Обезьяна и тигр

Действующие лица

Судья Ди — следует из Бэйчжоу в столицу, в 676 году от Рождества Христова

Минь Лян — богатый землевладелец

Минь Цзигюй — его дочь

Минь Годай — его младший брат, торговец чаем

Янь Юань — управляющий поместьем Миня

Ляо — эконом

Астра — служанка

Глава 1

Поплотнее завернувшись в тяжелую шубу, судья в одиночестве ехал верхом по широкому тракту, пересекающему безжизненную равнину. Солнце клонилось к закату, серые тени зимнего вечера уже окутывали унылую, залитую водой землю, которую дорога разрезала, будто трещина тусклое зеркало. Вода отражала свинцовое небо, что, казалось, висело совсем низко над рябью волн. Северный ветер гнал темные дождевые тучи к отдаленным горам, теряющимся в тумане.

Погруженный в размышления судья скакал, оставив далеко позади вооруженный эскорт. Поглубже натянув меховую шапку, судья склонился к шее лошади, неотрывно глядя на убегающую под копыта дорогу. Он сознавал, что ему следовало бы сосредоточиться на будущем — через два дня он будет принимать новую должность в столице, высокое назначение, совершенно для него неожиданное, но мысли постоянно возвращались к событиям последней недели. Ужасное происшествие, омрачившее его последние дни на посту судьи Бэйчжоу, изводило, не отпускало из этого покинутого ими три дня назад маленького, унылого округа, затерявшегося на холодном севере[2].

Три дня они двигались на юг через заснеженные северные земли. И вот неожиданно потеплело. Результатом стало катастрофическое наводнение в провинции, которую они теперь проезжали. Утром им повстречались длинные вереницы крестьян, покинувших свои затопленные поля. Согнувшись под тяжестью узлов со скудными пожитками, они устало волочили ноги, обмотанные лохмотьями, покрытыми слоем грязи. Когда всадники остановились поесть риса на дорожной станции, командир судейского эскорта доложил, что теперь им предстоит наитяжелейший участок пути, так как севернее Желтая река вышла из берегов; он предложил подождать дополнительных сведений об уровне воды на их дальнейшем пути. Но судья решил отправляться немедля, ибо он получил приказ следовать в столицу без задержек. Кроме того, карта указывала, что за рекой начинается подъем и там расположена крепость, где они собирались переночевать.

Дорога была безлюдна. То тут, то там из мутных вод торчали крыши затопленных домов, и лишь они напоминали о том, что совсем недавно здесь была плодородная и густо заселенная долина. Впрочем, подъехав ближе к горной цепи, судья увидел две лачуги, стоящие слева от дороги. Рядом толпилось около десятка мужчин. Приблизившись, судья разглядел, что это уездные стражники, облаченные в грубой кожи шапки, куртки и сапоги до колен. Дорога здесь прерывалась стремительным потоком мутной воды шириной более ста чи[3]. Стражники с тревогой поглядывали на невысокую стенку из связанных прутьев, в какой-то степени уберегающей береговую опору временного моста от подмыва.

Наспех сооруженный узкий мост вел через поток на противоположную сторону, где тракт поднимался по густо заросшему лесом горному склону. Мост состоял из массивных бревен, скрепленных толстыми пеньковыми канатами. Он качался на волнах, наполовину погруженный в пенящиеся воды.

— Переправа небезопасна, господин! — предупредил начальник стражников. — Вода поднимается, лучше переждать, пока она хоть немного не спадет. Да и канаты того и гляди порвутся.

Судья обернулся. Прищурив от хлещущего северного ветра глаза, он вглядывался в отдаленную группу всадников. Они ехали быстрым шагом, так что вскоре его догонят. Бросив взгляд в сторону холмов, что возвышались на другой стороне потока, судья решил испытать судьбу. Если верить карте, через горную цепь всего полдня пути верхом до Желтой реки. А там паром переправит его в крепость на южном берегу.

Он осторожно пустил коня на скользкие бревна. Мост ходил ходуном, и толстые канаты скрипели, когда конь переступал одеревеневшими ногами. Судья преодолел около половины пути, когда мутные волны захлестнули бревна. Он успокаивающе похлопал коня по холке. Вдруг ствол дерева, несущийся по течению, с треском обрушился на мост. Поднявшиеся волны достигли конского брюха и насквозь промочили сапоги всадника. Судья погнал вздыбившегося коня вперед. Там бревна были сухие, и вскоре всадник вновь оказался на твердой земле. Он тут же направил коня на высокий берег, а затем остановил под деревьями. Как раз в тот момент, когда он обернулся к переправе, оттуда донесся оглушительный треск. На этот раз целая груда вырванных с корнем деревьев обрушилась на мост. Центральная часть его встала дыбом, будто изогнувшаяся спина дракона, а затем канаты лопнули, и бревна рассыпались. Между судьей и постом стражников не осталось ничего, кроме пенящейся массы воды.

Он махнул плетью стражникам, показывая, что поскачет дальше. Его эскорт продолжит свой путь, как только восстановят мост. Он подождет их в крепости.

За первым же поворотом судья оказался под сенью темных, высоких дубов, растущих по обе стороны дороги. Только сейчас он почувствовал, как мерзнут его ноги в промокших сапогах. Но зато каким облегчением было находиться на твердой земле после долгой скачки по затопленным местам.

Вдруг до него донесся хруст ломающихся веток. Из чащи появился диковатого вида всадник. Его длинные волосы были стянуты красной тряпкой, могучие плечи скрывала тигровая шкура, а за спиной болтался широкий меч. Он остановил своего коня посреди дороги и, сверля судью маленькими, холодными глазками, преградил ему путь, угрожающе вращая короткое копье обеими руками.

Судья осадил коня и крикнул:

— Прочь с дороги!

Незнакомец отпустил наконечник копья. Острие описало широкую окружность, задев челку коня судьи Ди. И когда судья натянул поводья, все сдерживаемое напряжение последних дней нашло выход во внезапной вспышке неукротимой ярости.

Он вскинул руку к правому плечу и молниеносно выхватил из-за спины меч. Судья обрушил на разбойника мощный удар, однако головорез умело отразил его и тут же постарался достать голову противника древком копья.

Судья успел отклониться, но моментально развернулось и копье, устремляясь к нему острием. Он остановил копье ударом острого, как бритва, лезвия своего меча и разрубил его пополам.

Пока разбойник с изумлением разглядывал оставшийся у него в руке обломок, судья подогнал коня вплотную к противнику и взмахнул мечом, дабы нанести ему смертельный удар в шею. Но практически одновременно с этим разбойник резко повернул своего коня, и меч просвистел над головой негодяя. Тот изрыгнул мерзкое проклятие, однако не потрудился вытащить собственный меч, отъехал к обочине и крикнул через плечо:

— Еще одна крыса в ловушке! — ухмыльнулся и скрылся между деревьями.

Судья убрал меч в ножны. Трогая с места, он подумал, что ему следует постараться держать себя в руках. Вовсе не встреча с наглым разбойником нарушила его душевное равновесие. Трагедия в Бэйчжоу потрясла его столь глубоко, что он почти не надеялся когда-нибудь снова обрести покой.

Глава 2

Поднимаясь в гору, судья больше никого не встретил, а когда оказался на вершине хребта, вновь ощутил мощные порывы северного ветра. Пробиваясь сквозь толстый мех шубы, ветер пронизывал всадника до костей. Он быстро спустился к берегу и остановил коня перед вздувшейся рекой.

Дальше к западу пенящиеся волны бились о скалистый берег. Противоположная сторона была окутана висящим прямо над землей туманом. Никаких признаков переправы, а от причала остались лишь две сломанные опоры, вокруг которых пузырилась белая пена. С запада на восток с гулким рокотом набегали волны и несли с собой тяжелые стволы и купы зеленых кустарников.

Хмуро взирал судья на эту сумрачную и унылую предзакатную картину всеобщего разорения. Единственным жильем в поле его зрения была большая деревенская усадьба, что стояла на низком холме примерно в трех ли[4] на запад. Она была окружена высокой стеной; на ее восточном углу возвышалась сторожевая башня. Струйки дыма, поднимающиеся от крыши главного строения, тут же сносило сильным ветром.

Подавив вздох, судья направил коня к извилистой дороге на холм. Он приехал, дальше тупик. Ничего не поделаешь, ему и его свите придется прервать здесь свое путешествие до восстановления переправы.

Земля вокруг строений заросла высокой травой, тут и там лежали массивные валуны. Деревьев не было, зато склон горы за усадьбой порос густым лесом. Там, перед чем-то похожим на вход в пещеру, двигались люди. Три всадника показались из-за деревьев и поскакали вниз по склону.

Когда судья был примерно на полпути к дому, взгляд его упал на высокий столб, вкопанный в землю на обочине. Некий предмет висел на его вершине.

Изогнувшись в седле, судья увидел, что это отрубленная человеческая голова. Длинные волосы трепетали на перекошенном лице. Пара отрубленных рук была прибита к столбу прямо под головой. Недоуменно покачав головой, судья пришпорил коня.

Оказавшись наконец перед башней с прочными, обитыми железом двустворчатыми воротами, он подумал, что место это выглядит скорее маленькой крепостью, нежели деревенской усадьбой. Высокие стены с амбразурами, воздвигнутые на широченном фундаменте, казались необычно массивными, и не было видно ни единого окна.

Судья уже собирался постучать в ворота рукоятью плети, как створка медленно распахнулась. Старый крестьянин знаком пригласил его в обширный, полутемный двор, мощенный булыжником, и судья, когда спешился, услышал скрип закрываемых ворот.

К нему бросился сухопарый мужчина в длинном синем халате и маленькой шапочке. Приблизившись к судье, он пропыхтел:

— Увидел вас со сторожевой башни! Тут же крикнул привратнику открывать. Рад, что они вас не догнали!

У него было умное лицо, на котором выделялись густые усы и небольшая бородка. Судья дал бы ему лет сорок с небольшим. Мужчина бросил понимающий взгляд на испачканную одежду судьи и заключил:

— За вашими плечами, несомненно, долгий путь. Кстати, меня зовут Ляо. Я, знаете ли, здешний эконом.

Голос его, когда он отдышался, оказался приятным. И выглядел он образованным человеком.

— Меня зовут Ди. Я судья с севера и направляюсь в столицу.

— Святые Небеса, судья! Я должен сообщить господину Миню. Тотчас же!

Взволнованно размахивая руками, Ляо заторопился к главному зданию в противоположном конце двора. Своими болтающимися широкими рукавами он напомнил судье перепуганную курицу. Теперь Ди уловил какие-то тихие голоса. Они доносились от низких надворных строений слева и справа. Несколько десятков мужчин и женщин сидели на корточках под карнизами крыш и среди колонн. За ними лежали груды больших узлов, замотанных синей тканью и обвязанных толстыми соломенными веревками. У ближайшей колонны сидела крестьянка и кормила грудью ребенка, слегка прикрытого ее драной накидкой. Из-за низкой стены доносилось конское ржание. Судья подумал, что хорошо бы определить туда своего промокшего и усталого коня. Когда он повел животное к узкому проходу в углу двора, приглушенный шум голосов резко прекратился.

За стеной действительно оказался конюшенный двор. Полдюжины подростков возились там с несколькими большими, ярко раскрашенными воздушными змеями. Один из мальчишек не отрывал восхищенного взгляда от красного змея, летящего высоко в сером небе; на сильном ветру длинная бечева натянулась струной. Судья Ди попросил самого старшего мальчишку почистить и накормить животное, а сам, похлопав коня по холке, вернулся во двор.

Низенький, дородный господин, облаченный в плотный балахон некрашеной шерсти и плоскую шапку той же материи, бросился вниз по широким ступеням трехэтажного главного строения.

— Как вы попали сюда, судья? — взволнованно спросил он.

— Верхом, — последовал короткий ответ.

— А как же «летучие тигры»?

— Тигров я не встретил, ни летучих, ни каких-либо еще. Будьте добры объяснить, что вы…

Судью прервал на полуслове высокий широкоплечий мужчина в длинной шубе, возникший вдруг рядом с толстяком. Он поправил свою квадратную шапку и вежливо обратился к судье:

— Вы путешествуете в одиночестве, господин?

— Нет, со мной шестьдесят солдат. Они…

— Хвала Небесам! — воскликнул толстяк. — Мы спасены!

— Где они? — нетерпеливо спросил высокий.

— У моста за перевалом. Мост обрушился, едва я успел перебраться через поток. Как только починят переправу, мои люди будут здесь.

Толстяк в отчаянии воздел руки к небу.

— Видели вы когда-нибудь подобного глупца?

— Эй, послушайте! — рявкнул судья. — Хотелось бы услышать ваши имена! Вы хозяин этого дома? Я хочу получить здесь ночлег.

— Ночлег? Здесь? — насмешливо повторил толстяк.

— Успокойтесь, господин Минь! — резко одернул его высокий и повернулся к судье: — Я надеюсь, господин простит наши дурные манеры. Дело в том, что мы оказались в ужасающем положении. Этого господина зовут Минь Годай, он младший брат здешнего помещика, который в настоящее время тяжело болен. Господин Минь прибыл сюда вчера, чтобы быть рядом с братом, если тому станет совсем плохо. А я — Янь Юань, управляющий имением Миня. Может быть, мы позволим нашему гостю войти, господин Минь?

Не ожидая согласия толстяка, он пригласил судью Ди подняться по каменным ступеням, и они вошли в сумрачный зал без окон, который освещало жаркое пламя, бушующее в квадратном очаге посреди мощенного каменными плитами пола. Зал был скудно обставлен массивной мебелью: два широких буфета черного дерева, у боковой стены скамья с высокой спинкой, а у задней — резной эбеновый стол на толстых ножках. Крепкая старинная, хотя и потертая мебель гармонировала с тяжеловесными, дочерна закопченными стропилами низкого потолка. Картину завершали голые оштукатуренные стены. Было очевидно, что уже много-много лет в зале ничего не менялось. Здесь ощущался типичный для старых сельских построек уют деревенской простоты.

Направляясь к столу, судья отметил, что дом построен на двух уровнях: с обеих сторон ступени поднимались к маленьким боковым комнатам, отделенным от зала решетчатыми перегородками. Сквозь решетку, что была слева, судья углядел высокий стол, заваленный книгами. Очевидно, там находилась контора.

Управляющий зажег свечи и предложил судье глубокое кресло во главе стола. Себе он определил стул по левую руку от кресла. Господин Минь, все это время что-то бормотавший себе под нос, плюхнулся в небольшое кресло напротив. Пока управляющий возился с чайным подносом, судья Ди отстегнул меч и пристроил его на маленьком пристенном столике. Затем он развязал кушак и откинулся на спинку кресла. Медленно поглаживая бакенбарды, судья незаметно наблюдал за обоими мужчинами.

С Янь Юанем, управляющим, все было ясно. Его красивое правильное лицо с иссиня-черными усами и аккуратной ухоженной бородкой, а также слегка нарочитый акцент выдавали в нем светского молодого человека. Хотя ему можно было дать не более двадцати пяти лет, под глазами с тяжелыми веками виднелись темные мешки, а вокруг чувственного рта пролегли глубокие складки. Судья гадал, каким образом типичный городской хлыщ попал в управляющие этим оторванным от цивилизации поместьем. Когда Янь поставил перед ним большую, грубую чайную чашку из зеленой глины, судья спросил, будто бы невзначай:

— Вы состоите в родстве с владельцем имения, господин Янь?

— С его женой, до некоторой степени, господин. Мои родители живут в столице провинции. Отец послал меня сюда в прошлом году, чтобы сменить климат. Я был нездоров.

— Скоро мы избавимся от всех наших болезней. Навсегда! — раздраженно бросил толстяк.

Говорок у него был явно деревенский, однако надменная физиономия с тяжелым подбородком, украшенная сивыми усами и длинной клочковатой бородой, выдавала городского торговца.

— Что за болезнь одолевает вашего брата, господин Минь? — вежливо осведомился судья.

— Удушье, отягченное состоянием сердца, — ответил господин Минь. — Может дожить до ста, если будет о себе заботиться. Доктора советовали ему не волноваться и не работать слишком много годик-другой, так нет, он шатается по полям, в дождь ли, на солнцепеке, ему безразлично. Вот я и примчался сюда. Оставил свою чайную торговлю на помощника, ни на что не пригодного лентяя! Что будет с моим делом, с моей семьей, я вас спрашиваю? Эти проклятые «летучие тигры» перережут нас всех по очереди. Вот уж не повезло так не повезло!

Он с грохотом поставил на стол свою чашку и принялся яростно теребить бороду коротенькими, пухлыми пальцами.

— Я полагаю, — начал судья Ди, — вы говорите о какой-то шайке, разбойничающей в округе. На дороге меня подстерегал вооруженный грабитель в тигровой шкуре. Однако в драке он не слишком усердствовал. Увы, сильные наводнения часто прельщают бродяг и прочий сброд возможностями грабежа и разбоя, что сулят прерванное движение и общее замешательство. Но вам, господин Минь, не стоит беспокоиться. Мой эскорт вооружен до зубов, так что эти разбойники никогда не посмеют напасть на эту усадьбу. Как только восстановят переправу, мои люди будут здесь.

— Небеса всемогущие! — завопил господин Минь управляющему. — Он говорит, как только восстановят переправу! Вот они, ваши чиновники!

С трудом сдержав эмоции, он уже поспокойнее спросил у судьи:

— Откуда возьмутся бревна для моста, достопочтенный? Да здесь на многие ли вокруг палки не сыщешь.

— Как вы можете такое говорить! — с недоумением отозвался судья. — А как же дубовый лес, через который я ехал?

Толстяк пристально посмотрел на судью, а затем откинулся в кресле и, будто смирившись с судьбой, обратился к управляющему:

— Не будете ли вы так любезны объяснить ситуацию, господин Янь?

Управляющий взял с чайного подноса палочку для еды и положил перед судьей. По обе стороны от нее он поставил перевернутые чайные чашки.

— Эта палочка — Желтая река, — начал он. — Здесь она течет с востока на запад. Чашка на южном берегу — это крепость, чашка на противоположном изображает нашу усадьбу. — Он окунул в чай указательный палец и очертил вокруг последней чашки неровную окружность.

— Эта горная гряда — единственная не затопленная возвышенность по эту сторону реки. Все остальное — рисовые поля; они принадлежат моему хозяину и тянутся к северу приблизительно на двадцать ли. Из-за потепления река поднималась, пока не затопила южный берег, превратив тем самым этот кряж в остров. Насыпная дорога к северу от гряды оказалась отрезанной, как вы сами видели, перебираясь через поток по временному мосту, который соорудили стражники. Переправа с этой стороны вчера вечером была снесена течением; тем утром господин Минь с группой странствующих купцов оказались последними, кто смог ею воспользоваться. Эта усадьба — единственное обитаемое место в округе. И так, вы видите, господин, что мы совершенно изолированы. Лишь Небесам известно, когда будет восстановлена переправа, и не один день пройдет, прежде чем они доставят сюда с севера лес, чтобы починить мост через поток. К северу от потока нет ни единого дерева, как вы, следуя на юг, сами должны были увидеть.

Судья Ди кивнул.

— Впрочем, я увидел также, что у вас здесь скопилось немало беженцев, — заметил он. — Почему бы не отобрать среди этих крестьян дюжину крепких парней и не послать их на лошадях к потоку? Они бы повалили деревья и…

— Разве по дороге сюда вы не заметили на обочине кол с отрубленной головой? — перебил его господин Минь.

— Заметил. Что это означает?

— Это означает, — угрюмо отозвался дородный торговец, — что разбойники внимательно наблюдают за нами из своих пещер на горных склонах, что позади усадьбы. Голову, которую вы видели, сняли с плеч нашего конюха. Мы послали его к потоку сообщить стражникам о наших трудностях. И вот, когда он уже выезжал на дорогу, на него налетели шестеро всадников. Они отволокли его обратно к усадьбе, отрубили сначала руки и ноги, а затем обезглавили прямо перед надвратной башней.

— Дерзкие псы! — гневно воскликнул судья Ди. — Сколько их?

— Около сотни, господин, — ответил управляющий. — И все вооружены до зубов, закаленные бойцы и отъявленные бандиты. Это остатки мощной шайки, где было более трехсот разбойников, наводнявших полгода назад отдаленный горный район в южной части провинции. Армия вытеснила их оттуда, но они разбрелись по округе, жгут усадьбы и убивают жителей. Воинские дозоры гоняют их туда-сюда и уже уничтожили порядка двух третей от первоначального числа. Негодяи побежали на север и, когда поднялась вода, нашли убежище на этом безлюдном кряже. Они обосновались в пещерах, а дозоры выставили на вершинах и внизу, у потока. Они собирались переждать тут, пока не спадет вода, но когда снесло переправу и солдаты из крепости уже не могли напасть на них, у этих негодяев созрел замысел получше. Вчера шестеро бандитов подошли к воротам, потребовали двести золотых монет — денежки на дорожку, как они сказали. Завтра утром, по их словам, они собираются отчалить на плотах, которые строят на западной оконечности острова. Если мы откажемся платить, они возьмут приступом этот дом и никого в живых не оставят. У них, должно быть, есть шпион среди наших слуг, потому что в качестве выкупа они запросили как раз ту сумму, которая обычно хранится в сундуке у хозяина.

Управляющий покачал головой, прочистил горло и продолжил:

— Мой хозяин решил платить. Злодеи сказали, что их атаман сам явится за золотом. Мы с господином Минем пошли в комнату моего хозяина, он дал нам ключ, и мы открыли сундук. Он оказался пуст. Золото оказалось украдено. Поскольку той же ночью сбежала одна из служанок, ее мы и заподозрили в краже. Когда мы сообщили атаману «летучих тигров», что золото исчезло, он впал в ярость. Обвинил нас в дешевом надувательстве, которым мы лишь стараемся выиграть время, и сказал, что если сегодня до наступления сумерек золото не будет доставлено к нему в пещеру, он со своими людьми придет за ним сам и всех нас убьет. В отчаянии мы послали конюха к стражникам у потока. И вот что они сделали с ним.

— Подумать только, что прямо за рекой крепость! — проговорил судья. — У них там более тысячи солдат!

— Не говоря о нескольких сотнях тяжеловооруженных речных стражников, которые собрались с затопленных путевых застав на реке, — заметил Янь. — Но каким образом нам связаться с крепостью?

— Как насчет сигнального огня? — спросил судья. — Если люди из крепости увидят его, они…

— Они сюда не поспешат, даже если весь дом вспыхнет, — проворчал господин Минь.

— Это правда, господин, — подтвердил управляющий. — Большая военная джонка теоретически может преодолеть нашу вздувшуюся реку, однако это серьезная и рискованная операция. Сначала они должны будут оттащить пустую джонку на довольно большое расстояние вверх по реке. Затем солдаты поднимутся на борт и погребут наискосок, чтобы найти место для высадки на этом берегу, — операция, требующая большого мастерства. Комендант крепости рискнул бы, конечно, знай он, что здесь околачиваются печально известные «летучие тигры» — это был бы Небом дарованный шанс раз и навсегда покончить с бандой негодяев. Разбойники прекрасно это понимают; именно поэтому они и затаились в пещерах. Когда еще действовала переправа, они беспрепятственно пропустили купеческий караван, следующий на юг.

— Я должен признать, — степенно кивнул судья, — что ситуация сложилась, мягко говоря, далеко не веселая.

— Я счастлив, что наконец вы это заметили, судья, — язвительно проговорил господин Минь.

— Однако, — продолжил судья Ди, не обращая внимания на его слова, — эта усадьба выстроена как маленькая крепость. Если вы раздадите беженцам оружие, мы сможем…

— Уж конечно, мы тоже подумали об этом, — перебил его господин Минь. — Желаете, перечислю оружие, что имеется в нашем распоряжении? Две ржавые пики, четыре охотничьих лука с дюжиной стрел и три меча. Прошу прощения, четыре меча, считая ваш, что лежит там на столике.

— Лет сто назад, — сказал управляющий, — наша семья держала здесь целый арсенал вместе с двумя десятками молодцев в качестве постоянной стражи. Но все эти дорогостоящие меры предосторожности были, конечно, отменены, когда построили крепость. И так, судья, вы видите, что…

Он оглянулся. К столу большими шагами подошел долговязый слуга.

— Я попросил привратника заменить меня на сторожевой башне, — почтительно обратился он к господину Миню. — Повар сообщил мне, что рисовая каша для беженцев готова.

— Сорок шесть лишних ртов, — угрюмо поведал судье господин Минь. — Я сам сосчитал их всех — мужчин, женщин и детей. — Он тяжело вздохнул и обреченно добавил: — Ладно, пойдем.

— Не лучше ли, господин, сначала показать судье его комнату? — спросил управляющий. — Ему необходимо переодеться.

Господин Минь мгновение колебался, прежде чем ответить.

— Это решать моему брату. Он здесь хозяин. — Повернувшись к судье, он продолжил: — Если вы, господин, позволите оставить вас на некоторое время, я с Янем и Ляо позабочусь о том, чтобы накормить беженцев. Видите ли, все слуги сбежали отсюда, как только услышали о появлении разбойников. Остались только привратник да пожилая супружеская пара, которую я привез с собой из города.

Так что вы понимаете, что никак невозможно оказать вам подобающее вашему положению гостеприимство, однако я…

— Да-да, конечно! — поспешно оборвал его судья. — Обо мне не беспокойтесь! Я могу поспать и на этой скамье, и мне…

— Это решать моему брату, — твердо повторил господин Минь.

Он встал и удалился в сопровождении Яня и слуги.

Глава 3

Судья Ди налил себе еще чашку чаю. По прибытии он представился окружным судьей, чтобы не ставить в затруднительное положение своего невидимого хозяина; даже самый крупный землевладелец придет в замешательство, не зная, как должным образом принять столичного чиновника его нынешнего ранга. Теперь, будучи посвящен в тяжелую здешнюю ситуацию, он был еще более доволен, что не открыл свой истинный статус.

Он осушил чашку, поднялся и подошел к двери. Встав на крыльце, судья оглядел двор, который сейчас был освещен множеством дымящих факелов. Управляющий и слуга стояли у огромного железного котла, деловито наполняя кашей миски выстроившихся в очередь беженцев.

Господин Минь руководил, время от времени грубыми окриками призывая крестьян не толкаться. Половину присутствующих составляли женщины и дети, в том числе сущие младенцы. Никак невозможно допустить, чтобы эти несчастные попали в лапы разбойникам. «Летучие тигры» на месте перережут мужчин, старух и младенцев, а юношей и девушек заберут с собой, чтобы продать в рабство. Надо что-то делать. Яростно пощипывая бороду, он с горечью думал, как относительно мирское могущество. Он, верховный судья империи и председатель столичного суда, насмешкою судьбы вдруг превратился в беспомощного странника!

Судья развернулся на пятках и, войдя в зал, направился в маленькую контору, что находилась по левую руку от входа. Усевшись в глубокое кресло, он скрестил на груди руки в широких рукавах и поднял глаза на выцветший пейзаж, что украшал стену напротив. Расписанную панель ограничивали два свитка с начертанными самобытным, отчетливым почерком классическими цитатами. Та, что была справа, гласила:

Вверху властитель правит царством, согласно повелению Небес.

Ей вторила другая:

Внизу крестьяне — основание государства, согласно месяцу выращивают рис.

Судья Ди одобрительно кивнул. Он продолжал сидеть, глядя прямо перед собой. Вдруг он выпрямился в кресле, выпростал руки из рукавов и придвинул свечу поближе. Наклонив фарфоровый сосуд с водой, он капнул на графитную плитку, явно предназначенную для разведения туши. Затем он выбрал в лакированной шкатулке палочку угольно-черной туши и натер изрядную порцию, все это время обдумывая то, что решил написать. Он взял несколько листов плотной тряпичной бумаги домашней выделки, что лежала рядом со счетными книгами, выбрал кисточку и написал своим четким почерком официальное сообщение. Закончив, он несколько раз скопировал текст.

— Будто в школе рисую строчки, — пробормотал он с легкой улыбкой на губах.

Приложив к каждому листу государственную печать, которая всегда находилась при нем, на шелковом шнуре подвешенная к поясу, он свернул бумаги трубочкой и убрал в рукав.

Откинувшись в кресле, он прикидывал шансы на успех. От длительной скачки все тело его онемело и болела спина, но разум оставался ясен. Внезапно в голову судье пришла мысль, что впервые с тех пор, как он покинул Бэйчжоу, его покинула душевная вялость. Каким дураком он был, позволив мрачным думам овладеть собой. Он должен действовать. Именно этого ждут от него оставленные в Бэйчжоу мертвецы — старый преданный советник Хун и женщина с Лекарственного холма. Он должен придумать, как спасти обитателей усадьбы. Если его основной план сорвется, он всегда может отправиться к разбойникам, раскрыть перед ними свое подлинное лицо и пообещать выкуп, в несколько раз превосходящий те двести золотых монет, которые они требуют у помещика. Это предполагает весьма неуютное времяпрепровождение в качестве заложника с возможностью лишиться ушей или пальцев, которые отрежут негодяи, чтобы ускорить переговоры. Впрочем, он знал, как обращаться с этими мерзавцами. Во всяком случае, на данный момент это самый надежный путь к успеху. Он встал и снова вышел в холодный двор.

Беженцы жадно поедали свою кашу. Он походил среди них, пока не обнаружил паренька, которому доверил своего скакуна. Видя, что мальчишка уже опустошил миску, судья попросил его показать конюшню.

В открытом загоне порывистый северный ветер ударил им прямо в лицо. Здесь никого не было. Судья отвел парнишку в угол, где стена защищала от ветра, и долго говорил с ним. В конце концов он задал вопрос и, когда мальчик нетерпеливо кивнул, вручил ему свитки, похлопал по спине и сказал:

— Я на тебя полагаюсь!

После чего судья Ди вернулся во двор усадьбы. Господин Минь стоял у подножия лестницы, ведущей ко входу в главное здание.

— Я повсюду ищу вас! — сварливо закричал он судье. — Мой брат просит вас прийти сейчас, до ужина.

Минь проводил его внутрь и наверх по широкой лестнице, которая начиналась у входа в зал. Они поднялись на большую полутемную площадку второго этажа. Несколько дверей вели, вероятно, в семейные покои. Господин Минь деликатно постучал в ту, что была слева. Дверь приоткрылась, и показалось старушечье лицо, покрытое густой сетью морщин. Минь что-то шепнул женщине. Дверь отворилась пошире. Минь знаком пригласил судью следовать за ним.

В душной, слишком натопленной комнате висел тяжелый дух лекарственных трав. Он шел из дымящегося кувшина, стоящего в дальнем углу на большой бронзовой жаровне. Жаровня была доверху наполнена горящими углями. Скромно обставленная комната ярко освещалась двумя высокими медными канделябрами. Заднюю ее часть полностью занимала гигантская эбеновая кровать с замысловатой резьбой. Тяжелые парчовые занавеси балдахина были распахнуты. Господин Минь предложил судье кресло у изголовья кровати; сам он присел рядом на низкую скамеечку. Старуха осталась на ногах; ее сцепленные руки скрывались в широких рукавах темно-серого платья.

Судья Ди смотрел на старика, взиравшего на него с подушки тусклыми, воспаленными глазами. На худом, глубоко изрезанном морщинами лице глаза казались неестественно большими. Беспорядочные седые пряди падали на высокий, влажный лоб, жидкие усы свисали над тонким, плотно сжатым ртом. Спутанная белая борода лежала на толстом шелковом одеяле.

— Старший брат, этого господина зовут судья Ди, — тихо проговорил Минь. — Он направлялся на юг, в столицу, но был застигнут наводнением. Он…

— Я видел, видел это в календаре! — заговорил вдруг старый помещик высоким дребезжащим голосом. — Когда Девятое созвездие пересекает знак Тигра, это означает страшное бедствие. Календарь говорит об этом совершенно ясно. Это означает бедствие и насилие. Насильственную смерть. — Тяжело дыша, он закрыл глаза, а через какое-то время продолжил, не размыкая век: — Что же случилось, когда последний раз был пересечен знак Тигра? Да, мне тогда было двенадцать. Только начал ездить верхом. Вода поднималась и поднималась, она дошла до ступеней надвратной башни. Я видел собственными глазами, как…

Его речь прервал мучительный кашель, сотрясший узкие плечи. Старуха торопливо подошла к кровати и дала мужу попить из большой фарфоровой чаши.

Когда кашель утих, опять заговорил господин Минь:

— Окружной судья Ди остановится здесь, старший брат. Я подумал, что боковая комната внизу…

Внезапно старик открыл глаза. Не сводя с судьи задумчивого взгляда, он забормотал:

— Все сходится. Точно. Знак Тигра. Пришли «летучие тигры», пришло наводнение, я свалился больной, а Цзигюй умерла. Мы даже не можем похоронить ее…

Он безуспешно попытался сесть; клешнеподобные руки показались из-под одеяла. Вновь упав на подушку, он прохрипел:

— Они, эти демоны, разрубят на куски ее тело; вы должны попытаться… — Он поперхнулся.

Жена торопливо подхватила его за плечи. Глаза старика вновь закрылись.

— Цзигюй была дочерью моего брата, — торопливо зашептал судье господин Минь. — Ей было всего восемнадцать, очень одаренная девочка. Но такое слабое здоровье. Слабое сердце, знаете ли. Не для подобных волнений. Вчера вечером, сразу после обеда, она умерла. Внезапный сердечный приступ. Мой брат очень любил ее. Скорбные вести вызвали серьезное обострение, и вот… — Он не закончил фразы.

Судья рассеянно кивнул. Он смотрел на высокий шкаф, стоящий у боковой стены. Рядом со шкафом находилась обычная пирамида из четырех кожаных коробов для одежды, каждый для своего времени года, и большой железный сундук, запертый тяжелым медным замком. Судья повернул голову и обнаружил, что больной не отрывает от него взгляд. Теперь его большие глаза хитро поблескивали. Его жена отошла в угол, к жаровне.

— Да, именно там было золото! — прошамкал старик с широкой ухмылкой. — Сорок блестящих золотых слитков, господин окружной судья!

— Астра, мерзкая потаскушка, похитила их! — раздался за спиной у судьи надтреснутый голос.

Это была старуха, бросающая на больного злобные взгляды.

— Астра — это юная особа, служившая здесь горничной, — с некоторым смущением разъяснил Минь. — Прошлой ночью она пропала. Сбежала к разбойникам.

— Хочет переспать с этими животными. С каждым до единого, — проскрежетала старуха. — Затем смоется. С золотом.

Судья подошел к сундуку и внимательно осмотрел его.

— Замок не взломан, — заметил он.

— Конечно, ведь у нее был ключ! — с раздражением бросила старуха.

Старик исхудавшей рукой вцепился в ее рукав. Он бросил на жену умоляющий взгляд и хотел что-то сказать, но лишь бессвязные звуки слетали с подергивающихся губ. Вдруг по его впалым щекам потекли слезы.

— Нет, она не брала! Ты должна мне поверить, — проговорил он, всхлипывая. — Разве я мог, такой хворый… никто не жалеет меня, никто!

Жена нагнулась и платком вытерла ему нос и рот. Судья отвел взгляд и вновь склонился над сундуком. Тот был обит толстыми железными пластинами, а на замке не было ни единой царапины. Когда судья повернулся к кровати, старик уже взял себя в руки. Он монотонно произнес:

— Только я, мои жена и дочь знали, где находится ключ. Больше никто.

Постепенно хитрая улыбка скривила его тонкие, бескровные губы. Он выпростал правую руку и провел длинными, похожими на лапы паука, пальцами по краю кровати. Дерево было изрезано затейливым цветочным узором.

— Астра все время здесь ошивалась, особенно когда тебя лихорадило, — сердито прошипела старуха. — Ты показал ей ключ, сам того не сознавая.

Старик вдруг тихо засмеялся. Его тонкий палец обвел вырезанный из дерева бутон. Послышался щелчок, и отворилась маленькая дверца на спинке кровати. В небольшом углублении лежал массивный медный ключ. Со странными смешками старик раз за разом открывал и закрывал дверцу.

— Рослая, хорошенькая девчушка! — бормотал он, пуская слюни. — Лучшая крестьянская порода.

— Тебе следовало думать о замужестве дочери, а не об этой бесстыднице! — запричитала его жена.

— О да, моя дорогая доченька, — сказал старик, вдруг посерьезнев. — Моя дорогая, такая умненькая дочурка!

— Именно я обо всем договаривалась с семейством Лян, именно я отбирала приданое! — ворчала старуха. — Пока ты за моей спиной…

— Не смею больше занимать ваше время, — прервал ее судья и знаком предложил господину Миню встать.

— Подождите! — совершенно неожиданно вскрикнул больной. Он сверлил судью суровым и настороженным взглядом. Затем твердо произнес: — Вы остановитесь в комнате Цзигюй, окружной судья!

Затем больной испустил глубокий вздох и снова закрыл глаза.

Господин Минь сопроводил судью к двери, а старуха, недовольно ворча, села на корточки у жаровни и принялась медными щипцами помешивать угли.

— Ваш брат очень болен, — сказал судья господину Миню, когда они спускались по лестнице.

— Что верно, то верно. Но и мы все умрем. И очень скоро. Цзигюй повезло, она упокоилась в мире.

— По-видимому, прямо перед собственной свадьбой.

— Да, она уже несколько лет была обручена с юным Ляном, старшим сыном владельца большого поместья за крепостью. Через месяц они должны были пожениться. Отличный парень. С виду не слишком привлекательный, но с твердым характером. Я встречал его однажды в городе, вместе с его отцом. А сейчас мы даже не можем известить их, что она умерла.

— Куда вы положили тело?

— Во временный гроб в домовой буддийской часовне. Туда можно пройти из зала. — Достигнув последней ступеньки, Минь воскликнул: — Ха, я вижу, Инь и Ляо уже нас дожидаются. Полагаю, вам нет нужды подниматься к себе в комнату. Умывальня есть во дворе, прямо здесь, за дверью.

Глава 4

Вернувшись в зал, судья Ди увидел, что Минь, Инь и Ляо сидят за большим столом. Теперь там стояли четыре большие чашки с рисом, четыре тарелки маринованных овощей и блюдо с соленой рыбой.

— Пожалуйста, простите за скудную пищу, — сказал господин Минь, сделав вялую попытку соблюсти законы гостеприимства.

Взяв палочки для еды, он дал понять, что можно приступать к трапезе.

— Запасы стремительно убывают. Моему брату следовало позаботиться… — Покачав головой, Минь склонился над чашкой с рисом.

Некоторое время они ели в тишине. Судья проголодался, и простая, здоровая еда пришлась ему весьма по вкусу. Управляющий встал и принес со столика у стены каменный кувшин и четыре фарфоровые чашечки. Когда он разливал подогретое вино, эконом кинул на него изумленный взгляд.

— Так это вы, Янь, взяли кувшин! Как вы только можете думать о вине на следующий день после смерти госпожи Цзигюй да и в нынешнем нашем положении!

— А что же, по-вашему, пусть нашими винами упьются эти грязные разбойники? — безразлично осведомился управляющий. — И самыми выдержанными тоже? Вы не возражаете, господин Минь?

— Давайте, давайте, — с набитым ртом ответствовал толстяк.

Эконом понурил голову. Судья заметил, что руки его дрожат. Он сделал глоток и подивился превосходному качеству напитка.

Вдруг эконом положил свои палочки. Тревожным взглядом окинув судью, он робко сказал:

— Как окружной судья вы, господин, должно быть, часто имеете дело с грабителями, разбойниками и тому подобным. Не можем ли мы уговорить их взять денежный вексель? Помещик состоит в превосходных отношениях с двумя банками в городе, и…

— Я никогда не слышал, чтобы разбойники довольствовались чем-то, кроме наличных, — отозвался судья.

Вино согрело его, а сапоги высохли. Он встал и снял шубу. Под ней была длинная дорожная рубаха подбитого не отбеленного хлопка с широким шелковым кушаком, несколько раз обмотанным вокруг талии. Судья положил шубу на скамью и сказал:

— Давайте не слишком унывать по этому поводу. Мне известен не один способ выпутаться из этого положения.

Он снова уселся и сдвинул на затылок меховую шапку, затем облокотился на стол и спокойно посмотрел на собеседников.

— Разбойники, следует признать, здорово разозлились, так как они убеждены, что ваша история с украденными деньгами — обыкновенная уловка. Время их поджимает, потому что они должны убраться на своих плотах до того, как спадет вода. Они боятся солдат из крепости, а с испуганными людьми трудно столковаться. Вам не стоит ожидать от них какого бы то ни было милосердия. Нет также никакого смысла вести с ними переговоры, пока преимущество на их стороне. Я полагаю, что ваши арендаторы летом часто рыбачат на реке?

Когда управляющий с экономом кивнули, судья продолжил:

— Хорошо. Я ожидаю нападения разбойников ранним утром. Сегодня вечером отберите пару крепких работников из тех, кто знает толк в рыбной ловле, снабдите их большим бреднем, и пусть они заберутся на выходящий сюда скат крыши надвратной постройки. Никто не должен об этом знать, потому что у разбойников вполне может быть шпион среди беженцев. Когда разбойники подойдут, я выйду поговорить с ними. Я умею обращаться с подобными типами. Я скажу их вожаку, что мы хорошо вооружены, но не собираемся оказывать сопротивление, если они сохранят нам жизнь. Они могут войти в дом и забрать все, что им захочется, в том числе множество золотых и серебряных украшений. Разумеется, они примут это предложение. Ведь в таком случае они получат возможность свободно разграбить дом, а потом и нас убить. Но как только главарь и его телохранители въедут в ворота, ваши люди на крыше бросят сеть на них и их лошадей, а мы тут же захлопнем ворота перед носом у остальных разбойников. Вожак и его телохранители вооружены до зубов, но они запутаются в сетях, и мы легко выведем их из строя молотильными цепами. Тогда мы получим заложников и сможем приступить к серьезным переговорам.

— Не такая уж плохая идея, — сказал господин Минь, медленно кивая.

Лицо эконома расцвело, но управляющий поджал губы и озабоченно произнес:

— Слишком рискованно! Любая помеха, и негодяи не дадут нам быстро умереть. Они замучают нас!

Не обращая внимания на испуганные восклицания Миня и Ляо, судья твердо сказал:

— Если что-то пойдет не по плану, вы просто закроете за мной ворота. Я способен о себе позаботиться. — И он добавил с кривой усмешкой: — Я родился под знаком Тигра, представьте себе!

Господин Минь одарил его глубокомысленным взглядом. Помолчав, он сказал:

— Прекрасно. Я прослежу, чтобы ловушка была расставлена. Вы поможете мне, Ляо. — Он проворно вскочил. — Янь, пожалуйста, проводите окружного судью в его комнату. Я сейчас же отправляюсь в сторожевую башню принимать караул. — Он повернулся к судье: — Знаете, мы караулим по три часа, наблюдая за каждым движением этих мерзавцев. Всю ночь напролет.

— Конечно, я тоже приму в этом участие, — сказал судья. — Можно я покараулю после вас, господин Минь?

Господин Минь запротестовал, говоря, что они никогда не согласятся на это, но судья Ди настаивал, и наконец было решено, что судья будет караулить от полуночи до трех. А потом его сменит Янь и останется до рассвета.

Господин Минь с экономом отправились в кладовую, где хранились рыболовные сети. Судья накинул на плечи шубу, пристегнул меч и последовал за Янем. Они поднялись на широкую лестничную площадку, а затем по узкой скрипучей лестнице вскарабкались на третий этаж. Там судья увидел коридор, заканчивающийся массивной деревянной дверью.

Янь остановился и заговорил, будто извиняясь:

— Я сожалею, господин, что хозяин определил вам именно эту комнату. Надеюсь, вам не слишком неприятно спать там, где только прошлой ночью… Я легко бы нашел вам комнату внизу, другим необязательно знать, что…

— Эта комната мне подходит, — перебил его судья.

Управляющий открыл дверь и впустил его в темную, очень холодную комнату. Зажигая свечу на боковом столике, он сказал:

— Впрочем, это, конечно, лучшая комната в доме. Госпожа Цзигюй обладала изысканным вкусом, как вы сами можете убедиться.

Широким жестом он обвел просторную комнату. Указав на раздвижные двери, занимающие большую часть противоположной стены, он добавил:

— Снаружи балкон, идущий вдоль всего верхнего этажа. Госпожа Цзигюй летними вечерами любовалась оттуда луной над горами.

— В одиночестве?

— Да, на этом этаже больше никто не живет. Я слышал, что раньше здесь была кладовая. Но госпоже Цзигюй понравился вид с балкона и то, что здесь так тихо, поэтому хозяин отдал комнату дочери. Хотя ей, разумеется, следовало жить на женской половине, в восточном крыле здания. Ну что ж, я должен послать к господину Миню старого слугу с чайными принадлежностями. Приятного отдыха, господин! Я вернусь за вами в полночь.

Глава 5

Когда управляющий закрыл за собой дверь, судья Ди вновь закутался в шубу, ибо в комнате стоял жуткий холод и препротивно сквозило из щелей в балконных дверях.

Судья положил свой меч на стол розового дерева, стоящий на голубом ковре с толстым ворсом, затем неторопливо осмотрелся. В углу, справа от входа, находилось узкое ложе, с четырех столбиков розового дерева свисал газовый полог. Рядом стояла обычная пирамида из четырех платяных коробов красной лакированной кожи, а у раздвижных дверей — туалетный столик с шеренгой маленьких коробочек с пудрой, расставленных под круглым зеркалом полированного серебра. Слева от входа судья увидел высокий и длинный музыкальный стол с лежащей наготове семиструнной лютней, далее — изящный книжный стеллаж из полированного пятнистого бамбука. В углу был резной эбеновый письменный стол.

Судья подошел, чтобы поближе рассмотреть висящую картину. Известный старый мастер изобразил цветущую сливовую ветвь. Судья отметил, что лежащие на столе плитка для растирания туши, подставка для кисточек, пресс-папье и все остальные письменные принадлежности являли собой ценные раритеты старинной работы и явно были подобраны тщательно и с любовью. Комната, отмеченная печатью яркой индивидуальности, несомненно принадлежала образованной, утонченной девушке с прекрасным вкусом.

Он сел посреди комнаты в бамбуковое кресло, но сразу вскочил, почувствовав, что оно готово обрушиться под ним. Покойница должна была обладать очень хрупким телосложением. Судья выдвинул из-под музыкального стола тяжелый эбеновый табурет и опустился на него. Вытянув усталые ноги, он какое-то время прислушивался к завывающему за окном ветру.

Медленно поглаживая длинную бороду, судья постарался привести мысли в порядок. Он вовсе не был уверен, что хитрость с поимкой разбойничьего вожака рыболовной сетью увенчается успехом. Он предложил это в основном для того, чтобы приободрить покорившегося судьбе господина Миня.

Не был он уверен и в успехе другого своего плана, уже приведенного в действие. Надежнее всего было бы самому договориться с бандитами. Правительство отвергает возможность прощения разбойников в качестве платы за освобождение плененного чиновника. И совершенно правильно, ибо это подрывает престиж государства и воодушевляет других негодяев на подобные подвиги.

Хотя для данного случая они могут сделать исключение, связанное с нынешним чрезвычайно высоким положением судьи. И если ему удастся пережить этот опыт, он проследит за тем, чтобы в конце концов разбойники получили по заслугам. Воодушевленные своим успехом, они, конечно же, совершат новые акты насилия, и тогда судья настигнет злодеев. Ведь помилование касается только прошлых преступлений.

Он лениво гадал, кто мог украсть золото помещика. Конфузная сцена, свидетелем которой он стал в спальне больного, показала, что служанка явно могла выведать место тайника с ключом. Но во всем этом он чувствовал какую-то скрытую подоплеку, истинный смысл которой уходил от него. Старик говорил, что очень любил свою дочь. Тем не менее один раз он отозвался о ней с явной иронией. И почему он захотел, чтобы судья остановился именно в комнате покойной девушки?

Стук в дверь прервал его размышления. В комнату вошел скрюченный старик в длинном синем халате из дешевого хлопка. Он молча поставил принадлежности для чаепития рядом с судьей Ди, а деревянную бадью с водой — у туалетного столика. Когда он направился к двери, судья остановил его и спросил:

— Госпожа Цзигюй пребывала в одиночестве, когда с ней случился сердечный приступ?

— Да, господин. — И седобородый затянул долгую историю на столь чудовищном диалекте, что судья ничего не мог понять.

— Говори помедленней, любезный!

— Я говорю, что она лежала вот здесь, на кровати, — угрюмо сказал старый слуга. — Полностью одетая для обеда, вот оно как, в белом платье, самый лучший шелк. Стоило, поди, немало, я-то подумал. Но к обеду она не спустилась. Господин Янь поднялся и постучал. Она не ответила. Тогда господин Янь снова спустился и позвал хозяина, а хозяин позвал меня. Мы с хозяином поднялись, а она лежит в кровати, там вот, я уже говорил. Мы подумали, она спит. Но нет, когда господин Минь окликнул ее, она ничего не ответила. Хозяин склонился над ней, пощупал пульс, поднял ей веки. «Это сердце ее не выдержало, — сказал он, очень бледный. — Позови свою жену!» Я привел свою старуху, принес бамбуковые носилки, и мы отнесли ее вниз, в часовню. Тяжелая оказалась, я вам доложу! Хозяин позвал господина Ляо, эконома, чтоб помог нам положить ее в гроб. Но этот глупец совсем расклеился, и толку от него не было вовсе никакого. Ну, я сказал, отстань, сами справимся. И мы все сделали.

— Понятно, — проговорил судья. — Прискорбный случай.

— Совсем не такой прискорбный, господин, как этот приезд сюда из города, и только затем, чтобы нас на кусочки порубила эта банда грабителей. Эх, я прожил долгую жизнь и ни единого дня в нужде, вырастил сыновей и дочерей, справил им свадьбы, что еще может пожелать старик? Я всегда говорил…

Его голос утонул в грохоте проливного дождя, вдруг обрушившегося на крышу.

— Будто нам и так воды не хватает, — проворчал седобородый и удалился.

Судья подумал, что если этот ливень не прекратится, вода поднимется еще выше. Зато дождь помешает «летучим тиграм» предпринять ночную атаку. Вздохнув, судья направился к туалетному столику, вымыл лицо и руки. Затем он выдвинул верхний ящик и начал рыться среди разнообразных туалетных принадлежностей в поисках гребешка. Он был удивлен, обнаружив там маленький парчовый свиток. Странное место для манускрипта или картины. Он развязал перевязывающую свиток ленту и развернул его. Оказалось, что это превосходная миниатюра, изображающая юную девушку. Судья уже собирался свернуть картину, когда взгляд его упал на сделанную сбоку надпись. Она гласила: «Моей дочери Цзигюй по случаю достижения ею дважды по восемь лет». Так это умершая девушка, чью комнату он сейчас занимает! По крайней мере, так она выглядела три года назад. Он положил картину на стол и внимательно рассмотрел ее.

Поясной портрет. Лицо на три четверти повернуто к зрителю. Девушка одета в сиреневое платье с узором из цветов сливы; в тонкой руке она держит букет таких же цветов. Блестящие черные волосы зачесаны назад и перевязаны у шеи. Ее узкие, покатые плечи под стать изящной фигурке, а в чуть выгнутой спине чувствуется легкая настороженность.

Да, у дочери Миня было замечательное лицо, не красивое по общепринятым меркам, но обладающее непостижимым очарованием. Лоб чуточку высок, орлиный нос хорошо очерчен, а бледные впалые щеки и бескровные губы указывали на слабое здоровье. Напряженный, серьезный взгляд больших умных глаз придавал ей эту загадочную прелесть. Загадочную, потому что было в этом взгляде жадное, почти алчущее мерцание, вызывающее смутное беспокойство.

Картину писал незаурядный мастер. Он вдохнул в портрет так много жизни, что судья ощутил неловкость, как будто находился в комнате живой девушки, которая в любой момент может войти в комнату.

Недовольный собой, судья опустил портрет. Некоторое время он прислушивался к рокоту дождя, пытаясь разобраться, почему же глаза девушки так взволновали его. Взгляд его упал на книжный стеллаж. Он быстро встал и подошел к полкам. Судья сразу отложил в сторону обычные для девичьей комнаты произведения, такие, как «Превосходная хозяйка, или Манеры благовоспитанной дамы». Избранные труды четырех романтических поэтов заинтересовали его больше, ибо потрепанные страницы свидетельствовали о том, что Цзигюй увлеченно читала эти стихи. Уже собираясь вернуть на место книги, он вдруг остановился и еще раз прочитал имена поэтов. Да, все четверо покончили с собой. Задумчиво подергивая ус, он старался проникнуть в возможный смысл этого открытия, затем проглядел остальные книги. На лице его появилось недоуменное выражение. Все это были даосские труды, посвященные правильному питанию и другим способам исцеления болезней и продления жизни, а также алхимическим опытам приготовления эликсира долголетия. Судья вернулся к столу и, приблизив портрет к свече, вновь принялся его рассматривать.

Теперь он все понял. Страдая хроническим сердечным недугом, бедняжка была одержима страхом умереть молодой. Умереть до того, как начнется настоящая жизнь. Болезненная фобия заставляла ее искать утешение в стихах этой четверки разочаровавшихся, пресыщенных жизнью поэтов. Глаза ее алкали, алкали жизни. Голод этот был столь силен, что притягивал взгляд наблюдателя к девушке на портрете, отчаянно желающей вкусить его жизненных сил. Судья понял, почему она держала портрет в ящике туалетного столика: чтобы ежедневно сравнивать его со своим отражением в зеркале, выискивая новые знаки прогрессирующей болезни. Трогательное создание.

Естественной была только ее склонность к мотиву цветущей сливы. Маленькие белые цветы, распускающиеся на старой, узловатой и, казалось бы, умершей ветви, были символом весны, когда жизнь силится преодолеть зимнюю спячку. Судья подошел к пирамиде платяных коробок и открыл верхнюю. Почти на всех аккуратно сложенных рубахах и платьях присутствовал вытканный или вышитый узор из цветков сливы.

Он налил себе чашку чаю и жадно выпил ее. Затем снял шапку и положил на стол, рядом с мечом. Разулся и прямо в шубе лег на кровать. Прислушиваясь к монотонному шуму дождя, он старался уснуть, но портрет мертвой девушки все стоял перед его внутренним оком.

— Эти цветочки такие простенькие, и почему, скажите на милость, я не могу их любить?

Вздрогнув, судья открыл глаза и сел. В мерцающем свете свечи было видно, что в комнате он совершенно один. Застенчивый голос прозвучал в его грезах. Это был именно тот вопрос, который будто бы задавала девушка человеку, рассматривающему ее портрет. Судья решительно закрыл глаза и отдался успокаивающим звукам дождя. Вскоре усталость взяла свое, и он погрузился в глубокий сон.

Глава 6

Судья Ди проснулся оттого, что Янь тряс его за плечо. Когда он сел на кровати, то заметил, что звуки дождя стихли.

— Когда прекратился ливень? — надевая шапку, спросил он управляющего.

— Около получаса назад, господин. Сейчас только моросит. Как раз перед тем, как покинуть сторожевую башню, я заметил свет в пещерах разбойников. Не знаю, что они там замышляют.

Он проводил судью в зал на первом этаже, освещая дорогу небольшим фонарем, защищенным от непогоды промасленной бумагой. Пламя в очаге погасло, лишь слабо поблескивали тлеющие красные угольки, но в зале по-прежнему было довольно тепло.

Очень темный, промозглый двор по контрасту казался еще более холодным и унылым.

Проходя мимо надвратного строения, управляющий поднял фонарь и осветил трех человек у стены.

— Они уже подняли сеть наверх, — прошептал он. — Эти три парня — опытные рыбаки, и, когда надо, они вмиг окажутся на крыше.

Судья кивнул. Он отметил, что и ветер стих.

Держась сразу за Янем, он поднялся по узким скользким ступеням на верх наружной стены. Затем по зубчатой стене он последовал за управляющим к сторожевой башне, возведенной на юго-восточном углу. Еще одна скрипучая лесенка, а наверху маленькая площадка, окруженная массивной балюстрадой из тяжелых бревен. Низко висящий карниз остроконечной крыши давал дополнительную защиту от дождя и ветра, а также от стрел возможного противника.

— Если вы сядете на эту скамейку, то укроетесь от непогоды, и в то же время вся округа будет у вас на виду.

Янь поставил фонарь на дощатый пол, но уходить, похоже, не собирался.

— Вам бы лучше отдохнуть несколько часов, прежде чем вы смените меня, — сказал судья.

— Я совершенно не чувствую усталости, господин. Мне кажется, это от перевозбуждения. Не возражаете, если я побуду немного с вами?

— Вовсе нет. — Судья кивнул на скамейку, и Янь уселся рядом.

— Теперь, господин, вы можете видеть их вполне отчетливо. Смотрите, они разожгли огромный костер перед самой большой пещерой. Что они замышляют?

Судья Ди пристально вглядывался в горный склон.

— Только Небесам известно, — пожал он плечами. — Может, хотят погреться.

Он обернулся на юг. Там царила абсолютная темнота, а единственным звуком был гулкий рокот реки.

Судья поплотнее запахнул шубу. Хотя ветер утих, наверху по-прежнему было очень холодно. Содрогнувшись, он произнес:

— Когда я навещал старого Миня, то заметил, что его сознание блуждает. Но в остальном он показался мне человеком практичным.

— Вы правы! Он суров, но честен и внимателен к людям, всегда заботится о нуждах своих арендаторов. Неудивительно, что все здесь его любят. Знаете, до его болезни у меня здесь и работы-то почти не было. В основном я время от времени разъезжал по фермам за рентой и разбирал жалобы. Прямо скажу, скучная жизнь — пока не началось наводнение. О Небеса, то ли дело было в городе! Вам знакома столица нашей провинции, господин?

— Проезжал пару раз. Оживленный город.

— Оживленный! Но и дорогой! Нужны деньги, чтобы посещать тамошние заведения, куча денег. А мои родители, знаете ли, принадлежат к захудалой ветви семьи. Мой отец держит маленькую чайную лавку, которая приносит достаточно для пропитания, но и только. Деньги здесь, вот уже много поколений. У старика в городе припрятана куча золота. Не говоря уже о вложениях в землю.

— Кто унаследует все это в случае смерти старика?

— Теперь, когда госпожа Цзигюй умерла, все достанется его младшему брату, господину Миню. А у него и так больше, чем он сможет потратить. Но он не из тех, кто откажется получить еще. Кто угодно, только не он!

После короткой паузы судья мимоходом спросил:

— Вы присутствовали, когда было обнаружено тело?

— А? Присутствовал? Нет. Но именно я догадался, что что-то не так. После полудня госпожа Цзигюй казалась довольно подавленной, как, впрочем, и все остальные, и старая хозяйка сказала, что она отправилась к себе наверх раньше обычного. Когда Цзигюй не пришла в апартаменты матери на вечерний рис, я отправился за ней, но она не ответила на мой стук. Я спустился и поставил об этом в известность господина Миня. Он поднялся наверх со своим слугой, и они нашли ее в постели совершенно одетой. Она была мертва.

— Не могла она совершить самоубийство?

— Самоубийство? О нет! Господин Минь прекрасно разбирается в медицине, и он сразу увидел, что она умерла от сердечного приступа. Во сне, когда вздремнула перед обедом. Я сообщил старому хозяину и его жене. Задача была не из приятных, уверяю вас! Со стариком случился очередной тяжелый приступ, и жене потребовалась куча времени, чтобы успокоить его. Ну а господин Минь поместил тело во временном гробу в домашнюю часовню. Вот такие дела.

— Понятно, — сказал судья Ди. — Когда я был у вашего хозяина, его жена говорила что-то о служанке по имени Астра. Она предположила, что Астра знала, где находится тайник, и сбежала с золотом. Я не вполне во всем этом разобрался.

— Ну, это кажется самым правдоподобным объяснением пропажи золота, господин. Оно хранилось в железном сундуке, в спальне хозяина, сорок новеньких слитков, что соответствует двум сотням золотых монет. Ключ был спрятан в тайнике у изголовья кровати хозяина. Только он и его жена знали где. В общем, Астра — необразованная девчонка, но лакомый кусочек и по-крестьянски практичная. Она подольстилась к старику, время от времени позволяла ему чуточку себя погладить, в надежде, как мне кажется, рано или поздно воцариться в качестве младшей жены.

Янь скорчил гримасу и продолжил:

— Как бы то ни было, он показал ей, где спрятан ключ, а может, рассказал в бреду. Когда появились разбойники, Астра подумала, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, забрала золото и была такова. Она закопала слитки под деревом или камнем, а потом отправилась к разбойникам. Эти псы, конечно, с радостью приняли красивую рослую девку. Потом она может сбежать, прибрать золото и выйти замуж за богатого лавочника в соседней провинции. Неплохо придумано! Что ж, пойду я, пожалуй. Видите бронзовый гонг на стропилах? Если разбойники направятся к дому, бейте по нему дубинкой, что висит рядом. Это наш сигнал тревоги. Я вернусь вовремя! Нет, благодарю вас, фонарь мне не нужен, я хорошо знаю дорогу.

Судья Ди повернул скамью и уселся, облокотившись на балюстраду, лицом к темному горному склону. Он знал наверняка, что «летучие тигры» готовятся к атаке, потому что видел на фоне пламени, как крошечные черные силуэты возятся с бревнами. Он не стал говорить об этом Янь Юаню, чтобы не пугать управляющего, хотя тот и казался наиболее выдержанным из всех обитателей усадьбы. На самом деле разбойники строили стенобитное орудие. Но он сомневался, что они нападут до рассвета, если только, конечно, небо не прояснится и не покажется луна. Ему остается только ждать.

То, что поведал о смерти Цзигюй управляющий, соответствовало рассказанному старым слугой господина Миня. И все же судью не покидало тревожное чувство, что есть здесь еще нечто, на первый взгляд незаметное. Старый Минь должен был подозревать что-то в этом роде; иначе никак не объяснить желание старика разместить его, окружного судью, в комнате умершей накануне дочери. Старик, несомненно, надеялся, что опытный сыщик найдет там улики, способные по-новому осветить ее кончину.

Любопытно, что он цитировал астрологический календарь. Календарь каждый год составляла Коллегия церемоний, и все толкования сокровенных смыслов знаков, появляющихся на небе в данном году, вносились после тщательного изучения Книги перемен. Поэтому вряд ли можно с легкостью отбросить эти указания; ведь они содержат в себе мудрость древних. Он сам родился под знаком Тигра. И не таинственное ли влияние зодиакального животного занесло его сегодня в этот дом на отшибе?

Встряхнув головой, судья решил, что лучше оставить в покое оккультные соображения и сконцентрироваться на вещах, подвластных человеку. Слова старика о предзнаменованиях, указывающих на насильственную смерть, равно могли относиться к близящемуся нападению «летучих тигров» и к неожиданной кончине дочери. Как жаль, что в доме не оказалось опытного врача! Господин Минь, несомненно, обладал неплохими познаниями в медицине, почти такими же, как и его старший брат — ведь врачевание являлось частью их образования. Но у него, разумеется, нет знаний профессионального целителя, а тем более судейского врача, имеющего дело с насильственной смертью. Сам судья был досконально знаком с судебной медициной и не отказался бы произвести вскрытие тела умершей девушки. Но об этом, конечно, не могло быть и речи.

Затем он подумал о своем эскорте, оставшемся за потоком. Он надеялся, что укрепление перед мостом не окажется под водой и солдаты смогут переночевать в стоящих на берегу лачугах. Он немного беспокоился о двух старших следователях из столицы, которые доставили в Пейчжоу императорский указ о его продвижении по службе. Родившиеся и выросшие в столице, они привыкли путешествовать с комфортом. Эта мысль заставила его подумать о своих женах и детях. Какая удача, что они были у него на родине, когда весть о повышении достигла Бэйчжоу. В день отъезда он приказал своему доверенному помощнику Дао Ганю оставаться на месте до прибытия преемника и послать двух других его помощников Ма Жуна и Цзяо Тая в Тайюань, чтобы известить Первую госпожу и сопроводить ее, а также двух других жен и детей прямо в столицу. Там дорога была безопасной, и судья за них не беспокоился.

Время бежало удивительно быстро. Голова управляющего появилась на сторожевой площадке куда раньше, чем ожидал судья.

— Какие новости? — сразу спросил Янь, поднявшись на площадку.

— Никаких, — ответил судья. — Но, похоже, небо проясняется. Если это случится, вам глаз нельзя отрывать от этих негодяев.

Он взял фонарь и направился вниз. У входа в главное здание он повстречал эконома Ляо. Тот возвращался с конюшенного двора.

— Мне показалось, будто я слышу конское ржание, вот и отправился проверить, сухо ли в стойлах. Как вы думаете, господин, когда нападут разбойники? Это проклятое ожидание…

— Едва ли до рассвета. Скажите, очень холодно в этих дворовых постройках? Как насчет беженцев — женщин и детей?

— Все в порядке, господин. Стены прочные, а полы мы устлали толстым слоем соломы.

Судья кивнул и вошел в дом. Огонь погас, воздух в зале совсем остыл. Повсюду стояла могильная тишина. С помощью фонаря судья без труда нашел дорогу на площадку второго этажа. Затем, осторожно ступая по скрипучим ступенькам, он взобрался на третий этаж.

Глава 7

Он удивился, обнаружив, что комната умершей девушки освещена рассеянным серебристым светом. Свет шел от затянутых бумагой раздвижных дверей. Судья пересек комнату и открыл дверь. Луна омывала горный пейзаж белым призрачным сиянием.

Судья вышел на балкон. Доски пола и простая деревянная балюстрада все еще были мокрыми. В левом углу находилась бамбуковая подставка для цветов. Одна над другой, будто книжные стеллажи, стояли три полки с несколькими пустыми цветочными горшками.

Теперь можно было ясно разглядеть, что разбойники строили именно стенобитное орудие. Впрочем, он сомневался, что они успеют закончить до рассвета, ведь они мастерили еще повозку на колесах, чтобы спустить таран с горы и поднять его к дому Облокотившись на балюстраду, судья увидел внизу, примерно в двадцати чи, крыши строений на заднем дворе поместья. Он посмотрел наверх. Широкий скат крыши нависал над балконом. Над притолокой раздвижных дверей был укреплен ряд деревянных панелей, украшенных затейливо вырезанными драконами, парящими среди облаков. Столь тщательная отделка, решил судья, свидетельствует о том, что дому этому по меньшей мере две сотни лет. Позже строители уже не уделяли столько любви и внимания каждой детали.

В воздухе стояла приятная прохлада. Судья решил оставить двери наполовину открытыми. Так он и гонг лучше услышит в случае тревоги. Он собирался лечь спать, но изменил свое намерение, когда взгляд его упал на музыкальный стол. Действительно, сна не было ни в одном глазу, а игра на лютне поможет ему убить время. Да и все старые учебники игры на лютне советуют лунные ночи как наиболее подходящее время для упражнений на этом инструменте. В юности он играл на семиструнной лютне, ведь это был излюбленный инструмент бессмертного мудреца Конфуция, и занятия на нем входили в учебный курс. Но судья много лет не касался инструмента. Интересно, помнят ли пальцы сложную технику?

Он развернул музыкальный стол и сел на эбеновый табурет спиной к стене. Растирая, сгибая и разгибая застывшие пальцы, он с интересом разглядывал лютню. Красный лак плоского, продолговатого корпуса был покрыт мелкими трещинами, указывающими на солидный — не менее ста лет — возраст инструмента и его ценность. Указательным пальцем он перебрал все семь шелковых струн. Лютня давала необычайно глубокий тон; дрожащие звуки эхом отдавались в комнате. Настройка казалась почти безупречной, а значит, девушка играла незадолго до смерти. Он подстраивал лютню, вращая агатовые колки по правую руку, и силился вспомнить начало одной из своих любимых мелодий. Но когда он начал играть, то вскоре понял, что хотя мелодию помнит достаточно хорошо, но утратил живость пальцев. Он выдвинул ящик, в каких лютнисты обычно держат свои партитуры.

Перелистывая тонкие тетради, судья обнаружил только весьма сложные классические композиции; все они требовали от исполнителя большого мастерства. Здесь было несколько экземпляров хорошо известной мелодии «Три вариации на мотив Сливового цветка» — не удивительно, если вспомнить, как любила покойница эти цветы.

На дне ящика судья нашел партитуру короткой и относительно простой мелодии, которая называлась «Осень в сердце». Он никогда не видел ее раньше, да и слова, написанные на полях мелким, аккуратным почерком, были ему совершенно незнакомы. Несколько слов было перечеркнуто, а в партитуре тут и там встречались исправления. Очевидно, это была одна из собственных композиций умершей девушки. Песня состояла из двух частей:

Первый раз он играл очень медленно, не отрывая глаз от партитуры. Ритмичность мелодии облегчала запоминание. Повторив несколько раз наиболее трудные места, судья уже знал мотив наизусть. Он откинул с запястий рукава шубы и, устремив взгляд к залитым лунным светом горным склонам, приготовился к серьезному исполнению.

Вдруг судья прекратил игру. Боковым зрением он увидел худенькую девушку, стоящую в левом углу комнаты, у письменного стола. Серый силуэт окутывали тени, но опущенные плечи, профиль с орлиным носом и зачесанные назад волосы были четко очерчены на фоне освещенной луной балконной двери.

Лишь мгновение парил там серый силуэт. Затем он растворился, слившись с тенями.

Судья Ди сидел не шелохнувшись, руки его замерли на шелковых струнах. Он бы вскрикнул, но крик застрял в горле. Потом он встал, обошел стол с лютней и сделал несколько несмелых шагов в сторону левого угла, где исчез силуэт. С некоторым страхом он взглянул в угол. Там никого не было.

Он потер ладонью лицо. Должно быть, ему явился призрак умершей девушки.

Судья не без усилия взял себя в руки. Он широко раздвинул двери и вышел на узкий балкон. Здесь он полной грудью вдохнул холодного, свежего воздуха. За долгое время службы ему приходилось встречаться с потусторонними явлениями, но всем им в конце концов находилось вполне рациональное объяснение. Однако какое рациональное объяснение можно придумать явлению умершей девушки, свидетелем которого он только что стал? Может, это лишь плод его воображения, так же как возглас покойницы, который он будто бы услышал лежа на кровати? Но тогда он дремал, в то время как теперь пребывал в полном сознании.

Покачивая головой, судья вернулся в комнату и задвинул за собой двери. Потом достал из рукава трутницу и засветил маленький фонарь. Он был уверен, что не ошибается. Призрачное явление могло означать только одно: девушка умерла насильственной смертью, здесь, в этой комнате. Ее бесплотный дух все еще бродит вокруг и отчаянно пытается обнаружить себя, преодолев барьер, что отделяет живых и мертвых. Когда судья погружался в сон, ей удалось донести до него свой голос. Так и теперь, когда он полностью сосредоточился на мелодии, написанной самой девушкой, установилась связь, позволив покойнице на миг явить свой силуэт в мире живых. Его задача ясна. Он взял фонарь и отправился вниз.

На площадке второго этажа он остановился. Из-под двери больного пробивалась полоска света. Судья подкрался на цыпочках и приложил ухо к двери. До него донеслись приглушенные голоса, но слов было не разобрать. Через какое-то время голоса затихли. Затем кто-то заговорил нараспев, будто читая магическое заклинание или молитву.

Судья спустился в зал. Стоя у подножия лестницы, он поднял фонарь, чтобы сориентироваться. Помимо главного входа он припомнил здесь только еще одну дверь; она находилась за его спиной, когда судья сидел за обеденным столом. Похоже, там и находится домовая часовня.

Судья пересек зал и тронул дверь. Она была не заперта. Когда он открыл створку, его предположение подтвердил тяжелый аромат индийского ладана. Он бесшумно затворил за собой дверь и поднял фонарь. У противоположной стены маленькой комнаты стоял высокий деревянный алтарь, покрытый красным лаком; на нем небольшая позолоченная статуя Гуаньинь, богини милосердия и сострадания. Перед ней судья увидел серебряную курильницу, до половины заполненную пеплом, в котором стояли четыре мерцающие благовонные палочки.

Судья посмотрел на них, затем вытащил новую палочку из пучка, лежащего у курильницы, и сравнил ее с одной из тех, что дымили в сосуде. Последняя оказалась лишь на четверть пальца короче. Это означало, что тот, кто зажег палочки, посетил часовню совсем недавно.

Судья задумчиво разглядывал продолговатый ящик некрашеного дерева, стоящий на козлах; это был временный гроб, где лежала покойница. Стена напротив от пола до потолка была задрапирована великолепной старинной парчой с вышитой сценой погружения Будды в нирвану. Умирающий Будда полулежал на ложе; представители всех существ трех миров окружали его и оплакивали его уход.

Судья подошел к алтарю и поставил на него фонарь. Он подумал, что поскольку дверь в часовню не заперта, кто угодно мог войти сюда. Вдруг у него возникло неуютное ощущение, что он не один, хотя в такой маленькой комнатке спрятаться было негде. Если только за драпировкой нет еще какого-то помещения. Он подошел и ткнул парчу указательным пальцем. Она висела прямо на стене. Судья пожал плечами. Не было толку гадать, кто мог зайти в часовню прямо перед ним. Лучше поторопиться, ведь этот неведомый человек может вернуться.

Он обошел молитвенную подушку, лежащую на полу в центре комнаты, и осмотрел гроб. Тот был около шести чи в длину и всего чуть более двух в высоту, так что у судьи появилась возможность осмотреть труп, не вынимая его из гроба. Он с удовлетворением отметил, что крышка не прибита, а лишь зафиксирована широкой полосой промасленной бумаги, целиком опоясывающей гроб. Однако крышка выглядела тяжелой, непросто будет сдвинуть ее без посторонней помощи.

В маленькой комнате было душно и довольно тепло, так что судья снял шубу, свернул ее и положил на пол. Затем он склонился над гробом. В тот момент, когда он подцепил край бумажной ленты длинным ногтем большого пальца, послышался вздох.

Застыв на месте, судья весь обратился в слух, но уловил лишь биение собственного сердца. Должно быть, это просто шелест драпировки, подумал он, уловив легкий сквозняк. Он принялся отдирать бумажную ленту. И тут на крышку упала черная тень.

— Оставьте ее в покое! — раздался хриплый голос.

Судья резко повернулся. Это был эконом, пожирающий его вытаращенными глазами.

— Мне нужно осмотреть труп госпожи Цзигюй, — резко возразил судья. — Я подозреваю тут грязную игру. Вам ничего не известно об этом, не так ли? Зачем вы явились сюда?

— Я… Я не мог заснуть. Я пошел во двор, потому что подумал…

— Что лошади ржут. Вы мне это уже говорили, когда мы встретились во дворе. Отвечайте на вопрос!

— Я пришел зажечь благовония, господин. Чтобы душа госпожи Цзигюй покоилась в мире.

— Похвальная преданность хозяйской дочери. Но если так, то почему вы спрятались, когда я вошел? И где?

Эконом отвел в сторону драпировку. Трясущейся рукой он указал на дальний угол, где в стене обнаружилась ниша.

— Там… Там раньше была дверь… — заикаясь, проговорил он. — Потом ее заделали. — Повернувшись к гробу, он медленно продолжил: — Да, вы правы. Мне не следовало прятаться. Больше мне вообще нечего прятать. Я так любил ее, господин.

— А она?

— Разумеется, господин, я никогда не раскрывал перед ней своих чувств! — воскликнул эконом. — Это правда, что моя семья полвека назад была хорошо известна. Но она пришла в упадок, и я вынужден сам зарабатывать себе на хлеб. Я бы никогда не посмел сказать хозяину, что я… Кроме того, она была просватана за сына…

— Да-да. Теперь скажите мне, не было, по вашему мнению, чего-то необычного в ее неожиданной смерти?

— Нет, господин. Что могло быть необычного? Мы все знали, что у нее слабое сердце, и волнение от…

— Несомненно. Вы видели ее труп?

— Я бы не смог вынести этого зрелища, господин! Нет-нет! Я хотел запомнить ее такой, какой она была, всегда такая… такая… Минь попросил меня помочь ему и его старому слуге положить ее в этот… этот гроб, но я не смог, я был так удручен. Сначала разбойники, а затем эта… эта неожиданная…

— Ладно, как бы то ни было, теперь вы поможете мне снять крышку!

Судья надорвал полоску и несколькими резкими движениями сдернул ее.

— Вы поднимаете другой конец! — приказал он. — Затем мы положим крышку на пол.

Вместе они приподняли крышку.

Вдруг эконом отпустил свой край. Судья едва успел удержать ее от падения, и она криво легла на гроб.

— Это не Цзигюй! — завопил эконом. — Это Астра!

— Заткнись! — рявкнул судья.

Он взглянул на застывшее лицо девушки в гробу. Простонародная, грубая даже в смерти красота. Тяжелые брови, изогнутые над посиневшими веками, круглые щеки с ямочками, пухлые, четко очерченные губы. Ни малейшего сходства с портретом Цзигюй.

— Давайте тихо положим крышку на пол, — спокойно сказал он дрожащему эконому.

Когда наконец тяжелая крышка оказалась на полу, судья взял фонарь и поставил на угол гроба. Он задумчиво разглядывал длинное белое платье из дорогого шелка с вышитыми цветками сливы. Пояс по обычаю затянут тройным бантом прямо под пышной грудью. Одеревеневшие руки застыли по бокам.

— Платье, разумеется, принадлежит госпоже Цзигюй, — заметил судья.

— Несомненно, господин. Но это Астра, уверяю вас! Что случилось с госпожой Цзигюй?

— Дойдем и до этого. Но сначала я должен обследовать это тело. Подождите меня в зале. Свечей не зажигайте, я пока не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом.

Перепуганный эконом начал, стуча зубами, возражать, но судья без церемоний вытолкал его из комнаты и закрыл дверь.

Он начал с банта на поясе. Потребовалось время, чтобы развязать хитрые узлы. Затем он левой рукой чуть приподнял тело за талию, чтобы вытащить пояс, который несколько раз обвивал тело. Труп оказался довольно тяжелым. Это объясняло жалобы старого слуги на тяжесть тела, которое он с господином Минем спускал по лестнице.

Судья повесил пояс на край гроба и задрал платье. Под ним никакой одежды не было, так что глазам судьи предстало стройное обнаженное тело. Он взял фонарь и тщательно осмотрел его в поисках следов насилия. Но на гладкой белой коже не было никаких повреждений, если не считать нескольких поверхностных царапин на больших грудях, а также кое-где на округлом животе. После того как судья установил, что женщина была примерно на четвертом месяце беременности, он высвободил ее закоченевшие руки из широких рукавов. Бросил мимолетный взгляд на коротко подстриженные ногти и мозолистые ладони, затем повернул тело на бок. Судья еле сдержал готовый вырваться возглас. Прямо под левой лопаткой был прилеплен небольшой черный пластырь размером с медную монету. Судья осторожно отлепил его и обнаружил маленькую рану. Он долго изучал ее, ощупывая окружающую плоть, и, наконец, измерил зубочисткой глубину. Женщина была убита. Длинным, тонким ножом, острие которого пронзило сердце.

Судья вернул телу прежнее положение и привел в порядок платье женщины. Он постарался завязать тройной бант, но с этой задачей не справился. Тогда он просто связал концы обыкновенным узлом. Некоторое время судья, скрестив руки на груди и нахмурив густые брови, разглядывал мертвую Астру. Была во всем этом какая-то непостижимая загадка.

Он отворил дверь и позвал эконома. Ляо весь трясся, лицо его было бледно, как смерть. Вдвоем они водрузили на место крышку гроба.

— Где ваша комната? — спросил судья, надевая шубу.

— На заднем дворе, господин. Рядом с комнатой Янь Юаня.

— Хорошо. Отправляйтесь прямо в постель. А я поищу госпожу Цзигюй.

Опережая возможные расспросы, судья повернулся и вышел из часовни. У входа в зал он мягко попрощался с экономом и начал подниматься по широкой лестнице.

Площадка наверху была освещена. У двери в комнату больного стоял господин Минь с высоким подсвечником в руке. Он был облачен все в то же длинное серое платье, а широкое лицо с тяжелым подбородком оставалось таким же надменным. Одарив судью угрюмым взглядом, он спросил:

— Вас уже сменили на сторожевой башне?

— Да. Ничего нового. Как ваш брат, господин Минь?

— Хм-м. Я как раз шел его проведать. Но поскольку света в комнате нет, лучше вернусь к себе. Не стоит будить его жену — она дремлет в кресле у кровати. Бедняжка устала как собака. Вам лучше бы тоже пойти поспать. Что толку здесь слоняться. Спокойной ночи.

Судья смотрел на толстяка, пока тот волочил ноги к двери своей комнаты. Затем он поднялся на третий этаж.

Глава 8

Вернувшись в комнату Цзигюй, он поставил фонарь на стол и некоторое время стоял, глядя на освещенные луной раздвижные двери. Если девушка жива, он вполне мог увидеть ее промелькнувшую тень за полупрозрачной бумагой и по ошибке принять за призрачный силуэт внутри комнаты. Если это так, то она наблюдала за ним с балкона.

Он раздвинул двери и вышел наружу. Самый поверхностный осмотр показал, что на балкон невозможно ни залезть снизу, ни спуститься с крыши. И поскольку тогда он вышел на балкон почти сразу после того, как увидел призрак, говорить о лестницах также не приходилось. Он повернулся к ряду деревянных резных панелей, тянувшихся над притолокой раздвижных дверей. Судья тут же вернулся в комнату и увидел, что потолок комнаты начинался почти над самой притолокой. Это означало, что между потолком и крышей имеется чердак, высотой всего в три чи в районе свеса, но увеличивающийся по мере того, как крыша поднимается к коньку. Снова шагнув на балкон, он направил задумчивый взгляд на подставку для цветов в левом углу. Возможно, именно там находится вход на чердак? Кто-то может использовать подставку как лестницу, чтобы добраться до панелей.

Он попробовал ногой нижнюю полку. Она оказалась слишком хрупкой, чтобы выдержать его вес, но, вполне возможно, достаточной опорой для худенькой девушки. Тогда он сходил в комнату за эбеновым табуретом и поставил его рядом с подставкой для цветов. Теперь он вполне мог дотянуться до резных панелей. Судья ощупал край той, что была прямо над подставкой, и обнаружил, что ее можно сдвинуть в сторону. Когда он нажал посильнее, панель отошла целиком. Свет его фонаря упал на бледное, испуганное лицо девушки, скрючившейся в темном проеме.

— Лучше бы вам спуститься, госпожа Минь, — сухо произнес судья. — Бояться меня нечего, я гость вашего отца и остановился здесь на ночь. Дайте мне руку.

Но ей не требовалась помощь. Она поставила ногу на верхнюю полку цветочной подставки и легко соскользнула на балкон. Запахнув поплотнее свое запачканное пылью синее одеяние, она бросила мимолетный взгляд на горный склон, где горели костры разбойников. Затем молча проследовала внутрь.

Судья жестом предложил ей кресло за столом и уселся напротив нее на табурет, который принес с собой с балкона. Поглаживая длинную, седеющую бороду, он изучал ее бледное, вытянутое лицо. За три года она не сильно изменилась. Судья вновь подивился мастерству художника, добившегося столь безупречного сходства. И поза ее была тщательно продумана. Она приукрашивала искривленную, почти горбатую спину и скрывала то, что голова ее чуточку велика для миниатюрного, хрупкого тела. Наконец он заговорил:

— Мне сообщили, что вы скончались от сердечного приступа, госпожа Минь. Ваши престарелые родители оплакивают вас. На самом деле в этой комнате умерла служанка Астра. Она была убита. — Судья помедлил, но, поскольку девушка молчала, продолжил: — Я окружной судья с севера. Конечно, это не моя территория, но поскольку сейчас мы совершенно изолированы, закон здесь представляю я. А потому мой долг — расследовать совершенное преступление. Прошу вас объяснить, что произошло.

Она подняла голову. Мрачные огоньки светились в ее широко раскрытых глазах.

— Какое это имеет значение? — тихо спросила она. — Скоро нас всех убьют. Посмотрите, заря уже алеет.

— Правда всегда имеет значение, госпожа Минь. Я жду ваших объяснений.

Она пожала узкими плечами.

— Вчера вечером, перед обедом, я поднялась сюда. Умылась и накрасилась, ожидая Астру, которая должна была прийти помочь мне переодеться. Так как она не появилась, я вышла на балкон. Облокотившись на балюстраду, я наблюдала за горным склоном, высматривала этих ужасных разбойников и думала о том, что будет с нами. Наконец, простояв довольно долго, я сообразила, что уже слишком поздно, и решила сменить платье без помощи Астры. Когда я вошла в комнату, то увидела, что Астра лежит на моей кровати, на правом боку, спиной ко мне. Я рассердилась, окликнула ее и подошла к кровати. К своему ужасу, я увидела, что платье ее сзади испачкано кровью. Я склонилась над ней. Она была мертва.

Я вскрикнула, но тут же прижала ладонь к губам. Мгновенно я сообразила, что могло произойти. Когда Астра не нашла меня в комнате, она подумала, что я еще не поднялась. Она прилегла на мою кровать, рассчитывая вскочить, как только услышит мое приближение. Она, знаете ли, была наглой и ленивой девицей. Затем кто-то вошел и убил ее, приняв за меня. 14 в тот момент, когда в голову мне пришла эта мысль, я услышала шаркающие шаги на лестничной площадке. Должно быть, это возвращался убийца! В панике я ринулась на балкон, а оттуда на чердак.

Она помолчала, машинально поглаживая волосы тонкой белой рукой, затем продолжила:

— Следует пояснить, что я исследовала этот чердак, как только узнала о появлении разбойников. Я хотела удостовериться, можно ли использовать его как укрытие для меня и моих старых родителей на случай, если разбойники вторгнутся и начнут обшаривать дом. Оно показалось мне идеально подходящим для этой цели, а потому я отнесла туда одеяла, кувшин с водой и несколько коробок сушеных фруктов. И так, я покинула комнату как раз вовремя. Тут я услышала, как открывается дверь, и снова это ужасное шарканье. Я ждала целую вечность, вся обратившись в слух, но не уловила ни звука. Наконец раздался громкий стук в дверь, и кто-то позвал меня. Я подумала, что это уловка понявшего свою ошибку убийцы, а потому промолчала. В дверь опять громко постучали. Затем я услышала, как мой дядя в панике кричит, что я умерла. Он принял Астру за меня. Мы не встречались по его приезде, так что последний раз дядя видел меня семь лет назад. Не видел он и Астру, которая весь вечер была на женской половине. Хотя все-таки странно, что мой дядя ошибся, ведь на Астре было синее платье служанки. Вероятно, убийца, вернувшись, натянул на нее одно из моих платьев. Я хотела выйти и все рассказать моему дяде, но затем подумала, что куда лучше, если убийца посчитает меня пропавшей, а я попытаюсь выяснить, кто он такой.

Измученная тревогой и страхом, я проспала всю ночь напролет. Этим утром я выходила за водой и лепешками. Я пробралась на площадку второго этажа и подслушала, как эконом с управляющим обсуждают мою внезапную смерть от сердечного приступа. Поняв, что убийца каким-то образом скрыл следы своего ужасного деяния, я испугалась еще больше. Мне стало ясно, что тут действует человек необычайно изобретательный и жестокий. После полудня я спала. Вечером услышала голоса, один из которых принадлежал эконому. Затем снова наступила тишина, пока я не услышала, как кто-то играет на лютне мою любимую мелодию. Поскольку в доме, кроме меня, на лютне никто не играет, я сделала вывод, что это кто-то чужой: либо убийца, либо его сообщник. Как раз кончился дождь, и у меня появилась возможность постараться узнать, кто же мой неведомый враг. Я бесшумно вылезла на балкон и заглянула в комнату. В сумраке я разглядела высокого бородатого мужчину, совершенно мне не известного. Смертельно напуганная, я тут же вернулась в свое убежище. Вот и все, господин.

Судья Ди медленно кивнул. Перед ним сидела умная девушка, способная мыслить логически. Он подвинул к себе чайник и наполнил Цзигюй чашку, дал ей время напиться, а затем спросил:

— Кто, по вашему мнению, хотел убить вас, госпожа Минь?

Она безнадежно покачала головой.

— Ни на кого я не думаю, господин. Вот что страшит меня больше всего, эта ужасная неизвестность! Я вообще почти никого не знаю — понимаете, у нас редко бывают гости. До прошлого года регулярно приезжал из деревни, что рядом с крепостью, учитель музыки, да еще мой наставник в живописи и каллиграфии жил здесь какое-то время. А потом, когда обучение закончилось и было объявлено о моей помолвке с молодым господином Ляном, я жила очень уединенно и не видела никого, кроме домочадцев.

— В подобных случаях, — заметил судья, — мы всегда начинаем с поисков мотива. Я правильно понял, что вы единственная наследница поместья?

— Да. У меня был старший брат, но три года назад он умер.

— А кто следующий за вами наследник?

— Мой дядя, господин.

— Это может быть очень серьезным мотивом. Мне говорили, что хотя ваш дядя человек богатый, но очень любит деньги.

— О нет, только не дядя! — воскликнула девушка. — Они всегда были так близки с отцом, он бы никогда… Нет, господин, можете сразу оставить эту мысль. — Она задумалась и, несколько поколебавшись, сказала: — Здесь живет господин Ляо, наш эконом. Я знаю, что он влюблен в меня. Конечно, он никогда этого не говорил, но я знаю наверняка. Действительно, человеку его положения, без какого-либо имущества, обычно нечего и мечтать о женитьбе на единственной дочери хозяина. Но поскольку Ляо происходит из уважаемой семьи, давшей двух выдающихся поэтов, была надежда, что отец, в случае моего согласия, не отвергнет предложение сразу. Как бы то ни было, Ляо хранил молчание, а когда объявили о моей помолвке с господином Ляном, то стало, конечно, уже поздно. Это известие расстроило его чрезвычайно, я не могла этого не заметить. Но кажется немыслимым, что такой скромный, благовоспитанный человек, как господин Ляо, способен…

Она вопрошающе посмотрела на судью, но тот, не отвечая на ее предположение, сделал глоток чаю, затем сказал:

— Не думаю, что Астру убили по ошибке, госпожа Минь. Я убежден, что именно ее назначил своей жертвой убийца. Я только что осматривал ее труп и обнаружил, что она была беременна.

Есть у вас какие-либо соображения относительно отца ее неродившегося ребенка?

— Любой, кто ей на глаза попадался! — ядовито произнесла Цзигюй. — Она была ленивой, распутной девчонкой и вечно забавлялась с батраками на заднем дворе. Она думала, что никто не замечает ее безнравственного поведения, но я все видела своими глазами, отсюда, с этого балкона. Это было отвратительно! Будто обыкновенная потаскуха! И это она украла золото. Мы думали, что она сбежала с ним. Но когда я узнала о ее убийстве, то поняла, что золото по-прежнему здесь, спрятано где-то в доме. Да, конечно же, вы правы, господин! Это было не случайное убийство! Ее убил любовник, чтобы захватить золото! Мы должны найти украденное. Наши жизни зависят от этого!

Судья наполнил чашки.

— Я слышал, что Астра была простой, преданной девушкой, которая прекрасно ухаживала за вашим больным отцом, — небрежно заметил он.

Лицо Цзигюй полыхнуло гневом.

— Она?! Ухаживала за ним?! Я скажу вам, что она делала, наглая тварь! Старалась продать ему свое тело, вот что она делала! Моя мать то и дело выгоняла ее из комнаты отца. Я сама однажды застала ее у него, одеяла она, видите ли, поправляла. Лучше бы она рубаху на себе поправила! Висит на ней распахнутая, жирные груди наружу! Вот как она узнала о ключе от сундука, хитрая бестия! И все время, пока эта дрянь обхаживала моего отца, она не прекращала грязные игры в полях с каким-то бродягой! И он ее обрюхатил. Вам следует допросить этих несчастных беженцев, господин; этот парень, должно быть, пробрался сюда внутрь вместе с ними. Он убил ее, чтобы завладеть украденным золотом.

— Что ж, — медленно начал судья, — я полагаю, что ее убил отец нерожденного ребенка. Но не думаю, что это был просто бродяга. Бродяга никогда бы не получил возможности убить ее здесь, в вашей комнате. Это мог сделать лишь кто-то из домочадцев, тот, кто мог спокойно ходить по дому. Этот человек полагал, что они с Астрой здесь одни, когда зарезал ее. Но, спустившись, заметил, что внизу вас нет, и сообразил, что вы могли все это время находиться на балконе и, скорее всего, оказались свидетелем преступления. Он решил заставить вас молчать. Вот почему он поднялся снова и переодел труп Астры в вашу одежду. Тем самым он предупреждал, что убьет и вас, если вы откроете рот. Должно быть, сейчас он в панике. Кто знает о вашем укрытии на чердаке, госпожа Минь?

— Ни единая душа, господин. Я собиралась рассказать отцу вечером, после обеда.

— Понятно.

Судья встал и вышел на балкон. В сероватом сумеречном свете он увидел, что повозка для стенобитного орудия уже готова. «Летучие тигры» выводили лошадей из пещер. Судья вернулся на свое место и сказал:

— Вообще-то, лиц, среди которых следует выбирать нашего убийцу, совсем немного. Я думаю, что Янь Юань, управляющий, наиболее подходит в качестве подозреваемого. — Резким взмахом руки оборвав возражения Цзигюй, он продолжил: — Подозрителен столь незначительный с его стороны интерес к покойнице. Это заставляет думать, что он нарочно избегает смотреть на нее, причем вовсе не из сентиментальных соображений, которые движут экономом Ляо. Янь не желает рисковать, чтобы не отвечать на возможный в случае провала его замысла вопрос, почему он не сообщил господину Миню, что это не вы убиты. Ведь, в отличие от господина Миня и его старого слуги, управляющий, разумеется, прекрасно знал и вас, и Астру.

Девушка бросила на него изумленный взгляд.

— Господин Янь — образованный, серьезный молодой человек! — воскликнула она. — Он не мог опуститься до интрижки с простой деревенской девкой!

— Я лучше вас разбираюсь в подобных запутанных историях, госпожа Минь, — мягко произнес судья. — Янь произвел на меня впечатление человека свободных нравов, который с неохотой покинул городские огни. Я подозреваю, что отец послал его сюда из-за какой-то грязной любовной истории, потребовавшей его долгого отсутствия в городе. Его отец таким образом закрыл глаза на один его грех. Другой же, а именно совращение служанки в доме родственника, вполне мог стать результатом изгнания из дому.

— Чепуха! — гневно вскрикнула Цзигюй. — Янь заболел, и его послали сюда, чтобы он сменил климат.

— Перестаньте, госпожа Минь! Невозможно, чтобы такая умная девушка, как вы, поверила столь беспомощным россказням.

— Это вовсе не беспомощные россказни! — упрямо возразила девушка. Вскочив с места, она сказала: — Не отведете ли вы меня теперь к моему отцу, господин? Мне необходимо рассказать ему обо всем. А еще я хочу обсудить с ним вопрос о поисках золота. Ведь в нем наша последняя надежда. Если мы не найдем его, и немедленно, разбойники всех нас убьют.

Судья Ди тоже встал.

— Я с удовольствием отведу вас к родителям, госпожа Минь. Впрочем, прежде попрошу вас отправиться со мною на сторожевую башню. Я задам вопросы господину Яню и хочу, чтобы вы присутствовали при этом. Тогда я смогу сразу проверить его утверждения. Если он докажет свою невиновность, мы должны постараться сами отыскать золото. — Заметив, что она готова опять возразить, судья указал в сторону окна и воскликнул: — Небеса, они приближаются!

Стоя бок о бок с девушкой, он смотрел, как около дюжины всадников галопом скачут по склону горы. За ними катилась деревянная повозка. Следом бежали пешие.

— Они спускают свой таран! — взволнованно произнес судья. Он схватил ее за рукав и прикрикнул: — Живей, время поджимает!

— А что насчет золота?

— Янь нам расскажет. Вперед!

Глава 9

Он потащил за собой неохотно следовавшую за ним девушку. Когда они спускались по лестнице, со сторожевой башни послышались удары набата. Судья с Цзигюй быстро пересекли двор, где беженцы с возбужденными криками выбегали из бараков. Взбираясь по крутой лесенке на сторожевую башню, судья краем глаза заметил двух крепких парней, лезущих на крышу надвратного дома, где лежал наготове бредень.

— Они спускаются с тараном! — крикнул управляющий, когда судья Ди появился на смотровой площадке. — Они собираются…

Он застыл, с разинутым ртом глядя на Цзиюй, вслед за судьей появившуюся на площадке.

— Ты… ты… — бормотал он.

— Да, я, как можно видеть, жива, — быстро проговорила она. — Я нашла укрытие на чердаке, а окружной судья вытащил меня оттуда. Вы не видели тело, так что не знали, что это не я. Это была Астра.

Снизу, из-за стены, донеслись неясные возгласы. Четыре всадника гарцевали в сером утреннем свете. Они хвастливо размахивали копьями, на ветру развевались тигровые шкуры. Судья оглядел берег мутной реки. Казалось, после дождя вода поднялась еще выше. Но туман рассеялся, и ему показалось, что вдалеке он увидел черное пятно.

Судья повернулся к управляющему и сурово произнес:

— Теперь все вышло наружу, господин Янь. Вы вдвоем с Цзигюй убили Астру, которая носила вашего ребенка и заставляла вас жениться на ней. Но ваша интрижка с бедной деревенской девочкой была лишь мелкой забавой на стороне. Вы рассчитывали на свадьбу с госпожой Цзигюй, наследницей. Она любила вас страстно, но знала, что ее отец никогда не даст согласия на этот брак. Цзигюй была торжественно обручена с господином Ляном, и отец не отдал бы ее за нищего прохиндея, да еще родственника. Появление «летучих тигров» подсказало великолепное решение ваших проблем. Цзигюй украла золото и спрятала его в укромном месте. Затем вы оба убили Астру. Вы переодели ее в одно из платьев Цзигюй; не было времени надевать нижнее белье. Цзигюй укрылась на чердаке. Вы, господин Янь, должны были принять необходимые меры, чтобы никто, кроме господина Миня и его старого слуги, не увидел труп, а также чтобы он как можно быстрее оказался в гробу. Таким образом, никто не должен был усомниться в том, что умерла Цзигюй. Маленькую колотую рану на спине Астры вы аккуратно заклеили пластырем. Взгляни господин Минь на ее спину, он бы подумал, что пластырь наклеили, когда она еще была жива, чтобы закрыть царапину или что-то в этом роде. В действительности он ее не раздевал; с чего бы мысль об убийстве пришла ему в голову? А поскольку он ее не раздевал, то не увидел, что на ней нет никакого нижнего белья — обстоятельство, которое могло бы заставить его задуматься.

— Что за небылицы! — презрительно бросила Цзигюй. — Ладно, и что же, по-вашему, мы собирались делать потом?

— Тут все просто. Когда «летучие тигры» нападут на дом, Янь скроется во всеобщем замешательстве и присоединится к вам на чердаке. После того как разбойники всех перережут, обшарят дом и уйдут, вы выберетесь из своего укрытия и подождете, пока не спадет вода. Вы знаете, что разбойники не станут, как у них принято, предавать дом огню, потому что испугаются, что пламя привлечет внимание часовых в крепости. Затем вы сбежите в город, с золотом, разумеется. Переждав там какое-то время, Цзигюй отправится в суд с долгой скорбной повестью: дескать, ее похитили «летучие тигры», которые подвергли ее ужасным испытаниям, пока, наконец, она не сумела вырваться из их когтей. После чего она как законная наследница получила бы поместье. Затем вы оба удалились бы куда подальше, поженились и жили долго и счастливо. Вы были готовы принести в жертву своих старых родителей и еще пятьдесят человек, но, похоже, это не слишком вас беспокоило.

Цзигюй и управляющий безмолвствовали, и судья Ди продолжил:

— Вам не повезло, что вчера вечером я попросил здесь ночлег. Я раскрыл убийство и обнаружил в укрытии вас, госпожа Минь. Но вы умная девушка, я вам это уже говорил и сейчас повторяю. Вы сплели мне удивительно правдоподобную историю. Поверь я ей, вы тут же «обнаружили» бы золото, выкуп был бы заплачен, и все было бы прекрасно. Вы освободились от Астры и вместе с Янем в надлежащее время осуществили бы другой план.

Снизу донесся глухой рокот. Стенобитное орудие катилось по неровной земле к воротам усадьбы.

Цзигюй пожирала судью широко раскрытыми, горящими глазами.

— Голодное сердце, — пробормотал он, глядя на ее бледное, перекошенное лицо.

Вдруг она в бешенстве закричала:

— Ты все испортил, сторожевой пес! Но я не скажу тебе, где спрятала золото! И мы все сейчас умрем, и ты вместе с нами!

— Не будь дурой! — прикрикнул на нее управляющий.

Он бросил испуганный взгляд через балюстраду, где новый отряд разбойников, угрожающе размахивая мечами, скакал по склону.

— Святые Небеса, ты должна рассказать нам, где золото! Ты не допустишь, чтобы эти бестии зарубили меня! Ты меня любишь!

— И поэтому ты хочешь всю вину свалить на меня, а? Не выйдет, дружок! Мы умрем вместе, так же, как эта маленькая шлюшка, твоя дорогая Астра!

— Астра… она… — заикаясь, проговорил Янь. — Каким же глупцом я был, что не остался с ней! Она любила меня и ничего взамен не просила. Я не хотел ее убивать, но ты, ты сказала, что она должна умереть для нашей безопасности. А я, безмозглый осел, выбрал тебя с твоими деньгами, тебя, уродину, мерзавку с огромной головой.

Цзигюй отпрянула, ошеломленная, а управляющий все кричал прерывающимся голосом:

— Какой прекрасной женщиной она была! Подумать только, ведь я каждую ночь мог сжимать в своих объятиях это великолепное, трепещущее тело! А взамен получил тебя, жалкий мешок с костями, и ввязался в твои грязные делишки! Я ненавижу тебя, слышишь, я…

Неистовый вопль раздался позади судьи. Он резко повернулся, но было уже поздно. Цзигюй бросилась вниз с балюстрады.

— Все пропало! — вскричал Янь Юань. — Теперь нам не найти золото! Она никогда не говорила мне, где…

Слова застыли у него на губах. Онемев от ужаса, он смотрел вниз. Один из разбойников спрыгнул с коня. Он подошел к мертвой женщине с неестественно вывернутой головой, лежащей среди камней. Разбойник наклонился и вырвал серьги из ее ушей. Затем он пошарил в ее рукавах и с пустыми руками выпрямился. Злобно рыча, он выхватил меч и яростным, резким ударом разрубил ей живот.

Отвернувшись, управляющий согнулся пополам; его рвало. Судья Ди взял его за локоть и без церемоний выпрямил.

— Рассказывай! — рявкнул он. — Признавайся, как ты убил женщину, которую любил!

— Я не убивал ее! — с трудом выдохнул управляющий. — Она сказала, что Астра видела, как она брала золото, а потому должна умереть. Эта дьяволица дала мне кинжал и сказала, что я должен ее убить. Но когда Цзигюй оказалась перед Астрой и бедная девочка стала отрицать, что шпионила за ней, эта подлая тварь вдруг вырвала клинок из моих рук. «Ты лгунья! — прошипела она, приставив лезвие к груди Астры. — Раздевайся и покажи мне прелести, которыми ты приворожила моего мужчину!» После того как перепуганная девушка разделась, Цзигюй заставила ее встать у столбика кровати и поднять руки над головой. Астра дрожала от холода, но оцепенела в невыразимом ужасе, когда Цзигюй стала поглаживать ее груди и все тело острием кинжала, отпуская гнусные, непристойные замечания. Астра стонала, пыталась отвернуться, но ведьма не позволяла ей, покалывая острием и нашептывая при этом непередаваемо мерзкие угрозы. А я, я стоял там беспомощный, в смертельном страхе, что она в своем безумии ранит или изувечит бедную, беззащитную девочку. Наконец, когда Цзигюй на мгновение опустила кинжал, я схватил ее за плечи и крикнул, чтобы она прекратила.

Цзигюй бросила на меня презрительный взгляд. Она велела девушке повернуться и, хладнокровно ухватив ее левой рукой за плечо, глубоко вонзила кинжал ей в спину. Я отпрянул к стене. Ошеломленный, я смотрел, как она опустила Астру на пол, аккуратно остановила кровь и вытерла рану, не переставая мурлыкать какой-то ужасный мотивчик. Наклеив на рану пластырь, она связала одежду Астры в аккуратный узел и облачила ее в одно из своих белых платьев. Затем она велела мне помочь ей уложить мертвое тело на кровать. Пояс на девушке она затянула так же невозмутимо, как завязывала перед зеркалом свой собственный. Это… это не передать словами, я вас уверяю!

Он уткнулся лицом в ладони, а когда поднял глаза, спросил, отчаянно пытаясь совладать с дрожью в голосе:

— Как вы обо всем догадались?

— Я напал на след после непрямого предупреждения старого помещика, а именно его настойчивого желания поселить меня в комнате дочери. Он любил ее, но знал, насколько болезненная мечтательность, отягощенная слабым здоровьем, изуродовала ее сознание, и подозревал какую-то дьявольскую хитрость в этой неожиданной смерти. Когда я говорил с ней в ее комнате, она держала себя в руках. Но страсть — опасная штука. Одного моего слова в похвалу Астре и нескольких критических замечаний по вашему адресу хватило, чтобы она выдала себя с головой. Что касается вас, господин Янь, вы далеко не так искусны в притворстве. Страхом смерти был охвачен весь дом и все его обитатели, кроме вас. Вы, между тем, отнюдь не произвели на меня впечатление храбреца. Наоборот, вы показались мне трусом — совершенно правильно, как сейчас подтвердилось. И тем не менее о нашей печальной участи вы говорили почти легкомысленно. А все потому, что думали вы совсем не о смерти. Вы думали о жизни, о легкой и роскошной жизни на унаследованные вашей пассией деньги. А искусно завязанный бант на поясе Астры, который вы только что упомянули, решил исход дела. Только женщина могла затянуть его по всем правилам. Для Цзигюй это было настолько естественно, что ей и в голову не пришло посчитать это уликой, указывающей прямо на нее.

Управляющий ошеломленно глядел на судью, который подвел итог:

— Что ж, я верю каждому произнесенному вами сейчас слову. Несомненно, именно Цзигюй была главной преступницей, а вы лишь ее безвольным орудием. Но вы остаетесь соучастником жестокого убийства, а потому будете обезглавлены на плахе.

— На плахе? — пронзительно взвизгнул Янь. Его рыдающий смех мешался с доносящимся снизу глухим стуком. — Слышите, вы, глупец! «Летучие тигры» ломают ворота!

Судья молчал. Неожиданно удары прекратились. На мгновение воцарилась мертвая тишина. Затем послышались громкие вопли и проклятия. Судья нагнулся над балюстрадой.

— Смотрите! — приказал он Яню. — Видите, они убегают!

Разбойники бросили свой таран. Всадники неистово хлестали лошадей, а пешие что было сил бежали следом к горному склону.

— Почему… Почему они убегают? — бормотал окончательно сбитый с толку управляющий.

Судья указал в сторону реки. Большая боевая джонка стремительно приближалась к берегу, длинные весла ритмично били по воде, удерживая корабль под нужным для причаливания углом. Разноцветные бунчуки реяли на длинных алебардах и остроконечных шлемах солдат, столпившихся на палубе. Множество оседланных и связанных вместе лошадей заполняли всю корму. Вторая джонка, чуть поменьше, следовала за первой. Ее палуба была завалена бревнами и бухтами канатов. Маленькие человечки в коричневых кожаных куртках и шапках деловито приделывали колеса к низким повозкам.

— Вчера вечером я отправил письмо коменданту крепости, — ровным голосом сообщил судья. — Я объяснил, что здесь околачиваются небезызвестные «летучие тигры», и попросил прислать конницу, а также отряд саперов. Пока солдаты будут окружать разбойников, саперы восстановят мост через поток, чтобы дать возможность переправиться моему эскорту. А я тем временем закончу здесь расследование дела об убийстве. Я рассчитываю уехать отсюда в полдень, ибо получил приказ незамедлительно следовать в столицу империи.

Управляющий неверящим взглядом уставился на приближающиеся джонки.

— Как же вы переправили свое послание в крепость? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

— Использовал своих собственных летучих тигров, — отрывисто произнес судья. — Я написал около десятка одинаковых писем, запечатал их и вручил одному из мальчишек, что запускали воздушных змеев. Я велел ему привязать послания к большим змеям. Он запускал их одного за другим. Когда они взмывали высоко в небо, он перерезал веревки. Учитывая постоянный северный ветер, я надеялся, что хотя бы один или два ярко раскрашенных змея будут замечены, когда долетят до деревни на противоположном берегу, и их отнесут коменданту крепости. Так и случилось. И это конец «летучих тигров», господин Янь. А также и ваш конец.