Обреченные невесты

ГЛАВА 4

Октябрь в Денвере переменчив. Бывает сегодня холодно, завтра – жара.

«Как при ведении дела, – подумал Брэд. – След может обнаружиться в любой момент. Обычно благодаря серьезному расследованию, накоплению улик и тщательному их анализу».

Кто-то однажды сказал, что врачебное искусство – это процесс постепенного отсеивания различных версий, в результате чего у доктора остается один, наиболее вероятный диагноз, способный объяснить симптомы. То же самое можно сказать о работе детектива. Пока исключаешь одного подозреваемого за другим, продвигаешься вперед. Порой в условиях колоссального напряжения это оставалось для Брэда единственным утешением.

Когда имеешь дело с серийным убийцей вроде Коллекционера Невест, уверенность, что подозреваемый не остановится на очередной жертве, превращает процесс простого исключения подозреваемых в шахматную партию. Успех зависит не только от накопления улик, но и от способности правильно спрогнозировать дальнейшие шаги преступника.

Предвидение следующего хода убийцы означает проникновение в его сознание. Не потому что так хочется. При всем мастерстве никто, будучи в здравом уме, не пожелает такого «путешествия». Его предпринимаешь по необходимости.

Брэд зашел в бар Макензи, находящийся в квартале от его дома, пропустить на ночь рюмочку, а затем, оставшись в одиночестве, принялся прикидывать, что к чему. Для этого-то и приходилось проникать в сознание Коллекционера Невест.

Он проснулся, горя желанием вернуться на место преступления. Вернувшись из ванной, посмотрел на часы. Ничего себе – всего три часа утра. Брэд вновь скользнул под одеяло, взбил подушку и принялся размышлять о том, что такое «безумие».

Умопомешательство. Болезнь мозга. Коллекционер Невест.

Пробило семь – он, оказывается, задремал. Приняв душ, побрившись, надев светлые брюки и белую рубаху, Брэд вылил в раковину остатки кофе из чашки, глотнул лимонного сока и наскоро вымыл посуду.

Застегнув рубаху, он подошел к окну и выглянул на улицу. Квартира его находилась на пятом этаже десятиэтажного кондоминиума в двух шагах от Колфэкса – две комнаты и кухня, разделенные стеклянной матовой стеной. Даже при включенном уличном освещении снаружи ничего не видно, но из квартиры вполне можно было обозревать перспективу городского центра.

У горизонта на фоне светлого неба тянулись, то скрываясь за громоздящимися зданиями, то возникая в промежутках между ними, Скалистые горы. Далеко на юге поднималась вершина Пайкс-Пик, на севере, справа, угадывались могучие отроги Лонгс-Пик – украшения Национального парка Скалистых гор; грубо говоря, крайняя северная точка всего горного массива.

Брэд вздохнул. Где-то между обеими оконечностями в городском муравейнике, копошащемся перед ним, возможно, расхаживает убийца. И, как ни страшно признавать, очередная жертва преступника.

«Я тебя вижу, а ты меня нет». Так можно сказать о следователе. Так можно сказать об убийце. Сколько часов, сколько дней убийца выслеживал потенциальных жертв – женщин, привлекших его внимание благодаря своей внешности. Красивых, слабых, доверчивых, ни в чем не по винных…

«Кого ты выслеживаешь сейчас? Чей покой, чей мир, полный надежд, скоро нарушишь?» – размышлял Брэд.

Брэд выключил воду и бегло оглядел кухню. Ни пятнышка. Как и вся квартира. Мебель в гостиной представляла собой никелированные конструкции изящных форм с черной бархатной обивкой. Столы стеклянные, но не дешевка с распродажи. У Брэда хороший вкус, а щедрое наследство позволяло ему этот вкус удовлетворять.

У дальней стены стояли две большие кадки с цветущим тростником. Никаких излишеств, но все хорошего качества, все на месте, все ухожено.

Брэд проверил, до конца ли завернут кран. Посмотрел на часы от Мовадо, убедился, что время есть. Позвонил Ники на мобильник, оставил сообщение на автоответчик с просьбой встретиться с ним в девять часов на месте преступления и пошел в спальню обуться. Нагнувшись за парой черных кожаных мокасин, он заметил оранжевое пятно.

Дамский купальник. Брэд сразу узнал его. Оранжевое танкини Лорен. Она была здесь три недели назад. Как эта вещица оказалась среди его брюк на вешалке и почему за это время он так ее и не заметил – загадка.

С Лорен, ослепительной женщиной, жившей этажом ниже, он был знаком около года. Она работала в центре города в салоне красоты «Нордстром». Беззаботная, веселая, на редкость чувственная. Встречались они скорее между делом. Близости не было, и Брэд не собирался нарушать дружеские отношения.

Но той ночью… Той ночью все обернулось очень интересно. С тех пор Брэду удавалось избегать Лорен.

Он снова взглянул на часы. Времени полно. Брэд сложил купальник, засунул его в большой конверт и написал Лорен записку.

Надо поговорить в ближайшее время, решил он.

Брэд подхватил кожаный чемоданчик, приготовленный со вчерашнего вечера, спустился к квартире Лорен, сунул конверт с купальником под дверь и спустился на лифте вниз.

Скорее всего убийца живет в квартире или в доме в стороне от оживленных районов, где передвижения в неурочные часы не бросаются в глаза. Или, наоборот, он общительный, как Тед Банди[2], легко растворяющийся в уличной толпе, хоть в центре, хоть на окраине, когда его тепло приветствуют ничего не подозревающие соседи или служащие.

– Доброе утро, мистер Рейнз, – кивнул ему охранник Мэзон.

– Вроде бы и впрямь доброе. – Брэд посмотрел на голубое небо.

– Вот-вот, я и говорю. Получше, чем в Майами. Но погодите, придет январь, и назад во Флориду запроситесь.

– Вы забываете, я жил там и зимой.

– И то правда. Это вам не Миннеаполис, – ухмыльнулся Мэзон.

Брэд выехал из подземного гаража. Он держал путь в кафе «Мейси» – там можно позавтракать и пообедать. Третий раз посмотрел на часы: 07:23. Никуда не торопясь и потому не пытаясь избежать пробок, Брэд доехал до места, взял у входа газету и, сопровождаемый Бекки, хозяйкой заведения, сел у окна.

– Аманда сейчас подойдет, Брэд.

– Спасибо.

Аманда, двадцативосьмилетняя разведенная женщина, в желтом платье и белом переднике напоминала больничного волонтера.

– Кофе и стевия, – произнесла она, поставив перед ним чашку и вазочку с заменителем сахара.

– Спасибо, что не забыла.

– Может, ты, малыш, и красавец, только не обольщайся: у меня коленки не подгибаются, как у остальных дам, с которыми ты водишься.

Она осклабилась, а Брэд засмеялся, скрывая смущение.

– Не пойму, что это – комплимент или пощечина?

– Угу. Что-то у тебя кольца на пальце пока не видно.

– Так я и не тороплюсь завязывать отношения.

– И я тебя за это не осуждаю. – Флиртовала она как со старым знакомым.

Чувство защищенности, которое Брэд испытывал рядом с ней, было одной из причин, отчего он захаживал именно в это кафе. Но сегодня Аманда слишком разошлась.

– Сейчас яйца принесу. Всмятку, с двумя поджаренными хлебцами, полстакана апельсинового сока, свежевыжатого.

Он с улыбкой поблагодарил. По-прежнему ухмыляясь, Аманда отошла.

Брэд прожил в Денвере всего год, но, постоянно захаживая в одни и те же рестораны и магазины, заправляясь на одних и тех же заправках, стал среди местных своим.

А вот Коллекционеру Невест, если он действительно псих, душевнобольной, трудно приспособиться к обычной социальной среде. Если только ум не компенсирует душевное расстройство.

Брэд вышел из кафе в 07:44, поехал на север по трассе Денвер – Боулдер и в 08:29 был на Девяносто шестой улице. Он поставил «БМВ» впритирку к патрульной машине, взял чемоданчик и подошел к дежурному офицеру, стоящему у желтой ленты, опоясывающей место преступления.

– Доброе утро. – Он показал удостоверение. – Брэд Рейнз, ФБР.

– Доброе утро, сэр.

– Все тихо?

– Да, я на дежурстве с шести, все тихо. Мы здесь на отшибе.

– Мне нужно, чтобы какое-то время никто не мешал. Кроме Ники, никого не пускайте.

– Ясно.

Он перешагнул через желтую ленту и зашагал к сараю.

«Наверное, – размышлял Брэд, – скрип моих ботинок по гравию напоминает звуки, которые слышал убийца, проделывая тот же путь. Но с ним была Кэролайн. Вопрос: она шла по своей воле? Или он нес ее? На теле не осталось никаких волокон, указывающих на одежду. И на запястьях нет царапин – значит, девушка не сопротивлялась. Да, она находилась под действием наркотика, но достаточно ли его было для такой уступчивости?

«Что ты им говоришь? Как добиваешься повиновения?»

Помещение выглядело таким же, каким он оставил его вчера. Только тела не было – вместо него виднелся обведенный мелом контур на стене.

Брэд подтащил к столу единственный стул, извлек из чемоданчика несколько книг по психиатрии, ноутбук, сверло. На стене укрепил фотографии жертв. Снимок Кэролайн – на том месте, где было тело, а вокруг развесил еще с десяток, выделив цветом их ангельские лица, и продырявил ноги на фото.

Дрель вернулась на стол.

На другой стене Брэд переписал новым куском мела послание Коллекционера Невест:

Брэд положил мелок на стол, отступил на шаг, мягко прижал сцепленные ладони к подбородку и всмотрелся в созданное им визуальное изображение деятельности Коллекционера Невест.

Сарай, женщина, сверло, послание.

Что же заставило преступника в первый раз взять сверло, вонзить его в плоть, услышать, как оно дробит кости?

Брэд глубоко вздохнул и задумался. Крыша поскрипывала на палящем солнце. Он заставил себя поглубже погрузиться в произошедшее, чтобы неторопливо извлечь истину из того, что еще не поддалось глазу. Из собственного сознания.

На мгновение Брэд почувствовал, что становится подобием, пусть слабым, Коллекционера Невест. По крайней мере шаг за шагом влезает в его шкуру.

– Я психопат, – громко прошептал он. – Об этом никто не знает. Почему?

– Потому что выглядишь нормальным человеком, – послышался из-за спины негромкий голос Ники.

Она пришла раньше, чем планировала.

– Доброе утро, Ники, – не оборачиваясь, проговорил Брэд.

– Доброе. Как спалось?

– Неважно.

– Мне тоже.

Вообще-то ему хотелось побыть одному, но присутствие Ники успокаивало.

– Я выбираю красивых женщин, – заговорил Брэд, входя в роль убийцы. – Скажи почему? Только сразу, не задумываясь.

Она подошла поближе.

– Потому что ревнуешь.

– Стало быть, убиваю из ревности. С чего бы это?

– Потому что тебя заставили считать себя уродом.

– Если, убивая красивых женщин, я начинаю лучше о себе думать, откуда надругательство над их телами?

Ники задумалась. Она первой начала использовать технику быстрых ответов, извлекая из сознания испытуемого мысли, которые порой выступают на поверхность в форме подавленной речи.

– Ты оставляешь им красоту, но отнимаешь душу.

– А зачем мне их души?

– Чтобы сделать себя внутренне красивым.

– Зачем я проливаю их кровь?

– Потому что кровь – это их жизненная сила. Душа.

– Нет, я забираю кровь, чтобы сделать их красивыми, – возразил Брэд.

Снова наступило молчание. Брэд почувствовал, как по спине стекает струйка пота. Пока сплошные гадания.

Теперь Ники взяла на себя роль следователя.

– Зачем ты сверлишь им пятки?

– Потому что это низшая точка тела. Она почти не видна, и их красота остается нетронутой.

– Зачем тебе нужно убивать семь красивых женщин?

– Потому что «семь» – число совершенства. Цифра Бога.

– Ты боишься Бога?

– Да.

– Ты верующий?

– Глубоко верующий.

– Католик?

– Нет.

– Протестант?

– Нет.

– Как так?

– Все они лжецы, не способные жить той жизнью, которую проповедуют другим.

– А сам ты живешь по правде?

– На сто процентов. Это и отличает меня от других. Потому я и убиваю – чтобы сохранить верность себе.

– Почему семь женщин?

– Я уже сказал – это знак совершенства. Возвращение к пройденному ведет к интеллектуальной честности, в ней зеркально отражается нормальная технология допроса. Помогает обоим.

– Ладно, поговорим о том, как ты выбираешь свои жерт вы. Почему…

– Они не жертвы.

– А кто?

– Я не делаю им больно.

Ники помолчала. Видимо, он не ответил на вопрос.

– Почему рай потерян?

– Не рай, а красота рая. Попрана невинность.

– Где сосредоточен ум?

– В сознании. Невинность потеряна в сознании.

– Ты змей?

– Нет.

– Кто размозжил змею голову?

– Она. – Брэд кивком указал на стену с фотографиями с места преступления.

– Она сделала тебе больно?

– Да.

– Но ты не змей. Или змей?

– Нет. Не всегда.

– Почему ты убил ее?

– Чтобы убивать дальше.

Только Брэд не это хотел сказать. Он поднял руку, обдумывая другой ответ.

– Дальше убивать или дальше жить? – переспросила Ники. – «Да упокоится она в гнезде змеином и вновь я аживу». – процитировала она.

– Я имел в виду дальше жить.

Оба вновь посмотрели на послание, прикрепленное к стене.

– Если в этой истории самовоплощения он играет роль змея, естественно предположить, что он способен жить как змей и продолжать убивать, – пробормотала Ники.

– Верно.

Она внимательно посмотрела на него:

– Получается, Темпл прав: мы ищем страдающего галлюцинациями шизофреника, у которого случился нервный срыв. – Она откинула со щеки длинную прядь темных волос и задумчиво прикоснулась к подбородку. Длинные тонкие пальцы, французский маникюр…

Ему всегда нравилось внимание Ники к несущественным на вид деталям. Она жила, во все вкладывая душу и, если честно, расходуя куда больше энергии, чем он обычно мог себе позволить. Каждый день бегала по часу, чтобы сохранять душевное равновесие. Работала не меньше чем по двенадцать часов. При этом у нее хватало энергии вести и активную ночную жизнь, если, конечно, верить слухам… А не верить им не было оснований. Их отношения неизменно оставались платоническими, хотя, случалось, Брэд об этом сожалел.

– Да, возможно, и так, – согласился он. – Впрочем, на том, что у этого человека скорее всего есть психическое расстройство, мы сошлись еще вчера вечером.

– Не мы. У меня полной уверенности нет. Душевное нездоровье нетипично для серийного убийцы, если только заболевание не связано с серьезным повреждением лобных долей, вызванным травмой головы. Обычно же почти все серийные убийцы принадлежат к среднему или еще более состоятельному классу, приятны на вид и, как правило, ясно выражают свои мысли. Почти все убивают из мести или сексуальных побуждений. В обоих случаях большинство становились жертвами жестокого обращения со стороны матери и теперь отвечают на эту жестокость, совершая ритуальный акт, дающий выход их потребности в воздаянии или возмездии. Как правило, серийных убийц формирует среда, а не психика. Душевно не уравновешенные люди ведут себя иначе.

Все это Брэд знал, но ремесло следователя заключается, в том числе, в повторении пройденного, что позволяет извлекать из него крупицы правды.

– И все же записка указывает на манию величия, а это форма психоза.

– Верно, – кивнула Ники.

Расхаживая по помещению, Брэд покосился на сверло.

– Не похоже, что преступник убивал на сексуальной почве. Тут целый ритуал. Он лелеет свою манию величия. Он умен. Убивает так, чтобы можно было делать это и впредь, потому что ему кажется: если не продолжать спектакль, все, и он в том числе, решат, что у него нет способности играть роль, а значит, и жить.

– Точно, – подала голос Ники. – И как бы там ни было, это не роль палача или карателя. На его взгляд, он оказывает жертвам добрую услугу. Выражает свою к ним любовь.

Они помолчали.

– Итак. Надо тщательно проверить психиатрические отделения больниц в районе Четырех Углов, – заключила Ники. – А также местные поликлиники, дома призрения, тюрьмы штата, обвинительные приговоры, в которых упоминаются психические отклонения… Гора сведений.

– Фрэнк и еще шестеро агентов уже начали подъем на эту «гору». Обратимся за подкреплением в местные отделения – в Шийенне, Колорадо-Спрингс, Альбукерке. Я просил Фрэнка пошерстить сведения по серийным убийствам на предмет чего-нибудь сходного с этим посланием.

– Согласна.

– Ну а тем временем у нас имеются тайны, спрятанные здесь, на месте его «деятельности». – Брэд изучающее обвел взглядом стены.

Ники кивнула.

– Устаешь от этого?

– От работы в «поле»?

– От попыток увидеть то, что некто от нас скрывает.

«Странная манера выражаться», – подумал Брэд.

– Не могу сказать, что я предпринимаю такие попытки.

– Я вот что хочу сказать. Ведь у нас у всех есть свои тайны, верно? Мы живем каждый своей жизнью, позволяя другим увидеть только то, что хотим открыть. Годы уходят на то, чтобы узнать человека, даже в браке. Правда, тебе, Брэд, об этом ничего не известно. Она добродушно ухмыльнулась. – Да и мало ли на свете супругов, которые, прожив вместе много лет, вдруг с изумлением обнаруживают у партнера такие темные глубины, о существовании которых даже не подозревали?

– С этим не поспоришь, – отозвался Брэд.

«Как хорошо, что меня пока в эту трясину не затянуло», – подумал он.

– Классика экзистенциализма, – кивнула Ники. – В последнем жизненном итоге человек одинок. Все мы время от времени стараемся изжить свои комплексы, но так или иначе пребываем в нашем собственном замкнутом мире. Вот к этому в конце концов и приходишь. Потому-то так много людей ищет утешения в вере. Это такой способ взаимоотношений, когда от другого не зависишь. – Она скрестила на груди руки. – Так как, Брэд? Что за тайны ты укрываешь?

Поначалу ему показалось, что он ослышался, ведь они всегда были откровенны, но никогда не навязчивы.

– Не собираюсь лезть тебе в душу, – поспешно добавила Ники. – Во всяком случае, не слишком глубоко.

Его лицо смягчилось улыбкой, и, глядя в ее теплые голубые глаза, он вдруг почувствовал, что готов рассказать все. Как легкомысленным юнцом студентом Техасского университета в Остине влюбился в теннисистку по имени Руби, когда весь мир был у их ног и все видевшие их вместе это понимали. Как мерцали ее глаза, как смех разливался во время игры на корте, как он целиком отдавал себя Руби… И как она покончила жизнь самоубийством.

От этого воспоминания в горле запершило. Три года понадобилось Брэду на то, чтобы раскрыть причины, приведшие Руби к решению расстаться с жизнью.

– Подумай об этом, Брэд, – продолжала Ники. – Убийца играет с нами. Испытывает нас. Искушает, подначивает, бросает вызов – мол, остановите меня. Моя работа состоит в том, чтобы этот вызов принять и побить преступника на его собственном поле. Раскрыть его подлинное «я». А как заставить человека раскрыть свои тайны?

Ники говорила об убийце, но в то же время и о Брэде.

Он кивнул на стену.

– Такие люди совершают свои поступки из-за боли, и какая-то, совсем-совсем небольшая, часть меня способна это понять. То есть не реакцию на боль, а саму боль. Скажем, я кого-то любил и испытал боль утраты любимой – женщины, с которой был некогда близок. Поэтому да, могу понять. – Он замолчал, не зная, что сказать дальше. Вдруг стало как-то неуютно.

Помолчав немного, Ники подошла к нему и сочувственно прикоснулась к плечу. Она выглядела смущенной, и Брэд почувствовал, что сам смущается. Ники убрала руку и повернулась к стене.

– Ты об этом раньше не говорил.

– Знаю. Но не забывай, мы сейчас касаемся самого глубинного.

Она кивнула. Повисло продолжительное молчание.

– Печально, что тебе пришлось пройти через такое, – вымолвила, наконец Ники.

– Да ладно. Всем нам приходится сталкиваться с чем-то подобным.

Брэд так не считал. Пережитая боль заставила желать смерти. Даже сейчас он в каком-то смысле вел одинокую войну со смертью. Если вдуматься, оттого-то он и поступил на службу в ФБР.

– Но ты права, – продолжал Брэд. – Раскрываясь сам, начинаешь понимать другого, хотя бы отчасти.

Она посмотрела на него и тоже удивилась его манере выражаться.

«Ну вот, – подумала она с облегчением. – Назад, на родную почву. Привычное для нас дело».

В кармане у Брэда зазвонил мобильник, и, довольный, что можно закончить разговор, он ответил.

Это был Фрэнк. Сверяя послание убийцы с информацией по психиатрическим лечебницам, его люди сделали любопытное открытие.

– Слышал когда-нибудь про Центр Благоденствия и Разума?

– Нет вроде. Погоди, не отключайся. – Брэд повернулся к Ники. – Может, ты слышала?

Ники задумчиво посмотрела в потолок, затем покачала головой.

– Это частный пансион. Расположен на холмах, к югу от Боулдера. Туда принимают исключительно пациентов с психическими отклонениями и высоким ^, – пояснил Фрэнк.

Брэд посмотрел на стену. Послание. В глаза бросилась вторая строка: «Туда, где разум торжествует». Центр Благоденствия и Разума. Ники проследила за направлением его взгляда и все поняла.

– Поисковик на слово центр…

– Все ясно, Фрэнк. Продиктуй мне адрес, а сам позвони туда и скажи, что мы едем.

– Слушаю, сэр.

Брэд отключился.

– Думаешь, это… – начала Ники.

– Подсказка, – бросил Брэд. – Он хочет с нами поиграть? Что ж, сыграем.