Обещания

Глава 27

Джей распрощался со своей тетушкой и, выходя из дверей, пригнулся, чтобы не задеть головой о притолоку. Сцена с Джессикой была душераздирающей, я, вероятно, ее последствия еще долго будут сказываться на их семье. Он устал сверх всякой меры, и в его сердце заполз страх, что она сделает это прежде, чем он успеет что-либо предпринять.

Она явилась сразу после обеда, и они отправились проехаться немного на машине, чтобы поговорить наедине. По одному взгляду на ее лицо Джей сразу понял, что она снова будет умолять его отдать Даниэле, и он был полон решимости не уступать. До того случая с наркотиками, Данни была рада-радешенька, что живет вместе со всеми своими братьями и сестрой. Она хорошо училась в школе и даже немножко подросла и поправилась на пирогах-булочках Анни.

Последняя неделя для всей семьи оказалась достаточно беспокойной. Поведение Чарли во время галлюцинаций и нападение на Линну очень напугали Данни. По ночам ее стали мучить кошмары, она звала маму и скрежетала зубами во сне. Прошлой ночью она прибежала к Анне и, забравшись к ней в постель, остаток ночи провела гораздо спокойнее, но и сегодня утром ее маленькое личико было измучено ночными страхами, и Анни заставила малышку весь день сидеть дома. После обеда Джей зашел в комнату к сестренке, чтобы успокоить ее, и пробыл там около пяти минут, когда приехала Джессика.

Он вел машину как можно медленнее, чтобы по возможности оттянуть неприятный разговор. Наконец, они завернули в парк, и Джей заглушил двигатель. В ту же минуту его тетушка без всякой предварительной подготовки приступила к главному:

— Разумеется, для тебя не будет неожиданностью, что наш разговор пойдет о Данни. Я хочу, чтобы ты отдал ее мне.

Он решительно отказался, и тогда Джессика стала настаивать на том, чтобы изложить ему все свои доводы и на пальцах доказать, что она права.

— Не знаю, расцениваешь ли ты побег Чарли в Чинчиннати как безобидную шалость, но я считаю, что она не должна была этого делать. Даниэле тогда напугалась до смерти. В тот раз Чарли просто повез, вот и все.

— Да, ты права, — согласился Джей, — ей не следовало сбегать из дома. Но если бы она этого не сделала, мы бы до сих пор искали дом.

— И все-таки она не знала, что дело обернется именно так, — настаивала Джессика. — А теперь Чарли взяла еще моду тайком бегать на эти дикие вечеринки. И вот результат: отравилась ужасными наркотиками, и, вполне вероятно, ее организм будет страдать еще несколько лет. Томми и Стефен подрались с сыном Майерса, и все из-за нее. Ты был задержан полицией за то, что вел машину в нетрезвом состоянии…

— Да, я был пьян, но Чарли здесь ни при чем. Я признаю, что поступил глупо, но я не был за рулем.

— Но в протоколе значится совсем другое, и мой адвокат говорит…

— Адвокат? — он с трудом сдерживал себя, чтобы не накричать и выслушать все до конца.

— Да, адвокат. Он считает, у меня есть все шансы оформить над девочкой опекунство. Но прежде чем обратиться в суд, он посоветовал обо всем поговорить с тобой. Ведь я же ей кровная родственница. Она жила у меня четыре года, и ничего подобного с ней не случалось. Джей, пойми, Данни всего-навсего восемь лет. Она еще слишком мала, чтобы переживать такие неприятности. Это вредно для ее здоровья. Отдай Даниэле мне. Я люблю ее, я буду о ней заботиться.

Он отказался от дальнейшего обсуждения этой темы и завел двигатель. Всю дорогу до пансиона Джессика взволнованно умоляла его согласиться с ней.

— А что, если этот человек в Лос-Анджелесе был моим братом? Ведь это вполне вероятно! Ты даже не сказал Данни, что он был жив. Теперь он умер, и она никогда уже не сможет увидеть своего отца, ты отнял у нее единственную возможность.

Джей не потрудился ответить. Она даже представления не имела, какой кошмар ему пришлось пережить, поэтому не было никакого смысла пытаться убедить ее, до какой степени она не права. Ему пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы не бросить на другую чашу весов доказательство, что их отец покончил жизнь самоубийством. Но это было бы сейчас абсолютно не нужно: этот факт не имел никакого отношения к тому вопросу, который они пытались решить в данный момент, и Джей хорошо понимал это. Его мысли были прерваны аргументами тетушки, которые безостановочно лились из ее уст всю дорогу домой.

— …она бредит каждую ночь. А что, если случится что-нибудь серьезное? Да и ты теперь не сможешь получить работу на стройке до весны. Девочка пропустила еще два занятия по балету. Она до смерти напугана тем, что произошло с Чарли. Джей, подумай сам, так не может больше продолжаться. Она должна жить у меня.

В конце концов он потерял терпение.

— Причина всех наших сегодняшних бед кроется в том, что я поехал на свидание с моим так называемым «отцом». Если бы я остался, как и должен был поступить, то не потерял бы всю рабочую неделю и мне бы не пришлось выложить целое состояние за авиабилеты. Тогда и Чарли не пошла бы на ту вечеринку и не отравилась бы наркотиками, и все было бы в порядке!

— Откуда ты знаешь? Ты решил все свалить на бедного Джима, чтобы самому уйти от ответственности. Данни нужна мать, а не такой молокосос, как ты, пытающийся заменить ей родителей. Ни один находящейся в здравом уме судья не…

У Джея не было больше сил сдерживаться, и он закричал на тетку:

— Я обещал своей матери! Не отцу, слышишь, матери!

Он попытался заставить ее вспомнить, как умирала его мать.

— Она знала, что отцу не по силам справиться с такой нагрузкой. На смертном одре она просила меня позаботиться о ее детях. Она просила не его, она просила меня! И ни один судья в мире не сможет заставить меня поступить иначе, мне плевать на всех твоих судей!

Он резко затормозил, хлопнули дверцы грузовика, и они разошлись врагами. Джей закрыл глаза и вздохнул. Конечно, нельзя отрицать, что он обещал это матери, но если быть честным до конца, то делал он это и для себя тоже. У него сердце разрывалось, как только он вспоминал мордашку Данни, выглядывавшую из окна дома тети Джессики, когда он уходил в армию. Чарли тогда спряталась в своей комнате и отказалась проститься с ним. А четырехлетняя Данни храбро смотрела ему вслед из окна, провожая глазами, пока он не скрылся за поворотом. Четыре года это видение преследовало его, и даже сейчас, если закрыть глаза, он мог увидеть эту душераздирающую картину: маленькая девочка, убитая горем, смотрит глазами, полными слез. Его сестра будет жить дома. Она будет жить вместе со всеми дома. И точка.

Джей снова вздохнул, чувствуя себя до предела утомленным. Он устал сражаться с тетей Джесс за Данни, устал волноваться за Чарли, устал следить за всеми делами. Устал проигрывать Паркеру, устал беспокоиться о Джиллиан. Устал открывать Библию и со страхом думать, что же лежит в этом конверте. С тех пор как Джей прочитал письмо отца, он уже сорок раз открывал книгу, и каждый раз что-то останавливало его руку, не давало вскрыть конверт, предупреждало о том, что из него, словно из ящика Пандоры, могут посыпаться несчастья, которые он уже будет не в силах затолкнуть в конверт обратно.

После беседы с Джессикой и всех ее угроз не следовало искушать судьбу и брать в руки это таинственное послание, но Джей, однако, твердо решил, что сегодня вечером обязательно узнает, какой сюрприз подготовили ему родители. Будь что будет. Джей оторвался от стены, подошел к столу, где лежала священная книга, и вынул из нее конверт. В своей комнате он с закрытыми глазами разрезал его металлическим ножичком, настраивая себя абсолютно безразлично отнестись ко всему, что готовит ему судьба.

Он ничуть не удивился, когда вынул из конверта несколько официальных бланков. Самым первым лежал документ, отпечатанный на нескольких страницах и озаглавленный «Решение суда и Свидетельство об аннулировании брака». Не подготовленный к такому повороту дела, Джей в изумлении пробежал глазами по строчкам. Брак Дороти Стивенс с Самьюэлом Паркером считать незаконным. После аннулирования брака присвоить ей девичью фамилию. Слова плясали у него перед глазами. В следующих нескольких абзацах излагалось решение суда, касавшееся раздела имущества. Ей оставался дом, машина, а также денежный вклад в банке…

Джею никак не удавалось сконцентрироваться, и он стал перечитывать документ, пытаясь разобраться в нем и объяснить себе его содержание простыми словами. Он даже понятия не имел, что мать была замужем дважды. Может быть, это как-то повлияло на решение отца оставить семью после ее смерти? Джей достаточно хорошо знал закон, чтобы понимать, что любой брак мог быть аннулирован при определенных условиях. Но почему аннулирован, почему не расторгнут? Ведь это же не развод. Он стал вчитываться в казенные фразы и, наконец, нашел то, что искал.

«Двоеженство». Он перечитал это слово, не веря своим глазам.

Самьюэл Паркер был признан двоеженцем. Здесь же упоминалось и о его ребенке, родившемся 4 июля 1970 года. По спине Джея поползли мурашки, по затылку разлилась жгучая волна — он узнал дату своего рождения. В следующих абзацах говорилось о лишении Самьюэла Паркера родительских прав на основании закона. Две подписи стояли на последней странице: Самьюэла Паркера и его матери.

Непослушными деревянными пальцами Джей отложил бумагу в сторону и развернул следующий документ. Свидетельство об усыновлении. Еще не прочитав ни слова, он уже заранее знал, что там будет написано. Так и есть. Джеймс Спренгстен усыновил ребенка Дороти Стивенс Джереми Джасона Паркера и изменил его имя, которое теперь звучало как Джереми Джей Спренгстен.

Он был приемным ребенком. Он был сыном Самьюэла Паркера, усыновленным Джеймсом Джеем Спренгстеном. И в его голове закружилась карусель, круг за кругом, круг за кругом, круг Когда он стал разворачивать последний лист, его руки так сильно дрожали, что ему пришлось положить бумагу на туалетный столик, чтобы прочитать, что там написано. Свидетельство о рождении старого образца с отпечатками его детских пальчиков. Чернила расплылись на бумаге: «Городская больница Чикаго. Мать — Дороти Паркер, домохозяйка. Отец — Самьюэл Паркер, инспектор страхового агентства». У Джея сжалось в горле, стало трудно дышать.

Он не хотел ничего этого знать. Какое ему до этого дело? Его это не касается. Зачем все это, к чему? Джей собрал все бумаги и засунул в конверт. И что ему за дело до всего этого? Он втолкнул конверт в ящик стола, едва передвигая, ставшие ватными ноги, вышел на балкон, затем спустился по лестнице и побрел к озеру. Он был так расстроен, что не имел ни малейшего понятия, что же теперь следует делать. Отвязав лодку, Джей прыгнул в нее, оттолкнулся от пристани и принялся грести, со злостью ударяя по воде веслами и отказываясь думать о чем-либо и что-либо чувствовать, кроме промозглого холода осенней ночи.

«Мой отец — не мой отец».

Ему потребовался целый час, чтобы доплыть до противоположного берега, и его ладони покрылись волдырями. При каждом ударе весел, рассекавших поверхность воды, слова колокольным звоном отдавались в голове: «Мой отец — не мой отец». Причалив, наконец, к берегу, Джей выскочил из лодки и вытянул ее на песок. Тяжело дыша от быстрой гребли, он уселся рядом с лодкой, пытаясь спокойно все осмыслить и взглянуть на свою жизнь со стороны. Его мать вышла замуж за двоеженца. А он, Джей, явился результатом этого союза, его продуктом. Господи, неужели такие ужасные вещи случаются в реальной жизни? Он хотел убедить себя, что это ничего не меняет. Но это была неправда. Целый мир вокруг него стал рушиться, все шло напереко-сяк, и он ничего не мог сделать. Ситуация вышла из-под контроля, нигде не было твердой почвы. Вся его жизнь, оказывается, была построена на лжи. «Мой отец — не мой отец».

Джей попытался рассмотреть все это по-другому, найти разумное объяснение случившемуся. Самьюэл Паркер, его кровный отец, оставил своего ребенка, обеспечив всем необходимым, и вернулся к законной жене. Или, быть может, каким-то образом выяснилось, что кровный отец нарушает закон и его заставили подписать отказ от сына. Какая разница? И так и этак выходит, что отец навсегда исчез из его жизни. Мозг Джея отказывался верить, что этим ребенком был он сам.

Он снова столкнул лодку на воду и отправился в обратный путь, с силой налегая на весла и доводя себя до изнеможения. Все его тело и особенно руки пронзала острая боль, помогая забыться и отвлечься от бомбардировавших мозг мыслей. Когда Джей, наконец, добрался до своей комнаты, усталость свалила его с ног, и он, не имея сил даже раздеться, забылся тревожным сном, развалившись поперек кровати.

Одинокий, потерянный, не видя перед собой ни горизонта, ни какого-нибудь укрытия, он пробирался по движущимся пескам, и его накрывала одна сыпучая волна за другой. Эти зловещие тяжелые волны грозили погрести под собой, замуровав своими жуткими, вздымавшимися одна выше другой, огромными лапами. Выжить было невозможно. Это конец.

Он проснулся весь в поту, с тяжело бьющимся сердцем. Все тело ныло, руки страшно болели. Он встал и вышел на балкон в ветреную ночь. Черное небо натянуло на себя одеяло из сверкающих звезд. Никакого узора на нем, никакого порядка. Хаос… И никакого смысла. Просто холодное и недосягаемое небо. Никогда в своей жизни он еще не чувствовал себя таким одиноким.

Неожиданно все перевернулось с ног на голову в этом мире. Теперь он ни в чем не был уверен.

Может быть, тетя Джессика была права? Может, он напрасно затеял все это дело с объединением семьи? Может быть, Данни гораздо лучше жилось под ее опекой? Может быть, им всем гораздо лучше жилось, пока он не вернулся домой со своими планами, втянувшими их в орбиту его жизни? Он стоял у перил, выдыхая белые облачка пара в морозный воздух и пристально вглядываясь в черноту озера до тех пор, пока его тело не замерзло настолько, что его заломило от боли. «Мой отец — не мой отец».

Вернувшись в комнату, Джей сбросил с ног ботинки и забрался под одеяло, продрогший до костей. Через несколько минут дверь отворилась, и в его спальню вошла женщина, внеся с собой волну ледяного воздуха. И вот эта волна уже в его постели. Она вытянулась рядом с его озябшим телом и обняла. Не сказав ни слова, он укутался в ее теплые объятия и уснул.

Когда он проснулся на следующее утро, рядом никого не было, и он засомневался, не привиделось ли ему все это.

За завтраком, когда все разошлись из-за стола, он показал Анни документы.

— Ты знаешь, что это?

Она посмотрела на бумаги и, неодобрительно поджав губы, отрицательно покачала головой.

— Нет, дорогой.

Она вышла из-за стола и вернулась, держа в руках баночку с какой-то коричневой мазью и коробку с ватой. Усевшись напротив, она взяла в руки его ладони с лопнувшими пузырями и стала смазывать их мазью.

— Это совсем не мое дело, — мрачно сказала она.

Обработав ладони, она достала свои очки и принялась читать документы. Ее реакция почти полностью совпала с его отношением.

— Я понятия не имела, Джей. Клянусь жизнью.

Он тяжело опустился на стул и, сгорбившись над столом, положил перед собой документы, чтобы отыскать дату аннулирования брака. Август 30, 1971 год.

— Мне было чуть больше года.

Он бегло просмотрел строчку «Сведения об отце» в свидетельстве о рождении. Место работы: страховая компания «Мидлэнд». Возраст: 38 лет. Сейчас ему должен быть 61 год, этому незнакомцу, так неожиданно ставшему его отцом. Внизу страницы была поставлена длинная витиеватая подпись.

Человек, который ушел из жизни и стал причиной стольких страданий семьи, человек, которого он всей душой ненавидел целых пять лет, больше не был его отцом. У его настоящего отца был мелкий витиеватый почерк и, чтобы больше никогда не вспоминать о своем сыне, он заплатил деньги. Джей взглянул на цифры. Сто тысяч долларов. Первый Национальный Банк Веллингтона.

Он схватил телефонную трубку и набрал номер «справочной». Цепочка номеров в конце концов привела его в нужный отдел банка, где ему сообщили, что от денежного вклада ничего не осталось уже около семи лет назад. Это приблизительно то время, когда мама и па… приблизительно то время, когда Джим и Дороти Спренгстен были объявлены банкротами. Он горько усмехнулся и беспокойно зашагал по кухне. Раздался звонок в дверь, и Джей прошел через холл, чтобы открыть. На пороге стоял человек средних лет в коричневом костюме. Его настороженные глаза внимательно смотрели на Джея.

— Вы Джей Спренгстен?

— Да.

— Вы действительно Джей Спренгстен? Джей фыркнул.

— Как вам сказать, я им был до поры до времени. Думаю, что некоторые люди еще и сейчас считают меня Джеем Спренгстеном, — но тут же отбросил в сторону свой мрачный юмор. — Что вы хотите?

— У меня есть кое-что для вас. — Человек протянул Джею тонкий белый конверт и, попрощавшись, пошел прочь.

Джей стоял на крыльце и смотрел на быстро удалявшуюся фигуру человека. Вернувшись на кухню, он бросил конверт на стол, и конверт шлепнулся напротив Анни. На нем не было написано ни единого слова.

— Спорим, что здесь нет ничего хорошего? — попробовал поддразнить ее Джей.

Анни молчала.

Он опустился на стул и, взглянув на те двенадцать разбросанных по столу листов, из-за которых его жизнь дала трещину, кивнул в сторону только что полученного конверта:

— Держу пари. Это не выигрыш в лотереи. Анни оттолкнула от себя конверт. На ее лице не было и тени обычной улыбки. Джей сам взял конверт в руки и надорвал. Перед ним был еще один официальный документ. «Извещение о ходатайстве в суд по поводу рассмотрения дела об оформлении опекунства над Даниэле Марией Спренгстен» — было напечатано на одной стороне листа. На другой стороне в графе «Истец» значилось имя тетки. Его имя было вписано в следующую графу «Ответчик». Он со злостью швырнул извещение на стол и раздраженно вскочил на ноги. Табуретка, перевернувшись, с грохотом проскакала в другой конец кухни. У него помутилось в глазах от бешенства. Значит, она успела подать заявление в суд еще раньше. Вся эта чертова вчерашняя дискуссия была просто-напросто комедией, пустой тратой времени и сил. На ответ ему давалось тридцать дней.

Он закричал, не в силах справиться с яростью:

— Кто я такой, черт бы все это побрал, Анни? Кто, черт побери, мой отец? Как я могу выступать в суде по делу Данни, моей сестры, которая вдруг мне стала полусестрой? По делу ребенка моей матери, но не моего отца! Не моего кровного отца. Давайте уж теперь расставим все по местам! Черт, ведь Джессика мне, оказывается, не тетка. Она мне даже вовсе никакая не родственница. И она, выходит, имеет точно такие же права на Даниэле, как и я!

Его волнение все нарастало.

— Она же обо всем прекрасно знала! Не могла не знать. Мне уже было не меньше двух лет, когда моя мать вышла замуж за ее брата. А может быть, даже и больше. Такое ведь не спрячешь под юбку. Джессика просто выжидала удобный момент. Ведь сказала же она вчера вечером, что Данни приходится ей кровной племянницей. Кровной! Она все это знала много лет. Какая грязная игра! Она понятия не имеет, что ее брат покончил жизнь самоубийством, но зато она отлично знает, что я не его сын… — Джей сбросил бумаги на пол. — Но когда-нибудь и ей все станет известно. Господи, что мне теперь делать? Я больше не знаю, что правильно и что неправильно. Что хорошо и что плохо. Я не знаю, черт побери, как себя вести.

Анни наконец очнулась от своего молчания.

— Ты не знаешь, как себя вести, что делать? Все очень просто. Ты остался тем же парнем, каким был раньше. Сегодня утром ты проснулся точно таким же, как и на прошлой неделе. Ты тот же самый парень, который любит своих братьев и сестер, и не важно, что они оказались твоими братьями и сестрами только наполовину, — уверенно сказала она. — А где-то живет человек, который отказался от тебя, как от сына. Кто знает, может быть, придет день и он раскается и разыщет тебя, чтобы попытаться загладить свою вину.

Джей слушал этот голос, которому верил столько лет, голос, который втолковывал ему сейчас прописные истины, и постепенно самообладание вернулось к нему.

— А пока что тебе нужно решать проблемы, которые возникают в твоей семье.

Джей поднял бумаги с пола, нашел среди них извещение о ходатайстве его тетки, а остальные документы отложил в сторону.

— Что ж, ничего не поделаешь, — устало сказал он. — Никому не удастся изменить мое отношение к ним. Я люблю их и сдержу обещание, которое дал тогда маме.

— Вот и хорошо. Что собираешься делать с Данни?

— Найду адвоката и сделаю все возможное, чтобы отвоевать ее.

Назавтра в полдень Анни позвонила Джею на работу и попросила. заехать домой что-яибудь перекусить. Когда он вошел в кухню, в глаза ему бросился свежий номер «Веллингтон Экспресс». Газета была раскрыта на одной из внутренних страниц и лежала поверх тарелки на столе. Джей пробежал глазами по заголовкам. Вот то, ради чего он здесь: «Лоуэлл/Боумонт. Объявление о помолвке».

— Ты специально из-за этого позвала меня?.

Он не мог поверить. Это не было похоже на Анни. С фотографии на него смотрело изумительное лицо Джолин. Рядом с ее снимком была помещена фотография Паркера. Джей прочитал объявление, и у него заныло под ложечкой. Они собирались пожениться ровно через три недели. Только этой новости ему и не хватало на данный момент.

Шлепая тапочками по полу, Анни подошла к столу и, перевернув газетный лист на другую сторону, ткнула пальцем в статью внизу страницы. «Владелец „Боумонт Херальд лимитед“ смертельно болен». В статье рассказывалось о Самьюэле Паркере Боумонте, о его заслугах перед обществом, благотворительной и филантропической деятельности. Последняя строчка привлекла особое внимание Джея: «Исполнительные директора газеты „Херальд“, страхового агентства „Мидлэнд“ и управляющий недвижимым имуществом Боумонтов заявляют, что „тяжелое состояние, в котором находится владелец компаний, никак не скажется на положении дел“.

— Ты знала, что Боумонт является владельцем страхового агентства «Мидлэнд»? — Джей посмотрел на Анни, пытаясь привести в порядок путавшиеся в голове мысли.

Отец Паркера смертельно болен. А Джолин собирается выходить замуж. И это на сто процентов. Она уже не передумает после того, как в газетах появилось публичное объявление.

— Нет, не знала. Но судя по этой статье, так оно и есть, — сказала Анни, выжидательно посмотрев на него. — Тебе больше ничего не показалось странным?

Он снова пробежал глазами по строчкам, но ничего особенного не заметил. Тогда она провела пальцем под одной из них, и Джей сразу же увидел эти слова: «Самьюэл Паркер». Он почувствовал, как у него внутри все похолодело, и все еще не веря своим глазам, посмотрел на Анни.

— Боже, что же это, Анни?

Перед ним лежала газета, где черным по белому было написано: «Самьюэл Паркер». Нет, этого не может быть.

— Я думала об этом все сегодняшнее утро, — торжественным тоном произнесла она и постучала пальцем по его плечу, чтобы подчеркнуть особую важность своих слов. — Чтобы жениться, нужно доказать, кто ты такой на самом деле. Твоя мать была далеко не глупа. Если какой-то тип назвался ей Самьюэлом Паркером, то у него должно было быть какое-то подтверждение этому. У него должен был быть хоть какой-то документ, удостоверяющий личность. Вполне возможно, документ был фальшивым. Если у него на самом деле была такая большая фирма, как эта, то такой влиятельный человек мог позволить себе взять любое вымышленное имя, и здесь нет ничего удивительного.

— На каком основании ты делаешь вывод, что его звали не Самьюэл Паркер? Вероятно, это просто совпадение, вот и все.

Ее тапочки зашаркали по кухне. Подойдя к столу, она налила себе очередную чашку кофе.

— Потому что Марта Риджвэй, оказывается, работает в этой самой компании «Мидлэнд». А она говорит, что у них никогда не было инспектора по имени Самьюэл Паркер ни до, ни после 1971 года.

— Она работает там уже пятнадцать лет, но чтобы — окончательно убедиться, она проверила данные по кадрам, заложенные в компьютер. — Анни оперлась о стол обеими руками. — А Сэм Боумонт владеет «Мидлэндом» с 1969 года, — рассудительно добавила она. — До этого он несколько лет работал в этой компании, потом скупил весь пакет акций, и страховое агентство «Мидлэнд» перешло к нему.

— Подожди минутку, — Джей встал из-за стола и заходил по кухне, слишком измученный, чтобы поверить в то, что ему говорила Анни. — Это… я хочу сказать, что все это очень интересно, но… Черт знает что, Анни! Значит, он все придумал… Что ж, если он не признался, что был женат, то вполне мог назвать и вымышленное место работы, когда оформлялись документы о моем рождении. Может быть, действительно, все так просто.

Она посмотрела на него задумчивым взглядом.

— Да, ты прав. Но это значит, что твоя мама либо на самом деле поверила ему, либо намеренно поддержала его ложь.

— Богатые мужчины не занимаются такими делами. А может быть, этот парень все-таки работал в «Мидлэнде» и пользовался вымышленным именем, похожим на имя начальника, пока его не раскусили? Тогда это мог быть кто угодно.

— Может быть и так, — ее уверенность стала потихоньку исчезать, и она села на стул, как-то вся сразу съежившись. — Я не подумала об этом. Прости, что затеяла все это дело, но, мне кажется, ты должен во всем разобраться.

— Ты абсолютно права. Джей посмотрел на часы.

— Мне действительно нужно было немного подкрепиться. Спасибо за завтрак. Но вот эту статейку о Джолин ты мне подсунула зря, — хмуро пошутил он. — Все было очень вкусно. А теперь мне пора на работу.

Он тяжело поднялся на ноги.

— Как все-таки плохо, что мой отец — не Боумонт. Я бы не отказался от его деньжат.

Он поцеловал Анни и поехал на стройку, все еще не в состоянии переваривать свалившуюся на него загадочную информацию. Со всех сторон, с какой ни рассматривай это дело, получалось странное совпадение. Но если рассуждать здраво, то старик Боумонт ни в коем случае не стал бы рисковать именем, положением в обществе и всем состоянием, женившись сразу на двух женщинах.