Ну, ты, Генка, и попал... Том I

Ч. 2. Гл. 8. В гостях хорошо, а дома лучше!

Вернулся я в своё поместье уже к концу августа. Павел I мне передал все дела, подробно рассказал обо всём. То, что Чухоня организовал собственную разбойничью шайку, меня потрясло. Хотя я что-то подобное подозревал, слишком уж неординарное было у Глеба мышление и понятие о чести.

Маринка была так рада видеть меня в здравии, что натурально визжала от восторга! Даже государь прослезился, когда она бросилась ко мне и запрыгнула на руки, словно малое дитя. Ну, ей в её возрасте простительно - подросток же. Хотя я тоже был готов визжать и скакать от радости, но - возраст, положение. И я сдержался.

Прохор также не скрывал радости. Да и вообще, по-моему, в поместье не было никого, кто бы не выражал восторг. Хотя я и предполагаю, что кто-то был неискренен... По такому поводу мы устроили общий праздник: столы накрыли прямо на улице, наняли несколько поварих из местных, наготовили всякого-разного. Спиртного принципиально выставлять не стали - Павел, как оказалось, тоже разделял мою точку зрения на эту сторону бытия.

В конце праздника было театрализованное представление. После отъезда помещицы Пивоваровой со своими актёрами, марина с Глафирой заразились её идеей. Они отобрали наиболее талантливых среди крестьян и стали заниматься с ними сценическим искусством. Ставить они решили комедии Мольера "Школа мужей" и "Школа жён". Конечно, в сценарий были внесены существенные изменения, чтобы местным зрителям пьесы стали ближе по духу и пониманию. Кое-какие шутки девчата придумали сами, например, высмеяли мужчин-подкаблучников, которые сами не могут принимать никаких решений. Знаменитый анекдот про еврейскую маму в купе с юмором кавээновской команды "ГородЪ ПятигорскЪ" вписался туда очень органично.

Вельможные супруги, очень напоминающие Ольгу Картункову в то время, когда она была "в теле" и её напарника-безвольного мужа, сидят на званном обеде у государя. Внимание мужчины привлекает худенькая особа слева, напоминающая Катю Моргунову из той же команды. Заметив это, дама-жена дёргает за рукав мужа. Тот спрашивает: "Что, моя ласточка? Я уже наелся?", на что та отвечает: "Нет, ты замёрз, даже глаза повылазили из орбит! Тебе здесь дует - давай поменяемся местами!" - "Но тогда дуть будет тебе?" - вопрошает недалёкий умом супруг. "С этим худющим сквозняком я справлюсь, не переживай! Вот в прошлый раз, когда на тебя ДУЛО на обеде у графа, вот это было дуло так дуло! А тут так - не дуло, а меленькая щёлочка!"

Спектакль получился отменным, даже крестьянам очень понравился. Артистов два раза вызывали на поклон. Государь был в овсторге и размечтался, какой замечательный театр заведёт он себе при дворце.

После праздника, когда мы с Мариной пошли погулять у реки, она выдала мне ещё одну новость. От Анны в 20-х числах снова была посылочка. На этот раз женщина переслала нам книги по переработке нефти. Ясен пень, я в этом ничего толком не смыслил, да и Афоня вряд ли разберётся. Надо искать химиков, которые доведут эти знания до ума. Но прорыв в науке и промышленности такие открытия сделают офигенный, факт!

Утром следующего дня Павел выразил желание возвратиться во дворец. Я сразу выдал ему, что мысль эта неумная. Пока государь не отказался от трона, пока Россия является империей, делать это крайне опрометчиво. Ведь те, кому хочется сменить царя, сохранив монархию, обязательно воспользуются сим положением. Нет, надо переиграть злоумышленников! И работать мы будем по прежней схеме: вместо Павла во дворец поеду я со всеми полномочиями императора. Вот там я и объявлю о слиянии Римской церкви и нашей христианской, о назначении министров в разные государственные отрасли, а затем уже - о признании России республикой и последующем отказе Павла от трона. После этого убивать царя будет бессмысленной тратой времени.

Но подстраховаться на случай возмущения (не народа, а вельмож) заранее стоило бы. Не захотят дворяне так просто терять свои привилегии. Хотя пока об отмене крепостного права и переходе земли государству мы промолчим. Сюрприз будет...

Однако Павел воспринят моё предложение о новой подмене царя мною в штыки.

- Не поверят приближённые в то, что я жив, нахожусь на свободе и до сих пор не показался народу! Обязательно поднимут восстание. И чем всё это закончится - никому неизвестно. Я должен выйти к народу, мне необходимо приехать во дворец!

Да... Вот вам и ещё загвоздка. Как отпустить государя в его покои, когда за ним наверняка ведётся охота?

- Ваше величество, Вы же понимаете, что путешествие через половину России чревато? Мы же даже не можем обеспечить соответствующую охрану. Ну, снарядим с Вами обоз с дружиной - а они нас поджидают целым полком. Может ведь такое случиться?

Павел грустно кивнул. На его лице видна была сильная внутренняя борьба. И я его хорошо понимал: растить сыновей, нянчить их, целовать, мечтать о их будущем - и потом бояться получить от самых родных и близких удар в спину. Так себе перспектива. Пока мы искали выход, Глафира доложила, что ко мне пожаловал Афанасий. Переглянувшись с царём, я попросил Афоню войти. Тот переступил порог кабинета, мельком оглядев помещение - было заметно, что он уже весь в каком-то своём новом открытии. Павел заметно оживился, ему понравилось некое "панибратство" крестьянина в отношении вельмож.

Оказалось, что Афоня просто выбирал удобное место для своих чертежей. Небольшие столешницы секретеров явно не подходили. Поэтому Афанасий, получив "добро" на разговор, быстренько сдвинул все кресла и стулья с чайным столиком к стенкам, бухнулся на колени.

- Это ещё что за представление? - возмутился я.

За время путешествия между нами установились вполне дружеские отношения, не допускающие всяких проявлений подобного рода. Но я ошибся: Афоня вовсе не собирался таким макаром изъявлять своё уважение к графам. Он вытащил из-за пазухи белую скатерть, испещрённую чертежами, и расстелил на ковре. Производя эту манипуляцию, Афоня по ходу уже начал высказывать свои идеи:

- Я тут... покумекал малость... Ваше сиятельство мне подсказывало... А что? Вместо лошади вполне можно использовать паровой двигатель... Вот тут резервуар... А здесь топка... Вода нагревается, давит на поршень... Вот тут бочка с водой, тут повозка с дровами. Зато лошадь менять в яме не нужно, и скорость опять же. Даже если разбойники решат напасть - не догнать им машину. А встренут спереди - можно отстрелиться, внутрь не проберутся - железный кожух даже пуля не пробьёт!

Афоня ползал по полу, тыча пальцем в свои чертежи. Я был ошеломлён. Но одно меня не устроило: огромная повозка для дров и воды. Из-за этого машина была больше похожа на паровоз из трёх вагонов, а не на машину. Маневренность такой махины слишком мала. Я тут же пристроился и стал показывать Афоне, как уменьшить размер агрегата, если заменить двора, например, углём. А воду можно по пути добавлять в резервуар, не по пустыне же собираемся путешествовать. Афоня спорил со мной так, как будто бы я уговаривал его отрубить лишние пальцы его родному дитяти, отстаивал каждую мелочь с пеной у рта. В результате мне удалось убедить Афанасия отказаться от третьего вагона, в котором он предполагал везти воду и дрова про запас.

По ходу дела к нам подключился и Павел. Сначала он молча и с удивлением наблюдал за нашим спором, но надолго его не хватило. Он переместился на пол, рядом с нами. Второй вагон по мнению Павла тоже можно было модернизировать за счёт замены стационарных кроватей откидными полками. Как я-то не обратил на это внимания! Вот олух-то! Я тут же добавил идею сделать откидные столики и верхнюю полку для багажа. Вагон сразу стал компактнее, хотя вместить в него стало возможным около восьми человек.

В самый разгар наших обсуждений, которые сопровождались довольно громкими выражениями, переходящими на крик (творческие люди часто забывают во время дискуссий о культуре и вежливости, бывает...) в кабинет вошла смущённая Глафира. Оказывается, она уже минут пять как пытается до нас достучаться, но всё безрезультатно. Потому и решила войти самовольно, без приглашения. Мы же, увлечённые обсуждениями, даже не заметили этого.

- Григорий Владимирович, к Вам тут Фрося ломится... - пробормотала Глаша.

Отодвинув девушку могучей ручищей, в кабинете материализовалась громадная фигура супруги Афони. Однотитей Фросю теперь уже никто не звал: Маринка сшила для неё специальный лифчик, в пустую чашечку которого женщина клала увесистую репку, обмотанную тряпицей, чтобы вес обеих "грудей" был более-менее одинаков. Но из-за мощи фигуры она напоминала громадного бегемота, а не женщину. Уж как субтильный Афонька справлялся с гром-бабой - непонятно.

Беременность уже довольно сильно проявилась в её фигуре, поэтому баба, ворвавшись в кабинет, сразу же снесла своей раздавшейся нижней частью изящный стульчик, который мы установили на столешницу чайного столика. Тот, упав на пол, жалобно крякнул и развалился на две части.

- Этта шо за такое? - громом прогремел голос Фроси. - Мамина скатертя!!! Кады ты, паршивец, только исхитрилси её сволочь? И ведь всю изнахратил, падла ты этака!

Фрося зацепилась за край скатерти-чертежа, на которой ползали увлечённые процессом созидания три мужика, и сильно дёрнула её. Государь, оказавшийся в этот момент ближе всего к Фросе, потерял равновесие и шлёпнулся на задницу. Фрося же, всё ещё полна праведным гневом, сделала второй мощный рывок. От него мы с Афоней скатились на пол, словно картофелины со стола. Государь так же не удержался и тоже катышком переместился рядышком с нами.

- Изнахратил! Подлюка! Задавлю как вошу! - Фрося попёрла на Афоню разъярённым быком.

Мужик, не на шутку испугавшись, на четвереньках быстренько перебежал под низенькую кушетку, распластался там, но. уместить смог лишь нижнюю часть тела до плечей. Поэтому, подхватив рукой сиденье сломанного стула, он прикрыл им голову. Государь, видя надвигающуюся опасность его величеству, тоже не стал тянуть время, испытывая судьбу - он так же на четвереньках добежал до секретера и забился в его нижнюю часть, предназначенную для ног. Мне прятаться было некуда...

- Эту скатертю... мне ышшо... бабушка моя... по наследству... Она жа пошти нова была!!! Ну, берегись... - не глядя на меня, разбушевавшаяся воительница, потрясая Афониными чертежами, двинулась к нему, дотопала до кушетки и попыталась опуститься на колени. В этот момент в её животе что-то шевельнулось, видимо, даже ещё не рожденный младенец встал на защиту своего батюшки, Фрося сдавленно крякнула и качнулась в сторону, вцепившись руками в бок.

- А!!! Он шаволицца!!! Он шаволицца, батюшки мои светы!!! - завопила беременная баба.

Чего было в её вое больше - страха, радости или удивления - понять мы не сумели. Но Афоня, движимый отеческим чувством, выскочил из-под кушетки, подлетел к супруге и встал перед ней на колени, нежно оглаживая огромный животище. Дитя внутри обрадовалось такому вниманию, лягнуло отца в качестве приветствия и успокоилось.

В это время из-под секретера выполз государь наш батюшка Павел I. Видимо, он тоже почувствовал, что данное место не совсем подходит ему по статусу. Приняв вполне пристойный вид, одёрнув сюртук и пригладив волосы, он с достоинством заявил бабе, стоявшей всё ещё с выпученными глазами:

- Афанасий - великий инженер. Он сейчас сделал огромное открытие, которое стоит дорогого. Он изобрёл паровую машину! Да теперь ты, Ефросинья, не на таких скатертях обедать будешь - на шёлковых! И одеваться будешь как барыня. А жить станешь в каменном доме в самой Москве!

- Да??? В Москве? - Фрося погладила по голове своего супруга, всё ещё стоявшего перед ней на коленях. - Ну тады ланно. Давай в Москве. Хотя бы на недельку. А то маленькому мому свежий воздух нужон будеть. Погостим - и домой. Скатертю мине шёлкову отдашь и ланна.

Фрося неловко повернулась, оттолкнула от себя Афоню, который откатился от её движения колобком и, успокоенная и довольная, потопала домой, бросив скатерть с чертежами на ковёр.