле, вызывающей скорее недоумение притянутой за уши развязкой и вообще самым ходом конфликта.

Шестой дворец (др. — Вот сокровище…). Галактическая притча о том, как важно выдерживать единожды избранную стратегию поведения. Особенно если хочешь добыть сокровища, охраняемые бдительным роботом.

Лит.:

Гаков Вл. Три возвращения Роберта Силверберга // Фантакрим — MEGA. - 1995. - N 3. — С. 2–3;

Гопман В.Л. Роберт Силверберг — писатель и человек // Силверберг Р. На дальних мирах. — М.: Мир, 1990. — С. 5–23;

Халымбаджа И. Г. Провидец: Библиогр. переводов произведений Р. Силверберга на рус. яз. // Фантакрим — MEGA. - 1995. - N 3.

Слейдек, Джон

Один из наиболее удачливых юмористов НВ на поверку оказался скорее талантом в области черного юмора, понимаемого в постмодернистском духе. Книги С. до сих пор пользуются популярностью у тех интеллектуалов, которые почитают Барта, Бартельма и других классиков этой литературы. Массовый читатель от подобных экспериментов держится в стороне, поэтому в творчестве С. есть некоторое количество коммерческих, нежанровых книг. В лучших произведениях писатель удачно, хотя и несколько заумно использует темы НФ: от разумной машины до антиутопии. Будем надеяться, что российскому читателю удастся когда-нибудь с ними познакомиться.

1935 г. н. э… Крайне неоригинальная история очередного изобретателя машины времени, переместившегося в будущее. По сравнению с гениальным рассказом Бестера О времени и Третьей авеню это — не более чем детский лепет.

Спинрад, Норман

Один из самых талантливых представителей НВ в США. Все ранние рассказы и романы С. пользовались скандальной популярностью — из-за необычного, шокирующего раскрытия животрепещущих тем, будь то Вьетнам, нацизм или власть телевидения. Увы, впоследствии форма возобладала над содержанием, и новые книги писателя известны только узкому кругу ценителей — слишком они усложнены и трудны для восприятия. Метафоры С. нуждаются в обстоятельной культурологической расшифровке, его проза — образец серьезного подхода к чистой фантастике (с уклоном в политику и социологию). Поэтому заявленный сборник Железная мечта практически не появился на прилавках. Зато напечатаны не самые характерные книги писателя, не раскрывающие всех граней его дарования.

Агент Хаоса. Одно из первых и наиболее увлекательных исследований энтропийных тенденций в социальной жизни умело закамуфлировано под политический боевик, действие которого происходит на Марсе и в ближнем космосе. С основал свой роман на теориях Г. Марковица, пришедшихся автору как нельзя кстати. В обществе ведут борьбу три силы: Порядок, Оппозиция, жаждущая установления нового порядка, и сила Хаоса. Как ни крути, а есть в этой мысли какая-то правда. И в борьбу тоталитарной Гегемонии и оппозиционной Лиги вмешивается третья сила — Братство Убийц и его загадочный вождь. Калейдоскоп масштабных и впечатляющих сцен поставлен на службу энтропии, на стороне которой остается автор. Эта работа чем-то напоминает НФ романы Муркока, но она более продуманна. Впрочем, один (и весьма серьезный) недостаток у книги имеется: идеи занимают в ней гораздо больше места, чем образы. Поэтому герои только иллюстрируют основные мысли, а в художественные тонкости молодой (в середине 60-х) писатель не вдается.

Русская весна. Первый раз С. пошел на поводу у моды. Хотя это была мода на Россию, хорошего все равно мало. Книга потерпела провал, поскольку футуролог из писателя вышел попросту никакой. Кроме того, роман не слишком хорошо написан (для С. это нонсенс). Прочитать из любопытства можно. Но лично я пока не собрался.

Солярианцы.

Специалист по джунглям (др. — Люди в джунглях). Один из самых шокирующих и эффектных романов 1960-х и лучшее произведение С., содержащее традиционные элементы НФ с эскападами бунтовщиков, подсевших на анархию и наркотики. Сюжет можно пересказать очень кратко: трое галактических авантюристов с помощью груза наркотиков и оружия устраивают народную революцию на планете, управляемой кланом садистов. Освободительное восстание пробуждает в обеих воюющих сторонах самые страшные и темные инстинкты, а сами специалисты в конце концов устрашаются содеянного. На память приходит разве что Снег св. Петра Лео Перуца, но магическим реализмом у С. и не пахнет. Он с ужасом воспевает происходящее, разоблачая бесчеловечную природу всех правящих режимов и всех войн во имя идеалов. Нет добра, нет любви, нет жизни… Начав с преступления, герои кончают массовыми казнями и каннибализмом. По силе и убедительности нарисованные автором картины не знают себе равных в литературе. Постоянное чувство тошноты, испытываемое Бартом Фрейденом, передается и читателю — вместе с истерическим смехом. Иначе просто невозможно отреагировать на более чем мрачный подтекст книги. Спорить со С. нельзя — ясно, что все изложенное более чем справедливо. Прямо жуть берет! В общем, шестидесятые в самом эпатирующем своем образе…

Стальная мечта. Один из самых скандальных романов не самого спокойного и умеренного автора посвящен миру, в котором Адольф Гитлер стал третьесортным фантастом в Америке. Большую часть книги занимает последний роман покойного автора — Лорд свастики. Блистательная эскапада вымышленного критика Гомера Уиппла оформлена как послесловие и раскрывает читателю глаза на то, о чем самые проницательные догадываются с первых страниц. Возможно, негативный эффект от фэнтези С. преувеличивает. Но все на самом деле так — и инфантилизм, и болезненные садомазохистские и расистские фантазии, и обращение к низменным инстинктам имеют место быть во многих (притом весьма популярных) романах и сериалах. С. мастерски дешифрует все эти фобии, доводя их до абсурда в романе Гитлера, где Свастика шествует по миру и оказывается единственным средством борьбы с мутантами-недочеловеками. Впрочем, на какое-то мгновение и автор оказывается в плену своей фантазии, обладающей подсознательной притягательностью. Глупо обвинять С. в фашизме, как это делали некоторые в 70-х. Но книга заставляет задуматься, а вопросы, в ней поставленные, так никем и не решены окончательно. Единственный очевидный сейчас недостаток романа — некоторая затянутость; привычному ко всяческим изыскам читателю гораздо легче расшифровать головоломку С., а три сотни страниц для этого — многовато.

Дитя разума. Простоватый рассказ в год написания (1964) выглядел, вероятно, новаторским. Речь идет об инопланетном организме, имитирующем то, что он читает в головах других существ, воплощая их самые заветные желания. Естественно, у такого счастья есть и оборотная сторона.

Как все начиналось. Классное описание того, как первобытные люди открыли искусство и массу других полезных вещей. Я хохотал минут пять без перерыва и с удовольствием перечитываю эту юмореску.

Последнее ура Золотой Орды. Куда только не заносило Джерри Корнелиуса, бесстрашного мессию! Но в такие переделки с кочевниками он ввязался впервые. И читатели об этом не пожалеют. С. написал, пожалуй, лучшее продолжение сериала Муркока, затронув некоторые темы, обойденные в оригинальных романах. Короткая повесть сохраняет общий анархический настрой серии и несколько дополняет представления о таланте писателя. Все действия Корнелиуса суть знаки и символы, поэтому пересказ сюжета ничего не даст. Уверяю, стоит разыскать этот текст.

Последний рубеж. Замечательное приключение в подсознании. Но разгадка недостойна загадки — слишком уж примитивно все кончается, на уровне худших рассказов Э. Купера.

Скачок энтропии массовых совокуплений. Весь текст выдержан в духе эпатирующего и псевдосерьезного заглавия. Увы, С. не слишком старался при создании этой антиутопии. Получилось неубедительное и скучное упражнение, интересное с точки зрения стиля и подбора кадров для коллажа.

Схватка. Полный горькой иронии, блистательный и умный рассказ, сильно напоминающий пессимистическую интерпретацию Когда заботишься и любишь… Старджона. Ничто не поможет спастись, если в душе пустота. И ум, и силы пропадут впустую, если изначально применяются неверно. Можно победить даже рак. Но приведет ли это к свободе?

Творение прекрасного. Известнейший сатирический рассказ о продаже Бруклинского моста отчетливо демонстрирует взгляды С. на кризис американской культуры. Впрочем, это давно уже стало общим местом, а рассказ все равно не забыт, подобно иным устаревшим сочинениям Шекли.

Трава времени (др. — Сорняк времени). Прелестная история о временной петле: о человеке, вынужденном проживать свои 110 лет снова и снова и об эффекте, который это оказывает на его разум и чувства. С. в своем репертуаре.

Лит.:

Арбитман Р. О Хаосе мудром, родном и любимом // Спинрад Н. Крепость Сол. — Смоленск: Русич,1993. - C. 3–8.

Сэллис, Джеймс

Американский писатель, многие рассказы которого были опубликованы в Новых мирах в эпоху редакторства Муркока. Позднее С. публиковался и в американских изданиях, но значительно реже. Сборник 1971 года так и остался его единственной книгой. На русский язык труды С. не переводились.

Тивис, Уолтер

Далекий от каких бы то ни было направлений и школ в литературе, Т. придерживался только одного: направления хорошей прозы, изящной, психологичной и всегда печальной. Его роман Человек, который упал на Землю (а в равной степени и фильм по его мотивам) стал поистине культовым в 70-х. Другие книги — а их не очень много — менее известны, однако общее настроение и тематика творчества выводят Т. за рамки мягкой НФ. Это все же волна, пусть и несколько старомодная и упрощенная стилистически. Увы, на русском изданы лишь несколько второплановых рассказов писателя.

Квартирка с антресолями. Короткий рассказ выглядит как изящная, хотя и не амбициозная антиутопия. Впрочем, и этого достаточно для стабильного впечатления.

Новые измерения. Один из лучших рассказов о проблеме пятого измерения. Очень напоминает Г. Уэллса — и по стилистике и сюжетно. Настоятельно рекомендуется как поклонникам НФ, так и тем, кто научную прозу на дух не переносит.

Типтри-мл., Джеймс

Интерес к психологии и сексологии, необычайная насыщенность и стилистическое мастерство, а также загадочность псевдонима сделали Т. объектом повышенного внимания критиков и читателей в 70-е гг. После раскрытия тайны и трагической гибели писательницы популярность угасла. К тому же стали очевидны многие слабости Т.: зацикленность на сексуальных и патологических образах, безысходный пессимизм и некоторое однообразие. Писательница осталась мастером малых форм; оба ее романа кажутся мне самоповторами. Однако ознакомиться с мирозданием по Т. любому уважающему себя фэну просто необходимо.

Мимолетный привкус бытия.

Последний полет доктора Айна. Один из самых мрачных и изящных рассказов в истории НВ. Короткая история уничтожения Земли посредством бактерий, которые развозит путешествующий ученый. Дело не в психопатологии, а в имени — C.Ain. Очень хороший рассказ, только очень короткий.

Райское молоко. Рассказ касается сексологических проблем с фрейдистским спокойствием, но постепенно в нем нарастают поистине истерические нотки. Очень неприятно и даже отвратительно.

Человек, который шел домой. История о временной петле, в которую попал несчастный космонавт, появляющийся в некоторой точке пространства лишь на секунду, а остальное время проводящий в ином измерении. Оригинальное развитие событий, очень интригует и заставляет задуматься.

Лит.:

Гаков Вл. В тени чужой судьбы: [Загадка Джеймса Типтри-мл.] // Если. — 1998. - N 1. — С. 164–171.

Уотсон, Иэн

Один из лучших наследников НВ, начавший литературную деятельность в конце 60-х, только с 1976 года стал профессиональным писателем. Но уже в первых рассказах и романах испытаны основные темы У.: исследование разума, архетипы культуры человечества и построение виртуальной истории. Серии У. кажутся более легковесными и коммерческими, нежели отдельные романы. Его книги исключительны разнообразны — от Тунгусского метеорита до Р. Луллия, от Вавилона до ужасов современности, но неизменно узнаваемы: интерес к человеческой индивидуальности, к психологии и философии отличает лучшие работы У. Этот автор достоин обстоятельного разговора, но увы — У. практически не переводили в России. Исключение составляют два игровых романа, изданных недоброй памяти Мэлором. Ничего путного я от этих издателей и не ожидал.

Инквизиторы Космоса; Миссия Инквизитора. Вселенная игры Вархаммер. В рамках этого стратегического пространства разворачивается действие двух космических боевиков, ничем особенно не выделяющихся в потоке подобной литературы.

Лит.:

Гаков Вл. Йен Уотсон: здорово, но не понятно // Фантакрим-MEGA. - 1992. - N 4. — С. 76–78.

Фармер, Ф.Х

Религия и сексуальность — две темы, на которых сделал себе имя немолодой уже писатель. Скандальность его трудов осложнила карьеру Ф., многие его романы написаны на заказ, ради гонорара, Ф. трудно назвать мастером стилистики, но своеобразный анархизм автора, особое чувство юмора, изобретательность, интерес к животрепещущим проблемам современного общества придают прозе Ф. немалую притягательность. Собрание сочинений Ф. не пользовалось особенным успехом (до закрытия Поляриса вышли 23 тома из 25), но сериалы и отдельные омнибусы писателя красуются на очень многих книжных полках. Ф. стал частью НВ, его связи с анархически настроенной молодежью сыграли здесь свою роль. Потом был период увлечения постмодернизмом, а в 80-е Ф. возвратился к сериалам. Его активность сейчас не так велика (все-таки 80 лет!), но место в истории НФ писатель себе обеспечил.

Взорванный, или На обломках моего разума. Продолжение Образа зверя получилось чересчур кратким и не вызывает уже удивления, поскольку в основном повторяет оригинал. Но все равно Ф. ухитряется создать несколько незабываемых образов. Один Жиль де Рэ чего стоит! Эротика по-прежнему предельно откровенна. Все сексуальные эскапады символичны и раскрывают определенные стороны человеческой жизни. Удачное дополнение к вампирически-порнографическому циклу. См. Предатель живущих.

Внутри — снаружи (др. Шиворот-навыворот, Мир наизнанку, Там, по ту сторону). Загробная жизнь, по Ф., выглядит весьма оригинально и мрачно. Чтобы разгадать тайну фиктивного Ада, героям предстоит преодолеть немало преград и разобраться в лабиринте интриг. Поклонники творчества писателя без труда узнают в этом небольшом романе некоторые сюжетные ходы и даже целые сцены, позднее включенные в Мир Реки. Неудивительно: данная книга не кажется законченной; это только этюд, но этюд исключительно занимательный, дополняющий авторский анализ религий мира.

Врата времени. Два военных летчика, попав во временной разрыв, оказываются в параллельном мире. Эта тема развивается легко, без малейших потугов на серьезность. Хороший коммерческий роман, не содержащий никаких откровений; зато время скоротать поможет.

Долгая тропа войны (др. Тайник, Тайник из космоса). Название показывает, что собой представляет книга. Короткий приключенческий пост-ядерный роман. Ничего больше.

Дэйр. Очень удачный образчик приключенческой фантастики. Ф. начинает с краткого экскурса в идеи Чарльза Форта по поводу исчезновения значительных групп людей. Писатель использовал мысль о вмешательстве инопланетян для завязки сюжета: похищенные давным-давно земляне существуют на далекой планете вместе с потомками более чем странных существ — драконами, сатирами и сиренами. Одну из последних полюбит главный герой романа, рискнувший бросить вызов своим соплеменникам. Написано предельно просто и неизящно, зато увлекательно. Мир воссоздан с небывалым для Ф. тщанием. Кроме того, целый ряд весьма серьезных идей — относительно мифологии, лингвистики и иных областей знания — постоянно присутствует на втором плане.

Летающие киты Измаила. Продолжение Моби Дика Мелвилла значительно уступает оригиналу. Это история матроса, выпавшего за борт корабля во время погони за китом. Ф. лихо перемещает героя на некую загадочную планету и в очередной раз пытается поразить всех бесконечными приключениями. Ничего особенного, разве что литературный прообраз немного помогает. Из серии квазилитературных экспериментов 70-х годов этот наименее успешен. Увы, прочие на русский пока не переведены.

Лорд Тигр (др. — Владыка Тигр). Обязательное чтение для всех поклонников Тарзана и его автора. Реверанс Ф. в сторону классика не просто ироничен, а носит почти издевательский характер. Пособие по созданию Тарзана просто незабываемо. Эксцентричный богач задумал воплотить в реальность любимую книгу, а вышло такое… Книга почти безупречна по форме, написана легко и экстравагантно, содержит массу любопытных аллюзий из самых разных областей культуры, но слишком много в ней злобы и цинизма. Отрицая сытое общество потребления, Ф. впадает в такую мизантропию, что просто диву даешься. А когда сексуальная невоздержанность провозглашается единственным средством борьбы с конформизмом и пошлостью, возникает вопрос, давно ли автор обращался к психотерапевту. Обилие противоречий при более внимательном прочтении настораживает. Вопрос о превосходстве белой расы решается по ходу дела в точности по Берроузу, несмотря на то, что автор провозглашает иные принципы. Не знаю… Прочесть стоит, но за свои выводы каждый будет отвечать сам. Поэтому отнеситесь к роману со всей серьезностью. Но улыбаться не забывайте!

Любовники. Первый безоговорочный успех Ф. на пути сокрушения сексуальных табу. Роман о любви землянина к девушке с планеты, где брак связан с шокирующим ритуалом, вызвал шок у публики. Писатель удержался от пошлости. Перед нами прежде всего история любви, возвышенной и страстной, разрушающей все преграды и основанной на безграничном понимании и самопожертвовании. Никогда больше не был Ф. столь лиричен, никогда его проза не была столь романтична. Теперь книга может показаться несколько приглаженной, но именно так, поверьте, и было нужно. Прочтите и убедитесь.

Мир дней. Трилогия является одним из немногих крупных произведений, написанных в 80-е гг. За основу своей антиутопии Ф. взял ранний рассказ Только во вторник! Получилось средненько, динамично, в духе Ван Вогта, но лишено изюминки, характерной для более путаных текстов 60-х годов.

Мир Реки. Блистательный замысел сериала одержал верх над значительным количеством недостатков. Лучший цикл Ф. свободен от явных оплошностей Многоярусного мира и Мира дней, но все равно неровен. Писатель неоднократно перерабатывал текст (часть этой истории изложена в т. 10 собрания, в предисловии к Реке Вечности). Возможно, ему следовало ограничиться циклом повестей, ибо в крупной форме внимание читателя дробится, приковывается то к одним героям, то к другим. Но сама идея воскрешения всех землян ради некой загадочной цели безупречна. Ф. подбрасывает читателям все новые загадки и предлагает легковерным якобы точные ответы. Но внимательный читатель без труда обнаруживает липу и среди множества деталей и излишеств угадывает истину. Не в этом ли состоит назначение человека. Четвертый роман цикла показался мне чрезмерно затянутым, хотя и интересным, а пятый — несколько неровным: ударные, эффектные сцены выпадают из общего вялого повествования. Поздние дополнения к сериалу написаны настолько плохо, что о них не хочется упоминать (Не путайте с ними повесть Мир Реки, опубликованную в журнале в 60-х, а позднее включенную в сборник). Другие авторы, пошедшие по следам Ф., тоже не создали в Мире Реки ничего запоминающегося. Однако потрясение не забылось. Увы, цикл Ф. слишком прост, чтобы конкурировать с Дюной, но он полон запоминающихся образов и сцен, а суфистская религиозная мысль погружает нас вслед за автором в дебри метафизики…

Многоярусный мир. Самый странный и неровный сериал Ф. Блистательная первоначальная идея была на корню зарублена, но на замену ей были выдвинуты новые, еще более интригующие. В первых книгах, сильно напоминающих Хроники Амбера, речь идет о творцах нашей реальности и еще многих миров, расположенных на разных уровнях гигантской каменной пирамиды. Интриги этих полубогов продолжаются во всех карманных вселенных, а завязкой сюжета является обретение памяти одним из них, постепенно постигающим свою высшую природу и особые возможности. Но начиная с третьего романа, главным героем становится Питер Джайрус Фригейт, первоначально существовавший в качестве Спутника Героя. Блистательно сделанный образ — одновременно второе я автора и квинтэссенция контркультуры 60-х. Недаром лучшими представляются главы, действие которых происходит на привычной Земле, рядом с музыкантами, хиппи и прочими бунтарями. Дальше начинается полнейший бедлам: оборванное действие четвертого романа в Лаваллитовом мире продолжено в ином русле. Перед нами очередной планетарный роман, в создании которых Ф. так и не достиг мастерства. Да и число провалов в сюжете, прямых ошибок автора все нарастает, повергая читателей и редакторов в недоумение (в издании Поляриса отмечены далеко не все). А затем — совсем неожиданный Гнев Рыжего Орка, в котором Ф. (в полном соответствии с реальной практикой) делает свои романы частью психотерапевтической ролевой игры, с помощью которой излечивают неуравновешенного подростка. Реалистические главы в книге наиболее убедительны, но и эпизоды, проясняющие историю многоярусного мира, не кажутся излишними. Фрейдистские тезисы трактуются несколько упрощенно, но в целом Ф. добился своего, вписав любопытную страницу в историю НФ сериалов. Увы, писатель этим не ограничился: в 1994 году появился роман Больше, чем огонь — запоздалая попытка завершить историю Фригейта заурядным хэппи-эндом. Затянутая и полная штампов книга вызывает только раздраженное недоумение. Точка поставлена… Но в целом вся серия показывает замечательное неумение Ф. совладать с собственным замыслом и неудачу в попытке удержаться между чистой коммерцией и новой волной.

Ночь Света. Лучшее сочинение Ф. на тему религии и вершина цикла об отце Кармоди, странствующем по Галактике священнике, чье отнюдь не праведное поведение и оригинальные воззрения привлекают всеобщее внимание и приводят к забавным и неожиданным последствиям. На сей раз автор предельно серьезен; его герой вовлечен в мистерию, охватывающую целую планету, и сталкивается с персонификациями высших сил. Символизм книги и обилие философских пассажей кого-то может отпугнуть. Конечно, Ф. — не Желязны, его мифологические построения не столь приятны и гармоничны. Но прочесть эту замечательную книгу следует, чтобы постичь неоднозначное отношение всей НВ к любым религиям и понять причины его формирования. Под названием Убить бога на русском языке выходила первая часть романа — более эффектная, но без второй — не слишком внятная и убедительная.

Образ зверя. Первая часть сериала о Геральде Чайльде (то бишь Чайлд Гарольде) войдет в историю НФ как наиболее оригинальная фантастическая порнография, когда-либо написанная. Вампиры — оборотни — извращенцы, Лос-Анджелес, окутанный смогом, классическое детективное расследование, приводящее к оригинальной концепции переселения душ… Вам мало? То ли еще будет! Ф. умело соединил самые разные жанры, зашифровав ключевые символы. Кичевость не портит текст, поскольку работает на авторский замысел. Некоторые смачные эпизоды оказываются до предела смешными и наоборот. Книжка вышла очень удачной, в очередной раз шокировала буржуа и привлекла к Ф. внимание читателей. См. Взорванный.

Одиссея Грина. Первая книга Ф. оказалась его лучшим опытом в жанре планетарного романа. Она не содержит явных проколов и любителям может понравиться. Но явное следование канонам золотого века не слишком привлекательно по сравнению с блестящими экспериментами более позднего периода.

Плоть. Огромное количество откликов, негодование праведных критиков и читателей, попытки запретить роман, споры о трактовке классической мифологии — и полное забвение через несколько лет. Почему такая судьба ожидала именно Плоть? Теперь книга вряд ли вгонит кого-то в краску — особенно в редакции 1968 года, где внимание автора более сосредоточено на религиозных вопросах, чем на скандальных сценах. Роман посвящен приключениям на планете, где установился матриархат, к нормам которого не могут привыкнуть пораженные пришельцы. Весь текст представляет собой популярный пересказ идей Р. Грейвза, изложенных в трактате Белая богиня, с добавлением теорий Дж. Фрейзера. В 1960-м это было ново и необычно, в 1968-м любопытно, теперь читатели могут усомниться в необходимости такого художественного плагиата. Впрочем, некоторые эпизоды действительно производят впечатление; стилистическое мастерство Ф. на высоте.

По женщине в день (др. — Конец времен, Операция Остановка времени). Продолжение Любовников связано с оригиналом лишь условными рамками мира, в котором происходит действие. Ф. создает далеко не классическую антиутопию, чередуя сатирические сцены с эффектами из шпионских мелодрам и боевиков о Джеймсе Бонде. Не лишено интереса, но слабо с точки зрения сюжета и нагруженности текста. См. Растиньяк дьявол.

Повелитель деревьев; Безумный гоблин. Бррр! Я всего ожидал, но это даже для Ф. чересчур. Мало того, что лорда Грандрита (читай — Тарзана) насилует работорговец-гомосексуалист, так и сам герой такое вытворяет… Впрочем, те, кто дочитал до конца, находят в книге и связный сюжет, и неподражаемый юмор, и своеобразную мистику. Попробовать, что ли?

Последний дар времени. Явно неудачное дополнение к саге о Тарзане основано на временной петле, в которую попал главный герой, превращенный волей Ф. в лорда Грейстока. В целом представляет собой скучное приключение с машиной времени; топорность построения и сюжетный примитивизм откровенно раздражают.

Предатель живущих. Попытка вернуться к истории Геральда Чайлда не удалась. Роман не воспринимается как продолжение Образа зверя из-за очевидной дыры в сюжете между Взорванным и данным текстом. Кроме того, обезоруживающе пошлой попсовости в Предателе вы не найдете. Ф. в очередной раз делает одолжение своему кумиру — на сей раз увлекавшемуся спиритизмом Конан Дойлю. Исходная фантастическая концепция на редкость любопытна, но воплощение какое-то неумелое. И никаких намеков на эротику!

Пробуждение каменного бога. Долго не мог вспомнить, о чем же этот роман, но наконец сподобился. Физик-индеец по имени Улисс Поющий Медведь попал в еще один параллельный мир, где обитают разумные зверолюди. Он провозглашен богом одного из племен, принимает участие в междоусобице… Расклад ясен? Что самое удивительное — многие любят Ф. именно за такие книги.

Божье дело. Смешная и неглупая повесть о человеке, который смог стать богом и обустроить маленький мир в полном соответствии со своей (не очень ясной) волей, а потом подыскал себе замену и удалился на покой. В полном соответствии с обычной позицией автора, государство и армия не в силах остановить этот волюнтаризм. Представления новоявленного творца об античности, героях и полубогах по-настоящему забавны, но в целом выдумка несколько груба.

Всадники пурпурной зарплаты (др. — Пассажиры пурпурной карточки). Объемная новелла, награжденная Хьюго, была опубликована впервые в антологии Опасные видения. Для меня это исследование роли художника в декадентском утопическом обществе будущего, полное автоцитат и реминисценций из Джойса и Пруста (а также других классиков) выглядит чересчур претенциозным и переусложненным. Кроме того, перлы Ф. почти невозможно перевести на русский, что и доказывают все виденные мною переводы. Размытость текста, полное отсутствие логической связи между некоторыми фрагментами доходит до патологии. Сравнения с экзистенциальной прозой Желязны и холодной расчетливостью Диша модернизм Ф. не выдерживает. Данный рассказ представляет отрицательные качества малой прозы НВ с барочной избыточностью. Даже Политропические парамифы более оригинальны и увлекательны.

Мать. Откровенное использование терминологии и ядра учения Фрейда приводит писателя к истории космонавта, обретшего покой и любовь внутри инопланетной матери. По-моему, весьма неприятный рассказ. Зато оригинальный и запоминающийся. См. Дочь.

Монолог. Для сборника о детях-мутантах Ф. написал эту ужасную историю о младенце, который… Не буду пересказывать, благо рассказ короткий. Для меня он стоит рядом с шедевром Р. Матесона Родители были людьми. Дело не только в психологическом анализе, а в самом выборе сюжета.

Овогенезис птичьего города. Пролог к Всадникам…, написанный несколько позднее. Ему свойственны все достоинства и (еще более) недостатки первой истории.

Отвори, сестра моя! Очередная биологическая фантазия Ф., практически повторившая скандальный успех Любовников. На сей раз автор конструирует еще более экзотическую культуру сексуальных отношений. Впечатляет и пугает; Ф. умело вызывает у читателя нужные ему эмоции и овладевает вниманием всецело. В серии рассказов такого рода этот — один из лучших.

Поднять паруса! Один из лучших рассказов Ф. — альтернативная притча о Колумбе, уплывшем за край мира. Каждый может прочесть ее по-своему, но впечатление все равно остается. Убедительно и как морской рассказ, и как фантастика.

Последний экстаз Ника Адамса. В этом рассказе Ф. неожиданно напоминает Х. Эллисона — мрачным ехидством в отношении фэндома и массовой культуры, а также общей легковесностью в сочетании с литературными изысками. Кроме Ника Адамса (героя Хэмингуэя) вам встретится целая толпа узнаваемых персонажей. Но мне не очень понравилось, как не нравятся бесконечные попытки Эллисона поплясать на телах и костях коллег и знакомых по любому поводу. Атмосфера тусовки не сгубила талант Ф., но в этой истории сильно сказалась.

Растиньяк дьявол. Действие этого продолжения Любовников происходит несколько столетий спустя на удаленной планете. Вся повесть перенасыщена оригинальными идеями и концепциями; это настоящий фейерверк фантазии во всех областях. Структура изобретенного Ф. мира впоследствии использовалась не раз, хотя никто из коллег не счел нужным поблагодарить его за гениальные подсказки. Конечно, ограниченный объем не позволяет автору как следует разработать все детали, но самый хаос настолько поражает воображение… Пересказать это невозможно, поверьте!

Только во вторник! Оригинальная антиутопия, ставшая основой Мира дней. На перенаселенной Земле люди живут один день в неделю, проводя остальное время в анабиозе. Ф. исключительно грамотно оформил эту идею. Классический жанр пополнился еще одним образцом.

Чуждое принуждение. В самом начале повесть представляется в высшей степени типичной для Ф.: занятные намеки на сексуальные и религиозные табу как минимум интригуют. Однако космический сюжет оказывается важнее, а болезнь, с которой сталкивается врач на Луне, имеет далеко не земное происхождение. На эту тему писали и получше…

Харрисон, М.Дж

Критик, постоянно печатавшийся в Новых мирах, автор рассказов о Корнелиусе и рок-музыкант, Х. начал публиковаться в 1968 году. Тематика его первых рассказов и романов, а также стилистические изыски напоминают учителя Х. — Д.Г. Балларда. Впоследствии от антиутопий и психологических этюдов писатель обратился к мастерски сделанной сайенс фэнтези: серия о Вирикониуме — эстетская версия умирающей Земли — принесла ему огромную популярность. Увы, после ее завершения в начале 80-х Х. практически отошел от литературы, оставшись в истории как один из активных деятелей НВ и продолжателей ее стилистических поисков.

Хенсли, Джо Л

Спорадически возникавший на фантастическом горизонте работник правоохранительной системы известен прежде всего рассказами, два из которых написаны в соавторстве с Х. Эллисоном. Основные книги Хенсли изданы в 70-80-х, но все его творчество близко НВ своим пессимизмом и апокалиптическими настроениями, ожиданием грядущей катастрофы и последующей антиутопии. Немногочисленные произведения Хенсли, переведенные на русский язык, относятся к жанру «хоррора», как и большинство его сочинений.

Не только люди — Фата-Моргана-9, 1994. Оригинальная фантазия на тему вампиры и космос.

Херберт, Фрэнк

Один из величайших исследователей темы разума в истории НФ, потрясающий психолог, противоречивый философ и социолог — все это Ф. Херберт. Можно по-разному относиться к тяжеловесной стилистике его книг, но значительность их содержания неопровержима. В первую очередь Х. вошел в историю литературы как романист и автор Дюны. Прочие романы как бы дополняют этот удивительный сериал, придавая всем теориям автора законченный вид. Но это не значит, что сериал Х. — самое значительное его сочинение. Писатель открыл научной фантастике огромное количество тем и образов (наркотики, экология, планетарная инженерия, религия), раздвинул ее рамки. Забыть о его роли в жанре нельзя. Не будучи полностью сторонником НВ, Х. очень много сделал для нее своими книгами.

Единственное собрание сочинений Х. на русском — в 12 тт. — не завершено (последний том так и не вышел). В имеющихся есть огромное количество всяческих ляпов, особенно в книгах о Дюне. Сериал (точнее, первые две книги) переводили неоднократно, но у каждого переводчика был свой взгляд на первоисточник. В итоге получились очень разные работы, как по смыслу, так и по качеству. Мне больше всего понравилось издание Поляриса. Рекомендую начинать именно с него. А потом и собрание сочинений можно осилить…

Барьер Сантароги. Очень сильный, местами шокирующий и мрачный роман, полный философских концепций и умных фраз. Единственный недостаток — все это уже было: и замкнутая колония, превращенная таинственной силой в симбиотический организм, и антиутопия коллективного разума, и мужественный исследователь, проникающийся ее положительными сторонами, и тема наркотиков и галлюциногенов. Увы, роман откровенно буксует из-за этой вторичности. Типичный Херберт, но не лучший.

Белая чума. Один из самых объемных романов писателя посвящен апокалиптической теме. Ученый, семья которого погибла в Ирландии, пытается отмстить человечеству, создав вирус, убивающий всех женщин. Правительства объединяются перед лицом разрастающейся опасности, но ничего поделать не могут, и планета медленно сползает в хаос. Мне книга показалась несколько затянутой, поскольку боевых эпизодов маловато. Но это одновременно является и плюсом романа, отличающегося от поделок Нивена и Силверберга научной и психологической глубиной, оригинальной трактовкой ирландской и советской проблем, экскурсами (всегда ненавязчивыми и уместными) в историю и религию. Настоятельно рекомендуется не только любителям романов-катастроф. Позднее творчество Х. не хуже раннего, поверьте.

Глаза Гейдельберга. Единственный роман Х., о котором действительно можно сказать — плохо написано. А как переведено! Мрак и ужас! Почитать, впрочем, интересно и так. Романист высказывает свою точку зрения на новейшие физические теории. Она как всегда расходится с общепринятой. Не только потому, что Х. сомневается в полезности центральных открытий. Он так же сомневается и в человечестве. Что может быть печальнее?

Досадийский эксперимент. Здесь Х. создал еще более многостороннюю интригу, чем в первом романе. Может, поэтому читать тяжелее, хотя и интереснее. Действие все запутывается, обрастает новыми и новыми концепциями. Взгляды Х. динамичны, что особенно заметно здесь; свежие идеи опровергают старые, а в голове начинается полный кавардак. Впрочем, читатели не особенно вдумчивые ознакомятся с интересной космической оперой. Таких сюжетных поворотов им больше нигде не найти!

Дюна. Что бы я ни написал, все равно всякий сохранит свое мнение об этой уникальной книге — романе века или бездарной поделке. Объем, тематика, образы героев и сам сюжет — все это исполнено такого новаторства, что дальше некуда. Х. перевернул НФ 60-х годов своим шедевром, который долго не мог найти издателя. Лично я остаюсь фанатичным поклонником первых трех романов цикла. Обилие гхол в последующих текстах сбивает с толку и мешает, а ничего нового не вносит; двойники либо повторяют свои первообразы, либо настолько конфликтуют с ними, что воспринимаются как отдельные существа. Да и определенная затянутость во второй трилогии ощущается. Романы заслуживают подробного исследования, на которое у нас места нет, о них немало написано разными критиками. Первую Дюну не превзойти никому, а ее экранизация кажется мне потрясающим событием, которого не приняли тупологовые фэны — те самые, которые не покупали первый роман и сделали мегаселлерами третий и последующие. У них свои критерии, у меня свои — не слепое следование тексту, а творчество по предложенной Х. модели. И писатель, и режиссер (Дэвид Линч!) постарались на славу. Только далеко не все оценили их труды. Гениальная книга — учебник по этике, экологии, социологии и куче других дисциплин, исповедание веры великого фантаста!

Звезда под бичом. Я не пожалел о том, что продрался сквозь дебри корявого перевода. Живые звезды, их контакт с людьми и Бюро Саботажа как важнейший фактор в выживании Земли. Х. добился своего — соединил парадоксальные идеи со связным сюжетом, который не разочарует читателей. Впрочем, читается тяжеловато и в оригинале из-за перегруженности доктринами Бюсаба и обилия загадок. Образы главного героя и его звездного оппонента выписаны настолько убедительно, что должны войти в учебники мастерства НФ. Некоторые эпизоды я тут же перечитывал по второму разу, чтобы переварить все мысли Х. о социуме и индивидууме и о контакте разумов. Продолжение — Досадийский эксперимент.

Зеленый мозг. Блистательный и жуткий роман об обретении насекомыми единого разума. Автор поистине зачарован этой темой, он чередует ужасные картины с размышлениями о несомненном превосходстве такого симбиотического функционирования. Это видно в большинстве его книг, в том числе и здесь. Роман короткий, но насыщенный. Здесь Х. все же делает однозначный вывод — против; в поздних книгах вы такого не найдете.

Ловец душ. Роман об индейце, похитившем белого мальчика для ритуального жертвоприношения, далек от всяких стандартов. Это, конечно, не фантастика, но глубина мифологических познаний Х., его мастерство психолога ставят книгу в один ряд с Глазом кота Желязны. Написано просто замечательно; путешествие героев — не только путь к кровавому финалу, но и попытка разобраться в самих себе. Грустная книга, но не настолько мрачная, как может показаться. Любопытный отход Х. от НФ ради исследования земного разума.

Под давлением (др. — Дракон в море, Субмарина ХХI века). Первый роман Х. посвящен психологическим проблемам, возникающим во время плавания сверхновой подлодки, на борту которой находится шпион. Это, конечно, фантастический триллер, но уж больно напоминает наши производственные романы застойного периода. Пожалуй, худшее и наиболее устаревшее произведение писателя.

Создатели Бога. На сей раз выходит из-под контроля заглавный эксперимент, что приводит к новому погружению в дебри логики и метафизики. Отзывы о романе самые лучшие, но в России он издавался один-единственный раз с таким количеством опечаток, что слов просто нет. Читать поэтому не стал; жду более приличной версии.

Создатели небес. Пересказывать большинство романов Х. — занятие неблагодарное. Явились на Землю инопланетяне, предаются здесь своим навороченным развлечениям, подчиняют людей своей воле и используют в качестве игрушек. А потом являются другие инопланетяне, которые за первыми охотятся. Все? Вроде бы все. Да не совсем. Удивительная проза мэтра психологической фантастики не поддается изложению. Этот роман представляет облегченную версию его изысканий в области разума и контакта совершенно разных разумов. Х. отказывается от развернутых теорий, дает больше действия, но тягучего, магнетизирующего. Его лучшие книги производят-таки гипнотический эффект. Создатели небес в целом не столь уж замечательны, но некоторые сцены совершенно потрясающи по реализму и глубине постижения законов бытия. А кончается все, как ни странно, хорошо, обходится почти без двусмысленностей.

Улей Хеллстрома. Очень убедительная антиутопия об уподоблении людей известным насекомым в научных целях. Но эксперимент переходит все границы… Попытки уничтожить улей воспринимаются просто апокалиптически. Блистательное исследование социологии и психологии и вердикт — мир серьезно болен; попытку излечить его радикальными средствами предпринимают создатели улья. А что из этого вышло, узнаете сами. Скажу только, что более напряженных и волнующих книг у Х. практически нет. После прочтения остается огромное количество безответных вопросов, но это и было частью авторского замысла. Увы, люди пока не поумнели…

Без ограничений. Исключительно любопытная повесть. Не только потому, что героиня ее — женщина (крайне оригинальное понимание дамской психологии обнаруживается и в романах Х.), но и потому, что действие происходит в сфере, нечасто затрагиваемой в традиционной НФ. Проблема — в модельном решении конструкции космического скафандра. Этот выход в мир высокой моды дает представление о необычности таланта Х.

Гнездостроители. Сравнивать этот рассказ можно со множеством других от Формы Шекли до Второй модели Дика. Тем не менее история Х. имеет особый стиль. Инопланетяне, потерпевшие крушение на Земле, пытаются создать плацдарм для дальнейшей деятельности, но сталкиваются с некой враждебной им волей. Чем же порабощены жители маленького американского городка? И удастся ли пришельцам воплотить свои планы в жизнь? Концовка предсказуемая, но удовольствие гарантировано. И психологически выверено очень точно.

Крысиные гонки. Новоявленный детектив обнаруживает в морге загадочные баллоны, в которых совсем не жидкость для бальзамирования. Конечно, в рассказе действуют удачно замаскировавшиеся инопланетяне, присутствуют кое-какие научные идеи, но в целом очень затянуто и скучновато.

Нежданная встреча в пустынном месте. Один из немногих рассказов, где Х. не изменяют ирония и самоирония. Главный герой наделен экстрасенсорным даром, который проявляется лишь на одном человеке — женщине, в которую он влюблен. Тема не очень нова, но читается с удовольствием.

Нечто азартное. Еще одна попытка Х. создать новеллу с кульминационной концовкой, и снова неудачная. Юмора в истории, несмотря на первоначальные заявки, маловато, а сюжет о насильственном излечении от чувства азарта развивается излишне прямолинейно.

Оккупационные силы. Короткая история инопланетного вторжения. Впрочем, пришельцы, оказывается, совсем не пришельцы, а наши ближайшие родственники. Сходные темы в НФ разрабатывались куда более плодотворно.

Пассаж для фортепиано. Умеренно трогательный рассказ вполне в духе 50-х: один из будущих земных колонистов — слепой мальчик — не может расстаться со своим концертным роялем. А места на корабле, разумеется, нет… Любители подобных сюжетов могут ознакомиться.

По книге. Неплохой фантастический рассказ отличается нетривиальным изложением некоторых научных проблем. Однако мне было скучно — по нелюбви к твердой НФ.

Пустышка. Конспективная вариация на довольно интересную тему. Мир, в котором все наделены экстрасенсорными талантами, а немногочисленные Пустышки изучаются в особых лагерях. Однако этому миропорядку угрожает серьезная опасность, о которой героиня узнает, встретив в баре обаятельного незнакомца. Идеи сами по себе занятные, а рассказ вышел какой-то недоработанный.

Семенной фонд. Колонисты постепенно постигают законы приспособления в чужом и враждебном мире. Этот путь тернист, и на нем неизбежны жертвы. Очень стереотипно.

Синдром власти. Х. проявил неожиданный интерес к концепции искусства. Результатом стала история необычного господства над миром. Для 50-х очень хорошо, но после того, как сходные темы исследовали Л. Бигл и другие, повесть многое потеряла.

Старый дом. Не слишком характерный для Х. жанр — хоррор. Писатель с задачей справился, хотя литература от этого мало что выиграла. Впрочем, все равно интересно.

Утраченные собаки. Биологическая программа выходит из-под контроля и приводит к исчезновению с лица Земли некоторых видов, в том числе — заглавного. Единственное спасение — обратиться к веганцам, эксперименты которых всегда достигают цели лишь наполовину. Несмотря на научный антураж, читается легко и почти не устарело.

Что-нибудь ищете? Первый рассказ Х. демонстрирует поразительное неумение молодого автора распорядиться сюжетом. Происки инопланетян, ведущих на Земле добычу некого вещества, довольно неуклюже объясняют столкновение истинной и мнимой реальности. Хотя кое-какие идеи как минимум любопытны.

Холдеман, Джо

Все творчество Х. связано в той или иной степени с его вьетнамским опытом и активной околополитической деятельностью. Первые же антивоенные романы принесли писателю славу и премии; поздние книги, за малым исключением, к изначальным находкам ничего не добавили. Психологические (а чаще патологические) экзерсисы Х. читаются тяжеловато, хотя поклонников у них немало. Впрочем, несколько неплохих, стильных и навороченных боевиков вернули писателю уважение широкой публики. Посмотрим, чего можно ожидать от него в будущем — Х. доказал, что может быть и непредсказуемым, и убедительным. А оружия (то есть пера) он еще не сложил.

Бесконечная война. Первый и, вероятно, лучший роман Х. посвящен карьере молодого человека, поневоле ставшего солдатом. Вьетнамский опыт с бесконечной убедительностью воплотился в этой хронике военных будней — в ожидании схваток с невидимым и неведомым противником, в осознании бессмысленности бойни и в подсознательном ужасе — героя, автора и читателя. Невероятная для НФ мощь и психологическая глубина фрагментарного романа сделали его фаворитом многих взыскательных читателей. Это не только противоядие против милитаристской фантастики, но и самоценное произведение. Однако те, кто не увлечен антивоенной тематикой, могут быть слегка утомлены, подобно мне. Я нашел в романе прежде всего стиль и хэмингуэевские приемы, но содержание по большей части энтузиазма не вызвало.

26 дней на Земле. На удивление удачный рассказ в форме дневника колониста с Луны, прибывшего для обучения на историческую родину и вовлеченного в смешной и грустный одновременно мелодраматический конфликт. Тема управляемой мутации вносит в произведение базовую антитезу — предопределенное творчество и инстинктивное постижение, основанное на таланте. Впрочем, достоинства рассказа преувеличивать не стоит. Просто еще одна хорошая история…

Времена года. Данная повесть посвящена экспедиции земных исследователей на планету, населенную гуманоидами, находящимися в первобытном состоянии. Задача ученых — изображать таких же примитивных существ, исследовать это общество изнутри. Оказалось, что это невозможно… Мрачная, безысходная история со множеством неприятных подробностей повествует о крушении надежд на успех — ни цивилизовать, ни даже попросту понять аборигенов землянам не дано. Объяснение — в книге, страшной и убедительной одновременно.

Курс лечения. Пациент, погружаемый в гипнотический сон на сеансах психотерапии, оказывается в серьезной опасности, когда его видения воплощаются в реальность, а воображаемые раны оказываются очень даже настоящими. В общем, этюд в духе Кошмара на улице Вязов, только очень стильный и эффектный.

Рядовая война рядового Джекоба. Короткий антивоенный рассказ, навеянный вьетнамскими впечатлениями, чем-то напоминает аналогичные сочинения Гаррисона. Подобная прямолинейность для других работ Х. не характерна.

Эллисон, Харлан

Однообразие мизантропии Э., неизменный ироничный стиль, крайний эгоцентризм и неприязненное отношение к большинству собратьев по перу и деятелей искусства скорее отталкивают от его рассказов (романы Э., за редким исключением, к НФ не относятся). Огромное количество премий, полученных писателем, свидетельствует скорее о недальновидности фэнов, чем о реальной популярности и мастерстве. Однако Э. остается одним из лучших новеллистов в истории НФ. Отрицательное обаяние личности автора играет свою роль. Но следует учесть и несомненный талант в создании атмосферы и в поиске неизвестного в известном. Лучшие образцы прозы Э. достойны места в пантеоне НВ, хотя собрание его сочинений туда не попадет. Трехтомные Миры Э. не слишком удачно составлены и посредственно переведены. А неприкрытое самовосхваление на каждой странице шокирует даже поклонников писателя. Увы, большинство рассказов можно обнаружить только в этом издании.

Бег с черной королевой.

Бегство к звездам. Довольно топорно сработанный боевик при внимательном прочтении обнаруживает зародыши всех тем, занимавших писателя позднее. Жизнью одного наркомана обитатели земной колонии решили пожертвовать, чтобы спасти себя и родную планету от приближающейся звездной армады. Но они не осознавали, на что может толкнуть человека страх… Финал несколько пафосен, но все равно здорово — в 50-е гг. так писали об антигероях очень немногие.

Боль одиночества. Э. назвал в предисловии этот рассказ одним из лучших и наиболее личных. С первым я согласиться не могу: мазохистское самолюбование писателя просто раздражает. Э. смакует подробности собственного развода и сексуальной жизни тщательно и эгоистично, а ведь особого интереса сам предмет не вызывает.

В землях опустелых. Красиво и поэтично обыгрывается тема смерти и преодоления одиночества — на сей раз для человека и марсианина. К сожалению, снять крайности антропоцентризма Э. не удалось. То, что получилось, очень здорово, хотя от настоящей волны далековато.

Валери: быль. Автор и герой этого очерка у меня не вызывает особого сочувствия. Слишком уж жестоко он судит слабый пол вообще и свою шикарную героиню в частности. Мог бы из этой были выкачать что-то посерьезнее, а не просто изливать на читателя свои финансовые проблемы.

Василиск. Пострадавший солдат обретает сверхъестественные способности, которые и реализует во зло, а не во благо. Сильный и лишенный явной назидательности рассказ многое теряет из-за неудачных метафизических параллелей. Конечно, гораздо легче свалить все на некое Существо, сняв ответственность с персонажей. Но столь последовательно этим приемом пользуются только неумелые рассказчики.

Видение. На первый взгляд — история о пересадке органов в бесчеловечном будущем, а на самом деле трогательная притча о существе, которому дано не просто видеть, а прозревать все и вся. Оптимистичный и сильный финал, несмотря на некоторые нестыковки, впечатляет.

Визг побитой собаки. У городов — свои божества. Все они жестоки и требуют жертвоприношений и поклонения. Разочарование в цивилизации не должно, по-моему, переходить в страхе перед оной. Со злом надлежит бороться. А автор рассказа, похоже, этого делать не собирается.

Вино простояло слишком долго, воспоминания выветрились. Галактический Сбор Благозвучий — такая не слишком интересная идея лежит в основе рассказа. Но гораздо больше Э. занимает другое — смерть Вселенной и возможность ее возрождения. Описания достаточно традиционны, но напрягший воображение читатель будет вознагражден довольно глубокими впечатлениями. Главное — не принимать мнение автора чересчур близко к сердцу. Это же только мнение…

Вместе с маленьким народцем. За гениального рассказчика все произведения пишут гремлины. Эта не слишком оригинальная идея (сколько разных духов уже вселялось в пишущие машинки?) послужила основой забавного (но не более) сочинения.

Все пташки возвращаются на насест. Ну сколько же можно! Не жалеть таких кобелей надо, а… Извините, сорвался. Я могу понять ощущения героя, но постоянно возвращаться к этой сомнительной трагедии — увольте. Да, за все содеянное зло в конце концов воздастся. Но ради этой здравой мысли можно что-нибудь поизящнее прочитать.

Второй глаз Полифема. Опять женщины, сменяющие друг друга в жизни (и постели) героя. И опять личная трагедия — трагедия обыденности и никчемности. Финальные эпизоды несколько примирили меня с существованием этого необязательного сочинения (хотя фантастика здесь — даже не прием, а так — дополнительный штрих), но только примирили…

Время Глаза. Не очень приятный, почти реалистический рассказ о двух обитателях психиатрической лечебницы, которые могли бы быть счастливы вместе, если бы ненависть, царящая в мире, исчезла из их сердец. Но увы — печальный финал не заставляет себя долго ждать.

Вы меня слышите? Крайне важная для ХХ века тема — утрата человеком собственной самости, значимости, осознания своего Я — решается в рамках не лишенного изящества рассказа о крайне незаметном человеке.

Гитлер рисовал розы. Однажды открылись адские врата, и некоторое количество душ оставило скорбное пристанище. Одна из этих несчастных отправляется в Рай, чтобы вернуть возлюбленного и исправить допущенную по отношению к ней несправедливость. При чем здесь Гитлер? А Гитлер рисовал розы. Один из шедевров Э. — добрый, трогательный, лишенный самолюбования и злобы. Пересмотр отношения к религии налицо, хотя по сравнению с Птицей Смерти здесь нарушение религиозных табу вторично.

Голос в раю. Глуповатая юмористическая миниатюра.

Грааль. Всем известная история о Чаше, дающей блаженство и знание, перенесена в современную Америку. Герой, переживший Вьетнам, пытается обрести вечную Любовь. Но что она, как не бутон розы, о котором мечтал еще Кейн в незабываемом фильме О. Уэллса? Рассказ очень удачный, кондовый реализм и метафизика смешаны в точных пропорциях, хотя сцены с демоном явно выпадают из общего контекста.

Даже нечем подкрепиться. После аварии астронавт остается в одиночестве на лишенном атмосферы астероиде, где произрастают загадочные флюхи. Об оригинальном симбиозе человека и растений Э. повествует с небывалым пафосом. Только что-то отталкивающее — не то изменения в самом астронавте, не то призрак его жены — таится на заднем плане и вот-вот реализуется в сюжете… Нет? Очень хорошо. Но о спасительной силе любви мы и без Э. все знаем. Психологически убедительно, логично — чего же еще требовать от рассказа Харлана Эллисона, как сам автор именует свои сочинения?

Джеффти пять лет (др. — Джеффти исполнилось пять). Этот рассказ не мог не получить высших фантастических наград — ностальгия по дням радио, по добрым старым временам ежедневных фантастических сериалов для детей растрогала и фэнов, и писателей. Для нас сам по себе данный исторический факт особого значения не имеет. Зато магия слова срабатывает безотказно: поистине идеальный, не содержащий проколов текст. Вечно пятилетний, остающийся в детстве Джеффти много лет спустя продолжает слушать новые выпуски давно исчезнувших программ… А мы продолжаем читать об этом. Э. создал гимн своему детству. Если у Брэдбери ребенка в прошлом окружают книги, природа, люди, то в данном случае по-настоящему жив лишь фантомный мир по ту сторону приемника, дающий жизнь тем, кто внимает ему. Это пугает и завораживает одновременно.

Доктор Д'Арк Ангел ставит диагноз. Еще один этюд о страхе и ненависти. Эссенция любви и эссенция смерти могут быть выделены из человеческого организма и послужить пищей… Только что будет с человеком? И куда приведет этот путь? Наркотическая зависимость от чужих чувств, необходимость смертей одних для процветания других — вот на чем основывается все общество. Именно против этого восстает (впрочем, не слишком удачно) автор рассказа.

Дрейфуя у островков Лангерганса…. Повесть, на мой взгляд, чрезмерно затянута. По мнению Э., этого требовал сюжет — поиски человеком местоположения своей души и смысла жизни. В итоге получилось описание проникновения героя внутрь самого себя — сначала физически (как в фильме Внутренний космос), а потом и метафизически. Увы, две истории существуют как будто в разных измерениях. Поэтому первая половина повести наполнена скучными НФ идеями и пусканием дыма из пальца (то бишь надуманной таинственностью), а вторая вряд ли порадует кого-то, кроме поклонников дешевых метафизических странствий в духе Творца снов Желязны (только у Э. все гораздо скучнее и неубедительнее). Единственное, что спасает неровную вещь — доведенная до финала параллель с Моби Диком. Это вышло здорово, но за что же высшие награды — ведь ни свежести идей, ни искренности изложения в тексте нет.

Живой и невредимый в одиноком путешествии. Персонификацией совести пассажиров звездолета выступает главный герой, излагающий вновь и вновь свою печальную историю. Мне почему-то очень напомнило Светлячка — дебют Э. Рассказ несколько занудный и чернушный; почитать, впрочем, можно.

Жизнь в стиле ранней бедности. Герой рассказа возвращается в прошлое на 35 лет, чтобы оказать поддержку самому себе — ребенку. В классическую историю короткой дружбы разных по возрасту людей Э. вносит характерный для него обертоны эгоцентризма и скепсиса, но в целом ничего поэтичного и стильного не получилось — так, еще одно дополнение.

Задним числом: 480 секунд. Последний поэт на Земле — еще одно литературное клише. Герой рассказа остается на планете, обреченной на уничтожение, чтобы передать своим соплеменникам впечатления об Апокалипсисе. Ничего особенного, весьма посредственное сочинение.

Как я искал Кадака. Довольно объемный и смешной рассказ об инопланетных (и не совсем гуманоидных) иудаистах. Если вы эту религию не исповедуете, загляните сначала в прилагаемый автором словарик. Придумано здорово, но к концу возникает недоумение — к чему же все это? Не прикалывается ли автор над несчастным и терпеливым читателем?

Красотка Мэгги Деньгоочи. Стильный рассказ в жанре черной городской фэнтези, созданном Ф. Лейбером. Э. в полной мере оценил уроки патриарха, учел все плюсы классики и сумел внести в текст свое видение жанра. История переселения души девушки в игральный автомат свежа и трогательна и в то же время насыщена авторской жесткостью и злостью, протестом против завернутого на деньгах мира, в котором возможно даже такое. Вставки из прошлого смотрятся уместно, а их трансформация в финале хоть и предсказуема, но не вызывает аллергии. Превосходная адаптация идей НВ в соответствии с жанровыми критериями.

Кроатоан. Редчайший случай: шедевр, созданный Э. на больную для автора тему. Сексуальная жизнь героя рассказа как минимум беспорядочна, а поднимаемая тема абортов у россиян давно вызывает аллергию (не слишком оправданную). Но прочитайте предисловие. На сей раз автор готов нести полную ответственность за свои слова. И делает он это со стоической выдержкой и недюжинной силой. Образы Колодца Брэдбери, фрагменты сочинений Ч. Форта служат единой идее, подчиняющей себе читателя. Автор сумел, отталкиваясь от личных проблем, создать общественно значимое произведение. И какое!

Мамуля. Юмореска на еврейские темы, в которой фантастический элемент (призрак заботливой мамаши) необязателен и служит только для комизма.

Место без названия. О том, как наркоман, сутенер, убийца и к тому же трус спас свою жизнь при помощи сверхъестественных сил, а взамен… Прочитайте — это очень любопытно, два наиболее известных мифа о самопожертвовании лихо и нигилистически сведены воедино. Но финал все равно (несмотря на блеск фантазии) кажется надуманным и не связан с основной частью.

Молитва за того, кто не враг. Реалистический рассказ посвящен еврейскому вопросу и переживаниям жертв и палачей — много лет спустя после ужасной войны. Фильм Исход становится чем-то вроде фона для реальных страданий и смертей. Блистательная, человечная и трогательная история, хотя сама тема автора не слишком занимает.

Молчащий в Геенне. Тема социального протеста героя-одиночки против норм тоталитарного общества обретает совершенно неожиданное звучание в финале этого серьезного рассказа, в котором яркие модернистские фрагменты сочетаются с традиционным повествованием. Тема для Э. не нова, как и для НВ вообще, но в данном случае ее разработка заслуживает внимания.

Монеты с глаз покойника. Увлекательное произведение с интригующей, хотя и не очень убедительной тайной в центре сюжета. Правда, разработан этот детективный элемент несколько бессвязно. Хотя НФ составляющие сведены к минимуму, сочинение явно экзистенциальное и серьезное. Мне, правда, не понравилось.

На живописной трассе. Мир, где гонки на выживание — не просто спорт, а способ повысить финансовый и социальный статус. В конце концов этот путь ведет только к смерти. Э. во всем прав. Как и многие авторы — до и после него.

Ночной дозор. Долгие годы ждет нападения пришельцев человек, запертый на далеком астероиде. Не буду раскрывать итогов его ожидания. Можно и прочитать — так, ради общего развития.

Нокс. Мрачный, но ничем особенно не выделяющийся рассказ о человеке Системы, о том, на ком держится тоталитарная власть. Мысли верные, и я готов под ними подписаться, но этого маловато.

Нью-йоркский обзор Берда. Э. в форме рассказа расправляется с теми, кто мешал реализации его творческих замыслов — в Голливуде или на книжном рынке. Берд решает проблему просто — убивает. По-моему, Э. может сколько угодно заниматься такого рода трудотерапией. Только пусть сам ее плоды и читает. Даже очерки на ту же тему гораздо интереснее, а в рассказе, кроме желания свести счеты, ничего занятного нет.

Одинокие женщины как вместилище времени. Автор снова смакует свои сексуальные переживания. Довольно неубедительно. Кроме того, Э. повторяется и ничего нового в трактовку знакомой темы не вносит.

Отдел Питл Павоб. Нечто короткое и не особенно смешное.

Открой коробку — найдешь подарок! Занятный реалистический рассказ-воспоминание представляет собой неудачную попытку потягаться с эталонным в этом жанре автором — Р. Брэдбери. Э. проигрывает в сравнении: дело не только в стиле, но и в какой-то необязательности всего сочинения.

Парень и его пес. Пожалуй, один из наиболее умных и мрачных рассказов Э. Вряд ли нужно его пересказывать — все читали или смотрели. Пес не просто человечнее, а гораздо живее людей. Этого автор не учел. Весь набор признаков эталонной НВ антиутопии присутствует, но хотелось бы хоть чего-нибудь светлого. Как у Диша, что ли.

Покайся, Арлекин! Блистательная история о необходимости нонконформизма. Бунт одного человека против антиутопии завершается поражением. Но под ним скрывается победа. Рассказ стал руководством к действию для молодежи 60-70-х гг. Там есть много такого, что небесполезно и для нас. Кроме того, история на редкость хорошо написана.

Птица Смерти. Пожалуй, самое серьезное произведение Э. Здесь фантаст покусился на Книгу Бытия — и не только на нее. Некое подобие переосмысления ролей Бога и Дьявола можно отметить в Конце детства Кларка, но у классика эта идея не сопоставлена в должной мере с психологией Человека и не связана с днем сегодняшним. Тысячелетний обман подходит к концу, пришло время остановить безумие, чтобы Птица Смерти распростерла над миром свои крылья… Авторские отступления в рассказе делают текст важным, экзистенциальным элементом в сознании всех читателей. Э. апеллирует к простейшим чувствам, которые, оказывается, не так уж и просты, и для их постижения требуется пройти сложный путь, важнейшие этапы которого отражены в этом незабываемом рассказе. Чего стоит одно эссе о собаке и сострадании! А как великолепен Змей! Пугающий поначалу нигилизм писателя, посягнувшего на весь миропорядок, оказывается ширмой для истинной боли и сострадания. Только эти чувства чересчур точно выверены, композиция рассказа кажется головной.

Поцелуй огня. Тема звездного ковчега раскрывается с темной стороны. Э. рассматривает судьбу колонии бессмертных землян, буквально питающихся энергией жителей чужих миров, их мечтами и снами. Опустошая населенные системы, земляне продлевают свою бессмысленную жизнь. Вышло в итоге гипнотичное, пронизанное сексом и страхом сочинение, ничего не добавляющее к нашему знанию о писателе.

Пыльные глаза. Одна из первых в творчестве Э. работ о нонконформизме и его трагическом исходе. Ничего особенного — только предвосхищение грядущего пессимизма и протест против всякого единообразия.

Разбит, как стеклянный гоблин. Не слишком удачное разоблачение наркомании как мистического зла, приводящего в наш мир некие ужасные существа. Как и большинство моралистической НВ, критики не выдерживает.

Самый последний день хорошей женщины. Антивоенная направленность, апокалиптические настроения и тому подобное… Рассказ неплохой, только вторичный и необязательный, а традиционная для Э. стилистика трагического постельного репортажа положения не улучшает.

Санта-Клаус против ПАУКа. Взгляд Э. на политику 60-х не отличается оптимизмом, в чем может убедиться всякий. Злодеи-политиканы оказываются… Ладно, не буду портить удовольствия. Джеймс Бонд в маске деда Мороза — это нечто! Да и весь рассказ полон таких масс-культовых находок.

Светлячок. Первый НФ рассказ писателя. Э. зря прибеднялся в предисловии: вещь не так уж и плоха, но именно как первая проба пера. Последний человек мутирует под воздействием радиации и становится живым напоминанием другим мирам о возможном конце. Тема раскрыта с соответствующим пафосом, но без подлинного вдохновения.

Солдат. Антивоенная тематика, частая в ранней прозе Э., на сей раз разрабатывается мастерски. Обычный воин, ненавидящий войну, переносится в прошлое, где бойня еще не началась… Трогательно и убедительно. Однако ни о каком внутреннем космосе применительно к этому сочинению говорить не стоит.

Спасблок. Ну вот… Человек против взбесившегося робота. И снова и снова… Не могу сказать, что рассказ слабый: он просто ничем не выделяется среди многих других.

Странное вино. Довольно удачная новелла, кульминацией которой является непредсказуемая концовка. Тема — Земля и инопланетяне — раскрывается с новой стороны, хотя никаких весомых оригинальных идей произведение и не содержит.

Страх перед К. Как победить существо, питающееся человеческим страхом? Этот рассказ — послание, содержащее ответ. Несколько монотонно, поскольку замысел односложен, но написано с чувством и потому не забывается.

Тварь, что кричала о любви в самом сердце мира (др. — Чудовище, кричавшее о любви в сердце мира). В данном случае метафизические изыски удачно сплелись с фантастическим сюжетом, в котором переплавка личности сочетается с поиском жизненной энергии. Рассказ короткий, поэтому много недоговоренного, и читатель должен быть предельно внимателен к каждой фразе, изыскивая скрытые смыслы, чтобы начальный и конечный эпизоды образовали магический круг, ведущий к пониманию законов бытия. Я знаю, это звучит напыщенно, но ведь такая претензия и была у автора. Кому-то может не понравиться, но литературы для всех почти не существует. А миф и поэзия, реальность и фантастика, добро и зло — и все на каком-то десятке страниц. Это как минимум заслуживает внимания.

Только стоячие места. За то, чтобы посмотреть на живых пришельцев, очень многие готовы платить. Это быстро смекнул герой рассказа, звездами которого стали бескорыстные обитатели летающей тарелки. Очень мило, но неровно и старомодно.

Труп. На сей раз разрабатывается плодотворная для НФ идея — автомобилеизм. Новейшая религия находит себе первых адептов, но дело не в них. Сюжет рассказа — неудачливый преподаватель постепенно осознает необходимость существования такого рода теологии. В этом-то и вся проблема…

У меня нет рта, но я должен кричать. Сюжет этого хрестоматийного рассказа я напоминать не буду. Скажу только, что тема победы компьютера над человечеством трактуется с искренним трагизмом. Герои — живые (хотя и очень неприятные) люди, а не схемы, сюжет блистательно подан. Только за всем этим великолепием (включая клочки перфоленты, вкрапленные в текст) скрывается очень простая мысль о любви к ближнему. За сложными формами НВ все чаще сосредоточен весьма традиционный посыл, звучащий все ярче и серьезнее. Этот рассказ — один из предвестников будущей эволюции. И зря Э. долго убеждал всех в предисловии, что это гуманистическое произведение: видно и так невооруженным глазом. Только гуманист давным-давно разочарован в своем гуманизме.

Убийца миров. Идея этого рассказа — достижение мира во Вселенной покорением и уничтожением сотен планет в соответствии с многолетним и многоуровневым планом — показалась мне наивной и не слишком привлекательной. Да и реализовал ее Э. мелодраматично и поверхностно.

Феникс. По стилистике данный текст несколько напоминает Мираж Саймака, но рассказ Э. более плоский и примитивный. А возрождается из пепла… Не скажу, что именно, поскольку в этом и состоит главная изюминка.

Холодный друг. Один из самых смешных, хотя и пошлых рассказов, которые мне приходилось читать. Да, конечно, эту историю об иллюзорном мире, созданном воображением одного человека ради другого, я увидел совсем иначе, нежели автор. Э. хотел придать иное звучание нескольким реальным фактам из своей жизни. Мне эти факты интересны не были, и я проникался стебом над американским обществом, системой ценностей — и над забавными потугами всякого автора на оригинальность собственных построений. Не буду пересказывать сюжет — совершенно бессмысленно, обсуждать героев (хотя таких олухов — еще поискать) — неинтересно. А вот перечитать еще разок — забавнее некуда.

Человек, поглощенный местью. Сюжет рассказа — цепная реакция отрицательных эмоций, воплощающихся в жизнь. Тот, на кого эти эмоции были первоначально направлены, обречен. Как и все те, кто их излучает. На киноэкране подобные вещи смотрятся здорово, а в рассказе — как-то неприятно.

Эмиссар из Гаммельна. Еще один образец характерного для НВ переворачивания литературных мифов с ног на голову. На сей раз уведены из мира будут не дети, а совсем даже наоборот. Послание, содержащееся в рассказе, настолько примитивно сформулировано, что вызывает скорее недоумение.

Эротофобия. Забавный, но очень предсказуемый рассказ на навязшую в зубах тему неотразимой эротической притягательности некоего субъекта. Разок прочесть можно, к тому же элегантное вплетение мифологии в сюжет равнодушным читателя не оставит.

Люди для технического обслуживания. Вместе с А. Ван Вогтом Э. создал очередную историю о борьбе людей с машинами и о финальном торжестве человеческого. Только два оригинальных писателя породили вопиюще вторичный рассказ, предсказуемый и устаревший еще до выхода в свет.

Приди ко мне не в зимней белизне (др. — Не приходи ко мне зимою снежной). Рассказ сохранил все черты манер обоих авторов: литературность Желязны и пессимизм Э. прежде всего. Поэзия здесь на своем месте, только очень уж мрачно вышло. Рекомендую любительский перевод (серия Миры фантастики): он гораздо литературнее и свежее.

Соната для зомби. Неплохая вариация на тему музыки будущего, написанная со знанием дела. Силверберг и Э. неплохо поработали вместе.

Чернокнижник Смит. В данном случае соавтором Э был Т. Старджон — один из предшественников НВ. История о великом волшебнике, уничтожившем мир и решившем возродить его, получилось психологически убедительной, но скучноватой и лишенной оригинальности.

Я вижу: человек сидит на стуле и стул кусает его за ногу. Незабываемое впечатление вам гарантировано. До этого последнего видения читателю вместе с героем — жертвой загадочной болезни — предстоит насмотреться всякого. Здесь почти нет юмористических ходов, характерных для Роберта Шекли, но получившееся просто сногсшибательно. Цивилизация и культура рушатся, как ширмы, за которыми — ужасный и загадочный лик реальности.

Энтони, Пирс

Дебютировав в 60-х несколькими яркими и своеобразными книгами самых разных поджанров, Э. в дальнейшем занялся производством сериалов. Впрочем, его лучшие книги — одиночные. Поверхностность большинства коммерческих романов писателя разочаровала даже американских фэнов. Поэтому уровня популярности Кинга Э. не достиг, хотя он явно преследовал подобную цель. Да и отдельные прекрасные книги в конце концов растворились в потоке посредственных.

В России полностью издан сериал Воплощения бессмертия, начата публикация Ксанта и Адепта. Раннее творчество писателя также представлено несколькими образцами.

Воплощения бессмертия. Худший сериал Э. Я в этом совершенно уверен; подобного разочарования в моей читательской практике еще не было. Первый том я так и не сумел осилить; остальные, по словам критиков, еще хуже. Да куда уж хуже! Огромное послесловие, где Э. весьма неаппетитно перечисляет все свои болячки (денег на лечение, что ли, выпрашивает?), такое же по духу предисловие и сам текст… Ужасно сработанная сайенс фэнтези о мире, где магия и наука пересекаются, где действуют Дьявол, Время, Смерть. На уровне Операции Хаос П. Андерсона, только гораздо скучнее. Столь бездарного словоблудия я не вынес, и Э. утратил в моих глазах большую часть привлекательности. Серые переводы Поляриса под стать тексту. Кому не лень — наслаждайтесь!

Голубой адепт. См. Расколотая бесконечность.

Келвин из Руда. Этот сериал был написан вместе с Р.Маргроффом. В компьютерных версиях мне встретились только первые три романа: Золото дракона, Серебро змея и Медь химеры. Приключенческая фэнтези довольно высокого уровня повествует о взрослении и героических деяниях полуземлянина на далекой варварской планете. Никаких откровений не содержит, да и к НВ по существу отношения не имеет.

Магия Ксанфа. Я прочел первые два романа серии (названия смотрите сами, благо сейчас появилось новое полное издание). Прелестная юмористическая фэнтези, рассчитанная на не особо взыскательного читателя. Асприн был куда лучше. Дальше читать не стал, поскольку времени маловато, а добавить что-то к содержимому головы это сочинение вряд ли сможет.

Макроскоп. Самый объемный и серьезный роман Э. Он начинается с событий, связанных с заглавным устройством — самым важным открытием человечества, позволяющим заглядывать в прошлое и анализировать недоступные обычному разуму законы. Дальнейший наворот событий и прогнозов настолько ошарашивает, что очнуться до конца книги не успеваешь. Э. предсказывает астрономические явления и даты запусков спутников, обращается к астрологии и проекту выведения человека палеолита. Хрестоматийный пример с Нептуном как управляемым спутником, думается, всем известен. Сопровождается все это достоверными экскурсами в психологию шизоидной личности и тому подобными деталями. Вот только книга в точности соответствует канону сверх-твердой НФ. Мне, привыкшему к другим жанрам, читать ее было до невозможного тяжело. Но поклонники научной фантастики не должны пропустить один из лучших и оригинальнейших ее образцов.

Расколотая бесконечность. Первый том семитомного (пока) цикла Адепт (в России издавалась и вторая книга Голубой Адепт). Пересказать разветвленный сюжет очень сложно. Героем является проживающий на Протоне мастер Игры Стайл, сталкивающийся с неведомым врагом и вынужденный спасаться от него в полусказочном мире. Фэнтези и фантастика довольно мило, хотя и традиционно (врата между мирами) объединены: единороги и звездолеты сосуществуют на одной странице, и это не вызывает отрицательных эмоций. Э. затрагивает огромное количество тем: секс, душа роботов, роль Игры в общественной структуре, модификации мистических доктрин и так далее. Проблема в том, что ни одна из этих тем на значительный уровень не выходит. И получается поверхностное и легкое развлекательное чтение, не способное произвести серьезное впечатление на взыскательного читателя. А если объективно — читается легко и написано отменно, гораздо лучше Сташеффа, Кука и Уотт-Эванса.

Сос по прозвищу Веревка; Вар мастер палицы. Два романа из трилогии Боевой круг переведены в разное время. Это собственная версия Э. на тему впавшей в варварство после атомной войны Земли. Что отличает эти книги, кроме блестящих сцен поединков и битв? Пожалуй, чуть заметная ирония и по поводу семейных отношений в будущем, и по поводу сохранения в завуалированном виде социальной структуры настоящего. Действительно, все повторяется; честные герои гибнут, прохвосты и тираны торжествуют. Автор не декларирует своей позиции, но от этого романы не становятся менее убедительными.

Хтон; Фтор. Первая дилогия Э. — одна из вершин его неоднозначного творчества, подробный разбор садомазохистских комплексов человечества и поиск причин его грядущего уничтожения. Автору удается избежать депрессивных впечатлений за счет отвлекающих маневров — хлесткий детективно-приключенческий сюжет, композиционные изыски, неоднозначная прорисовка центральных образов. Загадочная атмосфера дилогии сродни воздуху подземных пещер, где происходит часть действия. А планета Миньон представляет удивительно совершенный пример культурной инженерии. Всячески рекомендуется и перевод С. Хренова в СЗ. Больше писать не хочу — найдутся и без меня психопатологи и культурологи.

В коровнике. Шокирующая биологическая фантазия о таинственной ферме, где коров и быков заменили люди, прошедшие соответствующую генетическую обработку. Э. нашел новый поворот в стандартном сюжете. Запоминается надолго, но кроме шока, никаких умных идей не несет.

Внутри облака. Непритязательная юмореска с парадоксальным финалом.

Эффинджер, Джордж Алек

Начав активную деятельность в 70-х, Э. публиковался во многих престижных антологиях. Его оригинальные, сюрреалистические рассказы вызвали интерес у критики, но не у широкой публики. Ранние романы с разной степенью выразительности раскрывали коронные темы НВ: параллельные миры, игровая терапия и человеческая психология уживаются в книгах Э. со звездолетами и новейшими научными открытиями. Первая книга писателя — Что энтропия значит для меня — была исключительно своеобразной космической оперой, другие романы 70-х заметно слабее. К началу 80-х Э. работал большей частью в крупных жанрах. Огромным коммерческим успехом пользовалась стилизованная под киберпанк трилогия Когда под ногами бездна. Исключительная свобода воображения соединилась с острым сюжетом шпионского боевика. Увы, последующие работы Э. такого резонанса не вызвали.

15 ноября 1970 года.

Пришельцы, которые знали все. Традиционный для юмористической НФ рассказ о добрых инопланетянах, принесших человечеству знания обо всем и довольно предсказуемо изменивших жизнь людей. Местами забавно (прежде всего в обрисовке американского президента), в целом несколько примитивно.