Обережка (СИ)

Глава 1. За добро — злом

Мои родители переехали в деревню Юшкино из города, как только поженились. Деревня обосновалась на плодородных щедрых землях. С одной стороны находилось болото, которое защищало нас. Местные жители знали надёжные тропинки, но старались не ходить по ним часто, чтобы не натоптать заметных троп. С другой стороны деревни поля, засеянные пшеницей. А ещё рядом был лес, где можно было охотиться, собирать ягоды, грибы и полезные растения. Конечно же была и река, где ловили рыбу, брали воду, стирали одежду и купались. Деревня была большая, жизнь здесь кипела круглый год. У всех было свое хозяйство и какое-то ремесло. Были плотники, гончары, охотники, кожевники и т. д. Женщины, в основном, занимались домом, рукоделием, огородом и выходили на полевые работы. Мои родители тоже трудились, не покладая рук.

Отец мой, Ждан, был очень славный кузнец. К нему обращались почти все жители деревни. Он был крупного телосложения, светловолосый и голубоглазый. Носил усы и небольшую бороду, под которыми было непонятно, какие у него губы. Маму звали Любава, она делала пряжу из овечьей шерсти и вязала одежду. Мастерицу все любили и уважали. Она была низкого роста и худая. Волосы светлые с рыжеватым отливом. Глаза большие зеленые, но в солнечные дни принимали голубоватый оттенок. Брови и ресницы чуть темнее волос. Небольшой ровный нос и пухлые губы. Отец очень любил её за красоту и мягкий характер. А она рядом с ним расцветала. Родилась я в конце весны, через два года после их женитьбы. Мы жили в деревянной избе, как и большинство жителей деревни. Хотя у некоторых дома ещё были наподобие землянок. У нас было свое хозяйство, держали корову, овец и гусей. Небольшой огород и сад с плодовыми деревьями.

Меня назвали Радмила. У меня были рыжие волосы и мамины зелёные глаза. Я росла активной и любознательной девочкой, но родителей строго слушалась. Примерно с четырех лет мама начала рассказывать мне приметы, учила различать полезные и ядовитые растения, показала как ухаживать за огородом и животными. Непосильную работу не давали, но я уже собирала ягоды, фрукты из сада, полола сорняки. Подметала дома пол и мыла посуду. А ещё мама научила меня перебирать и чистить овечью шерсть. Но самое любимое моё занятие было создание кукол-оберегов. Матушка объясняла какие бывают куклы и из чего их можно сделать. В итоге у меня набрался почти мешок всяких оберегов из веточек, ниток, соломы, лоскутов ткани, которые можно было дарить жителям деревни по праздникам. Жители верили, что мои обереги действительно помогают и прозвали меня "Жданова бережонка". Иногда даже приходили к нам домой специально попросить оберег для беременных дочерей, для богатства и удачи и так далее. Я интуитивно чувствовала из какого материала и как сделать оберег, чтобы он приносил пользу. Родителям такое внимание ко мне не нравилось, но ограничивать меня не стали. Наша семья жила спокойно и сытно. Мы много трудились, что давало свои плоды.

Вот только все изменилось, когда мне исполнилось семь лет. В деревню приехали из городской инквизиции с проверкой. Жители запаниковали и то ли от страха, то ли от зависти оговорили нашу семью. Маму назвали колдуньей и вешали на неё все дурные события деревни. Никого не волновало, что приходила она туда помогать по их же просьбе. Неделю инквизиция вела расследование. Выяснили они и то, что мама седьмая дочь в семье и что в травах разбирается и с животными ладит. Про меня и мои обереги тоже разузнали. Успехи отца тоже не обошли стороной.

— То-то мы гадали, как у малёхой получается таки обережи делать? А оно вота как, колдовска дочь, тьфу!

— Вот одинаково в огородах-то работали, уж я поглядывала, чай соседки. А урожай у ней с каждым годом пуще прежнего добрее растёт. Точно прокляла нашу землюшку, да себе благодать забрала, ух завистливая!

— Мужа, знамо, тоже приворотом держит. Вон он у ней какой. На других не глазеет, все трудится, да все в дом тащит. Жену-колдунью с дочкой на руках носит. Уж скока живут, токмо колдовскую дочь и родили, других и нет боле детей-то. У других сыновей полон двор, а эти колдуне́й плодят.

— А сама какова? Глаза большущие, чтобы больше видеть да навредить могла. Как бесы вселятся, так голубыми и становятся. Тогда-то она пакости наводить начинает. Сама видала! А про волоса рыжие уж и говорить неча!

— Извели деревню, никому жизни не дают, уж вы, добры господа, рассудите по правости? А ежели и вы не поможете, так и сгинуть можно от руки нечистой всей деревней.

От таких возгласов я проснулась ранним утром, на седьмой день пребывания инквизиторов. Мать плакала, да собирала в отрез большой ткани травку полезную, хлеб, яйца, одеяльце, мои лоскутки ткани для кукол и нитки. Сложила всё, завязала в узел и велела держать крепко и не отпускать. Отец гневно сжимал кулаки и порывался выйти из избы, чтобы разобраться с обидчиками, только мать каждый раз на него шикала, чтобы не ходил. Он и сам понимал, что их против него одного слишком много. На него было больно смотреть. Сильный и здоровый глава семейства был беспомощен перед разъяренной толпой и не мог защитить близких. Все его нутро требовало броситься в бой и наказать, прогнать злодеев, но ясный ум говорил, что это бесполезно.

В один момент все разговоры подозрительно стихли. Мы бросились к окну, узнать, что же случилось? Увиденное повергло меня в дикий ужас. Нас жгли! Всем хозяйством. Сад и загоны с животными уже были в огне. Отец хотел выскочить на улицу, вот только дверь оказалась заперта. Меня трясло от страха, пока папа бился об дверь, пытаясь открыть её. В окно они не пролезут.

Мама притянула меня к себе за руку, прочитала какую-то молитву и повесила на шею амулет на шерстяной нитке. Дала в руки собранный узелок и поцеловала в лоб. Последнее, что я запомнила, это как огонь и едкий дым начали проникать в избу. Папа обнял крепко маму и зажмурил глаза, а мама смотрела на меня и еле заметно кивнула. Дальше темнота.