Обольститель

Глава 1

Ньюмаркет Суффолк. Англия

28 апреля 1875 года

«Смерть Олдриджу!»

Второпях намалеванная на задней стене конюшни, эта фраза повергла Николь в неописуемый ужас. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она туже натянула поводья Оберона, не в силах сдвинуться с места.

Ярко-красные буквы со зловещими жирными потеками производили жуткое впечатление: казалось, они были написаны кровью.

Прекрасное настроение, навеянное пирушкой, которую по поводу победы в дерби[1] устроил Олдридж, исчезло безвозвратно, на смену ему пришел жуткий, панический страх — слишком уж вызывающими были слова, слишком очевидной угроза. От волнения кровь ударила Николь в голову, и она чуть было не лишилась чувств.

«Смерть Олдриджу!»

Пытаясь унять дрожь, девушка зажмурила глаза, но это не помогло. Страх овладел всем ее существом, и она была не в силах ему противиться.

— Ники? — Скорее почувствовав, чем увидев реакцию дочери, Николас Олдридж, отделившись от компании приятелей-жокеев, поспешил к Николь. — Что случилось?

Та, словно не слыша отца, снова подняла глаза к жуткой надписи на стене.

— Проклятие! — тихо выругался Олдридж.

— Папа, — Николь обернулась к отцу, — это…

— Краска, Ники. Всего лишь краска.

— Я понимаю. — Николь облизнула пересохшие губы. — И смысл ясен. — Ее васильковые глаза пристально смотрели на отца. — Это ведь из-за скачек, да? Потому что ты не согласился?

Отец украдкой осмотрелся по сторонам.

— Как ты узнала? — взволнованно прошептал он. — Салливан поклялся мне, что не скажет ни слова.

— Салли ничего мне и не говорил. Да и ни к чему… Я не слепая. И не глухая. Ты проговорился во сне. Кроме того, я слышала, о чем вы шептались с Салли. Мне известно, как на тебя наседали последние несколько недель. Но я и представить себе не могла, что твой отказ повлечет столь серьезные последствия. Разве можно было предположить такое… — Николь с трудом перевела дыхание и пристально посмотрела на отца. — Но кто это написал? Насколько серьезна угроза?

— Подонки, написавшие эту гадость, Ники, ни малейшего представления не имеют о чести. Они уважают только силу, прав тот, кто сильнее — таков их девиз. — Сдвинув жокейскую кепочку на затылок, Ник медленно провел ладонью по лбу. — Я понятия не имею, кто стоит за всем этим. — Он покачал толовой. — Но те, кто выполняет приказания, мне знакомы. Боюсь, что… — Взглянув на дочь, Олдридж прикусил язык.

Николь, не спускавшая с отца глаз, побледнела еще больше.

— Но тогда мы должны действовать. И действовать немедленно, пока нас не опередили.

— Действовать? — Ник горько усмехнулся. — Девочка, ты не понимаешь, с чем… с кем мы имеем дело. Эти люди — специалисты по части насилия. От них нигде не скрыться. Я понял это, как только мне предложили сделку. Я знал, чем придется заплатить за победу на скачках. Мне это очень доходчиво объяснили. — Нахмурившись, Ник вновь посмотрел на стену. — Последствия… — пробормотал он. — Преследование. Ненависть. Черт, даже рукоприкладство! Всего этого я ожидал. Я также предполагал, что негодяи попытаются внести меня в черный список. И ничего бы из этого не сработало. Я слишком несговорчив, чтобы подчиниться им, и слишком хорошо знаю свое дело, чтобы меня можно было снять с дистанции. Но убить? — Ника передернуло от отвращения и негодования.

Пытаясь сохранить хладнокровие, Олдридж достал из нагрудного кармана куртки флягу и стал медленно отвинчивать крышку. Для Николь это, казалось, послужило сигналом к действию: она спрыгнула на землю, завела Оберона в стойло и распрягла его со скоростью и сноровкой профессионального конюха. Схватив тряпку и вырвав из рук отца флягу, девушка выплеснула ее содержимое на стену и принялась ожесточенно стирать надпись.

Вскоре вместо слов угрозы на стене темнело только обычное пятно.

— Вот так. Теперь никто не догадается, почему мы исчезли.

— Исчезли? — удивленно спросил Ник. — Я только что сказал тебе…

— Эй, Ник! — перебил Олдриджа Гордон Салливан, собственной персоной вваливаясь в стойло. — Мы празднуем твою победу. Так чего ж вы с Проказницей околачиваетесь здесь?

Ник медленно повернулся к своему давнему другу и напарнику:

— Салли, они побывали здесь и оставили свою визитную карточку.

Лицо Салли мгновенно посуровело.

— Проклятие. Я знал, что так оно и будет. — Гордон замялся и неуверенно взглянул на Николь.

— Говори свободно. — Ник выразительно развел руками. — Моя смышленая Проказница обо всем догадалась.

Салливан понимающе кивнул.

— Что за визитная карточка? — спросил он у Николь.

— Угроза. — Девушка указала на грязное пятно на стене. — Салли, они намерены убить папу. Я прошу его, пока не поздно, уехать отсюда.

— Убить? — эхом отозвался Салли. — Они так и написали?

— Дословно их послание гласило: «Смерть Олдриджу!» Понимающему, как говорится, достаточно.

Лоб Салли мгновенно покрылся испариной.

— Ник, что-то здесь не так. Ты не хуже меня знаешь: эти ублюдки не убивают. Припугнуть, поколотить — это да. Но убить? Нет… Во всяком случае, пока их не загонят в угол.

— Ты говоришь о Редли? — Ник недоверчиво нахмурился. — Но он сам повел себя неправильно, а вернее, просто глупо. К тому же у нас нет доказательств, что его убили эти мерзавцы.

— Так уж и нет? — Несмотря на то что Салли задал вопрос совершенно спокойным тоном, в тишине конюшни его голос прозвучал зловеще. — В прошлом сентябре мы с тобой выиграли дистанцию в Донкастере. И мы оба слышали, как Редли хвастался всем и каждому, кто только находился в пределах слышимости, что он сам разделается с подонками, которые наставили ему синяков. Он поклялся поменяться с ними ролями и вернуть свои денежки. Три дня спустя квартиру Редли ограбили, а его самого нашли убитым.

— Боже праведный! — Николь снова задрожала. — А я думала, что его просто обокрали.

— Возможно, так оно и было. — Стараясь успокоить дочь, Ник обнял ее за плечи. — Прекрати, Салли, ты пугаешь Ники. К тому же тут другое дело. Я не проигрывал денег этим бандитам. Я только отказался проиграть скачки.

— Почему же тогда они грозятся тебя убить?

— Теперь это не имеет значения, — вмешалась Николь. — Речь идет о безопасности моего отца, и я немедленно увезу его отсюда.

Привычным жестом Салли приподнял подбородок Николь.

— Согласен, Ник должен исчезнуть, но займешься этим делом не ты, а я.

— Ну, не-ет, — решительно запротестовала Николь, — для тебя это будет опасно, а для меня ничуть.

— Нет, — возразил Ник. — Мы должны найти другой выход.

— Вы оба несете чушь! — раздраженно воскликнул Салли. — И ни дьявола не соображаете! Пойми, Ник, эти люди знают все о тебе и о единственном обожаемом тобой существе. Так что в опасности не только ты, но и Николь.

— Проклятие! — побледнев как полотно, выдавил Ник. — Этого я не учел.

— Даже если это и так, Салли, ты не будешь спасать мою жизнь, рискуя собственной, — возразила другу отца Николь, лихорадочно соображая, как найти выход из создавшейся ситуации. — Так что, будь любезен, не вмешивайся. Это наше дело. Мое и папы.

— В самом деле? — приподняв бровь, насмешливо спросил Салли. — И как же ты намерена поступить? Умчишься с ним в неведомую даль? А о средствах существования ты подумала?

Салли заметил, что растерянность на лице Николь сменилась гримасой крайнего раздражения.

— Сейчас нет времени на споры. — Салли, быстро оглянувшись, убедился, что их никто не подслушивает, и, запустив руку в карман, достал оттуда ключ.

— Отведи Ника в мою берлогу, — быстро зашептал он на ухо Николь. — Она находится на расстоянии мили от вас, и пока там безопасно. Завтра, возможно, те, кто намалевал угрозу, выяснят, что вы исчезли, и начнут вас искать. Но уже сегодня ночью я незаметно проникну в вашу квартиру, соберу необходимые вещи и принесу их вам. К утру мы разработаем план, как вам выбраться из Суффолка в более уединенное местечко. Там вы сможете переждать, пока эти ублюдки не успокоятся. А теперь пошли.

— Я никуда не пойду, — медленно покачав головой, заявил Ник. — Салли, ты, видно, лишился рассудка. Я жокей, разве ты забыл? Как ты полагаешь, смогу я участвовать в скачках, если меня спрячут в укромном местечке, точно клад?

— Я думаю не о скачках, приятель, а о том, чтобы спасти твою шкуру… и ее жизнь. — Салли кивнул в сторону Николь. — Поэтому убирайся поскорее отсюда, пока эти головорезы не принялись за исполнение своих угроз. — Гордон достал из кармана несколько подписанных чеков: — Возьми. Тут немного, но это все, что у меня есть. А вместе с твоими призовыми деньгами этого хватит на первое время.

— Оставь свое жалованье себе. — Ник решительно отвел руку друга. — Ты хороший парень, Гордон, но столь же наивен, как и моя дочь. Даже если бы я отказался от участия в скачках, чтобы спасти Николь, как думаешь, долго мы протянем на несколько десятков фунтов?

— У нас будет заработок, папа, — неожиданно заявила Николь. — Это моя забота.

Мужчины удивленно уставились на девушку.

— Что этой сумасбродке пришло в голову на сей раз? — строго спросил Салливан.

— Вовсе я не сумасбродка. Салли, ты только что сказал, и я полностью с этим согласна, что Ник Олдридж и его дочь в опасности. Ну так вот, я знаю, как предотвратить опасность и справиться с нехваткой денег.

— И что же ты намерена предпринять?

— Я на время перестану быть твоей дочерью.

Последовала напряженная пауза, во время которой мужчины нерешительно поглядывали друг на друга.

— Послушай, папа! — Николь схватила отца за руку, румянец возбуждения окрасил ее щеки. — Эти люди будут охотиться за Ником и Николь Олдридж, но никогда их не найдут: ты исчезнешь, а я уже не буду Николь Олдридж.

— И кем же, осмелюсь спросить, ты будешь?

Девушка неопределенно пожала плечами.

— Я пока не придумала. Имя значения не имеет. Тут важно выбрать занятие: конюх, тренер, помощник тренера. Ведь я могу выполнять любую из этих обязанностей. И кстати, не хуже, чем большинство здешних мужчин. И ты, папа, прекрасно это знаешь. Ведь у меня был лучший из наставников — сам Ник Олдридж! — Николь перевела дух. — Я могу быть даже жокеем!

Несмотря на вертевшиеся у него на языке возражения, Ник не смог сдержать усмешки.

— Ага, вот мы и добрались до правды! — воскликнул он. — Величайшее твое желание — участвовать в скачках. Значит, хочешь заменить меня в дерби?

— Никто не сможет заменить тебя, отец, — покачала головой Николь. — Ты — лучший из лучших. Но я действительно хочу участвовать в скачках.

— Ты недооцениваешь себя, Проказница. — Ник с нежностью погладил дочь по щеке. — Твое мастерство наездницы действительно заслуживает высокой оценки. А уж твоему необыкновенному умению обращаться с лошадьми может позавидовать всякий.

— Ничего удивительного, ведь я — твоя дочь.

— Судя по всему, ненадолго, если вспомнить твой план. Но скажи мне, не забыла ли ты об одной небольшой детали?

— Той, что я женщина, да?

— Вот-вот.

— Но, папа, я перестану быть не только Николь Олдридж, но и вообще женщиной. Отныне я превращусь в… мужчину.

— В мужчину?.. — глухо переспросил Ник, не обращая внимания на поперхнувшегося от смеха Салли.

— Да-да-да! — проказливо ухмыльнулась Николь. — К тому же чертовски хорошо знающего свое дело.

Ник, не оборачиваясь, поднял руку, предупреждая возражения Гордона:

— Проказница, но это же абсурд!

— Почему?

— Хотя бы потому, что в тебе едва наберется пять футов роста и ты худенькая, как тростинка.

— Прости, папа, но ты всего несколькими дюймами выше и немногим тяжелее. Помнится, ты говорил, что все Олдриджи были невысокими и довольно худыми.

— Девочка, ты не только маленькая, но еще и хрупкая, и… — Ник, не найдя подходящих слов, слегка покраснел и неопределенным жестом указал на изящные формы тела Николь. — Тебе двадцать лет, Ники, ты уже взрослая женщина. Хотя, накажи меня Бог, я частенько об этом забывал.

— Если мне удавалось заставить забыть об этом даже тебя, значит, и других можно будет запросто ввести в заблуждение. Поверь, все будут видеть во мне только энергичного и искусного молодого человека.

— Эй, Салли! Куда ты запропастился? — донесся крик из дальнего конца конюшни. — Мы потеряли вас с Ником!

Вздрогнув от неожиданности, Салли тут же прокричал в ответ:

— Иду! Уходите через черный ход, — добавил он шепотом. — Я скажу им, что Николь неожиданно заболела. — И, невзирая на протест Ника, он сунул тому в руку чеки. — Не упрямься! — сказал Салли. — Ты сделал бы для меня то же самое. А теперь сматывайтесь. Позже поговорим.

— Салли, я…

— Да поторопитесь же! — Гордон заслонил Олдриджей своей широкой спиной, чтобы никто не мог увидеть, как они уходят.

— Спасибо, Салли, — прошептала Николь, приподнялась на цыпочки и чмокнула здоровяка в щеку.

Через мгновение они покинули темное помещение конюшни.

Спрейстон-коттедж, остров Уайт

— Дастин, твое волнение того и гляди перейдет в шторм, — заметила Ариана Кингсли с задорной смешинкой в красивых бирюзовых глазах. — Глядя на тебя, я ощущаю, что у меня начинается морская болезнь. Никогда бы не подумала, что ты, вынашивая какой-то замысел, становишься еще более несносным, чем Трентон.

— От этого я падаю в твоих глазах? — Дастин Кингсли изобразил на лице полнейший ужас. Перекатывая в ладонях бокал с бренди, он одарил Ариану мягкой улыбкой, которая повергла в полуобморочное состояние не одну великосветскую красавицу.

— Так и есть! — Несмотря на легкомысленный тон, герцогиня Броддингтонская озабоченно изучала выражение лица деверя, страстно желая раскрыть причину его волнения.

С первого же дня знакомства Ариана и Дастин подружились. Причиной тому стала не только их любовь к Трентону. У них, словно у брата с сестрой, не было тайн друг от друга. Поэтому Ариана и была совершенно сбита с толку непривычной для нее скрытностью Дастина.

Отведя со лба прядь золотисто-каштановых волос, Ариана собралась было вновь идти на приступ, но тут некое обстоятельство заставило ее сорваться с места и стремительно пересечь гостиную. Ловким движением Ариана извлекла своего восьмимесячного сына Александра из-под буфета, куда тот успел заползти, и, крепко обняв проказника, ласково его пожурила.

Откинувшись на спинку удобного мягкого дивана и положив ногу на ногу, Дастин принялся корчить своему племяннику уморительные рожи.

— Не сомневаюсь, что после многих дней созерцания буфета со всеми его бутылочками, рюмочками, скляночками ему до чертиков захотелось познакомиться с ними поближе. Если бы ты не вмешалась в самый ответственный момент, Александру удалось бы успешно завершить экспедицию.

— А весь пол был бы залит мадерой и усыпан осколками стекла, — подхватила Ариана. Попытавшись напустить на себя строгий вид, она взглянула на невинное чадо. — Ты, — сообщила она своему сыну, вновь усаживаясь в кресло, — совершенно неукротим.

— Вполне с этим согласен. — Дастин повел плечами и болезненно поморщился. — У меня каждый мускул болит из-за этого маленького тирана. Я совершенно не привык к столь активной деятельности.

— Верится с трудом, — сухо отозвалась Ариана. — До меня дошли слухи, что в этом сезоне ты не пропустил ни одной вечеринки и танцевал со всеми без исключения дамами, которых впервые вывели в свет. Боюсь, что скоро в поисках новых претенденток тебе придется отправиться за границу, подобно тому как ты обычно ездишь за породистыми лошадьми.

— Ошибаешься. — Дастин неожиданно посерьезнел, задумчиво уставившись на бокал в своих ладонях. — Я решил предпочесть моих лошадок всем этим любовным интрижкам. Боюсь, мой братец урвал себе последний настоящий бриллиант среди бесчисленного множества дешевых подделок.

Ариана с интересом склонила голову набок.

— Какие-то неприятности в Ньюмаркете?

— Да. Моя любимая кобыла сдохла.

— Весьма сожалею, но ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду. Ты не из тех людей, кто горюет над своими потерями. Возможно, потому, что они редко у тебя случаются. Ну так что — ты ответишь на мой вопрос?

— Нет, в Ньюмаркете ничего не случилось. — Дастин в очередной раз пригубил бренди. — По крайней мере ничего существенного. Но ты права, вероятно, и впрямь придется отправиться за границу. Может, там мне удастся отыскать настоящего арабского жеребца, а, глядишь, и парочку.

Легкомысленная отговорка Дастина не ввела Ариану в заблуждение, и она продолжала пристально смотреть на деверя. Интересно, как он отреагирует на предположение, что она видит в его поведении признаки не явного, но несомненного недуга? И вправе ли она говорить о том, что Дастину, человеку столь сердечному и любящему, менее всего подходит роль ловеласа, заполняющего пустоту собственного существования лишенными смысла удовольствиями?

Кусая губы, Ариана с сыном на руках продолжала покачиваться в кресле.

Прежде чем она успела заправить рубашонку сына в штанишки, Александр соскользнул на ковер и пополз в направлении буфета, намереваясь довести до конца начатое предприятие. Но тут непоседа наткнулся на препятствие в виде ботинок собственного отца.

— Та-ак, вижу, ты не даешь своей мамочке скучать, — подхватив Александра на руки, Трентон Кингсли направился к жене. — Ну вот, ангел мой, я и дома. — Он нежно поцеловал Ариану. — Я скучал по тебе.

— И я скучала. — Ариана погладила мужа по щеке; — Кажется, ты отсутствовал целую вечность. Заря едва занималась, когда ты уехал в Бембридж. Много бед принес шторм?

— К сожалению, деревня пострадала довольно серьезно, — устало кивнул Трентон. — Но там уже начались восстановительные работы.

— Другими словами, ты целый день провел, спасая и расселяя людей.

Трентон нежно улыбнулся, уловив нотку гордости в голосе жены.

— В этом нет ничего особенного, дорогая. В конце концов, у меня есть деньги и кое-какие знания.

— И еще у тебя есть доброе сердце, — с любовью во взгляде добавила Ариана. — Я порой забываю о твоих архитектурных талантах и титуле, но всегда помню, что ты — замечательный человек.

— А ты — самая прекрасная женщина в мире. — Трентон нежно погладил щеку Арианы и озабоченно заметил: — Но выглядишь ты утомленной. Я теперь жалею, что мы не взяли с собой в Спрейстон гувернантку Александра. По крайней мере, тебе было бы легче.

— Я не могла так поступить с миссис Хошанс: она устала куда больше меня и чуть не заплакала от радости, когда я велела ей остаться в Броддингтоне и как следует отдохнуть. Полагаю, в ожидании нашего возвращения она будет спать неделю напролет. К тому же Дастин добровольно выступает в роли моего спасителя.

Трентон повернулся к брату:

— Я тебе чрезвычайно признателен, дорогой брат, за жену и сына. Знаю, что мне ты тоже хотел бы помочь, но когда я уезжал сегодня утром, небо все еще оставалось грозовым, кругом валялись поваленные деревья, а с холма за коттеджем потоками шла вода. Я ни за что не оставил бы здесь Ариану с Александром, если бы не ты.

— Всегда к вашим услугам, — ответил Дастин, отвешивая шутовской поклон. — Хотя, если тебя это интересует, и горный камнепад, и бешеные водные потоки ничто в сравнении с твоим сыночком.

Трентон громко расхохотался:

— Ты прав, ты прав. Что же натворил сегодня мой маленький разбойник?

— Считай, — Дастин принялся загибать пальцы. — Оросил персидский ковер в библиотеке, исполнил зажигательную мелодию на ударных инструментах, в качестве которых выступил серебряный чайный сервиз, и вырвал несколько перьев у кур. Судя по всему, растрепанные перья оскорбляют его эстетическое чувство, так же как и наличие волосяного покрова на мужских лицах. — Дастин осторожно потрогал кончики своих усов, слегка вздрогнув при этом. — По всей видимости, я единственный человек, в котором он обнаружил этот досадный изъян. Восемь месяцев я стойко выносил его недоумение в надежде, что Александр в конце концов смирится с существованием этой, так сказать, детали. Он же сменил свою озадаченность на попытки искоренить этот недостаток моей внешности. Все утро он провел в тщательных стараниях отделить усы от моей верхней губы, следствием чего явилось мое твердое намерение сбрить их, как только я вернусь в Тайрхем. — Дастин глубоко вздохнул. — Как бы там ни было, но к полудню мне показалось, что Ариана вот-вот рухнет от усталости. Тогда я принял огонь на себя в полной уверенности, что восьмимесячный младенец вряд ли может обладать такой же энергией, как взрослый мужчина. После трех часов цирковых упражнений в конюшне и двухчасового сеанса выдумывания сказок я изменил свою точку зрения на данный предмет. Твой наследник не обнаружил ни малейших признаков усталости, в то время как я свалился, погрузившись в глубокий сон, прямо на полу в детской, где и прохрапел до вечера. А проснулся я лишь тогда, когда Ариана пришла звать меня к ужину.

— Понятно. — Трентон изо всех сил старался не расхохотаться вновь. — И чем же, Господи помилуй, Александр занимался во время честно заработанной тобой передышки?

— Осуществил новую диверсию, — вздохнула Ариана. — Тихонько сполз по лестнице и обнаружил недавно построенную тобой оранжерею. Я поймала лазутчика на самом пороге. Он понял, что перед ним открылась перспектива захватывающих дух бесчинств, подобных тем, которые он учинил в оранжерее в Броддингтоне. К тому времени, когда мне удалось его настичь, он уже расправился с тремя папоротниками и опрокинул шесть горшков с геранью.

Плечи Трентона некоторое время сотрясались в беззвучном смехе.

— Ариана, наш сын во многом пошел в тебя — он обожает цветы и животных, — наконец сказал он.

— Позволю себе с вами не согласиться, ваше высочество, — парировала Ариана. — Предрасположенность Александра попадать в экстремальные ситуации целиком унаследована от вас. Я же была и остаюсь воплощением благовоспитанности.

— Ну, насчет благовоспитанности… — начал было Трентон, пытаясь настроиться на более серьезный лад, но Ариана поспешила перебить мужа.

— Тем не менее, — сказала она, вспыхнув от смущения, поскольку со стороны Дастина раздался смешок, — отвага Александра, несомненно, от семейства Кингсли. Увы, мне все время приходится помнить, что я живу среди мужчин этого старинного рода.

Дастин встал, чтобы снова наполнить свой стакан.

— Ариана, ты задеваешь меня за живое! А я-то считал, что я куда более покладист, чем Трент.

— Так оно и есть, — отозвался Трентон, присоединяясь к брату у буфета. — Но только не на этой неделе. Все эти семь дней ты был раздражителен, как разбуженный среди зимы медведь.

Застонав, Дастин с грохотом поставил бутылку на буфет.

— Сначала Ариана, теперь ты! Да я абсолютно спокоен! Даже несмотря на то что мой тренер уволился, а трое моих жокеев проиграли скачки. Наверное, действительно пришло время заняться поисками новых лошадей и наездников.

— У тебя самые породистые лошади в графстве Суррей, а то и во всей Англии. Думаю, дело не в этом, — тихо вставила Ариана.

Дастин молча провел пальцем по краю стола из красного дерева.

— Похоже, твоя правда, — наконец признал он. Эти слова заставили Ариану встать, принять Александра из рук Трентона и послать мужу взгляд, в котором ясно читалось: «Поговори с ним. Ты единственный, кто может это сделать».

Трентон слегка наклонил голову в знак согласия.

— Попытаюсь в очередной раз уложить Александра в постель, — заявила Ариана. — Если учесть, что уже далеко за восемь и у него слипаются глаза, не исключено, что мне наконец удастся это сделать. Потом, вероятно, мы сможем поужинать. Поскольку Клара не смогла добраться к нам по затопленным дорогам Бембриджа, сегодня я сама занималась стряпней. Меня вдохновило то обстоятельство, что Дастин, проглотив завтрак и обед, все еще остается в живых. Если нам чуточку повезет, мы преодолеем это тяжкое испытание.

— Ты превосходная повариха, мой ангел, — сказал Трентон.

— И была бы еще лучше, если бы могла проводить больше времени на кухне, — предположил Дастин, на лицо которого вернулась ироническая ухмылка, — а не разрывалась между Александром и твоими собственными изматывающими…

— Довольно! — вскричала Ариана и с пылающими щеками стремительно направилась к двери. — Я пошла в детскую.

— Возвращайся поскорее, — бросил Дастин в спину удаляющейся невестке. — С нетерпением жду продолжения дискуссии по поводу твоих кулинарных способностей! — Все еще посмеиваясь, Дастин повернулся к брату. — Трентон, твоя жена — настоящий подарок судьбы. Она так тебя любит, что я невольно завидую. Счастливчик!

— Знаю. — Трентон сделал глоток коньяка и пристально посмотрел на Дастина. — Не хочешь поговорить на эту тему?

Дастин не стал разыгрывать непонимание.

— Да я не прочь, — вздохнул он. — Но в последнее время мне все кажется скучным и бессмысленным: повседневная рутина, деловые встречи, скачки…

— И женщины?

— Да, и они тоже, — ответил Дастин, отставляя бокал. — Вся моя жизнь чертовски предсказуема, в этом все дело.

— Предсказуема? — удивился Трентон. — И это говорит человек, меняющий партнерш одну за другой?

— Дорогой Трент, секс не более чем приятное развлечение. Доставляет удовольствие, но в душе пусто.

— Я бы мог назвать дюжину женщин, которые многое отдали бы за то, чтобы набросить на тебя хомут попрочнее.

— Хочешь сказать, вышли бы за меня замуж? — Дастин покачал головой. — Боюсь, что ты, сам того не подозревая, испортил меня, братец. Увидев ваши с Арианой отношения, я теперь ни за что не соглашусь на меньшее. Женщины, о которых ты упомянул, рассматривают меня лишь как вожделенный приз. Их привлекают мои деньги и титул, дарованный королевой Викторией. Может, другого это и устроило бы, но только не меня. Секс, по крайней мере, честнее. Ты, разумеется, не согласен?

— Не согласен, — пробормотал Трентон, который уже был не рад, что затеял этот разговор. Ему был неприятен цинизм брата.

— В таком случае не о чем больше и говорить. Я понимаю, что плыву по течению, но в настоящий момент не вижу альтернативы.

Трентон кивнул и перевел разговор на другую тему:

— Ты говорил о каких-то неприятностях. Вероятно, ты имел в виду отставку Бенкса? Ведь он готовил твоих лошадей с того самого момента, как ты начал заниматься разведением породистых скакунов.

— Меня это действительно очень огорчает. Бенкс — лучший тренер в Суррее, а может быть, и во всей Англии. Но я его понимаю. Скорее всего на его месте я поступил бы так же. Ему почти пятьдесят, у него жена, дети, внуки. Он двадцать лет был тренером, а до того почти десять лет жокеем. Парень устал, и я не вправе винить его.

— А ты уже занимался поисками нового тренера? — спросил Трентон.

— Я беседовал с пятью кандидатами. Двое вроде бы подходят. Но я хочу встретиться с каждым из них еще раз, а потом решить, кого выбрать.

— А что насчет тех трех жокеев, о которых ты упомянул?

Дастин покачал головой:

— Каждый из них подавал большие надежды, но стоило мне нанять их, как тут же выяснилось, что они — редкостные разгильдяи.

— Ты в силах исправить положение.

— А я уже исправил: они все уволены. Если я могу гордиться лучшими породистыми скакунами, то хочу, чтобы у них были не менее замечательные наездники. По моему мнению, только один человек вполне отвечает всем моим требованиям. Это Ник Олдридж.

— Не спорю, — одобрительно кивнул Трентон, — Олдридж — жокей от Бога.

— Так и есть. С Олдриджем мои чемпионы выиграют все скачки сезона.

— Олдридж принял твои условия?

— Примет, если я сумею найти его.

— Найти? А разве он только что не выступал в Ньюмаркете?

— Да, и с блеском. Олдридж выиграл дерби с преимуществом, по меньшей мере, в десять корпусов. Я тут же загорелся идеей дать Олдриджу соответствующее жалованье и предложить выступать исключительно за меня. Но в тот момент, как назло, он был окружен толпой восторженных почитателей, которые мгновенно стащили его с верхней ступеньки пьедестала и уволокли в неизвестном направлении. А после уже никто не в силах был отыскать виновника торжества. В тот вечер я даже послал специального курьера к Олдриджу домой, но безрезультатно. — Дастин с досадой пожал плечами. — Должно быть, он где-то праздновал победу. Но я найду его. Я бы, конечно сделал это быстрее, если бы не необходимость ехать в Спрейстон. Сразу же по возвращении домой я хочу дать объявление в «Газетт». Обращусь непосредственно к Олдриджу и назову условия. Я надеюсь, Ник слышал обо мне, и полагаю, он не замедлит откликнуться. — Произнеся эту тираду, Дастин потер руки, и его темные глаза вспыхнули веселыми огоньками.

— Похоже, твоя хандра рассеивается, — заметил Трентон.

— Да, по крайней мере в том, что касается дел, — отвечал Дастин. — Так что теперь, когда все мои проблемы почти решены, мы можем предаться чревоугодию и оценить кулинарное искусство Арианы.

Истошный вопль, донесшийся из детской, заставил братьев вздрогнуть.

— Вечно ты сглазишь, — пробормотал с кривой усмешкой Трентон. — Очевидно, мой отпрыск обрел второе дыхание. Думаю, мне лучше подняться наверх и помочь Ариане, иначе мы действительно рискуем умереть голодной смертью.

До них донесся очередной протестующий крик, сопровождаемый мягким, увещевающим воркованием Арианы… Дастин набрал полную грудь воздуха и быстро проговорил:

— Трент, завтра утром я уезжаю.

Какое-то время Трентон молчал и наконец произнес:

— Довольно внезапное решение, не так ли?

— Внезапное, но необходимое.

— Почему? Ты ведь приехал всего несколько дней назад.

— Знаю. И получил удовольствие от каждой минуты своего пребывания в вашем благословенном доме. Но тебе нужно побыть наедине с женой и сыном, а мне тем временем… — Дастин громко закашлялся, чтобы скрыть смущение. — У меня, видишь ли, созрели грандиозные планы, и многое предстоит сделать для их воплощения. Потому-то я и дергаюсь, как марионетка на ниточках, — вы с Арианой успели это заметить. Мне представляется, что лучший выход — вернуться в Тайрхем и попытаться взять все дела под свой контроль.

— Я понимаю. Быть может, так действительно будет лучше для тебя. Но помни, что ты всегда желанный гость в нашем доме и можешь оставаться здесь, сколько твоей душе угодно. — Трентон положил руки на плечи брата, пытаясь подобрать нужные слова. — Дастин, ты, как никто другой в этом мире, хорошо знаешь, что я практически ни во что не верил, пока не встретил Ариану. А теперь я верю в любовь и даже в вечную жизнь. А уж если был побежден такой закоренелый циник, как я, то для тебя уж точно не потеряна надежда.

— Спасибо, Трент, — ответил Дастин, крепко пожимая руку брата. — Но слишком долгое ожидание очень скоро превращается в нечто большее, чем неуверенность. Как говорит твоя жена, я очень нетерпелив и беспрерывно ищу, чему бы бросить вызов. И это она называет семейной чертой Кингсли.

— Да, но награда, может быть, стоит того, чтобы ее дождаться, — улыбнулся Трентон. Взгляд Дастина мгновенно потеплел.

— Если говорить о тебе и Ариане, дорогой брат, то тут любой отпетый циник поверит в чудеса, — сказал Дастин, задумчиво приподнимая бровь. — Если б только я смог поверить, что желания иногда исполняются!

За многие мили от Спрейстона, глядя из окна квартиры Гордона в Суффолке, Николь размышляла почти на ту же тему, но совершенно по другим причинам. Глаза девушки были полны слез, в руке ее был зажат филигранной работы амулет. Взор Николь устремился в безбрежную звездную бездну.

— Мамочка, я боюсь, — шептала Николь. — Я очень боюсь. Отец — замечательный человек, и он для меня все в этом мире. Не знаю, как я буду жить, если потеряю его. — Николь нервно облизнула кончиком языка пересохшие губы. — Ты слышишь меня, мамочка? Я желаю благополучия отцу и себе. Если я могу воспользоваться волшебной силой этого амулета, то я хочу сделать это прямо сейчас. Пожалуйста… — Голос Николь задрожал, кулачок еще крепче сжал изящный кусочек серебра. — Прошу, пусть это мое желание исполнится!