Oбратный удар (Breed Thriller #10)

«Древо свободы нужно время от времени обновлять, кровью патриотов и тиранов».

- Томас Джефферсон

1

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ - ПОЗЫНКА, РОССИЯ 22:00 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Изображение фермерского дома выглядит четким в моих объективах NOD с белым фосфором.

Ночные оптические приборы. Они соответствуют требованиям Армии США и обладают выдающимися характеристиками.

«Что ты думаешь?» — спрашивает Штейн.

Аня Штейн, заместитель директора ЦРУ, сидит рядом со мной на корточках у опушки леса. Мы осматриваем ферму на окраине Позынки. Это село находится на западной окраине Белгородской области Российской Федерации. Мы приехали на «Хаммере» из Киева, Украина, к границе с Россией. Спешились, и наш проводник из Вооружённых сил Украины провёл нас через границу. Мы следовали за капитаном Бабичем десять миль по лесу к месту встречи.

Война на Украине идёт третий год, но это тихий участок линии соприкосновения. Мы одеты в лесной камуфляж, который повсеместно носят солдаты обеих сторон. Чтобы обозначить нашу принадлежность к России, мы все носим полоски белой ткани, повязанные вокруг рук. Украинские солдаты носят жёлтую или синюю форму.

Когда мы вернемся на Украину, мы перейдем на украинские цвета.

У нас имеется стандартное личное оружие: автоматы АК-74 и пистолеты.

Пистолет — это личное предпочтение. Штейн носит 9-мм SIG P-226, я —

Пистолет H&K Mark 23 калибра .45 с лазерным прицелом в специальной кобуре.

У всех нас на шлемах закреплены бинокулярные прицелы.

«Я пойду первым», — говорю я. «Если это безопасно, я покрашу деревья тремя секундами инфракрасного лазера».

Русские хотят поговорить. Они гарантировали нам безопасный проход к ферме и обратно. Но Штейн — высокопоставленный руководитель компании. Находка, если они решат нас обмануть. Однако ставки высоки. Штейн согласилась пойти на встречу при условии, что мне разрешат сопровождать её в качестве личной охраны.

Конечно, она поставила условие, не спросив меня. Ожидала, что я буду ей помогать, как я всегда делаю. Компания хорошо платит, а у неё эта безумная идея, что меня невозможно убить. Неуязвимых нет. Рано или поздно мы все встречаем кого-то лучше нас, опаснее нас или просто удачливее нас. Тем не менее, я никогда не отказывался от работы.

Я поднимаюсь на ноги и подхожу к ферме. Видны три здания.

— фермерский дом и два амбара. Фермерский дом и один амбар тускло освещены.

Небольшое освещенное окно в фермерском доме и желтое свечение вокруг двери амбара.

Ближе к фермерскому дому я замечаю машину, припаркованную за амбаром. Её не видно из-за деревьев, это ГАЗ «Тигр», российский аналог нашего «Хамви». «Тигр» вмещает как минимум полдюжины человек. Мы с русскими договорились ограничить состав каждой команды тремя людьми.

Дверь фермерского дома открывается, и оттуда выходит фигура. Его силуэт виден в свете, льющемся изнутри. Ростом он, вероятно, около пяти футов и одиннадцати дюймов.

Одет в российский лесной камуфляж, на пистолетном ремне — оружие.

«Привет, Брид».

Резкий немецкий акцент. Полковник Максим Орлов из 45-го гвардейского полка спецназа говорит по-английски лучше, чем я по-русски. Мы впервые встретились десять лет назад, в Дебальцево. Он консультировал ополченцев Донбасса, я наблюдал за ВСУ. Мы попали под сильный обстрел, и каждый по отдельности укрылся в одном и том же разбомбленном подвале. Когда обстрел прекратился, наши пути разошлись.

Я направляю дуло винтовки вверх, поднимаю НОДы. «Орлов. Ты один?»

«Нет. Мой санитар в сарае с фермером и его семьёй. Мой помощник внутри».

«Позвони ему».

«Очень хорошо, Андрей».

Второй мужчина выходит вперед, держа винтовку наготове.

«Где Штейн?» — спрашивает Орлов.

Я достаю свой Mark 23, включаю лазерный прицел и опускаю прицелы. Прицел оснащен ИК-лазером, видимым лазером, ИК-осветителем и видимым осветителем. Я направляю пистолет на верхушки деревьев чуть левее Штейна и включаю ИК-лазер на три секунды. Луч, невидимый невооруженным глазом, сверкает в моих прицелах. Я выключаю лазер и убираю оружие в кобуру.

Штейн и Бабич выходят из леса и присоединяются к нам перед фермерским домом.

«Штайн», — говорит полковник.

«Полковник Орлов», — кивает Штейн в знак признания.

«Было бы лучше, если бы ваш проводник и мой человек подождали в сарае вместе с остальными».

"Очень хорошо."

Андрей провожает Бабича в амбар, а Орлов показывает нам фермерский дом.

Интерьер простоват, но довольно уютен. Потёртый диван в гостиной, дубовый стол между гостиной и кухней. Стены выкрашены в неяркий белый цвет. Крыша, возможно, немного протекает в углу…

краска облупилась.

Мы подходим к обеденному столу и садимся. Стулья с прямыми спинками неудобны, но мы здесь не для того, чтобы расслабляться. Орлов держится официально. Он весь деловой.

«Я ценю ваш приход», — говорит Орлов.

«К счастью, между нашими высшими органами власти существует связь, — говорит Штейн. — Нетрудно было догадаться о причине звонка».

«Я уверен, что вы знаете, где находится большинство наших хранилищ ядерного оружия», — говорит Орлов.

«Большинство? — улыбается Штейн. — Мы знаем их всех».

Орлов качает головой. «Штайн, нам не нужно позировать.

Вы прекрасно знаете, что мы находимся в пяти милях от Антоновки-15. Это хранилище термоядерных боеголовок «Тополя-М».

Я изучаю Орлова. Сорок два года, худой и подтянутый. Его называют «Меч в руке Володи». Высшая власть России лично повесила ему на шею орден Святого Георгия. Этот человек серьёзнее инфаркта.

«Да», — говорит Штейн. «На днях наши спутники зафиксировали атаку. Не могли бы вы рассказать, что произошло?»

Вот зачем нас сюда привезли. Орлов расправляется. Рассказывает о штурме Антоновки-15.

2

ДВЕ НОЧИ НАЗАД - АНТОНОВКА, РОССИЯ, 23:00 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Мобильный телефон издал оглушительный сигнал. Но это был совсем не успокаивающий рингтон.

Не классический звон старомодного дискового телефона. Не лязг пожарной сигнализации. Нет, это был нечестивый визг гигантских ногтей, царапающих классную доску, усиленный в десять тысяч раз.

Невозможно ошибиться, невозможно проигнорировать. Тон кричал: « Это не…» дрель !»

Полковник Аркадий Коваленко пересёк спальню и снял трубку. «Да».

Голос на другом конце провода был размеренным, слова – размеренными. Но старший лейтенант Илья Лебедев не мог скрыть напряжения, которое держало его нервы на пределе. «Украинские механизированные части пересекли границу по двум направлениям. Одна группа заняла Козинку и приближается к Грайворону. Другая наступает со стороны Горьковского».

"Сила?"

«Неизвестно. Каждый — как минимум по батальону».

«150-й батальон был поднят по тревоге?»

150-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада была направлена на оборону Антоновки. Коваленко был хорошо знаком с её командиром, полковником Данилом Ивановым. Грамотный офицер.

«Они выдвинулись на позиции прикрытия. Силы фронта отходят организованно».

Стандартная процедура заключалась в том, что войска на передовой оказывали сопротивление достаточно долго, чтобы оценить силы противника, а затем отступали под прикрытием артиллерии. Эта тактика хорошо себя зарекомендовала в течение двух с половиной лет. Украинцы постоянно преследовали противника.

Когда их наступление застопорилось, они бросили в мясорубку ещё больше людей. Теряли их в десять раз меньше, поскольку у русских было в десять раз больше артиллерии. Неизбежная контратака русских разгромила выживших.

Украинцы потеряли больше людей при бегстве. Войска всегда теряют больше людей при отступлении, чем при наступлении. Почему? В таких случаях победители стреляют в спину бегущему врагу. После каждого сражения правительство в Киеве сообщало об уничтожении русских варваров. Эта история старательно печаталась в лондонских и нью-йоркских газетах.

Однако осенью 2022 года в России не оказалось достаточного количества резервистов.

Мыкола чуть не прорвался.

Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. «Привести батальон в боевую готовность».

Коваленко оглядел своё чистое, спартанское жилище. Он собирался спать. Теперь он быстро оделся в камуфляжную форму. На поясе был пистолет и 9-мм ПЯ — Пистолет Ярыгина . Стандартное российское оружие. Он накинул разгрузочный жилет и схватил свой АКС-74 со складным прикладом.

В свои сорок пять лет полковник был подтянут и здоров. Всю свою карьеру он провёл в 12-м Главном управлении Министерства обороны России. 12-е ГУМО было особым подразделением Ракетных войск стратегического назначения Российской Федерации. Они стояли на страже ядерного сдерживания Матушки-России.

Полковник посмотрел на складную фоторамку на тумбочке. На ней стояли две фотографии. Одна — его жены, другая — дочери. Он женился поздно. Жена была на пятнадцать лет моложе. Ребёнку было всего три года.

Коваленко толкнул дверь своей казармы и шагнул на холодный ночной воздух. Весна уже давно наступила, но до знойного лета оставалось ещё несколько недель. Его взгляд скользнул по Антоновке-15. Его обязанностью было обеспечение внутренней безопасности базы и её склада «Тополей-М».

Термоядерные боеголовки. Бригада Иванова была регулярной армией. Их задачей было обеспечение внешней безопасности.

Степь вокруг базы была совершенно ровной. Ни одного холма не было видно. Низкие горбы бункеров тёмными были. Взрывостойкий бетон, покрытый землёй и травой. Его люди высыпали из казарм и бежали к окопам. Бетонные насыпи высотой по грудь.

Две роты были выделены для защиты периметра. Ещё две находились в резерве.

Взгляд Коваленко обвёл окопы. Войска занимали позиции. Стрелки и расчёты пулемётов ПКП. Часть пехоты была вооружена двухствольными гранатомётами РПГ-30, предназначенными для подавления активной танковой обороны. Он увидел капитана Алексея Тарасова в окопчике вместе со своим радистом, наблюдавшим за происходящим через бинокулярный перископ.

Рота Тарасова удерживала западный и северный рубежи. Вторая рота занимала восточный и южный рубежи.

«Антоновка-15» имела милю в длину и три четверти мили в ширину.

Во-первых, территория окружена двойным забором безопасности. Расстояние между заборами — пятьдесят ярдов, а датчики установлены каждые двадцать ярдов по периметру. Одни ворота для официальных посетителей, другие — для транспорта и припасов.

Коваленко отдал приказ часовым стрелять в любого, кто при приближении не назовет себя должным образом.

Охранникам не было разрешено стрелять. Им было приказано стрелять. Убивать любого, кто приблизится к самому смертоносному оружию Родины. В степях и лесах было достаточно предупреждающих знаков. Любой несчастный крестьянин, приближавшийся близко, делал это на свой страх и риск.

Внутри внешнего периметра располагались казармы, автопарк и вспомогательные постройки. Они занимали восточную половину базы. Некоторые здания, в частности, административное, были обложены мешками с песком на случай, если Николай обстреляет базу или обстреляет её ракетами. В шестидесяти метрах от административного здания находился командный бункер Коваленко, украшенный радиоантеннами.

Западная половина базы служила складом. Боеголовки были зарыты в мягкий чёрный грунт, в бункерах с контролируемой средой.

Водородные бомбы, суммарная мощность которых в мегатоннах могла бы уничтожить США, Великобританию и всю Европу. По всей России было разбросано двенадцать таких объектов сопоставимой разрушительной силы.

Бункеры были окружены внутренним тройным ограждением с расстоянием между ними в двадцать пять ярдов. Во внутреннем ограждении имелись только одни ворота. Достаточно большие для транспортных средств, перевозивших боеголовки. Зона хранения была оцеплена побеленной линией шириной в фут, в двадцати пяти ярдах от первого внутреннего ограждения. Часовым у ворот были даны те же инструкции, что и часовым у внешнего ограждения. Любой несанкционированный солдат, пересекший побеленную линию, подлежал расстрелу.

Внешние и внутренние ограждения были ярко освещены галогенными прожекторами.

В четверти мили к западу Коваленко увидел тёмную ленту. Степь была настолько ровной, что лес представлял собой лишь тёмный ковер, покрытый землёй. В этой части страны таких участков было мало.

Антоновка располагалась на клочке русской земли. К западу от Белгорода этот клочек тянулся к Киеву. К югу от Белгорода он доходил до Харькова. Короче говоря, клочек был зажат Украиной, в пятнадцати милях к западу и пятнадцати милях к югу.

Почему, ради всего святого, 12-е ГУМО оставило боеголовки в Антоновке? В пятнадцати милях от Украины, в самом центре конфликта.

Историческая случайность. Ан-15 был построен, когда Украина и Россия были частью Советского Союза. Когда они были частью одной страны.

Теперь генералы были абсолютно уверены в своих силах и слабости ВСУ (Вооруженных сил Украины). Российские войска систематически уничтожали артиллерию и технику Николая. На каждого россиянина приходилось двадцать украинцев. Многие говорили, что война закончится к сентябрю.

Коваленко тихо выругался. Генералам следовало бы быть осмотрительнее. Украинцы, может, и уступали в огневой мощи, но они были свирепы и умели сражаться. Его собственное имя говорило об украинском происхождении. В его роду по обе стороны границы текла украинская кровь. Это была гражданская война между братьями-славянами. Западные люди не понимали, насколько широкое распространение смешанных браков между русскими и украинцами происходило на протяжении десятилетий. На востоке Украины люди говорили по-русски. На Западе украинцы относились к ним как к людям второго сорта.

Пробегавшие мимо полковника солдаты не удосужились отдать честь. Они знали, что их задача — как можно быстрее занять оборонительные позиции.

Коваленко нажал кнопку быстрого набора на своем зашифрованном телефоне.

Данил Иванов ответил на первый звонок: «Аркадий».

«Дэнил, как дела?»

«Мыкола показала себя с лучшей стороны. «Брэдли» и «Хамви». Артиллерия бригады работает».

На юге Коваленко слышал грохот 152-мм буксируемых гаубиц Иванова. Раздавались глухие удары, а небо за горизонтом озарялось вспышками света. Грозы и молнии были обычным делом.

Степи. Артобстрелы и грозы похожи друг на друга. Разница в том, что артиллерия проникнута систематическим, смертоносным намерением.

Коваленко наблюдал, как на горизонте пронеслась серия взрывов. Он тихонько считал. Грохот взрывов достиг его ушей через две секунды.

Обстрел был недалеко. Максимум в десяти милях.

«Они добрались до Грайворона?»

Грайворон был небольшим городком в восьми милях от границы. Он находился на полпути к Антоновке.

«Они прошли через Грайворон. Мои передовые части вступили в бой. Их вторая группа пытается обойти меня с фланга со стороны Горьковского».

Коваленко слышал на заднем плане грохот 30-мм автоматической пушки. «Держи меня в курсе, Данил».

«Плюс».

«Мыколы» атаковали Антоновку. Их целью был захват ядерного оружия. Они не стеснялись обстреливать российскую территорию. Если бы они хотели уничтожить объект, то обстреляли бы его артиллерией, беспилотниками или ракетами. На этот случай были развернуты батареи С-400 и ЗРПК «Панцирь». Нет, «Мыколы» хотели захватить базу. А что, если Иванов не удержится?

Командный бункер был построен в углублении с железобетонным перекрытием. Коваленко положил телефон в карман и спустился по короткой лестнице. Он протиснулся через дверь. Внутри было тепло и пахло сигаретным дымом. Вытяжные вентиляторы жужжали. Освещение было красным, чтобы сохранить ночное зрение обитателей.

Старший лейтенант Лебедев работал на радиостанциях. Мощная КВ-станция дальнего действия и портативные УКВ-радиостанции местного назначения. Один канал для внутренней безопасности, другой – для мобильного резерва. На широком деревянном столе была расстелена карта. Бумага была покрыта ацетатной пленкой, и другой офицер рисовал по ней жирным карандашом. Военные руны символизировали подразделения, их тип и численность.

Коваленко посмотрел на карту. Две широкие стрелки пересекали границу, сходясь к Антоновке-15. В распоряжении полковника было четыре роты. Он мог использовать мобильный резерв для поддержки бригады Иванова.

«Пусть Соколов и Кузьмин разместят свои роты на полмили южнее».

Лебедев отдал приказ. Две пехотные роты выдвинулись из казарм и устремились занять заранее назначенные оборонительные позиции.

Уперев руки в бока, Коваленко встал позади Лебедева. «Включи боевую сеть».

Затрещала рация. Сквозь грохот выстрелов прорезался голос Иванова.

«Змея-5, я Барсук. Ищите мой инфракрасный маяк. Запрашиваю запуск ракеты, противник в двухстах метрах южнее моего маяка. Повторяю, южнее моего маяка».

Над головой раздавался рёв вертолётных винтов. Он приближался, нарастал до крещендо, а затем затихал по мере доплеровского сдвига. Боевые самолёты KH-52 «Аллигатор» мчались к месту боя. Внутри бункера дребезжали столы и полки.

Масляные карандаши задрожали, словно живые, и покатились по столу.

«Барсук, я Змея-5. Вижу ваш стробоскоп. Вы в опасности».

«Я Барсук. Цель. Несколько БТР, в двухстах метрах к югу от моей позиции. Моя ответственность — огонь открыт».

«Барсук, опусти голову».

Рев винтов вертолётов разносился из динамиков, заполняя командный бункер. Затем раздался хриплый свист ракет. Коваленко слышал разрывы ракет по радио. Он представил себе бойню среди батальонов ВСУ.

Ещё один взрыв, за которым последовало сотрясение мозга, ударил его в грудь и уши. Обитатели командного бункера заметно вздрогнули. Этот взрыв не был передан по радио. Он раздался снаружи.

База подверглась нападению.

Из одной из узкополосных раций раздался голос КАПИТАНА ТАРАСОВА.

«Враг наступает. Западный периметр!»

У Коваленко пересохло во рту. Он схватил трубку и выдавил из себя одно слово: «Доклад».

Из портативного компьютера доносился треск яростной стрельбы. «Нас атакуют из леса, — сказал Тарасов. — Бронетехника и пехота. У них есть ракеты».

Полковник рывком распахнул дверь командного бункера. Пробежал до середины лестницы. Достаточно далеко, чтобы увидеть лес. Солдаты в окопах стреляли. Гусеничные стальные доты двинулись по открытому полю, отделявшему лесную полосу от забора. Четыре БМП (боевые машины пехоты) двинулись в наступление шеренгой. Американские «Брэдли» с 25-мм пушкой

Автоматическая пушка, ракеты TOW и пулемёты M240. За БМП следовали четыре бронированных «Хаммера».

Коваленко включил рацию. «Каждый третий, западная стена».

Эту тактику его люди отрабатывали для укрепления участка проволочного заграждения. Помощь должна была прибыть через несколько минут.

Вспыхнула вспышка. Второй «Брэдли» справа выпустил TOW. Ракета изрыгнула оранжевый огонь, двигаясь по спирали к цели, оставляя за собой след из провода наведения. Ракета проделала зияющую дыру в ограждении. Коваленко видел, что в заграждении уже образовались две другие бреши. БМП слева выпустила ещё один TOW и расчистила себе путь.

Полковник заглянул в командный бункер. Старший лейтенант Лебедев пристально посмотрел на него. «Сообщите Дому 19 и полковнику Иванову, что база атакована. Вызовите вертолёты для немедленной помощи».

В доме 19 по Большому Знаменскому переулку располагался московский штаб 12-го ГУМО. Штаб должен был быть осведомлён об атаке с юга. Новое развитие событий с запада стало кризисом.

Не дожидаясь ответа, Коваленко побежал обратно наверх.

«Брэдли» прорвались сквозь проволочные заграждения и устремились к окопам. Вспыхнули выстрелы РПГ-30. Противотанковая ракета пробила тонкую бортовую броню «Брэдли» и взорвалась. БМП содрогнулась и резко остановилась. Дыра в борту машины засияла вишнево-красным. Люк на башне открылся, и один из солдат попытался выбраться. Пламя с ревом вырвалось из машины и охватило его. Руки солдата затрепетали, а затем безжизненно повисли по бокам. Труп, сползший в люк, горел, как факел. Изнутри раздавались крики.

Ещё один гранатомёт снёс гусеницу «Брэдли» справа. Машина развернулась и, качнувшись, остановилась, облокотившись на траншею.

«Брэдли» развернул башню и открыл огонь из своей 25-мм автоматической пушки. Он направил смертоносный поток огня в траншею справа от себя.

Снаряды выглядели как огненные шары. Командир машины развернул свой М240, обстреливая траншею в противоположном направлении. Обернувшись, Коваленко увидел вспышку на плече солдата. Щит был разделен по диагонали на красное и чёрное поля. В центре красовался золотой вольфсангель.

Это был блеск бригады «Викинг». Эти бойцы не были регулярной украинской армией. Подразделение представляло собой боевое крыло самой радикальной альтернативно-правой партии Украины. Они были сами себе законом и отказывались подчиняться командованию ВСУ. Им предоставлялось лучшее оружие и снаряжение.

с запада. Их войска были фанатично преданы своей идеологии. Они убивали парламентариев, выступавших за мир. Викинги требовали либо победы, либо ничего.

Коваленко с ужасом наблюдал. Автопушка и пулемёт уничтожали солдат Тарасова. Некоторым защитникам удалось открыть ответный огонь. Рикошеты выбивали искры из башни «Брэдли». Человек на 240-м

дернулся и упал в люк.

Бронированные «Хамви» проехали мимо подбитого «Брэдли». Они ненадолго остановились, чтобы выгрузить пехоту. «Викинги» ворвались в траншею. Затем «Хамви» преследовали оставшиеся две БМП, ворвавшись на территорию комплекса. Часовые, охранявшие склад, открыли огонь из АК-74. Вспышки выстрелов сверкали у ворот, словно светлячки.

Винтовки часовых были бесполезны против «Брэдли». В «Хаммерах» «Викинги» стояли за цапфами пулемётов «Браунинг» 50-го калибра.

Русские защитники были безжалостно вырезаны.

Коваленко выругался. Он не ожидал, что украинцы нападут из леса. Они разнесли его западный периметр в пух и прах. Теперь ничто не могло помешать им добраться до бункеров.

Два оставшихся «Брэдли» врезались во внутреннее тройное ограждение и раздавили его гусеницами. Одна БМП с рёвом прорвалась через ворота, сминая часовых.

К Коваленко присоединились бойцы с северного и восточного периметров. Полковник махнул им рукой и побежал к складу.

Налётчики «Викинг» знали, что делают. Один «Брэдли» остановился перед бункером. Другой, припаркованный позади него, развернул башню, чтобы прикрыть оставшуюся пехоту, высыпавшую из машин. Солдаты образовали полукруг у входа в бункер. Развернулись лицом наружу, держа оружие наготове.

Коваленко подбежал к административному зданию, обложенному мешками с песком. Подняв винтовку, он открыл огонь по налётчикам.

«Бушмастер» с «Брэдли» обстрелял административное здание 25-мм снарядами из пушки. Раздалось три очереди. Из дула вспыхнуло пламя, и огненные шары разнесли здание в щепки. Коваленко спрятался за мешками с песком. Его люди открыли ответный огонь.

В отчаянии он поискал среди людей гранатомёт. Ни у кого не было гранатомёта.

Полковник лежал плашмя. Правая щека прижалась к земле, он извивался на животе. Выглянул за угол. Из него вывалилась группа налётчиков.

первого «Брэдли». Один мужчина нёс огромную десятигаллонную канистру.

Другой нес складную металлическую раму.

Что они делали?

Вход в бункер представлял собой тяжёлую стальную дверь, выкрашенную в серый цвет. Дверь была заперта на электронный кодовый замок. С виду бункер напоминал банковское хранилище.

В команде было четыре человека. Один стоял над тремя другими, уперев руки в бока. Пули свистели, а он стоял прямо, словно пуленепробиваемый. Он не выкрикивал приказы. В бою профессионалы знали, что делают.

Указания давались нечасто. Команда действовала с предельной эффективностью.

Каждое движение было отрепетировано.

Один мужчина развернул металлический каркас. Он выглядел как стол высотой в четыре фута, и мужчина приставил его к двери. Второй мужчина приложил к задней стенке банки что-то похожее на глиняные кирпичи, сжал и утрамбовал глину, затем вставил провода детонатора. Наконец, третий мужчина приклеил пластиковую взрывчатку скотчем. Рулон трёхдюймовой ленты, плотно прижатый к глине, был обмотан вокруг громоздкого пластикового контейнера. Закончив, мужчины установили банку на каркас вплотную к двери. Весь процесс занял меньше двух минут.

Один из мужчин заложил заряд и протянул запальный провод к задней части «Брэдли». Подключил взрывную машину. Они были готовы прорвать бункер.

Коваленко открыл огонь по группе прорыва. В ответ «Бушмастер» изрыгнул огонь, разрушив стену из мешков с песком. Командир группы прорыва расхаживал взад-вперёд перед бункером, проверяя ход работ. Его осанка и манера держаться свидетельствовали о его властности. Его черты лица, освещённые прожекторами, были нордическими. Удовлетворённый, он помахал рукой и отдал команду своим прикрывающим.

Пехота «Викингов» укрылась за своими «Хаммерами» и «Брэдли». Стоявший в башне первого «Брэдли» человек выпрыгнул из люка, захлопнул его и застегнул на все пуговицы. Командир нырнул в десантное отделение первого «Брэдли».

Прибывали новые люди Коваленко, не подозревая об опасности. «Ложись!» — крикнул он. Зажал уши руками и открыл рот.

Вспыхнула вспышка и раздался глухой грохот взрыва. Из бункера повалил дым, отражая яркий свет прожекторов. Вокруг облака взметнулась блестящая струя воды. Мозг Коваленко разлетелся о внутреннюю поверхность черепа. От сотрясения у него застучали зубы и сотряслись внутренности.

Из склада раздались новые крики. Командир «Викингов» спрыгнул со своего «Брэдли», и к нему присоединилась группа подрыва. Дым рассеивался. Викинги вместе бросились к бункеру. Бронированная дверь была погнута внутрь, сложена, как лепёшка для тако, и сорвана с петель. Солдаты перешагнули через неё и вошли внутрь.

Коваленко подавил волну страха. Повредил ли взрыв хоть одну из боеголовок? Они были расположены внутри бункера двумя параллельными рядами. Внутри бункер напоминал гофрированный бокс – длинный бетонный полуцилиндр. Боеголовки блестели в свете флуоресцентных ламп. Серебристая обшивка, красные носовые обтекатели. Всё это на стальных колёсных люльках, выкрашенных в красный цвет.

Нарушители знали, что делают. Эта операция была спланирована до мельчайших деталей. Командир и его команда отодвинули разрушенную дверь. Выкатили боеголовку из бункера на люльке. «Брэдли» развернулся и задним ходом въехал в бункер. Налётчики вручную вытащили боеголовку, вытащили её из люльки и загрузили в десантное отделение БМП.

Викинги крали водородную бомбу. Коваленко пришлось их остановить.

Он наблюдал, как налётчики рассаживаются по машинам. Они выстроились в колонну, готовые к отъезду. В отчаянии Коваленко оглядел собравшихся вокруг него солдат. Их было около дюжины человек, но их винтовки были бесполезны против украинской бронетехники.

У одного из новоприбывших был при себе РПГ-30.

Рейдеры отступали. Впереди шли два «Хамви», за ними следовал командирский «Брэдли» с боеголовкой. За ними шли ещё два «Хамви» и второй «Брэдли».

Коваленко пришлось сдерживать их до прибытия помощи. Он схватил РПГ и прикинул свои шансы. Боеголовки имели один балл безопасности. Это означало, что если какой-либо из взрывных компонентов боеголовки случайно сдетонирует, вероятность того, что мощность взрыва превысит четыре фунта тротила, составляла всего один к миллиону.

«Прикрой меня». Нельзя было терять времени. Вражеская колонна уже отходила от базы. Полковник перевёл прицел, выдернул предохранительную чеку и поднял оружие.

Стрельба в траншее Тарасова прекратилась. Первые «Хамви» остановились, чтобы подобрать экипаж подбитого «Брэдли» и высаженных ранее солдат. Коваленко увидел свой шанс. Он побежал к колонне.

Крики. Его заметили. Некоторые солдаты в «Хаммерах» обернулись и подняли винтовки. Пули свистели мимо его ушей. Он услышал ответную стрельбу своих людей.

Пули изрешечили «Хамви». Из «Брэдли» высекли искры, ранив нескольких рейдеров. Коваленко бросился на землю. Опустился на колено и поднял РПГ к плечу. Его внимание было приковано исключительно к «Брэдли», в котором находилась украденная боеголовка. С башни «Брэдли» на него смотрела голова в шлеме.

Шлем обрамлял молодое лицо молодой женщины. В ярком свете проливных дождей её глаза сияли ярко-голубым светом. Девушка направила на него пулемёт, пока он целился из РПГ.

Затем дульная вспышка 240-го скрыла лицо женщины. Палец Коваленко сжал спусковой крючок РПГ. Удары молота обрушились на его грудь и висок. Красная пелена боли застила глаза, когда он выстрелил.

Коваленко падал, падал и падал.

OceanofPDF.com

3

ДЕНЬ ВТОРОЙ - ПОЗЫНКА, РОССИЯ 02:30 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Полковник Орлов заканчивает свой рассказ. Он смотрит на нас через грубый дубовый стол.

Я нарушаю молчание: «Полагаю, полковник Коваленко выжил».

«Достаточно долго, чтобы я мог рассказать, что произошло, — говорит Орлов. — Он скончался от ран».

Меня снова поражает точность английского Орлова. Штейн — внучка богатого литовского еврея, бежавшего из Советского Союза в 1920-х годах. Она свободно говорит по-русски. Я изучал немецкий и русский в языковой школе спецназа.

«Где боеголовка?» — спрашивает Штейн.

Штейн чуть за тридцать, худая и бледная. Рэдклифф, Гарвардский юридический факультет, ФБР. И, наконец, ЦРУ. Работая оперативником, она шла на продуманный риск в своей карьере и быстро продвигалась по карьерной лестнице. То, что она дочь нью-йоркского миллиардера, владеющего частными инвестициями, ей не помешало. Я привыкла видеть её в консервативном чёрном пиджаке и юбке. Каким-то образом ей удаётся стильно сочетать лесной камуфляж. Наши каски лежат на столе.

Орлов откидывается на спинку стула. «Это не в России», — говорит он.

"Откуда вы знаете?"

«Налётчики бежали на запад, в лес. Фундаментальная ошибка, да?

Никогда не выводите войска тем же путём, которым вошли. Командование принял полковник Иванов.

Похоже, они пересекли границу со стороны Киева, поэтому мы перекрыли границу и бросились в погоню. Мы поймали их до рассвета. Викинги погибли до последнего, но… бомбу мы так и не нашли.

«Отвлекающий маневр внутри отвлекающего маневра?» — спрашиваю я.

«Да. Которые мы обнаружили только на рассвете. Мы нашли следы от машины, защищённой от мин и засад. Один из ваших бронемашин Cougar HE

MRAP. Они перенесли бомбу и скрылись.

«Насколько велика бомба?» — спрашиваю я.

«Цилиндр длиной пять футов, диаметром полтора фута, весом около тысячи фунтов».

«Легко помещается в Cougar HE. Это бронированный пятитонный грузовик. Шестиосный. Куда они поехали?»

«Не на запад, в Киев, а с юга на запад. Граница длинная. Через лес идёт множество тропинок. Мы пошли по их следу, но потеряли их, когда они перешли границу с Украиной».

«Президент Украины заверил нас, что у них его нет», — говорит Штейн.

«Он заверил наше высшее руководство в том же», — мягко говорит Орлов. «Мы ему верим. Украине не пошло бы на пользу применение ядерного оружия против матушки-России. Мы раздавим их, как клопов. Никто из нас не хочет, чтобы об этой краже стало известно. Вот почему вы здесь».

Не могу сдержать скепсис в голосе. «То есть, это на Украине, но украинцы не знают, где?»

«Брид, есть две Украины. Одни украинцы хотят жить в мире и процветании. А другие — те, кто предан некоей одиозной идеологии альтернативных правых из 1930-х годов. Они сами себе закон. Их ополчения по всей стране — самые преданные подразделения ВСУ. «Викинги» — самые фанатичные из них».

Орлов не говорит нам ничего, чего бы мы не знали. Нет смысла добавлять, что НАТО снабжает Украину деньгами и оружием, не обращая внимания на конечных получателей. Президент Украины был избран на мирной платформе. Сразу после вступления в должность ему сообщили, что если он заключит мир с Россией, его повесят на дереве на киевском Майдане.

Запад верит, что поддерживает унитарное правительство на Украине. На самом деле, существует баланс страха. На поверхности — лишь видимость демократии, за кулисами которой ярые фанатики манипулируют событиями. Те из нас, кто понимает, молятся о торжестве демократии. Многие забывают, что скрывается за ней. Если они вообще когда-либо знали.

«Что вы можете рассказать нам о викингах?» — спрашиваю я.

Орлов достаёт из рюкзака папку и кладёт её на стол перед нами. «Я дам вам то, что у нас есть. Предлагаю вам попросить то же самое у…

Украинская сторона. Будьте осторожны. Украинское разведывательное сообщество кишит альтернативными правыми.

Мы со Стайном переглядываемся. Никто из нас не наивен. Мы оба знаем о проблеме с альтернативными правыми на Украине. Теперь это может напрямую повлиять на нашу миссию.

Мы не знаем, кому можно доверять.

Орлов кладёт на стол фотографию размером восемь на десять. На ней мужчина в украинской полевой форме. На погоне — нашивка бригады «Викинг».

Блондин, худой, с голодным взглядом. Острые, умные глаза.

«Это полковник Хадеон Марченко, — говорит Орлов. — Его точно опознал полковник Коваленко. Он командовал операцией. «Викинги» атаковали Антоновку-15 двумя батальонами с юга. Пока наша мотострелковая бригада вела с ними бой, Марченко атаковал с запада отрядом специального назначения».

«Я думал, что хранилища ядерных материалов охраняются как минимум батальоном 12-го ГУМО», — говорит Штейн.

Орлов пожимает плечами. «Атака с юга была отвлекающим маневром. Полковник Коваленко позволил половине своих сил отвлечься».

«Ладно. Марченко встретил небольшое сопротивление и сразу же покатился на базу».

«Викинги — элитное подразделение, — говорит Орлов. — Аналог спецназа. Атака была отрепетирована, и они были хорошо подготовлены. Проникнув на базу, они прорвали бункер с помощью водяного заряда».

Штейн нахмурился: «Что это?»

Я киваю Орлову, позволяя ему объяснить. Может быть, я узнаю что-нибудь об устройстве русских бункеров.

«Боеголовки хранятся в бетонных бункерах с бронированными стальными дверями, — говорит Орлов. — Двери приходилось выбивать взрывчаткой. Есть два вида взрывчатки: режущая и толкающая.

Пластиковая взрывчатка режет. Она взрывается и прорезает сталь. Например, ваш C-4. Детонационный шнур. Проблема в том, что такой взрыв может повредить боеголовки, хранящиеся внутри.

«Поэтому вы используете толкающую взрывчатку», — говорит Штейн.

«Да. Существуют разные типы, разные методы. Один из них использует водяной заряд. Они ставят большую ёмкость с водой к двери. На заднюю часть ёмкости насыпают пластиковую взрывчатку и приклеивают её скотчем».

«Почему на обороте?»

Если взрывчатку поместить между водой и дверью, вода действует как линза и фокусирует взрыв на двери — режущий заряд. Вода между взрывчаткой и металлом действует как тампер. C-4 — это высокоскоростное взрывчатое вещество. Когда взрывчатка детонирует, тампер замедляется и распространяет взрывную волну по поверхности двери. Она срывается с петель.

«Но не прорвало».

«Совершенно верно. Взрыв не пробил дверь. Он не повредил боеголовки с другой стороны. Мы обнаружили, что дверь погнулась взрывом».

«Викинги» точно знали, какую именно водную атаку подготовить. Мне нужна дополнительная информация. Посмотрим, насколько Орлов поможет. «Мы делали это в Афганистане. Использовали капельницы. Сколько воды и взрывчатки они использовали?»

Вопрос, звучащий невинно, но если Орлов ответит, я смогу многое узнать о ТТП «Викинг» и российском строительстве бункеров.

Орлов смотрит мне в глаза и улыбается. «В этом я тебе признаю, Брид. Это дело слишком важное, чтобы стесняться».

Я стараюсь выглядеть невинной.

«Десятигаллонная емкость с водой, — говорит Орлов. — Не менее двух фунтов взрывчатки».

«Как вы узнали?»

«Взрыв не уничтожил контейнер полностью. Мы обнаружили достаточно фрагментов, чтобы быть уверенными в своих выводах».

Я поднимаю бровь, мысленно отмечаю: это мощный водяной заряд. Я уточню у наших прорывников, но такой мощный заряд может снести железобетонную стену. Или дверь в бункер для хранения ядерного оружия.

Соорудить заряд было несложно. Сложнее всего было бы рассчитать его размер. Слишком маленький — и можно было бы получить черепно-мозговую травму и оказаться перед потёртой бронированной дверью. Слишком большой — и дверь взорвётся, а за ней — полдюжины ядерных боеголовок.

Орлов улыбается: «Брид, ты не задаёшь очевидного вопроса».

Хитрый сукин сын. «Откуда они знали, какую цену назначить?»

«Нетрудно догадаться», — Орлов поворачивается к Штейну. «Хочешь угадать?»

Штейн хмурится. «Антоновка-15 была построена в советское время», — говорит она.

«Вот почему база расположена так уязвимо, всего в пятнадцати милях

от границы. Раньше вы были одной страной. У украинцев были копии старых советских планов.

«Очень хорошо. И мы снова будем одной страной». Стальной взгляд Орлова — безмолвный вызов.

Я указываю на фотографию на столе: «Расскажите нам о Марченко».

«Тридцать два года», — Орлов возвращается к делу. «Убеждённый патриот-викинг. Очень ярый, очень профессиональный. Его отряд попал в окружение при осаде Мариуполя».

Летом 2022 года русские взяли Мариуполь. Альтернативно-правые бойцы и украинские морские пехотинцы заняли последнее место на металлургическом заводе «Азовсталь». Из-за отсутствия боеприпасов и голода им пришлось пить грязную воду и собственную мочу. В конце концов, они сдались.

«Он выжил в Азовстали?»

«Да. Когда последние украинские войска сдались, они договорились об интернировании в Турции. Они должны были оставаться там до конца конфликта. Марченко был среди них».

Орлов кладёт на стол ещё одну фотографию. На нас смотрит хорошенькая девушка.

На вид ей лет восемнадцать. Прямые светлые волосы, собранные в хвост. Румяные щеки, пронзительно-голубые глаза. «Катерина Марченко, — говорит он. — Двадцать четыре года. Пока её муж был интернирован в Турции, она и жёны других викингов и морских пехотинцев ВСУ лоббировали правительство, чтобы договориться об их освобождении».

«Их ведь отпустили, да?»

«Да, — говорит Орлов. — Но не благодаря усилиям жён. Турция освободила их ради политической выгоды. Мы были недовольны. Однако такое поведение не является чем-то необычным. Турция заявляет о дружбе с Россией, но при этом остаётся членом НАТО».

Штейн наклоняется вперед и внимательно рассматривает фотографию девушки.

«Катерина и Хадеон. Снова вместе».

«В самом деле, — Орлов поёрзал на стуле. — Результат был предсказуем.

Вернувшись, Марченко воссоздал бригаду «Викинг» и снова вступил в бой. Катерина присоединилась к бригаде в качестве снайпера.

Штейн настроен скептически. «Марченко ей позволил?»

«Посмотрите на них, — говорит Орлов. — Разве они не составляют привлекательную пару?

Они известны на Украине. Марченко — герой. Верность Катерины ему — пример для всех украинских женщин. Как и её мужество быть…

Недооценённая. Она так же предана делу, как и её муж. Она участвовала в нападении на Антоновку-15. Она убила полковника Коваленко.

"Откуда вы знаете?"

«Коваленко пытался остановить их из РПГ. Катерина выстрелила в него из башни «Брэдли», сбив ему прицел. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание, было её лицо».

Орлов достаёт третью фотографию. На ней изображён крепкий мужчина с грубыми чертами лица и чёрной бородой. Он в лесном камуфляже ВСУ и полукаске с оптическими знаками. Ещё одна американская щедрость.

«Бходан Черкасский», — говорит Орлов. «Позывной Павук. Ему нравится убивать.

Он голыми руками убивает русских военнопленных. Его разыскивают за другие зверства. Однажды он выстроил военнопленных на обочине дороги и проехался по их головам на пятитонном грузовике.

Российский полковник наклоняется вперёд. Положив локти на стол, он складывает пальцы домиком. «Мы считаем, что у этих троих есть боеголовка. Мы не знаем, зачем она им нужна. Однако Украина проигрывает войну. Её фронт рушится повсюду. У них заканчиваются деньги, оружие и солдаты. Они вербуют детей и стариков. Бросают их в бой без всякой подготовки. Этих призывников гибнут от артиллерии, бомб или беспилотников, прежде чем они успевают выстрелить. Скоро мы положим конец этой трагической, бессмысленной войне».

Орлов делает паузу, смотрит в глаза Штейну, затем мне. «Украина в отчаянном положении. На этой неделе президент едет в Брюссель просить помощи у НАТО. Затем он отправится в Нью-Йорк, чтобы обратиться в ООН. Он попросит вмешательства НАТО. В противном случае он будет умолять о введении миротворческих сил ООН. Он не получит ни того, ни другого».

«А что, если он получит то, что хочет?»

«Это ни к чему хорошему не приведёт. НАТО не хочет войны с Россией. У нас есть право вето в Совете Безопасности ООН. Любая резолюция, принятая Генеральной Ассамблеей ООН, не имеет обязательной силы. Когда эти усилия провалятся, он сдастся».

Орлов засовывает фотографии обратно в папку и подвигает её к Штейну. «Повторяю. Мы собираемся закончить эту войну, так или иначе. Переговоров не будет. Украина примет наши условия. Викинги — нет. И у них украдена водородная бомба».

Штейн оглядывает комнату. Деревянные стены, облупившаяся краска, потёртая мебель. Скромная обстановка, но дом для семьи. Всё…

Все хотели достойной, мирной жизни. Этим людям повезло, что налёт викингов не прошёл по их пути к Антоновке-15.

«Чего вы от нас хотите?» — спрашивает Штейн.

Мы уже знаем ответ. Наша миссия была организована в строжайшей секретности высшими должностными лицами США, Российской Федерации и Украины. Президент Украины организовал наше сопровождение и допустил нас к границе. Нас привезли в Киев, встретили с сопровождающим и проводили в Позынку.

Война в финальной фазе. Президент Украины готов сдаться. Но он знает, что альтернативные правые готовы убить его, если он это сделает.

Орлов откидывается назад. «Я не могу свободно действовать на Украине. Наша главная цель — вернуть оружие. Второстепенная — выяснить, зачем оно нужно викингам».

«Ты знаешь самую худшую причину», — говорю я ему.

«В самом деле. Для использования против Москвы. Однако это маловероятно, каким бы фанатичным ни был противник. Они знают, что мы захватим всю Украину, если они это применят. При желании мы можем сжечь всю страну. К тому же, у них нет средств доставки».

«Откуда вы знаете, что мы вернем вам оружие, если найдем его?» — спрашиваю я.

Орлов смотрит на меня бесстрастно. «Брид, секреты «Тополя-М» не в боеголовке. Они связаны с наведением, маневрированием и ложными целями. Конструкция самой боеголовки — это отработанная технология, которой Соединенные Штаты владеют уже несколько десятилетий».

Штейн берёт папку со стола и кладёт её в рюкзак. «Мы сделаем всё возможное, чтобы помочь».

«Отлично», — говорит Орлов. Он лезет в рюкзак и достает два маленьких мобильных телефона. Раздает по одному каждому из нас. Устройства глянцево-черные, с надписями на кириллице. «Они зашифрованы», — говорит он. «Надеюсь, вы оба читаете по-русски».

Я поворачиваюсь к Штейну: «Думаю, нам пора идти».

«Самый быстрый путь в Киев — вернуться тем же путём, которым вы приехали», — говорит Орлов. «Я позабочусь о вашей безопасности по эту сторону границы».

«Нет. Вы сказали, что MRAP двигался на юго-запад».

«Это правда».

«Где он пересек границу?» — спрашиваю я.

«Валинка. Хочешь начать с этого?»

«Это очевидное место для начала». Я надеваю шлем и застёгиваю подбородочный ремень. «Можешь дать нам маршрут? Точки GPS?»

Орлов качает головой. Достаёт из кармана рюкзака устройство и протягивает его мне. «Это устройство ГЛОНАСС», — говорит он. «У меня сохранён маршрут. Попробуй».

GPS — это американская военная спутниковая сеть. У русских есть своя сеть, ГЛОНАСС. Они используют её для всего того же, для чего мы используем GPS, включая навигацию и точное наведение ракет.

Я прищуриваюсь, разглядывая устройство. Оно очень похоже на мой GPS, но надписи на нём кириллицей. Я листаю меню, нахожу маршрут, сохранённый под простой мнемонической командой. «Это он?»

Да. У вас не должно возникнуть никаких затруднений. Вам не нужно следовать их точному маршруту, поскольку вы знаете их пункт назначения. Они выбрали определённые дороги, чтобы их довольно большой автомобиль мог проехать. Есть более узкие тропы, по которым можно проехать. Проконсультируйтесь с гидом.

«Можешь расчистить дорогу к Валынке? Не хочу нарваться на патрули».

«Считайте, что дело сделано. Я позабочусь о том, чтобы у вас был эскорт».

«В этом нет необходимости», — говорит Штейн.

«Полковник будет следовать за нами с помощью беспилотника, — говорю я ей, — хотим мы этого или нет».

«Брид, если вы столкнетесь с полковником Марченко, я буду признателен, если вы его устраните».

«Орлов, это не похоже на тебя — воспринимать кражу ядерной боеголовки как что-то личное».

Взгляд русского холоден. «Полковник Коваленко был моим шурином».

OceanofPDF.com

4

ДЕНЬ ВТОРОЙ - ВАЛИНКА, УКРАИНА 05:30 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Полковник Орлов и его люди садятся в свой «ГАЗ-Тигр». Двигатель рычит, и они отправляются в сторону Антоновки. Мы со Штейном стоим у тускло освещённого фермерского дома и совещаемся с капитаном Бабичем.

Вместе мы изучаем нашу карту и ГЛОНАСС Орлова.

«Мы можем пойти на запад и забрать наш «Хаммер» на границе», — говорю я им.

«Затем поедем в Валынку. Или можно дойти пешком прямо до Валынки.

Что быстрее?

Бабич хорошо говорит по-английски, но с сильным акцентом. Его лично отобрали из администрации президента Украины, и ему было поручено отвезти нас из Киева к границе. Припаркуйте «Хаммер» и проведите нас через лес к этому уединённому фермерскому дому в России.

«Было трудно идти по лесу в темноте, — говорит он, — и нам придётся возвращаться пешком. Валинка же — крупный транспортный узел к западу от Харькова. Туда ведёт множество дорог, даже через лес. Если пойдём напрямую, доберёмся быстрее».

Наши AN/PVS-31 — хорошие НОДы, но периферическое зрение представляет собой проблему.

Идти по лесу сложно. По пути от границы нам приходилось постоянно смотреть вниз. Невесело.

«Штайн?»

«Я с радостью нанесу удар на юг, если вы этого хотите».

«Хорошо, решено».

«Нам нужно пройти немного по лесу, прежде чем мы найдём хорошую дорогу, — говорит Бабич. — Тогда мы пойдём быстрее. К рассвету доберёмся до Валынки».

"Пойдем."

Бабич берёт ГЛОНАСС. Он копирует маршрут Орлова, затем корректирует пару точек. Берёт винтовку на плечо и отправляется в путь через поле.

Луна — яркий серп на ночном небе, и нам не нужны наши НОДы.

Штейн следует за украинцем, а я замыкаю шествие.

«У тебя есть план, Брид?» — спрашивает Штейн.

«У меня есть несколько идей. Нам нужно найти MRAP. Думаю, нам стоит поспрашивать».

«Просто так?»

«Вот так. Мы передали Украине пятьсот бронемашин MRAP. Их три типа, и Cougar HE — самый большой. Большая часть этих пяти сотен была уничтожена в ходе украинского наступления в прошлом году. Осталось совсем немного. Среди них выделяется бронированный грузовик длиной в двадцать пять футов».

Мои ботинки на полдюйма увязают в почве поля. Сезон распутицы уже позади, и земля достаточно сухая, чтобы выдерживать вес транспорта.

Это плодородный чернозём. Лучший в мире. Дважды в год, весной и осенью, дожди превращают поля и дороги в грязь. Танки и грузовики тонут без следа.

Мы подходим к опушке леса и настраиваем наши НОДы. Мне нравится мой.

«Белый жар». Это означает, что в моих AN/PVS-31 установлены трубки с сине-белым люминофором вместо более традиционного зелёного. Говорят, что зелёный люминофор приятнее для глаз. Я считаю, что трубки с белым люминофором дают более чёткое и контрастное изображение. Они очень похожи на старые чёрно-белые фотографии.

Не особенно жарко, но в лесу влажно. Воздух пропитан запахом земли и растительности. Вскоре из-под шлема по лицу потекут струйки пота. Хорошая новость в том, что лесная подстилка такая же ровная, как и окружающая степь.

Мы выбираемся из леса и ступаем на узкую грунтовую дорогу. Армия елей тянется к небу, но оставляет достаточно места, чтобы мы могли увидеть луну и полосу звёзд. Бабич ускоряет шаг. Стройная фигура Штейн скользит передо мной. Длинноногая, узкобёдрая. Она держит свой АК-74 наготове.

Мы все прикрепили запасные магазины для АК-74 к задней части наших касок, чтобы они служили противовесом для НОД.

Я смотрю на небо, пытаясь разглядеть российские беспилотники.

«Видишь что-нибудь?» — спрашивает Штейн.

«Нет. Но они там».

Российские беспилотники также оснащены системами ночного видения. Они оснащены более совершенными версиями наших НОД, но у них ограниченное разрешение и дальность действия. Несколько месяцев назад русские представили беспилотники, оснащённые современными тепловизионными датчиками. Чувствительные к среднему и дальнему инфракрасному диапазону спектра, от девяти до четырнадцати микрометров.

Это было очевидно. Я ношу с собой тепловизионную насадку Eotech для прицела винтовки. Все объекты излучают тепло. Тепловизионные прицелы обнаруживают температурные градиенты…

Разница температур между объектами. Я вижу врага в абсолютно тёмной комнате с закрытыми окнами, без всякого света.

Если враг стоит за листвой, он скрыт от невооруженного глаза.

Тепловизионная оптика выделит тепло его тела и уберет листву.

Тепловизоры не видят сквозь стволы деревьев, но видят сквозь листья.

Уверен, что благодаря искусственному интеллекту и машинному обучению дроны Орлова следили за нашим продвижением по лесу. Мы бы выглядели как три ярко-белых изображения, движущихся на чёрном фоне.

А ещё лучше — тепловизионная оптика работает днём. Она видит сквозь пыль и дым. Спрятаться буквально негде. Разве что найти фон с температурой 92 градуса, такой же, как ваше тело, и не двигаться.

С востока раздаётся раскат грома. Голова Штейна дергается. Высокие деревья загораживают горизонт, но над верхушками деревьев виднеется слабое свечение. Свечение то меркнет, то вспыхивает снова. Через несколько секунд нарастает новый раскат.

«Русские атакуют с белгородского направления», — говорит Бабич.

«А далеко до Валынки?» — спрашиваю я.

«Не больше трёх часов». Бабич останавливается и развязывает белые тканевые ленты, обвязывающие его руки и бёдра. «Скоро будем на границе».

«А не слишком ли они близки?»

«В этом лесу звук играет злую шутку, — говорит Бабич. — Они наступают в сторону Богодухова. Вчера бригада «Викинг» взяла Козинку и Горьковский. Русские остановили их в пяти милях от Антоновки, отбросили за границу. Русские, скажу я вам, очень злы.

Из Богодухова они могут повернуть на восток и обойти Харьков».

«Ты думаешь, им нужен Харьков?» — Штейн звучит скептически.

«Никогда не знаешь, что на уме у этих хитрых русских», — говорит Бабич. «У них в Белгородской области триста тысяч человек. Они могли бы этим заняться. Будь прокляты эти викинги, что подстрекают их».

«Тебе не очень нравятся викинги, не так ли?»

Бабич моргает в темноте, словно сказал лишнее. Он отворачивается и запихивает белые повязки в нагрудные карманы.

Мы меняем наши белые повязки на желтые.

СОЛНЦЕ ВСХОДИТ на востоке, когда мы идем по дороге в сторону Валынки.

Позади нас, к северу и востоку, грохот обстрелов становится громче. Хамви, «Брэдли» и бронетранспортёры М113 ползут. Приземистые М113 используются в качестве машин скорой помощи: на их верхних палубах лежат носилки и тяжелораненые. Измученные солдаты едут в «Хамви» и сидят на «Брэдли», свесив ноги с бортов машин.

На бортах танков М113 и «Брэдли» нарисованы угловатые черные руны.

Они похожи на буквы «Z» с перекладинами, наклонённые набок. «Что это?»

— спрашивает Штейн.

«Вольфсангелы», — говорю я ей.

Бабич пристально смотрит на меня. Я игнорирую его.

«Что такое вольфсангель?» — спрашивает Штайн.

«Это геральдический символ. В сороковые годы этот австрийский художник организовывал элитные танковые дивизии. Танковые войска рисовали на своих танках вольфсангелей».

Намек не ускользнул от внимания Штейн. Её глаза расширились, и она с трудом вымолвила ответ.

«Это символ бригады «Викинг», — говорит Бабич. Голос капитана едва слышен. — Это викинги, которые взяли Грайворон и атаковали Антоновку с юга. Они отступают, оставляя регулярные войска прикрывать свой отход».

Эти войска обеспечили отвлекающий маневр Марченко. Много украинской крови было пролито ради кражи ядерной боеголовки.

Я ищу взглядом по колонне большие бронемашины Cougar MRAP. Безрезультатно. Тот Cougar, который мы ищем, проехал вчера, пока эту компанию пинали.

«Стой!»

Мужчина кричит на нас по-украински. Язык достаточно близок к русскому, так что я понимаю, что он говорит. Хотя это разные языки, с немного разным алфавитом.

Трое украинских бойцов с плащами «Викинг» на плечах наводят на нас автоматы АК-74. Бабич поднимает руки. «Я сопровождаю этих американцев», — говорит он. «Они выполняют спецзадание из Киева».

Викинги игнорируют Бабича, оглядывают меня с ног до головы. « Американский ?»

Было бы неплохо ответить по-английски: «Да, мы американцы».

Они смотрят на Штейн. Женщин в форме на передовой можно увидеть нередко. По мере того, как Украина теряла всё больше призывников, они обратились к женщинам. И не только на должности медиков. В ВСУ было немало опытных женщин-снайперов.

«Пропуск».

Викинги машут нам, чтобы мы проезжали.

Бабич с облегчением проходит мимо них, и мы присоединяемся к нему.

Мы продолжаем путь. Я помню Валынку по своей первой командировке в 2014 году. Этот город всегда был логистическим узлом ВСУ.

Наш спецназ разместил здесь «Команду А» для координации переправок западного оружия на фронт и обратно. Новое оружие отправлялось на восток. Повреждённое оружие отправлялось в Польшу для ремонта.

Уверен, мы найдём в городе американский спецназ. Они помогут нам найти Марченко и его «Кугуар».

Солнце висит низко в небе, поднимается и освещает дорогу своим сиянием.

Мы приближаемся к первым зданиям. Они низкие, обветшалые и ветхие. Меня снова поражают просторы страны, ровная местность. Ни одного холма не видно.

Впереди какая-то суматоха. Полдюжины викингов вытаскивают пятерых мужчин из «Хаммера». Отбирают у них оружие и отталкивают на обочину.

«Дезертиры из ВСУ, — говорит Бабич. — Они — часть арьергарда».

Викинги тащат мужчин к одному из зданий и ставят их к стене. Отступают назад и направляют винтовки на дезертиров. Один из викингов стоит в стороне, поднимает телефон и снимает происходящее.

Один из мужчин протестует, протягивает руки. « Ни , ни ».

Трое мужчин изрешечены автоматными очередями. Сила пуль, врезающихся в их тела, прижимает их к стене, заставляя дергаться.

Когда раздается последний выстрел, мужчины падают на землю и лежат в лужах крови.

Викинги бросают пустые магазины и перезаряжают оружие. Оставшиеся двое мужчин стоят на коленях, съежившись.

Один из викингов заходит в здание и возвращается с парой лопат на длинных ручках. Он бросает их на землю перед пленниками.

« Копаты », — говорит он. Пинает одного из мужчин. « Сука! Копаты ».

Дезертиры хватают лопаты и начинают копать. Викинг с телефоном продолжает снимать казнь.

Штейн смотрит, открыв рот. Это не первая её миссия на Украине. Мы обе были здесь в 2014 году, хотя и не вместе. Тогда мы ещё не были знакомы. Как бы плохо ни было в 2014 году, всё было не так.

«Пошли», — говорю я.

Бабич и Штейн следуют за мной в город.

«Что они сделают с этими двумя?» — спрашивает Штейн.

«Одного из них закопают заживо, — говорит Бабич. — А потом отправят другого обратно на фронт. Чтобы он рассказал другим, что викинги делают с дезертирами. Видео будет выложено в интернет».

Зверства викингов интересны, но вряд ли являются целью нашей миссии.

«В городе, наверное, есть спецназ, спецподразделение «А», — говорю я. — Нужно их найти».

При въезде в город мы подходим к регулярным войскам ВСУ. Все они выглядят измученными и подавленными. Мы спрашиваем их, где остановились американцы. Мало у кого есть на нас время. Те, кто говорит, ничего не знают.

«Вы уверены, что они здесь?» — спрашивает Бабич.

«Не на сто процентов», — говорю я. «Но это стратегический узел между Харьковом и Киевом. Это естественный форпост. Мы уже десять лет назад их здесь видели».

Колонна отступающих викингов движется по пыльной главной улице. Они текут по ней, направляясь в Харьков. Главная улица застроена сильнее, чем хозяйственные постройки, которые мы видели ранее. Есть несколько двухэтажных зданий. Невозможно оценить размеры города. Местность слишком плоская, возвышенностей нет. Любой флигель, не говоря уже об одноэтажном здании, достаточно высокий, чтобы загородить обзор.

Штейн пробирается между парой «Хаммеров» и направляется к зданию через дорогу. Она выходит на деревянное крыльцо и входит внутрь, похожего на магазин. Мы с Бабичем следуем за ней.

За стойкой сидит пожилая женщина. Штейн приветствует её по-русски: «Доброе утро, мама».

Женщина улыбается и отвечает тем же: «Доброе утро. Чем могу вам помочь?»

Штейн указывает на старый холодильник со стеклянной дверцей, на полках которого стоят газированные напитки. «Я хочу купить напитки друзьям».

Женщина улыбается. Достаёт из холодильника три колы. Это старомодные стеклянные бутылки. Она открывает их металлической открывалкой, прикрученной к деревянной стойке, открывает и протягивает нам. «Вы не говорите по-украински?» — спрашивает женщина.

«Нет», — качает головой Штейн и платит долларами США. «Мы американцы».

«Будьте осторожны, — говорит женщина. — Здесь не любят русскоязычных. Викинги застрелят вас за то, что вы говорите по-русски».

Я прижимаю холодное стекло бутылки к лицу. Делаю глоток.

Киев расположен на берегу Днепра. Валынка расположена в узкой полосе Украины к востоку от Днепра, где население смешанное. Большинство двуязычны. К востоку от этой полосы люди говорят почти исключительно по-русски. Я встречал русскоязычных на Донбассе, которые говорили, что их украинский акцент хуже моего русского. Даже у городов есть два названия. Например, Днепропетровск — это русское название города Днепр. Украинское правительство пытается искоренить использование русского языка по всей стране.

«В городе есть американские солдаты?» — спрашивает Штейн. «Мы их ищем».

«Они в школе. Это в миле от города, недалеко от железнодорожной станции», — говорит женщина.

Я допиваю колу. «В школу?»

«Да. Армия использовала его с начала войны».

«В каком направлении?»

«Идите навстречу солнцу». Женщина даёт нам указания. Штейн благодарит её, и мы выходим на улицу. Встаём на крыльцо и осматриваемся.

Крыльцо возвышается над уровнем улицы на целых восемнадцать дюймов. Не самое лучшее расположение. Я оглядываюсь, сопоставляю указания дамы с тем, что вижу в городе. Местность плоская, как блин. Одноэтажные дома.

Мимо проезжают машины викингов. Никаких ориентиров. Ни GPS, ни ГЛОНАСС, ни компаса.

Выходите на солнце.

OceanofPDF.com

5

ДЕНЬ ВТОРОЙ - ВАЛИНКА, УКРАИНА 09:00 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Мы направляемся к школе. Сначала находим железнодорожную станцию и у капитана Бабича спрашиваем дорогу.

Железнодорожная станция представляет собой длинное коричневое здание с выцветшей зеленой отделкой.

Построено с южной стороны путей. Форма следует за функцией. Похоже на любой железнодорожный вокзал в Европе, Великобритании или США. Перед ним припаркованы автомобили. Гражданские и солдаты сидят в вагонах или на земле перед станцией.

Если Россия нападет с севера, я укреплю станцию.

«Они ждут поезда», — говорит Бабич. «Поезда ходят нерегулярно и часто отменяются».

"Почему?"

Российские ракеты уничтожили почти всю нашу неатомную электрогенерацию. Эту инфраструктуру невозможно восстановить. Теперь неатомная электроэнергия импортируется из Европы, и её недостаточно для восполнения потерянного. Русские уничтожают наши тяговые станции. Ремонт тяговых станций занимает много времени, поэтому большинство наших поездов не ходит. Те поезда, которые ходят, часто конфисковываются ВСУ для военных нужд.

Бабич подходит к мужчине, прислонившемуся к побитому Kia Sportage.

Позиционируется как внедорожник, ненамного больше «Фольксвагена-Жука». Мужчина курит сигарету, настороженно оглядываясь. Он с подозрением относится к форме Бабича и бросает на него косой взгляд.

Мужчины обмениваются словами. Гражданский расслабляется. Затягивается сигаретой и указывает на юг.

Бабич благодарит его. «Он думал, мы вербовщики», — говорит капитан. «Он призывного возраста, потратил деньги на поддельное освобождение от военной службы. Те с каждым днём всё меньше стоят. Пойдём, школа в четверти мили отсюда».

Школа – ещё одно одноэтажное здание. Просто куча деревянных ящиков, сложенных вместе. Парковка перед зданием пуста, если не считать нескольких малолитражных автомобилей. Тойот и Киа. Они пыльные, с поцарапанной краской. Ни одна машина на Украине долго не остаётся новой.

Я тянусь вдоль земли. Парковка граничит с широким тенистым парком, укрытым прекрасными дубами. Солнце уже почти прямо над головой, и деревья создают мягкую тень. Солнечный свет проникает сквозь листву и пятна на яблоках…

… бронетранспортёры. Гусеничные М113, колёсные «Страйкеры» и бронированные «Хамви» припаркованы под защитой дубов. Между БТР бойцы ВСУ натянули брезент, создав импровизированные укрытия.

Солдаты сидят на ящиках с боеприпасами. Они выглядят измученными.

Их форма порвана и грязна. Некоторые чистят оружие.

Двое солдат ВСУ, стоящих рядом с БТР, бросают нам вызов. Они вооружены крупнокалиберными винтовками SCAR с глушителями. Бабич снова представляет нас как американцев. Объясняет, что мы здесь, чтобы увидеть американский спецназ.

Один из мужчин отходит от нашей небольшой группы и говорит по рации. Вернувшись, он обращается к Бабичу: «Кто-нибудь сейчас выйдет».

Я смотрю на школу, протираю окна. Кто-то внутри отодвигает занавеску на пять сантиметров. Осматривает нас. «Две минуты», — говорю я себе.

Мужчины, выходящие из школы, — знакомый тип. Оба в лесном камуфляже, с пистолетными ремнями и Glock 17. Не стандартный американский.

Табельный пистолет. Спецназовцам разрешено носить оружие по своему выбору.

Один из мужчин одет в камуфляжную рубашку с длинными рукавами. Другой — в оливково-серую футболку. У обоих коротко остриженные волосы.

У того, кто в футболке, на обеих руках замысловатые татуировки.

Я представляюсь: «Я Брид. Это Аня Штайн. Она из компании».

Мужчина в рубашке с длинными рукавами упирает руки в бока. « Ты Брид».

Я киваю. Все в спецназе обо мне слышали. В основном, хорошие отзывы, но не всегда.

«Я капитан Дэймон. Это сержант Кэрол, сержант моей команды». Командир «Команды А» пожимает нам руки. «Заходите на кофе. Расскажите, чем мы можем вам помочь».

Дэймон ведет нас в школу.

Детей нет. Классы убраны. Парты заменены на металлические койки. Матрасы застелены хлопчатобумажными простынями, зелёные шерстяные армейские одеяла, грязные наволочки. Солдаты ВСУ лежат, развалившись, на кроватях.

Они спят, читают журналы или слушают музыку в наушниках. Один или двое прижимают к груди тяжёлые пистолеты SCAR, словно влюблённые. Остальные прислонили оружие к стене.

Им повезло. В школе не хватает мест на всех. Остальные спят на улице во временном лагере.

«Сколько у вас здесь людей, капитан?»

«Рота ВСУ и моя команда. Сейчас только я, сержант и четверо бойцов. Остальные находятся с другой ротой ВСУ».

Мы входим в комнату, где к стенам придвинуто полдюжины коек.

Посередине стоит карточный стол. На одной из стен висит старая доска с мелом и ластиками. Полки заставлены детскими книгами.

«Где дети?» — спрашивает Штейн.

«Украинцы перевезли их на запад, во Львов», — говорит Дэймон.

«Реализовал здание школы для размещения мотострелковой роты.

Эти люди сражались без перерыва два года. Более девяноста процентов их первоначального состава были убиты или ранены. Они получили по полной программе на Харьковском фронте. Их отправили сюда на отдых и пополнение.

Дэймон жестом указывает нам на стулья с прямыми спинками. Кэрол подходит к микроволновке и начинает греть воду для растворимого кофе.

«Разве размещение в школах — это стандарт?» — спрашиваю я.

Дэймон пожимает плечами. «Когда есть возможность, ВСУ размещаются в школах и больницах.

Они используют гаражи торговых центров как автобазы. Русские это знают и кормят их ракетными сэндвичами. Украинцы скармливают эти истории нашим СМИ, наши СМИ их поглощают. Они обожают говорить о военных преступлениях. Нам сказали переночевать в этой роте ВСУ, и вот мы здесь. Всё это — не мой выбор.

Я его не виню. Когда я служил уорент-офицером в подразделении «Дельта», моей обязанностью было говорить «Да, сэр» и выполнять приказы.

«Разве русские не делают то же самое?»

«Определённо, особенно на Донбассе. Но в гораздо меньшей степени, потому что они побеждают. Им не грозит такая же угроза. У них в десять раз больше артиллерии, чем у ВСУ, в тысячу раз больше ракет и в тысячу раз больше авиации».

Сержант Кэрол ставит перед нами кофейные чашки. Ему не хватает пары.

Подходит к раковине, ополаскивает пару. Ставит на стол бутылку «Нескафе». Коробку сухих сливок и подсластитель. «Русские нас ещё не заметили».

«В любом случае, — говорит Дэймон, — я разрешаю здесь ночевать только половине команды одновременно. Французы, ради всего святого, разместили всех своих людей в отелях.

На днях «Искандер» разнёс половину отеля, превратив его в дымящуюся дыру в земле. В эту дыру с коек падали иностранные легионеры.

«На Украине нет французских солдат».

«Это правда. Это иностранные легионеры восточноевропейского происхождения. Они носят форму ВСУ, но зарплату и льготы им платит Франция. В Мариуполе их было немного, но они два года практически не присутствовали. Теперь, когда у ВСУ заканчивается контингент, европейские страны всё больше требуют прислать новые войска».

Мы смешиваем кофе, и я перехожу к делу. «Ты знаешь, что две ночи назад викинги совершили набег на Белгородскую область?»

«Как мы могли это пропустить? Россия, как обычно, подставила им лицо.

Они вызвали 115-й мехполк ВСУ для прикрытия отхода. Теперь «Викинги» отступают.

«Многие в ВСУ ссорятся», — говорит Штейн.

«Большинство призывников ВСУ проходят подготовку меньше трёх недель. У их сменщиков и трёх дней нет. Старики и дети. Я их не виню».

«Викинги их казнят», — говорит ему Штейн.

«Викинги часто так делают. Их называют мотивационными войсками . Это значит, что они расстреливают регулярную армию, если та попытается отступить».

«Ты позволил этому случиться?»

Дэймон пристально смотрит на Штейна. «Я бы не смог это остановить, даже если бы попытался. Это Украина. У людей здесь свои обычаи».

Я вмешиваюсь и возвращаюсь к сути: «Нападение викингов было отвлекающим маневром.

Полковник Хадеон Марченко возглавил оперативную группу в наступлении на Антоновку.

Они ушли чистыми».

Дэймон и Кэрол переглядываются. Дэймон сначала смотрит на капитана Бабича, затем на меня. Они с Кэрол имеют некоторое представление о том, что хранится в Антоновке-15. Он не знает, сколько известно Бабичу, не знает, сколько я уполномочен ему рассказать. Он решает обговорить детали.

«Чем мы можем помочь, Брид?»

«Марченко провёл сложный отвлекающий манёвр. Он вернулся в Валынку на пикапе «Кугар» 6х6. Мы пытаемся его найти».

«Марченко или Кугуар?»

«Мы предполагаем, что они вместе».

«Это большой грузовик, — говорит Кэрол. — 25 футов в длину, больше 20 тонн.

За последние два дня мы не видели ничего подобного».

«Но мы не следили за дорогами круглосуточно, — говорит Дэймон. — Полагаю, они либо затаились в Валынке, либо продолжили движение.

Валинка — это перевалочный пункт. Они пришли с севера, так что остаётся три направления, куда они могли пойти.

«Найти их становится все сложнее по мере увеличения возможностей», — говорит Штейн.

Да, мэм. Первым делом нам нужно попросить это подразделение ВСУ развернуть беспилотники. Обнаружить MRAP размером шесть на шесть не составит труда. Сержант, поговорите с капитаном Мазуром. Не нужно сообщать ему слишком много подробностей. Попросите его начать зачистку. Начните с Валинки и продвигайтесь дальше. Вы встанете над операторами беспилотников. Сядьте рядом с кабиной.

«Да, сэр».

«И обязательно скажите «пожалуйста ».

Кэрол ухмыляется. Он накидывает камуфляжную рубашку и выходит.

Дэймон снова обращает на нас внимание: «Почему Марченко не пересел в другую машину?»

Я пожимаю плечами. «Возможно, так и было, но я так не думаю. Он не знает, что мы за ним гонимся, так что у него нет причин».

«Он намного впереди тебя».

Штейн хмурится: «Всё, что нам остаётся, — это догонять».

«Хорошо, — говорит Дэймон. — Дроны будут отправлять поисковые веера отсюда в Харьков, Киев и Кременчуг. Это просто. Есть большая вероятность, что «Кугар» находится прямо здесь, в Валынке».

«А где он может его спрятать в Валынке?» — спрашиваю я.

«Что ты видишь снаружи?»

«БТРы и «Страйкеры». Спрятаны под деревьями».

«ВСУ не могут парковать свою технику где попало. Российские разведчики...

Разведка, наблюдение, рекогносцировка — вездесущи. Это же сельскохозяйственные угодья.

Леса мало, деревьев мало. Я имею в виду, что существует ограниченное количество мест, где можно спрятать грузовик размером с MRAP размером шесть на шесть. Мы можем проверить их пешком.

Дэймон допивает кофе, натягивает разгрузочный жилет и берёт карабин М4. «Давайте начнём».

Капитан ведёт нас по школе. Мы проходим мимо класса, переоборудованного в офис. Украинские операторы дронов сидят за длинным столом, изучая экраны ноутбуков. Кэрол стоит позади них. Поднимает взгляд, когда мы проходим мимо.

«Мы идём в город», — говорит ему Дэймон. «Если что-нибудь заметишь, сообщи мне по рации».

«Мы не можем опрашивать всех подряд», — говорит Штейн.

Дэймон шагнул к входной двери. «Мы не пойдём. У меня есть идея, где это может быть».

Капитан спецназа ведет нас через лужайку к ВСУ.

транспортные средства, спрятанные под деревьями.

«Где?» — спрашивает Штейн.

«ВСУ паркуют свою технику в определённых местах, — говорит Дэймон. — Если они на ней ездят, она нагревается. Двигатели перегреваются. Солнце нагревает сталь. Ставьте их под деревьями или в кустах, и тепловизоры их засекают.

Если повезёт, машина остынет до того, как дрон пролетит мимо. Дроны-камикадзе с термальными источниками выведут из строя отдельные танки. Разведывательный дрон, засевший танковый парк, вызовет «Искандер», и вы потеряете их все.

«Поэтому ВСУ их повсюду разбрасывают».

«Насколько это возможно». Дэймон останавливается, достаёт телефон и ищет информацию в интернете. Открывает фотографии Cougar MRAP и сохраняет их. Он поворачивается к Бабичу. «Переведи для меня».

Двое бойцов ВСУ, с которыми мы столкнулись ранее, всё ещё на дежурстве. Один из них немного говорит по-английски, так что Дэймон контролирует ситуацию. «Вы видели эту машину в последние два дня?» — спрашивает он.

Этот бронированный монстр невозможно не заметить. Его усиленная решётка радиатора и капот размером с восемнадцатиколесный грузовик. V-образный корпус спроектирован так, чтобы отражать взрывы мин. Тяжёлая броня бортов и толстые окна защищают водителя и пассажиров от огня и самодельных взрывных устройств. Шесть опорных катков — два спереди и четыре сзади. Подвеска рассчитана на двадцать тонн. Тяжёлый пулемет Browning 50 калибра.

Орудие установлено на верхней палубе. Автоматическое оружие защищено броневыми щитами.

Двое бойцов ВСУ совещаются, переговариваются по-украински. Один из них бежит к машинам и импровизированному лагерю.

Англоговорящий поворачивается к Дэймону: «Вчера нас не было в городе.

Мы спросим тех, кто был».

Когда партнер мужчины возвращается, с ним еще двое солдат ВСУ.

Одному из них за пятьдесят, с чёрными усами. Другой — мальчишка. Сомневаюсь, что ему хоть немного больше шестнадцати.

Дэймон протягивает англоговорящему свой телефон, и солдат показывает двум новичкам изображения бронемашины MRAP. Парень указывает на экран, и они обмениваются репликами на оживлённом украинском.

«Эта машина проезжала вчера по городу», — говорит носитель английского языка.

«Это машина викингов. Они поняли это по «волчьему ангелу», нарисованному на башне и бортах».

«Где оно сейчас?»

«Они видели, как его везли на восток, к железнодорожному депо. Больше они ничего не знают».

Дэймон благодарит мужчин и отправляется в путь.

Штейн возражает: «Вокзал в другой стороне».

«Гражданский вокзал». Дэймон идёт по обочине дороги. Я вижу, как он нервно оглядывает небо. «Следите за беспилотниками. У русских их так много, что они используют их, чтобы убивать наших солдат по одному».

«Как они это делают?» — спрашивает Штейн.

«Ланцеты пикируют и вонзаются в вас. Если вы едете в машине, то так и будет. Другие дроны нацеливаются, следуют за вами и сбрасывают ручную гранату прямо вам на голову».

Штейн смотрит на капитана: «Ты шутишь?»

«Нет, у этих малышей есть журналы. Они выложили видео в интернет.

На них запечатлен дрон, зависший над солдатом, прячущимся в окопе.

Сбрасываем на него гранату. Механическая рука перемещает следующую гранату на место, и дрон отправляется на поиски новой цели.

Чувствуя себя неловко, я всматриваюсь в небо. Почти ожидаю увидеть квадрокоптер, следующий за нами. «Расскажи нам об этом военном вокзале».

«Нечего особо рассказывать, — говорит Дэймон. — Это не станция в нашем понимании. Скорее, это сборный пункт. ВСУ реквизируют поезда для переброски войск и техники. Они не хотят этого делать на железнодорожном вокзале Валынка».

Станция, потому что это фиксированное место. Легко контролировать, легко атаковать.

Итак, они договариваются о точке прибытия: до или после Валынки. Договариваются о времени, когда все будут готовы к отправлению. Поезд останавливается в условленном месте, и они грузят всё на борт. В любом случае, поезд проезжает станцию Валынка без остановки.

Солнце палит нас. Мы уже далеко за деревней. Примерно в полумиле от нас я вижу насыпь. Железная дорога.

На равнинной местности, подобной украинской степи, железнодорожная насыпь может быть единственной возвышенной позицией на многие мили. Если русские наступят с севера, железная дорога, проходящая через Волынку, станет естественным оборонительным препятствием. Дэймон посоветует украинским войскам укрепить железнодорожную станцию и соорудить противотанковые заграждения с северной стороны насыпи.

Мы добираемся до железной дороги и идём по ней на восток. Местность ровная, насколько хватает глаз. В полумиле дальше, справа, находится ещё один участок леса. Я напрягаю зрение, замечаю ещё больше техники, спрятанной под деревьями. Эта техника разношерстная. «Брэдли» и М113 повсюду. Их спешно перебросили с американских баз на Ближнем Востоке, и они до сих пор носят пустынный камуфляж. Есть финские БТР и немецкие зенитные танки «Гепард». Британские БМП «Уорриор» – эквивалент наших «Брэдли».

Есть и более тяжёлая техника. Есть немецкий танк «Леопард II» с заклинившей башней. Есть французская самоходная гаубица «Цезарь» с прогоревшим стволом. Ремонтировать эту тяжёлую технику в полевых условиях невозможно. Их отправляют в Польшу.

«Там», — говорит Штейн. «Справа».

Она старательно не указывает пальцем. Я осматриваю деревья, всматриваюсь в тени.

И действительно, под деревьями припаркован MRAP, замаскированный листвой. Моё волнение сменяется разочарованием. «Нет», — говорю я ей. «Это MaxxPro. Похож на Cougar, но не такой тяжёлый. Тонн тринадцать».

Мы въезжаем на территорию сбора техники. Как и лес возле школы, это место похоже на лагерь. Однако солдаты здесь из разных подразделений.

Я останавливаю Дэймона. «Будь осторожен. Не приближайся к викингам».

По лесу плывут струйки дыма, неся с собой запах жареного мяса. Небольшая группа людей развела костёр недалеко от железной дороги.

Они готовят на обед подстреленную дичь. Дэймон хрюкает: «Идиоты».

Мы идём среди техники и солдат. Смотрим направо и налево, высматривая «Кугар» размером шесть на шесть. Проходим мимо группы солдат в наплечниках «Викинг». Золотой вольфсангель в центре красно-чёрного поля.

Их форма чище, чем у других солдат. Они вооружены винтовками H&K 416 с глушителями. На их «Хаммерах» также красуется маркировка «Вольфсангель».

Это одна из особенностей ВСУ. Разнообразие вооружения и техники. После того, как весной 2022 года Россия уничтожила всю украинскую военную технику, восточноевропейские страны НАТО передали Украине всю свою военную технику, оставшуюся от бывшего СССР. Осенью 2022 года Украина восстановила свою армию и начала наступление.

Они отбросили русских назад, но наступление застопорилось. Русские во второй раз уничтожили всю их технику.

ВСУ остановились, чтобы восстановиться. На этот раз они обратились за помощью к США.

И союзники по НАТО поставляют ей оружие. Поставляет НАТО. Именно поэтому здесь так много разной техники. Обычно армия использует один-два типа танков, один-два типа артиллерии, один тип БМП. У Украины их десятки, и каждый тип требует своего обслуживания.

Викинги бросают на нас косые взгляды, когда мы проходим мимо.

Мы направляемся к MaxxPro, который видел Штейн. Подходим к горстке солдат, стоящих рядом. Они выглядят так же, как и все остальные солдаты ВСУ, которых мы встречали. Усталые, избитые, подавленные. Один из них выглядит так, будто по его лицу проехал MaxxPro. У него сломан нос, рассечена губа, а всё остальное лицо скрыто множеством фиолетовых синяков.

«Вы говорите по-английски?» — спрашивает Дэймон.

Солдаты недоуменно смотрят на него, и Бабич выходит вперёд. «Вы видели эту машину?»

Он кивает Дэймону, который показывает свой телефон и фотографии Cougar размером шесть на шесть.

Солдаты кивают в знак приветствия. Бабич заводит с ними оживленный разговор. Солдаты недовольны. Они оглядываются по сторонам, словно проверяя, нет ли поблизости нежелательных лиц. Несколько раз я слышу слово «викинг».

Я решаю рискнуть. Обращаюсь к Штейну: «Дай мне эти фотографии».

Штейн лезет в сумку и достает папку, которую нам дал полковник Орлов.

Достаёт фотографии из папки и протягивает их мне. «Спроси их, видели ли они этих людей», — говорю я Бабичу.

Я не говорю по-украински, но реакция мужчин ясна на любом языке. Много ругани. Солдат с разбитым лицом плюёт и показывает на фотографию Черкасского. Их диалог с Бабичем становится всё более жарким. Они не злы на Бабича. Они очень злы на группу Марченко.

«Что это за история?» — спрашивает Штейн.

Бабич поворачивается к нам и показывает фотографию Марченко. «Этот человек, Марченко, занял их место во вчерашнем поезде на Киев. Оставалась только одна платформа, на которой было место для их машины, и её заняли викинги. Произошла стычка, и Бходан Черкасский изуродовал этому солдату лицо. Он мог бы его убить, если бы Марченко не приказал ему остановиться».

Я переглядываюсь со Штейном. «Думаю, мы едем в Киев».

OceanofPDF.com

6

ДЕНЬ ВТОРОЙ - КИЕВ, УКРАИНА 19:00 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Штайн не тратит зря четырёхчасовую поездку на поезде. Она уткнулась носом в ноутбук, работала в телефоне. Первым делом она отчитывается перед директором в Лэнгли. Затем связывается со своей командой и поручает им собрать всю имеющуюся у США информацию на Хадеона Марченко, Катерину Марченко и Бходана Черкасского. Наконец, она звонит своему контактному лицу в администрации президента Украины и подаёт отчёт.

Она сейчас разговаривает с ним по телефону. Мы сидим вместе с Бабичем в конце пустого вагона грохотающего военного поезда. Паровоз тянет платформы, груженные повреждённой техникой и оружием.

Перевозят их в ремонтные мастерские на востоке. Львов, расположенный недалеко от границы с Польшей, находится на Украине и относительно безопасен. Настоящая безопасность — в Польше, стране НАТО.

Россия регулярно наносит удары по ремонтным предприятиям вокруг Львова, но пока польская территория для нее закрыта.

Человек на другом конце провода представился Матвеем Дацюком, специальным помощником президента. Он хорошо говорит по-английски, но с низким гортанным акцентом. «Мы не можем встретиться во дворце или других правительственных зданиях», — хрипло проговорил голос. «Вы здесь не по официальному поручению. Никто не должен знать, что вы в стране».

«Мне нужна эта информация, — говорит Штейн. — Всё, что у вас есть на Марченко и Черкасского».

«Во сколько вы планируете прибыть в Киев?»

«Тысяча девятьсот по местному времени».

«Будьте в клубе «Марення» рядом с Майданом в двадцать две тысячи. Найдите столик в глубине зала. Я встречу вас и сообщу всю необходимую информацию».

Штейн смотрит на Бабича: «Ты знаешь это место? Маренния?»

Бабич пожимает плечами: «Я могу найти».

«Ладно», — говорит Штейн Дацюку. «Теперь другое дело. Марченко везёт посылку в Киев в бронемашине Cougar MRAP. Они уехали поездом вчера вечером и должны были прибыть в Киев рано утром. Нам нужно её найти».

Голос на другом конце провода хрипловат: «Как мы его найдём?»

Штейн постукивает шариковой ручкой по столу. «Ты только что сказал, что нам нужно не привлекать к себе внимания. Ты хочешь, чтобы мы ходили по железнодорожным путям и разговаривали с людьми? Спрашивали всех, видели ли они бронемашину MRAP с рунами «Вольфсангель» на борту?»

«Зачем Марченко везти посылку в Киев?» Мужчина отодвигает своё раздражение на второй план ровно на столько времени, чтобы разобраться с проблемой. Президент приставил его к нам, и он должен действовать. «Не имеет смысла везти его сюда».

«Согласен». Штейну нужно, чтобы этот человек сотрудничал. «Послушай, наведи справки о поезде, который прибыл сегодня рано утром. Он был из Харькова.

Узнай все, что сможешь».

Штейн отключает связь и выглядывает в окно вагона. «Мы должны подъезжать к Киеву», — говорит она. «Я его не вижу».

«Это на другой стороне», — говорю я ей.

Лучи заходящего солнца льются в окно. Блестят на бесконечных рельсах и контактных сетях, тянущихся к точке схода. Слева от нас – шоссе и движение гражданского транспорта. Почти на протяжении всего пути шоссе и железная дорога идут параллельно друг другу.

Штейн хмурится, встаёт, чтобы размять ноги. Пошатываясь, подходит к правой стороне вагона и смотрит в окно. Вдали мы видим тонкую сине-чёрную полоску ленты, натянутую на обширный плоский ландшафт. По другую сторону полосы лежит ещё более ровная местность с невысокими зданиями на горизонте. Строения тёмные, за исключением нескольких огоньков там и сям. Если напрячь зрение, можно разглядеть смутные очертания более высоких зданий. Они растворяются в чёрном с заходящим солнцем.

«Эта сине-чёрная полоса — река Днепр, — говорю я Штейну. — Железная дорога пересекает её южнее Киева, а затем резко поворачивает на север».

«Там узко», — говорит Штейн.

«Река местами шириной в милю. Отсюда она кажется узкой только потому, что местность ровная, а линия обзора низкая».

«Этот поезд остановится на военном объекте, прежде чем прибудет в Киев», — говорит Бабич. «Мы не собираемся разгружать военную технику в центре города».

«Сколько времени это займет?»

«Военный гарнизон находится на другом берегу реки. Я уже вызвал машину, чтобы нас встретили. Разгрузка поезда займёт несколько часов. К тому времени, как он прибудет на Киевский вокзал, в нём будут только те машины, которые следуют в Польшу».

«Как вы решаете, что куда и почему следует поместить?»

«Всё зависит от ремонтной базы, — говорит Бабич. — На Украине можно отремонтировать много артиллерии. «Леопарды» и «Брэдли» придётся отправлять в Польшу».

Поезд мчится в ночь. Вагон раскачивается, колёса визжат по рельсам, когда мы сворачиваем на железнодорожный мост, который везёт нас через Днепр. По моим подсчётам, длина моста на этом переезде составляет три четверти мили.

Штейн идёт в другой конец вагона. Хватается за сиденья по обеим сторонам, чтобы удержать равновесие. Открывает дверь и заходит в туалет. Она проводит там добрых пятнадцать минут. Выйдя оттуда, она запихивает телефон в разгрузочный жилет. Пробирается обратно по раскачивающемуся вагону.

Штейн падает на стул. Закрывает ноутбук. «Ненавижу это. Мы ищем иголку в стоге сена, но не можем найти стог».

Я смотрю на телефон, который мне дал полковник Орлов. «Ты же знаешь, что Орлов следит за нами по этим устройствам, да?»

"Конечно."

«Мне так и хочется их выбросить».

Штейн достаёт свою трубку, смотрит на кириллические буквы на ней. «И всё же он нам может понадобиться».

Я убрал телефон. «Что за чёрт? Это его бомба».

Каким телефоном пользовалась Штейн в туалете — своим или Орлова? Не думаю, что она что-то от меня скрывала. Наверное, она хотела скрыть разговор от Бабича.

Поезд резко останавливается на тёмной станции. Бабич встаёт, вскидывает винтовку на плечо и ведёт нас на платформу. Бойцы ВСУ

спешились и ходят взад и вперед по платформам, определяя транспортные средства для разгрузки.

Бабич говорит по мобильному телефону.

«Наша машина ждёт нас», — говорит он. «Следуйте за мной».

Мы идём по заброшенному залу вокзала. Это здание занято военными.

Наша машина – глянцево-чёрный Mercedes Maybach S-600 Guard. Бронированный лимузин, который могут позволить себе только диктаторы. Это мощная машина. Иначе и быть не может – она весит шесть тонн. Существуют разные степени защиты. Некоторые бронированные машины останавливают выстрелы из АК-47 и М4. Стекло этой малышки выдерживает пули .300 Winchester Magnum. В одной из групп личной охраны я проверил её допуски. Прикинул, что она может остановить .338 Lapua.

«На чём сегодня ездит президент?» — спрашиваю я. Этот Maybach стоит почти два миллиона долларов.

«В президентском гараже их три», — говорит Бабич.

«Ваши налоги работают», — говорит мне Штейн.

Водитель открывает багажник, кладет туда наши рюкзаки, шлемы и NOD.

Мы надеваем бронежилеты и обходим машину, подходя к пассажирским дверям.

Свист пронзает воздух. Это звук мощного реактивного двигателя. Я смотрю на ночное небо. Свист нарастает. Сигарообразная тень приближается на высоте тридцати метров. Пролетает над нашими головами и исчезает в направлении на север. Свист затихает вместе с допплеровским смещением.

«Калибр», — говорит Бабич. — «Русские снова атакуют».

Крылатая ракета летит с юга на север, что логично. Русские запускают «Калибры» с подводных лодок и надводных кораблей в Чёрном море. «Калибр» похож на летающую торпеду с короткими крыльями. Очень похож на наши «Томагавки».

Водитель отъезжает от подъезда к вокзалу и направляет свой «Майбах» в сторону Киева. Впереди нас ночное небо начинают освещать вспышки. Это не гром и молнии артиллерийского обстрела. Эти взрывы более спорадичны.

Мы забираемся в салон. Кожаные сиденья мягкие, как масло. Эта роскошь не сочетается с нашими грязными ботинками и камуфляжной формой. Есть мини-бар и бутылки «Эвиан». Я открываю одну и передаю Штейну. Беру ещё одну себе.

Приближаясь к Киеву, мы слышим грохот автопушек.

Gepard 35 мм, Oerlikon 30 мм и 20 мм.

«Русские атакуют каждую ночь, — говорит Бабич. — Беспилотники и ракеты, со всех сторон».

Улицы темные и пустынные. Мы смотрим из окон на высотки и многоквартирные дома по обеим сторонам. Большинство окон черные, но некоторые тускло освещены изнутри. Свечи и лампы Coleman.

«Что происходит?» — спрашиваю я Бабича. «Ракетам не нужен свет, чтобы видеть».

«Русские отключили у нас электричество. Мы без света почти весь день и всю ночь».

Мы проезжаем мимо городской площади. В центре приземлилась гусеничная машина со счетверенной 30-мм пушкой в открытой башне. Раздаётся уже знакомый свист, когда над головой пролетает «Калибр». Пулемётчики поворачивают башню, и орудия выбрасывают в небо потоки светящихся зелёных бейсбольных мячей. Ракета пролетает над головой, и пулемётчики следуют за ней, не переставая палить. Поток снарядов задевает угол высотного здания.

Снаряды взрываются, и здание взрывается фонтаном искр и осколков бетона. На улицу внизу падает дождь из обломков и битого стекла.

«Ради бога!» — Штейн прижимается лицом к пассажирскому окну «Майбаха». — «Там люди!»

«Наша противовоздушная оборона в действии, — говорит Бабич. — Это война. То, что русские делают с нашими гражданами, — это просто возмутительно».

«Разве ваши артиллеристы не следят за своим прошлым?»

Бабич философствует: «Конечно. В большинстве случаев. Тайная полиция даёт им квоты. Столько беспилотников и ракет, которые нужно сбить.

Если они не выполняют норму, их отправляют на фронт в пехоту».

«Кто-нибудь из этих парней дежурит возле нашего отеля?»

«Автопушки не так уж и плохи. Время от времени наши зенитные ракеты попадают в город».

Штейн закатывает глаза.

Наш отель — ярко освещённая достопримечательность в центре Киева. Приятно иметь дизельные генераторы, а ещё приятнее — дизельное топливо для их работы.

Дизельное топливо используется в военной технике, поэтому его продают по карточкам. Чтобы купить его, нужно давать взятки. По высоким ценам.

Водитель останавливается у главного входа. Сюрреалистичность происходящего лишь усиливается появлением швейцара в ливрее, который высаживает нас из «Майбаха».

Он тихонько кряхтит под тяжестью бронированной двери.

«Оружие можете оставить в машине, — говорит Бабич. — Мы заберём вас в двадцать один тридцать».

Мы снимаем бронежилеты, оставляем их и винтовки в багажнике. Пистолеты держим на пистолетных ремнях.

Внутри я веду Штейна к бару. Мы садимся за отдельный столик, и я заказываю нам два пива. Киев — зона боевых действий. Никто не удивляется, увидев в городе камуфляжную форму. В дорогих ресторанах и барах её не любят, но принимают.

«Что такое, Брид? Не торопишься убираться?»

Бармен ставит перед нами на стол кружки.

«Никаких секретов, Штейн. Кому ты звонил из туалета в поезде?»

«Я ничего от тебя не скрывал. Я просто не звонил Бабичу».

«Я так и думал. Расскажи мне».

«Мы до сих пор не знаем, зачем Марченко переправил бомбу в Киев», — говорит Штейн. «Дацюк может помочь нам найти её, но он не собирается выяснять, зачем она нужна Марченко».

«Хорошо. Так кому ты звонил?»

«Оператор наземного отделения Пятого управления Украины».

"Что это такое?"

Штейн хмурится. Отпивает из пинты. «Ты была на Украине много лет назад. Я тоже».

«Я знаю. Ты так и не рассказал мне, что сделал».

Тогда вам не нужно было знать, а теперь нужно. Пока вы были на Донбассе, уворачиваясь от пуль и артиллерийских обстрелов вместе с полковником Орловым, я работал с наземным подразделением над созданием Пятого управления. Это украинское военизированное подразделение, которое действует по ту сторону забора, в России. Мы научили их тому, что у нас хорошо получается: подкупать, воровать, саботировать, устраивать убийства. Всякие такие приятные штуки. Мы создали двенадцать передовых оперативных баз недалеко от границы.

За последние два года Россия захватила эти базы, и нам пришлось передислоцироваться.

Но мы все еще активны».

«У тебя есть связи».

«Да. Не думаю, что могу доверять кому-либо из своих украинских контактов в Пятом округе, но я знаю одного или двух операторов компании, прикреплённых к ним».

Штейн прав. Найти бомбу — одна проблема. Выяснить, что Марченко хочет с ней сделать, — совсем другое. «У тебя есть теория?»

«Давайте назовём это возможностью». Штейн ёрзает на стуле. «Логическая цель Марченко должна быть в России». «Ты же не думаешь, что Орлов сидит сложа руки?»

«Никаких шансов».

«Конечно, нет. Россия знает, что они — логичная цель. Орлов старается не дать Марченко провезти бомбу обратно в страну». Штейн допивает пиво и подаёт бармену знак принести ещё один бокал. «Это невозможно.

Граница слишком длинная, есть тысяча способов попасть туда».

Я ловлю взгляд бармена и показываю знаками, что хочу ещё. «Думаешь, Марченко везёт бомбу в Пятое управление?»

«Пятое управление специализируется на операциях по ту сторону границы в России. Марченко знает, что Белгородская область будет кишеть россиянами, которые его ищут. Поэтому вполне логично, что он бежал, вернулся на Украину и нашёл способ снова проникнуть в Россию с помощью Пятого управления».

Штейн смотрит на свои руки. «Представьте себе такой сценарий: они подбрасывают бомбу в Москву. Скажите России вывести все свои войска с Украины, иначе будет иначе».

«Русские не блефуют и не поддаются шантажу».

Не убедившись, Штейн пожимает плечами. «Марченко и его команда — те самые мерзкие ублюдки, которых мы постоянно использовали. Брид, мне нравится резюме Марченко. Он очень похож на тебя и Орлова. Без обид».

«Ни один не принят».

«Мы их вооружили , мы их обучили . Когда было создано Пятое управление, меня повысили за его создание».

«Теперь чудовище Франкенштейна нападает на него».

«Такое уже случалось», — говорит Штейн.

Бармен ставит наше пиво на стол. Стайнс, испытывая жажду, делает большой глоток из второй пинты.

«Вот почему Орлову нужна была ваша помощь».

«Конечно, — говорит Штейн. — Ему не нужно было это объяснять. Просто чтобы вы знали: я в российском списке на расстрел за свою роль в создании Пятого управления».

«Эта небольшая экскурсия была для тебя опасной».

«Орлов гарантировал мне безопасность. У русских есть странная манера играть по правилам. А у Орлова есть определённая степень чести».

«Когда твой друг что-нибудь узнает?»

Штейн пожимает плечами. «Может быть, никогда. Как я уже сказал, это пока даже не теория».

«Знаю. Вполне возможно. Давай допьём эти напитки и приведём себя в порядок».

Оставшись один в комнате, я снимаю ботинки и камуфляж. Иду в ванную и принимаю душ. Мне не хватает сна, но вода возвращает меня к жизни. Надеваю повседневную одежду: спортивную рубашку, брюки цвета хаки, ботинки Oakley. Достаю пистолет Mark 23 из кобуры, засовываю его за пояс. Засовываю два запасных магазина в один набедренный карман, телефон и патроны Орлова – в другой. Натягиваю рубашку на оружие.

В эту поездку я больше не буду надевать камуфляж. Складываю рубашку и брюки, запихиваю их в дорожную сумку. Ремень с пистолетом и боевые ботинки кладу сверху.

Спи, когда можешь, ешь, когда можешь. Я смотрю на часы. До прихода Бабича за нами ещё два часа. Завожу будильник. Опускаюсь в удобное кресло рядом с кроватью, закрываю глаза.

OceanofPDF.com

7

ДЕНЬ ВТОРОЙ - КИЕВ, УКРАИНА 22:00 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Из клуба «Маренния» гремит музыка. Клуб расположен в трёхэтажном здании в двух кварталах от Майдана, места революции десятилетней давности. Снаружи он ярко освещён прожекторами на крыше и на лужайке. Внутри тоже много света. Калейдоскопы света играют на стенах каждого этажа и проникают сквозь окна.

Мы сходим с «Майбаха». На Штейн её фирменный чёрный пиджак, чёрная юбка и туфли на плоской подошве. Пистолет аккуратно засунут под пиджак в кобуру с перекрёстным креплением. Портфель покоится в изящных пальцах правой руки. Она не собирается оставлять его без присмотра. Бабич в простом деловом костюме и белой рубашке. Галстука нет. Не думаю, что капитан часто выходит из дома. Должно быть, это его дворцовый костюм.

Мой взгляд обводит парковку и площадь перед клубом. Вдали пушечный огонь упирается в небо. То тут, то там мы видим полосу зенитной ракеты. На северо-западе горизонт пылает адским оранжево-красным. Густой чёрный столб дыма поднимается в небо. В городе горит что-то крупное.

«Склад боеприпасов», — говорит Бабич. «Удар Калибра или Искандера».

Автомобили, припаркованные перед клубом, сверкают яркой краской, отражающей трассирующие гонки. Здесь есть Ferrari Spider, Porsche 911, Bentley Continental и Rolls Royce Spectre. Нет ни одного роскошного автомобиля в мире, который бы не был представлен.

Киев наводнен американскими деньгами.

Вышибалы у входа даже бровью не повели, увидев «Майбах». Мы поднимаемся по ступенькам и входим в клуб. Музыка сверкает так же ярко, как и огни.

Мужчины представлены в широком спектре физических данных: от подтянутых двадцати-тридцатилетних до олигархов средних лет, пытающихся скрыть животы под дорогими пиджаками. Женщин старше тридцати я не вижу, и все они прекрасны. Говорят, украинки — самые красивые в мире, и с этим трудно спорить.

Бабич ведёт нас в дальнюю часть первого этажа. Он забронировал нам столик. С одной стороны стола лежит удобная зелёная подушка в форме полумесяца. С другой стороны — два стула с прямыми спинками. Штейн сидит между нами на подушке.

Я моргаю на мигающие огни. Сенсорной перегрузки не избежать. Стена за кабинкой зеркальная. Все стены зеркальные.

Масса людей в клубе воспроизводится бесконечно. Интерьер клуба кажется бесконечным.

Вход находится с другой стороны клуба. Справа находится бар, а за ним – распашные двери, ведущие на кухню. Официантки наполняют подносы напитками и разносят их по столикам вдоль танцпола.

В воздухе висит сигаретный дым. Жарко и влажно, танцоры потеют. Мужчины танцуют с женщинами, женщины танцуют с женщинами.

Они целуются прямо на танцполе.

Штейн морщит нос: «Зачем Дацюку встречаться здесь?»

«Это его любимое место», — говорит Бабич. Подаёт знак официантке, чтобы она принесла напитки. Штейн заказывает джин-тоник, я — апельсиновый сок. Бабич просит местный коктейль, о котором я никогда не слышал.

К нашему столику подходят две симпатичные девушки. На них мини-юбки и прозрачные топы. Брюнетка и блондинка. На любой вкус. Все нарядные. Красивые волосы, простые, но элегантные украшения. Они очень милые.

Блондинка разговаривает со мной по-украински.

«Она приглашает тебя на танец», — говорит Бабич.

«Объясните, что нам нужно обсудить между собой некоторые вопросы».

Бабич переводит для меня.

Две девушки совещаются. Обращаюсь к Бабичу, всё время улыбаясь мне и Штейну.

Бабич, позабавившись, поворачивается к нам: «Вас приглашают на секс вчетвером. Я тоже могу, но оргии — это не моё».

Штейн бросает на меня мрачный взгляд. «Даже не думай об этом».

«Как я могу не сделать этого? Это был бы настоящий скачок в наших отношениях».

Штейн говорит Бабичу: «Скажи им «нет», спасибо».

Девочки уходят. Не могу понять, обижены они или разочарованы.

К нам подходит крупный мужчина в тёмном костюме. Непричёсанные волосы, небритость. Воротник рубашки расстёгнут, галстук слабо завязан. Он кивает Бабичу. «Штайн, Брид. Я Матвей Дацюк».

Он небрежно жмёт нам руки и опускается на один из стульев с прямой спинкой. «Мы можем закончить это дело в короткие сроки», — говорит он. Из нагрудного кармана он вытаскивает тонкий пластиковый футляр размером с мой ноготь большого пальца. Протягивает его Штейну.

«Что вы нашли?» — спрашивает Штейн.

«У нас есть обширные досье на Марченко и Черкасского. Марченко — пара лучших бойцов, которых когда-либо производила Украина. Если бы у нас было десять тысяч таких, эта война закончилась бы».

«Просто так получилось, что они викинги», — говорит Штейн.

«Это идеология, — говорит Дацюк. — Россия хочет нас уничтожить. Мы говорим о выживании нашей страны. Об идеологии мы сможем спорить, когда война закончится».

Он прав.

Штейн достаёт ноутбук и вставляет карту micro-USB в считыватель. Она стучит по клавиатуре, убеждаясь, что может прочитать содержимое.

Проверяет размеры файлов, чтобы убедиться в полноте данных. Наконец, она создает резервную копию содержимого в сети компании.

Дацюк не может сдержать презрительной усмешки в голосе: «Ты это одобряешь, Штейн?»

«Всё в порядке, — говорит Штейн. — Надеюсь, это будет полезно».

Стайн захлопывает ноутбук и убирает его обратно в портфель.

Я ловлю себя на том, что смотрю через стол на Дацюка. За его спиной в моём поле зрения мелькают танцовщицы. Чуть в стороне две девушки флиртуют с парой мужчин постарше. Присоединяюсь к ним за столиком. Один из мужчин кладёт руку на колено блондинки и проводит ею по внутренней стороне её бедра.

«А как насчет MRAP?» — спрашивает Штейн.

«Как вы и предполагали, — говорит Дацюк, — поезд прибыл сегодня рано утром.

Есть записи. Бронемашина Cougar HE MRAP, которую вы ищете, была в поезде. Её не сняли с поезда. На самом деле, её отправили в Жешув.

Бабич встаёт. «Извините», — говорит он. «Мне нужно в туалет».

Капитан исчезает в толпе.

Жешув даёт Марченко больше возможностей, чем просто оставить бомбу на Украине. Главная достопримечательность Жешува — его взлётно-посадочная полоса. Длина взлётно-посадочной полосы позволяет разместить транспортный самолёт C-17 Globemaster III ВВС США. Это делает его идеальным кандидатом на роль логистического центра.

Жешув находится в Польше, всего в восьмидесяти километрах от границы с Украиной.

«Зелёные береты», такие как капитан Дэймон, строили «крысиные тропы» для переброски оружия и припасов на воюющие территории Украины. Там они обучают бойцов ВСУ и собирают разведданные. На юге то же самое делали британские коммандос SAS в Одессе. Их «крысиные тропы» простираются вплоть до Румынии.

«Во сколько они прибыли в Жешув?» — спрашивает Штейн.

«Сегодня полдень».

«Где они сейчас?»

«Понятия не имею», — Дацюк кладёт свои мясистые лапы на стол. «Я свою часть выполнил, остальное — за тобой».

«Я полагаю, вы проинформировали президента», — говорит Штейн.

«Да. Он в очень сложном положении. Россия окружает Харьков. Второй по величине город страны. Мы отвлекаем людей с Донбасса и Херсона, оставляя эти районы беззащитными. Наша оборона рушится».

«Обстановка на фронте довольно плохая», — говорю я.

«Нам необходимы войска НАТО. Президент должен был завтра отправиться в Брюссель с просьбой о помощи. В случае неудачи он обратится в Организацию Объединённых Наций с просьбой о вмешательстве. Нам необходимы миротворческие силы ООН».

Я впитываю слова Дацюка, пока мой разум борется с мыслью о боеголовке «Тополя-М», застрявшей в польском аэропорту. Калейдоскоп огней омывает грубое лицо Дацюка. Жёлтый, зелёный, синий, красный. Все оттенки между ними. Интересно, сколько ЛСД, МДМА и кокаина переходит из рук в руки в Мареннии.

«Похоже, это финал», — говорит Штейн.

«Думаю, да», — Дацюк опускает голову. «Президент не может покинуть страну. Он посылает туда главу своей администрации, Артёма Лысенко. Способного человека. Если его миссия провалится, у нас не останется другого выбора, кроме как сдаться на милость оккупантов».

Блондинка поднимает своего нового друга на ноги и укладывает его на пол. Они танцуют вместе, и она трётся ягодицами о его пах.

Встретилась со мной взглядом и улыбнулась. Она меня дразнит. Спору нет, украинки красивые .

Бабич подходит к нашему столику. Жарко, и он весь в поту. Он подтягивает один из стульев и садится рядом с Дацюком. Он поворачивается боком, чтобы смотреть в пол.

Блондинка интересуется мной больше, чем своим партнером по танцам.

Сквозь толпу пробираются двое мужчин. На вид они крепкого телосложения, им под тридцать. Костюмы мешковатые и плохо сидят. Что-то есть в их одежде, в их движениях.

Моя рука тянется к Mark 23 под рубашкой.

Бабич встает на ноги, поднимает руки, словно отводя удар.

« Ни, ни !»

Я кладу руку на плечо Штейн и толкаю её на пол. Бросаюсь на её худое тело. Револьвер Mark 23 проходит мимо моего пояса.

Раздаётся грохот автоматных очередей. Двое мужчин выхватили из-под мешковатых курток автоматы АКС-74У. Прикладов нет, только пистолетные рукояти. Из оружия коммандос вылетают вспышки выстрелов. Из-за коротких стволов АК стреляют невероятно громко, и контролировать их крайне сложно.

Пули разрывают блондинку и её партнёра по танцам. Её ранят в спину, и из сквозных ран в груди хлещет кровь. Из её рта вырывается багровая струя. Её отбрасывает на Дацюка, и тот падает лицом на наш стол.

Зеркало на стене разбивается. На нас сыплются острые осколки.

Между стрелками и Бабичем нет ничего. Пули изрешечивают его грудь. Эти крошечные пули калибра 5,45 мм ведут себя странно. В упор они движутся со скоростью три тысячи футов в секунду. Однажды я видел, как одного парня ранили в висок. Пуля проломила ему череп, пробежала по траектории внутри шлема, вышла и вонзилась в шею. Невозможно предсказать, куда они попадут. Пули разбивают грудину Бабича, выходят из поясницы и плеч. Они кувыркаются в грудной клетке, разрывая его на куски.

Я держу левую руку на голове Штейн, прижимаю её лицо к полу. Нагружаю её тело своим. Вытягиваю ствол Mark 23 и стреляю под столом. Вот почему нужно держать патрон в патроннике и тренироваться стрелять одной рукой. Согласно стандарту 9 (SOP-9) полиции Нью-Йорка, исследование пистолетных перестрелок, от сорока до пятидесяти процентов происходит с одной рукой. У стрелка нет ни времени, ни возможности поднести обе руки.

к его оружию. Забудьте о передёргивании затвора, не говоря уже о принятии равнобедренной стойки.

Мои пули 45-го калибра с полыми наконечниками врезаются в голени и колени стрелков.

Они кричат, опустошая магазины, падая. Люди на танцполе визжат и разбегаются в разные стороны.

Один из стрелков падает позади тел блондинки и ее партнера по танцам.

Я его не вижу. Другой лежит на боку, пытается сменить магазины. Запасной патрон в кармане пальто, и он на нём лежит. Я всаживаю ему две пули в лицо.

Вскакиваю на ноги. Тем же движением я ударяюсь плечом о нижний край стола, переворачиваю его. Дацюк и все наши напитки выливаются на пол. Я не пытаюсь использовать стол как прикрытие, просто хочу убрать его с дороги.

Перешагиваю через стол, случайно наступаю ногой на руку Дацюка. Здоровяк воет — хорошо, жив. Восстанавливаю равновесие, наступаю на раненого стрелка. Он лежит на полу, вставил новый магазин. Направляет ствол в мою сторону.

Прежде чем он успевает меня прицелиться, я направляю «Марк 23» ему в лицо и стреляю между глаз. Украшаю пол его волосами, осколками затылка, мозговой тканью. Любой, кого стоит пристрелить один раз, заслуживает того, чтобы пристрелить дважды. Я стреляю ему снова в переносицу. Его лицо сминается. Я направляю на него пистолет, отделяю его от системы оружия.

Прочищаю танцпол. Он быстро очищается. Поворачиваюсь к другому стрелку. Он лежит на боку. Я стреляю ему в ухо, и его голова подпрыгивает на полу.

Штейн вскочила на ноги, держа в руке SIG. Дуло пистолета направлено в потолок. Осколки разбитого зеркала блестят в её волосах.

Я спускаю курок, подхожу к Бабичу и проверяю пульс. Капитан мёртв.

Возьмите Дацюка за локоть и помогите ему подняться. «Тебя ранили?»

«Я так не думаю».

Выглядит неплохо. На костюме дыра — пуля прошла сквозь блондина и пробила его куртку. Иногда всё, о чём можно просить, — это удача.

"Пойдем."

Я веду Штейна и Дацюка мимо бара, через распашные двери на кухню. Там пусто. Все сотрудники разбежались. Ни у кого из посетителей клуба не хватило присутствия духа выйти через чёрный ход.

Мы оказываемся в глухом переулке. Кирпичные стены, блестящие булыжники, горы мусора. Ночной воздух холодный по сравнению с жарой в клубе.

Я засовываю «Марк-23» под рубашку, но держу его в руке. Веду его по обочине Мареннии. На парковке царит хаос.

Чудо, но «Майбах» остался там, где мы его оставили. Водитель ждёт, с тревогой наблюдая, как толпа выбегает из клуба. Я иду прямо к машине, стучу по его стеклу. Он выглядит удивлённым, открывает пассажирские двери.

Я заталкиваю Дацюка и Штейна в машину. Двое мужчин, стоящих на ступеньках клуба, выглядят как копии стрелков внутри. Такие же мешковатые костюмы, скрывающие короткоствольные «Кринки» без приклада. Они — подкрепление для убийц. Один из них кричит и указывает на нас.

«Давайте выбираться отсюда». Я ныряю в машину и захлопываю тяжёлую дверь. Бандиты открывают огонь, раня ещё больше невинных прохожих. Выстрелы из штурмовой винтовки врезаются в пуленепробиваемое боковое стекло в нескольких сантиметрах от моего лица. Поликарбонатное покрытие бьётся, но не раскалывается. Новые пули звенят в бронированных дверях и боковых панелях.

Автомобили блокируют выезд. Наш водитель сдаёт назад и разворачивается, чтобы освободить место. «Майбах» врезается в припаркованный позади нас «Роллс-Ройс».

Бандиты рассредоточиваются. Один встаёт перед нашим лимузином, другой стоит слева. Он смотрит на меня через разбитое пассажирское окно. Двое мужчин снова срываются с места. Автоматная очередь ударяет в лобовое стекло, простреливает левый бок машины. «Майбах» становится приманкой для пуль. Грохот пуль, врезающихся в броню, оглушительный.

«Вытащите нас отсюда», — говорю я.

Мужчина слева от нас лезет под куртку. Я беспомощно наблюдаю, как он достает гранату, выдергивает чеку. Он держит её в огне две секунды, а затем закатывает под машину.

Раздаётся грохот. Из-под «Майбаха» вылетают грязь, осколки асфальта и клубы дыма. Гигантский кулак врезается в днище машины. Штейн кряхтит от шока. Ничего не видно. Мы сидим в центре пыльной бури.

Подвеска «Майбаха», неуязвимая к 12-фунтовым минам, качается. Мы потрясены, но невредимы. Меня больше беспокоит трансмиссия. Я трогаю водителя за плечо. «Давай, чувак».

Мой тон действует успокаивающе.

Я не знаю, говорит ли водитель по-английски, но то, что я хочу, очевидно.

Безопасность президента обеспечивается британской SAS, и они обучают

Его персонал. В их число входят и водители его бронемашин.

Водитель жмёт на газ. V12 откликается, и шеститонный «Майбах» рванул вперёд. Стрелок, стоящий перед машиной, меняет патроны, когда машина врезается ему в колени. Его подбрасывает в воздух, словно быка, бросающего матадора. Он падает на капот и скатывается.

Я поворачиваюсь на сиденье и оглядываюсь на клуб. Блестящее, сверкающее здание.

Люди высыпают на улицу. Огни клуба отражаются в клубах дыма. Оставшийся стрелок расстреливает последний магазин в багажник «Майбаха». Наш водитель резко поворачивает, и перегрузка отбрасывает меня на Штайна.

«Нам нужен воздушный мост в Жешув», — говорю я Дацюку.

«Невозможно. Русские собьют любой самолёт, который попытается это сделать. У нас нет ВВС, и НАТО не летает. Вам придётся ехать на поезде».

Я поворачиваюсь к Штейн. Она спокойна, взгляд ясный. Я протягиваю руку и смахиваю осколки зеркала с её волос. Это интимный жест, и её зрачки расширяются.