Новое собрание химических философов

Комментарии

(I) Chevallerie errante переводится так же, как странствующая конница, заблудившаяся (и даже заблудшая, блудная, ошибающаяся, потерянная (sic!) кавалерия; тж. потерянная знать. — Прим. перев.

Аристократическое сословие именовалось конным. Всадники, кабальеро, шевалье, кавалеры, конунги, князья — все перечисленные титулы указывают на то, что кабала есть язык благородных, аристократов. Эта кабала есть наша кобыла, которая никогда не подведёт и вывезет из любой передряги. Герменевтически понимаемая как искусство трактования и восхваления гербов, кабала, по-видимому, в определённый момент всё же — и несмотря на возражения ряда уважаемых авторов — тесно соприкоснулась с гебраистической каббалóй, на которую, в свою очередь, некогда оказало влияние архаическое греческое, а точнее, пеласгическое корнесловие.

Что же до иероглифических фигур конного воина, кентавра, китовраса или полкана, то все они относятся к области универсальной символики, специфицируемой относительно примордиальной гиперборейской традиции в мифологическом образе схватки конного со змием. Мотив, широко распространённый как в христианской, так и в собственно герметической иконографии. — О.Ф.

(II) Дух Гобино с Сияющей Горы — с точки зрения cabale phonétique это может быть прочитано и как Дух Гобино с Горы Луз (Лузины, Мелюзины). — Прим. перев.

(III) Обычный русский перевод названия этой книги «Собор Парижской Богоматери», на наш взгляд, не соответствует содержанию и проблематике романа писателя-герметика, Великого Магистра Приората Сиона. Первым на сказанное обратил внимание В. Б. Микушевич. Ему же принадлежит и приводимый нами вариант перевода названия знаменитого романа. — Прим. перев.

(IV) Amour здесь тождественно a-mors — бессмертие (лат.). — Прим. перев.

(V) Laboratoire — а) рабочее пространство печи; б) лаборатория (в современном значении). — Прим. перев.

(VI) Речь идёт о возможном участии бессмертных избранников Илии в божественном творении нового мира (а точнее, перерождении старого), наступающем, согласно герметическому вéдению, вслед за глобальной циклической катастрофой — водной или огненной, сменяющих друг друга попеременно. По косвенным указаниям, в результате грядущей огненной катастрофы в северном полушарии, когда погибнет большинство проживающего там населения, центр Традиции переместится в южное полушарие, в Океанию, а также, возможно, Австралию и Южную Америку, и, конечно же, Антарктиду, которая в результате «переворачивания полюсов», описанного Фулканелли, Эженом Канселье и Мигелем Серрано, станет новой Арктогеей, откуда начнётся следующий цикл человеческой истории. Это Великое Делание Бога, совершающего «варку Земли», к которой теургически призваны те, кого Традиция называет избранниками Илии.

Согласно Фулканелли, две катастрофы, потоп и мировой пожар, последовательно сменяют друг друга, обозначая конец цикла: «Всякий период в двенадцать столетий начинается и заканчивается катастрофой. Человечество живёт и развивается между двумя катаклизмами. Вода и огонь, производящие все изменения в материальном мире, действуют в это время совместно, но в противоположных областях Земли. А так как перемещение Солнца — то есть восхождение светила над полюсом — остаётся главной движущей силой катастрофы, каждое полушарие поочерёдно подвергается потопу в конце одного цикла и пожару в конце следующего. И если на юге царит пекло из-за солнца и земного огня, то на север обрушиваются ливни из огромных туч, в которых сконцентрировалась вода, испарившаяся во время пожара. И если в предыдущем цикле наше северное полушарие покрыли воды потопа, то в заключительные дни теперешнего цикла его, надо думать, сожжёт огонь Страшного суда.

Ожидать последнего часа следует без всякой паники. Для большинства он станет часом заслуженного наказания, для немногих же — часом мученичества. Кратко, но определённо ясно, что на одно и то же полушарие, в данном случае наше, поочерёдно обрушиваются два разных бедствия, говорит великий христианский посвящённый апостол Пётр: «Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: "где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения всё остаётся так же". Думающие так не знают, что в начале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою: Потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою. А нынешние небеса и земля, содержимые тем же словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков… Придёт же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят…Впрочем, мы по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда».

Впечатляющим, выразительным и строго согласующимся с традицией образом двух земных катастроф — великого пожара и потопа — в день Страшного суда служит обелиск в Даммартен-су-Тижо (департамент Сена-и-Марна).

Воздвигнутый на пригорке, в наиболее высокой точке леса Креси (высота 134 метра), обелиск возвышается над окрестностями, и в просветах лесных просек виден издалека. Место для него выбрано превосходно. Он расположен в центре пересечения трёх прямых дорог, придающих ему вид шестиконечной звезды. Памятник как бы имеет вид древней гексаграммы — совмещённых треугольников воды и огня, — которая выступает сигнатурой Великого Делания на материальном плане и его конечного итога — Философского Камня.

Этот прекрасный обелиск составлен из трёх различных частей: прочного вытянутого основания — квадратного в разрезе и с закруглёнными углами, колонны в виде четырёхугольной пирамиды со стёсанными краями и венца, в котором, собственно, и заключён весь смысл памятника. Здесь изображён Земной шар во власти воды и огня. Шар этот держится на волнах разбушевавшегося моря. Солнце в своём движении поражает его верхний полюс, земля возгорается и испускает молнии и громы. Перед нами, как мы уже отмечали, удивительно наглядное изображение гигантского пожара и потопа, одновременно очищающих и карающих» (Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 515–516). Канселье же, добросовестный практикующий католик, прямо сославшись на «Typus mundi», приведя два изображения оттуда и процитировав страшный апокалиптический католический гимн, пишет: «Против циклически возникающих и развивающихся всеобщих бедствий нет средства, одинаково подходящего всем. Выздоровление всегда есть чудо, и тут требуется соответствующее лекарство, для приготовления которого нужны не менее исключительные условия, чем для его применения; причём больной и врач должны тесно сотрудничать друг с другом» (Канселье Эжен. Алхимия. — М.: Энигма, 2002. С. 34). — О.Ф.

(VII) Ср. красный цвет Философского Камня. — О.Ф.

(VIII) Ведь алхимия — не исключительно «спиритуальная» наука, так же, как и не исключительно «материальная», коль скоро мы вообще пользуемся этими сугубо современными понятиями, завещанными нам «классической» философией, находящейся в прямом противоречии с тем, что собственно философией в традиционном смысле этого слова и является. Труд алхимии формален. Понятие формы, введённое в широкий оборот Аристотелем, им же было с самого начала дискредитировано. Однако если мы воспользуемся оптикой алхимии, то форма предстанет нашему непредвзятому взору как посредующее начало между субстанцией и сущностью. Хотя относительно этих понятий в современном мире царит не меньшая путаница, впитав которую с университетским образованием, бесполезно читать книги алхимиков, подразумевавших под привычными нам дефинициями нечто совершенно иное. — О.Ф.

(IX) Имя Melchi-Tsédeq следует понимать ещё и в его буквальном прочтении, то есть как Царь-Цадик или Царь-Жрец. При этой ситуации снимается контрадикция кшатриев и брахманов (столь настойчиво проводимая Рене Геноном, который не всегда и не везде был прав), чьё единство последние две тысячи лет практически везде в христианском мире воспринималось лишь как невозможность (например, византийское право очень жёстко размежевывало два вида власти — духовную и светскую). Царь-Жрец, ушедший с веками в бывшее, хотя и не в прошлое, представляет собой фигуру царственного Оператора. С утратой подлинной духовной монархической легитимности такого рода операторы сливались с крестьянской средой (отсюда земледельческие образы иных из алхимиков), становились купцами-мореплавателями (отсюда навигаторская герметическая мифология), наконец, они подчас соделывались даже светскими и духовными властями. При всём сказанном, они не теряли своей изначальной идентичности, соответствуя тому, от кого они произошли. И даже когда светская и духовная власть себя почти полностью дискредитировали, эти апостолы духа, клошары, арготические чудесники, артисты и скоморохи, дети Илии, продолжали находиться в нашем мире, незамечаемые нами, часто нами оскорбляемые и отвергаемые. Очень трудно узнать Христа в бомже. И очень легко в силу сердечной глухоты и тупости оскорбить Его в таком виде. Не менее трудно распознать этих носителей духа среди нас. И не менее легко оскорбить их. Безусловно, эти дети истины рано или поздно проявятся, ведь они не столь далеко от нас, как думается даже тем, кто называет себя «эзотериками». И это присутствие не «спиритуально», вопреки голословным утверждениям разного рода неоспиритуалистов, общающихся с «духами» Мориа и Кут-Хуми (или аналогичных персонажей), на самом деле проекциями их собственного сознания, фасцинированного дурно понятыми йогой и традиционными представлениями Дальнего Востока. Присутствие подлинных Мастеров рядом с нами реально, вещно, онтологично и физично. Хотя буквалистские перегибы, навроде «Грядущей расы» золотозарёвца Бульвер-Литтона и лжемаркиза Сент-Ива д'Альвейдра, описывавшего в «Миссии Индии в Европе» оснащённую метрополитеном и электрифицированную Агартху, тоже не стоит воспринимать слишком всерьёз. Гоги и Магоги (или Коки и Викоки индуистской традиции), распознаваемые Геноном с его концепцией контринициации как чистое зло, на самом деле довершают начатое не ими разрушение цикла. И напомним, что в манифестационизме вообще нет таких понятий, как добро и зло, особенно в их моральном аспекте. Итак, Мастера рядом с нами, но совсем иначе, нежели это представляют себе неоспиритуалисты и классические традиционалисты школы Генона. Причём эти Мастера рано или поздно, а по разного рода указаниям, совсем скоро войдут в этот мир, принеся ему не мир, но меч. Ведь истина не может скрываться бесконечно. — О.Ф.

(X) Матжиои — один из основателей современного традиционализма, один из информантов и учителей Рене Генона. Настоящее имя — Альбер Пюйу, граф де Пувурвиль. Два важнейших труда — «Метафизический путь» и «Рациональный путь». Вторая книга толще первой почти в три раза. Однако это, по преимуществу, не проклятия в адрес современной цивилизации, как может показаться на первый взгляд неискушённому читателю (хотя и этого хватает), но «апологетика» даосизма. Матжиои получил своё имя от даосов, у которых прошёл инициацию. Фигура Матжиои была одиозна в традиционалистском мире. В частности, австрийский писатель, часто без нужды именуемый экспрессионистом, а на самом деле магический реалист (или «чёрный фантаст» по именованию современного русского герметика Евгения Головина) Густав Майринк дважды упоминает его в своих романах, как действующее лицо. В романе «Вальпургиева ночь» — это Манджу, посланник Срединной Империи (неполное созвучие имён объясняется вариативностью огласовок при передаче китайских имён). В «Ангеле Западного Окна» — это Сергей Липотин, отчасти негативный персонаж, в действия которого Майринк вложил часть обиды относительно своих неосуществившихся инициатических надежд. Во всяком случае, Майринк был обязан Матжиои своими ориенталистскими симпатиями. В конце концов, жизнь свою Майринк закончил буддистом, точнее (что, конечно же, на самом деле не одно и то же), поклонником дзог-чена. («Великая Триада» Рене Генона также, кстати, наполовину продукт сообщений Матжиои. Месть австрийского писателя Густава Майринка сбылась в том, что Матжиои умер подобно другому персонажу его романов — Пингвину. Матжиои оглох и был сбит поездом, поскольку не услышал его приближения. — О.Ф.

(XI) В 1920е гг. журнал Поля Шакорнака, ближайшего единомышленника Рене Генона, именовался «Покрывало Изиды». Однако, желая размежеваться с популярными об то время неоспиритуализмом вообще и теософией в частности, журнал меняет название на «Традиционные исследования» (или, что более точно, «Исследования Традиции»). Там выходят практически все труды Рене Генона, печатаются Матжиои, Юлиус Эвола, Ананда Кумарасвами, Фритьоф Шуон и др. — вплоть до самых неожиданных исследований, навроде «Сакральной географии» Рене Бюшера. Этот журнал, и само издательство в целом, повлияли на становление академического европейского традиционализма. Скупой, убогий дизайн и важность содержания составили, с позволения сказать, стиль этого издательства. Многие поколения европейцев и наших соотечественников (ещё в 1960-1970е гг. — Юрий Стефанов, Евгений Головин, Гейдар Джемаль) с благоговением держали в руках эти издания. Быть напечатанным в «Традиционных исследованиях» — означало войти в классику эзотерической мысли, причём не в «классику какого-либо течения внутри эзотеризма», а в классику эзотеризма вообще. Так принято считать и по сей день, поскольку выпуски «Традиционных исследований» продолжаются наряду с переизданием самых лучших трудов, выходивших там ещё в первой половине прошлого века. Нынешний главный редактор и хозяин издательства м-м. Н. Бэрр. — О.Ф.

(XII) Жан д'Эспанье был в 1600 г. назначен на должность president au Parlement de Bordeaux. Parlement в Средние века в королевской Франции — это высший суд (он назывался также парламентом). Д'Эспанье возглавлял это учреждение, иными словами, был Верховным Судьёй в г. Бордо. — Прим. В. Каспарова.

(XIII) Очень важно здесь понять, что герметические дух и душа не соответствуют аристотелическим (то есть нашим) представлениям. Дух герметизма больше похож на материю аристотелизма, а душа — на энтелехию. Говоря в категориях аристотелизма, всегда следует иметь в виду более соответствующую действительности и уж во всяком случае более традиционную схему представления о мире досократиков, где «аристотелевской материи» соответствует хаос, то есть этимологически дух, а тому, что мы называем «духом» — Душа, то есть нечто, действующее сверху. Затруднения в понимании книг Василия Валентина, в принципе, легко снимаемы, если отождествить (аналогически) душу — с сульфуром, дух — с меркурием, а форму, то есть их соединение, с солью.

К слову сказать, дурно понятый Аристотель повлиял на всё дальнейшее развитие «позитивной науки». Под материей, в отличие от более или менее традиционных взглядов стоиков и неоплатоников, принято понимать (и здесь так называемые «материалисты» и «спиритуалисты» проявляют полное единогласие) нечто формальное. В наиболее извращённом варианте это предстаёт как дихотомия формы («материи») и содержания («духа»). На самом деле всё намного сложнее. Ещё у Гесиода было сказано о том, что «боги рождаются из материи», то есть из хаоса. Хаос же (отсюда, кстати, Geist, ghost, gaz, гас, газ) есть наш Гусь или истинная Матушка Гусыня, изначальный хамса, иными словами, дух. Но не «тот дух, который вверху», а «тот дух, который внизу» (речь, разумеется, идёт не о «Сатане»). Если предельно упростить картину мира древних (хотя эти представления и не изначальны), то материя (или меон), будучи духом, проявляет активность, «дух» же, а точнее, Сверхсущее Единое, неподвижен, потенциален, инертен. Материя «сталкивается» с «духом» (Сверхсущим Единым), происходит «обжиг», образуются формы, эти формы взаимно «давят» друг на друга. «Наш» мир, Космос, в представлении древних вовсе не материя (но и не «дух»), а форма, производная от сочетания материи и «духа» (Сверхсущего Единого), матери и отца. Впоследствии возникли «технические» понятия сущности (эссенции), формы и субстанции. Первая — «вверху», вторая — «посередине», третья — «внизу». При этом всё Мироздание представляет собой бесконечную (замкнутую в круг) иерархию этих метафизических «протяжённостей». «Протяжённостей», разумеется, говоря крайне условно. Традиционные алхимики постоянно оперируют этими понятиями, используя их в изначальном, традиционном значении. И если мы не будем учитывать настоящее обстоятельство, то ничего здесь не поймём. Сущность, форма и субстанция — лишь отвлечённые обозначения сульфура (Серы), Соли и меркурия (Ртути). — О.Ф.

(XIV) Единое — неоплатонический термин. Алхимия всегда шла рука об руку с неоплатоникой. Также это герметический концепт, о котором говорит Гермес Трисмегист. Казалось бы, банальность, однако единое и единство до сих пор являются предметом спекуляций. Впрочем, простейшее представление о Едином находится хотя бы в нашем назывании цифр: «Один, два, три…» Давайте зададимся вопросом: «один чего?» «два чего?» — вот тогда-то сразу и станет понятной суть божественного послания к нам. Арифметика станет недействительной, «академическое», картезианское представление отпадёт само собою, поскольку зелёное яблоко не равняется красному, подобно тому, как Камень Философов не равняется Философскому Камню. — О.Ф.

(XV) Ср. XXI эмблему «Убегающей Аталанты» Михаила Майера. — О.Ф.

(XVI) Сочинение Римо-католического схоласта Фомы Кемпийского (XIV в.). Переведено на русский язык К. П. Победоносцевым. — Прим. перев.

(XVII) Напомним, что герма — это традиционный знак на перепутье, обозначавший во времена синкретизма в том числе и Гермеса, то есть Меркурия.

Терм, Термин или Терминус — божество пределов, межей, границ, особенно почитавшееся крестьянами (и здесь неплохо было бы держать в голове определение алхимии как небесного земледелия). Статуи Терминуса были широко распространены во времена римского господства и часто назывались гермами, что позволяет нам говорить об изображаемом божестве не иначе как о частичной экспансии Гермеса, поклонниками чьей науки мы с вами, надеюсь, являемся. Под одной из таких герм Аполлоний Тианский (чьё имя представляет собой кабалистический иероглиф) обнаружил в сокровенной крипте Изумрудную скрижаль Гермеса Трисмегиста.

Что же касается соответствия столь, казалось бы, различных богов, то здесь следовало бы заметить, что ещё Вячеслав Иванов в своей книге о Дионисе настойчиво обращал внимание на то, что боги древности не были «дискретны» (хотя подобная мысль могла прозвучать оригинально лишь в мире «победившего креационизма»). Одно божество легко перетекает в другое, заменяет, иначе говоря, субституирует его в отдельных случаях, нисколько не умаляясь при этом в своём качестве и потенции. Боги, полубоги, герои — все они лишь проявление универсальной Идеи. Это соответствует философии интегрального традиционализма, согласно которой, в отличие от формационной и прочих «современных школ», метафизика предшествует религии, а никак не наоборот.

Герма, то есть изображение бога Терминуса, представляла собой каменный столп, заканчивающийся бюстом или головой (сначала бородатой, затем безбородой), у которой иногда было два или три лица. Древний вариант гермы отличался едва обозначенными руками и эрегированным фаллом. В последнем случае мы, вероятно, сталкиваемся с влиянием культа малоазийского бога Приапа, имевшего итифаллический облик и, разумеется, легко перетекавшего в образы других богов. Кабалистическое соответствие между Терминусом и Гермесом гораздо более чем очевидно, чтобы долее задерживать на нём своё внимание. Остаётся лишь заметить, что с помощью этого соответствия решалась сложная метафизическая задача соотнесения апейрона (беспредельного) с перасом (пределом). В позднем римском манифестационизме, который не мог не усвоить модные увлечения провинции, это божество выступало в роли примирителя и разрешителя двух несовместимых позиций: манифестационизма (основывающегося на отсутствии любых разрывов в бытии) и креационизма (признававшего разрыв фатальным, прежде всего между Творцом и тварью). С одной стороны, Терминус — граница. С другой стороны, он посредник (и здесь обнаруживается как раз-таки одна из основных функций Гермеса), для которого не существует здесь и там в абсолютном смысле этих слов (наверху, как внизу, внизу, как наверху). Терминус, если угодно, трагедия и причина гибели римского мира, пытавшегося совместить несовместимое, поместить Неведомого Бога, требовавшего единоличного себе подчинения, в пантеон перетекающих друг во друга божеств. — О.Ф.

(XVIII) Эжен Канселье в своей «Алхимии» производит имя голландского алхимика, «Сандерс» от фр. cendre, зола. Добрые авторы предупреждают, что золой (пеплом, прахом, порохом) нельзя пренебрегать ни в коем случае. — О.Ф.

(XIX) Фулканелли отмечает, что знание весов чрезвычайно важно. Впрочем, роль естества здесь превосходит во всех отношениях роль оператора. — О.Ф.

(XX) С точки зрения традиционного европейского гнозиса всё может быть названо субстанцией, всё — формой, всё — сущностью, поскольку речь идёт на самом деле о циклической иерархии форм. Первоматерия есть первая форма, несмотря на то, что на первый взгляд это только субстанция. — О.Ф.

(XXI) Согласно Традиции, человек был создан из красной глины. Именно в таком ключе следует понимать «Искусство горшечника» Киприана Пикольпасси. — О.Ф.

(XXII) Речь идёт о форме применительно к Деланию. Последнее обстоятельство необходимо соотнести с пониманием теургии у неоплатоников. — О. Ф.

(XXIII) Герметическая трактовка творения несколько отличается от классического западноевропейского креационизма, согласно которому Бог творит из ничто (фр. rien), а не из ничего (фр. néant). — О.Ф.

(XXIV) По-древнерусски калита — чаша. В XIII–XV вв. предполагалось, что калики хранили калиту то в Твери, то в Новгороде (см. об этом Рыбаков Б.А. Стригольники. — М.: Наука, 1993). Но и московский Великий князь Иван Данилович Калита был, согласно летописям, так богат, что сумел на сорок лет выкупить Русь у ордынского хана. — Прим. перев. Уменьшительное и столь привычное нам с детства русское слово калитка представляет собой обозначение двери в Сад Философов, где растёт их Дерево, дающее золотые плоды. Часто привычные нам вещи обнажают свой герметический смысл, стоит лишь прикоснуться к ним с чистым сердцем, пульсирующим и содрогающимся от подспудного знания истинного Естества вещей. — О.Ф.

(XXV) Архей — «жизненное начало» в терминологии древней медицины. — Прим. перев.

(XXVI) Foie — печень; feu — огонь. — Прим. перев.

(XXVII) Субъект Великого Делания — живой, «одушевлённый». — Прим. перев.

(XXVIII) Имя этого высокого Адепта, ставшего прототипом шекспировского Просперо из пьесы «Буря», можно кабалистически осмыслить как Арнольд из Новой Деревни, Арнольд из Нового Града, что мы и делаем вслед за Веков К.А. — О.Ф.

(XXIX) В настоящее время позитивистская наука склонна различать Луллия — католического святого проповедника, прославившегося своим обращением неверных, и Луллия-алхимика (псевдо-Луллия). — О.Ф.

(XXX) Библейский Тетраграмматон с добавлением одной буквы, с которой начинаются Божественные имена Seigneur (Господь) и Saveur (Спаситель). — Прим. перев.

(XXXI) В связи с этим характерны православные изображения одеянной в красное Софии, Премудрости Божьей с бородой и с крыльями. Таковое изображение, например, нам являет надвратная икона XVI в. на Зелёной башне Ипатьевского монастыря в Костроме. Мы это изображение приводим в настоящей книге. — О.Ф.

(XXXII) В латинском (Petra) и французском (Pierre) слово Камень женского рода. Правильно было бы переводить: Та, которая и есть достопочтенная Камень… — Прим. перев.

(XXXIII) VITRIOL; замечательно, что по-русски КУПОРОС можно прочитать так (с некоторым смысловым «сдвигом», не противоречащим сущности Делания; КАМЕНЬ УМНУЮ ПЕЩНО ОЧИСТИВ, РУДУ ОБРЕТЁШЬ СВЕТЛУ (СОЛНЕЧНУ). — Прим. перев.

(XXXIV) В. Б. Микушевич в своих лекциях в Московской гуманитарной академии (ныне ИЖЛТ) указывал на непереводимость названия Дантова послания и советовал сохранять латинское (либо вообще романское) его имя. — Прим. перев.

(XXXV) Правильное написание имени знаменитого французского галанта, бретёра и герметического философа, согласно Фулканелли и Эжену Канселье, таково: Савиньён де Сирано Бержерак. Фулканелли и Канселье полагают, что даже если Сирано и приписал себе аристократическое происхождение, то он его в конечном счёте, как это ни парадоксально прозвучит, заслужил, соделавшись сыном Вéдения, избранником Илии. — О.Ф.

(XXXVI) Сюда же с полным основанием можно отнести графа де Лотреамона (comte de Lautreamont), чей криптоним («в миру» — Исидор Дюкасс; 1846-?-!) есть прямая отсылка к творению «царя в нуле» (cyr-en-o), по выражению Э.Канселье. — Прим. перев.

(XXXVII) Античные географы, а также историки часто описывают скифские (впоследствии русские) земли, баснословно богатые золотом. Впрочем, европейская часть России никогда не отличалась каким-либо преимуществом относительно других земель в том, что касается естественного нахождения самородного золота. Согласно преданиям этих авторов, аримаспы, одноглазые великаны скифских земель, похищают золото из-под грифов. Нет никакого сомнения, что речь здесь идёт о рецитациях древнейших алхимических текстов либо изустных преданий, не дошедших до нашего времени. Подробнее этот вопрос мы рассматриваем в нашей «Священной Артании»: Фомин Олег. Священная Артания. — М.: Вече, 2005. — О.Ф.

(XXXVIII) В то же время осёл — иероглиф древних демонических божеств, то есть персонификация нашей материи, которая нечиста. По мнению Рене Генона, осёл был избран Спасителем именно как иероглиф злых сил (в предшествующих христианству традициях, от которых остались лишь негативные с духовной точки зрения остатки), попранных торжеством Истинного Бога.

Осёл символически весьма двойствен. С одной стороны, он — зооморфный иероглиф Сета, египетского божества пустынь и чужих земель, в эллинистический период отождествлённого с Тифоном и демонизированного. С другой стороны, Осёл представляет собой, согласно кабалистической реконструкции нашего учителя Владимира Микушевича, «ось el», ось Божества. По преданию, осёл — единственное существо, в которое не может вселиться дьявол (см. «Сказания о Дьяволе» Клода Сеньоля: Клод Сеньоль. Сказания о Дьяволе. — М.: Энигма, 2002), поскольку Спаситель, въехав на нём в Иерусалим, отметил эту тварь своей сигнатурой креста.

В алхимии осёл один из образов первоматерии, осёл Тимон, âne-timon, антимоний, сурьма. Известна герметическая гравюра, изображающая так называемый Танец осла Тимона, где вокруг «сына подъярёмного», держащего рог изобилия, ведут свой хоровод мартышки-алхимики, подражающие естеству.

Фулканелли выстраивает очень странный ряд: мэтр Алиборон; осёл, на котором Иисус Христос въехал в Иерусалим; Христофор; вифлеемская ослица. Но если в связи со вторым и четвёртой никаких вопросов не возникает, то первый и третий заставляют здесь увидеть некий намёк, небрежно брошенный мастером. Дело в том, что в «Философских обителях» (Фулканелли. Философские обители и связь герметической символики с сакральным искусством и эзотерикой Великого Делания. — М.: Энигма, 2004. С. 260) упомянутый Алиборон также ставится в один ряд с ослом, но здесь назван он ещё и солнечным конём (cheval du soleil). А Христофор (как бы мы не хотели сопроводить настоящее имя тем объяснением, что, дескать, осёл, на котором Иисус Христос въехал в Иерусалим, также был христофором, христоносцем), согласно поздней кипрской легенде, становится кинокефалом, псоглавцем, а не ослоглавцем. Кинокефалом с нимбом, весьма напоминающим египетского псоглавца Анубиса, принято изображать его и в русской иконографии (Византия предпочитала образ Христофора-воина). Согласно упомянутой легенде, Христофор был столь красив, что вводил в соблазн всех без исключения поселянок. Желая избавить от этой напасти других и избавиться самому, Христофор молил Бога об уродливом облике, и тот наградил его собачьей головой. Западная версия («Золотая легенда» Иакова Варагинского) сосредотачивается на совсем иных событиях жития св. Христофора — а именно переносе младенца Иисуса Христа через бурный поток — отчего Христофор, собственно, и был наречён Христофором, христоносцем. Но, разумеется, католическому миру была известна и легенда о Христофоре-кинокефале. Так что у Фулканелли он оказывается в одном ряду с ослом и лошадью неслучайно. Не то конь, не то осёл мэтр Алиборон представляет собой такого же дикого субъекта, каковым является осёл Тимон. Таковы же и две собаки Авиценны, хорасанская сука и армянский кобель (у Артефия хорасанский кобель и армянская сука), сцепившиеся внутри сосуда гробницы, собака и волк Михаила Майера, собака и шакал XVIII аркана Таро. Сквозь причудливую вязь мифо-герметических образов проступят более чёткие, осмысленные очертания, если мы опознаем кобылу и кобеля в их кабалистической связи. — О.Ф.

(XXXIX) Знаменитое произведение Филалета «Открытый вход в тайные палаты государя». Или, как его название переводит Веков К. А.: «Врата отверсты тайна царска дворца затверста». — О.Ф.

(XL) Antimoine. Василия Валентина (по преданию, монаха-бенедиктинца), написавшего книгу «Триумфальная колесница (телега, char) сурьмы (antimoine)», обвиняли в том, что он изобрёл средство уничтожения монахов (antimoine). Antimoine кабалически означает antinomie — противоречие, противозаконие. С другой стороны, в русском слове сурьма корень сур — шумерск. Царь (sir, cir), господин. Сурьма как antimoine может также указывать на древнее противостояние жрецов («белых» и «чёрных») и царей («красных»), о чём писал Сент-Ив д'Альвейдр. В Средние века это отозвалось в борьбе папства с Меровингами, а затем Гогенштауфенами. — Прим. перев.

(XLI) Тинктура (teinture) — 1) тяга; 2) окрашивающее вещество, окраска; 3) фарм. Активное начало, растворённое в алкоголе; 4) фиг. Высшее Знание (Dictionnaire de la langue française. Ed. de la Conaissance, Paris, 1995). — Прим. перев.

(XLII) Ср. плавка и плавание — путешествие, навигация, странничество. — Прим. перев.

(XLIII) Vulcan — *vlkn — ср. Волкоконь или Полкан (полконь, кентавр). — Прим. перев.

(XLIV) *Mnrv — один из древнейших корневых комплексов, встречающийся во всех языках. — Прим. перев.

(XLV) Букв. знач. — женское божество (богиня). Предложенный нами перевод, который может показаться спорным, представляется нам более адекватным архаичности самого мифа. Богиня можно также переводить как дивиня. — Прим. перев.

(XLVI) В умозрительной философии — разделение антиномий. В истории — ритуальное цареубийство с отсечением головы (гильотина). — Прим. перев.

(XLVII) Земля Хамова — Египет, Кеми. Иными словами, от имени худшего из сынов Ноя происходит именование Химии (в арабском это слово было снабжено артиклем «ал», что хорошо известно). Здесь не мешало бы вспомнить русские сказки, согласно которым последний сын становится первым. Хам — обозначение грубой Первоматерии. — О.Ф.

(XLVIII) Ср. регул — менструация. Многие из авторов употребляли этот образ. — О.Ф.

(XLIX) Сказанное следует сравнить с тем, что содержится в трудах Аристотеля, но более того неоплатоников относительно потенции и акта. У неоплатоников акценты сильно меняются, хотя Аристотель и не перестаёт считаться непререкаемым авторитетом. — О.Ф.

(L) Необходимо здесь указать на то, что Тир есть словесное обозначение полярной земли, полюса, иначе говоря, смерти, каковую миновать невозможно, на что указывал в том числе и Фулканелли. — О.Ф.

(LI) Corbeau — corps beau — прекрасное тело. — Прим. перев.

(LII) Почти прямая цитата из: Фулканелли. Тайна соборов. — М: Энигма, 2005. С. 134. — Прим. перев.

(LIII) Иначе говоря, естество недискретно, не знает разрывов, резких, механицистических переходов от одного к другому. — О.Ф.

(LIV) Имеется в виду Афродита, чей культ был распространён в Пафосе. — Прим. ред.

(LV) Пародийно-комическое звучание этого понятия в современном «советско-российском» значении не должно вводить в заблуждение; речь действительно идёт об алкоголе (al-cohol, термин, использовавшийся в том числе и Раймондом Луллием), но только о том, который действительно «соображают» и действительно «на троих». — Прим. перев.

(LVI) Здесь впору напомнить про ветхозаветного Иону во чреве кита, витриол, зелёного льва Рипли и Тессона, Филалетовы зелёные луга и зелёных мальчиков Майера. Зелёный — цвет Венеры, меди. Согласно «Философским обителям», зелёный цвет «указывает на высыхание земли, поглощение вод и рост новообразованого тела» (см. Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 388). Там же (с. 492) сказано, что зелёная Ртуть ответственна «за путрефакцию и регенерацию». Говоря о таинственном агенте Делания, Фулканелли также приводит «Легенду о зелёных свечах», изложенную Ипполитом Матабоном: «Одна девушка из древней Массилии (Massilia) по имени Марта (Marthe), простая работница (simple petit ouvrière) и давно уже сирота (orpheline), особо почитала чёрную Деву Подземелья. Она приносила ей все цветы, которые только могла собрать на окрестных холмах — тимьян, шалфей, лаванду, розмарин, — и каждый день, какая бы погода ни стояла, посещала мессу.

Накануне Сретения — праздника очищения (Purification) — Марту посреди ночи разбудил голос, который звал её в монастырь на утреню. Она испугалась, что проспала дольше обычного, быстро оделась и выскочила во двор, а так как землю покрывал свет, было довольно светло, и она решила, что уже занимается заря. Она добежала до церкви, ворота которой были открыты. Встретив священника, Марта попросила его отслужить мессу от её имени. А так как денег у неё не было, она сняла с пальца скромное золотое колечко — своё единственное достояние — и положила в качестве приношения под алтарным подсвечником.

Каково же было удивление девушки, когда она увидела, что, как только служба началась, белый воск (cire blanche) свечей принял невиданный небесный зелёный цвет, более яркий, чем у самых прекрасных изумрудов и самых редких малахитов. Она смотрела не отрываясь и не верила своим глазам…

Когда священник провозгласил Ite missa est, экстаз прошёл и девушка вернулась к действительности, она вдруг заметила, что ещё не рассвело: на монастырской башне пробил час.

Не зная что и подумать, она вернулась в своё жилище, но рано утром снова пошла в монастырь, где уже столпилось много народа. В волнении она принялась всех расспрашивать о ночной службе, но ей сказали, что со вчерашнего дня никаких служб не было. Рискуя, что её обвинят в том, что ей всё померещилось, Марта во всех подробностях поведала о чуде, свидетельницей которого она была несколько часов назад. Верующие толпой последовали за ней в подземную часовню. Сирота сказала правду. Кольцо лежало на прежнем месте, внизу под подсвечником, и в алтаре невиданным зелёным цветом всё ещё горели свечи…»

А на с. 497 «Философских обителей» Фулканелли добавляет: «В своей Заметке о старинном аббатстве Сен-Виктор в Марселе аббат Лорен рассказывает об обычае, который народ соблюдает по сей день: во время процессии в честь Чёрной Девы все несут зелёные свечи. Свечи эти освящают 2 февраля, в день очищения (праздника Сретения). Автор говорит, что "свечи в праздник Сретения должны быть зелёные, хотя почему, никто толком не знает. Из документов явствует, что зелёные свечи были в ходу и в других местах. Монахини монастыря Святого Спасителя в Марселе пользовались ими до 1479 г., а в центре епархии, в Экс-ан-Провансе — до 1620 г. Но если там этот обычай забылся, в аббатстве Сен-Виктор его хранят до сих пор"».

Также хорошо известна алхимическая аллегория Плавания в зелёную землю, эта операция является частью Работы в чёрном. Точнее, предшествует ей, поскольку ранние стадии гниения наступают прежде, нежели всё вещество в сосуде окрасится в чёрный цвет. — О.Ф.

(LVII) Алхимики часто именуются избранниками Илии, в чём сказалось кабалистическое осмысление имени «Илия», напоминающем élection, избрание во французском языке. В исламе Илия отождествляется иногда с Хизром (Зелёным), а иногда с Идрисом (Гермесом), истинными посвятителями, приходящими из сокрытого покоя.

Художник Илия, Мастер Элиас — с одной стороны, библейский пророк. В то же время это не столько поддающееся исторической атрибуции имя, сколько иероглиф. В определённом смысле оно означает то же самое, что и Гермес. Адепты алхимической науки часто назывались избранниками Илии. И это неслучайно, поскольку имя Илия и слово избранник в ряде европейских языков созвучны (например фр. élu, исп. elegido, англ, elect, нем. Elite).

Александр Дугин даже выдвинул гипотезу о существовании некоего типологического ордена Илии (Дугин Александр. Орден Илии // Конец света. Альманах «Милый Ангел». — М.: Арктогея, 1998). Отметим, именно «типологического», а не «исторического».

Если предельно упростить мысль Дугина, то орден Илии — это смесь манифестационизма и креационизма. Тот и другой представляют собой две метафизические позиции. Первая из них подразумевает creatio ex Dei (например индуизм, буддизм, европейское язычество), тогда как вторая — creatio ex nihile (например талмудический иудаизм, суннитский ислам, протестантизм и, отчасти, католичество). Аутентичное христианство провозглашает отказ и от того, и от другого: здесь «несть ни еллина (манифестациониста), ни иудея (креациониста)». В ордене Илии наблюдается ситуация контрарная: здесь «есть и еллин, есть также иудей». В качестве исторических примеров можно было бы назвать еврейскую каббалистику, суфизм, александрийский гнозис, масонство, наконец, русское хлыстовство.

Илия, как и Енох, фигуры особо почитаемые представителями ордена Илии, поскольку и тот, и другой были взяты на небо в теле. Здесь есть над чем подумать. Торжество совершенного человека (сверхчеловека) в рамках ордена Илии представлялось торжеством над естественным человеком, над тварностью и пределом.

Учение алхимиков также типологически принадлежит этой метафизической позиции, хотя исторически чаще всего получалось так, что алхимики были вынуждены прикрываться креационистской риторикой. И если в случае католичества (Запад) и суннизма (Восток) это было возможным, то в случае восточного христианства, претендующего на безусловную тотальность, привилегированное прежде сословие колбягов (свидетельство тому находим в Русской правде Ярослава) было подвергнуто самой жёсткой обструкции.

Наконец, следует указать на то, что еврейское Илия часто фонетически сближалось с Гелиос. Таким образом, избранники, или ученики, Илии — это прежде всего те, кто выполняли солнечную работу. — О.Ф.

(LVIII) Это действительно буквальный перевод, поскольку древнеиндийские божества именовались дэвами. — Прим. перев.

(LIX) Имя царя (короля) Duenegh'а считается анаграммой слова Ехидна. См.: Майер Михаил. Убегающая Аталанта. — М.: Энигма, 2004. —Прим. перев. Напомним, что Ехидна представляет собой змею или королеву змей, укус которой наиболее опасен. Древние тексты очень таинственно упоминают её имя, намекая на ведущие от неё происхождение сакральные царствующие дома Европы и не только Европы. В частности, от Ехидны и Геракла, согласно античным авторам, происходят скифы. По большому же счёту, Ехидну следует соотносить с Мелюзиной Средневековья.

О Ехидне и Мелюзине говорятся сходные вещи. В частности, «Литературный сборник собрания Новгородского Софийского собора» повествует: «Бяху же ехидны: образъ имущи человечь, до пояса и ноги, от пупа же хвост змиевъ, прохода убо жена в лоне не имеетъ, токмо яко иглина скважина: егда же муж похощет жене, тогда вметает детородный удъ во уста ея. да аще пожреть семя жена, тогда изъяст тайный удъ и уморяетъ мужа своего и от того зачинает дети своя во чреве, и тогда прогрызают чрево ея, и исходят двое, и бывають отцеубийцы, и матереубийцы» (Цит по: Белова О.В. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. — М.: Индрик, 1999. С. 113.) Таким образом, «порождений ехидниных» (если мы вспомним, именно так Христос называл фарисеев) можно назвать «зачатыми чрез естество», что сближает Ехидну с Лилит, имевшей, по преданию, влагалище во лбу. Подкрадываясь по ночам к мужчинам, Лилит вступала с последними в связь, отчего рождались целые выводки нечеловеческих див (таким образом, Ехидна-Лилит выступает в роли грубого камня, способного совершить множество чудес). Скифы, большая часть которых, как известно, именовалась царскими скифами, ибо в их земле хранилось упавшее с неба золото (само слово скиф, сколот, как и Колхида, где находилось Золотое Руно, первоначально означало ни что иное, как именно золото), производили свой род от баснословного Таргитая. Греки же говорили про скифов, что те происходят от Геракла и Ехидны. Согласно преданию, Геракл блуждал в скифских краях, где он потерял коней, отыскав с трудом их затем в укромной пещере. Но там ему повстречалась Ехидна, женщина-змея, пообещавшая отдать коней Гераклу только в обмен на его любовь. От Ехидны родилось три сына: Агафирс, Гелон и Скиф. Соединив одно с другим, мы поймём, что скифы, царственный род, берут своё начало, согласно мифологии, от полужены-полузмеи.

А вот что говорится собственно про Мелюзину в «Книге естестеословной», приписываемой Николаю Спафарию: «Мелузина есть некая рыба которая чудно видно имать. глава бо ея члвка женскимъ подобиемъ аки девица прекрасна, и распущеныи черныя власы главы имать яко царским венцем увенчану. чрево же зверино и зело велико и округло хвость или хоботь подобенъ великому дракону и аки вензелемъ сплетеный в конце же своемъ имать главу драконову и ядъ в ней имать зело лютейший и смертоносный, имать четыре ноги зело толсты подобны слоновым и бесколенный и бессоставный и вместо копытъ или плюскъ или лапъ по концамъ ихъ имать закривлены главы змиевы с лютым же ядом» (Там же. С. 175). Мелюзину считают искусной строительницей. Она может за одну ночь с неведомой бригадой (которая потом, конечно же, бесследно исчезает) построить, например, мост. Однако первый, кто пройдёт по этому мосту — жертва Мелюзине. Она строит и она же своим криком разрушает всё построенное ею. Как строительница и как носительница семени сакрального рода она до чрезвычайности напоминает мастера Адонирама (Хирама), которого восточно-христианский эзотеризм именует Китоврасом (греч. Кентавр, франк. Кутувр, Коутур). Напомним, что Китоврас — «сын царя Давида и Матери-сырой земли». И Мелюзина-Ехидна, и Китоврас являются обозначением первоматерии Великого Делания. И от той, и от того произошли сакральные роды — мелюзинитов и Меровингов (см. об этом подробнее: Карпец Владимир. Русь, которая правила миром, или Русь Mipoвeeвa. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005). Однако оба рода находятся в непримиримой символической оппозиции, переходящей в перманентный заговор орденов и эзотерическую войну геральдических знаков, что можно наблюдать и в случае иносказаний алхимии, а также её иконографии. Кроме того, на протяжении истории мелюзиниты всячески стремились выдать себя за Меровингов, что происходит и по сей день (см. там же). Китоврас, как и медведь (оба символа часто субституируют друг друга), означает собственно сульфурное начало в первоматерии, а также истинный царский род. Ехидна-Мелюзина, напротив, соответствует меркуриальному, женскому началу и призвана явиться выражением «подставного рода». Но последнее и неудивительно в патриархальном обществе (сколь бы нам не хотелось в данном случае впадать в вульгарное социологизирование). Ведь так или иначе, но в согласии с салическим правом легитимными наследниками царской власти могли быть только отпрыски по отцовской линии. Рождавшиеся от царственных жён (сколь бы знатен не был их нелегитимный с точки зрения салического права супруг) отпрыски неизбежно были бастардами. Но бастардом является ещё и камень в его грубой форме. И для того, чтобы он перестал быть таковым, его необходимо очистить от примесей. И если это существо очистить от примесей с помощью огненной промывки (что, увы, никак не поможет в случае человеческих персонажей, как бы нам не хотелось воспользоваться таковой баней), то камень станет без изъяна.

Сближение «фактов истории» с герметикой вовсе не является натяжкой. И если так называемая история в её дискурсивном изложении весьма часто выступала иносказанием Великого Делания, на что обращали внимание те же Фулканелли и Канселье, то история-сама-по-себе, как макрокосм Божественного Творца, есть буквальное его исполнение, где центральное событие — Жертва Христова. Отсюда постоянные сопоставления судьбы камня Философов с крестным путём. Разумеется, речь здесь идёт об аналогии, а не о тождестве. — О.Ф.

(LX) Знамя с изображением Креста Господня, изготовленное по приказу святого Императора Константина после его знаменитого видения перед битвой. Император брал его с собой во все походы. Изначальный и основной государственный символ Христианской Империи. — Прим. перев.

(LXI) Речь идёт о душе, называемой в еврейской каббале Нефеш. Душа эта находится в копчике человека, где и остаётся после его смерти. Из этого могильного зародыша восстановит Господь человеков на суд в день гнева. Ср. с видением Иезикииля о «костях сухих». Вот почему для христианина кремация крайне нежелательна, а погребение, прообразуемое посевом, — наоборот. — О.Ф.

(LXII) В этом священном индуистском тексте речь идёт о Духе, парящем над преходящим формальным миром. Этот Дух именуется хамса, то есть гусь. Слово гусь же кабалистически связано с русским гас (то есть дух, отсюда «гасить»), а то, в свою очередь, как отмечает советский (кстати, начинавший ещё при Сталине, когда допускалось многое из того, что позже стало запрещено) исследователь алхимии Н. А. Фигуровский, этимологически связано с английским ghost, немецким Geist. Этот дух — меркурий. В европейской алхимии гусь — один из его иероглифов. — О.Ф.

(LXIII) В оригинале явная ошибка издателей: P. Kircher вместо A. Kircher. — О.Ф.

(LXIV) Такого рода понимание основано на чистом аристотелизме, свойственном ряду герметических философов, при том, что другая их часть ближе к неоплатонизму, не противоречащему аристотелизму, но несколько по-иному расставляющему онтологические акценты. — О.Ф.

(LXV) Кабалистически enchiridion можно прочитать так: Дионисово повышение ставок. — О.Ф.

(LXVI) О различии гебраического kâbbâlâh — предание и арийского cabala — «язык коней», «язык птиц», «язык ангелов» см. в том числе: Grasset d'Orcé. Materiaux criptographiques. — P., 1983; а также в постоянно цитируемых Клодом д'Иже книгах Фулканелли и Э. Канселье. — Прим. перев.

(LXVII) В наиболее адекватном славянском тексте Книги Бытия (Острожская редакция) — Земля же бе невидима и неукрашена. В библейском иврите Bërëshïth используется непереводимое выражение tôghü-wâ-wôghü, очень приблизительно соответствующее греческому χαος. — Прим. перев.

(LXVIII) По-гречески это звучит как μεον, что соответствует хаосу, то есть духу, гусю, меркурию. — О.Ф.

(LXIX) Барант Сандерс ван Гельпен применяет здесь к Философскому Камню именование Камень Философов. Обычно последнее относят к первой материи. Иными словами, Камень Философов это то, из чего, а Философский Камень — само что. Но следует всегда помнить, что это — «одна и та же вещь». — О.Ф.

(LXX) Французских монархов именовали Lieutenant du Christ. — Прим. перев.

(LXXI) Ещё раз напомним, камень (la pierre, petra) — женского рода, и правильным переводом будет: когда камень зелена, она придаёт этот цвет изумрудам. См. в этой книге полностью подтверждающую главу о символике зелёного цвета; мы охотно готовы отослать читателя к перипетиям Эсмеральды из «Notre Dame de Paris» В.Гюго, а также к «Romance Somnambulico» Фредерика Гарсиа Лорки (Verde que te quiero verde), прекрасно (что вообще крайне редко) переведённому на русский язык А.Геласкулом (см. Федерико Гарсиа Лорка. Избранные произведения. — М, 1986. Т. 1, с. 171–173). Этот «цыганский романс» без всякого сомнения — герметического содержания. Для ещё более любопытных укажем, что у Александра Ивановича Введенского, замечательного русского поэта XX века, совершенно не понятого адекватно ни современниками, ни более поздними читателями, был «потерянный (!) черновик поэмы "Прощальное танго" — о "превращениях" "страшного мужика", водящего на привязи козу Эсмеральду» («мужик» не может не быть философским субъектом!). (См. А. И. Введенский. Сочинения в 2-х тт. — М., 1993. Т. 2, с. 34.) — Прим. перев.

(LXXII) Камень, эликсир, порошок (poudre) — разные формы (точнее, именования) одной и той же сущности, которая, по выражению Михаила Майера, камень есть и не камень. — Прим. перев.

(LXXIII) Creuset — крест алембика. Кристалл — Христова соль. — О.Ф.

(LXXIV) Об этом говорит Василий Валентин в своих «Двенадцати ключах». Причём, дух — меркурий, душа — сульфур, а тело — соль. Мы готовы повторять это до тех пор, пока сказанное нами не станет поистине внятным. — О.Ф.

(LXXV) Буквальный перевод с французского. Острожская редакция: «Рече же им Исус паки, мир вам. Яко же посла мя Отец, и аз посылаю вы. И се рек дуну, и глагола им, примите Дух Свят». Синодальная редакция: «Иисус же сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и я посылаю вас. Сказав это, дунул и говорит им: примите Духа Святого». (Ин., 20: 21–22). — Прим. перев.

(LXXVI) У Я. Бёме используется как основное определение Бога — Üngrund. — Прим. перев.

(LXXVII) Под теософией здесь понимается не неоспиритуалистский оккультизм, а Богомудрие в средневековом смысле слова. — Прим. перев.

(LXXVIII) Планет. — Прим. перев.

(LXXIX) Яков Бёме как протестант не называет семь Таинств Церкви, однако тем ценнее его признание чрез косвенный мистический опыт. — Прим. перев.

(LXXX) Эрос и Эрис Эмпедокла. — О.Ф.

(LXXXI) В латинском, еретическом с точки зрения Православия, прочтении Символа Веры (Filioque). Православный Символ признал исхождение Св. Духа от одного Бога Отца. — Прим. перев.

(LXXXII) Древнееврейское tôghü-wâ-wôghü. — Прим. перев.

(LXXXIII) Французские короли, в том числе из рода Валуа, традиционно и полуофициально почитали себя потомками царей древнего Израиля. Относимое собственно только к Меровингам, это предание в дальнейшем было воспринято как узурпаторами-Каролингами, так и избранными на престол в XI в. королями «третьей расы» — Капетингами, к одной из ветвей которых принадлежали и Валуа. «Вторая» и «третья» расы стремились приобщиться к наследию «первой» как через помазание миром из «сткляницы Хлодвига» (уничтоженной в годы революции 1789-93 гг.), так и (особенно в первые века) через женитьбы на принцессах меровингского рода, мужские представители которого были уничтожены в Европе в VII в. — Прим. перев.

(LXXXIV) Упоминается традиционная формула. Однако, по Фулканелли, относится она только к краткому пути. — О.Ф.

(LXXXV) Ср. с тем, что пишет Михаил Майер в Рассуждении к IV Эмблеме «Убегающей Аталанты»: «Если человек хочет получить потомство от курицы, суки или овцы, он соединяет их с петухом, кобелём или бараном, сиречь каждое животное с животным той породы, каковая с ним сходна, и так он достигает своей цели. Ибо он принимает во внимание не единокровие этих бестий, но их плодовитость и согласие их Естеств». Майер Михаил. Убегающая Аталанта. — М.: Энигма, 2004. С. 67. — О.Ф.

(LXXVI) Individu — 1) особь; 2) индивид, личность; 3) разг. тип, субъект; 4) лог. индивидуальное, единичное понятие; 5) физ. неделимая частица. — Прим. перев.

(LXXXVII) Soleil — золото (соль это = зола это). — Прим. перев.

(LXXXVIII) Необходимо помнить, что строго переводить следовало бы — наша Камень (ж. р.) и проч. — Прим. перев.

(LXXXIX) Перед нами сгущённое выражение философии «ренессансного гуманизма» в её герметическом прочтении (Дж. Бруно, Пико делла Мирандола, Кампанелла и т. д.). Исчерпывающий анализ данной философии содержится в книге А.Ф.Лосева «Эстетика Возрождения». Эта позиция принципиально иная, нежели у автора настоящего текста (Никола Валуа), для которого место человека во Вселенной не только подчинено Богу, но и вообще не исключительно (человек — лишь одна из вещей). — Прим. перев. — Впрочем, лосевский нарратив нас бросает в мир гуманистической натуральной магии, весьма далёкой от герметического вéдения. Увлекавшиеся еврейской каббалой гуманисты были во многом чужды герметике. — О.Ф.

(XC) Букв, перев. — раздуватели (имеются в виду «раздуватели огня») — псевдоалхимики, ставящие целью изготовление золота любой ценой; иногда те, кто смешивает химию и алхимию (спагирики). — О.Ф.

(XCI) Понятие «длительность» здесь подразумевает как пространство, так и время; пространственно-временной континуум, причём в его «дотворческой», «эйдоносной», неразвёрнутой форме. — Прим. перев.

(XCII) Главная алхимическая формула гласит: εν το παν («всё едино»). Значит, любая вещь может быть преобразованной во всё, что угодно. — О.Ф.

(XCIII) Обычно переводится как Венера-Гермафродит, двуполая Венера. Недопустимый буквализм, который и является язычеством в негативном смысле этого понятия. — Прим. перев.

(XCIV) Также «летучим и плавким», имея в виду не только плавление, но и плавание, разумеется, философское. — Прим. перев.

(XCV) «Subtilise ce corps dans l'esprit» — спагириками понимается как «растворяй вещество (corps) в спирту». — Прим. перев.

(XCVI) Mère luisant — кабалистическое разложение имени Melusine Mère Lucine — женщины-змеи, постоянного образа французского эзотеризма. Mèr luisante — Стеклянное море или хрустальное море. — Прим. перев.

(XCVII) Также рудного. — Прим. перев.

(XCVIII) Илия-царь. Об алхимической символике пророка Илии см. Cyrano Bergerac Savinien de. L'Autre Monde. L'Etas et Empires de la Soleil et de la Lune (люб. изд.). Тж. в современном истолковании: Дугин А. Г. Орден Илии // «Конец света». Альманах «Милый Ангел». — М.: Арктогея, 1998. — Прим. перев.

(XCIX) Абсолютно чёрное, nigredo; также corps beau — прекрасное тело. См.: Канселье Эжен. Алхимия. — М.: Энигма, 2001. — Прим. перев.

(C) «Неизвестный Философ» как бы мгновенно перемежает обращение к «ученику» и к самой «Госпоже всех наших мыслей», под которой понимается, в том числе, первоматерия. — Прим. перев.

(CI) Речь, по-видимому, идёт о «философском целибате», впрочем, не обязательном для алхимика. — Прим. перев.

(CII) Ещё используются такие слова, как листва, фольяж, книга, слоёный пирог. Книга, столь часто упоминаемая в трудах алхимиков, не всегда является собственно книгой. Николай Фламель развернул целую символическую мистерию, отталкиваясь от этого материального образа.

В «Философских обителях» Фулканелли освещает этот вопрос куда как более пространно и откровенней: «Наш путешественник, без сомнения, исходил много дорог, но его улыбка ясно говорит, что он испытывает радость и удовлетворение от выполненного обета. Пустая котомка и посох без калебасы свидетельствуют о том, что достойному сыну Оверни не надо больше заботиться о еде и питье, а раковина на шляпе — особый признак паломников св. Иакова — о том, что он возвращается прямёхонько из Компостелы. Неутомимый путник, он несёт раскрытую книгу с прекрасными картинками, смысл которых не мог объяснить Фламель. Истолковать и использовать книгу в своей работе поможет паломнику таинственное откровение. Эту книгу легко обрести, но открыть её, понять, другими словами, нельзя без откровения свыше. Осеняет лишь Бог при посредничестве "господина святого Иакова" и лишь тех, кого он сочтёт достойным. Книгу Апокалипсиса, скреплённую семью печатями, демонстрируют нам персонажи, на которых возложена миссия излагать высшие истины знания. Никогда не покидает своего Учителя св. Иаков; и калебаса, освящённый посох и раковина — атрибуты последнего, необходимые для передачи тайного учения паломникам Великого Делания. Это первый секрет, который Философы не раскрывают, выражая его загадочными словами: Дорога святого Иакова (Chemin de Saint-Jacques).

Все алхимики обязаны совершить паломничество. Хотя бы в переносном смысле, потому что это путешествие символическое (voyage symbolique), и тот, кто хочет извлечь из него пользу, ни на секунду не покидает лабораторию. Он беспрерывно следит за сосудом, веществом и огнём. День и ночь остаётся на своём посту. Эмблематический город Компостела расположен не в Испании, а в самой земле философского субъекта (sujet philosophique). Туда ведёт тернистый трудный путь, полный неожиданностей и опасностей. Длинная утомительная дорога, где потенциальное становится актуальным, скрытое — явным! Под аллегорией паломничества в Компостелу Мудрецы подразумевали сложный процесс приготовления первой материи (première matière) или обычной ртути (mercure commun).

Наша ртуть — мы, наверно, об этом уже упоминали, — и есть тот паломник, путешественник, которому Михаил Майер посвятил один из лучших своих трактатов. Используя сухой путь (vote sèche), представленный путём по земле (chemin terrestre), по которому с самого начала следует наш паломник, удаётся постепенно развить скрытые качества вещества, воплотив в реальность то, что было лишь в потенции. Операция заканчивается, когда на поверхности появляется яркая звезда (étoile brillante), образованная исходящими из центра лучами, — прототип больших роз наших готических соборов. Это очевидный знак того, что паломник счастливо достиг цели своего первого путешествия. Он получил мистическое благословение св. Иакова, которое подтверждает свет над могилой апостола. Обычная скромная раковина на шляпе паломника преобразилась в блистающую звезду, в ореол света. Чистое вещество, на совершенное состояние которого указывает герметическая звезда, — это теперь наш компост (compost), святая вода Компостелы (лат. compos — получивший, обладающий и Stella — звезда), алебастр Мудрецов (albâtre des sages, albastrum от alabastrum — étoile blanche, белая звезда), а также пузырёк с благовониями (vase aux parfums) или алебастровый пузырёк (vase d'albâtre, греч. 'αλὰβαστρον, лат. alabastrus) и распускающийся бутон цветка Мудрости, rosa hermetica.

Возвратиться из Компостелы также можно сухим путём, хотя и по другому маршруту, но можно и влажным, по морю — единственным путём, о котором в своих работах говорят герметики. Выбрав морской путь, паломник отправляется в дорогу в сопровождении опытного кормчего (pilote), испытанного посредника (médiateur), способного обеспечить безопасность судна в продолжение всего плавания. Кормчип живой волны (Pilote de l'onde vive) берёт на себя тяжкий труд, ведь в море много подводных камней и нередки бури.

Высказанные нами соображения позволяют понять природу заблуждения, в которое впадает немало оккультистов, понимающих в буквальном смысле чисто аллегорические тексты, написанные с намерением даровать знания одним, скрыв их от других. Даже Альбер Пуассон попался на эту уловку. Он принял на веру, что Николай Фламель, покинув жену Перенеллу, своё заведение и книги, действительно совершил пешее путешествие по иберийским дорогам во исполнение обета, данного перед алтарём церкви Сен-Жак-ля-Бушри в своём приходе. Мы со всей определённостью заявляем, что Фламель никогда не покидал своего подвала, где в печах пылало пламя. Те, кто знает, что значит посох, калебаса и мерелла на шляпе святого Иакова, поверит нам. Подчинив себя нашей материи и сам став одним из субъектов Великого Делания, внутренним реагентом, великий Адепт принял правила философской дисциплины и последовал примеру своих предшественников. Так, и Раймунд Луллий утверждал, что в 1267 г. в возрасте тридцати двух лет сразу после обращения он совершил паломничество в Сантьяго-де-Компостелу. Эту аллегорию использовали все Мастера: такие вымышленные рассказы, которые непосвящённые принимали либо за чистую монету, либо за нелепую сказку, таили в себе несомненную истину. Василий Валентин заканчивает свою первую книгу, служащую вступлением к Двенадцати ключам, краткой повестью о посещении Олимпа. Боги у него, начиная с Сатурна, высказывают своё мнение, не скупятся на советы и объясняют, каким образом каждый из них влияет на ход Великого Делания. Бернар Тревизан не очень распространяется об этом предмете на своих сорока страницах. Главный интерес Книги об естественной философии металлов заключается в нескольких листках с его знаменитой притчей. Венцеслав Лавиний из Моравии говорит о тайне Делания в полутора десятках строк своей Загадки философской ртути, помещённой в Трактат о земном Небе. Одно из наиболее известных средневековых руководств по алхимии Кодекс истины, которое называют также Turba Philosophorum, содержит аллегорию, где несколько Мастеров, вдохновлённые духом Пифагора, разыгрывают химическую драму Великого Делания. Классический анонимный труд Зелёный Сон, обычно приписываемый Тревизану, излагает практическую сторону Великого Делания, прибегая к легенде о человеке, который переносится во сне на небеса, где в чудесном саду обитают неведомые существа. Каждый автор даёт волю своей фантазии. Космополит следует примеру Жана де Мена (Jehan de Meung) и выбирает привычный для Средневековья жанр диалога. Более близкий к нам по времени Килиани маскирует процесс приготовления Меркурия рассказом о нимфе, которая руководит его работой, а вот Николай Фламель избегает проторенных путей и привычных легенд. Он, может, не яснее других, но во всяком случае более изобретателен и говорит прямо от имени субъекта Мудрецов. Вымышленный автобиографический рассказ получился очень выразительным для тех, разумеется, кто способен его понять.

Все изображения Фламеля, в частности, на портиках церквей Сен-Жак-ля-Бушри и Сен-Женевьев-дез-Ардан, представляли его в качестве паломника. В этом виде он дал себя нарисовать на арке кладбища Невинных. В Историческом словаре Луи Морери приводится живописный портрет Николая Фламеля, во времена Бореля — то есть около 1650 г. — хранившийся у врача Дезардра. И там Адепт в своём излюбленном наряде. Необычная деталь: "на нём был колпак трёх цветов — чёрного, белого, красного", цветов трёх основных стадий Делания. Придавая статуям и картинам символический смысл, Фламель-алхимик как бы прятал буржуазный облик Фламеля-переписчика за фигурой св. Иакова Старшего — иероглифом тайного Меркурия. Изображения Фламеля не дошли до нас, но мы можем составить о них довольно точное представление по выполненным в то же время статуям апостола. Великолепная статуя XIV в. в Вестминстерском аббатстве представляет св. Иакова в большой шапке с раковиной, в плаще и с полотняной сумкой на боку. В левой руке у него зачехлённая закрытая книга. Исчез только посох, на который апостол опирался правой рукой.

Ту же закрытую книгу, выразительный смысл алхимического субъекта, с которым мастера имеют дело с самого начала, сжимает в руке второй персонаж на стене рядом с Лесным жителем. Достоинства книги и предмет, которому она посвящена, можно определить по приведённым в ней иллюстрациям. Знаменитый манускрипт Авраама Еврея, рисунки из которого приводит Фламель, — труд такого же порядка и такой же ценности. Так вымысел заступает место реальности, воплощаясь в воображаемом путешествии в Компостелу. Мы знаем, как скуп Фламель на подробности о своём паломничестве, которое он совершает как бы единым махом. Он пишет лишь: "В таком именно виде я отправился в путь и вскоре оказался в Монжуа, а затем прибыл в Сантьяго, где в благоговении исполнил свой обет". Короче не скажешь. Ни тебе описания маршрута, ни упоминания о каких-либо дорожных происшествиях, ни даже указания на то, сколько времени заняло паломничество. В те времена путь в Сантьяго-де-Компостелу пролегал через владения англичан. Фламель не говорит об этом ни слова. Единственный кабалистический термин Мон-жуа (Mont-joie, гора Радости) Адепт употребляет явно намеренно. Это признак благословенного долгожданного события, когда книга наконец открывается. Это гора радости, над которой сияет герметическая звезда. Вещество претерпело первое превращение, обыкновенная ртуть преобразилась в философскую, но большего нам узнать не дано. Дальнейший путь хранится в строгой тайне.

Прибытие в Компостелу предполагает обретение звезды. Однако философская субстанция ещё слишком грязная, чтобы началось её созревание. Прежде чем частично сгуститься в живую Серу (soufre vif), наша ртуть посредством многократной сублимации в присутствии специального агента должна постепенно достичь наивысшей степени чистоты. Знакомя читателя с ходом своей работы, Фламель рассказывает, как торговец из Булони, которого мы отождествим с веществом-посредником, свёл его с еврейским раввином, мастером Канкесом (Canches), "человеком очень сведущим в божественных науках". Таким образом, за троими нашими героями были закреплены строго определённые роли. Фламель (Flamel), как мы уже говорили, представляет собой философского меркурия. Само его имя звучит как псевдоним. Николай (по-гречески Νικόλαος) означает победитель камня (vainqueur de la pierre, от Νίκη — victoire, победа и λ~αος — pierre, rocher, камень, скала). Фламель близко к латинскому Flamma (flamme ou feu, пламя или огонь), что отражает огненную природу и коагулирующую способность полученного вещества, которые позволяют ему противостоять жару огня, вбирать его в себя и в конце концов одолевать. Торговец (marchande) играет роль посредника (intermédiaire) в процессе сублимации, нуждающемся в сильном огне. В этом случае ἓμπορος (marchand, торговец) взят вместо ἓμπυρος (qui est travaillé au moyen du feu, обработанный огнём). Речь идёт о нашем тайном огне или лунном Вулкане (Vulcain lunatique), как называет его автор Древней битвы конных. Мастер Канкес, которого Фламель представляет своим посвятителем (initiateur), олицетворяет белую Серу (soufre blanc), то есть коагулированное сухое начало. Канкес происходит от греческого Κ~αγκανος (sec, aride, сухой, бесплодный) и, соответственно, от καγκαίνω (chauffer, dessécher, нагревать, высушивать) с намёком на вяжущие свойства, которые древние Мудрецы приписывали сере Философов. Следует упомянуть и латинское Candens (ce qui est blanc, d'un blanc pur, éclatant, obtenu par le feu, ce qui est ardent et embrasé, ярко-белый, сияющий, полученный при действии огня, пылающий, воспламенённый). Серу в физико-химическом и Посвящённого (Initié) или Катара (Cathare, то есть чистый) в философском плане точнее одним словом не охарактеризовать.

Фламель и мастер Канкес, связанные нерушимой дружбой, путешествуют теперь вместе. Сублимированная ртуть становится твёрдой, и эта серная основа знаменует собой первую стадию коагуляции. Посредника больше нет, он исчез; о нём с этого момента речи нет. Было трое, стало двое — Сера и Ртуть. Они образуют так называемую философскую амальгаму (amalgame philosophique) — соединение пока ещё чисто химическое, ещё не являющееся корнем в философском смысле. И тут самое время перейти к варке, операции, которая обеспечивает нерасторжимую связь компонентов новообразованного компоста и их полное превращение в твёрдую красную Серу, лекарство первого порядка, médecine du premier ordre (согласно Геберу).

Вместо того, чтобы идти обратно пешком (voie terrestre), два друга решают возвратиться морским путём (par mer). Фламель не объясняет почему, предпочитая, чтобы читатель догадался сам. Как бы то ни было, вторая часть путешествия — продолжительная и опасная, а в "случае малейшей ошибки немудрено было заблудиться", как пишет анонимный автор. На наш взгляд, сухой путь предпочтительнее, но не нам в данном случае выбирать. Килиани предупреждает читателя, что он описывает трудный и полный неожиданностей влажный путь только из чувства долга (par devoir). Наш Адепт делает то же самое, и мы должны уважать его волю. Известно, что многие неопытные мореплаватели потерпели во время своего первого путешествия кораблекрушение. Надо постоянно следить за курсом (orientation) судна, управлять кораблём осторожно, остерегаться внезапной перемены ветра, стараться, чтобы буря не застала врасплох, быть всегда настороже, избегать водоворота Харибды и скалы Скиллы, беспрерывно день и ночь бороться с неистовством волн. Вести герметический корабль — работа не из лёгких, и Канкес, который, как мы полагаем, служил аргонавту Фламелю вожатым и кормчим, видимо, был человеком очень сведущим в этом деле… Сера энергично сопротивляется воздействию меркуриальной влажности, но в конце концов терпит поражение и погибает под её натиском. Благодаря искусству своего спутника Фламель целым и невредимым высаживается в Орлеане (Orléans, or-léans, l’or est la — там золото), где морское путешествие находит своё буквальное и символическое завершение. Но как на грех, едва сойдя на берег, умелый вожатый (guide) Канкес умирает от приступов рвоты (grands vomissements), которыми он страдал во время плавания. Безутешный друг Фламель хоронит его в церкви Святого Креста и возвращается домой в одиночестве (seul), но приобретший знание и довольный, что достиг цели.

Рвота Серы — неопровержимый признак её распада и умерщвления. На этой ступени Делания реакционная масса принимает вид "посыпанной перцем жирной похлёбки" (brodium saginatum piperatum), как говорят тексты. После этого Ртуть с каждым днём всё больше чернеет и по консистенции становится похожа сначала на сироп, а потом на пасту. Максимальная интенсивность чёрного цвета — показатель того, что путрефакция компонентов прошла полностью и они успешно соединились. Масса в сосуде затвердевает, а затем покрывается трещинами, рассыпается и в конечном итоге превращается в чёрный, как уголь, аморфный порошок. "Ты увидишь, — пишет Филалет, — интенсивный чёрный цвет, и вся земля высохнет. Соединение умерло. Ветры утихают, и воцаряется покой. Наступает полное затмение солнца и луны. На земле света больше нет, и море исчезает". Мы понимаем теперь, почему Фламель рассказывает о смерти друга, почему после своеобразного распятия (crucifixion) с раздроблением членов тот обретает покой под сенью честного Креста. Некоторое недоумение вызывает, правда, надгробное слово, которое наш Адепт произносит над телом раввина. "Да упокоит Господь его душу, — восклицает он, ибо он умер добрым христианином". Фламель тут явно имеет в виду мнимые страдания своего философского товарища.

Изучив одно за другим события, о которых поведал Фламель, — слишком красноречивые, чтобы счесть их простым совпадением, — мы ещё более укрепились в своём мнении. Странные и явные параллели показывают, что путешествие Фламеля — чистейшей воды аллегория, умелый и изобретательный рассказ об алхимической работе, которой посвятил себя известный своей благотворительностью мудрый человек» (Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 282–290).

В другом месте Фулканелли пишет по поводу символики закрытой и открытой книги: Приведём один из наиболее откровенных пассажей: «Мы уже несколько раз объясняли смысл выражения открытая книга (livre ouvert), проявляющийся в полном растворении металла, который, очистившись от примесей и отдав свою Серу, называется тогда открытым. Здесь, правда, следует сделать одну оговорку. Обозначая словом liber вещество, обладающее свойствами растворителя и используя при этом слово книга (livre), Мудрецы подразумевали книгу закрытую (livre fermé) — общий символ всех грубых тел, всех минералов и металлов в том виде, в каком промышленность поставляет (livre) их на рынок. Таким образом, закрытой или запечатанной (scellé) книгой герметически выражают руду, извлечённую из рудников, и металлы после плавки. Тела же, подвергнутые алхимической работе, преображённые посредством тайных приёмов, представлены в герметической иконографии в образе открытой книги. Следовательно, с практической точки зрения, необходимо из закрытой книги (т. е. из нашего начального субъекта, notre primitif sujet) извлечь Ртуть, дабы она стала живой (vivant) и открытой (ouvert), если мы хотим, чтобы она в свою очередь отворила металл и оживила сокрытую в нём Серу. Открытием первой книги подготавливают открытие второй, так как под одной эмблемой скрываются две "закрытые" книги (грубый субъект, sujet brut, и металл, métal) и две "открытые" (Ртуть и Сера). При всём том обе эти иероглифические книги суть одна, ибо металл образуется из начальной материи (matière initiale), а Сера берёт своё начало от Ртути» (Цит. по: Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 448, 451). Интересно также то обстоятельство, что под Гусём-Железным, во владениях крайне одиозного масона и рудознатца, печатавшего, по слухам, в гусевских подземельях червонцы, Андрея Родионовича Баташова, по распоряжению последнего в деревне Погост была построена барочная колокольня с фигурами святых. Авторство этой колокольни приписывают также крайне загадочному архитектору-касимовцу И.С.Гагину. Однако несомненно, что символизм скульптурных фигур был инспирирован непосредственно Баташовым. В частности, одна из фигур держит закрытую книгу в левой руке, а правую прижимает к груди, призывая хранить молчание. Другая фигура, чья левая нога стоит на камне, держит левой же рукой отверстую книгу. Причём эта книга растворена не вертикально относительно земли, а горизонтально. Закрытая книга, отверстая книга и разрывание книг суть важные иероглифы состояний философского субъекта, названного книгой (ср. также с чёрным чешуйчатым драконом) из-за своей слоистой кристаллической структуры, напоминающей наложенные друг на друга листы. — О.Ф.

(CIII) По-русски огонь и гниение одного и того же корня. Это огонь, согревающий процессы разложения, согласно современному пророку Олегу Грановскому. — О.Ф.

(CIV) Venus — см. наши прим. к Приключениям Неизвестного Философа. — Прим. перев.

(CV) Фулканелли пишет о весах естества, что они известны только самому естеству. — О.Ф.

(CVI) Старофранцузское написание teignente — лишайный, паршивый, шелудивый. Очень тёмная и трудно расшифровываемая выкладка. Возможно, речь идёт о проказе (lepre). Согласно контагиозно-магическим представлениям (лёгшим в основу гомеопатии), подобное лечится подобным (в малых дозах). Отсюда средневековые представления о «королевской проказе», позволявшей носителям верховной власти исцелять больных. См. в том числе: Блок Марк. Короли-чудотворцы. — М., 1998. — Прим. перев.

(CVII) Обращение к самому Гермесу Трисмегисту. — Прим. перев.

(CVIII) Для проницательного читателя это замечание мастера станет самым настоящим откровением. Ещё раз напомним о кабалистической связи между печатью, печью и пещерой (печорой) в русском языке (в древности князья Руси опечатывали своей печатью все печи, дабы воспрепятствовать широко распространённому в народе пещному действу), а также между печатью и солью в старофранцузском. — Прим. перев.

(CIX) Amy-Sage — Мудрый Друг, алхимический криптоним. — Прим. перев.

(CXI) Racine — корень и race — род, раса — однокоренные слова. — Прим. перев.

(CXII) Обратим внимание на кабалистическое соотношение слов souffre — сульфур, сера и souffle — дыхание. — Прим. перев.

(CXIII) Обратим внимание на перемену мест прилагательных Universel и Catholique. — Прим. перев.

(CXIV) Василий Валентин рассказал о субординации сущности, субстанции и формы языком герметики и христианского богословия в своих «Двенадцати ключах». — О.Ф.

(CXV) Связь, пара, чета. Ср. слав. — русск. Купала, купель, также купля — обмен; купол; кабала — в др. русск. праве — неразрывное обязательство. — Прим. перев.

(CXVI) Разные философы по-разному выражали сущность этого противостояния. Армянским кобелём и хорасанской сукой именует этих собак Авиценна. Артефий же, напротив, именует их армянской сукой и хорасанским кобелём. — О.Ф.

(CXVII) Ср. с XXXI Эмблемой из «Убегающей Аталанты» Михаила Майера. — О.Ф.

(CXVIII) Ещё раз повторим, камень по-французски женского рода (la pierre), что более точно соответствует герметическому вéдению. — Прим. перев. По большому счёту все слова третьего склонения следовало бы употреблять в женском роде. Возможно, актуальное парадигмальное склонение слов подобного рода является следом креационистского влияния. — О.Ф.

(CXIX) Arnaud de Villeneuve — этим именем подписаны многие алхимические трактаты, изданные преимущественно в XVII в. — Прим. перев. При этом, возможно, кстати, речь идёт о родном, кровном брате Арнольда. — О.Ф.

(CXX) Напомним, что «розарий» — это не только сад, где растут розы, но прежде всего распространённое и по сей день католическое название чёток, работа с которыми представляла собой своего рода оперативную практику, метафорически релевантную алхимическому Деланию, хотя сравнение алхимии со спиритуалистическими операциями представляется с точки зрения герметического Вéдения исключительно дегенеративным. При этом напомним, что классические индуистские чётки, составляющие, согласно Рене Генону, «цепь миров», представлены 108-ью бусинками (заменяемыми по обстоятельствам любыми подручными материалами), где среди прочих находятся и те, что обозначают области субтеррестериального царства. В связи с последним стоило бы напомнить известную многим с детства фразу, произнесённую Чёрной Курицей в одноимённом рассказе Помяловского: «Что же ты наделал, Алёша! Теперь нам придётся уйти». Не всё дóлжно знать. И не всем. И не во всякое время. Не стоит слишком доверяться неготовым ученикам, даже используя их несовершенный язык. Есть ошибки, свойственные и мастерам. Между учителем и учеником должен быть заключён пакт молчания, пока он не будет подтверждён многократным его ненарушением, главным образом со стороны ученика. Хотя времени и впрямь уже осталось слишком мало. — О.Ф.

(CXXI) He забудем, что во времена Бернара Тревизанского резина была едва ли не большей редкостью, чем само Сокровище Мудрецов. Потому-то подобное слово, столь банальное в наше время и могло использоваться в настоящем смысле. Это окказиональный юмор Адептов Весёлой Науки. Хотя наиболее проницательным читателям стоит обратить внимание на кабалистическое прочтение этого имени. — О.Ф.

(CXXII) Фулканелли отмечает, что знание весов естества заложено в самом естестве. Это один из арканов алхимии, раздающихся ныне, перед концом этого мира, предсказанным самим Фулканелли и его учениками, даром. — О.Ф.

(CXXIII) Вообще алхимики различают четыре огня. Естестественный, неестественный, противный естеству, а также огонь стихий. — О.Ф.

(CXXIV) Ср. Мать-сыра Земля. — Прим. перев.

(CXXV) Корнесловие: copule, couple, coupelle (ср. рус. купол, купáла, купель и т. д.) — см. выше. — Прим. перев.

(CXXVI) Философы высоко почитали бронзу, понимая под ней в более поздние времена иносказание совершенно других составов, на что очень косвенно указывает Фулканелли. Искателю следует обратить внимание на игру слов, на звуковое обозначение бронзы в разных языках даже в позднее время. — О.Ф.

(CXXVII) Имеется в виду наиболее почитавшийся в средневековой Западной Европе алхимический трактат «Turba Philosophorum», иначе говоря, «Собрание Философов». — О.Ф.

(CXXVIII) Pierre de Second Degrée — точный перевод в соответствии с предыдущим — Камень Второй Ступени или Вторая Ступень Камня. — Прим. перев.

(CXXIX) Пусть это слово не введёт в заблуждение искателя. Есть две шахты, два рудника, откуда добываются руды. И только одна из них имеет отношение к Деланию Философов. — О.Ф.

(CXXX) Этот древний православный догмат был забыт на католическом Западе, а если и был манифестирован там, то исключительно в противоречащем Никео-Цареградскому символу веры уродливом виде. Тем удивительнее наблюдать «стихийное православие» герметиков и алхимиков, зачастую ненавидимых папской властью. Впрочем, не всё католичество и не всегда было таково, как мы сказали. Наибольшую «лепту» по устранению мифологического контента, выражаясь любимым языком христианских керигматиков, здесь внесли, конечно же, протестанты. — О.Ф.

(CXXXI) Также кольца, круг, вращение. Ср. c Roi — Царь; rouge — алый, красный, рыжий. — Прим. перев.

(CXXXII) «Turba Philosophorum» — «Согласие Философов» — алхимический трактат XVII в. Tourbe (фр.) — также торф, удобрение. — Прим. перев.

(CXXXIII) Обратим внимание на следующее: Chose — Вещь; Chaud — Жар; Chaux — Известь. — Прим. перев.

(CXXXIV) Термин, употребляемый на стекольных заводах. — Прим. перев.

(CXXXV) Laiton кабалистически связано с именем Латоны. Некоторые алхимики (в частности, Михаил Майер) называли следующую за этой операцию «отбеливанием Латоны». — Прим. перев.

(CXXXVI) Букв, отбрасывания, отображения, метания; также задумывания, замышления. В некоторых алхимических трактатах используется понятие проекционный порошок (poudre de projection) — Камень в его трансмутирующем аспекте («порошок», «бросаемый» на металл). См. об этом Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2003. — Прим. перев.

(CXXXVII) Ср. «Вода превыше Воды» (Библ.). — Прим. перев.

(CXXXVIII) Описанное понятие следует строго отличать от Первоматерии (Matiere premiere), она же Наш Хаос, описанный в гл. 5 данной книги. — Прим. перев.

(CXXXIX) Экарлат — самая популярная у средневековой знати ткань. — О.Ф.

(CXXXXL) Камень (Pierre) во французском языке женского рода. Ср. с Mère luisante в примечаниях выше. Современный французский эзотерик и исследователь Жан Робен связывает Мелюзину с апокалиптической Женой на Звере Багряном (Femme Ecarlate, Красная Женщина), вменяя ей чисто негативное естество, точнее, противоестество (Robin Jean. Le Royaume de Graal. — Paris, Trèsdaniel-Sorbonne, 1999). — Прим. перев.

(CXXXXLI) Or — золото (лат.). Or — свет (др. евр.). — Прим. перев.

(CXXXXLII) «Безотзывные», как говорит величайший тайновед современности Жан Парвулеско. Всякий ищущий должен прежде всего обратиться к себе. Только в себе он найдёт то, о чём провозвещает книга Клода д'Иже. Но пусть удалятся последователи талантливого швейцарского психолога Карла-Густава Юнга, ничего не понимавшего в алхимии. — О.Ф.

(CXXXXLIII) Christique — cristal — хрусталь — в алхимии Христова соль; αλς — соль (греч.) — Прим. перев.

(CXXXXLIV) Имеется в виду традиционное выражение: «Латону убели, книги разорви (сожги)». Под книгами имеется в виду Первоматерия, с которой необходимо провести определённые операции, изображённые в наиболее ясном виде в Погосте близ Гуся-Железного, где их оставил рудознатец и масон Андрей Баташов.

В ансамбле Погостинского храмового комплекса под Гусём-Железным, владением одиозного масона, железного заводчика и рудознатца XVIII в. Андрея Родионовича Баташова (которого до сих пор местные жители считают колдуном), посвящавшегося, по всей видимости у Ивана Перфильевича Елагина (одного из основателей масонства в России), обнаруживаем колокольню, воздвигнутую скорее всего И. С. Гагиным, касимовским архитектором, автором ряда шедевров, выказывающих герметические черты. Названная колокольня украшена нехарактерными для русского православия скульптурными изображениями местночтимых святых, в числе которых встречаются фигура святого, прижимающего к себе закрытую книгу и прикладывающего руку к груди, как бы призывая к молчанию, а также фигура святого, раскрывающего книгу (при этом левая его нога стоит на некоем каменном возвышении). К сожалению, более точно опознать фигуры святых невозможно (все они, по словам местного священника, являются изображениями св. ап. Петра и св. ап. Павла, что представляется, конечно же, малоправдоподобным). К тому же часть из них, к счастью, не тронутая реставрационным варварством, претерпела разрушающие воздействия меона: головы иных из погостинских святых утрачены безвозвратно. — О.Ф.

(CXXXXLV) Через все века алхимики повторяют этот свой девиз: «Молись и работай!», «Молись и работай!», «Молись и работай!». Воистину так. Я же добавлю по-русски: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда». Наша рыбка — дельфин Делоса (только не вздумайте ловить на удочку дельфинов! А тем более вкушать их плоть… Здесь вы вторгнетесь в совершенно другую, неведомую для вас область сакрального знания. А именно знания сакральных циклов и сакральной генетики. Не стоит трогать то, чего не понимаешь.) — О.Ф.