Обреченные

Глава 1 Восемнадцать дней

Люс решила не открывать глаз все шесть часов, пока длился полет через всю страну, из Джорджии в Калифорнию, до того самого мгновения, когда шасси самолета коснется земли Сан-Франциско. В полусне было куда проще воображать, что они с Дэниелом снова вместе.

Казалось, они не виделись целую вечность, хотя на самом деле прошло лишь несколько дней. С тех пор как они попрощались в Мече и Кресте в пятницу утром, ее мучила слабость во всем теле. Тоска по его голосу, его теплу, касанию его крыльев, казалось, разрушала ее изнутри, словно какая-то диковинная болезнь.

Ее руку легонько задела чужая, и Люс открыла глаза. И обнаружила себя лицом к лицу с большеглазым темноволосым парнем на несколько лет постарше ее самой.

– Простите, – выпалили они хором, разом отодвигаясь от широкого подлокотника, каждый на несколько дюймов в свою сторону.

В иллюминаторе открывался поразительный вид. Самолет снижался к Сан-Франциско. Люс никогда прежде не видела ничего подобного. Они летели вдоль южного берега залива, а внизу извилистая река прорезала сушу на пути к морю. Синяя лента отделяла живое зеленое поле по одну сторону от переливов чего-то ярко-красного и белого – по другую. Люс прижалась лбом к пластиковой панели, пытаясь разглядеть получше.

– Что это? – вслух удивилась девочка.

– Соль, – пояснил ее попутчик, подавшись ближе, чтобы указать рукой. – Ее добывают в Тихом океане.

Его ответ оказался таким простым, таким… человеческим. Почти неожиданным после всех словесных хитросплетений в общении с Дэниелом и остальными – она все еще не привыкла воспринимать эти понятия буквально – ангелами и демонами. Она перевела взгляд на темно-синюю реку, на западе как будто уходящую в бесконечность. Для выросшей на атлантическом побережье Люс солнце над водой всегда означало утро. Но здесь уже почти наступила ночь.

– А ты не из этих краев? – спросил ее сосед.

Люс покачала головой, но промолчала. Она продолжала смотреть в окно. Утром, перед тем как она вылетела из Джорджии, мистер Коул объяснял ей, что не следует привлекать к себе внимание. Остальным учителям сообщили, что родители Люс потребовали перевести дочь в другую школу. Это была ложь. Насколько было известно ее семье, Келли и всем остальным, она по-прежнему числилась в Мече и Кресте.

Несколькими неделями раньше это привело бы ее в ярость. Но события тех последних дней в школе научили Люс воспринимать мир серьезнее. Она краем глаза заглянула в иную жизнь – одну из многих, что они с Дэниелом делили прежде. Выяснила, что любовь куда важнее для нее, чем она могла себе представить. А затем увидела, как всему этому угрожает безумная старуха с кинжалом, которой Люс имела неосторожность доверять.

И девочка знала, что мисс София такая не одна. Но никто не научил Люс, как узнать подобных ей. Мисс София казалась вполне обычной, вплоть до самого конца. Будут ли и остальные выглядеть столь же невинно, как… скажем, этот брюнет в соседнем кресле? Люс сглотнула, сложила руки на коленях и сосредоточилась на мыслях о Дэниеле.

Дэниел вез ее куда-то в безопасное место.

Люс представила, как он ждет ее в одном из серых кресел аэропортовского зала ожидания, опираясь локтями на колени, опустив светловолосую голову. Как покачивается с пятки на носок в своих черных кедах. Как через каждые пару минут вскакивает, чтобы пройтись возле багажного транспортера.

Самолет тряхнуло при посадке. Внезапно девочка разволновалась. Будет ли он так же рад встрече, как она сама?

Она сосредоточилась на коричневом с бежевым узоре на чехле переднего сиденья. Шея у нее затекла за долгий перелет, а одежду пропитал душный, застоялый самолетный запах. За иллюминатором наземная команда в темно-синей форме, казалось, противоестественно долго направляла их лайнер к «рукаву» – телескопическому трапу. Колени Люс подрагивали от нетерпения.

– Я так понимаю, ты на некоторое время задержишься в Калифорнии?

Сосед лениво улыбнулся, отчего девочке лишь еще отчаяннее захотелось вскочить с места.

– С чего ты взял? – быстро переспросила она. – Почему ты так решил?

Он моргнул.

– Ну, эта огромная красная сумка и все такое.

Люс слегка отодвинулась от него. Она даже не замечала этого парня до того, как пару минут назад он ненароком ее разбудил. Откуда же он узнал про ее багаж?

– Эй, ничего криминального, – спохватился он, бросив на нее удивленный взгляд. – Я просто стоял в очереди на регистрацию сразу за тобой.

Люс неловко улыбнулась.

– У меня есть парень, – сорвалось у нее с языка.

И ее щеки залила краска.

Сосед закашлялся.

– Усек.

Люс поморщилась. Она не знала, зачем вообще это сказала. Ей не хотелось грубить, но огонек, требующий пристегнуть ремень безопасности, погас, и она всей душой мечтала только об одном – протиснуться мимо этого парня и рвануть прочь из самолета. Должно быть, он об этом догадался, поскольку чуть отступил в проходе и жестом пропустил ее вперед. Так вежливо, как только смогла, Люс просочилась мимо него и заторопилась к выходу.

Лишь для того, чтобы намертво застрять в мучительной медлительности «рукава». Молча кляня всех случайных калифорнийцев, бредущих впереди, девочка то привставала на цыпочки, то переминалась с ноги на ногу. К тому времени, как Люс вышла в зал прибытия, она едва с ума не сошла от нетерпения.

Наконец она смогла идти быстрее. Девочка ловко протискивалась сквозь толпу, напрочь позабыв о парне, которого только что встретила в самолете. Она не волновалась из-за того, что никогда в жизни не бывала в Калифорнии – никогда не бывала западнее Бренсона, штат Миссури, куда родители вытащили ее посмотреть на выступление Якова Смирнова[1]. И впервые за несколько дней хоть ненадолго забыла ужасные события, свидетельницей которых стала в Мече и Кресте. Впереди ее ждала единственная встреча, способная принести облегчение. Только это убеждало в том, что стоило вытерпеть все навалившиеся страдания: тени, ужасную битву на кладбище и худшую из всех бед – гибель Пенн.

И он был там.

Он сидел именно так, как она себе представляла, на последнем в ряду унылом сером кресле, рядом с автоматическими раздвижными дверями, которые постоянно открывались и закрывались за его спиной. На секунду Люс замерла на месте, просто наслаждаясь тем, что видит его.

На Дэниеле были шлепанцы, темные джинсы, которых она раньше не видела, и растянутая красная футболка, продранная у нагрудного кармашка. Выглядел он все тем же, хотя и в чем-то иным. Более отдохнувшим, чем был, когда они прощались на днях. И в том ли дело, что она так сильно по нему соскучилась, или его кожа действительно светилась еще ярче, чем ей помнилось? Он поднял взгляд и наконец-то заметил ее. Его улыбка буквально ослепляла.

Люс бегом бросилась к Дэниелу. Одно мгновение – и она утонула в его объятиях, зарылась лицом ему в грудь и протяжно, глубоко вздохнула. Их губы встретились, и оба растворились в поцелуе. Девочка счастливо обмякла в его руках.

До сих пор Люс не отдавала себе в этом отчета, но какая-то ее часть гадала, увидятся ли они снова и не приснилось ли ей все это. Особенно ее любовь – любовь, на которую Дэниел отвечал взаимностью, но которая тем не менее казалась нереальной.

Не прерывая поцелуя, Люс легонько ущипнула его за плечо. Не сон. Впервые за долгое время – она сама не знала, насколько долгое, – она чувствовала себя дома.

– Ты здесь, – шепнул он ей на ухо.

– Это ты здесь.

– Мы оба здесь.

Они рассмеялись, не переставая целоваться, смакуя каждое мгновение сладкой неловкости от новой встречи. Но когда Люс меньше всего этого ожидала, ее смех вдруг перешел во всхлипы. Она хотела объяснить, как трудно ей дались последние несколько дней – без него, без кого бы то ни было, в полусне, со смутным пониманием того, насколько все изменилось, – но сейчас, в объятиях Дэниела, ей не хватало слов.

– Я знаю, – заверил он Люс. – Давай захватим твои вещи и выберемся отсюда.

Люс обернулась к багажному транспортеру и обнаружила прямо перед собой соседа по самолету, сжимающего в руках ремни ее огромной спортивной сумки.

– Я заметил, как она проезжает мимо, – пояснил он с вымученной улыбкой, как будто мечтал любой ценой доказать свои добрые намерения. – Это же твоя?

Прежде чем Люс успела ответить, Дэниел одной рукой перенял у парня громоздкий багаж.

– Спасибо, приятель. Теперь об этом позабочусь я, – заявил он в достаточной мере решительно, чтобы положить конец беседе.

Свободной рукой он приобнял Люс за талию и увлек за собой, а парень из самолета смотрел им вслед. И впервые со времен Меча и Креста она смогла увидеть Дэниела таким, каким его видел весь остальной мир, – впервые задумалась, могут ли прочие люди по одному только его виду догадаться об исключительности этого парня.

Затем они прошли в стеклянные раздвижные двери, и она в первый раз по-настоящему вдохнула воздух Западного побережья. Ранненоябрьский, он ощущался свежим, прохладным и почему-то благотворным, а не промозглым и стылым, каким был воздух Саванны вечером, когда улетал ее самолет. Небо блистало яркой синевой, без единого облачка на горизонте. Все выглядело только что отчеканенным и чистым – даже на автостоянке теснились рядами недавно вымытые машины. И все это обрамляла горная гряда с плавно перетекающими один в другой склонами, рыжевато-коричневая, в неряшливых пятнах зеленых деревьев.

Это уже не Джорджия.

– Не знаю даже, стоит ли удивляться, – поддразнил ее Дэниел. – Я оставил тебя одну всего на пару дней, и тут же нарисовался какой-то другой парень.

Люс закатила глаза.

– Ладно тебе. Мы почти не разговаривали. Честно, я весь полет проспала. И снился мне ты, – добавила она, подтолкнув его локтем.

Поджатые губы Дэниела растянулись в улыбке, и он чмокнул Люс в макушку. Она замерла, надеясь на продолжение, даже не осознавая, что он остановился перед машиной. И не просто какой-то там машиной.

Перед черной «альфа-ромео».

У Люс даже рот приоткрылся, когда Дэниел отпер пассажирскую дверцу.

– Эт-то… – запинаясь, выговорила она. – Это… ты знал, что я всю жизнь мечтала именно о такой машине?

– Более того, – рассмеялся Дэниел, – раньше это и была твоя машина.

Он вновь расхохотался, когда девочка едва ли не подпрыгнула при этих словах. Она все еще не привыкла к той части их истории, где речь шла о перерождениях. Какая несправедливость. Машина, о которой Люс ничего не знает. Целые жизни, которых она не помнит. Ей отчаянно хотелось узнать о них все, почти как если бы ее прошлые «я» были сестрами-близнецами, с которыми ее разлучили при рождении. Она положила ладонь на ветровое стекло, пытаясь отыскать какой-то след, что-то знакомое.

Ничего.

– Это был чудный подарок на шестнадцатилетие от твоих стариков, пару жизней назад.

Дэниел отвел взгляд, словно пытался решить, какое количество информации может донести до нее. Как будто знал, что она изголодалась по подробностям, но может не воспринять разом слишком много.

– Я просто выкупил его у того типа из Рино. Он приобрел его после того, как ты… э-э. Ну, после твоего…

«Самопроизвольного возгорания», – подумала Люс, заканчивая за Дэниела горькую правду, которую он не захотел договаривать.

Это было общим местом всех ее прошлых жизней – окончания их не слишком-то разнились.

Но похоже, теперь все могло измениться. На этот раз им удавалось держаться за руки, целоваться и… она не знала, что еще они могут делать. Но страстно жаждала выяснить. Она одернула себя. Надо соблюдать осторожность. Семнадцати лет ей недостаточно, и Люс твердо намеревалась задержаться в этой жизни и узнать, на что в действительности похожа жизнь с Дэниелом.

Тот прочистил горло и похлопал по блестящему черному капоту.

– Все еще носится как угорелый. Единственное, что…

Он посмотрел на крошечный багажник открытого автомобиля, перевел взгляд на спортивную сумку Люс и вновь вернулся к багажнику.

Да, у девочки была ужасная привычка брать с собой слишком много вещей – она первая бы это признала. Но в кои-то веки виновата оказалась не она. Арриана и Гэбби забирали ее пожитки из спальни в Мече и Кресте и упаковали каждую черную и цветную тряпку, которую она так и не успела надеть. Сама Люс была слишком занята прощанием с Дэниелом и Пенн, чтобы отбирать необходимое. Она поморщилась, ощутив укол вины за то, что очутилась тут, в Калифорнии, вместе с Дэниелом, так далеко от места, где похоронили ее подругу. Это казалось несправедливым. Мистер Коул заверял ее: мол, с мисс Софией еще разберутся за то, как она обошлась с Пенн, – но когда Люс нажала на него, пытаясь выяснить, что конкретно учитель подразумевает, он подергал себя за ус и умолк.

Дэниел зорко оглядел автостоянку и открыл багажник, по-прежнему сжимая в руке огромную сумку. Та никак не смогла бы уместиться внутри, но вдруг позади машины раздался тихий всасывающий звук, и сумка начала съеживаться. Мгновением позже Дэниел наглухо захлопнул багажник.

Люс моргнула.

– А ну-ка повтори!

Дэниел не рассмеялся. Казалось, он чем-то встревожен. Он скользнул на водительское сиденье и, не проронив ни слова, завел мотор. Для Люс это оказалось новым и странным – видеть напускную безмятежность на его лице, но, зная его достаточно хорошо, ощутить под ней что-то более глубокое.

– Что случилось?

– Мистер Коул говорил тебе о том, что не стоит привлекать к себе внимание?

Она кивнула.

Дэниел дал задний ход, затем вырулил к выходу со стоянки, по дороге сунув в автомат кредитную карту.

– Это было глупо. Мне следовало бы подумать…

– Да что тут такого? – удивилась Люс и заправила за ухо прядку темных волос, пока машина разгонялась. – Думаешь, ты привлечешь внимание Кэма сумкой, запихнутой в багажник?

Дэниел бросил на нее рассеянный взгляд и покачал головой.

– Не Кэма. Нет.

Мгновением позже он стиснул ее колено.

– Забудь, что я сказал. Мне просто… нам обоим просто нужно быть осторожнее.

Люс услышала его, но не прислушалась – ее переполняли впечатления. Ей нравилось наблюдать, как Дэниел ловко переключает передачи, когда они по пандусу выезжали на скоростную автостраду, нравилось ощущать ветер, хлеставший по машине, когда они направились к вырисовывающимся вдали небоскребам Сан-Франциско, нравилось – сильнее всего – просто быть с ним рядом.

В самом Сан-Франциско дорога сделалась куда более холмистой. Каждый раз, когда они взбирались на очередную вершину и начинали спускаться по следующему склону, глазам Люс открывался другой вид на город. Он выглядел одновременно старым и новым: небоскребы с зеркальными окнами теснили рестораны и бары, которым на вид можно было дать не меньше века. Вдоль улиц выстроились крошечные машины, запаркованные под невообразимыми углами, опровергая закон земного притяжения. Повсюду собаки и детские коляски. За границей города со всех сторон – проблески голубой воды. И первый леденцово-яблочно-красный высверк моста Золотые Ворота в отдалении.

Она озиралась, пытаясь охватить все взглядом. И хотя проспала большую часть последней пары дней, внезапно почувствовала неодолимую слабость.

Дэниел приобнял ее и притянул к себе так, чтобы она опустила голову к нему на плечо.

– Малоизвестная подробность об ангелах: из нас выходят превосходные подушки.

Люс рассмеялась и, приподнявшись, чмокнула его в щеку.

– Я ни за что не засну, – пробормотала она, уткнувшись носом в его шею.

На мосту Золотые Ворота поток машин с обеих сторон был окаймлен толпами пешеходов, затянутых в спандекс велосипедистов и бегунов трусцой. Далеко внизу виднелся сверкающий залив, усеянный белыми парусами яхт и уже тронутый первыми оттенками фиолетового заката.

– Мы не виделись уже несколько дней. Я хочу их наверстать, – заявила она. – Расскажи мне, чем ты занимался. Расскажи обо всем.

На миг ей показалось, что руки Дэниела крепче стиснули руль.

– Если ты не хочешь заснуть под мой рассказ, – слабо улыбнувшись, заметил он, – то мне действительно не стоит вдаваться в подробности восьмичасового собрания ангельского совета, где я застрял на весь вчерашний день. Видишь ли, встреча была посвящена обсуждению поправки к предложению триста шестьдесят два «Б», подробно описывающему одобренную форму участия херувимов в третьем выездном…

– Ладно, я поняла.

Люс шлепнула его по плечу. Дэниел шутил, но это был до странности новый род шуток. Он действительно откровенничал насчет своей ангельской жизни, что ей нравилось – или, по крайней мере, понравилось бы, будь у нее чуть больше времени на размышления. Сердце и разум девочки все еще как будто лихорадочно осмысливали перемены в ее жизни.

Но они с Дэниелом снова вместе и теперь уже навсегда, так что, казалось, все стало бесконечно проще. Им больше ничего не нужно друг от друга утаивать. Она потеребила его за руку.

– Скажи мне хотя бы, куда мы едем.

Дэниел вздрогнул, и в груди у Люс шевельнулся холодный ком. Она потянулась накрыть ладонь Дэниела своей, но он уже убрал руку, переключая передачу.

– В школу в Форт-Брэгге, она называется Прибрежной. Занятия начинаются завтра.

– Мы поступаем в новую школу? – переспросила она. – Почему?

Это звучало так необратимо. А она-то полагала все это путешествие временной мерой. Ведь ее родители даже не знают, что она покинула штат Джорджия.

– Тебе там понравится. Прибрежная школа весьма прогрессивна, и она куда лучше Меча и Креста. Я думаю, там ты получишь возможность… развиваться. И ничто не сможет тебе повредить. У этой школы есть особенное, защитное свойство. Вроде маскировки.

– Я не понимаю. Зачем мне нужна какая-то защита? Я думала, переезда сюда, подальше от мисс Софии, вполне достаточно.

– Дело не только в мисс Софии, – спокойно проговорил Дэниел. – Есть и другие.

– Кто? Ты можешь защитить меня от Кэма, и от Молли, и от кого угодно.

Люс рассмеялась, но холодок из груди расползался по телу, просачиваясь в живот.

– Это и не Кэм с Молли. Люс, я не могу об этом рассказывать.

– Там будет еще кто-то знакомый? Кто-то из ангелов?

– Там есть несколько ангелов. Никого из известных тебе, но я уверен, что вы поладите. И вот еще что, – добавил он ровным тоном, уставившись прямо перед собой. – Я туда не поступаю. Только ты. Это ненадолго.

Он так и не отвел взгляда от дороги.

– Насколько ненадолго?

– На пару… недель.

Если бы за рулем сидела Люс, сейчас она ударила бы по тормозам.

– На пару недель?

– Я обязательно остался бы с тобой, если б мог, – произнес Дэниел таким ровным, таким спокойным тоном, что это еще больше вывело девочку из себя. – Ты видела, что произошло недавно с твоей сумкой и багажником. С тем же успехом я мог бы запустить сигнальную ракету, чтобы все узнали, где мы. Чтобы оповестить всех, кто ищет меня – а значит, и тебя. Меня слишком просто найти, слишком просто выследить. А эта выходка с твоей сумкой? Она и в сравнение не идет с тем, что я проделываю ежедневно и что привлечет внимание… – Он осекся и резко помотал головой. – Я не хочу подвергать тебя опасности, Люс, не хочу.

– Тогда не делай этого.

Лицо Дэниела исказила гримаса боли.

– Все не так просто.

– И позволь мне угадать – ты не можешь объяснить.

– Я бы с радостью.

Люс подтянула колени к груди, отодвинулась от него подальше и прислонилась к дверце с пассажирской стороны, неожиданно охваченная клаустрофобией под высоким синим калифорнийским небом.

Около получаса они ехали в молчании по каменистой, засушливой местности, поднимаясь и спускаясь, погружаясь в облачка тумана и выныривая под ясное небо. Они миновали указатели на Соному, и, когда машину окружили пышные зеленые виноградники, Дэниел заговорил.

– До Форт-Брэгга еще три часа, – сообщил он. – Ты все это время собираешься на меня злиться?

Люс не обратила на него внимания. Она успела проговорить про себя, но не стала озвучивать сотни вопросов, упреков, обвинений и – в конечном счете – извинений за то, что ведет себя словно капризный ребенок. На ответвлении к долине Андерсон Дэниел свернул на запад и снова попытался взять Люс за руку.

– Может, ты простишь меня и мы еще успеем насладиться последними минутами вместе?

Она хотела этого. Хотела не ссориться с ним хотя бы сейчас. Но очередное упоминание о том, что некие «последние минуты вместе» вообще существуют, о том, что Дэниел оставит ее одну по причинам, которых она не понимает, а он вечно отказывается объяснять, встревожило Люс, затем ужаснуло и окончательно расстроило. В пучине нового штата, новой школы и новых повсеместных опасностей Дэниел оставался единственной скалой, за которую она могла ухватиться. И он собирается бросить ее? Разве мало ей довелось вытерпеть? Разве мало им обоим довелось вытерпеть?

И только лишь когда они проехали через лес секвой и выбрались под звездную густую синеву вечера, Дэниелу удалось достучаться до нее. Они как раз миновали дорожный знак с надписью «Добро пожаловать в Мендосино», и Люс посмотрела на запад. Полная луна освещала группу строений: маяк, несколько водонапорных башен и ряды хорошо сохранившихся старых деревянных домов. Где-то за пределами всего этого остался океан, который она слышала, но не могла разглядеть.

Дэниел указал на восток, в темную, густую чащу секвой и кленов.

– Видишь там, впереди, трейлерный городок?

Без подсказки Люс ни за что бы его не заметила, но теперь, прищурившись, разглядела узкую дорожку, над которой красовалась белая надпись на деревянной табличке – «Передвижные дома Мендосино».

– Когда-то ты тут жила.

– Что?

Люс так хватанула воздух ртом, что даже закашлялась. Городок выглядел печальным и пустынным – унылый ряд штампованных коробок с низкими потолками, выстроившихся вдоль разбитой грунтовки.

– Ужас какой.

– Ты жила здесь до того, как это место стало трейлерным городком, – пояснил Дэниел, остановив машину на обочине. – До того, как появились передвижные дома. В той жизни твой отец перевез семью из Иллинойса во время золотой лихорадки. Некогда тут было по-настоящему славное местечко, – добавил он, глядя куда-то вглубь себя, и сокрушенно покачал головой.

Люс смотрела, как лысый мужчина с брюшком тащит за поводок облезлую рыжую шавку. Одет он был только в белую майку и фланелевые трусы. Девочка совершенно не могла представить себя здесь.

Хотя Дэниел помнил все отчетливо.

– У вас была двухкомнатная хибара, и твоя мать ужасно готовила, так что весь дом насквозь провонял капустой. На твоем окне висели синие полосатые занавески, и мне обычно приходилось их раздергивать, чтобы забраться туда ночью, когда твои родители засыпали.

Машина не трогалась с места. Люс прикрыла глаза и попыталась совладать с дурацкими слезами. От того, как Дэниел рассказывал их историю, та казалась одновременно реальной и невероятной. А Люс начинала терзаться мучительным чувством вины. Он оставался с ней так долго, столько жизней подряд. Она забыла, насколько хорошо он ее знает. Даже лучше, чем она сама. Может, он даже знает, о чем она сейчас думает? Люс гадала, не легче ли в чем-то приходится ей, не помнящей Дэниела, чем ему, проходящему через эти воспоминания раз за разом.

Если он говорит, что должен уехать на пару недель, и не может объяснить почему… ей придется ему поверить.

– Расскажи, как ты впервые меня встретил, – попросила она.

Дэниел улыбнулся.

– Тогда я колол дрова за еду. Однажды, ближе к ужину, я проходил мимо твоего дома. Твоя мать готовила капусту, и вонь стояла такая жуткая, что я было заторопился. Но затем увидел в окне тебя. Ты шила. Я не смог отвести глаз от твоих рук.

Люс опустила взгляд на свои кисти – бледные, сужающиеся к кончикам пальцы и маленькие квадратные ладошки. Она задумалась, всегда ли они выглядели одинаково. Дэниел потянулся к ее рукам через коробку передач.

– Сейчас они такие же мягкие, какими были тогда.

Люс покачала головой. Ей понравилась история, хотелось услышать еще тысячу таких же, но она не это имела в виду.

– Я хочу узнать про первую нашу встречу, – уточнила она. – Самую первую. Как это случилось?

– Уже совсем поздно, – после долгой паузы произнес он. – В Прибрежной школе ожидают, что ты приедешь до полуночи.

Он нажал на газ, поспешно свернув налево к центру Мендосино. В боковом зеркальце Люс наблюдала, как поселок из передвижных домов уменьшается, тает и вот-вот исчезнет совсем. Но несколькими секундами позже Дэниел остановил машину перед пустой ночной закусочной с желтыми стенами и фасадными окнами от пола до потолка.

Весь квартал состоял из причудливых старомодных зданий, показавшихся Люс менее чопорной версией побережья Новой Англии, неподалеку от ее прежней школы, доверской приготовительной в Нью-Гемпшире. Улица была вымощена неровным булыжником, желто поблескивающим в свете высоких уличных фонарей. Конец ее, казалось, нырял прямо в океан. Девочку вдруг снова пробрало холодом. Ей приходилось бороться с неизбежным страхом темноты. Дэниел объяснил ей про тени – мол, бояться их не стоит, поскольку это всего лишь вестники. Что могло бы успокаивать, если бы не ясное понимание: значит, есть куда более серьезные вещи, которых следует бояться.

– Почему ты не хочешь мне сказать? – не удержалась Люс.

Она не знала, почему этот вопрос кажется ей столь важным. Раз уж она решила довериться Дэниелу, хотя он сообщил, что вынужден бросить ее после того, как она целую жизнь жаждала их воссоединения, – что ж, возможно, ей просто хотелось понимать природу этого доверия. Знать, когда и как это все началось.

– Ты знаешь, что означает моя фамилия? – к ее удивлению, спросил он в ответ.

Люс прикусила губу, пытаясь восстановить в памяти результаты исследования, которое проводили они с Пенн.

– Я помню, как мисс София что-то говорила о «хранителях». Но не знаю ни что это значит, ни стоит ли мне вообще ей верить.

Ее пальцы поднялись к горлу, туда, где его коснулся нож библиотекаря.

– Она сказала правду. Григори – это род. Если точнее, род, названный в мою честь. Потому что они наблюдают и изучают то, что случилось, когда… в те времена, когда мне все еще были рады на небесах. И когда ты была… ну, все это произошло очень давно, Люс. И мне трудно припомнить большую часть.

– Где? Где я была? – надавила она. – Я помню, как мисс София упоминала об ангелах, якшающихся со смертными женщинами. Это и произошло? Ты…

Он внимательно посмотрел на нее. Что-то в его лице изменилось, но в тусклом лунном свете Люс не могла разглядеть, что именно. Казалось, будто его захлестнуло облегчение оттого, что она догадалась сама и ему не придется произносить этого вслух.

– Самый первый раз, когда я тебя увидел, – продолжил Дэниел, – ничем не отличался от всех последующих наших встреч. Мир был моложе, но ты – точно такой же. Это была…

– Любовь с первого взгляда.

Уж это-то она знала.

Он кивнул.

– В точности как и всегда. Единственное отличие: в самом начале ты была для меня запретна. Меня покарали, и я пал ради тебя в худшее из возможных времен. Обстановка на небесах была очень напряженная. А поскольку я тот, кто… я есть… от меня ожидали, что я буду держаться от тебя подальше. Ты отвлекала меня. А предполагалось, что я сосредоточусь на победе в войне. В той же самой войне, что продолжается до сих пор, – со вздохом добавил он. – А на случай, если ты не заметила, я по-прежнему крайне отвлечен.

– Так ты был очень высокопоставленным ангелом, – пробормотала Люс.

– Безусловно. – Дэниел с несчастным видом умолк, а когда заговорил снова, то, казалось, выдавливал из себя слова: – Это было падение с одного из наивысших положений.

Конечно же. Он не мог не быть важен для небес, если вызвал такой серьезный раскол. Если его любовь к смертной оказалась настолько недопустимой.

– И ты от всего отказался? Ради меня?

Он подался к ней, уткнувшись лбом в ее лоб.

– Я бы и сейчас ничего не изменил.

– Но я была никем, – выговорила Люс, ощущая себя тяжелой, как будто тянула его вниз. – Тебе столь многое пришлось бросить! А теперь ты навеки проклят.

Ее слегка замутило.

Остановив машину, Дэниел печально улыбнулся.

– Возможно, что и не навеки.

– Что ты имеешь в виду?

– Пойдем, – предложил он, выпрыгнул из машины и, обогнув ее, открыл перед Люс дверцу. – Давай- ка прогуляемся.

Они неторопливо дошли до конца улицы, который оказался вовсе не тупиком, а выводил к крутой шаткой лесенке, спускающейся к воде. Воздух был прохладным и влажным от морских брызг. Слева от ступеней уходила прочь тропа. Дэниел взял девочку за руку и направился к краю обрыва.

– Куда мы идем? – спросила Люс.

Он улыбнулся ей, расправил плечи и развернул крылья.

Медленно они тянулись вверх и в стороны от его спины, раскрываясь с почти неслышимым мягким шуршанием и потрескиванием. Полностью расправившись, они тихонько, воздушно зашелестели, словно пуховое одеяло, наброшенное на кровать.

Впервые Люс обратила внимание на спину его футболки. Там обнаружились две крохотные, незаметные со стороны прорези, теперь расширившиеся, чтобы выпустить наружу крылья. Вся ли одежда Дэниела претерпела подобную ангельскую переделку? Или он имел несколько особенных вещей, которые надевал, когда собирался летать?

В любом случае, при виде его крыльев Люс неизменно теряла дар речи.

Они были огромными, поднимаясь втрое выше его роста, и изгибались к небу и в обе стороны, словно широкие белые паруса. Их поверхности отражали звездный свет и усиливали его, сияя переливчатым мерцанием. Ближе к телу они темнели, приобретая густой землисто-кремовый оттенок там, где сливались с мышцами плеч. Но вдоль фестончатых краев истончались и сверкали, становясь почти прозрачными у кончиков.

Люс восхищенно смотрела на них, пытаясь проследить очертания каждого блистательного пера и удержать их все в памяти, когда он уйдет. Он сиял так ярко, что солнце могло бы брать свет у него взаймы. Улыбка в его лиловых глазах рассказывала ей, как приятно ему расправить крылья. Столь же приятно, как бывало ей, когда они окутывали ее.

– Полетай со мной, – прошептал он.

– Что?

– Я некоторое время не смогу тебя видеть. И должен подарить тебе что-то на память.

Прежде чем Дэниел успел произнести что-то еще, Люс поцеловала его, в надежде тоже подарить ему что-нибудь на память, и переплела пальцы за его шеей, держась так крепко, как только могла.

Девочка прижалась спиной к его груди, а ангел склонился к ней поверх плеча, сбегая цепочкой поцелуев вниз по ее шее. В ожидании Люс затаила дыхание. Тогда Дэниел согнул колени и изящно оттолкнулся от кромки обрыва.

Они летели.

Прочь от каменистого берега, над грохочущими серебристыми волнами, по дуге, пересекающей небо, как если бы пытались воспарить к луне. Объятия Дэниела укрывали ее от резких порывов ветра и океанской прохлады. Ночь стояла совершенно тихая. Словно они остались единственными людьми во всем мире.

– Это небеса? – спросила она.

Дэниел рассмеялся.

– Хотелось бы. Может, когда-нибудь вскоре.

Когда они отлетели достаточно далеко и берега уже не различались, Дэниел плавно отклонился к северу, и они по широкой дуге обогнули Мендосино, тепло светящийся на горизонте. Они поднялись уже намного выше самого высокого здания в городе и двигались невероятно быстро. Но Люс никогда в жизни не ощущала себя в большей безопасности или более влюбленной.

А затем, слишком скоро, они уже снижались, постепенно приближаясь к краю другого обрыва. Шум океана снова сделался громче. Темная однополосная дорога ответвлялась от основного шоссе. Когда их подошвы мягко ударились о прохладный островок густой травы, Люс вздохнула.

– Где мы? – спросила она, хотя, разумеется, уже знала ответ.

Прибрежная школа. В отдалении можно было разглядеть большое здание, но отсюда оно выглядело полностью темным, лишь контуром на горизонте. Дэниел не выпускал Люс из объятий, как будто они все еще оставались в воздухе. Она оглянулась через плечо, пытаясь увидеть его лицо. Глаза его блестели влагой.

– Те, кто проклял меня, по-прежнему наблюдают, Люс. Вот уже тысячелетия. И они не хотят, чтобы мы были вместе. Они пойдут на все, лишь бы остановить нас. Поэтому мне небезопасно тут оставаться.

Она кивнула, чувствуя, как защипало глаза.

– Но почему я здесь?

– Потому что я хочу защитить тебя, а сейчас тебе безопаснее всего находиться здесь. Я люблю тебя, Люс. Больше всего на свете. Я вернусь к тебе, как только смогу.

Девочка хотела было возразить, но одернула себя. Ради нее Дэниел отказался от всего, что у него было. Выпустив ее из объятий, он раскрыл ладонь, и там начала расти маленькая красная точка. Ее сумка. Он забрал ее из багажника так, что Люс даже не заметила, и всю дорогу сюда нес в руке. Всего за несколько секунд сумка полностью выросла, вернувшись к прежнему размеру. Если бы девочку так не расстраивало то, что подразумевал этот фокус, он определенно пришелся бы ей по душе.

Внутри здания вспыхнул единственный огонек. В дверном проеме вырисовался чей-то силуэт.

– Это ненадолго. Как только обстановка сделается менее опасной, я приду за тобой.

Его горячая рука стиснула ее запястье, и, не успев ничего понять, Люс оказалась в его объятиях, губами у самых его губ. Она позволила всему прочему забыться, а чувствам перехлестнуть через край. Может, она и не помнила минувших жизней, но от поцелуев Дэниела ощущала себя ближе к прошлому. И к будущему.

Фигура из дверного проема направлялась к ней – это была женщина в коротком белом платье.

Поцелуй Дэниела, слишком сладкий, чтобы оказаться столь кратким, заставил Люс, как обычно, задохнуться.

– Не уходи, – прошептала она, зажмурившись.

Все происходило слишком быстро. Она не могла расстаться с Дэниелом. Не так скоро. Она сомневалась, что вообще когда-нибудь сможет.

Ее хлестнул порыв ветра, означавший, что Дэниел уже сорвался с места. Люс открыла глаза и успела заметить последний взмах его крыльев, с которым он скрылся в облаке, растворился в темноте ночи. Сердце девочки устремилось за ним вслед.