Нюрнберг

5. Похищение

За окнами мелькали перелески. Листва была зеленая, но уже тусклая, предосенняя. Природа неуверенно, почти робко, готовилась к увяданию.

Волгин рассеянно глядел на проплывающие мимо пейзажи и под стук колес думал о том, как причудлива судьба.

Еще несколько дней назад он мечтал лишь о том, чтобы поскорее очутиться дома, в Ленинграде. Мечтал, что войдет в старую семейную квартирку на Васильевском острове, сядет в любимое отцовское кресло, закроет глаза и представит, что ничего не изменилось с того самого момента, как он покинул это место.

Будет звучать музыка из радиотарелки над сервантом, а из кухни будет доноситься теплый, домашний аромат теста.

Вечером в субботу мать всегда замешивала тесто, а с утра в воскресенье пекла пироги. Это было семейной традицией. Они усаживались за круглый стол, ели пироги, запивая чаем, и рассказывали друг другу о том, что произошло за неделю.

Отец настаивал, чтобы такое чаепитие происходило каждое воскресенье, без пропусков. Он был педант. И детей растил такими же.

Волгин несколько раз подавал рапорт с просьбой отпустить его из Берлина. И неизменно получал отказ. Хорошие переводчики сейчас были на вес золота, а Волгин, на беду свою, был очень хорошим переводчиком.

– Не торопись, – успокаивал Волгина Бабленков, – спешить некуда.

– Домой хочу.

– А ты уверен, что с ним все в порядке, с твоим домом? – говорил Бабленков. – Я вот знаю, что с моим. Ничего не осталось. Разбомбили.

В ответ на такие слова Волгин мрачнел, а Бабленков прибавлял:

– Стены – это только стены. Важно, что у тебя осталось тут, – и он стучал кулаком по груди.

Волгин знал, что вся семья майора погибла во время бомбежки в Минске.

Знал он и то, что случилось с его собственной семьей.

Однако же его неумолимо тянуло на родину, и каждый день на чужбине тянулся мучительно и нескончаемо.

В тот момент, когда Волгин получил пакет с письмами брата, все изменилось. В жизни вновь появился смысл, появилась цель. Волгин знал, что не уедет из Германии, пока не найдет Кольку.

За окном в клочьях паровозного дыма уже мелькали городские строения. Поезд въезжал в город.

Волгин подхватил чемодан и вышел в тамбур.

На перроне его подхватила и закружила в своем водовороте толпа. Встречающие, провожающие, клацание паровозных колес, гудки и крики вокруг. Чемоданы, тюки, тележки. Возбужденные пассажиры, высыпающие из вагонов. Разрушенное здание вокзала с полуаркой. Калейдоскоп вокзальной жизни.

Волгин двигался в людском потоке, озираясь по сторонам.

Вот и Нюрнберг. Где-то здесь сейчас ходит Колька. Понятно, что не в этом самом месте, не на перроне вокзала, но ведь где-то рядом!

Волгин продолжал вглядываться в человеческие лица. Невдалеке торопливо прошел военный в советской форме; он был кряжистый, невысокий, ни ростом, ни телосложением совершенно не похожий на брата.

Однако Волгин все равно проводил его взглядом. А может, этот человек знаком с Колькой?.. А вдруг подсказал бы, где его искать?

Но военный уже исчез в толпе.

Волгину не оставалось ничего другого, как обратиться к своим насущным заботам.

Поезд должен был прибыть утром. Но какое может быть соблюдение расписания в послевоенные месяцы?.. Разумеется, в пути случились задержки, и это нарушило все планы.

Волгин рассчитывал, что по приезде отправится к начальству, получит бумагу на расквартирование. А сейчас уже был вечер, надо было отыскать место для ночлега – да хоть бы даже здесь, на вокзале, – а уж завтра устроиться в каком-нибудь подходящем жилище.

– Товарищ капитан! – вдруг услышал он звонкий юношеский голос.

Волгин обернулся. К нему спешил, путаясь в полах шинели, молодой солдат со смешливым лицом.

– Рядовой Тарабуркин, – солдат отдал честь. – Я за вами.

– За мной? – удивился Волгин.

– Вы ведь товарищ капитан Волгин?

– Точно.

– Ну вот! – обрадовался солдат. – Значит, за вами. Я вас весь день караулю! Товарищ полковник распорядился встретить и поселить.

Волгин благодарно улыбнулся. Стало быть, Бабленков все-таки дал телеграмму местному начальству о дне и времени приезда. Спасибо, майор!

– Машина за углом, – тарахтел тем временем солдат. – Давайте вещи, я помогу. Нам сюда!

Он стремительно лавировал в толпе, заполнявшей привокзальную площадь, уворачивался от машин и прохожих. Волгин едва поспевал следом. Он был вынужден отскочить в сторону от тележки с поклажей, которую толкали два старичка, и нечаянно задел плечом мужчину в шляпе и пальто.

– Простите, – извинился на немецком Волгин.

Мужчина приподнял шляпу и отвернулся. Он был крепкий, лет тридцати, с офицерской выправкой, и кого-то высматривал в толпе. Лицо его выражало взволнованность и нетерпение.

Наконец он увидел того, кого искал.

С трудом управляясь с несколькими чемоданами, навстречу шел средних лет человек, похожий на клерка, худощавый, невысокий. Рядом двигалась молодая женщина, держа за руку кудрявую девчушку лет пяти.

Эти трое явно выделялись из толпы: они были хорошо одеты, со столичным вкусом. Даже чемоданы в руках мужчины и те были кожаные, основательные.

– Герр Кнюде?

Молодая женщина вздрогнула, а мужчина стал крутить головой и от неожиданности выронил чемодан.

– Вы ведь адвокат Вернер Кнюде, верно?

– Мне не говорили, что нас будут встречать, – буркнул мужчина, подбирая с асфальта рассыпавшиеся пожитки.

– Наша задача – обеспечить для специалистов наилучшие условия для работы в трибунале. Позвольте представиться: Хельмут Ланге.

Он вновь приподнял шляпу и протянул Вернеру широкую крепкую ладонь.

Тот, помедлив, пожал руку.

– А это ваша жена? – учтиво поинтересовался Хельмут, делая легкий поклон в сторону молодой женщины.

Та вспыхнула, пряча неловкость.

– Это Бригитта. Няня моей дочери Эльзи, – сказал Вернер.

– Я очарован. А это, стало быть, сама юная Эльзи Кнюде? – Хельмут присел перед девочкой на корточки. Та немедленно спряталась за ногу няни, прижав к груди большую куклу.

Хельмут шутливо покачал головой:

– Не надо бояться. Мы с тобой подружимся, вот увидишь. Вы позволите? – Он перехватил у Вернера чемодан и двинулся вперед, показывая дорогу.

Вернер оглянулся на Бригитту, в его взгляде мелькнуло подобие гордости. «Нас встречают, – будто пытался сказать Вернер, – мы важные люди». Бригитта застенчиво улыбнулась.

– Нам на ту сторону площади, – сообщил Хельмут. – Три шага.

Он остановился, пропуская машину.

– Боже мой, тут сплошные руины, – сказала Бригитта, озираясь по сторонам.

– Нюрнберг очень сильно пострадал от американской авиации, – сообщил Хельмут. – В последние дни войны жители только и делали, что прятались от бомб в катакомбах.

– Здесь есть катакомбы? – заинтересовался Вернер.

– Всюду! Целая сеть древних катакомб. Когда-то это были подвалы для отстаивания пива, а потом их соединили. Что-то залито водой до потолка, а что-то вполне пригодно для использования как подземные ходы. Наверняка и под нами тоже что-то такое имеется. Вам обязательно надо там побывать.

– У меня на это не будет времени, – буркнул Вернер.

– Время найдется, – уверил Хельмут и распахнул багажник машины. Водитель, молодцеватый мужчина, с военной, как у Хельмута, выправкой, выскочил наружу, чтобы помочь.

Вернер протянул руку к кукле, но Эльзи взмолилась:

– Папочка, можно я возьму Лили с собой?

– Только если будешь слушаться и вовремя ляжешь сегодня спать.

– Буду слушаться, папочка.

– Тогда бери. Ступай! – он кивнул в сторону заднего сиденья.

Бригитта и Эльзи скрылись в машине, водитель хлопнул дверью.

– Слишком много поклажи, – посетовал Вернер. – Мы заняли купе целиком. Это все Бригитта. Говорил ей: меньше надо брать, меньше! Боюсь, все не поместится.

– На вашем месте я бы не тревожился об этом, – ответил Хельмут.

Он бросил короткий взгляд направо, и из-за потрепанной афишной тумбы появился человек. Он стремительным шагом направился к машине и взобрался на переднее сиденье.

Одновременно из толпы возник еще один человек и нырнул в салон, усевшись за водителем.

Хельмут захлопнул багажник. Мотор мерно заурчал.

– Улыбайтесь, – мягко, но с угрожающей нотой произнес Хельмут. – Или ваша дочь умрет.

Эльзи растерянно оглянулась на Вернера сквозь заднее окно.

Машина резко рванула с места и через мгновение исчезла за поворотом.

Все произошло так быстро, что Вернер не успел и глазом моргнуть. Он побежал было за машиной, но той и след простыл.

С минуту адвокат стоял посередине бурлящей толпы, растерянно озираясь по сторонам. Люди спешили по своим делам, встречались и прощались; гудели паровозы, громыхали где-то неподалеку вагоны. Это была привычная вокзальная жизнь, и никому в голову не могло прийти, что здесь только что были похищены два беззащитных существа.

Вернер чуть не расплакался от досады и испуга. Взрослый человек, он почувствовал себя, как в детстве, когда однажды заблудился в чужом городе, потеряв в толпе родителей. Он до сих пор помнил ощущение растерянности посреди гудящего и такого агрессивного мира. Сейчас ситуация была куда хуже. У него украли дочь.

Хельмут невозмутимо наблюдал за происходящим.

Вернер развернулся и подошел к нему. Он хотел что-то сказать, но вместо этого лишь неуверенно пошевелил сухими губами.

Хельмут ласково улыбнулся.

– Герр Кнюде, если вы будете вести себя благоразумно, никто не причинит вреда ни вашей дочери, ни вам.

– Что вам нужно? – наконец сумел выдавить из себя адвокат.

Хельмут усмехнулся:

– Давайте поговорим о деле.