Обратный отсчет

1

Четверг, 29 февраля

13 час. 8 мин. (до взрыва 3 часа 52 минуты)

Лейтенант Соболев Деду нравился. Конечно, он был не из тех, кого в свое время готовил Дед, и уж, разумеется, ни с кем из его ребят, из восемнадцати, лейтенанта сравнивать было нельзя. Но с ними вообще никого сравнивать нельзя: они были самыми лучшими, и вряд ли какая спецслужба мира имела такой уровень подготовки, разве только в кино. Эх, растерять таких парней… Нет, лейтенант Соболев был другим. О ком говорят «яйцеголовый», толковый мальчишка, помешанный на электронике, пришел прямо из вуза. Что-то он там подрабатывал на стороне, что-то кому-то мастерил. Ну не пропадать же таланту при наших-то окладах… Но когда дело касалось работы, хрупкий домашний мальчик (каждому, как говорится, свое) с несползающей с физиономии светлой, радостной улыбкой преображался, прямо шаман… И несмотря на возраст, авторитет у Соболя среди своих, яйцеголовых, был непререкаем. Да, Дед явно симпатизировал лейтенанту Соболеву, и сейчас, слушая его доклад относительно анализа пленки с записью, Дед лишь кивал головой и думал: «Молодец, Соболь, поможешь отыскать „заячьи уши“, я не я, но представлю тебя на старлея, пацан…»

А картинка, нарисованная Соболевым, хотя и была четкой, но общую ситуацию лишь запутывала. Правда, может быть, не запутывала, а просто делала иной?

— Они применяли частотный резонатор, — говорил Соболев, — очень качественный, поэтому нет электронной искусственности голоса. Просто все голоса на пленке — другие… Есть фон, голоса, на заднике. Если покопаться в этой части спектра, нарезать частотку, можно что-нибудь оттуда выудить…

— Выуди, военный, — кивнул Дед.

— Но, как мне кажется, вопрос ставится по-иному — зачем им в принципе применять столь дорогостоящее оборудование? Там все комар носа не подточит, до оригинала голосов не докопаться, в лучшем случае можно выдать несколько приемлемых версий. Фразы — все самые общие, нет даже слов-паразитов, за которые можно было бы зацепиться. И если мы будем дальше копать в этом направлении, мне кажется, мы заблудимся…

— Верно, — согласился Дед.

— Поэтому главный вопрос остается прежним — зачем им все это надо было в принципе?

«И здесь ты прав, — подумал Дед. — Слишком много электроники, дискета, вот теперь твой дурацкий резонатор. Они разбили всю операцию на этапы. Очень грамотно, но как там было с бритвой этого средневекового монаха-философа — не создавайте новых сущностей… Они просто играют с нами в электронику, почему-то это им необходимо. Зачем нужна дискета? Ведь можно было просто сообщить код отключения бомбы, когда все было бы закончено. Хорошо, мы бы потребовали от них гарантий, но имелась масса способов все сделать по-другому. А они после каждого этапа операции что-то выдают нам, словно их к этому принуждают… Словно они связаны обязательствами или дали какие-то гарантии. Кому и какие? Вот, наверное, это и есть главный вопрос — КОМУ и КАКИЕ? Так что давай, Соболь, отыскивай в этих телефонных помехах „заячьи уши“, а уж за мной не постоит…»

— Соболь, — проговорил Дед, — поработай-ка с голосами, на этом, как ты называешь…

— Заднике? Заднем плане?

— Именно. Что-то там, какая-то интонация…

— Я понял. Придется резать частоту совсем понемножку, мне понадобится время…

— Нет, Соболь, — перебил его Дед, — время — это как раз то, чего у нас с тобой нет. К сожалению, совсем нет.

— С нами играют в какую-то другую игру?

— Военный… Ты об этом резонаторе… Кто еще о нем знает?

— Никто.

— Хорошо. Пусть пока все так и остается.

— Так точно.

— И еще… Мне надо сделать несколько звоночков, и я хотел бы оставить эти разговоры на память. Только без заглушек и прочее…

Лейтенант Соболев какое-то время внимательно смотрел на Деда, потом весело отрапортовал:

— Так точно. Комар носа не подточит.

Через некоторое время Дед сделал несколько звонков, исправно записанных Соболевской аппаратурой, внесенной прямо в кабинет Деда. Звонки были достаточно нейтральными, но в принципе могли интересовать Деда в связи с происходящими событиями. Затем он по громкой связи вызвал лейтенанта Соболева, давая ему официальный отбой.

— Все, я закончил, уноси свою технику.

Через минуту, максимум полторы, лейтенант Соболев отключит записывающую аппаратуру, но Дед имеет прямую связь, и этого времени ему хватит. Он дал официальный отбой, и теперь у него частный разговор со старым боевым товарищем. Дед симпатизировал лейтенанту Соболеву, что не исключало возможности его вербовки кем угодно. А сейчас требовалась особая осторожность. Потому что если совсем еще смутные догадки Деда сложатся во что-то большее…

Дед звонил в Генеральный штаб. Гудки, потом трубку сняли:

— Приемная генерала армии Панкратова. Майор Максимов слушает…

Только что лейтенант Соболев отключил свою аппаратуру, но Дед уже все успел. И теперь его действительно ожидает приятный разговор со старым боевым товарищем.

— Здравствуй, сынок, — мягко проговорил Дед в телефонную трубку. — Узнал… И я рад. Да все у нас по-старому — осень боевых генералов. Как там хозяин? Разнесло по разным кабинетам… Ладно, давай Панкратова.

2

Четверг, 29 февраля

13 час. 42 мин. (до взрыва 3 часа 18 минут)

Кордон на дороге они увидели сразу, как только проехали Московскую окружную.

«Ну если это по нашу душу, — успел подумать Ворон, — то Дед прав и действительно происходит что-то странное». В связи с участившимися yгрозами терактов почти на всех выездах из Москвы дежурил ОМОН и за стеклянными будками постов ГАИ прятался армейский БТР. Но здесь было нечто большее, и Ворону хватило одного взгляда, чтобы понять это. Помимо двух милицейских «фордов», готовых в любую минуту перекрыть шоссе, Игнат заметил выглядывающую из-за БТРа такую же черную «Волгу», только с военными номерами, но еще более странным было другое — чуть поодаль стоял характерный «уазик», и Ворон прекрасно знал, что это за автомобиль. Именно в таких «уазиках» конвоировали заключенных. И еще: небольшой и внезапный снегопад закончился минут двадцать назад, но в отличие от БТРа, присыпанного свежими белыми хлопьями, и «Волга» и «уазик» были абсолютно чистыми и сверкали в лучах снова выглянувшего солнца. Хотя, конечно, это может ничего не значить: кто-то следит за вверенной техникой, а кто-то нет. «Заячьи уши» следят? Что за глупость, не могли же чечены купить ментов и военных прямо в столице России? А?! И при чем здесь «уазик»?

— Гринев, не останавливаться, — проговорил Игнат.

Но милицейский «форд» сопровождения, следующий впереди, уже встал.

— Какого хера эти мудаки остановились? — проворчал Рябчик.

К ним неспешно подошел омоновец в черной форме, рука его покоилась на газовой трубке укороченного милицейского «Калашникова».

Рябчик приоткрыл окно.

— Военный, у меня нет времени, — проговорил он, указывая на спецпропуск, прикрепленный к лобовому стеклу, — мухой мне старшего…

Омоновец ухмыльнулся, потом, скрипя сапогами по свежевыпавшему снегу, не спеша двинулся к группе автоматчиков из четырех человек. Что-то сказал им. Повисшая секундная пауза показалась мучительно долгой — Стилет смотрел на часы и видел, как убегает время, их драгоценное время, быть может, последнее для трехсот человек, кружащих сейчас в небе над Москвой. Автоматчики неспешно двинулись к их машине, остановились, потом от группы отделился человек в такой же черной форме при погонах капитана. Подошел, отдал честь:

— Капитан Приходько, сводный отряд…

— Военный, — нетерпеливо перебил его Рябчик, — у меня «зеленый коридор». — Он указал глазами на пропуск, одновременно быстро раскрыл и закрыл удостоверение. Несмотря на все перемены, давняя тихая вражда между двумя ведомствами так и не прекратилась. Но с чего бы ментам вмешиваться в это дело? Дело дрянь, и плюсов здесь не наберешь. — Отведи своих людей и разблокируй мне путь.

Омоновец какое-то время пристально смотрел на Рябчика, и опять пара секунд показалась Стилету вечностью, потом заглянул в глубь автомобиля. Его глаза встретились с глазами Стилета, и омоновец быстро перевел взгляд на Зелимхана. Тот сидел опустив голову.

— Не торопитесь, капитан. — Омоновец кивнул Рябчику и посмотрел на будку ГАИ, где за припорошенным снегом БТРом пряталась черная «Волга».

— Военный, — спокойно проговорил Рябчик, — я выполняю спецпрограмму, и за каждую минуту простоя ты ответишь собственной жопой. Ты, лично, персонально, и я тебе в этом сильно помогу. Ты понял меня?

— А мать вашу, разбирайтесь меж собой, — пробурчал омоновец. Потом неожиданно улыбнулся Рябчику:

— Спокойно, капитан, я только выполняю приказ. — Он снова бросил взгляд на пост ГАИ — к ним шла другая группа в маскировочной форме без всяких нашивок. — У них тоже спецпрограмма, капитан. Я сейчас отведу своих людей. Разбирайтесь сами.

— Рябчик, происходит какая-то лажа, — тихо проговорил Стилет.

— По-моему, это братишки-военные. Коллеги, стало быть. Ишь, в масках, серьезная работа.

— Приготовься. — Игнат расстегнул свою брезентовую куртку горноспасателя. После этого пистолет в его руке мог оказаться меньше чем за секунду. — Гринев, и ты тоже. Зажигание. — Потом он повернул голову к Зелимхану и проговорил совершенно спокойным голосом, по даже Рябчика передернуло от этого ледяного тона:

— Я тебя предупредил о резких телодвижениях. Если что ты будешь первым.

— Позаботься о собственной шкуре, братишка, — угрюмо промолвил Зелимхан. — А мне все равно где умирать.

Стилет на мгновение задержал на нем взгляд: чеченец был абсолютно спокоен. Ворон кивнул:

— Гринев, будь готов сдать назад.

— Как юный пионер. — Гринев невесело усмехнулся.

Все же какие-то нашивки у окружающей их группы автоматчиков были. «По одной на брата», — мелькнуло в голове у Игната. Полукруглая нашивка чуть выше левого локтя — ярко горящий факел на фоне раскрытого ястребиного крыла. И еще штриховая полоса — видимо, факел зажегся от удара молнии.

— Так-так, — протянул Рябчик, — армейская элита… Вот это честь.

— Спецы военные, — кивнул Стилет.

— Зелимхан, — весело посмотрел на пленника Рябчик, — а ты звезда. Или, как щас принято говорить, ньюмейкер… — И Рябчик вдруг неожиданно вздохнул:

— Вашу мать… Семь человек. Ворон, ты понимаешь, что происходит?

— Только то, что нас берут под прицел.

— Это я вижу. Детина справа только что дослал патрон в патронник, мать его…

— Ребята серьезно настроены.

— Семь автоматических стволов. А?

— Действуем по расписанию, Рябчик.

— Ох… тяжела и неказиста жизнь российского чекиста…

Рябчик еще больше приоткрыл окно, почти утопив стекло в дверце, и обратился к окружившим их людям:

— Ну, в чем дело, братишки? — Его пальцы постукивали по лобовому стеклу, где находился спецпропуск. — Видите же, что мы не на прогулке.

— А ну, быстро из машины! — проговорил крепкий рыжеватый человек, единственный, чье лицо не было спрятано под вязаным шлемом-маской. — Кто из вас капитан Воронов?

— Ну я, — недовольно сказал Рябчик, — что-то ты резок. С кем имею честь?

— Все, отбой. — Рыжеватый проигнорировал вопрос Рябчика. — У меня приказ вернуть конвоируемого в следственный изолятор.

— Вот как? А у меня приказ доставить его в Чечню.

— Быстро из машины!

Люди в масках, окружившие автомобиль, чуть повели стволами автоматов, как бы давая понять, что эта тема не подлежит обсуждению. Рыжеватый смягчился, он не улыбался, но проговорил более дружелюбно:

— Послушай… братишка… Не заставляй меня применять силу. Не хрена ползать на брюхе перед террористами.

— В воздухе триста человек… И не мне обсуждать приказы.

— А уж ссориться из-за них, — в голосе рыжеватого появились прежние стальные нотки, — и подавно. Ну, выходите! У меня письменный приказ, так что не дрейфь…

Стилет склонился к Рябчику.

— Выходи, — прошептал он, — Рыжий.

Потом он повернулся к Зелимхану:

— Не забудь, что я тебе сказал.

Чеченец усмехнулся, пожав плечами.

— Спокойно. — Рябчик начал открывать дверцу. — Мы выходим. Спо-кой-но. Мы подчиняемся силе.

— Надеюсь, без глупостей, — кивнул рыжеватый, потом он добавил прежним дружелюбным тоном:

— Воронов, много о тебе слышал. Говорят, ты человек благоразумный: я лишь выполняю приказ.

— Да? Любопытно… А мы тут на пикничок собрались. — Рябчик, продолжающий выдавать себя за капитана Воронова, видел, что Стилет уже вышел из «Волги», вслед за ним появился Зелимхан в наручниках. Двое автоматчиков тут же развернули его лицом к машине, заставив согнуться и широко расставить ноги. — Ты б хоть представился, а то некрасиво получается.

— Майор Бондаренко. — Рыжеватый усмехнулся.

— Ну, майор Бондаренко, — грустно повел плечами Рябчик, — представляешь, как мне из-за тебя жопу намылят?

— Бывает, такая служба.

Казалось, Рябчик полностью смирился с происходящим, лишь только поинтересовался:

— А ты что, майор, действуешь на свой страх и риск?

Стилет, безучастно озираясь по сторонам, неспешно к ним приближался.

— Решение менять чеченца принято на самом верху. Как ты понимаешь, мне придется доложить обо всем в подробностях.

— Менять, — бросил майор, — по нему давно пуля плачет… Оборзели, суки, дальше некуда.

— Значит, на свой страх и риск, — подытожил Рябчик.

— Я же сказал, что нет. — Майор наконец скупо улыбнулся. — Сейчас предъявлю…

Вдруг что-то кольнуло сердце майора, какое-то тревожное предчувствие, но он не успел осознать какое.

— А я — да, — прозвучал в воздухе голос Стилета.

Даже Рябчик в очередной раз поразился его скорости. Двое автоматчиков были все еще заняты Зелимханом, четверо вскинули оружие, но было уже поздно. Ключица майора, зажатая в стальной захват, нестерпимо болела, пистолет Стилета вонзился в его подбородок стволом вверх:

— Прикажи им положить оружие, майор.

— Парень, нарываешься.

Стилет чуть приподнял локоть, майор это тут же почувствовал.

— Прикажи, мать твою!

— Пошел ты…

Рябчик давно уже извлек пистолет, прикрывая Ворона со спины. Там был лишь один автоматчик, и Рябчик знал, в случае чего он успеет первым. Они прижались со Стилетом друг к другу, прикрытые рыжеватым майором, пространство вокруг наэлектризовалось до предела. Люди в масках явно не ожидали такого поворота событий. Рябчик справился со своей ролью великолепно.

— Майор, — спокойно проговорил Стилет, — капитан Воронов — это я. И я всегда стараюсь выполнять данные мне поручения. Пусть они положат оружие, и сделаем вид, что вас здесь не было. Например, вы опоздали.

— Ты понимаешь, что теперь тебе пи…

— Кто отдал приказ изменить игру?

— Пошел ты… — Ключица майора тут же поползла вверх. — Сука… наверху утрясают… Отпусти!

— Ах, утрясают! А я не получал отбоя, мать твою. Семь стволов… И я меняю чеченца на триста пассажиров аэробуса. Пусть утрясают.

— Семь стволов, Воронов, ты прав. — Голос майора звучал хрипло, Стилет не ослаблял хватку. — И как ты собираешься действовать?

— Майор, — вернулся прежний ледяной тон, — если ты сейчас не прекратишь комедию, то будешь первым, по ком справят поминки. Твои же бойцы, — кивнул головой Стилет в сторону автоматчиков, — постараются. А теперь решай: на счет «три» мы все вместе отходим к машине. Я продолжаю выполнять операцию. Один…

Стволы автоматов смотрели ухмыляющимися черными безднами, пока лишь только в одном из них в патроннике покоился патрон, готовый к своей смертоносной работе. Тот, кого Рябчик назвал «детиной» — крайний справа… И на самом деле первым будет он. Только тебе, майор, этого знать не обязательно. Но если сейчас у кого-то сдадут нервы…

— Два…

Остальным придется передергивать затворы, а это еще какое-то время, просто масса времени. Плюс Гринев, о котором почти позабыли. Может, получится, но лучше, бы всего этого и не начинать.

— Трр-и-и-и…

— Хорошо! — быстро проговорил майор. — Спокойно. Они кладут оружие. Я не дам калечить своих ребят. Делайте то, что он требует. Я приказываю…

Зловещие черные бездны нехотя потускнели, вороненая сталь стволов не дождалась вожделенного огня, и автоматы превратились в груду беспомощного железа, лежащего на ярком предвесеннем снегу.

— Правильно, майор, а теперь отходим к машине. Итак, пошли.

Они сделали первый шаг, ситуация, все еще накаленная до предела, не изменилась. Второй шаг…

— Что ж, Воронов, мне очень жаль, что мы встретились так. — Шок от быстрой смены обстоятельств прошел, к майору Бондаренко вернулось прежнее самообладание.

Они сделали еще шаг. Стилет старался следить за лицом майора и за позами спецназовцев. У них должен быть маяк. Еще шаг… Спецназовцы стояли не шелохнувшись, но Стилет знал, что в любое мгновение все может измениться. Шесть пар глаз наблюдало за ними — холодные глаза профессионалов в отверстия вязаных шлемов-масок.

— Рябчик, чеченца в машину, быстро.

Двое спецназовцев подались к Зелимхану, преграждая путь. Игнат следил за движениями Рябчика: итак, все может случиться прямо сейчас. Еще одно резкое движение, и все начнется.

— Стоп! — чеканно произнес майор. — Пропустить…

«Господи, как же ты прав, майор Бондаренко, — успел подумать Стилет, — сейчас бы мы наделали дерьма».

— Очень жаль, — продолжал майор спокойным и уже несколько ироничным голосом, и теперь Ворон был почти уверен, что Бондаренко решил не идти на конфликт.

«Насколько же ты благоразумнее меня», — подумал Стилет, чувствуя все большее уважение к человеку, которого секунду назад он мог убить.

— Но еще больше, Воронов, мне жаль тебя: не понимаешь, что наделал. И мои бойцы, и ОМОН подтвердят, что вы применили оружие первыми. Это была обычная проверка, капитан, не более того.

— Разберемся, — проговорил Стилет. Все — осталось лишь сесть в автомобиль.

— Конечно, разберемся, как капитан Воронов стал преступником. Ты похищаешь пленного, а это уже соучастие.

— Ничего, справлюсь. Спасибо за заботу.

— Воронов, ты находишься на трассе. Через пять минут мы тебя обложим, куда бы ты ни поехал. Только теперь я отдам приказ вести огонь на поражение.

— Пять минут — это море времени.

— Значит, не хочешь договориться…

— Не о чем. Пока не получу официальный отбой.

— Очень жаль… Тебя обложат. В этот момент наверху скорее всего уже все утрясли. Тебя пристрелят как преступника.

— Обкладывают волков. Преступников определяет суд… Майор, ты сам не веришь в бодягу, которую мне тут месишь.

— Хозяин — барин… Оружие применили вы, будем бить на поражение.

— Молчи, майор, достал. — Стилет, может быть, и пожалел о грубости, но другого выхода у него не было. — Гринев, задний ход. Рябчик, запрыгивай.

«Волга» дала задний ход и метров через сорок чуть притормозила.

— Прощай, майор, — весело сказал Стилет, — извини, что не можем взять тебя с собой.

Задняя дверца приоткрылась, и обезоруженный майор оказался на дороге; он удержался на ногах и теперь смотрел на удаляющийся автомобиль. Он видел, как из окна машины вылетел его пистолет, и слышал голос Стилета:

— Следи за вверенным оружием, Бондаренко. И… спасибо.

— Сука, — процедил майор, — спасибо… Ты у меня попляшешь… — Затем он усмехнулся и проговорил:

— А все-таки ты лихой парень, Воронов.

Хотя майор и не упал перед подчиненными в снег (или в дерьмо, мать его так?!), ногу подвернул прилично. Стараясь не хромать, он доковылял до своего оружия, поднял пистолет, затем обернулся:

— Бегом по машинам! Реквизируем милицейские «форды». Бегом, военные…

Нет, все нормально. В этой ситуации он поступил единственно верным способом. Из-за чьих-то дурацких планов он вовсе не обязан был гробить своих бойцов. Тем более что об этом Воронове ходят легенды, и многие из его ребят начинают свои истории примерно так: «А вот, говорят, Стилет недавно…»

— Хороший боец, — сказал майор Бондаренко, — кто мог ожидать, что он так упрется…

Однако, запрыгивая в милицейский «форд», майор своим, с примесью стали, привыкшим отдавать команды голосом проговорил:

— Если не будут останавливаться — огонь на поражение. Первым Зелимхан. Воронов — тоже.

Майор действительно поступил единственно верным способом. Он усмехнулся и подумал: «А ты не мог предположить, что я специально подставился, капитан Воронов? Тридцать первая „Волга“ против трех скоростных „фордов“ на трассе… И право вести огонь на поражение. Ведь можно рассматривать эту ситуацию и так: я сохранил бойцов, получил преимущество и право огня на поражение… Вот так… Приказано уничтожить».

Тем временем «Волга» задним ходом на бешеной скорости прошла расстояние, отделяющее пост ГАИ от дорожки съезда с Московской кольцевой.

— Гриня, не угробь никого, говорят, ты у нас ас, — бросил Стилет. — А теперь давай, парень, на Кольцо, на встречную полосу.

— Ты с ума сошел.

— Давай, Гриня, здесь широкий участок. Иначе не уйдешь от «фордов». Рябчик, мигалку на крышу и связь с Дедом. Докладываешь все это дерьмо.

— Понял!

— Если Дед дает отбой — сдаемся. Давай, Гриня, по встречной.

Черная «Волга» с сиреной и включенной мигалкой вылетела на встречную полосу Московской кольцевой автодороги, прижавшись к крайнему правому ряду. Здесь проводились работы по расширению трассы, и Гринев, сметая на пути ограждения и чудом избежав столкновения с неторопливым перегруженным «Икарусом», повел «Волгу» навстречу бесконечному автомобильному потоку. Стилет видел, что по лбу водителя побежали капельки пота, вот он только что увернулся от вылетевшей из-за грузовика «девятки», и они едва не оказались в кювете. «Волгу», к счастью, не занесло, и Гринев, заметив просвет, выскочил на вторую полосу. Затем смог вернуться к краю. «Это больше чем аварийная обстановка, — подумал Стилет, — и благополучно такое завершается только в кино».

— Сейчас, за железнодорожным мостом, будет съезд, — сказал Гринев, его лицо было уже совсем мокрым от пота. — Там новостройка — может, попетлять?

— Давай. Как связь, Рябчик?

— Да нет пока, — отрезал тот.

«Мы все на взводе», — подумал Игнат. В следующее мгновение он увидел несущийся на них серебристый «Москвич» и понял, что столкновение неизбежно. Он видел округлившиеся от ужаса глаза водителя «Москвича» и отвернувшуюся к заднему сиденью женщину, возможно, жену. Он видел, как она поправляла волосы малышу, сидящему в детском кресле, а потом женщина обернулась, может быть, на шум сирены или на голос своего мужа, и он видел глаза этой женщины, только что касавшейся своего ребенка и удостоверившейся, что все в порядке, все хорошо, он видел ее глаза и понял, что никогда этого не забудет.

— Гринев, — выдохнул Ворон, — т-а-а-м…

Но все же Гринева не зря называли асом. Он умудрился избежать лобового столкновения, серебристый «Москвич», выворачивая резко вправо, лишь чирканул их по задней дверце и крылу. «Москвич» сильно занесло, но водитель справился с управлением и стал на обочине. Гринев же, успев в просвет между стареньким «вольно» и «Жигулями» шестой модели, оказался на третьей полосе, и если бы расстояние между ними и раскрашенным в какой-то невероятный голубой цвет «КамАЗом» было меньше, их путешествие уже завершилось бы. Гринев взял резко влево и оказался на второй полосе. В следующее мгновение они почувствовали глухой рвущий удар: «КамАЗ» все же «поздоровался» с ними. Их занесло вправо, и снова удар — маленькая «Таврия», разворотив себе часть бампера и левый фонарь, пропечатала их с левого борта.

— Пока все целы, — проговорил Гринев. Несмотря на обилие пота, в голосе его чувствовались сосредоточенность и уверенность в своем профессиональном мастерстве. — Только нам полжопы разворотило.

В зеркале заднего обзора Стилет видел приближающиеся «форды».

— У них тоже за рулем не чайники, — процедил Рябчик, — по крайней мере в двух тачках.

— Просто невольно мы расчищаем для них трассу, — отозвался Гринев.

— Рябчик, связь… Давай связь, — проговорил Стилет. — Пока мы пол-Кольца не переворотили. Сколько до следующего шоссе?

— Сейчас железнодорожный мост и еще где-то километр, — ответил Гринев.

До моста оставалось метров пятьсот, и они увидели, что трасса впереди свободна: здесь недавно закончили класть асфальт, и движение по этой полосе было перекрыто.

— Черт, свободный участок и очень длинный… — Гринев всматривался вперед:

— Даже за мостом. Здесь они нас и сделают. По прямой от них не уйти.

До моста теперь оставалось не более ста метров, когда в зеркале заднего обзора появились бело-голубые «форды» преследователей. Они тоже вышли на свободный участок и сейчас неумолимо приближались.

— Все, приехали, — проговорил Рябчик. — Что — сдаемся? Они предупредили, что будут бить на поражение. Так… Так! Есть связь… У Деда прямой не отвечает.

— Давай Липницкому. Он перекоммутирует. Гриня, останавливайся на мосту. Мы с Зелимханом выходим с поднятыми руками. Все, Рябчик, сейчас — ты. Обеспечь связь.

«Волга» остановилась посреди железнодорожного полотна, мигалка не была отключена, но сирена смолкла.

— Ну-ка, потерпи, джигит, мы сейчас прикуемся, — проговорил Стилет. Он ключом открыл наручники, затем защелкнул их, сковав свою левую руку с правой Зелимхана. Он подумал, что, может, стоит выбросить ключ, тогда они по крайней мере не смогут отобрать у них пленника, пока Рябчик не выяснит, что, мать его, на самом деле происходит. Потом передумал и спрятал ключ в потайное место толстой подошвы горного ботинка.

— Все, джигит, выходим с поднятыми руками, — сказал Ворон, а мост под ними тем временем задрожал. — Только не дергайся, слышал, будут стрелять на поражение.

Стилет открыл дверцу, и они с Зелимханом покинули автомобиль подняв руки. До ближайшего «форда» оставалось не больше тридцати метров.

— Я тебе скажу одну вещь, — вдруг произнес Зелимхан, глядя на Ворона. Это был странный взгляд, в нем совсем не присутствовало вражды. — Теперь уже все равно, по крайней мере для меня. Наши не сделают такой бомбы. И если бы кто-то из чеченов готовил такую акцию, я бы знал. В тюрьме был один человек, который любил большие деньги. Мне уже все равно, знаю, как они организуют попытки к бегству. Но ты вроде… честный человек.

Мост под ними продолжал дрожать, и Стилет уже знал почему. В следующий момент заскрипели тормоза — преследователи прибыли. Стилет и Зелимхан стояли с поднятыми руками.

Майор Бондаренко находился в первом милицейском «форде». Он видел, как открылась задняя дверца черной «Волги», и видел, что вышедшие из автомобиля Воронов и Зелимхан подняли руки.

— Вроде бы сдаются, товарищ майор.

— Так, ближе… Карпов, готов? Зелимхан — огонь на поражение. Бить в голову.

— Так точно.

— Если капитан Воронов окажет сопротивление, — кивнул майор Бондаренко, — тоже…

— Они же сдаются, товарищ майор.

— Все!

— Но… капитан Воронов…

Майор Бондаренко повернул голову:

— Карпов…

— Есть, товарищ майор. Бить на поражение.

Стилет слушал скрип тормозов и смотрел на приближающиеся автомобили. Знаки… Когда-то Дед научил их с Максом читать знаки. И опять это было как в замедленной киносъемке. Мост продолжал дрожать, Стилет не мог слышать того, что говорил майор Бондаренко, но видел руку, передергивающую затвор. Он видел, как тускло блеснула вороненая сталь и как пространство внутри милицейского «форда» стал наполнять дрожащий бархат (знаки?): это не было просто подготовкой к задержанию, внутри этого автомобиля уже все решено, и сейчас просто произойдет хладнокровное убийство. И Стилет знал, что не сможет помешать. Или следующим будет он сам. Голограмма с четким рисунком поднимающегося дула автомата (сколько осталось секунд: две, три?) и размытыми краями. Но нет, не совсем размытыми… Мост продолжает дрожать. Тяжелые товарные вагоны. Поезд идет достаточно быстро. Сейчас. Внизу. Под мостом. Вот исчезает рефрижератор, за ним пульмановский вагон (сколько осталось: секунда, две?..) и полувагоны. Большие четырехосные полувагоны с примерзающими мешками. Что обычно возят в мешках, в таких вот больших мешках из стекловаты?

— Прыгаем, — процедил Стилет, не поворачивая головы.

— Что?

— Прыгаем, мать твою!

В следующий миг он уже увлекал Зелимхана к краю моста, к парапету, крепко держа его за руку:

— Прыгал в детстве, как козочка? А?! — Теперь у Стилета есть время, нужно прицеливаться, майор Бондаренко. И теперь он не будет стоячей мишенью. Ни для какой суки и никогда. — Прыгал?! Как горная козочка?

— Ты совсем сумасшедший, — прошептал чеченец.

— Давай. — Они уже поднимались на парапет. — Рябчик, выхожу на связь. Дискета на трех вокзалах, проконтролируй лично… Ну, дава-а-а-а-й!!!

И в следующую секунду ни Стилета, ни Зелимхана на парапете не было. Рябчик слышал их крик и видел, как они полетели вниз, связанные сталью наручников и размахивая свободными руками. Потом он видел, как они приземлились, делая кувырок через голову, все вроде бы нормально. А потом вагон исчез под мостом.

«Какой же он псих, — подумал Рябчик. — Господи, метров десять, и поезд гремит. Псих. Только за этого психа я любого наизнанку выверну».

— Вы понимаете, что наделали?!

Это был голос майора Бондаренко. Рябчик повернул к нему голову и какое-то время пристально смотрел в глаза. Затем улыбнулся:

— Спокойно, майор, спокойно. Не меси мне эту бодягу. Вы собирались стрелять, хотя они стояли с поднятыми руками. Мы видели. И это была единственная возможность спасти пленного. Не получилось. Да, майор? А теперь мы спокойно разберемся, кто санкционировал твои действия. Как понимаешь, Воронова ты уже не получишь. До ближайшего перекресточка где-то километрик… Выкусил, да, майор? И уж жопа у тебя будет в пене до самого дембеля! Это я тебе обещаю. Лично. А зовут меня Коля. Рябчик. До дембеля, майор! Пидоры вы сраные. Огонь на поражение. Выкуси тебе, а не Стилета!