Обещание поцелуя

Глава 8

Неужели он все эти годы хотел жениться на ней? Покачиваясь в карете Сент-Ивза, громыхавшей по проселочным дорогам, Хелена все время думала об этом. Она не знала, как расценить его предложение, и ее утешала мысль, что она может выйти замуж за человека, с которым ее связывают одинаковые взгляды на жизнь и даже похожие характеры. Он был благороден и добр и всегда готов был помочь любому, кто нуждался в его помощи.

Он хотел жениться на ней и обещал защищать даже ценой своей жизни. В компрометирующей ситуации он защитил ее своим именем. А затем пытался заставить ее поверить, что хотел жениться на ней с первого дня знакомства. Честь продиктовала его первый поступок, эксцентричная доброта — второй.

Она подавила вздох, посмотрела на Луи, сгорбившегося, некрасиво спящего с открытым ртом. Луи много пил и утром с трудом спустился по лестнице с опухшим лицом и красными глазами. Он отмахнулся от обеспокоенных расспросов Тьерри, отказался от завтрака, был молчалив и все время дрожал.

Это было очень не похоже на Луи. Обычно он жаждал внимания, хватал все, что они предлагали.

Она могла бы сказать, что его, наверно, что-то сильно потрясло, но не могла даже вообразить, что именно.

Марджори, сидевшая рядом с ней, выглядела счастливой и расслабленной. Тьерри, устроившийся напротив дам, уже успокоился и смирился с предстоящим замужеством Хелены. Служанка Марджори, лакей Тьерри и камердинер Луи Вийяр ехали за ними в другой карете вместе с багажом; горничная Хелены простудилась и была оставлена дома.

Карета Сент-Ивза подъехала к дому намного раньше гостей. Конечно, ни у кого не возникло сомнений, стоит ли им принимать приглашение Сент-Ивза и ехать в Кембриджшир. Для Хелены, правда, это был неожиданный вызов, внезапное и непредвиденное изменение ее планов.

Надежная и безопасная карета выглядела как предмет роскоши. Отделанная внутри кожей и бархатом, она напоминала драгоценную шкатулку. Двери и окна не пропускали сквозняков, внутри было тепло и уютно. Но Хелена ничего этого не замечала. Она не хотела выходить замуж за Себастьяна. И тем не менее, она ехала, формально обрученная с человеком, таким же могущественным, как и те, кого она раньше знала и от кого хотела сбежать. Этот факт был красноречивее всяких слов. Между Фабианом и Себастьяном, насколько она могла судить, не было большой разницы — ни в вопросе реальной власти, ни в способности совершать неожиданные поступки.

Фабиан был в этом деле мастер. Себастьян был, пожалуй, такой же. Даже еще хуже.

Но тем не менее, она была вынуждена принять его предложение.

Если она его примет, то освободится от Фабиана.

Но какой ценой?

Это, говорила она себе, глядя в окно кареты, ей еще предстоит узнать.

Ее первый взгляд на Сомерсхэм-Плейс, главную резиденцию герцогов Сент-Ивз, ее потряс. Карета въехала в распахнутые ворота, прогрохотала по ухоженной подъездной аллее, обсаженной деревьями и кустарником. Через пару минут деревья остались позади, и перед ними возник дворец, бледный в слабом свете зимнего дня.

Огромный, роскошный, впечатляющий, но отнюдь не холодный. Хелена изумленно разглядывала его, стараясь найти подходящее определение. Он был построен из светлого камня, много лет назад и выглядел солидным, основательным и хорошо вписывался в ландшафт, окружавший его. Просторные лужайки, деревья, озеро, блестевшее вдали, создавали прекрасную перспективу и свидетельствовали о том, что и дом, и сад вокруг него были тщательно продуманы и выглядели как единое целое.

Привыкшая к геометрическим линиям французских регулярных парков, Хелена была заинтригована отсутствием здесь всякой формальности. И поэтому результат превзошел все ожидания — это был дом знатного и могущественного человека. Но кроме того, здесь было что-то еще. Что-то, чего она пока не понимала.

Дом выглядел гостеприимным. Живым и даже, пожалуй, теплым, словно присутствие в нем людей согревало холодные камни. Дом производил ошеломляющее впечатление, и когда карета остановилась у ступеней, ведущих к парадной двери, она все еще не могла отделаться от этого впечатления.

Тьерри вышел из экипажа первым, после чего помог своим дамам. Проходя мимо него, она постаралась придать себе равнодушный вид, чтобы Себастьян не заметил ее потрясения, когда подойдет к ней ближе.

Он подошел к дамам и отвесил им почтительный поклон, мадам Тьерри и Хелена склонились перед ним в грациозном реверансе. Он поднял Хелену и ласково спросил:

— Смею ли я надеяться, малышка, что мой дом произвел на вас хорошее впечатление?

Изгиб его губ, свет в глазах подтверждали, что он был уверен в ее ответе.

— Мне надо посмотреть сначала, что скрывается за фасадом, ваша светлость. Существует общее мнение, что фасады бывают обманчивы.

Их взгляды встретились, его улыбка стала шире, и он кивнул:

— Возможно.

Повернувшись, он приветствовал Тьерри, кивнул небрежно Луи и наконец повел их в дом.

В холле Себастьян представил Хелену Уэбстеру, своему дворецкому, и домоправительнице, миссис Суизинс, на редкость невозмутимой матроне. Узнав, что у Хелены нет служанки, она обещала прислать в ее комнату горничную.

— Я сама отнесу вещи наверх и распакую их, мадемуазель.

— А пока, — решил Себастьян, — мы пройдем в гостиную.

— Да, ваша светлость. Чай будет подан сразу, стоит только вам позвонить.

Себастьян согласно кивнул, не обратив внимания на некоторую фамильярность домоправительницы. Хелена мысленно покачала головой. Англичане во многом отличались от французов. Им явно не хватает хорошего воспитания.

Когда Себастьян вел их через холл, она с трудом сдерживалась, чтобы не вертеть головой, разглядывая убранство помещения. Несмотря на то, что до Рождества оставалась, еще пара недель, воздух был пропитан еловым запахом. Над огромным камином в конце холла висел венок из падуба. Ярко-красные ягоды на нем сверкали, как огоньки.

В доме царило устоявшееся веками ощущение покоя, гармонии и счастья, и это создавало атмосферу уюта, стабильности и гостеприимства.

Крепость Фабиана, Ле-Рок, была холодной и скучной — Хелена никогда не ощущала там тепла. Ее собственный дом, Камераль, тоже был холодным. Возможно, думала она, вспоминая о том времени, когда ее родители были еще живы, в их доме было так же тепло, но оно постепенно исчезло, и длинные коридоры теперь застыли в покорном ожидании.

Здесь тоже чувствовалось ожидание, но оно было совсем другим — оно подпитывалось надеждой на длительное счастье и радость.

Лакей открыл дверь, и Себастьян ввел ее в гостиную. Все ее фантазии остались позади, когда с кресла поднялась маленькая, пухленькая женщина, отложившая в сторону книгу, которую она читала.

— Позволь мне представить тебе мою тетю, леди Клару. Клара тепло улыбнулась и протянула Хелене руку:

— Добро пожаловать, моя дорогая. Рада познакомиться с вами.

Хелена улыбнулась ей и хотела присесть в реверансе, но тетушка остановила ее, взмахнув рукой.

— Мне не совсем ясно, дорогая, кому в этом деле принадлежит первенство. Давайте, чтобы не путаться, просто не будем делать реверансов, если вы согласны.

— Как пожелаете, — рассмеялась Хелена.

— Замечательно! И вы будете звать меня Кларой, договорились?

Так же доброжелательно Клара приветствовала Марджори, затем изящным жестом пригласила их сесть.

— Себастьян, позвони и попроси принести чай. — Усаживаясь в свое кресло, Клара махнула рукой в сторону колокольчика, затем, посмотрев на Тьерри и Луи, спросила: — Но возможно, джентльмены предпочтут что-нибудь покрепче?

Тьерри улыбнулся и покачал головой, заверяя ее, что чай ему вполне подойдет.

Луи побледнел при упоминании об алкоголе и замахал руками:

— Нет, спасибо! Мне ничего не надо. — Он сел в кресло подальше от всех остальных и постарался выдавить из себя слабую улыбку.

Себастьян повиновался, и, когда вошел Уэбстер, приказал ему подать чай. Он, казалось, с радостью выполнял приказания Клары. Было видно, что его тетя благоговела передним.

Между дамами завязалась непринужденная беседа, и вскоре им принесли чай в тонком фарфоре, Хелене очень хотелось проверить — она подозревала, что это севрский фарфор. Марджори и Клара о чем-то болтали. Фарфор пробудил любопытство Хелены, и она внимательно оглядела комнату.

Гостиная была такой, какой она себе ее представляла — каждая вещь, на которую падал ее взгляд, говорила о богатстве и знатности хозяина. Здесь было много и старинных вещей. Они говорили об устоявшемся положении семьи, о роскоши и богатстве, к чему Себастьян и Клара наверняка давно привыкли. Здесь чувствовался отменный вкус — Хелена и сама была рождена в подобной обстановке и сейчас чувствовала себя почти как дома. Не прошло и часа, а она уже вполне освоилась в этом комфорте.

Ее взгляд скользнул по Себастьяну. Он сидел, свободно развалившись в кресле, и слушал рассказ Тьерри о недавнем маскараде, но его взгляд из-под опущенных век не отрывался от ее лица.

Обольщение имеет, много форм. Она была уверена, что Себастьян знает их все.

Вскоре он почувствовал, что Тьерри и Луи надоело слушать болтовню дам, и предложил мужчинам посмотреть дом. Как только за мужчинами закрылась дверь, Клара повернулась к Хелене:

— Смею предположить, что вам хочется узнать об этом месте поподробнее.

Хелена кивнула:

— Пожалуй, вы правы.

Она сразу поняла, что в лице Клары обрела сильную поддержку — похоже, тетушка пришла к выводу, что она будет идеальной женой для ее обожаемого Себастьяна. Клара была его теткой со стороны отца. Она рано вышла замуж и рано овдовела. Прожив большую часть жизни в Сомерсхэм-Плейсе, она прекрасно разбиралась во всех тонкостях управления огромным домом.

Все это она объяснила Хелене, которая даже не заметила, как погрузилась в рассказ, и задавала вопросы, полагаясь на знания Клары. Управление таким огромным домом и окружающим его поместьем было очень трудной задачей. Хелена знала об этом не понаслышке — родители с детства готовили ее к роли хозяйки, но вот Фабиан и думать не мог о том, чтобы передать ей бразды правления. Девушка владела обширными поместьями, имела замок, но, не будучи замужем, находилась под покровительством своего опекуна и жила в основном в его доме. Камераль был открыт, но прислугу почти всю уволили, оставив лишь несколько человек, которые содержали дом для Ариэль, поскольку она часто приезжала туда.

Хелена никогда не была хозяйкой, никогда не имела возможности попробовать себя в этой области, никогда не испытывала радости от того, что чего-то добилась. Слушая Кларины рассуждения об управлении поместьем, она мечтала о том, что когда-нибудь заменит Клару и почувствует себя наконец полновластной хозяйкой. Даже зная, что все усилия Себастьяна, возможно, были направлены именно на это, ее желание почувствовать себя необходимой ничуть не уменьшилось.

А пока она слушала Клару, которая рассказывала ей о своих планах. Если она примет все это, то нет причины отказываться и от другого — осуществить свое право по рождению, став женой могущественного человека.

Годы, проведенные с Фабианом, заморозили душу Хелены, и она нашла в себе силы забыть о своих желаниях, задушить мечту.

Но ее мечта снова подняла голову, когда они допили чай, и Клара предложила показать ей апартаменты.

— Хелена.

Они шли по галерее, и вдруг Себастьян позвал ее. Хелена обернулась и увидела его, стоящего у одного из высоких окон.

— Ненавидит, когда его заставляют ждать — всегда был ужасно нетерпеливым! — шепнула Клара и подтолкнула ее к Себастьяну. — Я провожу Марджори, а потом вернусь за тобой. Я не задержусь.

Кивнув, Хелена направилась к Себастьяну, который наблюдал за ее приближением. Фабиан обладал такой же способностью — напряженно ожидать свою жертву с неподвижностью хищника, но Фабиан никогда не источал физическую угрозу.

Остановившись перед ним, Хелена улыбнулась:

— Вы звали меня, ваша светлость?

— Малышка, не могла бы ты называть меня по имени, когда мы остаемся одни?

— Как скажете. — Она опустила голову, чтобы он не видел ее улыбки.

Подняв руку, он взял ее за подбородок, заглянул в ее широко раскрытые глаза и остался доволен их выражением.

— Мне кажется, я поступил бы мудрее, проинформировав твоего опекуна заранее о своем интересе к тебе. — Помолчав, он добавил: — Я не хочу затягивать с формальностями нашего обручения.

Вранье! Он просто хочет, чтобы она принадлежала ему — сегодня, сейчас, в эту минуту. Сила его желания повергла ее в трепет.

Она отдернула подбородок.

— В этом нет необходимости.

Себастьян удивленно взглянул на нее.

— Я не доверяю своему опекуну, поэтому, когда он предложил мне отправиться в Англию, чтобы найти подходящего мужа, я потребовала у него расписку, в которой он позволял бы мне выйти замуж за подходящего человека.

— Твое самодовольное выражение говорит о том, что он согласился?

— Да. Друг моей семьи, старинный друг моего отца, который остался предан мне и который, будучи судьей, имеет большой опыт в подобных делах, подтвердил, что документ составлен по всем правилам.

— При условии, что подходящий джентльмен будет иметь титул, поместье и доход, насколько я помню. Существуют ли другие условия?

— Только эти три.

— Хорошо. В таком случае я не вижу причины беспокоить твоего опекуна. Мои поздравления, малышка. Завидная предусмотрительность.

Увидев приближение Клары, она улыбнулась и ответила:

— Вы не единственный, кто все предусматривает заранее, ваша светлость.

Клара проводила Хелену в большую спальню, расположенную в одном из крыльев дома.

— Тьерри в другом конце дома, поэтому ты будешь чувствовать себя комфортно. — Клара оглядела комнату, проверяя, все ли на месте. — Если хочешь, я пришлю служанку и познакомлю тебя с ней.

— Нет-нет. — Хелена с трудом отвернулась от кровати. Огромная, на четырех столбиках, с атласным пологом, она: производила впечатление.

— Мне хотелось бы отдохнуть хотя бы часок. У меня есть время для этого?

— Конечно, дорогая. Мы придерживаемся городского режима, поэтому обед будет подан в восемь. Сказать служанке, чтобы разбудила тебя? Ее зовут Хизер.

— Я позвоню.

Идея побыть одной и насладиться блаженным покоем была такой восхитительной!

— Тогда я ухожу. — Клара направилась к двери, но остановилась и повлажневшими глазами посмотрела на Хелену: — Я никогда не думала, что Себастьян женится, и это было бы самой большой его ошибкой. Не могу выразить словами, как я рада, что ты здесь.

И она ушла, тихо закрыв за собой дверь, оставив Хелену размышлять, уставившись взглядом на деревянные панели. Она и предвидеть не могла, что окажется здесь, в этом роскошном доме, и Себастьян сделает ей предложение, и она станет герцогиней.

Герцогиней Себастьяна.

Хелена подошла к окну. Оно выходило в розовый сад, за которым виднелось озеро. Сад казался огромным, и завтра она его обследует. Подойдя к туалетному столику, Хелена зажгла лампу, села и стала вынимать из волос шпильки.

Волосы тяжелой массой упали ей на плечи, и в этот момент в дверь постучали.

Себастьян? Она сразу отогнала эту мысль как невероятную. Стараясь подавить дрожь, охватившую ее, она крикнула:

— Войдите.

Дверь открылась, она обернулась и увидела Луи, стоявшего на пороге.

— В чем дело? — спросила она, шагнув ему навстречу. Луи был чем-то смущен.

— Это для тебя. — Он протянул ей два письма. — Оставляю тебя одну, чтобы ты прочитала их. Когда прочтешь, мы поговорим. Он повернулся и ушел.

Хелена закрыла за ним дверь и вернулась к туалетному столику.

Один конверт был надписан твердой рукой Фабиана. Второе письмо было от Ариэль. Бросив письмо Фабиана на стол, Хелена сломала печать на послании своей сестры.

Первые же строчки вызвали на ее губах улыбку. По тому, как вел себя Луи, она решила, что он принес ей дурные новости. Ариэль писала, что чувствует себя хорошо. Прогулки по окрестностям Камераля пошли ей на пользу.

Хелена улыбалась, читая первую страницу, где сестра писала об их пони и о выводке гусят. Прочитав половину второй страницы, Хелена внезапно остановилась, сердце у нее сжалось, но она заставила себя читать дальше.

«Приехал Филипп (как странно). Он говорит, что месье граф хочет, чтобы я посетила Ле-Рок, и мы должны уехать завтра. Боюсь! Я не люблю Ле-Рок, но, наверно, мне придется ехать».

Хелена нахмурилась. Фабиан, похоже, решил стать опекуном Ариэль так же бесцеремонно, как он сделал это с ней. Филипп был младшим братом Луи. За последние несколько лет она ни разу с ним не встречалась. Он всегда был спокойнее Луи, но, по словам Ариэль, так же как и Луи, состоял на службе у Фабиана.

Хелена продолжала читать письмо, стараясь справиться с волнением. Два абзаца она прочитала спокойно, но затем Ариэль снова начала жаловаться. Хелена догадалась, что письмо было дописано позже.

«Сейчас я в Ле-Роке. Фабиан говорит, что, если я успею закончить свое письмо, он отошлет его вместе со своим. Я чувствую себя хорошо, но, видит Бог, это место очень мрачное. Мари болеет и не встает с постели — Фабиан велел написать тебе об этом. Как я завидую тому, что ты в Англии, хотя, наверно, там дождливо и холодно. Но и здесь тоже дожди и холод. Мне следовало бы поехать с тобой. Однако если ты найдешь подходящего англичанина и выйдешь за него замуж, Фабиан разрешит мне уехать к тебе и быть твоей подружкой невесты. От всего сердца желаю тебе удачи в твоих поисках, дорогая сестренка.

Остаюсь, как всегда, твоей любящей маленькой сестрой, Ариэль».

Руки Хелены дрожали. Фабиан никогда ничего не делал без веской причины. Что ему нужно от Ариэль? И почему он хочет, чтобы она знала, что Мари, его жена, кроткая и болезненная, на которой он женился из-за ее связей, теперь болеет?

Отложив письмо Ариэль, Хелена вскрыла письмо Фабиана.

Как всегда, он был прямолинеен и краток.

Когда она читала его письмо, ее маленький мирок, в котором она была счастлива, разлетелся на куски и превратился в черный омут отчаяния.

«Как ты поняла из письма своей сестры, она сейчас в Ле-Роке. В настоящий момент она здорова и счастлива, чего и тебе желаю. Это награда, моя дорогая Хелена, за ее хорошее поведение.

Джентльмен, в доме которого ты сейчас гостишь, владеет вещью, принадлежащей мне. Это фамильная драгоценность, и я хочу ее получить обратно. Я много лет терпел неудачу, умолял его вернуть ее мне, поэтому, пожалуйста, восстанови справедливость и забери эту вещь у него.

Упомянутая фамильная вещь — кинжал в ножнах. Он длиной восемь дюймов, с закрытым на конце лезвием и большим рубином в рукоятке. Он был подарен одному из моих предков аравийским султаном. Другого такого нет, и ты сразу его узнаешь.

Предупреждаю — не ищи помощи у Сент-Ивза! Он ни за что не расстанется с кинжалом. Не вздумай взывать к его совести — это ничего тебе не даст, но плохо отразится на твоей сестре.

Я ожидаю, что ты выполнишь мою просьбу, и по возможности быстро.

Если ты не привезешь мне кинжал к Рождеству, в качестве компенсации, я сделаю Ариэль своей любовницей. Если она не доставит мне удовольствия, в Париже есть дома, которые всегда готовы заплатить высокую цену за таких нежных цыплят, как твоя сестра.

Выбор за тобой, но я знаю, что ты не подведешь свою сестру.

Жду тебя к полуночи в канун Рождества.

Твой Фабиан».

Как долго она сидела, глядя на письмо, Хелена не знала. Ей было плохо, очень плохо, и она боялась пошевелиться, пока не прошла тошнота.

Она не могла думать, не могла соображать.

Потом это прошло, и ей стало еще хуже.

— Ариэль! — сдавленно выкрикнула она, закрыв лицо руками.

Мысль о том, что ждет ее дорогую маленькую сестренку, чуть не лишила ее сознания.

Сердце болело, во рту появился металлический привкус.

Она никогда не освободится от Фабиана — он всегда будет дергать ее за веревочки. Письмо было тому подтверждением.

Фабиан шантажировал ее как последнюю дуру.

Она никогда не будет свободной.

У нее никогда не будет шанса жить так, как она хочет. Жить своей жизнью, а не жизнью этого негодяя. Время работало не на нее. Прежде чем она сумела облегчить свое отчаяние, выплеснуть гнев, поплакать и даже покричать, чтобы успокоиться и поразмыслить, пришла служанка и напомнила, что пора переодеться к обеду. Сунув письма под футляр с драгоценностями, она переоделась, после чего показала служанке, как уложить ей волосы.

— Малышка, ты здорова?

Хелена выдавила из себя улыбку, бросила взгляд на Себастьяна и протянула ему руку. Она все еще не могла опомниться от потрясения, не могла контролировать свои эмоции. До этого момента ей казалось, что она сможет скрыть свое состояние и никто его не заметит. Но Себастьян, как только вошел в малую гостиную, сразу направился к ней.

— Все в порядке, — с трудом произнесла она. — Думаю, это просто путешествие меня утомило.

Он промолчал, и она не осмелилась поднять на него глаза.

— Будем надеяться, что обед придаст тебе сил. Идем.

Он повел ее в фамильную столовую, роскошную комнату, которая была намного уютнее огромной столовой. Когда Себастьян усадил ее справа от себя, Хелена пожалела, что он не выбрал большую столовую, где она оказалась бы дальше от его проницательного взгляда.

Гнев, отчаяние и страх — все перемешалось в ней. Она должна сдержать свои эмоции, найти силы, чтобы вести себя как обычно: расточать улыбки, смеяться, следить за разговором, а не копаться в своих мыслях. Ей будет трудно разыграть этот спектакль в присутствии Себастьяна, чуткого наблюдателя. Он сидел, развалясь, в огромном кресле, вертел в руках стакан с вином и из-под опущенных ресниц наблюдал за ней.

Из всего, что она запомнила за этот час, был перстень с сапфиром на его правой руке, его отблески в свете свечей, когда его пальцы играли со стаканом. Камень был того же цвета, что и его глаза. И то и другое ее гипнотизировало.

Наконец обед закончился. Хелена не могла вспомнить ничего из того, о чем только что говорилось. Все встали, и она поняла, что джентльмены останутся пить портвейн и курить сигары. Она испытала облегчение. Улыбка, какой она одарила Себастьяна, когда он приложился к ее руке, получилась почти веселой.

Вместе с Кларой и Марджори она вернулась в гостиную. Когда спустя двадцать минут туда пришли мужчины, Хелена уже полностью владела собой. Она заставила себя терпеливо ждать, когда подадут чай и когда наконец чаепитие закончится. И все это время упорно молчала.

Когда подошел Себастьян, чтобы взять у нее пустую чашку, она слабо улыбнулась ему и всем остальным.

— К сожалению, у меня тоже болит голова. — Луи уже ушел под тем же предлогом.

Тьерри, Марджори и Клара стали выражать свое сочувствие. Себастьян просто наблюдал за ней. Клара предложила нюхательную соль.

— Мне надо сегодня пораньше лечь спать, — сказала Хелена, продолжая слабо улыбаться. — Я уверена, что утром буду чувствовать себя вполне здоровой.

— Ну, если ты уверена, дорогая…

Она кивнула и посмотрела на Себастьяна. Он протянул ей руку, помогая подняться. Она склонилась в реверансе, пожелала всем спокойной ночи и направилась к двери. Себастьян, продолжая держать ее за руку, шел рядом.

Не дойдя до ее двери, он остановился. Хелена вопросительно посмотрела на него. Их взгляды встретились. Он поднял руку и погладил пальцем ее бровь.

— Спокойной ночи, малышка. Тебя никто не побеспокоит.

Что-то в его тоне, в его взгляде подсказывало ей, заверяло ее… Но она была слишком опустошена, слишком измучена, чтобы уловить скрытый смысл его слов.

Он взял ее руку и прижался губами к пульсу на запястье. Она почувствовала, как тепло разлилось по ее телу.

— Сладких тебе снов, малышка.

Хелена кивнула и направилась к двери. Войдя в спальню, она тихо закрыла за собой дверь, освободившись от изучающего взгляда Себастьяна.

Ей хотелось только одного — поскорее остаться одной, положить на подушку свою больную голову, чтобы облегчить тяжесть на сердце, дать волю чувствам, но ей не суждено было это сделать. В дверь вдруг постучали, и на пороге возник Луи.

— В чем дело? — спросила она сердито.

— Я хотел только спросить. Ты сделаешь это?

Она недоуменно взглянула на него:

— Конечно.

И тут до нее дошло, что Фабиан, как всегда, прячет свои карты в рукаве. Луи не знал, чем его дядя ей угрожал. Если бы знал, то даже не задал бы теперь столь глупого вопроса.

— Дядя настаивает, чтобы это ты похитила ту вещь, а не я.

Мрачный тон Луи ее рассмешил. Она громко расхохоталась. Он был обижен, потому что дядя использовал ее талант, а не его.

Но почему? Она сосредоточила свои мысли и наконец поняла. Потому что она была женщиной — женщиной, которую Себастьян хотел. Он, очевидно, оказался Фабиану не по зубам, поэтому со своей обычной прозорливостью дядя выбрал в качестве своей марионетки ту, кто не только сумеет похитить кинжал, но заодно и оскорбит гордость Себастьяна.

Фабиан готов на все, чтобы причинить вред Себастьяну, — то, что он причинит вред и ей тоже, даже не приходит ему в голову. Это его вовсе не волнует. Скорее всего, он заранее решил наказать ее за то, что ему пришлось просить ее об этом.

— Если тебе потребуется помощь, я к твоим услугам, — проговорил Луи. — Но я настоятельно рекомендую тебе держать Сент-Ивза на некотором расстоянии, пока мы не уедем отсюда, если, конечно, тебе интересно знать мое мнение.

Хелена посмотрела на него. Почему он так решил?

— Я возвращу собственность твоего дяди тогда, когда сочту нужным, и способ, каким я это сделаю, тебя не касается.

Пренебрежительно кивнув, она открыла дверь, давая ему понять, что он может убираться ко всем чертям.

Когда дверь закрылась за его спиной, он, вздохнув, отправился к себе. В комнате его с нетерпением ожидал Вийяр.

— Ну что?

Луи запустил руку в волосы.

— Она говорит, что сделает это.

— Значит, все идет как надо, и я не вижу причин, почему бы не написать об этом месье графу…

— Нет! — Луи возбужденно мерил шагами комнату. — Женитьба! Кто мог бы такое вообразить? Сент-Ивз публично заявил, что никогда не женится, но это было так давно! А сейчас вдруг заговорил о свадьбе!

— Из того, что вы рассказали мне, похоже, месье герцог и не помышлял о женитьбе, пока вы не направили эти две парочки в библиотеку…

— Совершенно верно! — воскликнул Луи, продолжая расхаживать по комнате. — Но что я мог сделать? Он бы поимел ее — и что тогда? Просто он уехал бы на Рождество в свое поместье один, без нее. Нет. Я должен был остановить его, но лучше пусть это сделают другие, но только не я. Он бы насторожился, если бы меня увидел.

Вийяр скривил в улыбке губы;

— Скажу откровенно, месье, у меня чуть не случился сердечный приступ, когда я услышал, что все только об этом и шепчутся и моментально забыли о маскараде, стоило лишь им узнать о женитьбе Сент-Ивза. — Вийяр помолчал, а потом задумчиво произнес: — Может быть, это просто хитрый ход? Я думаю, надо обязательно известить месье графа.

— Нет! Говорю тебе — нет! Пусть все идет своим чередом. Хелена знает, что должна делать, а она не дура. Она не захочет вызвать неудовольствие графа. И никогда не будет принадлежать Сент-Ивзу.

— Из ваших слов я понял, что она уже это сделала?

— Нет. Я уверен. Он, должно быть, пытался ее соблазнить. У него страшная репутация. Хотя… — Луи нахмурился, затем отмахнулся от мрачных мыслей. — Впрочем, ерунда. Все уже решено. Она не подведет и не выдаст нас Сент-Ивзу. Во всяком случае, сейчас.

— А что, если — это только предположение — Хелена примет его предложение?

— Не примет. Я бы уже знал об этом. Но даже если она будет вынуждена пойти на это, на подготовку к свадьбе уйдет не один месяц. К тому же им надо будет получить согласие Фабиана. — Эта мысль развеселила Луи, и он заулыбался.

— И все-таки вам не кажется, месье, что было бы разумнее предупредить месье графа?

Луи покачал головой:

— Хватит об этом! Все идет, как наметил Фабиан. Вопрос о женитьбе — второстепенный. Нет нужды суетиться, поскольку Фабиана это не заботит. Все, что ему нужно, — вернуть свой кинжал.

Вийяр вздохнул, взял стопку рубашек и положил ее в ящик комода.

На следующее утро за завтраком, Хелена сидела справа от Себастьяна. Намазывая маслом кусочек тоста, она мысленно составляла план своих действий.

Она должна держаться подальше от Себастьяна, в этом Луи прав. И ей надо во что бы то ни стало найти и выкрасть кинжал Фабиана. А потом исчезнуть. Как можно незаметнее. Потому что она не может быть уверена в том, что Себастьян не пошлет за ней погоню

Похитить кинжал не составит труда, главное — держать себя так, будто она не имеет к этому никакого отношения. Кинжал был украден у французского титулованного лица, и он исчез, когда в доме гостила благородная дама из Франции. Он через секунду придет к такому выводу.

Ей придется покинуть его и сбежать.

Сент-Ивз будет взбешен. Он расценит ее поступок как предательство.

Впрочем, сейчас ничто не имеет значения, главное — спасти Ариэль. У нее просто нет выбора. Она не может допустить, чтобы другие соображения увели ее от намеченной цели.

Тьерри и Клара обсуждали прогулку по саду, Луи пока не появлялся.

Хелена едва не подпрыгнула, когда Себастьян провел пальцем по ее руке. Широко раскрытыми глазами она встретила его взгляд. Он смотрел на нее настороженно.

— Хотелось бы мне знать, малышка, хорошо ли ты отдохнула, чтобы рискнуть покататься верхом? Возможно, свежий ветер придаст тебе больше бодрости, чем медленная прогулка по саду.

Ее сердце замерло от этой мысли. К тому же, сидя на лошади, он не сможет держаться к ней слишком близко, а потому у нее будет меньше риска выдать себя. Она с готовностью кивнула:

— Мне нравится это предложение, ваша светлость.

— Тогда отправимся, как только ты будешь готова.

Через полчаса они встретились в холле — она в амазонке для верховой езды, он в высоких сапогах и куртке. Они вышли через боковую дверь, пересекли лужайки, нагибаясь под голыми ветвями дубов, и вышли на дорогу, ведущую к конюшням.

Себастьян предупредил конюха заранее, и лошади их уже ожидали: огромный серый гунтер для него и резвая гнедая для нее. Он помог ей сесть на лошадь, затем вскочил в седло своего жеребца. Огромное животное в нетерпении било копытом и фыркало, а гнедая гарцевала и трясла головой.

— Вперед? — Себастьян улыбнулся.

Хелена засмеялась — первая положительная реакция после страшного письма Фабиана — и тронула кобылу. Лошадь сначала заартачилась, но быстро успокоилась, почувствовав, что ею управляет умелый наездник. Улыбаясь про себя, Хелена устремила взгляд вдаль.

Несмотря на декабрь, день выдался ясным и солнечным, хотя в воздухе чувствовалась морозная свежесть. По небу плыли легкие облака, заслоняя зимнее солнце, и, однако, было приятно скакать по заснеженным полям, пустым и пожухлым, тронутым уже рукой зимы. Здесь царил первозданный покой. И Хелена тоже начала успокаиваться.

Она стала ездить верхом, как только научилась ходить. Правда, сначала ей пришлось научиться уверенно держаться на пони.

Езда немного взбодрила ее, и она вертела головой во все стороны, любуясь природой и наслаждаясь прогулкой. Кобыла была податлива и легка в управлении. Они ехали молча, погруженные в свои мысли.

Вскоре им пришлось преодолеть подъем. За ним простиралась плоская равнина, сливавшаяся с горизонтом. Ничего подобного она раньше не видела, но Себастьян не останавливаясь мчался вперед.

Торная тропа вилась между двумя полями. Они сначала скакали по ней, затем выехали на пастбище и перешли на легкий галоп. Хелена присмотрелась и вдруг поняла, что пастбище было мокрым, заболоченным, но это не было настоящим болотом. Хелена бесстрашно следовала за Себастьяном, и ветер играл ее волосами.

Благодаря новизне ощущений тяжелый камень, лежавший на сердце, становился все легче, пока не исчез совсем.

Над ними простиралось широкое небо, в ушах свистел ветер. Крики жаворонков и уток вплетались в музыку стука копыт.

Неожиданно впереди показался ров, и лошади легко преодолели его. Себастьян посмотрел на Хелену, она встретила его взгляд с улыбкой.

— Здесь совсем как дома! — воскликнула она.

— Дома?

— У нас в Камерале. Ну, пусть не совсем так, но очень похоже. — Она раскинула руки в стороны. — У нас, как и здесь, небо просторное и чистое. И везде болота.

— Многие считают это место слишком диким. Краешком глаза она увидела, что он улыбается.

— А обитатели здесь тоже слишком дикие, чтобы соблюдать приличия?

Он рассмеялся в ответ.

Ей было легко сдерживать свой страх в это прекрасное утро. Точно так же она чувствовала себя на диких просторах Камераля, когда еще была свободной. То же чувство свободы охватило ее и сейчас.

И даже позже, когда усталые, но веселые, они вернулись в конюшни, ей удалось усилием воли ограждать свой мозг от черных мыслей о Фабиане. Она все еще улыбалась, когда они подходили к дому.

Они вошли внутрь через боковую дверь. Хелена перешагнула через порог и остановилась, удивленная, оказавшись в уютной гостиной, а не в коридоре, как она предполагала. Дверь закрылась за ее спиной, она обернулась и оказалась в объятиях Себастьяна.

Объятия были легкими и нежными. Он обнимал ее как дорогую вещь, с которой не хотел расставаться.

Наклонив голову, Себастьян приподнял ее подбородок.

Практика, как известно, приводит к совершенству. Это очевидный факт, по крайней мере, в данном случае. Их губы уже знали друг друга — соприкасались, терлись, затем с самоуверенной фамильярностью слились. Напряжение все возрастало. Она колебалась и в какой-то момент даже отстранилась, сознавая в то же время, что не знает, куда спрятаться от его проницательного взгляда.

Хелена медленно раздвинула губы, соблазняя Себастьяна, пробуя его и торжествуя — медленно завлекая.

Просто поцелуй. Ничего больше, и, однако, в слиянии их губ, в сплетении языков таилось обещание. Оно было и в том, как их тела тянулись друг к другу, мягкое к твердому, бедра к бедрам, грудь к груди.

Она брала — он давал; он выдвигал требования — она с радостью подчинялась ему. Страсть, просыпалась, росла, захватывая их целиком, желание расправляло свои крылья. Тепло, удовольствие, сладкое острое желание — все это было здесь, рвалось наружу, но пока сдерживалось опытной рукой. Мучительное ожидание…

Насколько могущественным может быть поцелуй?

Достаточным, чтобы заставить их трепетать, страстно желать большего — и вдруг через их затуманенное сознание прорвался звук гонга, призывающего на ленч.

Их взгляды встретились, дыхание сплелось, они снова поцеловались, прижавшись друг к другу, перед тем как разойтись на короткое время.

Он держал ее, пока она не заверила, что твердо держится на ногах. Потом нехотя отпустил и развернул к двери.

— Увидимся позже, малышка.

Она слышала в его словах обещание. Она хотела, но ничего не смогла сказать в ответ и молча вышла в коридор. Себастьян последовал за ней.