Обреченные невесты

ГЛАВА 5

По данным управления здравоохранения штата Колорадо, насчитывалось пятьдесят три официально зарегистрированных функционирующих лечебных центра для людей с психическими заболеваниями.

Центр Благоденствия и Разума фигурировал в качестве консультативного частного учреждения без права лечебной практики.

Массовое закрытие в стране психиатрических лечебниц и приютов, пришедшееся на 1960–1990 годы, наводнило улицы городов большим количеством душевнобольных, у которых не было средств оплачивать лечение. Многие из них, по некоторым подсчетам чуть ли не половина, попали в тюрьму.

Со временем число психбольниц немного увеличивалось, но система, которая бы заменила приюты, распространившиеся некогда по всей стране, так и не была создана. Брэд имел возможность убедиться в этом, работая в Майами. Поговаривали, будто скверное лечение душевнобольных было одной из немногих оставшихся в стране мрачных тайн. Никому не хотелось помещать их в дорогие лечебницы. Но никто не знал и способа эффективного лечения в иных условиях. Так не лучше ли запихнуть их всех в мешок, называемый улицами и переулками современного города?

Они оставили машину Ники у места преступления и поехали в Эльдорадо-Спрингс, расположенный у подножия Скалистых гор примерно в десяти километрах к юго-западу от Боулдера.

Шоссе извивалось по холмам, поросшим невысокими дубами и низкорослыми соснами.

– Никогда здесь не бывала, – заметила Ники.

– Я тоже.

Шины заскрипели по двухполосной щебеночной дороге.

– Красота, – вздохнула Ники.

– Тихо.

– Гм…

Умственное расстройство. Брэд задумался над этими словами. Тайна мозга, скрытая в складках холмов, вдали от муравейника большого города. Ничто в этом мирном пейзаже не говорило об убийце. Менее получаса назад они стояли перед стеной, где безумец распял женщину, у которой прежде просверлил подошвы и высосал кровь. А теперь едут по райской местности. От такого контраста у Брэда слабо покалывало в висках.

Пока он вел машину, Ники просматривала занесенную в ноутбук запись разговора с директором Центра Благоденствия и Разума (ЦБР) Элисон Джонсон.

– Что-то в ней странное.

– В директрисе?

– Вот наш поворот. Прямо перед деревней. – Ники посмотрела вперед. – На юг, три километра по грунтовой дороге.

Брэд притормозил, сделал поворот и направил «БМВ» вниз по петляющей щебенке.

– Совсем никого вокруг.

Думаю, в этом есть задумка. Частное заведение для семей или отдельных пациентов, которые могут позволить себе порядочные апартаменты и плату за питание. Нечто подобное имеется в Колорадо-Спрингс. Врачей и пациентов туда привлекает замечательный климат.

– Как-то связано с церковью?

– Может быть, хотя точно не скажу. Но не удивлюсь, коли так: католическая церковь издавна занимается здравоохранением.

– Странная, говоришь?

– Возможно, «странная» не то слово, – пожала плечами Ники. – Только не подумай чего дурного – она выказала полную готовность встретиться с нами. Просто голос у нее какой-то чудной.

– Может, он у них у всех такой, – сказал Брэд и тут же поправился, чтобы не показаться высокомерным: – Или не только у них, а у всех нас?

– Она сказала, центр принимает пациентов исключительно с высокой степенью умственного развития.

«Ну и что это нам дает?» – мысленно пожал плечами Брэд.

За поворотом они сразу увидели тяжелые металлические ворота с вывеской: «Центр Благоденствия и Разума». Чуть ниже нечто вроде девиза: «Жизнь никогда не мелочится».

В обе стороны от ворот возвышался забор. При виде таких заборов в голову приходит мысль о концлагерях: та же колючая проволока, те же электропровода. За забором виднелась длинная асфальтированная подъездная дорога, обрамленная с обеих сторон подстриженным газоном и стройными соснами. Брэд одобрительно усмехнулся. Центр Благоденствия и Разума вполне можно принять за высококлассный курорт.

Они подъехали к пропускному пункту и предъявили свои удостоверения:

– Брэд Рейнз и Ники Холден. У нас назначена встреча с Элисон Джонсон.

Мужчина в униформе со значком преставился Бобом, кивнул и пробежал глазами по длинному списку посетителей.

– Славный забор. – Брэд кивнул в сторону колючей проволоки.

– Он не такой страшный, как выглядит. – Охранник вернул Брэду удостоверение. – Колючую проволоку и камеру видеонаблюдения установили в прошлом году, после того как кто-то проник на нашу территорию и изнасиловал двух пациенток. – Он нажал на кнопку, и ворота медленно открылись. – Поедете прямо, парковка для посетителей слева. Элисон в приемной.

– Спасибо, Боб.

– Не за что. – Он сел на стул и поднял телефонную трубку – видимо, чтобы известить об их прибытии.

На столике лежал роман Брэда Мельцера.

«Да, для чтения тут полно времени», – подумал Брэд.

Они двинулись вдоль сосновой аллеи, туда, где дорожка закруглялась, обегая белый каменный фонтан. Женщина в ярко-желтом платье и широкополой шляпе подстригала кусты, вставленные в гипсовых пуделей безупречной формы; у лап самого крупного свернулись три щенка.

Женщина помахала им рукой, потом вгляделась внимательнее.

– Супер… – не сдержался Брэд.

– Класс, – подтвердила Ники.

– Она?..

– Можешь не сомневаться.

Брэд поставил машину на площадке для посетителей и вышел на свежий прохладный горный воздух.

Над головой щебетали птицы. Вблизи, при ярком свете солнца, четко проступали отроги гор. Откуда-то издалека донесся голос. Брэд обернулся и встретился взглядом с женщиной в желтом, которая все еще смотрела на него с нескрываемым интересом.

Наверное, она ошибочно истолковала его взгляд как приглашение к разговору, потому что быстро направилась к ним. Ники стояла чуть ближе, и женщина остановилась подле нее. На вид открытая и беззащитная, за шестьдесят, волосы седые, глаза блестят.

Она пристально вгляделась в Брэда.

– Вы великолепно сложены. Я могла бы вас вылепить, прямо здесь, в кустарнике. Попозируете мне? Как вам мои пудели? Я принялась за них сегодня с утра, потому что Сэми сказала, что терпеть не может собак. Я-то собак люблю, и голубей тоже, на одного пуделя уходит двадцать семь голубей. Пудели не похожи на крыс, крысы быстро размножаются и грызут печенье. Мой любимый сорт – тот, что без соды.

Все это она проговорила, не переставая улыбаться.

– Спасибо, Цветик. – Из административного корпуса вышла седовласая дама лет пятидесяти с небольшим, худощавая, ладно сложенная, как большинство жителей предгорья, с пронзительными зелеными глазами и узкими запястьями, увешанными браслетами необычной формы. На ней были джинсы и белая блуза. С шеи свисали три серебряные цепи, причем одна с крестом из горного хрусталя. Одним словом, она выглядела исполненной решимости принять все, что должно достаться ей от жизни, но не выказывая этого открыто, дабы не показаться безвкусной.

– По-моему, этот добрый господин может отлично украсить нашу лужайку. Прекрасная идея. – Она понимающе посмотрела на Брэда светло-голубыми глазами и подмигнула ему. – Что скажете, мистер Рейнз? Это отнимет у вас всего полчаса, она отменно знает свое дело.

Брэд немного растерялся. Скорее всего это и есть Элисон Джонсон. Неужели она всерьез?

– Что, не получится? – усмехнулась дама. – Немного торопимся, да?

– Честно говоря, у нас действительно туговато со временем.

Директриса повернулась к Цветику, бесстрастно ожидающей вердикта.

– Очень жаль, Цветик, но он торопится. Может, по памяти сделаете?

По лицу Цветика мелькнула едва заметная усмешка. Не говоря ни слова, она круто повернулась, зашагала в сторону кустарника, шагов через десять остановилась, прикинула при помощи ладоней его рост и пропорции и быстро двинулась дальше.

– Добро пожаловать в ЦБР, – произнесла Элисон. – Позвольте проводить вас.

Элисон Джонсон произвела на Брэда впечатление человека, повидавшего на своем веку все и оставшегося бескомпромиссным и невозмутимым, – мудрая женщина, несущая бремя жизненного опыта красиво и достойно. Он сразу почувствовал к ней большое доверие, что даже обеспокоило его.

Она привела их в помещение, более напоминающее гостиную, нежели приемный покой. Овальный кофейный столик, рядом два стула с высокой спинкой и пледом на сиденьях, диван с позолоченными ручками. Кирпичная стена целиком занята потухшим камином и висящей над ним большой картиной с изображением средиземноморской деревушки. Широкие окна выходили во внутренний двор, и из них была видна лужайка с еще одним фонтаном, несколькими железными скамейками и двумя низкорослыми кленами. По лужайке бродили пациенты: кое-кто в джинсах, другие в брюках клеш, а один, кажется, то ли в ночной рубахе, то ли в толстовке.

Элисон повернулась к гостям.

– Здесь присядем или предпочитаете пройтись по территории?

– Э-э… – Брэд все еще пребывал в растерянности.

– Уверяю вас, специальный агент Рейнз, они не кусаются. Мои «зверушки» редко бывают в агрессивном настроении.

– Редко?

– Да ладно вам, все мы, в конце концов, иногда срываемся.

– В таком случае мы готовы следовать за вами.

– Правильное решение. – Элисон направилась к застекленной двери. – Мы очень гордимся своим домом.

Легкий ветерок пошевелил листья мощных кленов прямо у них над головой. Вокруг царили мир и покой.

– Итак, мистер Рейнз, слушаю вас. Чем могу быть полезна?

– Это Ники…

– Да-да, судебный психиатр, вы вместе работаете. Она уже представилась. Подозреваю, мисс Холден знает о том, что у нас происходит, больше, чем другие. – Элисон помолчала. – Вы разыскиваете убийцу?

Брэд испытывал странный неуют от направленных на него взглядов. Оглядевшись, он убедился, что все пациенты на лужайке, кто стоя, кто сидя, не сводят с него глаз. Брэду показалось, что именно он и Ники сейчас экспонаты в зверинце. С точки зрения здешней клиентуры, это он вторгся в полностью упорядоченный мир.

– Да. Мы разыскиваем серийного убийцу, прозванного Коллекционером Невест. В прошлом месяце он убил четырех женщин, и у нас есть основания полагать, что его жертвами могут стать еще три. Совместно с сотрудниками психиатрических лечебниц наша группа изучила оставленное им послание, и оно-то и привело нас в ваше учреждение.

– Резиденцию, – поправила Элисон. – И прошу, пока вы здесь, не употребляйте слов «пациент» и «душевное нездоровье». Это им не нравится. – Она улыбнулась и опять подмигнула. – Посмотреть можно?

– На что?

– На записку.

Брэд поймал вопросительный взгляд Ники. Казалось, происходящее интригует ее. Или забавляет. Он извлек из кармана записку и протянул директрисе. Та прочитала ее на ходу и возвратила. Улыбка ее смягчилась, а в глазах, заметил Брэд, мелькнула искорка.

– И как же он их убивает? – поинтересовалась Элисон.

– Информацией мы еще не делились с…

– Матушкой, агент, – подсказала Элисон.

– Ладно, пусть будет так. Судя по всему, он захватывает женщин, которых находит красивыми, при этом вроде бы не прибегая к насилию, а потом дырявит им подошвы. После чего приклеивает тело к стене и оставляет истекать кровью.

– О Господи… Вот ужас. Судя по записке, это классический случай шизофрении. Почему вы решили, что у него высокий уровень интеллектуального развития?

– Хотя записка указывает на явную манию величия, – пояснила Ники, – он явно избегает типичных для подобного случая ошибок. Если бы не записка, мы бы и не подумали искать кого-то с психическим заболеванием. Как вам, наверное, известно, большинство серийных убийц душевным расстройством не страдают.

– Таким образом, если не считать слов «центр» и «разум», у вас нет оснований связывать этого человека с нашим центром, – констатировала Элисон. Она указала на овальное здание в дальнем конце лужайки. – Вот наше святилище. Игровые помещения, гостиные, телевизор, кафе – все под одной крышей. По обе стороны два крыла – одно для мужчин, другое для женщин. Мы живем по расписанию, в единой среде, чтобы не смущать гостей. Главная наша цель – способствовать их реинтеграции в общество, приучая свыкаться со своими дарованиями и встречать любые вызовы. Мир – жестокое место. Мы надеемся дать им навыки для плавания по его волнам, в том числе используя исключительность, которую даровал им Господь.

– Даровал? – переспросила Ники. – Извините за бестактность, но не кажется ли вам все это немного наивным? Большинство людей видят в психических расстройствах проклятие.

– Вот именно. Мы ухаживаем не более чем за тридцатью шестью гостями одновременно и отбираем их очень строго. Никакого криминального прошлого. Они либо их близкие должны иметь возможность оплатить пребывание здесь, питание, медицинское обслуживание. У них должен быть высокий уровень интеллектуального развития, который мы определяем сами при помощи некоторых основополагающих тестов. В настоящий момент около половины испытуемых обладают таким уровнем интеллектуального развития, который позволяет считать их гениями. Большинство наделены исключительными творческими способностями. В глазах мира они безумцы. В наших глазах – истинно одаренные индивиды. Я вас не убедила?

– Ну, если так посмотреть… – Ники наморщила лоб. – В общем, мысль ваша ясна. Но почему только интеллектуалы?

– Действительно, почему? Хороший вопрос.

Элисон сошла с дорожки и, направляясь к клену с мощным стволом, кивнула молодому человеку на скамейке. На нем была застегнутая до шеи фланелевая рубаха.

– Привет, Сэм. Как у тебя нынче утром?

– Двести семьдесят три тысячи. Плюс-минус триста.

– Отлично.

– Сегодня листьев меньше. Ветер. Да-да, все хорошо, со мной все хорошо, Элисон Джонсон.

– Да я всех бы хотела здесь видеть, не только избранных, – вздохнула Элисон. – С теми, кого считают психически ненормальными, слишком долго обращались как с отребьем. Сначала их помещали в психушки, потом в тюрьму. В пятидесятые, накачивая теразином, превращали в овощи, теперь отказывают в лечении и оставляют наедине с собой, пока они не начинают представлять опасность для окружающих. И тогда их бросают за решетку. Говорят, по меньшей мере треть нынешних заключенных – люди с так называемыми психическими расстройствами. Заметьте, я не говорю о ранних отклонениях вроде аутизма или умственной отсталости. Только о психозах, которые проявляются гораздо позднее. Распространены они довольно широко. Известно ли вам, сколько людей на земле страдает той или иной формой шизофрении?

– Примерно каждый сотый, – отозвалась Ники.

– Если точнее – семь десятых процента населения земного шара. В нашей стране той или иной формой душевного расстройства страдают около трех миллионов человек. В одном только штате Колорадо, по нашим подсчетам, проживают семьдесят тысяч нездоровых людей, которых никто не лечит. С точки зрения большинства, психотерапия слишком дорогое удовольствие, особенно учитывая, что болезнь все равно неизлечима. Можно накачивать людей депрессантами, погружать в негу, но болезнь-то никуда не денется. С таким же успехом можно ослепить зрячего или усыпить человека со сломанной ногой, чтобы не споткнулся и не упал. Короче говоря, в настоящий момент лишь сознание может вылечить сознание. Вот этим мы и занимаемся, дорогие мои фэбээровцы.

– Интеллект компенсирует заболевание, – задумчиво протянула Ники.

– Близко к тому, и все же не совсем так. Возьмите Цветик, которую вы только что видели. Ей диагностировали шизоидное расстройство с элементами как раздвоения личности, так и психопатии, а также нарушение умственного процесса – это выражается порой в бессвязном потоке мыслей, что вы имели возможность наблюдать. Бывает забавно, бывает удивительно. Будь у Цветика средний ум, ее дар, как мы предпочитаем это называть, весьма затруднил бы ей жизнь. Без таблеток и семейного ухода она могла бы кончить жизнь на улице, бездомной, как многие в таком состоянии. Но она исключительно развита интеллектуально, и сознание способно справляться с ее недюжинными дарованиями. Мы направляем Цветика, помогаем управлять своими способностями так, что она не только подчиняет их себе, но и делится с окружающими.

– Ее скульптуры в кустарнике…

– О, это лишь самый малый из ее многочисленных талантов. Таких, как она, очень много, и среди них есть фигуры мирового масштаба. Помните Джона Нэша – профессора-шизофреника из фильма «Высокий ум»? Да и у других, реальных, людей были душевные заболевания. Авраам Линкольн, Вирджиния Вулф, Людвиг ван Бетховен, Лев Толстой, Исаак Ньютон, Эрнест Хемингуэй, Чарлз Диккенс… В Центре Благоденствия и Разума мы создаем среду, позволяющую джонам нэшам всего мира становиться самими собой. Терпимость, душевное участие и тщательно дозированное медикаментозное лечение при исключительно индивидуальном подходе.

Брэд еще раз внимательно огляделся. Все казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой.

– Насколько я понимаю, здесь когда-то был женский монастырь, – сказала Ники. – Вы по-прежнему как-то связаны с церковью?

– С церковью? Да, нас до некоторой степени субсидирует католическая церковь, если вы это имеете в виду. Но формально мы ни с какой организацией не связаны. Центр – частная собственность. Он был основан преуспевающим бизнесменом Мортоном Андерсоном. Его сын Итан оказался в тюрьме после пережитого в двадцатилетнем возрасте нервного срыва, в результате которого он ворвался в дом конгрессмена и надел платье его жены. Его обнаружили поглощающим в одиночестве ужин при свечах, переодетым в женщину. А ведь он диплом с отличием Колорадского университета готовился получить. Как говорится, между гением и безумием граница почти неразличима.

– А по-вашему, в иных случаях ее нет вообще, – заметил Брэд.

– Конечно. К несчастью, мир забрал некоторые величайшие умы, что даровал нам Всевышний, и поместил их в камеру. Обычным людям блестящие дарования кажутся странными. Гении почти всегда изгои. На спортивной площадке умного загоняют в угол. Они видят мир не таким, как другие, и потому их хотят поставить по струнке. В лучшем случае почти все из них оказываются в одиночестве, в худшем – под замком. Такова природа человека – он поощряет статус-кво и преследует тех, кто видит жизнь иначе.

Элисон села на скамью и сложила руки на коленях.

– Могу добавить, что некоторые из наших сотрудниц, в том числе и я, раньше были монахинями. Ну а теперь вернемся к вашему убийце. Чем могу быть полезна?

Брэд опустился на скамью рядом с Элисон, предоставив Ники обозревать обитателей центра. Тем, похоже, наскучили гости, и они вернулись к своим прежним занятиям. Мужчина в голубом полосатом купальном халате играл в нечто вроде детских «классиков», восклицая при каждом прыжке: «Хап! Хоп! Хап! Хоп!» Вдруг он перестал прыгать и указал пальцем на небо:

– И вот что я скажу тебе, несчастный недоумок! Я знаю, когда небо падает на землю, и знаю, как высоко я могу подпрыгнуть!

Ники вспомнила его голос: они слышали его, остановившись на парковке.

– Поскольку мы имеем дело с интеллектуально развитым и психически нездоровым серийным убийцей, – заговорил Брэд, – а также учитывая его лексику, мы не можем исключить, что он каким-то образом связан с вашим центром.

– Иными словами, вы ищете человека, который, возможно, пребывал здесь, а затем отправился вершить свои страшные дела.

– Примерно так.

– Психопат, страдающий манией величия. Некто со склонностью к насилию, верно?

– Да.

Элисон нахмурилась. Брэд заметил, что, даже хмурясь, она словно не перестает улыбаться.

– За последние семь лет здесь столько людей побывало. Сотни. Большинство остаются на полгода, некоторые – дольше. Немало и тех, кто находится тут с открытия центра. И лишь семь-восемь человек, по моим наблюдениям, когда-либо выказывали склонность к насилию.

– А как насчет тех, кто, возможно, обнаруживал признаки рецидива? – спросила Ники.

– Вот-вот. Проверка у нас, естественно, дело добровольное, а болезнь тем временем может развиваться. Трудно что-либо предсказать без… – она прищурилась и повернулась к Брэду, глаза ее сияли, – расследовательской работы, а? Думаю, вам небезынтересно будет познакомиться с Рауди.

– С кем, извините? Рауди?

Элисон встала. Она была явно довольна пришедшей ей в голову мыслью.

– Ну конечно! Рауди – один из наших обитателей. Настоящий детектив. И он здесь с самого начала. Помнит все и обо всех когда-либо входивших в эти ворота.

Ники поймала взгляд напарника и кивнула:

– Что же, звучит многообещающе.

Брэд не был так уверен, ведь Элисон явно хотела извлечь психотерапевтическую выгоду для своих подопечных, а не заняться раскрытием преступления. Но вреда от такого знакомства он тоже не видел.

– Или даже лучше – познакомлю вас с Райской Птичкой, – продолжила Элисон, увлеченная таким поворотом дела.

– Райской Птичкой?

– Ну да. Если повезет, она может даже поговорить с вами. О, друзья мои, это случай особый. Она видит то, что мало кто замечает. – Элисон направилась в сторону овального здания, то и дело оборачиваясь по дороге. – Они вам понравятся, обещаю. Только не говорите, что я не предупреждала.