Новые приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона в России. Дело «Медного всадника»

Дело о цепном драконе. Ольга Есаулкова

Петя почти ослеп от яркого солнечного света, когда его вытащили из пришкольной подсобки. Здесь, среди граблей и пахнущих сыростью и грязью метел, он прятался целый час и надеялся просидеть если не вечность, то как минимум всю оставшуюся жизнь.

– Ну здорово, Голлум! – И Арбузов резким движением швырнул Петю вниз. Петя успел выставить вперед правую руку, но это не очень-то помогло. Арбузов поставил на спину Пети ногу и надавил, отчего рука Пети подогнулась и он распластался на земле, уткнувшись носом во влажный грунт газона, который тут же забился в ноздри и между губами. Больно не было. Или просто он боли не чувствовал.

– А Голлум должен ходить голым, – хохотнул Титов.

– И то верно, – подтвердил Арбузов, – Колян, помоги, а? Че ты там стоишь как неродной?

– Курю я, – буркнул Колян и слегка затянулся горькой и раздирающей горло дешевой сигаретой, стараясь растянуть ее на подольше. Почему он не пошел домой? Чтобы с отчимом не пересекаться? Так он все равно с ним пересечется и, если очень повезет, всего лишь схлопочет подзатыльник.

Титов приподнял Петю за капюшон толстовки и поставил на колени:

– Раздевайся.

– Не-не-не… – замычал Петя и замотал кудлатой головой, глядя вниз на ботинки Титова, запачканные синей краской во время недавнего ремонта его не нового, но все равно очень крутого мотоцикла. Титову повезло: недавно умерший дед оставил ему в наследство свои военные награды, которые Титов безо всяких сомнений и сожалений быстро продал и приобрел железного коня. На оставшиеся деньги он тайком от родителей снимал однушку, чтобы было куда водить девчонок, разомлевших от ночных покатушек на том самом мотоцикле.

– Что значит «не»? – удивленно спросил Арбузов и наотмашь ударил Петю кулаком в голову, отчего Петины очки отлетели в сторону, а Титов шарахнул по ним своим испачканным ботинком.

– Не-ннне-не нннадо, пппожалуйста, – попросил Петя, но это только раззадорило парней.

– Раздевайся ддддавай, – передразнил его Арбузов и смачно сплюнул прямо на Петин рюкзак. Рюкзак не жалко, черт бы с ним… Может, его все-таки отпустят? Ведь отпускали же раньше… Избивали многажды, часто прижигали запястья и ладони бычками, а однажды засунули в рот половую тряпку, но… отпускали. Может, и в этот раз повезет?

Но они все-таки раздели его. Стянули толстовку, но не до конца, а оставив его в ней болтаться, как котенка в мешке. Утопят? Нет, не утопили, но дальше он сам, он сам… Синие кеды, новые джинсы. Мама их недавно привезла из Японии. Подперли голой спиной к холодной и шершавой коре старого дуба, растущего в школьном дворе словно бы специально для того, чтобы стать местом вечных тусовок и сходок старшеклассников.

– Снимай труселя, Голлум! – Арбузов с презрением подпнул Петин оплеванный рюкзак.

Петя сжался, опустил голову и замычал. Пусть все это просто поскорей закончился. Он быстрым движением снял трусы, кинул их, не глядя, куда-то в сторону и закрыл ладонями пах. Он зачем-то поднял голову и приоткрыл глаза на несколько мгновений и увидел… Лучше бы он ослеп. Или просто умер. Там, в паре шагов от него, нервно и зло курила сигарету рыжеволосая прекрасная Агния. Умереть сейчас было бы самым лучшим вариантом, потому что исправить произошедшее не получится никогда.

– Ну как тебе? Оценила? А то он все ходит за тобой, ходит, а сказать-показать ничего не может, так вот, смотри. Только там и смотреть-то не на что, – хохотнул Арбузов и приобнял Агнию за плечи. – Пойдем лучше сегодня ко мне – у меня предки на даче?

Агния скинула с себя руку Арбузова и поморщилась:

– Знаешь что… Иди-ка ты в жопу, придурок.

Агния развернулась и ушла, а Арбузову, Титову и Коляну вдруг словно бы наскучил Петя, будто бы они уже наигрались и теперь не знают, что делать с игрушкой.

Они забрали Петину одежду, заперли подсобку, чтобы Петя не смог спрятаться, и ушли, обсуждая, как завтра выложат на форуме Петины фотографии. А Петя сполз вниз, оцарапав спину о кору, и улегся на землю, свернувшись и уткнувшись носом в свои коленки.

Майский день угас, уступив место обжигающе холодному вечеру. Петя очень замерз, так что пальцы на руках и ногах занемели, и начал кашлять. Наверное, завтра он заболеет. Точно! Завтра он заболеет! И эта мысль показалась ему спасительной и придала немного сил. Он не замечал времени, но, по его ощущениям, наступила уже глубокая ночь, когда темнота вдруг осветилась фонариком.

– Петенька, ты здесь? – послышался мамин голос.

Уже дома, в прихожей, когда дверь заперли на оба замка и засов, трясущийся, укутанный в плед, Петя обессилено опустился на пуфик, уткнулся мокрым лицом в мамин плащ и беззвучно заплакал. Хорошо, что он дома. Больше ни за что… Никогда…

– В гостях хорошо, а дома получше, – сказал Холмс и выудил из-за комода носок в сине-белую полоску и изрядно пожамканный клетчатый носовой платок и, зажав между двумя пальцами, стряхнул с находки клоки пыли и шерсти.

– А вот и кое-чьи вещички. Будешь их с собой забирать? – спросил Холмс у енота, что терся у его ног. Енот встал на задние лапы, жалобно посмотрел Шерлоку в глаза и вдруг резким движением выдернул тряпочки и потащил в сторону двух больших чемоданов, стоявших в центре комнаты, раззявив свои рты, наполовину наполненные разномастной начинкой.

– Вот дерзкое создание, я бы и так твой склад упаковал, – усмехнувшись, сказал Шерлок вслед еноту и добавил вполголоса: – Или выбросил к чертям собачьим.

Ватсон зашел в комнату, держа в руках зубные щетки и флаконы с шампунями:

– Может, не будем забирать? У нас дома все это есть. Если, конечно, миссис Хадсон не повыкидывала.

Шерлок невидящим взглядом посмотрел на Джона и ничего не ответил, потому что его смартфон, лежащий на комоде, завибрировал и зажужжал.

– Надеюсь, ничего такого, что помешает нам завтра улететь, – вздохнул Ватсон и свалил ванные принадлежности в один из чемоданов. Надеялся он совершенно напрасно.

– Титов Константин Владимирович, девяностого года рождения, начальник службы безопасности «Бельбанка». – Гирдяев суетливо протиснулся вперед между Холмсом и Ватсоном и отошел немного в сторону, позволяя им рассмотреть жертву.

На небольшой полянке, окруженной не очень высокими деревьями и пышными кустами акации, стоял на коленях абсолютно голый рыжеволосый мужчина, уткнувшийся лицом в земляной холмик и вцепившийся синевато-белыми руками в траву. Кровь из перерезанного горла уже высохла на его бледных, почти безволосых ногах.

Холмс слегка отстранил Гирдяева, подошел к убитому, присел на корточки, щепотью взял землю из холмика и растер между пальцами.

– Как там поется в песне? Земля в иллюминаторе? – спросил Холмс и повернулся к Гирдяеву: – Давайте поднимем. – И кивнул на труп.

Гирдяев приподнял рыжеволосую голову. С бело-синеющего лица с распахнутыми в ужасе глазами посыпались мелкие черные ошметки и комочки. Казалось, что мужчина поет – так широко он открыл рот, вот только звуков он издавать не мог и вовсе не потому, что умер. Он и живым не смог бы спеть, потому что рот его был плотно набит землей.

Холмс прошелся вокруг трупа, внимательно глядя под ноги, а затем ринулся к кустам и быстро заглянул под каждый.

– Что ты ищешь? – окликнул его Ватсон, но Холмс ответить не успел.

– Похоже, у нас новый эпизод, – послышался откуда-то голос Волкова, а затем и сам Волков показался между деревьев в сопровождении двух усатых и мордатых, похожих, словно близнецы, следователей.

– Ты бы не позвал меня, если бы речь шла всего лишь об очередном убийстве в уже известной серии, так? – хмыкнув, спросил Холмс Волкова и добавил: – Значит, тут что-то большее? Что именно?

– Да, ты прав. Есть еще кое-что. – Волков помялся. – Вернее, много кое-чего. За последний год произошло двенадцать убийств, похожих на несколько серий. Связи не очень четкие, но такое впечатление, что у нас внезапно начало орудовать, возможно, сразу пять маньяков. Это слишком много для одного региона и в такой короткий промежуток времени. А ведь до этого все относительно спокойно с серийниками было. Мы работаем по этим делам, только вот сдвигов практически нет.

– Совсем нет, – уточнил Холмс.

– Да, совсем нет, – согласился Волков. – Ну и скрываем пока от общественности и прессы подробности, насколько это возможно, сдерживаем утечку информации, чтобы избежать паники, но… Нам хотя бы сдвинуться с мертвой точки, – Волков устало потрогал пальцами красные глаза. – И главное, непонятно, психов что – резко лечить перестали? В чем причина вот этого всего?

– Да уж, без причины даже кошки не родятся, – пробормотал Холмс.

– Что? – переспросил Волков.

– Ничего, – ответил Холмс. – А таким же образом, как Титова, уже убивали кого-нибудь?

– Ну да. – Волков покачал головой. – Недавно был похожий случай. Тоже привез жертву в лес, раздел, истязал, заставил есть землю, убил, перерезав горло, а затем отрезал язык.

– Руки жертвы относительно чистые, и нет никаких следов, говорящих, что убитый или преступник накопали или нарыли грунт где-то здесь, значит, убийца принес его с собой, – и Холмс обернулся к Гирдяеву: – Надо бы проверить землицу-батюшку в лаборатории.

– Матушку, – поправил его Ватсон, но Холмс лишь цокнул на это языком.

– Джон, собери, пожалуйста, и изучи материалы по этим убийствам. Я думаю, нас ждет очень увлекательное дело. Настоящий праздник. А я пока поеду…

– Куда? – устало спросил Ватсон.

– В Лондон, куда же еще, – весело сообщил Холмс и добавил: – Шучу. В Лондон мы пока не поедем.

– Да я уже понял, – проворчал Ватсон, но за ворчливым тоном и наморщенным лбом не смог скрыть мелькнувшую довольную улыбку.

– И где же ты был?

Ватсон встретил вернувшегося Холмса, стоя в позе сахарницы посреди комнаты.

– Чай пил, – ответил Холмс, – настоящий английский чай. Соскучился по Лондону, знаешь ли. И тебе привез, держи. – И Холмс протянул опешившему Ватсону небольшой серебристый термос.

– Ты изучил информацию по делам этих, так сказать, маньяков? – Холмс скинул ботинки и прошел к дивану, устало сел и прикрыл глаза.

– Да, изучил, – с нажимом ответил Ватсон, крутя в руках термос. Можно подумать, что у него есть хоть малейшая возможность не изучить и отклониться от курса, заданного Шерлоком.

– И что?

– И то… Я исследовал все двенадцать дел. Что я могу сказать… Жертвы… Все они очень разные, из разных социальных слоев, из разных частей города или области. Убиты все с особой жестокостью, всех пытали и истязали до наступления смерти. Тут и удушение, и утопление, и использование огня, и даже натравливание бойцовских собак. В некоторых случаях способы пыток и убийства похожи, что позволяет говорить о нескольких сериях, но есть отдельные убийства, никак не связанные с остальными. Шерлок, у меня от одного прочтения этих дел волосы поседели. Это какой-то ужас.

– Джон, друг мой, седина добавляет элегантности мужчине. Только я не просил тебя пересказывать то, что я и сам знаю. Я тоже все изучил, пока ехал домой. Что ты заметил необычного? – Шерлок поднял ноги вверх и опер их о спинку дивана.

– Ты пытаешься создать приток крови к нужному органу?

– Вроде того… Так что насчет необычного?

– Я знаю, во что ты играешь, Шерлок, поэтому предлагаю сразу перейти к завершающей фазе игры: я не заметил ничего необычного. А теперь давай твой фееричный финал, я тебя слушаю. – Ватсон присел на стул рядом с диваном, слегка наклонился к лицу Шерлока и повернулся к нему правым ухом.

– Наказание, Джон, – громко и четко прошептал Шерлок, быстро единым движением встал на ноги и пошел в свою спальню, но на полпути обернулся. – Это не просто пытки, истязания, убийства. Это наказание. Жертв заставляли чувствовать себя беспомощными, униженными. Испытывать не только боль, но и ужасный стыд. Все они частично или полностью раздеты, хотя следов сексуального насилия нет. Их раздевали еще и для того, чтобы жертвы понимали – такими их найдут.

– То есть у нескольких садистов обнаруживается похожая мотивация?

– Why not, why not… Есть еще кое-что, но это надо проверить – завтра. Доброй ночи, Джон. – И Шерлок закрыл за собой дверь.

– И тебе сладких снов, – вздохнул Ватсон и налил из термоса чай в фарфоровую чашку с изображением хижины среды густого леса.

– Хм, а чай действительно великолепный, прямо как дома, – причмокнул от удовольствия Ватсон и отпил еще глоток.

Двумя годами ранее

Петр поставил на компьютерный стол большую чашку горячего кофе с молоком. Подул, отхлебнул – все не то. Вот мама его всегда делала вкусный кофе – такой, как он любил. Жалко, что она уехала, но он не стал ее удерживать: жить с ним невыносимо, он это прекрасно понимает, а быть его обслугой она не обязана.

Петр зашел на страницу Агнии в Facebook. Он начинал беспокоиться, потому что ее уже два дня не было в сети. Страница почему-то подгружалась очень медленно, словно нехотя. Петр даже не сразу смог прочитать то, что увидел в новом посте. Перед глазами поплыло, Петр ухватился на край стола, а затем резким дерганым движением руки смахнул чашку с кофе на пол.

– Нет! Нет! – закричал Петр, схватился за не слишком чистые взлохмаченные волосы и завыл совершенно по-волчьи.

Он медленно сполз с кресла и лег на пол, свернувшись и уткнувшись носом в свои коленки.

Ужасно даже не то, что случилось с Агнией, а то, что он не сможет ее увидеть даже сейчас. Он не сможет выйти из дома, потому что это больнее и страшнее всех мучений, это даже хуже, чем умирать.

Петр уже много лет не покидал дом. И больше ни за что, никогда… Даже ради Агнии, ради кого или чего угодно…

– И куда мы приехали? – спросил Ватсон Шерлока, когда они остановились у двухэтажного кирпичного дома с большой стеклянной террасой.

– Нина Бахеева, вдова одной из жертв, любезно согласилась с нами пообщаться, – ответил Шерлок и быстро вышел из машины, ступив на дорожку из гравия, окруженную кустами белых роз и лиловых гортензий.

Нина, невысокая худая блондинка с тонким носом и короткой стрижкой, встретила гостей в лавандовом платье до пят с длинными рукавами, усыпанном серебристыми звездочками.

– Проходите в комнату, – осипшим голосом сказала Нина, улыбнулась и поправила рукой элегантный голубой платок на шее.

Нина принесла на подносе кофейник и крохотные печенья в маленькой вазочке и поставила на низкий столик у большого белого кожаного дивана. В комнате почти вся мебель была белого цвета, и только расположенный на стене напротив дивана прямоугольный портрет Нины, изображенной по пояс на фоне утреннего сада, выделялся яркими тонами.

Шерлок подошел к портрету и присмотрелся к нему, прищурив глаза:

– Какая красивая работа. Вы сами заказывали, или Семен Петрович вам подарил?

– Родители Семена, – хрипло ответила Нина и закашлялась.

– Вы болеете? – забеспокоился Ватсон. – Давайте я кофе горячий налью.

– Нет-нет, со мной все в порядке, но кофе можете налить, если вас не затруднит. – Нина улыбнулась Ватсону и бросила обеспокоенный взгляд на Шерлока, который все еще рассматривал портрет. – Так что вы хотели у меня узнать?

Шерлок наконец оторвался от картины, подошел к столику и отпил кофе из чашки.

– Да-да, у меня есть пара вопросов, секундочку. – И Шерлок полез в карман брюк, откуда извлек лист бумаги, сложенный несколько раз, стал его разворачивать и вдруг ойкнул, а на его пальце показалась крупная капля крови.

– Боже, давайте я вам сейчас принесу пластырь, – всплеснула руками Нина и хотела было куда-то пойти, но Шерлок не дал ей этого сделать.

– Я боюсь вида крови, я сейчас грохнусь в обморок… Можно я… вот это…

И Шерлок одним движением стянул платок с Нининой шеи.

– Твою мать, – вполголоса просипела Нина и быстро закрыла рукой шею, но и Холмс, и Ватсон успели заметить то, что она так тщательно скрывала: плотный синеватый рубец шириной с веревку.

– Семен вас не просто бил, а пытал, да? – спросил Шерлок. – И под рукавами у вас тоже следы от ран?

– И с голосом проблемы из-за этого? – добавил Ватсон и осторожно поставил чашку на поднос.

Нина попятилась и зло и отчаянно зашипела:

– Не ваше дело… Убирайтесь вон из моего дома!

– Как ты догадался? – Ватсон завел машину, но ехать, не получив ответа, не собирался.

– Портрет, Джон. В районе талии Нины я заметил кончики чьих-то пальцев. Держу пари, что это недоампутированный Семен Петрович. Она обрезала его на этом семейном портрете, как это делают с фотографиями ненавистных людей.

– И что это значит в нашем деле?

– Что муж Нины истязал ее на протяжении долгого времени. Но мне нужно проверить еще кое-что. Давай проведаем предпоследнюю жертву, убитую тем же способом, что и Титов. То есть съездим к родным погибшего.

– Ваш муж был хорошим человеком? – Шерлок бесшумно поболтал ложечкой в чашке с кофе и встал с кресла.

– Конечно, Антон был хорошим человеком. – Полноватая и одутловатая Вера утерла пот со лба тыльной стороной ладони. – И то, как его убили… Я не понимаю за что?

Вера заплакала, уткнув лицо в большую льняную салфетку, и от рыданий на ее голове запрыгал щуплый черный хвостик волос.

Холмс поднялся, прошелся по просторной комнате, немаленькой и со вкусом обставленной мебелью темного дерева, вдоль шкафов, внимательно все оглядывая, и даже приоткрыл одну из дверок и пошуршал книгами.

Вера всхлипнула и наконец подняла глаза:

– Простите, просто у меня никак не укладывается в голове…

– Вы меня тоже простите, но… Скажите, а ваш муж любил вас? Никогда вас не бил? – спросил Ватсон и тут же пожалел о своем вопросе.

– Да как вы можете такое говорить? – Вера поднялась с кресла, лицо ее пылало, исказившись от злости. – Мы жили душа в душу. А вы приходите и задаете такие вопросы!

– Простите моего друга. – Шерлок повернулся и шагнул к Вере. – У него семейная трагедия в анамнезе, дядя поколачивал тетю, и теперь Джон везде ищет подтверждение того, что большинство мужей так и поступают.

– Не все. Точно не все, вот мой Антоша был таким прекрасным мужем! – И Вера снова заплакала, сморщив лицо.

– Я думал, что и здесь будет такая же история с жестоким мужем, – виновато протянул Ватсон, пока вдова отлучилась сварить свежего кофе, – и проявил инициативу. А выходит, что нет никакой закономерности…

– Ты ошибаешься, Джон. Закономерность есть да еще какая! – Шерлок подтащил Ватсона за рукав к книжному шкафу и показал пальцем на потертое фото в кованой рамке.

– Не может быть! – Ватсон присвистнул от удивления.

– Скажите, Вера, а ваш Антон и Константин Титов дружили со школы, верно я понимаю, судя по этому фото? – спросил Шерлок вернувшуюся Веру.

– Да, только в последнее время они почти не общались, некогда все как-то. – И Вера снова сморщилась, сдерживая слезы.

– А кто это третий рядом с ними? – Шерлок снова приблизил лицо к стеклянной дверке шкафа.

– Это Колька Станиславский. Только они с ним вообще контакт почти не поддерживали. Так, поздравления с праздниками, не более того…

– Колька, значит, а адреса его у вас нет?

– Нет, откуда.

– Ну и ладно, это не проблема… – пробубнил Шерлок, сфотографировал смартфоном фото, резко развернулся и пошагал к двери. – Простите, но нам уже пора.

И Шерлок, не дожидаясь Джона, нырнул в прихожую и покинул квартиру. Ватсон развел руками, неловко да и не понятно зачем, поклонился Вере и последовал за Холмсом.

– Николай Станиславский пропал три дня назад, о чем почти сразу заявила его сестра. Шерлок, ты думаешь, что его пропажу можно связать с одной из наших серий? – Волков постучал карандашом по большому столу из красного дерева. В кабинете было очень душно, но Волков не открывал окно, потому что за ним шумела и пылила стройка, выводя из себя до пронзительной зубной боли.

– Возможно, – кратко ответил Холмс и снова посмотрел на фотографию в смартфоне. – Вы проверили и сравнили землю, найденную во рту у Титова и Арбузова?

– Да, оба образца абсолютно идентичны.

Холмс убрал смартфон в карман:

– Что ж, я так и думал. И думаю, что нам надо поговорить с их школьным учителем. Как это?.. Классным руководителем. Джон, купи торт с большими красными кремовыми розами, мы в школу пойдем. Я видел в фильмах, что в России всегда ходят к учителям с тортом.

– Когда ты успеваешь смотреть фильмы? – фыркнул Ватсон.

– В отличие от тебя, Джон, я стараюсь находить время, чтобы погрузиться в культуру и традиции этой страны! Однажды я даже посмотрел «Москва слезам не верит», веришь ли? Хм… а интересная игра слов…

Ватсон снова фыркнул и закатил глаза. Волков с пониманием посмотрел на Ватсона и сочувствующе кивнул ему.

Ираида Михайловна поправила пучок седых волос и достала с полки фотоальбом.

– Этот выпуск был самым замечательным. Какие там ребята учились! Три золотых медалиста, пять серебряных медалей. И наша звезда, наша гордость – Петя Лямишев, победитель международной олимпиады по программированию. По-моему, он даже какой-то грант получил на разработку какой-то программы. Невероятный талант… Такие хорошие ребята.

– И Арбузов, и Титов, и Станиславский? – спросил Ватсон, нарезая торт на узком столе в учительской.

– Эти, – Ираида Михайловна покачала головой, – тоже ничего, хорошие мальчики. Звезд с неба не хватали, но зато были лидерами. Хваткие, сообразительные.

– А дружили они с кем-то еще? – Ватсон нечаянно задел пальцем кремовую розочку, облизал его и поморщился от чрезмерной сладости и жирности.

– В их компании много кто был. Агния Бауман например. Прелестная девочка. Очень цельная, принципиальная, умная. Правда, умерла два года назад. Онкология. Очень поздно обнаружили опухоль – уже на четвертой стадии. Никто даже не знал, что она болеет, уже после смерти стало известно…

Холмс быстро перелистал альбом, остановился на одном из снимков:

– Сколько учеников было в их одиннадцатом «бэ»?

– Девятнадцать, – ответила Ираида Михайловна.

– На фотографиях с последнего звонка и выпускного восемнадцать человек. Кого не хватает?

Ираида Михайловна побледнела, вздохнула и снова поправила и без того идеальный пучок.

– Петеньки Лямишева и не хватает.

– А что случилось? – поинтересовался Ватсон.

– Я точно не знаю, – пробормотала учительница и, вдруг побагровев, достала из рукава платочек и промокнула переносицу, на которой выступил пот. – Мама его позвонила и сказала, что Петя, мол, больше не придет, и аттестат она сама получала в городском комитете, в школу даже не зашла. Благо, Петя к тому времени все экзамены уже сдал.

– Врет наша Ираида Михайловна, там кое-что произошло, – пробормотал Шерлок, когда они вышли из дверей школы.

– И я подумал, что она что-то скрывает. А теперь нам куда? – поинтересовался Ватсон.

– Тут совсем недалеко, – ответил Холмс, и они повернули во двор и зашагали по дорожке из серых поломанных плиток.

– Гляди, какой могучий дуб! – восхитился Ватсон.

– Да, и я думаю, что это наш немой свидетель, – проговорил Холмс негромко, подошел к дереву, наклонился к земле, поддел пальцем немного грунта и положил в небольшой пакетик.

– Зачем? – Ватсон недоуменно пожал плечами.

– Хочу проверить местную землицу-батюшку.

– Матушку, – поправил его Ватсон.

– Я знаю, – усмехнулся Шерлок, – просто ты всегда так забавно меня поправляешь.

У подъезда панельной пятиэтажки уже стояли полицейские машины и фургон группы захвата. Волков двинулся им навстречу и быстро заговорил:

– Ты был совершенно прав, Шерлок. На местах убийства Арбузова и Титова земля как раз со школьного двора.

– Да, конечно, я прав, это все понятно, – отмахнулся от него Холмс. – Вы уже взяли его?

– Он там… в квартире…

Через узкую прихожую, где валялось скомканное тряпье, а на крючках висели вперемешку пара курток, дубленка и несколько грязных махровых халатов, Шерлок и Джон прошли в комнату. Ее размер определялся с трудом из-за плотно зашторенного окна и нагромождения разнокалиберных коробок, начиненных трудно опознаваемым хламом. На полу вперемешку стояли банки, бутылки и упаковки от пиццы и готовой еды. В комнате тошнотворно пахло плесенью, прокисшими продуктами и даже, кажется, мочой.

Единственным источником освещения служила кривая настольная лампа. В небольшом кругу ее света сидел на офисном кресле придерживаемый оперативниками и закованный в наручники сутулый, худой и тонкоусый мужчина неопределенного возраста.

– Петр, добрый день. У вас ведь уже много лет не было гостей, правда? – сказал Шерлок мужчине и подошел к нему поближе.

Петр ухмыльнулся и поправил очки, то и дело съезжавшие по потному узкому носу:

– Зззато у ммменя были мои друзья, кккоторым я помогал…

– Да, я знаю – хмыкнул Холмс и подвигал мышку на столе рядом с компьютером. – А вот и ваше орудие помощи, да? Даже я не сразу понял, как же вы это все проделывали. Хорошее приложение вы разработали. Настоящий рай для преступников и убийц. И, наверное, уровень шифрования совершенно уникальный, так ведь? Вы же гений программирования. Вас даже Ираида Михайловна хвалила. Она же и навела меня на мысль.

– Она пппомнит меня?.. – вдруг вздернул брови Петр. – Странно. Я дддумал, что меня никто не помнит. Но это не важно. Важно, что код ппприложения вы не взломаете никогда, уж об этом-то я точно пппозаботился. – И Петр расплылся в довольной улыбке.

– Про шифр и приложение мы еще поговорим, – перебил его Шерлок. – Лучше расскажите нам, Петр, где Николай Станиславский? Ведь это по вашему заказу его похитили. И я уверен, что он еще жив, иначе бы мы его наверняка уже обнаружили.

Петр снова хмыкнул, но промолчал.

Шерлок взял табуретку, скинул с нее пластиковую коробку, где в остатках бульона на дне расплылись белыми слизняками несколько кусков лапши, сел вплотную к Петру и посмотрел ему в глаза:

– Петя, ты же не сможешь жить в тюрьме в общей камере. Только представь себе, как каждый день другие мальчики будут тебя обижать, бить и, может быть, даже насиловать? Ты не выдержишь этого, Петя. Ты слишком долго берег свой покой, обустраивал свою жизнь, защищал себя и своих друзей. Давай, Петя, ты нам расскажешь, где Коля, а мы тебя посадим в одиночную камеру, где все будет почти как тут, дома. А, Петя?

Волков, стоящий рядом с Холмсом и Ватсоном, кивнул:

– Да, я готов дать гарантии. Где Николай?

Петр опустил глаза и посмотрел на свои руки, помотал головой. Он обещал себе. Больше ни за что. Никогда. И так и будет.

– Хххорошо, я расскажу, гггде он. – Петр посмотрел на Шерлока и кивнул. – Он вел сссебя со мной не так ужасно, как остальные, поэтому я решил не мммучить его, а сделал так, чтобы Кколька умирал в ггглухом месте. Ммможет быть, он еще жив.

Ватсон кормил кукурузными хлопьями енота, сидевшего у него на коленях. Енот забавно щелкал хлопья и, еще толком не прожевав один кусок, уже тянул лапку за следующим.

– Шерлок, вся эта история у меня в голове не укладывается. Как ты-то уложил?

– Я просто стал проверять не только жертв и то, как их убили, но и их родственников. Их-то как раз не особенно подозревали, да и в любом случае у них было алиби. Более того, они действительно совершенно ни при чем. Но если бы все-таки полиция удосужилась проверить их жизнь, то обнаружила бы, как и я, что жилось им очень плохо. В пяти случаях жены жертв частенько попадали в больницу с травмами различной степени тяжести, а одна из них пролежала в коме три дня по причине якобы падения с лестницы. Однако до этого она уже писала заявление в полицию на своего мужа, который ее избивал и угрожал убийством, но дело замяли, вдова забрала заявление.

Или вот еще случай – двое подростков, мальчик и девочка, потеряли отца. Никто не обратил внимания, что детей два раза объявляли в федеральный розыск, потому что они сбегали. А на своей странице во ВКонтакте девочка неоднократно писала о том, что отец привязывает их с братом к стульям, требует отчитываться по урокам, закрывает в гараже, бьет.

Также никто не обратил внимания, что родственники жертв не заявляли в полицию по поводу исчезновения. Более того, одна из жен, то есть уже вдов, после пропажи супруга закатила вечеринку, о чем я нашел пост в ее Инстаграме. Она праздновала короткую передышку от изувера, не зная еще, что он уже мертв. Иначе, вероятно, вечеринка была бы еще ярче.

– Значит, Петр убивал мучителей? Причем не своими руками. – Ватсон прижимал к себе енота, словно хотел его защитить.

– Да, все так. После того жуткого случая на школьном дворе Петр больше из дома не выходил. Всю жизнь просидел в четырех стенах, охраняя свой дом, свою крепость, как цепной дракон, не смеющий, да и не имеющий физической возможности покинуть место обитания. Это был единственный приемлемый для него вариант существования.

Вот только Агнию он не забыл. Свою любовь. Написать он ей не смел, стыдился, мучился. Но маниакально следил за ней в социальных сетях. Именно ее смерть стала спусковым крючком, свела его с ума. Все свое отчаяние и злость он вложил в разработку приложения. Приложение помогало на уникально анонимном уровне проворачивать такие жуткие сделки, что даже сам он поначалу ужаснулся. Но огромные деньги, которые потекли в его карманы, восхитили его гораздо сильнее.

Но деньги не помогли ему унять боль, и он очень страдал и мучился после смерти Агнии. Он стал искать сообщества поддержки в Facebookе и наткнулся на группу, где общались люди, страдающие от насилия. И тогда его осенило: вот ради чего он создал приложение и получил такую власть. Он решил помогать жертвам насилия избавляться от насильников. Вернее, избавлять их от истязателей насовсем. Петр с анонимных аккаунтов общался с отдельными участниками группы, дружил, узнавал подробности, имена. Дальше вычислить свою будущую жертву ему не составляло труда. Но убить насильника – это слишком просто и мягко. Надо еще, чтобы он был наказан, унижен, уничтожен.

И Петр нанял для этой цели киллера. Точнее, киллера-садиста. Имитация действий серийного убийцы позволяла лишать людей жизни с нечеловеческой жестокостью. Гениально, как по мне. Поскольку киллер выполнял задания Петра, а наказания Петр всякий раз придумывал в зависимости от прошлого жертвы, у полиции возникло впечатление, что орудует несколько серийников, при этом серии и впрямь вязались с трудом. А все потому, что не было никаких маньяков, потому что маньяк тут только один – Петр, возомнивший себя карателем и спасителем. Хотя… Нам еще предстоит поймать исполнителя его заданий, потому что тот, почуяв власть и кровь, может не остановиться. И еще большой вопрос: а был ли он настоящим прирожденным садистом до того, как нанялся к Петру?

– А как же собственные обидчики Петра? – спросил Ватсон. – Получается, он долгое время не помышлял о мести?

– Джон, все эти убийства чужих мучителей – это сублимация. Все жертвы являлись суррогатами. Но, разумеется, сублимация когда-то перестает работать, напряжение нарастает, промежутки между убийствами становятся короче. В какой-то момент Петр осознал, что настал черед его личных обидчиков. И их надо было наказать по-особенному. Вытащить из дома, раздеть, уничтожить, заставить есть землю с того места, где произошла катастрофа, разрушившая его жизнь.

И вот эта земля… помнишь? Зачем преступник ее принес? Неужели мало земли вокруг места преступления? К тому же земля, взятая в определенном месте. Значит, именно эти убийства – это что-то совсем личное, особенно значимое, отличное от других.

А тут еще и третий их похищенный товарищ… Что-то связывало их. Но поскольку нынешних общих дел у них я не нашел, то единственный вариант – их школьная пора, юность, там-то и надо было копать. Практически в прямом смысле этого слова. А тут – одноклассник, который вдруг не пришел на выпускной.

Кстати, про третьего товарища: Николай должен был умереть от голода и холода, замурованный в небольшой укрепленной бетоном яме. Николаю повезло: он в клинике, выздоравливает, скоро отправится домой.

– И мы с тобой домой отправимся, ведь так? – Ватсон внимательно посмотрел на Шерлока. А енот спрыгнул с колен Ватсона, бегом кинулся ко все еще распахнутому чемодану, достал оттуда свои носок и платок, юркнул к комоду и снова засунул за него свои вещички.

Холмс усмехнулся:

– Кто-то вот уезжать совсем не хочет.

– А мы? – снова спросил Ватсон уже с нажимом.

– А мы можем поступить, как захотим. Только давай сначала выпьем чаю. Даже в Лондоне не везде найдешь такой хороший чай. А уж такое малиновое варенье, какое варит Владилена Амбруазовна, так и вообще днем с дождем не сыщешь.

– С огнем, – поправил его Ватсон, но Холмс лишь цокнул на это языком.