Новичок в космосе

Предисловие

Из сборника "Requiem: New Collected Works by Robert A. Heinlein and Tributes to the Grand Master", "Tor", 1992

Когда готовилась эта книга[1], доктор Кондо спросил меня, есть ли ещё какие-нибудь рассказы Роберта, которые не переиздавались. Просмотрев список, я обнаружила, что "Новичок в Космосе" никогда нигде не печатался, кроме самой первой публикации в "Boys' Life". Все принадлежавшие нам копии были отправлены в Архив UCSC[2], поэтому я попросила Университет сделать ксерокопию и выслать её мне. В ней я обнаружила введение Роберта, которое он приложил к машинописной копии, перед тем как отослал её в архив. Я очень удивилась и спросила доктора Кондо, не захочет ли он его использовать? И вот оно здесь.

Вирджиния Хайнлайн

Эта вещь была написана за год до Спутника и опирается на представления о Венере, сложившиеся у земных астрономов до начала космических исследований. Два часа переписывания — слово здесь, слово там — могли бы заменить её на планету, вращающуюся вокруг какой-нибудь другой звезды. Но к чему это? Разве "Буря" стала бы лучше, если бы Богемия действительно имела морское побережье?[3] Если я когда-либо буду издавать собрание скаутских историй, этот рассказ появится там без исправлений.

Никси (ну конечно же) — мой собственный пёс. В 1919, когда мне было 12, и я был скаутом, он покинул меня — погиб под трамваем.

Если бы наша Вселенная строилась по какому-то разумному плану (в чём я лично не уверен), в нём должно быть предусмотрено и место для Никси.

I

— К ноге, Никси, — тихо сказал мальчик, — и ни звука.

Маленький пёс-полукровка занял позицию слева и сзади своего мальчика, выжидая. Он чувствовал, что Чарли чем-то расстроен, и хотел бы знать, чем — но приказ Чарли не мог быть подвергнут сомнению.

Мальчик же пытался понять, заметил их полицейский, или всё обошлось. У него слегка кружилась голова — ни он, ни его пёс сегодня ещё не ели. Они остановились перед этим супермаркетом не ради покупок (у мальчика не было в карманах ни гроша), а из-за объявления на витрине:

"ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩНИК"

И в этот момент он заметил в стекле отражение полицейского.

Мальчик колебался, пытаясь собрать свои разбегающиеся мысли. Зайти внутрь и поинтересоваться насчёт работы? Пройти мимо полицейского и скрыться? Притвориться, что он просто гуляет?

Он решил не маячить на глазах у полицейского. Сделав собаке знак "рядом", мальчик отвернулся от окна и двинулся прочь. Никси последовал за ним, высоко задрав хвост. Ему было всё равно куда идти, если рядом был Чарли. Чарли принадлежал ему столько, сколько он сам себя помнил, а иного он и представить себе не мог. На самом деле короткая жизнь Никси закончилась бы на десятый день, если бы Чарли не полюбил его с первого взгляда. Никси был самым непривлекательным щенком из одного неудачного выводка. Его мать была Леди Дианой[4], Чемпионкой из Охая[5], отец неизвестен.

Никси не знал, что соседский мальчик выпросил его жизнь у его первых хозяев. Его философия была проста: поесть, поспать, а всё оставшееся время играть с Чарли. На эту прогулку его вывел Чарли, но он был рад любому поводу погулять. Отсутствие еды было неприятно, но Никси автоматически прощал Чарли такие ошибки — в конце концов, мальчишки есть мальчишки, и мудрый пёс принял этот факт. Его беспокоило только то, что Чарли был невесел, а хорошее настроение Чарли было непременной принадлежностью всех их походов.

Проходя мимо человека в синей униформе, Никси почувствовал его интерес к ним, проанализировал его запах и не нашёл в нём ничего недружелюбного. Однако Чарли нервничал и был настороже, поэтому Никси сохранял повышенную готовность.

— Одну минуту, сынок… — сказал человек в униформе.

Чарли остановился, Никси остановился тоже.

— Вы говорите со мной, офицер?

— Да. Как зовут твою собаку?

Никси почувствовал внезапный ужас Чарли и приготовился атаковать. До сих пор он ещё никого не кусал ради своего мальчика — но готов был сделать это без промедления. Его шерсть между лопаток вздыбилась.

— Мм… его зовут Спот, — ответил Чарли.

— Вот как? — спросил незнакомец и резко бросил:

— Никси!

Никси смотрел в сторону, чтобы не отвлекать уши, нос, и тот внутренний орган, которым он улавливал настроения людей. Он был так поражён, услышав, что незнакомец назвал его по имени, что повернул голову и посмотрел на него.

— Так значит, его зовут Спот? — спокойно спросил полицейский. — А меня — Санта Клаус. Но ты — Чарли Вон, и ты отправляешься домой.

И он произнес в нашлемный микрофон:

— Нельсон, сообщаю о задержании парня по фамилии Вон, пропавший беглец. Пришлите машину. Я перед новым супермаркетом.

Никси не мог разобраться в чувствах Чарли: тот сам не знал, плакать ему или радоваться. Незнакомец был отчасти доволен — и только. Поживем — увидим, решил Никси. Он наслаждался поездкой в полицейском автомобиле, потому что он всегда наслаждался поездками, правда, настроение Чарли слегка подпортило ему удовольствие.

Их доставили к местному Мировому Судье.

— Вы — Чарльз Вон?

Хозяин Никси ничего не ответил. Он чувствовал себя ужасно.

— Говори, сынок, — настаивал старик. — Если ты не он, тогда ты, должно быть, украл эту собаку.

И он прочитал по бумажке:

— "…с ним маленький коричневый полукровка, мальчик, хорошо обучен, откликается на имя Никси…" Что скажешь?

— Я — Чарли Вон, — слабым голосом произнес мальчик.

— Так-то лучше. Ты останешься здесь, пока твои родители не заберут тебя, — судья нахмурился. — Я не понимаю, зачем ты сбежал? Твои эмигрируют на Венеру, не так ли?

— Да, сэр.

— Из всех парней, которых я когда-либо встречал, ты — первый, кто не хочет сделать Большой Прыжок, — он ткнул пальцем в значок на лацкане куртки мальчика. — А я-то думал, что бойскауты — надёжные ребята. Не говоря уж о послушании. Что с тобой, сынок? Ты боишься Большого Прыжка? "Бойскаут храбр". Это не значит, что ты не должен бояться — все мы боимся, время от времени. "Храбр" просто означает, что ты не дашь дёру, даже если испугался.

— Я не испугался, — сказал Чарли упрямо. — Я хочу на Венеру.

— Тогда почему ты сбегаешь, когда твоя семья собралась улетать?

Никси почувствовал такой всплеск тёплой светлой печали, исходящий от Чарли, что бросился облизывать его руку.

— Да потому что Никси не может лететь!

— О, — судья посмотрел на мальчика и на собаку. — Я сожалею, сынок. Эта проблема — вне моей юрисдикции, — он побарабанил пальцами по крышке стола. — Чарли… ты клянешься честью бойскаута, что не сбежишь, пока не появятся твои родители?

— Мм… да, сэр.

— Хорошо. Джо, отведи их ко мне. Скажите моей жене, пусть она как следует выяснит, давно ли они ели хоть что-нибудь.

Поездка домой была длинна. Никси наслаждался ею, несмотря на то, что отец Чарли был доволен, но сердит, его мать была довольна, но печальна, а сам Чарли был доволен, опечален и озабочен. Вернувшись домой, Никси незамедлительно проверил каждую комнату, удостоверился, что там всё в порядке и нет никаких новых запахов, после чего вернулся к Чарли.

Настроения людей изменились. Мистер Вон был сердит, миссис Вон была печальна, а сам Чарли испускал столько горечи и упрямства, что Никси подбежал к нему, вспрыгнул к нему на колени и пробовал облизать его лицо. Чарли пристроил Никси рядом с собой, зарылся пальцами в шкуру на его загривке. Никси немедленно успокоился, удовлетворенный тем, что он и его мальчик могут вместе встретить лицом к лицу всё… что бы это ни было. Правда, ещё его немного беспокоило то, что те двое не были счастливы. Чарли принадлежал ему, они принадлежали Чарли, а значит, было бы лучше, если бы они тоже были счастливы.

Мистер Вон сказал:

— Отправляйтесь в постель, молодой человек. Я ещё поговорю с вами завтра.

— Да, сэр. Доброй ночи, сэр.

— Поцелуйте вашу мать и пожелайте ей доброй ночи. Да, ещё одно: мне надо запирать двери, чтобы быть уверенным, что я найду вас здесь завтра утром?

— Нет, сэр.

Никси, как обычно, устроился в ногах. Он немного покрутился на месте, вытаптывая себе лежбище, прикрыл нос хвостом и начал засыпать. Но его мальчик лежал без сна. Его печаль постепенно нарастала и в конце концов приняла мучительную форму учащенного дыхания и всхлипываний. Тогда Никси поднялся, пробрался на другой конец кровати к Чарли и стал облизывать его щёки, а потом позволил заключить себя в объятия, и новые слёзы капали на его загривок. Ему было неудобно и жарко (помимо того, что это было настрого запрещено). Но всё же стоило немного потерпеть, потому что постепенно Чарли успокоился, а затем уснул.

Никси подождал, лизнул мальчика в лицо, чтобы удостовериться, что он спит, а потом вернулся на свой конец кровати.

— Чарльз, неужели мы ничего не можем сделать для мальчика? — сказала миссис Вон своему мужу.

— Будь оно всё проклято, Нора! Когда мы доберёмся до Венеры, у нас практически не останется денег. Если что-нибудь пойдёт не так, нам останется только побираться.

— Но ведь у нас есть немного свободной наличности?

— Слишком мало. Думаешь, я её не учёл? Да ведь плата за провоз этой жалкой собачонки будет почти такой же, как за самого Чарли! О чём тут можно говорить? Зачем ты пилишь меня? Думаешь, мне это решение нравится?

— Нет, дорогой, — миссис Вон задумалась. — Сколько весит Никси? Я… ладно, я думаю, что смогу сбросить еще фунтов десять, если как следует постараюсь.

— Что? Ты хочешь прибыть на Венеру ходячим скелетом? Ты сбросила всё, что рекомендовал доктор, и я тоже.

— Ладно… В общем, я подумала, что, если бы мы все как-нибудь смогли бы ужаться на вес Никси — в конце концов, он же не какой-нибудь сенбернар! — то получилось бы, что его вес уже оплачен нашими билетами.

Мистер Вон с сожалением покачал головой.

— Они так не делают.

— Ты сам мне говорил, что вес — это всё. Ты даже избавился от своих шахмат.

— Мы можем позволить себе тридцать фунтов шашек, чашек или бумажек, но мы не можем позволить себе тридцать фунтов собаки.

— Не понимаю, почему.

— Позволь мне объяснять. Разумеется, всё дело в весе; на космическом корабле всё решает вес. Но это не только мои сто шестьдесят фунтов, твои сто двадцать или сто десять Чарли. Мы не мёртвый груз, мы должны есть, пить, дышать воздухом и занимать каюту на время путешествия — последнее требует дополнительного веса, потому что для живого человека требуется больший вес корабля, чем для равного веса багажа. Для человека есть сложная формула — вес корпуса, равный удвоенному весу пассажира, плюс четыре фунта на каждый день, проведённый в космосе. Полёт на Венеру занимает сто сорок шесть дней — значит, расчётный груз для каждого из нас составляет шестьсот шестнадцать фунтов, их надо добавить к нашему фактическому весу. Но для собаки норма ещё выше — пять фунтов в день вместо четырёх.

— Это кажется несправедливым. Ведь маленькая собака не может съесть столько же, сколько человек? Да ведь корм для Никси почти ничего не стоит.

Её муж фыркнул.

— Никси съедает свою порцию и половину того, что лежит у Чарли на тарелке. Однако, дело не только в том, что собака на самом деле ест много для своего веса. Кроме того, собачьи отходы не идут на переработку, их не используют даже для гидропоники.

— Почему? О, я поняла, что ты имеешь в виду. Но это выглядит совсем глупо.

— Пассажирам это бы не понравилось. Как бы то ни было, правило гласит: пять фунтов в день на собаку. Ты знаешь, насколько это поднимает цену билета для Никси? Больше трёх тысяч долларов!

— Боже мой!

— Мой билет тянет на три тысячи восемьсот долларов с мелочью, твой получился за три тысячи четыреста, плата за проезд Чарли — три тысячи триста, а эта чёртова дворняга, которая не стоит своих счетов от ветеринара, обойдётся нам в три тысячи долларов! Если бы у нас было на чём сэкономить — а этого нет — то из гуманных соображений мы могли бы усыновить какого-нибудь сироту и потратить эти деньги на него, чтобы дать ему шанс на новой, менее населённой планете… а не тратить их впустую на собаку. Да чёрт возьми, через год Чарли забудет эту собаку!

— Я так не думаю.

— Поверь мне, так и будет. Когда я был ребенком, мне много раз приходилось отказываться от собак — когда они умирали или что-то ещё. Я с этим справился. И теперь Чарли должен решить, отдать ему Никси… или усыпить его, — он пожевал губу. — Мы подарим ему щенка на Венере.

— Это не будет Никси.

— Он может назвать его Никси. Он будет любить его точно так же.

— Но… Чарльз, откуда на Венере собаки, если их так ужасно дорого туда ввозить?

— А? Я думаю, что первые исследовательские партии использовали их для разведки. Во всяком случае, они постоянно отправляют животных на Венеру. Наше собственное судно берёт груз молочных коров.

— Это должно быть ужасно дорого.

— И да, и нет. Их отправляют в Холодном Сне, и многие из них уже не просыпаются. Но они компенсируют потери, забивая мёртвых и продавая мясо по заоблачным ценам колонистам. А потом у тех, что выжили, появляются телята, и в конечном счете это окупается, — он встал. — Нора, пойдём спать. Это печально — но наш мальчик оказался перед необходимостью принимать мужское решение. Отдать собачонку в чужие руки или усыпить.

— Да, дорогой, — она вздохнула. — Я иду.

Никси завтракал на своём обычном месте — лежал около стула Чарли, принимая лакомые кусочки, стараясь не привлекать к себе внимания. Он давно усвоил правила столовой: не лаять, не скулить, не выпрашивать еду, не класть лапы на колени, иначе с любимцами его питомца начинаются всякие сложности. Никси это устраивало. Щенком он научился принимать мир таким, каков он есть, радоваться его достоинствам, со снисхождением относиться к его мелкими недостаткам. Ботинки нельзя жевать, на людей нельзя наскакивать, большинству незнакомцев нужно разрешать приближаться к дому (разумеется, при условии самого пристального внимания, и постоянной боевой готовности) — соблюдай эти простые правила, и все будут счастливы. Живи сам и другим не мешай.

Он знал, что его мальчик не был счастлив даже в это прекрасное утро. Но он тщательно обследовал его настроение, мягко и деликатно касаясь сознания мальчика своим собачьим датчиком чувств, и понял, что эта печаль скоро пройдёт. Мальчики иногда грустят, и мудрый пёс с этим смирился.

Мистер Вон допил свой кофе и отложил салфетку.

— Итак, молодой человек?

Чарли не отвечал. Никси внезапно почувствовал, что печаль в Чарли сменилась чувством более агрессивным и намного более сильным, но ничуть не лучшим. Он навострил уши и стал ждать.

— Чак, — сказал отец, — вчера вечером я предложил тебе выбор. Ты принял решение?

— Да, папа, — голос Чарли был очень тих.

— А? Тогда говори.

Чарли уставился на скатерть.

— Вы с мамой летите на Венеру. Никси и я остаёмся здесь.

Никси почувствовал, как в мужчине вскипает гнев… и как он берёт его под контроль.

— Ты рассчитываешь снова сбежать?

— Нет, сэр, — ответил Чарли упрямо. — Вы можете передать меня в бесплатную государственную школу.

- Чарли! — это сказала мать Чарли.

Никси пытался разобраться в потоке обрушившихся на него эмоций.

— Да, — сказал отец после долгой паузы, — твоим билетом я мог бы оплатить первые три года или около того, и ещё я мог бы гарантировать твоё содержание, пока тебе не исполнится восемнадцать. Но я не стану.

— Ха? Почему нет, папа?

— Потому что, пусть это и звучит старомодно, я — глава этой семьи. Я за неё отвечаю — не только за пищу и кров, но и за её полное благополучие. И пока ты не достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться, я намерен за тобой приглядывать. Одна из прерогатив, которые влечёт за собой моя ответственность — право решать, где должна жить наша семья. Мне предложили на Венере лучшую работу, чем я когда-либо мог надеяться получить здесь, поэтому я отправляюсь на Венеру — и моя семья отправляется вместе со мной, — отец помедлил, постукивая пальцами по столу. — Кроме того, я думаю, что на девственной планете у тебя будет больше перспектив, чем здесь. Если ты будешь думать иначе когда достигнешь совершеннолетия, я оплачу твой проезд на Землю. А сейчас ты отправляешься с нами. Понятно?

Чарли кивнул, его лицо помрачнело.

— Очень хорошо. Меня неприятно удивило, что ты, похоже, больше волнуешься о собаке, чем о собственной матери — и обо мне. Но…

— Это не так, папа. Никси нуждается…

— Помолчи. Ты вряд ли это поймешь, но всё же я попытаюсь до тебя донести: я не отнимаю у тебя пса из вредности. Если бы я мог себе это позволить, я купил бы ему билет. Но вчера вечером твоя мать кое-что сказала, и это навело меня на мысль, что у нас есть и третий вариант.

Чарли вскинул голову, и то же самое сделал Никси, удивленный искрой надежды, вспыхнувшей в его мальчике.

— Я не могу купить Никси билет, но могу отправить его с багажом.

— Как? Ну конечно же, папа! О, я знаю, что его нужно будет держать в клетке — но я буду спускаться к нему, и буду кормить его каждый день, и гладить его, и говорить ему, что всё в порядке и…

— Притормози! Я вовсе не это имел в виду. Всё, что я могу себе позволить, это то, чтобы его отправили, как и всех животных на космических судах… в Холодном Сне.

Рот Чарли открылся, но он долго не мог ничего сказать.

— Но это…

— Да, это опасно. Насколько мне известно, шансы пятьдесят на пятьдесят, что он проснётся на другом конце пути. Но если ты хочешь рискнуть — что ж, возможно, это будет лучше, чем отдать его в чужие руки, и я уверен, что ты предпочтёшь такой вариант, чем отведёшь его к ветеринарам и позволишь им усыпить его.

Чарли не отвечал. Никси почувствовал такую бурю противоречивых эмоций в Чарли, что пёс нарушил правила столовой: он поднялся и облизнул руку мальчика.

Чарли потрепал его за ухо.

— Хорошо, папа, — сказал он мрачно. — Мы рискнём — раз это единственная возможность для нас с Никси остаться вместе.

Оставшиеся до отъезда дни не доставили Никси никакого удовольствия, слишком много перемен они принесли. Конечно, настоящая собака любит всякую суету, но дом предназначен для покоя и тишины. Здесь должен поддерживаться заведённый порядок — пища и вода всегда в одном и том же месте, газеты должны приносить в определенные часы, молочники, должны приходить регулярно, мебель должна стоять на надлежащих местах. Но в последнюю неделю всё изменилось — ничто не делалось вовремя, и заведённый порядок был нарушен. Чужие люди приходили в дом (всегда повод для подозрения), а ему, Никси, не разрешали даже протестовать! Мало того, чужакам позволяли уносить всё, за чем они приходили.

Чарли и миссис Вон уверяли его, что "всё в порядке", и что он должен немного потерпеть, но всё — и это было очевидно — не было в порядке. Его словарь английского языка насчитывал нескольких дюжин слов, но не было никакой возможности объяснить ему, что почти все вещи, принадлежавшие семье Вон, продавались, или выбрасывались… как будто это объяснение могло его успокоить! Кое-что в этом мире всегда остаётся неизменным. Раньше он никогда не сомневался в том, что дом семьи Вон относится к таким вещам.

В ночь перед отъездом в комнатах не осталось ничего, кроме кроватей. Никси носился по дому, обнюхивая места, где некогда стояли знакомые предметы, прося свой нос сказать ему, что глаза его обманывают, а потом жалобно скулил. Но больше, чем физические перемены, обескураживало эмоциональное изменение, пьянящее и не совсем счастливое возбуждение, которое он мог чувствовать во всех трёх людях.

В тот вечер произошло радостное событие — Никси разрешили посетить скаутский слёт. Раньше Никси всегда ходил в походы и присутствовал на всех заседаниях. Но после инцидента, случившегося прошлой зимой, он посещал только встречи на открытом воздухе — сам Никси считал, что тот случай вызвал слишком много суеты: всего лишь немного пролитого какао и несколько разбитых чашек… и, во всяком случае, во всём был виноват кот.

Но на этом собрании ему разрешили присутствовать, потому что это был последний скаутский слёт Чарли на Земле. Никси не знал об этом, но он вовсю наслаждался нежданной привилегией, тем более что встреча сопровождалась вечеринкой, на которой Никси с комфортом загрузился хот-догами. Скаут-мастер МакИнтош выдал Чарли открепительное письмо, удостоверяющее его статус и знаки отличия, с просьбой принять его в любой отряд на Венере. Никси с радостью присоединился к аплодисментам, вклинившись в них внезапными приветственными возгласами.

Затем скаут-мастер скомандовал:

— Давай, Рип.

Рип был старшим звеньевым отряда. Он встал со своего места и сказал:

— Тишина, товарищи. Да успокойтесь же, сумасшедшие дикари! Чарли, наверное, я не должен говорить тебе о том, как все мы сожалеем, что ты уходишь… Но мы надеемся, что и на Венере тебе выпадут хорошие деньки и ты сможешь время от времени посылать открытку Двадцать Восьмому Отряду и рассказывать нам о них — а мы поместим их на нашу доску объявлений. Вообще-то, мы хотели вручить тебе прощальный подарок. Но мистер МакИнтош объяснил, что у тебя очень строгие ограничения по весу, и его перевозка встанет тебе намного дороже, чем мы за него заплатим, ну, или ты не сможешь забрать его целиком или хотя бы большую его часть.

Но в конце концов нам пришло в голову, что мы можем сделать одну вещь. Никси…

Уши Никси встали торчком, но Чарли тихо сказал:

— Спокойно, мальчик.

— …Никси был с нами почти так же долго, как и ты. Намного дольше, чем любой из Новичков, и даже дольше чем некоторые скауты Второго класса. Он много чего повидал и много куда успел засунуть свой холодный нос. Поэтому мы решили, что он должен иметь своё собственное открепительное письмо, чтобы отряд, в который вы вступите на Венере, знал, что Никси — скаут с хорошим послужным списком. Выдай ему, Кенни.

Секретарь отряда передал Чарли ещё одно письмо. Оно было написано теми же словами, что и письмо Чарли, за исключением того, что в нём шла речь о "Никси Вон, скауте-новичке", а вопрос о знаках отличия дипломатично умалчивался. Оно было подписано Секретарём, Скаут-мастером, звеньевыми и завизировано всеми членами отряда. Чарли показал письмо Никси, и тот его обнюхал. Все зааплодировали, поэтому Никси с энтузиазмом присоединился к аплодисментам.

— И ещё одно, — добавил Рип. — Теперь, когда Никси — официально бойскаут, он должен получить свой значок. Поэтому он должен выйти и встать перед строем.

Чарли знал, что нужно делать. Когда Никси был ещё щенком с мягкими лапками и обвислыми ушками, они сумели заслужить нашивку "Попечитель Собак"[6], что сделало Никси намного более приемлемым членом семейства Вон. Но элементарная подготовка собаки, необходимая для получения знака отличия разбудила интерес Чарли; они продолжили обучение в Школе Дрессировки Собак[7], где Никси усвоил не только простые команды голосом, но и более сложные сигналы руками.

И теперь Чарли их использовал. По его сигналу Никси выбежал вперед, сел навытяжку, демонстрируя готовность, и аккуратно сложил передние лапы перед собой, в то время как Рип прикреплял знак новичка на его ошейник, после чего Никси поднял свою правую лапу в приветствии и коротко гавкнул — все по сигналам рукой.

Аплодисменты были громкими, и Никси дрожал от нетерпения к ним присоединиться. Но Чарли подал сигнал "Сидеть. Тихо", поэтому Никси молча застыл, отдавая салют, пока не стихли аплодисменты. Так же молча он вернулся к ноге, хотя и дрожал от волнения. Возможно, суть церемонии была ему не вполне ясна — но даже если и так, он был не первым скаутом-новичком, который немного растерялся. Зато ему было совершенно ясно, что он был в центре внимания своих друзей, которые одобряли и признавали его. То был звёздный час его жизни.

Но волнений, выпавших на эту неделю, оказалось слишком много для собаки. И поездка в Белые Пески, запертым в переноске, разлученным с Чарли, стала последней каплей, переполнившей чашу. Когда Чарли пришёл, чтобы забрать его из багажного отделения Аэропорта Белых Песков, его облегчение было настолько велико, что у него случилась досадная неприятность, за которую он потом долго испытывал жгучий стыд.

Пока его везли из аэропорта в космодром, он немного успокоился, но снова встревожился, когда оказался в помещении, неприятно напомнившем ему поездки к ветеринару — запахи, фигура в белом халате и отвратительный голый стол, на котором полагалось сидеть смирно, даже когда тебе делают больно. Он упёрся всеми четырьмя лапами в пол и встал как вкопанный.

— Ну же, Никси! — твёрдо сказал Чарли. — Перестань, малыш!

Никси тихонько вздохнул, сдвинулся с места, вспрыгнул на диагностический стол и встал на нём, послушный, но дрожащий.

— Сделай так, чтобы он лёг, — сказал мужчина в белом халате. — Мне нужно ввести иглу в большую вену на его передней лапе.

Никси выполнил команду Чарли, и тихо лежал, дрожа, в то время как выбривали и дезинфицировали участок на его левой передней лапе. Чарли положил руку на загривок Никси и успокаивал его, пока ветеринар возился с его веной. Никси оскалился только один раз, но не зарычал, несмотря на то, что страх мальчика бился у него внутри, вынуждая его тоже бояться.

Внезапно препарат достиг его мозга, и он безвольно рухнул на стол.

Страх Чарли достиг своего апогея, но Никси этого уже не почувствовал. Маленький непокорный дух Никси уплывал куда-то в иные края, вне пределов досягаемости его друга, вне времени и пространства — туда, куда уходит наше "Я", человечье или собачье, когда хранящее его тело теряет сознание.

— С ним всё в порядке? — резко спросил Чарли.

— А? Ну конечно.

— Мм… Мне показалось, что он умер.

— Хочешь послушать, как бьётся его сердце?

— О, нет — раз вы говорите, что он в порядке. Теперь с ним всё будет хорошо? Он переживёт это, да?

Доктор поглядел на отца Чарли, снова на мальчика, затем его взгляд упал на значок скаута.

— Звёздный скаут, не так ли?[8]

— Мм, да, сэр.

— Будешь Орлом?

— Н-ну… Я постараюсь, сэр.

— Хорошо. Послушай меня, сынок. Если я сейчас просто положу твою собаку вон на ту полку, через пару часов он будет спать обычным сном, а завтра даже и не вспомнит, что отключился. Но если я заберу его в морозильную камеру и запущу цикл… — он пожал плечами. — Ладно, сегодня я обработал восемьдесят голов скота. Если из них проснутся хотя бы сорок процентов, это будет удачная партия груза. Мой личный рекорд.

Чарли выглядел мрачным. Хирург посмотрел на мистера Вона, потом снова на мальчика.

— Сынок, я знаю человека, который ищет собаку для своих детей. Скажи только слово, и тебе не надо будет волноваться о том, оправится ли нервная система этого пса от удара, на который она не была рассчитана.

Мистер Вон спросил:

— Итак, сын?

Чарли хранил молчание, весь в мучительных колебаниях. Наконец мистер Вон резко сказал:

— Чак, у нас всего лишь двадцать минут до начала регистрации в Эмиграционной Службе. Ну же! Каков твой ответ?

Чарли, казалось, не слышал. Он робко протянул руку, едва прикоснулся к неподвижному телу, которое смотрело на него широко раскрытыми невидящими глазами, и тут же её отдернул.

- Нет! Мы летим на Венеру — мы, оба! — прокричал он сдавленным голосом, потом повернулся и выбежал из комнаты.

Ветеринар беспомощно развел руками.

— Что ж, я попытался.

— Я знаю, — ответил мистер Вон серьезно. — Спасибо, доктор.

Семья Вон отправилась обычным для эмигрантов маршрутом: крылатой челночной ракетой[9] до внутренней орбитальной станции, потом уродливым бескрылым ракетным паромом к внешней станции, а оттуда пересела на большой сферический грузовой лайнер "Hesperus". Прыжки и пересадки заняли два дня. Двадцать одну утомительную неделю им предстояло провести на корабле дальнего космоса, летящем по полуэллиптической орбите от Земли к Венере. Время было установлено жестко, оно неизбежно следовало из закона всемирного тяготения, а также размеров и форм двух планетарных орбит.

Поначалу Чарли был страшно взволнован. Могучий импульс ускорителей, вырвавший их из крепких объятий земного притяжения, оказался ужаснее, чем он ожидал (шестикратное увеличение веса отвратительно даже для тех, кто к нему привык). Когда спустя несколько минут челночная ракета вошла в свободное падение, полная невесомость показалась ему тревожной, странной — и куда более захватывающей, чем он ожидал. Было бы весьма некстати в этот момент потерять свой завтрак, но его спас введенный заранее препарат против морской болезни.

Вид Земли из космоса был такой же, как на цветных стереоснимках, но он обнаружил, что реальные вещи приносят значительно больше удовлетворения, подобно тому, как настоящий гамбургер лучше, чем его фото. На внешней орбитальной станции кто-то показал ему знаменитого капитана Нордхоффа, только что вернувшегося с Плутона. Чарли узнал его суровые, изрезанные морщинами черты лица, знакомые ему по картинкам из новостей и ТВ, и вдруг со странным удивлением понял, что герой тоже был человеком, как все. И тогда он сам решил стать космонавтом и известным исследователем.

КК "Hesperus" стал разочарованием. Он "рванул" от внешней станции… с нежным толчком в одну десятую силы тяжести, вместо радующего душу, зубодробительно-оглушительного бабаха, с которым челнок покидал Землю. Кроме того, несмотря на свои огромные размеры, он был жутко переполнен. После того, как корабль вышел на орбиту, где пятью месяцами спустя он должен был перехватить Венеру, капитан запустил вращение, чтобы подарить пассажирам искусственный вес, и отнял у Чарли приятное новое чувство невесомости, которым он только-только начал наслаждаться.

Ему всё надоело уже через пять дней — а впереди были долгие пять месяцев. Он делил тесную комнату с отцом и матерью и спал в гамаке, который "ночью" (корабль жил по Среднеевропейскому времени) качался между их койками. Гамак занимал всё свободное место в кабине; и даже когда он был убран, в каюте едва хватало места чтобы одеться — и только одному человеку за раз. Единственным местом отдыха были кают-компании, и они всегда были переполнены. В этой части корабля был один обзорный иллюминатор. Поначалу он был популярен, но после нескольких дней наскучил даже детям, потому что вид был всегда один и тот же: звёзды, звёзды, и снова звёзды.

По приказу капитана, пассажиры могли зарегистрироваться на "обзорную экскурсию". Через две недели Чарли представился шанс — протиснуться через разрешенные отсеки судна, бросить быстрый взгляд на комнату контроля реактора, чуть более длинный взгляд — на сады гидропоники, которые обеспечивали свежий воздух и некоторую часть продуктов питания, и целых десять секунд полюбоваться через открытый люк на Святая Святых, центральный пост корабля. Всё в сопровождении лекции от скучающего младшего офицера. Через два часа экскурсия закончилась, и Чарли вновь был ограничен его собственной, весьма переполненной частью судна.

Ближе к носу корабля жили привилегированные пассажиры. Их каюты были столь же просторны, как у офицеров, а сами они наслаждались роскошью офицерской столовой. Почти месяц Чарли не подозревал, что на борту корабля живут такие люди, но когда узнал, он воспылал праведным гневом.

Его отец постарался объяснить ему некоторые вещи.

— Они за это заплатили.

— Да? Но ведь мы тоже заплатили. Почему они должны получать…

— Они заплатили за роскошь. Это пассажиры первого класса, каждый из них заплатил почти втрое больше, чем стоили твой или мой билет. У нас же тариф эмигрантов, — перевозка, питание и место для сна.

— Не думаю, что это справедливо.

Мистер Вон пожал плечами.

— Почему мы должны иметь что-что, за что мы не платили?

— Мм… ладно, папа, но почему они должны быть в состоянии заплатить за роскошь, которую мы не можем себе позволить?

— Хороший вопрос. Философы, начиная с Аристотеля, бились над ним. Возможно, когда-нибудь ты мне ответишь на него.

— Ха! Что ты имеешь в виду, папа?

— Не говори "Ха", Чак. Я везу тебя на совершенно новую планету. Вероятно, там ты сумеешь разбогатеть, если, конечно, постараешься. И тогда ты объяснишь мне, почему человек с деньгами может обладать предметами роскоши, а бедные люди — нет.

— Но мы не бедны!

— Нет, мы не бедны. Но мы и не богаты. Возможно, у тебя есть внутренний импульс, который приведет тебя к богатству. Уверен в одном: на Венере у тебя будут для этого все возможности. Ладно, не бери в голову — что насчёт игры перед обедом?

Чарли всё ещё негодовал по поводу того, что его не пускают в самые шикарные части судна — никогда прежде в своей жизни он не чувствовал себя второсортным — гражданином или пассажиром — и это чувство было не из приятных. Он решил разбогатеть на Венере. Он откроет самое крупное месторождение урана в истории, а потом будет кататься первым классом между Венерой и Землёй, когда захочет — и тогда он покажет этим самодовольным снобам!

Тут он вспомнил, что уже решил стать известным космонавтом. Ну ладно, он сделает и то, и другое. Когда-нибудь у него будет своя линия космических перевозок… и одно из судов будет его частной яхтой. Впрочем, к тому времени, когда "Hesperus" преодолел половину пути, он об этом уже не вспоминал.

Эмигранты мало кого видели из членов экипажа, но Чарли сумел познакомиться со Слимом, поваром эмигрантов. Слимом его прозвали по той же причине, по какой цепляются прозвища к другим поварам: он день-деньской пробовал свои творения и приобрел форму груши[10].

Как и на всех космических судах, штат "Hesperus" (за исключением астрогаторов и инженеров) был недоукомплектован — зачем нанимать помощника повара, если его место можно продать пассажиру? Дешевле было платить высокую заработную плату повару, который без помощника умеет творить чудеса на своей поточной линии. И Слим умел.

Но ему не возбранялось привлекать добровольных помощников. Кулинарный Знак Отличия Чарли плюс готовность делать то, что говорят, сделали его фаворитом среди волонтеров Слима. Чарли извлёк из этого несомненную пользу: он нашел, чем занять своё время, получал бутерброды и закуски всякий раз, когда этого желал, и приобрёл собеседника, с которым мог вести умные разговоры на разные темы. Слим никогда не учился в колледже, но его любопытство никогда не истощалось: он прочитал всё стоящее прочтения в библиотеках нескольких судов и держал свои глаза широко открытыми на всех освоенных планетах Солнечной Системы.

— Слим, на что похожа Венера?

— Э-э… больше всего на то, что написано в книгах. Дождливая. Горячая. Но в Бориэлисе, где вы приземлитесь, всё не так плохо.

— Да, но всё-таки, на что она похожа?

— Почему бы тебе не подождать и не увидеть всё собственными глазами? Помешаем это тушеное мясо… и включим микроволновку. А ты знаешь, что раньше считали, что на Венере нельзя жить?

— Ха? Нет, не знал.

— Это правда. В те дни, когда ещё не летали в космос, ученые были уверены, что на Венере нет ни кислорода, ни воды. Они полагали, что там пустыня, песчаные бури и ни глотка нормального воздуха. И всё это было научно доказано.

— Но как они могли так ошибиться? Я хочу сказать, очевидно, раз тут всё в облаках и…

— Облака не содержали паров воды, их спектроскоп не сумел её определить. Зато он показал много углекислого газа, и наука прошлого столетия считала, что это доказывает, что на Венере не может быть жизни.

— Вот так наука! Ну и балбесы же тогда жили.

— Не отзывайся пренебрежительно о наших дедах. Если бы не они, мы с тобой сейчас сидели бы на корточках в пещере и вычесывали блох. Нет, парень, они были достаточно круты. Просто у них не было на руках всех фактов. У нас больше фактов, но это не делает нас более умными. Положим эти бисквиты сюда… Как мне кажется, это просто говорит о том, что единственный способ узнать, что находится в рагу, состоит в том, чтобы съесть его… и даже тогда ты не можешь быть до конца уверен. Венера, как оказалось, была очень хорошим местом. Для уток. Если бы там были какие-нибудь утки. Которых там нет.

— Тебе нравится Венера?

— Мне нравится любое место, где я не должен оставаться слишком долго. Хорошо, давай начнём кормить голодную толпу.

Еда в "Hesperus" была хороша настолько, насколько плохи были жилые помещения. Отчасти в этом была заслуга гения Слима, но сказывался и тот факт, что пища в космическом корабле ценится только по весу, а то, сколько она стоила на поверхности Земли было совершенно несущественно по сравнению со стоимостью её подъёма на орбиту. Великолепный кусок мяса обходился владельцам космических линий лишь чуть-чуть дороже, чем горсть риса того же самого веса — при этом все привезенные стейки можно было продать по высоким ценам колонистам, изнывающим от тоски по вкусу земной пищи. Поэтому эмигранты питались так же как пассажиры первого класса, хотя и без шикарного обслуживания и не в такой изысканной обстановке. Когда Слим был готов, он открывал окно в переборке камбуза, пассажиры выстраивались в очередь, и Чарли накладывал в протянутые тарелки изумительные яства, словно какую-нибудь жратву в скаутском лагере. Чарли наслаждался этой хозяйственной работой. Он чувствовал себя членом экипажа, как будто он сам стал космонавтом.

Ему почти удалось не беспокоиться о Никси, убедив себя в том, что нет причин волноваться. С того момента, когда они миновали середину пути, прошел месяц. До Венеры оставалось шесть недель, когда он решил обсудить этот вопрос со Слимом.

— Послушай, Слим, ты ведь много знаешь о таких вещах. С Никси всё будет в порядке, правда?

— Дай-ка мне вон ту лопаточку. Мм… не знаю, поскольку раньше я не встречал собак в космосе. Вот кошки… кошки в космосе на своём месте. Они чисты, опрятны и помогают справиться с мышами и крысами.

— Не люблю кошек.

— Ты когда-нибудь держал кошку? Нет, я вижу, что нет. И как только у тебя хватает нахальства судить о том, чего ты не знаешь? Вот будет у тебя кошка, тогда я послушаю, что ты об этом думаешь. А до тех пор… Ну ладно, а вообще-то, кто тебе сказал, что у тебя есть право высказывать собственное мнение?

— Ха? Да ведь у всех есть право на собственное мнение!

— Ерунда, парень. Никто не имеет права на мнение о чём-либо, о чём он не осведомлён. Если Капитан начнёт учить меня, как печь пироги, я вежливо предложу ему не совать свой нос в моё дело… и наоборот, я не стану говорить ему, как рассчитать орбиту к Марсу.

— Слим, ты увиливаешь от темы. Что насчёт Никси? Скажи, с ним всё будет в порядке?

— Как я уже говорил, у меня нет мнения о вещах, в которых я не разбираюсь. Случилось так, что я не разбираюсь в собаках. У меня никогда ни одной не было — я же вырос в большом городе… А потом улетел в космос. И никаких собак.

— Проклятье, Слим! Ты опять увиливаешь. Ты всё знаешь о Холодном Сне. Не пытайся меня обдурить.

Слим вздохнул.

— Малыш, когда-нибудь ты умрешь, и я тоже умру. И твой щенок — тоже. Это одна из тех вещей, которых никому не избежать. Наш реактор может взорваться — а мы даже не поймём, что нас убило, пока нам не начнут примерять нимбы и крылышки. А раз так, к чему беспокоиться о том, выйдет ли твоя собака из Холодного Сна? Или он проснётся, и ты волновался напрасно, или он не проснётся, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

— Так ты думаешь, что у него не получится?

— Я этого не говорил. Я сказал, что было бы глупо об этом волноваться.

Но Чарли всё же волновался. Разговор со Слимом всё время крутился в его голове, и чем ближе был день прибытия, тем больше он беспокоился. Последний месяц показался ему длиннее, чем предшествовавшие четыре.

Что касается Никси, то для него время ничего не значило. Повисший между жизнью и смертью, он витал за пределами "Hesperus" — где-то там, вне времени и пространства. И лишь его маленькое лохматое тельце лежало в холодном трюме, как замороженный кусок ветчины.

В конце концов капитан замедлил своё судно, подвёл его к Венере и вывел на парковочную орбиту — борт о борт с единственной орбитальной станцией Венеры. После пересадки и томительного ожидания семья Вон на крылатом челноке "Купидон" опустились в облачный покров Венеры и приземлились в колонии Северного полюса, Бориэлисе.

Однако для Чарли томительное ожидание на этом не закончилось: груз (а Никси тоже относился к категории грузов) начали снимать с орбиты уже после высадки пассажиров, и это заняло много дней, потому что могучий "Hesperus" вмещал в себя намного больше, чем мог принять маленький "Купидон". А Чарли даже не мог сбегать на грузовой склад и навести справки о Никси, потому что иммигрантов поместили в карантин в перевалочном лагере. За пять месяцев полёта им поставили массу прививок, но по прибытию оказалось, что этого было недостаточно. Теперь они вынуждены были дожидаться самого тщательного медицинского осмотра и наблюдения, потому что Эмиграционная Служба желала удостовериться, что они не привезли с собой земных болезней, а после их ожидала новая порция прививок, которые не были доступны на борту судна. Чарли проводил свои дни с воспаленным от уколов руками, снедаемый изнутри беспокойством.

До сих пор ему только раз удалось взглянуть на мир снаружи — он увидел затянутое вечными облаками небо, которое никогда не темнело и не освещалось. Бориэлис лежал на Северном полюсе Венеры, а ось вращения планеты была почти вертикальна: невидимое Солнце кружило над линией горизонта, не подымаясь и не опускаясь больше чем на несколько градусов. Колония жила в вечных сумерках.

Пониженной гравитации Чарли не ощущал, хотя знал, что разница (сила тяжести была 0.9 земной) должна быть ощутимая. Но прошло уже пять месяцев с тех пор, как он чувствовал на себе силу земного тяготения, а на "Hesperus" поддерживалась лишь треть его силы — на внешних палубах, где сильнее центробежная сила. Поэтому Чарли казалось, что он стал тяжелее, а не легче — его ноги отвыкли от настоящего веса.

И при этом он не замечал высокой (около 2%) концентрации углекислого газа, благодаря которой существовали могучие джунгли Венеры. Когда-то считалось, что такое количество углекислого газа, вдыхаемое регулярно, смертельно для человека, но задолго до космических полетов, приблизительно в 1950 году, эксперименты показали, что даже более высокая концентрация не влечёт за собой никаких негативных последствий. Чарли просто её не замечал. Точно так же он чувствовал бы себя где-нибудь в тропиках на Земле.

Итак, он проводил дни в мрачном, похожем на казарму, здании. Он мало видел своего отца, который не отрывался от телефона и не вылезал из герметичной кабины для переговоров, совещаясь со своими новыми работодателями или обустраивая их новое жильё. И ещё меньше он виделся с матерью: миссис Вон тяжело перенесла долгий перелёт и проводила большую часть своего времени в постели.

Спустя девять дней после их прибытия Чарли сидел в комнате отдыха перевалочного лагеря, со скукой перелистывая книгу, которую уже прочитал на Земле. Вошёл его отец.

— Пойдём.

— Да? Что случилось?

— Они собираются будить твоего пса. Ты ведь хочешь при этом присутствовать, не так ли? Или не хочешь? Я могу сходить один, а потом вернусь и расскажу тебе, чем всё закончилось.

Чарли судорожно перевёл дыхание.

— Я хочу быть там. Пойдём.

Комната походила на другую, в Белых Песках, где усыпили Никси, за исключением того, что вместо стола здесь стояла похожая на клетку штуковина со стеклянными стенками. Какой-то человек настраивал сложную аппаратуру, стоявшую рядом со стеклянной коробкой. Он поднял глаза и спросил:

— Да? Мы заняты.

— Меня зовут Вон, а это — мой сын Чарли. Он — владелец собаки.

Мужчина нахмурился.

— Разве вы не получили моё сообщение? Кстати, я — доктор Зекер. Вы слишком рано, мы только-только подняли температуру собаки до нормы.

Мистер Вон сказал:

— Жди здесь, Чарли.

Он пересек комнату и тихим голосом что-то сказал Зекеру.

Зекер покачал головой:

— Лучше подождите снаружи.

Мистер Вон снова что-то тихо сказал. Доктор Зекер ответил:

— Вы не понимаете. У меня даже нет надлежащего оборудования — я был вынужден приспособить аппарат искусственного дыхания, который мы используем для обезьян. Он никогда не предназначался для собак!

Они спорили шепотом в течение нескольких минут и были прерваны голосом из динамика:

"Девяносто семь-икс готов, доктор. Это тот пёс"

— Несите его! — отозвался Зекер, и, продолжая разговор с мистером Воном, произнёс. — Хорошо. Уведите его с прохода. Хотя лучше бы ему, как я уже говорил, оставаться снаружи.

Он отвернулся, больше не обращая на них никакого внимания.

Вошли двое мужчин с большим лотком. На нём неподвижно лежало что-то небольшое, укрытое тускло-синей тканью.

— Это Никси? — прошептал Чарли.

— Я думаю, да, — вполголоса ответил его отец. — Молчи и смотри.

— Можно мне на него посмотреть?

— Стой, где стоишь и не говори ни слова — иначе доктор тебя выгонит.

Оказавшись внутри, команда двигалась быстро и без разговоров, как будто повторяла много раз отрепетированные действия, которые требовалось выполнять на большой скорости и с безукоризненной точностью. Один из них открыл стеклянную коробку, другой, поместив лоток внутрь, убрал ткань, скрывавшую его содержимое. Это был Никси, мягкий, податливый и очевидно — мёртвый. У Чарли перехватило дыхание.

Один ассистент передвинул маленькое тело вперёд, накинул на шею пса резиновый хомут, подогнал его по размеру, и зафиксировал в отверстии, проделанном в перегородке, устроенной наподобие гильотины. После чего поспешно убрал руки из коробки, и тогда второй ассистент захлопнул стеклянную дверцу, через которую они поместили собаку, и быстро загерметизировал её. Теперь Никси был плотно закрыт в стеклянный гроб, тело внутри, голова снаружи.

— Цикл!

Как только он это сказал, первый ассистент хлопнул по выключателю и уставился на приборную панель, а доктор Зекер сунул обе руки в длинные резиновые перчатки, вставленные в стекло, благодаря чему его руки оказались внутри с телом Никси. Быстрыми, уверенными движениями он собрал шприц для подкожных инъекций, лежавший внутри и глубоко вонзил его в бок собаки.

— Аппарат искусственного дыхания подключён.

— Нет сердечной активности, доктор!

Сообщения поступили одновременно. Зекер взглянул на циферблаты, снова посмотрел на собаку и выругался. Он схватил другую иглу. Эту он ввел очень осторожно, плавно надавил на плунжер, следя за показаниями приборов.

— Фибрилляция[11]. Пульс нитевидный.

— Я вижу! — ответил он раздражённо, извлёк иглу из тела и начал массировать собаку синхронно с подъёмами и опусканиями "искусственного лёгкого".

И тогда Никси поднял морду и заскулил.

Только через час с лишним доктор Зекер позволил Чарли забрать собаку. Большую часть этого времени клетка была открыта, и Никси дышал самостоятельно, но аппаратура всё ещё была подключена, в полной готовности, на случай, если вдруг окажется, что его сердце или легкие так и не сумели заново выучить старый фокус: поддерживать его жизнь. Но на время ожидания Чарли разрешили стоять рядом с Никси, трогать его, говорить с ним и гладить его, чтобы он успокоился.

Наконец доктор взял Никси и передал его в руки Чарли.

— Хорошо, возьмите его. Но помните: ему требуется покой. Он не должен бегать в течение следующих десяти часов. Излишний покой ему тоже ни к чему. Не позволяйте ему спать.

— Почему, доктор? — спросил мистер Вон.

— Потому что иногда, когда вы думаете, что всё благополучно закончилось, они просто ложатся — и уходят… Как будто они почувствовали вкус смерти и нашли, что он им нравится. Этот пёс был на волосок от гибели — у нас всего семь минут на то, чтобы восстановить кровообращение в мозгу. Чуть дольше — и мозг необратимо повреждён, и вы можете только положить конец его страданиям.

— Как вы думаете, вы всё сделали вовремя?

— А вы полагаете, что я позволил бы вам забрать собаку, если бы не успел? — сердито ответил Зекер.

— Извините.

— Итак, держите его в покое, но не перебарщивайте. Пусть бодрствует.

И Чарли торжественно ответил:

— Я верю, доктор, что с Никси всё будет в порядке — я знаю это.

Чарли бодрствовал всю ночь напролёт, он разговаривал с Никси, ласкал его, успокаивал, но не давал уснуть. Никто из родителей не пытался заставить его лечь спать.

II

Никси понравилась Венера. Она была наполнена тысячами новых запахов, со всеми нужно было разобраться, и бесчисленными новыми звуками, каждый из которых нужно было каталогизировать. Как официальный опекун семьи Вон и персонально Чарли, он возложил на себя обязанность (а также связанные с ней удовольствия) исследовать каждое новое явление и решать, действительно ли оно было безопасно для его людей. Он с радостью этим занялся.

Вряд ли он сознавал, как далеко он забрался от старого дома. Он помнил только первый этап путешествия, поездку в переноске в Белые Пески. Он принял новый порядок вещей, не заметив, что на пять месяцев выпал из жизни. Он принял на себя ответственность за квартиру, выделенную семье Вон, обследовал её — полностью, а потом ещё раз проверил ночью, чтобы убедиться, что всё в порядке и им ничто не угрожает, и только после этого вытоптал свое место в ногах у Чарли и уткнулся носом в хвост.

Он знал, что это новое место, но не тосковал по дому. Старый дом был неплох, и он никогда бы не оставил его, но этот новый был гораздо лучше. Мало того, что здесь был Чарли — без которого никакое место не могло быть домом — но здесь были и удивительные запахи, и даже соседей он посчитал более приятными. В его прошлом многие люди вечно сердились по поводу цветочных клумб и прочих пустяков, а здесь его почти никогда не бранили и не гнали, напротив, люди стремились поговорить с ним, приласкать и покормить его. Его популярность была основана на арифметике: в Бориэлисе на пятьдесят пять тысяч жителей, приходилось только одиннадцать собак. Многие колонисты тосковали по традиционно лучшему другу человека. Никси этого не знал, но он обладал величайшей способностью наслаждаться дарами жизни, не беспокоясь о породивших их причинах.

Мистер Вон посчитал Венеру удовлетворительной. Его работа для "Synthetics of Venus, Ltd" была похожа на ту, что он выполнял на Земле, с той разницей, что теперь у него была выше зарплата и больше ответственности. Жильё, предоставленное компанией, было столь же комфортно, как дом, который он оставил на Земле, и он больше не беспокоился о будущем своей семьи — впервые за долгие годы.

Миссис Вон посчитала Венеру терпимой, но она скучала по дому большую часть времени.

Чарли, как только закончились сначала беспокойство за Никси, а затем радость от его пробуждения, посчитал Венеру интересной, хотя и менее странной, чем он ожидал. Поначалу он скучал по дому, но вскоре это прошло: его домом стала Венера. Теперь он знал, кем он станет, когда вырастет: он будет пионером. И он отправится на юг, в самое сердце не нанесенных на карту джунглей, и расчистит там место для собственной плантации.

Джунгли были главнейшей особенностью Венеры. Колония жила за счет обильной продукции, которую они поставляли. Землю, на которой вырос Бориэлис, его здания и космодром, отвоевали у алчной растительности, сначала выжигая её дотла, а потом связав перегной химикатами, тем самым отравив почву… А затем приходилось снова и снова выжигать, вырубать или травить всё, что ухитрилось выжить, всё, что пыталось сунуть свой зелёный нос на захваченную территорию.

Семья Вон жила в большом жилом доме, построенном на недавно отвоёванной у джунглей земле. Прямо за их входной дверью, в какой-то сотне футов, за полосой выжженной и отравленной почвы, вырисовывалась огромная ворсистая тёмно-зелёная стена. И она поднималась намного выше, чем ширина отделявшей её буферной полосы. Джунгли никогда не сдавались. Виноградные лозы, привлеченные светом — их жизни проходили в конкурентной борьбе за энергию света — искали доступа на открытое пространство, пытались заполнить его. Они росли с невероятной скоростью. Однажды после завтрака мистер Вон попытался выйти через переднюю дверь и не смог этого сделать. Пока все спали, виноградная лоза пробросила росток через сотни футов защитной полосы, отталкиваясь усиками от бесплодной почвы, и оплела фасад здания.

Полицейские патрули в городе были вооружены огнемётами и тратили большую часть своего времени в борьбе против подобных злоумышленников. Хотя они и стояли на страже закона, они редко совершали аресты. Бориэлис был городом, почти свободным от преступности: люди были слишком заняты борьбой с дикой природой, чтобы им требовалось много внимания от полицейских.

Но джунгли были не только врагом, но и другом. Их обильная жизнь обеспечила еду для миллионов и миллиардов людей взамен на труд нескольких тысяч, живущих на Венере. Под джунглями лежали пласты торфа, ещё ниже шли толстые угольные пласты, воплотившие миллионы лет пышного роста джунглей, а нефтяные бассейны дожидались, когда их откроют. Аэрофотосъемка, проведенная реактивным вертолётом в вулканических областях, обещала уран и торий, когда люди сумеют проложить к ним путь. Планета предлагала несметные богатства. Но она не предлагала их слабакам.

Довольно скоро Чарли пришлось усвоить, что Венера — не для слабаков, по крайней мере, в одном отношении. Отец устроил его в школу, там его определили в класс, где преподавал мистер де Сото. Школьная комната не радовала глаз ("Мрак!" — вот какое слово предпочитал Чарли), но он не был удивлён, поскольку большинство зданий в Бориэлисе выглядели непривлекательно, будучи построенными из губчатых бревен или лигниновых панелей, изготовленных из молодой растительности.

Но и сама школа была "мрак". Сначала Чарли был оскорблён тем, что его поместили в класс на год младше, чем он ожидал, а потом он обнаружил, что уроки были очень трудными и скучными, и что мистер де Сото не имел таланта, или, возможно, желания сделать их веселей. Чарли обиделся и начал бездельничать.

По истечении трёх недель мистер де Сото задержал его после занятий.

— Чарли, что с тобой не так?

— Ха? То есть, я хотел сказать, "Да, сэр?"

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты провёл в моем классе почти месяц. Ты ничему не научился. Разве ты не хочешь?

— Что? Ну, наверное, я хочу.

— В таких предложениях надо говорить "конечно", а не "наверное". Очень хорошо, значит, ты хочешь учиться. Почему же ты не делаешь этого?

Чарли стоял молча. Он мог бы рассказать мистеру де Сото, каким классным местом была Неполная Средняя Школа Горация Манна, с её спортивными командами, собственным оркестром, любительскими спектаклями и советом учеников (в этой дурацкой школе нет даже совета учеников!), и исследовательскими проектами, которые дети выполняют самостоятельно, и Днём Прихода Весны, и Днём Прогульщика, и… да и вообще — ну что за фигня?!

Но мистер де Сото ещё не закончил задавать свои вопросы.

— Где ты раньше ходил в школу, Чарли?

Чарли изумлённо уставился на учителя. Он что, даже не потрудился прочитать его выписку из школы? Тем не менее, он ответил и добавил:

— Там я учился в следующем классе. Я думаю, мне просто скучно проходить всё по-новой.

— С этим я бы согласился, но я не соглашусь, что ты повторяешь уже пройденное. Там у вас действует "Закон о восемнадцатилетних", не так ли?

— Сэр?

— Ты был обязан посещать школу, пока не исполнится восемнадцать астрономических лет?

— Ах, это! Наверное. То есть, я хотел сказать "конечно". Все ходят в школу, пока не стукнет восемнадцать. Да. Это должно "препятствовать преступности среди несовершеннолетних" — процитировал он.

— Любопытно. И, полагаю, никого не заваливали на экзаменах…

— Сэр?

— Неудачников. Никого не выгоняли из школы или оставляли на второй год из-за неспособности учиться?

— Ну конечно нет, мистер де Сото. Возрастные группы нужно держать вместе, иначе они социально не развиваются. Должным образом.

— Кто вам это сказал?

— Ну, это все знают. Я слышу это ещё с детского сада. То, что образование даёт для социального развития.

Мистер де Сото откинулся назад, протёр свой нос. Потом он сказал медленно:

— Чарли, у нас здесь совсем не такая школа, вообще.

Чарли ждал. Ему было досадно, что его не пригласили присесть, и он думал о том, что случится, если он всё же сядет.

— Во-первых, у нас нет правила восемнадцати лет. Ты можешь бросить школу прямо сейчас. Ты умеешь читать. Твой почерк неаккуратен, но он сойдёт. Ты быстр в арифметике. У тебя пять ошибок в слове "йод"[12], но это уже твои личные проблемы. Отцов города не заботит твоя орфография. У тебя есть всё образование, которое город Бориэлис чувствует себя обязанным тебе дать. Если ты хочешь взять огнемёт и начать расчищать свой участок в джунглях, никто не встанет на твоём пути. Я могу прямо сейчас написать записку в Совет по Образованию, в которой сообщу, что Чарльз Вон младший изучил всё, что был в состоянии изучить. И завтра ты уже можешь сюда не приходить.

Чарли был изумлён. Он никогда не слышал, чтобы кого-то исключали из школы за чего-то меньшее, чем поножовщина. Это было немыслимо — что скажут дома?

— С другой стороны, — продолжал мистер де Сото, — Венера нуждается в образованных гражданах. Мы никого не гоним, пока он продолжает учиться. Город даже пошлёт тебя обратно на Землю для повышения квалификации, если ты будешь того стоить. Потому что мы нуждаемся в учёных, инженерах… а ещё больше в преподавателях. Но мы — молодое сообщество, испытывающее трудности, и у нас нет ни пенни, чтобы тратить их впустую на деток, которые не хотят учиться. Мы действительно заваливаем их в этой школе. Если ты не будешь учиться, то мы сократим тебя быстро, как траву из огнемета. Мы не собираемся устраивать тут детский сад для переростков, наподобие того, в который ты ходил на Земле. Тебе решать. Серьёзно взяться за дело и начать учиться… или проваливать. Поэтому пойди домой и обсуди это со своими.

Чарли был ошеломлён.

— Мм… Мистер де Сото? Вы собираетесь говорить с моим отцом?

— Что? О, Небеса, конечно нет! Ты — их ответственность, не моя. Меня не волнует, что ты будешь делать. На этом всё. Отправляйся домой.

Чарли медленно побрёл домой. Он ничего не стал обсуждать с родителями. Вместо этого он вернулся в школу и продолжил учиться. Через несколько недель он обнаружил, что даже алгебра может быть интересной… и что старина Каменное Лицо может быть интересным преподавателем, если учиться достаточно прилежно, чтобы понимать, о чём он рассказывает.

Мистер де Сото больше никогда не возвращался к этому вопросу.

Куда веселее прошло возвращение в бойскауты, но даже оно принесло свои неожиданности. Мистер Ку'ан, скаут-мастер Четвёртого Отряда, сердечно приветствовал его.

— Буду рад принять тебя в отряд, Чак. Меня всегда радует, когда среди поселенцев оказывается скаут, который приходит и говорит, что снова хочет встать на тропу Разведчика.

Он просмотрел письмо, которое принёс Чарли.

— У тебя хорошая характеристика — Звёздный скаут в твоём возрасте. Продолжай, и станешь Двойной Звездой… по земным и по нашим меркам.

— Вы хотите сказать, — медленно проговорил Чарли, — что здесь я не Звёздный скаут?

— Что? Вовсе нет, — мистер Ку'ан коснулся значка на жакете Чарли. — Ты честно заслужил его, и Суд Чести тебя аттестовал. Ты всегда будешь Звёздным скаутом, так же, как пилот имеет право носить свою "комету" после того, как стал слишком стар, чтобы гонять космические корабли. Но давай будем реалистами. Тебе доводилось бывать в джунглях?

— Пока нет, сэр. Но у меня всегда были способности к ориентированию на местности.

— Мм… А в лагере на Эверглейдс[13] во Флориде ты был?

— Ну… нет, сэр.

— Ладно, это всё равно не имеет значения. Я просто хотел сказать, что джунгли Эверглейдса всё равно, что голая пустыня, по сравнению с нашими джунглями. А коралловая и мокасиновая змеи Эверглейдса — маленькие безобидные домашние животные по сравнению с некоторыми местными тварями. Ты уже видел наших стрекоз?

— Видел, мёртвую, в школе.

— Да, лучший способ смотреть на них — когда они мёртвые. Когда встречаешься с живой, лучше увидеть её раньше, чем она увидит тебя, особенно если это самка, готовая отложить яйца.

— Мм, я знаю о них. Если их отогнать, они не будут жалить.

— И это — причина, по которой ты должен заметить их раньше.

— Мистер Ку'ан, а они действительно такие большие?

— Я видел особей с тридцатишестидюймовым размахом крыльев[14]. И вот, что я пытаюсь тебе сказать, Чак, — многие погибли, изучая каверзы этих джунглей. Если ты столь же умён, каким должен быть Звёздный скаут, то ты не будешь воображать, будто знаешь то, чего не знали те бедолаги. Ты будешь носить этот значок, но… сам для себя ты должен осознавать, что ты снова Новичок, и не будешь суетиться по поводу дальнейшего продвижения.

Чарли проглотил всё это.

— Да, сэр. Я буду стараться.

— Хорошо. Мы используем метод обучения в паре — ты заботишься о своём приятеле, а он заботится о тебе. Я поставлю тебя с Гансом Куппенхаймером. Ганс всего лишь скаут Второго Класса, но это не должно тебя одурачить. Он здесь родился, и он живет посреди дикого леса, на плантации своего отца. Он — лучшая крыса джунглей в нашем отряде.

Чарли ничего не ответил, он сам решил стать настоящей крысой джунглей, и побыстрее. Перспектива быть принятым под крыло скаутом всего-навсего второго класса его не привлекала.

Но с Гансом оказалось очень легко ладить. Пониже ростом, но более коренастый, чем Чарли, он всегда был спокоен и принял своё назначение приглядывать за Чарли без комментариев, не проявив ни особого дружелюбия, ни неприязни. Когда Чарли спросил его, сколько ему лет, он ответил: "Двадцать три".

Услышав такой ответ, Чарли на какое-то время лишился дара речи, пока не сообразил, что Ганс, как и все местные жители, имел в виду венерианский год, длившийся только двести двадцать пять земных суток. Чарли прикинул, что Ганс должен быть примерно его возраста, что походило на правду. Время на Венере было предметом, который постоянно сбивал Чарли с толку, начиная со дня прибытия. Сутки Венеры всего на семь минут отличались от земных — ему нужно было только регулярно подводить свои наручные часы. Вот только сам день был совсем не то, что обычно обозначало это слово, потому что день и ночь на Северном полюсе Венеры выглядели одинаково, как мягкие сумерки.

В году было всего восемь месяцев, ровно по четыре недели в каждом месяце, а ещё периодически наступал добавочный "День Года". Хуже всего было то, что времена года перестали что-либо значить: не было никаких сезонов, только одно бесконечное горячее, влажное лето. Здесь всегда было одно и то же время суток, всегда одно и то же время года. Без часов и календаря Венера превращалась в край, где время остановилось. Чарли никак не мог к этому привыкнуть.

Если Никси и находил безвременье Венеры странным, он никогда об этом не распространялся. На Земле он спал ночью просто потому, что так делал Чарли, а если говорить о смене сезонов, то меньше всего его беспокоило отсутствие зимы. Возвращению в скауты он радовался даже больше, чем Чарли, потому что тут он был желанным гостем на каждой встрече. Кое у кого из скаутов, родившихся на Земле, когда-то были собаки, но теперь собак не было ни у кого — и Никси сразу стал талисманом отряда. В первый день, когда Чарли взял его с собой на встречу, его гладили и гладили до полного изнеможения, и тогда мистер Ку'ан объявил, что собаке нужно дать хоть немного покоя… после чего присел на корточки и сам стал гладить Никси.

— Никси? — проговорил он задумчиво, — "Никси" — это ведь дух воды, водяной, не так ли?

— Э-э, ну, наверное, всё так и есть, но Никси он стал по другой причине, — признался Чарли.

— Вот как?

— Ну, я собирался назвать его Чемпионом, но когда он был щенком, мне всё время приходилось твердить ему "никс! никс!" ("брось!", "нельзя!") — вот он и решил, что это его имя. Пришлось так и оставить.

— М-да… Что ж, по крайней мере, это более логично, чем большинство имён. А его классическое значение вполне уместно звучит в таком сыром месте, как наше. Что это у него на ошейнике? А, вижу… Ты украсил его своим старым значком новичка?

— Нет, сэр, — поправил Чарли. — Это — его значок.

— Что?

— Никси — тоже бойскаут. Товарищи из моего отряда на Земле приняли его в отряд. Они выдали ему значок. Так что Никси — бойскаут.

Мистер Ку'ан поднял брови и улыбнулся. Один из мальчиков сказал:

— Вот ведь психи. Собака не может быть скаутом.

В глубине души Чарли и сам в этом сомневался, однако слова мальчика его возмутили, и он уже открыл рот, чтобы возразить, когда между ними мягко вклинился скаут-мастер.

— Что заставляет тебя говорить так, Альф? — спросил он.

— Ха? Да чёрт возьми! Это же не соответствует законам скаутов!

— Вот как? Я признаю, что это — весьма оригинальная идея, но я не могу припомнить, какое правило она нарушает. Кто сегодня принёс "Наставления"?

Секретарь выдал ему экземпляр "Наставления". Мистер Ку'ан передал его Альфу Рейнхардту.

— Приступай, Альф. Найди это правило.

Чарли, смутившись, предъявил письмо о переводе Никси. Он принёс, но ещё не отдал его секретарю. Мистер Ку'ан прочитал документ, кивнул и сказал:

— Выглядит хорошо.

Он передал письмо остальным и спросил:

— Ну, как твои успехи, Альф?

— Во-первых, здесь сказано, что в отряд зачисляют с двенадцати лет — земных лет, понятно, потому что "Наставления" напечатали ещё на Земле. Этот пёс настолько стар? Я что-то сомневаюсь.

Мистер Ку'ан покачал головой.

— Если бы я заседал в Суде Чести, то я потребовал бы, чтобы правило не применялось. Собака растёт быстрее, чем мальчик.

— Ладно, раз вы настаиваете на том, чтобы продолжать эту шутку — хотя лично для меня скаутинг никакая не шутка — то в этом вся суть: пёс не может быть бойскаутом, потому что он — пёс.

— Скаутинг и для меня не шутка, Альф — хотя я не вижу никакой причины, почему бы не провести время весело, раз уж так вышло. Но сейчас я не шутил. Кандидат пришёл с письмом о переводе, которое составлено надлежащим образом. Сдаётся мне, тебе стоит попридержать коней, пока ты не договорился до того, что отказываешься уважать официальный документ или другой скаутский отряд. Всё, что ты пока что сказал, — это то, что Никси собака. Хорошо, разве я не видел где-то, кажется, в "Boy's Life" за прошлый месяц, что скауты Марса пригласили одного из Марсианских Вождей заседать на всепланетном Большом Сборе?

— Но это не то же самое!

— А всегда всё происходит по-разному. Но если марсианин — который, конечно же, не человек — может занять самый высокий пост в скаутском движении, то я не вижу, почему Никси должен быть дисквалифицирован просто потому, что он — собака. Мне кажется, ты должен доказать, что он не может или не хочет делать те вещи, которые обязан выполнять скаут-новичок.

— Ага. — Альф понимающе усмехнулся. — Давайте послушаем, как он излагает Клятву Скаута.

Мистер Ку'ан повернулся к Чарли.

— Никси может говорить на английском языке?

— Что? Ну, нет, сэр — но он понимает его вполне прилично.

Скаут-мастер повернулся к Альфу.

— Значит, применяется "правило инвалидов". Альф, мы никогда не настаиваем, чтобы скаут сделал что-то, чего он не может сделать. Если ты слепой или калека, то мы изменяем правила так, чтобы ты в них вписывался. Никси не может говорить словами… Так что, если ты хочешь расспросить его о Клятве Скаута, ты должны будешь лаять. Это справедливо, не так ли, мальчики?

Крики одобрения не пришлись Альфу по вкусу. Он угрюмо ответил:

— Ну ладно, но, по крайней мере, он должен следовать Законам Скаута - их должен выполнять каждый скаут.

— Верно, — кивнул Скаут-мастер, снова становясь серьёзным. — Закон Скаута — сущность Разведки. Если не соблюдаешь его — ты не скаут, сколько бы значков ты не нацепил. Ну что, Чарли? Проверим Никси по Законам Скаутов?

Чарли закусил губу. Он уже жалел, что не снял этот значок с ошейника Никси. Когда ребята на Земле принимали Никси в отряд, всё было очень здорово… но здесь, сейчас, да ещё с этим умником — попробуй сделать что-нибудь такое… В самом деле, ну почему в каждом отряде всегда найдется один зануда, который портит всё веселье?

— Хорошо, — ответил он неохотно.

— Дайте мне "Наставления". Итак, можно ли доверять Никси?

— Конечно можно!

— А насколько?

— Ну… он не портит вещи, даже если вы на него не смотрите… и он не прикоснётся к пище, пока ему не скажут, и э-э…

— Я думаю, что этого достаточно. Можно ли сказать, что он верен?

— Он верен мне.

— Мм… достаточно хорошо. "Полезен"?

— Э-э, ну, наверное, не так уж много он может сделать. Раньше он всегда приносил газеты — но здесь он этого не может делать. Он может что-нибудь принести, если его попросить… если поймёт, о чём речь.

— "Дружелюбен" — ну, это очевидно. "Вежлив" — это мы ему засчитаем, вспомнив, что он вынес сегодня вечером. "Добр"?

— Он разрешает детям дергать его за хвост или наступать ему на морду, и при этом не рычит и не кусается. Э-э, раньше он был грубоват с кошками, но я научил его вести себя лучше.

— "Послушен"?

— Хотите посмотреть?

Никси отрабатывал команды, которые Чарли подавал ему рукой, в завершение показа встав по стойке "смирно", отдавая салют. Аплодисменты заставили Никси задрожать, но он сдержал себя, пока Чарли не скомандовал "Вольно".

— Обрати на это внимание, Альф, — сухо заметил мистер Ку'ан, — и вспомни, когда мне снова придётся что-то повторять тебе дважды. "Весел" — мы можем пропустить это. Я уверен, что его улыбка не фальшивая. "Бережлив"?.. Ладно, вряд ли можно ожидать, что у него есть сберегательный счет…

— Он хоронит кости.

— Мм, я полагаю, что это — собачий эквивалент бережливости. "Храбр"?

— Я думаю, да. Дома, на Земле, я видел, как он схватывался с собакой, которая была в три раза больше его — и выгонял её с нашего двора.

— "Опрятен"?

— А вы чувствуете его запах? Он принимал ванну только вчера. И он полностью приучен жить в доме.

— У нас осталось только "Благовоспитан" - и я не собираюсь это с ним обсуждать. Я постановляю, что Никси, как минимум, более благовоспитан, чем те бездельники, что сквернословили тут сегодня, когда думали, что я их не слышу. Что скажете, мальчики? Он проходит?

Никси был утвержден в Четвёртый Отряд в своём статусе "Новичок" единогласно… Альфред Рейнхардт, новичок, воздержался.

После собрания Чарли задержал казначей отряда.

— Ты заплатишь свои взносы сейчас, Чак?

— Что? О, да, конечно — я захватил немного денег.

— Хорошо. — Другой бойскаут принял оплату. — Вот твоя квитанция.

— Просто отметь это в своей книге.

— Возьми её. Без бумажки ты букашка[15]. Ненавижу эту ерунду — именно поэтому они и сделали меня казначеем. Теперь по поводу Никси: ты за него заплатишь? Или мне с ним поговорить?

Второй мальчик даже не улыбнулся, и Чарли не понял, шутит казначей или нет. Он решил играть в эту игру столь же серьезно.

— Я расплачусь за Никси. Видишь же — у него нет карманов.

И он зарылся в свои истощившиеся ресурсы, пытаясь наскрести сумму, достаточную, чтобы заплатить за Никси.

— Вот.

— Спасибо.

Казначей отсчитал шиллинг сдачи.

— По Уставу Отряда, новички проходят по дешёвому тарифу. Но курочка клюёт по зернышку… Знаешь, когда я взялся за эту работу, отряд был в полной дыре. А теперь у нас счёт в банке.

— Нисколько не сомневаюсь! — согласился Чарли. Втайне он был в полном восторге от совершённой финансовой операции. Ведь теперь Никси больше не был "почётным скаутом", он стал скаутом — он соблюдал Закон, а его взносы были уплачены.

Право Никси принимать участие во всех делах отряда не подвергалось сомнению вплоть до первого похода. Мистер Ку'ан приобрел озабоченный вид, когда Чарли явился на точку сбора с собакой.

— Ты должен отвести Никси домой. Мы тебя подождём.

Чарли был расстроен.

— Но, Мистер Ку'ан, я подумал, ну, Никси всегда ходил в походы.

— Без сомнения, раньше на Земле. Чарли, я не какой-то самодур. Я не хочу, чтобы твоя собака пострадала.

— Он не пострадает! Он очень умный.

Скаут-мастер нахмурился. И тогда подал голос Ганс Куппенхаймер.

— Я думаю, что Никси может пойти с нами, мистер Ку'ан.

— А? — Скаут-мастер задумчиво посмотрел на Ганса. — Но у тебя будет полно забот с Чаком, потому что сегодня его первый выход.

У Ганса была привычка помалкивать, когда ему нечего было сказать, так он поступил и на этот раз. Мистер Ку'ан упорствовал:

— Ты же знаешь, что тебе придётся следить за обоими.

Ганс по-прежнему сохранял спокойствие.

— Хорошо, — с сомнением в голосе произнёс Мистер Ку'ан, — Никси полноправный член отряда. Если ты сможешь позаботиться о нём — и о Чарли тоже! — я позволю ему пойти.

— Да, сэр.

Скаут-мастер отвернулся. Чарли прошептал: "Спасибо, Ганс. Это было классно". Ганс ничего не ответил.

В тот вечер, когда их приняли в отряд, Ганс удивил Чарли своей первой реакцией на Никси. В то время как другие мальчики по большой части толпились вокруг Никси, Ганс осторожно держал дистанцию. Чарли даже слегка обиделся. И когда его назначили напарником Ганса, Чарли решил с этим что-то сделать.

После встречи он разыскал Ганса.

— Не спеши, Ганс. Я хочу, чтобы ты познакомился с Никси.

Этот чудак всё ещё избегал собаки.

— Он не кусается?

— Кто? Никси? Конечно нет. Ну, то есть, да — но только если ты полезешь на меня с кулаками.

— Я так и думал. А если я дружески похлопаю тебя по спине — что тогда? Он может убить человека?

Никси настороженно прислушивался к их разговору. Он ощущал страхи в голове Ганса, он понял, что его мальчик спорит с другим мальчиком, но не понимал, почему. Ему казалось, что прямой и явной угрозы для Чарли нет, но Никси на всякий случай оставил в силе жёлтый уровень тревоги.

А это не могло остаться незамеченным. Дикий плотоядный зверь, отдаленный предок Никси, проступал в его напряженной позе, в его настороженных глазах. И крыса джунглей, порождение Венеры, с младых ногтей натренированная держать глаза широко открытыми, выискивая неведомые опасности, чуяла в Никси этого дикого зверя — не в состоянии увидеть нежного домашнего питомца. И потому Ганс не спускал с собаки глаз.

— Да ну, это чепуха, Ганс, — сказал Чарли. — Приласкай его, потрепи за шкирку. Пожми ему лапу. Дай себя обнюхать.

Но Ганс так и не сдвинулся с места.

— Тебе не нравятся собаки? — недоумённо спросил Чарли.

— Не знаю. Я раньше никогда ни одной не видел. Так близко.

У Чарли от изумления открылся рот. Но Ганс говорил чистую правду. У некоторых детей-эммигрантов, таких как Чарли, когда-то были собаки — дома, на Земле. У других были друзья среди горстки собак, обитавших в Бориэлисе. И только Ганс, родившийся на Венере и живущий вдали от города, не имел никакого представления о собаках. Они были для него такой же экзотикой, как какая-нибудь тигровая акула.

Когда Чарли, наконец, осознал этот невероятный факт, он упорствовал ещё более настоятельно в своем стремлении познакомить своего напарника со своим другом. И тем вечером Ганс, прежде чем отправился домой, сумел прикоснуться к собаке, потрепать её и даже подержать за лапу. Никси почувствовал, что страх его покинул, внезапно сменившись тёплым чувством. Поэтому Никси обнюхал Ганса и лизнул его в подбородок.

На следующий день Ганс появился в доме Чарли. Он хотел видеть Никси.

За две недели, прошедшие перед походом, Никси принял Ганса в качестве нового члена семьи Чарли. Не забывая о преданности хозяину, он принял другого мальчика, слушался его, и даже выполнял его команды, чего он никогда не делал ни для кого, кроме Чарли. Сначала он сделал это, чтобы порадовать Чарли, но потом он продолжал, потому что это было правильным и надлежащим (по его собачьему разумению), и пока это не причиняло вреда Чарли.

И вот, отряд отправился в поход. Прежде чем они достигли джунглей на краю города, Ганс сказал Чарли:

— Лучше ему держаться рядом.

— Почему? Он любит бегать вокруг и везде совать свой нос. Но он всегда остаётся в зоне слышимости. И прибежит, если его позвать.

Ганс нахмурился.

— А что если он не сможет? Если он убежит в кустарник и не вернётся? Ты хочешь потерять его?

Для Ганса это была длинная речь. Чарли был удивлён. Он скомандовал:

— Никси! К ноге!

В этот момент пёс контролировал авангард отряда. Он тут же вернулся и пристроился слева и сзади от Чарли. Ганс расслабился и сказал:

— Так лучше.

Дальше он держался так, чтобы собака бежала между ними.

Когда дорога уткнулась в чащу, и над ними внезапно нависли джунгли, мистер Ку'ан просигналил рукой и скомандовал:

— Стой! Сверим часы. — Он поднёс руку к глазам и стал ждать, когда остальные сделают то же самое.

Джок Квентин, Скаут-Проводник[16], оснащённый приемопередатчиком[17], что-то проговорил в микрофон, затем сказал:

— Приготовились… девять одиннадцать.

— У всех точно? — спросил мистер Ку'ан. — Все, у кого есть поляроиды, установите базовое направление.

Ганс вынул странные очки с двойными линзами, которые можно было вращать, и визиром, которым можно было прицеливаться.

— Пробуй это.

— Хорошо. — Чарли осторожно принял их. Он ещё не имел дела с такими штуками. — Зачем нам устанавливать базовое направление, если мы не собираемся сходить с дороги?

Ганс не ответил, а Чарли почувствовал себя глупо, осознав, что учиться ориентироваться на местности, имеет смысл до того, как заблудился, а не после. Он надел поляроиды и попробовал установить базовое направление.

"Базовое направление" было нулевым меридианом Венеры, направлением от Бориэлиса на Солнце в полдень. Чтобы найти это направление, сначала нужно было найти само Солнце (в сером, закрытом тучами небе), а затем, используя часы, определить направление, где Солнце должно было находиться в полдень.

Найденное направление считалось югом — хотя все направления от Бориэлиса были "югом": город лежал на Северном полюсе планеты. Картографы использовали Бориэлис в качестве точки отсчёта, а направление на Солнце в полдень — в качестве оси координат. При помощи приемопередатчиков, радиолокационных маяков, и радиокомпаса, они постепенно устанавливали сетку ориентиров для нескольких сотен квадратных миль вокруг Бориэлиса. Аналогичный проект был запущен в поселении на Южном полюсе. Но миллионы квадратных миль между полюсами всё ещё были неизведанной территорией, куда более обширной и загадочной, чем любые джунгли на Земле. Среди скаутов ходили байки о том, что вода на экваторе столь горяча, "что в ней можно сварить яйцо", но так ли это на самом деле, не знал никто. Пока что ни один корабль не сумел приземлиться близ экватора и вернуться обратно.

На Венере очень трудно описывать направления. Звёзды всегда невидимы. Ни магнитные, ни гиро-компасы не работают на полюсах. А на северной стороне деревьев не растёт мох, и предметы не отбрасывают теней. Как будто мало было того, что Венера оказалась землёй, где время остановилось. Вдобавок, она оказалась местом, лишённым направлений.

Вот почему колонисты были вынуждены определить новые ориентиры. Нулевой меридиан направлялся от Бориэлиса к полуденному Солнцу, его называли "базовое направление", и любое направление, параллельное ему, было "базовым". Диаметрально противоположное называли "обратным", а два промежуточных направления — "полу-левым" и "полу-правым". Все остальные направления обозначали отклонением по часовой стрелке от "базового".

Система была не идеальна, поскольку использовала плоские прямоугольные координаты для сферической поверхности. Но это было лучше, чем ничего в таком месте, где привычные направления потеряли смысл, где любое направление из города вело на "юг", где на "восток" или на "запад" нельзя было просто ткнуть пальцем, а нужно было водить им по кругу.

Поначалу Чарли не мог понять, почему нельзя было просто назвать четыре основных направления "севером", "югом", "востоком" и "западом", вместо того, чтобы морочить голову этими дурацкими "базовыми", "обратными", "полуправыми", и "полулевыми". Только когда он увидел в школе карту колонии, где были указаны старые добрые север, юг, восток и запад, с нарисованной поверх них сеткой "базовых направлений", он понял, что проблема была не столь проста. Чтобы отправиться на восток по той карте, вам пришлось бы двигаться против часовой стрелки по одной из концентрических окружностей — но как бы вы могли сказать, в какой стороне "восток", если бы не знали, где находитесь? И насколько вам следует отклоняться влево, чтобы продолжать двигаться на восток? Что вы сделаете, если компас бесполезен, а Солнце может быть где угодно, на севере, юге, востоке, или западе, в зависимости от того, с какой стороны города вы находитесь?

После этого Чарли всерьёз взялся за дело и изучил новую систему координат.

Чарли надел поляроидные очки Ганса, огляделся — и ничего не увидел. Свет просачивался по краям оправы очков, а стекло перед глазами казалось совершенно непрозрачным. Он знал, что теоретически в поляроидах можно отыскать Солнце, потому что падающий с неба свет, рассеянный облаками Венеры, был поляризован. Очки задерживали поляризованный свет, позволяя увидеть само Солнце, нужно было только поводить взглядом вверх-вниз и из стороны в сторону во всех направлениях. Но он ничего не видел.

Он медленно повернулся, слепой за стёклами очков.

Ага, кажется, стало светлее! Он повертел головой и убедился, что не ошибся.

— Я нашёл его!

— Ложное солнце, — хладнокровно прокомментировал Ганс.

— Что?

— Ты ошибся на сто восемьдесят градусов, — пояснил голос мистера Ку'ана. — Ты видишь отражение Солнца. Ничего, многие делают эту ошибку. Но это не та ошибка, которую вы можете себе позволить совершить хотя бы один раз в чаще… поэтому продолжай искать!

И Чарли продолжал искать, проклиная чёртовы очки, которые сидели так плотно, что он не видел собственных ног! Кажется, снова свет? Опять ложное солнце? Или настоящее? Как далеко он повернулся?

Он вертелся на месте, пока он не закружилась голова. Свет, потом темнота, потом снова свет — и так несколько раз. Наконец он понял, что один из источников светит ярче. И тогда он остановился.

— Я смотрю на Солнце, — объявил он твёрдо.

— Правильно, — признал Ганс. — Теперь уточни и зафиксируй направление.

Чарли обнаружил, что, подкручивая винты, находящиеся на дужках очков, может снизить яркость света почти до нуля. Он так и сделал, а затем, вращая голову из стороны в сторону словно радар, попробовал нацелиться на самый слабый луч света, какой только мог.

— Это лучшее, что я могу сделать.

— А теперь замри, — приказал Ганс. — Открой правый глаз. Найди меня.

Чарли выполнил приказание, и теперь смотрел одним глазом сквозь визир, установленный перед очками. Ганс стоял в тридцати футах от него, держа свой Скаутский Жезл[18] вертикально.

— Не шевелись! — предостерёг Ганс. — Говори, куда идти.

— Мм… сдвинься вправо на пару футов.

— Здесь?

— Думаю, да. Дай проверю.

Он снова прикрыл правый глаз поляроидом, но оказалось, что привыкший к яркому свету глаз больше не может различить слабое световое пятнышко, который он отметил.

— Это лучшее, что я могу сделать, — повторил он.

Ганс протянул нитку по отмеченному направлению.

— Теперь моя очередь, — сказал он. — Засекай время.

Он взял очки, быстро выдал Чарли направление и поставил его в намеченную точку. Две линии расходились примерно на десять градусов.

— Отсчитай свой часовой угол, — сказал Ганс и посмотрел на свои часы.

Время было девять тридцать… Солнце перемещается на пятнадцать градусов каждый час… два с половиной часа до полудня — это тридцать семь с половиной градусов, а одна минута на циферблате шесть градусов, значит… Чарли внезапно сбился. Он поднял глаза и увидел, что Ганс положил свои часы на землю и отмечает базовое направление. У его часов был двадцатичетырехчасовой циферблат; он просто направил часовую стрелку на Солнце, и риска на цифрах XII показала ему базовое направление.

Без всяких расчётов в уме и прочей лабуды!

— Чёрт возьми, ну почему у меня нет таких часов?!

— Они не нужны, — ответил Ганс, не поднимая глаз.

— Но с ними всё так просто. Ты только…

— Твои часы тоже годятся. Сделай себе двадцатичетырехчасовой наборный диск из картона.

— И это сработает? Ух ты, точно! Как жаль, что сейчас у меня его нет.

Ганс пошарил в своём вещевом мешке.

— Ну, я сделал тебе один, — он, не глядя, сунул Чарли в руку картонный циферблат, разбитый на двадцать четыре часа.

Чарли чуть не потерял дар речи.

— Ну и дела! Никси, взгляни на это! Скажи, Ганс, как тебя отблагодарить?

— Я просто не хочу потерять тебя и Никси, — резко ответил Ганс.

Чарли взял диск, совместил отметку на девять тридцать со своей линией, установил направление на полдень и повторно протянул нить, чтобы обозначить его. Найденное им базовое направление на десять градусов отличалось от линии Ганса. Тем временем двое звеньевых отряда протянули линию под прямым углом к базовому направлению вдоль расположения всего отряда. Один из них двинулся вдоль линии, измеряя углы транспортиром. Сопровождавший его мистер Ку'ан сам проверил результаты Чарли.

— Отклонение около девяти градусов, — сказал он Чарли. — Неплохо для первого раза.

Чарли был разочарован. Он знал, что он и Ганс не могли быть правы одновременно, но у него была капелька надежды, что его ответ окажется ближе к правильному.

— Э-э… а в какую сторону я ошибся?

— Полу-лево. Посмотри на результат Ганса — он попал "в яблочко"… как всегда.

Скаут-мастер возвысил голос.

— Хорошо, банда! Построение "джунгли", движемся в походном порядке. Огнемёты на фланги, правый и левый. Расти направляет, Билл замыкает. Поспешили!

— К ноге, Никси.

III

Дорога шла напрямик через джунгли. Лес на обочинах был выжжен широкой полосой, так, чтобы кроны деревьев не смыкались над дорогой. Колонна держалась по центру трассы, где почва была плотно утрамбована колесами транспорта. Огнемётчики двигались на флангах, оба Скауты-Проводники, они шли вплотную с зелёными стенами и время от времени пускали свое оружие в ход, чтобы пресечь новые поползновения лиан, деревьев или трав. Всякий раз, сделав свою работу, они шли дальше, а на их место выдвигалась бригада мусорщиков, которая сбрасывала ветки обратно в живой лес, после чего быстро воссоединялась с колонной. Поддержание проходимости дорог было общим делом, ведь колония зависела от своих дорог больше, чем Древний Рим.

Вскоре пошёл дождь. Никто не обращал на него внимания: на Венере дождь был обычным делом, как лёд на острове Гренландия. Дождю были рады: он смывал вездесущий пот и дарил иллюзию прохлады.

Некоторое время спустя Направляющий (Расти Данлоп) остановился, обернулся к Замыкающему и крикнул:

— Принять пятнадцать градусов полу-право!

И Замыкающий откликнулся:

— Есть!

Направляющий двинулся дальше по небольшому изгибу дороги. Бориэлис остался лежать на "юге" (разумеется, на "юге", ведь никакое иное направление на полюс было невозможно), но этот конкретный "юг" лежал в направлении тридцать два градуса полу-право от базового направления, а изгиб дороги добавил к ним ещё пятнадцать градусов по часовой стрелке.

В обязанности Направляющего входило прокладывать путь, вести передовое наблюдение, и докладывать обо всех изменениях курса. Работой Замыкающего было держать глаза на затылке (потому что даже здесь джунгли могли нанести удар), считать шаги, вести письменный учёт всех изменений курса с указанием числа пройденных шагов на каждом отрезке. Проложенный маршрут Замыкающий фиксировал в своём водонепроницаемом блокноте, укреплённом на запястье. На эту должность выбирали за надежность и стабильную ширину шагов.

Дюжина других мальчиков повторяла их действия, подражая как Направляющему, так и Замыкающему, записывая всё — времена, расстояния, изменения курса, готовясь получить значок "Следопыт". Всякий раз, когда отряд останавливался, каждый из них вновь устанавливал базовое направление и записывал его. Позже, после похода, они будут пытаться нанести свой маршрут на карту, используя только свои заметки.

Сегодня это была всего лишь тренировка, так как дорога была изучена и нанесена на карту, но завтра от этого зависело, выживут они, или бесславно сгинут в джунглях. Мистер Ку'ан не имел намерения вести свой отряд в неизведанные джунгли, ведь среди них были городские мальчики в ранге Новичок, которым ещё не исполнилось двадцать лет по венерианскому счету. Но старшие ребята, закалённые Скауты-Проводники, уже прокладывали пути в нехоженых дебрях, а некоторые уже столбили участки, на которые они собирались подавать заявки, чтобы в будущем попытаться отвоевать их у джунглей. От их умения точно прокладывать путь сквозь болота и чащу, а потом возвращаться туда, откуда пришли, зависела их жизнь и способность добывать средства к существованию.

Мистер Ку'ан, придержав шаг, поравнялся с Чарли и спросил:

— Считаешь шаги?

— Да, сэр.

— Где твой блокнот?

— Он отсырел от дождя, поэтому я убрал его. Я держу курс в голове.

— Это прекрасный способ вдруг оказаться на Южном полюсе. В следующий раз принеси водонепроницаемый.

Чарли не ответил. Он хотел бы иметь такой блокнот, а ещё он хотел бы иметь очки-поляроиды и множество других вещей. Но семья Вон еще только пыталась встать на ноги на новом месте, и роскошь должна была подождать.

Мистер Ку'ан взглянул на Чарли и мягко добавил:

— Ну, или тогда, когда это будет удобно. А прямо сейчас я хочу, чтобы ты прекратил отсчитывать шаги.

— Сэр?

— Ты ведь не можешь научиться всему за один день, а сегодня тебе не грозит возможность потеряться. Я хочу, чтобы ты просто ощутил дыхание джунглей. Ганс, вы двое сдвигаетесь на фланг. Дай Чарли шанс увидеть, мимо чего мы проходим. Расскажи ему о том, что он видит и, ради бога, попытайся выжать из себя больше чем два слова за один раз!

— Да, сэр.

— И…, — но скаут-мастеру не дали договорить, его позвал начальник бригады мусорщиков.

— Мистер Ку'ан! Сквинт подцепил "буравчика"[19]!

Мужчина пробормотал себе под нос что-то весьма едкое и бросился к мусорщикам. Ребята последовали за ним.

Незадолго до этого мусорщики перетаскивали огромную ветвь, срезанную с дерева. Теперь все они столпились вокруг мальчика, который схватился за предплечье. Мистер Ку'ан решительно вклинился в кучку зевак, не говоря ни слова, схватил паренька за руку и осмотрел её. Он защемил пальцами кожу в одном месте, потянулся к поясу, выхватил нож — и, вонзив его в руку, одним движением, каким вырезают червоточину из яблока, выкромсал из руки маленький кусочек плоти. Лицо Сквинта перекосилось, слёзы брызнули из его глаз, но он даже не вскрикнул.

Бригадир мусорщиков уже держал наготове раскрытый пакет первой помощи. Как только скаут-мастер передал свой нож стоявшему рядом мальчику, бригадир сунул пузырёк в освободившуюся руку мистера Ку'ана. Скаут-мастер осыпал порошком рану, принял кусок пластыря и заклеил разрез.

После этого он с грозным видом повернулся к бригадиру.

— Пит, почему ты не сделал этого сам?

— Сквинт хотел вас.

— Вот как? Сквинт, конечно, поступай, как знаешь, но в следующий раз пусть это сделает тот, кто будет рядом — или вырезай его сам. Он же мог войти еще на полдюйма глубже, пока я до тебя добирался. И в следующий раз смотри лучше, куда суёшь руку!

Колонна остановилась. Направляющий, дождавшись сигнала мистера Ку'ана, поднял руку и резко махнул вниз. Они двинулись дальше. Чарли спросил Ганса:

— Что такое "буравчик"?

— Небольшой жучок, ярко-красный. Цепляется под листьями.

— Что они делают?

— Впиваются. Нарыв. Если не удалить, можно потерять руку.

— О! А они могут укусить Никси?

— Сомневаюсь. Разве что в нос… Надо проверить при первой возможности. И все прочие места тоже.

Местность повышалась, и почва становилась суше, заросли вокруг них становились реже и уже не поднимались так высоко. Чарли вглядывался в чащу, пытаясь что-нибудь рассмотреть, в то время как Ганс поддерживал на высоком уровне то, что, по всей видимости, считал оживлённой беседой — как правило, одно слово за раз, типа: "Яд", "Лекарство", или "Это едят".

— Едят что? — спросил Чарли, когда Ганс выдал последний комментарий. Он посмотрел, куда показывал Ганс, и не увидел ничего, что походило бы на фрукты, ягоды или орехи.

— Вот эта фигня. Сахарная палочка. — Ганс осторожно сунул в кусты свой жезл, отодвинул в сторону венерианскую крапиву и отломил футовый кусок коричневой ветви.

— Никси! Вылезай оттуда! К ноге!

Чарли взял свою долю и осторожно откусил кусочек, дождавшись, когда это сделает Ганс.

Палочка жевалось легко. Да, у неё действительно был сладковатый вкус, как у кукурузной патоки. Совсем не плохо!

Ганс выплюнул мякоть.

— Не глотай жвачку — будут проблемы.

— Никогда бы не подумал, что это можно есть.

— В лесу голодным не останешься.

— Ганс, а если нужна вода? А с собой нет?

— Ха? Воды вокруг полным-полно.

— Да, но ведь нужна хорошая вода.

— Любая вода хорошая… если её очистить. — Взгляд Ганса заметался по сторонам. — Найди "фильтровальный шар". Обруби сверху и снизу. Пропусти через него воду. Покажу, когда попадется на глаза.

Вскоре Ганс нашёл один, это оказался толстый и ядовитый на вид гриб. Но он рос на некотором расстоянии от края просеки, и едва Ганс им занялся, как огнемётчик на этом фланге довольно грубо велел ему отойти от края и вернуться в колонну. Ганс пожал плечами и сказал: "Позже".

Караван устроил привал на расчищенном участке дороги. Перекусили тем, что нашлось в вещмешках. Никси отпустили побегать свободно, но настрого запретили приближаться к деревьям. Никси не возражал. Он продегустировал каждый завтрак. После отдыха они продолжили путь. Периодически им приходилось уступать дорогу семьям фермеров. Погрузившись в высокие грузовики на огромных колёсах низкого давления, они катились мимо, чтобы провести субботний вечер в городе. Главная дорога шла мимо узких туннелей, пронзавших заросли, просёлки вели к плантациям. Ближе к вечеру они проходили мимо одного из них, и Ганс показал на него большим пальцем.

— Дом.

— Твой?

— В половине мили.

Через пару миль отряд оставил трассу и двинулся по бездорожью. Тут была возвышенность, довольно сухо и джунгли сменило редколесье, вполне проходимое, как многие леса где-нибудь на Земле. Ганс озаботился только тем, чтобы Никси держался рядом, а Чарли он просто предостерёг:

— Смотри, куда ступаешь… а если что-нибудь упадёт сверху, стряхни это побыстрей.

Вскоре они выбрались на поляну, разбили лагерь и начали ужинать. Поляна оказалась искусственного происхождения, её недавно выжгли огнём, но под ногами уже успел сформироваться зелёный ковер. Первым шагом в создании лагеря стала установка скаутских жезлов в четырёх углах прямоугольника, затем Джок Квентин, радист отряда, прикрепил к ним зеркала. После долгой возни он отрегулировал систему, благодаря которой мощный луч фонарика обходил периметр прямоугольника, а затем попадал в длинную трубку, где размещался фотоэлемент. Теперь лагерь окружал невидимый барьер. Всякий раз, когда что-то прерывало луч, звучал сигнал тревоги.

Тем временем другие скауты связывали свои жезлы по три в длинные шесты. Конец шеста обматывали тряпками, пропитанными приторно пахнущей жидкостью. Затем шесты установили — по одному в каждом углу прямоугольника. Чарли понюхал и скривился:

— Что это за дрянь?

— Для стрекоз. Они её ненавидят.

— Я их не виню!

— В последнее время их не видать. Но если бы они роились, ты бы вымазался этой дрянью по самые уши и радовался, что она так воняет.

— Ганс, правда, что жало стрекозы может парализовать человека?

— Нет.

— Ха? Но все говорят…

— Нужно три или четыре жала. Одно жало просто парализует руку или ногу — если только не попадёт в позвоночник.

— О. — Чарли не увидел в этом уточнении ничего утешительного.

— Меня однажды ужалили, — добавил Ганс.

— Тебя ужалили? Но ты всё ещё жив.

— Мой Па отогнал её и убил. Левая нога не работала некоторое время.

— Парень, да ты везунчик!

— Не сказал бы. Но всё кончилось не так плохо. Потом мы её съели.

— Вы её съели?

— Точно. Это же вкуснятина.

Чарли почувствовал тошноту.

— Вы едите насекомых?

Ганс обдумал это.

— Ты когда-нибудь ел омара?

— Конечно. Но это совсем другое.

— Ну разумеется. Видел омаров на фотках. Отвратительно.

Дискуссию двух гурманов прервал скаут-мастер.

— Ганс! Как насчёт того, чтобы раздобыть нефтяных кустиков?

— Хорошо. — Ганс направился вглубь зарослей. Чарли последовал за ним, а Никси понёсся следом. Ганс остановился.

— А он пусть останется. Мы не можем собирать кусты и одновременно следить за ним.

— Хорошо.

Никси возражал, поскольку считал, что охранять Чарли — его прямая обязанность. Но как только он понял, что Чарли говорит серьёзно и не собирается идти на попятный, он помчался назад, задрав хвост, и принялся контролировать обустройство лагеря.

Мальчики пошли дальше. Чарли спросил:

— Эта поляна — здесь что, постоянный скаутский лагерь?

Ганс выглядел удивлённым.

— Думаю, да. Па и я не собираемся тут засевать, пока не выжжем всё еще несколько раз.

— Ты хочешь сказать, что это ваше поле? Почему ты раньше не говорил?

— Ты не спрашивал, — ответил Ганс, потом он добавил: — Фермеры не любят скаутов, они всё вытаптывают вокруг и могут повредить урожай.

Нефтяной куст оказался невысоким растением, напоминающим папоротник-орляк. Они собирали его молча, за исключением одного случая, когда Ганс смахнул что-то с руки Чарли, сказав: "Надо быть внимательным".

Пока они увязывали собранный хворост, Ганс разразился весьма длинной речью:

— Эти стрекозы, они не страшные. Их слышно, когда они подлетают. Их можно отогнать, даже просто руками, потому что они не могут ужалить, пока не сядут. И они вообще не жалятся, пока не начали роиться — и тогда это делают только самки, готовые отложить яйца.

Он задумчиво добавил:

— Глупые, не знают, что яйца в человеке не вылупятся.

— Не вылупляются?

— Нет. Не то, чтобы от этого людям было много пользы: они всё равно умирают. А стрекозы думают, что они жалят большую амфибию, которая называется "ктила".

— Я видел ктилу на фотографиях.

— Правда? Подожди, пока не увидишь её своими глазами. Только не дай ей тебя напугать. Ктила не может тебя ранить, и она больше тебя боится, чем ты её — она только выглядит страшно… — он что-то стряхнул с руки. — Вот этой мелюзги ты должен опасаться.

Нефтяной куст горел ясным устойчивым пламенем; мальчики получили горячий ужин и горячий чай. Никаких мер против пожара не принимали: среди множества опасностей, грозящих на Венере, пожар не числился. Проблема была в том, чтобы заставить что-нибудь гореть, а не в том, чтобы избежать лесного пожара.

После ужина мистер Ку'ан проэкзаменовал одного мальчика по оказанию первой помощи и искусственному дыханию. Слушая их беседу, Чарли обнаружил, что здесь было много такого, чему он должен научиться, и такого, что ему придётся переучивать заново — потому что обстановка на Земле и на Венере отличались. Потом Расти Данлоп распаковал свою губную гармошку, и все запели.

Наконец мистер Ку'ан зевнул и сказал:

— Бойскауты, по мешкам. Завтра трудный день. Первым сторожит Педро, далее по списку.

Чарли думал, что он никогда не заснёт. Земля под его непромокаемой накидкой не была жёсткой, но он не привык спать, когда свет с неба льётся прямо в глаза. Кроме того, он слишком хорошо слышал странные шумы в кустарнике вокруг лагеря.

Его разбудил крик.

— Драконы! Внимание, воздух! Берегись!

Не долго думая, Чарли нагнулся, схватил Никси, прижал его к груди, а затем уже стал оглядываться по сторонам. Некоторые мальчики показывали куда-то вверх. Чарли поднял глаза.

Сначала он подумал, что видит вертолёт. Но внезапно чувство перспективы вернулось к нему, и он понял, что это было огромное насекомое… невероятно огромное, много больше, чем те, что водились на Земле в Каменноугольном Периоде, четверть миллиарда лет назад.

Оно приближалось к лагерю. Что-то (его крылья?) производило жалобный ноющий звук.

Оно приблизилось к шестам, обмотанным вонючими тряпками, и, поколебавшись, повернуло в сторону. Мистер Ку'ан, внимательно проследив его полет, вопросительно посмотрел на Ганса.

— Они не роятся, — уверенно заявил Ганс. — Во всяком случае, это был самец.

— Мм… Без сомнения, ты прав. Тем не менее, удвоим посты на остаток ночи, далее по списку. Новички впрягаются по ходу[20], — и мистер Ку'ан лёг.

Следующим утром отряд отправился в обратный путь. "Утро", разумеется, только по часам. Чарли с трудом открыл глаза под тем же самым неизменно тусклым небом, под которым засыпал. Он чувствовал себя скверно, как будто он слишком долго, но не крепко, дремал посреди дня. Обратно возвращались той же дорогой, какой прибыли. На расчищенной дороге Ганс оставил Чарли и побежал искать скаут-мастера. Вскоре он вернулся, довольно ухмыляясь.

— Останетесь у нас на ночь? Ты и Никси?

— Ну и дела! А можно? Твои не будут возражать?

— Они любят гостей. Утром можешь уехать с Па.

— Это было бы шикарно, Ганс… но что насчёт моих? А, ты думаешь, что Джок может вызвать их со своего портативного радио?

— Да всё хорошо. Мистер Ку'ан позвонит им, когда отряд вернётся… и ты можешь позвонить, когда мы доберёмся ко мне домой. Даже если они раскричатся, мы с тобой всё ещё успеем нагнать отряд.

Итак, всё уладилось. Когда они добрались до просеки на плантацию Куппенхаймеров, мистер Ку'ан приказал, чтобы они направлялись прямо домой и без фокусов. Они дали торжественное обещание и оставили отряд.

Просёлочная дорога шла тёмным туннелем, который Ганс поспешил миновать. Через пару сотен метров они вышли на возделанные поля, и Ганс сбавил темп.

— Это был единственный плохой участок. Ты в порядке?

— Конечно!

— Давай проверим Никси.

Если что-то и прицепилось к Никси, они не смогли это найти, а его радостно виляющий хвост не подавал сигналов бедствия. Они шли дальше, и Чарли с интересом оглядывался по сторонам.

— Что вы выращиваете?

— Хлеб джунглей справа. Когда он приживётся, о нём больше можно не беспокоиться, обычно он заглушает всё остальное. По другую сторону — видоизменённые бананы. Они требуют больше заботы.

Вскоре они пришли к дому, он стоял на возвышенности, вокруг — никакой растительности, типичный дом колонистов на Венере, длинный и низкий, построенный из ноздреватой древесины и местной разновидности бамбука. Мать Ганса встретила Чарли так, будто он был соседским мальчиком, с которым они виделись каждый день, и приласкала Никси.

— Он напомнил мне hund, который я имела в Гамбург[21].

На стол она подала банановый пирог и кружки с кофе, в которых было по большей части молоко. Никси получил свою долю пирога на полу.

В доме было ещё несколько детей, моложе Ганса и очень на него похожих. Чарли так и не сумел с ними познакомиться поближе, поскольку они говорили даже меньше, чем Ганс, и, вдобавок, шарахались от Никси — в отличие от матери, они посчитали его очень странным. Но потом, понаблюдав, как монстр вёл себя с Гансом и с их матерью, они начали робко поглаживать его. Вскоре Никси превратился в центр их внимания, в то время как Чарли они продолжали застенчиво игнорировать.

Ганс быстро проглотил свой пирог и убежал. Он вернулся через несколько минут.

— Ма, а где огнемёт?

— Его забрал Па.

Ганс был обескуражен.

— Ну и ладно… не больно-то он и нужен. Давай, Чак, пошли.

Он принёс два здоровенных мачете, по лезвию в каждой руке, одно он вручил Чарли.

— Хорошо, — Чарли поднялся из-за стола и сказал: — Спасибо, миссис Куппенхаймер. Большое спасибо.

— Называй меня "Ма".

— Поторопись, Чарли.

— Да. Скажи — что насчёт звонка моим?

— Я забыл! Ма, ты позвонишь госпоже Вон? Скажешь, что Чак останется на ночь?

— Да, конечно. Какая у вас частота, Чарли?

— Э-э, вы должны позвонить на городскую телефонную станцию, и попросить, чтобы им передали сообщение.

— Jawohl[22]. Ну, идите, побегайте.

Они рванули через поля. Никси отпустили побегать, и он с восторгом принялся носиться туда-сюда, возвращаясь каждые тридцать секунд или около того, чтобы убедиться, что его подопечные не упали в обморок, или не были похищены в его отсутствие.

— Куда мы идём, Ганс?

Глаза Ганса оживились.

— Мы идём смотреть самую симпатичную плантацию на Венере!

— Она здоровски симпатичная, никаких сомнений!

— Не, это земля Ма. Я имел в виду мою плантацию.

— Твою?

— Будет моей. Па уже отослал залог под опцион. Когда я буду достаточно взрослым, чтобы подтвердить его, я это сделаю.

Он поспешил дальше.

Вскоре Чарли понял, что заблудился, хотя они всё ещё не покинули зону посадок.

— Подожди, Ганс! Можно мне одолжить твои поляроиды?

— Зачем?

— Я хочу найти базовое направление, вот зачем. Я весь запутался.

— Базовое — в ту сторону, — ответил Ганс, указывая мачете. — Мои поляроиды дома. Нам они не понадобятся.

— Я не хочу плутать.

— Слушай, Чак, я не могу здесь потеряться, я здесь родился.

— Но я-то нет.

— Держи свои глаза открытыми, изучай ориентиры. Мы идём туда, — Ганс снова указал, — вон до того большого дерева.

Поглядев, Чарли увидел несколько больших деревьев.

— Мы пойдём напрямик по горному хребту. Довольно скоро мы придём на мой участок. Лады?

— Наверное…

— Я не позволю вам потеряться. Смотри, я покажу тебе лесной метод находить базовое направление — поляроиды нужны только горожанам.

Он огляделся, его глаза быстро ощупывали пейзаж, выхватывая и отбрасывая ненужные детали.

— Один есть!

— Один кто?

— Жук-компас. Вот он. Не спугни его. Назад, Никси!

Чарли, приглядевшись, обнаружил маленькое, похожее на жука существо с полосатыми надкрыльями. Ганс продолжал:

— Когда они взлетают, они сразу же берут на Солнце. Всегда. А потом они выравниваются и направляются домой — они живут в гнездах.

Ганс хлопнул по земле возле маленького существа, оно взлетело, как маленький реактивный вертолёт.

— Значит, Солнце — в той стороне. Который час?

— Примерно десять тридцать.

— Так где базовое направление?

Чарли задумался.

— Должен быть где-то там.

— Похоже на то, куда я показал? Теперь найди другого жука-компаса. Рядом всегда есть ещё один, если поискать.

Чарли нашел жука, вспугнул его, пронаблюдал за ним и убедился, что он взлетел в том же самом направлении, что и первый.

— Ты знаешь, Ганс, — сказал он медленно, — пчёлы делают что-то похожее — летают в поляризованном свете, я имею в виду. Они так возвращаются в свои ульи в пасмурные дни. Я читал об этом.

— Пчёлы? Это такие земные жуки, которые делают сахар?

— Да. Только они не жуки.

— Хорошо, — ответил Ганс безразлично. — Я никогда их не увижу. Давай двигаться.

Они покинули посадки и вошли в заросли. Ганс потребовал, чтобы Никси держался рядом. Хотя они двигались в гору, заросли становились всё гуще, постепенно превращаясь в настоящие джунгли. Ганс шёл впереди, временами прорубая дорогу через препятствия.

Внезапно он остановился.

— Вот зараза! — сказал он с горечью.

— Какие-то проблемы?

— Вот почему я хотел взять огнемёт. Эта дрянь становится слишком твёрдой.

— Разве мы не можем вырубить её?

— С ножом на это уйдет весь день, такие штуки нужно поджаривать. Видимо, придётся тут всё протравить, чтобы получилась дорога от участка Па до моего.

— Что же нам теперь делать?

— Обойдём, что же ещё?

Он взял левее. Поскольку Чарли не заметил, чтобы Ганс шёл по каким-то следам, он решил, что тот ориентируется по очертаниям ландшафта. Спустя полчаса Ганс остановился и прошептал:

— Ни звука. Заставь Никси молчать.

— Зачем? — прошептал Чарли в ответ.

— Есть шанс увидеть ктила, если мы их не спугнём.

Он бесшумно двинулся вперёд, мальчик и пёс следовали за ним по пятам. Вскоре он остановился.

— Там.

Чарли придвинулся ближе, заглянул через плечо Ганса и увидел ручей. В это мгновение справа послышался всплеск, он повернул голову — как раз вовремя, чтобы увидеть расходящиеся по воде круги.

— Ты видел его? — спросил Ганс обычным голосом.

— Нет.

— Что за фигня?! Он же был прямо здесь! Огромный. Их жилище вниз по течению. Они тут часто ловят рыбу. Ты должен держать свои глаза открытыми, Чак.

Ганс задумался о чём-то и добавил:

— Ктила — люди.

— Ха?

— Они — люди. Па тоже так думает. Если б только мы могли познакомиться с ними, тогда бы это можно было доказать. Но они очень робкие. Ладно, пошли — мы переберёмся здесь.

Ганс спустился по откосу, плюхнулся на грязный песок возле самой воды и принялся снимать ботинки.

— Смотри, куда садишься.

Чарли сделал то же самое. Сняв обувь и закатав штаны до колен, Ганс подхватил Никси на руки.

— Я буду направлять. Тут мелкий участок, главное — не останавливаться и не спотыкаться.

Вода была тёплой, а дно — илистым. Чарли был рад, когда они достигли противоположного берега.

— Почистимся от пиявок, — скомандовал Ганс, опуская Никси на землю. Чарли посмотрел на свои ноги и был поражен, обнаружив на них с полдюжины больших, с куриное яйцо, фиолетовых шариков, облепивших кожу. Очистив свои ноги, Ганс помог Чарли удостовериться, что он свободен от паразитов.

— Ещё проверь между пальцами на ногах. Попробуй избавиться от песчаных блох, прежде чем наденешь ботинки. Хотя, на самом деле, блохи — это так, ерунда.

— Что-нибудь ещё водится в этой воде? — подавленно спросил Чарли.

— О, да. Стеклянная рыба может отхватить от тебя кусок… но она не ядовитая. Ктила держат этот ручей в чистоте. Пойдём.

Поднявшись по противоположному склону, они достигли возвышенного участка, где было довольно сухо. Чарли показалось, что они пошли вверх по течению, но он не был в этом уверен.

Внезапно Ганс остановился.

— Стрекоза. Слышишь её?

Прислушавшись, Чарли услышал тоненькое гудение, похожее на звук работающего мотора, которое он слышал прошедшей ночью.

— Она там, — сказал Ганс быстро. — Держись за Никси и будь готов отогнать её. Я хочу её приманить.

Чарли считал, что приманивать стрекоз — всё равно, что дразнить гремучую змею, но возражать было слишком поздно: Ганс уже вовсю размахивал руками.

Насекомое поколебавшись, повернуло и направилось прямо к нему. Чарли пережил мгновение ужасного предчувствия — а потом увидел, как Ганс наносит сильный удар своим мачете. Жужжание смолкло, тварь рухнула на землю.

Ганс улыбался. Стрекоза ещё рефлекторно подёргивалась, но она уже была мертва, аккуратно отрубленная голова лежала на земле.

— У нас ничего не пропадает, — сказал Ганс гордо.

— Ха?

— Это наш обед. Отрежь кусок нефтяного кустика, он позади тебя.

Ганс присел на корточки. Тремя быстрыми взмахами он отсёк жало и крылья. Оставшаяся часть была размером со среднего омара. Используя хромированное лезвие мачете с изящностью хирургического скальпеля, он вскрыл брюшную часть экзоскелета, мягко и аккуратно извлёк внутренности. Он уже размахнулся, чтобы их выбросить, но затем остановился и внимательно на них посмотрел.

Чарли наблюдал за ним с гадливым любопытством.

— Неприятности?

— Мешочек полон яиц. Они собираются роиться.

— Это плохо, правда?

— В общем, да. Они роятся каждые три, четыре года.

Ганс поколебался.

— Нам придётся пропустить осмотр моей земли. Нужно вернуться и сказать Па, чтобы держали детей дома.

— Ну, тогда пошли.

— Сначала пообедаем. Десять минут не играют роли — они же пока не роятся, иначе эта была бы не одна.

Чарли начал говорить, что обойдётся без обеда, во всяком случае, без такого обеда, но Ганс уже развёл огонь.

То, что оставалось в экзоскелете, было чистым молочно-белым мясом, летательным мускулом без капельки жира. Ганс отрезал куски, жарил их на огне, солил из карманного шейкера.

— Угощайся.

— Э-э… я не хочу есть.

— Ты с ума сошёл. Сюда, Никси!

Никси благовоспитанно дожидался своей доли, но кончик его носа дрожал. Он схватил лакомый кусочек прямо в воздухе, мгновенно проглотил, и с возрастающим нетерпением ждал, пока Ганс ест другой кусок.

Мясо и в самом деле хорошо пахло… и хорошо выглядело, если на секунду забыть о его происхождении. Рот Чарли наполнился голодной слюной. Ганс поднял на него глаза.

— Не передумаешь?

— Мм… дай попробую маленький кусочек.

Оно напомнило Чарли мяса краба. Несколько минут спустя экзоскелет был очищен настолько, что не мог заинтересовать даже Никси. Чарли встал, мягко отрыгнул и спросил:

— Идём?

— Ага. Кстати, Чак, тут есть одна вещь, которую я хочу тебе показать… Мы вернёмся другой дорогой, так, наверное, получится даже быстрее.

— Что это?

— Увидишь, — и Ганс двинулся в новом направлении. Чарли осталось только гадать, как Ганс выбрал его без помощи жука-компаса.

Несколько минут они спускались вниз по склону. Там Ганс остановился.

— Слышишь это?

Чарли прислушался, не в состоянии опознать тихий гул в многоголосом и вездесущем шуме джунглей.

— Это не стрекоза?

— Конечно, нет. У тебя же есть уши?

— Что это?

Ганс не отвечая, повлёк его дальше. Вскоре они выбрались на поляну, или, скорее, площадку, прикрытую сверху пологом джунглей. В ней скрывался восхитительный, удивительный водопад, тихий гул был его песней.

— Правда, здорово?

— Точно! — согласился Чарли. — Сто лет не видел такой красотищи!

— Точно, красотища. Но это не главное. Моя земля чуть выше. Я поставлю здесь водяное колесо и буду иметь свою собственную энергию.

Ганс подвёл своих друзей ближе к воде и начал взволнованно рассказывать о своих планах. Гул падающей воды был так силён, что ему приходилось кричать.

Поэтому никто из них ничего не услышал. И только лай Никси заставил Чарли повернуть голову и увидеть всё в самый последний момент.

— Ганс! Дракон!

Слишком поздно — тварь впилась Гансу точно между лопатками. Она не успела отложить яиц — Чарли убил её, смяв голыми руками. Но Ганс был уже ужален.

Чарли вытер дрожащие руки о штаны и посмотрел вниз на своего друга. В тот миг, когда Чарли убил тварь, Ганс рухнул на землю, и теперь он лежал, свернувшись в клубок. Чарли склонился над ним.

— Ганс! Ганс, ответь мне!

Веки мальчика затрепетали.

— Найди… Па…

— Ганс, ты можешь встать?

— Прости… Чак… — а затем чуть слышно: — моя… вина…

Его глаза остались открытыми, но больше Чарли от него ничего не добился.

Даже в эту трудную минуту навыки Чарли остались при нём. Он не смог нащупать пульс Ганса, поэтому он стал прослушивать его сердце… и был вознагражден сильным, устойчивым "тук-тук!.. тук-тук!". У Чарли гора с плеч свалилась. Ганс выглядел ужасно — но он был только парализован, а не убит.

Но что же ему теперь делать?

Ганс сказал, чтобы он нашёл его отца. Разумеется — но как это сделать? Сумеет ли он найти дорогу к дому? Даже если найдёт, сумеет ли привести помощь обратно на это место? Нет, этого делать не придётся — конечно же, мистер Куппенхаймер знает дорогу к водопаду, который Ганс собирается использовать. Поэтому всё, что ему нужно — это просто вернуться. Теперь давайте посмотрим: они спустились по откосу там, а перед этим они пересекли ручей — это должен быть тот же самый ручей, потому что они не переходили через водораздел. Или всё же?..

Ладно, пусть это будет тот же самый ручей, потому что иначе он безнадёжно заблудился. Значит, обратно через заросли, потом пересечь ручей… Интересно, как он собирается вернуться обратно и выйти к ручью именно в том месте, где его можно перейти вброд? Ведь джунгли повсюду выглядят совершенно одинаково.

Наверное, лучше будет спуститься вниз по течению вдоль берега, пока не выйдет к броду. Там он переправится, найдёт жука-компаса и определит, в какой стороне плантация Куппенхаймеров, он будет идти, пока не выйдет к цивилизации. Он помнил, как они определили базовое направление, когда двинулись в путь, это позволит ему сориентироваться.

Но сумеет ли он? Сначала они вышли к месту, где нельзя было пройти без огнемёта — но куда они повернули потом? Сколько раз они сворачивали в сторону? В какую сторону они направлялись, когда пришли к месту, где он чуть не увидел ктила?

Ладно, ему остаётся только попытаться. По крайней мере, он окажется на той же стороне ручья, что и плантация.

Никси обнюхивал неподвижное тело Ганса. Теперь он непрерывно скулил.

— Заткнись, ты!.. — рявкнул Чарли. — Ещё от тебя мне не хватало проблем!

Никси заткнулся.

Чарли решил, что он не может оставить Ганса. Он должен был взять его с собой. Он опустился на колени и попытался взгромоздить безвольное тело Ганса себе на плечи, с тоской спрашивая себя, а говорил ли Ганс своей матери, куда они пойдут? И если говорил, то был ли от этого хоть какой-то прок, ведь они оказались совсем не там, куда Ганс первоначально направлялся!

— К ноге, Никси.

Неопределенно долгое время спустя Чарли вышел на сравнительно открытое место и опустил Ганса на землю. Потребовалось всего несколько минут усилий, чтобы убедиться, что он не может нести Ганса по берегу ручья. Кто-нибудь другой, возможно, смог бы прорубить себе дорогу мачете — но не Чарли. Хотя у него было целых два мачете, он не мог размахивать ими и одновременно нести Ганса. Отказавшись от того маршрута, он оставил одно мачете у водопада, полагая, что позже Ганс сможет его найти. Он испытывал сильное желание оставить оба, потому что оно оттягивало ремень и путалось в ногах, но решил, что оно ему, вероятно, ещё понадобится, ведь им пришлось много прорубаться, пока они добрались сюда.

Итак, он снова отправился в путь, на сей раз пытаясь вернуться старой дорогой, проложенной ими в зарослях. Он надеялся, что оставленные ими вырубленные участки помогут ему найти путь.

Он не нашел ничего, живой зелёный лабиринт поглотил все их жалкие следы.

Прошло много времени, прежде чем Чарли решил вернуться к знакомому водопаду — он останется там, будет ухаживать за Гансом, будет фильтровать для них воду, и будет ждать. И, конечно же, мистер Куппенхаймер рано или поздно вспомнит о водопаде!

Поэтому он повернул назад… и не смог найти водопад. Он не смог найти даже ручей.

Потом он во что-то вляпался. Он не видел, во что, — ветви деревьев били его по лицу. Что бы это ни было, оно вцепилось в его ноги как раскалённый провод. Пытаясь освободиться, он споткнулся и чуть не уронил Ганса. Он всё же выпутался, но боль в ноге не прошла. Жжение чуть утихло, но теперь по правой ноге расползалось онемение.

На первой же прогалине, до которой он добрался, он с радостью опустил Ганса на землю. Он плюхнулся рядом и помассировал свою ногу, затем проверил Ганса — тот всё ещё дышал, и сердце всё ещё билось… но он был без сознания.

Никси снова обнюхал Ганса, затем поднял морду и вопросительно заскулил.

— Я ничем не могу ему помочь, — сказал ему Чарли. — У него неприятности. У меня неприятности. И у тебя тоже неприятности.

Никси залаял.

— Я сейчас, сейчас… как только смогу двигаться. Не торопи меня. Ты сам-то хотел бы потаскать его на себе какое-то время?

Чарли продолжал массировать свою ногу. Боль уходила, но онемение усиливалось. Наконец он сказал Никси:

— Я думаю, мы должны попытаться, малыш. Подожди секунду, пока я найду жука-компаса — мне кажется, сюда мы шли, в основном, вдоль базовой линии, поэтому теперь нам надо попробовать повернуть назад.

Он взглянул на запястье, чтобы посмотреть, который час.

Его часы стояли.

Но они не могли остановиться — они были с автоматическим подзаводом!

Однако это произошло. То ли он ударил по ним в джунглях, то ли… неважно как, но они остановились. Он поискал часы у Ганса, думая, что его двадцатичетырёхчасовой циферблат будет проще использовать в качестве шкалы компаса.

Но у Ганса не было часов, их не было на руке, их не было ни в одном из его карманов. Оставил ли он их дома, вместе с поляроидами и вещмешком, или они выпали, когда Чарли его нёс, уже не имело значения. У них не было никаких часов, и Чарли не знал, который сейчас час даже приблизительно. Ему казалось, что он нёс Ганса, продираясь сквозь эту угрюмую чащу, целую неделю.

Так что жук-компас не мог ему ничем помочь.

В тот миг он почти признал себя побежденным. Но он взял себя в руки, говоря себе, что если он всё время будет идти под уклон, он непременно найдёт поток… и тогда он найдёт брод или водопад, либо то, либо другое. Извиваясь, он попытался найти такое положение, чтобы снова взвалить на себя Ганса и подняться, не нагружая при этом свою правую ногу.

Он мог об этом не беспокоиться: его правая нога не работала.

В неё впились тысячи иголок, словно он слишком долго сидел в неудобном положении. Боль была почти невыносимой. И она не прошла, как это обычно бывает, и ничто, из того, что он мог сделать, не заставило эту ногу подчиняться его приказам. Он опустил голову на тело Ганса и завопил.

Он ощутил, как Никси, жалобно поскуливая, вылизывает его лицо. Тогда он перестал плакать и поднял голову.

— Всё в порядке, дружок. Не волнуйся.

Но ничего не было в порядке. Хотя Чарли не был крысой джунглей, он прекрасно знал, что поисковые отряды могли неделями прочёсывать местность — и не найти их, могли пройти в шаге от этого места и не заметить их. Возможно, здесь никогда ещё не ступала нога человека, возможно, здесь никто не появится еще много лет спустя.

Если он ничего не придумает сейчас, они никогда не выберутся отсюда. Никси терпеливо сидел рядом, преданно глядя него, надеясь на своего хозяина.

— Никси, теперь всё зависит от тебя, мальчик. Ты меня понимаешь?

Никси проскулил в ответ.

— Возвращайся домой. Ищи! Ищи Ма. Ищи кого-нибудь. Прямо сейчас! Возвращайся домой.

Никси гавкнул.

— Не спорь со мной. Ты должен это сделать. Иди домой. Возвращайся и приведи кого-нибудь!

Никси неуверенно поглядел на него, пробежал несколько шагов в том направлении, откуда они пришли, остановился и вопросительно оглянулся.

— Правильно! Продолжай! Вернись домой! Приведи кого-нибудь! Пошёл!

Никси пристально посмотрел на него, потом деловито потрусил прочь.

Некоторое время спустя Чарли поднял голову и потряс ею. Чёрт возьми! Он, должно быть, заснул… так нельзя…

Что, если появится другая стрекоза… я должен бодрствовать. Что с Гансом? Я должен забрать его отсюда… где же Никси?

— Никси!

Никакого ответа. Это послужило последней каплей. И всё равно нужно было идти…

Его нога осталась неподвижной… ему стало не по себе.

— Никси! Никси!

Миссис Куппенхаймер услышала царапание и скулёж у дверей, вытерла руки о передник и пошла открывать. Когда она увидела, что там, она всплеснула руками.

— Lieber Gott[23]! Что с тобой случилось?

Она быстро опустилась на колени, подхватила пёсика и отнесла его на свой чистый стол. Склонившись над ним, она обирала пиявок и вытирала кровь, не переставая разговаривать с ним.

— Schrecklich[24]!

— Что с ним случилось, мама?

— Я не знаю.

Она продолжала работать. Но Никси вырвался из её рук, пулей понёсся прямо к закрытой двери и попытался вырваться наружу — неудачно! Он прыгал на неё, рвал её когтями и выл.

Миссис Куппенхаймер схватила Никси и прижала его бьющееся тело к груди.

— Герта! Найди Па!

— Что с ним такое, Мама?

— Случилось что-то ужасное. Беги!

Зал Совета Бориэлиса был заполнен скаутами и взрослыми. Ганс и Чарли сидели в первом ряду, Никси устроился на стуле между ними. У Ганса были опоры поперек одного колена; у Чарли была трость. Мистер Ку'ан, спускаясь по проходу, заметил их, и сел, когда Чарли убрал Никси, разделив с ним сидение. Скаут-мастер сказал Гансу:

— Думал, ты от них избавился? — его взгляд коснулся опор.

— Я-то — да, но Ма заставляет меня их таскать.

— Я… — мистер Ку'ан остановился. Председатель только что занял своё место в президиуме, полдюжины других уже сидели на местах.

— Тише, пожалуйста, — мужчина выждал мгновение. — Этот Суд Чести собрался на специальное заседание для награждения. Сегодняшним вечером мы с гордостью и удовлетворением исполняем наш долг, вручая медаль за спасение жизни. Мы просим, чтобы бойскаут-новичок Никси Вон вышел вперёд.

— Давай, Никси! — прошептал Чарли.

И Никси спрыгнул из стула, выбежал вперёд, сел по стойке смирно и, дрожа, отдал салют.