Оберон - 24

Глава четвёртая. Одни

Мы отошли от иллюминатора, Катя посмотрела на меня и закатила мне пощёчину. Моя голова метнулась влево, Катя треснула по левой щеке, потом, с плачем, обняла меня за шею.

— Катя, успокойся, — гладил я её по спине.

— Я ударила тебя, Тоник, где больно? — отстранилась она от меня. Я пальцем показал на левую щёку.

Катя поцеловала эту щёку. Тогда я показал на правую щёку, Катя поцеловала правую.

Я показал на губы. Катя засмеялась и неумело ткнулась своими губами в мои губы.

— Я не виноват, Катя, — пытался оправдаться я.

— Глупый, я ударила тебя за то, что ты целовался с Васькой!

— Я не целовался с ней!

— Всё равно. Наконец-то мы одни, Тоник!

— Что же тут хорошего? — удивился я.

— Как мне все надоели! Мне только с тобой было хорошо.

— Катя, я не понимаю, что здесь происходит, но мне это не нравится.

— Тоник, давай об этом подумаем завтра? Сегодня будем с тобой вдвоём.

— Ты уверена, что завтра будет?

— Что значит «завтра будет»? Куда оно денется?

— Не знаю, Катя, что-то случилось, возможно, связанное с моим появлением. Я боюсь за тебя.

— Я никому тебя не отдам, — Катя сдавила меня изо всей силы, я чуть не задохнулся.

— Сегодня пойдём на раскоп? — спросила она меня.

— Я бы пошёл, мне там нравится. Скучно будет, наверно, одним.

— Не будет, мы же вдвоём. Вот если бы тебя оставили одного! Но одного запрещено оставлять.

— И поэтому пожертвовали тобой?

— Что значит, «пожертвовали»? Ма с тобой пара. Если бы меня отправили куда-нибудь на край Галактики, ты последовал бы за мной. Или ты был бы против?

— Нет, Катя, теперь мы связаны.

— Вот видишь!

Мы решили сходить на раскоп. Чем ещё заниматься? Отдохнуть успеем вечером, тем более, что я надеялся подольше понаблюдать за Городом.

Придя на наше место, решили прокопать у стены поглубже. Сначала набирали носилки, потом относили на курган.

— На обед пойдём? — спросил я, когда заурчало в желудке, и тут почувствовал, что моя лопата во что-то упёрлась. Расчистив грунт, увидел небольшую статуэтку, сантиметров пятнадцати длиной.

Изображала она стилизованную женскую фигурку. Такие фигурки у наших предков считались хранительницами очага.

— Вау! — воскликнула Катя, — Что это?

— Хранительница очага.

— Пошли домой? — я кивнул.

Статуэтку мы положили в ящик для отмывания находок, и, когда сами отмылись и переоделись в маечки и шортики, наша находка была чисто отмыта и продезинфицирована.

Катя с интересом разглядывала её. Трогала пальцами большие груди, разглядывала со всех сторон.

Лицо у статуэтки было только намечено, все пропорции искажены.

— Неужели здесь жили такие уроды? — спросила Катя.

— Что ты, Катя, это фигурка духа. Женского духа.

— Откуда знаешь? — подозрительно спросила Катя, — Ты же ничего не помнишь!

— Я помню кое-что другое, — ответил я, — такие статуэтки находили на Земле.

— На Земле? — с недоверием спросила Катя.

— Разве вам не преподавали такие вещи? — удивился я.

— Преподавали, конечно, но как-то не верится. Сколько отсюда до Земли? — я пожал плечами:

— Затрудняюсь даже представить, но у нас считалось, что гуманоидная культура должна быть распространена по всему космосу. Потому что этот вид способен к созиданию. Какой ещё вид к этому способен, Катя?

— Не знаю, мы ещё не встретили разумных, ни на одной планете. Может, знаешь, почему?

— Наверно, всякой цивилизации есть начало, есть конец. Возможно, сейчас мы наблюдаем развитие единственной цивилизации в Галактике — нашей, Земной. Пройдёт несколько миллиардов лет, и мы уйдём, может быть, из этой Галактики, найдём другую, молодую. А здесь, когда природа восстановит ресурсы, съеденные нами, возникнет другая цивилизация, культура.

— Ты рассуждаешь, как старый дед! — поставила точку в нашем разговоре девочка, — Я поставлю эту статуэтку вот на эту полку. Если она хранительница домашнего очага, здесь ей самое место.

— Катя, мы будем обедать?

— Ой! — Катя поставила Хранительницу и бросилась заказывать нам обед. Дежурные ведь смылись в неизвестном направлении.

— Тебе что? Борщ? — спрашивала меня девочка, заботясь обо мне. На второе она предложила мне картофельное пюре с котлетой, на третье — компот из сухофруктов.

— Пойдём ещё? — спросила Катя меня.

— Конечно, пойдём! — воскликнул я, — Забыла, что ли, про закат?

— Пошли тогда, поспим. Я буду теперь спать в твоей каюте, одной скучно.

— Наверху, или внизу?

— Наверху, в нашей каюте я тоже наверху сплю. Мне нравится.

В каюте мы разделись и улеглись. Поболтали немного о нашей находке, помечтали найти ещё что-нибудь, и незаметно уснули.

Мечтать, ка говориться, не вредно. Смешно было надеяться, что на одном месте будет валяться куча статуэток, или целые вазы.

Раскопав свой тупичок, пошли домой. Несмотря на неудачу, настроение у нас было превосходное.

Я предложил посмотреть закат, и девочка с радостью согласилась.

Мы стояли возле ограды, я с восхищением смотрел на дивные краски, а Катя откровенно скучала.

— Кать, ты не видишь? Смотри, какие краски чудесные!

— Ничего красивого нет, обычный закат.

— А ящерицу видишь? Вон, под куст саксаула ползёт!

— Какого саксаула? — удивилась девочка.

— Вон же растёт, кривой, как пучок железа.

— Так это и есть пучок ржавого железа.

— Откуда здесь арматура? — с удивлением посмотрел я на Катю, — Там что, остатки строений? Я говорю, куст! Ящерица легла под куст и слилась с песком. Какого цвета песок?

— Серого, — ответила Катя.

Странно, подумал я, на станции я специально спрашивал, какого цвета имеет тот или иной предмет, все отвечали правильно. Здесь же никто не видит такого великолепия.

— Тоник, то, что видишь ты, никто не видит, — сказала Катя, — Ты так восторгаешься, наверно, это действительно красиво, мне даже завидно.

— Да, Катя, мне жаль, что ты не видишь такой красоты. Дюны, к примеру, не серые, а жёлто-красные, бегают маленькие ящерки, жучки и паучки.

— Не вижу, Тонь, всё серое. Пошли домой.

Вечером мы поужинали, отдохнули, и Катя предложила посетить тренажёрный зал.

Мы попробовали позаниматься на разных тренажёрах, но пустой зал пугал своими размерами, нам было не до шуток и смеха. Помывшись в душе, поиграли в шахматы, потом сходили, попили вечерний чай и решили ложиться спать.

Станцию мы обошли, проверили все данные. Но, так как мы остались вдвоём, разница в показаниях оказалась минимальной, поэтому Катя перевела всё обеспечение на автоматический режим.

Мы легли спать, погасили свет, оставив крохотный зелёный ночник.

Катя поворочалась наверху, повздыхала, и слезла вниз. Бросила ко мне на кровать подушку, одеяло, и улеглась рядом со мной.

— Я так мечтала остаться с тобой вдвоём, — сказала она, — но никогда не думала, что будет так тоскливо.

— Вот ты рядом со мной, чего никогда не могло быть, когда здесь были все ребята и Василиса, и всё равно не хватает ребят, постоянной ходьбы, беготни, даже ссор.

— Да, Катенька, давай обнимемся, представим, что всё, как прежде, а мы просто спрятались от всех.

Катя хихикнула, мы обнялись, уткнувшись носами.

— Тоник, как тебя по-настоящему зовут? Саша? Саш, расскажи про отношения мальчиков и девочек у вас, на той Земле.

— Да такие же отношения, — пожал я плечами, — как и здесь: воюют, дружат, любят и ненавидят, всё, как везде, мы обычные люди, Катя.

— Да я не о том…

— О том, Катя, нам ещё рано говорить. Когда вырастем, я тебе всё расскажу. Будем спать? Или рассказать сказку?

— Сказку, — надула губки девочка, — ты же старший… на двести пятьдесят лет старше! Дедушка, расскажи сказку!

Я рассказывал сказки, которые мог вспомнить, или просто о жизни на Земле, или весёлые истории из жизни детей или внуков, Катя потихоньку засыпала в моих объятиях, а мне казалось, что мы дома, у моей мамы, что мы братик с сестричкой, утром она нас разбудит, и… я заснул.

Утром Катя разбудила меня, когда уже в каюте было светло.

— Я пойду к себе, умоюсь, — сказала она, — будем делать зарядку? — я кивнул, начав сильно зевать.

— Просыпайся! — засмеялась Катя, и ушла. Пришлось вставать. Пошёл, смыл сон, сделал все утренние процедуры. Не успел одеться, как зашла Катя. Она тоже была в маечке и трусиках:

— Пошли в спортзал! — потащила она меня.

В спортзале мы встали напротив друг друга и Катя начала мне показывать упражнения. Немного размявшись, я предложил:

— Катя, давай играть в пятнашки?

— Это как? — замерла Катя, а я хлопнул её по плечу, и с криком «пятна!», побежал от неё.

Катя, с негодующими воплями погналась за мной. Недолго я бегал, Катя быстро меня запятнала.

Настал мой черёд бегать за хохочущей, вёрткой девочкой. Я успел запыхаться, когда смог до неё дотронуться, и тут же увернулся, и припустил от неё, откуда только силы взялись! Бегали до изнеможения, когда уже, от хохота не было сил, я свалился на маты и сдался. Катя тоже свалилась рядом, тяжело дыша.

— Какую весёлую игру ты придумал! — радовалась она.

— Не придумал, а вспомнил.

— Всё равно умница! — я не спорил. Отдохнув, опять пошли мыться от пота.

В кают-компании мы взяли овсяную кашу с клубникой и чай с пирожными. Кушали, радостно глядя друг на друга.

— Сегодня пойдём на раскопки? — спросила Катя. Я подумал.

— Катя, у меня есть одно дело. Помнишь, ты говорила о вездеходе? — Катя кивнула, облизывая ложку.

— Я хочу посмотреть на него.

— Давай посмотрим отсюда. — я кивнул:

— Да, сначала посмотрим на экране.

Прибравшись за собой, мы развернули широкий экран, Катя понажимала на значки, и в каюту въехал вездеход. Был он красного цвета, высокий, на четырёх гусеницах.

«Краулер», — всплыло откуда-то название этого чуда. Посмотрел, как он управляется, что за энергетическая установка.

Энергетическая установка оказалась маленьким ядерным преобразователем энергии.

Я открыл описание. Установка представляла собой круглый цилиндр, метр в высоту и полметра в диаметре. Внутри стояли активные стержни, погруженные в поглотитель, который преобразовывал энергию альфа, бета частиц, и гамма излучения, в электроэнергию. Инверторы и выпрямители преобразовывали её в несколько видов напряжений. В каждом гусеничном элементе стоял двигатель постоянного тока.

Каждый мощностью по сто киловатт.

Управлялся это чудо техники бортовым компьютером, лёгким движением руки. Кабина и сиденья были трансформерами, подстроенными под наш возраст.

— Кать, хочу… — сказал я, протягивая к вездеходу руки. Катя засмеялась:

— Мальчишка всегда мальчишка. Пойдём смотреть.

— Одеваться надо?

— Нет, туда можно дойти по переходу, — Катя взяла меня за руку и мы, как были, в маечках и шортиках, пошли к переходу. Катя набрала код на виртуальном пульте, диафрагма перехода раскрылась, и перед нами открылась длинная труба, прозрачная изнутри. Казалось, что она стеклянная. Решётка трапа, казалось, висела в воздухе.

— Давай бегом? — предложила Катя и побежала вперёд, я за ней.

Скоро я начну опять, как в детстве, бегать, вместо того, чтобы ходить.

Следующая диафрагма открыла проход в довольно обширный ангар, в котором стоял вездеход и большой обтекаемый аппарат матового чёрного цвета.

— Что это? — спросил я.

— Спасательный катер, — пожала плечами Катя.

— На сколько мест?

— На тридцать.

— Неужели все поместимся?

— Да, там тридцать мест. Катер выводится на орбиту, и все погружаются в сон. До тех пор, пока не найдут.

— Долго ищут?

— Кто его знает, я ещё не попадала в такие неприятности. Но ждать можно хоть сто лет, потом разбудят.

Я с уважением посмотрел на спасательный катер и направился к вездеходу. Залез по лесенке в кабину. Да это настоящий кабинет! Офисные кресла, четыре штуки, столик, шкафчик в виде бара, широкие окна из бронестекла. Впереди стояли два кресла, водительское и штурманское. Я занял водительское, которое сразу приняло удобную для меня форму. Рядом рухнула Катя.

Я раскрыл пульт, почитал инструкцию. Управление было рассчитано на ребёнка, умеющего читать.

— Вввв, — сказал я, — вв-у-ув! — Катя звонко рассмеялась.

— Кать, покатаемся?

— Прямо так? Без скафандров?

— Здесь можно снимать скафандры.

— И голышом?! — зашлась в смехе девочка. Я покраснел. Здесь же не было приспособлений для снятия и хранения второй кожи.

— Я имею ввиду…

— Да знаю я, что ты хотел сказать, — улыбнулась Катя мне, — если хочешь, заводи, здесь можно прокатиться метра два вперёд-назад.

Я включил питание кнопкой с вертикальным значком, кнопка засветилась, потом завёл двигатели пиктограммой «play», загорелся зелёный огонёк. Двинул пиктограмму со стрелкой «вперёд», вездеход неслышно двинулся вперёд. Другой рукой двинул стрелку реверса, когда вездеход вернулся на место, я коснулся «паузы». Машина остановилась, огонёк горел. При нажатии кнопки «стоп» двигатели выключились. Были здесь ещё пиктограммы «налево», «направо», причём повороты отдельно ещё и для заднего хода. Что мне понравилось, в машине был предусмотрен автопилот. Можно было, задав курс, дремать в креслах, или, записав свой путь, обратно вернуться по той же дороге, короче, заблудиться в песках на такой машине было невозможно.

— Как его зовут? — спросил я, заикаясь от восторга.

— Кого? — удивилась Катя.

— Вездеход?

— Кажется, ВДЭ-122…

— Что это значит?

— Вездеход детский, экспедиционный. 122-я модель.

— Я назову его «Мальчик», — вспомнил я книгу Стругацких, «Страна багровых туч».

— Подходящее название! — засмеялась Катя, кладя свою очаровательную головку мне на плечо.

Я тут же забыл про вездеход.

Оставив «Мальчика», мы вернулись в кают-компанию, времени до обеда оставался час с небольшим. Мы решили пообедать, и сходить, ещё покопаться, в центре лабиринта.

Так мы и сделали. После сна мы оделись в скафандры и пошли попытать счастья в центре лабиринта.

Мы весело провели время на раскопе, надеясь найти хоть что-нибудь.

Представьте себе, нашли. Кусок окаменевшего дерева, на котором были явные следы обработки.

— Что это? — шёпотом спросила у меня Катя.

— Похоже на детскую модель парусника. Видишь, как будто корпус корабля. Остальное, наверное, сгнило.

Катя прижала кусок дерева к груди:

— Давай, тоже заберём?

— Заберём, конечно, это ведь тоже предмет древней культуры.

— Поставим его рядом с Хранительницей.

— Поставим, — согласился я, — будет полка экспонатов.

— Нет, — не согласилась Катя, — это будет наша полка, Хранительница очага с детской игрушкой… найти бы ещё что-нибудь, мужское, чтобы была семья, как у настоящих людей.

— Кать, что ты заладила? Мы и так настоящие. Но здесь мы навряд ли найдём что-то, принадлежащее мужчине.

— Матриархат?

— Или матриархат, или здесь поклонялись женщине-богине, Дарящей Жизнь.

— А детская игрушка?

— Подношение, или просьба о чём-нибудь, например, о здоровье сына.

— Тоник, ты говорил, что ничего не смыслишь в археологии, — ядовито заметила Катя.

— Кое-что я помню, — ответил я.

— Тебя интересно слушать, не то, что на лекциях, там так скучно рассказывают, половина учеников спит с открытыми глазами. Потом учат тему в гипносне.

— Там спят, и тут спят? — засмеялся я, — А что делают, когда не спят?

— Едят! — приняла шутку Катя.

Вечером я опять захотел полюбоваться закатом.

— Катя, если тебе не интересно, иди на станцию, приготовь ужин, а я полюбуюсь. Мне не будет обидно и скучно! — предложил я.

— Смотри, чтобы тебя здесь ящерицы не съели, — рассмеялась Катя, и направилась к станции.

Наверно, и правда, видит одну серость. Ну и ладно.

Вспыхнул закат, переливаясь разноцветьем в алмазных гранях октаэдров, ещё мощный перелив цветов получился у гранёных шаров с многочисленными гранями, смешивались цвета в призмах и кубах, преломлялись в пирамидах. Высоченный столб, похожий на шестигранный карандаш, светился зелёным, переходя в желтизну сочных цветов, постепенно смещаясь в оранжевый…

Что же это за город? — удивлялся я, какую загадку он несёт в себе? Не помог ли он переместиться мне сюда?

Подумав эту мысль, я подумал и о взрослой экспедиции, которую мы ждём. Не связано ли это со мной каким-то образом? Вдруг они засекли какую-то аномалию, возмущение в пространстве? Может быть, захотят наши потомки установить связь с прошлым? А может быть, их заинтересует возможность перемещения сознания пожилых людей в молодое, искусственное тело?

Меня пробил озноб: Василиса наверняка доложила своему начальству о странностях, происходящих со мной. Мой феномен глупо не изучить! А если не получится с опытами над нами с Катей, то парочка маленьких трупиков искусственных человечков совсем никого не огорчит. Наделают ещё.

Надо смываться! — возникла у меня в голове мысль. Никакого «назад» не будет! Будет тьма… наверно. Завтра, или уже сегодня, надо начинать подготовку к экспедиции в Город.

Надо изготовить рюкзаки, заказать сухпай, одежду. Зачем, одежду? Даже не знаю, надо быть готовыми ко всему.

Вернувшись «домой», я обнаружил вкуснейший ужин, и радостную Катю, с нетерпением меня поджидавшую. Все тревожные мысли вылетели из моей головы при виде ласковой улыбки девочки.

Мы покушали, весело разговаривая о наших сегодняшних приключениях.

Катя сегодня придумала сделать блинчики с разнообразной начинкой, даже с подобием красной икры. Посреди стола стояла миска со сметаной.

Мы не стали переделывать кают-компанию, только перестали приходить в плотных комбинезонах, предпочитая одеваться в лёгкие трикотажные костюмчики.

На маечках и шортиках, кстати, тоже были вышиты знаки нашей принадлежности к космоархеологии. Катя сначала надевала юбочки, каждый день разных цветов, потом стала тоже, как и я, надевать светло-серые маечку с шортиками. Ей шло абсолютно всё.

Когда покончили с блинчиками и принялись за чай, я решился на серьёзный разговор.

— Катюш! — начал я, — Давай, сделаем вылазку в Город?

— В город? — распахнула Катя глаза, — Зачем нам в Город?

— Мне кажется, там мы найдём разгадку многих тайн.

— Каких тайн?

— Многих, Катя, в том числе, тайну этой планеты.

— Нам не разрешали…

— Кто?

— Ну, не знаю. Прямо никто не говорил, но все знали, что туда нам нельзя, прибудут взрослые, и будут там работать.

— Не потому ли вы ничего не видите? — задумался я. Катя молчала, тогда я продолжил:

— Катя, я боюсь взрослых.

— Почему? — удивилась Катя.

— Они будут ставить надо мной опыты, а может быть, над обоими.

— Какие опыты? — испугалась девочка.

— Ты же догадываешься, что со мной произошло? Представь, я, проживший, можно сказать, одну жизнь, вдруг снова ребёнок! Думаешь, никому не захочется получить новое тело?

— …

— Вот именно! Мне кажется, Город поспособствовал переносу моего сознания в тело Тоника!

— Думаешь, в Городе ты сможешь вернуться назад? А я? Тоник, а как же я?

— Вдруг, там мы сможем найти способ уйти вместе? Такими, как есть? Я бы хотел.

— Фух! — выдохнула Катя, — Я уже думала, ты собрался бросить меня!

— Что ты, Катенька! — воскликнул я, представив, что теряю свою подружку, — Это было бы ужасно!

— А вдруг? Вдруг там ты исчезнешь?

— Катенька, я просто боюсь. Просто хочу сбежать. Плевать мне на все загадки планеты, не хочу быть подопытной крысой. Я побывал в изоляторе, где Вася пыталась разобраться, свой я, или чужой. Там я готов был к тому, чтобы меня заморозили, настолько было противно чувствовать себя подопытным животным. Всю жизнь прожить в изоляторе, Катя, это страшно.

— Почему ты думаешь, что нас запрут в изоляторе?

— Чтобы мы никому не рассказали, что с нами делали. У нас небольшой выбор: или всю жизнь жить здесь, вдвоём, или нас усыпят, после того, как разгадают тайну моего перемещения из одного тела в другое.

— Ты выдумываешь, Тоник! Такого не может быть! Так никто не делает!

— Откуда ты знаешь? Вам всё докладывают?

— Тоник, ты пугаешь меня!

— Лучше зря испугаться, чем потом, когда будет поздно. Конечно, я ни в чём не уверен, давай просто развлечёмся, прокатимся на «Мальчике».

— Фуф! — опять выдохнула Катя, — Так бы сразу и сказал, а то выдумываешь всякие ужасы! — я сделал неопределённое движение плечом, как бы и соглашаясь, и не соглашаясь с ней.

— Чтобы поехать в такую экспедицию, Кать, нам надо сделать рюкзаки, набить их сухими пайками, одеждой, хотя бы майку и шорты взять, если будет тепло, если будет холодно, лучше оставаться в скафандрах, да и таскать зимнюю одежду не очень приятно.

— Ну да, — согласилась Катя, — наши скафандры могут принимать форму спортивной одежды, а подшлемники вполне сойдут за шапочки. Очень удобно. Но на что ты намекаешь?

— На то, что надо быть готовыми ко всему. Не так уж много весит наше бельё и шортики.

— Я согласна. А что ты подразумеваешь под сухим пайком?

— Еда в консервах, — пожал я плечами, — тушёная говядина, свинина, сухари, галеты, мясоовощные консервы, в виде плова, каши, сухие каши, чипсы… мало ли продуктов длительного хранения? Тем более здесь можно заказать что угодно, хоть компот из ананасов.

— Тебе нравится компот из ананасов? — удивилась Катя.

— Если ананасы мягкие, тогда, да.

— Хорошо, я сделаю тебе компот из ананасов, попробуем вечером.

Что она привязалась к этому компоту? — удивился я, думая, какого размера заказать рюкзаки. Особо большие привлекут внимание… чьё? Кто знает, вдруг кто-то попадётся! Вдруг убегать придётся, под градом пуль, или сейчас применяют лучевое оружие? Нет, если нас будут ловить, применят усыпляющие дротики. Значит, не вылезать из скафандров!

— Катя, ты не знаешь, какое оружие сейчас применяют?

— Против кого? — обернулась ко мне Катя.

— Против людей, конечно.

— Против людей оружие применять запрещено!

— А против нас? — вопрос застал Катю врасплох.

— Н-не знаю…

— Наши скафандры пробьёт, как думаешь?

— Н-не знаю…

— Кать, успокойся, я спрашиваю, какое оружие есть у взрослых? Лучевое, пулевое, парализующее?

— Наверно, всё есть.

— Вероятно, мощное, тоже есть. Но мы нужны живыми, и желательно, невредимыми, так что, думаю, будут нас усыплять, убивать только в крайнем случае.

— Тонька!

— Что?

— Прекрати.

— Кать, надо быть готовым ко всему. Чтобы потом не паниковать.

— Это кто собрался паниковать?! — рассердилась Катя, — Сейчас ты сам у меня запаникуешь!

— Сдаюсь! — крикнул я, поднимая руки, но Катя в плен меня брать не собиралась, пришлось убегать в спортзал, где мы долго, смеясь, бегали среди тренажёров, пока я не был схвачен и брошен на маты.

— Сейчас зацелую до смерти! — пригрозила Катя.

— Пощади! — засмеялся я, уворачиваясь от её губ. Катя зажала мою голову в своих руках, чмокнула в щёчку: — Большего ты не заслужил! Пугаешь всякими страхами.

— Катюш, параноики дольше живут, пошли готовиться к вылазке!

— Ещё неизвестно, где опаснее! — сказала Катя, отпуская меня.

— Боишься?! — позлорадствовал я, и тут же пожалел об этом, всё-таки Катя сильная девочка, я сразу застучал рукой об маты.

— Не будешь шутить надо мной! — гордо сказала моя подружка.

— Ой, Катя, я не смогу больше сегодня работать, ты вывихнула мне руку!

— Сегодня не надо, а до завтра заживёт!

— Тогда заказывай четыре рюкзака, два больших оставим на «Мальчике», два маленьких возьмём с собой. Иди, я не в силах подняться… не трогай меня, дай умереть спокойно-о-о!

— Тебе так больно? — обеспокоилась Катя.

— Иди уже! — Катя фыркнула, и ушла. А я остался думать, что ещё надо с собой взять. Хватит валяться, надо пройтись по станции, залезть в компьютер… ой! Больно! Поднявшись, я размял то, что заменяло мне мышцы, и пошёл в свою каюту.

В каюте я раскрыл компьютер, поискал, где на станции оружие. Оружие было, но код доступа был заблокирован. Странно, подумал я, а если нам будет угрожать опасность? Звери дикие будут ломиться в дверь? Хотя, возможно, там, где звери водятся, у ребят есть оружие.

— Тоник, ты чего? — зашла опечаленная Катя.

— Пытаюсь найти оружие.

— Зачем? — захлопала Катя ресницами, — Меня пристрелить что ли, за то, что сделала тебе больно?

Я уставился на неё: — Кать, а правда, больно! Не надо меня калечить, я тебе ещё пригожусь! Так что с оружием? Вот, закодировано, можешь подобрать код?

— Нет, Тоник, то, что сделано для взрослых, детям не раскодировать. Тут надо указывать возраст, делая снимок радужки глаз. По радужке определяется возраст вплоть до дня.

— Слушай, это же детская станция? Можно закодировать её от проникновения взрослых? — Катя внимательно посмотрела на меня: — Опять паранойя? — я кивнул.

— Давай, попробуем, спросим… да, смотри, в экстремальных случаях можно, даже нужно кодировать входы от проникновения сюда взрослых. Преступники-то в основном, взрослые.

— Если они знают об этом, значит, держат у себя детей?

— Наверное, но одному ребёнку мы сможем противостоять, а вот со взрослым не пройдёт такая штука.

— Какая?

— Перехват управления. Снаружи пытается войти человек, а мы не хотим. Тогда наше решение будет приоритетным. А взрослые всегда в приоритете, кроме как на таких станциях. Кроме спасателей.

— Умница, Катя! Кодируй быстро станцию от проникновения, и завтра сваливаем отсюда! Будем наблюдать издалека. Слушай, Кать, что-то я забыл спросить, на «Мальчике» есть дроны?

— Что это?

— Наблюдение издали.

— Есть видеонаблюдение, летает на антигравах. Очень удобно, отправил его вперёд, он тебе составил маршрут, заложил его в бортовой компьютер, и поехали.

— Значит, можно и на разведку отослать? И за нами…

— Да, Тоник, и за нами тоже смогут наблюдать, и не только с воздуха.

— Со спутника?

— Из космоса. Мы поедем в Город, а взрослые уже будут знать, и видеть, где мы.

— У-у-у, — загудел я. — Это же оптика, не спрячешься, не обманешь.

— Да, Тоник, но я на твоей стороне, поедем, прокатимся! — Я от радости чмокнул Катю в щёчку.

— А сюда? — показала Катя на губки. Пришлось нежно поцеловать в губки.

— Ай, ой! — это Катя схватила меня за плечи, обнимая.

— Ладно тебе, не вопи, пойдём, чай попьём.

— Вот тебе, компот из ананасов, Тонечка! — сказала Катя, поставив передо мной большую кружу с чем-то внутри. Заглянув, увидел там ломтики, похожие на ананасы. Попробовал. И правда ананасы…

— Кать, а почему ты удивилась, когда я спросил про ананасы? — спросил я.

— Потому что никто про них не знает.

— Откуда ты знаешь?

— Когда-то ты мне рассказал. Прочитал где-то. Я попробовала заказать, и вот, что получилось.

— Это ананасы, Катя. Этот камбуз запрограммирован даже на ананасы, наверно, потому что кто-то хотел порадовать детей.

— Может быть, — задумчиво сказала девочка, — просто мне на миг показалось, что ты всё вспомнил.

— Ты скучаешь по прежнему Тонику? — Катя пожала плечами:

— Он был… странный, не от мира сего. Даже ты гораздо больше мальчик, чем тот Тоник.

— Но ты его любила.

— Да. Любила. И сейчас люблю. Тебя, ты всё равно мой Тоник.

— Спасибо, Катя! — искренне сказал я, — Ты тоже дорога мне.

Я с аппетитом доел дольки, допил компот, и мы принялись за вечерний чай.

— Катя, ты всё собрала?

— Да, уже отправила на вездеход. Когда выезжаем?

— Слушай, может ночью? Будет темно…

— Какой ты глупый, Тонька. Из космоса всё видно, и днём, и ночью. Лучше хорошо выспимся, а с утра, после завтрака, выедем. И выглядеть это будет не как бегство, а просто, как разведка, что ли.

— Нам не запрещены такие прогулки?

— Не запрещены, хоть и не разрешены.

— Хорошо. Надеюсь, это не вызовет тревогу. Хотя я опасаюсь, как бы за нами не прибыли до того, как мы уберёмся отсюда.

— Тонь, у «призраков» своё расписание. Не люди их придумали, поэтому они не могут пользоваться ими по своему хотению.

— А кто придумал? — удивился я.

— Технологии раскопали космоархеологи. Внедрили уже земные специалисты. Но всё равно, тоннель открывается по какому-то неведомому нам графику. Здесь какой-то цикл, Тоник, где-то через неделю.

— Так у нас есть время?

— Есть немного.

— На орбите кто-нибудь есть?

— Нет, там автоматические спутники, записывают всё, что мы делаем.

— Выходит, они знают, что я любовался Городом.

— Скорее всего, да.

— Ммм, — промычал я.

— Не мычи, пойдём лучше, в спортзал.

— У меня рука болит…

— Ничего, разомнёмся, и перестанет, — я не мог противиться этой девочке. Конечно, опять пошёл бегать. Несмотря на недобрые подозрения, ребяческое настроение вновь охватило нас, как только начали играть в пятнашки. Радостно было мне гоняться за бегающей от меня девочкой, ещё радостнее, когда она пыталась догнать меня.

Устав, мы валялись на матах, говорили обо всякой ерунде, совершенно забыв, что мы остались одни на всей планете.