Няня

12

— Привет, Тереза! Я только что разобрала вещи. Комната, в которой меня поселили, — маленькая и очень уютная.

— В какой части дома ты живешь? Океан из окна видно?

— Никак не могу в это поверить, но видно! Я живу на втором этаже, помнишь? Окно выходит на домик для гостей, за ним пляж и океан! А какой запах! Мне все время кажется, что я на лодке.

— Страшно тебе завидую! У нас тут сплошные увольнения! Представляешь, у меня теперь два начальника! А работы в два раза больше и никакого повышения жалованья!

— Тереза, увольняйся и приезжай сюда!

— Ага, конечно! А как же моя карьера?

— Эй, прости. Я шучу.

— Да я тоже шучу. Кажется, вся моя карьера — путь в никуда.

— Ну, не вешай нос! Мы ведь решили веселиться все лето!.. Когда ты приезжаешь?

— В эти выходные, Элли! Покажешь мне ваш чудесный дом? Чем ты занимаешься сегодня?

— Во-первых, иду по магазинам. У меня практически нет одежды. Даже купальника нет!

— В какой магазин пойдешь? Тебе разрешают пользоваться машиной?

— Представляешь, они взяли для меня маши, ну напрокат! Маленький белый «форд-таурус» Очень удобный, для меня и детей.

— Ах да! Совсем забыла про детей! Как они?

— Ну, я ведь только вчера переехала. Младшая девочка — просто прелесть, хоть с ней и полно хлопот. Наверное, все малыши такие. А вот старший мальчик… э-э… довольно странный. Он просто смотрит на меня, без всякого выражения, и молчит.

— Ничего себе, мальчик! Послушай, поезжай в Истхэмптон. Там есть магазинчик под названием «Скуп». Тебе понравится! Классные купальники. И все, что нужно, чтобы стать настоящей хэмптонской девушкой.

— Тереза, мне смешно! Разве я хочу стать настоящей хэмптонской девушкой?

— Конечно, хочешь! Запоминай, магазин «Скуп» — лучшие джинсы в округе. Дальше, салон «Семерка» — в их одежде твоя попка будет не хуже, чем у Дженнифер Лопес, плюс классные топики, куча вещей из вареного шелка и батика. Этим летом все носят батик. А еще там стильные серебряные ремни под джинсы.

— Что бы я без тебя делала? Правда, пока я туда не поеду. Мне прежде всего нужно в Саутхэмптон, купить кое-что для Эбби.

— Это — хозяйка? И как она? Ничего?

— Очень хорошо ко мне относится. Эбби сказала, что в Саутхэмптоне есть универмаг, я где-то записала его название… Вот, «Хилдридс». Там должна быть подстилка для кошек.

— Подстилка для кошек? Тебе что, не поставили нормальную кровать?

— Ха-ха-ха!.. Я как раз хотела тебя кое о чем попросить, Тереза. Можешь для меня что-то сделать?

— Это связано с подстилкой для кошек?

— Ну… Отчасти. Харперы позволили мне привезти сюда Лаки, моего кота. Я тебе рассказывала о Лаки?

— Раз сто, не меньше!

— Я так по нему скучаю! Мама отдала его моей двоюродной сестре Марш из Коннектикута. Если через неделю Марш привезет его тебе в Нью-Йорк, сможешь завезти его сюда?

— А он не царапается?

— Нет, конечно, нет. Он — милый старый котик. И тебе понравится!

— Ну хорошо! Нет проблем! Скажи Марш мой адрес. Пусть только предварительно позвонит и вечерком привозит кота.

— Тереза, ты прелесть! Спасибо огромное! Знаешь, у меня есть еще один повод поехать в Саутхэмптон — нужно сменить номер сотового.

— Так! Неужели снова Клэй?

— Угадала! Вчера вечером он звонил дважды и достал меня окончательно. Представь, он позвонил маме и узнал мой адрес в Хэмптоне.

— Здорово! Спасибо мамочке!

— Ну, она не виновата! Она же не знает, в чем дело. Просто я…

— Где ты вообще его подцепила? Прости за бестактность, но ты всегда так плохо разбиралась в мужчинах? Паршивый бухгалтер по налогообложению!..

— Хочешь знать правду? Хочешь знать настоящую причину, из-за которой я с ним встречалась? Он умеет вешать лапшу на уши.

— Что умеет?

— Вешать лапшу на уши! Он — бухгалтер по налогообложению, который вешает лапшу на уши! Понимаешь?

— Нет.

— В нем есть что-то особенное, он не такой как все. По крайней мере я так думала. Он… Не знаю, как объяснить, Клэй, кажется, живет в другом измерении.

— В измерении лапши?

— Может, позволишь мне объяснить? И зря смеешься… Именно к этому я и стремилась всю жизнь. Не быть заурядной, обыкновенной девушкой. «Просто Элли, обычная девушка из Мадисона». Моя сестра Венди всегда казалась суперзвездой, а я постоянно проигрывала на ее фоне. Мне тоже хотелось жить в другом измерении. Хотелось стать необыкновенной, незаурядной и привлекать всеобщее внимание.

— Ого! Все так сложно… Правда, не вижу, как сюда вписывается Клэй.

— Когда мы начали встречаться, с ним было так здорово. Он выглядел страшно милым, как большой плюшевый мишка. А сейчас…

— Медведи бывают опасными, Элли. Смотришь канал «Дискавери»?

— Короче, я собираюсь сменить номер сотового, а…

— А если он притащится в Хэмптон, тебе нужно вызвать полицию.

— Да, конечно, обязательно, — горячо заверила я и тут же подумала: почувствовала ли Тереза, что я вру?

— Помни, что бухта — на севере, а океан — на юге. Их соединяет одно-единственное шоссе — номер двадцать девять. Так что ты не заблудишься. Если увидишь воду, просто езжай обратно, и ты вернешься на Двадцать девятое шоссе.

Я чувствовала, что Эбби хочет мне помочь. Да только вот я ни слова не поняла из ее объяснений. Наверное, испуг отразился на моем лице, потому что она положила мне руку на плечо.

— Прости, Элли, следовало бы поехать с тобой и все показать, но мне нужно завезти детей домой, проверить «порше» в сервисном центре и…

— Ничего страшного, — сказала я, помахав картой, — пока со мной карта, не заблужусь. Я довольно хорошо разбираюсь в картах. Когда мы всей семьей уезжали в отпуск на машине, я всегда «работала» штурманом.

Я залезла в белый «таурус». М-м-м… пахнет новой машиной. Я не водила машину целый год, с тех пор, как переехала в Нью-Йорк. Очень здорово снова сесть за руль.

Я почувствовала себя намного увереннее, когда десять минут спустя ехала по главной улице Саутхэмптона, рассматривая ресторанчики и магазины по обе стороны дороги.

Я бывала здесь две недели назад во время памятного интервью в бутике «В стиле кантри» и тогда не смогла толком осмотреться. Сейчас же все походило на шикарные декорации к фильму — заглянешь в любой двор и сразу увидишь, как он отличается от красивого фасада.

Я прошла мимо магазина Сакса на Пятой авеню и пары лавок, торгующих антиквариатом. Улицу заполняла толпа праздношатающихся, я заметила книжный, кондитерскую лавку, несколько ювелирных. И подумала — неужели люди приезжают на пляж для того, чтобы покупать драгоценности?

Я остановилась возле старого супермаркета. По обе стороны от меня стояли черные «мерседесы». Оглядев стоянку, я заметила еще «мерседес», «ягуар», несколько внедорожников и дорогих спортивных машин.

Универмаг «Хилдридс» располагался рядом со скобяной лавкой. Эбби рассказывала, что это, наверное, старейший универмаг в стране, основанный, кажется, еще в 1800 году. Англичане появились в Хэмптоне в 1690 году. Наверное, их тоже поразила красота здешних пляжей.

Маленький магазинчик выглядел приветливо и дружелюбно. Именно так я и представляла старые магазины.

Я остановилась у главной витрины. И, увидев кровать с балдахином, рулоны ткани и яркие занавески, сразу подумала о прыжке в прошлое.

Большинство прохожих были в шортах, футболках и сандалиях. Парень с серым пуделем остановился поболтать с двумя девушками в майках с символикой университета Уэсли, но девушки принялись гладить собаку, не обращая особого внимания на ее хозяина.

Внезапно меня охватил озноб, хотя погода для начала июня стояла очень теплая. По спине поползли мурашки.

Я обернулась. Почему мне постоянно кажется, что за мной следят?

Прикрыв глаза от солнца, я осмотрела улицу. Странное чувство прошло очень быстро, как предупреждение.

Казалось, никто не обращает на меня внимания.

Я поднялась по деревянным ступеням и вошла. Над дверью зазвенел колокольчик.

Я протиснулась сквозь толпу покупателей в отделе товаров для кухни. Вероятно, они закупали утварь для своих дач. И внезапно у меня снова онемел затылок.

Снова то странное чувство.

Я обернулась и внимательно оглядела покупателей. Никто не обращал на меня внимания.

Чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох. «Элли, ну же, что с тобой?»

В глубине магазина я нашла отдел постельного белья.

Эбби заказала по телефону простыни с наволочками и попросила их забрать. Я подошла к кассе и стала ждать, когда меня обслужат.

В отделе напротив, наверное, самая худая на свете платиновая блондинка в черных колготках и серебристом вязаном топе рассматривала желто-оранжевые диванные подушки.

— Эти подушки в пятнах! — кричала она на весь магазин. — У вас найдется хоть одна чистая?

Я вздохнула и облокотилась о прилавок. Похоже, утро выдалось нелегким. В отделе была туча покупателей и только две продавщицы.

— Ой! — вскрикнула я. Холодная рука крепко сжала мое запястье.

— Здравствуйте! Я ищу вас все утро.

13

Я быстро обернулась и увидела пожилую женщину. Ее круглое лицо было мертвенно-бледным, а седые волосы убраны в тугой пучок. Она носила квадратные очки с такими толстыми стеклами, что светло-голубые глаза казались огромными.

— Я ищу вас все утро, — повторила женщина. Ее звонкий голос словно принадлежал молодой девушке. На незнакомке был темно-синий свитер, белая кружевная блузка с красной брошкой в виде цветка на вороте и синий шарф в белую полоску.

Я посмотрела на нее, прищурившись. Толстый слой пудры на лице не скрывал ссадин и царапин. Но глаза демонстрировали живейший интерес ко всему происходящему. Женщина смотрела на меня, не мигая.

— Что, извините? — переспросила я.

Она стояла слишком близко, будто вторгаясь в мое пространство. От нее пахло луком, и я сделала шаг назад.

Женщина снова схватила меня за руку костлявыми пальцами.

— Ты новая няня Харперов?

— Вообще то да… — Я сделала еще один шаг назад. — А зачем вы меня искали?

Сухие губы на бледном морщинистом лице медленно растянулись в улыбке.

— Я их бывшая няня, — объявила она. Голубые глаза неожиданно вспыхнули за толстыми стеклами. — Я миссис Брикер, бывшая няня.

— Правда?

Женщина держала меня за локоть. Ее руки оказались на удивление сильными.

— Пойдем, нам нужно поболтать. Как тебя зовут? Хочу тебе кое-что рассказать.

— Что рассказать? — вырвала руку я. — Простите, но… мне некогда. Очень много работы. Я только приехала и…

Голубые глаза сузились, а улыбка быстро сползла с напудренного лица, ставшего похожим на маску.

— Послушай меня, милочка. Я пытаюсь тебе помочь.

— Помочь мне?

— Да, я миссис Брикер, бывшая няня. Я хочу помочь тебе. Мне кое-что известно.

Я внимательно на нее посмотрела. Она что, с ума сошла? Окончательно свихнулась?

— И что вам известно?

— Найди себе другую работу!

— Что?

— Милочка, здесь небезопасно. Послушай, я знаю, что говорю.

Я глубоко вздохнула.

— Простите, миссис Брикер. Боюсь, я вас совсем не понимаю. Вы говорите, что у Харперов небезопасно?

Она натянула шарф на костлявые пальцы. Подбородок задрожал, немигающие голубые глаза будто впились в меня.

— Послушай! Держись подальше от мальчишки! Я знаю, знаю, что говорю! Опасность таится в домике для гостей. Не ходи в домик для гостей! Уезжай отсюда! Сейчас же! Немедленно!

14

Той ночью я почти не спала. Новые простыни царапались, подушка казалась слишком жесткой, и я постоянно сбрасывала одеяло на пол.

Я понимала, что дело не в постели. Просто я на новом месте, в чужой комнате, среди незнакомых людей.

Где-то после двух я подошла к окну. Я слышала, как шумит прибой за дюнами. Занавески развевались на прохладном ветерке.

Я выглянула из окна на задний двор. Небо, освещенное покрытым дымкой месяцем, выглядело зловещим. Звезд не было. Ветер шелестел в высокой траве на дюнах.

Зевая, я закрыла глаза, чтобы прохладный соленый ветерок ласкал мое лицо. «Расслабься, Элли, почувствуй прикосновение прохладного ветерка! Как нежно он гладит кожу».

Однако, открыв глаза, я едва не задохнулась от изумления. Разинув рот, я смотрела, как из-за сосен на вершине дюны появляется фигура.

Кто это может быть?

Я высунулась еще дальше и стала всматриваться в темноту. Озаренная сумрачным светом луны фигура медленно приближалась.

Мужчина. Идет к дому…

Нет, это мальчик. Он приближался, низко склонив голову. Я разглядела темные волосы и длинный плащ, слишком длинный для него, волочащийся сзади, словно шлейф.

Посреди двора, там, где трава доходила ему до лодыжек, мальчик внезапно остановился и, подняв голову, посмотрел на дом.

Брэндон? Гуляет в два часа ночи? Он что, совсем сдвинулся?

Задрожав, я прикрыла окно, приподняла подол длиной ночнушки и босиком выбежала из комнаты. Я неслась по коридору, сжимая и разжимая кулаки, пока не налетела на маленький столик у балкона, совершенно невидимый в темноте. «Ой!»

Сильная боль пронзила бок, но, закусив губу, я тихо скользнула вниз по лестнице, держась за тонкие перила. Желтый свет луны высветил на полу яркий квадрат. Прислушиваясь к каждому звуку, я спустилась на кухню. Вот шумит холодильник, вот звенит в морозилке лед, а вот и слабый свист ветра за окном.

Я аккуратно открыла дверь и вышла на террасу. Ночной воздух был прохладным и свежим. Я вздрогнула от резкого звука — это застрекотали мириады невидимых сверчков.

Пол террасы казался холодным, я прислонилась к перилам, вглядываясь в разбавленную молочным светом луны тьму.

— Брэндон, ты здесь? — Мой голос превратился в сдавленный шепот.

За террасой на ветру раскачивалась изгородь рододендронов. Пучки высокой травы колыхались из одной стороны в другую. Сверчки застрекотали еще громче.

«Ночной двор живет своей собственной жизнью», — подумала я.

Где же Брэндон? Я еще раз всмотрелась в темноту. Никого.

— Брэндон! Ты что, прячешься от меня?

Несколько секунд я ждала ответа, всматриваясь и вслушиваясь. И единственное, что я расслышала, — резкое стрекотание сверчков, доносившееся со всех сторон, как предупреждение об опасности. Наконец я отошла от перил и вернулась на кухню. Все еще дрожа от холода, захлопнула дверь и повернула ключ в замке.

Волосы отсырели под воздействием ночной влаги, и я откинула пряди назад. И сразу же услышала звук. Легкое дыхание. В темной кухне я была не одна.

— Брэндон? Ты здесь?

Тишина.

Я затаила дыхание и прислушалась.

Послышалось тихое сопение, свист вдыхаемого и выдыхаемого воздуха. Звук приближался.

— Брэндон? Прекрати, ты хочешь меня напугать?

Тишина.

А затем снова вдох-выдох, вдох-выдох, ближе, еще ближе.

— Это уже не смешно!

Я шарила рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель. Его там не оказалось! Я еще совсем не ориентировалась на этой кухне. Она была абсолютно незнакомой и такой странной.

Я чувствовала, что рядом кто-то есть, совсем близко от меня. Теперь дыхание стало неровным, прерывистым.

— Кто здесь? — У меня внезапно пересохло в горле. — Кто здесь? Кто здесь?

И тут вспыхнул свет.

15

— Эбби?

Она стояла в дверях кухни в розовом шелковом халате, держа руку на выключателе у двери, и смотрела на меня прищурившись. Темное от загара лицо словно припухло от сна.

— Элли? Ты до смерти меня перепугала. Я услышала шум в кухне и подумала…

— Я… я не хотела… — пробормотала я. — Брэндон…

Я обернулась, привыкая к яркому свету ламп. На кухне никого не было.

— Мне почудилось, что я увидела Брэндона во дворе. Я спустилась сюда, но на улице никого не оказалось. Потом я услышала чье-то дыхание здесь, на кухне. Я не могла найти выключатель и…

Я замолчала, поняв, что мой рассказ кажется бредом сумасшедшей.

Эбби поплотнее запахнула халат и, наклонив голову, окинула меня внимательным взглядом.

— Брэндон? На улице посреди ночи? Элли, о чем ты говоришь?

— Правда, я видела…

— Пойдем проверим. — Покачав головой, Эбби принялась быстро подниматься по лестнице. У меня дрожали ноги, и все же я заставила себя последовать за ней.

Эбби распахнула дверь в комнату Брэндона, и мы на цыпочках подошли к кровати. Брэндон спал на боку, мирно посапывая, натянув до подбородка одеяло, с плюшевым мишкой в руке.

Я смотрела на него во все глаза. Брэндон не притворялся, он действительно крепко спал. В полнейшем замешательстве я вслед за Эбби вышла в коридор.

— Мне так стыдно, — прошептала я. — Не знаю, что и сказать.

— Ты вся дрожишь, моя милая, — мягко промолвила Эбби. — Не стоит расстраиваться.

— Я не хотела тебя будить, — пробормотала я.

— Наверное, тебе приснилось, Элли. Такое случается в новом доме. Знаешь, стресс по поводу новой работы, и здесь не все так просто. Брэндон ведет себя очень странно, вот и результат.

— Я… э-э… Нет, это не сон! Я действительно что-то видела…

Я вспомнила миссис Брикер, полоумную старуху из города. «Держись подальше от мальчишки! Опасность таится в домике для гостей…»

Так она и сказала.

Мальчик… Домик для гостей…

Внезапно я почувствовала усталость. Страшную усталость и неловкость.

— Прости, что разбудила тебя, — сказала я, стараясь не смотреть Эбби в глаза. — Обычно я себя так не веду. То есть я не сумасшедшая. Напротив, довольно уравновешенная и спокойная.

Ты сможешь в этом убедиться, обещаю!

— Не сомневаюсь! — заверила меня Эбби. — Хочешь горячего чаю, какао или чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо, ты так любезна.

— Давай обо всем забудем, — предложила она, ведя меня по лестнице в спальню. — А завтра ты начнешь с новыми силами, договорились?

— Договорились, — согласилась я и, горячо поблагодарив ее, вернулась в свою комнату.

На следующее утро меня разбудили льющиеся в окно лучи солнца. Я взглянула на часы — почти восемь, а в комнате уже жарко. Ночнушка пропиталась потом и вся перекрутилась.

Я слышала шум прибоя и голос Хизер, требовавшей еще сока.

Я села на кровати и потянулась. Ночью я не выспалась и чувствовала себя разбитой. Оглядев незнакомую комнату, я увидела, что шорты и топики, купленные в городе, все еще валяются не разобранными у комода.

И первая моя мысль в то утро прозвучала так:

«Я не сумасшедшая».

Прошлой ночью я что-то видела. Мне не показалось. У меня в жизни не было галлюцинаций!

Даже во время жутких кошмаров после смерти Уилла, несмотря на сильное чувство вины за свое безответственное поведение, все эти ужасные годы я не теряла чувства реальности.

Никогда не считала себя сумасшедшей. Никогда не страдала галлюцинациями.

Так что же я видела прошлой ночью?

Я покачала головой, будто собираясь с мыслями, надела новый розовый топ с белыми шортами и посмотрела на себя в зеркало.

— Вся в обновках, — сказала я себе. — Начинается новая жизнь!

Кажется, именно так сказала Эбби.

«Отлично, ты готова, детка. Вперед, к новой жизни!»

Я причесалась, заправила постель, взглянула в окно на залитый солнцем двор и поспешила вниз по лестнице.

Внезапно зазвонил сотовый. Почувствовав ледяное дыхание страха, я взглянула на определитель. Неужели снова Клэй?

— Привет, Тереза, — обрадовалась я.

— Привет, Элли! Вижу, ты не сменила номер!

— Нет, еще нет!

— Стою у дверей офиса и не могу заставить себя войти. В городе такое пекло, даже асфальт плавится! Правда, у меня туфли к нему прилипают! Счастливая, ты у океана! Эй, когда собираешься сменить номер?

— Вчера не было времени. Я и так сильно задержалась в городе.

— Клэй тебе звонил?

— Нет, к счастью, нет! Случилось кое-что другое, я…

— Здорово! Может, его сбил автобус, протащил через весь город и раздавил в лепешку?

Я засмеялась. Тереза всегда умела меня рассмешить.

— Да, это я, мисс Хорошее Настроение. Слушай, Элли…

Снова запищал сотовый. Звонит кто-то еще? Сегодня утром я пользуюсь популярностью!

— Тереза, я тебе перезвоню. Тут еще один звонок.

— До скорого, пока.

Я переключилась на новый звонок.

— Алло?

— Элли, ты где?

— Мама? Я у себя в комнате. Ну, в новой комнате, в доме Харперов в Уотермилле.

— Хочешь сказать, ты действительно начала там работать? Я думала, ты шутишь, то есть надеялась, что…

— Да, мама, я решила поработать няней и очень этим довольна. У меня будет чудесное лето.

— Чудесное лето? А как насчет чудесной карьеры?

— Что, мама? Я плохо тебя слышу!

— Ты — нянька? Разве это не работа для школьников? Ты соврала, что тебе пятнадцать лет?

— Ха-ха-ха, мама! Я знаю, ты любишь пошутить. Как Лаки? Ты отдала его Марш?

— Да, я отослала кота вместе с его игрушками. Только не надо менять тему. Что это за семья? Они известны в городе? Может, я слышала о них?

— Вряд ли. Молодые люди. Он — какой-то финансист, а она… Я так и не поняла, чем она занимается. Кажется, она в отпуске этим летом. У них двое детей.

— Не хочу придираться к тебе, Элли, но…

Ох уж эти знаменитые «но».

— …но зачем тебе еще одна бесперспективная работа? Я просто спрашиваю. Могу же я просто спросить?

— Мама, я только что встала, мне сейчас не до разборок.

— Ну, вообще-то у меня хорошие новости.

— Что?

— Стук-стук!

— Мама, — простонала я, — у меня нет времени шутить.

— Стук-стук, Элли! Это не шутка. Это стучится твой шанс!

— Ох-ох! Ты слышишь мой стон? Мне пора идти, мама.

— Послушай. Твоя сестра Венди расширяет свое агентство недвижимости. Мадисон растет с бешеной скоростью. Она хочет взять еще двух сотрудников. Это шанс для тебя, Элли. Прекрасное жалованье плюс пятнадцать процентов комиссионных.

— Мама, ты что, хочешь, чтобы я вернулась в Мадисон? Ты ведь практически вышвырнула меня из дома, помнишь? Ты так радовалась, что я переехала в Нью-Йорк!

— Радовалась? Неправда, Элли! Мне было трудно отпустить свою дочь, но я согласилась. Ты хотела сменить обстановку, завести новых знакомых.

Только все это обернулось очередным провалом, прости за выражение!

— Мама! Это звучит слишком язвительно!

— Язвительно? Язвы появляются от стирального порошка!

— Послушай, мама, я не брошу эту работу и постараюсь извлечь из нее максимум. Можешь считать, что эта работа ниже моего или твоего достоинства, — мне все равно. Мне нужно кое-что доказать самой себе, прежде чем приступить к построению настоящей карьеры. И моя карьера начнется именно здесь! Поэтому мне не нужны подачки ни от Венди, ни от тебя!

— Я просто пытаюсь помочь, — пропищала она невинным, абсолютно фальшивым голоском.

— Пока, мама! — Я отключила телефон и швырнула его на кровать.

Обернувшись, я увидела, что в дверях стоит Брэндон. На нем была полосатая футболка и мешковатые шорты до колен. Скрестив на груди худенькие руки, Брэндон смотрел на меня довольно недружелюбно.

Интересно, давно он здесь стоит?

— Привет, Брэндон.

Почему он так смотрит на меня, поджав губы?

— Ты выходил на улицу прошлой ночью? Это тебя я видела во дворе прошлой ночью?

Мальчик молча помотал головой.

— Ну же, Брэндон, — настаивала я, — это был ты?

Он снова мотнул головой, а затем покрутил пальцем у виска, показывая, что я сумасшедшая. Продолжать расспросы не имело смысла.

— Послушай, сегодня утром я собираюсь на прогулку. Хочешь со мной?

Брэндон повернулся и бросился прочь.

Эбби увезла детей в город за новой обувью, а я позавтракала шоколадными хлопьями, которые обожали Брэндон и Хизер, с чашкой тепловатого кофе.

Потом надела новые шлепки и пошла осмотреться. Пришло время увидеть окрестности.

Ух! Солнце поднялось высоко в небо, и я почувствовала, как припекает обнаженные плечи, я быстро вернулась в дом и надела темные очки.

Прошлой ночью я так испугалась, что вообще не понимала, где нахожусь. Сегодня же настала пора оглядеться.

Широкий красивый настил из красного дерева огибал дом. С одного конца стоял круглый столик под зонтом, а вокруг — белые металлические стулья, рядом — несколько шезлонгов. На другом конце располагался огромный мангал с грилем.

Всего несколько шагов — и я на небольшом песчаном дворике, огороженном некрашеным покосившимся частоколом. Деревянный настил упирался в высокую стену рододендронов. Весенние цветы выгорели добела, потихоньку сморщивались и осыпались.

Я подняла валявшийся на земле мячик и бросила его к дому. В рододендронах застряли надутый круг и серебристо-синяя летающая тарелка.

Я стала карабкаться вверх по песчаной дюне, шлепки скользили, и горячий песок обжигал пальцы. На вершине росли кривоватые сосны. Я заметила, что они посажены идеально прямым рядом, будто специально для того, чтобы скрыть от посторонних глаз домик для гостей.

Я нырнула в прохладную тень сосен и стала рассматривать домик. Откуда-то сбоку тут же поднялся целый рой насекомых. Мелкие москиты или какие-то мошки вились тучей, издавая громкое, довольно неприятное жужжание.

Домик для гостей был двухэтажным, по размерам — чуть больше сарая. Серая обшивка потемнела от дождей и времени. Маленькие окна покрылись толстым слоем пыли. Сосновые иголки усыпали дом толстым ковром, а у задней стены словно собирались в зеленые сугробы.

Я подошла ближе, и в нос ударил сильный запах плесени и гниения. Я затаила дыхание. Неужели дом так всегда пах? Или внутри что-то гниет?

Я выдохнула с присвистом, и тут в сознании всплыло предупреждение миссис Брикер. Как же сказала та ненормальная?

Опасность таится в домике для гостей! Не ходи в домик для гостей! Держись от него подальше!

Что такое она несла?

И почему, черт возьми, я постоянно привлекаю идиотов?

Я повернулась и через рой жужжащих насекомых подошла к двери в домик, которая смотрела на океан. Когда-то входную дверь окрасили белым, но краска выцвела и облупилась, обнажив темную древесину. Восьмиугольное окошко в верхней части разбилось надвое. На обшивке стены темнело огромное пятно, подобно сумрачной тени, на мутных от пыли окнах висели линялые занавески. Слетевший с крыши шифер валялся на земле.

Когда-то этот домик был очень милым и уютным. Почему его забросили?

Опасность таится в домике для гостей. Не ходи в домик для гостей! Держись от него подальше.

Мягкий голос миссис Брикер продолжал звенеть у меня в ушах.

Что за опасность таится в домике? Нужно выяснить.

Затаив дыхание, я коснулась двери и почувствовала, что тут же стало прохладнее. Дом будто излучал могильный холод.

— Что?

Мне показалось, что через сломанное окно я вижу, как в доме что-то шевелится. Я отскочила назад.

Стол! Без паники!

Это ведь мое собственное отражение, верно? Или моя тень!

«Элли, не дергайся! Это только заброшенный старый дом. Неужели ты позволишь сумасшедшей старухе испугать себя?»

Я снова шагнула к двери и опять почувствовала, как дохнуло могильным холодом и сыростью. Я посмотрела сквозь маленькое дверное окошко и ничего не увидела.

Я решила войти.

Уже взялась за ручку двери. Она казалась ледяной. Ледяной, несмотря на падающие прямо на нее лучи солнца.

Я нажала на ручку. Начала поворачивать.

— Не входи! — заорал кто-то рядом.

16

Сначала я подумала, что кричат из дома, и лишь лотом услышала шорох шагов за спиной.

Я обернулась.

Солнце било мне прямо в глаза и мешало рассмотреть, кто идет. Фигура была белой, абсолютно белой, и я снова вспомнила о призраках. Я прищурилась, изо всех сил стараясь разглядеть хоть что-нибудь.

Наконец этот кто-то шагнул в тень, и я разглядела усмешку на загорелом лице, белую рубашку-поло, влажную от пота, белые теннисные шорты, белые кроссовки и теннисную ракетку в чехле.

— Чип? Привет…

— Элли, надеюсь, я не напугал тебя?

— Нет…

Почему он так кричал? Он что, специально хотел меня напугать?

— Будь осторожна! Сюда лучше не заходить, — предупредил Чип.

Он подошел ближе, и я увидела бусинки пота на его лбу.

— Здесь опасно! — повторил Чип, слегка задыхаясь. Затем он усмехнулся. — Сегодня ты свежа, как роза.

— М-м-м… Спасибо!

Чип вынул из кармана носовой платок и промокнул лоб.

— Ты случайно не заблудилась?

Я покачала головой.

— Нет, просто решила осмотреться, увидела домик и…

— Решила его снять? Ха-ха-ха! В нем будто бомба взорвалась! Кроме шуток, здесь довольно опасно. Лучше близко не подходить и детей не пускать. Ни за что не разрешай им здесь играть.

— Хорошо, — согласилась я, стараясь вести себя так, будто не замечаю, что он пялится на мой топик. Да уж, деликатностью парень не отличается.

Чип положил руку на мое голое плечо.

— Тебе здесь нравится? Надеюсь, пока все в порядке?

— Да, все хорошо.

А было бы еще лучше, Чип, если бы ты перестал пялиться на мою грудь.

— Этот домик для гостей — сплошные слезы, — сказал он, отгоняя от лица муху. — Наверное, нам с Эбби стоило его снести. Только боюсь, это будет стоить не меньше, чем ремонт.

Чип подмигнул мне, а его взгляд пропутешествовал вниз по моему телу.

— Ты играешь в теннис?

— Нет, не играла со школьных времен.

— A-а! У тебя сильные мускулистые ноги. Я думал, ты играешь…

— Занимаюсь на беговой дорожке. Хожу в тренажерный зал… Когда могу себе это позволить.

Чип кивнул:

— Ты уже побывала на пляже?

— Нет еще, собираюсь пойти.

Меня так и подмывало сказать: «Я неловко себя чувствую, когда меня рассматривают под микроскопом». Правда, мне показалось, что этим ничего не изменишь.

Я повернулась и пошла через дюны к пляжу.

— К обеду я вернусь. Эбби сказала, что после обеда с детьми сижу я.

Представляете, он пошел вместе со мной!

— День выдался изумительный, правда? Но, черт подери, играл я сегодня ужасно! Утром продул парню в два раза старше меня. Наверное, теряю форму. — Чип взял мою руку и приложил к животу. — Пресс еще ничего, а?

— Ну… да!

Такой ход событий мне не понравился, и я высвободила руку.

— Чип, вчера в городе я кое-кого встретила. Миссис Брикер. Вообще-то она сама подошла ко мне и сказала, что работала у вас няней.

— Ты шутишь. — Его лицо побагровело, а по щекам побежали ручейки пота. — Ты встретила эту старую бешеную суку? Что ей от тебя нужно?

— Она вела себя довольно странно, и…

— Она всегда ведет себя странно. Старуха совершенно ненормальная. Мне пришлось ее уволить после того, как я заметил, что она рассказывает Брэндону жуткие истории про призраков. Ей удалось до смерти напугать бедного ребенка.

— Да, это ужасно, — согласилась я.

— Представляешь, рассказывать о призраках четырехлетнему ребенку? Мы с Эбби думаем, может, из-за этого он перестал разговаривать.

Я покачала головой.

— Это ужасно, — повторила я и добавила: — Значит, хорошо, что вы меня наняли. Я не знаю ни одной истории о привидениях.

Я сказала это в шутку, но на его лице не появилось ни тени улыбки.

— Пусть тебе понравится океан, Элли. Увидимся за обедом. — Его взгляд скользнул вниз. — У тебя под шортами купальник?

Вот как!

— Нет, сегодня я просто гуляю, — ответила я. Он приветственно поднял вверх ракетку и пошел к дому.

— Странно, — пробормотала я.

Тут я услышала громкий скрип внутри домика для гостей. Сдвинулись занавески?

Нет, конечно же, нет! Мне только кажется! Ведь правда?

17

Не могу поверить, что сегодня утром она стояла так близко ко мне. Что она в моем доме. Что я буду видеть ее каждый день.

Она так близко…

Настолько близко, что я могу ее задушить.

Щеголяет в розовом топике, будто у нее есть сиськи…

Это так отвратительно, меня от нее тошнит.

Мои старые чувства… Я переживаю все заново.

Я всего лишь человек. Всякий раз, когда я ее вижу, когда я стою с ней рядом, ко мне возвращаются мои переживания, мои страдания. Вся моя ненависть.

Как она могла меня забыть? Разве такое можно забыть?

Она смотрит на меня и не узнает.

Как вынести такое оскорбление?

Это еще раз подчеркивает, что она меня ни во что не ставила… Совершенно со мной не считалась.

Я держу себя в руках и не позволяю срываться.

Но уже злюсь. После двух дней рядом с ней я уже злюсь.

Злюсь достаточно сильно, чтобы убить ее.

Сейчас? Или позднее? Вопрос только в этом.

Сейчас? Или позднее?

Или… Пожалуй, сначала стоит ее помучить. Так, как она мучила меня.

18

После обеда мы с Эбби намазали детей солнцезащитным кремом. Когда Эбби натирала Брэндона, тот стоял неподвижно, словно статуя. Хизер же превратила все в забавную игру. Сначала она заставила меня побегать за ней по дому, а потом брыкалась и кричала, притворяясь, что ей не нравится, как я мажу ее кремом.

— Сейчас появились кремы в аэрозолях, — сказала Эбби. — Не помешает приобрести. Тогда мы просто поставим их в ряд и обрызгаем.

— В глаз попало! — захныкала Хизер, растирая оба глаза.

— Ну-ка перестань тереть глаза! — Эбби взяла салфетку и стерла излишки крема с лица девочки.

— Ты любишь ходить на пляж? — спросила я Брэндона.

Он кивнул, хотя его лицо по-прежнему ничего не выражало.

Эбби надела на Брэндона бело-синюю бейсболку с символикой команды «Янкис». Он тут же стянул ее, но упорная мать вернула головной убор на место.

Эбби повернулась ко мне.

— Из-за того, что наш дом стоит у самого океана, на пляже пустынно и детям не с кем играть. Так что, выйдя, поверни направо и иди туда, где побольше людей. Городской пляж в той стороне.

— Хорошо, — сказала я и повесила через плечо сумку с игрушками.

— Найди девушку по имени Мэгги, высокая и рыжеволосая, говорит с сильным ирландским акцентом. Ее трудно не заметить. Она работает у Ханны Льюис, моей подруги. Мэгги сидит с двумя ее дочками, а Хизер и Брэндон иногда любят с ними играть.

— Обязательно ее отыщу, — пообещала я, — будет здорово завести знакомых.

— Ты ее не пропустишь, — повторила Эбби, надевая маленькую панамку на белокурую головку Хизер. — Я никогда не видела таких рыжих волос и столько веснушек! — Она погладила девочку по голове. — Ты ведь не будешь снимать панамку?

— Буду.

Я не смогла сдержаться и расхохоталась. Двухлетние дети так подкупающе честны!

Эбби метнула в меня полный укоризны взгляд.

— Не разрешай ей все время сидеть на солнце. — Она игриво схватила Хизер и стала легонько ее щекотать. — Косточки Хизер, какие у Хизер косточки!

Хизер взвизгнула, вырвалась из объятий Эбби и стала тыкать маленькими пальчиками ей в ребра.

— Мамины косточки! Мамины косточки!

Я повернулась к Брэндону. Он стоял в углу и дергал плавки за пояс, наблюдая за шумной возней. Его лицо, как и всегда, оставалось бесстрастным.

Эбби и Хизер хихикали вместе.

— Мамины кости! Мамины кости!

— Ну хватит, — наконец сказала Эбби, притянула Хизер к себе и поцеловала. — Слушайся Элли, хорошо?

Хизер не ответила.

Эбби вручила мне соломенную сумку с полотенцами и солнцезащитным кремом.

— Возьми пару запасных памперсов, они тебе пригодятся.

Итак, рюкзак с игрушками болтался у меня на спине, а в руке — соломенная сумка с вещами. Я взяла Хизер за руку, Брэндон зашагал впереди, и мы наконец выступили на пляж. Когда мы шли по террасе, я заметила Чипа, растянувшегося в шезлонге с томиком Стивена Кинга. На столике рядом стоял высокий бокал со спиртным. Чип оторвался от книги и помахал нам рукой.

— Развлекайтесь!

— Папочка, пойдем на пляж! — позвала Хизер.

— Может, чуть позже.

Мы поднялись на дюну у домика для гостей. Солнце то появлялось, то исчезало — по небу быстро проносились легкие облака. Дул прохладный ветерок с океана.

Как только мы поравнялись с сосновой рощицей, Хизер сняла панамку и протянула мне. Я решила не спорить и запихнула панамку в соломенную сумку.

Внезапно Брэндон побежал к домику для гостей с выражением упрямой настойчивости на лице. Он наклонился и что-то поднял с толстого ковра сосновых иголок.

— Брэндон, что там у тебя?

— Брэндон, что у тебя? — проговорила Хизер, подражая мне. — Плохой мальчик, что у тебя?

Мы вышли из холодной тени домика для гостей, догнали Брэндона, и я увидела, что он несет длинную палку. Он с минуту ее разглядывал, а потом пошел к пляжу, размахивая палкой перед собой.

— Эй, тебе ни к чему палка! — крикнула я. — Что ты собираешься с ней делать?

Я уже хотела добавить: «Брось, не то выколешь себе глаз!» Сколько тысяч раз я слышала это от мамы.

Я вовремя прикусила язык. Ни за что не стану такой, как моя мать!

— Брэндон, подожди нас! Не беги так быстро. — Я почти тащила Хизер за собой по песку, чтобы не отстать от него. — Ты собираешься при помощи палки строить замки?

В ответ мальчик только помахал мне палкой.

— Эта палка для того, чтобы строить? — переспросила я.

Брэндон кивнул. Свежий ветер с океана развевал его волосы вокруг серьезного бледного лица. Он взглянул мне прямо в глаза и опустил палку.

«Что у тебя на уме, Брэндон? — подумала я. — Какие мысли роятся в твоем больном мозгу? Если бы ты только заговорил…»

Мы поднялись на вершину дюны, и я увидела океан.

— Ого!

Я остановилась, в изумлении рассматривая широкую ленту пляжа и шумящий прибой. Пляж казался бесконечным!

«Элли, ты далеко от Мадисона».

В тот день море было неспокойным. Сине-зеленые волны вздымались высоко и одна за другой с грохотом обрушивались на берег, разбиваясь в белую пену. На песке что-то клевали крачки. Я видела, как они взлетели, когда волны окатили их добычу водой и пеной.

В этой стороне жили только Чип и Эбби. С пляжа виднелась крыша домика для гостей и второй этаж их дома. Брэндон скинул шлепки, бросив их на песке, и побежал по пляжу, поднимая брызги воды и песка.

— Возьми меня на ручки! На ручки! — заканючила Хизер.

Что я могла ей сказать? Пришлось как-то тащить рюкзак с игрушками, сумку с вещами и двухлетнюю девочку в придачу.

— Что там? — спросила Хизер, показывая на что-то черное и блестящее, наполовину скрытое под песком.

— Это — раковина краба, — ответила я. — По-моему, это краб-мечехвост.

— Ага.

Мы прошли мимо нескольких симпатичных домов, подойдя к границе городского пляжа. Человек двадцать расстелили там полотенца или раскрыли пляжные зонтики. Белая вышка спасателей пустовала. Ведь их скорее всего набирают из студентов колледжа, а учебный год пока не кончился.

Брэндон уже нашел эту ирландскую девушку, Мэгги. Эбби оказалась права, ее трудно не заметить.

В Мэгги было больше ста восьмидесяти сантиметров роста, ее длинные морковного цвета волосы так и сияли на солнце. Она носила зеленый слитный купальник, а сверху — белый пляжный халат. Когда я подошла, Мэгги угощала соком двух маленьких светловолосых девочек.

Она улыбнулась, поздоровалась с Брэндоном и повернулась ко мне.

Опуская Хизер на песок, я буквально стонала.

— Ты — Мэгги?

— Да, привет! Должно быть, ты — новая няня.

— Сока! — потребовала Хизер. — Хочу сока!

— Конечно, я угощу и тебя, держи, — ответила Мэгги, доставая из красно-белой пластиковой сумки-термоса коробочку сока и протягивая Хизер. — Брэндон, милый, а ты будешь?

Мальчик покачал головой. Я проговорила:

— Меня зовут Элли, я только что начала работать у Харперов.

Мэгги откинула волосы назад.

— Наконец-то они уволили ту старуху, — улыбнулась она.

— Миссис Брикер?

— Представь себе, она приходила сюда и рассказывала мне страшилки про призраков. Хотя я сама, знаешь ли, из Лимерика и могла бы рассказать ей пару историй.

Я опустила сумку с вещами и рюкзак с игрушками на песок.

— Она… Она выследила меня в городе, — сказала я. — И думаю, тоже пыталась рассказать мне что-то вроде истории. Она предупреждала, что…

— Она совершенно ненормальная! — воскликнула Мэгги и заговорила тише: — Все время твердила, что Брэндон, этот милый, невинный мальчик, одержим каким-то злым духом и поэтому перестал разговаривать.

События прошлой ночи промелькнули у меня перед глазами. Фигура мальчика, окутанная жутким желтым туманом. А потом легкий звук дыхания на темной кухне рядом со мной.

Я попыталась прогнать ужасные мысли.

— Ну, теперь миссис Брикер ушла, — сказала я Мэгги.

Хизер и сестренки Льюис протягивали Мэгги пустые коробочки от сока.

— Это — Дейдр, а вот тот ангелочек — Кортни, — представила мне их Мэгги. — Милые девочки, такие хорошенькие с этими светлыми волосами, но слишком испорченные. У нас в Ирландии детей так не балуют!

Она шикнула на детей.

— Идите играть! Вот возьмите ведерки, совочки и бегите. Поиграйте с другими детьми.

— Пойдем с нами! — капризничала Дейдр и тянула няню за рукав. — Пойдем!

— Я буду через минуту! Вперед, бегите! — Мэгги обернулась ко мне. Она все еще держала в руках смятые коробочки от сока. Порыв ветра развевал полы ее белого халата. — Элли, ты местная?

— Нет, вообще-то я из Висконсина.

— Придется поискать на карте, — усмехнулась Мэгти. — Я в Штатах чуть больше года.

— Это на Среднем Западе, — объяснила я, — довольно далеко отсюда.

Я обернулась и увидела, что девочки познакомились с другими детьми на городском пляже. Держась за руки, дети встали в круг, двигаясь по часовой стрелке.

— Боже, что они делают? — спросила я.

Мэгги отшвырнула коробки от сока, и мы поспешили к детям.

— Это — чайка, — объявила Мэгги, — морская чайка. Посмотри! У бедняжки сломано крыло. Наверное, она не может летать и просто стоит, а они скачут вокруг нее.

С небольшого расстояния мы наблюдали за детьми. Они крепко держались за руки и медленно двигались по кругу.

Склонив голову, чайка настороженно их оглядывала.

Кто-то из детей засмеялся, они закружились быстрее и запели какую-то песню.

И тут я заметила Брэндона. Он стоял один, далеко позади круга.

Почему он не играет с детьми?

Я сложила ладони рупором и начала звать мальчика, но тут же замолчала, увидев, как он поднимает палку. Брэндон поднял ее на уровень груди и побежал… Побежал к детям!

Я закричала и рванулась наперерез.

— Брэндон, остановись! Брэндон, не надо!

Когда он ворвался в их круг, дети испуганно закричали. Две девочки столкнулись и упали на песок. Брэндон бежал очень быстро, низко опустив голову. Он опустил палку, прицелился и… сильно ударил чайку прямо по белому животу.

Бедная птица испустила жуткий пронзительный крик и неистово забила здоровым крылом. Однако она не могла сдвинуться с места и сидела, парализованная палкой Брэндона. Чайка снова вскрикнула, на этот раз хрипло и грубо, как ворона.

Брэндон замахнулся еще раз и с громким рычанием ударил опять — в грудь птицы.

Голова чайки свесилась набок, крылья безжизненно опустились. Она тихо застонала и свалилась на песок.

Дети плакали и кричали.

Девочки Льюисов в истерике бросились к Мэгги.

Со звериным рыком Брэндон снова ударил чайку по животу. Еще раз. И еще.

Я подскочила к нему, схватила за плечи и сбила с ног.

Тяжело дыша, Брэндон упал на песок. Его лицо горело, а в расширенных темных глазах застыло пустое, невидящее выражение.

— Почему, Брэндон? — задыхаясь, выдавила я. — Почему? Ты убил ее! Почему?

Песок покрывали белые перья, липкие от крови. Кровь быстро впитывалась в землю, лишь небольшая лужица темнела у изувеченного тела чайки.

— Брэндон, ответь мне! Ответь! — Мое горло саднило от крика. — Почему, Брэндон, почему!

19

Я сидела за кухонным столом напротив Эбби. Я так и не переоделась — осталась в бикини, которое было мне велико, и белой футболке.

Косые лучи полуденного солнца согревали и наполняли комнату розоватым светом. Мы сидели за квадратным столиком, на котором еще лежали оставшиеся от завтрака подставки под горячее. В центре стола поместился большой букет из белых и синих гортензий в стеклянной вазе.

Наклонившись над столом, Эбби налила мне чаю. Она надела белую толстовку, выгодно оттенявшую ее загар, и белую бандану. Опускаясь в кресло, Эбби грустно покачала головой.

— Не знаю, откуда в Брэндоне столько злобы, — сказала она.

Чип с детьми наверху смотрели по видео мультфильмы Диснея. Так что можно было не понижать голос.

Эбби высыпала в чай пакетик подсластителя.

— Даже не знаю, что обо всем этом думать. Я в полном замешательстве, Элли. Ума не приложу, что теперь делать! — Она вздохнула. — Чувствую себя совершенно беспомощной. Почему он так поступил? Что могло заставить четырехлетнего мальчика убить птицу… так жестоко… на глазах у других детей? Уму непостижимо…

Я подняла чашку с чаем и сделала глоток.

— А доктор… — начала я.

— Конечно, я расскажу об этом доктору Кляйнеру, — перебила Эбби. Она вертела чашку в руках, постукивая кроваво-красным ногтем по фарфору, хотя не сделала ни глотка. — Придется рассказать ему обо всем прямо сейчас.

Эбби снова вздохнула, не переставая стучать по фарфору.

— Честно говоря, я не особо доверяю психиатрам. Вообще не доверяю. Удалось ли доктору Кляйнеру достучаться до Брэндона? Есть ли какой-то результат? Я особого прогресса не вижу. За то недолгое время, что ты здесь живешь, Брэндон убил двух птиц.

Ее плечи задрожали, и я испугалась, что она заплачет. Однако Эбби молча смотрела на дымящийся чай. Вдруг, дотянувшись через стол, она взяла мою руку.

— Кажется, ты ему нравишься, Элли. Он на тебя реагирует совсем по-другому.

Ничего подобного я не заметила, но раз Эбби говорит…

— Спасибо, — только и сказала я.

Она судорожно сжала мою руку и отпустила.

— Надеюсь, Элли, ты останешься. Понимаю, это непросто. Совсем не похоже на обычный уход за детьми, и все же я надеюсь, ты вытерпишь. Думаю, ты сможешь помочь Брэндону. Я абсолютно уверена. — Ее глаза наполнились слезами, и Эбби быстро промокнула их влажной салфеткой.

— Я постараюсь, — сказала я.

Она глотнула чая, чашка сильно дрожала в ее руках. Внезапно Эбби сделала большие глаза и вскочила.

— Боже мой! Совсем вылетело из головы!

Стуча подошвами сандалий по деревянному полу, она поспешила в зал. Секундой позже Эбби вернулась с длинной белой коробкой, перевязанной красной атласной лентой.

— Это прислали тебе, Элли. Похоже на розы, — объявила Эбби и протянула мне коробку.

— Странно! — пробормотала я. — Кто это вдруг прислал мне розы?

Я взяла коробку и, положив ее на стол, заметила под лентой маленький белый конвертик. Распечатав его, достала записку, написанную от руки синими чернилами и каллиграфическим почерком, который я не узнала.

«Поздравления новой няне! С наилучшими пожеланиями!»

Эбби рядом разбирала почту.

— Наверное, это от Терезы, моей подруги, — сказала я.

— Как мило! — пробормотала она.

Я потянула за ленточку, сняла крышку и истерически закричала.

20

Я отшвырнула коробку на стол. Это были не розы, а лилии и гвоздики, если я ничего не путаю. Черные, густо забрызганные черным лаком.

Бутоны уже завяли, сморщились, в них копошились жуки…

— Ой, тараканы! — завизжала я.

— Что такое? — поспешила ко мне Эбби.

Тараканы, целые сотни, ползали по темным цветам.

— Святые небеса! — закричала она. — Кто? Кто?!

— Не знаю, — ответила я. Содержимое желудка устремилось к горлу, меня сильно затошнило, но я нашла в себе силы захлопнуть коробку.

Слишком поздно. Тараканы уже вылезли на стол, ползая по подставкам для горячего.

Эбби метнулась к раковине, схватила рулон бумажных полотенец, оторвала несколько и стала давить расползающихся тараканов. «Мерзкие, — бормотала она, — мерзкие, мерзкие!»

Я схватила коробку, и мне тут же показалось, что тараканы ползут по моей коже, что они все устремились прочь из коробки. У меня зачесался затылок. Они что, у меня в волосах?

— Помогите! — Я хлопнула себя по голове и почувствовала, что там растекается теплая лужица. — Эбби, где мусорные баки?

Эбби стащила со стола прихватку и прибила убегающего таракана.

— За террасой. Быстрее! Убирай их отсюда!

Тараканы расползались по полу, а Эбби танцевала какую-то невероятную джигу, давя их подошвами сандалий.

Сжимая обеими руками коробку, я понеслась прочь из кухни, вниз по лестнице и на террасу. Три контейнера стояли у самой подъездной дорожки, и я сунула в один из них коробку.

— Фу, мерзость! — Скрипя зубами, я отчаянно стряхивала тараканов с рук, футболки и волос. Неужели все?

Трудно сказать, тело покалывало и чесалось. Казалось, по коже до сих пор бегают тысячи крошечных лапок.

Когда я вернулась на кухню, Эбби уже привела все в порядок и стояла за столом, сложив руки на груди.

Я задрожала, снова почесывая руки и затылок. Меня не оставляло чувство, что жирные тараканы все еще по мне ползают.

— Прошу прощения, — проблеяла я.

— Что это за подарок? — стальным голосом спросила Эбби. — Это что, шутка? Кто посылает такие отвратительные вещи? Тереза?

— Нет, это точно не она! — Я вздохнула и без сил опустилась в кресло. В моем мятном чае плавал дохлый таракан.

— Тогда кто?

— Скорее всего мой бывший бойфренд Клэй. Мне правда очень жаль, Эбби. Он вел себя как последний идиот. Мы расстались еще в Нью-Йорке, до моего приезда к вам. Однако теперь я вижу, что он ничего не понял.

— Что это за парень, который посылает цветы с тараканами? Он что, ненормальный?

Я ворошила волосы, боясь, что там еще остались тараканы.

— Не знаю. Он ведет себя довольно странно. Думаю, что Клэй вне себя, ему тяжело смириться с нашим расставанием.

Эбби подошла поближе.

— Он что, опасен? Элли, давай вместе позвоним в полицию. Я с радостью помогу тебе, если ты думаешь, что это необходимо.

— Я… Я не уверена.

Со второго этажа донесся громкий плач. Хизер. Я вскочила на ноги.

Эбби велела мне сесть.

— Нет, пойду я. Там с ними Чип, думаю, он просто заснул. Посиди здесь и постарайся взять себя в руки. — Она поспешила вверх по лестнице.

Эбби ушла, а я стала наблюдать, как солнечные зайчики танцуют на кухонных ящиках под окнами. Закрыв глаза, я снова вспомнила отвратительные сморщенные цветы и жирных тараканов, ползающих по цветам… По столу… По мне.

Я представила лицо Клэя, пухлощекое, розовое, словно мордочка медвежонка, темные глаза под кустистыми бровями. Неужели он выдумал это для того, чтобы вернуть меня?

Или ему надоело?

Такой грубый способ сказать «Прощай»? Неужели он ненавидит меня так сильно?

Хотя… Это может означать, что я наконец от него избавилась.

Правильно, Элли! Нужно оптимистичнее смотреть на вещи!

И тут мне вспомнился еще один момент в моей жизни, связанный с цветами. Еще один случай, когда цветы довели меня до слез…

Это произошло на утреннике в танцевальной студии мисс Крамли. Мы с Венди посещали студию на Генри-стрит в Мадисоне каждую субботу. Мне уже исполнилось восемь лет, ей — одиннадцать. Я ждала этого утренника, потому что знала, что танцую намного лучше, чем Венди. Обещали прийти дедушка с бабушкой, а значит, выпадал прекрасный шанс покрасоваться перед ними.

Я нервничала настолько сильно, что потела даже в тонкой пачке. Танцевала я божественно, по крайней мере мне так казалось. До сих пор помню овации, кружащий голову успех. А потом дедушка с бабушкой вместе с родителями прошли в раздевалку. Все радовались, сияли, улыбались.

Бабушка протянула руки, чтобы меня обнять, я бросилась к ней, но остановилась как вкопанная. Я знала, что бабушка принесла цветы — букет желтых роз, и вдруг увидела, как она протягивает этот букет Венди.

— Боже мой, Элли! — воскликнула бабушка Эстель. — Мы совсем забыли, что ты тоже танцуешь!

Я видела, что она густо покраснела. Бабушка взглянула на цветы, которые собиралась подарить сестре. Вытащила одну розу и отдала мне, а затем протянула букет Венди.

Я сдержалась и не заплакала. Может быть, я даже сказала бабушке «Спасибо»! Потом, в своей комнате, я отрывала лепесток за лепестком и покрывала каждый из них ужасной бранью.

Венди поставила букет в вазу и несколько раз предлагала мне зайти к ней и понюхать цветы…

Бр-р! Просто поразительно, как внезапно могут нахлынуть воспоминания.

Карточка, которую прислали с черными цветами, плавала в лужице пролитого чая. Я схватила ее и порвала, а затем, вскочив на ноги, поставила чашку в раковину.

Я сбросила таракана в дренаж, начисто вымыла чашку и, пустив горячую воду, погрела руки.

Я все еще стояла, склонившись над раковиной, когда сзади послышались чьи-то тихие шаги, и мне на плечо легла рука.

Уверенная, что это Эбби вновь утешает меня, я обернулась. Криво ухмыляясь, на меня смотрел Чип.

— Ох! Прости, я не хотел тебя пугать, — радостно сказал он.

— Не… Не знала, что ты дома, — солгала я и отступила на шаг, вытирая руки кухонным полотенцем.

Его глаза хищно загорелись.

— Если нужно, я могу быть тихим, как мышонок, — прошептал Чип.

Я неловко рассмеялась.

— Ты пропустил все веселье, мне…

— Посмотри-ка, — перебил он, показывая коричневый кожаный пиджак, — только что купил его в Истхэмптоне. Нравится? — Харпер покрутился, демонстрируя мне обновку.

— Очень. Шикарный пиджак.

— От Армани. Модель абсолютно эксклюзивная, сшита из кожи новорожденных телят. Вот потрогай!

Я колебалась. Кожа новорожденных телят? Он что, смеется?

— Ну же, Элли, потрогай!

Я провела пальцами по рукаву.

— Кожа и правда мягкая, — похвалила я. Ведь именно это я должна была сказать, верно?

— Вот надел и не могу заставить себя снять. Просто увидел и купил, под влиянием эмоций. А ты что-нибудь делаешь по внезапному порыву?

Вопрос так и повис в воздухе. Не получив ответа, Чип сменил тему.

— Элли, хочешь выпить? Ведь уже почти вечер, да никто и не следит, правда? Я выпью водки с тоником. Вкусно и по-летнему. А тебе что налить? Можно посидеть на террасе и поболтать. Познакомиться…

«Хватит, парень, хватит!»

— Ну…

— И мне очень понравился твой купальник. Я видел тебя на пляже с детьми. Ты в нем здорово выглядишь!

Я натянула футболку на колени.

— Спасибо, Чип, только…

Я услышала, как разговаривают Эбби и Хизер. Интересно, понимает ли Эбби, что представляет собой Чип? Удивится ли она, если узнает, что ее муж пристает ко мне, едва она отойдет в другую комнату?

— Не хочется, спасибо, — сухо ответила я.

Чип тут же поскучнел.

— Мне нужно переодеться и помочь с детьми.

Я проскочила мимо него и понеслась по лестнице.

— Может, попозже, — прокричал он вдогонку, и его слова прозвучали скорее угрозой, чем приглашением.

Поздним вечером в постели я листала журналы о балете и танцах, целую пачку которых привезла из дома. Я любила просматривать эти журналы и мечтать.

Я не бросила танцы даже после унижения, которое испытала на утреннике мисс Крамли, и продолжала заниматься до последнего класса средней школы. До того самого дня, когда музыка навсегда перестала для меня звучать.

Тренировки были довольно тяжелыми, и у меня постоянно болели ноги. Правда, что такое боль по сравнению с танцем — необыкновенно красивыми, филигранно точными движениями, прыжками, поворотами и чувством, будто паришь в воздухе, словно на крыльях!

Еще одна причина, по которой я обожала балет, — я всегда танцевала намного лучше Венди, которая рядом со мной выглядела просто косолапой.

Мне хотелось стать балериной и танцевать в Нью-Йорке. Я танцевала и во сне, и во всех мечтах. Даже на уроках вместо того, чтобы писать конспекты, я рисовала в тетрадях фигурки танцоров.

После той ночи с Уиллом я навсегда перестала танцевать, мои мечты разбились. И все-таки я по-прежнему выписывала журналы о балете и не уставала смотреть на чудесные фотографии волшебного танца, где хрупкие балерины бросали вызов притяжению Земли.

Да, наверное, сама того не осознавая, я стремилась именно к этому — бросить вызов земному притяжению. Танцевать в воздухе, танцевать, как блик на зеркальном потолке.

Ха!

Вскоре после полуночи я засунула журналы под кровать и позвонила Терезе с сотового.

— Надеюсь, я не слишком поздно? Ты ведь у нас работаешь!

— Не напоминай! — вздохнула Тереза. — Сегодня зависли компьютеры, и нам велели писать все от руки. Представляешь? Не могу дождаться выходных, чтобы приехать к океану. Как у тебя дела, Элли?

— Ничего хорошего.

— Что значит ничего хорошего?

— Клэй сделал сегодня нечто ужасное, — рассказала я, — прислал мне коробку с увядшими цветами, выкрашенными в черный цвет.

— Правда? Вот гадина!

— Это еще не все! По цветам ползали тараканы!

— Фи, какая мерзость, даже не верится! Эти тараканы, наверное, его родственники.

— Тебе легко шутить! — заявила я. — Тараканы вылезли из коробки и разбежались по стерильной кухне Эбби.

— Она разозлилась? Как, загар сошел с лица, когда она увидела тараканов?

— Нет, Эбби не ругалась. Она очень хорошо ко мне относится.

— Ну замечательно!

Настала моя очередь вздыхать.

— Тереза, это работа — сущий ад, я не шучу…

— Подожди, Элли. Ты живешь в чудесном доме, в двух шагах от океана и еще…

— Мальчишка — настоящий урод, — перебила я. — Прямо из фильма ужасов. Его папаша глаз не сводит с моей груди, постоянно твердит, как прекрасно я выгляжу в купальнике, и пытается напоить, едва его жена выходит в другую комнату.

— Папаша — настоящий бабник?

— Да уж.

— Боже, Элли, он хоть симпатичный? Тебе бы хотелось с ним переспать?

— Замолчи, Тереза! Ты шутишь сегодня очень неудачно!

— Ладно тебе, Эл! Я просто пытаюсь тебя рассмешить. Только начала работать, а в голосе — сплошной пессимизм. Ты хоть собираешься у них остаться?

— Не знаю… Наверное, да. Думаешь, мне есть из чего выбирать?

— Ну…

— Мне придется остаться, — продолжала я. — Представляешь, что скажет мать, когда услышит, что я бросила очередную работу? Думаешь, я смогу выслушать еще одну лекцию о том, какая я неудачница, что я абсолютно инфантильна, что давно пора начать новую жизнь и брать пример с моей святой, богатой и удачливой сестры Венди? Не уверена.

— Отлично! Значит, ты точно остаешься. Замечательно! Я приеду в пятницу вечером, а в субботу ночью мы прошвырнемся по клубам.

— Думаешь, удастся повеселиться?

Уверена. Обещаю, Эл.

Пожелав Терезе доброй ночи, я отключила телефон, положила его на столик у кровати и скользнула под одеяло.

«Настоящее веселье», — бормотала я, зевая. Внезапно на меня навалилась усталость. Веки стали тяжелыми, волосы весили целую тонну.

Широко зевнув, я опустила голову на подушку.

И услышала шаги внизу.

Быстрые тяжелые шаги в комнате подо мной. Да, так тяжело мог шагать лишь Чип. Вперед-назад, вперед-назад, он без устали мерил комнату шагами. Я взглянула на часы — половина первого.

Что с ним случилось?

21

Ну, Элли, тебе понравились цветы?

Ты ведь расстроилась, правда?

Когда шок прошел, ты хоть подумала о том, что они значили? Или просто выбросила в мусор, так же, как выбросила меня?

Это похоронный букет. Черные цветы в знак траура.

Это будут твои похороны, милая Элли. Ты хоть поняла?

Да, я посылаю их заранее. Просто очень захотелось всех опередить. Хочу, чтобы ты знала, что я ни за что не пропущу твои похороны. Я приду в числе первых. Потому что именно я сейчас распоряжаюсь твоей судьбой.

Не волнуйся, у тебя еще есть немного времени.

Хочется еще чуть-чуть тебя помучить. Ведь ты мучила меня семь лет. И днем, и ночью.

Пусть сегодня тебе приснится мой подарок. Пусть тебе снится, что по тебе ползают тараканы. Пусть и во сне ты будешь чувствовать прикосновение их лапок, как их сухие тельца ползают по тебе, роятся, покрывают твое крошечное бикини, руки, ноги, заползают в глаза, рот, уши. И вот ты уже не дышишь!

Скоро на тебе будут пировать жучки и червячки! Под землей, где эти самые червячки и живут. Скоро, Элли, скоро.

22

Несколько дней спустя, серым облачным утром, когда океанский воздух повис тяжелой удушливой завесой, я оставила детей у друзей Эбби и поехала в город.

Шины поднимали ужасные брызги, а деревья, растущие вдоль дороги, блестели от влаги. Наверное, ночью прошел настоящий шторм, а я ничего не слышала.

Я спала крепко, без сновидений. Когда зазвонил будильник, я открыла глаза в полном недоумении — далеко не сразу поняла, где нахожусь.

Я поехала в Саутхэмптон, чтобы купить продукты для вечеринки. Если позволит погода, мы собирались устроить барбекю. Мне предстояло купить пиво, вино, разовые тарелки, лаймы, лимоны и еще много всего по списку, лежащему в моей сумочке.

Трасса тянулась вдоль лесов, каркасных и бревенчатых домов.

Я проехала мимо уютного ресторанчика с большой вывеской «У Армана», затем — мимо живописной пристани, где в зыбкой прибрежной воде стального цвета покачивались лодочки.

Стала искать по радио какую-нибудь мелодию повеселее и остановилась на волне «Парти-105», где крутили современные песни. Тут же поставили песню Пинк «Пусть начнется вечеринка», очень популярную пару лет назад, — и я запела вместе с ней во весь голос.

Музыка немного меня взбодрила, и я стала думать о Терезе и приближающейся вечеринке.

Прямо как в песне! Пусть начнется вечеринка, и поскорее!

В отличном настроении я остановилась на главной улице, зашла в магазин деликатесов и тут же почувствовала, что кто-то коснулся моего плеча.

Под ложечкой засосало. Страшно перепугавшись, я обернулась и увидела миссис Брикер — чудесного настроения как не бывало. Костлявая рука старухи все еще лежала на моем плече, она и не думала ее убирать. Миссис Брикер вырядилась в немного полинявшее белое платье в синий цветочек и тот же шарф, что и в прошлый раз, туго обмотанный вокруг шеи.

Румяна покрывали ее круглое лицо, а когда ярко-алые губы растягивались в улыбке, пудра так и сыпалась со щек.

— Элли, я так рада, что смогла тебя сегодня разыскать! — Голос миссис Брикер звучал мелодично и приятно, будто принадлежал женщине помоложе.

Она что, приезжает в город только для того, чтобы отыскать меня?

«Оставь меня в покое, старая идиотка!»

«Нет, Элли, так нельзя! Ты ведь девушка вежливая! Особенно со старшими, не так ли?»

— Здравствуйте, миссис Брикер. Рада вас видеть!

Старуха облизнула сильно накрашенные губы. Даже зубы испачканы в помаде!

— Ты по-прежнему работаешь у Харперов?

Я взяла с полки две пачки пшеничных крекеров и положила в корзину.

— Да, конечно. Прошло ведь всего несколько дней.

Ее улыбка исчезла, а голубые глаза за толстыми линзами стали ледяными.

— Ты хоть подумала о том, что я тебе сказала?

— Ну, вообще-то…

Миссис Брикер схватила меня за руку так сильно, что я чуть не выронила корзину.

— Нам нужно поговорить, Элли! В первый раз у нас не получилось. Ты должна услышать…

Я подняла свободную руку, будто призывая ее замолчать.

— Пожалуйста, миссис Брикер, мне столько всего надо купить. Сегодня я никак не могу.

Я попыталась повернуться к полкам, но она схватила меня еще сильнее.

— Элли, ты в опасности! Мы должны поговорить! Сейчас же! Дело срочное!

Сердце отчаянно забилось. Неужели я это заслужила? Разве мало проблем у меня было в Мадисоне?

— Нет, простите, пожалуйста, — резко сказала я. — Не хочу показаться грубой, но…

Миссис Брикер подошла еще ближе. Пудра и румяна пахли апельсинами, а от дыхания веяло каким-то кислым чаем.

— У тебя хватит времени угостить меня кофе, — прошелестела она, скупо улыбаясь. — Когда ты закончишь, мы где-нибудь посидим и выпьем кофе. Это займет не больше десяти минут и, возможно, спасет тебе жизнь.

Миссис Брикер повела меня в маленькую кондитерскую «Золотая груша» в самом конце улицы. Моросил дождь, и когда мы шли к кондитерской, она держала меня за руку.

Ей, должно быть, давно перевалило за семьдесят, хотя ходила миссис Брикер довольно твердо. Она носила черные кроссовки фирмы «Найк» и не отставала от меня ни на шаг.

— Когда-то большая часть этого квартала принадлежала нашей семье, — сказала старуха, указывая на магазины через дорогу. — Только в годы Депрессии мы все продали почти за бесценок. Представляешь, сколько все это сейчас стоит? Я сама могла бы поить тебя кофе.

— Ваша семья давно живет в Саутхэмптоне?

— Уж подольше, чем те, кто приезжает на лето, — презрительно фыркнула миссис Брикер.

Мы сели за столик с перегородкой и заказали кофе с рогаликами. Ресторанчик был довольно шумный, крошечные квадратные столики лепились один к другому. За столиком напротив мужчина очень громко ругался с кем-то по сотовому, никого не стесняясь. Скорее всего, выяснял отношения с женой.

Мне не стоило идти на поводу у миссис Брикер. Столько дел, и я почти не ориентировалась в городе. Правда, старуха пообещала, что, если я ее выслушаю, она больше не станет меня беспокоить.

— Я бы не докучала тебе, если бы ты не была в опасности, — заявила она, пристально меня оглядывая.

— Почему бы вам не перейти сразу к главному? — спросила я, подавшись вперед. — Что за опасность мне угрожает?

Миссис Брикер покачала головой.

— Придется начать издалека, — сказала она.

23

Подали кофе и рогалики. Миссис Брикер разломила свой рогалик пополам и намазала половинки маслом и клубничным джемом. Затем положила в кофе две ложечки сахара и медленно перемешала, разглядывая чашку с таким видом, будто не могла решить — стоит рассказывать историю или нет.

Хотелось на нее заорать. Я посмотрела на часы. Сколько времени я здесь потеряю?

К счастью, тот беспардонный мужчина, что ругался по сотовому, поднялся и ушел. На его место тут же сели две долговязые девушки в обтягивающих топах и коротеньких шортах. У обеих в пупках блестели бусинки из горного хрусталя.

Пока миссис Брикер отщипнула от своего рогалика, я успела сосчитать до десяти. Ее верхняя губа перепачкалась в джеме. Вот она подняла чашку, сделала большой глоток, и на безымянном пальце блеснуло кольцо. Серебряное кольцо с большим темно-зеленым камнем овальной формы — неужели изумруд?

Миссис Брикер перехватила мой взгляд и подняла руку, чтобы я могла как следует рассмотреть кольцо.

— Что, никогда не видела изумруда красивее? Видишь, как на нем играют блики света? Муж подарил мне его на сороковую годовщину свадьбы. Он хвастал, что когда-то его носила королева Виктория. — Она усмехнулась. — Враль долбаный!

Бр-р! Ну и язык! Я чуть не подавилась кофе!

— Оно очень красивое, — сказала я и взглянула на часы, — но, пожалуйста, миссис Брикер…

Наконец-то старуха откашлялась и начала рассказывать.

— Наверное, нужно начать с дома Харперов. Вообще-то первым построили домик для гостей. Ты ведь его уже видела?

Я кивнула.

— Его построили году эдак в 1850-м. Тогда Кривая Бухта была центром китобойного промысла. До сих пор открыт музей, где можно полюбоваться на чучела китов и портреты китобоев. Сегодня промысел угас, и вельботы исчезли, как и все воспоминания о том времени.

Миссис Брикер снова невесело улыбнулась и еще раз откусила от рогалика.

— Так вот, домик построил капитан вельбота по имени Хэлли, первым обогнувший мыс Монтаук. На самом деле старик Хэлли был настоящим негодяем. Мой прадедушка тоже владел лодкой, и Хэлли, можно сказать, ее украл. Купил ее в кредит, но так и не расплатился. Поступок очень в духе Хэлли. С тех самых пор мы презираем Хэлли и их потомков. В конце концов Хэлли, у которого родились четверо детей, захотел построить дом. Средств у него не хватало, и он крал пиломатериалы. Представь, Хэлли воровал лес даже у гробовщика! Не смотри так на меня, Элли, я не преувеличиваю. Этот человек строил дом из гробов!

Я отставила чашку и внимательно посмотрела на нее.

— Миссис Брикер, а откуда вам все это известно?

Она взяла салфетку и вытерла с подбородка джем.

— Есть записи в старых домовых книгах, милочка. И вообще это здесь известно каждому.

«Каждому известно, как же!»

Теперь я поняла, что она и правда чокнутая. «Ну и влипла же ты, Элли! Почему ты сидишь здесь, вместо того чтобы делать покупки и ехать за детьми?»

Миссис Брикер подняла чашку и допила остатки кофе. Затем сделала знак официантке принести еще.

— Жена от него сбежала, — наконец продолжила старуха, — так что, когда Хэлли уходил в море, дети оставались на попечении няньки. Уж не знаю, спал ли он с ней…

«Спал с нянькой? Какая мерзость! Боже, спаси меня от пикантных подробностей!»

— Дети ее обожали. По-моему, ее звали Анна-Мария, если я не путаю.

«Да у тебя все в голове перепуталось, ненормальная!»

— Самый младший из мальчиков, Иеремия, любил няню больше остальных. Он был хилым, болезненным ребенком. Родившись на два месяца раньше срока, Иеремия так и не нагнал сверстников. Он очень мало говорил и боялся чужих.

Так или иначе, няня заняла место матери и стала лучшим другом мальчика. Наверное, она слишком много для него значила, и он слишком ее любил. Стало ясно, что ему на ум приходили самые сумасшедшие идеи. Однажды вечером — об этом писали все местные газеты, так что можешь прочесть сама, — Иеремия Хэлли увидел, как няня занимается любовью со своим парнем, молодым итальянцем из деревни.

Напомню, Иеремия рос болезненным и хрупким, однако гнев придал ему какую-то дьявольскую силу. Он взял старый гарпун, весивший больше, чем он сам. Верно, сам дьявол помог мальчишке снять его со стены. Иеремия занес гарпун; над няней, чтобы убить ее за то, что она предала его. И все же мальчик промахнулся, он был слишком слабым. Силы хватило лишь на то, чтобы схватить гарпун, пробежать через комнату и воткнуть его в сердце итальянского парня. Его Иеремия и убил вместо няни.

«Ну конечно, — подумала я — тщедушный мальчишка смог поднять гарпун в два раза тяжелее, чем он сам, пронести через комнату и воткнуть с такой силой, чтобы заколоть взрослого парня! Что вы еще мне расскажете, миссис Б.?»

— Какая ужасная история! — сказала я вслух, прикидываясь, что поверила идиотской болтовне. — Вы уверены, что все это правда? Это действительно произошло у Харперов в домике для гостей?

Миссис Брикер торжественно кивнула. Память услужливо нарисовала мне картинку: Брэндон забивает палкой несчастную чайку. Я заставила себя подумать о другом.

— Няня побежала за подмогой, — продолжала миссис Брикер. — Послали за городским констеблем. Мальчик ничего не отрицал. Он так и стоял в няниной спальне, не сводя глаз с трупа, плавающего в луже крови.

— Что же случилось с мальчиком? — спросила я.

Миссис Брикер картинно откашлялась.

— Никто не знал, что с ним делать. Местная полиция никогда не сталкивалась с такими юными убийцами, да, наверное, и никто не сталкивался. Четырехлетний мальчик, хилый, болезненный и тихий. Иеремия ведь почти не разговаривал.

Она глотнула кофе, а я нетерпеливо заерзала.

— И что случилось?

— Представь себе, — заявила старуха, — он умер через два дня. Его нашли мертвым в няниной кровати. Кто-то говорил, что он не вынес мук раскаяния, а другие твердили, что причиной смерти стало разбитое сердце.

Я повертела чашку в руках и подняла глаза на старуху.

— Какая интересная история! Хотя я не поняла, вы что, ходили за мной по всему городу, чтобы рассказать об этом?

Голубые глаза за толстыми стеклами превратились в щелочки.

— История повторяется, — прошептала она. — Слушай внимательно, Элли. История повторяется. Призрак Иеремии по-прежнему в доме. Он и не исчезал. Он…

— Стоп, подождите! — Я коснулась костлявой руки миссис Брикер, и тяжелый изумруд лег мне на ладонь. — Подождите! Я обожаю истории о привидениях, но мне еще нужно кое-что купить.

Я посмотрела в окно, дождь по-прежнему моросил, потемнело еще сильнее. Я бездумно глядела, а потом поняла, что вижу перед собой мужчину. Чипа Харпера. На нем был желто-коричневый дождевик и синяя бейсболка с символикой команды «Янкис». Он смотрел на нас с миссис Брикер.

Выглядел Чип весьма недовольно, а когда он понял, что я его заметила, то неловко кивнул и поспешил прочь.

— Пожалуйста, дай мне закончить, — попросила миссис Брикер, — я рассказываю это не ради себя. В пятидесятых история повторилась, ведь призрак Иеремии затаился в домике для гостей и ждал расплаты. Он промахнулся, убил не няню, а ее любовника, и дух его не успокоится, пока не завершит задуманное и не убьет няню. И вот Иеремия нанес новый удар.

— Через сто лет после первого? — насмешливо спросила я и велела официантке принести счет — с меня хватит!

— Послушай, Элли! К тому времени большой дом еще не построили, а домик для гостей купил доктор. Фамилии его я не помню, хотя ее можно найти в газетах. Сама убедись! У него было двое детей, Младшему мальчику исполнилось года четыре. Доктор приезжал только на выходные, всю неделю дети жили с няней. И не закатывай глаза, Элли, я ничего не придумываю! Все случилось снова. Мальчик застал обожаемую няню с женихом и взялся за гарпун, висевший у каминной полки. Наверняка он был одержим. Уверена, в него вселился дух Иеремии, жаждущий мести.

Мальчик швырнул гарпун и промахнулся. Снова промахнулся. Иеремия опять не смог отомстить. Впоследствии мальчик ничего не помнил, совершенно ничего. Это лишний раз доказывает, что…

— Что он был одержим духом Иеремии Хэлли, — подсказала я.

— Да, дух все еще там, Элли! Иеремия по-прежнему ждет в домике для гостей. Он не успокоится, пока не убьет няню. Не закатывай глаза, поверь, от этого может зависеть твоя жизнь.

Миссис Брикер облизала пересохшие губы, а голос погрубел и стал каким-то скрипучим.

— Я пришла к Харперам в марте, когда они только переехали в Уотермилл. Через несколько недель подруга рассказала мне эту историю. Можешь себе представить, что я почувствовала. Я…

— Вы пришли к ним в марте? Брэндон тогда разговаривал? — не дала ей закончить я.

— Уже нет, ни слова. Бедняжка! Казалось, он боялся меня. Брэндон довольно странно себя вел, все жался к отцу. Настоящий папенькин сынок. На мать он злился. Непонятно, чем она это заслужила, мне Эбби понравилась.

Принесли счет. В ресторане заметно прибавилось посетителей, и стало очень шумно. Мне пришлось наклониться через стол, чтобы услышать миссис Брикер.

— Я начала работать у них в конце марта, и мальчишка уже не разговаривал. Было серо и холодно, с океана дул сильный ветер. Брэндон ненадолго исчез. Такое с ним случалось, он любил уходить в одиночку и собирать на берегу ракушки и камешки. Так вот, в первый день работы я поймала его на четвереньках возле домика для гостей и спросила, что он там делает. Естественно, он мне ничего не ответил и лишь смотрел холодными злыми глазами.

— Странно, — пробормотала я.

Миссис Брикер схватила меня за руку.

— Неужели ты не понимаешь? Что привело Брэндона Харпера в домик для гостей? Это все — проделки Иеремии Хэлли. Я уверена, я…

— Поэтому вы ушли от Харперов? — перебила я. — Потому что думали, что Брэндон одержим злым духом?

Миссис Брикер злобно фыркнула. Ее накрашенные щеки зарделись.

— Нет, меня уволили. Чип Харпер незаслуженно меня выгнал.

— Почему? Если, конечно, я могу поинтересоваться…

— Я рассказывала историю Иеремии Хэлли подруге, а Брэндон нас подслушал. Чип Харпер тут же меня уволил. Никогда в жизни со мной не обращались так несправедливо. К счастью, я нашла другую работу, где больше платят, а главное — нормальные дети!

Я положила на чек двадцатидолларовую банкноту.

— Большое спасибо за то, что все мне рассказали, — поблагодарила я. А что я могла сказать?

Что она — сумасшедшая суеверная старуха, которую нельзя и близко подпускать к детям?

Я выскользнула из-за столика и помогла выйти миссис Брикер. Пудра и румяна размазались, обнажив давно увядшую кожу. Она походила на ожившую мумию из фильма «ужасов».

— Не спускай глаз с мальчишки! — проскрипела миссис Брикер, подняв тощий указательный палец. — Он кажется милым, но может стать опасным. Остерегайся Чипа Харпера и не доверяй ему!

Рассмеявшись про себя, я поспешила на улицу под прохладный свежий дождь, чтобы отделаться от старухи и ее мерзких историй.

Если бы я только к ней прислушалась!

24

— Это Кристи Бринкли.

— Где? — обернулась Тереза.

— Вот там, в блестящем красном платье. Видишь? Оно ей немножко мало. — Я показала на дальний конец длинного изогнутого бара.

— Да! Отлично выглядит, правда? Для ее возраста, конечно.

Тереза откинула волосы на обнаженные плечи. На ней был серебристый топ с глубоким вырезом и прямые черные слаксы. На плечах красовались переводные татушки в форме сердечка красно-синего цвета. Длинные серебряные сережки свисали чуть ли не до плеч и постоянно путались в волосах.

Ради вечеринки в клубе я тоже нарядилась во все новое. Тереза привезла мне из Саутхэмптона обтягивающий вареный топ розово-синего цвета, короткую джинсовую юбочку и сабо на огромной платформе.

Я даже завила и начесала волосы, вдохновленная фотографией Николь Кидман на обложке журнала «Пипл».

Это все придумала Тереза, а я до сих пор чувствовала себя неуютно с такой прической.

— У меня волосы в порядке? — спросила я Терезу. — Я не слишком похожа на растрепу?

Подруга поправила мне прическу, убрав выбившуюся прядь с лица.

— Ты похожа на беспризорницу! — отозвалась она. — Парням это нравится, Элли! Я серьезно. Ты — как Вайнона Райдер. Конечно, до того момента, как ее поймали за руку в магазине.

— Ха-ха.

Мы стояли у входа в «Пульсации» — новый клуб, открывшийся в Амагансэтте, крошечном городишке под Истхэмптоном. Снаружи он выглядел жутковато — как огромный гараж или, скорее, ангар серого цвета, без украшений, даже без вывески. Мы простояли в очереди более двадцати минут, что, по словам Терезы, еще ничего, и смотрели, как подъезжают огромные лимузины и новенькие внедорожники, из которых выпархивали загорелые, отлично одетые парни и девушки.

Всякий раз, как открывалась дверь, слышались пульсирующие звуки музыки. Рядом с нами с самым несчастным видом топталась группа подростков, суд я по всему, несовершеннолетних. Отчаянно жестикулируя, они упрашивали охрану у входа пропустить их.

— И зачем притащились? — возмущалась Тереза. — Все равно не пустят.

Ночь стояла очень теплая и влажная, и я знала, что тушь начинает течь, а волосы, завитые аккуратными волнами, превращаются в беспорядочные вихры.

— А ты думаешь, нас пустят? — спросила я.

Прежде чем Тереза успела ответить, охранник приподнял ленту у входа и подтолкнул нас внутрь. Мы не вошли, а влетели под оглушительный стук моих сабо по бетонной дорожке, и оказались в узком зеркальном предбаннике. Там мы заплатили по тридцать пять долларов за вход, прежде чем попали в походившее на пещеру помещение клуба. Глаза постепенно привыкли к темноте и голубому прожектору, освещавшему то полный народа танцпол, то синие стены, то длинный, тянущийся вдоль стены бар.

— Я начинаю различать цвета, — сказала я, держась поближе к Терезе, которая пыталась разглядеть присутствующих.

— Здесь хорошо, довольно прохладно, — заметила она.

— Разве мы не хотим, чтобы стало погорячее?

Тереза меня не расслышала.

Кончалась песня Мэри Блайдж, и диджей поставил регги, ритм которого танцующие подхватили не сразу.

Я увидела девушку, танцующую с сигаретой в одной руке и бокалом мартини — в другой. Долговязый парень в мокрой от пота майке бурно жестикулировал и громко подпевал, будто танцуя сам с собой. Еще одна парочка двигалась медленно, не следя за быстрым темпом музыки, руки парня так и вцепились в пышные бедра девушки.

Напротив танцпола я увидела столики и отдельные синие кабинки — там располагался ресторан.

— Мы хотим есть? — спросила Тереза.

— Думаю, мы хотим выпить, — ответила я.

Мы подошли к стойке бара. Два парня с пивом спорили о нью-йоркской бейсбольной команде «Мэтс». Сильно загорелый парень с черными зализанными назад волосами пытался произвести впечатление на девушку: «Нет, я правда знаю обоих братьев Болдуин».

До меня доносились обрывки разговоров.

«Я работал в Хаммере, там непросто найти место для парковки».

«Моя жена сегодня в „Джэт-Исте“, мы не всегда ходим вместе».

«Стивен сидел за соседним столиком. Он заказал копченого лосося, но потом отослал обратно».

«Он точно нюхает кокаин, по крайней мере может себе это позволить».

Бармен был высок, сногсшибательно красив и прекрасно это знал. Девушки чуть ли не ползали перед баром, пытаясь привлечь его внимание. Я хотела заказать, как обычно, шардонэ, однако потом передумала. «Хватит однообразия, Элли, попробуй сегодня что-нибудь другое!» И вслед за Терезой заказала коктейль из коньяка, лимонного сока и апельсинового ликера.

Тереза закурила и огляделась, а я попробовала коктейль. Мне стало слегка не по себе — громкая музыка, бьющая через край энергия.

А для чего все эти танцы, неистовые движения, шум, пот и болтовня — лишь для того, чтобы напиться и снять кого-нибудь на ночь.

— Видишь тех двух блондинок? — Тереза легонько подтолкнула меня бокалом. — Нет, не этих, вон тех, которые похожи на шлюх.

— Они вовсе не похожи на шлюх. Наоборот, они очень даже привлекательны, — возразила я. — Кто они?

— Это же знаменитые сестры Хилтон, Никки и Пэрис.

— Кто? — Я пыталась рассмотреть их в неверном свете прожектора.

— Ты что, никогда не читаешь колонку «Бомонд» в «Таймс»? О них там пишут каждую неделю.

— Ну, вообще-то читаю, но не всегда. Что же о них пишут каждую неделю?

— Они богаты, красивы и везде бывают. На всех тусовках, благотворительных мероприятиях, во всех клубах, ресторанах — везде. Видишь, сегодня они притащились сюда. Куда бы Хилтон ни направились, их снимают, а фотографии печатают в газетах.

— А чем они занимаются?

— Занимаются? Да ничем! Когда же им заниматься, если они постоянно носятся по тусовкам! — Тереза потушила окурок. — Ну, наконец-то вижу двух парней из нашего дома. Пойдем!

Она потащила меня на танцпол к парням. Парни походили на братьев — оба невысокие, накачанные, широкие плечи, мускулистый торс, будто не вылезают из спортзала. У обоих — вьющиеся светло-каштановые волосы. На одном была футболка цвета хаки с изображением стакана мартини. Другой щеголял в шелковой ярко-красной рубашке спортивного покроя, расстегнутой почти до пояса, чтобы показать массивные золотые цепи.

Тереза нас познакомила. Насколько я помню, их звали Боб и Ронни. Я не могла расслышать точно, ведь мы тусовались на танцполе и тут же пошли танцевать. Сначала я танцевала с парнем в футболке, а потом мы с Терезой поменялись, и я танцевала с парнем в шелковой рубашке, у которого оказалось прекрасное чувство ритма.

Я довольно давно не танцевала и начала забывать, как это здорово.

Я кружилась с Бобом, или Ронни, или как его звали, под голубым светом прожектора. Потом Тереза отыскала друзей, с которыми снимала дачу, и я танцевала с другими парнями и выпила еще пару коктейлей, чувствуя, как поднимается настроение и как здорово танцевать под быструю ритмичную музыку в свете голубого прожектора.

Затем я подвернула ногу и чуть не потеряла туфлю. Я знала, что рано или поздно это случится — подошвы сабо слишком высокие и тяжелые для танцев. Я чуть не упала, но меня подхватил темноволосый парень в черной рубашке без ворота и черных джинсах.

Карие глаза на узком улыбающемся лице, покрытом капельками пота, были так близко! Он привел меня в равновесие и отошел, а я, как цапля, стояла на одной обутой ноге, поджав босую.

Парень нагнулся, отыскал туфлю и поднес к уху, словно телефонную трубку.

— Алло? Кто говорит? Это тебя! — дурачился он, протягивая мне туфлю.

Я взяла туфлю и, подыгрывая ему, тоже поднесла ее к уху и сделала вид, что слушаю.

— Никто не отвечает, — сказала я.

Я оперлась на его плечо и обулась. Парень оказался довольно сильным, от него приятно пахло одеколоном, потом и чем-то цитрусовым.

Далеко не сразу я сообразила, что по-прежнему опираюсь на его плечо.

— Прости, — сказала я, неуверенно отступая назад. «Сколько же коктейлей я выпила?»

Я обернулась и попыталась отыскать глазами Терезу. Интересно, она еще танцует? Я беспомощно вглядывалась в голубую дымку и ритмично двигающиеся тени танцующих, схватив парня за руку.

— Тебе не кажется, что здесь жарко? Я думала, будет прохладнее. Разве здесь не должно быть прохладно?

— Я тоже вспотел.

Я заметила шрамик у него на подбородке и ямочки, совсем крошечные, как точки. Они появлялись, когда парень улыбался. Карие глаза смотрели тепло и приветливо, и казалось, в них прятались смешинки. Мне всегда нравились люди со смеющимися глазами, которые умеют относиться к жизни с юмором. К сожалению, таких парней я встречала довольно редко.

— Пойдем! — Он взял меня за руку и повел через толпу на танцполе к аварийному выходу. — Хочешь освежиться на берегу?

— Нет, постой, — вырвалась я. Танцпол слегка покачнулся. — Подруга… Я не могу бросить подругу.

Тут я увидела Терезу на противоположном конце танцпола. Она танцевала с Бобом или Ронни или сразу с обоими — я не могла разглядеть в беспорядочном переплетении рук, ног и тел, двигавшихся словно под водой.

Да уж, я действительно перебрала. А как не перебрать, если коктейли на вкус — настоящий фруктовый сок. Невозможно вовремя остановиться.

Итак, Тереза развлекается и даже не заметит, если я ненадолго выскочу на улицу. Я взяла нового знакомого за руку, и он повел меня к выходу мимо девушки в красном лифчике и коротеньких шортиках с татуировкой на спине, изображающей бросающегося на добычу сокола. Мимо столика, за которым сидели подростки, швыряющие на пол пустые стаканы. Парень раскрыл дверь, и мы попали на улицу.

Терраса ресторана выходила на океан, за столиками толкались посетители, которые пили пиво ведрами и уничтожали огромные порции куриных крылышек.

Океан напоминал широкую черную полосу под пурпурным ночным небом.

Я вздохнула полной грудью. Свежий прохладный воздух казался солоноватым. К пляжу вели деревянные ступеньки. Я шла как во сне, будто не я, а кто-то другой спускается с незнакомым парнем к пляжу.

— Эй, незнакомец, как тебя зовут? — вырвалось у меня.

Парень обернулся. Его глаза были темнее океанской воды.

— Джексон. Джексон Милнер.

— Привет, Джексон, я — Элли Сакс.

Он церемонно пожал мою руку.

— Приятно познакомиться с тобой, Элли. Не желаешь прогуляться?

Мои глаза привыкли к темноте, и я смогла разглядеть, что по пляжу прогуливаются и другие парочки. Я скинула сабо и оставила их у ступенек.

— Конечно!

Мы спустились к самой воде. Как приятно идти по влажному песку босиком! Прохладный ветерок привел в порядок мои мысли.

Из окон клуба, оставшегося за спиной, слышалась музыка.

— Ты здесь отдыхаешь? — спросила я и тут же поскользнулась на влажном песке. Мы стукнулись плечами.

— Да, живу у одного парня из школы. А ты?

— Работаю няней в семье, живущей в Уотермилле.

— Ты любишь детей? — спросил Джексон, внимательно меня разглядывая.

— Уже нет!

Мне понравилось, как он смеется и то, каким Милнер показался сильным и надежным, когда я на него налетела.

— А ты работаешь или просто отдыхаешь?

Носком туфли он пнул камешек в воду.

— В основном отдыхаю. Но полдня работаю в магазине «Спицы» в Саутхэмптоне. Мы продаем велосипеды. Может, ты видела магазин? На Джобс-лейн? Сейчас я стараюсь побольше отдыхать, осень будет довольно напряженной.

— Почему?

— Поступил в юридический колледж. Учеба начнется в конце августа.

— Что за колледж?

— Кардозо, — вздохнул он. — Я был абсолютно уверен, что поступлю в Нью-Йоркский университет, но не поступил. По-моему, конкурс там не менее десяти человек на место.

— Ну, Кардозо считается тоже хорошим колледжем, — заявила я, будто что-то в этом понимала.

Участок пляжа, до которого мы дошли, заливал яркий свет. Обернувшись, я увидела, что это прожектора другого клуба, располагавшегося неподалеку на высокой дюне.

Внезапно Джексон схватил мою руку, обнял за талию и пустился в пляс, увлекая меня за собой.

— Не могу стоять на месте среди огней прожекторов! — прокричал он.

Откинув назад голову, я рассмеялась, и мы закружились среди моря огней.

Да, я кружилась, я танцевала, я снова танцевала! Я чувствовала себя такой легкой и… Свободной! Очень давно я не была так счастлива и понимала, что дело не только в выпивке.

Мы миновали ярко освещенный участок и, взявшись за руки, опять спокойно пошли по пляжу. Болтали о пустяках. Джексон продемонстрировал отличное чувство юмора. Он не оставался серьезным, но и не нес околесицу.

Джексон выглядел очень надежным.

Понравилась ли ему я? Не скажу точно — вроде бы да.

Я рассказывала ему о первых днях в Нью-Йорке после приезда из Мадисона. О том, каким огромным и чужим мне все казалось. Как я однажды пришла в кофейню и не знала, что такое клубный сандвич! Или стандартный кофе — с молоком или без?

Не слишком ли много я болтала? Казалось, ему интересно. Хотя кто знает, что он думал на самом деле!

Может, просто хотел с кем-нибудь переспать!

Всегда поражаюсь, что во время беседы человек одновременно разговаривает и с другим человеком, и с самим собой!

Наконец Джексон тоже стал рассказывать о себе. Он вырос на Манхэттене, в районе Ист-Сайд, окончил Ривердэйлскую школу в Бронксе, а два года назад получил диплом по литературе в университете Уэсли.

— Абсолютно никчемный диплом, — горько пошутил Джексон. — Какую работу можно получить с таким дипломом?!

Почти весь прошлый год он участвовал в программе «Жилье для бедных», помогая строить дома для бездомных.

— Следующей яркой страницей в моей биографии будет юридический колледж!.. Перестань зевать, Элли!

— Я не зеваю! — запротестовала я. — Просто немного запыхалась.

— Хочешь вернуться?

Я бы с радостью гуляла с ним всю ночь! Но мы повернулись и медленно побрели обратно к клубу. Вскоре впереди показался участок, ярко освещенный огнями прожекторов. Мне стало любопытно, будет ли Джексон снова танцевать.

К моему удивлению, он остановился в темноте. Стало тихо, только слышался негромкий плеск волн. Джексон притянул меня к себе.

— Прости, я хотел сделать это с той самой минуты, как увидел тебя.

Он взял меня за подбородок и нежно — так нежно, как никто другой, — поцеловал в губы.

Мы поцеловались, и я увидела фигуру, выходящую на освещенный островок перед нами.

Парень. Блондин. Слегка покачиваясь, он вступил на залитый светом прожекторов островок. Он шел такой знакомой походкой…

Уилл!

Нет. Конечно же, нет. И все же это был Уилл. Бедный погибший Уилл.

Вырвавшись из объятий Джексона, я побежала к освещенному островку.

— Уилл! Уилл?

Я слышала, как меня зовет Джексон. Губы все еще хранили вкус его поцелуя. Только я не могла остановиться. Я бежала на свет, бежала к Уиллу, которого так давно не видела, который так давно умер. Вот он стоит, я вижу его совершенно отчетливо…

И куда же он делся?

Я выбежала на ярко освещенный прожекторами островок пляжа. Ноги устали от быстрого бега, а сердце бешено колотилось. Никого. Парень словно испарился.

— Уилл! Уилл? — Я запыхалась и не могла кричать.

Он снова исчез.

Я обхватила ладонями колени и, задыхаясь, стала ловить воздух ртом, беспомощно вглядываясь в темно-багровую полоску берега.

Почему я вдруг снова увидела Уилла?

Я так долго боролась с его призраком! Столько лет я видела его везде, куда бы ни отправилась!

Неужели снова?

25

Почему я переспала с Фрэнки Монро?

Сама не знаю. Разве можно ответить, с какой целью что-то делаешь в семнадцать лет?

Наверное, это имело какое-то отношение к той шумной компании, в которой я оказалась в средней школе. Так здорово, черт возьми, чувствовать, что ты популярна. Наверное, это давало мне чувство неуязвимости.

Ведь именно это и должно было случиться, верно?

Мэнди Гроувз спала с Колином Кроувом из девятого класса, двойняшки Эверсон хвастались парнями, будто соревновались, у кого их больше. Я, конечно, тоже пару раз спала с Уиллом, включая тот раз, когда он получил подтверждение о досрочном приеме в Принстон.

Правда негусто для суперпопулярной, всеми обожаемой девицы?

Думаю, все четыре года я в глубине души сомневалась, что действительно отношусь к этой компании. То есть я вроде бы считалась членом группы и находилась со всеми в чудесных отношениях. Но у меня периодически появлялось чувство, что я отстаю от подруг — более красивых, отчаянных, богатых и умных, чем я. Меня просто терпели по какой-то неизвестной причине.

Думаю, так проявлялась подростковая неуверенность в себе.

Неужели я хотела что-то доказать? Для этого я переспала с Фрэнки Монро после вечеринки в его доме, когда его родители улетели на Пуэрто-Рико?

Все случилось буквально за минуту, я даже не успела ничего почувствовать. Фрэнки кончил очень быстро, пока мы обнимались на кровати его родителей. Сперма растеклась по моим ногам. То есть, можно сказать, по-настоящему ничего и не случилось.

Я считала, что ничего не произошло, и никакого чувства вины не испытывала.

Несколько дней спустя мы с Уиллом сидели в его машине. От дыхания окна покрывались инеем, а Уилл злился, потому что кто-то из парней рассказал ему про нас с Фрэнки.

Неужели я думала, что Фрэнки не проболтается?

Уилл страшно бесился, колотил обеими руками по рулю и хотел знать, почему я это сделала.

— Уилл, ты обкурился? Ты под кайфом? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— Не надо менять тему! — кричит он. — Почему ты так поступила? После того, что мы друг другу обещали!

Мне жалко его разочаровывать, но особой вины я не испытываю.

Он откидывает назад светлые волосы, которые я так люблю гладить. Подбородок дрожит от напряжения. Он так сильно переживает мою измену. Считает меня предательницей.

Жаль, что я не переживала так же сильно, как он.

Я извиняюсь снова и снова. Мне хочется, чтобы он успокоился и перестал орать. Может, стоит выйти из машины? Или лучше еще раз извиниться и уйти?

Нет, ведь я его люблю! Я очень его люблю! Вся проблема в том, что его любовь намного сильнее!

Кто полюбит меня так же, как он? Уилл так переживает! Его глаза обжигают меня, как два синих лазера.

— Как же я теперь могу тебе доверять? — вопрошает он.

Я делаю глубокий вдох.

— Ты слишком серьезно ко всему относишься, Уилл. Будь попроще. Ты слишком требователен ко мне. Может, я хочу иметь больше свободы?

Разве мои слова помогли ему успокоиться?

Нет. Он заводит машину и что есть силы жмет на газ.

Уилл в ярости и под кайфом — наихудший из всех возможных вариантов.

Я касаюсь его плеча — он отбрасывает мою руку.

Машина выезжает на обледеневшую дорогу. Мы с ревом несемся мимо школы, заснеженных полей, детей на санках.

— Тормози! Ты слишком гонишь! Уилл, я серьезно. Ты с ума сошел!

Его глаза сузились, а взгляд застыл на заснеженном стекле. Мы не успеваем затормозить у знака «Стоп». Уилл отчаянно крутит руль. Нас выносит на встречную полосу. К счастью, поблизости нет машин.

— Уилл, пожалуйста! — Душа ушла в пятки, каждый мускул напряжен, все тело дрожит. — Уилл, остановись!

Он не обращает внимания, съезжает со встречной полосы и снова жмет на газ. С резким скрипом мы трогается с места, задеваем заснеженную обочину и несемся вперед.

Уилл неуправляем, разве он сам понимает, что творит?

Теперь я испугалась, испугалась по-настоящему. Еще никогда я не сталкивалась с такой сильной злобой.

— Выпусти меня, Уилл! Выпусти меня! — кричу я, умоляя его остановиться.

Машина подпрыгивает на заснеженной канаве, и я больно стукаюсь головой.

— Уилл! Мы убьемся!

— Почему ты сделала это, Элли? — сквозь зубы бормочет он, и его голос кажется жутким и неестественным. — Просто ответь почему!

Уилл начинает поворачивать. Машина входит в вираж. Мы несемся так быстро, что я едва успеваю понять, как стремительно приближаются набережная и запорошенные ограждения.

Я хватаю руль… В панике и ужасе я хватаю руль…

— Уилл, останови машину! Останови! Уилл!..

Мы прорываемся сквозь ограждения. Мы летим, летим над заснеженными полями. Все кажется таким белым…

А потом все вокруг краснеет, и я чувствую жуткую боль, слышу хруст стекла и скрежет металла.

После — пустота.

Когда двумя днями позже я медленно открываю глаза в больнице, моя первая мысль: «Я выхватила руль. Это я виновата».

Потом я вижу заплаканное лицо мамы, покрасневшие щеки, расплывшуюся тушь, запотевшие очки. Я всю жизнь буду помнить слезинки на стеклах маминых очков. Она наклоняется ко мне, плача и смеясь одновременно, потому что я провела без сознания целых два дня.

Это все, что я помню. Я плотно зажмуриваюсь, пытаясь сосредоточиться. Так трудно говорить!

— Уилл… в порядке?.. — страшным хриплым шепотом спрашиваю я.

Мама качает головой. Слезы медленно катятся по ее щекам, она молчит.

Ей и не нужно говорить. Я угадываю ответ по ее медленному кивку. По слезам, которые капают мне на постель.

Я знаю ответ.

Уилла больше нет.

Из-за того, что я выхватила руль.

26

Воскресное утро выдалось ненастным. Дождь то прекращался, то начинал лить снова, и нам пришлось сидеть дома. Я читала детям книжки, а потом мы вместе смотрели мультики по видео.

Мы включили «Улицу Сезам» и смеялись над Бертом, Эрни и Эльмо. В смешной сценке детям объясняли разницу между словами «над» и «под».

О! Помню, в детстве я смотрела ту же сценку. «Над и под! Под и над!» — весело смеясь, напевала Хизер.

Брэндон сидел, прижавшись ко мне, и держал меня за руку. Может, он и правда относится ко мне как-то по-особому? Брэндон внимательно следил за сценкой, и я чувствовала, что он дрожит всем телом.

Вспоминала ли я Джексона? Конечно же, вспоминала. Мне было так стыдно, так неловко. Он поцеловал меня, а что сделала я?

Убежала, погнавшись за призраком.

Когда я не увидела Уилла, который снова исчез, как исчезают все призраки, я побежала обратно к Джексону. Хотя я чувствовала себя так неловко… Казалось, я сошла с ума… Я много выпила, а потом встретила нового интересного парня, Джексона, напоминавшего огонек на темном берегу. Да, именно так — огонек на темном берегу.

А я от него сбежала.

Мне было слишком неловко, чтобы искать его. Я побежала в клуб, нашла Терезу и попросила отвезти меня к Харперам. Она не задала мне ни единого вопроса.

Сейчас я твердо решила извиниться перед Джексоном. Мне бы очень хотелось снова с ним увидеться, если, конечно, он не считает меня ненормальной. Я решила позвонить ему на работу.

Продолжая думать о Джексоне, я покормила детей обедом: подогретые макароны с сыром, яблочное пюре и рулет с фруктами на десерт. Когда я мыла посуду, на сотовый позвонила мама.

— С днем рождения, Элли! — закричала она.

— Что? Боже, я совершенно забыла!

— Забыла про свой день рождения? Что за новость? Тебе ведь только двадцать пять, милая. Рано еще забывать о своих днях рождения!

У меня закружилась голова. Как же я могла позабыть про свой день рождения?

Мне что, правда двадцать пять? Так много!

Мама трещала без остановки, но я совсем ее не слушала. Я прижимала трубку к уху, чтобы хоть немного следить за тем, что она говорит.

— Двадцать пять. В твоем возрасте я уже родила двоих детей…

Продолжай, мама. Расскажи мне все еще раз. В двадцать пять ты уже полжизни прожила, а я все еще бегаю в детских штанишках. Ну же, не упусти шанс поставить меня на место. Какая разница, что у меня день рождения!

— Так много работаешь, что позабыла про день рождения? Четверть века, Эл! Ты что, даже вечеринку не соберешь?

— Ну, вчера мы с Терезой ходили в ночной клуб и неплохо повеселились.

— Нисколько не сомневаюсь.

— Не поняла. Что ты хочешь этим сказать, мама?

— Совершенно ничего! Ты что на меня так набросилась? Ничего я не имела в виду! Просто сказала: не сомневаюсь, что вы хорошо повеселились, и все. Куда вы ходили? В какой-нибудь модный клуб, где неизвестно что пьют и курят, а машины паркуют одна на другую?

— Да, мама, правильно! Как раз в такой клуб мы и ходили!

— Эл, послушай! Ты правда должна веселиться! Ты все еще молода и должна наслаждаться жизнью! Так что гуляй, встречайся с парнями, ходи по клубам… Только, пожалуйста, не кури всякую дрянь и не позволяй парням непристойности.

— Ты что, опять смотрела какое-нибудь шоу?

— Да, Джерри Спрингера.

— Ну что же, спасибо за чудесные пожелания! Очень любезно с твоей стороны!

— Я слышу сарказм! Как всегда! Если бы твою иронию и сарказм можно было продавать, знаешь как бы ты разбогатела?

— Прости! Я не хотела, но…

— Ты получила посылку? Я послала тебе подарок.

— Еще нет, почту пока не приносили. Боже, ребенок плачет! Мне нужно бежать.

— С днем рождения, дорогая! Целую тысячу раз. Мы с папой тебя любим! Он тоже хотел тебя поздравить, но начался гольф.

— Я тоже тебя люблю, мама! Пока.

Я отключилась, сунула сотовый в карман шорт и побежала смотреть, почему плачет Хизер. По запаху я сразу же поняла, что случилось — памперс насквозь промок и перепачкан. Я тут же потащила девочку переодеваться — занятие не из самых приятных.

— Хизер, стой смирно! Стой смирно, иначе я надену памперс криво!

Обернувшись, я увидела, что вошел Брэндон. В руках мальчик держал «Прыг-скок» — свою любимую книжку доктора Сьюсса, которую я ему читала уже раз сто. Неужели он хочет послушать еще раз?!

— Привет, Брэндон! Ты знаешь, что сегодня — мой день рождения?

Он смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.

— Может, потом споешь мне песенку про день рождения, а?

Выражение лица Брэндона не изменилось. В блестящих темных глазах не было жизни, как в глазах мертвеца.

Я без сил смотрела на него. Что мне делать? Как к нему пробиться?

— Элли, на твое имя пришли две посылки.

Все это случилось после обеда, в понедельник.

Дети спали, а я лежала в своей комнате, подняв ноги к обклеенной голубыми обоями стене. Я читала статью про Киану Ривза в журнале «Пипл». И не успела я подумать, что Джексон немного похож на Киану, как донесшийся снизу голос Чипа прервал мои мысли.

Я выбежала на балкон и посмотрела вниз. Харпер стоял в гостиной, одетый в мешковатые шорты цвета хаки и белую майку, с прямоугольной коробкой в руках.

— Думаю, это торт.

— Его послала мама, — отозвалась я. — Вчера был мой день рождения.

Я спустилась к Чипу.

— Ах! — воскликнул он. — Извини! Мы не знали! С днем рождения, детка! — Чип криво улыбался, и я поняла, что он уже пропустил пару бокалов. — С днем рожденья тебя… — затянул Харпер.

Я присела в неловком реверансе.

— Спасибо большое!

На мне был бело-синий полосатый топик с глубоким вырезом и белые шорты. Приседая, я успела заметить, как он опять пялится на мои груди.

— Как насчет шампанского, — спросил Чип, все еще удерживая белую коробку, — чтобы выпить за прошедшее?

— Пожалуй, не сейчас, — сказала я.

Казалось, мой отказ огорчил его — Харпер внезапно поник, лицо вытянулось.

— Эй, я не такой уж и плохой парень, — заявил Чип. — Просто стараюсь быть дружелюбным. Иногда… Ну, здесь мне немного одиноко.

Я уставилась на него, пытаясь подобрать слова. Зачем он мне это сказал? Что я должна ответить?

Чип покачал головой, будто пытаясь отогнать грусть, а потом вынул из кармана конвертик и протянул.

— Это тоже тебе. Принесли с утренней почтой. — Он положил белую коробку на столик у дивана. — Посмотри на ярлык. Это из французской кондитерской Саутхэмптона.

На столике стоял бокал со спиртным. Чип взял его и сделал большой глоток, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— И сколько же тебе стукнуло? Двадцать? Двадцать один? Слушай, а ты совершеннолетняя? Или можно только смотреть? А трогать — ни-ни? Ха-ха-ха!

Привет!

— Мне двадцать пять. Представляешь, я забыла про собственный день рождения? — проговорила я, вскрывая конверт. — Только мама и вспомнила!

Я ошибалась. Из конверта я достала открытку, на которой были нарисованы хлопающие ладони, а под ними надпись: «Наилучшие пожелания ко дню рождения!» Дальше читать я не стала, потому что сразу заметила подпись: «С любовью, Клэй». Еще ниже постскриптум: «Скоро встретимся, детка».

Скоро встретимся?

По спине побежали мурашки.

Скоро встретимся?

Я швырнула открытку на столик.

— Тоже от мамочки? — поинтересовался Чип и поднес ко рту бокал. Он стоял так близко, что я почувствовала тепло его тела.

— От одного друга.

Он сжал мою руку.

— Это твой парень?

— Нет, у меня нет парня.

— У такой красотки, как ты? — усмехнулся Чип. — Ты, наверное, шутишь!

Он по-прежнему держал меня за руку, и я осторожно высвободила пальцы.

— Открой коробку! — предложил Харпер. — Давай посмотрим, что прислала мамочка.

Он погладил меня по руке. Каким тоном он говорит «мамочка»! Будто пытается ухлестнуть за мной и поиздеваться одновременно. Что за осел!

Коробку перетягивала бело-розовая ленточка, а сверху — бант. Я развязала ленточку и сняла крышку.

— Это не торт, — протянула я.

В коробке лежала мятая бумага.

— Должно быть, что-то хрупкое, — сказал Чип, надевая очки. Он заглянул в коробку, и его лицо оказалось совсем рядом с моим.

Я осторожно запустила в коробку обе руки. Сначала я вообще ничего не нашла. Потом в самой глубине наконец что-то нащупала.

Я осторожно сжала неизвестный предмет — он был теплым.

— Что это? — спросил Чип, склоняясь над коробкой. Он него довольно сильно пахло джином.

— Не знаю.

Обхватив подарок пальцами, я осторожно вытащила его из коробки. Мятая папиросная бумага разлетелась по столу.

Я застонала. Хотелось закричать, но я не могла, ужас парализовал голосовые связки.

Рука! Человеческая рука!

Я вытащила руку!

«Рука не настоящая, — подумала я. — Это рука манекена».

Нет! Нежная кожа, а под ней — настоящая кость. Мой взгляд упал на место, где руку отрезали от запястья. Из влажной красной мякоти торчала кость и желтые сухожилия.

Наконец ко мне вернулся голос, и я громко завизжала.

Рука упала на пол, приземлилась с мягким звуком и отскочила прямо мне на ногу. Слабые безвольные пальцы коснулись ступни и зашевелились, будто живые.

В ужасе я тут же откинула руку прочь, успев заметить на безымянном пальце кольцо. Серебряное кольцо с большим овальным изумрудом в центре.

— Миссис Брикер! — визжала я. — Миссис Брикер! Миссис Брикер!

27

— Тереза, я так боюсь.

Я безжизненно опустилась на стул. Лица посетителей колыхались и подпрыгивали, словно воздушные шары на ветру. Почему мне кажется, что на меня все смотрят?

Схватившись за краешек стола, я попыталась взять себя в руки и успокоиться.

— Я вся дрожу, — сказала я, поворачиваясь к Терезе. — Какая ужасная неделя. Сплошной кошмар. Мне нужно отсюда уехать. Просто собраться и…

— Давай что-нибудь выпьем, — Тереза сделала сигнал официантке, — а потом поговорим. Что ты будешь пить?

— Ну, не знаю. Наверное, ром с колой.

Тереза заказала два рома с колой и повернулась ко мне.

— Ты ужасно выглядишь.

— Ну, зачем ты так? — простонала я.

— Элли, бедняжка! Никогда не видела тебя такой нервной. Ужасные круги под глазами…

— Совсем не могу спать! Тебе бы тоже, наверное, не спалось, если бы ты получила по почте человеческую руку!

Я не хотела кричать, но люди стали на нас оборачиваться. Пришлось еще глубже вжаться в сиденье стула и притвориться, будто изучаю меню.

Мы с Терезой сидели в ресторанчике «Фургон Бобби» в Бриджхэмптоне. Наступил вечер пятницы, народа собралось довольно много. Кабинка, в которой мы сидели, находилась в самом углу, у бара, так что мы прекрасно слышали друг друга.

В понедельник я смогла лишь очень быстро переговорить с Терезой, и теперь она ждала чего-то вроде отчета. А я не знала, смогу ли рассказывать о том, что случилось.

Официантка принесла напитки.

— Вы уже выбрали?

Тереза заказала крабов в мягком панцире, я последовала ее примеру, сделала большой глоток рома с колой и тут же почувствовала, что начинаю оттаивать.

— Мне нужно еще пару бокалов, — заявила я.

— Бедная, бедная Элли, — зацокала языком Тереза.

— Уснуть невозможно, — стонала я, обхватив бокал обеими руками. — Только закрываю глаза и сразу вижу эту ужасную руку. Вижу, как пальцы ползут по ноге, все выше и выше по телу. Однажды мне вообще ужас что приснилось — будто рука подползла к горлу и душила меня.

— Боже! — Тереза нервно дернула себя за волосы.

Я еще раз глотнула колы с ромом.

— Полицейские допрашивали меня целый час. Сначала — городские, потом — местные. Все не могут решить, в чьей юрисдикции находится дело. Так что вопросам не было конца. Корреспонденты с телевидения еще хуже. Ходят за мной по пятам, докучают и без конца расспрашивают! Надеюсь, что мама не видела их ужасных репортажей!

— Ты ей не рассказала?

— Нет, конечно! Если мама узнает, что кто-то отрезал старухе руку и послал мне с угрожающим письмом, она прискачет сюда через две минуты и за волосы утащит обратно в Висконсин.

— Наверное, ты права, — глубокомысленно изрекла Тереза. — А как старуха? Жива?

Я кивнула:

— Миссис Брикер нашли в гостиной, в луже крови. Она потеряла очень много крови, но еще оставалась жива. Даже с отрезанной рукой она сумела позвонить по 911, представляешь?

— Ого! — Тереза поставила бокал на стол. — Ее так просто не убьешь! Где она сейчас? Дома?

— Нет, в больнице Саутхэмптона. Целых два дня провела без сознания, никто не верил, что она выживет. Я навещала ее, когда миссис Брикер еще находилась в коме. Она лежала вся опутанная проводками и трубками. Ее считали абсолютно безнадежной, но в среду старуха пришла в сознание и удивила всех врачей.

— Зачем ты ходила к ней?

— Не знаю, — пожала плечами я. — Я чувствую себя немного виноватой в том, что с ней случилось.

— Что? Виноватой? Привет! Не ты же отрезала ей руку, а какой-то свихнувшийся ублюдок!

— Верно, только если бы не я, с ней, наверное, вообще бы ничего не случилось. Понимаешь? Ей отрезали руку, чтобы испугать меня!

— Ну а что рассказала полиции старуха? Она хоть смогла им помочь? Она знает, кто на нее напал?

Подали еду. Я подождала, пока уйдет официантка, и уставилась на тарелку с крабами. Всю эту неделю я почти не ела; теперь у меня заурчало в желудке.

— Миссис Брикер почти ничего не помнит. Она лишь сказала, что увидела нечто коричневое. Может быть, нападавший оделся в коричневое, но она не уверена. Миссис Брикер не заметила ни ножа, ни другого оружия. Должно быть, у нее был шок.

Тереза склонилась над тарелками.

— Клэя уже арестовали? Ведь это Клэй, верно? Этот ненормальный идиот!

Я покачала головой.

— Это не Клэй. — Я отложила вилку — трудно есть и разговаривать одновременно.

— Ну конечно же, Клэй, — настаивала Тереза. — Кто же еще?

От ее вопросов у меня мурашки поползли по спине. Правда, кто еще мог это быть? Кто еще так сильно ненавидит меня? Кто хочет напугать до смерти?

Что за ненормальный угрожает мне таким образом?

— Все выходные Клэй провел в Филадельфии. Он ходил на бейсбольный матч с одним братом, а потом навестил другого. Это подтверждают оба брата. У них даже сохранились билеты.

Тереза проглотила большой кусок крабового мяса.

— Ерунда. Они все врут, правда?

— Нет, на барбекю у брата присутствовала куча соседей, и все подтверждают, что Клэй тоже там был.

— Может, и они врут?

Официантка подала еще рома с колой, и я с наслаждением выпила.

— Элли, ты же говоришь, что руку принесли вместе с открыткой, которую прислал Клэй, а на ней тоже нарисованы руки. Значит…

— Совпадение, — вздохнула я, — глупое совпадение. Клэй утверждает, что купил открытку довольно давно и хранил в столе. Кроме того, он никогда не заезжал в Хэмптон и не слышал о миссис Брикер.

До меня наконец дошло, что я стучу по столу вилкой, а потом она упала на пол.

— Клэя допрашивали несколько часов; в полиции говорят, что он вне подозрения. К тому же зачем это Клэю? Он ведь влюблен в меня, не так ли? Клэй говорит, что мечтает, чтобы мы были вместе. Зачем ему отрубать руку бедной старухе? Он бы не…

— Потому что он ненормальный! Он же совершенно невменяемый, Элли! Он следил за тобой. Звонил дни и ночи напролет, ходил по пятам, угрожал…

— Это не Клэй! Дай мне закончить. Вместе с рукой прислали другую открытку. Она лежала прямо в коробке, и мы… Мы не сразу увидели ее.

Тереза раскрыла рот от изумления.

— Другая открытка? Боже! И что в ней написано? А подпись была? Где она сейчас? У тебя с собой?

— Нет, ее забрали полицейские как вещественное доказательство. Она была подписана от руки. Я… Я помню каждое слово. Это так ужасно, Тереза…

Я почувствовала, что глаза наполняются слезами. Очень не хотелось плакать в ресторане, я и так проревела всю неделю.

Взяв салфетку, я промокнула глаза.

— Небольшая открытка. Ну, знаешь, без текста. Почерк показался мне крупным, очень неряшливым, и…

— Что там говорилось?

— «Знаешь что? Я отдам правую руку, чтобы увидеть тебя мертвой. Так что это только начало».

Тереза снова вцепилась себе в волосы.

— Боже мой! Боже мой!

После ужина мы бесцельно колесили по городу и остановились на пляже под названием «Гордость Кривой Бухты». Скинув туфли, мы шли по песку вдоль темных неспокойных вод океана. В тот вечер волны вздымались высоко, а небо оставалось беззвездным. Мы старались говорить обо всем, кроме того, что случилось.

Но как я могла думать о чем-то другом? Мне было так страшно, что я то и дело оборачивалась, желая убедиться, что за нами никто не следит.

— Элли, ты хочешь остаться?

Я пожала плечами:

— Даже не знаю. Эбби и Чип умоляют меня не уезжать. Говорят, дети расстроены и чувствуют, что происходит нечто странное. Эбби сказала, что я ей нужна, а Чип предложил прибавку к жалованью, если я останусь. Очень неплохую прибавку. Они обещали охранять меня и защищать.

— Значит, ты остаешься?

— Похоже, что да. Не очень приятно возвращаться в Висконсин. И… если кто-то хочет меня убить… — Я сглотнула, в горле вдруг стало очень сухо. — Если кто-то хочет меня убить, то он отыщет меня и в Мадисоне, правда?

— Кому нужно тебя убивать, Элли? Кому?

Я кинула камешек в темную воду.

— В полиции меня без конца спрашивают то же самое. Подозреваю ли я кого-нибудь? Нет…

Тереза пригласила меня на вечеринку с барбекю, которую собиралась организовать на съемной даче в следующие выходные. Сначала я отказалась, но потом передумала. Нужно как-то развеяться, чтобы не вспоминать бледную костлявую руку.

— Может, я приглашу парня, с которым познакомилась, — сказала я.

— Парня? — Глаза у Терезы вспыхнули; она швырнула сигарету на песок.

Я рассказала ей о Джексоне, о том, каким милым и надежным он мне показался, как я на него опиралась, когда чуть не потеряла туфлю. Но потом, как я от него сбежала, погнавшись за призраком, я умолчала.

— Пусть приходит, — заявила Тереза и хрипло рассмеялась. — И пусть приведет друга для меня!

Вскоре после полуночи она отвезла меня к дому Харперов. Свет в окнах уже потушили, было очень тихо и пахло попкорном. Я вошла на кухню, надеясь, что мне тоже что-то осталось, однако в мисках валялись лишь нераскрывшиеся зерна.

Зевая, я поднялась к себе в комнату и уже начала раздеваться, когда услышала за окном какой-то звук.

Голос. Мужской голос.

Кто это не спит в такое время? Я поспешила к окну. Во дворе царила непроглядная тьма. Небо окутывала густая мгла, так что не было видно ни луны, ни звезд. Я слышала только мерный звук волн, бьющихся о берег за дюнами, да мужской голос. Откуда же он доносится? Из домика для гостей?

Я высунула голову еще дальше и стала всматриваться в ночь. Темные очертания в непроглядной мгле. Ни малейшего движения — во дворе никого нет!

Неужели мне послышалось?

Нет, снова что-то. Тихий шепот, я не могла разобрать слов, а затем в ответ — женский голос, который я тоже не узнавала.

Призраки в доме для гостей? Я вспомнила миссис Брикер и идиотскую историю, которую ей не терпелось мне рассказать.

Нет, простите, миссис Б., я не верю в привидения. Ведь не призрак отрезал вам руку, упаковал в коробочку и послал мне!

Снова послышались голоса, теперь оба говорили одновременно. Что это за звуки доносятся из пустого заброшенного дома?

Натянув джинсы, я тише мыши спустилась на первый этаж, выскользнула из кухни и вышла на террасу.

Стоп! Что это?

Темная фигурка быстро пронеслась, словно тень по песчанику. Бурундук. Я увидела, как он залезает в норку.

Звук волны, разбивающейся о берег, показался мне громким, как раскат грома. Затем — тишина, а потом я опять услышала мужской голос, тихий и довольно мелодичный.

Это не Чип, голос совсем другой. К тому же Чип в городе, он уехал на «порше» еще до того, как ко мне приехала Тереза.

Пытаясь хоть что-то разглядеть в непроглядной тьме, я вышла во двор. Холодный песок лип к босым ступням, а высокая трава щекотала руки, когда я перебиралась через двор и карабкалась вверх по дюне.

На полпути к сосновой рощице я остановилась — за деревьями показались темные очертания домика для гостей. Голоса стихли.

«Элли, что ты здесь делаешь? Неужели ты так любопытна?»

Что же заставило меня прийти сюда? Что за неведомая сила против воли привела меня к дому для гостей?

«Боже, Элли! Это все полная чушь».

А потом пугающая мысль: «А что, если там убийца?»

Что, если это тот, кто хочет меня убить?

Если он ждет меня там? Если он решил вытащить меня на улицу, заманить в домик для гостей, а потом…

Что же я здесь делаю?

Я обхватила себя руками, чтобы не дрожать. Зубы стучали, дующий с океана ветер вдруг показался сырым и холодным.

Тишина. Ни шороха, ни звука. Все замерло, будто на Земле не осталось ни одного живого существа. Я повернула обратно к дому.

— О-о! — застонала я, увидев, как на вершине холма среди сосен что-то движется. Светлая фигура. Кто-то вышел из-за деревьев и начал спускаться по дюне.

Я разглядела темные волосы, стройную фигуру. Женщина в белом топике и шортах шла, слегка размахивая руками.

Эбби!

— Элли? — закричала она и бросилась ко мне. — Элли! Ты тоже это слышала?

Я по-прежнему стояла, обхватив себя руками, зубы стучали не переставая.

Эбби неслась ко мне, взбивая песок сандалиями.

— Ты тоже слышала голоса? — задыхаясь от бега, спросила она и взяла меня под руку. — Ты вся дрожишь. С тобой все в порядке? На улице довольно прохладно. Давай я отведу тебя в дом.

— Я ужасно боюсь, — призналась я.

Мы пошли к дому.

— Я крепко спала, — все еще задыхаясь, рассказывала Эбби. — Меня разбудили голоса, мужской и женский, доносящиеся из домика для гостей.

— Мне послышалось то же самое, — пробормотала я.

— Наспех одевшись, я прибежала сюда, — продолжала она, — голоса слышались довольно отчетливо.

Я остановилась и пристально посмотрела на нее.

— И что? Ты кого-нибудь видела? Ты видела, кто это?

— Элли, в домике никого не было. Пусто, ни души.

Я молча на нее уставилась, пытаясь собраться с мыслями.

— Эбби, ты веришь в привидения? — наконец смогла проговорить я.

Она не ответила; я видела, как дрожит ее подбородок. Эбби отвернулась и стремглав бросилась к дому.

28

Утром следующей пятницы мы с Мэгги встретились в доме Льюисов. Мы усадили обеих девочек Мэгги и Хизер с Брэндоном в «шевроле», собрав вещи для пикника — покрывала, термосы, игрушки и всякую всячину. Мэгги собиралась ехать к пресному озеру, находившемуся от нас примерно в десяти минутах езды, чтобы поплавать и отдохнуть.

Девочки Льюисов и Хизер сели в машину и тут же затеяли шумную возню со щекоткой, швырянием панамок на пол и громким пением. Брэндон в игре не участвовал, он сидел один и с отсутствующим видом смотрел в окно.

Было довольно рано, и все же мы не без труда нашли место на стоянке. Я увидела, как дети играют и плещутся в сине-зеленой воде.

— У берега озеро довольно мелкое, — сказала Мэгги, — так что дети могут спокойно купаться. Однако потом глубина резко увеличивается — примерно до трех метров.

Когда мы распаковались, солнце стояло уже высоко, и мне припекло затылок.

— Ты выглядишь усталой, подруга, — заметила Мэгги, когда мы перетаскивали тяжелые сумки со стоянки к берегу. — Что, не пропускаешь ни одной вечеринки?

— Вечеринки? — рассмеялась я. — Ну конечно.

Наверное, она не читает газеты и не смотрит телевизор. Тем лучше, ей не обязательно что-то знать. Зачем портить человеку отдых?

Берег озера был скалистым, покрытым крупной круглой галькой и обкатанными водой ракушками. Хизер заныла, что ей трудно идти. Мне пришлось взять ее на руки и тащить вместе с сумками.

— Там, откуда ты приехала, есть озера? — спросила Мэгги.

— Целая куча! — кивнула я. — Это место очень похоже на Висконсин, особенно высокие деревья вокруг озера. В Хэмптоне очень красиво, правда? Океан, бухта и еще озеро!

— Купаться! Купаться! Хочу купаться! — заныла Хизер, и сестрички Льюис тут же последовали ее примеру. Брэндон шел, немного отстав; он подбирал камешки и швырял их в воду.

— Плавать только с кругом, — велела я Хизер и повернулась к Брэндону. — А ты будешь сегодня купаться?

Он кивнул.

— За Хизер нужно присматривать. Ты поможешь?

В который раз он посмотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.

Признаться, я иногда мечтала схватить Брэндона за шкирку, как следует встряхнуть и заорать: «Ну говори же! Говори!» Он так мне надоел! Только как до него достучаться?

Но тут, будто прочитав мои мысли, Брэндон подошел и взял меня за руку. Мне стало стыдно. Бедный! Что же на него так подействовало?

Мы выбрали место, поставили сумки, разложили одеяла и раскрыли пляжные зонтики. Я надула плавательные манжетки и надела детям на руки. Это оказалось не так просто — Хизер и Брэндон так и норовили выскользнуть и убежать к воде.

Мне тоже хотелось плавать. Солнце палило нещадно, и с меня начал капать пот. Мы с Мэгги повели детей к воде, пройдя мимо рыжеволосого мальчика, который тащил по гальке огромный черный круг. Впереди нас двое детей дрались из-за огромного куска пенопласта. Война кончилась слезами из-за того, что пенопласт сломался пополам.

Когда мы проходили мимо плачущих детей, я заметила, что Брэндон злорадно усмехнулся. Почему ему нравится, когда другие плачут?

Радостно визжа, фыркая и брызгаясь, дети бросились в теплую воду. Даже Брэндон не остался в стороне.

Естественно, он не упустил возможности попугать меня. Брэндон лег на воду лицом вниз, так ловко изображая утопленника, что мое сердце начало бешено колотиться. Затем он поднял голову и со странной усмешкой повернулся ко мне — будто понимал, что сумел сильно меня напугать, и был этим очень доволен.

Мы с Мэгги следили за ними по очереди. Сначала она осталась с детьми, чтобы я могла зайти подальше на глубину и как следует наплаваться. Потом я ее сменила.

— Мне нравится твой купальник! — заявила Мэгги, когда мы вытирались полотенцами. — Очень откровенный!

— Откровенный? — засмеялась я. — Ты так думаешь?

Я надела ярко-красное бикини, и, конечно, Чип не удержался и похвалил его, когда я выходила из дома.

Вообще-то после того случая с отрезанной рукой он стал вести себя поприличнее. Харпер постоянно повторял, что сможет защитить меня от кого угодно. Но я то и дело ловила на себе его взгляд, когда он делал вид, что читает газету или журнал.

Интересно, отважится ли он на что-нибудь еще? Может, когда Эбби не будет дома, Чип зажмет меня в темном углу и станет рассказывать, как он одинок? Что брак его не удался, как сильно он меня хочет, как мечтает обладать мной?

Что я смогу ответить?

Мне придется вырываться. Отпихнуть его и объяснить, что со мной такое не пройдет, а ему лучше поговорить с Эбби.

А что потом?

Придется возвращаться в Нью-Йорк с несколькими сотнями долларов на счету и снова искать жилье и работу.

Или можно вернуться в добрый старый Мадисон к папе с мамой…

Только не это!

Может быть, Чип отстанет. Может, он пожалеет меня потому, что кто-то ненавидит меня так сильно, что отрезал руку живому человеку и послал мне. Ненавидит так страстно, что мечтает о моей смерти!

Может, Чип по-прежнему будет только пялиться. В конце концов, он ведь говорит, что хочет меня защитить? Возможно, у него комплекс неполноценности и он просто смотрит и мечтает.

Неужели ему не хватает Эбби? Они ведь оба так молоды и скорее всего женаты совсем недолго. Почему же Чип такой озабоченный? Или он бегает за каждой юбкой?

Звонок сотового прервал мои мысли. Порывшись в сумке, я наконец-то нашла телефон и, взглянув на определитель номера, ответила.

— Привет, Тереза!

— Как дела, Элли, нормально?

— Ну да, неплохо. Я на озере с детьми, так что особо говорить не могу.

— Ты не передумала по поводу субботы? Вечеринка у меня на даче?

— Я звонила Джексону, он обещал прийти.

— Здорово! Жду не дождусь вашего прихода! В пяти комнатах будет тридцать человек. С ума сойти!

— Мне пора, Тереза. Я перезвоню тебе, хорошо?

— Ладно, без проблем. Все в порядке? Ничего странного не происходит?

— Пока нет, — ответила я. — Вчера опять приезжали из полиции, задали кучу вопросов, хотя у них по-прежнему ни одной версии. Клэй звонит каждый день, но когда я вижу его номер на определителе, то просто не беру трубку.

— Правильно, может, через пару лет до него дойдет, и он от тебя отстанет.

— Дай-то Бог! Я тебе перезвоню! — сказала я, отключилась и швырнула телефон обратно в сумку.

Повернувшись к озеру, я увидела неподалеку Дейдр и Кортни, что-то строивших из гальки. А Хизер и Брэндон…

Хизер и Брэндон?

О нет! Я повернулась к Мэгги. Склонившись над охладителем, она доставала бутерброды.

— Мэгги! Ты не видела Хизер и Брэндона?

Она тут же вскочила и, заслонившись рукой от солнца, стала оглядывать пляж.

— Они только что играли с девочками, так что далеко уйти не могли…

Я поспешила к сестренкам.

— Вы видели Хизер и Брэндона?

Оторвавшись от своего каменного замка, девочки спокойно посмотрели на меня. Светлые волосы сверкали на солнце, в голубых глазах читалось равнодушие. Будто они вообще никогда не слышали ни о Хизер, ни о Брэндоне.

— Они ушли, — наконец тоненько пропищала Дейдр.

От ее слов у меня мороз прошел по коже. Ушли?

— Куда? Куда ушли?

Девочки пожали плечиками.

Я побежала прочь, поскальзываясь на камнях. Прищурившись, я тщательно осмотрела берег озера и нашла сотню похожих детей, которые при ближайшем рассмотрении оказались чужими.

Сердце бешено забилось, в горле пересохло. Сложив ладони рупором, я закричала: «Хизер! Брэндон! Где вы? Брэндон! Хизер!»

Я перевела взгляд на озеро. Никого похожего. Я медленно поворачивалась, стараясь осмотреть весь берег.

Меня бил озноб, в животе образовался комок.

— Мэгги, они исчезли! — выдавила я.

29

— Что, эти дьяволята от нас прячутся? — спросила Мэгги. — Наверняка играют в какую-то игру.

Она старалась говорить весело, но по лицу было видно, что ей не до шуток.

Мэгги говорила что-то еще, хотя я ее уже не слышала. Я побежала по пляжу. На трясущихся ногах я обошла берег, всматриваясь в каждое детское лицо, закрываясь от солнца, прямые лучи которого делали всех детей похожими словно близнецы. Казалось, солнце отражается и от камней, и от песка, ослепляет меня, мешая искать беглецов.

Я борюсь с солнцем или с непреодолимым, всепоглощающим ужасом?

Я снова сложила ладони рупором и закричала:

— Брэндон? Хизер?

Они потерялись!

Потерялись?

И тут на воде, довольно далеко от берега, там, где начинался обрыв, мелькнула какая-то тень. Тень превратилась в фигуру. Я узнала мешковатые черные шорты и футболку, которую заставляет надевать Эбби.

Мальчик с большим черным кругом.

Да, это Брэндон. Прищурившись в темных очках, я отлично его видела. Где он взял этот круг? Зачем толкает его на глубину?

— Брэндон, вернись! Брэндон! Там опасно! Вернись!

Я тут же вошла в воду и побежала по гальке, отчаянно размахивая руками. Когда воды стало по голень, я остановилась как вкопанная. До меня дошло, что делает Брэндон.

На черном круге была пассажирка. Я разглядела маленькую спинку Хизер, ее ручки, судорожно сжимающие круг. Она лежала на животе, прижавшись к мокрой резине, яростно работая ножками, будто понимая, что борется за жизнь. А Брэндон толкал круг вперед, чтобы он уплыл на глубину.

— Нет! Брэндон! Зачем ты это делаешь?

Широко раскрыв рот, я смотрела, как сильно он толкает круг, который, плавно покачиваясь, отплывает на глубину, подняв небольшие волны.

— Нет! Пожалуйста, нет!

Я снова бросилась бежать, успев заметить, что Хизер соскользнула с круга. Маленькое тельце утонуло быстро, почти мгновенно и без брызг погрузившись в голубовато-зеленую воду. Исчезали ножки, потом живот, голова, на поверхности воды остались лишь ручки. Взгляд зацепился за ладошки, мелькнувшие над водой, как две белые кувшинки, а затем исчезли и они.

Озерная гладь быстро успокоилась, мерно покачиваясь, на ней плавал круг. Хизер пропала.

Брэндон стоял на мелководье и, не двигаясь, внимательно смотрел на воду.

Круг на месте, а его сестра исчезла.

Я быстро вбежала в воду, оттолкнулась и что есть силы поплыла к тому месту, где она исчезла.

«Где же ты, Хизер?»

Позади я увидела Брэндона, внимательно за мной наблюдающего. Где же она? Глубокий вдох, и я нырнула в глубину. В воде полно водорослей, их побеги покачивались и извивались, словно черные змеи.

Где же она?

Вот я увидела ножку, маленькую бледную ножку, запутавшуюся в длинных черных водорослях. Мне не хватало воздуха. Как долго я пробыла под водой? Казалось, грудь сейчас лопнет. Я представила, как лопается надутый бумажный пакет.

Я схватила ножку и увидела тело Хизер в розовом купальнике, ее большие глаза, в которых застыло изумление — не испуг, а крайнее удивление. Будто она не могла понять, как все произошло.

Я потянула раз, потом еще и выдернула ножку из плена водорослей. Прижимая девочку к себе с неизвестно откуда взявшейся силой, я вытаскивала ее из водорослей. Воздуха не хватало, голубовато-зеленая вода вдруг стала ярко-красной, и я уже решила, что грудь все-таки не выдержала.

В этот момент мы всплыли на поверхность. Подняв Хизер над головой, я жадно вдыхала воздух. Я давилась, задыхалась, выплевывала воду, и тело содрогалось при каждом вдохе. Красный цвет исчез, все меркло на ярком солнечном свете. На ярком, золотом солнце, которое я была так счастлива увидеть снова.

Я держала Хизер высоко над водой. Сама того не понимая, я поднимала ее к солнцу, чтобы девочка оттаяла, согрелась, вернулась к свету и жизни.

«Она дышит? Она жива?»

Да! Через секунду Хизер уже молотила руками, пиналась, задыхалась, сплевывая мутно-зеленую воду. Светлые волосы спутались, за купальник зацепилась длинная водоросль.

Сильно вздрогнув, она зарыдала. Рот открылся, и из груди вырвался долгий полувсхлип-полукрик, девочка рыдала, дрожа всем телом.

— Все хорошо, — успокаивала я, — Хизер, все в порядке.

Чувствуя огромную усталость, я побрела к берегу. Хизер зашлась в плаче, а я прижимала ее к себе.

— Где твои манжетки? Кто их снял?!

Хизер плакала слишком горько и не могла ответить. Брэндон не сдвинулся с места. Он стоял неподалеку, скрестив на груди худые руки, его лицо ничего не выражало.

Одной рукой обнимая Хизер, другой я схватила Брэндона и швырнула к берегу.

— Зачем ты это сделал? — заорала я, сильно сжимая его ладошку. Мне хотелось сделать ему больно, чтобы он ответил за то, что чуть не убил Хизер.

Мне просто необходимо до него достучаться!

— Как ты мог поступить так ужасно?

Его лицо расплылось в улыбке.

В ярости я сильно дернула Брэндона за руку и поволокла на берег. Хизер не могла успокоиться, она царапалась и пиналась.

— Хизер, все в порядке. Все хорошо!

Усадив девочку на камни, я повернулась к Брэндону, вновь собираясь на него закричать, как что-то привлекло мое внимание. Длинная белая юбка. Взглянув вверх, я поняла, что кто-то стоит рядом. Лицо незнакомки скрывала широкополая шляпа.

Вся в белом и похожа на призрак. Но вот она повернулась, и я узнала морщинистое лицо, покрытое толстым слоем пудры и румян.

У меня перехватило дыхание.

— О, миссис Брикер, здравствуйте! — наконец смогла произнести я. — Я думала, что вы в больнице…

Она смотрела на Брэндона не отрываясь, а потом медленно повернулась ко мне и подняла руку — я увидела тугую белую повязку.

Ее глаза сузились, и миссис Брикер помахала мне обрубком руки.

— Все опять началось! Все началось…