Обреченная

26

Расчетное время до разрушения: 54 часа

Женщины приземлились возле какого-то озера, подзаправились и поспешили за Макаллистером и Найтингейлом. Воссоединение прошло довольно мрачно. Хатч выслушала множество слов соболезнования.

«Прекрасная попытка» и «Вы сделали все возможное». А также: «Может быть, этот небесный ковш сработает».

Келли сохраняла несвойственное ей спокойствие.

Реактор снова запустили, на этот раз не включая двигатели, и принялись перезаряжать различные системы. Мак скользнул в кресло и стал твердить, как хорошо снова оказаться в уюте.

Поверхность планеты постоянно сотрясалась.

— Через какое-то время, — сказал Найтингейл, — вы перестанете обращать на это внимание.

Широкая дуга Моргана только что проползла из поля зрения, скрывшись за деревьями. Восточное небо прояснилось, облака ушли. Казалось, наконец-то наступил солнечный денек.

— Так что с этим небесным ковшем? — спросил Найтингейл. — Что это? Сработает ли? И когда это случится?

Хатч с Келли получили от Бикмана множество подробных сведений. Но планетолог, по выражению Келли, так и не научился говорить по-английски. Его описание было слишком техническим, даже для Хатч. Она понимала основные термины — например, что предположительно им придется сделать, — но просто не могла поверить, что импосибилиум обладает теми свойствами, которые от него требовались. С другой стороны, что еще им оставалось?

— Говорят, через день по местному времени.

— Через день? — ужаснулся Мак. — К тому моменту условия наверняка несколько ухудшатся, не так ли?

— Это все, что они могут сделать. Подъем произойдет над Туманным морем. Поздним утром.

— Черт возьми, где это море? — требовательно вопросил Мак.

— Туманное море? Это где западное побережье. Встреча должна состояться где-то в том районе!

— Самый главный вопрос, — заявил Макаллистер, — получится ли?

Вне всякого сомнения физики Бикмана понимали, о чем говорят.

— Да, — сказала Хатч. — На мой взгляд, все это очень мудрёно. Однако, думаю, мы справимся.

— Мудрёно?

— Синхронизация по времени.

— Ваше «думаю», — проговорил Макаллистер, — не придает мне уверенности.

— В этом плане местами предполагается удача, — заметила Келли.

Макаллистер с трудом сдерживался.

— Хорошо. Вот мы теперь ведем речь о том, что пробудем здесь еще пару дней. А как быть с ненастьем и толчками, которые мы постоянно ощущаем? Я про скверную погоду. Насколько плоха она будет? И вообще, что здесь будет происходить?

— Вы действительно хотите знать все подробности? — спросила Хатч.

— Конечно. — Тон Макаллистера смягчился. — Прошу вас, расскажите.

Все повернулись к ней.

— Сейчас уже происходят очень сильные землетрясения. Очевидно, пока не в этой местности. Однако будут и здесь. И станут значительно хуже. Сила толчков выйдет за пределы применяемой нами шкалы. Мы увидим груды земли, взметающиеся в небеса на пятнадцать-двадцать километров. Будет просыпаться все больше и больше вулканов. Причем грандиознейших. И, естественно, будет страшная буря. — Она ненадолго замолчала, давая им прислушаться к порывам ветра. — Волны будут выше, чем прошлой ночью. Намного выше. Нам необходимо найти возвышение. Через три дня атмосферу сорвет с планеты. К тому времени нам надо бы оказаться как можно дальше оттуда.

— Вот это уже это неплохая мысль.

— А еще через несколько часов исчезнет океан. Внешняя кора планеты расплавится. Насколько я понимаю, под влиянием приливов и вулканической активности. В этот момент планета начнет сильно разрушаться. По прикидкам, это произойдет в полночь четверга или чуть позже по корабельному времени, что примерно соответствует полночи по здешнему времени. Приблизительно сорок часов спустя куски планеты с плеском бултыхнутся в Джерри.

— О Господи! — воскликнул Макаллистер. — Но должен же быть хоть какой-нибудь способ выбраться из этого проклятого места! А если этот ковш не сработает? Может быть, мы смогли бы подняться и улететь вместе с атмосферой, когда ее сорвет, а в космосе нас подберут.

— Нет, это невозможно, — ответила Хатч.

— Это шанс, — произнес Макаллистер, и глаза его гневно засверкали. — Вот вы рассиживаетесь здесь и уверяете нас, что это не удастся. Отчего?

— Никакой это не шанс, — сказала Келли. — Даже если мы вырвемся на свободу и при этом не сваримся, что совершенно невероятно, то все равно никто не сможет нас забрать.

Макаллистер тяжело задышал.

— Но почему?

— Потому что при столкновении выделится уйма энергии. Здесь будет словно бы маленькое солнце. К тому времени всем кораблям нужно будет убраться подальше.

— Раз уж мы заговорили об этом, — заметила Хатч, — неплохо бы найти здесь какой-нибудь безопасный уголок.

Ей не хотелось пережидать на безостановочно подскакивающей и вздрагивающей земле.

Макаллистер вздохнул. Бесконечный запас колких замечаний, похоже, наконец истощился.

— Вы сообщили, что с «Венди» все еще разыскивают накопители. Это означает, что у нас по-прежнему есть шанс найти их, верно?

— Да, шанс на это есть, — ответила Хатч.

— Может быть, нам надо вернуться и поискать их самим, — предложил Мак. — Похоже, это не такое уж трудное дело.

Это звучало весьма соблазнительно.

— У нас не работает ни один сенсор, — объявила Хатч.

— А значит, — вздохнул Найтингейл, — все, на что мы способны, это провести последние часы, слоняясь по пояс в воде. Вы и вправду этого хотите? — Он долго и пристально смотрел на Макаллистера, а потом снова обратился к Хатч: — Тогда какого черта мы вообще добирались сюда?

Они искали виноватого. Келли не раскрывала подробностей безуспешной попытки достать накопители. Хатч чувствовала себя уверенно. Однако люди испытывали негодование, сознавали свой провал и, ко всему прочему, боялись. Их, конечно, слышали во время попыток спасения. Они не могли пропустить мольбы Келли. Хатч знала, что все это должно было восприниматься именно так: в критический момент трусливый пилот скисает.

Она и сама не могла избавиться от мысли о том, как легко меняется положение вещей. Это — всего лишь вопрос минут. Сколько же минут они ссорились в течение этих девяти дней похода? Если бы сегодня утром они двинулись в путь чуть пораньше… Прошли немного больше за ночь… Не останавливались, чтобы исследовать часовню… Если бы раньше оставили Мака с Найтингейлом…

Макаллистер с видом побитой собаки пристально смотрел наружу. Широкий поток, пенясь и булькая, проносился мимо, вокруг в мерцающем свете раннего утра возвышались деревья, каких никогда не бывало на Земле, ярко-золотистые птицы с красными полосатыми крыльями кружились над фюзеляжем. Идиллическая картина.

— А мы точно не сможем убраться отсюда при помощи этой штуки? Мне не кажется, будто нам будет трудно попытаться.

— Конечно, мы улетим с этого места. По существу, у нас есть реактивное судно с ракетным стартовым двигателем. Но он годится только для маневрирования в невесомости, а не для того, чтобы вытолкнуть нас на орбиту. Мы способны применить спайк, чтобы значительно уменьшить наш вес, но только на очень короткий промежуток времени. Примерно на несколько минут.

— Выходит, если мы попытаемся…

— То, может быть, поднимемся на десять, ну, тринадцать километров, возможно, чуть выше. У нас будет пара минут, чтобы помахать на прощание, а потом мы рухнем. И, между прочим, если мы при этих усилиях истощим свои подъемные возможности, то приземлиться не сумеем.

— Правильно ли я понимаю, — упорствовал Мак, — что ни один из кораблей не может спуститься до двенадцати километров, чтобы забрать нас. Верно?

— Совершенно верно, — ответила Келли. — Сверхсветовики не могут опускаться в атмосферу.

— И шаттлы тоже?

— И шаттлы.

— Значит, все, что нам остается, это ковш.

— Нет, — сказала Келли, глядя на дождь. — Хатч права: у нас мало шансов отыскать накопители. Однако вряд ли будет очень сложно попытаться. Может быть, сделаем перерыв?

Хатч согласилась, не видя, как полезнее потратить имеющееся время, а Найтингейл полностью переменил свою позицию и решил, что это единственный разумный выход. Хатч врубила спайк и подняла модуль.

В первые минуты полета они сидели молча, словно своим отказом от разговора могли остановить течение времени и задержаться в этих последних часах. Никто больше не смеялся.

Они уже покинули район бухты, когда у Хатч завибрировал комм: вызывал Марсель. Она пустила их разговор по общей системе связи.

— Ну как, ребята, держитесь?

В его голосе звучало искусственное веселье. Марсель считался хорошим парнем и опытным капитаном, однако Хатч обнаружила, что актер из него плохой.

Макаллистер проворчал что-то, что она не смогла разобрать.

— С нами все в порядке, — ответила она.

— У меня для тебя сообщение.

— Для меня? — удивилась она.

— Для всех вас. Фактически, у нас тут уйма сообщений, именно что тысячи. И все желают вам удачи.

— Приятно быть в центре внимания, — заметил Макаллистер.

— Правда, — продолжал Марсель, — все эти сообщения отправлены двое суток назад, Люди посылали их, не зная о… — он замолчал, стараясь подобрать дипломатичную фразу… — об утрате накопителей.

— Ты сказал, что одно из сообщений особое?

— Вообще-то, их два.

— Хочешь зачитать?

— Первое послание от Генерального Представителя Мирового Совета. Оно гласит: «Мы восхищаемся вашей смелой попыткой расширить границы человеческого знания и вашей готовностью встретить опасности, с которыми неизбежно сопряжены подобные предприятия. Все человечество вместе со мной молится за ваше благополучное возвращение». И подпись: «Санджин Романовска».

— Прекрасно! — воскликнул Макаллистер. — Все мы становимся памятниками. Может быть, в нашу честь даже назовут улицы в Александрии.

— Какое еще сообщение ты получил? — спросила Хатч.

— От Гомес.

— Прочитай.

— «Присцилла, мне нет необходимости говорить, что вся Академия радуется тому, что этот несчастный случай очевидно закончится хорошо. Некоторое время мы очень волновались за вас».

— Те двое там, внизу, тоже волновались, — проворчал Макаллистер.

— Что еще, Марсель?

— Тут говорится: «Теперь, когда вы вне опасности, мне бы хотелось попросить вас внимательнее осмотреть местность, обозначенную как „Синяя гора“, где, по нашим данным, находится база небесного трапа. Очень важно узнать, откуда на Обреченной взялись передовые технологии. Мне еще о многом хочется расспросить вас, когда вы вернетесь, и я знаю, что могу в этом на вас рассчитывать». Подписано: «Ирэн».

Что касается Академии, то Ирэн Гомес могла бы случайно натолкнуться на Хатч в коридоре, даже не зная, кто она такая. Однако это было нечто, что вполне могло бы иметь место.

— Прервемся нам минутку, — попросила она Марселя, затем переключила связь на режим ожидания. — Ну, что вы думаете? — она окинула взглядом своих спутников.

— Здесь не нужно быть нейрохирургом, — ответил Макаллистер. — У нас один шанс убраться отсюда живыми: отыскать накопители. Возможно, с моим мнением не стоит считаться. Нельзя сказать, что меня очень уж волнует, что находится на вершине Синей горы… Полагаю, нам следует сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда. Черт подери, я вот о чем: они хотят опять послать нас заниматься исследованиями. По-моему, это уж слишком!

— Рэнди?

Найтингейл обдумал ответ.

— Возможно, Мак прав. Может быть, нам стоит сперва хотя бы взглянуть на местность возле башни. Если увидим, что дело безнадежное, тогда можно заняться горой.

Келли покачала головой.

— Ненавижу перечить и возражать, но я за то, чтобы лететь к башне, хотя не думаю, что у нас есть шанс что-нибудь там найти. После этих огромных волн. Бог знает, где сейчас накопители. Однако мне совершенно точно известно, что на вершине горы мы их не найдем.

Хатч снова вышла на связь с Марселем.

— Мы собираемся еще раз поискать накопители.

— Хорошо. Я все прекрасно понимаю.

— Отошли Ирэн мои извинения.

Наступила неловкая пауза. Затем Марсель вспомнил, что есть еще почта.

— Много сообщений в центре связи, — пояснил он. — Они завалены добрыми пожеланиями в ваш адрес.

Хатч была поражена. Отправить письмо через гиперкомм стоило недешево.

— Завалены? — переспросила она.

— Вам передают добрые слова тысячи людей. Возможно, их было бы больше, будь у нас более широкий канал приема. Все ужасно волнуются за вас. Некоторые из них от имени целых школьных классов.

— Ты не мог бы хоть примерно рассортировать сообщения по темам?

— Это непростая задача. Даже по фамилиям сложно. У нас шестнадцать сообщений для тебя от людей по фамилии Хатчинс. Восемнадцать — для Рэнди от различных Найтингейлов. Ну, и с прочими аналогично.

— Отлично, — сказала Хатч. — Сохрани те, что для меня. Почему бы не отослать им какие-нибудь ответы? Раз уж они проявили озабоченность. — Она поблагодарила его и отключила связь.

Найтингейл пристально смотрел на нее, и она понимала, какое невысказанное осуждение таится в его взгляде. Разве за всю свою жизнь ты так и не встретила кого-то, кого хотела бы услышать сейчас?

Из ближайших родственников Хатч была жива только ее мать. Отношения между ними годами оставались напряженными из-за того, что Хатч так и не удалось обзавестись семьей, как любой нормальной женщине. Конечно, молодость Хатч уже миновала, и это обстоятельство, похоже, вынуждало ее избегать общества матери. Или вызывало слабую панику. Несмотря на то, что Хатч оставалась в расцвете своих физических возможностей, как теперь обычно сообщали о себе до истечения первого века жизни, она уже слишком давно перестала быть невинной девой, чтобы полагать себя потенциальной невестой.

Ей хватало опыта, чтобы прекрасно понимать, что ей самой нужно от жизни. Она считала, что замуж надо выходить довольно рано, как и жениться, — тогда брак будет успешным. Супруги должны формироваться как личности вместе. Она осознавала, что теперь может рассчитывать лишь на мужчину, свободу которого ограничивать невозможно. Поэтому если уж ей выпало в удел одиночество, порой полное, она, по крайней мере, будет одинокой не в браке, что не лезло уж совсем ни в какие ворота. Что бы там ни было, ей нравилась ее независимость.

Мама никогда не понимала ее. Да и не хотела понять.

Хатч села, глядя на свой портативный компьютер. И наконец довольно неохотно открыла его и напечатала:

Мама,

Похоже, нам не хватает пары дней. Все идет совершенно не так, как ожидалось. Но мы не теряем надежды. Ты узнаешь, как все обернется, к тому времени, как получишь мое письмо.

Она немного подумала, дописала еще кое-что, извинилась за то, что не оправдала ожиданий, объяснила, что довольна жизнью, и выразила надежду, что мама поймет: у нее, Присциллы, просто нет другого выхода.

Совершив небольшое насилие над собой, она написала еще нескольким людям, главным образом связанным с Академией. Не видя в эти секунды никакой перспективы.

А ведь были и хорошие времена.

Я думала о вас прошлой ночью…

Макаллистер заглянул ей через плечо и улыбнулся.

— Будьте осторожны, Присцилла. Не обещайте сгоряча сделать что-нибудь, когда вернетесь домой.

Итак, не было никого, с кем ей хотелось бы иметь романтические отношения. Конечно, за долгие годы у нее было несколько мужчин. Один уже умер. Прочие обзавелись счастливыми семьями в пригороде Нью-Джерси или на Западе.

Хатч сидела молча, пытаясь сообразить, что скажет старым друзьям, и вдруг обнаружила, что о многом не жалеет. О людях, на которых она не тратила много времени. О том, что великая любовь уже не покажется на ее горизонте. И о том, что не родится ребенок.

Теперь, когда она очутилась перед лицом возможной гибели, собственная жизнь казалась ей на удивление неполной. Хатч слышала где-то, что, когда смерть совсем рядом, люди, бывает, раскаиваются в том, что сделали, в разных мелких незначительных проступках, непреднамеренной безнравственности, даже в проявлении жестокости к другим. Но она сожалела скорее о не сделанных вещах, о непредпринятых рискованных действиях, о том, что так и не получила определенных впечатлений, возможно, исключительно из-за ложных представлениях об этике или, что более вероятно, из-за робости или боязни не преуспеть.

Она улыбнулась себе. Макаллистер где-то заметил: «Именно из-за страха все и пропадают».

27

Расчетное время до разрушения: 45 часов

Люди Джанет Хейзелхерст были доставлены на станции и приготовились к выходу.

Джон Драммонд сообщил, что его команда отработала все предстоящие действия с агрегатом.

— Все операции? — осведомился Марсель. — Каждый шаг?

— Каждый шаг.

— А что насчет прочих?

Бикман пересказал ему весь план. Шаттлы были заправлены горючим и готовы. Фил Зосимов успеет подготовить свою манжету и распорки. Они позаботятся, чтобы эта штуковина сработала как надо. Кое-какие трудности еще остаются, но это неизбежно при «времянке» такого масштаба.

— Ничего непреодолимого нет?

— Пока нет.

Марсель проспал несколько часов и чувствовал себя лучше, чем за всю последнюю неделю. Однако он наблюдал за Бикманом с некоторой подозрительностью.

— В чем дело? — спросил Бикман. — Что-нибудь не так?

— Я надеялся, что это вы скажете мне об этом.

— Марсель, все идет как надо. Мы поработали вполне прилично. Во всяком случае, лучше, чем могли ожидать.

Они находились примерно в двадцати минутах ходу от башни, когда Марсель сообщил, что исследовательская команда «Венди» отказалась от попытки отыскать накопители.

— Придется самим, — вздохнул Мак. — Славно, что мы не отправились на Синюю гору.

Хатч чувствовала себя увереннее в полете с полными резервуарами горючего. Земля была далеко внизу. К Хатч, когда ей удалось пойти на полной скорости, вернулся ее природный оптимизм. Даже в сложившихся обстоятельствах она не могла избавиться от внутренней уверенности, что с действующими реактивными двигателями что-то возможно. Она с удивлением обнаружила у себя присутствие духа и сообщила об этом Маку, который в ответ заметил, что она нервничала, полагая, что им уже не выбраться с этой планеты, а на ее суждение, безусловно, повлияли недавние события. Здесь, под облаками, люди словно бы созерцали вечность, и жизнь тоже казалась безграничной.

Едва они поднялись в воздух, день завершился. Хатч увела посадочный модуль от огромного грозового фронта, и они летели по серому, сплошняком затянутому тучами небу, через которое тянулись грязные полосы.

— Наверняка вулканы, — проговорил Найтингейл.

Келли покачала головой.

— По-моему, нам сказали, что извержения будут в соседней местности.

Хатч подумала: «А так ли это? Вполне вероятно, что Марсель по-прежнему неохотно сообщает им плохие известия. Фактически, для людей на „Венди“ это должно быть каким-то кошмаром. Вероятно, там ждут не дождутся, чтобы все это кончилось».

Ее несколько раз на всякий случай вызывала Эмбри — спрашивала: все ли здоровы и может ли она чем-нибудь помочь? Наверное, испытывала муки совести.

Были вызовы и от Тони Сколари: его голос тоже звучал виновато. Он заверил Хатч, что сделает все возможное, чтобы помочь вызволить их. Сколари вошел в команду внешников.

— Все будет хорошо, — говорил он.

Конечно. Насколько ему самому было бы хорошо на собранном из чего придется посадочном модуле?

Келли получала вызовы от друзей с «Венди».

— Мне хотелось бы, — заявила она, — чтобы они оставили меня в покое. Они постоянно названивают мне. Какого черта мы еще можем сделать?

С Маком в очередной раз связался Николсон с заверениями, что они «прилагают все усилия, чтобы выручить из вашего бедственного положения».

Макаллистер покачал головой.

— Почему это из «вашего бедственного положения», Хатч? Знаете, по-моему, я впервые действительно услышал от живого человека такие слова.

Посадочный модуль летел сквозь постепенно разгорающееся утро. Но все равно из-за туч было очень темно. По местному времени шел двенадцатый день с тех пор, как они прибыли на Обреченную. Теперь Хатч казалось, будто их отлет с «Уайлдсайда» произошел в другой жизни.

Порой облака сгущались так, что путники вообще ничего не видели. Разумеется, столкнуться в небе этой планеты было не с кем, и Хатч была уверена, что модуль движется над какими-нибудь ближайшими вершинами, но ей не нравилось лететь вслепую — при нулевой видимости, без специальных приборов. Она чрезвычайно зависела от руководства с «Венди» и спутников. Дело усложнялось еще и тем, что они примерно на шесть минут лишились связи с орбитальными кораблями.

— Местные помехи, — сообщили им по связи, когда система снова заработала. — Поднявшиеся бури начали выделывать всякую чертовщину с эфиром.

На связь вышел Август Кэньон, задал несколько вопросов и напомнил, что огромное количество людей молится за их благополучное возвращение.

— А кто-нибудь из нас верит в жизнь после смерти? — внезапно спросила Келли, оглядывая своих спутников.

— Я, — осторожно ответил Макаллистер.

— Вы? — Найтингейл с трудом подавил улыбку. — Вы сделали себе карьеру нападками на моралистов и реформаторов, Мак. Но заметная часть тех, о ком вы пеклись, воспринимает молитву более чем серьезно. То есть верит. Чего мы здесь добиваемся? Перемены отношения к смертному одру?

— Рэнди. — Выражение лица Макаллистера отметало все обвинения. — Я потрясен и встревожен тем, что вы могли так обо мне подумать. Я нападал только на тех, кто притворялся, будто знает ответы на все вопросы. И по весьма веской причине: вся эта публика — либо недоумки, либо шарлатаны. Но это не значит, что я отрицал духовную составляющую жизни.

— Неужели? Духовную составляющую жизни? — Брови Найтингейла выгнулись. — Сэр, куда вы дели Грегори Макаллистера?

— Минуточку! — вмешалась Келли. — Как бы то ни было, это очень широкое понятие. Вы упрекали в чем-либо подобном кого-нибудь, кто исповедует признанную веру? А что вы скажете касательно брата Доминика?

«Да, — подумала Хатч. — Брат Доминик прослыл современным святым Франциском, проработав сорок лет среди бедняков в Восточной Азии».

— Прекрасный человек, — признал Макаллистер. — Вот что я сказал бы. Но добавил бы, что он запер себя в системе веры, закрывающей разум.

— Вы говорите о католической церкви?

— Я говорю о любой системе, которая устанавливает целый ряд положений, которые следует считать словом свыше. Приверженцы до того полагаются на их достоверность, что упускают очень важные вещи. Что известно брату Доминику о квантовой механике?

— А что вам известно о квантовой механике? — требовательно вопросила Хатч.

— Признаюсь, немного. Однако я не притворяюсь набожным.

— До меня все доходит довольно медленно, — произнес Найтингейл. — Переключитесь на мою волну.

— Рэнди, вам никогда не приходило в голову, что кто-то действительно интересуется Создателем? И если Создатель существует, не хотели бы вы потратить некоторое время, чтобы взглянуть на его рукоделие? — Макаллистер благодушно улыбнулся Хатч. — Или Ее рукоделие? В сущности, вряд ли Создатель стал бы досадовать на того, кто тратит жизнь, расхаживая повсюду и обращая серьезное внимание на церковную архитектуру, и при этом не видит звезд?

Люди, выставляющие свою веру напоказ, много рассуждают о воскресной школе, чтении Библии и хороших поступках. Полагаю, в этом нет никакого вреда. Но если бы я дал себе труд устроить всё это… — он поднял руки, указывая куда-то в бесконечность, — …а люди не обратили бы на это внимания, и никто не захотел бы узнать, как создан мир, тогда, по-моему, я пришел бы в раздражение.

— Рада, что не вы управляете мироустройством, — заметила Келли.

Макаллистер согласился.

— Существует множество более практических задач, — заверил он.

— Поэтому, — Найтингейл был не в силах сменить тему, — самые великие атеисты защищают теологию.

Макаллистер пожал плечами.

— Не теологию, — поправил он. — Они защищают веру.

Это разговор напомнил Хатч о ее страхах. Ее обеспокоило, как ей придется держать ответ, если план по спасению не сработает.

Найтингейл пристально смотрел на Хатч, и этот темный взгляд, казалось, проникал в ее душу. Он протянул руку и коснулся ее запястья.

— Все отлично, — сказал он. — Что бы ни случилось, завтра мы всё узнаем.

Ведомая «Венди», Хатч приземлилась на острове, чтобы подождать, пока спадет полуденный прилив. До башни оставалось примерно пятнадцать километров на запад.

— Сколько нам еще тащиться? — спросил Мак.

— Устраивайтесь поудобнее, — ответила она. — До окончания прилива несколько часов.

— Это же огромная потеря времени, Хатч. Почему бы сразу не отправиться туда?

— Тогда нас смоет волной. Потерпите.

Макаллистер уставился в иллюминатор и стал разглядывать морской простор, испещренный островами.

— Терпение требует наличия времени, Присцилла, — назидательным тоном проговорил он.

— Гюнтер. — Сварщица Джанет выглядела несчастной. — Мне тут задали вопрос… и я не знаю, как на него ответить.

— Валяйте, — отозвался Бикман.

— Все стержни выглядят одинаково. Мы распределили бригады вдоль агрегата на протяжении четырехсот двадцати километров через каждые восемь тысяч метров.

— Там, где поперечные пластины, — произнес Бикман.

— Совершенно верно. Мы собираемся отделить один стержень и астероид от остальной конструкции.

— Хорошо. Так в чем проблемы?

— Для этого нам придется освободить стержень от пластин. Речь идет о пяти толстых стальных пластинах, и вдобавок том месте, где эта штука соединяется с астероидом, — там тоже нечто типа пластины. А теперь вопрос: мы не хотим отделять центральный стержень, поскольку это требует очень много резки и прочих манипуляций. Пока самый легкий путь — отрезать и забрать один из внешних стержней.

— И?

— Как нам быть уверенными, что все бригады освободят один и тот же стержень? Эта штука очень длинная. Стержни все одинаковые. И нет никакого способа отличить один от другого.

— Ох, — вздохнул Бикман при мысли, что не подумал об этом. — Полагаю, мы могли бы послать шаттл. И маркировать эту проклятую штуку.

— Вы хотите сказать, что надо подождать, пока шаттл не нарисует полоски на одном из стержней? Это займет слишком много времени. А у нас его нет. И, по-моему, нет такого большого маркера.

Бикман нахмурился. А Джанет подумала: «Много ли еще таких проблем, которые могут возникнуть и которые никто не предвидел?»

— А что вы скажете о молотке?

— Зачем нам молоток?

— Ударять по стержню. Каждая бригада возьмет по стетоскопу — они есть в медотсеке. Пусть прислушиваются к каждому звуку. Думаю, что вибрация обязательно дойдет до них, даже на расстояние свыше восьми тысяч метров.

На лице Бикмана появилось выражение, говорящее о том, что он особо не задумывался об этой идее.

— Я не специалист по акустике, — проговорил он. — Но стержни соединены в агрегат стальными пластинами. Поэтому они все завибрируют. Полагаю, амплитуда будет разная, но не уверен, что это выход из положения.

— И что тогда?

Он глубоко вздохнул. Выдохнул.

Несколько человек из ее бригады ожидали внизу, там, где внешники тренировались и что недавно обозначили как «Палуба Вн.».

— Я зайду к вам.

Он пришел через пять минут.

— Все отлично, — сообщил он.

Фрагмент агрегата светился на экране Джанет.

— Стержни расположены через правильные промежутки. Восемь на периметре. Шесть на внутренней дуге. Один в центре.

Фрагмент вращался, подсвечивая детали в соответствии со словами Бикмана.

— Если смотреть вдоль него, то есть лишь единственное положение, при котором стержни выстроены в ряд. Вы используете один из внутренних стержней, видных с этой точки.

— Который?

— Это довольно просто. Расположим всё горизонтально. Один конец агрегата указывает прямиком на Обреченную. В любом месте можно встать на верх агрегата. Самый верхний стержень назовем Альфа. Его мы и используем.

— А как мы определим верх агрегата?

— Просто. Ориентируясь по самой планете. На ее северный полюс. Север — это верх.

— Вы уверены, что все смогут отыскать северный полюс?

— Им не обязательно делать это самим. Можно приказать пилоту расположить шаттл таким образом, чтобы северный полюс отождествлялся с самым высоким уровнем. — У Бикмана дернулась бровь. — Не вижу, почему бы это не сработало.

— Классный план, Гюнтер, — сказала Джанет.

Он рассмеялся.

— Потому-то мне и платят уйму денег. — Он подумал еще. — Устройте так, чтобы все бригады нанесли отметки в одно и то же время. Не забудьте, что агрегат вращается.

Бикман едва закончил писать свое заключение для Марселя, когда зажегся экран. Появилось изображение Марка Бентли, его приятеля-планетолога, специализирующегося на ядрах газовых гигантов. В настоящее время он был директором обсерватории, расположенной на обратной стороне Луны. Они с Бикманом дружили очень давно. В свободное время Бентли выступал на сцене, как актер-любитель.

Вид у него был удрученный.

— Мне бы не хотелось быть неверно понятым, Гунни, — произнес он. — Но мы жертвуем всем, ради чего сюда прибыли.

Бикман это знал. Многие эксперименты так и не проводились. Специалисты оставили свои предписания и занялись спасательной операцией. Хуже всего, что «Венди» находился на не той стороне Обреченной, и картина разворачивающихся на ней событий ограничивалась только данными со спутников. Вся их миссия терпела крах.

— Знаю, — отозвался он. — Что у тебя есть для меня?

— Отмени мероприятие.

— Что?! — Бикман был потрясен до глубины души.

— Гунни, мне бы, как и всем остальным, хотелось увидеть этих людей живыми и невредимыми. Однако «ковш» — это расчет на удачу. Очень рискованный план. — Он помолчал, очевидно, обдумывая, как будет защищать непростительную жестокость. — Я могу быть с тобой честен?

— Ты всегда был со мной честен.

— Шанс увидеть, что усилия оказываются тщетными, слишком велик; гораздо разумнее было бы позволить событиям течь своим чередом. Гунни, правда в том, что игра стоит нескольких жизней, и с этим можно смириться.

Бикман удивился собственной реакции: Бентли был совершенно прав. С одной точки зрения.

— Пусть все развивается естественно, — продолжал Марк. — Ты же сам знаешь, что будет далее: что-то пойдет не так, операция провалится, они все равно погибнут, а мы будем выглядеть круглыми идиотами, поскольку прибыли сюда да так ничего и не добились.

— Чего ты хочешь от меня? Нельзя просто взять да списать их к чертовой матери.

Бентли долго молчал. Он все прекрасно понимал. Он понимал, что это не простое решение.

— Думаю, они уже списаны. Самими событиями. Но кто-то должен объяснить это Марселю.

Бикман ощутил страшную усталость.

— Я ведь не единственный, кто так думает, Гунни. — Бентли развел руками. — Послушай, если бы имелся надежный шанс вытащить их оттуда, я бы воскликнул: вперед! Я бы вовсе не обрадовался, но охотно поддержал бы предприятие. Но хороших шансов нет. Это — жест. И все. Клерво получит возможность сказать, что он сделал все, что мог. Ты, как и я, понимаешь, что спасти их нам не удастся.

— Думаю, удастся.

Бентли продолжал, словно Гюнтер не произнес ни слова:

— У нас не будет другой такой возможности. Никогда. До конца нашей жизни. А может быть, и до конца существования человечества.

Бикман не знал, кто из них прав.

— Что мы, черт побери, расскажем в свое оправдание, когда вернемся домой? — спросил Бентли более резко. — Мы не спасем их и не увидим события. Мы специально прибыли сюда — но были заняты.

Бикман задумался над тем, как отреагирует руководство «Венди». Бикман был руководителем проекта — и гарантом того, что за отпущенное им время, используя выделенные им ресурсы, они сделают максимум полезного, чтобы зафиксировать и проанализировать событие. Марсель же был капитаном корабля.

— Поговори с ним. Клерво выслушает тебя.

28

Расчетное время до разрушения: 44 часа

Пиндар с Широй прижались друг к другу в шаттле и наблюдали, как открывается люк ангара. Снаружи, в нескольких сотнях метрах, виднелся агрегат. Он выглядел как группа несоединенных узких труб, идущих совершенно параллельно и уходящих в бесконечность в обе стороны.

— Ну, пошли, — произнес пилот.

Они быстро выскользнули из люка и, к сильнейшему беспокойству Пиндара, пролетели мимо окружающих их перемычек и унеслись в ночь.

На наклейке над карманом у пилота было написано: «БОМАР».

— Клаус, — довольно сдавленным голосом представился он. Держался Клаус так, что становилось понятно: присутствие пассажиров создает ему некоторые неудобства. Он был низкого роста, грузный и говорил с канадским акцентом. Пиндар решил, что вид у пилота самодовольный.

По правде говоря, Пиндар обращал на пилота очень мало внимания. Он был пленен этой чуждой структурой, параллельными трубами, уходящими в бесконечность и наконец исчезающими среди звезд.

За их спинами начал движение огромный роскошный лайнер. Он набрал скорость, улетая прочь, и его гигантская фигура уменьшилась, а потом исчезла. Пиндар знал, что лайнер направился к астероиду. Бомар приблизился к агрегату, повернул, пролетел вдоль него, притормозил и резко остановил шаттл.

— Порядок, — сказал он. — Вы на месте.

Это был волнующий момент. Пиндар активировал свой фликингеровский костюм. Бомар проверил свой, поправил что-то на спине, а потом посмотрел на Ширу:

— Выглядит недурно, — произнес он.

— Разве мы не взяли реактивный ранец? — спросила она, глядя на плечевые ремни для миниатюрного двигателя, уложенные во вспомогательном отделении.

— Нет. — Мрачное лицо Бомара смягчилось от удовольствия. — Вам он не понадобится. Просто делайте свое дело — и не упадете.

— Отлично. — Голос Пиндара отчего-то звучал приглушенно.

Бомар открыл внутренний люк.

— Когда окажетесь на этой штуковине, всегда держите одну ногу плашмя на металле. Лады?

— Есть, капитан, — отозвалась Шира.

— В этом нет ничего смешного. Пожалуйста, старайтесь соблюдать это правило. Мне вовсе не улыбается потом исписывать кучу бумаг. — Бомар выдохнул и теперь походил на человека, который не привык опекать дилетантов. — С вашими ближайшими родственниками связались?

Этот вопрос считался обязательным.

Шира ответила утвердительно.

— Помните об этом, когда окажетесь там. А теперь — вперед!

Шира с Пиндаром прибыли в Точку Один. Здесь не было поперечной пластины — вообще ничего, что удерживало бы стержни вместе. Они находились в 320 километрах от астероида, огромной скалы, служившей противовесом, когда другой конец этого трапа к чему-то там присоединялся. Их задача заключалась в том, чтобы залезть на агрегат, выбрать нужный стержень и пометить его.

Шира не обладала классической красотой. У нее были немного крупноватые уши, чуть длинноватый нос, а фликингеровский костюм равномерно придавливал ее пышные каштановые волосы к голове. Тем не менее она была в своем роде привлекательной. Впрочем Пиндар никак не смог бы описать эту привлекательность. Она была выдержанной, методичной и, похоже, вполне готова была посмеяться над собой. При этом оказалась больше всех прочих заворожена происходящими событиями и не стеснялась задавать вопросы, когда чего-то не понимала.

— Пошли, — сказала она, забирая свой ранец с принадлежностями и перекидывая его через плечо, и двинулась к воздушному шлюзу. Когда внутренний люк закрылся, она повернулась к Пиндару. — Не верится, что это происходит.

Пиндар попытался не вращать глазами. Он ощущал, наверное, то же, что и она, но никак не мог себя заставить признаться.

— Ты когда-нибудь прежде выходил наружу? — спросила Шира.

— Нет. Вчера впервые.

Тренировочный выход. Прежде такая возможность у него была только однажды. Ему представился шанс облачиться в фликингеровский костюм и постоять на обшивке корабля во время развлекательного полета, однако он сделал выбор в пользу вечерней партии в покер.

Изображение агрегата перечеркивало верхний монитор, и его относительное движение уменьшалось до нуля. Бомар добился надлежащего курса, скорости и взаимного расположения.

— Открываю, — сообщил он.

Люк мягко подался внутрь. Шира, одетая в шорты и белую блузку с нагрудными карманами, украшенными по краям золотистой строчкой, выглядела так, словно отправлялась на пикник с намерением поиграть в теннис.

Она перехватила его взглядом.

— Смеетесь, — проговорила она.

Он взглянул на свою одежду: рыжие, словно выгоревшие на солнце, слаксы и черный пуловер. У него не нашлось никакой рабочей одежды, чего-нибудь старого, о чем можно не беспокоиться, если порвется. «Звезда» предложила добровольцам комбинезоны, но он не смог подобрать такого, в котором чувствовал бы себя удобно.

— Полагаю, мы оделись чересчур нарядно для такого случая, — заметил он.

Агрегат находился так близко, что казалось — до него можно дотронуться.

Шира прошла мимо него к краю воздушного люка и легко шагнула вперед, как ее учили. Не прыгать, не выскакивать внезапно. Она ухватилась за ближайший стержень, обернулась, улыбнулась ему и встала магнитными сапогами на следующую трубу, внизу.

Пиндар последовал за ней, думая о себе как о первом землянине, когда-либо прикоснувшемся к нечто, и что через полвека он будет рассказывать об этом своим правнукам. Это был величайший миг, и он целиком и полностью наслаждался собой.

Он приблизился к стержню Ширы и встал на него сапогами.

— Порядок, Клаус, — сообщил он пилоту. — Мы добрались!

— Необычное ощущение, — сказала Шира.

Он оглянулся на путь, который преодолел, и увидел Моргана, огромную кобальтовую дугу, сияние освещенной солнцем стороны планеты. Хотя расстояние все еще было весьма значительным, он почти осязал его вес. Его массу, припомнил он. «Используй соответствующую ситуации терминологию», — мысленно велел он себе.

Обреченная плыла за дальним краем агрегата. Она была белой, голубой и какой-то уязвимой. «Ланч, — подумалось ему. — Всего лишь легкий завтрак для чудовища, надвигающегося на нее».

Шира коснулась его руки.

— Давай найдем наш стержень.

Шаттл находился слева от них.

Пользуясь летательным аппаратом как ориентиром, они выбрались наверх. Шира шла впереди. После каждой пары шагов она останавливалась, смотрела вниз, сквозь стержни, покачивала головой и двигалась дальше. Третья попытка оказалась золотой.

— Отлично! — воскликнула она, немного отступив, чтобы лучше видеть. — Это он. Без сомнений!

Пиндар присоединился к ней, увидел четыре стержня, выстроившихся в линию, и остановился. Он достал водяной пистолет и брызнул из него желтой жидкостью на металл.

— Пометил я вашу Альфу, — произнес он.

— Эй, ребята, а вы уверены? — спросил Бомар.

— Конечно, — с легким раздражением ответила Шира.

Бикман никак не мог принять решение. Он стоял рядом с Марселем и не знал, приказать ли забыть эту глупейшую аферу и возвратиться к миссии, ради которой они прибыли, или сообщить ему, что есть недовольные происходящим, но беспокоиться не стоит — Бикман управится с этим, однако капитан должен быть готов к жалобам.

Время стремительно утекало, и их возможности узнать что-то все больше сокращались. Бентли и еще несколько человек ждали, надеясь, что он приступит к действию.

Голос Лори время от времени информировал о выполнении работ различными бригадами. Вдобавок ко всему, разговор из кабины посадочного модуля передавали по громкой связи. ИИ доложил, что на всех участках стержень Альфа успешно помечен.

Марсель поднял глаза на Бикмана.

— Пока все идет хорошо.

— Да, — согласился тот, глядя прямо ему в глаза. — Хотя не похоже, будто наземная группа очень в нас верит.

— Полагаю, я предпочел бы, чтобы так и было, — проговорил Марсель, оглядывая техников. — Это дает еще один стимул. Думаю, все, находящиеся здесь, хотели бы доказать им, что они ошибаются.

«Ну, может, и не все», — подумал Бикман.

Марсель снова пристально посмотрел на него и нахмурился.

— В чем дело, Гунни?

— Да так, ничего, — ответил руководитель проекта. — Ничего такого, что не могло бы подождать.

Кэньон вполне понимал, что ситуация острая. Наземная группа по-прежнему сидела на своем острове — а тем временем прошел еще один день, — ожидая, когда понизится уровень воды, чтобы пуститься на почти бесполезные поиски этих… как их там… которые уже, похоже смыло.

Однако они не хотели с ним разговаривать, как бы осторожно он ни задавал вопросы. «Что вы испытываете, зная, что огромное количество людей болеют за вас?» или: «Если бы вам пришлось делать это снова, вы могли бы действовать иначе?»

— Не сочтите за грубость, — бросила ему Хатч, — но я не считаю, что это подходящее время для интервью.

— Хорошо, — утихомирился он. — Понимаю ваши чувства. Но если вы передумаете, если кто-нибудь передумает, прошу вас, сообщите об этом мне. Идет?

Он жалел, что они угодили в такой переплет. И если бы мог, то помог бы им. Сидя в спокойствии и уюте, глядя на дисплеи с изображением приближающегося гиганта, на бескрайнее море вокруг башни, он прекрасно сознавал сумятицу в их чувствах. Его посещало смутное сожаление, что он не последовал совету отца и не стал инженером.

Он решил повторить попытку, когда «наземники» будут на волосок от смерти. Его начальство настоятельно требовало от него предсмертного интервью с Макаллистером.

В конце концов, он там единственная знаменитость.

Однако касательно Макаллистера Кэньон доверился чутью. Эмоциональной изюминкой репортажей были женщины, которые выжмут слезу у людей по всему миру. Особенно Хатчинс. Стройная, изящная, спокойная, весьма похожая на эльфа… не чета какой-нибудь соседской девушке. И Кэньон понимал, что если он вынудит ее поговорить с ним в роковые последние часы (а он был уверен, что это ему удастся), то устроит публике такое эмоциональное потрясение, какого никто не переживал ни разу в жизни. Если же Хатч откажется сотрудничать, оставалась еще одна возможность — Келли.

Что до остальных, ему не очень нравился Найтингейл, а Макаллистера он боялся: этот был способен ляпнуть что угодно.

Хатч сделала осторожную попытку сесть у башни, но вода была очень глубокой, а течение — быстрым. Поэтому она развернула посадочный модуль и возвратилась к вершине ближайшего холма, где путники ждали сорок пять минут, наблюдая, как вода уходит на северо-восток.

Вторая попытка оказалась успешной. Они сели, а затем побрели по бедра в воде. Сперва они тщательно исследовали башню, чтобы убедиться, что накопители не остались где-то здесь, не замеченные Келли с Хатч во время предварительных поисков.

Затем они с трудом побрели на юг. Они разделили местность на две полосы и попробовали идти в намеченных ими границах, осторожно и методически. Будем придерживаться этой стороны от линии между башней и во-он тем деревом. Это было не слишком важно, но в какой-то степени помогало. Настоящая проблема заключалась в том, что район поисков оказался огромным.

Найтингейл с Маком придерживались убеждения, что накопители, несмотря ни на что, будут найдены, вероятно, потому, что считали это своим единственным надежным шансом выжить.

Земля оказалась вовсе не ровной и плоской, как им представлялось. Глубина менялась: в некоторых местах вода доходила до лодыжек, в других — покрывала с головой. Течение было сильным, и в самых глубоких местах людям всякий раз угрожала опасность упасть. Хатч не тешила себя иллюзиями насчет шансов. Что касается ее мнения, она бы пошла ва-банк, сделав ставку на небесный ковш, поднялась на Синюю гору и провела все оставшееся время, изучая бастион-шестиугольник. Но она устала и не собиралась спорить с мужчинами, которые, наверное, уже подумывали, что она тратит время и силы черт знает на что, когда у них все еще существует возможность выкарабкаться.

Она надеялась, что Найтингейл с Маком быстро откажутся от поисков из-за трудностей. За это говорила и сложная конфигурация поисковой зоны. Но проходили часы, и их решимость — или отчаяние, трудно сказать, — возрастала… Они уходили от башни все дальше на юг.

Келли, шедшая в паре с Найтингейлом, казалось, покорилась судьбе. Она держалась близко к своему спутнику, шагала тяжело, то и дело погружая руки под воду, чтобы исследовать подозрительный камень или еще что-нибудь. Но Хатч не замечала в ее глазах даже проблеска настоящей надежды на успех, зато видела, как время от времени Келли останавливалась, пока они отдыхали, и вглядывалась в широкое пространство быстро текущей воды. Иногда Келли смотрела на север, несомненно думая, что накопители каким-то образом могло занести за башню. Или за пятьдесят километров отсюда. И голос Келли звучал апатично — но разве можно было порицать ее за это?

Один раз показалось, что они увидели один из накопителей, но это было нечто вроде панциря черепахи.

Стемнело, и люди, умученные до предела и раздраженные, сделали привал. Все чувствовали недовольство, смешанное с безнадежностью. У всех болели ноги после долгого хождения против течения, когда приходилось очень часто нагибаться, и ломило все мышцы. Сознание того, что злополучные накопители могут лежать где-нибудь метрах в пяти от них, готовые найтись в любой миг, не позволяло им отмести идею поисков. Однако наконец они забрались в модуль, втащились в кабину, по очереди вымылись под душем и повалились на сиденья.

Вода снова начинала прибывать. Хатч сообщила об этом.

— Могу я кое-что предложить? — осведомился Марсель.

— Валяй.

— Во-первых, я совершенно точно уверен, что вы не отказались от поисков накопителей.

Хатч оглядела остальных. Все кивнули.

— Прекрасно. Мне бы хотелось, чтобы ночью вы поднялись повыше.

— Хорошо.

— На данном этапе вы больше ничего не сможете сделать. А завтра мне бы хотелось убедить вас подняться еще выше.

— На Синюю гору, — устало проговорила Хатч.

29

Расчетное время до разрушения: 42 часа

Ночь они провели в задраенном модуле на вершине горной гряды, среди воющей метели, неподалеку от бухты Дурных Вестей. Хатч то засыпала, то просыпалась. Земля то и дело тряслась. Они с Келли коротали время, с надеждой прислушиваясь к оперативным сводкам, поступавшими от маленькой армады наверху.

Они слышали, как Джанет Хейзелхерст отдавала сухие распоряжения внешникам, которые готовились отделить от агрегата то, что окрестили стержнем Альфа; слышали обсуждение бригады Джона Драммонда, как разместить всё в правильной ориентации, и Абеля Киндера, спорящего с Драммондом о расположении точки подъема: «Проще подняться здесь, но погодные условия вызывают опасения, поэтому нам нужно взять дальше на север».

Они слышали Майлза Частайна и пилотов шаттлов, согласовывающих планы своих полетов. Ранним утром Марсель сообщил им все подробности, точные координаты, высоту и время подъема.

— У нас есть диапазон, в пределах которого мы можем подстраиваться, — сказал он. — Но он довольно узкий. — Рандеву должно произойти ровно через двадцать пять часов одиннадцать минут, и никак не иначе. Послезавтра, через три часа после рассвета. — На высоте 10276 метров.

— Десять тысяч двести семьдесят шесть? — спросила Хатч. — А что случится, если мы подойдем на высоте семьдесят пять?

Он рассмеялся.

— С вами все будет замечательно, но насчет точности я говорю абсолютно серьезно. Мы рассчитываем, что в низшей точке траектории центр ковша будет находиться на высоте в семьдесят шесть. Раструб имеет пятьдесят три метра в диаметре. Ширина посадочного модуля примерно пятнадцать метров. Это значит, что запас у вас будет по девятнадцать метров с каждой стороны.

— Хорошо. Будем надеяться, что у вас получится. Сколько у нас будет времени?

— Очень мало. Пара секунд. У нас все рассчитано точно, поэтому ковш прибудет туда, куда предполагается и когда предполагается. Но при этом он не останется на месте. У вас будет всего одна попытка. Он появится и опять пойдет вверх. После этого исчезнет.

— Ладно.

— Я все время буду с тобой на связи. А если и нет, то все равно никаких изменений в плане быть не может.

— Рада слышать. А то я уже начала беспокоиться. А почему тебя может не быть?

— Есть большая вероятность, что связь пропадет из-за погоды. Но ты знаешь все подробности и при любом раскладе наверняка увидишь саму сеть. Хорошо?

— Да. Это неплохо.

Наземная группа слышала, что Бикман со своей командой придумали использовать металлический сетчатый мешок, в который заключен астероид, как сачок, чтобы подхватить им посадочный модуль. В полете. И еще они слышали сообщение о собрании, на котором добровольцы избрали себе название «внешники». Очевидно Марсель считал, что энтузиазм спасателей поддержит тех, кто на поверхности. И не ошибся.

Марсель объяснил, что большинство добровольцев — пассажиры с туристического судна. Кое с кем, со своими коллегами с «Венди», Келли была знакома. Также среди них был пассажир Хатч Том Сколари. («Ты это серьезно?» — спросила она.) Почти никто из них прежде ни разу не выходил наружу.

Хатч с удивлением заметила, что Келли тайком утирает слезы.

— Они действительно стараются, — заметила она.

Некоторые из внешников, работавшие на самом агрегате, знали, что посадочный модуль всегда находится на связи, и их могут слышать.

«Мы все сделаем, — говорили они. — Держитесь», — или: «Не волнуйтесь. Мы вытащим вас оттуда».

Подобное говорят всегда.

Снаружи продолжал завывать ветер, а снегопад усиливался. Несмотря на непрерывную связь, спасательная команда воспринималась как находящаяся где-то очень далеко.

Спутники проснулись поздним утром и увидели, что небо прояснилось. Метель прекратилась, и тяжелое снежное одеяло поблескивало под сверкающим солнцем. Они разломили последний припасенный плод, который представлял собой безвкусную кашицу, защищенную толстой кожурой. Поговорили о том, как бы хорошо снова съесть настоящий завтрак, и единогласно решили, что время позволяет им взглянуть на Синюю гору. Так или иначе, им предстоял последний полный день на Обреченной.

— На что же похожа вершина этой горы? — спросила Хатч Марселя. — Что нам известно о ней?

— Ну… она имеет очень пологие склоны. Вершина отсутствует. Наверху гора совершенно плоская. И выглядит это так, словно кто-то срезал ее косой. Но ты не увидишь этого, поскольку она скрыта облаками.

— А строение на вершине?

— Ага. Это руины. Высотой в несколько этажей. С параболическими антеннами. Впрочем, возможно, это накопители солнечной энергии, хотя непонятно, как они добывают ее при такой облачности.

— Возможно, они использовались в другом месте, — заметил Найтингейл.

— Может быть. Как бы там ни было, строение очень большое. Имеет форму шестиугольника, со стороной примерно двести метров. Должен добавить, что все здесь убеждены, что именно это — основание небесного трапа.

— Почему? — осведомился Макаллистер.

— Оно находится прямо на экваторе. А море на западе полно всяких обломков.

— Подъемник, — проговорила Хатч.

— Да. Эта штука похожа на подъемник, но или разобранный на части, или намеренно разделенный. Наше наилучшее предположение заключается в том, что от него отрезано примерно одиннадцать тысяч километров. Верхнюю часть вывели в космос; нижняя отломилась от основания и упала в океан.

— А сможем ли мы там приземлиться?

— О, разумеется! Как раз с этим — никаких проблем.

Что ж, конечно, приятно, когда хоть что-то не создает проблем.

— Хорошо, — сказала Хатч. — Мы сделаем это, Марсель. Нам придется сперва сделать остановку, чтобы раздобыть немного еды. И, возможно, неплохая мысль — дозаправить резервуары. Видимость наверху…

— Нулевая.

— Конечно. Не забудь, у нас нет сенсоров. Как же нам садиться? Вслепую?

— Я поведу вас.

— Сам не верю, что соглашаюсь на это, — заявил Макаллистер, примерно так же, как Хатч, когда, уже отправившись в сверхсветовое путешествие, изменила курс и полетела сюда.

Найтингейл прокашлялся и произнес:

— Мы здесь все такие. Не будь у нас склонности искать ответы на вопросы, мы не попали бы в такую заварушку.

И он пристально посмотрел на Мака.

Келли рассмеялась, и напряжение моментально рассеялось.

Когда люди Бикмана давали названия материкам, морям и другим географическим объектам на Обреченной, горный хребет вдоль западного берега Транзитории они окрестили Угрюмыми горами. На Обреченной было несколько вершин, достигающих семи тысяч метров над уровнем моря. Имея высоту шесть тысяч шестьсот метров, Синяя гора не была самой высокой, однако смотрелась наиболее живописно. Шапка белых облаков укрывала вершину. Гранитные склоны ниспадали почти отвесными уступами на тысячи метров вниз, прежде чем превратиться в ровные склоны, спускающиеся к предгорьям и лесам.

Марсель поручил Мире Амелии предоставлять данные о погоде и передавать эту информацию на посадочный модуль. Кроме того она постоянно рассказывала им о действиях спасательной команды. Спокойная и невозмутимая, Мира поддерживала атмосферу оптимизма. Келли отметила, что Мира — отличный аналитик и что пока все работает, ее тон вряд ли изменится. Именно в таких комментариях к ходу событий они все нуждались. Даже Макаллистер, которого, похоже, потрясло известие о полете в сетчатом сачке, заметно воспрянул духом.

Они находились в воздухе полтора часа, когда Мира сообщила, что река, к которой они приближаются, очевидно, проходит рядом с Синей горой.

— Совсем рядом — довольно открытая местность. Превосходное место для подзаправки. И, возможно, здесь вы сумеете раздобыть кое-какое пропитание.

Хатч направила модуль вниз сквозь грозу («Но погода там весьма скверная», — предупредила Мира) и приземлилась на южном берегу под проливным дождем. Деревья отяжелели от фруктов. Они набрали восхитительных плодов, размером с тыкву, которые уже пробовали. Съедобная часть была достаточно вкусной и отчасти походила на подсохший изюм. Набрав фруктов, они устремились к посадочному модулю, спасаясь от ливня. И здесь устроили пиршество.

Простые радости живых людей.

Оставшиеся фрукты они сложили в грузовой отсек. Потом извлекли шланг и максимально заполнили резервуары. Сделав все это, они снова поднялись в воздух.

Синяя гора располагалась на морском берегу. Сейчас к северу от нее море отошло, оставив широкое пространство грязной болотистой жижи.

— Вода сейчас находится на другой стороне планеты, — пояснила Мира.

Она задала им точный курс и велела Хатч лететь на высоте шесть тысяч восемьсот метров. Еще она передала им по трансляции спутниковые снимки горы.

— Там что-то странное, — сказала она. — Выглядит так, будто северная сторона отвесно обрывается от вершины до уровня земли. Под прямым углом.

Найтингейл пристально посмотрел на изображение.

— Можно подумать, сделано искусственно.

— Не сомневаемся, — откликнулась Мира. — Но там есть еще что-то.

И она дала большее увеличение.

Хатч увидела вертикальные и горизонтальные полосы, идущие по передней части скалы. Своего рода оплетку. Они тянулись от вершины до самого основания.

— Что это? — спросила Келли.

— Понятия не имею. Если сможешь, взгляни.

Затем Мира показала им то, что сканеры увидели на вершине горы. Та была совершенно плоской и ровной. А в середине располагался шестиугольник.

Мира была очарована этим зрелищем. Строение было огромным, занимая, наверное, шестьдесят процентов всего доступного пространства вершины. Снаружи оно заросло буйной растительностью, однако они сумели разглядеть окна и двери. Хатч отметила, что строение обладает почти классической симметрией, непохожей на ту декоративную пышность, которую в настоящее время так полюбилась ее цивилизации. Вместо углов были плавные скругления. С другой стороны, строение не было ничем украшено.

Верх был с зазубринами, будто верхние этажи отломили. Средняя высота здания составляла примерно шесть этажей, в одних местах — меньше, в других — больше. Верх — это нельзя было назвать крышей, поскольку представляло собой верхний этаж, открытый небесам, — был покрыт снегом.

— Так вот как оно выглядит под снегом, — промолвила Мира.

Она убрала на снимке снег, и они увидели комнаты, коридоры и лестницы. В целом все казалось разрушенным.

Мира также послала им изображение этого здания, но реконструированного, показав, каким оно было, наверное, в свои лучшие годы. Компьютер убрал кусты и сорные травы, заменив их аллеей между двумя рядами скульптур и внутренним двориком, посыпанным гравием; добавил поблескивающие окна и украшенные резьбой двери. Крыша стала высокой овальной решетчатой конструкцией. Это было величественно.

— Кстати, мы считаем, что обнаружили пропавшие части ландшафта.

— Ты имеешь в виду вершину?

— И северную сторону скалы. Примерно на двадцать тысяч метров восточнее расположена группа холмов. Теперь все это долина реки. Почти весь гранит скрыт лесом.

— Выходит, оно…

— Все это было сделано очень-очень давно. По меньшей мере тысячу лет назад. Возможно, значительно больше. — Она на секунду замолчала. — Ладно, если вы готовы, я принимаюсь за вас.

— Мы готовы.

— Там есть уйма места для посадки, — сказала Мира.

— А этот чертов туман всегда здесь? — спросил Макаллистер. Он имел в виду облака, покрывавшие вершину.

— У нас нет никаких сведений о том, что было здесь ранее, чем несколько недель назад, — ответила Мира. — Но пока мы здесь, облачность была постоянной. Несколько других вершин в этой зоне тоже покрыты облаками.

Она снова стала давать указания Хатч. Та сбавила ход и погрузилась в облачность.

— Все идет прекрасно, — заметила Мира. — Наверху никаких помех. Вы в двухстах метрах над горой.

Туман стал темнее.

Хатч задействовала спайк. Их дернуло, Хатч несильно ударилась спиной о сиденье. Она продолжила снижать скорость и врубила вспомогательные двигатели в режиме вертикального подъема.

Голос Миры исчез в грохоте статических помех.

Хатч переключилась на другой канал и возобновила связь.

— Сейчас вы приближаетесь к самому краю плато, — сообщила Мира. — У вас большой просвет, беспокоиться не о чем. Спускайтесь со скоростью пять метров в секунду.

Хатч повиновалась.

Внизу раздался страшный грохот.

— Тридцать секунд до посадки, Хатч.

Она следила за цифрами на секундомере, отслеживая, когда надо задействовать реактивные двигатели, чтобы снизить скорость до нуля и лечь в дрейф.

— Присцилла, — спросил Макаллистер, — что случится, если мы лишимся радиоконтакта?

Та была слишком занята, чтобы ответить.

— Нет проблем, — проговорила Келли спустя несколько секунд. — Мы просто снова поднимемся. Небо совершенно чистое.

— Пятнадцать секунд. Иди на три четверти спайка.

Они медленно погружались в туман. И встали на поверхность.

Хатч подавила порыв глубоко вздохнуть. Она смотрела наружу через боковой иллюминатор, но видела не далее нескольких метров.

— Мира, — сказала она. — Спасибо!

— Да я с радостью. Пойду доложу Марселю.

Четыре сверхсветовых корабля под руководством ИИ «Звезды» выстроились вдоль агрегата, пометили свою позицию желтой краской и сориентировались носом к астероиду. Самый маленький из кораблей, «Цвик», остановился приблизительно в тридцати восьми километрах от камня. Прочие разместились на остальных 322 километрах. «Уайлдсайд», второй по мощности после «Звезды», которая значительно превосходила всех прочих, расположился вторым от дальнего края, а между ним и «Цвиком» занял позицию «Венди».

Расстановка кораблей стала наиболее сложной проблемой для Джона Драммонда и его команды. Находясь в шаттле, летящем над каменистой поверхностью астероида, он в последний раз проверил цифры и убедился, что все в порядке.

Джанет Хейзелхерст сидела рядом с ним, оказывая техническую поддержку внешникам. А Майлз Частайн, шкипер среднего корабля, находился в шаттле примерно на полпути между «Звездой» и «Уайлдсайдом», готовый прийти на помощь любому, у кого возникнут проблемы. Остальные шаттлы были стратегически расположены для оказания помощи. За каждым человеком, вышедшим наружу, присматривали из сопровождающих летательных аппаратов и немедленно объявили тревогу, если бы кого-нибудь унесло в открытый космос или при малейшем признаке того, что произошло несчастье или возникли неожиданные трудности.

Когда такое количество неопытных людей пытается производить работы в недружественной окружающей среде, кажется неизбежным, что кто-нибудь где-нибудь пострадает, отклонится от верного пути и улетит вдаль или случайно порежет себе ногу резаком.

Фликингеровский костюм был надежным. Практически невозможно было отключить его в вакууме, не зная весьма сложной процедуры этого. Он не давал течи. Весьма эффективно обеспечивал все необходимое для жизнедеятельности. Тем не менее Драммонд вспомнил свой опыт выхода наружу и забеспокоился.

«Уайлдсайд», пустой, только с командой внешников на борту и своим ИИ, шел вдоль агрегата, носом вперед, и остановился там, где сенсоры обнаружили желтые брызги красителя. Тот обозначал место, которое «Уайлдсайд» должен занимать во время операции, а также помечал выбранный стержень Альфа.

Билл расположил судно так, что его брюхо оказалось в нескольких сантиметрах от агрегата. Воздушный грузовой люк открылся, и оттуда вышла команда из двух человек. Надев темные спецочки, они занялись непомеченным стержнем и вырезали из него восемь кусков, каждый длиной примерно шесть метров.

Вместе с ними они возвратились на «Уайлдсайд». Два оставили внутри корабля на будущее, а шесть разместили на корпусе, там, где тот примыкал к стержню Альфа. Это, по сварочной терминологии Джанет, был их присадочный материал.

Внешники изменили настройку своих лазеров, прежде отрегулированных на жаркий луч для резки, и направили лучи на наполнитель. Посыпались искры. Металл начал мерцать, а потом плавиться. Они быстро приварили наполнитель к корпусу, используя для удержания материала самодельные монтажные приспособления. Под бдительным присмотром Джанет они как следует вбили теперь уже податливый металл на место, устраивая седловину и перемычки так, как им показывали.

Один из сварщиков, Джейз Пауэр, заметил, что по его мнению работа выполнена вполне профессионально. С чем Джанет осторожно согласилась.

— А ты сделал карьеру. Когда доберемся домой, с радостью дам тебе хорошую рекомендацию.

Закончив приготовления к присоединению стержня, они удалились в корабль, а ИИ пока что отвел его на безопасное расстояние.

— Что там? — спросил Марсель у Хатч

— Туман, — ответила она. — Отсюда нам ничего не видно. Туман очень плотный.

И вправду, видимость была не больше пяти метров.

— Хорошо. Давай опишу лучше, где вы. Вам известно, что вершину горы снесло. Вы находитесь на восточной стороне, в пятидесяти метрах от края. Он от вас позади. Полагаю, нет нужды говорить, чтобы вы не ходили в том направлении.

Одна сторона шестиугольника как будто бы немного выступает над склоном. Это на севере, где крутой обрыв. Мира показывала это? Четыре тысячи метров с гаком — прямо вниз. Так что если не глядя выйти через дверь, тебя ждет страшный сюрприз. Советую держаться в стороне от северной стороны. Лады?

— Мы будем очень осторожны, — заверила Хатч.

— Строение находится прямо перед вами. Там, куда направлен нос модуля. И на тридцать метров вверх. — Он заколебался. — Мы думаем, что посадили вас почти перед главным входом. Ищите ступени. Там, где нет низкого бортика.

Хатч подтвердила, что поняла.

— Желаю удачи, — сказал Марсель. — Я бы с удовольствием пообщался по видеосвязи, когда у тебя будет минутка. И вскоре я вернусь к вам.

Хатч активировала свой фликингеровский костюм, прикрепила микросканер к жилету и включила его.

— Ну, кто хочет прогуляться?

— Во всяком случае не я, — отозвался Макаллистер. — Я уже достаточно нагулялся. — Он позволил себе выглядеть сконфуженным. — Это развлечение для более юных парней.

Келли вызвалась идти, но Хатч дала ей понять, что это не самая удачная мысль.

— Если мы с тобой уйдем отсюда и что-нибудь случится, то не останется никого, кто смог бы поднять в воздух посадочный модуль. Поэтому ты останешься. Ты можешь пройтись после того, как я вернусь, если захочешь.

— Полагаю, что остался я, — заметил Найтингейл.

— Пока вам не стоит никуда идти.

— Нет, — произнес Найтингейл, протягивая руку к жилету. — Честно говоря, не хотелось бы все это пропустить. — Он убрал один из ремней безопасности. — Нам ведь понадобятся баллоны с воздухом? Мы поднялись слишком высоко.

— Нет, — отрезала Хатч. — Система подачи воздуха будет работать чуть активнее, и все будет в порядке. С воздухом проблем не будет.

Они взяли лазеры, пластиковые пакеты и портативные компьютеры и закрепили их на своих жилетах. Не забыли рюкзаки — складывать артефакты. Хатч привязала на запястье фонарь, нашла лиану, которой пользовалась, когда они пробирались через лес, и накинула ее петли через плечо.

— Никогда не знаешь, чего понадобится, — сказала она Келли.

— Ты похожа на Джека Хэнкока, — объявила та, имея в виду прославленного археолога и искателя приключений.

Путники открыли люк. Хатч выглянула и не увидела ничего, кроме тумана. Затем вышла из посадочного модуля. Найтингейл настроил в своем фликингеровском костюме нужную температуру и последовал за ней. Келли попросила их не упасть с горы. Затем заперла за ними воздушный шлюз.

Холодная бесплодная земля скрипела под ногами. Воздух был неподвижен. Шел снег.

Хатч почувствовала одиночество. Найтингейл никогда не был особенно общительным, а теперь постоянно ворчал: мол, тьма тут кромешная, ни черта не видно, даже по канавам идти было легче. Насчет видимости он был прав. Туман давил на Хатч, обступал плотной стеной, вынуждал довериться шестому чувству, то есть смотреть куда-то в себя, поскольку вокруг она ничего не могла разглядеть.

Келли вчера спросила: верит ли кто-нибудь в бессмертие души? Разумеется, Хатч не верила в это. Мир являл собой бесстрастный математический механизм, который произвел шестиугольник, звезды, москитов и пилотов сверхсветовых кораблей, причем не выказывал ни малейшего беспокойства по этому поводу. Но теперь, когда она, спотыкаясь, брела, возможно доживая последние часы, было мучительно думать, что если удача ей не улыбнется, то она закончит свою жизнь в недрах этого небесного чудовища, и ее атомы поплывут в сером супе и будут плыть там несколько миллиардов лет. «Если Ты — там, — пробормотала она в пространство, — то мне бы очень хотелось хоть какой-нибудь помощи».

— Здесь стена, — внезапно произнес Найтингейл.

Стена оказалась ровной и прямой, чуть выше человеческого плеча. С шершавой на ощупь поверхностью. Вероятно, гранитной.

Исследователи обнаружили ступени, которые пообещал Марсель, и очень удивились, обнаружив, что они почти подходят для людских ног. Дальше Хатч увидела вход. Если здесь когда-то и были двери, то они пропали. У входа и в большом помещении за ним были холмики из снега и земли. Густая шипастая растительность росла по обе стороны порога.

Найтингейл вошел первым. Его поведение говорило о том, что сейчас он готов противостоять любой потенциальной опасности. Видимость здесь была так ограничена, что Хатч опасалась, что тут может скрываться кто угодно. Но еще она подумала, что вряд ли здесь могут оказаться крупные хищники — по той простой причине, что здесь, скорее всего, нечем поживиться. И еще догадалась, что Найтингейл пришел к такому же выводу.

Люди пробрались внутрь и очутились в широком коридоре. Стены были ровными, без украшений и отметин. Потолок оказался удобно высок. Они врубили фонари, пытаясь рассеять мрак. Но туман отражал свет прямо в глаза, так что пришлось их снова выключить.

Небольшие животные врассыпную разбежались при их появлении. Трудно было рассмотреть хоть одно из них, но Хатч услышала хлопанье крыльев и увидела что-то напоминающее белое шимпанзе. Суставчатая тварь с уймой ножек юркнула в боковой коридор.

По сторонам коридора они увидели комнаты. Свет, проникавший в окна, отчасти рассеивал там тьму. Помещения оказались довольно просторными. В большинстве из них могли с удобством устроиться человек пятнадцать, а может, и больше. Никакой мебели не было. Длинные обрамленные полосы наверху вполне могли оказаться источниками искусственного света.

— Мне кажется, будто мы здесь уже очень долго, — передала Хатч Марселю, показывая ему изображение.

Пересекающие коридор проходы тоже были лишены особых примет. В отличие от башни, которая, казалось, не имела возраста, и ее строители, похоже, воздвигали свою постройку на века, это здание, несмотря на гранит, порождало впечатление, что строилось для каких-то официальных потребностей. Здесь не было основательности.

Исследователи изучили боковые коридоры, прошли мимо огромного количества дверей и небольших голых комнатушек разнообразных размеров, где были только листья и пыль. Большинство дверей отсутствовали. Некоторые свободно висели на петлях; некоторые были крепко-накрепко заперты. Ни дверных ручек, ни засовов.

— Электроника, — произнес Найтингейл, изучая одну из дверей. — Похоже, здесь какой-то датчик.

Они пересекли комнату, прошли через дверь на ее противоположной стороне и оказались в другом коридоре. По одной из стен тянулся ряд окон, но местами некий прозрачный материал, которым они были забраны, отсутствовал, и ветер с силой врывался в здание.

Люди поднялись на пандус.

Хатч, скрепя сердце, стала портить стены пометками лазером, чтобы найти обратный путь.

Они постоянно поддерживали связь по открытому каналу с Келли и Марселем, сообщая о своих впечатлениях, о своем ощущении от этого здания, которое было отчасти офисным, отчасти гостиницей, отчасти терминалом. Иногда попадались просторные помещения.

— Оно предназначено для большого количества людей.

— Большого? — переспросил Марсель.

— Широкие коридоры.

— Сколько людей могла поднимать эта штука?

— Не знаю.

Земляне увидели полки и ниши. Все поверхности были покрыты толстым слоем пыли, скапливавшейся столетиями, но что бы Хатч ни протирала, все это оказывалось таким, словно было установлено здесь совсем недавно. Всякий раз она убеждалась, что материал, из которого выстроено здание, прекрасно сопротивлялся старению.

Они находились в коридоре, ни в одном из окон которого здешнего аналога стекла не осталось.

— Хэй! — Найтингейл присел на одно колено. — Взгляните-ка.

Знак. Он был укреплен на выступе стены. Однако располагался этот выступ низко, примерно на уровне бедер. Хатч увидела несколько рядов символов. Они были стерты и уже посерели, но их можно было разобрать. Без сомнения, это было некое визуальное сообщение. Затем Хатч к своей вящей радости обнаружила, что может снять знак с выступа. Это была металлическая пластина, причем неповрежденная.

— Почему она оказалась здесь, внизу? — спросила Хатч. — Почему не на уровне глаз?

— Вероятно, это и есть уровень глаз, — отозвался Найтингейл. — Для сверчков.

Хатч изучала символы.

— Как все необычно!

— Что?

Они увидели семь строк. Очертания букв чрезвычайно отличались друг от друга. Но в каждом отдельном ряду они были совершенно одинаковы. Некоторые символы повторялись, но только в пределах своей строки.

— Полагаю, у нас шесть алфавитов, — сказала Хатч.

— Неужели это важно?

— Держу пари, что это одно и то же послание, но на шести разных языках.

Он пожал плечами.

— Не понимаю, что в этом такого?

— Это Розеттский камень.

— Что ж, возможно. Однако мне кажется, что это некоторое преувеличение. Послание слишком короткое, чтобы относиться к нему как к Розеттскому камню. Оно, вероятно, сообщает, что ТОЛЬКО ОТПРАВЛЯЮЩИЕСЯ ПАССАЖИРЫ ПРОХОДЯТ ЗДЕСЬ. Никому не удастся на основе этого расшифровать все их языки.

— Это только начало, Рэнди. А факты таковы: зная общий контент, мы возможно сумеем перевести надпись. Это место некоторое время было центром мироздания. Ну… всеобщего внимания, если хотите… Многие местные приходили сюда.

— Приходили куда?

— Вы так и не поняли?

Он посмотрел на нее.

— Знаете, что здесь было? И что все это значит?

— Разумеется!

Хатч услышала по связи какой-то шорох и не удивилась, услышав голос Марселя:

— Это была спасательная миссия, Рэнди.

Найтингейл смотрел на нее, морща лоб.

Тут вмешалась Келли:

— Если это место датируют, выяснится, что ему три тысячи лет.

— Ледниковый период, — сказал Найтингейл. — Облако Киверас.

— Конечно, — теперь заговорил Мак. — Кто-то пытался эвакуировать местных.

— Неужели все местное население?

— Нет, — ответила Хатч. — Конечно нет. Это невозможно. Даже при помощи «ковша». Неважно, сколько времени у них было. Я имею в виду, что местные размножались бы быстрее, чем их можно было вывозить.

Найтингейл кивнул.

— У нас была встреча с оставшимися аборигенами, — добавила она.

Снаружи от порыва ветра затрещали кусты.

— Крупными разумными существами были ястребы.

— Думаю, да.

— Спасатели.

— Да.

— Это невероятно! Кто-нибудь понимает это, кроме меня?

Все промолчали.

Они завернули пластину, но она оказалась слишком длинной, чтобы положить в пакет, поэтому ее пришлось нести под мышкой.

Настенные надписи, по большей части уже сильно стертые, начали попадаться все более регулярно. Хатч старалась заснять все, что могла. Затем решила, что неплохо бы помечать всё на карте, заодно передавая по видеосвязи, как выглядит это место, и запоздало осознала, что забыла регулярно делать пометки лазером и заблудилась. Но это не сулило больших сложностей. У них еще был радиосигнал, указывавший верное главное направление.

Они вышли в какой-то зал и увидели здесь наконец первую мебель. Небольшие скамейки, судя по размеру, предназначенные для сверчков.

— И ни одной для более крупных особей, — заметил Найтингейл.

Скамьи были изготовлены из какого-то пластика и, похоже, неплохо сохранились.

Пандусы вели и на низшие, и на более высокие уровни. Исследователи спустились и обнаружили еще какие-то надписи, некоторые в коридорах, некоторые — на стенах маленьких комнатушек. Все символы находились на уровне глаз Хатч. Или немного выше.

Здесь офисы и коридоры, похоже, предназначались для ястребов. Расположение надписей и размер дверей свидетельствовали в пользу этой гипотезы.

Хатч хотелось, чтобы туман рассеялся и было лучше видно окружающее.

— Они доставляли сюда всех отовсюду. Некоторых, возможно, по воздуху, а некоторых, безусловно, при помощи транспортных средств.

— Разве судно на воздушной подушке способно добраться сюда?

То, которое они видели, ни за что не поднялось бы на гору.

— Это все детали, Рэнди. Может быть, они доставили их в какой-то аэропорт, а затем по воздуху.

— Наверняка это была чертовски сложная операция. Пожалуй, я был бы не прочь познакомиться с этими ястребами.

30

Расчетное время до разрушения: 33 часа

Астероид оказался почти сферическим. Он был чуть больше километра в диаметре и заключен в металлическую сеть, прикрепленную к агрегату посредством пластины.

Джанет смотрела, как команда внешников спускается на нее и начинает отрезать от агрегата. Когда они закончили, остался неотсоединенным только один стержень — Альфа. Всего-навсего 320 километров длиной.

Джон Драммонд следил за операцией через целый комплект экранов. Его назначили наблюдать за всеми операциями внешников: за командой на астероиде, за четырьмя бригадами, которые выйдут наружу с каждого корабля, за той пятеркой, которая сейчас отделяет Альфу от поперечных пластин, удерживавших всю структуру, и за людьми Майлза Частайна, которые будут заниматься сетью.

Джанет не нравилось в Драммонде то, что он впустую тратил жизнь, будучи углубленным в самую современную математику. Сейчас он работал в сложных условиях, это она понимала, но не сомневалась, что как только обстоятельства станут спокойными, он снова сделается прежним занудой.

Пилота их челнока звали Фрэнк. Его тоже не очень-то волновал Драммонд и, возможно, по тем же причинам. Она чувствовала это по его голосу, но если Драммонд и замечал что-то, то не обращал на это внимания. Пока Джанет смотрела, как бригады рассредоточиваются, Фрэнк повернулся в кресле и сообщил, что один из шаттлов «Звезды» будет рядом через несколько минут. На борту — Майлз с Филом Зосимовым. Им не терпелось увидеть сеть.

— Хорошо, Фрэнк, — произнес Драммонд, глядя на показания приборов. — Мы начинаем через три минуты.

Он вывел изображение астероида на свой экран, выбрал нужный ракурс, наклонился вперед, подпер подбородок кулаком и приказал ИИ показать ему предполагаемую линию, по которой будут разрезать сеть. Место, где пластина соединялась с агрегатом, было отмечено как северный полюс. Курсор двинулся от пластины по поверхности астероида и прошел чуть в стороне от южного полюса.

Джанет рассматривала сеть, которая была видна только тогда, когда прожектора шаттла светили под определенным углом. Звенья были тонкие, не более пальца толщиной, и не очень длинные, так что в ячейки сетки человек пролезть не мог.

Когда ее начали разрезать, Драммонд отнесся к этому совершенно спокойно, хотя не было никакого способа точно удостовериться, в какой момент астероид начнет освобождаться. Это придавало действиям внешников некоторую непредсказуемость, но Драммонд, похоже, был уверен, что огромный камень ни в коем случае не нанесет вреда и не станет угрозой для бригады, которая укроется за пластиной.

Джанет не могла не обратить внимания, что шаттл летел очень близко к сети, и задумалась: настолько ли уверен Драммонд, что все пойдет по плану?

— Почему он вообще куда-то двинется? — спросила она его. — Почему вы считаете, что он не останется там, где находится?

— Центр тяжести сместится, — ответил он, не особенно скрывая пренебрежения. — И у астероида, и агрегата. Поэтому в любом случае изменится и динамика обоих.

— Мы сможем предсказать, что случится? — не успокоилась она.

— Не настолько точно, как хотелось бы. В нормальных обстоятельствах это было бы довольно просто. Но с газовым гигантом поблизости погрешность возрастает. — Драммонд посмотрел на Джанет, очевидно, стараясь определить, напугана она или нет. — В действительности повода для беспокойства нет, если вы об этом подумали. — Он взглянул на экраны. — Порядок, — произнес он в микрофон. — Приготовьтесь.

ИИ принял пилотирование. Он увеличил скорость, опустился ближе к поверхности и нацелил лазеры так, чтобы команда Майлза не пострадала. Драммонд предупредил людей, находящихся возле стержней, что нужно оставаться позади пластины.

— Сидите тихо, — сказал он. — Мы начинаем.

Джанет догадалась, что Драммонд предпочел бы, чтобы на агрегате, когда они станут освобождать астероид, не было никого. Однако задачей внешников было отрезать от пластины пятнадцать стержней, и они просто не способны были уложиться в такое время, чтобы шаттл успевал забрать их.

Шаттл летел совсем рядом с астероидом. Джанет могла бы высунуть ногу из воздушного шлюза и коснуться его. ИИ ровным мужским голосом торжественно объявил, что вот-вот настанет время активировать лазеры.

Начался короткий обратный отсчет, затем два копья белого света уперлись в астероид и заскользили по пыли.

Шаттл медленно двигался с севера на юг над лицевой стороной астероида. Пройдя возле южного полюса, он повернул к северу.

— Мы сделали отличный надрез, — сообщил Фрэнк. — Нужно было выполнить разделение примерно за минуту. — Затем добавил: — Вот оно!

Сердце у Джанет екнуло.

— Всем внимание, — раздался голос пилота Фрэнка. — Камешек тронулся с места! Примерно через тридцать секунд он будет здесь. Спрячьтесь за пластину со стороны агрегата.

Том Сколари выглянул из-за пластины, чтобы увидеть общую диспозицию. Это вызвало холодный протест со стороны Джанет, и он спрятал голову обратно. Остальные члены его бригады замерли без движения.

— Оставайтесь за пластиной, — предупредила Джанет. — Астероид пройдет над ней. Так что сохраняйте спокойствие, и все будет прекрасно.

Какая-то смутная тень бесшумно проследовала мимо них среди звезд. А спустя секунду Том услышал шепот собственного сердцебиения. Все произошло так быстро, что Сколари засомневался: а было ли что-то? В эфире было слышно тяжелое дыхание. Кто-то в страхе вскрикнул.

Том ощутил вибрацию, потом толчок. На краю агрегата ярко сверкнуло.

— Вот вам и первая помарка, — сообщила Джанет.

Их сотряс еще один толчок. Сколари уставился в глаза женщине, замершей рядом. Та явно была напугана.

Прислушиваясь к стуку своего сердца, он дождался возвращения Фрэнка в эфир.

— Ребята, похоже, все сделано. Экран чист.

— Со всеми все в порядке? — спросил Драммонд.

Прозвучало сразу несколько подтверждений, и тогда Джанет приказала им назваться по именам. При этом Сколари подсчитывал людей. Все оказались в наличии. Все целы.

Люди переглянулись. Одна женщина — по имени Кит — вернулась к прерванной работе. Однако с этого момента малейшее проявление собственной беспечности Сколари воспринимал как риск для жизни. Его радовало, что он не один.

Инструкции были простыми: надрезать как можно больше стержней. Но пока астероид не отделится, делать разрезы не более чем на половину толщины. С шаттла объявили, что предстоит разделение, и удостоверились, что все находятся позади пластины. Когда разделение завершилось и астероид освободился, надо было вернуться и закончить работу. В целом резку проводили так, что стержень Альфа, пластина и сеть остались одним целым, но обособленным от остальной части агрегата.

Сколари оказался самым старшим в своей бригаде. Он мало знал о личной жизни остальных, только то, что уловил из нескольких случайно услышанных слов. Оказалось, что кто-то был прoлом, а одна из женщин — матерью двоих детей. Однако всех этих людей будоражило и волновало участие в спасении наземной группы. Двое заметно нервничали. Возможно, боялись все, кое-кто больше, кто-то меньше, но некоторые хорошо скрывали свой страх. Бог знает, был ли испуган он. Однако уровень адреналина в крови был высоким, и Том чувствовал себя отлично. Наблюдая за пляшущими огоньками лазеров, сверкающими по краям пластины, он ощущал себя невероятно живым. Ему казалось, что каждый должен сделать нечто подобное хотя бы раз в жизни.

К агрегату приближались какие-то огни, следующие в сторону Обреченной. Сколари узнал типичный треугольный прожектор на корме — знак Академии. Хотя он понятия не имел, откуда этот шаттл: с его собственного корабля или с «Венди».

Послышался голос Джанет:

— Все отлично, ребята! А теперь все вниз! Время «Ч» может наступить в любой момент.

Свет передвинулся на другой конец пластины. Это означало: наконец согласовали, что считать южным полюсом и что у них будет верхом. Джанет предупредила, что когда астероид начнет двигаться, то управлять им будет невозможно. Он поверил — но происходящее проще было принять, сидя в уютной каюте на корабле, чем снаружи, будучи заслоненным от чудовища лишь узкой полоской металла.

Сколари оперся на пластину, и та вздрогнула.

— Астероид покинул сеть, — пояснила Джанет.

Одна из женщин, преподаватель классической литературы средних лет с удивительным именем Клео, чуть отстранилась и пристально посмотрела вверх. Она была в рыжем рабочем комбинезоне и голубом кашне. Отблески света лазеров падали ей на лицо, выделяя глаза, смотревшие на что-то позади Тома, за его плечом.

— Вон оно, — сказала женщина.

Сколари увидел черную крутящуюся кромку, волчком пролетавшую мимо по ту сторону пластины. Она двигалась медленно.

— В добрый путь! — проговорила на прощание Клео.

Подтверждение, что астероид освобожден, стало сигналом для Лори вернуть «Уайлдсайд» поближе к стержню Альфа. ИИ расположил корабль так, чтобы стержень проходил не параллельно оси судна, а был под углом в восемнадцать с чуточкой градусов. «Цвик» тоже присоединялся не по центру и был направлен в другую сторону, благодаря чему эти два судна могли осуществлять повороты стержня, чтобы направить Альфу на определенное место на Обреченной. Когда «Уайлдсайд» встал в намеченное место, Джейз Пауэр и его команда снова вышли наружу и приварили стержень к кораблю.

Они завершили работу без всяких происшествий, как следует изучили плоды своего труда и решили, что все сделано как надо, а потом стали дожидаться вердикта Джанет. Она настаивала на том, чтобы шов был очень плотным, и спустя минуту появился шаттл для обследования с помощью приборов. Джанет приказала им возвратиться и укрепить пару областей, а потом уже дала свое благословение.

— Очень профессионально сделано, — сказала она. — Возвращайтесь на корабль. Доложите, когда все будете там. И еще: благодарю вас.

«Цвик» был приварен первым.

— Соединение выполнено.

Они оказались накрепко присоединены к стержню Альфа.

Через несколько секунд настала очередь «Уайлдсайда».

— Нам все удалось, — доложила Джанет Драммонду.

Астероид, освобожденный из заточения, выискивал новую орбиту. Он продолжит вращаться над Обреченной по меньшей мере день или два. Пока Морган не изменит здесь внутреннюю геометрию пространства.

Драммонд с удовлетворением наблюдал за происходящим. В его работе это была редкость. Ведь он мог видеть плоды своего опыта и умения. Разумеется — и это была сущая правда, — технические решения принимали Бикман с Марселем, однако они пользовались расчетами Драммонда. И, слава богу, это было приятное ощущение.

На вершине агрегата теперь уже пустая сеть медленно разворачивалась. Внешники сделали разрез в ней на три четверти, когда астероид освободился. Теперь эта сеть тянулась за агрегатом подобно вуали, зацепившейся сверху за кажущийся бесконечным стержень.

Капитан Николсон объявил всем судам и шаттлам, что первый этап успешно завершен и все идет согласно расписанию.

Теперь шаттлы должны были поместить у каждой из пяти поперечных пластин вдоль агрегата по бригаде из двух внешников, которые станут освобождать стержень Альфа. Пиндара с Широй разместили на агрегате в 420 километрах от пластины, и те начали прорезаться сквозь Альфу, чтобы отделить ее от остальных 260 километров. На верхней пластине Том Сколари вместе со своими людьми вернулись к работе, стараясь побыстрее завершить разрезы. Когда они закончат работу, стержень Альфа, соединительная пластина и сеть окажутся отделены от всего агрегата.

Драммонд со своей командой пристально наблюдали за всеми этими действиями. В это мгновение их главной заботой было обеспечить одновременное отъединение стержня во всех местах. Если этого не получится, если один конец Альфы начнет дрейфовать, пока другая часть все еще будет связана с агрегатом, то стержень может сломаться.

С шаттла Сколари видели приближение Майлза и Филиппа Зосимова, чье изображение несколько секунд мерцало на экране Драммонда, когда отделялся астероид.

— Мы можем подойти ближе, чтобы взглянуть? — спросил Зосимов.

— Подождите. Еще несколько минут, — ответил Драммонд «Звезде» по открытой связи. Марсель, стараясь контролировать выражение лица, посмотрел на него в ответ.

— В точности по расписанию, — сказал Драммонд. — Приготовьтесь к выходу.

Людям Сколари на пластине оставалось три минуты, чтобы закончить надрезы. Они прекратили работу, дожидаясь сигнала от Драммонда. Аналогичное случилось по всему агрегату: все пять бригад на поперечных пластинах, одна за другой, а также Пиндар и Джейн на дальнем конце Альфы достигли состояния трехминутной готовности и доложили об этом Драммонду, который следил за происходящим по своему хронометру.

Когда перекличка закончилась, он велел им ждать сигнала. И сообщил о происходящем Марселю. Тот ответил: «Продолжайте».

— Леди и джентльмены, — обратился Драммонд к команде внешников, — режьте!

Марсель с Николсоном на капитанском мостике «Звезды» слушали доклады, поступающие к Драммонду.

Точка Два отъединена.

Противоположный конец освобожден.

Точки Один и Пять.

Точка Три.

Драммонд запросил Четвертую.

— Минуточку, Джон. — И затем: — Да.

Для тех, кто работал на агрегате не возле астероида, в ходе операции имелось два опасных момента. Первый — когда астероид освобождался. Вторая — когда прорезается пятнадцатый стержень и агрегат разделяется.

Сколари надеялся, что процесс будет постепенным. Внешники прорезали большинство стержней и трудились над тремя оставшимися, когда стержни начали сами спокойно отваливаться один за другим, а Альфа стала уплывать в сторону, утаскивая за собой пластину и растянувшуюся на километр сеть.

В результате потери массы агрегат тряхнуло. И все закончилось.

— Пластина свободна, — сообщил Драммонд Марселю.

— Никто не пострадал? — спросила Джанет.

Сколари осмотрелся.

— Все здесь, — ответил он.

— Превосходно, — проговорила она. — Отличная работа.

Том посмотрел вниз, вдоль агрегата. Здравый смысл подсказывал ему, что прочие пятнадцать стержней, отделившись от пластины, уплывут в сторону или станут дрейфовать вместе. Ну, или что-нибудь в этом роде. Казалось невозможным, что эти трубы способны сохранить безукоризненный ряд — но они сделали это. Он понимал, что на агрегате остались другие поперечные пластины. Но самая ближняя находилась в восьмидесяти километрах. Однако стержни оставались параллельными.

Сколари все еще сжимал резак. Потом убрал его в жилет. Голос в наушниках произнес:

— Сюда идет наше такси, Том.

Это оказался шаттл Академии, который доставил их на агрегат двумя часами раньше. Он замер рядом, и пилот предупредил их, чтобы они поторапливались. Открылся шлюз, все забрались в него, подождали, пока он наполнился воздухом, потом вошли в шаттл и поздравили друг друга.

Клео лучезарно улыбалась.

— Бывает, в нас скрывается неведомый талант, — заметила она.

Марсель незаметно сделал знак Николсону. Тот нажал на кнопку. Голос Лори сообщил:

— Активируется фаза два.

Стержень Альфа, отделенный от самого агрегата, теперь имел процентов тридцать прежней длины. Лори, управляющий ИИ, дожидалась поступления данных от огромного комплекса сенсоров.

С удовлетворением отметив, что все в порядке и настала пора начать обратный отсчет, Лори врубила вспомогательные маневренные реактивные двигатели на «Цвике» и «Уайлдсайде», чтобы увести Альфу от агрегата. Стараясь при этом ни на что не наткнуться, Лори начала долгий разворот, который направит сеть и пластину вниз, в сторону Туманного моря, над которым, как все надеялись, через двадцать часов должна произойти встреча с посадочным модулем Хатч.

Лори продолжала мониторинг, не тщательный, но вполне приемлемый, и, когда они остаточно отдалились, врубила главные двигатели на «Уайлдсайде», а спустя пять минут — на «Цвике». Стержень начал разворачиваться, чтобы оказаться направленным так, как надо.

Примерно через шестнадцать минут после запуска двигателей «Уайлдсайда» Лори выключила их, а через несколько минут сделала то же самое с двигателями «Цвика».

Теперь наступила очередь долгого скольжения, которое завершится самым напряженным этапом операции — собственно погружением части стержня в атмосферу.

Внешники «Уайлдсайда» и «Цвика» спешно вернулись наружу и отъединили корабли от стержня. Они не стали тратить время на возвращение на корабли и просто привязали себя к корпусу. Когда добровольцы доложили, что они в безопасности, Лори осторожно изменила положение кораблей по отношению к стержню, повернув их в обратную сторону. Когда это было сделано, внешники опять занялись сваркой.

Тем временем два других судна, «Вечерняя звезда» и «Венди», прижались к стержню сверху в намеченных позициях. Бoльшая часть людей Джанет высыпала из воздушных шлюзов и приварила Альфу к кораблям.

Джанет наблюдала за этой сложной операцией, и особенно за тем, как все происходило на «Венди». Одной из добровольцев, исследовательнице из числа ученых, в невесомости стало плохо, и ее стошнило съеденным обедом. Силовое поле не предусматривало такого рода событий. Оно выгнулось и освободило место, но несчастная едва не захлебнулась собственной рвотой. В панике женщина лишилась контакта с корпусом и улетела в сторону от корабля.

На ее место спешно встал дублер, а шаттл отправили в спасательную операцию. Замена была произведена так, что от графика почти не отклонились.

Это была очень сложная часть операции, поскольку все требовалось выполнить в определенный срок, менее чем за два часа, иначе спасатели упускали нужный момент. Когда они закончили, никто не пострадал, и все, включая женщину с обедом, спустя одиннадцать минут вернулись в свои корабли. Все четыре судна выстроились в ряд по всей длине стержня.

По сигналу Лори четыре сверхсветовых врубили главные двигатели и мягко потащили Альфу вперед, начав долгий путь к Туманному морю.

Наземной группе попалось несколько мест, где пол был покороблен или осел потолок. Кое-где в маленьких комнатках в скоплении каких-то обломков люди обнаруживали фрагменты волокнистых материалов. По-видимому, одежду, но очень маленькую.

Они взяли образцы, продолжая фиксировать места находок и делать довольно подробные записи.

Поступил вызов от Кэньона.

— Хатч, — проговорил он. — Мне бы очень хотелось сделать репортаж прямо с ковша. Если вы не против.

Путники уже участвовали в его репортажах, и он надеялся, что Хатч не станет возражать, тем более, что для Земли это будет сюжет экстракласса. Каждому будет интересно увидеть и услышать ее реакцию на происходящее.

— Отстаньте, Август. Я не могу постоянно позировать вам, демонстрируя на разном фоне свой жилет.

— И не надо. Просто несколько чисто спонтанных эпизодов. Это было бы прекрасно! Мы будем не в прямом эфире и сможем реконструировать, если пропустим что-то важное. Не стоит волноваться: мы сможем отредактировать материал, выкинуть все неудачные моменты — в общем, всё, что вы захотите. Я постараюсь сделать величайший репортаж. И буду очень вам обязан.

— Вы мало чего увидите. Тут такой туман!

— Знаю. Нам нравится туман. Это создает атмосферу. — И он засмеялся собственной шутке.

«Академии это понравится. Романтическая история о приключениях археологов». Хатч посмотрела на Найтингейла. Тот кивнул. Дескать, ничего страшного.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Время от времени я стану комментировать то, что сама посчитаю нужным. А вы воздержитесь от вопросов. Оставьте меня в покое, позвольте делать свою работу, и тогда я попытаюсь с вами сотрудничать.

— Хатч, честное слово, я только хочу взять интервью.

— Я занята, — отрезала она.

— Ну что ж, конечно! Безусловно. Как угодно. Я все хорошо понимаю.

— Перед нами длинный пустой коридор, — сказала она. — Наверное, таким он и оставался последние три тысячи лет.

— Три тысяч лет? Вы действительно считаете, что он такой древний? — спросил он.

— Август, ты неизлечим!

— Извини.

— Ладно, ладно. Я понимаю, что тебе очень сложно заниматься своей работой, когда ты там, а мы здесь.

Он мгновенно сменил тон.

— Знаешь, — произнес он спокойно, — я почти готов сам спуститься к вам. Такой репортаж этого стоит.

— Почти, — с улыбкой повторила она.

— Да. Почти.

Занятно, но ей стало жалко Августа.

Особое внимание Хатч уделяла надписям. Шесть языков встречались всегда в одном и том же порядке.

Позади того места, где сходились несколько проходов, среди маленьких комнаток и коридоров они обнаружили седьмой алфавит.

— Я видела такое прежде, — проговорила Хатч, глядя на надпись, висящую в конце коридора, где он расходился под прямыми углами. Две группы букв были выгравированы над символами, которые могли обозначать только стрелки. Они наверняка нуждались в туалетах. В ванных. Здесь сувениры, а там мороженое. Багаж от вас слева.

Найтингейл похлопал себя по губе указательным пальцем.

— Я скажу, где мы это видели. На памятнике у судна на воздушной подушке.

В это мгновение где-то наверху раздался щелчок.

Отчетливый и резкий звук повис в воздухе.

Сердце Хатч остановилось. Найтингейл затаил дыхание.

— Животное, — прошептала она.

Они ждали, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь туман.

Двери с обеих сторон коридора были закрыты. Пока Хатч наблюдала, одна из них шевельнулась. Движение было едва различимо, дверь приоткрылась на ширину пальца. И замерла.

Люди подошли ближе. Хатч достала резак. Стояла мертвая тишина. Они не решались произнести ни слова.

Ничего не происходило. Хатч подошла к двери еще ближе.

Та захлопнулась, и Хатч вздрогнула от неожиданности.

Дверь снова открылась.

— Может, нам лучше убраться отсюда? — пробормотал Найтингейл.

— Подождите.

Хатч на цыпочках подкралась и попыталась выглянуть в образовавшееся отверстие, но ничего не увидела. Пустая комната, и все.

Она глубоко вздохнула и слегка нажала на дверь. Та отворилась чуть шире, и Хатч успела осмотреть помещение. Затем дверь снова закрылась.

— Сенсоры? — осведомился Найтингейл.

— По-видимому. И все еще работают.

Она вспомнила, что здание, похоже, оборудовано солнечными батареями.

Дверь была не больше трех метров высотой и сделана из того же пластического материала, который они уже не раз встречали в этом шестиугольнике. И снова на двери не было ни засова, ни ручки. Однако Хатч заметила диагональную полоску, которая вполне могла оказаться датчиком. И еще одну зеленую полоску с едва заметными выцветшими буквами, наверное, указанием, кто занимал офис или какие обязанности исполнял.

Несмотря на свои заверения, Кэньон снова вступил в беседу:

— Хатч, это был острый момент! Что ты чувствовала, когда впервые услышала этот звук?

Ее следующие слова, очевидно, услышал весь мир. Хатч тут же пожалела, что разрешила Августу и его двухмиллиардной аудитории подслушивать. Она бы с удовольствием побеседовала с пресыщенным внешним миром, держась, как следует это делать героине, но без этих проклятых внезапных звуков.

— Испуг, — ответила она.

Дверь снова открылась.

Земля содрогнулась. Затем последовал еще один толчок.

Люди пошли вперед. Дверь продолжила открываться и закрываться, и только этот шорох нарушал полнейшую тишину.

Исследователи взошли на пандус и попали в помещение, разделенное на отсеки. Восемь или девять комнат, некоторые — с низким потолком. На уровне пояса здесь тоже были какие-то знаки. В комнатах стояли маленькие скамейки, а вдоль перегородок шли перильца, примерно на уровне колена. Лесенка, габаритами для сверчков, поднималась на верхнюю площадку.

Несколько помещений имели ряды стульев — это было похоже на то, что они видели в судне на воздушной подушке. В одной комнате была панель с приборами, размещенная на высоте, удобной для местных жителей.

У этого комплекса не было другого выхода, так что пришлось возвращаться вниз по пандусу и обратно в предыдущий зал.

— Полагаю, мы только что побывали в самом ковше, — заметила Хатч.

Если так, то все механизмы, которые могли бы заставить его работать, были тщательно скрыты.

— Наверное, вы правы. — Найтингейл рассматривал крошечные перильца.

— Это была довольно отсталая культура, — сказала Хатч. — Интересно, как тут встретили прибывших ястребов? И как восприняли их уверения, что всем необходимо убираться отсюда?

31

Расчетное время до разрушения: 29 часов

Несколько сотен человек собралось в театральном зале «Звезды», где можно было наблюдать за спасательной операцией на экранах и в то же время выпить с друзьями. Марсель бродил по гигантскому кораблю, стараясь сосредоточиться на событиях. Он направлялся в театральный зал, когда Бикман его позвал. Спустя несколько минут они встретились в небольшом отгороженном отсеке неподалеку от смотровой палубы. Руководитель проекта был мертвенно бледен.

— Что-то не так, Гунни? — осведомился Марсель.

Они остановились напротив большого экрана, показывающего в виде слайдшоу историю создания «Вечерней звезды». Вот как оно началось: Ордвэй Коновер объясняет инженерам, что ему необходим самый лучший сверхсветовой корабль, какой когда-либо был построен. Вот «Звезда» — на орбите Земли и выглядит всего лишь баржей для перевозки угля или чем-то в этом роде. Вот создаются расположенные повсюду электронные инсталляции и бассейн для пассажиров на палубе «Дельта». И наконец знаменитости, явившиеся наблюдать за отправкой корабля в первый рейс. Его первый капитан, Бардетт Холлингер, бородатый, седой и сероглазый казался невероятно компетентным и очень смахивал на всеми горячо любимого дядюшку.

— Знаете, — произнес Бикман, — кое-кто на «Венди» считает, что мы поступаем неправильно.

Это заявление напугало Марселя. Он понял: Бикман намекает, что спасательная операция может полностью провалиться, что упущено нечто очень важное — теперь уже безвозвратно.

— И почему они так считают? — поинтересовался он почти шепотом. — Чего мы недосмотрели?

— Они считают, что мы должны отказаться от этой операции.

Марсель ощутил облегчение, а потом, когда лучше понял смысл слов Бикмана, — недоверие. И наконец ему пришлось подавить в себе нарастающий гнев.

— А как вы считаете?

Бикман ответил не сразу.

— Не знаю, — проговорил он наконец. — Мы никогда больше не сможем наблюдать ничего подобного. Никому из находящихся здесь не суждено увидеть такое когда-либо еще. Мы сейчас узнали о гравитационных воздействиях и внутреннем устройстве планеты намного больше, чем за целый век теоретизирования. Марсель, по правде говоря, истина заключается в том, что мы упускаем бесценную возможность.

— Вы хотите бросить Келли?

— Разумеется, нет.

— Мы не сможем угнаться сразу за двумя зайцами, Гунни.

— Вы спросили, хочу ли я бросить ее. Нет. И вам это прекрасно известно. Но мы с вами оба понимаем, что эта большая палка вряд ли сработает. Слишком многое может пойти не так. Может быть, нам лучше посмотреть правде в глаза и снова сосредоточиться на том, ради чего мы сюда прилетели?

Марсель глубоко вздохнул.

— Гюнтер, давайте посмотрим на это с другой стороны. Скажите, что вы решили? Что вы собираетесь делать?

— И вы примете мое решение?

Марсель поднял глаза на картину в рамке, изображающую молодую пару на пикнике. В иллюминаторе рядом виделась Крабовидная туманность.

— Да, — ответил он. — Я приму. Так что нам делать? Мне что, списать Келли? И остальных?

Бикман в ответ посмотрел на Марселя и вслед за ним перевел взгляд на картину. Он долго и пристально смотрел на нее.

— Это чрезмерно, — произнес он наконец.

— Что «это»?

— Вы знаете, о чем я говорю.

— Безусловно. Следует принять этот вызов, вопреки критике. — Марсель громко прокашлялся.

— Отлично, — резюмировал Бикман. — Сделаю все, как вы считаете нужным. Но где-то на этом пути нам предстоит ответить за все наши поступки.

Офицерская команда на капитанском мостике охала и ахала при виде чужеземных надписей, полуразрушенных коридоров и облаченных в царские одеяния ястребов, проплывающих на экранах. Лори время от времени производил обработку изображений, делая их четкими и красочными. Все наблюдали за рядами пустых комнатушек вдоль широкого открытого пространства, мягко сворачивающим проходом с целой цепочкой дверей с выгравированными на них символами чужеземного алфавита. Марсель гадал: указана ли здесь должность того, кто по ту сторону двери, или его имя?

И сами ястребы… На что была похожа их жизнь? Может быть, по вечерам они усаживались и играли в нечто вроде покера? А может, наслаждались обсуждением блюд, вкушаемых за ужином? Слушали ли они музыку?

Ему бы больше пришлось по вкусу решение спасти весь этот средневековый мир, окутанный густым туманом. Какие же гигантские инженерные усилиям пришлось совершить здешним обитателям, которые, очевидно, даже не владели спайковой технологией! Интересно, какова численность спасшихся? И куда они запропастились?

Он услышал, как завыла силовая установка, почувствовал, что корабль снова корректирует курс.

Шестиугольник был пуст. На главный настенный экран вывели его схему, и он обрел форму. Комнатки на одного человека в западном крыле здания, значительные открытые пространства, похожие на залы ожидания или склады, и верхние этажи, до которых исследователи даже не добрались. Марселю показалось, что на полках в северной части здания он увидел какие-то предметы, однако его не было в тот момент, когда они проползли мимо на экране; он видел только запись. Хатч с Найтингейлом или пропустили эти фигуры, или сочли их слишком незначительными, чтобы тратить на них время. Позднее он отбросил мысли об этом.

— Это место — просто бесценный клад, — заметил Драммонд, наблюдавший то же самое на борту шаттла. — Как жаль, что нет времени как следует осмотреть его.

«Скажите спасибо, — подумал Марсель, — что видели хоть что-то». Он подозревал, что ученые будут годами корпеть над этими записями.

Неожиданно рядом с ним появился Бикман. Он избегал смотреть Марселю в глаза после их разговора.

— Мне кажется, — произнес он, стараясь сделать вид, что между ними ничего не произошло, — когда мы все вернемся, наверху наверняка произойдут очень большие изменения. Гомес придется уйти.

— Вы считаете? — спросил Марсель. Ирэн Гомес более десяти лет была директором Академии.

— Она — одна из тех, кто настаивал на решении отказаться от исследования этой планеты после фиаско Найтингейла. А теперь мы наблюдаем здесь вот такое. И всё это будет безвозвратно потеряно. А еще есть материал, снятый тем типом из «Всеобщих новостей»… как там его?

— Кэньон.

— Верно, Кэньон. Послезавтра они отправят это на Землю. Совет директоров созовет чрезвычайное собрание. Держу пари, что Гомес к концу следующей недели снимут. А вместе с ней и ее руководителей департаментов.

Похоже, его эта перспектива вполне устраивала. Марсель не общался с директором и ни разу в жизни не видел ее. Однако он знал, что Гомес не внушает ни уважения, ни преданности делу людям, работающим в Академии. «Но при этом, — решил он, — Гюнтеру, чтобы стать знаменитым ученым, необходимо, чтобы все перестали заниматься наземной группой».

— Бесценный материал, — продолжал Бикман.

Судя по его тону, он хотел сказать: «Даже если мы потеряем этих людей, собранные ими сведения вероятно будут стоить того».

Прозвучал голос Лори:

— Предварительные маневры завершены. Идем заданным курсом.

В одной из комнатушек земляне обнаружили картину.

Она висела на стене, скрытая толстым слоем пыли, но Хатч провела по ней рукавом, и изображение стало отчетливым.

В центре они увидели ястреба, а с каждого его бока — по сверчку. Ястреб был втрое больше своих «сопровождающих». Трудно было точно определить его размеры, поскольку он был изображен только от верхней часть груди.

У сверчков было бесстрастное выражение «лиц» философов. Оба они были с капюшонами, у одного из них тот покрывал голову, у второго — отброшен назад. Волос на этой голове не было, и Хатч не заметила даже намека на брови. Несмотря на некоторое предубеждение, ввиду знания о низком техническом уровне развития этих существ, Хатч увидела на их лицах мысль.

Внешность ястреба, напротив, внушала страх, что принижало тех, кого он держал. Единственным украшением его строгого одеяния являлась темная лента, повязанная через плечо. Грудь была широкой, а гребень на голове гордо стоял совершенно прямо.

То, что эти существа были компаньонами, не вызывало никаких сомнений.

У ястреба были хищные глаза, когти и шерсть там, где Хатч предполагала увидеть легкое оперение. Ее изумило самообладание сверчков, которых подобное создание легко могло проглотить.

И тут она заметила еще кое-что.

— В чем дело? — осведомился Найтингейл.

Определить пол сверчков не было никакой возможности. А что ястреб?

— Сдается мне, ястреб женского пола, — сказала Хатч.

Найтингейл вздохнул.

— Почему ты так решила?

— Не знаю, Рэнди. — Она попыталась проанализировать свой ответ. — Наверное, что-то в глазах.

Найтингейл протянул руку к картине и обрадовался, когда та легко отделилась от возвышения. Она была слишком крупной, чтобы положить ее в пакет, поэтому он просто понес ее.

К этому времени исследователи составили план большей части наземного уровня здания. Подъемник к орбитальной станции располагался на восточной стороне, в месте соединения северо-южного и восточно-западного залов ожидания. Верхние этажи, судя по их размерам, похоже, были приспособлены для ястребов. Видимо, для сверчков предназначался только первый этаж.

Когда они добрались до северной стороны, уже стемнело. Здесь передвигаться приходилось очень осторожно, ибо это была та часть строения, которая, по словам Марселя, нависала над краем горы.

Они подошли к обвалившимся перилам и посмотрели вниз, на вестибюль, где находилась еще одна картина. Вопреки возражениям Найтингейла, Хатч воспользовалась лианой, чтобы спуститься и забрать ее. На картине был изображен ястреб в полный рост.

У него не было крыльев.

— Эти существа… — проговорил Найтингейл. — Они слишком велики, чтобы летать.

— Даже если бы у них были большие крылья?

Найтингейл рассмеялся, но быстро оборвал смех.

— Разве что очень большие, — произнес он. — Нечто столь же массивное, как мы, какой, очевидно, была эта тварь, неспособно само оторваться от земли.

— Может быть, оно прибыло сюда с планеты, где очень слабая гравитация.

Они постоянно говорили приглушенно, будто боялись потревожить кого-то громкими голосами. Сейчас, словно бы напоминая им о том, что будет, если разговаривать громко, звук возвратится эхом.

— Возможно, — согласился Найтингейл. — Однако гравитация не могла быть очень слабой. Если бы это было так, думаю, эти существа очень неуютно ощущали бы себя на Малейве-3. Нет, вряд ли в этих созданиях сохранилось что-то от птиц. Могу поспорить, что ни они, ни их предки никогда не летали. Сходство с ястребом просто сбивает нас с толку.

Хатч знала, что Келли наверняка хочется хоть краем глаза взглянуть на все это, а они уже пробыли внутри довольно долго.

— Пора двигать назад, — сказала она.

Найтингейлу, похоже, этого вовсе не хотелось. Если бы ему позволили, он ходил бы здесь вечно.

— Может, все же задержимся еще на несколько секунд?

— От северного вестибюля двойной пандус вел на один уровень вниз.

— Давайте быстренько глянем, что там, а потом вернемся.

— Две минуты, — предупредила Хатч.

Они спустились и обнаружили еще один широкий проход, где стены пестрели надписями на шести языках. Иногда вместо нескольких простых слов попадались строчки в двадцать и больше букв, причем в каждой группе символов.

— Как раз то, что нужно, — заметила Хатч. — Мы расшифровали один из языков Куракуа, имея куда меньше букв.

Волнующая перспектива — однако для такого использования стену следовало бы очистить и местами восстановить надписи. Хатч провела по стене микросканером, чтобы зафиксировать как можно больше из написанного, прекрасно понимая, что большую часть разобрать не удастся.

Здесь были и другие надписи, в основном короткие, как правило всего из двух или трех групп слов. Хатч узнала буквы из верхней строки памятника, который путники обнаружили там, где нашли судно на воздушной подушке.

Она попыталась вообразить это место, когда оно было целым и невредимым.

С правой стороны коридора шел ряд широких дверей, и люди заглянули во все. Каждая вела в помещение шириною примерно в пять метров. Какая бы то ни было мебель отсутствовала.

Хатч просовывала голову внутрь и, не увидев ничего, шла к следующей двери.

Таких помещений было здесь восемь, все одинакового размера. Хатч заглянула в каждое, надеясь обнаружить что-либо примечательное. Потолки были низкие. Комнаты явно были предназначены для сверчков.

Последнюю, расположенную в самом конце коридора, земляне решили осмотреть внимательнее. Здесь не было ни артефактов, ни надписей. Ничего. Просто пустая комната.

— Пошли обратно, — сказала Хатч.

Она развернулась, и тут комната шевельнулась. Это был секундный толчок, словно все здание пронизала дрожь.

Хатч подумала: «Снова землетрясение».

Что-то начало скрежетать в стене. Комната накренилась.

— Выходим, Рэнди! — крикнула Хатч и бросилась к выходу.

Сверху, откуда-то над головой, начала с лязгом опускаться дверь. Найтингейл застыл, и женщина повернула к нему. И тогда стало слишком поздно. Задержавшись, Хатч упустила свой шанс покинуть помещение. Дверь замерла, оставив широкий просвет до пола, а потом с грохотом упала, взметая пыль. Она отрезала свет, и Хатч, пригнувшись, замерла в полной темноте. Затем включила фонарик на запястье.

— Скверно! — заметил Найтингейл.

Грохот в стенах становился громче. Пол приподнялся на дюйм. И провалился обратно.

По связи прозвучал голос Миры:

— Что случилось?

— Не знаю. Приготовься.

Найтингейл нацелил лазер на дверь и нажал на спусковой крючок. Засиял белый луч, а серая поверхность начала чернеть. Затем пол резко ушел вниз. Найтингейл от испуга потерял контроль над лазером и прочесывал лучом стену, пока инструмент не выпал у него из рук. И, само собой, автоматически отключился.

Комната падала. Потом замерла. Проскользила вниз еще на несколько метров.

— Господи, — взмолился Найтингейл. — Что происходит?

— Что-то типа лифта. Похоже, заработал.

Комната снова стала опускаться. Теперь на связь вышел Марсель.

— Что случилось? Что там у вас?

Кэньон все это время оставался на связи, но воздерживался от реплик — просто сочувственно молчал. Исследователи продолжали с клацанием и вибрированием опускаться.

— Я иду к вам, — сообщила Келли.

— Нет. Оставайся в модуле.

— Я не смогу помочь оттуда.

— Не думаю, что здесь тебе удастся сильно помочь!

Найтингейл выглядел как человек, охваченный паникой. Наверное, и Хатч тоже.

Что-то с дребезжанием задвигалось под полом.

Потолок был слишком низок для них, чтобы выпрямиться в полный рост. Они уселись в углу помещения.

Грохот утих, однако помещение продолжало свой судорожный спуск. Хатч использовала лазер, чтобы завершить начатое Найтингейлом, отрезав здоровенный кусок там, где была дверь. Снаружи стояла кромешная тьма, а туман стал гуще, чем когда-либо. Фонарь осветил не стену. Хатч увидела только решетку из стоек и тонких перекладин.

— Что же делать? — спросил Найтингейл.

С помощью лазера Хатч расширила дыру, сделав ее достаточно большой, чтобы можно было выбраться, если представится такая возможность.

— Хотя у этой штуки острые края, — предупредила она спутника, — приготовьтесь пролезть в нее, если выпадет такой шанс.

Их путешествие продолжалось. Найтингейл подошел к дыре, выглянул, но предусмотрительно держался подальше от края. По-прежнему ничего не было видно, кроме решетки, рывками двигавшейся мимо, по мере того как продолжался спуск.

— Сдается, мы уже ниже фундамента, — заметила Хатч. А через несколько секунд добавила: — Внизу вижу свет.

Клеть громыхала и тряслась, а с потолка и пола доносился пронзительный скрежет и хруст. Внезапно люди оказались на открытом пространстве при ярком дневном освещении.

Хатч глянула вниз, на серую поверхность скалы, вертикально спускающуюся к зеленым холмам.

— Так вот как сверчки взбирались на небесный трап.

Найтингейл пристально всмотрелся в стену и вздрогнул.

— Вы думаете, это спуск до самой земли?

— Всего лишь мое предположение. Вся их техника, с которой мы сталкивались до сих пор, оставляла желать лучшего. Но если это так, то, опустившись куда-то вниз, мы можем рассчитывать на то, что там есть подъемник.

Трудно было понять, как воспринял эту идею Найтингейл — хорошо или плохо. Ниже себя земляне видели несколько облаков, другие плавали в отдалении. Найтингейл собрался с духом, посмотрел вниз и тяжело вздохнул.

— Боже, — только и вымолвил он.

— Держитесь подальше от края. — Хатч оттащила его за руку.

Келли это услышала.

— Не об этом надо заботиться, — сказала она. — Надо оседлать эту штуку и подняться обратно.

— В этом ты нам помочь не сможешь. Подожди, чуть позже увидим, как она работает. Мне бы хотелось, чтобы ты была готова на тот случай, если срочно нам понадобишься.

— Хорошо. — Она вздохнула. — Постоянно оставайся на связи.

Грохот и треск отчего-то затихли, траектория выпрямилась, а движение стало ровным, более постоянным, тряска прекратилась, словно механизм стал испытывать меньше затруднений при движении.

Клеть снизила скорость, затем снова дала полный ход и наконец резко остановилась.

Хатч посмотрела вниз, на долину реки, пока находившуюся далеко внизу, и у нее заныло под ложечкой. Она поняла, что они на северном склоне горы, в той области, которая, казалось, была вырезана искусственно.

— Что будем делать? — выдохнул Найтингейл. — Похоже, мы застряли.

Клеть затряслась.

— Наверное, землетрясение, — предположила Хатч.

— Только этого нам не хватало. — Мужчина посмотрел на нее полными страха глазами. — Хатч, нам нужна помощь.

— Вы на удивление догадливы, Рэнди, — проговорила она.

— Вы не могли бы описать, где находитесь? — попросила Келли.

Хатч ответила:

— Достаточно высоко. Полагаю, мы нуждаемся в помощи класса «воздух-воздух».

— Хорошо. Держитесь покрепче. Мы идем к вам.

— Что значит «воздух-воздух»? — тихо поинтересовался Найтингейл по личному каналу. — То, о чем я подумал, да?

— Если вы не хотите попробовать спуститься самостоятельно.

Над ними Хатч видела структуру из балок: перекладины и диагонали, арматура, по которой передвигался этот лифт. Все это крепилось к поверхности скалы. Люди уже опустились по ней примерно метров на пятьдесят. Скала, насколько могла рассмотреть Хатч, была испещрена уступами и выходами породы. Кое-где росли деревья, но это ничем не могло им помочь.

— Нас и вправду смогут забрать отсюда? — спросил Найтингейл.

— Если получится.

Это замечание отнюдь не ободрило его.

— Но как?

— Сейчас прибудет транспорт. Сидите спокойно, пока Келли не доберется сюда.

Он посмотрел вниз, и Хатч увидела, как кровь отлила от его щек. Найтингейл как будто бы даже осунулся. Лифт снова пошел вниз, правда прошел немного, возможно, всего несколько сантиметров. Найтингейл вздохнул и повернул к женщине искаженное ужасом лицо.

— Лучше держаться от этого подальше, — сказала Хатч.

— И что мы будем делать? — снова спросил он. — Прыгать?

— Что-то в этом роде, Рэнди. Но вы будете привязаны, поэтому не упадете.

Он покачал головой.

— Хатч, вряд ли я смогу это сделать.

— Конечно, сможете! Неважно как, но здесь мы точно не останемся.

Она заметила, что он чувствовал себя столь же пристыженным, сколь напуганным.

Они снова начали спускаться, медленно и уверенно.

— Мы туда доберемся, — приговаривал Найтингейл. — Терпение — и, возможно, все обойдется.

Хатч промолчала, села и стала дожидаться появления посадочного модуля.

— А что этот лифт поднимает? — спросил Марсель.

— Полагаю, трос, — ответила Хатч.

Тут она услышала до боли знакомый рокот реактивных двигателей.

— Не похоже, — заметила Келли. — Мы не видим никакого троса.

Марсель проявил беспокойство.

— Ты уверена?

— Ага.

— В таком случае, — произнес Марсель, — это, наверное, какая-то совершенно иная система, отличающаяся от тех, которыми пользуемся мы. Может быть, они не применяли тросов. Может быть, они поднимались и опускались при помощи своего рода магнитных опор.

— Не думаю, — возразила Келли. — Трос действительно был сверху.

— Ты уверена?

— Оттуда свисает пара метров.

32

Расчетное время до разрушения: 27 часов

Абель Киндер наблюдал за мельтешением цифр, пробегающим по экранам. Отображаемый на карте фронт высокого давления двигался вниз, в океан Нирваны, чтобы столкнуться с чрезвычайно низким давлением вдоль восточного берега Транзитории. Побережье материка было буквально атаковано множеством торнадо. Ураганы бороздили поверхность вскипающей воды, обычно слишком холодной, чтобы поддерживать их активность.

Киндер нажал на кнопку, чтобы связаться с Марселем.

— Что там у тебя, Абель? — спросил капитан.

— Очень плохая погода. Когда приступаем к подъему наземной группы?

— Через девятнадцать часов с гаком.

— И мы никак не можем это ускорить?

— Да. Расписание не подлежит никаким корректировкам. А насколько скверная погода?

— Исключительно. Ни разу в жизни не видел таких показателей. Передай, что им грозит ветер с дождем. Особенно ветер.

— Сильный?

— Очень.

Тома Сколари с Клео, которые, не скрывая удовольствия, наблюдали, как астероид уплывает куда-то в темноту, забрали на «Цвик», маленький тесный корабль, ощетинившийся антеннами. Его борт украшала надпись: «ВСЕОБЩИЕ НОВОСТИ».

Джанет сообщила, что они приписаны к команде внешников этого корабля.

— Следующая работа предстоит примерно через семь часов. А до тех пор можете отдыхать.

Их встретили скромный мужчина, которого по виду можно было принять за библиотекаря, и высокая, гибкая, как тростинка, блондинка с манерами аристократки, притворяющейся простолюдинкой.

— Меня зовут Джек Кинсборо, — представился он. — Сварщик.

Ему удалось выдавить улыбку.

Женщина оказалась Эммой Константин.

— Хорошо, что вы с нами на борту, — проговорила она с напускным интересом. — Ваши люди проделали удивительную работу.

Том заметил, что дикция у нее безупречная.

— Полагаю, вас прислали в пополнение нашей команды? — предположил Сколари.

И ошибся.

— Я продюсер Августа Кэньона, — сообщила Эмма, пристально разглядывая его. — А вы оба уже переоделись? Черт подери, я в этом не разбираюсь. Мне обещали, что на вас будет специальная одежда.

— Кто обещал? — осведомилась Клео, прежде чем Сколари успел ответить.

— Мой компаньон на «Венди». Мы хотим взять интервью. И передать его в эфир прямо с места событий. Однако вы оба выглядите слегка помятыми. Дайте-ка я посмотрю, нельзя ли с этим что-нибудь сделать. Чтобы все было как надо.

Марсель потерял связь с наземной группой. Он сидел на капитанском мостике «Звезды» с обреченным видом, а тем временем Лори пыталась пробиться по связи к «Тесс» сквозь электрические бури, которые теперь окутывали планету.

Рабочее пространство на «Звезде» было куда более роскошным, чем тесный командный отсек Марселя на «Венди». Капитанский мостик был обит кожаными панелями, освещен мягким, приятным глазу светом, слегка изогнутые экраны — во всю стену, а капитанское кресло достойно стоять в Клубе Торгово-промышленной палаты.

Он понимал почему: капитанский мостик «Звезды» был составляющей путешествия. Это было единственное рабочее помещение корабля, которое доводилось видеть пассажирам, и подобная роскошь здесь была de rigueur2. Все визиты сюда приостанавливались только когда производились серии корректировок курса.

Николсон раздражал Марселя. Трудно сказать, почему. Этот человек держался довольно дружелюбно. Приняв решение помочь, он ни разу не подвел, эффективно и быстро реагировал на нужды операции. Он делал то же, что Марсель и его люди, причем не создавая неудобств, и вполне терпимо относился к Бикману, который порой мог ни с того ни с сего вспылить и накричать. Николсон не нравился, наверное, потому, что ему не удавалось соответствовать собственному же представлению о том, каким должен быть капитан межзвездного корабля. Он разговаривал так, словно он, Марсель и Бикман занимали намного более важное положение, чем кто-либо другой. Был скор на осуждение и критику, легко высказывал предположения, что эта миссия имела бы больше шансов на успех, если больше людей на борту занимались бы своим делом.

Особенно он язвил в адрес добровольцев. Дилетанты! Как же можно ожидать от них, что они нигде не напортачат?

Однако дилетанты, как несколько раз уточнил Марсель, пока выполняли работу вполне качественно.

За то короткое время, которое он провел на «Вечерней звезде», Марсель пришел к заключению, что Николсон так и не выработал дистанции между собой и своими помощниками и потому стал несколько отчужденным. Капитан казался одиноким человеком и, похоже, на судне у него не было друзей.

Бикман был из тех физиков, что держатся в тени. Он руководил командой, которая занималась анализом курса, скорости и направления движения стержня Альфа после того как тот отделили от агрегата. Они с Драммондом рассчитали, как должным образом развернуть стержень, чтобы к следующему утру он оказался в определенном месте над Обреченной и нужным образом направленным.

На капитанском мостике собралось около дюжины посетителей, главным образом солидных парочек среднего возраста, беседующих об ужине или вечернем представлении в Театре «Звезды» — постановке «Индиго» Барри Инглиша. Марсель предложил отменить это мероприятие, поскольку вечером они предполагали производить корректировки курса, однако Николсона беспокоило, что кто-нибудь может оказаться встревоженным, недовольным или возмущенным. Возможные корректировки движения ожидались исключительно мизерными. И, конечно, обо всех них станет известно заранее.

Бикман закончил разговор, извинился и подошел к Марселю.

— Все в порядке, — сообщил он. — Все попадет куда надо.

— Отлично, — отозвался Марсель, отходя от панели управления, пока Бикман садился. — Вы с вашей командой стали знаменитыми, Гюнтер.

— Благодарю. Нас беспокоит, что вращение может вызвать тряску стержня. Как бы он где-нибудь не сломался. Или сварочные швы не выдержат. Однако нам кажется, что все идет хорошо. Верю, что нам удастся вытянуть модуль.

— Мы справимся, Гунни. Или, точнее, это удастся вам. Вам с Джоном и этой армии новичков-сварщиков. У кого-то есть сомнения?

— Что ж, давайте будем почивать на лаврах, когда окажемся дома. Регулировка курса состоится через девять минут. Очень скоро. И Николсон в курсе.

— Вы меня утешили, Гунни.

— Что-то вы смотрите грустно. Что-то не так, Марсель? Вас тревожит лифт?

— Да. Сейчас да. И очень.

— Полно, все будет нормально. К ним на помощь придет Келли. Вы еще не говорили с ними?

— Говорил. Они еще там.

Посадочный модуль завис совсем рядом с клетью. Дождь лупил по ее корпусу, молнии сверкали вокруг и ударяли очень близко. Келли в кресле пилота боролась с неистовым ветром, бьющим вдоль скалы.

— Надо бы поторопиться, Хатч, — предупредила она. — Не знаю, сколько еще я продержусь.

Она имела в виду, что режим парения на одном месте требовал большого расхода мощности.

— Ладно, — ответила Хатч.

— Еще кое-что. Лифт двигается по каркасу с рельсами и поперечными перекладинами.

— Знаем.

— Хорошо. Тогда тебе известно и о перекрестии лонжеронов, опорах и пластинах. Всё это и удерживает вас наверху. Тут вертикально идут рельсы, а кабины двигаются вверх и вниз по ним. Все очень старое и истертое. Металл наверняка покоробился. Поэтому лифт еле ползет.

— Что ты стараешься нам внушить, Келли?

— Под вами, метрах в пятидесяти, кусок каркаса отсутствует. Доползете туда, а далее уже своим ходом. Довольно далеко до земли. И прощай, детка!

— Хорошо. Сейчас наша позиция как будто бы довольно устойчива. Пошли.

— Кто первый?

— Рэнди.

Найтингейл с мольбой посмотрел на нее. Лицо его стало серым.

Какой у нее есть выбор? Оставить его там?

Челнок снижался до тех пор, пока не встал прямо напротив кабины. Келли открыла люк, и Макаллистер показал веревку.

— Она привязана у нас к сиденью, Рэнди, — проговорил он.

Макаллистер пристально посмотрел на Хатч через отделяющее их пространство всего в несколько метров. Он тоже казался напуганным, но старался выглядеть беспечным. А как же иначе? В конце концов этот парень когда-то был десантником.

Посадочный модуль поднимался и опускался, подхваченный восходящим потоком воздуха. Он то приближался, то отлетал в сторону.

— Не так близко! — попросила Хатч.

— Здесь такой сильный ветер! — раздался в наушниках голос Келли.

Мак травил веревку, добиваясь нужного расстояния от скалы.

— Готовы, Хатч?

— Да.

Веревка полетела к ней. Хатч протянула руку, но поняла, что не достает. Мак все проделал снова. Опять недолет.

— Мы слишком далеко, — сказал он Келли.

Хатч услышала тихое «черт возьми!» Челнок отнесло в сторону, вместе с висящей под ним веревкой. Когда Мак приготовился, Келли приступила к следующей попытке.

Посадочный модуль удерживался на чем-то типа воздушной подушки. И вдруг к ужасу Хатч провалился, а Макаллистер чуть не выпал. Найтингейл весь напрягся.

— Чертова нижняя тяга! — выругалась Келли.

Мак отпрянул от люка.

— С вами все в порядке, Мак? — спросила Хатч.

— Вы видели, что случилось?

— Да, — ответила Келли. — Привяжитесь как следует.

Макаллистер исчез на несколько секунд. Потом снова высунулся, обвязав веревкой широкое запястье. Конечно, проблема состояла в том, что если бы он вывалился, то Келли не смогла бы оставить управление и втащить его обратно. Ей пришлось бы опуститься вниз, чтобы подобрать его.

— Все нормально, — произнес Мак на удивление ровным голосом. — Давайте попытаемся еще раз.

— Это очень деликатное дело, — заметила Келли. — Когда вы возьметесь за веревку, вам придется поторапливаться.

Хатч поняла: если ветер подхватит модуль в самый критический момент операции, то веревка порвется, и тот, кто будет в тот момент на ней, обязательно рухнет вниз.

Келли снова приблизилась. Хатч не сводила взгляда с Мака, оценивая его силы. Как он справится с этим расстоянием? Свернутая веревка была у него в правой руке. Посадочный модуль бросало в стороны, кидало вниз и опять поднимало. Наконец он оказался прямо над Хатч.

Мак понял, что ему выпал шанс, и веревка начала постепенно раскручиваться, падая к Найтингейлу. Она была разбухшей и скользкой от дождя, но Хатч подхватила ее в воздухе и удерживала.

— Отлично. Рэнди, давайте-ка, шевелитесь.

Он отпрянул, и в его взгляде она уловила признаки внутренней борьбы.

— У нас нет времени тут болтаться, — сказала она ему мягко. — Если мы останемся здесь, то погибнем.

— Знаю.

Она ждала.

— Хатч, — раздался голос Келли. — Ну же. Я не могу болтаться здесь вечно!

— Сейчас.

Найтингейл сделал шаг вперед и закрыл глаза. Хатч обхватила его веревкой под мышками и как следует завязала ее на груди. Теперь уж он никак не упадет. Этого просто нельзя допустить. Однако, когда она попыталась подтолкнуть его к отверстию, он заартачился.

— Хатч, — проговорил он. — Я не смогу!

— Все в порядке, Рэнди. У вас все прекрасно получится.

Лифт снова немного сдвинулся вниз. Потом с грохотом остановился.

— Хатч! — крикнула Келли.

Найтингейл подошел к краю и взглянул на посадочный модуль. Он тоже промок насквозь.

— Ни в коем случае не смотрите вниз, — предупредила Хатч.

— Быстрее же! — потребовала Келли.

— Хатч?..

— Что, Рэнди?

— Если это не получится…

— Все прекрасно получится.

— Если это не… — Он приблизился к отверстию, нащупал и ухватился за его края. Веревка между ним и модулем натянулась — и снова провисла, когда Келли вернулась ближе к скале.

Хатч шагнула за Найтингейлом и мягко разжала его пальцы.

— Это всегда срабатывает, — заверила его она. И вытолкнула.

Найтингейл выпал молча, вопреки ее ожиданиям, даже не вскрикнув. Должно быть, он испытал несколько ужасных секунд, но падение закончилось быстро, и удерживаемый веревкой Найтингейл описал огромную дугу под посадочным модулем. Келли поспешно отлетела: Рэнди начало мотать из стороны в сторону. Он вцепился в веревку мертвой хваткой и то и дело повторял: «О Боже! О Боже!»

Мак начал втаскивать его на борт. Хатч наблюдала. Найтингейл неистово брыкался, и она испугалась, что у него случится разрыв сердца.

— Успокойтесь и расслабьтесь, Рэнди, — произнесла она. — С вами все в порядке. Самое сложное позади.

И она продолжила говорить с ним так ласково, как только могла, пока рука Мака наконец не схватила Найтингейла за запястье и не втащила его в посадочный модуль.

Тот слегка накренился и снова начал поворачиваться. Мак опять появился в люке с веревкой в руке.

— Замечательно, моя гордая красавица! Вы следующая!

Лифт затрясло — наверное, снова землетрясение, — он опять пошел вниз. Хатч резко отпрянула от отверстия и не удержалась на ногах. Дождь барабанил по крыше. Кабина продолжала опускаться; казалось, еще несколько секунд, и она упадет. Сердце Хатч подкатило к горлу. Затем раздался металлический лязг, и лифт с грохотом остановился.

Келли пронзительно вскрикнула.

— Со мной все в порядке, — сообщила Хатч.

— Похоже, не совсем.

Отчаянно колотящееся сердце Хатч екнуло.

— Что-то не так?

— Теряю высоту.

Запас мощности, позволяющий использовать спайк, иссяк.

Хатч увидела, что посадочный модуль опускается. Келли врубила реактивные двигатели и немного поднялась. Она снова оказалась рядом.

— Теперь нам придется подлететь к подъемнику как можно ближе, — сказала она.

Мак стоял у воздушного шлюза, держа веревку. Келли замедлила движение, выключила реактивные двигатели, дала задний ход и остановила модуль точно в нужном месте. Тот начал падать.

— Нет, — заявила Хатч. — Так у нас ничего не выйдет.

Модуль опускался слишком быстро. Мак с отчаянием смотрел на нее.

— Мне придется дозаправить модуль, — сказала Келли. — Хатч, извини. Я не знаю, что еще можно сделать.

Хатч кивнула и помахала ей на прощание рукой.

— Давай. Я буду здесь, когда ты вернешься.

Наступила темнота. Ветер усиливался, а сенсоры на модуле не работали. О спасательной операции ночью не могло быть и речи.

Келли боролась с яростью и слезами.

— Я не могу остаться, Хатч.

Хатч увидела, как челнок включил реактивные двигатели и улетел на восток.

Неужели все так плохо?

Да уж, не очень хорошо.

Она выглянула в бурю. Посмотрела на решетку из перекладин и диагоналей и направляющие рельсы, расположенные по обеим сторонам. Если бы она сумела добраться к ним.

Наверху ударил гром, сверкнула молния, и все мгновенно затихло.

Снаружи кабина была гладкой — не уцепиться. Несмотря на низкий потолок, крыша находилась вне досягаемости. Хатч не знала, как на нее забраться, если не на что поставить ногу.

Лифт снова соскользнул вниз. Что-то сильно ударило по одной из стен.

Хатч отпрянула и попыталась обдумать свое положение. Зная, что может случиться в любой момент, собраться с мыслями было очень трудно.

Она достала лиану, вернулась к отверстию и снова посмотрела на крышу. Затем легла на живот, вытянулась и пристально вгляделась вниз. С нижней стороны свисали два троса. И тут она заметила, что всего лишь через несколько метров опорный рельс заканчивается — его сегмент выпал.

У нее оставалась лишь пара минут.

Хатч врубила лазер, подошла к дверному проему и сбоку от него прорезала дыру в стене на высоте своего пояса. Вторая дыра была проделана на уровне ее плеч, а третья — над головой, прямо над первой. Фликингеровский костюм должен был защищать Хатч от нестерпимых жары и холода, однако она не знала, что произойдет, если поставить ногу на раскаленный металл. С другой стороны, у нее не было времени дожидаться, пока эта штука охладится.

— Хатч… — прорвался сквозь бурю голос Келли. — …На земле и заправилась.

— Ладно.

— Ты сможешь выбраться из автобуса?

— Дам тебе знать.

Она возвратилась к выходу, убеждая себя: то, что она собирается проделать, ничуть не сложнее, чем забраться на крышу гаража — она не раз проделывала это в девичестве.

Хатч потянулась и ухватилась за самую верхнюю дырку. Из-за дождя дышалось тяжело. Хотя ее защищал от ливня костюм, ей казалось, что никакого поля Фликингера не существует. Снова эффект Макмэртри.

Она собрала в кулак всю свою храбрость, повернулась лицом к стене, вытащила ногу из нижнего отверстия и быстро полезла наверх, чтобы в конце концов очутиться на крыше. Трос подъемного механизма крепился в середине, и от этого места крыша была слегка покатой. Первым порывом Хатч было добраться до места крепления троса и оставаться как можно дальше от краев. Но это было вовсе не тем, что позволило бы ей спастись.

Она смотрела на переплетение диагональных и горизонтальных балок, медленно ползущих мимо. Уползающих от нее вверх. Они были округлые и на удивление узкие. Не толще ее запястья. «Из каких же материалов их изготовили?»

Она встала на краю крыши со стороны скалы, обхватила одним концом лианы руку и стала высматривать очередную горизонтальную балку. Лифт постоянно двигался, Хатч дождалась, чтобы металлический прут оказался полностью над кабиной, затем обхватила его лианой, затянула покрепче, и осознала, что у нее перехватило дыхание. Она села, свесив ноги с одной стороны вертикальной рельсы, хотя ей хотелось обхватить ее ногами: это было бы более безопасно, но менее удобно для дальнейших действий.

— Хатч? — окликнула ее Келли.

— Я выбралась.

— С тобой все в порядке?

— Думаю, да.

— Где ты?

— Сижу на перекладине.

Еще одна молния прорезала небо. На мгновение они лишились связи. Когда та возобновилась, Келли спросила:

— И насколько это для тебя безопаснее?

— Здесь со мной все в порядке.

— Мы вполне прилично подзаправились. Примерно на час с лишком.

— Даже не пытайся сейчас лететь ко мне. Тогда мы все погибнем. Подожди до утра.

— Хатч…

— Делай то, что я говорю. Так будет лучше для всех.

Лифт все еще размеренно двигался вниз. Затем остановился, и на несколько минут его словно бы заклинило на одном месте. Наконец он отсоединился от всей конструкции и рухнул. Хатч еще долго слышала страшный гул в лесу, находящемся внизу.

Один из тех двоих, что застряли сегодня утром в подъемнике, все еще остается в опасности…

Николсон предпочел бы сейчас очутиться в своей хижине в Адирондаксе. Ему еще ни разу так сильно не хотелось, чтобы это дело завершилось, а его участие в нем было забыто. Он считал, что ему ничто не угрожает. Однако он был потрясен и испытывал отвращение оттого, что попал в положение, требующее от него дальнейших поступков, способных привести к самым неприятным для него последствиям. В нынешних обстоятельствах ему необходимо действовать так, чтобы никто из спасателей не мог его ничем попрекнуть. Чтобы никто не порицал и не обвинял его. Если в итоге все закончится хорошо, то он сможет считать себя весьма удачливым человеком.

Конечно, ему самому хотелось бы увидеть спасательную операцию удачно завершенной. Не только потому, что это ему лично было выгодно, но и потому, что, когда его собственные страхи уже прошли, он начал испытывать сочувствие к этой четверке, оказавшейся в ловушке на поверхности Малейвы-3.

Его беспокоила эта расстановка приоритетов, и узнай кто о ней, это отразилось бы на его репутации весьма плачевно. И убежденность в этом сбивала его с толку, ложась на плечи тяжким бременем. Однако он ничего не мог поделать со своими чувствами. Его возмущал Марсель, причем не совершаемыми им действиями, а тем, что не смог придумать такой план спасения, который не создавал бы для Николсона дополнительный риск.

Легчайший толчок отметил момент, когда корабль приступил к коррекции курса. Николсон почти чувствовал массу объекта, который двигала «Звезда». Ощущал по той инерции, которой отзывался на воздействие корабль. В эти мгновения и не могло быть иначе: «Звезда» и этот невероятный инопланетный стержень были связаны — так же, как у Николсона оказались связаны руки из-за его решения позволить двум пассажирам на посадочном модуле уйти с орбиты.

Энергия словно бы струилась по переборкам, когда четыре сверхсветовика с трудом повлекли свою ношу установленным курсом. Все они не имели серьезных возможностей для боковых маневров. В пространстве космические корабли меняли свое направление, используя грамотно расположенные и управляемые с высокой точностью слабые двигатели, но только главные двигатели обладали достаточной мощностью, чтобы воздействовать на стержень Альфа. Короче говоря, это означало, что теперь они могли перемещать его только вперед, полагаясь, что остальное доделает гравитация и инерция.

Лори сообщила, что маневр проходит хорошо и они пока что направляются к назначенному месту. Для Николсона вся эта операция казалось безнадежно сложной и совершенно непонятной. Однако пока у него не было оснований считать, что план не сработает. Другое дело — его инстинкты.

Двигатели работали спокойно. Мощность была равномерно распределена на всех: больше для более крупного корабля, меньше для менее. Они не могли изменять уровень мощности произвольно, поскольку управление всеми через один ИИ происходило так, что двигатели различных кораблей могли действовать только в комбинациях, приводящих к достижению желаемого результата. Это была симфония!

Один из вспомогательных экранов показывал искусственно смоделированное изображение «Вечерней звезды». Корабль находился посреди группы созвездий, теплый и блестящий, несмотря на окружающий вакуум. Стержень являл собой тонкую, едва видимую черточку и шел поперек всего экрана. Курсоры показывали 44 километра до «Цвика» впереди и 62 километра до «Уайлдсайда» позади.

Николсон налил себе еще чашку кофе и увидел Марселя, о чем-то страстно спорящего с Бикманом. Разработанное ими расписание гласило, что для маневрирования оставалось еще несколько часов. Для завершения разворота стержня, а потом — для наведения Альфы на правильную траекторию.

Марсель закончил беседу, осмотрелся и заметил Николсона.

— Не хотите ли перекусить, Эрик? — предложил он.

Николсон посмотрел на Бикмана.

— Как вы думаете, необходимы ли мы здесь? На тот случай, если что-то произойдет.

— Что-нибудь всегда происходит, — проговорил ученый. — Вы знаете, что Хатч сейчас в сложной ситуации?

— Да, слышал.

Шел уже пятый час пополудни.

— Я не думаю, что мы способны сделать хоть что-то в ближайшие несколько часов. У Лори есть все необходимые данные. Внешники готовы выйти, как только это будет нужно.

— Думаете, могут быть какие-то проблемы?

— Если небольшие, мы с ними разберемся.

— А если большие?

— Тогда игра будет закончена, — ответил Бикман, как само собой разумеющееся. — Мы уже прошли точку, где могли сделать серьезные корректировки.

Наверное очень полезно сидеть в компании с Клерво и Бикманом. Если операция пройдет успешно, люди запомнят лица двух капитанов и главы научной команды, которые вместе разработали план спасения.

Гроза бушевала в полную силу, без малейшей склонности к ослабеванию. Лило как из ведра, а ветер завывал непрестанно.

Главная опасность была в том, что молния могла ударить в металлическую конструкцию. Фликингеровский костюм защитил бы Хатч от слабого электрического разряда, однако не спас бы от удара молнии. К счастью, конструкция подъемника почти не выступала из скалы. Тем не менее, Хатч окружало огромное количество железа. Удар молнии казался неотвратимым.

У женщины не было способа выбраться отсюда. Скала была совершенно гладкой. Местами росли чахлые кустики, но они не помогли бы Хатч. Чуть выше торчало дерево, причем неподалеку от рельсов. Оно выглядело старым и чахлым, и у Хатч не было уверенности, что оно ее выдержит. Кроме того, требовалось совершить огромный прыжок, а она сомневалась, что ей это удастся.

Келли постоянно находилась на связи, хотя ее голос Хатч слышала сквозь треск помех. Келли интересовалась, что с ней и все ли нормально.

Дождь нещадно хлестал Хатч по всему телу. Поле защищало ее от влаги и сохраняло сухость, но радости это не доставляло.

— Ты уверена, что нет никакого способа убраться с этой железки? — спрашивала Келли.

Хатч устало обвела все вокруг взглядом. Железо здесь было везде.

— Эта штука вся сделана из металла.

— Только не покидай её.

— Но…

— Я найду способ до тебя добраться. Но для этого нужно, чтобы ты оставалась на месте.

Наверху опять грохнуло. Хатч подскочила и наверняка упала бы со своего насеста, если бы предусмотрительно не привязала себя. Она уже привыкла к постоянному мертвящему, изнуряющему страху. Дерево гнулось под ливнем.

Конструкция задрожала. Землетрясение или раскат грома; Хатч это уже не волновало. Она посмотрела на восток. Джерри быстро поднимался, хотя небо было чересчур хмурым, чтобы можно было его разглядеть как следует. Спасибо Господу хоть за эту маленькую милость.

Когда посадочный модуль начал падать, Келли прибавила скорость, немного поднялась и возвратилась к вершине горы, надеясь, что, может быть, найдет способ спасти Хатч. Но пик по-прежнему тонул во тьме и тумане, несмотря на сильный ветер. Постоянная электрическая активность препятствовала связи с «Венди», поэтому наземная группа осталась без проводника. Когда Макаллистер все же потребовал от нее сделать хоть что-то, Келли благоразумно заметила, что если все погибнут, никакой пользы от этого для Присциллы Хатчинс не будет.

Она выбрала уступ примерно на половине высоты горы. Даже здесь был слышен бушующий океан, поэтому спускаться ниже ей не хотелось. Макаллистер мрачно смотрел в иллюминатор на мерцающую тьму. По челноку барабанил дождь.

Путники вяло продолжали словесную перепалку и сетования, что сидят сложа руки. Поздно вечером Мак наконец лег спать. Найтингейл, у которого не осталось собеседника, тупо сидел в кресле, пока Келли не спросила, проснулся ли он. Примерно в полночь она полностью потеряла связь с Хатч.

Молнии прорезали ночное небо почти беспрестанно. Келли спала урывками и очнулась только для того, чтобы подслушать приглушенную беседу своих пассажиров. Найтингейл каялся, что задержал эту спасательную операцию и винил себя, что Хатч очутилась в таком положении. Келли представила себе, о чем он при этом думал: «Присцилла осталась там, а сам я спасся. Такое повторилось снова. Женщина рискнула ради него жизнью». К ее удивлению, Мак сказал Найтингейлу, что подобное могло случиться со всяким.

Понять этого человека было очень трудно. Обычно Мак смотрел на мир цинично. И все же он требовал от Келли спасти Хатч — несмотря на темноту и этот чертов ветер, рискуя собственной жизнью.

С тех пор как Хатч с Найтингейлом тем утром отправились, чтобы исследовать шестиугольник, он говорил очень мало. «Наверное, ему очень трудно, — думала Келли. — Он привык к первым ролям на жизненной сцене. Все воспринимают его всерьез, рукоплещут ему всем миром. Он останавливается в лучших отелях и повсюду, куда бы ни отправился, наслаждается вниманием СМИ. И вот внезапно он пал до того, что пытается хотя бы просто выжить, держится за твою «привязь», и на чаши весов брошены его жизнь и смерть. И всем наплевать, кто он такой. Единственная тема последних двенадцати дней была такова: «Что он способен сделать?» И как оказалось, он способен на гораздо большее, чем ей казалось.

«Когда вернемся домой, — решила она, — точнее, если вернемся, попрошу Марселя объявить Маку благодарность. Это будет нечто, на что стоит посмотреть; Грегори Макаллистер явится в Академию для награждения. Он ни разу не пожаловался, клял только неодушевленные предметы вроде Джерри. Делал все возможное, причем не жалея сил, и не плелся в хвосте из-за пустяковой боли, чего от него ожидали в начале путешествия».

— Боже, — произнес он.

В кабине стало жутко светло, а потом сразу потемнело. В ночи прогремел гром.

— Эта ударила в подъемник, — сказал Найтингейл.

— Хатч!!!! — вскричал Макаллистер, неистово стуча по своему передатчику, и быстро заговорил: — Присцилла! Присцилла! Отвечайте же!

Близился рассвет, и до встречи с ковшом Марселя оставалось пять часов. Однако вокруг не было видно ни зги. Найтингейл убито сидел в посадочном модуле, прислушиваясь к ветру. Макаллистер скрючился позади него и покрепче стискивал зубы всякий раз, когда ударяла молния.

Макаллистеру всегда не нравилось прозвище «Хатч». Какая-то кличка портового грузчика, совершенно не подходящая для вежливой, изящной, пусть и безрассудно храброй женщины. Его удивляло: неужто всем этим людям наступил на ухо медведь?

Он начинал оценивать ее по достоинству. Материал о Хатч обязательно следовало опубликовать в «Adventurers’ Quarterly», ежеквартальном издании для любителей приключений, которое он редактировал шесть лет и с которым все еще время от времени сотрудничал. Кстати, этот журнал порой собирал неплохой урожай, печатая сенсационные материалы.

— Что-нибудь слышно? — спросил он Келли, которая очередной раз попыталась связаться с Хатч.

Она отрицательно покачала головой. Только забивающий все шум помех.

— Должно быть, уже пора, — заметил Найтингейл.

— Пока нет, — ответила Келли.

Макаллистер мысленно возвратился к будущей статье. Родом Присцилла из маленького городка в Огайо.

«А вообще-то, откуда она родом? Придется точно выяснить это. Конечно, какая разница, из Огайо она или из Шотландии? Или даже из какого-то малоизвестного небольшого городка».

Присцилла родилась в Нижнем Бронксе.

«Тоже неплохо звучит».

Работала пилотом в Академии наук и технологии, за обычную заработную плату выполняя утомительные полеты между Землей и археологами на Пиннакле или к черной дыре на Мамаре.

Двадцать лет назад она приняла участие в экспедиции, обнаружившей Омега-облака, эти любопытные образования, исходящие волнами из галактического центра, чтобы уничтожать плавательные бассейны и прямоугольные небоскребы. Пока другие участники той экспедиции писали мемуары, Присцилла Хатчинс вернулась к работе пилотом.

Мы забыли о ней. И, может быть, никогда не замечали, кто она в действительности. Но вот наконец ее послали на Обреченную.

Макаллистер громко хмыкнул и вычеркнул из галактического центра. Это звучало слишком мрачно.

Найтингейл встал и включил кофейный автомат. Келли пыталась отвлечь себя чтением чего-то, однако, как он заметил, в этом не преуспела.

Мак почти закончил, когда она выпрямилась и сказала:

— Так. Ветер понемногу стихает. Всем привязаться.

Ему показалось, что снаружи стало чуть светлее.

Мак услышал жалобный стон двигателей и накинул ремень безопасности. На панели управления замерцали лампочки.

— Держитесь, — произнесла Келли, и Макаллистер почувствовал, как посадочный модуль поднялся в бурное небо. В тот же миг Келли зажгла все бортовые огни. Они поднимались навстречу падающему дождю, вдоль стен и мимо жмущихся к скале деревьев.

Когда выше осталось только небо, Найтингейл снова попытался вызвать Хатч.

Мак с надеждой разглядывал выступ скалы. Время от времени, когда угол зрения был правильным, он мог видеть металлический каркас.

— Вы знаете, куда смотреть? — осведомился он.

— Она была на левом крае, — ответила Келли. — В шестидесяти трех метрах от верха.

Мак уставился на альтиметр.

Напротив него Найтингейл сдерживал дыхание.

— Кабина уже свалилась, — сказала Келли.

Что было вовсе не удивительно.

Найтингейл внимательно рассматривал каркас при помощи бинокля.

— Ну, есть какие-нибудь признаки, что она там? — поинтересовался Мак.

— Скажу, если увижу! — огрызнулся Найтингейл.

Келли неистово щелкала кнопкой передатчика.

— Хатч, отзовись.

Статические помехи на мгновение стихли, и спутники услышали ее голос!

— …Я здесь…

Все попытались заговорить с ней одновременно. Келли призвала их к спокойствию.

— Где ты? — спросила она.

— Там, где ты оставила меня. — Связь ненадолго прервалась. — …вижу твои огни.

— Хорошо, держись! Мы сейчас!

— Отлично. Я вам так рада!

— Хатч, как ты там?

— Не слышу, повтори!

— Как ты там?

— Со мной все нормально.

— Я ее вижу, — произнес Найтингейл.

— Где?

— Там. — Он ткнул пальцем.

Хатч висела под одной из перекладин. Мак лишь мгновение оценивал ситуацию, затем занялся тросом. Он привязал его одним концом к опоре сиденья и крепко затянул. Найтингейл открыл внутренний люк.

— Осторожнее! Помните и о себе! — предупредила Келли.

Макаллистер пропустил ее слова мимо ушей. Не до того. Оставались последние секунды. Он подтащил свою веревку и прочно привязался к тому же самому болту.

Келли также напомнила им активировать фликингеровские костюмы и выровняла давление воздуха.

— Приготовьтесь, — сказала она.

Ветер неистово мотал посадочный модуль, и Мак свалился на пол. Найтингейл помог ему подняться.

Келли открыла внешний люк. Ветер с дождем ворвались в шлюз. И тут Мак понял, почему Хатчинс все еще жива. Она сделала что-то типа качелей, обхватив своей лианой бедра и предплечья, и теперь висела, не касаясь металла.

— Держись, Присцилла! — крикнул ей Мак, хотя понимал, что из-за рева бури она его не слышит.

— Мы подошли достаточно близко? — спросила Келли.

Посадочный модуль то поднимался, то опускался.

— Нет! — крикнул он. — Надо еще ближе!

— Боюсь, не получится.

Трос не был рассчитан на поднятие тяжестей. Для обвязки груза или, например, чтобы отметить границу места раскопок — да. Но на таком ветру требовалось что-нибудь вроде толстой лианы Хатчинс.

Пару раз Мак промахнулся, затем на короткое время отключил свой костюм, чтобы снять сапог. Макаллистер привязал его к тросу и стал дожидаться нужного момента, когда, благодаря подходящему порыву ветра, посадочный модуль окажется ближе. Наконец он швырнул сапог. Тот пролетел над поперечной балкой. Хатч резко повернулась, качнулась вперед и поймала канат. Она подтянула его и обвязала вокруг пояса, затем еще и перекинула через плечо.

Мак приготовился.

— Поторапливайтесь, — умоляюще проговорила Келли, сражаясь с бурей и обратной тягой.

В правой руке Хатч появился лазер. Она показала его, давая понять, что собирается сделать.

Мак бросил взгляд на стойку основания сиденья и крепче вцепился в трос. Найтингейл стоял в люке — без страховки. Мак втолкнул его обратно в модуль, чтобы не вывалился.

Присцилла перерезала лиану и упала вниз, скрывшись из виду. Трос резко дернулся. Мак держал. Сзади к нему подошел Найтингейл, и они втащили Хатч.

Когда она очутилась в безопасности на борту посадочного модуля, все с облегчением рассмеялись. Присцилла обняла Мака и расцеловала Келли. Та увеличила скорость и вырубила спайк, чтобы сэкономить горючее. Хатч обняла и ее. Они были счастливы, измотаны до предела и плакали. Сворачивая веревку и трос, Хатч продолжала благодарить и выражала безграничную радость от того, что вернулась на посадочный модуль, затем опять крепко всех обнимала. Она отвязала сапог Мака и торжественно вручила хозяину.

— Добро пожаловать домой, — сказала Келли.

Мак расслабился.

— Как приятно, что вы вернулись, Хатч, — проговорил он.

Она буквально свалилась рядом с ним на сиденье и закрыла глаза.

— Никогда не подозревала, как хорошо здесь, с вами! — воскликнула она.

Келли уверенно поднималась. Внезапно челнок выскочил из тумана и полетел над облаками. Турбулентность упала, однако Найтингейл ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу. Он смотрел вверх.

Мак проследил за его взглядом. Он увидел широкий полумесяц стремительно приближающейся планеты. Небо на юго-востоке словно бы согнулось в страхе перед этим пурпурным чудовищем. Земляне могли всматриваться в него, словно в бездну. Мак почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Ну, и что теперь? — осведомился он. — На рандеву?

— Пока еще нет, — ответила Хатч. — Рано. До него еще четыре с лишним часа.

Мак недовольно скривил губы и посмотрел на вспененные, словно кипящие облака.

— Мы что, и вправду должны вернуться туда, вниз?

Билл с Лори удивили команду корабля, показавшись тандемом на экране капитанского мостика «Звезды».

— Рада объявить, что маневры завершились, — сказала Лори. — Больше никаких крупных совместных действий не требуется. Альфа прибудет в условленное место над Туманным морем в условленный час.

— Все сделано отлично, — произнес Билл. Казалось, что он весьма доволен.

Келли нашла ровный уступ недалеко от подножия горы и приземлилась.

Хатч ушла в душ. И вышла через полчаса, отдраенная с головы до ног. Она завернулась в полотенце и ждала, когда высохнет ее одежда.

— Надеюсь, никто не возражает против моего неформального поведения? — с улыбкой спросила она.

— Нисколечко, — отозвался Макаллистер, пожирая ее плотоядным взором.

Они прикончили одну из бутылок, прихваченных из запасов модуля «Звезды». Ветер выл, ливень лил, но по крайней мере в эти мгновения в мире царили радость и гармония.

33

Расчетное время до разрушения: 20 часов

Майлз Частайн возвратился вместе с Филом Зосимовым к сетке. На этот раз с оборудованием, парой помощников и прочим грузом, доставленным на двух шаттлах. Драммонд ждал с командой внешников.

Майлз пилотировал сверхсветовики почти четыре года, и последние три — для «Всеобщих новостей». Работа хорошо оплачивалось и, что для него было не менее важно, приводила его туда, где обычно что-нибудь случалось. Например, ему довелось доставлять команду журналистов на Нок, единственную планету, где есть местная цивилизация. И они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть первые выстрелы разгорающейся войны в стиле начала двадцатого века — вероятно, последней войны на этой планете. Он сопровождал исследователей на Крюгер 60, когда «Акилар» возвратился из своего первого разведрейса через разрыв в Туманности Ориона без своей команды. Именно когда он работал пилотом, «Всеобщие новости» присудили ему особую награду за открытие древней станции инопланетян на орбите Беты Пасифика 3.

И вот теперь он помогал в организации спасательной экспедиции на Обреченную. Неплохо для молодого парня из лачуги в Балтиморе.

Он прибыл через несколько минут после получения известия, что Альфа идет по заданному маршруту и не нуждается ни в каких дополнительных изменениях курса. Это означало, что команда Фила должна приступить к своей части работы.

Чтобы отделить астероид, Драммонд сделал на сети надрез почти в три четверти ее окружности. Теперь сеть дрейфовала, сверкая на солнце — две половинки, частично спутавшиеся и похожие на своего рода яркий парус на очень высокой мачте.

Первой задачей команды было доделать то, что начал Драммонд, — закончить надрез. И избавиться от одной из половинок.

Шаттл Драммонда заплыл в дрейфующие «занавески». Один из внешников вышел в воздушный шлюз и привязал трос к половине, в дальнейшем предназначенной для отсечения. Затем он вернулся в шаттл, и тот двинулся прочь, растягивая эту часть сети, чтобы удобно было работать лазером.

Через секунду на втором транспортном средстве подлетел Майлз и прошелся лазером по сети. Та окончательно разъединилась. Потом пилот Драммонда оттащил отрезанную часть прочь и предоставил ее своей судьбе. Затем вернулся и прицепил к шаттлу оставшуюся половину. После чего медленно двинулся, вытягивая ее. Когда результат этих действий удовлетворил его, он отпустил ее.

Майлз снова приступил к действиям.

Идея заключалась в том, чтобы превратить оставшуюся сеть в своего рода мешок. Часть сети будет собрана к пластине, когда та спустится в атмосферу, образуя верх мешка; противоположный конец, прежний южный полюс астероида, стал бы низом. Задача, которую должна была решить команда Майлза, состояла в том, чтобы соединить и зафиксировать части внизу, сплести их вместе, таким образом, чтобы сформировалась область, свисающая к поверхности планеты, куда ровно через шесть часов мог бы спуститься — или, если понадобится, аварийно упасть — посадочный модуль.

Челноки заняли свои позиции с обеих сторон сети, примерно в ста метрах выше «низа». Майлз и трое внешников забрались на нее и, при помощи шаттлов, подтянули друг к другу самые нижние секции сети.

Остальные восемь человек присоединились к их усилиям. Их специально долго готовили для этой операции, но Майлз все равно волновался. На «Звезде» они упражнялись на теннисных сетках, а это была не лучшая имитация реальных условий.

Частайн наблюдал, как его люди вышли в узкое пространство между сетью и воздушным шлюзом, на металлические звенья, плывущие рядом. Все согласно инструкции соединились тросом, вытащили из походных мешков клещи и скрепы, изготовленные Марсией Кил из стульев, кофеварок и полок грузового отсека, и начали обрабатывать сеть понизу.

В подобных действиях по крайней мере был один плюс — не использовались лазеры. Майлза ужасала мысль о лазерах в руках людей, находящихся на агрегате, и он вообще запретил бы их использование на этой плоской сети, если бы у него об этом спросили. К счастью, в их применении не было необходимости.

Он единственный был здесь с реактивным ранцем. В его обязанности входило перемещаться вдоль и поперек и иногда подтягивать сеть, чтобы внешники могли сшивать ее. Только один человек отлетел в сторону во время операции, но Майлз быстро вернул его обратно.

Ему не нравилась сама эта стратегия в целом.

— Этот мешок имеет в диаметре три четверти километра, Марсель, — сказал он по личному каналу. — Не нужно много времени, чтобы он взял да запутался. Тогда уже ты ничего не сделаешь.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Я бы предпочел укоротить эту хреновину до более контролируемых размеров. Скажем, до ста пятидесяти метров. Никак не больше.

— И сколько времени тебе понадобится на это?

Он посмотрел на сотни квадратных метров дрейфующей сети. Нужно убрать отсюда всех людей, совершить некие сложные маневрирования, обрезая сеть, затем вернуть на сеть людей и скрепить ее в мешок.

— Двенадцать часов.

— И тогда всё будет отлично, да? — В голосе Марселя не было ни нетерпения, ни волнения. — Делай, что задумано.

Внешники закончили работу, и сотня метров нижней части сети превратилась в мешок. Когда они все сделали, их забрал шаттл Майлза.

Теперь настала очередь шоу Фила Зосимова. Тот доставил сюда некоторое количество труб и собрал из них конструкцию, похожую на кольцо. Майлз восхищался этим молодым русским. Он сделал все четко и на час быстрее, поскольку мысль о пребывании в открытом космосе на сети ужасала его. Однако он ничем не выдал свою боязнь, когда инструктировал добровольцев и активировал фликингеровский костюм.

Гибкие трубы, составлявшие ранее целую систему жизнеобеспечения, взяли с «Уайлдсайда». Различные их куски маркировали, чтобы людям, находящимся на агрегате, было проще вставлять их одну в другую и не запутаться. Под руководством Фила внешники снова вышли наружу.

Над мешком, который только что сделали, сеть до самой пластины оставалась несшитой. Добровольцы обрезали лишние куски по бокам, устроив широкий проход внутрь, и прикрепили края к трубам. Когда все трубы оказались состыкованы, Зосимов подсоединил насос и датчик.

Фил накачивал воздух до тех пор, пока не получилась жесткая кольцеобразная манжета с радиусом примерно двадцать пять метров шириной. Эта манжета удержит сеть открытой, обеспечив вход для посадочного модуля. Датчик, взятый из люка ближайшего корабля, то есть «Уайлдсайда», откроет клапан, как только посадочный модуль Хатч окажется внутри манжеты. Клапан впустит воздух, манжета сдуется, и опасность, что летательный аппарат вывалится, будет почти устранена.

Следующая задача — позаботиться о том, чтобы задняя часть сети не поплыла вперед и не закрыла мешок или не блокировала вход.

Для этого внешники принесли целую кучу балок, изготовленных из металла, взятого из грузового отсека «Уайлдсайда», и соединительные звенья, чтобы крепить их одну к одной, конец к концу. А также запас всяких скреп и металлических подпорок.

Каждая балка была пять метров длиной (максимум длина, при котором можно внести и вынести из шаттла). Всего сорок шесть штук.

Внешники использовали их, чтобы собрать две распорки, скрепленные между собой. Они уходили в глубину мешка, и расстояние между ними было больше, чем размер самой манжеты. Когда все было готово, получился контейнер, в котором сможет маневрировать посадочный модуль.

Все, кроме Фила и Майлза, ушли в шаттлы. Фил настроил датчик.

— Уверен, что это сработает? — спросил Майлз.

— Абсолютно.

— Сколько времени понадобится, чтобы закрыть «сачок», после того, как посадочный модуль окажется внутри?

— Мы закроем его, как только они пройдут. Я не физик, поэтому не могу сказать, насколько быстро выйдет воздух. Но не думаю, что на это понадобится больше нескольких секунд. Особенно на такой высоте.

Майлз внимательно осмотрел манжету.

— Полагаю, у нас наконец-то есть надежный ковш.

Примерно в то же самое время, когда люди Майлза взбирались на сеть, команда сварщиков рассредоточилась по корпусам четырех сверхсветовых кораблей. Том Сколари, Клео, Джек Кинсборо и мужчина постарше, которого Сколари знал как Чопа, отвечали за «Цвик». Задача не представлялась им сложной — Джек и Чоп уже выполняли такие же действия ранее, прикрепляя космический корабль к стержню Альфа.

«Всеобщие новости» пригласили Сколари на интервью. Эмма отыскала для него и Клео легкие комбинезоны и планировала делать прямую трансляцию, как только работы на корпусе будут завершены. Он нервничал из-за этой перспективы, причем боялся сильнее, чем когда выходил в космос.

Должно быть проще было интервьюировать Чопа и Джека, которые дольше находились на борту, и Сколари сначала подумал: «Почему бы Эмме не сделать именно так?» Но довольно скоро стало ясно, что оба они не в ладах с артикуляцией. Джек отвечал на все односложно. А Чоп говорил очень быстро и при этом глотал слова. Сколари боялся, что они обидятся, но никто эту тему поднимать не стал. Когда он рассказал о предстоящем интервью, Чоп заметил: слава богу, об этом не попросили его.

«Цвик» был на стержне ведущим судном и находился всего в тридцати восьми километрах от сети. Добровольцы даже видели, как она сверкает на солнце. Сколари она иногда казалась флагом.

Сейчас стержень приваривали к нижней части «Цвика». Люди вышли через грузовой отсек с левого борта и ходили по днищу, и казалось, будто вселенная перевернулась, и поэтому корпус располагался кверху брюхом. Этот эффект возникал из-за магнитных сапог.

Когда все было готово, Клео и Сколари ушли к задней часть корабля, а Джек с Чопом — к передней. Они включили лазеры и начали разваривать шов. Теперь, когда стержень лег на нужный курс и не нуждался в корректировках положения, его отделяли от судна.

— Будьте осторожны, — напомнила им Джанет со своего поста на стартовой площадке Драммонда, которая находилась наверху, рядом с сетью. Для внешников началась самая опасная часть операции: если отрезать слишком много, они серьезно ослабят Альфу. «Делайте все так, как вам говорили», — раздавалось снова и снова. Ремонтировать и восстанавливать что бы то ни было теперь уже невозможно. И люди внизу погибнут. А если делать разрез слишком близко к корпусу, можно повредить корабль. Действительно, и там, и там — смерть. На всякий случай ближайшие секции корабля, где мог случиться прокол, были освобождены. И все равно, судя по сладкозвучным предостережениям Джанет, все будет сделано непрофессионально. Потом кому-нибудь придется подчищать за ними.

Простое правило: чтобы не напортачить, надо резать осторожно.

Сколари обнаружил, что делать все правильно не так уж сложно, поскольку хорошо запомнил последовательность действий. Впечатляющее зрелище газового гиганта, с каждым часом становившегося все больше, отвлекало от дела.

Бригада начала резку. На предыдущем этапе Джек с Чопом проделали отличную работу. Их задачей было как можно крепче присоединить стержень к корпусу. Они сделали это, и теперь требовалось изрядно потрудиться, чтобы отделить стержень. «Цвик» был намного меньше большинства сверхсветовиков, однако длина сварного шва составляла двадцать шесть метров.

Все работали четко и слаженно, а газовый гигант надвисал над ними. Сколари знал, что стык со «Звездой» был почти в километр. Отделять такое было чудовищной работой, именно потому туда и кинули почти всех добровольцев.

Джанет, как обычно, присматривала за всеми. Время от времени она давала советы или просто подбадривала людей. Рассказала им, что команда «Венди» уже завершила работу и что сеть уже почти готова к тому, чтобы принять полезную нагрузку. Она все время называла посадочный модуль полезной нагрузкой. Сколари решил, что она провела слишком много времени на симуляторе.

Понадобился час с четвертью, чтобы отделить стержень, и все было проделано без ущерба и повреждений. Джек, начальник группы, доложил Джанет о завершении работ. Она приняла его сообщение, поблагодарила их и приказала возвращаться на корабль.

— Но далеко не уходите, — предупредила она.

— Сколько у нас времени?

— Примерно четыре часа.

— Мы так долго не продержимся.

Трудно было поверить, что в небе на полтора часа появилось солнце. Ветер с воем обдувал посадочный модуль. Ливень колотил по корпусу, вода спускалась с гор стремительными потоками. Во всю бушевала гроза, и люди съежились в кабине.

— Сдается мне, что погода сильно ухудшается, — заметил Мак.

Хатч кивнула.

— Это вполне естественно. Нам надо как-нибудь закрепиться, если мы не хотим, чтобы нас смыл океан.

Они вышли наружу и не без труда привязали челнок к деревьям. Ветер набирал силу, превращаясь в ураган. Это означало, что летающие предметы, кусты, камни и даже птицы, захваченные бурей, превратятся в метательные снаряды.

Возвращаясь обратно в модуль, все прерывисто дышали. Зато, упав на сиденья, почувствовали себя в большей безопасности — хотя бы отчасти.

На капитанском мостике «Звезды» Николсон с Марселем получили донесение от Драммонда. Гигантский лайнер пока что по-прежнему был прикреплен к Альфе.

Николсон вопросительно посмотрел на Марселя.

— Сейчас? — спросил он.

Марсель кивнул.

Николсон обратился к ИИ:

— Лори, мы собираемся перейти к следующей фазе. Можешь развернуть «Цвик»?

— Выполняется, — ответила Лори.

— Лори, — снова заговорил Марсель. — Как ты думаешь, нам удастся возобновить связь с наземной группой?

— Вряд ли, Марсель. Я непрерывно пытаюсь установить связь и сообщу тебе, если это удастся.

Он кивнул и переключил внимание на индикацию состояния «Цвика» на одном из навигационных экранов. Среднее судно под управлением Лори начало отходить от стержня. Его вспомогательные двигатели действовали так, что корабль разворачивался. Вскоре он оказался обращенным в противоположную сторону. Теперь его главные двигатели были направлены на Обреченную, и он еще раз подправил свое положение, чтобы занять место возле Альфы.

Во время этого маневра пришло сообщение, что внешники освободили «Звезду».

На «Цвике» Сколари и другие добровольцы вернулись на корпус и начали весьма трудоемкий процесс прикрепления стержня заново. Теперь тяга судна будет направлена в противоположную сторону, от Обреченной. Почти сразу один из пилотов шаттла предупредил их о приближающемся облаке.

— Облако? — переспросил Сколари.

— Метеоры и пыль. Возвращайтесь.

Сколари с Клео не нужно было уговаривать. Они подошли к летательному аппарату и велели Чопу и Джеку пошевеливаться.

От металла отскочили несколько крупных камешков. Спустя несколько минут, когда люди решили, что все позади, один из камней пробил корпус, разнес телестудию и библиотеку и, безусловно, убил бы Кэньона, не уйди тот несколькими секундами раньше в душ.

Предупреждение пришло от Клауса Бомара, который доставлял Пиндара и Ширу помечать Альфу.

Как уже отметил Пиндар, Бомар был канадцем. Уроженец Торонто, ранее он был пилотом коммерческого транспортника и привозил припасы и прочее землеформирователям на Куракуа, а затем долгое время служил инструктором Совета Академии космических полетов близ Виннипега. Пару месяцев назад он вышел в отставку и постарался попасть на сверхсветовик, совершающий исследовательские рейсы к дальним рубежам.

Жена Клауса умерла, дети подросли и разъехались кто куда, поэтому он почти не колебался, когда решил, что уже достаточно поработал в учебных аудиториях. Он подписал договор с «Трансгалактик», поскольку там неплохо платили, а огромные роскошные лайнеры посещали те места, которые он мечтал когда-нибудь увидеть: черные дыры и рождающиеся звезды, а также гигантские солнца и космические маяки.

Это был его первый полет на судне «Трансгалактик».

Его восхищала изобретательность Клерво и Бикмана и пленяла способность Николсона выглядеть так, будто именно он командует операцией.

Он передал предупреждение на «Цвик» и остальные шаттлы, оказавшиеся в опасном пространстве, усеянном космическими обломками, а потом отклонился от маршрута, чтобы уйти от потока.

Мусор, круживший около Моргана, в основном представлял собой не что иное, как частички звездной пыли, слишком маленькие, чтобы их могли засечь сенсоры. Когда Клаус завершил поворот, он угодил в идущую на колоссальный скорости тучу, которая разнесла его шаттл на куски прежде, чем он осознал, что попал в беду.

34

Расчетное время до разрушения: 12 часов

Хатч могла бы принять успокоительное. Транквилизаторы, которые были с собой у Мака, из тех, что не вызывают последующее подавленное состояние, поэтому теоретически совершенно безопасны. Но она всегда скверно реагировала на эти чертовы штуки, и потому не стала рисковать падением сообразительности во время решающего всё полета.

Финальный полет. Вверх или вниз.

Она попыталась отбросить эмоции и задумалась о том, что их ждет впереди, стараясь нарисовать в воображении гигантскую сеть, которая свалится с неба.

«Точность, как говорил Марсель. Нужно чтобы было как в аптеке. Ведь шанс всего один. Сеть опустится и поднимется. В лучшем случае есть запас около минуты, чтобы отыскать манжету и провести в нее посадочный модуль».

В кабине царила атмосфера удрученности. Макаллистер попробовал немного рассеять уныние, заявив, что если они останутся в живых, то он отыщет в Нью-Джерси священника и исполнит религиозный наказ.

Это вызвало у всех смех, но невеселый.

Время от времени Хатч безуспешно старалась наладить связь с Марселем.

— Скорее бы все это закончилось, — проговорил Найтингейл. — Так или иначе.

Хатч кивнула, словно соглашаясь, однако она не разделяла фатализм Найтингейла. Жизнь — славная штука, и ей хотелось прожить как можно дольше. Да, да, она была бы счастлива, если бы завершилось это состояние подвешенности, они летели в небесном мешке Марселя и наконец оказались бы в безопасности. Трудно было даже представить нечто, подобное тому, что они чувствовали в эти мгновения.

Мак достал из запасов несколько фруктов и орехов, но у нее пропал аппетит.

— Вам будет лучше, — настаивал Мак.

— Что-то сомневаюсь, — отозвалась она.

Тем не менее, казалось, он предлагал нечто обязательное. Хатч выбрала темно-красный плод, похожий по форме и вкусу на гранат. Найтингейл взял несколько орехов и, откинувшись на спинку кресла, наслаждался пищей. Мак сварил кофе и разлил по кружкам.

— Интересно, во время операции у нас могут возникнуть какие-нибудь проблемы наверху? — спросил он, показывая на бурю.

— С нами все будет хорошо.

Запас энергии у них был максимально возможный. Горючего в резервуарах было более чем достаточно, чтобы доставить их к месту встречи. Его даже хватало, чтобы вернуться. Если бы понадобилось.

— С нами все будет прекрасно. Потому что хуже быть уже не может.

Какое-то время все сидели, ели фрукты и смотрели на ливень.

— А с вами, парни, все нормально? — поинтересовалась она.

Найтингейл кивнул.

— Я очень беспокоюсь насчет подъемника, — проговорил он. — Мне…

— Полно вам. Все отлично. Не волнуйтесь.

Мак отпил огромный глоток кофе.

— Время признаний, как я полагаю.

— Ну и в чем намерены признаться вы, Мак? — лукаво посмотрела на него Келли.

— Я… — Он замолчал и задумался. — Я… не всегда вел себя разумно.

— Нам это известно, — подтвердил Найтингейл. — Да и всему миру тоже.

— Я считал себя просто обязанным кое-что высказать. А причинил этим столько вреда!

— Забудьте об этом. Уверен, что никто не держит на вас зла. И не обижается.

— Вряд ли это так, но это не главное.

— Мак, вы как-то говорили насчет того, что люди зря растрачивают силы на сострадание и жалость к себе самим.

Он сдвинул брови.

— Нет, не помню. И что же я такого сказал?

— «Лучший способ иметь дело с совестью — это силой подчинить ее, так, чтобы она знала, кто главный».

— Неужели я говорил такое?

Найтингейл во время этого обмена репликами смотрел на дождь. Потом повернулся и сосредоточил взгляд на Макаллистере.

— Ну, не совсем. Но это лучшее, что я мог сказать на эту тему в виде короткой максимы. Бог с ним, Мак. Все это давным-давно в прошлом.

Посадочный модуль снова тряхнуло очередным землетрясением. Макаллистер подхватил свою тарелку, пока та не успела соскользнуть на пол.

— Планета разваливается на части, — произнес он.

Келли поправила ремень безопасности.

— Сколько же еще ждать?

— Осталось совсем немного.

Казалось, ветер начал затихать. Дождь присмирел, хотя не перестал. Хатч снова попыталась связаться с кораблем на орбите.

Внезапно небо наполнилось птицами. Люди увидели их во всей красе — черных с белыми кончиками крыльев, огромных, изящных… Они планировали, ловя ветер. Их полет был беспорядочным, неорганизованным. Они просто-напросто плавали по небу. Однако при этом пытались удержать строй. Ветер прекратился, птицы заново образовали группу, а потом повернули на север, как будто были одним живым существом. «Они знают, — подумала Хатч. — Они всё знают».

Когда метеоритная атака закончилась, Сколари и остальные внешники вернулись на корпус и завершили сварочные работы. Они снова, как уже делали раньше, закрепили стержень вдоль днища корабля. То же самое проделала и команда «Вечерней звезды».

На двух других кораблях команды заново прикрепили стержень под углами двадцать семь и тридцать один градус. Это позволит «Венди» и «Уайлдсайду», которые во время предстоящей операции будут на самом верху, начать процесс извлечения стержня и вывода его на орбиту.

Вскоре после начала работы они узнали о гибели пилота шаттла, человека, предупредившего их.

Сколари с командой закончили все за два с половиной часа и вернулись в воздушный шлюз. Все четыре судна были вновь скреплены с Альфой, только на этот раз были обращены в противоположную сторону.

Хотя Клаус Бомар считался новым человеком в «Трансгалактик», он был старше всех в экипаже «Звезды», кроме самого капитана. Поскольку они с Николсоном были ровесниками, тот время от времени приглашал его к себе в каюту выпить, и в итоге Николсону очень понравился его собутыльник. Марсель ошибся в своей оценке Николсона: у того был на борту друг.

Новость о гибели Бомара тяжело потрясла капитана «Звезды».

Один из трех шаттлов «Венди» приблизился к летательному аппарату Драммонда. Воздушный шлюз открылся, и на борт поднялась врач Эмбри Дезджардзян.

Задача Драммонда заключалась в том, чтобы оставаться рядом с «мешком» и подобрать наземную группу, после того как атмосферу очистят от звездной пыли. Наличие на борту Эмбри было мерой предосторожности, на случай, если понадобится медицинская помощь.

Они представились и пожали друг другу руки. Затем Драммонд обратился к Джанет:

— Думаю, вы свободны, — произнес он. — Если хотите вернуться на «Звезду», вас ожидает транспорт.

Она отвергла его предложение.

— Если не возражаете, мне бы хотелось остаться до конца спасательной экспедиции. Вам может что-нибудь понадобиться.

Драммонд посмотрел на Фрэнка. Тот щелкнул переключателем.

— Ладно, Карен, — сказал он другому пилоту. — Пусть будет так.

Карен помигала огнями и улетела.

— Пора, — проговорила Хатч. — Отдать швартовы.

Марсель, Бикман и Николсон расположились на капитанском мостике «Звезды». Они с удовлетворением получали регулярные донесения о ходе операции. Все идет как надо. Все люди на своих местах.

Теперь оставалось только дожидаться, пока движение по инерции нового агрегата — стержня Альфа и четырех прикрепленных к нему сверхсветовых кораблей — доставит сеть в атмосферу над Туманным морем.

Николсон был непривычно спокоен. Наконец он повернулся к Марселю и с силой потряс ему руку.

— Желаю удачи! — воскликнул он с чувством. И повторил: — Удачи, Гюнтер!

— Марсель. — На экране замерцала Лори. — У меня был секундный контакт с посадочным модулем, но я снова его потеряла.

— Хорошо. Но ты смогла с ними поговорить?

— Они в воздухе. На пути к месту встречи.

Трое мужчин бодро кивнули друг другу.

— Слава богу! А Хатч с ними? Кто с тобой разговаривал?

— Я разговаривала с капитаном Хатчинс.

Марсель закрыл глаза и произнес про себя несколько благодарственных молитв.

Они пробирались через море мрачных облаков, разрядов молний, взбаламученного неба и пробивающегося красного свечения от взрывов.

Когда наконец они поднялись выше этого жуткого хаоса, Келли удалось установить прямую связь со «Звездой».

— Мы верили, что связь восстановится, — сообщила Лори. — Чрезвычайно приятно знать, что все хорошо. А то мы уже волновались. Вы идете верным курсом?

— Да, конечно, — ответила Хатч.

— Минуточку, пожалуйста. Я уведомлю об этом капитана Клерво.

Марсель появился через несколько секунд.

— Хатч, — сказал он. — Приятно вас слышать.

— И тебя тоже, Марсель.

— Как вам удалось убраться из лифта? Что у вас случилось?

— Расскажу, когда доберемся. Здесь все в полном порядке. Мы примерно в часе и десяти минутах от места встречи.

— Прекрасно.

— А как там дела у вас?

Она услышала треск сплошных помех.

— …По расписанию. — Он еще раз уточнил переданные ранее данные, указав точное место, куда прибудет ковш. И передал несколько снимков. — Как видишь, эта штука в целом похожа на мешок, скроенный из остатков сети. Тут есть отверстие. Превосходное, круглое, диаметром пятьдесят три метра. Оно даже намного шире, чем требуется, чтобы вы пролетели в него. Оно будет смотреть на восток и расположено рядом с дном мешка. Как только окажешься внутри, под тобой будет метров пятьдесят до дна. Манжета закроется. Просто садись там, устраивайся поудобнее, а остальное предоставь нам.

— Так и сделаем.

— Возможно, будут совсем небольшие поправки, в зависимости от того, как будет воздействовать на сеть атмосфера, но насчет этого не волнуйтесь, потому что мы будем следить за каждым дюймом вашего пути.

— У нас уже есть точный расчет по времени? — спросила она.

— Эта штука достигнет нижней точки своей траектории ровно через семьдесят четыре минуты и… — он замолчал… — тридцать секунд. Сразу после этого она пойдет обратно. — И снова он заколебался. — Сможете подняться на нужную высоту?

— Вероятно. Если не сможем, то не дожидайтесь нас.

Макаллистер побледнел. Он нуждался в успокаивающем комментарии, и Хатч доверительно кивнула ему.

— Просто шучу, Мак. Мы справимся без труда. Но все же управлять этой штукой нелегко. Тут даже затруднительно определить, в какой стороне запад.

— Ты все делаешь превосходно. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты снизила скорость на тридцать километров и взяла на восемь градусов левее.

Хатч повиновалась.

— Вот и прекрасно. Я останусь с тобой. Как там с погодой?

— Небольшая облачность.

Хатч плавно потянула на себя штурвал, полагая, что высоты в десять тысяч метров достигнет за счет аэродинамических характеристик посадочного модуля. Она берегла спайк, пока тот не будет действительно необходим.

Марсель передал еще несколько изображений нижней части сети. Она опуститься прямо из неба. Лицевой стороной к ним.

— Когда увидишь ее, — объяснял он, — она будет двигаться на юго-запад со скоростью 180 километров в час. Ее курс будет 228 градусов… 228.7. Она должна оказаться прямо перед вами. Когда я скажу, врубай спайк и вплывай внутрь.

— Марсель, — проговорила Хатч. — Я все еще не могу поверить, что такое возможно.

— Если вы имеете дело с Французом, — усмехнулся он, — то возможно все. Гравитация цепко ухватится за нас, но к тому времени, когда вы туда попадете, мы уже будем в режиме торможения.

— Замечательно.

— Мы забираем вас ровно в тот момент, когда стержень начнет двигаться вверх.

— Так, говоришь, отверстие диаметром пятьдесят три метра?

— Совершенно верно. Половина футбольного поля.

— Не промахнуться, — сказала Хатч.

— Уж мы старались.

Она произнесла тихо, поскольку не хотела, чтобы кто-нибудь услышал:

— Теперь верю, что мы выберемся отсюда!

Найтингейл смотрел вниз, на бушующие повсюду грозы. Неестественно-черные жуткие облака, подсвеченные огнем, вспучивались на огромную высоту.

У него перехватило дыхание. Что бы ни случилось, они не могут вернуться туда. Да поможет им Господь. Ему не хотелось здесь погибнуть. И он не желал, чтобы остальные знали, что он чувствует. Все были страшно напуганы; это-то он осознавал. Однако остальные, похоже, лучше умели держать себя в руках.

Умоляю тебя, Боже, не дай мне оказаться разорванным на кусочки.

Голос Марселя потрескивал в приемнике, давая Хатч указания снизить скорость или подправить курс. Или подняться чуть выше. Голос был ровный и холодный. В нем не чувствовалось никаких эмоций. Но он говорил доверительно.

Да, разумеется, ему не сложно вести себя уверенно. Найтингейл отдал бы все на свете, лишь бы в эти ужасные мгновения оказаться рядом с Марселем, надежно укрытым в одном из сверхсветовых кораблей.

Насколько он знал, Хатч ничего не рассказала остальным о его поведении в лифте. И даже с ним этого не обсуждала, не считая ответа на выраженное им сожаление. И все же в ее глазах он читал разочарование. Презрение. Много лет назад, когда Макаллистер выставил его на посмешище перед всем миром, он был способен разумно обосновать свои действия. Любой человек подвержен стрессу. Тем более, он был серьезно ранен. Он мало спал в то время. Он…

…но все это теперь не важно.

На этот раз его трусость была несомненной. И он не способен дать внятное объяснение ни другим, ни себе самому. Когда это все завершится, он, если не погибнет, уедет в Шотландию. И спрячется от мира.

— Марсель, это Абель. Обреченная начинает распадаться.

Капитан переключил экран на климатолога.

— Как? Почему? Что происходит?

— В океанах появились огромные разломы. То же самое произошло на двух материках. На Конце Времени началось извержение нескольких вулканов. Исчезла вся восточная граница побережья Глориамунди. Одна ее часть поднялась на шесть километров. И продолжает подниматься. Происходят гигантские землетрясения на обеих полушариях планеты. Повсюду потоки лавы. Парочка вулканов проявилась даже в Туманном море, совсем рядом с тем местом, где недавно сидел посадочный модуль.

— Наши наверняка в безопасности. Они уже достаточно высоко.

— Думаешь? Только что на Глориамунди произошло такое извержение, что часть лавы попала на орбиту.

— Покажи мне, где они, — попросил Марсель. — Я имею в виду вулканы Туманного моря.

Киндер оказался прав: два активных вулкана находились близко к маршруту полета. Однако невозможно было задать обходной маршрут. Такой, чтобы модуль оказался в нужном месте, когда прибудет сеть. Оставалось только продолжать лететь вперед и надеяться.

— Спасибо, Абель!

Киндер лишь угрюмо проворчал что-то в ответ. Кто-то положил руки ему на плечо и протянул записку. Тот нахмурился.

— В чем дело? — осведомился Марсель.

— Подожди. — климатолог посмотрел куда-то в сторону, кивнул, опять нахмурился и заговорил с пришедшим. Марсель не слышал их разговора. Потом Абель возвратился к монитору. — Северный Темпус уходит в Атлантику.

— Тонет?

— Да.

Один из экранов все время показывал корпус «Венди». Марсель заметил на нем движение, но все случилось так быстро, что он не был уверен, не плод ли это его воображения.

— Спасибо, Абель, — снова поблагодарил он климатолога.

Марсель внимательно посмотрел на экран. Какая-то тень промелькнула мимо «Венди», и тотчас же исчез один из его сенсоров. Отсек связи был разворочен, электронные приборы разлетались в пустоте. Марсель переключился на ИИ и поймал голос Билла посреди шумового потока: «…несколько расположенных в носовой части систем. Интенсивность потока, похоже, убывает…» Голос пропал, изображение Билла на экране помигало и исчезло. Вскоре оно появилось, и Билл стал докладывать об оценке нанесенного ущерба. Потом картинка опять исчезла.

Николсон, сидя в кресле командира корабля, получил донесение, что связь с «Венди» прервалась.

Он спросил техника, нельзя ли ее возобновить.

— Капитан, проблема совершенно не в этом, — ответил тот. Другой техник отмотал пленку с записью того, что происходило некоторое время назад.

Николсон взглянул на Марселя.

— Что, черт подери, случилось? Ты сможешь в этом разобраться?

— Сдается мне, слишком много камней и прочей космической дряни, — обронил Марсель. — Кстати, будет намного хуже, когда Джерри подойдет ближе.

Экран оставался пустым.

— А что если нам не удастся восстановить связь?

— А нам это и не нужно. Билл знает, что делать. И все ИИ тоже. Пока чрезвычайные обстоятельства не потребуют от нас корректировки курса и прочего.

Кэньон сидел в расслабленной позе человека, свидетельствовавшей, что он весь внимание.

— Выходит, это был твой первый выход наружу, Том. Не мог бы ты рассказать нам, о чем думал, покидая воздушный шлюз?

Сколари самому захотелось расслабиться.

— Ну, Август, я знал немного о том, что мне предстоит. Поэтому я просто решил это сделать, и все. — Ответ, разумеется, прозвучал по-дурацки, но у Тома внезапно наступило полное поглупление. Как же меня зовут? — Я имею в виду, опасность была не такой, чтобы возникало желание сбежать оттуда. Просто речь шла о жизни и смерти.

Он посмотрел на Клео, которая с невинным видом разглядывала потолок.

— Ну а вы что скажете, Клео? — осведомился Кэньон. — Наверное, когда смотришь вниз и не видишь ничего, это здорово действует на нервы?

— Да, верно, Август. Хотя, честно говоря, мне еще ни разу не приходилось висеть «головой вниз». Это совершенно не то, что находиться на стене здания.

— Я так понимаю, что вас там настигла метеоритная буря. Как вы на это отреагировали?

— На какую-то секунду я дико испугалась, — ответила она. — А потом мы просто спрятались и ждали, пока буря не кончится. Мы почти ничего не видели.

— Послушайте, — вмешался Сколари, — можно, я скажу кое-что от своего имени?

— Конечно.

— Все, кто был там сегодня, испытывали страх. Я боялся, что в любую секунду от меня может оторвать кусок тела. Понимаете, о чем я? И даже не будь этих камней, мне очень не нравится состояние, когда не ощущаешь твердой почвы под ногами. Однако я рад, что был там! И надеюсь, что Господь поможет возвращению этой четверки. Если они вернутся, мне будет отрадно сознавать, что и я приложил руку к их спасению. — Он умудрился улыбнуться. — Я, Клео и остальные.

Майлз Частайн облетал вдоль стержня, осторожно передвигаясь от корабля к кораблю, наблюдая за работой внешников.

Малейва-3 была обрамлена находящимся за ней газовым гигантом. Очертания материков и морей исчезли, вся планета, казалось, была покрыта плотной темной пеленой.

Майлза поражало, сколько народу охотно вызвалось рисковать жизнью или руками и ногами ради этой операции. Но знал он и о противоположном, о жалобах пассажиров «Звезды» и ученых с «Венди». Он и прежде попадал в подобные критические ситуации и знал, что именно тогда можно по-настоящему раскусить, кто есть кто, открыть, кем в действительности является тот или иной человек и к чему склонна та или иная личность. Как обычно, беда смывала все притворства обыденной жизни, подобно тому как гигантский Джерри Морган постепенно разрушал Малейву.

Сейчас Майлз находился где-то между «Цвиком», его кораблем, и «Вечерней звездой», направляясь вдоль стержня в сторону сети. Доставить Хатчинс и ее людей уже на корабль собирались при помощи шаттла Драммонда. Марселю хотелось как можно быстрее вытащить их из посадочного модуля и сети и забрать на борт. Задачей Майлза было в случае необходимости подстраховать.

Он остался в одиночестве. Отослал Фила, помощников, пилота шаттла и внешников на «Звезду» и сам уселся за управление и сейчас приближался к «Цвику», очертания которого уже возникли впереди.

Когда наступит время, стержень начнут извлекать из атмосферы и выводить его на орбиту. Как только это удастся, нужно будет скорее забрать группу Макаллистера.

На панели управления зажглась надпись: «Поступило сообщение». Передача с «Цвика». От Эммы. Обычно на экране ее лицо казалось болезненно-желтым, но на сей раз оно буквально пылало. Когда она говорила с ним, то неизменно создавалось впечатление, что она думает о чем-то другом и просто передает инструкции. Сам Майлз был словно бы чем-то незначительным. Вероятно, он сам своим поведением склонял ее к этому, что, видимо, было результатом слишком частого общения с важными персонами, находившимися на борту. С ними все остальные становились мужланами.

— Да, Эмма, чем могу помочь? — осведомился он.

— Майлз, где вы сейчас находитесь?

— Близко к вам. На подходе.

— В моем расписании значится, что вы сейчас направляетесь, чтобы забирать наземную группу.

— Более или менее. Я просто опущусь поближе, чтобы быть досягаемым.

— Хорошо. Мне бы хотелось, чтобы вы притормозили и забрали нас.

— Зачем?

— Это займет всего минуту.

— Но зачем? — снова спросил он.

— Вы серьезно? Их вот-вот спасут… или нет… а вы спрашиваете, зачем нам быть там?

Он вздохнул. «Разумеется, она права».

— Хорошо. Я пришвартуюсь к вам примерно через шесть минут.

— Превосходно. И еще, Майлз. Вы не могли бы сделать для меня еще кое-что?

Он ждал.

— Мне бы хотелось связаться с другим пилотом, с тем, который будет производить подъем. Передайте ему, что мы хотим устроить небольшую трансляцию, когда спасенные окажутся на борту. Спросите, поможет он или нет?

— Почему бы вам не сделать это самой?

— Ну… одно дело, когда пилота спрашивает пилот. А я… Сами понимаете, как это будет выглядеть… Он будет более сговорчив, что ли, если попросите именно вы. Ведь многие пилоты нас презирают. Считают, что мы все время мешаем. За исключением тех случаев, когда им по той или иной причине нужна гласность и реклама. Мне просто не хочется упустить такой момент. — Она заговорила с еще бoльшим воодушевлением. — Я хочу сделать репортаж, который войдет в историю на многие десятилетия, Майлз!

— Эмма, разве вы не знаете, что шаттлы не стыкуются друг с другом? Для перехода на другой шаттл вам придется выйти наружу.

— Я не знала. Но, полагаю, это не проблема.

— Они будут очень заняты. Не думаю, что они захотят тратить время на группу журналистов.

— Майлз, — произнесла она чуть тише. — Мне бы очень хотелось быть в гуще событий.

Пилот Фрэнк выразительно посмотрел на Драммонда.

— Джон, я бы предпочел, чтобы они сюда не лезли. Что думаете?

Инстинктивно Драммонд сразу решил: разрешения не дам. Однако он искренне не понимал, почему — если забыть об этой просьбе — ему не нравился Кэньон. Тем не менее на шаттле было полно места, и он решил, что благоразумнее не ссориться со СМИ.

— Хорошо, — кивнул он. — Передайте им то, что сейчас сказали мне.

Гравитация начала оказывать действие на мешок. Сеть постепенно вытянулась в сторону бурной атмосферы. Открытая манжета была хорошо видна, а люди, которые приспосабливали ее, даже умудрились оснастить ее габаритными огнями. Если на борту посадочного модуля не возникнет никаких проблем, если он окажется на месте вовремя и займет нужное положение, то поднять его будет очень просто. Чуть ли не до смешного просто.

Фрэнк так не думал.

— Эта манжета только кажется большой, поскольку мы находимся у верхнего края. И опускаемся с той же скоростью, что и она. Посадочный модуль должен подойти к ней на более-менее определенной высоте. В нижней точке своего спуска сеть должна поймать его. Все следует проделать очень тщательно. Хатчинс должна залететь в манжету в совершенно определенный момент. Если она промахнется, то всё — она выйдет из игры.

Спасатели двигались медленно. Эмбри, врач, задумчиво смотрела в иллюминатор. Джанет Хейзелхерст просматривала на мониторе материалы из корабельной библиотеки, видимо, выборочно читая отдельные страницы. Драммонд, погруженный в свои мысли, пил кофе маленькими глоточками.

— Восемнадцать минут до встречи, — проговорил ИИ. — Идем по расписанию.

Сеть продолжала разворачиваться, опускаясь к облакам. Драммонд не видел нигде переплетений.

Фрэнк замедлил снижение.

— Вот на этом удалении мы и будем ждать, — произнес он.

Драммонд кивнул.

— Пока все хорошо, — доложил он Марселю.

Сбоку появился еще один шаттл.

— СМИ прибыли, — сообщил Фрэнк.

Драммонд активировал свой фликингеровский костюм, вышел в воздушный шлюз и увидел двоих, неуклюже перемещающихся от другого летательного аппарата. Они пролетели несколько метров, разделяющих шаттлы, и он схватил каждого за руку, чтобы втащить внутрь.

Кэньон оказался выше его ростом, чего Драммонд не ожидал. Однако ученый не смог не отметить, что у репортера медоточивый, вкрадчивый голос, и поздоровался с прибывшими со спокойной сдержанностью.

— А это — Эмма Константин, мой продюсер, — представил спутницу Август.

— Мы хотели бы расположиться вот здесь. Если, конечно, это не создаст вам сложностей. — С этими словами Эмма указала на сектор корабля, прилегающий к воздушному люку. — И хотели бы взять у вас короткое интервью перед спасательной операцией.

— Хорошо, — согласился Драммонд.

— Август хочет узнать, как вы всё планируете и кто отправится наружу вместе с вами…

— Минуточку, — сказал Драммонд. — Я не собираюсь наружу. Это сделает Фрэнк.

— О! — Она отвернулась от Драммонда, и в ее взгляде обозначилось, что тот только что навсегда исчез из истории человечества. Кэньон усмехнулся и пожал плечами.

Тут Фрэнк заметил на своем навигационном экране нечто такое, что весьма ему не понравилось.

— Всем занять места и пристегнуться! — приказал он.

Долго уговаривать Кэньона не пришлось. Он тотчас же нырнул в ближайшее кресло. Эмма оказалась лишь немного медлительнее.

— Что-то не так? — осведомился Драммонд.

— Опять целое поле обломков и звездной пыли.

Как только все пристегнулись, Фрэнк начал увеличивать скорость.

ИИ сообщал что-то, но пилот переключил связь на наушники, очевидно, желая избежать паники среди пассажиров.

— Всем сидеть на местах, — сказал Фрэнк. — И ни о чем не беспокоиться. — Шаттл набирал скорость. — Оно позади нас, — пояснил он. — Мы попытаемся уступить ему путь.

— А насколько это скверно? — спросил Драммонд.

Фрэнк посмотрел на один из экранов.

— Довольно крупное метеоритное поле. И идет достаточно быстро. Лучше бы нам с ним не встречаться.

За спиной Драммонда Кэньон говорил в микрофон. Ученый уловил обрывки его сообщения: «…спасательное судно в беде… метеориты… маршрут опасен…» Внезапно микрофон метнулся в сторону Драммонда.

— А сейчас вы услышите Джона Драммонда, который разрабатывал бoльшую часть этой операции. По профессии он астроном…

— Математик, — мрачно поправил Драммонд.

— Простите, математик. Как вы можете описать наше положение в настоящий момент, доктор Драммонд?

Джон чувствовал себя несколько скованно. Его сейчас услышат, наверное, семьсот миллионов человек. Или это случится, когда сигнал дойдет до Земли. Как описать наше положение? Он начал рассказывать о космической пыли и метеоритных обломках, которые накапливаются вблизи массивных тел, удерживаемые гравитационным полем.

— Особенно рядом с таким массивным телом.

На одном из мониторов появилось изображение Моргана. Джон обратил взгляд в его сторону.

Что-то с грохотом ударило по корпусу. Драммонд весь напрягся — и тотчас страшно взволновался оттого, что несколько сотен миллионов зрителей увидят его испуг.

— Изображение мы тоже транслируем? — небрежно поинтересовался он.

Эмма, сидевшая чуть в сторонке от него, кивнула. Значит, зрители все видели.

Внезапно показалось, что на шаттл обрушился ливень. На корпусе выбивалось мощное стаккато.

— Леди и джентльмены, — мягко произнес Кэньон, однако в его голосе Драммонд уловил еле сдерживаемый страх, — вы сами слышите, что происходит.

— Насколько оно велико? — спросил Марсель.

— Огромно. Тысячи километров в поперечнике. Фрэнк находится у его переднего края. Но поле двигается слишком быстро и должно быть здесь через несколько секунд. Я выслал предостережение Майлзу.

— А что с «Цвиком»?

На самом деле он уже знал ответ. Экраны показали огромную тучу космических обломков, идущую на пересечение с курсом корабля СМИ. И, разумеется, в отличие от шаттлов «Цвик» был неспособен быстро уйти.

После того как Эмма с Кэньоном покинули «Цвик», на борту остались только Том Сколари, Клео, Джек Кинсборо и Чоп. Сколари чувствовал себя крайне неуютно на корабле, который в сущности был намертво прикреплен к стержню. Все знали, что тот захвачен в железные тиски гравитационного поля Малейвы-3 и что он и все, прикрепленное к нему, падает к поверхности.

Люди были убеждены, что никакой опасности в этом нет. Ведь это было управляемое падение. ИИ «Цвика» в определенный момент врубит двигатели, ИИ трех других кораблей тоже, и они вытянут Альфу вместе с наземной группой из этого колодца.

Все очень просто.

И все же Сколари предпочел бы, чтобы на борту был еще кто-нибудь, желательно с шевронами на рукавах, кто знал бы, идут ли дела плохо и как все исправить. Именно из-за этой человеческой особенности сверхсветовики, способные самостоятельно, без участия экипажа, выполнить рейс от начала до конца, все еще имели капитанов.

Все собрались в гостиной. Клео с Чопом жадно поедали сэндвичи, Джек попивал что-то безалкогольное. Сколари предпочел бы находиться на «Звезде», где чувствовал себя в большей безопасности среди полутора тысяч туристов. Там, где действительно есть на посту люди, обеспечивающие порядок.

Пассажиры подбадривали друг друга, когда ИИ прокуренным женским голосом доложила:

— К нам на огромной скорости приближается туча пыли и камней. Пожалуйста, немедленно займите противоперегрузочные ложа.

Все нервно переглянулись.

— Мы в опасности? — спросил Чоп.

— Опасность минимальная, — пояснила ИИ. — Тем не менее в соответствии со стандартными процедурами активируйте фликингеровский костюм.

Противоперегрузочные ложа представляли собой особые койки, установленные в разных местах корабля. Шестиместный блок скрывался за одной из панелей гостиной. Откинув эту панель, люди достали из пазов ремни безопасности и устройства подачи воздуха и привязались. Затем активировали поля Фликингера.

— Как бы какой-нибудь чертов метеорит не прошел прямо сквозь корпус, — испуганно заметила Клео.

Сколари постарался произнести ободряюще:

— Это всего лишь мера предосторожности.

Чоп нервно разглядывал внутренности корабля. Кинсборо похлопал Сколари по плечу.

— Когда все кончится, парень, я закажу выпивку для нас всех.

Они устроились на ложах. Ремни прижимали их.

— Прямо как Хеберт, — проговорил Сколари.

— Я сообщу вам, — просипела ИИ, — когда чрезвычайная ситуация завершится.

«Что ж, действительно, — мысленно успокаивал себя Том, — по-моему, нет никакого повода для тревоги».

— Интересно, далеко ли они отсюда, — сказал Чоп. — Я имею в виду метеориты.

В наушниках послышался новый голос:

— Говорит капитан Клерво. Ваш ИИ доложил мне, что вы, ребята, остались на «Цвике». С вами все в порядке?

— Говорит Джек Кинсборо. У нас все прекрасно, капитан. Но послушайте, вот что… Вы можете объяснить нам, что происходит?

Не успел тот ответить, как с носовой части донесся звук удара невиданной силы, словно кто-то с размаху шарахнул кувалдой. Корабль вздрогнул, и наушники Сколари издали жалобный скрип. Тон несущей волны изменился.

— Капитан, — вымолвил Сколари, — вы еще здесь?

Новый удар. Грохот эхом пронесся по помещению.

Связь прервалась.

Автоматический голос произнес:

— Четырнадцать минут.

— Мы восстановили связь с «Венди», — передала Лори на капитанский мостик. — «Цвик» по-прежнему без связи.

Марсель изучал экран, на котором появилось схематическое изображение поля обломков, выглядящее как мигающее желтое свечение. Краем оно уже входило в атмосферу. Однако, похоже, худшее будет примерно через пару минут.

— Лори, — спросил Марсель, — можешь дать их изображение еще откуда-нибудь? Как выглядит «Цвик»?

— Нет. Единственное судно, находящееся достаточно близко — шаттл Майлза, но он не отзывается. Я дам знать, как только мы чего-нибудь добьемся.

Засветился комм на панели управления.

— Капитан Клерво.

Говорил Драммонд.

— Слушаю вас, Джон.

— Скверные новости…

Марсель затаил дыхание. Раз Драммонд собирался что-то сообщить ему, это не могли быть совсем скверные новости.

— В чем дело?

— Результаты визуального наблюдения.

Включился вспомогательный экран, и Марсель понял, что смотрит на сеть. На ее нижнюю часть.

Мешок.

Всего лишь мешок, ничего больше.

Там, где сеть должна была расширяться, готовая дать приют посадочному модулю, там, где манжета должна была освобождать путь, все просто свисало вниз, к облакам, вялое и безжизненное.

— Что случилось?

— Не знаю, Марсель. Наверное, был сильный удар…

Изображение пропало.

— Должно быть, попало прямо в манжету, — сказал Драммонд. — Или в опоры. Короче, там все поломалось.

— Тринадцать минут, — объявил ИИ.

ИИ предупредил Сколари и остальных, что «Цвик» вот-вот врубит на всю свои двигатели. Начался процесс замедления, за которым последует завершающая фаза — извлечение Альфы.

Также их оповестили, что связь с остальными кораблями восстановлена.

35

Расчетное время до разрушения: 10 часов

— …эта проблема вполне разрешима…

Изображение Марселя на экране, похоже, теряло четкость. Он все еще говорил, но Хатч больше не слышала его.

— …все еще можно упростить вам путь к…

Она смотрела прямо вперед через ветровое стекло, в пепельное небо, уходящее в бесконечность. Справа вверх тянулась огромная дымовая завеса. Ей сказали — вулкан. Позади нее кто-то пошевелился. Все молчали.

— …не повезло, да, но мы попытаемся со всем этим что-нибудь сделать…

Хатч вцепилась в штурвал, словно это могло ее спасти. «Продолжаем двигаться вперед… опустить закрылки, чтобы посадочный модуль чуть наклонился… Хорошо… Все определяет исключительно физика».

— …пока справляемся…

Она отключила звук, так что губы Марселя беззвучно шевелились, произнося какие-то слова, а сам он пристально смотрел в ее пустые глаза. Забавно, но она чувствовала к нему жалость. Он вдруг оказался от нее дальше, чем вообще можно представить, и все рушилось в последние секунды.

«Удар метеорита. Ну почему нам так не везет?»

— И что теперь? — буркнул Макаллистер.

Она едва услышала его.

— Боже, — выдохнул Найтингейл.

— А если мы осторожно залетим туда? — спросила Келли. — Мы же знаем, что там есть отверстие. Нам просто придется его найти, вот и все.

— Ага. — Найтингейл наклонился и схватил ее за плечо. — Звучит неплохо. Во всяком случае, похоже, это не так уж сложно.

Хатч вернулась к разговору с Марселем.

— Ты сообщил, что манжета сломалась. Но на ней есть освещение. Ты сможешь его включить?

— Нет, — ответил он. — Не реагирует.

— Если мы сможем найти манжету, что помешает нам попробовать пробиться внутрь?

— Просто не знаю. Это не совсем так, как мы планировали, но, может быть, тебе удастся. Если эта штука не очень сильно запуталась. Трудно точно сказать, что там сейчас.

Может быть. Если.

— Черт подери, Марсель, весь план насмарку. — Хатч посмотрела на приборы. — Мне очень не хотелось бы это говорить, но на поверхности не осталось даже крохи нормальной земли для посадки!

— Знаю.

— Я по-прежнему иду нужным курсом?

— Да, Хатч. Мертвецки верный курс.

«М-да, весьма неудачный выбор фразы». Хатч заметила, как он напрягся, спохватившись, что брякнул, видимо, желая отменить свои слова.

— Вот она, — внезапно произнесла Келли.

По небу плыл длинный дымчатый покров. Хатч смотрела, как он опускается, видела, как колышут его потоки воздуха, изгибая из стороны в сторону. На такой высоте? Это несказанно удивляло ее, но наконец она прочувствовала, насколько хрупка эта конструкция.

И она была деформирована. Кольца не было. Опорные балки, отделявшие заднюю часть от передней и стороны друг от друга, которые в итоге и создавали мешок, тоже не составляли теперь единого целого. У Хатч на глазах одна балка отвалилась и упала. Хатч проследила за ее падением к бурлящим облакам.

Это уже не был мешок, в который легко попасть.

— Что же делать? — Найтингейл не сумел сдержать ужаса. — Боже, что же нам делать?

В эту минуту Хатч с удовольствием вышвырнула бы его из посадочного модуля.

— Вы идете слишком быстро, — сказал Марсель. — Снизьте скорость на десять километров. Нет… пожалуй, на двенадцать. Да, да, на двенадцать.

Она выполнила его указание. И одновременно попыталась унять сердцебиение.

— Шесть минут, — сообщил ей Марсель. — И тогда закончится фаза спуска. Будет самая низкая точка. А затем начнется подъем. У вас будет около девяноста секунд, чтобы попасть на борт. Потом сеть начнет подниматься.

— Ты можешь дать нам еще немного времени?

— Увы, это невозможно. Любое промедление приведет к потере контроля над стержнем. Тогда нам вообще не удастся поднять его. — Он выглядел так, словно оправдывался. — Если мы не вытянем его по графику, он упадет в океан.

Хатч хорошо помнила последовательность действий, изложенную ей Марселем. К этому времени два из четырех сверхсветовых кораблей уже задействовали свои главные двигатели, чтобы притормозить спуск. За несколько минут это замедлит Альфу и на короткое время остановит ее. Затем стержень пойдет вверх.

Хатч приблизительно знала, где должно находиться отверстие, однако не видела его среди беспорядочно болтающейся сети.

— Кто-нибудь заметил манжету? Марсель, она где, напротив нас? Она все еще смотрит на восток?

— Не представляю, Хатч. У тебя сейчас видимость лучше, чем у нас. Поскольку сеть уже в атмосфере, телескопические камеры дают размытое изображение.

— Я ничего похожего не наблюдаю, — объявила Келли. — Там какая-то мешанина.

— Ну и как ты считаешь? — спросил Марсель. — Справишься?

— Сделать, как задумано, не удастся, — заметила Келли. — Сеть слишком закручена. Ты не сможешь залететь внутрь.

— Согласна, — кивнула Хатч.

— Хатч. — Марсель чуть повысил голос. — У нас ничего другого нет.

— Возможно, у нас есть, — сказала она, набирая побольше воздуха в легкие. — Ладно. Всем расслабиться! Вот что мы сделаем.

Темные глаза Келли встретились с ее глазами, женщины обменялись неслышным посланием. Это был вопрос. Хатч кивнула.

Келли открыла ящики, где хранилась экипировка и прочее, и вытащила баллоны с воздухом. Один она протянула Найтингейлу.

— Зачем это? — удивился тот.

— Всем активировать фликингеровские костюмы, — распорядилась Хатч.

— Зачем? — требовательно осведомился Мак.

Хатч ответила ровным голосом:

— Мы покидаем посадочный модуль.

— Хатч! — произнес Марсель. — Снижайте скорость. До шести километров.

Хатч повиновалась. Уровень адреналина в ее крови взлетел до предела, и она постаралась ускорить события.

— Сколько у нас страховочных тросов? — спросила она.

Келли порылась в ящиках. Хатч услышала, как кто-то активировал свой костюм. Найтингейл.

— Два, — сообщила Келли наконец. Она протянула их мужчинам и показала, как пользоваться креплениями. — Просто прицепите их к сети и защелкните.

— Хатч, — выдавил Найтингейл. — Ты говоришь, что мы собираемся наружу? И будем прыгать?

Она утвердительно кивнула.

— Рэнди, я сумею зависнуть рядом с сетью. Так что ты сможешь просто выйти.

— Господи! — выдохнул он.

Хатч снова связалась с Марселем.

— Какова толщина звеньев сети?

— Они узкие. Толщиной с твой указательный палец. Для чего тебе это?

— Хочу быть уверенной, что наши крепления выдержат. Мы собираемся прыгать.

— Что?! Боже, Хатч, этого нельзя делать!

— Почему? Послушай, Марсель, это наша единственная возможность, и я не собираюсь тратить время на препирательства.

Келли разрезала второй трос пополам и одну часть протянула Хатч. Та пристегнула к себе баллоны с воздухом и активировала свой фликингеровский костюм.

— У ваших с Хатч тросов нет карабинов, — заметил Макаллистер.

— Все будет хорошо, — отозвалась Хатч. — А теперь слушайте: когда мы окажется там, я собираюсь зависнуть на этой штуке прямо возле края. От нас потребуется только чтобы скорость спуска была точно согласована, поэтому единственное, что от вас будет нужно, — это подальше высунуться и вцепиться в сеть изо всех сил. И взобраться повыше.

Лицо Найтингейла мертвенно побледнело.

— Это сработает, Рэнди. И знаете почему? Просто-напросто нет никаких причин, чтобы это не сработало. Как только вы окажетесь на сети, прицепитесь карабином. Лады? Я понимаю, это выглядит страшно, но вы будете в безопасности. Когда вы окажетесь там, вы будете прикреплены, сможете расслабиться, отдохнуть и насладиться путешествием.

Ей хотелось объяснить Найтингейлу, что они собираются покончить со всем этим побыстрее, что у них нет времени мяться в нерешительности в воздушном шлюзе. Однако она сдерживалась, понимая, что может вызвать этим у него панику, и возникнет тупиковая ситуация, которая уже вызывала у нее страх.

Келли пристально посмотрела на нее.

— Почему ты не уступишь мне место у панели управления?

Хатч покачала головой.

— Спасибо, я со всем справлюсь.

— Я могу тебя подменить.

— Все в порядке.

— Минутку, — сказал Найтингейл. — Что происходит?

— Нет никого, кто будет за рулем, когда Хатч будет выходить, — объяснила Келли.

— Я смогу выбраться, — заявила Хатч.

Келли восприняла это с недовольством.

— Может быть, нам лучше все же попытаться отыскать манжету?

— Это не сработает. Забудь. Я справлюсь.

Они окончательно покинули пелену облаков и летели под ярким солнечным светом. Сеть свисала с неба прямо напротив них.

Келли, конечно, была права. Спайк позволял посадочному модулю удерживаться на постоянной высоте, однако сеть двигалась. Стоит отпустить штурвал, сеть и посадочный модуль очень быстро разойдутся. Пока Хатч доберется до выхода, мешок откажется от нее в тридцати метрах.

Что ж, ничего не поделаешь.

Черт возьми!

— А что у нас с ветром? — спросил Найтингейл.

— На этой высоте никаких проблем.

Он в отчаянии посмотрел на Хатч. Бедный сукин сын был напуган до чертиков. Она попыталась ободряюще улыбнуться ему.

Но у них не было времени на обсуждения. Хатч снизила давление воздуха в кабине, чтобы выровнять с условиями снаружи. Затем открыла внутренний люк воздушного шлюза.

— Мак, — проговорила она. — Вы первый. Пойдете, когда я скажу.

Макаллистер кивнул.

— Благодарю вас, Хатч, — произнес он и задумчиво посмотрел на нее. — Благодарю за все.

Он вошел в люк, и выход наружу открылся.

Ни за что не смотри вниз.

Сеть была безнадежно перепутана.

— Подождите моей команды, Мак. — Хатч еще приблизилась и почти почувствовала, как звенья бьют по корпусу. Надо быть крайне осторожной. Ей не хотелось, чтобы модуль запутался. — Порядок, Мак. Пошел!

Макаллистер секунду постоял в нерешительности, затаив дыхание. Прошу тебя, Господи, ведь другого выхода нет.

Затем он пропал. Хатч поспешно отпрянула от сети, чтобы не мешать ему и случайно не задеть его. А заодно избежать удара сети о посадочный модуль.

Келли высунулась наружу, глядя куда-то в бок.

— С ним все в порядке, — сообщила она. — Он закрепился.

— Келли, ты следующая. Жди моего сигнала.

Таким образом, если Найтингейл запаникует, то погибнет только он один.

Келли отошла подальше в проход.

— Я люблю тебя, Хатч.

Хатч кивнула.

— Я тоже тебя люблю.

Келли замерла на пороге воздушного шлюза.

Найтингейл начал вытягивать из рундука длинный канат. Хатч хотелось спросить, зачем он это делает, но она была слишком занята.

Хатч подвела посадочный модуль еще ближе.

— Когда я скажу, поняла?

Келли ждала. Все ее мышцы напряглись.

— Давай! Пошла! — крикнула Хатч.

Келли вышла в небо. Хатч снова отпрянула.

— Порядок, — по связи передала Келли. — Я на борту.

Два из двух.

Скорость спуска сети уменьшилась. Хатч выровняла движение и снова приблизила посадочный модуль.

— Ваша очередь, Рэнди.

Он остановился, пристально глядя на нее.

— Как же собираетесь выбраться вы?

— Ничего, как-нибудь.

— Как?

Сеть вовсе замерла, затем двинулась вверх. Хатч подправила подъемную силу посадочного модуля, резко вжав педаль ускорения.

— Ну же! — поторопила она Найтингейла.

Но он встал за ее спиной.

— Только с вами, — произнес он странным голосом.

— Рэнди, я не смогу удерживать модуль вечно!

Найтингейл нагнулся, показал кусок каната, который только что вытащил из рундука, и начал обматывать им ее пояс.

— Что вы делаете? — требовательно осведомилась она.

Канат был примерно сорокаметровым. Найтингейл заторопился к воздушному шлюзу, и Хатч увидела, как он обвязывается другим его концом.

— Как только я выйду, — проговорил он, — сосчитайте до одного и тоже наружу.

— Рэнди, это безумие. Если я не попаду… зацеплюсь…

— Мы отправимся вместе. Вверх или вниз, но все равно вместе.

Сеть поднималась быстрее, набирала скорость, но Хатч удерживала модуль возле нее. Звенья ударяли о корпус.

Хатч могла бы отвязаться. Но ведь это давало ей шанс. Черт подери, это давало ей превосходный шанс.

— Ладно, Рэнди, — сказала она. — Пошли!

Он скрылся в воздушном шлюзе, затем выпрыгнул. Хатч немного отлетела, давая ему место, и услышала, как он кричит ей, что все в порядке. У нее сперло дыхание, и она была не способна крикнуть что-то в ответ, в то время как канат, соединявший их, змеился, выпрастываясь. Надеюсь, ты зацепился хоть за что-нибудь, приятель. Хатч отпустила штурвал, огромным неуклюжим прыжком перелетела через палубу, вынырнула из воздушного шлюза и на выходе подобрала за собой канат, чтобы тот не зацепился за что-нибудь. Сеть уже находилась вне пределов ее досягаемости — уплыла, поднимаясь.

Найтингейл предпочел бы остаться в кабине с ее надежными переборками и сиденьями и вместе с ними падать вниз, чем бросаться в небо.

В тот момент, когда он привязал себя к Хатч, ему казалось, что и в самом деле нашелся предлог избежать прыжка. Возможно, так оно и было. Может быть, он надеялся, что Хатч откажется от его помощи, и тогда он смог бы великодушно остаться с ней, защищенный этим от ужасного люка.

Однако она доверилась ему, и это утвердило его в решении не позорить себя снова. Зацепиться за сеть не составляло ни малейшего труда. Он просто схватился за нее, продел в неё руки и оказался унесен от летательного аппарата. Он остался один, посадочный модуль относило прочь. Найтингейл, закрыв глаза, парил.

Сеть оказалась волнистой и все время двигалась. Найтингейл прижался к ней, потом встал, почувствовал вокруг себя ее складки, ощутил себя ее частью. Открыл глаза. Челнок находился очень далеко, а канат, соединявший его с Хатч, удлинялся и удлинялся, так что Рэнди даже испугался, что сейчас она своим весом сорвет его с сети.

Но где же Хатч?

Надо привязать страховочный трос к сети.

Но для этого надо было отпустить одну руку, а это не представлялось невозможным.

Найтингейл сосредоточился на звеньях сети, на их гладкой блестящей поверхности, на том, как они соединены. На том, что надо бы закрепиться, пока Хатч не вышла из воздушного шлюза.

На чем-нибудь еще, лишь бы не замечать зияющей вокруг пустоты.

Он приподнял руку, снял витки страховочного троса, кольцами висевшего на его запястье, и пропустил через звенья сети. Завязал. Подергал. Почувствовал, что держится крепко.

Сеть непрестанно двигалась вверх, набирая скорость. Беспокойство Найтингейла нарастало. Где-то внизу Хатч кувырком вывалилась из посадочного модуля.

Рэнди потерял ее из виду. Длинный канат свободно болтался в небе, Найтингейл сплел руки в замок и крепко вцепился в него, не забывая, что тот обвязан вокруг его пояса.

— Я держу тебя, — сообщил он ей.

Внезапный рывок вырвал канат из рук Найтингейла и сильно дернул его за середину туловища. Петли каната соскочили с его ног, и в какой-то ужасный миг мелькнула мысль, что они с Хатч отделились от сети и теперь летят вниз. Однако страховочный трос выдержал. Рэнди отчаянно вцепился в канат, сжимая одной рукой его, а другой — сеть.

Кто-то спрашивал, все ли у него в порядке. Канат стремительно ускользал в сторону, и Найтингейл, собрав волю в кулак, отпустил сеть, чтобы поймать его. Поймал и зажал мертвой хваткой. Он посмотрел вниз: ее мотало в воздухе над самыми облаками.

Он боялся, что страховочный трос не выдержит нагрузки и оборвется.

— Хатч! — крикнул он. — Как ты?

Ответа не последовало.

Она стала якорем, тяжелым подвесом. Ему не продержаться. Найтингейл крепко закрыл глаза и ощутил, как заныли плечи.

Он попробовал подтянуть ее и старался придумать, как прицепить Хатч к сети. Рэнди не мог разжать рук, ибо, сделай он это, потерял бы ее.

Келли, будь она неладна, запрашивала сведения об их положении.

— Держимся на моих ногтях, — ответил он.

— Не отпускай! — сказал Мак.

О старый добрый Мак, кладезь нужных и верных советов!

Руки и плечи нестерпимо болели.

— Хатч? Помоги мне.

Ну что за глупость он только что сказал! Она болталась из стороны в сторону, причем бог весть как далеко от нижнего края сети, и, очевидно, не могла помочь даже себе.

«Почему она не ответила? Неужели уже погибла? Задохнулась от рывка. Далеко ли внизу она висит?» — Он попытался прикинуть, чтобы занять внимание чем-нибудь, сосредоточиться на этом.

— Я долго не продержусь, — закричал он по связи тем, кто мог услышать. Сам он был подвязан за пояс, но Хатч весила слишком много, и он не был способен подтянуть канат. — Прошу вас, помогите!

Тут заговорил Марсель:

— Рэнди, только не отпускайте канат!

— Сколько еще? — раздраженно закричал Найтингейл. — Сколько мне его удерживать?

— До тех пор, пока вы не окажетесь на орбите, — ответил Марсель. — Еще четырнадцать минут.

Он окончательно пал духом.

Это никогда не наступит. Столько времени! Четырнадцать минут. Наверное, с таким же успехом я мог бы отпустить ее прямо сейчас.

Когда Хатч дернуло канатом, дыхание перехватило, и ей показалось, что дух из нее вышел вон. Она слышала какие-то голоса по рации, но далекие и плохо различимые, пока наконец не разобрала:

— Рэнди, только не отпускайте канат.

— Сколько мне его удерживать?

Хатч посмотрела вверх, на канат, выгнувшийся дугой и ведущий к казавшейся бесконечно далекой сети. На Найтингейла, скорчившегося в попытках удержать канат. Подумала, не попробовать ли взобраться туда, в безопасность? Но это означало бы преодолеть долгий путь. Она не справится в подобных обстоятельствах; к тому же это усложнит задачу Найтингейла.

— Рэнди, со мной все в порядке, — сообщила она ему.

— Хатч! — с отчаянием и надеждой воскликнул он. — Ты сумеешь взобраться?

— Не думаю.

— Попробуй.

— Это плохая идея.

— Ну хорошо, — устало произнес он. И так испуганно!

— Не отпускай канат, Рэнди.

— Не отпущу! Боже, помоги мне, не отпущу!

— Это потому что мы тянем вас вверх, — пояснил Марсель. — Держись.

— А что, ты думаешь, я стараюсь делать? — Найтингейл разразился потоком ругательств, прокляв все страховочные тросы и ремни безопасности, все посадочные модули, а заодно и всех капитанов межзвездных кораблей.

— Рэнди, — удалось вставить Марселю, пробившись через эту вспышку ярости.

— Ну что еще? Черт возьми, что тебе от меня надо?!

— Мы кое-что попытаемся сделать.

О Господи, он хочет отпустить канат.

— Тридцать секунд, — сказал Марсель. — Продержись еще всего тридцать секунд.

Руки и спина Найтингейла горели от боли.

— Сейчас станет еще тяжелее, — продолжал Марсель. — Но всего на тридцать секунд. Продержись столько, и все будет в порядке!

— Зачем? Как? Почему?

— Итак, на счет пять. Раз.

— Господи, помоги!

Он ждал. Сеть резко дернулась вверх. Канат скользнул и содрал кожу с его рук. До кости.

Он замычал от боли. Потом пронзительно закричал.

Он ненавидел Хатчинс. Ненавидел ее. Ненавидел!

Ну же!

Пожалуйста, Боже, ну же!

Канат, изгибаясь дугой, уходил куда-то вдаль.

Ни за что. Внутренний голос или чей-то голос в системе связи велел ему держаться.

Теперь буквально мгновение.

Вот сейчас.

Нет.

Ни за что. С ней ничего не случится.

Раздался голос Мака, однако слов разобрать было нельзя.

Не в этот раз.

Не в этот раз.

И вдруг тяжесть исчезла. На один жуткий миг он решил: Хатч погибла. А он свободно плывет по воздушному пространству. Невесомый. Нулевая гравитация.

Он все еще крепко держал канат.

— Рэнди, — снова произнес Марсель. — У тебя примерно сорок секунд. Привяжи его к сети. Крепко-накрепко, потому что мешок снова двинется. И тяжесть возвратиться.

Пальцы горели. Отказывались разжиматься.

— Рэнди? — спросила Келли. — Как вы?

— Я здесь.

— Делайте, что они говорят.

— Полминуты, Рэнди. Ну, давай, — с отчаяньем проговорил Марсель.

Никакого падения вниз уже не было. Он умиротворяюще летел по небу, ожидая, когда уймется боль в руках и плечах.

— Рэнди, — послышался откуда-то издалека тихий голос Хатч. — Ну же, Рэнди.

Да. Несмотря на жуткую боль в руках, он медленно подтянул канат. Забросил его на сеть. Обхватил петлей звенья. Завязал. Крепко-накрепко. Сделал узел. Рифовый. Такой уже никогда не развяжется.

Даже за миллион лет.

Они снова двинулись, поднимаясь, и тяжесть вернулась.

Все его тело ныло. Он являл собой сплошной сгусток боли.

Но тут его охватила радость, какой он еще не испытывал ни разу за всю свою долгую жизнь.

36

— Эй, — дико заорал Мак. — Что там происходит?

— Они сбросили до нуля тягу, — ответила Келли. — Чтобы дать Рэнди возможность закрепиться.

— Что они сделали?

— Понимаете, никогда раньше еще не вытягивали сеть из атмосферы, так? Вам понятно?

— Не очень. Однако продолжайте.

— Необходимо подниматься под определенным углом, чтобы доставить нас на орбиту. Затем, уже в невесомости, забрать нас с сети. С момента старта это должно выглядеть как парабола. Для этого прежде всего необходимо набрать нужную скорость. Вы, наверное, ощутили, как тело налилось тяжестью?

— Да, не самое приятное ощущение.

— Это дало выигрыш во времени. Затем они вырубили двигатели. На всех четырех кораблях.

— Зачем?

— Вся система начала падать. Мы оказались в состоянии свободного падения.

— Зачем?

— Нулевая сила тяжести, Мак. При этом все становится невесомым. До тех пор, пока они заново не врубят двигатели, что, разумеется, нужно сделать скорее. Но это даст Рэнди время доставить Хатч на борт.

— Будь я проклят!

— Наверное, и это вас не минует.

Один из шаттлов прошел над «Звездой» и лазером обрезал стержень Альфа. Система разделилась на две части. «Звезда» и «Цвик» теперь были присоединены к замыкающей части, длина которой уменьшилась до более удобно управляемых восьмидесяти километров; два других судна оставались прикрепленными к стержню длиной в двести с лишним километров, управлять которым они и не надеялись. Прочие шаттлы выстроились от носа до кормы и принялись освобождать «Венди» и «Уайлдсайд», позволяя отрезанным кускам улетать куда-то в темноту.

«Звезда» и «Цвик» буксировали остаток Альфы, сеть и ее четырех пассажиров.

— Рэнди, — сказала Хатч, все еще висящая на канате, — ты проделал чертовски трудную работу.

К связи подключился Николсон и поинтересовался благополучием своего пассажира Макаллистера. И лишь после его ответа осведомился о состоянии остальных. Но это не было пренебрежением, решила Келли. «Звезда» намеревалась устроить торжество в их честь.

Появилось изображение Кэньона. Он сообщил Келли, что они в прямом эфире, и справился о ее самочувствии.

— Так, ничего, — отозвалась она.

Кэньон попытался расспрашивать ее, и женщина даже ответила на несколько вопросов, но затем заявила, что очень утомилась.

— С вами с радостью поговорит Мак, — прибавила она.

Когда наконец сеть вышла на орбиту, никому не пришлось извещать спасенных об этом. Их вес просто начал таять, и на сей раз это было добрым знаком.

Марсель обычным ровным голосом, остававшимся таким же в моменты опасности, оповестил всех, что все закончено, и поздравил с удачным завершением операции.

— Полагаю, — заметил он, — всем, наверное, не терпится посмотреть, что ожидает нас в главном обеденном зале.

Небо было черным. Но не в клубах дыма, наполненное пылью и грязью небо умирающей планеты, а чистое, усеянное алмазами, как оно видно со сверхсветового корабля.

Найтингейла, все еще осторожно держащегося за сеть, слегка била нервная дрожь, и он тщательно старался скрыть бушевавшую в нем бурю эмоций.

Хатч летела прямиком к нему.

— Рад видеть тебя, — сказал он. — А я даже не замерз.

«Да, ты не замерз», — подумала она и проговорила:

— Ты превзошел себя и стал знаменитым.

— Добро пожаловать на борт, Хатч, — приветствовала ее Келли.

Тут раздался голос Мака:

— Приятно видеть вас на борту. В следующий раз постарайтесь забронировать места получше.

Среди звезд двигались огоньки.

— С тобой все в порядке? — спросил Найтингейл, дотрагиваясь до нее. И она тут же ощутила острую боль в левом плече. Ну что за чертовщина!

— Я чувствую себя прекрасно, — ответила она.

— Я ни за что на свете не отпустил бы тебя, — произнес Найтингейл каким-то незнакомым голосом.

Она утвердительно кивнула. Она знала об этом.

— Я никогда не отпустил бы тебя. Никогда!

Она взяла его голову в ладони и долго смотрела ему в глаза. А потом поцеловала. Крепко и долго. Прямо сквозь поле Фликингера.

— А вот и они, — объявила Эмбри, показывая на экран. Фрэнку это зрелище показалось захватывающим. Спасенные по-прежнему находились очень далеко, но Эмбри уже смогла распознать Хатч на фоне сплетений звеньев. Кто-то из прочих махал рукой. Наверное, это была Келли.

Фрэнк отрегулировал курс и сообщил Марселю, что собирается забрать людей с сети.

Эмбри уже подключилась к общей связи.

— Будьте особенно осторожны с Хатчинс, — предупредила она. — По-моему, у нее проблемы.

— Хорошо, док, — отозвался Фрэнк. — Будем предельно осторожны.

Шаттл приближался к сети.

— Сначала заберите Хатчинс. Втяните ее на борт. А я о ней позабочусь.

— Тебе нужна помощь? — спросил Фрэнк.

— Не помешает.

Подобная ситуация требовала второго пилота, причем не ИИ, а человека, поэтому Фрэнк осмотрелся в поисках добровольца. По обрывкам разговоров, взглядам и прочему у него создалось впечатление, что Драммонду очень не нравится мысль о том, чтобы выйти наружу. Джанет Хейзелхерст поймала его взгляд и поднялась из кресла.

— Скажите, что надо делать.

Драммонд попытался притвориться, что сам собирался предложить это же, но было поздно.

Хатч смотрела на приближающиеся огни. Было приятно расслабиться и отдохнуть. Она закрыла глаза и «поплыла». Шаттл подошел совсем близко, и она услышала переговоры в системе связи. Кто-то разрезал канат и стащил ее с сети.

Боль в плече становилась нестерпимой. Теперь, когда она уже находилась в безопасности.

Где-то закрывались люки. Появились еще огни. Яркие, потом расплывчатые. Приглушенные голоса. Хатч ощутила страшное давление на поврежденное плечо. Ремни безопасности. Было такое ощущение, что они проходили прямо сквозь ее тело.

Кто-то объяснял ей, что все закончилось, что все хорошо и больше не о чем беспокоиться.

— Отлично, — прошептала она, даже не зная, с кем разговаривает.

— Ты выглядишь превосходно, шкипер!

Шкипер? Хатч открыла глаза и попыталась пробиться взглядом сквозь застилающий их туман.

Эмбри.

— Привет, Эмбри. Как приятно снова увидеть тебя.

Рэнди все еще находился где-то здесь, рядом, очень близко. Потом он вдруг стал расплывчатым, как и Эмбри, удерживающие ремни, голоса, огни…

Марсель с капитанского мостика Николсона управлял флотилией шаттлов. Они рассредоточились рядом со «Звездой» и «Цвиком» и разрезали стержень. По предложению Бикмана, добровольцы отобрали шесть образцов, каждый — четыре метра длиной. Пять предназначались для исследований, а один — для демонстраций в Академии. По просьбе Николсона еще один маленький кусок пометили как будущий экспонат выставки на «Звезде».

Один из шаттлов приблизился к соединительной пластине и отрезал ее от сети и оконечности стержня Альфа. Та некоторое время просто висела в пространстве, тогда как с шаттла изучали символы, выгравированные на ее передней части. Затем ее аккуратно разделили на две части одинакового размера. Подошедший вскоре «Венди» забрал оба куска грузовым трюмом.

Оставшиеся фрагменты Альфы и сеть уплыли во тьму.

Поскольку время поджимало, никто из капитанов не попытался скорее вернуться на свой корабль. Майлз фактически продолжал возглавлять «Венди». Хатч, разумеется, была не в состоянии принять руководство «Уайлдсайдом». Управляемые с капитанского мостика «Звезды» шаттлы убрались в ближайшие к ним корабли, и немногим более чем за день до столкновения вся флотилия начала уходить восвояси.

К тому времени метеорологическая и вся прочая обстановка на поверхности злосчастной планеты настолько приблизилась к хаосу, что все суда, находящиеся на орбите, оказались бы в опасности. Марсель терзался предположением, что некоторые данные о прибытии Моргана, собираемые зондами и спутниками, были утеряны в результате того, что «Венди» лишился связи. Это подтвердил и Майлз.

— Да, и той группе, что осталась наверху, не очень-то повезло, — заметил он.

Бикман вздохнул:

— И они в этом нисколько не виноваты. Некоторые из них двадцать лет готовились к этой экспедиции и лишились весьма существенной ее составляющей.

Он сурово посмотрел на ряд экранов, которые показывали происходящее столкновение с разных ракурсов. Все эти изображения передавались со спутников.

Марсель воспринимал все апатично. Переживаний за эти две недели оказалось слишком много. Он устал и был сильно раздражен. Однако Келли и остальные возвратились, а больше его по-настоящему ничего беспокоило. А вот Чианг Хармон остался на этой чертовой планете… Погибли один из людей Хатч, один из пассажиров Николсона и один человек из его команды. И еще один пилот со «Звезды» поплатился жизнью во время спасательной операции. В свете всего этого трудно было сожалеть, что ученые не смогли вести наблюдения за ходом лобового столкновения в этом планетарном дорожно-транспортном происшествии.

— В следующий раз мы подготовимся лучше.

Бикман поджал губы, и на его лице появилось задумчивое выражение.

— Следующего раза не будет. Во всяком случае при нашей жизни.

«Это и есть самая серьезная потеря», — подумал Марсель. Но промолчал.

Казалось, будто вся атмосфера Обреченной охвачена одной гигантской грозой. Бураны напрочь стирали экваториальные земли, сильнейшие ураганы ревели над Кораджио и Нирваной. Волны вздымались на тысячи метров выше уровня моря. Горные кряжи вдоль северного берега Транзитории, которые долгое время сдерживали натиск приливов, наконец исчезли в пучине.

Планеты неумолимо двигались навстречу друг другу. Но роли их были неравны: одна из них окажется всего лишь камешком, брошенным в пруд.

Хатч наблюдала за событиями, лежа на койке в лазарете «Звезды». Ей понадобилась небольшая хирургическая операция для восстановления разорванной мышцы и сломанного ребра, и еще ей строго-настрого запретили двигаться. Впрочем, ненадолго. Сбоку сидел Рэнди с забинтованными руками, а на его плече красовалась специальная скрепа. Мак ушел куда-то давать интервью; Келли спустилась вниз перекусить в баре.

У Хатч запищал коммуникатор. Прозвучал голос Кэньона:

— Хатч, я чуть попозже загляну к вам. Но, думаю, вам будет интересно, что по возвращении домой вы окажитесь героями. Разумеется, мы не узнаем о реакции еще пару дней. Последнее, что известно: весь мир слушал, как поток прорывался на равнину и наступил полный тарарам. Там пока считают, что у вас нет ни малейшего шанса. И ожидают, когда наступит конец. Ребята, вы вернетесь знаменитостями, это точно!

— Приятно слышать, — проворчал Найтингейл.

— Что бы там ни было, наш рейтинг пробил потолок!

— Звучит так, будто вы хвалите самого себя, Август, — усмехнулась Хатч.

— Ну… В любом случае, вряд ли это повредит моей карьере. — Его глаза буквально загорелись. — «А мы здесь способны только ждать, когда они доберутся до посадочного модуля»!

— Да, — проговорил Найтингейл. — Безусловно, это было занятно!

Кэньон продолжал:

— А кстати, знаете — вы, ребята, дома уже заработали прозвище.

— Не уверена, что мне бы хотелось его услышать, — заметила Хатч.

— Малейванская Четверка.

— Боже, — вздохнул Найтингейл. — Кто такое придумал? Превосходно, Август. Я бы сказал — грандиозно. Мои комплименты изобретателю этой пошлости.

Когда Кэньон отключился, Хатч очень серьезно посмотрела на Найтингейла.

— Вам было ужасно трудно с ним. А вообще-то он неплохой парень.

— Да уж! А вы чувствовали бы себя счастливее, если бы мы сверзились с той чудовищной штуковины.

— К чему такой скепсис?

— Это сделало бы сюжет еще интереснее.

В комнату вошел Мак с цветами из оранжереи «Звезды». Он одарил Хатч сияющей улыбкой и протянул ей букет.

— Вы выглядите вполне способной отправиться на ланч, — заявил он.

Мак поцеловал ее. Хатч взяла цветы. Это были желтые розы.

— Какая роскошь! — воскликнула она. — Спасибо, Мак.

— Для Золотой Девушки. — Он пристально посмотрел на нее. — Ну-с, какие прогнозы? Я имею в виду врачей.

— Завтра мне разрешат подняться. — Она снова обратила внимание на Найтингейла. — Вам надо расслабиться. Позвольте им делать свое дело и не будьте таким взбудораженным.

— А мне нравится быть взбудораженным.

Атмосфера Малейвы-3 почти повсюду выглядела как темные клубящиеся облака. То и дело небо прочерчивали гигантские молнии. Они вспыхивали снова и снова. Чернильно-черная атмосфера, казалось, вытянулась, била фонтанами в небо, бурлящий дымный хвост потянулся навстречу бледному диску газового гиганта.

— Вот он и явился, — произнес Мак.

Найтингейл кивнул.

— Все, что оставалось хоть где-нибудь на Обреченной, теперь стерто с ее поверхности и отправилось бог знает куда.

Его голос был совершенно спокоен. Возбуждение прошло.

Мак пошевелился в кресле.

— Не дело разводить сантименты из-за кусочка земли.

Найтингейл посмотрел наверх.

— Я думаю об огнях.

— Огнях? — приподняла бровь Хатч.

— Мне кажется, мы не рассказывали вам об этом. Вообще, надо бы забыть все эти сумбурные странствия. И все же… В бухте Дурных Вестей мы видели в воде нечто. Оно нам сигналило.

— Корабль?

— Не знаю, что это было.

От Обреченной валил пар. Огонь и молнии плясали над мрачными тучами.

Келли вернулась к ним с пончиками и кофе.

Макаллистер посидел с ними еще полчаса. В палату, чтобы проведать страдалицу, вошли Марсель, Николсон и Бикман. Хатч заметила, что все трое выглядят усталыми, счастливыми, и им явно полегчало. Все пожали друг другу руки.

— Рад, что ты наконец-то вернулась, — проговорил Марсель. — Мы все рады! Особенно если учесть, что некоторое время успех операции вызывал некоторые сомнения.

— Да неужели? — осведомился Мак. — А я-то думал, что постоянно все было под контролем.

Николсон улыбнулся.

— Завтра мы собираемся устроить небольшой праздник в вашу честь, — объявил он.

Хатч уловила пикантность этого сообщения: ведь ужин с двумя капитанами — это уже Событие, и поэтому следует почувствовать себя польщенными подобным приглашением. Однако Николсон старался сделать как можно лучше. И, черт возьми, маленькую промашку следовало простить.

— Буду рад поучаствовать, — откликнулся Мак.

— Я тоже, — сказала Хатч с теплой улыбкой.

Марсель представил Бикмана как руководителя спасательной операции.

— Это он спас твою жизнь, — прибавил он.

Хатч не вполне поняла, как это истолковывать.

— Ты имеешь в виду — все наши жизни?

— Именно твою. Гюнтер придумал маневр с нулевым g.

Вызвали Тома Сколари, и у изножия ее постели сформировалось его изображение. Он был в темных широких брюках и белой рубашке, расстегнутой до пупка. Похоже, писал кому-то сообщение.

— Очень рад, что справились со всем этим на «отлично»! — бодро произнес он. — Мы так волновались!

— Где ты сейчас, Том?

— На «Цвике».

— Прекрасно. Ты уже давал интервью?

— Не думаю, что здесь найдется кто-нибудь, кто не воспользовался возможностью побеседовать со «Всеобщими новостями». Послушай… — Его глаза нашли ее, а Мака он словно бы не заметил. — Твои ребята устроили классное шоу!

— Благодарю. Нам здорово все помогали. Не говоря о тебе, Том. Я так понимаю, что теперь ты стал неплохим сварщиком.

— Уже никогда не останусь без работы.

— Когда в следующий раз ты попросишь чего-то не делать, я постараюсь воспринять это более серьезно, — добавила она.

Он усмехнулся и послал ей поцелуй.

— Сомневаюсь.

Она проснулась среди ночи и отметила, что корабль больше не маневрирует.

Наконец-то все закончилось.