Обольститель

Глава 2

— Пойми, Ники, это не жизнь. Ни для меня, ни для тебя. — Ник Олдридж отвернулся от окна и медленно прошел на середину комнаты. — Мне не следовало слушать тебя, впрочем, как и Салли. Теперь я заперт в этой проклятой лондонской гостинице, точно крыса в мышеловке. И Бог весть, сколько это продлится. А все ты и твой безумный план.

— Он вовсе не безумный, папочка, — раздался приглушенный голос Николь из-за натянутого в углу одеяла, выполнявшего роль ширмы. Она вышла из своего укрытия, заканчивая одеваться. — Пущенные нами слухи прекрасно сработали. Теперь все знают, что во время последних скачек ты повредил ногу и теперь лечишься в Глазго у своих родственников.

— У нас нет родственников в Глазго.

Озорные искорки в глазах Николь стали ярче.

— А кому об этом известно? К тому же у мамы была кузина шотландка или даже две кузины. Именно поэтому мы с Салли выбрали Шотландию — самая правдоподобная версия. И потом, это достаточно далеко, чтобы удержать на расстоянии твоих преследователей. В конце концов, ты для них безвреден, если находишься вне Англии. — Николь взглянула на себя в зеркало, и искорки в ее глазах погасли. — А вот это уже совершенно неправдоподобно! Да что там! Просто невозможно.

— Что невозможно? — переспросил отец, продолжая мерить шагами комнату.

— Я в этом наряде. Смотрю — и чувствую себя абсолютной дурой.

Ник взглянул на дочь и вдруг резко остановился. В глазах его вспыхнул странный огонек.

— Боже мой, Ники! Мне показалось… ты похожа… — Его голос прервался.

— Что, ужасно, да? — вздохнула Николь. — Так ведь выбирать-то приходится только между этим платьем да еще бежевым. Если бы не боязнь быть узнанной, мне бы и в голову не пришло заниматься подобной чепухой. Честно говоря, я не понимаю, почему женщины обязательно должны носить платья, — она приподняла бледно-желтый подол и с отвращением посмотрела на многочисленные складки нижних юбок. — На все эти туалеты уходит не меньше часа, после чего ты совершенно выматываешься и уже не в силах ни двигаться, ни дышать. К тому же это все настолько громоздко, что и присесть-то трудно. — Тяжело вздохнув, Николь опустила подол юбки. — Как я была бы рада вновь надеть свои любимые бриджи!

Ник наконец-то обрел дар речи:

— Проказница, а ты знаешь, что очень красива? В этом платье ты похожа на свою мать.

Николь посмотрела на отца с недоверием.

— Папа, мне кажется, что неделя затворничества отрицательно повлияла на твое зрение. Мама была настоящая леди — изящная, хрупкая.

— И ты станешь такой же! Ах, если бы Алисия была жива и могла тебя сейчас видеть! — Ник почувствовал комок в горле. — Ты многое взяла от нее — живость ума, любовь к чтению и эту поразительную манеру держаться. Ну а я слишком груб и неотесан, чтобы обучить тебя хорошим манерам и привить умение держаться в обществе. Я всегда надеялся, что этим займется Алисия.

Услышав, как задрожал голос отца, Николь тут же подошла к нему и взяла за руку.

— Папа, не надо, — тихо сказала она. — Никто, кроме меня самой, не виноват в том, какой я стала. Я, и ты сам это прекрасно помнишь, стала интересоваться лошадьми, как только научилась ходить. Маме, правда, удавалось заинтересовать меня учебой, но лишь дело доходило до чисто женских занятий, я тут же убегала на конюшни. Так что как женщина я совершенно безнадежна.

— Просто ты еще ребенок.

— Нет, когда умерла мама, мне уже было тринадцать лет. Но и задолго до этого она не раз говорила, что я вылитый Ник Олдридж.

Скорбное выражение исчезло с лица Ника, и он вполголоса проговорил:

— Алисия была поразительно терпимой. Ведь моя работа не давала ей возможности жить привычной для нее жизнью.

— Дорогой отец, просто мама очень любила тебя, так же как и ты ее. — Николь прильнула к отцу и поцеловала его в щеку.

— Алисия гордилась бы тем, какой красавицей ты стала. И она хотела, чтобы я заботился о твоем будущем.

— Прекрасно. — Николь вернулась к окну. — Позаботишься в свое время. Но прежде мы должны подумать о твоем.

Губы Ника задрожали, но он сдержал себя.

— Думаю, тебе следует распустить волосы, — сказал он, указывая на копну темных волос дочери, ловко заплетенных в косу, но мало похожую на прическу, которую обычно носят дамы. — Или уж постарайся как-нибудь уложить косу, как это делают другие женщины.

— Хорошенькое дело — постарайся! — воскликнула Николь. — Уже почти смеркается. К тому времени, как я закончу приводить себя в порядок, все газетные киоски закроются. Интересно, стоит ли так мучиться, чтобы просто принести газету, в которой наверняка не будет интересных предложений работы?

— Будет у тебя работа, Проказница, — успокоил Ник.

— Надеюсь, это произойдет до того, как мы исчерпаем свои скудные запасы, — отозвалась Николь, покусывая нижнюю губу. — Если бы мы отправились в Ист-Энд, как я предлагала, мы сэкономили бы половину того, что тратим на эту комнату. Еще есть время пере…

— Нет, — резко прервал дочь Ник. — Я и так беспокоюсь всякий раз, когда ты выходишь одна. По крайней мере мы живем в приличном районе, а не в грязном пригороде, где полно пьяниц и бандитов, которые бог знает что могут с тобой сделать, стоит только шагнуть за порог! — Ник содрогнулся. — Нет, Николь, мы останемся здесь до тех пор, пока ты не найдешь работу.

Николь уловила в голосе отца хорошо знакомые властные нотки и тотчас уступила. Затем она распустила волосы и встряхнула ими.

— В таком случае мне лучше поскорее закончить процедуру одевания и принести сегодняшний номер «Газетт».

После двух часов скитаний по улицам у Николь было столько же шансов найти нужную газету, сколько и в начале ее похода. Все газетные киоски вскоре закрылись. Николь остановилась на набережной, и под ложечкой у нее засосало: желудок напоминал о том, что девушка ничего не ела с самого утра. А ведь в этот поздний час Николь не сможет купить еды. У них с отцом осталось лишь полбуханки хлеба да кусочек копченой свинины, вряд ли этого хватит до завтра.

Что же делать?

Николь неуверенно направилась к тротуару и, чтобы успокоиться, попыталась сделать глубокий вдох, но это ей не удалось из-за туго затянутого корсета. У Николь тут же закружилась голова, и она, пытаясь прийти в себя, ухватилась за ближайший фонарный столб. Между тем вечер вступал в свои права, мимо девушки неслись экипажи, проходило множество элегантно одетых людей. План Николь грозил провалиться, если она вдруг упадет в обморок.

Невыносимо тесный корсет и высокий воротник платья, казалось, задались целью задушить ее.

«Нет, — собрав остатки мужества, приказала себе Николь. — Ты не имеешь права рисковать, привлекая к себе внимание».

Она огляделась, ища глазами уединенное местечко на берегу Темзы. Почти бессознательно девушка направилась к пешеходной дорожке, протянувшейся вдоль реки.

К счастью, Николь вскоре наткнулась на уединенную свободную скамейку за мраморной статуей. Девушка опустилась на нее, пытаясь прийти в себя.

«Черт бы побрал этот проклятый корсет! — негодовала Николь. — Никогда больше не надену эти смертельные удавки».

Плотные ряды деревьев надежно скрывали девушку от взоров гуляющей публики. Чувствуя себя в безопасности, Николь немного успокоилась и попыталась найти выход из создавшегося положения. Ей необходимо было восстановить силы, а при отсутствии еды этому мог способствовать хотя бы недолгий отдых. Запрокинув голову, Николь уставилась в небо и принялась наблюдать за звездами, горящими в темной вышине. Ночь всегда казалась ей волшебством. Даже хаос конюшен замирал с наступлением темноты, и все кругом словно замедляло свой ход, проникаясь благоговением перед воцарением ночи.

Обычно вечерами мать усаживала маленькую Николь к себе на колени и рассказывала ей истории — чудные волшебные сказки, заставлявшие сердечко девочки трепетать и будоражившие ее воображение. Николь ловила каждое слово, зачастую дрожала от страха, простодушно полагая, что все это могло происходить на самом деле. У Алисии Олдридж в этом смысле было огромное преимущество перед другими — она сама глубоко верила в то, о чем рассказывала дочери. При этом воспоминании на губах Николь появилась слабая улыбка.

« — А знаешь, что такое звезды, Ники? — Николь показалось, что она слышит голос матери. — Они — частички света, который посылают нам волшебные феи счастья. Это случается в особенные ночи и только для некоторых людей, потому что не все способны их видеть и проникнуться их волшебством.

— А в чем их волшебство, мамочка? — спрашивала Николь. — А я отношусь к этим людям?

Мать улыбалась загадочной улыбкой.

— Разумеется. И помни: всякий раз, когда ты видишь звезды, ты можешь что-нибудь очень-очень сильно пожелать, и твое желание обязательно исполнится.

— Правда, мамочка?

— Правда, любовь моя».

Две слезинки скатились по щекам Николь, и она обхватила себя руками. Стояла одна из тех ночей, о которых ей рассказывала мать: теплая, благоухающая, пахнущая весенними почками. Размечтавшись, Николь остановила взгляд на звезде, которая, казалось, манила ее к себе. Это была не самая большая и даже не самая яркая звезда на небе. Но было что-то очень необычное в ее сиянии, словно звезда пыталась удержать внимание Николь.

— Я надеюсь, мамочка, — едва шевеля губами, прошептала Николь, — на подаренный тобою амулет. Благодаря тебе, я все еще верю в него!

У Николь перехватило дыхание, и слезы вновь потекли по бледным щекам.

— Могу я предложить свою помощь? — Звук приятного мужского голоса заставил Николь похолодеть, мысли ее мгновенно вернулись к реальности. Ее заметили! Надо бежать. Медленно подвинувшись к краю скамейки, Николь мысленно прикинула расстояние до дороги, готовая в любую минуту стрелой броситься прочь.

— Не убегайте! И не пугайтесь. Я не намерен обидеть вас.

Крепкая ладонь легла на руку Николь, и скамейка слегка покачнулась, когда неожиданный собеседник опустился на нее рядом с девушкой.

— А я и не испугалась, — опустив подбородок, услышала свой голос Николь. — Я… — Николь замолчала.

— Я видел, что вам нехорошо. Когда вы направились к деревьям, вы были бледны как полотно.

— Я чувствую себя превосходно, — ответила Николь, уставившись на лакированные ботинки незнакомца. — Я лучше пойду.

Но незнакомец удержал Николь, и вдруг она ощутила в своей руке носовой платок.

— Вот, возьмите. Мне говорили, что это прекрасно осушает женские слезы.

Николь подняла глаза, слегка задетая иронией, прозвучавшей в чуть хрипловатом голосе незнакомца. У нее вновь перехватило дыхание, но на сей раз не тесный корсет был тому причиной.

Рядом с Николь сидел красавец, каких ей не приходилось прежде встречать. Несомненно, это был человек из высшего света, и свидетельствовал об этом не только элегантный вечерний костюм, но и четкий прямой подбородок, патрицианский нос, выдающий настоящего аристократа, густые черные волосы, обрамляющие широкий лоб, и такие же черные брови над глазами цвета полуночи. Глаза эти изучали сейчас Николь взглядом опытного мужчины, знающего толк в женщинах.

Его голос звучал искренне, а доброжелательность была очевидной даже для такой неискушенной девушки, как Николь. Она видела это и в улыбке незнакомца, и в сиянии глаз, и в слегка приподнятых бровях. Впервые в жизни Николь была благодарна судьбе, что на ней платье, а не костюм для верховой езды.

— Вы слишком прекрасны, чтобы плакать, — проговорил мужчина, отбирая у Николь платок и вытирая им щеки девушки. — Вы слишком прекрасны, чтобы бродить по ночному Лондону в одиночестве. Куда вы держали путь?

Николь вздохнула, не зная, что отвечать.

— Как вас зовут?

— Что? — растерянно заморгала Николь.

— Ваше имя, — подсказал незнакомец. — Должно же у вас быть имя!

— Ах да, конечно!.. Меня зовут Николь.

Мужчина улыбнулся, а Николь задалась вопросом, как часто у человека может перехватывать дыхание.

— Николь… — повторил незнакомец. — Имя вам чудесно подходит — звучное и нежное. А фамилия у вас есть?

Вопрос тут же вывел Николь из состояния мечтательного транса.

— Я должна идти. — Она стремительно встала. — Я и так ушла слишком надолго.

Изумленные глаза цвета полуночи сузились.

— Ушли? От кого? — спросил незнакомец, быстро взглянув на левую руку Николь. — От мужа?

Девушка невольно улыбнулась тревожной интонации его голоса.

— Не хочу вас разочаровывать, но я не замужем.

— Разочаровывать? Au contraire[2], моя загадочная незнакомка, я просто в восторге, — отвечал он и, ухватив Николь за запястье, нежно погладил ее ладонь. — Сядьте. Всего лишь на несколько минут. Пока краска не вернется на ваши щеки.

Николь уступила:

— Ну хорошо.

— Поскольку сегодня вечером мы обмениваемся лишь именами, то спешу сообщить: меня зовут Дастин.

— Привет, Дастин.

Он усмехнулся.

— Привет, Николь. — Дастин нащупал пульс на ее руке. — Почему вы плакали? Из-за мужчины? Если так, назовите мне его имя, и я переломаю ему кости.

Николь ощутила невольную дрожь от его горячего прикосновения.

— Нет, дело вовсе не в мужчине. Скорее, во всем виноваты воспоминания.

— Печальные воспоминания?

— Да нет, напротив, счастливые, — сказала Николь. — Я думала о своей матери.

— Вы ее потеряли. — В голосе собеседника звучал не вопрос, а утверждение, от чего глаза Николь удивленно расширились.

— Не смотрите так ошеломленно, — ответил Дастин на невысказанную мысль Николь. — Мне самому пришлось пережить то же самое.

— Понимаю. — Николь склонила голову. — А что вы здесь делаете? — вырвался у нее невольный вопрос. Дастин еле заметно улыбнулся:

— Вообще или в частности?

— Я имею в виду здесь, на берегу реки… и в одиночестве.

— Неужели моя прогулка в одиночестве вызывает у вас удивление?

— Для такого мужчины, как вы? Да.

— Мужчины, как я, — повторил Дастин. — А что это значит?

— Это значит, что вы красивы, хорошо воспитаны и обезоруживающе обаятельны. А если учесть, что сейчас в Лондоне пик сезона, то тем более удивительно, почему вы не на балу или приеме, не в окружении пылких, обожающих вас женщин, а бродите в одиночестве вдоль Темзы.

Темные брови Дастина выгнулись дугой.

— Я польщен. Я ошеломлен. Вы всегда такая непосредственная?

Николь задумалась над его вопросом, но лишь на мгновение.

— Думаю, да.

— Прекрасно, в таком случае я тоже буду откровенен. Меня действительно приглашают на светские рауты, о которых вы говорите. Но уже давно сама мысль посетить еще один подобный вечер повергает меня в дрожь. Холод и пустота! Так что я предпочитаю подобному времяпрепровождению одинокие прогулки по берегам Темзы. Вы шокированы?

Николь внимательно вгляделась в лицо Дастина и покачала головой:

— Вообще-то нет.

Дастин наклонился вперед и поправил локон Николь, упавший ей на лоб.

— Так от чего, скажите, вы чуть было не упали в обморок?

— Думаю, от переутомления. Я не спала несколько ночей. У меня есть одна важная проблема.

— Вижу, — сказал Дастин. — А вы не хотите поделиться со мной своей проблемой? Возможно, я сумел бы помочь.

— Боюсь, это вам не по силам, — вздохнула Николь. — Не можете же вы в самом деле изменить прошлое и попытаться исправить жизнь к лучшему!

— И только-то?

Дастин всем своим видом призывал Николь к откровенности, и девушка откликнулась на его молчаливый призыв.

— Порой мне кажется, что у меня недостаточно сил преодолеть бесконечные жизненные препятствия.

Улыбка сошла с лица Дастина.

— Мне думается, вы себя недооцениваете, — ответил он, — Как говорил мне один очень авторитетный человек, как только заходишь в тупик, тут же появляется решение проблемы. Таким образом, факт, что вы достигли крайней точки, явно указывает на то, что ответ вот-вот появится.

Николь уставилась на Дастина, пораженная его уверенностью.

— Это что, какой-то закон природы?

— Так мне сказали. — Дастин провел указательным пальцем по щеке Николь, — Позвольте мне помочь вам.

— Не могу. — Николь осторожно отодвинулась, понимая, что не должна принимать его предложения.

— По крайней мере позвольте мне отвезти вас домой.

— Нет. Это… далеко.

— Мой экипаж стоит как раз за этими деревьями. Кучер доставит вас, куда вы пожелаете.

— Нет.

— Ну хорошо, тогда я сам провожу вас домой. — И, предупреждая возражения с ее стороны, тут же добавил: — Пусть это будет даже в Африке — мне все равно.

— Дастин, я прошу вас, не делайте этого! — воскликнула Николь.

В ответ он посмотрел на нее так, что ей показалось, будто он видит ее насквозь.

— В таком случае у меня есть одна последняя просьба. Прощальный поцелуй.

— Что?! — У бедняжки от неожиданности душа ушла в пятки. Она отказывалась верить собственным ушам.

— Готов поспорить, у вас не слишком большой опыт общения с мужчинами.

— Если вы имеете в виду романтические отношения, то это сущая правда.

— Нетрудно догадаться. Вы слишком непосредственны, чтобы можно было предположить обратное. — Дастин нежно обнял Николь. — Если я пообещаю, что немедленно отпущу вас, не задавая более никаких вопросов, можно мне поцеловать вас, Николь?

Она в замешательстве посмотрела на него.

— Понимаю, что мое предложение — совершенно возмутительное и неприличное, но тем не менее я хочу, чтобы вы сказали «да», — продолжал настаивать он.

— Да, — услышала Николь собственный шепот. Ласково приподняв ладонями лицо девушки, Дастин наклонил голову и медленно и чрезвычайно нежно поцеловал ее.

Николь вздохнула и бессознательно потянулась к Дастину, чтобы лучше почувствовать дивное прикосновение его губ.

А он в ответ принялся целовать ее все более и более страстно. Охваченная неведомым ей прежде чувством, Николь издала слабый стон, задрожав всем телом. Дастин медленно поднял голову.

— Где ты живешь?

Николь, опомнившись, вскочила на ноги.

— Мне нужно идти. Немедленно.

— Прошу, скажи только, где ты живешь.

— Не задавай мне больше никаких вопросов, — чуть подавшись назад, решительно сказала Николь. — Ты же обещал, если помнишь.

— Как же я найду тебя? — Дастину хотелось закричать, но он обуздал себя. — Я не желаю тебя терять!

— Это невозможно, — подобрав подол платья, ответила Николь. Она молила Бога лишь об одном — чтобы непривычный женский наряд не помешал ей спешно ретироваться. — Спасибо за добрые слова, Дастин. Спокойной ночи!

И Николь мгновенно скрылась в темноте.

— Надеюсь, что хоть этот номер «Газетт» даст какие-то результаты, — пробормотала Николь, бросаясь в кресло и разворачивая газету. — Если учесть то, как он мне достался, обязательно даст.

Нахмурившийся Ник Олдридж почесал затылок.

— Я страшно за тебя беспокоился. В следующий раз не рви в карьер, точно молодая ретивая кобылка, не проверив, можешь ли ты достать здесь то, что нужно, — и прежде всего в гостинице, на стойке портье.

— Ретивая кобылка? Ты говоришь совсем как Салли, — отозвалась Николь, пробегая глазами раздел объявлений. — Но в данном случае ты прав. Я поступила глупо.

— Слава Богу, что с тобой ничего не случилось.

Николь почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, и тут же попыталась скрыть смущение.

— Мне никогда и в голову не приходило спросить у портье, есть ли у него газеты, — как можно более спокойно ответила она и вдруг завопила, чуть не до смерти перепугав Ника: — Папа! Ты только посмотри!

Сунув газету в руки отца, Николь ткнула пальцем в первый и самый большой раздел частных объявлений.

«Нику Олдриджу: Поскольку я не смог установить вашего точного местонахождения, чтобы поговорить с глазу на глаз, надеюсь разыскать вас путем частных объявлений. Если вы в настоящий момент читаете „Газетт“, немедленно приезжайте в замок Тайрхем, графство Суррей, для обсуждения чрезвычайно выгодного для вас контракта.

Маркиз Тайрхем».

Пробормотав что-то нечленораздельное, Ник схватил газету, несколько раз прочитал объявление, потом поднял голову.

— Лорд Тайрхем — один из лучших коннозаводчиков в Англии.

— И наездников, — добавила Николь. — Я бесчисленное множество раз слышала это имя. — Николь нахмурилась. — Очевидно, он поместил это объявление, прежде чем до него дошло известие о твоей травме. Интересно, что побудило его так поступить?

— Это не случайное совпадение, — сказал Ник, помрачнев еще больше. — В последнее время Тайрхему не везло с жокеями. Я думаю, он считает, что они были просто неудачниками. Но это не так. Например, один из них, Альбертс, получал деньги от тех же подонков, что пытались подкупить и шантажировать меня.

— Он намеренно проиграл скачки?

— Точно. Маркиз же, я уверен, так этого и не понял.

— Тем более для Тайрхема ты — идеальная кандидатура, — заявила Николь. — Ты не только лучший в Англии жокей, но еще и самый порядочный из всех.

— Проклятие! — Ник бросил газету. — Этим летом лошади Тайрхема будут первыми претендентами на всех скачках в Эпсоме, Гудвуде, Ньюмаркете в июле. Как же я могу упустить такую возможность? — Ник схватился руками за голову. — Клянусь, я бы рискнул и всплыл на поверхность, если бы не боялся, что эти мерзавцы могут причинить тебе какое-либо зло.

— Позволь мне все же ответить на объявление, отец!

— Ники, ты что, не в своем уме? — опешил Олдридж. — Что ты скажешь этому человеку? Что ты и есть Ник Олдридж?

— Разумеется, нет, — ответила Николь, сплетя пальцы рук и положив на них подбородок. — Я скажу ему правду.

— Правду?

Николь усмехнулась.

— Ну-у-у, немного разбавлю правду деталями, которые мы с Салли придумали. Кое-какие слухи наверняка уже дошли до ушей лорда Тайрхема и, следовательно, опрокинули его надежды воспользоваться твоими услугами в ближайшем будущем. — Она помолчала. — Значит, так. Я поеду в Суррей и поговорю с маркизом. Я скажу ему, что пятнадцать лет училась у Ника Олдриджа, что у нас с ним великолепные отношения, что от него я знаю о лошадях все. А это, собственно говоря, уже чистейшая правда.

— Понятно. И, принимая в расчет дружбу, которая, очевидно, связывает тебя с Олдриджем, старина Ник должен был сообщить тебе о месте своего пребывания. А тебе не приходило в голову, что придется поделиться этой информацией с маркизом?

Улыбка слетела с губ Николь, но тут же вернулась на место.

— Лорд Тайрхем не потребует от меня этой информации. Он поймет, что для восстановления сил тебе необходимы отдых и уединение. Я уклонюсь от его расспросов, предложив ему временно заменить тебя. — Николь все больше оживлялась. — Я только что придумала великолепный план! Я приеду в Тайрхем с твоей запиской к маркизу, где будет говориться, что ты посылаешь меня вместо себя, пока не будешь в состоянии приехать сам. В записке ты красочно распишешь мои поразительные способности по части обращения с лошадьми.

Ник от всей души расхохотался:

— А вот сейчас ты не только похожа на свою мать, но и говоришь точно как она — та же сообразительность и то же удивительное воображение. Помнишь, как она умела на ходу придумывать всякие необыкновенные истории?

— Помню, — печально улыбнулась Николь. — И каждая ее история звучала совершенно правдоподобно.

Взгляд Николь упал на ночной столик, где лежал дорогой ее сердцу амулет.

Дастин! Где он сейчас? Пошел ли он за нею следом или же, посчитав их встречу заурядным происшествием, вернулся в тот сверкающий мир, к которому принадлежит?

Николь быстро отогнала бередящее душу воспоминание.

— Ники! — Голос отца вернул Николь к действительности. — О чем ты сейчас думаешь?

— Я подумала, — ответила Николь, — что, может быть, унаследовала мамину склонность к причудливым фантазиям, но, кроме того, от тебя я унаследовала еще и чисто мужское здравомыслие и решительность. — Как бы в подтверждение своих слов Николь подалась вперед. — Я смогу это сделать, папа. Знаю, что смогу. Прочитав твое письмо, маркиз мне не откажет. Поначалу, возможно, немного поартачится, но потом обязательно согласится. В конце концов это же только на время, к тому же я — твой близкий друг. — Николь затаила дыхание. — Папа, ну прошу тебя!

Ник промычал что-то, не в силах решиться.

— Кроме того, я унаследовала и твою волю, — мягко добавила Николь. — Я совсем не слабохарактерная, к тому же полна сил. Я выносливая и здоровая. И, по твоим же собственным словам, я хороший наездник. Необыкновенный наездник — ты сам так говорил, — сказала Николь, сжав руку отца. — Ты всегда заботился обо мне. Позволь и мне в свою очередь позаботиться о тебе.

— Ладно, Проказница, — вздохнул Ник, — Одевайся парнем и поезжай в Тайрхем. Но, Николь… — Ник стиснул зубы. — Я не позволю всему этому продолжаться дольше июня. Ради нас обоих.

— Ты думаешь об июльских состязаниях.

— Да, я не сомневаюсь, что ты могла бы принять участие и в них, но ведь это немыслимо, что ты будешь снимать квартиру с каким-нибудь жокеем-мужчиной!

— Да, конечно, — вспыхнула Николь. — Ну, хорошо, значит, до конца июня. К тому времени эти мерзавцы подыщут себе другую жертву.

— И к тому времени ты окончательно сведешь с ума несчастного, ничего не подозревающего маркиза Тайрхема — нежно улыбнувшись, подхватил Ник.

— Не исключено, — согласилась Николь, — Папа, а что еще ты знаешь о лорде Тайрхеме?

— Я наблюдал за ним только издалека, — пожал плечами Ник. — Должен сказать, что он очень привлекательный мужчина лет тридцати. И, насколько я слышал, пользуется большим успехом у женщин.

— Приятно слышать, — пробормотала Николь. — Он, несомненно, чванливый, самонадеянный и самовлюбленный тип.

— Призови звезду твоей удачи, чтобы он принял тебя за мужчину, — усмехнулся Ник.

— Звезда моей удачи… — повторила Николь, не в силах избавиться от воспоминания, которое эти слова в ней пробудили. — Папа, если я действительно везучая, возможно, она мне и поможет.