Не глядя в меню, гости принялись заказывать всякую жрачку. Они велели приносить и то и это, и третье, и четвертое, и пятое, и десятое. Замучившись перечислять да выспрашивать Карабасыч попросту велел подать все что есть у владельца бара мясного свежего и хорошо прожаренного. Целая гора жаренных мясных блюд взгромоздилась на столе у Карабасыча и Дудки. И чего только там не было и купаты и киевские котлеты и молодые поросята и баранина и сосиски нескольких видов и тефтельки и куриные крылышки и блинчики с мясом и тушеная говядина в горшочках и шашлык и мясные рулетики и даже сало и буженина, нарезанная толстыми ломтиками были на столе. Стол едва выдерживал такую непомерную продуктовую тяжесть.
— Эй, сухорукий и это все на что способен твой занюханный спорт-бар? — ухмыляясь, спросил директор шоу 100-Дэ.
— Да господин это все, что было на кухне.
— Смотри у меня, я ведь человек дотошный. А это еще что за узкая кастрюля высокая? Уж не холодец ли ты там прячешь от нас жадная скотина!
— Да что вы господин режиссер это всего лишь надтреснутый старый термос, все руки никак не дойдут выкинуть его на помойку.
— Давай-ка его сюды, мы будем кидать в него огрызки, да кости, да всякий мусор поставь-ка его перед нашим столом.
Бармен покорно выполнил просьбу клиентов. Буратина притаилась в термосе внимательно прислушиваясь к происходившему в зале. Ей с трудом удавалось сдерживать себя, чтобы не блевануть ненароком, как же омерзительны и неприятны были сидевшие за столом.
Ну настоящие свиньи — думала в термосе Буратина. Это было невыносимо, жующие за столом делали такие большие глотки и так громко заглатывали пищу, так невоспитанно чавкали, что Буратину подташнивало. Всем известно, что очень большие глотки это очень неприлично, воспитанный человек никогда в жизни не позволит себе такого.
— Когда я словлю эту дибильную девчонку Буратину, я возьму бензопилу и начну её пилить, буду пилить её так долго и так тщательно, пока от неё не останется кучка опилок! А потом я набью этими опилками подушку для ног! Или еще лучше я кину эти опилки на пол в свинарник, хрюни любят, когда у них под ногами свежие опилочки! Они с таким удовольствием покакают и посикают на опилочки из Буратины, особенно на свеженькие!
— Ага-га-га — это круть! Гы-гы бу-бу! Так её, так! Чмаф-чмаф — перемежая чавканье с ржанием, говорил Дурик.
— Но сначала я отберу у неё мой драгоценный ключик!
— И это правильно! — поддакивал Дудка.
— Деревяшка долбанная и все её друзья — им не жить, сейчас мы подкрепимся как следует и ринемся в погоню! Глок-глок — после каждой сказанной фразы Карабасыч залпом выпивал по большой кружке хмельного киселя, кисель с шумом проваливался в бездонное пузо директора.
Да что же это за повадки звериные пить такими большими глотками — едва сдерживала порывы тошноты Буратина. На голову ей падали шкурки от сарделек, кожица от колбасы, косточки, какие-то несъедобные хрящи и прочие отходы богатого обеда. Настроение у Буратины было не очень, чавканье и большие глотки вдобавок пополнились еще одним неприятным раздражителем — в баре включили тупейшую музыку.
Буратина неуклюже балансировала на грани нервного срыва, слушать шансон это было хуже всего на свете. Настоящая пытка для современной девочки воспитанной в семье знаменитого в свое время диджея, все что угодно хоть диско 80-х, да хоть фольклор, да хоть ненавистный джаз, но только не этот кал только не шансон! А-а-а! Такой пытки Буратина не сможет вытерпеть долго. На весь бар горланил ужасный безвкусный бесцветный и пошлый Стас Михайлов король шансона любимая балалайка людей с отсутствием вкуса.
Дальше тянуть нельзя, пора было осуществлять план «Корни Бу», Буратина набрала полные легкие воздуха. Ах-ах уф-уф все больше и больше воздуха она вдыхала в легкие и… с усилием выпустила воздух в собственный большой палец правой руки который крепко зажала губами. Первая порция воздуха, вторая третья, четвертая, Буратина превратилась в ритмичный деревянный нососик вдувающий воздух в собственный палец.
Шуй-шух-шую! Тысяча длиннющих измазанных коричневой грязью кореньев вырвались страшной мочалкой из стоящего у стола старого термоса. Ошурки от сарделек, косточки и объедки полетели обратно в сидевших за столом. Увешанные собственными отходами обедающие обмерли глядя, как у них перед носом какое-то неведомое ужасное животное распустило свои смертоносные щупальца.
Вот так Буратина! Вот так выкинула корневой фокус! Вдула через собственный большой палец правой руки воздух в свои деревянные волосы, которые ожили невероятным образом и взлетели высоко вверх из старого термоса стоящего перед Карабасычевым столом. Да так напугали Карабасыча и Дудку прямо до смерти. Так любой бы испугался.
Так называемые щупальца они же волосы Буратины, казались такими страшными и ужасными, как тысяча змей и даже еще страшнее. Все эти щупальца-волосы, не останавливаясь даже на секундочку, неприятно извивались и как будто бы даже шипели. Да, скажу я вам, на что только не пойдешь, чтобы раскрыть главную тайну загадочного ключа. Как же все напугались теперь только, и выведывай все подряд. Что она и сделала. Зажав нос рукой, ну чтобы голос её не узнали Буратина важно и медленно сказала:
— Эй ты с ободранной бородой, а ну-ка сейчас же открой мне тайну загадочного ключа-зажигания, который раньше хранился у бабки танкистки! Немедля отвечай куцая бороденка! А нето!
Голос из треснутого термоса звучал так гулко и зловеще, а щупальца так угрожающе нависли над господином директором, что…
А Дудки за столом уже и след простыл, ловец лягушек от страха, как болотная пиявка уполз под стол. Витя, похоже, так напугался, что совсем потерял стыд и обмочил брючки.
Поверьте мне на слово Карабасыч никогда в жизни так не испугивался. Его затрясло словно от холода. Эти непонятно откуда взявшиеся взбесившиеся щупальца извивались и норовили наброситься на него, сам не понимая, что творит, он заговорил дрожащим щенячьим голоском:
— Этот кллююлюючь открывает одну дверь… — пробормотал директор.
— Да ясно, что дверь, а ну быстрей давай говори да по существу! — словно из бочки прогремел гнусавый волевой голос.
— Да да да дверь эта находится в коморке папаши Дрозда за картонкой на которой изображен камин на стене над камином нарисован большой плазменный телевизор и всякие богачские штуки. Эта дверь — вход в одну очень необычную уникальную машину, которая способна на такое… на такое… что никто на свете не знает.
— На что она способна? — прогремел голос из термоса.
— Я и сам не знаю — отвечал дрожащий Карабасыч.
— На чтоооооо?! — так громко прозвучал гнусавый голос, что…
Термос итак надломленный от старости окончательно лопнул от напряжения и рассыпался на малюсенькие крошки. Посреди зала сидела Буратина на голове у неё бесновались раздутые волосы-коренья с которых давно уже облетела грязь и вокруг вдруг запахло апельсиновым деревом.
— Отвечай ободранная борода, а нетто ух тебе хуже будет — голос Буратины перестал быть страшным, правда, девочка заметила это только сейчас.
Потихоньку из-под стола выбрался Витек, а из-за барной стойки высунулись бармен и несколько краснощеких поварят. Карабасыч уже пришел в себя, страх его развеялся и тут кто-то крикнул: «да это же длинноносая деревянная девчонка Буратина!»
— Хватай её! — взревел Карабасыч, и все бросились к девочке.
Да вот только бегает она как ветер, если вы забыли, на выходе из бара Буратина с разбегу взлетела на бедного помоечного страуса и так пришпорила беднягу, что через пять секунд их и след простыл.
Рядом с баром в пыли валялся директор Карабасыч и бился в отчаянном психическом припадке, ему было очень обидно. Его такого важного и богатого обманула маленькая деревянная девочка, и злодей закатил настоящую истерику от обиды, от пережитого страха и от бессилия, ведь тайну-то о странном ключе зажигания он уже рассказал.
— Ай, дурак я, ай дурак, ай идиот, вот лох я какой, вот какой идиот!
Вокруг сучащего ножками директора стояли работники бара вместе со своим владельцем, Витя Дудка да несколько прохожих, но никто не смеялся и не показывал пальцем разве можно смеяться над таким богатым человеком пусть он и выглядит полным дураком.