Глава 18

Почти в тот же момент они заметили меня. Фу наклонился и сказал что-то через стол Гарлику, затем оба откинулись на спинки своих стульев и вернулись к происходящему на площадке. Или притворились, что вернулись. В любом случае, они не намеревались атаковать меня через всю танцплощадку. Ладно, раз уж я пришел, останусь здесь. По крайней мере, пока не поболтаю с Хуанитой и, может быть, с Фу и его дружком. Стеклянная стена была восстановлена, и пташки успокоились. Мне даже стало как-то неловко за царивший в зале полный порядок. Единственное свободное место оказалось за столиком почти рядом со мной. Один стул был занят каким-то рыжим молодым человеком, второй свободен. Если я попробую угнездиться здесь, то прямо напротив меня через площадку окажется столик с двумя уголовниками и одной уголовницей. Но поскольку они меня уже видели, это не имело никакого значения. Я подошел к рыжему, наклонился и спросил:

— Не возражаете, если я займу этот свободный стул ненадолго?

— Да, да, — ответил юнец, — тащите его, куда вам угодно.

Его взгляд прилип к Хуаните, на меня он даже не покосился, кажется, до него не дошел смысл моих слов.

— Я хочу присесть здесь, за вашим столиком.

— Валяйте, валяйте. Ого! Нет, вы только посмотрите! Вот это да!

Наконец я уселся и заказал порцию бурбона с водой для себя и порцию для рыжего. После этого попытался сосредоточить свой взор на Хуаните.

Доложу вам, что сосредоточить взор на этой крошке — хитрая задача. Она дергалась назад, вперед, справа налево, вверх, вниз — все одновременно.

При этом еще ухитрялась петь. Карлос не рассказал и половины всей правды.

Хуанита являла собой сексуальный тайфун. Ее длинные черные локоны развевались во все стороны, из полных губ на смуглом чувственном лице раздавались стоны — это были слова песенки на каком-то непонятном языке. Правда, с ее манерой пения она вполне могла распевать и по-английски, текст все равно звучал бы как иностранный.

Она выглядела так, словно хорошо сложенную женщину ростом пять футов десять дюймов слегка сжали сверху до пяти футов семи дюймов, при этом все лишнее выпятилось наружу и переполняло самые интересные места. Неистовое вращение певицы заставляло эти переполненные места трепетать по-особому. Оркестранты время от времени помогали своим инструментам хлопками, выкриками, свистом и топотом. Свистела, аплодировала и топала также значительная часть зрителей.

Хуанита бешено носилась по сцене, волоча за собой микрофон. При этом казалось, что ее груди живут самостоятельной жизнью и, того гляди, взлетят, словно какаду. Она небрежно носила неизвестно как державшийся прозрачный, будто паутинка, бюстгальтер (наверное, он был сплетен из тончайших рояльных струн) и алую с разрезом спереди и доходящую до пола сзади юбку. К попке, которая, казалось, при движении захлестывалась вперед, был прицеплен веник из страусовых перьев — красных, фиолетовых, желтых, черных и белых, которые сейчас выглядели как слегка размытая радуга. Картину дополняли черные туфли-лодочки на очень высоком каблуке. Все остальное было Хуанитой как таковой. Она захватила край алой юбки, сдернула ее с бедер и продолжала танец, оставаясь лишь в бюстгальтере, туфлях и с каким-то серым клочком впереди, прозрачностью своей похожим на легкое облачко сигаретного дыма.

Раздался последний аккорд, и музыка смолкла. Хуанита остановилась.

Первое мгновение было слышно лишь клацанье зубов, затем зал взорвался воплями, аплодисментами, свистом и неистовым топотом.

Дикари, подумал я, деревенщина. Мои ладони начали гореть, и я перестал аплодировать. Парень за моим столом без устали твердил: «Вот это да! Вот это да!» Я посмотрел через зал — интересно, что делают мои друзья.

Они ничего не делали. Их там просто не было.

Не было двоих. Бэби сидела за столом в полном одиночестве.

Я инстинктивно нырнул под стол, полагая, что в эту секунду они заносят сзади над моей башкой металлические прутья, медные кастеты, стулья или нечто подобное. Однако ничего не произошло. Заметив поблизости официанта, я подозвал его и спросил, куда делись два человека со столика напротив. Он сказал, что они покинули клуб еще до того, как кончился танец Хуаниты. Казалось, официант был безмерно этим удивлен.

Я тоже был удивлен, хотя и совсем по другой причине. Но вообще это не имело серьезного значения. Я был лишь недоволен собой, тем, что позволил им уйти незаметно. Меня извиняло то, что я раньше не видел Хуаниты. В конце концов, за каждым может водиться один-два грешка.

Хуанита раскланялась, помахала ручкой, послала всем воздушный поцелуй и направилась к открытой двери в дальнем конце зала. Через дверь можно было видеть часть узкого коридора. Я уже приготовился встать, чтобы последовать за ней, когда заметил, что оркестранты подталкивают друг друга локтями и перешептываются. Двое из оркестра поглядывали на Бэби-сиську, которая, кажется, уже — порядочно нагрузилась. А может быть, и парила в эмпиреях.

Оркестр опять заиграл. Он начал без вступления. Громко, пронзительно зазвучал «Сан-Луи-блюз». Голова Бэби дернулась, как будто кто-то резко потянул ее за волосы. Широкая, счастливая улыбка растянула губы, и она вскочила со стула. Пока труба пела, Бэби выбралась на середину площадки. Кажется, она не совсем растеряла свое техническое мастерство. Блузка была уже сброшена наполовину, когда оркестр неожиданно замолк.

На один короткий момент меня охватило чувство неловкости за нее.

Мне показалось, что она может в наступившей тишине устыдиться своей заплетающейся походки, своего растерзанного вида пьяной женщины. Но я ошибся. Она как бы вышла из транса и оглянулась вокруг себя.

Затем Бэби со смехом кинулась к оркестру и повисла на шее у одного из музыкантов. Оркестранты смеялись, часть публики орала:

— Валяй без музыки, Бэби!

Я спросил парня за моим столиком:

— Что все это значит?

Теперь он был способен выражаться членораздельно.

— Кажется, вы здесь не частый гость. Они устраивают эту шутку всегда, когда Бэби здесь. После того, как она примет пару стаканов. Пойло и «Сан-Луи» заставляют ее танцевать. Такое впечатление, что она ничего с собой не может поделать. Музыканты не позволяют ей кончить танец. Хочется, чтобы когда-нибудь она дотанцевала до конца. Бэби никогда не останавливается, пока звучит оркестр. Хотелось бы быть здесь, когда это произойдет, — ухмыльнулся он.

— Держу пари, что вы не пропустите этого захватывающего зрелища. Благодарю за стул.

Я выплеснул в себя остатки бурбона, поднялся и пошел в конец зала.

Свет лился в коридор из открытой двери в паре ярдов слева от меня. Когда я заглянул в комнату, то увидел Хуаниту, сидящую в кресле у гримерного столика. Она покрывала свои губки новым слоем помады. Ей не помешало бы покрыть чем-нибудь и некоторые другие части тела.

Хуанита сидела ко мне спиной, но могла видеть мое отражение в зеркале. Я сказал:

— Привет.

Она подняла глаза, и наши взгляды в зеркале встретились.

— Кто вы?

— Не возражаете, если я войду?

Я вошел, закрыл за собой дверь, извлек бумажник и показал ей мою лицензию.

— Хотел бы с вами потолковать немного.

— Еще один легавый, — сказала она. — Уже трое со мной толковали. — Хуанита повернулась на стуле лицом ко мне. — Скажите, вы знакомы с Карлосом? Как там его? Кажется, лейтенант. Очень милый парень.

Она принадлежала к явно латинскому типу, но говорила без всякого акцента. Карлос был кубинцем, красавчиком и классно танцевал румбу.

— Конечно, — сказал я. — Карлос Рената. Мой лучший друг.

— Присаживайтесь.

Она указала на стульчик, такой хилый, что я засомневался, выдержит ли он меня. Стул выдержал, и я решил добавить, чтобы смягчить ее еще малость:

— Очень понравился ваш номер, Хуанита. Я видел вас первый, но, думаю, не последний раз. Знаете, у вас очень красивый голос.

Она засияла от удовольствия. Видимо, Хуанита тысячи раз слышала комплименты своему телосложению и искусству танца. Мои же слова звучали свежей музыкой для ее уха. Вообще-то голос у нее был паршивый, но я должен был найти новые подходы, потому что предыдущие подходы полицейских, очевидно, не дали результатов.

— Вы в самом деле так думаете?

— А как вы сама полагаете, Хуанита?

— Я полагаю, что вы милый лжец. — Она улыбнулась мне.

— Но я был обязан сказать что-то приятное, — улыбнулся я в ответ.

— Своим пением я бы не заработала себе и на гнилые яблоки. Я это очень хорошо понимаю. Но услышать комплимент было все равно приятно, — рассмеялась она.

Мы поболтали так еще несколько минут и очень понравились друг другу. Когда я спросил Хуаниту о Йетсе и обо всем остальном, она все охотно мне рассказала. Правда, форма ее одежды немного путала мои мысли, но все же я вникал в смысл ее слов.

В сущности, она не сказала ничего такого, что бы я уже не слышал от Карлоса или Сэма.

Йетс был здесь ночью в субботу, в ту ночь он и был убит. Вскоре после полуночи его отозвали к телефону, и он уехал из клуба. Все. Той ночью в «Афродите» были Бэби, Фу, Страйк и Ламберт по кличке Сардинка. Это было новое имя, и я спросил, кто он.

— Еще один из шайки, работающей в замке. Вы знаете, где это?

— Я там бывал, — кивнул я утвердительно, — и, кстати, там будет моя следующая остановка сегодня.

— В таком случае вы заметили нелепого рыцаря перед входом. Два человека посменно залезают в железки и торчат у моста. Один из них Ламберт.

— Что и дало ему кличку Сардинка. Значит, один из ребятишек Нормана?

— Служит у него.

— А как насчет парня по имени Бендер? Брэд Бендер.

Ее глаза широко раскрылись, губы дрогнули, однако тут же лицо приняло обычное выражение. Мне это показалось странным, и я слегка нажал:

— Мне довелось слышать его имя где-то. Он сшивался здесь вместе с Фу и Страйком.

Она помолчала, и я временно сменил тему.

— Что вы можете сказать об Эндоне Пупелле? Он был здесь в ту ночь, когда Йетса вызвали к телефону?

— Не думаю. Вообще-то Пупелл заходил сюда несколько раз, но не в последнее время. Я не знала, кто это, пока Карлос не описал его внешность.

Как бы невзначай я заметил:

— А о Бендере Карлос или другие не спрашивали?

— Нет.

— Я припомнил, что сказал Сэму о Бендере только вчера, а полиция говорила с Хуанитой одним или двумя днями раньше.

— Ладно, — сказал я. — Но вы же знаете этого парня, ведь правда?

— Я знаю его. Ну и что? В чем дело? Я с ним... изредка встречалась.

— Встречались. И когда это было в последний раз?

— Прошло больше месяца. Но почему вас это интересует? С ним ничего не случилось?

— В этом-то вся суть. О нем ничего не слышно уже месяц. Как я понимаю, он частенько болтался здесь, и вдруг, хлоп, исчезает. Ходят слухи, что он пострадал. Сильно пострадал. Может быть, даже смертельно.

Я следил за выражением ее лица, пока говорил. Оно не менялось.

— О нет, — заметила Хуанита спокойно. — Бендер сказал, что мы встретимся не раньше чем через месяц.

— Когда это было?

— Наверное, месяц назад, может быть, меньше.

— У вас близкие отношения?

— Нет, но он просто очень славный парень. Вы можете мне еще что-нибудь сказать о нем? Может быть, к счастью, он вовсе и не пострадал?

— Думаю, что есть шанс. Так вы говорите, не видели его целый месяц?

— Нет, наверное, все же меньше. Мы не встречались, но говорили по телефону. Он звонил из Вегаса и сказал...

— Откуда? Лас-Вегас, Невада?

— Да.

Я поднялся, закурил сигарету и уселся вновь.

— Детка, припомните, когда был этот звонок. И что он вам сказал?

Она выдвинула ящичек в гримерном столике и извлекла оттуда маленький календарик.

— Я отметила тот день, — сказала Хуанита, — чтобы можно было рассчитать, когда мы снова увидимся. Мне показалось немного странным его объяснение, почему ему надо уехать из города на месяц. Я не должна была бы об этом говорить. Но если он пострадал... — Она перевернула страничку календаря и провела по ней пальчиком. — Ага, вот. Он звонил мне десятого июня. До этого я не видела его целую неделю.

На этом наш разговор практически закончился. Я оставался с ней еще пару минут, затем, поднявшись со стула, произнес:

— Вы, Хуанита, не очень волнуйтесь о Бендере. Боюсь, я зря испугал вас, скорее всего, с вашим другом все в порядке.

— Я надеюсь.

— Знаете, я тоже этого желаю.

Хуанита мне по-хорошему улыбнулась, она поняла, что слова мои идут от сердца.

Я огляделся, выйдя в главный зал, но моих приятелей там не было.

Даже Бэби уже ушла. Я направился к замку Нормана.

Однако направиться к замку одно дело, а попасть в замок — совсем другое. Мой первый визит убедительно показал, что со мной произойдут ужасные вещи, если я окажусь дураком и суну туда свой нос вторично.

Судя по тому, как развиваются события, Норман просто пристрелит меня на месте. Однако в извилинах моего мозга появилась одна туманная идея.

Если я сумею проникнуть в замок неузнанным, в деле кое-что может проясниться. Но для этого надо предпринять некоторые действия, в которых мне не требуется помощи со стороны. Мне потребуется помощь Ламберта-Сардинки.

жена биолог

Загрузка...